Выпуск №11(16), 2007

За последние годы отношения между Украиной, Россией и Европейским Союзом претерпели значительную эволюцию. В Киеве, Москве и Брюсселе идет напряженная работа по осмыслению сложившейся ситуации. Выдвигаются самые разные предложения, касающиеся модернизации инструментария сотрудничества, возможных и желательных моделей взаимодействия. При этом важная роль в любых юридических и политологических конструкциях отводится совершенствованию и сопоставимости правовых систем, законодательства и правоприменительной практики в этом треугольнике. Возможные и невозможные подходы  Какие бы аспекты отношений между Киевом и Брюсселем, Киевом и Москвой в контексте совершенствования законодательной и правоприменительной практики ни обсуждались, всегда затрагиваются более глобальные вопросы. Они напрямую увязываются с перспективами вступления Украины в ЕС и целесообразностью рецепции Украиной правового порядка Союза. Их обсуждение ведется зачастую очень эмоционально и политизировано. Высказываются различные точки зрения. Разброс мнений очень велик. Они располагаются в широком диапазоне между двумя крайними, непримиримыми позициями. Согласно первой из них, назовем ее националистической, для Украины нет, и не может быть других вариантов экономического и политического развития, кроме вступления в ЕС. Украина должна стремиться к членству, добиваться его во что бы то ни стало. Только таким образом она сможет обеспечить свою независимость, безопасность и состоятельность. Украина свой европейский выбор сделала давным-давно. Ей не удалось его реализовать лишь из-за того, что ее нормальное развитие было прервано годами «колониальной зависимости». Сейчас ситуация изменилась, и у Киева появился реальный шанс достичь заветной цели полноправного членства в интеграционном объединении. Но для этого нужно, как до этого сделали страны Центральной и Восточной Европы, привести национальное законодательство в соответствие с требованиями права ЕС, осуществить его интегральное включение в национальную правовую систему. Сторонники противоположной позиции, назовем ее патриотической, исходят из того, что постановка вопроса о рецепции иностранного права носит абсурдный, унизительный характер. Украина является не какой-то там дикой отсталой страной, выключенной из мировой экономики, незнакомой с основными универсальными международными конвенциями, с архаичной правовой системой. Отнюдь нет. Она является развитым современным государством. Вместе с другими ведущими державами Украина стояла у истоков создания ООН. За последнее десятилетие она сделала мощный рывок вперед. Она обладает разветвленной сложившейся правовой системой. Ее законодательство за это время было в достаточной степени модернизировано. Скажем, недавно принятый хозяйственный кодекс относится к числу наиболее передовых. Поэтому включение в национальное законодательство инородных положений должно вестись очень выборочно, взвешенно, продуманно. Нужно смотреть, в какой степени оно создает препятствия на пути сотрудничества, и, если дело в тех или иных конкретных нормах и институтах, менять именно их. Но менять, тщательно просчитав правовые последствия и экономическую целесообразность изменений. В ЕС Украину никто не приглашал. Подчиняться диктату Брюсселя о включении правовых достижений ЕС во внутреннюю правовую систему, не получив гарантий членства с его стороны, было бы и глупо, и нелогично. При знакомстве с обоими непримиримыми подходами в памяти всплывает притча о священнике и служке. Приходит как-то к священнику женщина за советом и начинает плакаться. Муж, мол, – сущий негодяй. Попивает. Гуляет. Детьми не занимается. Денег на жизнь не дает – приходится хитростью выманивать. В общем, исчадие ада. Священник ей говорит. Да, подлец, понимаю, сочувствую. Ты права. Но бывает. Не все так мрачно. У него есть и хорошие стороны. И потом, все же семья, дети. Ступай с миром, дитя мое. Через какое-то время приходит муж и жалуется. Жена, мол, – ведьма. Настоящая бестия. Пилит с утра до вечера. Скандалит. Цепляется ни за что. С друзьями встречаться не дает. Все заначки находит. Чтоб она провалилась. Жизни никакой нет. Священник снова говорит. Понимаю. Сочувствую. Ты прав. Но бывает. Не все так плохо. Ведь и о тебе заботится. И детей воспитывает. Будь снисходительным. Ступай с миром. Служка все это видит. Удивляется. Подходит к священнику и вопрошает, мол, как же так: и жена права, и муж прав, ведь так не бывает. Священник внимательно его выслушивает и говорит: да, да, и ты прав. Изложенные выше непримиримые подходы, действительно, выглядят диаметрально противоположными. И, тем не менее, их объединяет некоторая однобокость, абсолютизация произвольно выбранных фактов и представлений, экстремальность, несбалансированность оценок. Порочность идеологических догм В начале 90-х годов прошлого века в Украине и России сложилась во многом аналогичная ситуация. Обе страны освободились от господства тоталитарного режима. Плановая экономика развалилась. Реалии определяли фактически пронесшиеся там антикоммунистические революции. Пришедшая к власти политическая элита сделала выбор в пользу демократизации и рыночного типа хозяйствования. В обществе утвердились ложные идеалистические представления о том, что прекращение «холодной войны» по воле народов Украины и России, предпринятые ими в этих целях односторонние действия и сделанный ими выбор автоматически превращают их в союзников США и Западной Европы. Этому больше ничего не мешает. Идеологических противоречий между ними больше не существует. Западное политическое и экономическое устройство является образцом. Нужно только скопировать западные политические, правовые и экономические институты, и все будет в порядке: наступит эра мира, взаимопонимания, общности, стабильности и процветания. Тем более, что западные страны окажут, не могут не оказать своим союзникам необходимую экономическую, финансовую и экспертную помощь. Ведь у политических элит Украины и России достаточного опыта самостоятельного демократического развития и организации рыночной экономики, конечно же, не было. Ставка могла делаться исключительно на заимствовании иностранных рецептов. Своеобразным отражением этих иллюзий в договорно-правовом плане стало заключение Соглашений о партнерстве и сотрудничестве между Россией и ЕС, Украиной и ЕС (и государствами-членами) патерналистского типа. Украина и Россия брали на себя обязательство идти по пути государственно-правовых реформ в целях построения общества, основанного на принципах плюралистической демократии, господства права и уважения к правам человека. В ответ ЕС обещал техническую помощь и посильное содействие в решении задач интеграции в мировую экономику. СПС позволяли, не дожидаясь вступления новых демократий во Всемирную торговую организацию, сразу же строить экономические отношения на основе норм ГАТТ и ВТО. В них перечислялся максимально широкий перечень областей сотрудничества. Одним из центральных положений СПС стала диспозитивная норма о сближении законодательства Украины и России и права ЕС. Сближение рассматривалось в них как исключительно односторонний процесс. Киеву и Москве предлагалось приводить свое законодательство в соответствие с правовыми стандартами ЕС, его традициями, принципами и нормативным массивом. Никакие встречные шаги со стороны Брюсселя не предусматривались. С точки зрения идеалистических воззрений тех дней, подобная политико-юридическая конструкция представлялась вполне очевидной и закономерной. Но сейчас, по прошествии стольких лет, наполненных тяжелейшими испытаниями, настаивать на столь наивной конструкции, не имеющей ничего общего с реальностью, скажем максимально мягко, несколько некорректно. Ситуация изменилась коренным образом. Надежды на то, что между Киевом и Брюсселем, Москвой и Брюсселем установятся союзнические отношения, что население и политические лидеры стран ЕС оценят жертвы и лишения, перенесенные народами Украины и России, не оправдались. Ни Украину, ни Россию в ЕС не ждали, не ждут, и ждать не собираются. Точно также и сколько-нибудь масштабной помощи им оказано не было. Украина и Россия самостоятельно прошли переходный период. Они допустили огромное количество ошибок, набили синяки и шишки. Но получили бесценный уникальный опыт, во многом отличающийся от опыта стран ЕС. Они многое поняли и усвоили. В частности, экспериментальным путем пришли к выводу, что самоустранение государства от решения задач экономического развития, определения приоритетов и перераспределения совершенно недопустимо. Стихийной работой рыночных сил надо умело управлять. В Украине и России была создана современная законодательная система. Она приведена в соответствие с потребностями хозяйствования в условиях рыночной экономики. Начата работа по ее тонкой настройке. На повестку дня встали задачи обеспечения преемственности права, а не его изменения. Проблемы переместились в область не столько самого законодательства, сколько правоприменения. Переходный период в обеих странах завершен. К сожалению, многие его задачи так и не были решены. В отношении стабильности и демократичности государственных институтов имеются вопросы. Борьба с коррупцией и организованной преступностью недостаточно эффективна. Диверсификация экономики и повышение ее конкурентоспособности еще только в планах. Но экономическая и социальная система, необходимая для самостоятельного устойчивого развития, в основном, сложилась. Пусть к ней есть претензии, пусть в ней многое еще нужно менять, однако она уже есть. И, продолжая курс на модернизацию, запуская инновационное развитие, ориентироваться надо на ее потребности, а не интересы внешних сил, третьих стран и объединений. За более чем полтора десятилетия сложилась новая политическая элита, появились новые профессиональные кадры государственных служащих и менеджеров. В отличие от того, что было в начале переходного периода, они умеют работать в новых условиях. Они не понаслышке знают, что такое конкуренция, каковы потребности рынка. У них имеются конкретные интересы, которые ими четко осознаются, и которые они готовы защищать. Твердо и последовательно. Налицо весомые факторы, делающие нереальной и контрпродуктивной простую рецепцию западноевропейского опыта, включение системы правовых достижений ЕС во внутреннее право Украины и России. Оно противоречит интересам влиятельных социальных групп населения. Не учитывает сложного и противоречивого пути, пройденного этими странами. Не отвечает потребностям нынешнего этапа их социально-экономического развития. Вместе с тем, наличие таких факторов вовсе не означает, что право Европейского союза недостаточно совершенно или что достижения ЕС в правовой области не нужны, не применимы либо вредны Украине и России. Напротив. Достоинства и преимущества европейского права К Европейскому Союзу и созданному им правовому массиву вполне применимы популярные слова о демократии. Мол, демократия неэффективна. Демократия как способ организации общества страдает многочисленными недостатками. Демократии свойственны разнообразные пороки. Но ничего лучшего человечество не изобрело. Право ЕС постоянно меняется. Оно находится в развитии. Оно все время пополняется новыми нормами, понятиями и представлениями. Однако в системном отношении право ЕС является наиболее совершенной, всеохватывающей и целостной системой принципов, целей и норм, регулирующих одновременно и отношения между государствами, и внутригосударственные отношения по всему азимуту областей деятельности человека. Право играет главенствующую роль в европейском строительстве. Оно закладывает фундамент, на котором методично, этаж за этажом, возводится целостное здание интеграционного объединения. Политическая элита, бизнес и простые граждане живут в нем по единым правилам и имеют возможность добиваться того, чтобы эти правила соблюдались всеми и повсеместно. Право на практике играет роль политического и социального проекта, на реализацию которого направлены усилия всех. Оно задает главные параметры интеграционного процесса. Оно регламентирует как то, что есть на настоящий момент, так и то, какими будут требования к бизнесу и обществу в будущем. Тем самым создается ситуация правовой определенности. Это обязательное условие уверенного поступательного развития. Абсолютно все – простой человек, предприниматель, политический деятель знают, из чего исходить, как им планировать свою деятельность, свою работу, учебу и карьеру, будущее своей семьи и своих детей. Господство права в рамках европейского проекта дает и государствам, и населению чувство защищенности. Базирующиеся на нем государственные и наднациональные институты нацелены на то, чтобы его не обмануть. Первостепенную роль в создании соответствующей атмосферы играют суды, вся мощь национальных и наднациональной судебных систем. Главное – право ЕС убедительно продемонстрировало свою эффективность. С опорой на него ЕС покончил с бесконечными войнами и распрями между Францией и Германией. Интеграционное объединение превратилось в зону мира и стабильности. Достигнут колоссальный рывок в экономическом развитии. С ЕС ассоциируются представления о благосостоянии, экономическом процветании и высоком качестве жизни. В том, что касается права, у ЕС есть чему учиться. В правовых достижениях ЕС имеется много того, что можно и нужно заимствовать. Это в интересах и Украины, и России. Однако заимствовать надо с умом, с учетом национальной специфики, текущих и перспективных потребностей. Заимствовать надо творчески и профессионально, адаптируя правовые нормы и установления к национальным условиям. И, конечно, так, чтобы не вредить курсу на утверждение достойного статуса Украины и России в международных делах. Ведь его реализация невозможна без весомого вклада наших стран в эволюцию международного и наднационального права. В поддержку сбалансированной гармонизации законодательства Таким образом, как мы видим, Украине и России противопоказаны как бездумная рецепция правовых достижений и опыта Европейского Союза, так и огульный отказ от их использования в целях ускоренного социально-экономического и демократического развития. Выдержать правильный баланс крайне сложно. Этому мешает игра политических сил, многочисленные конъюнктурные моменты, идеологизация проблемы. Но какие-то другие варианты для Украины и России вряд ли могут быть оптимальными. Прагматический подход требует, чтобы в тех областях, прежде всего финансовой и экономической деятельности, где правовое регулирование в наших странах еще не сложилось, законодатель ориентировался на массированное использование опыта ЕС. Этот опыт был бы чрезвычайно полезен и для доводки национального законодательства, его тонкой настройки и устранения противоречий. И очень важно не забыть, что сила права ЕС заключается в твердой приверженности и строгом следовании некоторому набору высших правовых принципов. Однако в других областях более выгодным, не только для Украины и России, но и для ЕС, могла бы стать совместная работа над совершенствованием правового регулирования. Пока в Брюсселе это не осознается. ЕС исходит из представлений о том, что он несопоставимо крупнее, мощнее и значительнее, чем те страны, с которыми им устанавливаются партнерские отношения. Конечно же, в действительности все не совсем так. Это преувеличение и передергивание фактов. Но дело даже не в том, кто влиятельнее, а в необходимости придерживаться определенной логики. Если партнеры собираются формировать совместные пространства и идти по пути интеграции, они должны сообща определять то, как и каким образом эти пространства должны функционировать. Они должны заниматься сотворчеством в установлении норм поведения и их применении. Они просто обязаны поступать таким образом. А чрезвычайно важный, разнообразный опыт, накопленный Украиной и Россией за годы их самостоятельного развития, является залогом того, что сотворчество будет полезно всем сторонам. Одновременно подобное сотворчество проложит путь к формированию такого правового пространства на континенте, в которое органично впишутся все три стороны этого политического треугольника – Украина, Россия и ЕС. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России №11(16), 2007

Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) – проект № 07-03-02021а Европейский суд по правам человека является уникальным институтом, чья компетенция и охват беспрецедентны в истории международного права. С 5 мая 1998 года (даты вступления в силу Конвенции в отношении России) лица, проживающие на территории Российской Федерации, могут обращаться в Европейский суд с жалобами на нарушение прав, гарантированных Конвенцией. Следует отметить, что это право россияне используют довольно активно и число жалоб из России постоянно растет. Еще до вступления в Совет Европы и присоединения к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, Российская Федерация предпринимала попытки привести свое законодательство в соответствие с европейскими стандартами. Участие в этой европейской организации подразумевало отказ от многих норм и принципов, присущих советскому законодательству. Большая роль в корректировке определенных положений нормативных актов принадлежала Конституционному суду Российской Федерации. Ряд несоответствий праву европейской системы защиты прав человека был устранен с вступлением в силу в марте 2001 года Федерального закона «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Российской Федерации в связи с ратификацией Конвенции о защите прав человека и основных свобод». Закон более подробно раскрывает отдельные понятия, связанные с процессуальным производством, а также вводит нормы, более полно обеспечивающие права лиц, в отношении которых применены принудительные меры медицинского характера; нормы, регулирующие порядок переписки осужденного с защитником, а также предоставления обвиняемому (подозреваемому) защитника по делам, связанным с производством по применению принудительных мер медицинского характера, и ряд других норм. В 1990-х годах сформировалось отвечающее европейским требованиям законодательство, регулирующее отношения в армии и гарантирующее правовую и судебную защиту прав военнослужащих. Так, в Уголовном кодексе России 1996 года предусмотрена уголовная ответственность за нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности, за оскорбление военнослужащего и другие нарушения его прав. Тем не менее, пока не удается ни исключить, ни сократить случаи жестокого обращения, а также гибели людей в Вооруженных Силах, не задействованных в вооруженных конфликтах. С учетом этих обстоятельств в последние годы был предпринят ряд мер: в воинских подразделениях введены должности юристов, которые призваны оказывать квалифицированную правовую помощь военнослужащим; а также усилился общественный контроль за прохождением службы личного состава. Реформируется система военных судов, работа которых в соответствии с Федеральным конституционным законом 1999 года «О военных судах Российской Федерации» должна быть направлена на защиту прав и свобод военнослужащих, граждан, проходящих военные сборы в соответствии с законодательством о воинской обязанности и военной службе. Военные суды, являясь федеральными судами общей юрисдикции и осуществляя судебную власть в Вооруженных Силах и других формированиях, где в соответствии с Федеральным законом предусмотрена военная служба, стали рассматривать частные жалобы на неправомерные действия органов военного управления и воинских должностных лиц. Активизировалась деятельность военной прокуратуры по выявлению нарушений прав человека в Вооруженных Силах. Если российское федеральное законодательство, регулирующее вопросы правовой защиты граждан, в целом отвечает европейским нормам о пределах использования ограничений в отношении прав, то этого нельзя сказать о региональном законодательстве, которое содержит значительное число несоответствий и противоречий, а иногда и прямых нарушений стандартов Совета Европы. Как свидетельствует практика, массовые факты грубого нарушения прав человека допускают в своей деятельности не только государственные органы и органы местного самоуправления, их должностные лица, но и руководители предприятий, хозяйственных организаций различных уровней и форм собственности. Это подтверждают эксперты Совета Европы, а также представители неправительственных правозащитных организаций. На это указывают и многочисленные обращения российских граждан в Европейский суд по правам человека в Страсбурге. В европейской практике судебной защиты прав человека широкое применение получил институт административных судов, деятельность которых направлена на усиление ответственности должностных лиц перед гражданами и гарантию независимости судебной власти от исполнительной. В России также предприняты шаги по созданию аналогичного института судебной власти. 6 апреля 2007 года Государственная дума приняла Федеральный закон «О федеральных административных судах в Российской Федерации». В компетенцию этих судов входит, в частности, рассмотрение дел об оспаривании решений и действий органов государственной власти и местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц. Важная роль в устранении нарушений прав граждан принадлежит Прокуратуре Российской Федерации, Конституционному суду Российской Федерации, Верховному суду Российской Федерации, другим судебным органам, которые должны реагировать на все выявленные факты правонарушений, особенно в тех случаях, когда они носят массовый характер. На большей части территории России не обеспечивается конституционное право на свободу передвижения и выбор места пребывания и жительства, то есть, не выполняется положение ст. 2 Протокола № 4 к Конвенции о защите прав человека. Значительное число нарушений права выбора места жительства приходится на Москву, Санкт-Петербург и ряд других крупных городов, где на основе постановлений местных властей введена регистрация приезжих. Конституционный суд РФ в Постановлении от 2 февраля 1998 года признал ряд пунктов Правил регистрации граждан Российской Федерации и снятия с регистрационного учета по месту пребывания и по месту жительства в пределах Российской Федерации, утвержденных Постановлением Правительства РФ от 17 июля 1995 года, не соответствующими Конституции (ч. 1 ст. 27 и ч. 3 ст. 55). Пункт 10 Правил устанавливал шестимесячный предельный срок временной регистрации приезжих, который можно было продлить только в исключительных случаях. В настоящее время гражданин сам решает, на какой срок он желает зарегистрироваться, а соответствующие органы обязаны провести регистрацию. Устранены и другие нарушения, заложенные в п. 12 и 21 Правил, предусматривавшие основания для отказа в регистрации. Согласно решению Конституционного суда, соответствующие нормативные акты должны быть отменены в установленном порядке. Это касается и правил регистрации в Москве и ряде других крупных городов. Среди европейских норм, выполнение которых в нашей стране представляет проблему, — положение о праве на справедливое судебное разбирательство в разумный срок, установленное ст. 6 Конвенции. Российским гражданам часто бывает сложно своевременно обжаловать нарушения своих прав и незаконные действия государственных органов и должностных лиц, поскольку суды различных инстанций перегружены делами. Кроме того, сроки рассмотрения дел в российском судопроизводстве по своей продолжительности часто не вписываются в утвердившееся в европейском праве понятие «разумного срока». В законодательном плане не отрегулированы нормы, гарантирующие гражданам право на достаточную компенсацию за ущерб, нанесенный в результате судебной ошибки и незаконного лишения свободы. В отличие от европейского права, действующее российское законодательство предоставляет несправедливо потерпевшему неполную компенсацию за причиненный материальный и моральный ущерб. Возникают трудности и при выполнении судебных решений, так как на практике они часто не обеспечены действенным механизмом исполнения. Известно, что решения Европейского суда являются обязательными к исполнению стороной, против которой решение вынесено. Помимо того, что отечественным законодателям пришлось многое менять в связи с присоединением к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, целый ряд новых правовых норм появился в силу решений Европейского суда по правам человека, вынесенных против Российской Федерации. Большим шагом вперед можно считать внесение существенных изменений в порядок пересмотра судебных актов в порядке надзора. Порядок пересмотра дел в порядке надзора по предыдущему законодательству противоречил статье 6 Европейской конвенции, предусматривающей право каждого на справедливое судебное разбирательство, а зачастую и статье 1 Протокола № 1 к Конвенции о защите собственности. В России не были установлены сроки обжалования вступившего в законную силу судебного решения. Таким образом, лицо, вступившее в свои права на основании решения суда, могло через неограниченный срок их утратить. Это делало всю систему судопроизводства в Российской Федерации неэффективной, в некотором смысле даже бессмысленной. В действующем Арбитражном процессуальном кодексе установлен трехмесячный срок обжалования в Высший арбитражный суд судебного акта со дня вступления его в законную силу. В новом Гражданском процессуальном кодексе этот срок составляет год. Гражданское и арбитражное надзорное производство в России, которое осуществляет пересмотр вступивших в силу решений, в принципе противоречит положениям Конвенции, поскольку может лишить лицо прав, уже приобретенных в силу решений судов. Представляется, что в законодательстве не должно быть норм, предусматривающих возможность лишения лица принадлежащих ему по закону или по решению суда прав. Иначе обстоит дело с надзорным пересмотром в уголовном судопроизводстве. УПК Российской Федерации не устанавливает сроки надзорного обжалования, но не допускает ухудшение положения осужденного, а также пересмотр оправдательного приговора, либо определения или постановления суда о прекращении уголовного дела (статья 405). Интересно, что в целях облегчения исполнения решения Европейского суда по правам человека и исправления нарушений Конвенции в российские процессуальные кодексы (АПК и УПК) было введено новое основание для пересмотра дела по новым обстоятельствам, а именно — установленные Европейским судом по правам человека нарушения положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Реформа судебной системы, осуществляемая в связи с присоединением к Конвенции и целым рядом решений Европейского суда по правам человека, направлена на совершенствование гражданского, уголовного, административного и арбитражного процессуального законодательства, приведение его в соответствие с европейскими нормами. Для этого был более детально закреплен принцип состязательности сторон, в том числе в уголовном процессе; расширен круг участников процесса в суде, обеспечено реальное равноправие сторон в судебном разбирательстве; усилена защита прав потерпевшего; сокращены сроки судебного разбирательства; урегулированы детали распределения функций суда и прокуратуры, касающиеся ареста и обыска; упорядочены нормы, регулирующие процедуру задержания и содержания под стражей лиц, подозреваемых в совершении преступления, и др. Что касается уголовно-исполнительной системы, здесь пока сделаны лишь первые шаги по улучшению состояния ее учреждений. В первую очередь это связано с передачей управления пенитенциарной системой из ведения Министерства внутренних дел в компетенцию Министерства юстиции России. Положение в пенитенциарных учреждениях улучшается медленно. Условия содержания заключенных не соответствуют положениям ст. 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (запрещение пыток) и требованиям Европейской конвенции по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (1987 г.). Большой массив жалоб против Российской Федерации касается длительности содержания под стражей до суда и длительности разбирательства уголовных дел, а также невозможности обжалования решений о продлении срока содержания под стражей. Некоторые жалобы связаны с гарантиями прав обвиняемого в уголовном процессе, например, при отсутствии в кассационной инстанции заявителя или его представителя. Правда, после принятия нового УПК число таких жалоб существенно сократилось. На начало 2001 г. в местах лишения свободы и предварительного заключения находилось более миллиона человек. Переполненность следственных изоляторов во многом связана с чрезмерно длительными сроками рассмотрения дел. Многие заключенные по несколько лет пребывают в изоляции. В сентябре 2001 г. принято решение о приемлемости жалобы «Калашников против России» по ст. ст. 3 и 5 Конвенции. Заявитель, обвинявшийся в совершении ряда экономических преступлений в Магаданской области, провел почти 5 лет в предварительном заключении. Обвиненный в феврале 1995 г., 3 августа 1999-го он был осужден и 26 июня 2000 г. освобожден по амнистии. Большую часть этого срока он провел в предварительном заключении в качестве обвиняемого, то есть человека, формально невиновного. Во время пребывания в камере, рассчитанной на 8 человек и размером 17 кв. м, в ней в разное время содержалось от 18 до 24 человек. Заявитель заразился рядом заболеваний. В камере находились люди, больные сифилисом и туберкулезом. Жалоба Калашникова была признана приемлемой. В связи с постановлением по делу Калашникова и большим объемом жалоб по аналогичным делам (в частности, на сроки содержания в СИЗО) в УПК были установлены сроки содержания под стражей, которые не должны превышать двух месяцев, и только в отношении лиц, обвиняемых в совершении особо тяжких преступлений, этот срок может быть продлен судом до 18 месяцев. Постановление «Об объявлении амнистии в связи с 55-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов» (май 2000 г.) было направлено на облегчение положения осужденных, принимавших участие в боевых действиях по защите Родины, участвовавших в восстановлении конституционного порядка в Чеченской Республике, лиц, впервые осужденных к лишению свободы до трех лет, престарелых, больных активной формой туберкулеза, беременных женщин и женщин, имеющих несовершеннолетних детей и детей-инвалидов, а также несовершеннолетних. В целом положения амнистии распространялись почти на 110 тысяч человек, находившихся под стражей и не совершивших тяжких преступлений. Как видится, мероприятия по приведению российского законодательства и правоприменительной практики в соответствие с европейскими нормами, в том числе и в области судебной защиты прав человека, должны отвечать национальным потребностям и учитывать сложившиеся традиции, а также опыт, накопленный в развитии правовой системы страны. Лишь в этом случае они будут эффективно способствовать устранению правонарушений, а в конечном итоге — созданию правовой системы, которая обеспечивала бы подлинное соблюдение прав российских граждан. В то же время, сравнивая действующее российское законодательство (как уголовно-процессуальное, так и гражданско-процессуальное) с европейским, следует отметить: по целому ряду позиций российское законодательство содержит более прогрессивные решения, чем европейское. Оно, например, последовательно исходит из того, что ограничение гласности допустимо только в определенных случаях, исчерпывающе перечисленных в законе. Введение же формулировки, содержащейся в статье 6 Конвенции в юридический оборот, может привести на практике к произвольным нежелательным ограничениям гласности судебных заседаний. Судом выработаны подробные стандарты, гарантирующие права личности в уголовном процессе. К сожалению, на сегодняшний день очевидно, что законодательство и практика не полностью отвечают требованиям Суда, как, впрочем, и требованиям Конституции России. Как уже указывалось выше, большой объем жалоб, поступающих из России, касается условий содержания в местах лишения свободы как до, так и после приговора суда, жестокого обращения со стороны сотрудников правоохранительных органов и отсутствия эффективного расследования таких жалоб в национальной правовой системе. Не секрет, что в России остро стоит проблема пыток, которым подвергаются подозреваемые или обвиняемые со стороны сотрудников правоохранительных органов. В октябре 2004 г. Европейским судом было вынесено решение о приемлемости, а в январе 2006 г. — постановление по делу «Михеев против России», которое является первым делом, касающемся пыток в милиции, рассмотренное ЕСПЧ по существу. Следует отметить, что Суд уделяет особое внимание этой категории дел. В последние годы он неоднократно подтверждал необходимость проведения эффективного расследования каждой жалобы на жестокое обращение с заключенными. Если представлены убедительные заявления об обращении, противоречащем ст. 3 Конвенции, со стороны правоохранительных или иных соответствующих государственных органов, эта статья вместе с общими требованиями ст. 1 Конвенции налагает обязанность проведения эффективного государственного расследования. При этом принцип субсидиарности требует, чтобы государства не просто воздерживались от указанного поведения, но и установили в национальном законодательстве нормы, призванные предотвратить и исправить подобные нарушения на национальном уровне. Их отсутствие может повлечь за собой нарушение как ст. 3, так и ст. 13 Конвенции. В соответствии с УПК 1960 года обвиняемый или подозреваемый в совершении преступления мог подавать жалобы на действия органа дознания или следователя только прокурору и непосредственно либо через лицо, производившее дознание, либо следователя, на действия которых жалоба приносилась. Жалобы могли быть как письменные, так и устные. Устные жалобы заносились в протокол, который подписывался заявителем и лицом, принявшим жалобу. Согласно новому УПК, подозреваемый или обвиняемый в совершении преступления имеет право обжаловать действия (бездействие) дознавателя, следователя, прокурора, которые способны причинить ущерб его конституционным правам и свободам, либо затруднить доступ к правосудию, как прокурору, так и в районный суд по месту производства предварительного расследования. Новый Уголовно-исполнительный кодекс предусматривает право осужденных «обращаться с предложениями, заявлениями и жалобами к администрации учреждения или органа, исполняющего наказания, в вышестоящие органы управления учреждениями и органами, исполняющими наказания (далее — вышестоящие органы), суд, органы прокуратуры, органы государственной власти и органы местного самоуправления, общественные объединения, а также в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты осужденных». Серьезной проблемой является длительность судебного разбирательства по гражданским и уголовным делам. Судом ежегодно рассматриваются сотни жалоб на нарушение положений ст. 6 Конвенции о проведении судебного разбирательства «в разумный срок». Одним из требований Суда является, например, наличие системы эффективного обжалования неоправданных задержек при рассмотрении судами уголовных и гражданских дел. По мнению Суда, несмотря на субсидиарность механизмов Конвенции и отсутствие единого подхода в странах-участницах к решению этой проблемы, требования ст. 13 Конвенции, предусматривающей право каждого на эффективные средства правовой защиты, будут нарушены, если у жертвы подобных нарушений отсутствует возможность действенно ускорить рассмотрение дела или получить эффективную защиту от неоправданных задержек. Другая важная проблема — исполнение судебных решений. Если судебное решение в пользу одной из сторон не исполняется по вине государственного органа — например, решение вынесено в отношении государственного органа или присутствует вина пристава-исполнителя в неисполнении решения — можно говорить о возможном нарушении ст. 6 Конвенции. По мнению Суда, право на доступ к суду, гарантированное ст. 6, ничтожно, если государство не создает условий, которые могли бы предоставить стороне, в чью пользу вынесено решение, возможности его эффективного исполнения без неоправданной задержки. 21 июня 2001 г. Суд принял первое решение о приемлемости жалобы против России. Это дело г-на Бурдова из Ростовской области — пенсионера, который обратился в суд с жалобой на невыплату ему компенсаций как участнику ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Спустя более трех лет с момента вынесения окончательного судебного решения в пользу заявителя оно не было исполнено в связи с «отсутствием финансирования со стороны Министерства труда». Несмотря на то, что 5 марта 2002 г. управление социальной защиты сообщило, что по распоряжению Министерства финансов ему выплачивается компенсация в полном объеме, дело было признано приемлемым по ст. 6 Конвенции и ст. 1 Протокола № 1 к Конвенции. По жалобе было вынесено решение по существу. В данном деле суд руководствовался решением Amur v France, которое предусматривает, что «…решения и меры, принятые в пользу заявителя, в принципе не являются достаточными для лишения его статуса «жертвы», пока национальные органы власти не признают…. что имело место нарушение Конвенции». Решение по делу Бурдова стало прецедентным, так как Судом зарегистрировано большое количество жалоб от участников ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Постановление по этому делу послужило еще и своего рода катализатором внесений ряда изменений в законодательство, касающееся исполнительного производства. Особую категорию дел представляют собой дела по обесцененным вкладам. Относительно вкладов в частные банки позиция Европейского суда однозначна: Суд не несет ответственности за поддержание стабильности национальной валюты. Иначе, обстоят дела с вкладчиками государственных банков, в частности Сбербанка. Здесь Суд в ряде своих постановлений признал, что государство обязано вернуть разочарованным вкладчикам утраченные средства (причем, с учетом инфляции на день выплаты), поскольку государство несет ответственность за вклады, сделанные в государственном банке. Тем не менее, установлена определенная очередность возврата вкладов, так что российским гражданам придется, возможно, ждать возврата вложенных средств долгие годы. Несмотря на то, что на сегодняшний день принято не так много решений по существу по жалобам против России, даже из приведенного списка проблем следует, что жалобы, подаваемые в Европейский суд, не являются изолированными эпизодами, но отражают в той или иной мере существующие недостатки в системе защиты прав человека в Российской Федерации. В основном, жалобы российских граждан касаются таких нарушений прав граждан, как длительные сроки содержания под стражей в ожидании суда; длительное судебное разбирательство; пытки и жестокое обращение с подследственными; невыплата пенсий и зарплат; неисполнение решений судов; нарушение принципа состязательности в процессе, невозврат вкладов и т.д. Речь, таким образом, идет о серии грубых нарушений прав человека в Российской Федерации. В частности, при этом надо учесть, что Европейский суд по правам человека исходит из того, что возможность реализовать право на суд, причем суд скорый и справедливый, является одним из основополагающих принципов демократического правового государства. К сожалению, в России судебные проволочки и чрезмерная длительность судебной процедуры стали настоящим «бичом» правосудия. На практике игнорируются нормы не только Конституции РФ, но и Конвенции о защите прав человека и основных свобод, статья 6 которой гарантирует право на справедливый суд в разумные сроки. Из-за нехватки судей эта норма часто игнорируется. Однако нехватку судей, недостаток средств, выделяемых на функционирование судов и их персонала, Европейский суд не признает основаниями для оправдания длительности рассмотрения дел. Несмотря на это, ряд судей в РФ игнорируют свою обязанность принять одно из решений (о направлении дела по подсудности, о назначении предварительного слушания и т.д.) в отношении поступивших в суд дел в течение 30 суток с момента поступления дела в суд, а в отношении обвиняемого, находящегося под стражей, — в срок не позднее 14 суток с момента поступления дела. Факты назначения судебного заседания с нарушением требований данной статьи приобрели массовый характер. Сроки арестов увеличиваются не только в связи с отсутствием судей, но и по другим причинам. Так, в работе судов первой инстанции практикуются перерывы в связи с летним отпуском председательствующего, а в это время подсудимые продолжают находиться под стражей. Многие узники СИЗО в ожидании суда содержатся в тюремных условиях по 5, 6 и 7 лет. Такая практика – грубейшее нарушение положений статей 3, 5 и 6 Конвенции. Неудивительно, что первое «российское» дело, которое было принято Европейским судом к рассмотрению на основании ст. 5, 6(1), 8 Конвенции, касалось длительного срока содержания под стражей. Часто суды, нарушая все процессуальные сроки, затягивают рассмотрение дела. Это порой приводит, кроме всего прочего, к неправильному толкованию закона не только судами первой инстанции, но и вышестоящими судами. Так, Октябрьский районный суд г. Владимира взыскал с МП «Жилищник» в пользу истицы Ж. заработную плату за период вынужденного прогула. Отменяя это решение, судебная коллегия Владимирского областного суда, рассмотревшая спор по существу, отметила, что большая часть оплаченного вынужденного прогула приходится на время рассмотрения дела в суде. Такой подход кассационной инстанции вряд ли можно признать правомерным и соответствующим требованиям Конвенции (в частности, ее п. 1 ст. 6). Защита прав и законных интересов граждан не должна зависеть от субъективного подхода судьи, который нарушил своими действиями процессуальные нормы. Европейская конвенция о защите прав человека и созданный на ее основе Суд стали одним из наиболее важных и эффективных международных инструментов защиты прав и свобод человека. Впервые в международно-правовой практике физические и юридические лица, находящиеся под юрисдикцией государств-участников, получили возможность прямого доступа в международную судебную инстанцию в целях обжалования противоправных, по их мнению, действий (бездействия) государства. Признав обязательную юрисдикцию Европейского суда, Российская Федерация передала в руки своих граждан действенный инструмент противостояния государственным властям в целях защиты своих прав и интересов. Правовые реформы, проводимые в стране, свидетельствуют о стремлении российских властей добиваться совершенствования судебной и правовой системы. Во многом это обусловлено присоединением России к Конвенции о защите прав человека и основных свобод и принятием Европейским судом решений по жалобам российских граждан. Важно не минимизировать значение этих весьма немногочисленных решений, а использовать их в целях приведения судебной практики и правоохранительной деятельности в соответствие с самыми высокими международными стандартами. Екатерина ТОРКУНОВА, к.ю.н., доцент кафедры европейского права МГИМО (У) МИД России №11(16), 2007

Не так давно, во время визита в Берлин, премьер-министр Люксембурга Жан-Клод Юнкер, ветеран европейской политики, к мнению которого в Старом Свете внимательно прислушиваются, вновь высказал идею, которая уже давно вызывает немалые споры в государствах, входящих в Союз. «Должна существовать возможность не только полного членства, - отметил он. – Британия, сама того не замечая, идет к тому, чтобы ограничить свое членство в ЕС». В доказательство своей точки зрения глава люксембургского кабинета привел то, что Лондон не участвует в Европейском валютном союзе, не входит в Шенгенскую зону, а также отказывается от сотрудничества в правоохранительной сфере. Ж.-К. Юнкер добавил, что он уверен в необходимости создания «ядра» европейских стран, и тогда другие государства, которые не хотят брать на себя все обязательства, предусмотренные полным членством в ЕС, могли бы группироваться вокруг этого «ядра», подключаясь по мере возможности и необходимости к той или иной сфере интеграции. Если ЕС не пойдет по этому пути, то его ждет «крах», считает люксембургский премьер-министр. Сказано без обиняков, что свидетельствует о серьезном отношении к назревшей проблеме, реально тормозящей поступательное развитие европейского единства. Собственно, идея эта уже не раз формулировалась под самыми разными названиями – «двухскоростная Европа», «многоскоростная Европа», «Европа а ля карт», «концентрическая Европа», «Европа вариативной геометрии»… А теперь вот «ядро Европы» или «сердцевинная Европа», кому как больше нравится. Надо заметить, что прежде такие предложения наталкивались на резкую критику. Причем, как со стороны британцев, неизменно требующих, чтобы все терпеливо взирали на то, как они «выковыривают изюм из булки», выторговывая для себя самые льготные условия, так и со стороны малых и новых членов Союза, до смерти запугавших себя призраком некоей «директории», состоящей из крупнейших экономик ЕС – Франции, Германии и Италии – и диктующей всем прочим, как им дальше жить. Правда, новый европейский договор, предположительно вступающий в силу в 2009 году, содержит в себе те условия, при которых проевропейски настроенные страны могут двигаться по пути интеграции, не дожидаясь пока все прочие дозреют до понимания необходимости этих шагов. Несколько упрощая, можно сказать, что если девять стран «за», то они могут принимать нужные им решения, не дожидаясь остальных. Кажется, на этом можно было бы и успокоиться: каждый волен выбирать себе компанию или даже оставаться в гордом одиночестве. И с этой точки зрения высказывания люксембургского премьера можно понять только как очередное приглашение, адресованное Лондону. А не пора ли, дескать, покинуть «блистательную изоляцию», сидение в которой продиктовано лишь своекорыстием, и присоединиться к тем, кто, следуя примеру небезызвестного Наф-Нафа, решил строить европейский дом всерьез – из камня, а не из соломы или веток. Впрочем, большой надежды на то, что на острове его сейчас поймут именно так, все же нет. Во-первых, потому, что язвительная британская пресса считает хорошим тоном щипать все общеевропейские институты за самые чувствительные места. И это воленс-ноленс создает определенный климат в отношениях с континентальной Европой. Во-вторых, потому, что британские политики совершенно искренне полагают вызывающее споры крупное расширение ЕС в 2004 году огромным достижением. Вероятно потому, что узость мышления позволяет им надеяться: плюсами в виде открытия рынков мы воспользуемся в полном объеме, а от негатива в очередной раз убережемся, выклянчив себе особые условия. Так сказать, отсидимся за Английским каналом, пока другие сделают всю черную работу. Хитрость настолько же очевидная, насколько и близорукая. И тут, британцам, очень любящим обвинять других в неумении извлекать уроки из истории, стоило бы посмотреть на то, к чему приводило их прежде упрямство, которое они обожают подавать как верность традициям. Не будем вспоминать о том, что Грегорианский календарь они приняли в XVIII веке – давно это было. Да и до того, что фунт можно смело делить на сто частей, не путаясь в гинеях да шиллингах, дозрели тоже с изрядным опозданием. Скажем о главном: в конце концов, Лондон всегда оказывался на стороне большинства. Пусть и с опозданием, пусть и выслушав все упреки в том, что осложняет общую работу, пусть и под давлением непреодолимых обстоятельств, но все же оказывался. Вероятно, и сейчас мы просто наблюдаем за тем, как островитяне тянут время, прежде чем, наконец, последовать разумным предложениям. Ведь в изоляции они боятся оставаться все равно больше, чем не любят делать то, что им кажется не особенно выгодным. Андрей ГОРЮХИН №11(16), 2007

Доклад Европейского совета по международным отношениям провел различия между странами ЕС по степени принятие или непринятия России. Один из выводов авторов доклада сводится к тому, что Союз теряет способность разговаривать с возрождающейся Россией в унисон, одним голосом, опираясь на единую согласованную внешнюю политику. Как выразился бывший министр иностранных дел Германии Йошка Фишер, один из руководителей этого мозгового треста, «сегодня Кремль определяет повестку дня во взаимоотношениях между ЕС и Россией, и делает это в той манере, что отрицает устоявшиеся правила игры». При этом составители доклада Марк Леонард и Нику Попеску подчеркивают, что стратегия общеевропейцев в 1990-годы, направленная на то, чтобы «вестернизировать» Россию, не удалась. Сейчас, говорится в докладе, каждая страна Евросоюза выстраивает собственные двусторонние отношения с Москвой, ориентируясь не столько на общие установки, сколько на национальные, в первую очередь, экономические интересы. В докладе сказано, что под общей европейской крышей уживаются два крайних подхода: в одном случае имеет место «мягкое сдерживание», поскольку Россия ассоциируется с угрозой, в другом — Россия предстает в роли партнера и потому применяется тактика ее «ползучей интеграции» в Европу. Авторы называют Грецию и Кипр «троянскими конями»: их правительства-де зачастую оказываются в роли адвокатов Москвы. Им противостоят Польша и Литва, выступающие в обличии «новых бойцов холодной войны», готовые блокировать переговоры между ЕС и РФ. Между этими двумя крайностями можно обнаружить три группы государств, чья позиция отличается в нюансах. Четыре страны «старой Европы» — Германия, Франция, Италия и Испания видят пользу в том, чтобы быть стратегическими партнерами России, а потому нередко пренебрегают установками Еврокомиссии в том, что касается энергетической безопасности и поддержки новобранцев из бывшего соцлагеря. Затем авторы выделяют десять стран, отнесенных ими к категории «дружественных прагматиков»: Австрия, Бельгия, Болгария, Венгрия, Финляндия, Люксембург, Мальта, Словакия, Словения и Португалия. Эта «десятка» ставит бизнес превыше политики. Девять стран квалифицированы как «холодные прагматики»: Британия, Чехия, Дания, Эстония, Ирландия, Латвия, Голландия, Швеция и Румыния. Они не упускают случая покритиковать Россию за несоблюдение прав человека, хотя и продолжают развивать с ней взаимовыгодные торгово-экономические отношения. Среди рекомендаций авторов доклада выделяется далеко не новая идея исключить Россию из «группы восьми», если она не будет сотрудничать с Евросоюзом. Понятие «сотрудничество» в этом контексте никак не раскрыто. Есть и предложение предоставить наднациональной структуре — Еврокомиссии как высшему исполнительному органу ЕС — полномочия отказывать отдельным странам в заключении договоров с Россией о поставке энергоресурсов. А заодно предоставить Еврокомиссии право использовать законодательство в области конкуренции для изучения всех без исключения энергетических сделок с РФ. Доклад, по сути, подтверждает факт деления Европы на «старую» и «новую», что проявляется не только по формальным признакам, но и по существу: «старички» предпочитают партнерствовать с Россией вопреки обструкции некоторых «новичков», руководствующихся былыми обидами и рекомендациями державы, расположенной за пределами Старого Света. Владимир МИХЕЕВ №11(16), 2007

Лиссабонский договор принят, хотя и с трудом Вздох облегчения раздался в 2 часа 12 минут, в ночь с 18 на 19 октября, под сводами Атлантического павильона в Экспоцентре португальской столицы, где проходила неформальная встреча лидеров Европейского Союза. Главам государств и правительств 27 стран наконец-то удалось принять «Договор о реформе», который заменит объемистый проект единой европейской конституции, проваленный на референдумах во Франции и Нидерландах в 2005 году, но ратифицированный в 18 государствах. В целом, для принятия этого документа, насчитывающего всего 256 страниц, и вывода тем самым ЕС из институционального кризиса, потребовалось более шести лет. А также смелое предложение нового президента Франции Николя Саркози, высказавшегося за необходимость «упрощенного договора». Новый текст не только заменяет неудавшийся проект конституции, фактически предусматривавший построение наднационального сверхгосударства, но и реформирует действующие договоры Европейского Сообщества и нынешнего Европейского Союза. Глава Европейского Парламента Ханс-Герт Петтеринг назвал его «приоритетом приоритетов». В отличие от проекта конституции ЕС, этот договор, который политики и журналисты теперь чаще именуют Лиссабонским, не содержит даже упоминания о едином флаге, гимне и валюте, хотя эти символы государственности в Союзе уже есть. Зато из документа, отвергнутого французами и голландцами на референдумах, в новый перекочевали вводимые посты председателя Европейского Совета с полномочиями на 2,5 года и министра иностранных дел, который одновременно станет заместителем главы Европейской Комиссии. Хотя «Договор о реформе» был одобрен на бурном июньском саммите, когда в Союзе председательствовала Германия, его принятие до последнего момента находилось под вопросом из-за позиции пяти стран. Поэтому от гибкости и настойчивости председательствующей в ЕС до конца года Португалии во многом зависела, по сути, дальнейшая судьба «двадцати семи». Усилия лиссабонских дипломатов и чиновников увенчались успехом: им удалось преодолеть возражения и/или найти компромиссные решения по ряду требований, выдвигавшихся некоторыми партнерами. Самые серьезные накануне форума прозвучали из Рима (неожиданно) и из Варшавы (что стало привычным), причем Италия и Польша угрожали прибегнуть к праву вето, если им будет отказано. Итальянцы выступали против сокращения числа их мест в Европейском Парламенте, что нарушило бы паритет этой страны с Великобританией и Францией, а Польша добивалась того, чтобы страны, оказавшиеся в меньшинстве при голосовании о принятии важных решений Советом ЕС, имели право «заморозить» выполнение принятого решения. В итоге интенсивных переговоров, длившихся более семи часов, были найдены формулы, удовлетворяющие итальянское и польское правительства. По оценке наблюдателей, принятие договора стало одной из самых трудных проблем Объединенной Европы за последнее десятилетие. Зато теперь это разросшееся объединение станет более управляемым, а его лучше координируемая внешняя политика – более активной и эффективной. К тому же отсутствие этого основного закона затруднило бы дальнейшее расширение Союза… Как объявил премьер-министр Португалии Жозе Сократеш, документ будет торжественно подписан в Лиссабоне 13 декабря. Затем договор должен пройти ратификацию во всех странах, причем в Ирландии, в соответствии с ее конституцией, необходимо провести референдум по этому важному вопросу. Требования организовать всенародный опрос звучат и в Великобритании, однако глава ее правительства Гордон Браун уверен, что достаточно одобрения этого документа законодательным органом. После ратификации «двадцатью семью» Лиссабонский договор вступит в силу, и выборы в Европейский Парламент в странах ЕС в июне 2009 года пройдут уже по новым правилам. Кстати, предусмотрено упрочение роли этого органа при одновременном сокращении числа депутатов с нынешних 785 до 750 плюс председатель. Виталий СМИРНОВ Участники саммита в Лиссабоне пошли на ряд важных политических уступок Польше и Великобритании. По настоянию Варшавы, система голосования в Совете министров ЕС по принципу квалифицированного большинства (исходя из того, что 55% стран представляют 65% населения), вступит в силу только в апреле 2017 года. А Лондону позволено не применять те положения договора, которые касаются проблем иммиграции, предоставления убежища, а также внутренней безопасности: британское правительство сможет по-прежнему руководствоваться в этих чувствительных сферах собственным законодательством. Сразу после завершения в столице Португалии встречи на высшем уровне, политики и СМИ стран ЕС начали называть имена вероятных кандидатов на пост президента Союза. Как полагают, наибольшие шансы впервые занять новую должность имеются у бывшего премьер-министра Великобритании Тони Блэра, главы правительства Люксембурга Жана-Клода Юнкера, его датского коллеги Андерса Фога Расмуссена, а также бывшего президента Польши Александера Квасьневского. Разумеется, у каждой из этих кандидатур имеются свои слабые и сильные стороны. Например, многие европейцы ставят в вину Тони Блэру его безоговорочную поддержку военной интервенции США в Ираке… Что касается кандидата на пост заместителя председателя Европейской Комиссии и одновременно министра иностранных дел ЕС, то разброс мнений меньше: чаще всего называют имя опытнейшего политика, главы МИДа Швеции Карла Бильдта. Кстати Большинство избирателей пяти крупнейших стран Союза выступают за проведение национальных референдумов по вопросу принятия «Договора о реформе». Опрос общественного мнения, проведенный накануне Лиссабонского саммита в Британии, Германии, Испании, Италии и Франции показал, что в среднем 70% респондентов предпочитают эту меру, и лишь 20% согласны с ратификацией парламентами. Впрочем, председатель Европейской Комиссии Жозе Мануэл Дуран Баррозу считает оба пути «одинаково законными». Однако некоторые политики заявляют: отказ от всенародных опросов может укрепить мнение простых граждан о том, что строительство единой Европы ведется чиновниками фактически за их спиной. В то же время, очевидно опасение, что, если британская оппозиция вынудит правительство провести референдум (как это обещал бывший премьер Тони Блэр), то договор почти наверняка не получит необходимой поддержки, и в ЕС разразится новый затяжной кризис. №11(16), 2007

Глава французского государства Николя Саркози, посещая город Танжер в ходе официального визита в Марокко, произнес речь, от которой многого ждали. Он разъяснил в ней свою идею создания Средиземноморского Союза, о которой мир узнал майским вечером 2007 года, когда стало известно имя нового президента Франции, провозгласившего тогда некоторые свои приоритеты. Однако после Танжера не появилось полной ясности в том, что именно предлагает Париж под наименованием Средиземноморский Союз, каков должен стать порядок действия в ходе осуществления этой идеи, как организовать и, главное, финансировать весь процесс. Н.Саркози и в этой речи остался верен себе: простая и практичная идея, хлесткие формулы, но без особых подробностей. Для начала перечислим, что именно он сказал, а потом попытаемся проанализировать. Президент Франции предложил всем средиземноморским странам, прежде всего, неевропейским, взять за образец действия западноевропейцев после победы над нацизмом. Тогда страны этой части европейского континента, в первую очередь давние враги – Франция и Германия – решили преодолеть застарелую вражду, конфликты и трения через сотрудничество в экономике, создав Европейское объединение угля и стали (ЕОУС). Позднее оно переросло в нынешний Европейский Союз (ЕС). «После Второй мировой войны Европа переживала один из тех ужасных периодов, когда страдания и боль были сильнее любви, – сказал он. – Европейцы это преодолели. Франция призывает народы Средиземноморья сделать то же самое, воспользоваться теми же методами, стремиться к тем же целям». Для этого, по его словам, надо начать региональное сотрудничество в области обеспечения устойчивого развития, энергетики и транспорта, создать «самую большую лабораторию в мире по совместному развитию». Он предложил образовать Средиземноморский инвестиционный банк, агентства по атомной энергии, окружающей среде и аудиовизуальному пространству, Средиземноморский университет. «Это – призыв ко всем народам Средиземноморья, именно ко всем, принять участие в историческом процессе, который приведет к единству», – воскликнул Н.Саркози. Для обсуждения этих предложений президент пригласил всех глав государств и правительств региона на встречу во Франции в июле 2008 года. Такова форма. Теперь о политической сути дела. Во-первых, не ясно кто, как и что будет делать в рамках этой инициативы, и на какие деньги. Европейская Комиссия поэтому заявила, что «ждет разъяснений» от Парижа. Его европейские партнеры по большей части отмолчались, а неевропейские опасаются, что предлагаемая структура превратится в форум для обсуждения, с их точки зрения, негативных вопросов – иммиграции в Европу и борьбы с терроризмом. Во-вторых, не ясно, как эта идея соотносится с начатым в 1995 году по инициативе Испании Барселонским процессом, призванным наладить всестороннее сотрудничество и сближение стран того же средиземноморского бассейна. Он не отменен, но застопорился из-за ряда нерешенных (и нерешаемых в его рамках) проблем, в первую голову, палестино-израильского конфликта, который за эти годы никуда не делся. А испанцы, к слову, теперь обиделись на французов, решив, что Париж просто решил перетянуть на себя одеяло средиземноморской политики ЕС. Правда, есть еще соображение, сторонники которого считают французское предложение способом придать большую сбалансированность ЕС, который после приема в 2004 году большой группы восточноевропейских стран стал перевешивать на Восток: пора вспомнить и о Юге. В-третьих, предложение Н.Саркози рассматривается многими как хитрый способ снять с повестки дня вопрос о вступлении средиземноморской Турции в ЕС. Он сам не скрывал и не скрывает, что решительно против такой перспективы. Не случайно турецкое правительство давно дало понять, что Средиземноморский Союз его не интересует, если он должен заменить процесс приема в ЕС. Вопросов остается много. Возможно, к лету будущего года станет понято, является ли инициатива французского президента мертворожденной или у нее есть будущее. Андрей СЕМИРЕНКО №11(16), 2007

Редко когда парламентские выборы в тихой и стабильной Швейцарии вызывают такое большой резонанс во всей Европе. Их результаты оказались отмеченными беспрецедентным прорывом консервативной (некоторые комментаторы называют ее популистской) Швейцарской народной партии (ШНП). В ходе голосования 21 октября ее поддержали 29% из 5 миллионов проголосовавших швейцарцев. Такой большой доли на выборах ни одна партия не завоевывала в стране с 1919 года. К этому надо добавить, что эта организация наращивает свою силу уже 3-й раз подряд, начав в 1999 году. За это время партия удвоила свое парламентское представительство. Это дает повод говорить о консервативной революции в Швейцарии, система которой, по выражению женевской газеты «Тан», «всегда отдавала предпочтение стабильности, а не движению». Новая расстановка сил может сказаться на традиционном уже многие десятилетия распределении семи министерских портфелей в федеральном правительстве, которое не зависело от числа депутатов четырех главных партий в парламенте. Это станет ясно после 12 декабря, когда новый состав депутатов соберется на первое заседание. Однако дело не ограничивается внутриполитическими последствиями, которые, конечно, больше интересуют самих швейцарцев, а не их соседей. Если учесть, что именно принесло успех ШНП и ее лидеру, в прошлом одному из крупнейших предпринимателей страны Кристофу Блохеру, то в Швейцарии кое-что может измениться, и это связано с ее отношениями с ЕС. Перед выборами будущие победители обещали отозвать просьбу о приеме страны в ЕС. Хотя переговоры о приеме не ведутся, поскольку уже давно швейцарцы на референдуме решили пока в Союз не входить, формально просьба не отозвана. Формальный отзыв вписывается в идеологическую установку ШНП: Швейцария, считает партия, основана на прямом самоуправлении граждан, а не на принятии решений в каком-то далеком центре, на которые они повлиять не могут. Есть и другие конкретные проблемы в европейско-швейцарских взаимоотношениях. К.Блохер и его сторонники призывали еще больше ужесточить условия приема иммигрантов и беженцев в страну. Применение предлагавшихся им мер на практике может прямо сказаться не только на беглецах из далеких и неблагополучных краев, но и на выходцах из Болгарии и Румынии – новобранцах ЕС. Дело в том, что по двусторонним соглашениям с Союзом, Швейцария должна открывать всем гражданам входящих в него стран свой рынок труда. Такие положения действуют по отношению к 25 из этих государств, но ШНП теперь намерена отказаться от автоматизма в этом вопросе. Напряженность с Брюсселем может возникнуть и из-за давних налоговых трений. Победители выборов настаивают, чтобы Швейцария и ее кантоны сами продолжали устанавливать размеры налогов. Со своей стороны, Европейская Комиссия давно добивается пересмотра этого порядка, заявляя, что он – проявление нечестной конкуренции по отношению к странам ЕС. Излишне напоминать, что швейцарский порядок гораздо либеральнее и привлекательнее для налогоплательщиков, особенно крупных... Светлана ФИРСОВА №11(16), 2007

С 21 декабря начинается процедура вступления в Шенгенскую зону большинства стран, вступивших в 2004 году в Европейский Союз. Все они (за исключением Кипра) отменяют внутренние границы с остальными шенгенскими странами. На первом этапе это будет касаться сухопутных и морских границ, а с 30 марта 2008 года и воздушных. Планируется, что Кипр присоединится к шенгенской системе предположительно в 2009 году, а новобранцам ЕС Болгарии и Румынии придется завершить всю подготовительную работу и перейти на этот стандарт еще позже. Кстати, раньше предусматривалось, что с приемом в Шенгенскую зону большинства стран ЕС призыва 2004 года, в нее войдет и Швейцария, которая давно готова к этому и согласовала с Брюсселем все юридические и политические формальности. №11(16), 2007

В Европейском Союзе появился новый координатор антитеррористической борьбы. Назначение на этот ответственный пост получил 50-летний бельгиец Жиль де Керхов, специалист в области юриспруденции и внутренних дел. До сих пор он был заместителем голландца Гиса де Вриса, который ушел в отставку в марте, сославшись на проблемы личного плана. Однако мало для кого были секретом трудности, с которыми он сталкивался в работе по координации совместных действий с министрами внутренних дел ЕС. Найдет ли общий язык с ними представитель Бельгии, считающийся типичным технократом? Главной задачей Ж. де Керхова считается улучшение взаимодействия сил безопасности «двадцати семи» перед лицом террористической угрозы. Но ее решение – дело непростое: органы полиции и безопасности, как правило, неохотно делятся чувствительной информацией с международными чиновниками. Это, видимо, и послужило причиной отставки его предшественника. Кстати, Г. де Врис был назначен главным в Союзе борцом с терроризмом вскоре после терактов в Мадриде 11 марта 2004 года. Европейская пресса тогда отмечала, что его кандидатуру лоббировал Высокий представитель ЕС по единой внешней политике и политике безопасности, испанец Хавьер Солана. №11(16), 2007

Ближайшие пару лет будут отмечены существенными перестановками в руководящих органах ЕС. Пройдут выборы в Европейский Парламент, истекут полномочия нынешнего состава Европейской Комиссии. Кроме того, после вступления в силу нового устройства Союза, появится пост председателя Европейского совета (объединяет глав государств и правительств), что заменит нынешний механизм полугодового председательства отдельных стран. Новые полномочия обретет Высокий представитель ЕС по общей внешней политике и политике безопасности. Он, в свою очередь, будет председательствовать на заседаниях глав МИД «двадцати семи», станет своего рода министром иностранных дел ЕС. Собственно, планировалось его так и назвать, да британцы воспротивились… Хотя до этих перемен еще далеко, уже появились в СМИ первые слухи о том, кто окажется на каком посту, кто уйдет, кто останется. В качестве основных претендентов на пост председатель Европейского совета называют две фамилии: нынешнего премьер-министра Люксембурга Жана-Клода Юнкера и его бывшего британского коллегу Тони Блэра. Высоким представителем по единой внешней политике и политике безопасности, скорее всего, останется испанец Хавьер Солана, но в числе возможных претендентов фигурируют также Карл Бильдт (Швеция), Бенита Ферреро-Вальднер (Австрия), Александер Квасьневский (Польша) и Мишель Барнье (Франция). Что касается Комиссии, то ожидается сохранение в качестве ее председателя португальца Жозе Мануэла Дурана Баррозу. Он уже может рассчитывать на поддержку тяжеловесов – Берлина, Лондона и Парижа. По разным причинам – по возрасту, из-за желания заняться бизнесом, отсутствия результатов, скандала и проч. – ожидается уход из ее нынешнего состава британца Питера Манделсона (торговля), итальянца Франко Фраттини (юстиция и внутренние дела), немца Гюнтера Ферхойгена (промышленность), испанца Хоакина Альмунии (экономика и финансы), ирландца Чарлза Маккриви (единый рынок), голландки Нели Круус (конкуренция), грека Ставроса Димаса (окружающая среда), шведки Маргот Вальстрем (коммуникации), люксембуржки Вивиан Рединг (технологии), датчанки Марианн Фишлер Бель (сельское хозяйство), француза Жака Барро (транспорт). Возможны и другие отставки, однако, как всегда, конкретный состав Комиссии будет определяться аптекарским балансом стран и весомостью портфелей. №11(16), 2007

В январе 2008 сэр Джон Борн, главный аудитор Великобритании, следящий за правильным использованием государственными ведомствами денег налогоплательщиков, добровольно уйдет в отставку. Тучи стали сгущаться над головой сэра Джона еще с апреля, когда в газете «Гардиан» были опубликованы пикантные сведения о 43 зарубежных поездках за последние три года. Борн потратил на разъезды 365 тысяч фунтов стерлингов, а поверх них еще 27 тысяч фунтов на пропитание в роскошных ресторанах в первоклассных отелях «Ритц», «Савой» и «Дорчестер». В этом не нашли бы ничего предосудительного, если бы сэр Джон тратил собственные средства: как-никак его зарплата составляет 159 тысяч фунтов стерлингов в год. Но Борн оплачивал свои расходы за счет правительства, благо такое право ему предоставлено. Формально сэр Джон ничего не украл у своих соотечественников, и расследование, завершившееся в июне, сняло с него подозрения в злоупотреблении служебным положением. И все же осадок остался. Как пишет лондонская «Таймс», «подробности того, как сэр Джон путешествовал по всему миру с женой, приобретая билеты на самолет только в первом классе, останавливался в супер-отелях и столовался в самых изысканных лондонских ресторанах, плохо согласуются с тем, что – по долгу службы – он был обязан выявлять неэффективное использование средств налогоплательщиков». Более того, стало известно, что ему оказывали знаки внимания такие крупные корпорации, как компьютерный гигант EDS и связанная с оборонным ведомством BAE Systems. Контракт BAE Systems с Саудовской Аравией, вызвавший много вопросов, был предметом изучения Британского национального финансово-ревизионного управления, возглавляемого сэром Джоном Борном вот уже 19 лет (!). Однако итоговый доклад не увидел свет – на чем по странным мотивам настоял все тот же сэр Джон. Забавно и то, что сэр Джон объяснял свои многочисленные турне и светский образ жизни служебной необходимостью вступать в общение с самыми разными людьми. По сему случаю один из оскорбленных в лучших чувствах справедливости британец, некто Нил из графства Глоусестершир, оставил такой отклик на интернет-сайте газеты «Таймс»: «Можно ли выцарапать эти деньги из этого субъекта? Я уверен, его траты не прошли бы тщательной проверки. Но вместо того, чтобы быть пойманным за мошенничество, я ожидаю, что он станет пэром (получит место в палате лордов) – что ж, он может себе это позволить, не так ли?»… Сэр Джон уходит сам, по доброй воле, что принципиально важно, поскольку для его должности не существует возрастных ограничений, а уволить 73-летнего технократа возможно только совместным решением палаты общин и палаты лордов. Британское национальное финансово-ревизионное управление, пишет «Гардиан», отвергает версию, что сэр Джон уходит в отставку по причине неуемного аппетита к растрате казенных денег. Ничего, мол, подобного. Тем не менее, выяснилось, что еще в июне Борну было настоятельно рекомендовано покупать билеты не первого, а бизнес-класса, а если он захочет взять с собой супругу, то вначале надо получить на это разрешение. Владимир МИХЕЕВ №11(16), 2007

Связанная с китайским комсомолом газета The China Youth daily выразила глубокое разочарование лекцией, прочитанной в городе Дунгуань в южной провинции Гуандун бывшим британским премьер-министром Тони Блэром. По мнению рупора комсомольцев, Блэр лишь расточал любезности и сыпал банальностями, не упустив случая покритиковать власти за неразумное использование денег налогоплательщиков. «Как и в докладах, произносимых некоторыми местными чиновниками, в его речи не было ничего нового…, – говорится в публикации. – Так стоила ли эта речь той крупной суммы денег, которую ему заплатили местные власти и местный бизнес?» Поездка бывшего лидера Лейбористской партии, которая изначально считалась партией британских рабочих, была оплачена компанией по торговле недвижимостью. Тема выступления касалась взаимосвязи экономического развития и защиты окружающей среды. Газета «Гаунджоу дейли» сообщила, что Тони Блэр за свой спич запросил и получил гонорар в размере 500 тысяч долларов. После уплаты налогов это позволит ему положить в карман чистыми порядка 300 тысяч. Тем не менее, как отмечают на своем блоге редакторы Foreign Policy Magazine, это меньше вознаграждения в 1.500.000 долларов за час, на чем обычно настаивает американский миллиардер Дональд Трамп, когда он учит жизни всех желающих и готовых платить почти по 500 долларов за входной билет. Владимир МИХЕЕВ №11(16), 2007

Владелец лондонского футбольного клуба «Челси», а по совместительству губернатор Чукотки Роман Абрамович, придирчиво изучает текст слов будущего мюзикла, написанного по мотивам его биографии «Абрамович: миллиардер из ниоткуда». Один из авторов этого портретного эпоса Крис Хатчинс участвует в редактировании либретто наравне с продюсером Тони Картрайтом, который, между прочим, в прошлом был менеджером прославленного певца Энгельберта Хампердинка. Как поведал Картрайт, «Роман визирует либретто, и окончательное решение, по сути, остается за ним. Он хочет, чтобы спектакль получился. Наша постановка вовсе не насмешка над Романом, она его возвысит». Для возвышения придумана масса развлекательных моментов: игроки «Челси» будут отплясывать на сцене, притом весь кордебалет укомплектуют исключительно танцорками. Артист, которому выпадет партия опального олигарха в законе Бориса Березовского, исполнит смешные песенки, например, «Кому нужна девушка, когда есть нефть?» (в английском оригинале заложена игра слов: Who Needs A Goil (girl) When You Got Oil?). Будет дуэт двух жен, Ольги и Ирины, препирающихся из-за миллионов богатенького мужа – «Все это едва не стало моим» – «Все это вообще-то мое». Величественным задуман хор российских олигархов, лихо распевающих «Бурим землю – добываем черную икру». Аппетиты растут во время слюновыделения всех, кто в охотку готов пилить обещанные Романом Абрамовичем на постановку этой веселой оперетты 85 миллионов фунтов стерлингов (около 170 миллионов долларов). Репетиции планируют в декабре в театральном зале Кремлевского дворца съездов, а затем труппа будет гастролировать с этим спектаклем по самым значительным театральным площадкам мира: замышлены выступления в Токио, Нью-Йорке, Париже, и, конечно же, в Лондоне. Более того, продюсер Тони Картрайт вовсю фантазирует, если не сказать, фонтанирует: «Мы также думаем снять киноверсию. Пригласить актеров типа Джорджа Клуни и Селин Дион. Это будет мегамюзикл мирового значения». Поразительно одно: как такой скромный человек, как Роман, согласился превратиться в сценического героя, который перед публикой вместе с другими персонажами – реальными и принадлежащими истории личностями – будет распевать песенки? Впрочем, кому-то ведь надо создать художественный образ новорусского кулака-богатея, коль скоро не уродилось новых Некрасовых, Лесковых, Салтыковых-Щедриных. Публике, видимо, придется по вкусу программная песнь мюзикла: «Только дураки нападают на русских». Владимир МИХЕЕВ №11(16), 2007

Дачный сезон закончен. Впереди маячат налитые свинцом, тоскливые серые тучи, готовые в любой момент обрушить на землю снежную усыпляющую пелену. И сидя на службе или на лекции – не важно, особенно приятно отдаться летним впечатлениям. Перебрать их как глянцевые картинки в собственноручно заполненном тобой фотоальбоме. У меня отдых в этом году не получился. Так сложилось – дочь поступала в университет. В августе предпочел бы перевести дух где-нибудь в Подмосковье или с друзьями в облюбованном нами местечке на Оке. Но пришлось все бросить и ехать в коротенькие командировки. Правда, грех жаловаться. Один раз – в итальянскую Кампанью. Другой – в Словению. Что-то там согласовывать. Казалось бы, тоже есть, что вспомнить. Но перед глазами стоят, к сожалению, не величественные развалины и тенистые озера – они осядут в долговременной памяти, а совсем другие картинки. В памяти всплывают только безумно уставшие лица авиапассажиров – моих товарищей по несчастью, которым бесконечное сиденье в осточертевших аэропортах отравило все удовольствие от поездок. Но все по порядку. В Кампанью и обратно летел итальянской авиакомпанией. Видимо, чтобы было подешевле, пересадку мне запланировали в Милане. Самолет из Неаполя, как полагается, опоздал. Но всего лишь минут на сорок. Времени было впритык. Чтобы успеть на стыковочный рейс, мчался, перепрыгивая через ступеньки и всех расталкивая. Как только отыскал нужный мне рейс, объявили посадку. Однако, не успел я перевести дух, как всех попросили покинуть самолет и чего-то подождать в накопителе. На настойчивые вопросы пассажиров милые дамы в униформах разводили руками и, коверкая слова, чтобы быть понятыми, просили не расходиться и говорили, что пригласят, мол, всех обратно буквально через полчаса. Но не пригласили ни через полчаса, ни через час. На табло зажглась загадочная надпись «рейс откладывается». Потом всех попросили пройти в другой терминал. Однако и там выяснить, сидеть нам и ждать или можно разбредаться, оказалось невозможным. Милые дамы, уже другие, по-прежнему разводили руками. Диспетчерская служба была не в курсе. А в справочной вообще отвечали, что самолет давно улетел. Конечно, неприятно. И все бы ничего. Да рейс был вечерний. Домой возвращались большие группы туристов. Среди них – несколько групп школьников. Приехали они, как того требуют не всегда понятные правила, очень загодя. Малышня сильно устала. И от ожидания, и от неустроенности, и от неопределенности. Многие сильно проголодались. Начали хныкать. Взрослые разволновались. Вмешиваться не хотелось, но и в стороне оставаться было как-то неудобно. Пришлось отыскивать тамошнее начальство. Выковыривать его из удобных кабинетов. Сначала любезничать. Потом ругаться. Затем снова любезничать. Потом снова ругаться. Наконец, вразумлять. В какой-то момент я, наверное, попал в точку, поскольку начальство расчувствовалось и подобрело. Всюду объявили, что самолет вылетит в полночь. Пассажирам раздали ваучеры. Все разбрелись по маленьким незатейливым ресторанчикам. В обмен на талоны можно было получить йогурт, пару увесистых кусков пиццы или пирожные и разнообразные напитки. На то, чтобы во всем разобраться и все перепробовать, ушел остаток времени. Когда мы подлетали к Москве, было уже светло. Дома я оказался в районе семи. День был безнадежно потерян. А я на него, честно признаться, рассчитывал. У меня было запланировано несколько деловых встреч. Надо было успеть на важное совещание. Но пришлось от всего отказываться, все отменять: после бессонной ночи и многочисленных объяснений голова была совершенно дурная, хотелось только одного – спать. Наверное, не мне одному. Это незатейливое приключение, видимо, уже вскоре бы легко забылось, если бы все не повторилось несколько недель спустя в Шереметьево, только еще глупее и безалабернее. Мне нужно было улетать в Любляну. Без проблем забронировал место на нужный рейс в Аэрофлоте. Накануне отлета обслуживающее нас агентство доставило билеты прямо на работу. Просто и удобно. И все бы ничего, но в билете было указано другое время вылета. Получалось, что в Шереметьево надо быть не к полудню, как я планировал, а, скорее, к вечеру. Руководствуясь здравым смыслом, связался с диспетчерской службой гаража и заказал машину на попозже. Но потом решил перепроверить – мало ли что. В Аэрофлоте мне любезно сообщили, что написанное в билете значения не имеет, что у меня совместный рейс со словенской авиакомпаний, по расписанию вылет днем, а никаким не вечером, и быть надо за два часа, т.е. к двенадцати. Позвонил по другим телефонам Аэрофлота – мне подтвердили. Проверил по Интернету – да, вот оно расписание, вот мой рейс, вылет днем, а не вечером. Соответственно, к полудню был в аэропорту. И тут начался «сюрреализм». Вскоре зажглась надпись на табло, и в громкоговоритель объявили, что начинается оформление. Я проследовал к указанной стойке. За нее вспорхнули симпатичные девушки в униформах и устроились в креслицах. Все шло как обычно, и, доставая из внутреннего кармана пиджака загранпаспорт и билеты, я порадовался, что не купился на обман и приехал вовремя. Но радовался недолго. Девушки посидели-посидели за стойкой и, таинственно улыбнувшись, упорхнули. Номер рейса погас. Я попытался что-то спросить, выяснить – напрасно: никто ничего не знал, и все только в недоумении разводили руками. Пропало объявление о моем рейсе и с центрального табло. Моему разочарованию не было предела. Этого просто не могло быть. И я отправился на поиски разгадки. Но не тут-то было. В будке под обнадеживающим названием «Информация» ничего не знали. Более того, сидящие в ней женщины огорошили признанием, что им вообще никто ничего никогда не сообщает. Они сколько раз жаловались, но никому ни до чего дела нет – все бесполезно. Я им посочувствовал, и отправился искать правду у представителей Аэрофлота. Но не нашел. Не правду не нашел, хотя и ее тоже, а представителей Аэрофлота. Вроде бы они должны были находиться неподалеку, еще в одной из неказистых пластмассовых коробок, но их там не было. Ни через 10 минут, ни через 20. Офис словенской компании, как вы, наверное, уже догадались, был заперт на ключ, хотя и висело объявление о том, что как раз в это время и именно здесь можно приобрести билеты на ее рейсы! Наконец, представители Аэрофлота появились – молодые, жизнерадостные и улыбчивые. Выслушав меня, они еще больше развеселились. Для того чтобы мне было понятно, чему они радуются, молодые ребята объяснились. Оказалось, что они стажеры. Им никто ничего не рассказал, и они ничего не знают, но тоже очень хотели бы знать. И моя фантастическая история, в которую они сначала никак не могли поверить, дает им шанс чуть поближе познакомиться с тем, зачем их сюда поставили. Короче, уже втроем мы отправились в коммерческий отдел. Там всем нам растолковали, что, если рейс задерживается на 4 часа, Аэрофлот за свой счет покормит обманутых клиентов, если на 8 часов – разместит на ночлег и т.д. Но в данном случае к Аэрофлоту происходящее никакого отношения не имеет, поскольку он резервирует за собой лишь определенную квоту мест на рейсах другой авиакомпании. С него взятки гладки. Ответственность лежит полностью на той, другой авиакомпании. Мои случайные напарники этим вполне удовлетворились, взяли коротенькие проспекты с разъяснением того, что говорить недовольным клиентам, и исчезли. Мне же вручили формуляр для жалобы руководству Аэрофлота. Писать петицию, да еще отсылать ее по почте, а потом играть в игру, которая называется «ждите ответа», мне вовсе даже не импонировало. Мне нужно было в Любляну. И хотелось, элементарно, узнать, когда же на самом деле будет мой рейс, сесть на него и улететь. Однако время я потратил все же не совсем впустую. Когда на центральном табло вместо уклончивого «рейс задерживается» загорелось, насколько он задерживается, у меня мелькнула догадка: в некоторых тонкостях жизни аэропорта я, похоже, начинаю разбираться. Может быть, правда, и ошибался, и, скорее всего, ошибался – но объявление гласило, что рейс перенесли ровно на 3 часа 55 минут. Как вы уже, наверное, догадываетесь, в действительности самолет улетел намного позже. Его отбуксировали, черт знает куда. К тому же, нам еще долго пришлось ожидать разрешения на взлет. Перед посадкой мне удалось поговорить с представителем словенской компании. На тот момент им был Андрей Сорока – офис в Шереметьево 6.42, телефон – 578-80-24. Он посочувствовал моим злоключениям и даже высказал сожаление в связи с тем, что я зазря убил столько времени. Но, с его слов выходило, что и словенская компания здесь не причем. Он уже тысячу раз передавал информацию и партнерам, и руководству аэропорта, и всем, кому не лень, что расписание полетов изменилось. А что с этой информацией делают все высоко ответственные лица, его, по большому счету, не касается. Обслуживание в самолете было исключительно радушным. Полет легким и необременительным. Сельский отель, куда отвезли для отдыха, – лучше пятизвездочного. А красота, ухоженность и очарование Словении, пусть и уже давно спящей, вызывали столь положительные эмоции, что через какое-то время от испорченного настроения не осталось и следа. И все же, знакомясь с недавно утвержденными новыми правилами ответственности авиаперевозчиков за доставленные неудобства, ничем не отличающимися от тех, выполнения которых я с таким трудом добивался в Италии, я никак не мог избавиться от мысли. Нет не о том, как заставить эти правила соблюдать – как их можно обходить, я уже насмотрелся, – а несколько о другом. Я думал, что в придачу к правилам, даже если поверить, что с ними будут по-доброму обращаться, хорошо было бы получить еще несколько простеньких мелочей: нормальную постановку дела по всей цепочке обслуживания, заботу о пассажирах вместо официальщины, реальную ответственность за то, что ты продаешь, и внимательное отношение к авиакомпаниям-партнерам. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России Милан – Москва – Любляна №11(16), 2007

Политика в европейских странах переживает странные времена. Наверное, можно говорить о ее новом качестве, поскольку она теряет привычные черты, а новые еще представляются смутно. Разумеется, никто не ставит вслух под сомнение, что политический режим там перестает быть демократическим. Правительства по-прежнему определяются на выборах, но вот их политические результаты отражают иное состояние умов в обществе. В Австрии, Германии и Нидерландах управляют большие коалиции: в состав кабинета входят формальные противники из лагерей, считающихся правыми и левыми. В Бельгии пытаются такое правительство сформировать, хотя там политический водораздел проходит по национальному признаку – между валлонами и фламандцами. В Италии правящая коалиция, хотя и считается левоцентристской, объединяет разномастные силы – от умеренных христианских демократов до радикальных «зеленых» и коммунистов. Французский президент Николя Саркози, представляющий правые силы, смог переманить к себе на службу некоторых социалистов и ввел их в правительство, а с некоторыми другими из их числа налаживает иные формы политического сотрудничества. Там, где формально разные политические силы еще делятся на большинство и оппозицию, различия между ними все больше стираются. В самом деле, можно ли сегодня считать британских лейбористов левой партией? Идеологически все стали этакими умеренными социальными либералами. Не случайно британские же консерваторы обвинили главу правительства лейбориста Гордона Брауна в похищении их удачных политических идей… «В иных странах, где в полной мере происходит чередование у власти, – констатирует один из самых глубоких европейских аналитиков француз Александр Адлер, – разве мы не видим, что имеющиеся партии сближаются друг с другом на фоне соперничества, которое в большей степени деланное, чем реально конкурентное?» Политическая борьба в Европе в чистом виде сохраняется, пожалуй, в ее восточной части, где она полна страсти, опирается на глубокое социальное расслоение, остроту внутренних проблем и на то, что тамошние общества еще не подвергнуты анестезии политкорректности. Пример такой борьбы показывает Польша. В более богатой и стабильной западной Европе политическое противостояние сводится больше к борьбе личностей, как показали весенние выборы президента Франции. Правда, масштабные деятели нового поколения, которых можно было бы сравнить с прежними, пока не проявились. Много обещавший британец Тони Блэр после 10 лет премьерства сгорел в аду иракской войны и ушел без ореола, на который мог претендовать… В контексте выхолащивания содержания политической мысли и действия в Европе, закрепления того, что прежний французский президент Жак Ширак называл «единым мышлением», реальную политику все больше заменяют коммуникации, анонсы, информационный шум. Они иногда даже начинают жить самостоятельной жизнью, и даже политики верят в созданные мифы и начинают руководствоваться ими. Приоритетность коммуникаций тоже имеет причины, они кроются во все более массовых и технически совершенных СМИ, проникающих во все поры современной жизни. «Больше не имеет право на существование старое правило молчания, которое, как предполагалось, превращало в «священнодействие» редкие выступления президента», – эти слова принадлежат советнику нынешнего главы французского государства по прессе и коммуникациям Франку Луврие. Так он отбивался от критики своего патрона за слишком активное присутствие в СМИ, часто, по мнению его противников, подменяющее настоящие действия. Пока рано делать выводы и прогнозы о происходящих в европейской политике процессах. Однако не замечать этого уже нельзя. Андрей СЕМИРЕНКО №11(16), 2007

Отдаление от Турции реальной перспективы вступления в Европейский Союз, что было ее главной внешнеполитической целью последних десятилетий, накладывает отпечаток на подход этой страны к возникающим проблемам. Ну, разве стала бы гонящаяся за признанием своей приверженности европейским ценностям Турция даже рассматривать возможность проведения боевых операций против вооруженных курдских сепаратистов, укрывающихся на сопредельной территории, в труднодоступных горах на севере Ирака? Уже четверть века длятся вооруженные вылазки курдских боевиков на турецкой территории (этот многомиллионный народ без страны живет также в Ираке, Иране и Сирии), но об их преследовании за границей речь не шла. Значит, что-то сломалось в пружине, значит, происходят некие процессы – масштабные и еще не оформившиеся во всем понятные явления. Разумеется, переговоры Турции и Европейского Союза о приеме Анкары (хотя бы в отдаленном будущем) не прекращаются, и, напротив, в Анкаре их намерены активизировать после выборов нового парламента и президента. Но не видно прежнего энтузиазма, особенно на фоне продолжающихся разногласий в подходах к решению кипрской проблемы… Конечно, не одни европейцы виноваты в охлаждении чувств турок к ЕС – не меньшую роль сыграла и американская агрессия 2003 года против Ирака. Напомним: тогда Турция не разрешила Пентагону использовать свою территорию для атаки Ирака, что стало неприятным сюрпризом для американского командования, не привыкшего к отказам ранее верного союзника по НАТО. Но не последнюю роль в тогдашнем решении Анкары сыграло то, что США поддерживали фактически автономные власти северного Ирака, населенного… курдами. Турция с подозрением относилась к этому курдскому квази-государству, расценивая его как возможный зародыш более широкого национального образования этого народа. Добавим, что Конгресс США нынешней осенью начал обсуждать проект резолюции, признающей геноцидом расправы турецких властей над армянами в 1915 году. Хотя американская администрация критикует конгрессменов за эту инициативу и отмежевывается от нее, Анкара крайне болезненно реагирует даже на любые намеки на тему геноцида. Еще одним – внутриполитическим – фактором, придавшим дополнительную уверенность в себе правительству Турции, стал июльский успех на парламентских выборах умеренной исламской Партии справедливости и развития премьер-министра Реджепа Тайипа Эрдогана. Победа два раза подряд, да еще с ростом поддержки избирателей – невиданное событие в современной турецкой истории. Она отражает наличие все более прочной социальной базы этой партии – в том числе набирающего силу среднего класса и национальной буржуазии. Если учесть, что успех на выборах обеспечен в условиях абсолютно честной политической борьбы, что правящая партия, называющая себя мусульманским аналогом европейской христианской демократии, отмежевывается от радикальных исламистов, и что армия – основа светского режима в Турции – лишается морального права и повода насильственного вмешательства в ход событий, то позволительно сделать вывод: нынешний режим установился в стране надолго. Он чувствует поддержку страны и может уверенно действовать во внешних делах. Итак, в Турции имеют место: пробуксовка в курсе на вступление в ЕС, военно-политические трения с США в региональных вопросах и уверенность правительства в собственных внутриполитических тылах на фоне быстрого экономического развития – 7,5% в год. Результатом этого становится более активный поворот Анкары к востоку, северу и югу – к постсоветскому пространству, Ирану, арабским соседям. Политическое руководство Турции все более активно в этих направлениях, за ним следуют промышленники и торговцы, чьи товары в этих странах более конкурентоспособны, чем в Европе. Показателен в этом контексте Иран, который администрация Джорджа Буша считает сейчас своим главным противником. Несмотря на строительство Вашингтоном частокола из санкций и все более резкой антииранской риторики, Анкара развивает свои связи с Тегераном. Турция и Иран договорились о строительстве трубопровода для доставки иранского (плюс, возможно, в будущем и среднеазиатского) природного газа в Европу. В 2006 году двусторонняя торговля достигла 6,6 миллиарда долларов, увеличившись на 52%. В нынешнем году ожидаются новые рекорды. Турецкие пляжи стали одним из окон иранцев во внешний мир. От полумиллиона до 700 тыс. жителей Ирана ежегодно отдыхают на курортах Турции, где, между прочим, они могут не следовать суровым религиозным запретам, действующим в их собственной стране. Геополитические последствия такого разворота Турции еще не очевидны, но так быстро они и не могут проявиться, да и само это движение – не линейное. Вряд ли Анкара станет антиевропейской и антизападной. Однако достаточно посмотреть на географическую карту, чтобы понять всю важность происходящих в регионе процессов. Для России они могут тоже иметь важные последствия: ей может оказаться интересна экономически быстро развивающаяся, политически уверенная в себе и отвергаемая Европой и Западом в целом Турция. Андрей СЕМИРЕНКО №11(16), 2007

В основе современного мирового порядка, без сомнения, лежит Устав Организации Объединенных Наций. С послевоенных времен многое изменилось. Мир стал совершенно другим. Но предусмотренные Уставом принципы межгосударственного общения и международные структуры, обеспечивающие их соблюдение и развитие, полностью сохраняют свое значение. Наряду с Уставом фундамент современного миропорядка образуют универсальные международные договоры, содержащие костяк горизонтальных и секторальных норм международного права. К их числу относятся Венская конвенция о праве договоров, Конвенция по морскому праву, основополагающие документы ВТО, универсальных финансовых и иных организаций. Конституции национальных государств все чаще предусматривают, что нормы международных договоров, в которых они участвуют, являются частью национальной правовой системы и занимают в ней господствующее место. Таким образом, вполне корректно говорить о том, что группа ведущих универсальных международных договоров образует фундамент не только современного мирового порядка, но и предопределяет и дополняет конституционные основы всех и любых государственных и наднациональных образований. То, что аналогичную функцию может выполнять двусторонний договор, не так очевидно. Однако применительно к Соглашениям о партнерстве и сотрудничестве (СПС), заключенным Украиной и Россией с Европейским Сюзом (и его государствами-членами), ситуация обстоит именно таким образом. Вернее, могла бы обстоять таким образом.   Потенциальное значение действующих СПС для Украины и России Молодые суверенные государства Украина и Россия, возникшие в начале 90-х годов прошлого века на территории бывшего СССР, провозгласили целью своего развития построение современного демократического общества. Они сделали безусловный выбор в пользу рыночной системы хозяйствования и интеграции в мировую экономику. В международном плане этот выбор был закреплен, прежде всего, в СПС. Эти специфические, двусторонние договоры подтверждают приверженность молодых государств основным демократическим ценностям: плюрализму, верховенству права, уважению к правам человека. В них провозглашается курс на построение правовой, политической и социально-экономической модели, ассоциируемой обычно с европейской моделью развития. Сутью курса является сближение с ЕС. СПС содержат достаточно конкретную программу действий, направленных на достижение этих целей. Они оснащены вполне пригодным для этого инструментарием. В отношениях между Украиной и ЕС, Россией и ЕС безотлагательно вводятся в действие материальные нормы права ГАТТ и ВТО. Создаются предпосылки для экономической интеграции в том, что касается ряда основополагающих свобод предпринимательской деятельности (учреждение компаний и т.п.), обеспечения трудовых прав трудящихся, широчайшего охвата областей сотрудничества. Предлагается запустить работу по сближению законодательства Украины и России с правом Европейского сообщества. Предусматривается создание организационных структур по управлению сближением и интеграцией, включая межправительственные и межпарламентские институты партнерства и сотрудничества различного уровня. Таким образом, СПС вполне могли бы стать продолжением конституционного порядка наших стран. Но не стали. Содержащийся в них позитивный потенциал не был реализован.   Провал СПС В силу ряда объективных и субъективных причин так случилось, что по доверию к СПС изначально был нанесен весьма чувствительный удар. На ратификацию СПС и их введение в силу ЕС затратил несколько лет. В период реформ, в постреволюционную эпоху, которую переживали Украина и Россия, когда безнаказанно нельзя терять ни одного дня, это было слишком расточительно. Более того, Брюссель сразу же попытался использовать СПС в односторонних интересах, переведя их тем самым из категории инструментов партнерства и сотрудничества в орудие нажима и давления. В результате этого у правящих элит к СПС возникло в какой-то степени объяснимое предубеждение. СПС в полную силу так никогда и не заработал. Две трети его положений не применяются. Они остаются спящими нормами. Национальные судебные системы по-настоящему не были подключены к обеспечению их применения. Как следствие этого, они оказались висящими в воздухе. Не были использованы надлежащим образом и положения СПС, предусматривающие формирование вторичного, имплементационного права, системы документов и договоренностей, которые бы шли в их развитие. Работа по конкретизации правовых режимов партнерства и сотрудничества, закрепляемых в СПС, пошла вхолостую. Институтам управления партнерством и сотрудничеством не была придана достаточная эффективность. Внешне их система выглядит впечатляюще. В ней задействованы чуть ли не все этажи власти. Однако на деле частые и регулярные встречи в верхах не опираются на мотивированные, заряженные на достижение результата экспертные и другие рабочие структуры. СПС оказались лишены надежных механизмов разрешения споров и антикризисного управления. В результате любые противоречия и разногласия конъюнктурного характера, в которых нет ничего страшного и необычного для международных отношений, стали напрямую бить по взаимному доверию, взаимопониманию и культуре уступок и поиска компромисса. СПС не обеспечили в достаточной степени разделение политики и делового сотрудничества. Как следствие этого чисто политические сложности стали тормозить взаимодействие на уровне личности, общества и бизнеса. Кроме того, тема региональной (субрегиональной) интеграции в СПС была полностью упущена. Это дало Брюсселю дополнительные возможности играть на противоречиях между Украиной и Россией, поддерживать центробежные тенденции в СНГ, ставить вопрос о том, что интеграция на пространстве СНГ будет мешать или даже несовместима с ориентацией на интеграцию в ЕС. И главное – будущая форма связей между Украиной и ЕС, Россией и ЕС была намечена в СПС весьма расплывчато. Они ограничиваются лишь упоминанием возможности в какой-то перспективе приступить к переговорам о создании зоны свободной торговли Весь этот негативный опыт, недостатки и пороки действующих СПС надо учесть при подготовке будущих базовых договоров между Украиной и ЕС, Россией и ЕС нового поколения. Новая попытка Согласование и заключение таких договоров и для Киева, и для Москвы будут означать вторую попытку закрепления в интеграционном документе обязывающего характера сделанного ими европейского выбора. СПС-2 вполне могут быть построены таким образом, чтобы предоставить Украине и России реалистическую возможность усвоить европейскую модель социально-экономического развития, вобрать лучшие ее черты, не утрачивая и не теряя национальной самобытности. Для того чтобы ответить на вопрос, что для этого надо, достаточно указать на возможные рецепты исправления перечисленных выше пороков и недостатков действующих СПС. В новых базовых договорах важно четко и ясно сформулировать, что стороны ждут друг от друга в будущем, какую форму своему взаимному сотрудничеству они собираются придать через 5, 10, 15 или 25 лет. При этом никакая возможность не должна исключаться. Договорам следует придать последовательно равноправный характер. Безусловный императив – установление преград на пути их одностороннего использования в ущерб другой стороне. Крайне важно заложить в них поддержку регионального и субрегионального сотрудничества, содействие интеграционным процессам на пространстве бывшего СССР, концепции и понятия общего континентального рынка, правового, экономического, политического и социального порядка. По своему содержанию новые базовые договоры не должны исчерпываться регулированием межгосударственных, межправительственных отношений. Совершенно необходимо, чтобы они устанавливали правовые режимы, не зависящие от политической власти, давали личности и бизнесу вполне конкретные и определенные права, предусматривали их юрисдикционую защиту. Речь идет о максимальном насыщении СПС-2 нормами прямого действия и включении в них судебных механизмов их обеспечения. Новый договор должен ориентировать органы партнерства и сотрудничества на осуществление конкретных программ действий. Для этого в них важно закрепить график поэтапного перехода от менее продвинутых к более продвинутым формам интеграции, отвечающую этим целям смену правовых режимов. Сближение законодательства и правоприменительной практики желательно поставить в них на принципиально иную институциональную основу. Возможный вариант – создание влиятельного органа, Совета или Комитета, по сближению правовых систем. Помимо такого органа свое веское слово могли бы сказать парламентские круги обеих сторон. Это станет возможным в том случае, если удастся создать механизм раннего оповещения о программах законодательной деятельности и учета взаимных пожеланий по модификации подготавливаемых законопроектов. Действующие органы межпарламентского сотрудничества было бы неплохо переформатировать, поручив им, в первую очередь, заняться обсуждением законодательного процесса и подготавливаемых законопроектов, гармонизацией законодательства и правоприменительной практики. Чтобы система органов управления совместным экономическим и юридическим пространством эффективно заработала, его важно было бы достроить элементами обязательного принятия и исполнения решений. Нужны такие совместные структуры, которые позволяли бы предупреждать кризисные явления в двусторонних отношениях и выводить споры за рамки текущих отношений, переводя их в плоскость технического рассмотрения и урегулирования. Наконец, велением времени является создание органов прямого и постоянного сотрудничества на уровне общества, регионов и негосударственных организаций. Переговоры по СПС-2 дают Украине и ЕС, России и ЕС второй шанс. Его нельзя упустить. Необходимо исходить, на этот раз, не из абстрактных схем, а из объективно существующей потребности в единстве, объединении усилий и интеграции. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России Журнальная версия выступления на IX Международном конгрессе Сравнительного конституционного и европейского права (Регенсбург, 29-30 июня 2007 года) №11(16), 2007

В сентябре текущего года в Америке отмечали печальную дату – шестую годовщину безжалостных, смертоносных авиатаранов, глубоко потрясших весь мир. С той грустной поры по инициативе Вашингтона против терроризма развернулась всемирная борьба. Скорбная годовщина дала политикам и аналитикам повод подвести ее некоторые, пусть промежуточные, итоги. К сожалению, они оказались, прямо скажем, мало воодушевляющими. По иронии истории, траурные мероприятия в память об 11 сентября 2001 г. совпали с очередными слушаниями на Капитолийском холме по Ираку. С оптимистичными докладами выступили командующий американскими войсками в этой стране генерал Д.Петреус и посол США в Ираке Р.Крокер. По оценке мировых СМИ, конгрессмены своими нелицеприятными вопросами буквально «поджаривали докладчиков на медленном огне» (Arab News. 12.09.07). Из просочившихся в прессу материалов обсуждений напрашивался вывод о неудаче политики администрации Джорджа Буша по «умиротворению и демократизации» Ирака, который был оккупирован в марте 2003 г. многонациональными войсками под флагом борьбы с международным терроризмом. Этот вывод подкреплялся невиданными со времен вьетнамской войны массовыми демонстрациями протеста у Белого дома. В Европе, в полной мере испытавшей на себе за минувшие годы тяжесть террористических ударов, также все отчетливее звучит удручающий вывод о том, что силовая тактика антитеррористической борьбы не срабатывает. По всей вероятности, ее неудачи связаны с недостаточно глубоким пониманием генезиса и подпитывающих факторов такого опасного и неоднозначного явления, как международный терроризм. Попробуем, по известному совету Козьмы Пруткова, «зреть в корень» и непредвзято разобраться в сути этого многосложного феномена и его катализаторах. а) Международный терроризм как стимул американской внешней политики В отечественной и зарубежной литературе бытует мнение, что трагические события в Нью-Йорке и Пенсильвании 11 сентября 2001 г. провели своего рода водораздел в ближневосточной, да и во всей внешней политике США. С той поры ее стержневыми векторами стали провозглашенное президентом Дж. Бушем неоспоримое право Америки на нанесение по собственному разумению и, чего греха таить, произволу превентивных ударов повсюду в мире в случае возникновения у Вашингтона малейшего подозрения в существовании угрозы безопасности США, а также распространение демократии, борьба против «тоталитарных, поощряющих терроризм» режимов. Думается, однако, что такой поворот произошел несколько ранее. «Путь международному терроризму, – отмечает проф. А. Гельке из Центра исследований этнических конфликтов в Белфасте, – этой новой форме сопротивления всемогущей гегемонии США – открыл распад Советского Союза (Le Monde diplomatique. Май 2007). Эту мысль логично развивает Э.Руло, который полагает, что «политическая важность терактов 11 сентября была раздута в целях оправдания «войны против терроризма» президента Буша». Теракты, продолжает этот известный и многоопытный французский знаток хитросплетений мировой и ближневосточной политики, «стали удачной находкой для неоконсерваторов. Они позволили им задействовать собственную имперскую программу: оккупацию Афганистана и Ирака, а затем и Ирана, усилить военное присутствие в Центральной Азии и Персидском заливе; закрепить контроль над нефтересурсами; инициировать «демократизацию» или смещение режимов, сопротивляющихся новому миропорядку. Все это – во имя «войны против террора», планетарной, тотальной и неограниченной во времени…» (Le Monde diplomatique. Май 2007). В традиционном обращении к стране 29 января 2002 г. Дж. Буш произвольно определил источники террористической опасности или, в его интерпретации, «ось зла», на которую он нанизал Иран, Ирак и Северную Корею. Позднее к этим странам-изгоям, в американском понимании, добавилась Сирия. О глубинных причинах перехода американцев к практике «хирургического вмешательства» в дела Ближнего Востока известный американский политолог Р.Н. Хаасс пишет весьма откровенно: «США традиционно пользовались уникальной возможностью работать как с арабами, так и израильтянами. Но пределы этой возможности проявились в Кэмп-Дэвиде в 2000 г. С тех пор слабость преемников Я. Арафата, подъем ХАМАСа, переход израильтян к односторонним действиям – все это привело к оттеснению Соединенных Штатов на обочину, чему способствовала и несклонность нынешней администрации Буша предпринимать активные дипломатические шаги» (Foreign Affairs. November/December.2006.PP.4-5). Выпустив из рук политико-дипломатические рычаги влияния на развитие обстановки в регионе, продолжим мы рассуждения почтенного политолога, Вашингтон все в большей мере обращается к испытанной тактике «большой дубинки». Трагедия 11 сентября послужила для такого поворота лишь дополнительным стимулом и оправданием. Минувшие с того времени годы дали немало примеров применения силовых постулатов доктрины Буша на практике. При этом в качестве своего главного побудительного мотива США выдвигают борьбу с международным терроризмом, главным источником которого в Вашингтоне, а за ним и в европейских столицах считают исламский мир. Отсюда «превентивные удары» по Афганистану и Ираку, неослабевающее давление на «непокорные» Иран и Сирию. б) «Исламский терроризм»: мифы и реальность В первое десятилетие ХХI века, по всеобщему признанию, международный терроризм превращается в реальный вызов современности, представляющий нарастающую угрозу безопасности и стабильности во всем мире. В опубликованном в конце апреля 2006 г. ежегодном докладе госдепа США отмечалось, что в предшествовавшем году в мире было совершено свыше 11 тысяч терактов (в 2004 г. – более 3 тысяч), в результате которых погибли более 14 тысяч человек, 25 тысяч ранены и 35 тысяч похищены (Le Monde , 02.05.06). В 2006 г. такая тревожная тенденция сохранилась: в очередном докладе американского внешнеполитического ведомства отмечалось, что число террористических актов в мире возросло на 25%, а количество жертв терроризма увеличилось на 40%. В 2006 г. было совершено уже около 14 тысяч терактов, в основном, в Ираке и Афганистане. Число жертв возросло до 40 тысяч человек, что на 5,8 тысячи больше, чем в 2005 г. Число пострадавших от терактов увеличилось в 2006 г. на 54%. В результате терактов в одном Ираке погибли около 13 тысяч человек, что составило 65% от общего числа жертв терроризма во всем мире. Сразу отметим, что термин «международный терроризм» имеет, на наш взгляд, несколько расплывчатые и чересчур расширенные рамки, позволяющие использовать его для оправдания самых разных акций. Отнюдь не случайно, что до настоящего времени в международном праве отсутствует его общепринятое определение. После атак 11 сентября 2001 г. «международный терроризм» в американской и в целом западной политической риторике и публицистике приобретает «исламскую прописку». С того времени по поводу «исламского терроризма и экстремизма» написано и сказано немало, но не всегда, к сожалению, со знанием дела. В связи с этим целесообразно подробнее разобраться в этом относительно новом явлении международной жизни. Исторически предтечей «исламского терроризма» в западной публицистике, да нередко и в научных трудах был «исламский фундаментализм». Он вошел в международный политический лексикон в конце 1970-х – начале1980-х годов после подъема антишахского движения, завершившегося свержением монархического режима и выходом Ирана на региональную и международную арены в качестве главного, часто воинствующего проводника и поборника мусульманских догматов, выступающего за экспорт «исламской революции», за единение всех мусульман мира, число которых в настоящее время перевалило за 1,5 миллиарда человек. Отсюда еще один термин, используемый главным образом французскими политологами для обозначения фундаменталистов – мусульманские интегристы. Понятие «исламский фундаментализм» сегодня, на наш взгляд, не всегда оправданно распространяется на довольно широкое, расплывчатое и во многом разномастное религиозно-политическое движение, выступающее за возврат к «первородным, коренным ценностям ислама» (неслучайно по-арабски «фундаменталисты» переводятся как «корневики»), за свой, самобытный путь развития мусульманских стран в современном мире. Корни этого движения, у истоков которого стояли члены группировки «братья-мусульмане», организационно оформившейся в Египте к концу 20-х годов прошлого века и распространившей затем свое влияние и структуры на многие арабские страны, восходят к периоду зарождения освободительных процессов в «третьем мире» и в арабским странах, в частности. Оно тесно связано с эволюцией ситуации в арабском мире в последние десятилетия и вокруг него, поэтому стоит, хотя бы кратко, рассмотреть её в этом контексте. в) Исторический фон активизации исламизма Кардинальные изменения, произошедшие в расстановке сил на международной арене после распада Советского Союза, а с ним и системы социалистических государств, побудили многих политиков и политологов как у нас в стране, так и за ее пределами, в ближнем и дальнем зарубежье повести речь о формировании «нового мирового порядка». Когда рассуждают о наступлении «нового мирового порядка» (этот термин был пущен в международный политический оборот президентом Дж. Бушем-старшим после победы США в войне против Ирака в 1991 г.), то подразумевают, прежде всего, перестройку структуры взаимоотношений между государствами по линии Запад-Восток, бывшей до недавнего времени ареной жесткой и изнурительной конфронтации, возглавлявшейся двумя антагонистическими сверхдержавами. Сейчас, когда «главное противоречие минувшей эпохи – между капитализмом и социализмом» резко ослабло и в основном сошло на нет, на повестку дня международной жизни с еще большей остротой встают проблемы интеграции мусульманских стран в стремительно глобализирующийся мир, от решения которых, без преувеличения, напрямую зависит безопасность и стабильность на нашей планете. Глобальная конфронтация в «холодной войне», смертельно опасное и трудно предсказуемое балансирование на грани войны «горячей» в течение почти полувека не только серьезно отравляли международный политический климат, но и глубоко искривили пути развития целых регионов. Очевидный пример тому – Ближний Восток, страны которого, на наш взгляд, по своей калейдоскопической пестроте и многообразию, по несхожести исторических судеб и даже в ряде случаев полюсности в развитии могут с известным допущением служить миниатюрной моделью всего мусульманского мира. Обретя, во многом благодаря глобальной конфронтации, политическую независимость, ближневосточные, как и другие освободившиеся государства, оказались перед выбором модели самостоятельного развития. Большинство из них предпочли, «не мудрствуя лукаво», вступить не без влияния прежних колониальных метрополий на традиционный капиталистический путь развития. Другие, и их было подавляющее меньшинство, в поисках решения своих острейших политических и социально-экономических проблем попытались стать новаторами и воплотить у себя заимствованные социалистические схемы. Со времени этого исторического выбора прошло 30-40 лет, так что можно подвести некоторые, пусть для отдельных стран предварительные, итоги. Главный из них для стран обеих ориентаций неутешителен. Лишь очень немногим из них, да и то крупнейшим и богатым природными и людскими ресурсами, удалось до известных пределов вырваться из пут зависимости, доставшейся от колониальной эпохи, модернизировать архаичные хозяйственные структуры, приблизиться к уровню промышленно развитых государств, стать по модной ныне и во многом пока спорной терминологии «новыми индустриальными странами» (см., к примеру, статью В. Кукушкина и Н. Фоменко «Первая НИС Африки» в журнале «Азия и Африка сегодня», М., 1994, N1). В целом же арабский, как и весь мусульманский мир, остался на положении мировой деревни, снабжающей капиталистический город сырьем и дешевой (часто нелегальной) рабочей силой. Его удел – «догоняющая» модель развития. Более того, как отмечалось на прошедшем в июне 1994 года в египетской столице совещании министров иностранных дел стран – членов Движения неприсоединения, многие проблемы, с которыми эти страны подошли к независимости, такие как беспросветная нищета и забитость широких слоев населения, а зачастую и голод, узость внутреннего рынка и скудость источников накопления, за десятилетия самостоятельного развития не только не нашли своего разрешения, но и еще более обострились. Характерен, несмотря на его некоторую размашистость, комментарий, приуроченный к работе совещания каирской газетой «Аль-Ахбар», которая отмечала, что во времена «холодной войны» народам «третьего мира» жилось лучше, чем сейчас. Вместо мира, справедливости и уважения прав человека они получили серию кровопролитных вооруженных конфликтов. На этом неблагоприятном фоне в мусульманском мире падает авторитет прежних светских лидеров национально-освободительных движений, усиливаются настроения безысходности и социального отчаяния, растет внутренняя нестабильность, выливающаяся в череду переворотов, перманентную борьбу за власть, ожесточенные региональные конфликты, создающие серьезную угрозу международному миру и безопасности (вспомним, к примеру, почти десятилетнюю кровопролитную, без преувеличения сказать, варварскую и практически безрезультатную войну между Ираком и Ираном, неожиданный захват Ираком беззащитного Кувейта и тому подобные яростные столкновения, которым в современном мире конца не видно). Не стали панацеей от всех бед и резко возросшие в первой половине1970-х годов доходы арабских, как и других из «третьего мира», экспортеров нефти. Они не привели к структурным сдвигам в экономике, хотя заметно ускорили развитие отдельных стран. Большая же их часть оказалась вложенной за пределами региона (J.A./l'Intelligent 21.10-3.11.02. P.107). Для иллюстрации приведем лишь одно разительное сравнение: объем зарубежных капвложений в экономику арабских стран в 2004 г. не превышал сравнительно скромной величины в 8 миллиардов долларов, тогда как арабские инвестиции за рубежом в том же году достигли 1,5 триллионов (!) долларов (Ахмедов В.М. «Арабский мир – пути развития». Сайт Института Ближнего Востока). В целом же арабский регион, как и прежде, остается главным образом поставщиком сырой нефти и импортером обширной гаммы промышленных и продовольственных товаров. Более того, рост цен на нефть повлек за собой углубление противоречий в мусульманском мире, привел к еще большему размежеванию между богатыми и бедными странами. Многие ближневосточные политологи справедливо полагают, что нефть и доходы от нее лежат в основе нынешних и будущих конфликтов в регионе и за его пределами. Развернувшиеся во всю ширь на рубеже веков процессы глобализации лишь добавили проблем арабским странам, подавляющее большинство которых, как справедливо отмечает российский исследователь А.А. Ткаченко, «изрядно задержались со стартом назревших экономических и политических реформ. Нельзя забывать и о том, что арабские страны в основной своей массе относятся к государствам с относительно низким уровнем экономического развития: годовой доход на душу населения здесь составляет 1000-2000 долларов. Для региона, за некоторым исключением (нефтедобывающие монархии Персидского залива), характерно наличие огромного «социального дна» – доходы от 20-30 до 40% и более населения ниже или едва соответствуют прожиточному минимуму» (Ткаченко А.А. «Арабский Восток и новый мировой порядок после падения режима С. Хусейна». Сайт Института Ближнего Востока). Тревожные выводы напрашиваются и после анализа удручающих данных, содержащихся в докладе Программы развития ООН (PNUD) и Арабского фонда экономического и социального развития (АФЭСР), опубликованном в г. Аммане (Иордания) 20 октября 2003 г. (см. Le Monde. 23.10.03). Приведем для наглядности лишь некоторые самые разительные из них: ВВП 21 страны-члена ЛАГ и палестинских территорий вместе взятых, с населением более 280 миллионов человек, лишь не намного превышал ВВП всего одной и то не самой развитой страны Западной Европы – Испании с населением в 7 раз меньше, чем арабское. Число женщин в парламентах арабских стран составляло 3,5% всех депутатских мест, тогда как в остальном мире – 13,5%. С 1970 г. число грамотных женщин в арабских странах, благодаря развитию систем образования, утроилось, но 50% женского населения оставалось незнакомым с азбукой (J.A./l'Intelligent 21.10-3.11.02. P.108). На 1 тысячу жителей в арабском регионе приходилось 53 ежедневных газеты, а в развитых странах 285. На арабский язык переводилось в 5 раз меньше работ, чем на греческий, на котором говорят лишь 11 миллионов человек по сравнению с более чем 280 миллионами арабов. За 2000-2001 гг. число пользователей Интернетом в арабских странах возросло на 60%, но доступ к этому всемирному источнику информации имели лишь 1,6% населения, тогда как в США – 79%, а в Великобритании – 68%. В сфере научных исследований и технических разработок в арабских странах работало почти в три раза меньше ученых и специалистов из расчета на 1 миллион населения, чем по всему миру (371 и 979 соответственно). Да и расходы на научные исследования в арабских странах не шли ни в какое сравнение с развитыми: в арабских странах около 0,2 % бюджетных отчислений, тогда как в США – 3,6%, Швеции – 3,8%, Швейцарии и Японии – 2,7%, во Франции и Дании – 2% (Аshark Аlawsat (далее – А.А.) 31.07.07). Число компьютеров на тысячу жителей в 2003 г. в арабских странах составляло 18, тогда как в среднем по всему миру – 78,3 (Le Monde. 27.02.04). Еще более мрачные показатели в 2005 г. сделала достоянием гласности Арабская организация по вопросам образования, культуры и науки (АЛЕКСО, региональный аналог ЮНЕСКО): число неграмотных в рассматриваемых странах за 35 лет (1970-2005 гг.) не только не сократилось, но и пугающе выросло– с 50 до почти 70 миллионов человек. Из этого скорбного числа 25% составляли мужчины (старше 15 лет) и 40% – женщины. Удручающие перспективы в сфере народного образования вырисовывались из следующих данных той же организации: 20% детей от 6 до 11 лет и 40% от 12 до 17 лет или 23 миллионов молодых людей не посещали школу, и таким образом, готовились пополнить ряды неграмотных (J.A./l'Intelligent. 23-29.01.05. P.11). Вялая экономическая конъюнктура приводила к обострению проблемы занятости молодежи. Дело в том, что к середине первого десятилетия нового века 90% производственного потенциала арабских стран все еще составляли средние и малые предприятия. «Золотые времена» взлета нефтяных доходов в середине 1970-х годов привели к развитию инфраструктуры, а не обрабатывающих отраслей промышленности (они давали лишь 10,5% ВВП), в которых и создаются дополнительные рабочие места (J.A./l'Intelligent.21.10-3.11.02. p.107). В условиях острой конкуренции как на страновом, так и региональном и мировом уровнях и при хроническом недостатке финансовых средств эти предприятия, чтобы выжить, были вынуждены идти по линии сокращения числа работающих. В результате ежегодный рост безработицы в арабском мире в рассматриваемый период составлял 2,5%. К 2005 г. в этих странах было 14% безработных, или 12,5 миллиона активного населения, в большинстве своем в возрасте от 15 до 24 лет. При сохранении указанных темпов роста к 2020 г. число незанятых в арабских странах может составить 25 миллионов человек (J.A./l'Intelligent.21.10-3.11.02. p.107). По расчетам Программы развития ООН и Всемирного экономического форума в Давосе, арабским странам в предстоявшие 15 лет нужно ежегодно создавать 6 миллионов рабочих мест для обеспечения занятости молодежи, вступающей на рынок труда. Это потребовало бы экономического роста на 4% в год, чего в прошлом никогда не было достигнуто (International Herald Tribune. 26.01.04). Не находя достойного применения своим способностям и полученным знаниям на родине, многие молодые специалисты из арабских стран отправлялись на Запад в поисках лучшей доли и условий жизни: с 1998 по 2000 гг. отток только врачей из региона превысил 15 тысяч человек (Le Monde. 23.10.03). По оценкам Арабской организации труда, если потери арабских стран от «утечки мозгов» в 1970-х годах составляли 11 миллиардов долларов, то к середине первого десятилетия ХХ I века они увеличились в 20 раз, подскочив до 200 миллиардов (А.А. 31.07.07). На основе анализа современного положения арабских стран в мирохозяйственной структуре российский исследователь В.М. Ахмедов приходит к обоснованному выводу, что «сегодня большинство арабо-мусульманских стран Ближнего Востока переживают переходный, индустриализирующийся характер развития. Это предполагает создание не столько демократических режимов, сколько государства, ориентированного на модернизацию экономики и социальное развитие» (Ахмедов В.М. «Арабский мир – пути развития». Сайт Института Ближнего Востока). Социально-экономические факторы консервации отсталости в регионе дополнялись политическими. Борьба с терроризмом, почти полувековая неурегулированность конфликта с Израилем, обострение положения в Ираке служили для многих режимов благовидными предлогами, оправдывающими сохранение существенных ограничений демократических прав и свобод. Недоступность несиловых методов борьбы с несправедливостью усиливала радикальные исламистские тенденции и группы, проповедовавшие насилие. Отставание от Запада, разочарование в избранном пути развития, дискредитация традиционных светских харизматических лидеров приводят в мусульманском мире, что особенно заметно на примере мира арабского, к нарастанию агрессивного национализма, часто облаченного в религиозно-конфессиональные одежды. Отсюда поиски своего, особенного, «третьего», ни капиталистического, ни социалистического пути развития, претензии к развитому капиталистическому миру относительно компенсации за отсталость. С другой стороны, не следует сбрасывать со счета и такой «колониальный комплекс», как потребительское, иждивенческое отношение правящих кругов многих мусульманских стран к связям с бывшими метрополиями, осознанная или нередко подсознательная ориентация на них в вопросах внутренней и внешней политики. Много примеров проявления этого комплекса читатель найдет на страницах мемуаров экс-президента Франции В.Ж. д'Эстена, посвященных франко-африканским отношениям (В.Ж. д'Эстен. «Власть и жизнь. Противостояние». М. 1993). В этих условиях нередко происходит «сшибка» поднимающейся волны национализма и коллаборационистских тенденций в политике верхов, что приводит к накапливанию в ряде стран горючей, взрывоопасной смеси недовольства широких масс коррумпированностью, заангажированностью правящих кругов перед Западом. Оказываясь между занесенным над ними молотом Запада и наковальней народного недовольства, правящие режимы в арабских странах не прочь продемонстрировать приверженность национальным и мусульманским ценностям, несколько снижая препоны перед исламистами, дабы «сбросить давление во внутриполитическом котле». Переводя стрелки ответственности на Запад и, прежде всего, США за сложившееся положение (социальная и экономическая стагнация, коррумпированность властей всех уровней, бесконечное затягивание с решением палестинской и других общеарабских, региональных и страновых проблем) официальные власти фактически подыгрывают исламистам, вторят их обличительной риторике, тормозят попытки произвести объективный и непредвзятый анализ сложившегося трудного положения. Заигрывание с исламистами позволяет правящей верхушке решать еще одну первостепенную задачу для обеспечения и подкрепления своего господствующего статуса – ослаблять демократическую оппозицию как опасного политического конкурента. В отношениях же с США и европейскими странами, правящие круги выдают всю оппозицию за исламистскую, требуют для себя поддержки и содействия в ее обуздании. Это обстоятельство вносит дополнительную сумятицу в умы западных политиков и политологов. Широкое политическое и социальное маневрирование, традиционное формирование правящей верхушки по принципу лояльности, а не профессионализма, открыто авторитарные методы правления ведут к образованию в регионе кланов, стоящих у власти по 20-30 лет. Как горько, но метко пошутил в беседе с автором один из крупных иракских бизнесменов, вынужденно покинувший родину во времена баасистской диктатуры, «у нас правители не уходят в отставку, их либо убивают, либо бросают в тюрьму, либо они вынуждены спасаться бегством от расправы». Сохраняющаяся напряженность в регионе, отсасывающая треть ВВП арабских стран на военные нужды и оставляющая менее четверти на нужды развития, дает властям удобный повод для продолжения антидемократического курса под предлогом мобилизации внутреннего фронта и всех ресурсов на отпор внешним врагам. Напомним в этой связи, что чрезвычайное положение, введенное в АРЕ после убийства А. Садата в октябре 1981 г., до сей поры не отменено. В условиях чрезвычайных законов живут и многие другие арабские страны. Вспоминается в этом грустном контексте и печальный, но весьма близкий к региональной действительности сатирический рисунок в газете «Аль-Хайят» – к позорному столбу прикован арабский диссидент, рядом палач угрожающего вида с бичом в руке, гневно вопрошающий: «Как ты смеешь молить о свободе, когда Палестина остается несвободной?». Анализ положения с демократией в арабском мире привел специалистов ООН к удручающему выводу о том, что «он является самым несвободным регионом планеты» (J.A./l'Intelligent. 21.10-3.11.02. P.104). Практическое отсутствие демократической свободы самовыражения, подавление любого проявления секулярной активности, отходящей от официальной линии, развязывают руки исламистам, подкрепляя их лозунг о необходимости отказа от чужеземного влияния, возврата в прошлое, о строительстве религиозного государства и возрождении халифата. В условиях удушающей отсталости и беспросветной нужды большинства населения сохраняют свою привлекательность и социалистические идеи и, прежде всего, принцип социального равенства. Показательно в этой связи, что лидер «Аль-Каиды» У. бен Ладен в своем очередном видеообращении, приуроченном к шестой годовщине сентябрьских событий 2001 г., активно прибегал к социалистической риторике. Таким образом, поиск исторического будущего, который ведут сегодня большинство мусульманских стран, не исключает возвращения к социалистической парадигме, к идее социальной справедливости, столь привлекательной для обездоленных масс, что в свою очередь грозит новыми конфликтами и взрывами в обширнейшей зоне мира с населением, превышающим миллиард человек. К этому добавляется недоверие и настороженность, которые в мусульманских странах испытывают к американским замыслам «нового порядка» и «демократизации» непокорных стран, считая их, и заметим не без оснований, подновленными планами претворения в жизнь вожделенной мечты США о мировом господстве, о превращении мира в «pax americana». Арабские страны, к примеру, на опыте своей современной истории хорошо знают, что эти стратегические построения на практике оборачиваются американским «железным кулаком», который обрушивается то на Ливию, то на Ливан, то на Ирак. Примечательна в этой связи критика, прозвучавшая в выступлении президента Египта Х. Мубарака в мае 2006 г. на Всемирном экономическом форуме в Шарм-эш-Шейхе. Он обвинил США в проведении политики двойных стандартов в международных отношениях, в игнорировании позиции мирового сообщества относительно вторжения в Ирак, во вмешательстве во внутренние дела иностранных государств (Associated Press, 21.05.06). Чего стоит, к примеру, инициированный американцами и израильтянами и поддержанный европейцами бойкот палестинского правительства, сформированного в начале 2006 г. после победы демократическим путем на выборах Движения исламского сопротивления – ХАМАС. Он не только не достиг целей, поставленных его инициаторами, а именно: всемерное ослабление и отстранение от власти ХАМАСа, но и принес обратные результаты, чреватые дальнейшим осложнением ситуации на палестинских территориях и поисков политических развязок ближневосточного конфликта, тлеющего уже без малого 60 лет, и дающего время от времени рецидивные вспышки ожесточенного вооруженного противостояния, как это было летом 2006 г. Аналогичный обратный эффект имела и задержка с прекращением огня в Ливане летом 2006 г.: израильтяне, несмотря на явную поддержку Запада, не смогли сломить сопротивления Партии Аллаха (Хизбаллы), в результате авторитет исламистов как в Ливане, так и на палестинских территориях укрепился, а западников упал. Решение же краеугольной задачи мирного и долгосрочного урегулирования на Ближнем Востоке было отброшено далеко назад. Предвидя такой отрицательный эффект от прессинга США и их союзников, Россия с победы ХАМАСа на выборах последовательно выступала за настойчивую и кропотливую политическую работу с новым демократически избранным палестинским руководством, за немедленное прекращение огня в Ливане и решение всех спорных вопросов переговорным путем. Москва заняла принципиальную позицию и относительно оккупации Ирака коалиционными войсками во главе с США в марте 2003 г., справедливо посчитав ее крупной ошибкой. Практика как лучший критерий истины полностью подтвердила обоснованность такой оценки. В сфере экономики, где, на наш взгляд, следует искать главные причины нарастания террористической угрозы, одним из главных препятствий на пути устранения дисбаланса и отсталости в развитии стран «третьего мира» остается банальное нежелание крупного монополистического капитала пойти хотя бы на некоторое изменение сути современной структуры мирохозяйственных связей, в которой странам мусульманского мира отводится прежняя роль сырьевой периферии. Вспомним в этой связи весьма поучительные итоги развернувшегося было в середине 70-х годов прошлого века движения «за новый экономический порядок», инициаторами которого, кстати, были все те же арабские страны. Западные державы, умело играя на противоречиях между участниками движения, смогли в значительной степени притупить его острие, свести дело к незначительным уступкам и послаблениям в сфере международной торговли, которые в дальнейшем были «съедены» изменившейся не в пользу поставщиков сырья конъюнктурой мировых рынков. Сегодня международный монополистический капитал, судя по всему, ведет дело к тому, чтобы и в постиндустриальную эпоху, в эпоху технологической и информативной революции держать, как и в прошлом, обширные регионы мусульманского мира на положении захолустных провинций своей глобальной империи. В последние годы монополии, правда, больше внимания уделяют инвестиционной экспансии, переносу трудо- и энергоемких, экологически и гигиенически вредных производств в мусульманскую зону мира, где рабочие готовы трудиться по 12-14 часов в сутки буквально за гроши, чтобы прокормить себя и свои семьи, а санитарные нормы и ограничения значительно более либеральны, либо отсутствуют вообще. Оказание же радикальной «помощи развитию», тем более возросшему числу просителей, становится все менее популярным в правящих кругах и общественном мнении индустриальных центров Запада и Востока, которым также не чужды такие тяжкие, ставшие хорошо знакомыми россиянам явления, как спад, инфляция, кризисы. Скорее всего, промышленно развитые страны на данном этапе мирового развития будут стремиться сохранить «статус-кво» в своих взаимоотношениях с мусульманским миром, подбрасывая ему время от времени кое-что от щедрот своих «на бедность» для предупреждения или тушения конфликтных возгораний. Об обоснованности такого прогноза свидетельствуют весьма скромные и расплывчатые масштабы «помощи реформам» в странах Большого Ближнего Востока, намеченной, по инициативе США, «восьмеркой» в июне 2004 г. В этих непростых и противоречивых условиях проблемы дальнейшего развития стран мусульманского мира, способные стать мощным пускателем нового витка международных противоречий и напряженности, от которых мир еще не успел оправиться, приобретают, на наш взгляд, кардинальное значение и общемировое звучание. В складывающейся новой обстановке сравнительной социально-политической однородности современного мира рассматриваемые страны вынуждены решать насущные задачи своего дальнейшего развития по сути дела в одиночку, рассчитывая лишь на свои собственные, часто весьма ограниченные возможности и силы. Если ранее, маневрируя между двумя полюсами мировой политики, искусно играя на их противоречиях и взаимоотталкивании, многие из них могли в некоторой мере рассчитывать на помощь и поддержку в развитии, то теперь эта возможность фактически исчезла. Сильные мира сего во главе с США даже при всем осознании серьезности и важности проблем «третьего мира» для исторических судеб человеческой цивилизации не в состоянии вытянуть эти страны из пучины социально-экономической отсталости. Показательно в этой связи мнение такого видного американского деятеля, как Дж. Шлезинджер, занимавшего в свое время целый ряд влиятельных постов (министр обороны, директор ЦРУ и проч.), которое дает представление об умонастроениях в американском политическом истеблишменте: «С окончанием «холодной войны» и исчезновением ее уникального дисциплинирующего влияния мир становится скорее более, чем менее анархичным. США не призваны, да и не могут, избавить мир от всех его бед и напастей» (Foreign Affairs. America and the World 1992/93.P.27). Действительно, при длительном сохранении в сфере внешней политики реликта «холодной войны» – прежней конфронтационной, блоковой логики можно ожидать регенерацию международной напряженности под влиянием проблем развития мусульманского мира, игнорируемых по большей части США и Европой.   г) Мутация исламизма В этих непростых, без преувеличения, взрывоопасных условиях развитый мир должен был бы со всем пониманием и осторожностью подойти к насущным проблемам мира развивающегося, вместе с ним искать оптимальные пути для их решения. На деле же этого ничуть не бывало: проблемы не только по большей части игнорируются, но, как мы увидим ниже, провоцируются новые. Под влиянием такого отношения Запада происходит мутация исламизма в сторону все большей радикализации. Проследим ее основные направления. Настраиваясь в своих интересах на мощную волну антизападных, антиколониальных настроений в период подъема национально-освободительных революций, исламское движение было направлено главным образом «вовне», в сферу международных отношений, выступая за их перестройку, за устранение в них перекосов и несправедливостей, сложившихся в период колониальной и полуколониальной зависимости мусульманских стран. После обретения своими странами независимости, исламисты на какое-то время занялись проблемами внутреннего развития, сосредоточив огонь критики со своего религиозного угла на ошибках и провалах светских лидеров. В современном же подъеме исламского движения во многом находят своеобразное преломление поиски государствами «третьего мира» новых ориентиров и идеалов, своего пути и места в качественно иной обстановке, сложившейся на международной арене после развала социализма и ухода в небытие одной из прежних великих держав – СССР. Дело в том, что многие десятилетия вся политическая структура мусульманских стран формировалась и развивалась в довольно жесткой и стабильной системе глобальных геополитических координат. Под ее воздействием складывался политический менталитет мусульманского истеблишмента, его взгляды на внутреннее, региональное и международное положение и перспективы его эволюции. Сегодня, когда исчез один из балансов прежнего мирового равновесия, и вся система международных отношений претерпевает глубокую эволюцию, в мусульманских странах вынуждены пересматривать привычное мировидение, отказываться от прежних стереотипов, определяться, искать свои модели дальнейшего движения вперед. Трудные проблемы самостоятельного развития после обретения политической независимости и государственного суверенитета, с которыми мусульманские страны столкнулись на рубеже 1970-1980-х годов, утрата ими возможности извлекать политическую и немалую материальную выгоду из глобальной и региональной конфронтации великих держав, внутренняя нестабильность, стагнация экономики, падение уровня жизни, а с ним и обострение социальных противоречий в большинстве из этих стран привели к нарастанию радикальной внутриполитической составляющей в деятельности исламистов, которая начинает все больше выплескиваться вовне, чему в немалой степени способствует политика Запада. При этом в религиозной среде углубляется дифференциация: многие традиционные лидеры, адаптировавшиеся к местной политической среде, образуют умеренное, эволюционное крыло движения, уступая активную роль молодым радикалам, приверженцам силовых, в том числе и террористических методов. Поэтому с точки зрения терминологии, думается, было бы правильным различать умеренных исламистов или сторонников постепенных, реформистских методов борьбы за торжество идеалов мусульманства и радикалов-экстремистов как более воинственно настроенных поборников вероучения. Судя по действиям на исламистском поле, на Западе этой дифференциации особого значения не придают, отказываясь вести серьезный и систематический диалог с представителями умеренного крыла клерикалов. Ряды боевиков-исламистов существенно пополнились за счет добровольцев и наемников, прошедших трудную школу афганской войны. Этот специфический контингент, отличающийся хорошей боевой и в частности диверсионной выучкой, преданностью исламскому делу, вливался в ряды движения по убеждению или под влиянием социально-экономических трудностей, с которыми участники афганской войны столкнулись после возвращения из Афганистана в свои страны. По некоторым оценкам, численность только арабских «афганцев» достигала в 1980-е годы около 20 тысяч человек. После вывода советских войск из Афганистана многие из них вернулись в свои страны, где нашли прежнюю нищету, бесправие и безработицу. Весьма типична в этом контексте печальная судьба одного из соучастников террористического взрыва в саудовской столице – Эр-Рияде в 1995 г., прилюдно казненного вместе с другими преступниками на центральной площади Правосудия. Отвоевав в Афганистане на стороне моджахедов, после вывода советских войск он вернулся в родные пенаты, однако, без образования и специальности хорошо устроиться не смог. Отец, в прошлом служащий среднего звена, получавший скромную пенсию, своими сбережениями помог сыну открыть мелочную лавчонку, но торговля у него, умевшего только стрелять и метать гранаты, тоже не пошла. Не нашел счастья бывший борец за дело ислама и в супружестве. Его молодая вдова рассказала дотошному корреспонденту «Интернэшнл геральд трибюн», раскопавшему всю эту грустную историю, что ее столь бесславно ушедший в мир иной муж в результате жизненных неурядиц ударился в религию и большую часть времени проводил в мечети или в долгих беседах с такими же, как он исламистами, которые в конечном итоге и толкнули его на плаху. Этот частный пример подтверждает суждение российского политолога А.В. Малашенко, отмечавшего, что «повсеместно контролируемые исламистами мечети выполняют функции политических центров, дискуссионных клубов, социальных очагов, притягивающих к себе людей, разочарованных своим положением, жаждущих почувствовать себя защищенными, и одновременно обрести покой и уверенность в себе.» (Arabia Vitalis. Арабский Восток, ислам, древняя Аравия. М. 2005. с.233). Отметим попутно, что, по иронии истории, «афганцы» с их виднейшим представителем У. бен Ладеном, которые по оценке египетского президента Х. Мубарака, представляют «главную террористическую опасность для стабильности правительства», да, добавим, и для западных интересов в арабском регионе в целом, были в свое время подготовлены в антисоветских целях и финансировались на деньги ЦРУ. На эти цели было израсходовано, по разным оценкам, от 3,5 до 6 миллиардов долларов. Из «борцов за свободу афганского народа и против советских безбожников» они превратились в лютых врагов Запада во главе с США. Бумеранг исламизма, запущенный в свое время американцами в советскую сторону, наносит ныне ощутимый ущерб его изготовителям и пользователям. Иракская авантюра и в этом ракурсе принесла свои горькие плоды: Ирак наряду с Афганистаном превратился в международную школу и поставщика боевиков-террористов во все конфликтные регионы планеты. След «иракцев» был обнаружен, к примеру, при расследовании взрывов, прогремевших в марте-апреле 2007 г. в Марокко и Алжире. Этими терактами заявила о себе новая региональная организация «Аль-Каида в странах исламского Магриба». Ее деятельность развивалась по нарастающей: только в июне 2007 г. в результате терактов исламистов в Алжире погибло полсотни граждан, включая 28 военнослужащих (Arab News. 12.07.07). Новые кровавые теракты были совершены ею в Алжире в сентябре текущего года. Политизация и радикализация ислама в наши дни, как представляется, становится современным искаженным проявлением все той же национально-патриотической идеи, являвшейся мотором освободительного движения в 1950-1960 годы. Применительно к ближневосточному региону исламизм является, вероятно, и «новой редакцией» панарабизма, идеи арабского единства, попытки воплощения которой в жизнь в рамках светского национализма и арабского социализма заметным успехом не увенчались. Однако, если в период 1950-1960 гг. главный вектор национально-патриотической идеи был направлен вперед, на поиски путей возрождения и прогресса, то теперь исламисты вольно или невольно предлагают в основном ретроградные программы, тянут общество в прошлое, призывая вернуться к раннесредневековым истокам ислама, его нормам и постулатам, независимо от их соответствия потребностям сегодняшнего дня, отгородиться от иностранного влияния, пойти на добровольную национально-религиозную самоизоляцию, обособиться от новых веяний в мире, объявляя такие наработанные веками и проверенные жизненным опытом поколений общечеловеческие ценности, как демократия, права человека и гражданина, свобода личности и совести и др., «дьявольским порождением Запада», от которого необходимо срочно очиститься правоверным. Как тут не вспомнить известную парадигму С.П. Хантингтона, полагающего, что после окончания «холодной войны» обстановка в мире уже будет определяться не ушедшей в прошлое конфронтацией великих держав, а столкновением различных цивилизационных укладов. Думается, однако, что объяснение нынешнего подъема исламистского движения столкновением цивилизационных различий при всей его кажущейся простоте и доказательности, было бы неполным. Причины этого явления лежат, по нашему мнению, значительно глубже, прежде всего в социально-экономических напластованиях, накопившихся со времен колониальной и полуколониальной зависимости. Отнюдь не случайно, поэтому фундаменталисты основной огонь критики и терактов за пределами своих стран направляют, прежде всего, против ведущих западных держав, считая их главными виновниками того трудного и главное беспросветного положения, в котором находится большинство мусульманских государств в настоящее время. Чудовищные по жестокости и сугубо демонстративные по смысловой нагрузке авиатараны 11 сентября 2001 г. в США наглядно свидетельствуют в пользу такого суждения. Умонастроения, бытующие в среде исламистов, довольно четко и емко сформулировал бывший посол США в Ираке, а ныне их представитель в ООН З. Халильзад (кстати, этнический афганец). По его мнению, приверженцы движения считают, что дела в мусульманском обществе «пошли не так» потому, что оно сошло с верной дороги, а Запад, будучи жестоким и аморальным, столкнул мусульман с пути истинного». Только вернувшись на праведный путь можно вновь достичь величия, а для этого потребуется вышвырнуть Запад вон». Отстаивание исламистами религиозной самобытности и чистоты от раз­лагающего влияния западной потребительской «масс-культуры», ее аморализма и чуждых Востоку этических вольностей можно было бы понять и принять под углом зрения национальных чаяний и устремлений. Однако выпячивание религиозного фактора в качестве панацеи от всех бед, проповедь национально-религиозной самоизоляции, а часто и нетерпимости, и тем более террористические методы достижения поставленных целей, не соответствуют, на наш взгляд, новому климату, складывающемуся сейчас в мире, логике и практике современной политической борьбы. Да и сам лозунг «особого пути», неизбежно отгораживающий нацию от магистрального направления развития человеческой цивилизации, обрекающий ее на «выпадение», пусть даже временное, из всемирного исторического процесса (от чего, кстати, главным образом и пострадали в результате колониальной зависимости страны «третьего мира»), вряд ли адекватен целям национального движения и не открывает перед ним достаточно широкую историческую перспективу. Трудный и противоречивый опыт СССР, его трагическая судьба дают убедительные подтверждения такой точке зрения. В эпоху глобализации хозяйственной жизни, бурного развития разнообразных средств массовой информации и коммуникаций закрыться от остального мира невозможно в принципе. Сегодня идет вполне закономерный и неостановимый процесс сближения людей и целых народов, все более глубокого познания ими друг друга. Противиться этому процессу, отгораживаться от него мусульманским занавесом значило бы плыть против осевого, стремнинного течения международной жизни. Наоборот, важно использовать этот процесс в интересах полнокровного развития каждой нации, каждой страны, чтобы его влияние, а оно неизбежно, не приобрело нежелательные, искаженные формы, прежде всего в виде порчи нравов и падения морали. И запретительные меры тут вряд ли помогут, а скорее дадут обратный ре­зультат, ведь запретный плод всегда сладок. Здесь, вероятно, нужен осторожный и сбалансированный подход, так как уже накопленный в наше время опыт, в том числе и российский, показывает, что безоглядное перенимание зарубежных образцов, часто далеко не лучшего качества, без учета местных условий, существующих традиций и других особенностей вредно для здоровья нации, ведет к ее моральной деградации и вырождению. Поэтому задача, на наш взгляд, состоит не в поисках «своего особого пути», а в нахождении своего достойного места, ниши в общемировой структуре, в гармоничном вхождении в современное сообщество наций, в оптимальном совмещении и соотношении этнических, религиозных, морально-этических и прочих особенностей и традиций, проверенных всей историей нации, с подлинными ценностями, выработанными человечеством за всю его долгую и весьма драматичную историю. На этом пути можно быстрее всего добиться достижения двуединой цели: сохранить свое национальное лицо без слепого «подравнивания» под не всегда приемлемые образцы и нормы так называемой мировой, а на деле – по большей части западной цивилизации и в то же время не оказаться в изоляции от остального мира. Апелляция к массам под знаменем ислама, выдвижение фундаменталистами антизападных, антиправительственных и религиозно-популистских лозунгов, их активная и все расширяющаяся благотворительная деятельность в каждом городском квартале, в каждой деревне и кишлаке находят в широких слоях мусульманского населения сочувственный отклик. Главная сила исламистов состоит, очевидно, в том, что на фоне нарастания внутренних и внешних трудностей и отсутствия альтернативы, предлагаемой официальными властями, они вселяют в людей надежду на лучшее будущее, на избавление от гнета бедности и бесправия в случае возврата к истокам веры. Неслучайно партия ливанских шиитов (традиционно обездоленной части населения) носит название «Аль-Амаль» – «Надежда». Эта надежда имеет особую привлекательность в нынешней обстановке, когда традиционный путь развития в качестве капиталистической периферии не дает выхода из сложного положения, в котором находится большинство мусульманских стран, а социалистическая альтернатива после распада Советского Союза во многом дискредитировала себя. В этих условиях, как отмечает С. Рид, исламистские организации главную ставку в своей деятельности делают на молодых разочаровавшихся людей среднего класса – мелких торговцев, бакалейщиков, школьных учителей, студентов, безработных, не видящих перспектив улучшения своего положения. В условиях заметного повышения внутриполитической активности фундаменталистов и ощутимой радикализации исламистского движения в целом, отношение к нему официальных властей ощутимо меняется. Если раньше само движение и его лозунги использовались (например, в свое время А. Садатом) как альтернатива левым силам, как выпускной клапан для ослабления социального давления, купирования недовольства масс, канализации его вовне, в сферу внешней политики, то теперь оно в своих крайних формах становится на пути даже умеренных, происламских и исламских режимов (к примеру, в Саудовской Аравии) и их коренных интересов, ставит под вопрос само их существование. К концу 1990-х годов угроза распространения терроризма и экстремизма под религиозной личиной выходит на первый план не только внутренних, но и региональных озабоченностей арабских и других исламских государств. Саудовская Аравия была инициатором разработки и подписания в апреле 1998 г. межарабского соглашения по борьбе с терроризмом, которое через год после его ратификации подавляющим большинством арабских стран вступило в силу. Саудовское руководство последовательно выступает за придание этому документу панисламского, а затем и международного характера. В 2004 г. в саудовской столице состоялся Международный антитеррористический конгресс, в решения которого было записано предложение КСА о создании в Эр-Рияде под эгидой ООН Международного антитеррористического центра. Только вот незадача: мировое сообщество до настоящего времени не смогло выработать общепринятого правового определения понятия «международный терроризм» во многом из-за огульного включения в него американцами и их союзниками национально-освободительных и патриотических движений. Примечательно в этой связи содержащееся в подписанном в 1998 г. в Каире межарабском антитеррористическом соглашении недвусмысленное указание на то, что «любая (выделено авт.) вооруженная борьба против иностранной оккупации, за независимость и территориальную целостность не должна рассматриваться как проявление терроризма» (Цит. по: Современные международные отношения и мировая политика. М.2005. с.903). Со своей стороны, исламисты, как свидетельствует парламентский опыт Хизбаллы в Ливане и «Братьев-мусульман» в Египте и Иордании, не отказываются от политических методов деятельности, участвуя для расширения своих позиций и влияния в различных объединениях и коалициях. Поэтому в целом было бы наивным упрощением изображать исламистов в виде бородатых фанатиков и головорезов, готовых взорвать мир ради торжества исламских постулатов. «Вопреки западным стереотипам, – пишет американский ближневосточник Л.Т. Хадар, – многие исламские лидеры не являются фигурами из средневековья. Судя по примеру Исламского фронта спасения Алжира (весьма характерное название, присущее многим исламистским организациям. – Прим. авт.), они – образованные профессионалы, инженеры, врачи, адвокаты и люди науки, которые контролируют такие современные учреждения, как госпитали, школы и сферу бизнеса. Они не столько заинтересованы в возвращении своих государств в прошлое, сколько в трансформации их политических и экономических структур». Таким образом, исламизм с его экстремистскими крайностями как религиозно-политическое движение в настоящее время во все большей мере превращается в долговременный структурный фактор, во многом формирующий обстановку как в мусульманском мире, так и на мировой арене в целом. Политика Запада в мусульманской зоне мира, игнорирующая по большей части глубинные корни фундаментализма, приводит к активизации его экстремистской составляющей. Не будет в этом свете преувеличением считать, что она породила и трагедию 11 сентября. В нашем веке появилось, как представляется, слишком много фанатиков, причем в основном молодых и даже совсем юных. Почему так много самоубийц, почему они почитаются в исламском обществе как герои (шахид, по-арабски, мученик, павший за веру), почему приток камикадзе, в том числе женщин, не иссякает? Что, в мусульманских странах началась «эпидемия сумасшествия» и почему именно в мусульманских странах? Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с эскалацией террористических акций, следует искать и в американской ближневосточной политике, и в отношении Запада к арабам и мусульманам в целом. Как справедливо отмечает проф. Л. Фридман в опубликованной Лондонским международным институтом стратегических исследований книге «Трансформация стратегических вопросов» (L. Freedman, The Transformation of Strategic Affairs, L.2006), «США (и их израильские союзники) так и не нашли подходящего ответа на вопрос, почему вполне разумные мужчины и женщины готовы жертвовать своей жизнью, чтобы противостоять им? Атаки камикадзе, будь то в Ираке или Израиле,– это стратегия, а не идеология. Эти люди – орудие в борьбе слабых против сильных (Jeune Afrique. 23-29.04.06. Р.25). Это суждение западного ученого вполне дополняет и подкрепляет горький риторический вопрос практика – одного из основателей ХАМАСа И. Абу Шанаба: «Что нам еще остается под натиском танков, самолетов F-16, ракет, вертолетов «Апач» оккупационной армии, кроме как отправлять наших детей на теракты в Израиль?» (Le Monde diplomatique. Maй 2007). В 2003 г. этот «апологет терроризма» погиб от точечного удара израильской ракеты. Феномен нарастания исламистских настроений в арабских и других мусульманских странах и их все большую антизападную заостренность многие политологи склонны преимущественно трактовать с точки зрения ухудшения социально-экономического положения в этой зоне мира. Спору нет, беспросветная нужда и нищета являются мощным катализатором экстремистских настроений в мусульманском обществе, особенно в его молодежной среде. Однако, как показывает исследование, проведенное газетой «Аш-Шарк аль-Авсат», подавляющее большинство шахидов не могли пожаловаться на свое материальное положение, были выходцами из небедствующих семей и имели то или иное образование (А.А. 21.04.06). Значит, корни нарастания экстремизма и его все большей переориентации «вовне» надо искать не только в социально-экономической, но и политической, духовной сфере. Эту сторону вопроса весьма емко отразил известный палестинский поэт М. Дервиш в интервью газете «Монд». Арабский мир, по его мнению, «живет с глубоким чувством несправедливости, ответственность за которую возлагается на Запад… Арабы и мусульмане, сталкиваясь со «всемирным деспотизмом американцев» и с местными деспотами, потеряли ориентиры. Они чувствуют себя вытолкнутыми из истории. Отсутствует и приоритет права, так как в их зоне международное право не действует. Израиль его уже так давно узурпировал и ничего не происходит». В этих условиях, по мнению поэта, «если бы в арабо-мусульманском мире прошли свободные выборы, исламисты повсюду бы одержали победу» (Le Monde. 13.02.06). Арабская молодежь, особенно образованная, яснее отдает себе отчет в нетерпимости более чем полувековой экспансионистской политики Израиля, не желает сносить национальное унижение, которому подвергались еще их отцы и деды. Показательны в этой связи рассуждения обозревателя весьма умеренного в своих оценках парижского журнала «Жен Африк» З. Лимама, отражающие в сжатом виде настроения широких кругов арабского общественного мнения. «Палестинцы, – отмечает этот молодой публицист, – в той или иной мере вот уже почти 60 лет живут под оккупацией. Более трех миллионов из них (т.е. большинство – авт.) – беженцы, брошенные в лагеря. Их судьба никого или почти никого не интересует (включая арабов). Резолюции ООН постоянно игнорируются или подвергаются глумлению… Израильские прожекты по созданию разорванного палестинского пространства нежизнеспособны. Это лишь надолго продолжит войну в других формах. Палестинцы публично и в большинстве своем признали право Израиля на существование. А от Израиля все еще ждут торжественного заявления о праве палестинцев на самоопределение» (Jeune Afrique. 23-29.04.06). В западном обществе были бы восприняты как дикость слова Мариам Фархат, проводившей в свое время на смерть всех трех своих сыновей и ставшей после победы на выборах ХАМАСа депутатом палестинского парламента: «Будь у меня сто сыновей, я была бы счастлива отправить их всех на смерть за нашу Палестину» (Цит. по: «Независимая газета», 21.02.06.). Для западных политиков и политологов, да и для широких слоев населения, эти национально-патриотические чаяния и готовность к самопожертвованию ради блага своего народа трудно даже себе представить, поскольку они обитают и работают в постиндустриальном мире, во многом лишенном духовных идеалов и устремлений помимо повседневной изнуряющей и иссушающей душу гонки за личным комфортом и обогащением. Отсюда частое непонимание истоков и причин экстремизма и терроризма, порождаемых во многом высокомерным и презрительным отношением Запада и, прежде всего США, к мусульманскому миру. Как в этой связи не вспомнить не совсем продуманные заявления бывшего итальянского премьера С. Берлускони о «превосходстве западной цивилизации над исламской», и Дж. Буша-младшего о «крестовом походе» против терроризма. Мусульмане Ближнего Востока, предки которых в далеком средневековье немало страдали от крестоносцев, отнесли слова американского президента на свой счет. Отнюдь не случайно в этом контексте в риторике У. бен Ладена и его сотоварищей появились призывы к мусульманам освежить историческую память и отразить всеми силами и средствами натиск новых крестоносцев на мир ислама. О сохраняющемся предвзятом отношении Запада красноречиво свидетельствовал «карикатурный скандал», вспыхнувший весной 2006 г. после публикации в одной из датских газет оскорбительных для мусульман сатирических рисунков, персонажем которых был пророк Мухаммед. Мусульманский мир, как и следовало ожидать, не остался равнодушным и ответил на эту провокацию волной массовых демонстраций и погромов западных представительств. За ним уже в середине сентября 2006 г. последовал новый скандал, на этот раз вызванный неосторожным цитированием папой римским Бенедиктом ХVI высказывания византийского императора Мануила II Палеолога о том, что пророк Мухаммед своей идеей «священной войны» привнес в мир «злое и бесчеловечное». В России к вновь осложнившейся взрывоопасной ситуации отнеслись со всей серьезностью. Президент В.В. Путин призвал лидеров всех мировых религий к ответственности и сдержанности. «Уверен, – заявил он, – что у лидеров основных конфессий будет достаточно сил и мудрости, чтобы избежать каких бы то ни было крайностей в отношениях между конфессиями». А Совет муфтиев России расценил высказывания Бенедикта XVI как «неудачную и неуместную для современной действительности иллюстрацию». Он призвал папу римского «принять верное решение и принести свои извинения», а власти и народы мусульманских стран – «сделать все, чтобы пожар конфронтации не разгорался» (Известия. 18.09.06). Понтифику пришлось публично объясняться, чтобы сбить волну протестов и беспорядков, нараставшую в мусульманском мире. Однако сделал он это весьма неуклюже, чем вызвал еще большее недовольство мусульман. «Реакция папы,– нелицеприятно отмечала в те дни лондонская «Гардиан», – на волну возмущения в мусульманском мире, вызванную его словами, была еще более оскорбительной, чем сами эти высказывания. Он извинился не за свои слова, а фактически за мусульман, которые, дескать, не смогли понять, что он имел в виду. Высказывания папы служат для мусульман от Танжера до Джакарты убедительным свидетельством того, что против них в открытую ведется война – причем, сразу на трех фронтах: политическом, военном и религиозном. Понтифику не стоит удивляться, что его слова вызвали столь мощную реакцию в исламском мире: мусульман до глубины души возмущают попытки отбросить их назад, в эпоху колониализма и «цивилизаторской миссии» Запада» (The Guardian. 20.09.06). Папскому престолу пришлось пойти еще дальше: 25 сентября 2006 г. Бенедикт XVI впервые в истории римско-католической церкви принял в своей летней резиденции представителей мусульманских общин. Однако и этот беспрецедентный шаг не снял напряженности, возникшей в результате неосторожных аллюзий понтифика. В ноябре 2006 г. впервые в истории в обстановке протестных демонстраций мусульманского населения облаченный под сутаной в бронежилет папа посетил Турцию. Его совместная с местным верховным муфтием служба в главной мечети Стамбула должна была сгладить прежние обиды, открыть новую страницу в отношениях католиков и мусульман. Чтобы еще в большей степени понравиться принимающей стороне, папа на 180 градусов изменил свою прежнюю негативную позицию и высказался за прием Турции в ЕС. Отрицательная реакция в исламском мире на антимусульманские выверты Запада, как и в целом, уроки истории, никого и ничему не научила. В июле 2007 г. произошел новый скандал, на этот раз вокруг посвящения Елизаветой II в рыцарское звание С. Рушди, печально известного автора провокационных «Сатанинских стихов», опубликованных еще в конце 1980-х гг. и преданных анафеме тогдашним руководителем Ирана аяталлой Хомейни. Приговоренный им к смерти этот литератор был вынужден в течение девяти лет скрываться в Британии в подполье, опасаясь приведения вердикта в исполнение. Реакция в мусульманском мире не заставила себя долго ждать. С протестами выступили Иран и Пакистан, второй человек в «Аль-Каиде» А. аз-Завахири в Интернет-обращении пригрозил королеве и тогдашнему премьеру Т. Блэру «точным ответом» на такой провокационный шаг. Ссылаясь на вызванные их политикой «катастрофы в Афганистане, Ираке и даже в центре Лондона (имеются ввиду сорванные незадолго до этого попытки крупных терактов в Британии – авт.), он назидательно заявил, что «если вы не усвоили урока, и мы, с помощью Аллаха, готовы повторить его, пока не убедимся, что вы его полностью уразумели» (Washington Post. 10.07.07, Le Monde. 10.07.07). Урок, как показали последующие события, остался неусвоенным. В конце августа 2007 г. в одной из шведских газет был напечатан новый сатирический рисунок, на этот раз изображавший пророка в виде собаки, считающейся у мусульман нечистым животным. Такой провокационный выпад, разумеется, не только не способствовал ослаблению напряженности по линии Запад – мусульманский мир, но и подбрасывал дополнительный выигрышный пропагандистский материал исламским радикалам. Филиал «Аль-Каиды – группировка «Исламское государство Ирак» – назначила за голову незадачливого художника-святотатца приз в 100 тысяч долларов и еще 50 тысяч, «если ему перережут глотку». За голову главного редактора газеты, допустившего публичное кощунство, было обещано 50 тысяч долларов (Frankfurter Allgemeine Zeitung. 17.09.07). Кроме того, она потребовала от правительства Швеции официальных извинений, пригрозив терактами в присутственных местах и официальных учреждениях. Извинений потребовал и совет мусульман Швеции. Как и в случае с С. Рушди, местным спецслужбам пришлось взять карикатуриста под неусыпную охрану. Довольно емко и лаконично корни терроризма и подходы к нему Запада определил президент Сирии Б. Асад в интервью немецкому журналу «Шпигель» после предотвращения сирийскими спецслужбами теракта против посольства США в Дамаске: «Терроризм сегодня – это состояние духа, которое… уходит корнями в отчаяние, связанное с политической ситуацией, которое рано или поздно принимает форму мести… Госпожа Райс поблагодарила нас… за нашу реакцию на теракт. Но он случился именно из-за политики, проводимой Америкой в нашем регионе… Они (американцы) способствуют распространению чувства безысходности, угасанию диалога между культурами» (Der Spiegel. 26.09.06). д) Гносеологические просчеты Запада Думается, малая эффективность антитеррористической борьбы Запада во многом порождена старыми методологическими подходами к такому принципиально новому явлению, как международный терроризм. На рубеже веков в движении сопротивления мусульманского мира западному глобализму появляется качественно новый интернациональный элемент – «Аль-Каида» (по-арабски, «база») – глубоко законспирированная, разветвленная и, главное, децентрализованная организация, ставящая своей основной задачей весьма абстрактную и бесконечную «войну с крестоносцами и евреями». Эта война, по видению руководителей Базы, бескомпромиссна (а потому и бесперспективна, добавим мы) и будет вестись до победного конца. На основе высказываний ее руководителей и пропагандистско-агитационных материалов можно в первом приближении выделить три круга противников «Аль-Каиды». Первый и самый близкий – местные коррумпированные и «продавшиеся шайтану» режимы, второй – Израиль и мировой сионизм, третий – вселенское зло, олицетворяемое «главным дьяволом» – США. С течением времени акценты в стратегии «Аль-Каиды» меняются: потерпев поражение в попытках свергнуть «продажные режимы» (Саудовской Аравии, Египта, Иордании и др.), к середине 90-х годов прошлого века она переключается на вселенский уровень, объявляя войну Западу во главе с США. О глобальном замахе «Аль-Каиды» свидетельствует, к примеру, ее призыв нанести удары по основным странам, снабжающим нефтью США – Канаде, Мексике и Венесуэле, опубликованный в середине февраля 2007 г. в ежемесячнике «Саут аль-Джихад» («Голос джихада»), а также по арабским центрам нефтедобычи (Le Monde. 14.02.07). От слов руководители организации перешли к делу: в 2006-2007 гг. в Саудовской Аравии, к примеру, было арестовано около 170 заговорщиков, готовивших взрывы на крупнейших нефтепромыслах (Washington Post. 15.05.07). Основное отличие и оперативное преимущество этой организации – идейная преданность ее сторонников, весьма высокая степень децентрализации, фактически горизонтальная, «плоская» оргструктура, трудно уловимая для спецслужб. «По началу, в 1990-е годы, – отмечает обозреватель журнала «Нью-Йоркер» Л. Райт, – большая часть новобранцев «Аль-Каиды» происходила из средних и высших классов, почти все они были из благополучных семей. Многие обучались в высших учебных заведениях, специализируясь в основном в естественных и инженерных науках. Лишь немногие учились в религиозных школах, а некоторые даже получили образование в Европе и США и говорили на 5-6 языках. Никто не выказывал признаков умопомешательства. Многие даже не были слишком религиозны, когда оказались вовлечены в джихад». Что же оказалось «пускателем» для этих казалось бы светских людей и для «Аль-Каиды» в целом? В условиях ускорившихся после краха Советского Союза и социалистического содружества процессов глобализации и резко возросших гегемонистских аппетитов США со всеми их негативными для мирового сообщества последствиями популярность этого движения как дающего «достойный ответ западным неоколонизаторам» в мусульманской среде стремительно нарастает. Исчезновение социалистической альтернативы делает «исламский путь развития», возвращение к постулатам веры как ориентирам в движении в кардинально изменившемся мире все более привлекательным для широких масс. На этой волне отмеченная Л. Райтом первоначальная «элитарность» «Аль-Каиды» постепенно сходит на нет, ее ряды пополняются разномастным и далеко не всегда преданным высоким духовным идеалам людом. Организация все в большей мере оправдывает свое название – она становится широкой организационно-идейной базой для обширного спектра разноликих групп и отрядов, объединяемых общими целями борьбы с «тлетворным влиянием Запада» и разъединяемых стремлением обеспечить свои узкие, часто меркантильные интересы. Эта своеобразная размытость организационно-политического лица «Аль-Каиды» добавляет трудностей в противостоянии ей. «Как вообще иметь дело, – риторически вопрошает Э. Руло, – с разношерстным сбродом, окопавшимся где-то в афганских и пакистанских горах, не имеющим ни единой структуры, ни национальных корней, но призывающим своих сторонников к вылазкам против американской империи и ее местных приспешников? Как найти «подход» к боевым ячейкам, которые рассеяны по всему свету, действуют автономно и движимы различными мотивами в разных странах?» (Le Monde diplomatique. Май 2007). В свою очередь, движения, ставящие перед собой национально-освободительные и патриотические цели (ХАМАС, Хизбалла, Фатх, групировки в Ираке), следуя политической конъюнктуре, активно берут на вооружение исламские лозунги. Однако они качественно отличаются от «Аль-Каиды» и примыкающих к ней движений тем, что, прибегая к исламской риторике как наиболее доходчивой для угнетенных слоев населения своих стран, они не ставят перед собой глобальных целей, не выдают себя за спасителей всех мусульман. Их задачи остаются по-прежнему вполне определенными – справедливое решение палестинской проблемы, избавление от израильской оккупации, изгнание захватчиков из Ирака. И самое главное – эти партии и движения открыты к политическому диалогу, готовы договариваться о компромиссах и взаимоприемлемых развязках спорных проблем. В интервью кувейтской газете «Ар-Рай аль-Ам» в начале февраля 2007 г. лидер «Хизбаллы» шейх Х. Насрулла заявил, что он далек от панисламских и панарабских амбиций. «В моей повестке дня,– подчеркнул он, – лишь одна цель – избавиться от угнетения и несправедливости, от которых страдают шииты в Ливане, превратить их в настоящих партнеров в создании и управлении государством и устранении израильской угрозы». Показательна в этой связи и весьма прохладная и скептическая реакция руководства ХАМАС на распространенный через Интернет в июне 2007 г. призыв «Аль-Каиды» к мусульманам всего мира оказать этому движению всемерную помощь в противостоянии блокаде и угрозе вторжения крестоносцев и «предательских арабских режимов» (Washington Post. 26.06.07). «Движение исламского сопротивления ХАМАС,– заявил один из его руководителей И. Хания в июле 2007 г. в интервью итальянскому телеканалу, – не поддерживает связей с «Аль-Каидой». Его философия, взгляды и политика другие. Оно делает акцент на борьбе против израильской оккупации на захваченных палестинских землях и не выходит за их пределы». Линия Запада в Ираке, Ливане и в отношении палестинцев, а также ближневосточного урегулирования в целом наглядно показывает, что там решили с исламистами не церемониться, свалив их ничтоже сумняшеся в одну кучу и объявив всех террористами (во многом с подачи Израиля). Чего стоит, например, причисление Дж. Бушем всех этих движений в выступлении 7 августа 2006 г. к стану «исламо-фашистов» (Le Monde diplomatique. Nov.2006. P.10). Серьезные исследователи исламизма (см., к примеру, статью С. Дюрана в ноябрьском номере «Монд дипломатик» за 2006 г.) не только раскрыли теоретическую несостоятельность этого терминологического изобретения американского президента, но и смогли разглядеть его политическую подоплеку. «Исламский фашизм»,– отмечает в этой связи С. Дюран, – особенно удобен своим эмоциональным зарядом. Он помогает посеять страх. В нем якобы кроется одна из главных опасностей. Продвигая тезис, что Запад сражается с новым фашизмом и новым Гитлером, общественное мнение готовят принять мысль о том, что война может и должна быть «превентивной». Отсюда массированный ответ на «фашистскую угрозу» оказывается оправданным, какими бы ни были его последствия с точки зрения человеческих жизней». Транснациональная «Аль-Каида» набирает к середине 1990-х годов популярность и мощь на фоне отказа национальных религиозных организаций от силовой оппозиции местным режимам и их все большей интеграции в гражданскую политическую жизнь. Подавляющее большинство этих организаций по всему миру осудили варварские акты 11 сентября 2001 г. и терроризм в целом как в корне противоречащий постулатам ислама. Однако в США и других западных странах, развернувших борьбу с «исламским терроризмом», этого диссонирующего с их новой доктриной краеугольного факта заметить не пожелали. Такой недифференцированный подход привел к обратным результатам: вместо ослабления «Аль-Каиды» и других экстремистских движений трансисламского характера происходит их усиление, лидеры радикалов зарабатывают на ошибках западников и страданиях мусульманских масс политический капитал. В феврале 2007 г., к примеру, второе лицо в «Аль-Каиде» А. аз-Завахири с триумфом объявил по весьма популярному в арабском мире телеканалу «Аль-Джазира» о вступлении в эту организацию египетской «Джамаа исламийя», организовавшей в 1981 г. показательную казнь А. Садата на военном параде, но отказавшейся, (как оказалось – на время) от вооруженной борьбы (Le Monde. 06.08.2006). Сам аз-Завахири начинал свою политическую карьеру в рядах этой организации, став впоследствии ее духовным лидером. При этом объявленная США война с терроризмом воспринимается в мусульманском мире во многом в результате активной работы пропагандистов «Аль-Каиды» и иже с ней как «война Запада с исламом» и ему объявляется джихад. Показателен в этой связи комментарий руководителя департамента переговоров ООП С. Урейката в период очередной вспышки военных действий в регионе летом 2006 г.: «Я всегда говорю, что насилие не принесет пользы никому, что оно обернется против палестинцев, ливанцев или израильтян. Но как растолковать эту точку зрения людям, которые уже давно потеряли всякую надежду на мир? Слишком поздно. ХАМАС представлен в правительстве. И все, что происходит на юге Ливана, лишь усиливает эту тяжелую тенденцию» (Le Monde. 01.08.06). По мнению сотрудника американского университета в Париже М. Башары, «превращение американцами классических антиколониальных движений и светских режимов в цели «всемирной борьбы с терроризмом» наравне с «Аль-Каидой» и другими криминальными сетями – больше, чем ошибка, это – катастрофа» (Le Monde diplomatique. Oct.2006. P.4). Драматический тон исследователя можно понять. Ведь игнорирование генезиса и качественного различия между двумя антизападными течениями в мусульманском мире обрекает на провал поиски политических развязок конфликтных узлов, в том числе и ближневосточного во всех его ипостасях, толкает готовые к компромиссам умеренные элементы и целые группировки в лагерь экстремистов. Игнорирование США и их союзниками разноликого характера современных исламских движений и организаций имело помимо их дальнейшей антивестернизации еще один отрицательный эффект – рост исламофобии на Западе. Дезориентированное СМИ и целенаправленной официальной пропагандой, не искушенное в тонкостях обстановки западное общественное мнение, как отмечает Э. Руло, «склонно ставить знак равенства между исламом, исламизмом, фундаментализмом, джихадизмом и терроризмом» (Le Monde diplomatique. Май 2007). Деструктивные результаты такого перекоса в восприятии на Западе подъема исламизма мы видели выше. Еще одна новая проблема, порожденная подъемом радикального ислама и по большей части проигнорированная на Западе, – «асимметричные войны», в которых регулярным войскам приходится сражаться с мобильными отрядами партизан-боевиков и террористами-одиночками. Человек-«бомба» практически неуязвим для «профилактики» со стороны антитеррористических подразделений спецслужб, он может появиться в любой момент и в любой точке для приведения в действие своей адской машины. Он весьма экономичен: для его подготовки не нужны специальные базы и вполне достаточно «курса молодого бойца». Как убедительно показывает опыт Вьетнама, Афганистана, Чечни, а в последние годы и Ирака, такая «асимметрия» сводит на нет технические, технологические и организационные преимущества регулярных армейских контингентов, выдвигая на первый план боевика, «человека-невидимку», часто босого, но с «калашниковым» в руках или перепоясанного поясом шахида. Как неоднократно заявлял лидер «Хизбаллы» Х. Насрулла, «мы не стремимся цепляться за ту или иную территорию. Мы не хотим, чтобы все наши бойцы, наша молодежь погибла, обороняя тот или иной пост, холм или деревню». Тактика «летучей войны», молниеносных ударов и отходов в безопасное место, заманивания противника в населенные пункты для его последующего уничтожения или изматывания в уличных боях летом 2006 г. в Ливане оказалась весьма эффективной. Еще одно новшество, с которым познакомились и наши военные в Чечне, – предоставление широкой оперативной самостоятельности полевым командирам, строгое соблюдение режима радиомолчания в эфире. В результате в ходе «ассиметричной» войны в Ливане израильтяне противостояли «террористам» нигде и повсюду, ожидая ударов со всех сторон и по всем направлениям. Важное значение для эффективности антитеррористических операций имеет и место их проведения. Дома, как известно, и стены помогают, исламисты за исключением представителей мусульманской диаспоры на Западе, действуют на родной или близкой к их странам земле, пользуясь, как правило, сочувствием, если не прямой поддержкой местного населения. Войска же «демократизаторов» являются чужеземными пришельцами, окруженными неприязнью, а по большей части и открытой враждебностью. Отсюда невысокое моральное состояние и боевой дух «борцов с терроризмом», что особенно четко проявилось в Ираке. Технологическая революция в средствах массовой информации, фактически информационный взрыв во многом решили проблему связи и координации действий отдельных разрозненных и по большей части глубоко законспирированных групп боевиков. Они, к примеру, с немалой пользой для себя использовали американскую поисковую систему Google для получения спутниковых фотографий большого разрешения отдельных военных объектов на территории Ирака, в том числе и в столице. Развитие электронной коммерции и платежей не осталось без внимания исламистов, они взяли на вооружение методы хакеров, поставив перед собой качественно новую задачу – парализовать мировую экономику, нанести западному миру удар в самое чувствительное место. Неслучайно поэтому, по инициативе России, ООН стала вплотную заниматься проблемами борьбы с кибертерроризмом, приняв на 61-ой (2006г.) сессии ГА специальную резолюцию по проблеме обеспечения информационной безопасности. Широкомасштабный технологический прогресс в средствах массовой коммуникации дал идеологам исламизма мощный инструмент для рекрутирования и подготовки новых приверженцев, в том числе через Интернет, в котором в 2002 г. появилось подробное пособие для будущих шахидов – «Энциклопедия джихада». По данным российского исследователя Д.А. Нечитайло, к середине первого десятилетия нашего века насчитывалось уже более 3000 радикальных исламистских Интернет-сайтов, 70 из которых можно было назвать «виртуальным университетом джихада» (Нечитайло Д.А. Культура смерти и вселенский джихад. Сайт Института Ближнего Востока). Как было установлено следствием, бомбисты в Мадриде и Лондоне почерпнули инструкции из Интернета для самостоятельного изготовления взрывных устройств. Показательно в этой связи и включение в программу подготовки камикадзе обязательного выступления смертника перед видеокамерой: таким образом, достигаются сразу две цели – на исполнителя будущего теракта налагается моральное обязательство перед его окружением довести порученное дело до конца, и пополняется запас весьма убедительного и доходчивого пропагандистского материала для привлечения и психологической обработки новых шахидов. Информационная и телекоммуникационная революции открыли перед исламистами невиданные ранее возможности для агитации и пропаганды. Ведь страдания мусульманского населения можно ежедневно видеть в режиме « on line » в прямых репортажах СМИ во всех уголках планеты. В Ираке, например, создалась парадоксальная ситуация – армия, разгромившая противника, в то же время явно проиграла войну информационную из-за недооценки этого важного аспекта пропагандистской борьбы. Как отмечает в этой связи российский исследователь А.В. Галота, «у американского командования практически отсутствовал какой-либо четкий план действий по заполнению информационного вакуума, который неминуемо должен был образоваться после свержения режима С. Хусейна» (Голота А.В. Некоторые аспекты информационной войны в Ираке. Сайт Института Ближнего Востока). Этот вакуум был незамедлительно заполнен «Аль-Каидой» и экстремистскими группировками всех мастей. Не имея конкретной программы контрпропаганды, американцы пошли по самому легкому, но мало продуктивному пути запретов отдельных органов СМИ, которые лишь повысили их популярность в народе. Согласно исследованию госдепа, проведенному осенью 2003 г., 63% иракцев отдавали предпочтение двум общеарабским каналам «Аль-Джазира» и «Аль-Араби», тогда как американские программы (судя, по вероятно, несколько завышенным данным) смотрели лишь 12% телезрителей (Голота А.В. Op. cit.). Более того, повстанцы ловко использовали в своей пропаганде информационные запреты оккупационных властей против самих США, обвинив их в «антидемократизме» и «подавлении свободы слова в Ираке». Израильские бесчинства на оккупированных территориях и в Ливане ежеминутно и ежечасно подбрасывали дополнительный материал для исламистских пропагандистов. «Видеокадры из ливанского городка Каны, – отмечала специалист по антитеррору Гарвардского университета Дж. Стерн, – где десятки женщин и детей погибли в результате бомбового удара Израиля, душераздирающи. Эти сюжеты – подарок террористам, которые стремятся распространить ложную идею о том, что Запад умышленно хотел бы разрушить исламский мир, намеренно горячо желая нанести вред и унизить мусульман» (IHT. 02.08.06). Значение аудиовизуальной пропаганды для исламистов становится еще более понятным, если учесть, что значительное число мусульман, как мы видели выше, в наш век научного и технического прогресса остаются неграмотными. В этом свете размещенные, к примеру, в Интернете видеозаписи горящих и падающих на землю американских вертолетов, сбитых иракскими боевиками, имеют не виданную ранее пропагандистскую отдачу. Достигаемый таким образом «эффект присутствия» не идет ни в какое сравнение с опаздывавшими по времени репортажами СМИ с театра военных действий на Ближнем Востоке 1973 и тем более 1967 гг. Правдивую информацию об их ходе становится все труднее утаить или «подредактировать» в желательном ключе. «В конечном счете, – констатирует Р.Н. Хаасс, – глобализация изменила регион. Сейчас радикалам легче достать деньги, оружие, идеи и привлечь добровольцев. Взлет новых СМИ и, прежде всего спутникового телевидения превратил арабский мир в «региональную деревню» и политизировал ее. Большинство демонстрируемых сюжетов – сцены насилия и разрушений в Ираке, дурное обращение с иракскими и мусульманскими заключенными, страдания населения в Газе, на Западном берегу Иордана, а теперь и в Ливане – вызвали еще большее отчуждение многих на Ближнем Востоке от Соединенных Штатов. В результате правительствам на Ближнем Востоке сейчас труднее открыто вести дела с Соединенными Штатами, и американское влияние в регионе пошло на спад» (Foreign Affairs. Nov./ Dec. 2006. P.5). Развивая образность Р.Н. Хаасса, отметим, что, благодаря самым разнообразным современным средствам связи и разветвленным СМИ, не только Ближний Восток, но и весь мир превратился в одну большую деревню, на одном конце которой голодные и обездоленные люди узнают по радио и из телепередач о выпуске в продажу на другом конце, во владениях «золотого миллиарда», золоченой миски для кормления собак стоимостью под тысячу долларов. Реакцию подавляющего большинства населения деревни на подобного рода несуразные роскошества процветающего во многом за их счет меньшинства богатеев определить не трудно. Серьезное влияние на позиции Запада оказало и неверное определение целей и методов антитеррористической борьбы. Как справедливо отметил обозреватель газеты «Аш-Шарк аль-Аусат» А.В. Аба, американцы не отказались от традиционной стратегии «сдерживания», применявшейся еще в годы «холодной войны» в борьбе с коммунизмом. Эти приемы были механически перенесены в новую эпоху – эпоху «ассиметричных войн», и борьба с терроризмом превратилась в череду ударов по неугодным Вашингтону режимам. А ведь терроризм – это не определенный враг, а тактика борьбы, которая используется различными политическим группами, а не какими-то определенными государствами. Террористические организации, которые угрожают Израилю не те, что угрожают США. Если они нападают на Америку, то только потому, что она затронула их интересы, как это было в Ливане в 1982 г.   Комиссия, расследовавшая события 11 сентября, пришла к обоснованному выводу, что причина террористических ударов по Америке – ее многообразная поддержка экспансионизма Израиля. Она помогает бен Ладену и иже с ним черпать силы в народной среде (A.A. 07.04.06). Поэтому-то успехи антитеррористической коалиции в свержении режимов в Афганистане и Ираке породили для нее новые проблемы, так как террористическая активность в этих странах не только не уменьшилась, но и многократно возросла. Подобный неутешительный вывод был вынужден сделать и самый главный поборник глобализма – президент Дж. Буш, который в своих выступлениях не устает повторять, что террористы готовят новые атаки на США. Искусственно нагнетаемой на Западе атмосферой алармизма, не замедлили воспользоваться исламисты, которые ради повышения своего престижа и значимости стали подбрасывать в мировые СМИ явно преувеличенные «утечки» о своей деятельности. К ним американские специалисты по разведке отнесли распространенную американской телекомпанией Эй-Би-Си в июне 2007 г. информацию о том, что «Аль-Каида» и «Талибан» якобы направили около 300 террористов – смертников в США, Великобританию, Германию и Канаду (НТВ. 19.06.07). Политика «демократизации» арабского мира на западный манер, главным полигоном которой стал Ирак, приводит, как это ни парадоксально, к обратным результатам, к исламизации региона как ответной реакции арабов. «За годы правления Хусейна, – отмечает А.В. Малашенко, – ислам как политический фактор перестал действовать. Однако после падения режима исламизм обрел второе дыхание. Сопротивление американцам начало исламизироваться почти с самого начала, и борьба против них легко и естественно обрела подзабытую форму джихада» (Arabia Vitalis. Арабский Восток, ислам, древняя Аравия. М.2005. с.231). В оккупированном Ираке, к примеру, крепнет тенденция к перестройке всей государственной жизни на религиозный лад. А ведь при ненавистном американцам Саддаме Ирак был вполне светской страной, о чем свидетельствует и опыт автора в общении с иракцами на протяжении многих лет на самых разных уровнях. Они гордились своим межконфессиональным единством, смешанные браки шиитов и суннитов не были редкостью. Иностранная оккупация привела к распаду семей, к резкому, зачастую кровавому размежеванию по конфессиональному признаку. Положение, сложившееся в Ираке к середине 2006 г., весьма красочно описал в одном из своих репортажей спецкор газеты «Монд» П. Клод: «Государство-призрак, которое ничего не контролирует в иракской столице, выживает в сверхукрепленной «зеленой зоне» площадью в 5 кв. км в центре Багдада. Люди в масках хозяйничают в городе, который погружается в хаос. В каждом квартале есть свой «эмир», военный главарь, мировой судья и религиозный шейх. Каждый месяц убивают по тысяче, ни за что, за то, что в шортах играли в футбол… Женщины больше не выходят без покрывала и не водят машины. Мало-помалу идет «талибанизация» страны» (Le Monde. 06.07.06). Показательна в этой связи и миллионная демонстрация в поддержку «Хизбаллы» в ее борьбе против Израиля, прошедшая в начале августа 2006 г. в Багдаде. В городе, ежедневно сотрясаемом взрывами, на пути следования этого шествия не произошло ни одного инцидента. Порядок обеспечивали не армия и силы безопасности, а шиитские боевики. Иракское руководство было вынуждено присоединиться к этому массовому порыву в защиту Ливана, а с ним и «Хизбаллы». Как отмечал З. Бжезинский, «резкая критика действий Израиля в Ливане со стороны иракского премьер-министра Н. аль-Малики – это примета будущих процессов. Представление, будто у Соединенных Штатов получится создать гибкий, демократический, стабильный, проамериканский и любящий Израиль Ирак, оказалось мифом, который стремительно рушится» (Die Welt. 07.08.06). Даже в таких вполне светских (конечно, по местным меркам) странах, как Египет, Сирия и Тунис, любому внимательному наблюдателю бросается в глаза все большее число женщин и особенно девушек, одетых в традиционные мусульманские одежды, толпы мусульман молодого и среднего возраста, выходящие из мечетей по окончании молитв. Вспышка палестино-израильского, а затем и шиитско-израильского противостояния летом 2006 г., варварские, ни с чем не соизмеримые удары по Газе и Ливану израильской военной машины, наносимые при явной поддержке Вашингтона, имели один «долгоиграющий» результат – усиление религиозного фактора в политической жизни арабского мира, героизацию в широких слоях населения исламистских радикалов – членов ХАМАСАа и «Хизбаллы» как последовательных единственных борцов с израильской агрессией и оккупацией, защитников народных интересов перед наступлением Запада и глобализацией. В этой обстановке ставка западных стратегов на приход к власти в арабских странах, подвергшихся «демократизации», прозападных элит, взращенных в недрах гражданского общества, оказалась безнадежно далекой от реальности. Прошедшие к середине 2006 г. свободные или полусвободные выборы в ПНА, Кувейте, Египте, Саудовской Аравии и на Бахрейне привели к заметному усилению позиций и влияния исламистских движений и партий, выступавших с отчетливо антизападных позиций. Одновременно политика Запада со всей ее непоследовательностью и зигзагообразностью приводит ко все большему разочарованию среди сторонников подлинной демократии в арабских странах, отдаляя, таким образом, перспективы соответствующих преобразований в регионе. * * * Проведенное исследование показывает, что термин «исламский терроризм» не является адекватным сложному и многогранному феномену, появившемуся и наращивающему свое неоднозначное влияние в международных отношениях во многом в результате недальновидной и однобокой политики США и их европейских союзников в отношении «третьего мира». Нарастание экстремизма в современном исламизме стало закономерной реакцией на такую политику. Как свидетельствует практика, огульный силовой подход к «исламскому терроризму» дает обратные результаты, ведет к дальнейшей мутации исламизма в сторону еще большего радикализма, выводя проблему выстраивания новых взаимоотношений по линиям Восток-Запад и Север-Юг на уровень глобального межцивилизационного противостояния, которое создает серьезную угрозу всеобщему миру и безопасности. К исламизму, влияние которого на региональной и мировой аренах в обозримом будущем сохранится, следует подходить как к явлению глубокому и многогранному, требующему комплексного совершенствования, а в ряде случаев и пересмотра политики Запада и Европы в частности в развивающейся зоне мира. Александр ВАВИЛОВ д.и.н., профессор №11(16), 2007

Европейский Союз всегда мечтал о просвещенном мировом лидерстве. Но всеобщие ожидания, порожденные трансформацией Сообществ в Союз, казалось бы, не очень-то оправдались. Особенно болезненно политическая элита стран ЕС переживала внешнеполитические неудачи, подчеркивавшие превосходство США, и собственную зависимость от военной мощи американцев, при решении столь сложных международных гамбитов, как в Боснии и Герцеговине, Косове, Руанде, Афганистане, Ираке, на Ближнем Востоке. Но от желанного лидерства Брюссель никогда не отказывался. Мечты и реальность Что-то вроде стартовой официальной заявки на него, хотя и очень осторожной, было сделано ЕС при подготовке своей первой в истории стратегии безопасности 2003 года. Документ, разработанный Высоким представителем ЕС по единой внешней политике и политике безопасности, был одобрен государствами-членами с большим энтузиазмом. Красной нитью через него проходила мысль об ответственности Союза за все, что творится на планете, и необходимости оснастить его всем необходимым для того, чтобы с этой задачей справляться. Стратегия появилась далеко не на пустом месте. И хотя повсюду в мире Великобританию, Германию, Францию и Италию зачастую воспринимают как гораздо более влиятельных глобальных игроков, чем ЕС, в Брюсселе прекрасно осознавали, насколько выросли за истекшие годы возможности входящих в Союз стран действовать сообща. Об этом свидетельствовало то, что весь остальной мир фактически согласился с приоритетами, отстаиваемыми ЕС, будь то защита окружающей среды, устойчивое развитие, Киотский протокол или создание Международного уголовного суда. Кроме того, интеграционное объединение накопило весьма внушительный опыт проведения успешных военно-гражданских операций, география которых постоянно расширяется. К тому же, в ЕС хорошо представляли, что нужно сделать, чтобы усилить свой голос в мировых делах. Все необходимые рецепты нашли отражение в проекте Конституционного договора 2004 года. Провал референдумов по конституции ЕС во Франции и Нидерландах, которые, вроде бы, поставили на ней крест, послал Брюссель в глубокий нокдаун. Он находился в нем без малого два года. Но теперь, похоже, отдышался, пришел в себя и готов наверстывать упущенное. Элегантный выход из положения, найденный благодаря утверждению Договора о реформе, открывает перед ЕС новые горизонты. Ведь этот договор во многом лишь по форме отличается от предыдущего документа. Все его сильные стороны в нем сохранены. Уже вскоре, если все пойдет гладко, и снова не произойдет какой-нибудь обидной осечки, страны ЕС смогут в гораздо большей степени, чем сейчас, говорить на международном уровне одним голосом. Ведение внешней политики и осуществление внешнеэкономической деятельности, в которой Брюссель особенно силен, будут сосредоточены в одних руках. Союзнические обязательства в отношении друг друга будут подкреплены качественно новыми формами объединения ресурсов в области военного строительства. Насколько быстро произойдут эти новые превращения, с полной уверенностью сказать трудно. В одном можно быть уверенным: страны ЕС сделают все от них зависящее, чтобы процесс ратификации и вступления в силу Договора о реформе завершился как можно быстрее. Тогда первый этап институциональных преобразований, столь нужных интеграционному объединению для того, чтобы работать эффективнее, завершится уже в 2009 году. А еще через 5 лет ЕС, как задумано, будет полностью оснащен для работы в новых условиях. Контуры будущей PR -кампании Но примеривать прогнозируемую и гораздо более весомую роль в мировых делах и готовить для нее почву Брюссель начинает уже сейчас. Во всяком случае, им предпринимаются первые шаги, направленные на ее легитимацию, на то, чтобы создать у мирового общественного мнения установку на позитивное восприятие роста своего внешнеполитического потенциала. Брюссель заинтересован в том, чтобы в сознании людей утвердилось устойчивое клише, несмываемый образ того, что растущая политическая роль ЕС на планете востребована мировым сообществом, что Союз обладает моральным правом на более весомое место в мировой табеле о рангах. Мол, повсюду в мире он воспринимается позитивно. К нему относятся гораздо лучше, чем к любым остальным крупнейшим игрокам – США, Китаю или России. Его рассматривают как стабилизирующую силу. Ни у кого он не вызывает чрезмерных опасений. Рост его влияния всеми приветствуется. Важным вкладом в будущую PR-кампанию стал регулярный глобальный опрос общественного мнения «Глас народа», который провела в 2007 году Международная ассоциация Гэллапа. Согласно полученным результатам, население планеты с особой надеждой смотрит на ЕС, доверяет Союзу больше, чем кому бы то ни было, связывает именно с ним свои чаяния на лучшее будущее, на мир, в котором бы жилось комфортнее, и было бы меньше войн и несправедливости. Опрос был проведен на широкую ногу. Обычно социологи ставят перед собой менее амбициозные цели и ограничиваются выборкой в полторы – две тысячи респондентов. На этот раз в опросе приняло участие 57 тысяч человек из 52 стран. Он стал крупнейшим из состоявшихся в 2007 году. Правда, желаемой представительности организаторам все же добиться не удалось – двери перед ними захлопнули Китай и многие арабские страны. И все же опросом оказались охвачены государства, совокупное население которых превышает 1,2 миллиарда жителей. В целом, результат весьма неплохой. Опрашиваемым был задан ясный и конкретный вопрос. Их спросили, считают ли они, что глобальное влияние таких общемировых игроков, как США, ЕС, Китай, Индия, Россия, Бразилия, Южная Африка и Иран, должно возрасти, снизиться или остаться прежним для того, чтобы на планете стало лучше жить (чтобы мир стал лучше)? Ответ жителей самых разных стран и регионов позволяет выяснить или показать – в зависимости от того, что вам нужно, – как к общемировым и региональным лидерам относятся на тех или иных континентах и на Земле в целом. Потом уже, на основе полученных данных, можно предлагать разъяснения, почему. Здесь открывается самый широкий простор для различных прочтений и интерпретаций. В поддержку усиления внешнеполитической роли ЕС Голоса в поддержку большей международной роли отдельных центров силы, в пересчете на население тех стран, от имени которых они были поданы, распределились следующим образом. ЕС уверенно занял первое место в рейтинге. Он получил 35% голосов (остальные опрошенные высказались за ослабление международной роли ЕС, сохранение нынешнего положения или не определились). На второй строчке оказалась Индия с 27% голосов. Далее расположились ЮАР – 26%, США – 26%, Китай – 24%, Бразилия – 23% и Россия – 23%. На «почетной» последней строчке, как ему и было предназначено организаторами опроса, разместился Иран с 14% голосов. Очень интересную картину разброс общественного мнения дал по регионам планеты. Наибольшую поддержку усилению международной роли Европейского Союза выразили граждане самого ЕС. Твердый евроэнтузиазм проявила, прежде всего, Старая Европа: 51% жителей входящих в нее стран высказался за это. Более-менее позитивно они отнеслись также к возможному укреплению международных позиций ЮАР, Индии и Бразилии. В пользу подобного развития событий свои голоса отдали соответственно 37%, 35% и 35% населения старых членов ЕС. За упрочение позиций остальных центров силы высказалось гораздо меньше людей. Китай и Россия получили 23% и 20% голосов. Меньше всего и почти одинаково, что весьма симптоматично, досталось США и Ирану – 16% и 15% соответственно. Несколько другие цифры дала новая Центральная и Восточная Европа. За такое глобальное развитие, в котором бы и ЕС, и Россия играли растущую и все более влиятельную роль, высказалось одинаковое число жителей – по 36%. Китай, США и Индия набрали 25%, 19% и 16%. К региональным державам отношение было гораздо более равнодушным. ЮАР, Бразилия и Иран набрали лишь по 11% голосов. Зато в Африке, Латинской Америке и Юго-Восточной Азии предпочтения оказались чуть ли не прямо противоположными. Явными фаворитами стали именно региональные державы. Так, в Африке безусловное лидерство с 43% голосов было отдано ЮАР. Чуть поодаль расположились ЕС и США с 37% у каждого. Ненамного отстали Китай и Бразилия с 33% и 32%. В аутсайдеры попали Индия, Россия и Иран, хотя и с более-менее приличными показателями в 27%, 25% и 23% симпатизирующего им населения. В ЮВА пальма первенства была отдана Индии – 33% голосов. Из внешних грандов, как показал опрос, выше всех котируется ЕС – 23%. У всех остальных показатели ниже. Китай набрал 21% голосов, ЮАР и США – по 20%, Бразилия – 17%, Россия – 16% и Иран – 10%. Наиболее скептическое отношение к мировым и региональным лидерам проявили в Латинской Америке. За усиление глобальных позиций своего – Бразилии – здесь высказалось 29% населения. В пользу ЮАР – 25%, ЕС и Индии – по 24%, Китая – 20%, США, России и Ирана – 16%, 15% и 13% соответственно. Вполне патриотично настроенным, как и ожидалось, оказалось общественное мнение Северной Америки. 42%, в пересчете на участвовавшее в опросе население, высказались здесь в пользу дальнейшего усиления лидирующей роли Соединенных Штатов на мировой арене. Вместе с тем, очень неплохие результаты показал и Европейский Союз. Перспектива роста его международного влияния пришлась по душе 34% населения. Далее предпочтение было отдано усилению участия в мировых делах региональных держав. ЮАР набрала 28%, Индия – 25%, Бразилия – 24%. Несколько отстали Китай – с 20%, Россия – 19% и Иран – 14% голосов. Столь же богатую пищу для размышлений дает сопоставление данных относительно того, сколько людей высказалось «за» или «против» упрочения глобальной роли того или иного центра силы. Если судить по этому показателю, то наибольшими симпатиями в мире пользуется именно Европейский Союз. Надежды на ослабление его международного авторитета питают лишь 20% населения планеты. Превышение численности сторонников (напомним – 35%) над противниками усиления влияния ЕС, таким образом, более чем ощутимо. В действительности это огромные цифры. Насколько они значимы, можно по-настоящему оценить, только если сопоставить их с отношением мирового общественного мнения к другим глобальным и региональным игрокам. Баланс между позитивным и негативным восприятием всех остальных центров силы намного хуже. Также в плюсе находятся лишь региональные державы, исключая, естественно, Иран. За усиление международной роли Индии выступают 27% и против – 20% населения стран, охваченных опросом, ЮАР – 26% и 18%. У Бразилии разрыв чуть меньше – 23% и 17% соответственно. Плохи дела у нашей страны и еще хуже – у Китая. Они вызывают опасения и настороженность у очень многих. В целом, международное общественное мнение без экивоков высказывается скорее против, чем за упрочение позиций Росси и Китая на международной арене. Против дальнейшего роста влияния России в мировых делах выступают 29% населения (при 23% – за) и Китая – 32% (при 24% – за). Но сугубо «холодным душем» результаты опроса являются для Соединенных Штатов. Не согласны с однополярным миром и гегемонией США на международной арене 37% населения стран, охваченных опросом, по сравнению с 26% тех, кто считает, что мир станет лучше, если США и дальше будут наращивать свое могущество. Хуже отношение на планете только к Ирану. Соответствующий баланс у него равен 39% и 14%. Почему Несмотря на масштабы, опрос «Глас народа» 2007 года обладает, конечно, относительной достоверностью. При другой выборке стран, в которых он проводился, результаты могли бы быть существенно иными. Тем не менее, от них ни в коем случае нельзя отмахиваться. Они дают, похоже, пусть и несколько искаженную, но достаточно рельефную картинку происходящих в мире процессов. С опорой на них можно утверждать, что в восприятии населения планеты наш мир является намного более многополярным, нежели об этом говорят политические и государственные деятели или размышляют в экспертном сообществе. С разных континентов он видится совершенно по-разному. Причем, расстановка сил в регионах очень отличается от той, которая складывается на международной арене в целом. Самоидентификация населения по географическому фактору как проживающего именно в этой, а не какой-то иной части планеты, действительно высока. Мягкая сила, берущая начало в притягательности для других образа жизни, последовательности действий и модели социально-экономического развития, – имеет для современной мировой политики и эффективности внешнеполитического курса реальное значение. Она дополняет или балансирует жесткую силу, проявляющуюся в экономическом подкупе или военном принуждении. За последние годы весьма своеобразной войны с терроризмом и навязчивого экспорта своих ценностей Соединенные Штаты заметно потеряли в мягкой силе. А жесткой уже недостаточно для мирового лидерства, для того, чтобы царствовать в умах и пользоваться непререкаемым моральным авторитетом. В регионах отношение к США двойственное. Их богатству и уровню экономического и технологического развития по-прежнему завидуют. На них ориентируются. В них нуждаются для сдерживания соседей, вызывающих опасения. Но их действия и моральный авторитет, судя по результатам опроса, отвергаются, и вполне определенно. Моральное же лидерство в какой-то степени, как можно интерпретировать данные, характеризующие мировое общественное мнение, перешло к Европейскому Союзу. Ряд экспертов из стран ЕС, комментируя результаты опроса, уже даже сделали несколько скоропалительные выводы. Они заявили: деятельность ЕС на международной арене многими расценивается как альтернатива всевластию США в мировой политике.*1 Особый акцент ими был сделан на том, что 12% населения стран, охваченных опросом, высказались за усиление глобальной роли Брюсселя при одновременном ослаблении той, которую играют сейчас США. С учетом этого они даже задались вопросом, правомерно ли вообще в современном мире использование столь заезженного понятия, как «Запад». Намек на то, что от него стоит отказаться или, по крайней мере, дистанцироваться от американцев, связан в какой-то мере с тем, что рост антиамериканских настроений, идентифицируемых как антизападные, прямо бьет по интересам ЕС. А весомость антизападных настроений не вызывает сомнений. Ее подтверждают абсолютные цифры. На нее косвенно указывает и неожиданно большая поддержка «парии» глобальной политики – Ирана. На размышления наводят также данные по Китаю и России. Не стремясь их оценивать – это сюжет для отдельного исследования – можно все же подчеркнуть, что Китай из объекта или фактора глобальной политики окончательно превратился в ее субъекта. Присутствие Китая весомо на всех континентах, не говоря уже собственно о ЮВА. Его статус мировой державы никем не ставится под сомнение. Но восхождение Китая повсеместно воспринимается с настороженностью. Данные же по России не так плохи, как может показаться на первый взгляд. Ведь надо принять во внимание эффект, который оказывает на мировое общественное мнение крайне недружественное отношение к Кремлю мировых и, прежде всего, электронных средств массовой информации. Вместе с тем, совершенно очевидно, что Москве для того, чтобы опираться на мировое общественное мнение, надо уделять наращиванию мягкой силы не меньшее, а может быть даже большее внимание, нежели решению экономических и военно-политических задач. Но наиболее сенсационным результатом опроса «Глас народа» 2007 года является безусловное предпочтение, отданное интервьюируемыми Европейскому Союзу. За полученными ответами можно прочитать очень многое. На всех континентах люди отдают себе отчет в том, что ЕС создал внутри и вокруг себя зону мира и стабильности. Ему удалось преодолеть вековые распри между народами континента, установить атмосферу доверия между ними, создать общность, далеко выходящую за объединение на основе совпадающих экономических и политических интересов. Для очень многих качество жизни, которого добились в ЕС, служит эталоном. Особенно импонирует то, что Брюссель осуществляет целенаправленную политику выравнивания уровней экономического развития входящих в него стран и отдельных районов. Благосостояние, которым славится ЕС, вызывает, как ни странно, не столько зависть или не только зависть, но и желание воспользоваться плодами процветания в надежде на то, что Брюссель поделится ими. Как – это уже другой вопрос. Одним маячит перспектива вступить в ЕС или перебраться туда. Другие рассчитывают на политику помощи и техническое содействие. Третьи полагают, что глобальные процессы выиграют, если ими будут управлять столь же рачительно, как ведутся дела внутри интеграционного объединения. Крайне важно также то, что за ЕС, насколько можно понять по результатам опроса, не тянется шлейф ответственности за преступления колониализма и неоколониализма. Она возлагается как бы лишь на государства, входящие в состав объединения, но не на него в целом. Каким-то непонятным образом к ЕС претензии за их старые грехи не предъявляются. Ситуация парадоксальная – связи ЕС с развивающимся миром не отягощены теми тяжелейшими проблемами, которые постоянно прорываются новыми и новыми нарывами в отношениях между бывшими колониями и метрополиями. И главное – ЕС воспринимается повсюду в мире как немилитаристский центр силы, как некая гражданская «квази-супердержава», не представляющая опасности для окружающих. Союз не ассоциируется с военной мощью. В умах значительной части населения планеты сложился образ ЕС как некоего пацифистского образования, делающего ставку в международных делах на приверженность праву и убеждение. Еще один парадокс – ведь в действительности совокупные расходы стран ЕС и их военный потенциал чрезвычайно велики. Они тратят на перевооружение и поддержание боеготовности своих армий намного больше, чем кто бы то ни было, за исключением Соединенных Штатов Америки. Но если так, то сложившееся сейчас в мире общественное мнение дает Брюсселю крайне важную подсказку – может быть, не стоит делать ставку на наращивание военной мощи как фундамент более активной и наступательной внешней политики. Как бы в погоне за жесткой силой не утратить те неоспоримые преимущества, которые дает сила мягкая. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России *1. Как пишут, например Иван Крастев и Марк Леонард из Европейского совета по международным отношениям, «данные опроса свидетельствуют, что, по крайней мере, и в Западной, и в Восточной Европе, ЕС воспринимается как альтернатива односторонним действиям США благодаря демонстрируемой им ставке на многостороннюю дипломатию , господство права и отвращение к силовой политике». – Krastev I., Leonard M. New world order: the balance of soft power and the rise of herbivorous powers // European council on foreign relations, Policy brief – http://ecfr.eu №11(16), 2007

The Partnership and Cooperation Agreement (PCA) between the Russian Federation and the European communities and their member states constitutes the legal basis for their relations. It provides the foundation for the establishment of institutions and for cooperation. The PCA specifies areas of such cooperation and establishes the trade regime, as well as that for launching businesses in Russia and the EU countries. It establishes the principle of nondiscrimination of parties and of their citizens, employees and economic operators. However, this document is only the first step in setting up mutually beneficial cooperation and partnership. To be put into practice, it needs to be reinforced by the strong political will to move forward, to consider the other party's interests, and to proceed from what unites the parties, rather than what separates them. It is also necessary to opt for a definite pattern of social, economic and political evolution, and to develop a specific culture of cooperation, of readiness to compromise and of dispute and conflict resolution. Mutual respect and trust are essential. Building a comfortable home for mutually beneficial cooperation and partnership has been a failure from the time the PCA was signed on the island of Corfu in 1994 and came into force in 1997 until now. Instead, the home has become shabby and warped, which can hardly suit either party. Both Moscow and Brussels continue to shape their inner and outer space separately from each other, following different approaches. Hence the endless succession of frictions, low-intensity crises, misunderstanding, and mutual suspicion. The declared goal of forming of a number of common spaces has produced little change in the state of affairs. The agreement's initial 10-year term expires in 2007. Having been persuaded by Russia, Brussels has acknowledged that the mere prolongation of the PCA will not solve the problem. Fundamentally out-dated, the latter no longer meets the evolving requirements for the legal regulation of the relations between the parties, and of their cooperation on international issues. It no longer captures changes that have affected both Russia and the EU over the past ten years. A new agreement, which can be conventionally referred to as the PCA-2  , offers Moscow and Brussels an opportunity to considerably change the character of their partnership and cooperation, to lay out a course for their development for years to come, and to elaborate a reasonably detailed vision of a Greater Europe. This opportunity must not be missed. Everything that is useful, efficient and promising in the PCA and Russia-EU cooperation experience should be taken, leaving aside all that is already out-of-date and does not work. It is essential that new effective cooperation mechanisms be created, and logistic and procedural practices be conformed. Today the need for a new agreement is no longer disputed. The question is rather what kind of an agreement do Russia and the EU require? What can help or interfere with its conclusion? What are the objective interests of the parties and how can PCA-2 fit into the system regulating relations between Moscow and the rest of Europe? These are the questions on which this contribution concentrates. It begins, however, by recalling the 2007 problem and the arguments which were offered in support of different solutions to that problem.   1. The 2007 problem: a divergence of views Since the signing of the PCA, Russia and the EU have been confronted with a number of problems in their relations. They have also gained a great deal of positive experience. The expiration of the agreement provides a good opportunity to draw certain conclusions, to look into the future and to elaborate on proposals aimed at upgrading the legal basis underlying bilateral relations. In consideration of all the circumstances, the Russian leadership raised the issue of resolving the 2007 problem already several years ago. The PCA has accomplished its historic mission by facilitating a smooth transition from confrontation to cooperation and partnership in relations between Russia and the EU. Although the time period has been relatively brief, in terms of historical process it may equal a whole epoch. The situation in Russia has drastically changed, with substantial improvement in its international performance. The European Union has become different too. Its membership has doubled, and the integration of its member states has been taken to a new level. The current volume of cooperation between Russia and the EU cannot be compared to that of the 1990s. This leads to the conclusion that the PCA has become hopelessly obsolete. The agreement is outdated, in the first place. That is why it was quite reasonable for the Russian party to raise the issue of the 2007 problem well in advance. For quite some time, the European Commission and the member states hesitated. They argued that the balance sheet of positive and negative features in the PCA suggested that further extension of the agreement in its present form would be a better solution. However, Moscow has been able to convince its partners that its approach was appropriate. From 2005 to 2007, different proposals were put forward suggesting different solutions to the 2007 problem. Their discussion has resulted in a complex agreement, although multiple concepts are still subject to debate. Several major approaches to solving the problem are singled out below. Some experts continue to argue in favour of maintaining the status quo. They claim that the current PCA is highly flexible and hinders neither expansion into new areas of cooperation, nor steps to upgrade the mechanism for cooperation. The actual overhaul and adjustment of the PCA already occurs spontaneously. The essential issue is that the PCA reflects an “ideal” vision of the partnership between Russia and the EU. It allegedly contains the maximum of what Moscow and Brussels can expect. Therefore, any adjustments to the PCA should be put aside, as sufficient doubt exists as to whether new negotiations will be able to bring about better results. A number of the experts are opposed to shaping the strategic partnership between Russia and the EU in a legally binding form. They argue that strengthening the legal foundation of their interaction lacks political and economic preconditions. The relationship between Russia and the EU is burdened with numerous divergent disputes. Moreover, Russia has not yet acceded to the WTO. Thus, they argue, it is worthwhile waiting until the EU's constitutional crisis and the parliamentary and presidential elections in Russia are over, thus paving the way for the consideration of a new binding agreement. In the meantime, it would be sufficient to adopt a political declaration while cooperation in specific areas could be regulated by a series of sectoral agreements. Prospective proposals for upgrading the PCA were submitted by a working group of the “Russia in the United Europe” Committee  . It suggested preserving all that is positive in the current agreement while introducing required amendments and additions through an additional agreement. This approach would help avoid the creation of a legal vacuum in regulating relations between Russia and the EU while at the same time allowing unimpeded cooperation beyond any time constraints. One of the alternatives proposed by the group foresaw the establishment of an association between Russia and the EU. However, for political and practical reasons, this idea was dropped. Whereas Russia proceeded on the basis of a classical concept of association in international law, the European Commission was only prepared to discuss this concept based on its own practice of concluding agreements on association. This did not satisfy Moscow. In the course of bilateral consultations from autumn 2005 to spring 2006, the parties agreed to formulate a common understanding of the need for a new agreement. Moscow and Brussels concluded that this would help to correct the shortcomings of the current PCA and raise bilateral relations to a new level. They agreed that the new agreement should be legally binding, since a political declaration would not ensure the implementation of agreed rules by recourse to appropriate legal procedures and mechanisms. The new agreement was to include a description of the upgraded mechanism for regulating the partnership, legal fundamentals and methods for developing the four common spaces and, inter alia, a substantial section on political cooperation. The parties dropped the initially considered idea of signing a framework agreement. In raising the concept of a framework agreement, the negotiators meant a document to be supplemented with a number of sectoral agreements and not its legal nature. They changed their minds after having been prompted by lawyers who had warned that this confusion of terms could result in the European Court of Justice as well as national courts of all levels being unable to apply important provisions of a future agreement which did not establish direct norms to become Law in Russia, the EU and its member states.   2. Objective conditions for a rapprochement The rationale of raising the 2007 problem and the approaches suggested to for resolving it have predetermined the major requirements for the PCA-2. Concluding the new agreement will only make sense provided it differs considerably from the current one. In order to be better, and not worse, it must meet at least the following conditions. The PCA-2 must be a working agreement. While preparing it, the parties should avoid using general and empty words. It must establish clearly spelled-out obligations and legal regimes. The bodies in charge of partnership governance must be authorized to work out regulations to further develop the original obligations and legal regimes. Each party must be empowered to trigger mechanisms of settling disputes and differences which may arise while interpreting and applying the agreement. Decisions made in the course of settling disputes shall be mandatory, preferably to the same degree as national ones. The PCA-2 must include direct norms, upon which basis subjects of Russian and EU law, individuals and legal entities can directly build legal relations. These norms must reinforce the rights of private persons and organizations in such a form that their realization does not depend on enacting measures for their implementation. Direct norms must have the broadest application. They should be designed to regulate most aspects of cross-border movement of goods, labor force, services and capital as well as the residence and activities of private persons and organizations abroad. The agreement should be permeated with the idea of equal cooperation among Russia, the EU and its member states, ruling out any one-sided or discriminatory measures. The bodies governing the partnership shall be established on parity principles. The same principles shall apply to decision-making mechanisms and procedures as well as to the oversight over the implementation of the adopted decisions. The PCA's institutional, normative and programmatic provisions should be integrational by nature, the integration being both a major goal of cooperation and partnership and an instrument for attaining other tasks set by the agreement, such as ensuring political stability and security, economic prosperity, rising wealth, increasing global competitiveness and others. The agreement should elaborate on the timetable for transition from the existing legal regimes regulating cooperation towards enhanced regimes regulating the operation of a single market within the entire European Continent. The subject-matter of the PCA-2 should be formulated as generally as possible. In fact, the agreement should be truly universal since, indeed, the EU today is an integrating union with the universal competence to deal with all the affairs of its member states. One of the ways to give the agreement a universal nature is to include all areas of cooperation enumerated in the current PCA and in the “road maps”. This may seem sufficient at first glance, but just at first. The parties trying to cover the entire list of cooperation areas will soon realize that gaps remain. Moreover, life goes on and the near future may witness new directions of cooperation that are not obvious at present. Therefore, this list should be supplemented with a general statement that the new agreement's provisions apply to all cases of bilateral relations. Flexibility and viability shall distinguish the PCA-2. This is the only way to render the Russia-EU strategic partnership sufficiently dynamic. With Moscow and Brussels just entering the process of rapprochement and closer cooperation, the new agreement is designed to give a powerful impetus to the development of a strategic partnership and to provide a favorable political and legal framework for it. Therefore, the PCA-2 should, at a minimum, avoid interference with new forms, methods, procedures and practices of cooperation, and, even better, should simplify their application. To this end the bodies governing the partnership shall be authorized to revise, supplement and improve the agreement without using the cumbersome procedure of ratifying amendments and additions. The same authorization should be provided for dealing with issues related to the schedule of transition from the current legal regime to others, in order to form common spaces within the continent and to anchor the basic freedoms of a common market. The PCA-2 should be a binding agreement fixing the objective interests of Russia and the EU in their strategic partnership and rapprochement. It should appropriately reflect and shape the political and legal conditions for the steady and effective realization of existing potential. In the heat of debate, politicians and experts tend to forget the objective interest in the closest cooperation between Russia and the EU, although this interest is quite obvious. Russia and the EU are not two opposing civilizations lacking a dialogue. The people of Russia, together with its outstanding personalities, have contributed significantly to the making of European civilization. Russia and the EU member states are bound together by common culture, traditions and history. The integrational possibilities of the rapprochement of the two halves of our continent manifest the enormous cultural diversity and richness of European civilization. Both Russia and other European countries are confronted with similar problems in their internal development, such as eliminating the gap between the rich and the poor, reforming social security systems – including the provision of pensions and health care, fighting extremism, religious fanaticism and separatism, regulation of migration, etc. Joint efforts and common experience will help to manage these problems. Russia and the EU have yet to adequately respond to mounting global challenges. Weapons of mass destruction as well as nuclear and missile technologies are rapidly spreading throughout the world. Our climate is drastically affected by man-made factors. Humanity seems to be losing the war against international terrorism, drugs trafficking, organized crime and corruption. The threat of vital resources exhaustion is becoming real. Development programs keep ‘slipping' year after year. Global challenges must be addressed together. The Russia-EU partnership is capable of producing a substantial synergetic effect in social and economic areas. Combining research and technological potential, lifting administrative barriers, progressing from elementary trade to complex production chains and intra-sectoral integration, efficiently utilizing natural resources – all this can turn Greater Europe into a prosperous continent with a solid competitive edge. Russia and the EU have great prospects in the international sphere as well. Both Moscow and Brussels speak out for the strengthening of UN authority, and for respect for and observance of international law. The prevention of another arms race, the settlement of international conflicts, and the success of preventive diplomacy will largely depend on their cooperation. These are all the advantages of cooperation. If it fails to develop, this will become a list of lost opportunities. Holding on to policies for Russia's containment and isolation as well as to policies aimed at opposition toward the EU will only aggravate the above problems, increasing the unpredictability of global developments as well as the disproportions of the world order, which has been considerably destabilized over the past few years. The balance of the pros and cons of the strategic partnership seems obvious enough. Nonetheless, there are a lot of high-profile and influential people, both in Russia and the EU, who hold a different opinion.   3. Opposition to the New Agreement in the EU and Russia Warsaw's veto over the opening of negotiations on the new agreement can be interpreted differently. For Poland, it is an attempt at self-affirmation within the EU, a desire to solve its own problems at the expense of others and to exert pressure on Russia by internationalizing bilateral disputes. Deliberately or not, Warsaw has become a mouthpiece of those circles which fail to treat the strategic partnership with Russia presupposing equal relations and do not hesitate to damage the other party as an evident asset. This becomes clear considering the persistence with which Poland has blocked the negotiations and the EU's failure to adopt a mandate for the negotiations and to work out a common position. A massive smear campaign against Russia's domestic and foreign policy in the European mass media reveals opposition to the Russia-EU partnership in the EU member states. Admittedly, the political realities in Russia and its political regime do create opportunities for criticism. However, objective criticism accompanied with an honest assessment of the progress achieved is different from painting everything black. The political establishment of the EU and its member states accuses Putin of numerous mortal sins, such as eliminating the democratic achievements of the previous regime, nationalizing the economy and turning it into a monoculture based on the export of energy resources, and using the latter as an instrument for political pressure. He is also blamed for pursuing an imperialistic policy toward neighboring states, and for taking a hard line on certain international issues, to mention but a few points. All these accusations are based on subjective judgments rather than on facts. They reveal the intention to extract one-sided advantages or to treat Russia as an object of EU policy but not as an equal and influential partner in international relations. Russia has made its choice. It has made its unique contribution to the assertion of democracy on the Continent at the turn of the 1980s and 1990s. It is unfair to ignore this. Russia is following and will continue to follow the democratic path. This was once again emphasized in the annual address of the President of the Russian Federation to the nation on April 25 th 2007. Yet any advance along this path presupposes the parallel resolution of a wide range of current social and economic problems: doing away with poverty and the impoverishment of the population, developing the capability of the state to provide all – and not only government officials and businessmen – with a basic set of social guarantees, etc. Obtaining these goals in Russia's specific conditions requires the continuity of power and the consolidation of society. It should also be acknowledged that the system of government that arose in Russia shortly after it had acquired the status of an independent state is best described as a combination of the rule of oligarchy, anarchy, separatism, looting the state's resources, etc. Those who lament that these features of the young Russian government have disappeared today are either naпvely misled or are shedding crocodile tears. Moreover, despite substantial speculation on the topic, there is no value gap between Russia and the EU countries. The absence of any gap is guaranteed by the congruity between the basic laws of Russia and the EU countries, their identical participation in a large package of respective international instruments and also the subordination of the domestic legal order in Russia to strict international control  . Democratic Russia has never opposed common human values. The Cold War with its ideological confrontation is over. As far as human values are concerned, Moscow only insists on a few basic things. Firstly, no one has a monopoly on the truth. The balance of values in every society constantly changes. Russia and the EU should therefore discuss these issues in a patient and unbiased manner. Secondly, the concept of values is much wider than it may seem. It also includes the moral state of a society, its care for the dispossessed and a lot more. Thirdly, there should be no taboo on discussing human values. No developments in the EU member states should be exempted from criticism or outside observation. The dialogue should concentrate not on Russia and its obligations, but on common problems and mutual understanding. Fourthly, none of the parties should take upon itself the role of judge. A mentor-like tone and baseless reproaches are also out of place. A joint discussion of complex problems presupposes a joint evaluation of both particular facts and events and of the general situation. Fifthly, the parties cannot remain indifferent to the informational background, often hostile, which accompanies the dialogue. Confrontational rhetoric must be softened. Opening the dialogue as widely as possible and engaging the wider public in discussing the issue of values in their modern interpretations would promote an atmosphere of better understanding. Sixthly, any agreement related to the discussion of values must refrain from any unilateral sanctions or other hostile actions. Opinions may differ as to the policy of the current Russian government aimed at restoring the state's control over a number of industrial and services sectors. During the first years of independence, Russia's ruling elite made an attempt to relieve the government of its direct control over the economy, by assigning it the role of “night watchman” as defined in the classic economic theory of the 18 th and 19 th centuries. The attempt turned out to be a failure and its negative effects have not been overcome until now. Modern reality proved far removed from the classic theories. A modern government must have powerful levers to redistribute profits and to support a national manufacturer. Whenever private businesses fail to address the general problems of economic development facing the community, then the government must assist or even replace them. Moreover, mergers and the ascendance of market leaders are common international practice typical of both post-industrial states and emerging markets. As to the dominance of the extraction and export of raw materials – primarily energy resources – in the Russian economy, it is perceived as a peril. This problem is the subject of intensive discussions and is the focus of political debate. As a result, the state has started to address the task of diversifying the economy, implementing industrial policy and national projects. It now gives priority to investing in human resources. All this became possible only after the economy had been more or less stabilized. However, at present the new economic policy can only rely on revenues from the export of energy resources and the growing purchasing power of the population. Russia is dependent on the export of its oil and gas exactly in the same way that the EU countries depend on its import. Thus, even if energy exports are referred to as an “energy weapon”, it should be understood as a reciprocal one. Its abuse can be dangerous both for those it is directed against and those who resort to it. Discussions about the “energy weapon,” reminiscent of the 1973-1974 oil crisis, have already cost far too much both to Russia and the EU. The use of such phrases can be a no less destructive weapon than the energy resources themselves. One of the common cliches is Russia's alleged imperial policy. This is regularly used by those who seek to advance their own interests in the countries neighboring Russia. Sharing numerous historical, cultural and economic ties with these countries, Russia has never denied having essential interests in them and is not going to move out simply because someone objects to its presence or because it can be accused of “imperial ambitions”. The set of stereotypes and cliches about modern Russia circulating in the EU countries distorts rather than explains the developments unfolding in the country. These developments cannot be interpreted in a simple way. They reveal different directions, and advances may often be accompanied by retreats. Much is accomplished more slowly and less effectively than desired. However, the accusations made against Russia are not quite correct. They are based on one-sided, biased and subjective judgments which distort the proper assessment of the reality, needs and interests of Russia and the EU. Yet those cliches and stereotypes are deliberately used and released by a number of countries for political reasons. Since its recent enlargement, the EU has become extremely heterogeneous. In the past, the European Union was confronted with problems of defining its identity and shaping its Common Foreign and Security Policy. However, never before could the position of one country or an absolute minority of countries have such a destructive effect on the CFSP. With regard to Russia, different EU countries pursue almost opposite policies. The above-mentioned cliches and stereotypes – which do not reflect the real needs for the development of Russia-EU relations – regretfully become instrumental in the struggle for influence and the redistribution of financial flows within the EU. The end of the Cold War offered unique opportunities for the close interaction of former adversaries on the international arena. Mutual containment policies as well as ideological confrontation could no longer interfere. It is only to be regretted that Russia and the EU failed to take up the opportunity. To deny the existence of such opportunities now or to claim that they have diminished means an even greater setback for international cooperation, which is not in the interests of either party. Nor is it in the interests of the strategic partnership between them. In Russia, there are also influential groups opposing the idea of a strategic partnership agreement with the EU. Their arguments mirror those stereotypes that are rooted in the public opinion of the EU countries. This time it is the EU that is demonized and viewed with bias. Many politicians and experts in Russia accuse the EU of applying double standards, double-dealing, pursuing an anti-Russian policy or taking a hard-line course toward Russia. They argue that the EU pursues its own mercantile interests by fair means or foul  . The issue of common value, they claim, is raised in order to weaken Russia's competitive advantages, and to separate it from the states and nations with which it is historically linked. Moreover, the EU, in their opinion, cannot be Russia's reliable and predictable partner because it is gripped by acute inner crisis. They claim the EU is being manipulated by new member states with different interests and incompatible approaches to the EU's core problem, which is to delegate national sovereignty to supranational institutions. The EU countries, they argue, are facing mounting social, economic, cultural, and demographic problems. They see a manifestation of this trend in the failure of EU-constitutional referenda in France and the Netherlands. Thus they conclude that the EU is unable to engage in any strategic partnership with Russia, as it is fully absorbed by internal problems. Another argument goes that the EU is losing the global competition to the US and the “young tigers” of East Asia, lagging behind in economic growth and structural reforms. The loss of competitiveness raises the question of the viability of Europe's social model and its possible partial revision, which to some extent has already begun. They conclude by asserting that there is no future for a partnership with the EU, which is an insincere, unreliable and weakening entity, whereas Russia has more attractive alternatives of setting up closer relations with other regions, pursuing an equidistant policy with all existing blocks and/or following its own unique path. As with the cliches in circulation in the EU, those circulating in Russia are also only partially true. It is natural that the EU is tough and consistent in pursuing its interests and the interests of its member states. However, it is groundless to accuse the EU of ignoring the concepts of international law, rule of law, pluralistic democracy, respect for human rights and cultural diversity. The EU proceeds on the basis that adherence to these principles ensures the peace and prosperity of its member states and can equally benefit neighboring countries. Thus the accusations of double-dealing could be avoided if both Russia and the EU had learned to benefit jointly from the implementation of these principles without seeking to manipulate them. The laments about the EU's inner crisis and the loss of competitiveness of its member states are also far from reality. No doubt it will take time for the EU to learn to work efficiently with almost 30 members. But these are temporary difficulties. The EU has a rich experience in overcoming crises, as well as relevant mechanisms and a powerful political culture. The EU remains the world's largest financial and economic centre. It has entered post-industrial society. Higher growth rates in other regions are largely due to the activities of European transnational companies. Europe is developing in a much more harmonious way than other regions. There is no reason to worry about its fate. Finally, it will be an obvious mistake to contrast Russia's Asian policy with its partnership with the EU. It is wrong to believe that an East-oriented policy will bring Russia more benefits, predictability, and better prospects. Today the amount of trade and economic interaction between Russia and East Asia lags far behind the cooperation of Russia with the EU. Russia and Asia are competitors on the raw materials markets. Besides, the East-Asian countries can't compete with the EU as far as Russian imports of technologies and hi-tech products are concerned. The economies of Russia and East Asia are hardly complementary. And the Asian markets are already divided, so that Russian companies will have to enter each of them, taking high risks if they apply one-sided policies. The possibility of a convergence between Russia and Central and East Asia is even more disputable from a cultural and political perspective. Russia is a European state in its traditions, mentality and political preferences. Russia's orientation to the European social, economic and political model conforms with the interests of its people, including political elite. Russia is unlikely to gain from focusing on its Asian neighbors. The assumption that they would cooperate with Russia at the expense of the West is a mere illusion. The least convincing approach is self-isolation and the concept of Russia's own unique path. The Russian Empire once made an attempt to divert from the mainstream in the early 20 th century. Repeating this mistake now, from a much less favorable departure point, will bring the country to a dead end. “The third way” has no hope of ensuring harmonious inner development, national revival or independence in international relations. The above shows that the EU is a natural partner for Russia. A new strategic partnership agreement would express this fact.   4. Basic Constituent Features of the PCA-2 Russia and the EU have reached only a general consensus to conclude a new agreement. Only a few details have been sorted out so far. The new document is supposed to build upon the PCA provisions, to be binding and to include new areas of cooperation. It will incorporate the work done on the basis of the “road maps” to lead to the formation of common spaces. With Russia's forthcoming WTO accession, the new agreement will not have to reiterate its provisions. More space will be given to the sections dealing with political cooperation and institutional arrangements. In devising the new agreement, both parties will focus on the most general and essential issues, whereas specific legal regimes and sectoral cooperation will be the subject of separate agreements. The Russian delegation headed by the permanent representative at the EU has received preliminary instructions from the government. These provide, in particular, that the agreement should include, apart from a preamble, sections devoted to each of the common spaces and to institutional issues. The forthcoming negotiations are supposed to determine how specific the new agreement must be, how the general legal regimes will relate to sectoral agreements, which asymmetrical obligations and transitional regimes shall be provided, and what will be the time frame for the implementation of measures for approximation, harmonization and unification. It is desirable that the PCA-2 should establish as detailed norms as possible. That would increase the legal certainty of our relations. However, too many details can make the agreement too complex and technical. What is needed is a reasonable balance: the description of the basic legal regimes, procedures and mechanisms should be supported by mechanisms ensuring their further development and implementation. This would provide civil servants, business communities and individuals with a clear idea of how and in what direction to carry out their work. The subject of the PCA-2 should not be only relations between Russia and the EU, but largely the formation of common spaces in the economy, internal and external security, science, culture and education. To this end, it should include direct norms which, according to Article 15.3 of the Russian Constitution and the EU law, would become part of the internal legislation of both Russia and EU member states by being superior to the latter and subject to legal protection. These would then serve as grounds for initiating legal relations. The inclusion of such norms will turn the agreement into a real instrument of integration. The latter cannot be driven by political directives in a top-down manner. It can only result from private initiative taking advantage of the practical implementation of international agreements. If individuals and business communities gain the opportunity to claim their rights as established by the agreement in national courts, the integration between Russia and the EU will break through. As to private persons, the new agreement should ban any discrimination against the citizens of Russia in contrast with citizens of the EU member states and vice versa. They should be offered ultimately identical civil, political, social, economic and cultural rights by applying the national legal regime as a basis for regulating the legal status of immigrants from Russia and EU countries on their respective territories. Step by step this principle could be extended to labour migrants and to the participation of immigrants in the social, economic and political life of the society in which citizens of Russia and the EU choose to live and work. The new agreement should help the business community resolve a number of interconnected problems. Russian companies – small, medium and large – are interested in gaining access to the EU's growing market free from discrimination. They should be exempted from the EU's current administrative restrictions, whether tacit or explicit. They would also benefit from the introduction of a national regime. In the areas where Russia's internal market has achieved a higher level of liberalization than in the EU, Russian manufacturers are interested either in simply leveling the field, or in being compensated, or in receiving special state support. This interest can be met by either symmetrical and asymmetrical liberalization of markets. Moreover, in areas where partners in the EU enjoy unfair advantages, protective measures should be exempted from the general regime protecting fair competition. It is necessary to introduce norms prohibiting any politically motivated restrictions on joint economic, industrial or financial projects which have nothing to do with protecting fair competition. It is also important to provide accessible and effective remedies to protect businesses from one-sided measures which deprive Russian entrepreneurs from traditional and/or natural competitive advantages. It is even more vital to formulate mechanisms to prevent unjustified restrictions on competition. At the same time it is clear that in a number of economic areas, Russian companies need protection and support during a transition period while they are getting up on their feet. The Russian business community is looking to the new agreement as an instrument for integration and for increased opportunities for cooperation with partners in the EU. This implies that the PCA-2 should be built on the formula “WTO+”, or “PCA+” providing for enhanced free trade and a gradual transition to common spaces with elements of a single market. The “WTO+” or “PCA+” formula boils down to ensuring liberty for the operations of European companies on the evolving common market irrespective of their national status. Finally, the institutions governing the partnership may take different forms with greater or lesser involvement. They shall not be allowed, however, to work in vain. For this purpose, they should be explicitly tasked to serve the interests of individuals and businesses as well as to ensure the functioning of the common spaces. Mark L. ENTIN, European Studies Institute at MGIMO-University director №11(16), 2007

Предлагаем вашему вниманию очередной выпуск бюллетеня: www.ceps.be/files/NW/NWatch31.pdf №11(16), 2007

Двадцатый по счету саммит Россия – Европейский Союз, что прошел в конце октября в португальском городе Мафре, обошелся без сенсаций и особых «прорывов». Скептики, как всегда, считали, что при наличии множественных противоречий, накопившихся в отношениях между Россией и Евросоюзом, можно было бы вообще обойтись без такой встречи в окрестностях Лиссабона. А прагматики, как всегда, указывали на то, что лучше разговаривать с оппонентами, чем молча дуться. Тем более что Россия является третьим крупнейшим торговым партнером ЕС после США и Китая, и более половины товарооборота завязано на 27 стран сообщества. Владимир Путин: европейцы «смешны» страхами перед нашими инвестициями Перед началом однодневного саммита президент России Владимир Путин обозначил круг российских претензий к своим ближайшим соседям. Он назвал смешными опасения европейцев перед пришествием российского бизнеса в Европу. «Когда мы в некоторых странах ЕС слышим какие-то соображения о том, что придут русские со своими страшными деньгами, какими-то ужасными инвестициями, все скупят, это, как минимум, смешно», — заявил российский лидер. И привел статистику: сумма накопленных инвестиций из стран ЕС в экономику России составляет 30 миллиардов евро, а российских инвестиций в европейской экономике — 3 миллиарда, или десять к одному. Вторым аргументом стало напоминание, что стремится к проникновению в европейскую экономику исключительно частный капитал. Даже отечественный гигант «Газпром», кормящий во многом федеральный бюджет, почти наполовину (49%) принадлежит частным акционерам, из которых не менее четверти — иностранцы. В-третьих, В. Путин развеял страхи тех, кто предполагает использование накопленных Россией 445 миллиардов долларов для скупки Европы. Президент разъяснил: «…наши золотовалютные резервы и Стабилизационный фонд являются инструментами макроэкономической политики. Мы вкладываем эти деньги в различные финансовые инструменты на западных рынках и не используем их для целей инвестирования, тем более за границей». Договора нет, есть соглашение, и на том спасибо На момент саммита все только ожидали положительных сдвигов в вопросе о польском мясе, что стало причиной прошлогоднего вето Варшавы на переговоры о заключении полноформатного договора с Россией взамен подписанного и вступившего в силу 10 лет назад Соглашения о партнерстве и сотрудничестве РФ-ЕС. В свое время Москва была готова назвать новый документ Договором о стратегическом партнерстве и прописать в нем перспективу создания «единого экономического пространства», а впоследствии даже «зоны свободной торговли». Не случилось. Вместо договора пролонгировали действие устаревшего соглашения. Как сказал спецпредставитель президента РФ по вопросам развития отношений с ЕС Сергей Ястржембский, «таким образом, будет сохранена правовая основа отношений России с ЕС, не возникнет никакого правового вакуума». Энергетика: торг уместен, и войны не будет Сдержанно-оптимистичным был президент В. Путин, когда не согласился с мнением португальского журналиста, назвавшего на итоговой пресс-конференции состояние двусторонних отношений ЕС-РФ «плачевным». В доказательство во время саммита в Мафре было подписано соглашение об увеличении импортной квоты на ряд товаров нашей сталелитейной промышленности, а также подтверждена прежняя договоренность пустить в ход систему предупреждения о возможных перебоях в поставках энергоносителей из России в Европу. В Мафре энергетический диалог, похоже, перешел в более конструктивную плоскость. Еще накануне во время встречи члена Европейской Комиссии по энергетике Андриса Пибалгса с главой Минпромэнерго Виктором Христенко позиции сторон прояснились: Москва готова к длительному и спокойному торгу, а Брюссель готов не раздувать паникадило вокруг экспансии «Газпрома». Хорошей новостью стало и то, что Еврокомиссия приняла решение: проект Nord Stream, то есть газопровод «Северный поток» по дну Балтийского моря, не будет подлежать прямому регулированию «третьего пакета». Правда, сохраняется неясность: коснутся ли ограничения возможности для структур «Газпрома» управлять в ЕС распределительными газовыми сетями низкого давления и будут ли они применяться к магистральным газопроводам. …А послесловием к саммиту в Мафре может послужить цитата из публикации Ришара Верли во французской газете «Тан»: «Демонизация России оправдана с точки зрения европейских генштабов, обязанных предусматривать наихудшие сценарии. Однако она не может становиться политикой мирного Союза, объединяющего 450 миллионов жителей». Владимир МИХЕЕВ №11(16), 2007

«Маленький автомобиль – это красиво»: такой лозунг прозвучал из уст британского экономиста Эрнста Фрица Шумахера еще в 1970 году. Однако к нему начали прислушиваться лишь в последнее время, когда во весь рост встала угроза изменения климата на планете. Сегодня в европейских странах все большим спросом пользуются мини-автомобили, которые по комфорту мало чем уступают большим лимузинам. Изменение автомобильной моды, вызванное, не в последнюю очередь, все новыми мерами борьбы властей ЕС с загрязнением атмосферы, призвано внести весомый вклад в защиту окружающей среды. Но в Большой Европе не ограничиваются стимулированием производства малолитражек. Там намерены уже с 2012 года начать переход на экологически чистые электростанции, которые будут работать на природном газе и угле, используя новейшие технологии. Предусматривается улавливание углекислого газа, его транспортировка и хранение на большой глубине под землей. На эту программу выделяется 10 миллиардов евро, определены 12 пилотных объектов. Не менее многообещающий путь противодействия климатическим изменениям, считают европейские специалисты, – использование водорода в качестве экологически чистого энергоносителя. Подсчитано, что к 2050 году это позволит более чем наполовину уменьшить выбросы газов, вызывающих парниковый эффект и потепление климата. В Италии представлен проект, согласно которому переход 70% автомобильного транспорта на водородное топливо обеспечит уменьшение вредных выбросов на 70% в 2050 году. Кроме того, это окажет благоприятное влияние на европейскую экономику, а также сделает значительно более надежным энергетическое обеспечение потребителей в ЕС. Между тем, уже составленная «дорожная карта» для продвижения по этому пути предусматривает необходимость создания специальной структуры в поддержку внедрения водорода в качестве энергоносителя, выделение 80 миллионов евро в год на соответствующие исследования, а также 180 миллионов евро ежегодно для воплощения этой программы в жизнь. Большие надежды Брюссель возлагает и на применение биотоплива, производимого из масличных и злаковых культур. Однако это может привести к серьезным изменениям в сельском хозяйстве, от которых не восторге многие фермеры. Одновременно в ЕС постепенно меняется отношение к ядерной энергетике, где примером служит Франция. Успешное развитие этой отрасли позволило стране производить больше половины всей требующейся электроэнергии на атомных электростанциях, которые постоянно усовершенствуются и становятся все более надежными. Анатолий ИЛЬИН Опасения, вызванные неизбежным исчерпанием запасов нефти и газа, необоснованны – к такому выводу, вслед за ученым Томасом Гольдом, приходят все больше его коллег. В 1992 году Томас Гольд выступил с сенсационным заявлением: нефть и газ имеют не биологическое происхождение, а представляют собой химическую массу, выделяемую с огромных глубин Земли. Именно этим объясняется пополнение многих месторождений, считавшихся истощенными, хотя на протяжении последнего полувека звучат утверждения, что запасы энергоносителей скоро будут полностью вкачаны из недр. Напомним, что первым теорию биологического происхождения нефти и газа метана высказал в XVIII веке великий российский ученый Михаил Ломоносов, которого, впрочем, пытался опровергнуть в 1877 году его соотечественник, гениальный химик Дмитрий Менделеев. Кстати Момент, когда добыча нефти в мире пойдет на спад, предопределен не истощением запасов этого ценного сырья, а теми ограничениями, которые вводят и будут расширять власти многих стран на потребление «черного золота», считают в компании «Газ де Франс». В то же время, пока невозможно предсказать пик потребления этого энергоносителя, после чего начнется спад. №11(16), 2007

Страны ЕС, которые многие десятилетия сдерживали свое сверхпроизводительное аграрное производство, чтобы излишки не сбивали закупочные цены, столкнулись с явлением, полностью забытым с начала 1970-х годов. Их снова стала беспокоить продовольственная безопасность и быстрый рост цен на основные продукты. «Общая картина показывает, что мы идем от периода изобилия продовольственных поставок к периоду, когда такие поставки будут гораздо скромнее», – приводит слова председателя Британского объединения коммерческих фермеров Генри Фелла лондонская газета «Файнэншл таймс». А Продовольственный фонд ООН (ФАО) ожидает, что в следующем десятилетии цены на сельскохозяйственное сырье подскочат на 20-50% (в зависимости от вида) по сравнению с десятилетием уходящим. Причин этого сейчас много: непогода, в частности, засуха (например, в Австралии в нынешнем году), массовые заболевания скота и птицы, но, главное, – рост спроса в быстро развивающихся и богатеющих странах Азии, в первую очередь, в сверхнаселенных Индии и Китае. При этом Всемирный банк ожидает продолжения этого процесса в глобальном масштабе. Так, для удовлетворения спроса на зерно его производство к 2030 году по сравнению с 2000-м должно подскочить на 50%, а мяса – на 85%! Негативную роль сыграло и поощряемое властями некоторых западных стран увлечение биотопливом. По прогнозам, к 2010 году в США эта отрасль будет использовать для своих нужд до 30% плантация кукурузы. На эту же величину сократится ее предложение на продовольственный рынок! Сельскохозяйственное производство имеет годовой цикл и сейчас не время говорить, как эта отрасль экономики поведет себя в будущем году и каковы будут тогда урожаи и закупочные цены. Однако при сохранении сегодняшних тенденций могут оказаться под сомнением некоторые элементы Единой сельскохозяйственной политики ЕС, призванные бороться с перепроизводством тех или иных продуктов, например, сливочного масла. Тем временем, кошельки европейцев с осени начали ощущать на себе последствия роста цен на продукты, забытые для этой части планеты. В Италии ассоциации потребителей называют такие данные о росте розничных цен к октябрю: +10% на хлеб, +6,5% на макароны, +5,3% на молоко, +7,3% на кур, +5,4% на фрукты. В Великобритании посчитали, что за год средняя семья оставит в супермаркетах на 750 фунтов стерлингов больше за продовольствие, чем в 2006 году. А официальная британская статистика говорит об оглушающем 18-процентном подорожании сливочного масла и 12-процентном вздорожании молока. Французы тоже жалуются на рост цен, особенно на молочную продукцию. Одна известная фирма объявила об увеличении отпускных цен на 10%, другая, специализирующаяся на производстве сыра, – на 15-17% и так далее. Но связаны ли эти процессы только с ростом цен на сельскохозяйственное сырье во всем мире? Видимо, лишь частично, причем большая часть роста происходит после закупок у фермеров. Так, одна французская фермерская организация установила, что, если учитывать только реальный рост закупочных цен, то молочные продукты должны были подорожать во Франции на 1,4%, а не на 10%... Итальянская конфедерация сельскохозяйственных производителей жалуется: «Выращенные в Италии свиньи закупаются у фермеров примерно на 10% дешевле, чем год назад, меньше чем за 1,2 евро за кг. Но для конечных покупателей цены не падают, им приходится платить 6 евро за кг. А цена ветчины доходит до 37 евро за кг, причем, часто она импортируется, но выдается покупателям за итальянскую». Все это начинает тревожить и власти. Французский госсекретарь по вопросам потребления Люк Шантель говорит: «Цена молока за 5 последних лет упала на 25%, но я что-то не замечал тогда снижения цен на йогурты». Светлана ФИРСОВА №11(16), 2007

или Когда же отправлять европейца на пенсию? Это решение может стать прецедентом: Европейский суд в Люксембурге постановил, что 65-летний испанский менеджер швейной фабрики Феликс Паласиос де ла Вилья был уволен по возрасту законно, несмотря на его протесты. И это в стране ЕС, где дискриминация по возрастному признаку чуть ли не столь же недопустима, как по половому или расовому! Поэтому Европейская Комиссия поспешила заявить, что она все еще изучает это нашумевшее дело. А тем временем правительства многих стран Союза всячески стимулируют пожилых людей не уходить на заслуженный отдых, чтобы тем самым облегчить решение проблемы пенсионного обеспечения быстро стареющего населения Западной Европы. Однако эта позиция властей противоречит их же стремлению снизить уровень безработицы за счет высвобождающихся мест. По данным «Евростата», минувшим летом уровень безработицы в ЕС составлял почти 7%, по сравнению с 4,5% в США и 3,8% в Японии. Противоречие обостряется на фоне усиливающихся попыток «двадцати семи» наращивать свою экономическую конкурентоспособность на мировом рынке в противостоянии Соединенным Штатам и бурно развивающемуся Китаю. Провал на рынке труда между молодыми и пожилыми работниками особенно заметен в Восточной Европе, откуда все больше образованной молодежи эмигрирует на запад континента в поисках высокооплачиваемой работы и карьерного роста. В результате в государствах-новичках ЕС ощутимо сокращается работоспособная часть населения, за счет которой в основном пополняются пенсионные фонды. На опасность происходящего процесса указывают многие европейские экономисты. Например, бельгийский эксперт Андре Сапир считает, что европейцы слишком рано уходят на пенсию – во многих странах, уже в 65 лет. Он напоминает, что в 1980-1990-е годы правительства Бельгии, Германии и Франции ошибочно поощряли своевременный выход на пенсию в надежде освободить рабочие места для молодежи. Однако, в результате такой политики, во-первых, для пенсионной системы потребовались дополнительные финансовые средства, а, во-вторых, подскочила стоимость рабочей силы. В наши дни, подчеркивает он, необходимо проводить противоположный курс, особенно в отношении работников, обладающих ценным профессиональным опытом. Александр СОКОЛОВ №11(16), 2007

В Испании не стихает дискуссия между сторонниками и противниками введения нового обязательного предмета для изучения в государственных и частных средних школах. Яблоком раздора служит «Обучение гражданственности», которому выделяется один час в неделю. С соответствующей инициативой выступило правительство социалистов во главе с Хосе Луисом Родригесом Сапатеро, подчеркнувшее, что учителя смогут выбирать соответствующие учебники по своему усмотрению. Главной целью нововведения власти считают содействие сохранению и развитию демократических ценностей, более эффективной защите прав человека. Однако влиятельная в Испании католическая церковь, а также правая оппозиция расценивают подобный шаг как атаку на христианскую мораль. Противники «Обучения гражданственности», при разработке которого учитывались идеологические тенденции и региональные особенности Испании, отвергают аргумент министерства просвещения, напоминающего, что подобный предмет преподается по рекомендации Совета Европы во многих странах континента. Действительно, такая дисциплина в том или ином виде присутствует в школьном расписании 15 из 27 государств Европейского Союза, а также в Норвегии, но ее содержание значительно варьируется от страны к стране. Например, в Болгарии на разных этапах обучения школьников и студентов преподают предмет «Мир и человек». Его темы охватывают такие вопросы, как национальная идентичность, народные обычаи, традиции, основы религии, наиболее распространенные причины конфликтов, особенно межэтнических. Много внимания уделяется проблемам этики, в частности, взаимоотношениям полов и семейной жизни. Учащиеся начальных школ Греции изучают дисциплину, призванную облегчить познание окружающего мира. В средней школе она усложняется, и ей отведено уже два часа в неделю. Цель – сформировать из подростков ответственных граждан страны. Юные греки посвящают немало времени штудированию вопросов отношений отдельного человека с обществом, а также социальных проблем, с которыми они столкнутся во взрослой жизни. В Италии «Гражданское образование» имеет давнюю традицию. Предмет выделяется среди других исторических и социальных дисциплин. Особое внимание уделяется изучению итальянской конституции, прав человека, законодательства во многих сферах. В Норвегии, где церковь не отделена от государства, в школьную программу входит в качестве обязательной дисциплины «Христианство, религия и этика». Историю религий, а также моральные принципы, юные норвежцы должны усваивать довольно глубоко. Польским школьникам серьезное внимание приходится уделять проблемам прав человека, дискриминации по расовому или половому признаку, а также внутрисемейным отношениям. При этом учебники подчеркивают, что семья – это основная ячейка, на котором зиждется все современное общество. В Финляндии «Гражданская наука» преподается в школах уже около 30 лет, ее главная направленность – привитие терпимости молодому поколению. Изучение внутрисемейных отношений затрагивает в последнее время и такие деликатные отношения, как однополые браки и усыновление детей однополыми родителями. В пятом классе шведских школ начинается преподавание предмета «Социальные науки», который охватывает широкий спектр проблем – от основных принципов демократии и предотвращения расовой дискриминации до взаимоотношения полов и вопросов этики. В старших классах учащиеся изучают современные политические системы и экологические темы. Таким образом, власти многих европейских стран не уклоняются от ответственной роли – стремления привить молодому поколению гражданские, демократические, плюралистические ценности, присущие современному обществу. Игорь ЧЕРНЫШЕВ №11(16), 2007

…В июле 854 года король Людвиг даровал поселению, носившему название Хульма право именоваться городом. Понятное дело, тогда это были всего лишь сравнительно немногочисленные домишки да хозяйства, раскинувшиеся на берегах Дуная и его небольшого притока Блау. Однако королевскому двору в нем все же нашлось место. С этого и началась современная история Ульма. Сейчас только дотошный историк-медиевист сможет сказать, сколько раз опустошали город и его окрестности войска соперничавших правителей. Но к 13 веку Ульм стал «свободным имперским городом», получил права самоуправления, на деле вылившиеся в то, что власть оказалась в руках местных патрициев. Ремесленников, набиравших силу и сколачивавших серьезные капиталы, это постепенно перестало устраивать, и они потребовали больших прав и серьезной роли в городском совете. Но кто же согласится добровольно поступиться властью? Вот и получилось, что все первую половину 14 века, до самого 1345 года в городе не прекращались беспорядки, временами, по свидетельству экспертов, достигавшие интенсивности гражданской войны. Все успокоилось только после того, как цеховые мастера получили в городском совете большинство мест – 17 из 31. В 1376 году Ульм вместе с 13 другими свободными имперскими городами, входившими в Швабский союз городов, поднялся против Карла IV . Императорские войска осадили город, но успеха не добились. Зато от бесплодной осады сильно выиграла мировая архитектура: горожане решили начать строительство собора. Дело в том, что единственная церковь, созданная еще в 7 веке, стояла за городскими стенами, и во время боевых действий поход туда был равносилен самоубийству. Первый камень собора был заложен 20 июня 1377 года. Затея эта было совершенно фантастической и отражала гигантскую самооценку граждан Ульма: в городе с 10 тысячами жителей, было решено возвести храм, способный вместить 20 тысяч человек! А строили-то, между прочим, на народные пожертвования. Век пятнадцатый стал для Ульма поистине золотым, когда город достиг пика своего богатства и могущества. Представьте себе: бумазейные и льняные платки, изготовленные в этом городе, славились тогда в Венеции, Женеве, Лионе, Амстердаме, добирались они даже до Лондона. Ульм стал весьма важным центром торговли железом, вином и лесом. Среди «свободных имперских» собратьев он уступал только Нюрнбергу: Ульму принадлежали три немаленьких по тем временам города – Гайслинген, Альбек и Лангенау – да еще 55 деревень! Но не зря говорится: тому, кто высоко взлетел, и падать больнее. В 1530 году большинство горожан высказалось за переход в протестантизм. И в войне католиков против Шмалькальденского союза (1546 год) они должны были выступать на стороне последнего. Вот и пришлось горожанам содержать семитысячное войско, что обошлось им в огромную по тем временам сумму – 27,5 тысяч гульденов. Прибавьте сюда опустевшую из-за прекращения нормальной торговли городскую казну, соответствующий спад производства, полнейшее разорение, а то и снесение с лица земли большинства принадлежавших Ульму деревень, и картина бед, обрушившихся на город, станет практически полной и весьма печальной. От тотального краха город спасся только тем, что удалось заключить сепаратный мир. Но во что это обошлось! Пришлось выплатить католикам цену 800 центнеров пороха. Пусть немецкий центнер (50 килограммов) вдвое меньше метрического, но 25 тысяч гульденов – вынь да положи! В довершение всех тягот Карл V запретил цеха и скомпоновал подавляющее большинство в городском совете из патрициев. Цеховая структура спустя 10 лет возродилась, но это уже не могло спасти положения. Развитие мореплавания и морской торговли кардинально изменило все европейские рынки и перекроило направление товарных потоков. Да и засилье знати в городском правительстве преодолеть так и не удалось. Ульм начал хиреть. В 17 веке на город обрушилась новая напасть. В 1634-35 годах чума унесла жизни 5 тысяч человек. Тяжелейшим ударом стала Тридцатилетняя война, «облегчившая» городскую казну на 3,5 миллиона гульденов. А полвека спустя Ульм и его окрестности опустошило французское войско… И если бы дело этим ограничилось! Весь 18 век город переходил из рук в руки – то баварцы, то французы, то австрийцы, то опять французы . И все как один тянули и тянули с горожан деньги – то на содержание войск, то на выплату контрибуции, то на отступное. Словом, такая «самостоятельность», стала жителям решительно не по карману. Вот почему, когда в 1802 году Ульм вошел в баварское курфюршество и даже стал столицей Швабии, они приободрились. Но не надолго. Власть имущие сговорились друг с другом и – против воли горожан – Ульм отдали вюртембергскому королевству, а граница с Баварией прошла по Дунаю. Расчленение естественно сложившейся экономической агломерации имело для города фатальные последствия: в первой четверти 19 столетия из некогда процветающего, он превратился в провинциальный городишко с 12 тысячами населения… Спасли город на Дунае только объединение Германии и промышленная революция. Именно во второй половине позапрошлого века здесь обосновались такие компании, как «Магирус», «Кессборер», «Виланд». Между прочим, и гордость города – кафедральный собор – сумели достроить только к 1890 году! Шестьсот с лишним лет понадобилось для завершения амбициозной стройки! Собор вольно или невольно пощадила даже англо-американская авиация, во время второй мировой войны разрушившая 85 процентов зданий в центре Ульма. №11(16), 2007

Альгой – исторический регион в центре Европы, в котором сейчас живет около 560 тысяч человек. Основная его часть расположена в Германии и поделена на две неравные части: большая относится к Баварии, меньшая – к Баден-Вюртембергу. К Альгою порой причисляют также часть австрийских земель Форарльберг (Кляйнвайзерталь) и Тироль (Аусерферн). Это позволяет сделать не только известная условность границ внутри континентальной части Европейского Союза, но и похожесть ландшафта и диалектов, на которых говорят местные жители. Кстати о диалектах. Люди старшего и среднего поколения, преимущественно в деревнях, говорят на местных наречиях до сих пор, хотя за последние пятьдесят лет, влияние общелитературного немецкого языка заметно усилилось. Сами местные жители, рассказывая о родных краях, дают им два не лишенных иронии определения. Первое таково: «Альгой – это там, где в Баварии начинается зона рентабельного производства зерновых». Более чем прозрачный намек на то, что большинство сельских производителей в странах ЕС получают весьма щедрые дотации. А второе – еще проще: «Альгой – это там где, коричневые коровы, зеленые пастбища и альпийские луга». Достаточно один раз побывать в здешних местах, чтобы понять справедливость этих слов. Одну пятую площади Альгоя занимают горы. Всего дотошная статистика насчитывает здесь 225 гор. Сто семьдесят пять из них – неприступные скалы, остальные пятьдесят поросли травой. Тридцать пять гор поднимаются в небо выше, чем на 2500 метров. Понятно, что такие благословенные места круглый год привлекают спортсменов и туристов. Именно здесь расположены самые известные германские центры зимнего спорта. Что уж говорить о любителях горного туризма и альпинистах, которых он притягивает как магнитом. Старинные города Фюссен, Мемминген и Кауфбойрен словно созданы для ценителей средневековья. По Альгою же проходят уникальные туристические маршруты: западная часть Германской альпийской дороги, Романтическая дорога, Верхнешвабская мельничная дорога и другие. №11(16), 2007

Кауфбойрен – старинный торговый город, расположенный в Восточном Альгое. От века его жители занимались торговлей, что и отразилось в имени этого поселения (Kaufen – по-немецки значит покупать). Подобно всем городам, где было что охранять, его окружала и по сей день сохранившаяся крепостная стена, над которой с 1420 года возвышается Пятиглавая башня (Funfknopfturm). В средние века здесь квартировала местная пожарная команда, а сейчас башня стала символом Кауфбойрена. С нее открывается великолепный вид на историческую часть города. В большом окне этой башни можно увидеть памятник баварцам, погибшим на полях сражений первой мировой, пожалуй, один из самых необычных. В огромный деревянный щит в память о каждом погибшем вбито 5378 кованых железных гвоздей с большими шляпками. Сто шестьдесят пять из них поминают павших жителей Кауфбойрена. Вторая мировая война тоже оставила в городе свою своеобразную память. В 1939 году под городом построили завод взрывчатых веществ, а неподалеку – концентрационный лагерь, где содержались работавшие на заводе заключенные и военнопленные. Потом на его руинах возник новый городской район Ной-Габлонц. Его заселили изгнанные чехами судетские немцы, решившие хотя бы так сохранить название родного Габлонца (Gablonz an der Nei?e, ныне – Яблонец над Нисой). На новом месте они занялись своим привычным делом – производством стеклянных украшений. Так Кауфбойрен приобрел славу швабской столицы стекла. …Прямо к юго-западной угловой башне городской стены пристроена старинная церковь Святого Блазиуса (Св. Власия), весьма почитаемого и в Европе, и в России. Он считается покровителем скота, что, надо думать, немало способствует процветанию альгойского животноводства. Резной алтарь этого храма известен по всей Германии как выдающийся образец поздней готики. После этого небольшого исторического отступления вернемся к кайуфбойренскому пиву. Сейчас в городе царствует единственная пивоварня, существующая воистину с незапамятных времен: в сентябре следующего года ей исполняется 700 лет. Она называется «Акциенбрауэрай Кауфбойрен» и заслуженно входит в список 100 старейших предприятий Германии. Она всегда была известна далеко за пределами родного города, что подтверждает исторический факт: в 1901 году сюда нанес визит сам принц Людвиг Баварский, который, конечно, не почтил бы своим посещением случайное место. В 1907 году «Акциенбрауэрай» приобрела конкурирующую фирму – пивоварню «Лёвенбрауэрай», а 90 лет спустя купила последнего в городе соперника – «Розенбрауэрай». Если вы думаете, что на этом можно было бы почить на лаврах, то вы глубоко ошибаетесь. В одной только Баварии у «Акциенбрауэрай» конкурентов осталось около шести сотен! А во всей Германии? Многие тысячи. А есть еще и зарубежные гиганты, всегда готовые перекупить налаженное и хорошо идущее дело. «Такой атаки мы можем не опасаться», – считает председатель правления «Акциенбрауэрай» Петер Мартин. – Наши главные акционеры – аугсбургские предприниматели братья Петер-Ральф и Ханс-Теодор Штритцли, руководители компании «Хопфен унд Мальц GbR», сделали ставку на то, что наши успехи будут долгосрочными. Ни немецкие большие концерны, ни зарубежные гиганты нас не проглотят. Мы останемся в швабских руках», – улыбается он. Вот такой вот местный патриотизм. Наверное, можно было бы об этом и не упоминать, но в строгом соответствии с «Указом о чистоте», подписанном герцогом Вильгельмом IV в 1516 году, пиво, покидающее стены пивоварни «Акциенбрауэрай» сварено только из натуральных продуктов – ячменя, хмеля, дрожжей и воды. Этот указ по сей день остается непреложным законом для всех немецких производителей «ячменного сока». О мастерстве пивоваров из Кауфбойрена можно судить по их международному признанию. В 2006 году пиво «Акциен Хелль», то есть светлое, завоевало золотую медаль на конкурсе «Юропиэн бир стар». Благодаря цвету этикетки и кольеретки, местные жители называют это питкое и легко хмелевое пиво просто «голубое». Настоящая классика альгойского пивоварения. Немало любителей привлекает «Специальное благородное», высокэкстрактивное (13 процентов), обладающее полным вкусом и не менее традиционное для Альгоя. Впрочем, за «Юбилеумс пильс», сваренному по пльзеньскому канону, тоже стоит продолжительная история: оно в неизменном виде сохраняется с 1907 года. Еще один классический образчик местного пивоварения – «Древнебаварское темное», с гордостью прошагавшее сквозь многие столетия. Для тех, кто излишне серьезно воспринимает напоминание о том, что «чрезмерное употребление алкоголя вредит…» и так далее, «Акциенбрауэрай» варит «облегченный вариант» – «Оригиналь Шанкбир», которое содержит лишь 3,9 процента спирта, но не утратило при этом ни аромата, ни вкуса, присущего «Специальному благородному». Есть в ассортименте еще и «Радлер» – смесь, состоящая напополам из «Специального благородного» и лимонада. Крепость – 2,8 процента. Исследователи дознались, что завсегдатаи рабочих велосипедных клубов изобрели это напиток еще в конце XIX века. Конечно, имя создателя за давностью лет навсегда утрачено. Ну а те, кто придерживается принципа «а, чего там, однова живем», могут заказать что-нибудь из кауфбойренских крепких. Правда, это пиво в основном сезонное. Это и светлое весеннее «Белли бок» (6,9 процента), и темное ноябрьское «Святой Мартин» (6,6 процента), и «Доппельбок Буронатор» (7,5 процента), в названии которого сохранилось средневековое название Кауфбойрена – Бурон, и пшеничное «Санкт Блазиус» (7,2 процента). Кстати о пшеничных сортах. «Санкт Блазиус» – далеко не единственная краска в этой палитре. Есть в ней и «Анно 25», традиционно дозревающее в бутылках и приобретающее полный вкус благородных дрожжей, и темное, с чудесным солодовым ароматом «Штайнгаденское», сваренное по старой монастырской рецептуре, и легкое «Кайзер Максимилиан I » (2,8 процента), и совсем безалкогольное, изтоническое (имеющее одинаковое давление с плазмой крови) и витаминизированное «Изо» – напиток для тщательно следящих за своим здоровьем. И последний штрих: пиво, которое продается в бутылках с традиционной бюгельной застежкой и фарфоровой крышечкой. Вот они – нефильтрованное «Келлер бир анно 1308», сваренное из особой смеси пшеницы и ячменя «Янтарное анно 1885», «Светло-золотое деревенское анно 1516», хранящее славную альгойскую традицию мартовского пива. №11(16), 2007

Людвиг II Баварский вступил на престол в 1864 году 18 лет от роду, и сам признавался, что к исполнению монаршьих обязанностей был мало готов – «я недостаточно поучился, я лишь начал изучать государственное право». Всего только 2 года спустя молодому королю пришлось претерпеть тяжелое поражение: в «Немецкой войне» 1866 года Бавария и Австрия были разбиты Пруссией, и с тех пор Людвиг II был по сути дела вассалом своего прусского дядюшки, чем монархом, пусть даже и конституционным. Именно во время войны Людвиг II единственный раз за все время царствования объехал подвластные ему земли. Затем он уединился в Альгое, и переезжая из замка в замок правил Баварией, ведя дела через посыльных. Благо нелегкой рутине государственных обязанностей он искренне предпочитал витание в мире грез и иллюзий. Он называл это «идеально-монархическо-поэтическим одиночеством». С годами все это усугубилось настолько, что Людвиг II стал вести образ жизни мало подходящий для государственного мужа. Днем он спал, а ночи проводил в романтических мечтаниях, устраивал костюмированные выезды в каретах и на санях, словом радостно погружался в созданный им самим и далекий от грубой реальности мир, где можно было отождествить себя с Парсифалем и Лоэнгрином, и вовсе не приходилось заботиться о приземленных государственных нуждах. Право Людвиг II гораздо лучше чувствовал себя в роли короля Грааля, чем на троне баварского властителя. Одна беда: изящные причуды требовали денег, причем во все возрастающих масштабах. Двадцать лет такого экстравагантного царствования привели королевские финансы в изрядное расстройство. В 1885 году кредиторы – иностранные банки – стали не только все настоятельнее требовать возврата долгов, но и угрожать тем, что наложат арест на имущество должника. Даже в такой ситуации от короля не удалось добиться рациональной реакции на происходящее. Поэтому в 1986 году правительству пришлось пойти на шаг, не предусмотренный баварской конституцией – объявить Людвига II недееспособным и передать его обязанности принцу-регенту – королевскому дяде Луитпольду. Самого Людвига II интернировали в замке Берг, на восточном берегу Штарнбергского озера, неподалеку от Мюнхена. На следующий день они вместе с профессором фон Гудденом, психиатром, обследовавшим его на предмет дееспособности, были найдены мертвыми в водах озера. Официальная версия – король хотел покончить с собой, а врач стремился ему помешать и при этом погибли оба – с самого начала вызывала большие сомнения. Однако подлинные обстоятельства так и не были, да теперь уже, наверное, никогда и не будут выяснены. №11(16), 2007

Не постоять за ценой ради спасения престижного космического проекта «Галилей» намерена Европейская Комиссия, уступая давлению ряда стран ЕС, прежде всего, Франции. Изучается вопрос о выделении 2,1 миллиарда евро для системы искусственных спутников Земли, предназначенной для сверхточного ориентирования пилотов, моряков, рыбаков, водителей автомобилей и всех, кто в этом нуждается. При этом должны быть изъяты избыточные средства из фонда, предназначенного для поддержки европейских фермеров. Навигационный проект «Галилей», первоначально оцениваемый примерно в 1 миллиард евро, появился в 2000 году в ответ на деятельность американской спутниковой системы GPS, которой пользуются и европейцы, но она не отличается большой точностью. Кроме того, ее контролирует Пентагон, а это значит, что в случае возникновения непредвиденных военных обстоятельств, доступ посторонним может быть запрещен. Грандиозный план европейцев, рассчитанный до 2012 года, предусматривает запуск 30 искусственных спутников Земли, при совместном государственно-частном финансировании. Однако минувшим летом бизнесмены 8 стран ЕС отказались от дальнейшего участия в проекте, хотя на орбите уже находится первый спутник. Между тем, некоторые политики опасаются, что переброска бюджетных средств из одной отрасли в другую может стать пагубным прецедентом.   А поговорить? Во многих странах ЕС изучается возможность вновь разрешить авиапассажирам пользоваться мобильными телефонами на борту самолетов во время рейсов. Для этого создается специальная технология, которая позволит избежать риска сбоев в электронных системах лайнеров. При этом звонить можно будет лишь на высоте более 3 тысяч метров.   Экономить и в небесах Международная ассоциация воздушного транспорта, объединяющая 240 авиакомпаний мира, призвала правительства стран ЕС создать единую систему контроля авиаперевозок в Европе. Сейчас эту услугу предоставляют 34 европейских организаций, и в результате, по мнению экспертов, в атмосферу ежегодно выбрасывается дополнительно 12 миллионов тонн углекислого газа. На долю авиации приходятся 2% всех газов, которые вызывают парниковый эффект, что ведет к потеплению климата. Координация этой услуги из единого центра позволила бы оптимизировать маршруты с учетом того, что сокращение продолжительности каждого рейса самолета всего на одну минуту предотвращает выброс 152 килограммов углекислого газа и экономит 120 долларов в операционных расходах.   Каким станет транспорт В ближайшие сорок лет значительное развитие в европейских городах получит общественный транспорт, а личные автомобили постепенно будут изгоняться из городов, уверен бывший глава французского автомобилестроительного концерна «Рено» Луи Швейцер. Он полагает, что необходимость защиты окружающей среды вынудит создавать все более экономичные автомашины, и одновременно страны-производители нефти будут неуклонно повышать цены на сырье. Также не исключено, что международные организации потребуют ввести дополнительный налог на нефть, чтобы ограничить ее потребление и спасти природу. Луи Швейцер предсказывает все более широкое использование огромных пассажирских самолетов и сверхскоростных поездов даже на средних дистанциях.   Упорство вознаграждено Европейская Комиссия отказалась от попыток внедрить в Великобритании международную систему мер и весов, хотя соответствующее решение было принято еще в 1965 году. Подданные Ее Величества смогут и впредь использовать привычные им фунты, футы и унции, а на территории ЕС по-прежнему будут действовать две системы мер. С этим неудобством сталкиваются жители континентальной Европы во время поездок на Британские острова, и британцы – путешествуя по другим странам Союза. Кстати, нередко приходится приобретать адаптеры для различных электроприборов.   Древнейший в Европе? Испанские археологи обнаружили на юге страны, в портовом городе Кадисе, остатки поселения, которые позволяют уверенно предположить: в этом месте в давние времена существовал древнейший европейский город. Судя по ряду признаков, это основанный финикийцами Гадир («Крепость»), или по-латыни – Гадес. На глубине семи метров в старой части Кадиса исследователи обнаружили фрагменты стен домов и утвари, которые датируются VIII веком до новой эры, и свидетельствуют о высоком уровне цивилизации. Еще до этих ценных находок многие историки считали, что Кадис – первое поселение финикийских торговцев в Европе, созданное более 3 тысяч лет назад. Они прибывали с территории современного Ливана. Однако до сих пор никто не знал, где именно был основан Гадир.   Дальнобойщики станут пассажирами Грузовики, выполняющие дальние рейсы, должны исчезнуть с дорог Франции уже в 2010-2011 годах, ошарашил владельцев автотранспортных компаний министр экологии Жан-Луи Борлоо. Эта радикальная мера намечена правительством для защиты окружающей среды, заявил он. К обозначенной дате «дальнобойные» грузовики будут в обязательном порядке транспортироваться по территории Франции в специальных вагонах. Для приобретения таких вагонов придется выделить из бюджета около 800 миллионов евро.   Лермонт с добавкой «ов» Анализ ДНК позволяет с абсолютной достоверностью утверждать, что вы из рода Лермонтов или Лермонтовых, что, по сути, почти одно и то же, говорят специалисты из компании «Оксфорд Анcесторс», устанавливающие по этой методике родословные связи. Их призыв на Интернет-сайте выполнен на английском и на русском языках: «Если Вы имеете фамилию Learmonth или Лермонтов, пожалуйста, напишите нам!» Пресс-секретарь компании Бенджамин Уэбб разъясняет: «Мы ждем писем от британских Лермонтовых и носителей фамилии Лермонтов из России. Мы хотим сделать им анализ ДНК, чтобы установить, являются ли они представителями одного и того же рода и был ли у них общий предок». Существует убедительная версия, что фамилия Лермонтов образована от шотландской фамилии – либо Лирмаунт, либо Лирмонт, либо Лирмонд, либо Лирмаус, либо встречающиеся в родословной русского поэта носители фамилии Лирмонтс. Предполагают, что русская ветвь пошла от солдата Георга Лирмонтса, плененного русской армией при осаде крепости Белой. Эксперт по вопросам генетики Брайан Сайкс, основавший компанию «Оксфорд Ансесторс», одержим идеей: сопоставить собранные у британских и российских Лермонтовых «Уай-хромосомы», которые хранят генетический материал, обычно передающийся с небольшими изменениями от отца к сыну из поколения в поколение. Сравнивая эти хромосомы, можно вычертить все генеалогическое древо, углубившись в прошлое на несколько столетий. Брайн Сайкс – типичный английский чудак, обладающий достоинствами русского идеалиста. Он мечтает найти британца и россиянина, в чьих венах течет кровь Михаила Юрьевича, и свести их вместе. «Такая встреча должна стать настоящей сенсацией. Она поможет России и Британии преодолеть все политические разногласия, включая нынешний дипломатический кризис. Я буду рад, если наши страны больше узнают об истории британской иммиграции в дореволюционную Россию, а также о том, что их объединяет великий русский поэт». Наивно? Но зато как романтично. Копавшийся в архивный пыли российский журналист Владимир Скосырев еще в 1990-е годы нашел неопровержимые свидетельства: да, корни очень русского по своей духовности и стилистике поэта – в шотландских нагорьях. Недаром у Лермонтова есть такие строки: «И арфы шотландской струну бы задел…»   Зовите меня Коннори, Шон Коннори Солидный американский мужской журнал провел опрос экспертов, чтобы определить десятку представителей сильного пола, которые умеют сочетать в себе чувство стиля, уверенность, мужественность и внешнюю привлекательность. В изначальный список входили политики, музыканты, актеры и спортсмены. Затем решили остановиться на первой десятке, притом не выстраивать ее в иерархической последовательности. В «десятку» попали боксер-тяжеловес Мухаммед Али, актер и баскетболист Майкл Джордан, президент США Джон Кеннеди, голливудские звезды – Джек Николсон, Пол Ньюмен, Роберт Редфорд, Джонни Депп и Аль Пачино. Но абсолютным фаворитом оказался 77-летний исполнитель агента 007. Как объяснил этот феномен редактор журнала, «Коннори в роли Джеймса Бонда – пример идеального мужчины: энергичный, красивый, остроумный, безупречно одетый и всегда за рулем спортивной машины». И далее: «Стиль и класс идут намного дальше красивой одежды. Это то, как ты себя ведешь, определенный вес, а также осознание, что, значит, быть мужчиной. Каждый, кто вошел в наш список, без сомнения, имеет чувство собственного стиля». Недавно Дмитрий Харатьян печально признался: нам пора сидеть на даче, кормить комаров и вспоминать о былой славе. Напрасно, пусть берет пример с нестареющего Шона Коннори – возраст шарму не помеха…   Несовершеннолетний в… 77 лет Пер-Эрик Хенрикссон, житель городка Галливаре, что на севере Швеции, решил купить в местном супермаркете ящик пива. Деяние отнюдь не наказуемое законом даже в стране, где торговля спиртным жестко регламентирована. Однако кассир попросила его предъявить удостоверение личности: совершать подобные покупки в неспециализированных магазинах могут только те, кому исполнилось 18 лет. Господина Хенрикссона это законное вроде бы требование возмутило настолько, что он отказался покупать «ячменный сок». Он заявил, что так просто не сдастся, и будет непреклонно отстаивать свои права. «Это просто смешно, – возмущается швед. – Я уже сорок лет состою в числе постоянных клиентов этого магазина. Готов согласиться, что кассирше на глаз может быть трудно определить, сколько парню лет – 17 или 19. Но мне-то уже 77!» Однако руководитель этого филиала пока твердо стоит на своем: пиво отпускается только предъявившим удостоверение личности.   Что делать, когда не хватает зубных врачей? В британской государственной системе здравоохранения катастрофически не хватает зубных врачей. Точнее, не хватает не только их, но недостаток дантистов, как показал недавно проведенный социологический опрос, приводит к диким ситуациям, когда обезумевший от страданий больной бывает вынужден сам взяться за плоскогубцы. Не верите? Тогда послушайте, что рассказывает 64-летняя Вэлери Халсуорт. «Я очень старалась найти врача, который занялся бы моими зубами», – говорит она. Но пока длились безуспешные поиски, боль стала настолько сильной, что она была вынуждена залезть в ящик, где лежали инструменты ее мужа, вооружиться плоскогубцами и… удалить больной зуб! Но и этого мало. Больше она не стала тратить время на поиски того, кто мог бы ей оказать стоматологическую помощь, а вместо этого удалила себе еще шесть зубов. Всю эту леденящую кровь историю она рассказала перед телекамерой одной из британских компаний. Причем, госпожа Халсуорт – не исключение, и даже не рекордсмен. На это звание может претендовать не поименованный житель Британских островов, который вытащил самому себе 14 зубов. И, опять-таки, инструментами, которыми домашние мастера пользуются совсем для иных целей. Теперь вы понимаете, почему тот, кто может себе это позволить, не ждет бесплатной помощи от скупого государства, а идет к частному дантисту или даже отправляется за нею за границу? Между тем, в упомянутом социологическом опросе приводятся и другие разительные факты. Один умелец регулярно сам ставит себе пломбы при помощи шпаклевки, а другой навострился сажать на универсальный клей постоянно выпадающие зубные коронки. Третий набил руку на том, что удаляет у себя зубной камень с помощью отвертки. Невольно приходит на ум старая русская пословица «Голь на выдумки хитра»! А что же британское государство, в обязанности которого входит организация бесплатной стоматологической помощи для всех и каждого? Ответ власти дают стандартный для таких случаев. Для министра здравоохранения Бена Брэдшоу «это проблема не нова». Что ж, как говорится и то слава Богу! Тем более, что господин министр «очень об этом сожалеет» и призывает сограждан не заниматься варварским самолечением. Еще бы объяснил, как можно вытерпеть зубную боль…   Поохотился… Тридцатилетний военнослужащий германского бундесвера мирно возвращался с ночных стрельб, которые проходили на полигоне неподалеку от города Эммериха (земля Северный Рейн-Вестфалия). По дороге в казармы он немного отстал от своих товарищей и, заслышав шум двигателя приближающейся машины, отступил в кювет, чтобы дать ей дорогу. За рулем сидел 73-летний охотник, который, как потом оказалось, уже некоторое время гонялся по лесу за лисой. Когда солдатик стал вылезать из кювета, азартный дедуля принял его за зверя, которого он преследовал, и вкатил в него полный заряд. Причем, не промахнулся… Парня спасло только то, что стрелял «снайпер» не в упор, да еще бронежилет. И, тем не менее, он получил ранения в шею, предплечье и кисть руки. Слава Богу, хоть жив остался!   Выпускники подпольной школы В системе образования германского Бремена разразился нешуточный скандал. Оказывается в «вольном ганзейском городе» 14 лет действовала подпольная школа, готовившая – нет, не террористов, а всего лишь детей начальной ступени обучения. Действовало нелегальное частное образовательное учреждение при одном из вполне легальных детских садов, откуда в него и поступали ученики. Причем, выдавала школа и свидетельства, необходимые для продолжения образования, к сожалению поддельные. Правда, судя по тому, что это не могли обнаружить столько лет, сфальсифицированы они были качественно. Впрочем, ну кто же будет изучать под лупой сертификат об окончании начальной школы? В общем, все складывалось к взаимному удовольствию работников школы и родителей, причем и дальше шло бы точно так же, если бы не усовершенствованная компьютерная программа, которую применили в образовательном ведомстве Бремена. Тут-то и выяснилось, что в городе есть дети, не записанные ни в одну из легально действующих начальных школ. «Подпольщиков» отыскали и закрыли, родителей оштрафовали на 200 евро, и инцидент казался исчерпанным. Во всяком случае, для властей, не имевших ничего против того, чтобы замять историю, в которой они предстают в неблаговидном свете. Однако не тут то было! Сор из избы вынесли родители, обозленные тем, что руководители городского образования не разрешили открыть легальную школу взамен закрытой подпольной. Они создали попечительский совет и пригрозили обратиться в суд, который должен защитить их право дать детям то образование, которое они считают лучшим. «Концепции обычных школ и образовательной политики государства вызывают у нас сомнения, – говорит член совета Густав Шмидт. – Мы хотим для наших детей свободного самоорганизующегося обучения, многостороннего развития. В государственной школе это нам кажется недостижимым». За 14 лет «подпольщики» выпустили 200 детей, без всяких проблем продолживших учиться дальше. Ну и кому, спрашивается, это мешало?   Играйте, бабушка, на здоровье! Близ Мадрида, в парке Польворанка, создана первая в Европе игровая площадка, нет, не для детей, а для бабушек и дедушек. Ирония? Ничуть не бывало! Во всяком случае, многие испанские пенсионеры, а их в этой стране, как и в других европейских государствах, становится все больше, отнюдь так не считают. И с большим задором летают на ярко раскрашенных качелях, лазают по шведским стенкам, словом ведут себя так же как их внуки. Не надо думать, что все они разом впали в детство. На всех конструкциях, которых на площадке ни много, ни мало 21 штука, повешены поясняющие таблички, в которых рассказывается, какие хвори можно предотвратить с помощью регулярных занятий. Словом, физиотерапия и профилактика возрастных заболеваний – вот что это такое. Надо заметить, что идею такой площадки ее создатель, испанский предприниматель Фаусто Сальгадо перенял у китайцев. Именно путешествуя по этой стране, он увидел дедушек, которые упражняются на перекладине вместе с внуками. Польворанка – его первый комплексный проект, работающий уже год. А всего он установил в испанских парках уже более 500 «тренажеров» на открытом воздухе, предназначенных для пожилых сограждан. Да что там пожилые! Конечно, в рабочее время на этой площадке упражняются в основном они. Но по воскресеньям сюда стали приходить целыми семьями, появились и завсегдатаи из молодых любителей фитнеса. Но дело этим не ограничится. Сеньор Сальгадо уже продвинул свою идею во Франции, на очереди Германия и Австрия. №11(16), 2007

Известные туристические справочники не включают греческий остров Эвбею в число наиболее интересных для туристов регионов страны. Но когда речь заходит о Греции, к подобным оценкам следует относиться осторожно: просто в этой стране так много красивых древних сооружений, произведений искусства, райских пляжей, что составители справочников не могут открыто признать, что, по правде говоря, есть смысл побывать практически на всех греческих островах. Так что приходится делать непростой выбор: какой из всех этих красивейших островов «на свете всех милее, всех румяней и белее». В результате Эвбея несправедливо оказалась словно на периферии познавательных маршрутов. Конечно, туристов и здесь бывает немало, однако при желании можно без проблем найти места, где нечасто пробегают табуны иностранцев с фотоаппаратами наперевес. Эвбея – находка для туристов Стоит потратить день-другой на осмотр главного города острова, Халкиды, с его археологическим музеем, где хранятся экспонаты, привезенные из самых разных частей Эвбеи, развалины древней крепости Кара Баба. Забавно наблюдать за морской водой под старым мостом через пролив Эврипа, соединяющим остров с материковой Грецией: примерно каждые шесть часов направление течения воды меняется, причем, все местные жители наперебой утверждают, что никто так и не смог дать точное объяснение того, почему это происходит. По преданию, разобраться в происхождении так называемого феномена Эврипа пытался сам Аристотель, и был так расстроен тем, что ему не удалось это сделать, что наложил на себя руки. Словно желая признать свое поражение, он, якобы, бросился в воду, секрет которой так и не смог раскрыть. Конечно, скорее всего, подобные байки об Аристотеле – всего лишь красивая выдумка, но течение действительно меняет направление! Если неохота целеустремленно искать наиболее достойные городские достопримечательности, можно просто побродить по милым улицам с типичными для Греции невысокими домами светлого цвета. Другой крупный город, Эретрия, много веков назад соперничавший с Халкидой, тоже вызывает большой интерес для любителей древностей, мечтающих осмотреть руины древней Эретрии, ее древний театр, бани, храмы, а также для тех, кто просто стремится отдохнуть в комфортабельных условиях. Приезжие могут найти на Эвбее все, что нужно – современные отели и ухоженные пляжи есть близ всех более или менее крупных городов. Это позволяет и отдыхать в отличных условиях, и иметь возможность, при желании отправиться ради развлечений в очаги цивилизации. В последнее время становится модным так называемый экологический туризм, позволяющий отдыхающим селиться в частных домах в не слишком обезображенной цивилизацией сельской местности. Более радикальный вариант – отправиться в путешествие по извилистым горным дорогам, опоясывающим Эвбею. Изрядную дозу адреналина позволяют получить местные водители, совершающие прямо над пропастью головокружительные (в прямом смысле этого слова) маневры. Зато, потрясшись немного в машине или автобусе, можно оказаться в идиллических и малопосещаемых туристами местах, к примеру, в живописнейшем поселке Лимни с его шикарными видами на море и приветливыми местными жителями. Можно добраться и до интересующего многих православных россиян храма святого Иоанниса Россоса (Иоанна Русского) в городке Нео-Прокопион. Остров активно использует свою близость к материку в целом и Афинам в частности. Поэтому временами к Эвбее устремляются отдыхающие из столицы. У этой медали есть и обратная сторона: если вы находитесь на Эвбее, у вас есть возможность без особых проблем добраться до Афин. С инжиром по жизни Эвбея – яркий пример того, что Греция не стремится жить исключительно за счет доходов от туризма. Конечно, никто не собирается размещать крупные промышленные предприятия, не слишком хорошо влияющие на окружающую среду. По этой причине упор делается на сельское хозяйство, которое не мешает отдыхающим.  Еще в первой половине XX века эвбейские земледельцы считали основной задачей снабжение продукцией внутреннего Рынка. Теперь все иначе. Спрос на греческие продукты велик за рубежом, прежде всего, в странах Европейского Союза. Следующий этап – завоевание более далеких рынков, например, российского. На острове дело не ограничивается производством всемирно известного греческого оливкового масла. Расширять экспорт стремятся производители инжира, фисташек и других продуктов, которые в нашей стране пока не ассоциируются с греческим сельским хозяйством. Вот пример сельскохозяйственной ассоциации «Таксиархи», объединяющей более 400 землевладельцев на севере Эвбеи, которые выращивают фиговые деревья на территории в 80 тысяч квадратных метров. Этого достаточно для производства 2,5 миллионов тонн особой разновидности сушеного инжира, чье географическое наименование защищено на территории ЕС. Объединение возникло в 1928 году и изначально специализировалось на производстве табака. Со временем приоритеты резко изменились, и в наши дни ассоциация делает упор главным образом на местный сорт инжира «Смирна» в целом, и сушеный инжир, в частности. Ведь доставлять подобные продукты первой свежести за пределы страны бывает проблематично, а между тем, эвбейский инжир осваивает регионы, расположенные не так близко от Греции: он уже делает первые шаги на восток Европы – проникает на просторы Украины и не скрывает намерения «покорить» Россию. Тем не менее, пока что львиная доля продукции (около 70%) идет на продажу в странах ЕС. А остальная часть урожая сбывается в самой Греции. Производить сухофрукты эвбейские земледельцы могут без посторонней помощи. Однако их экспорт – дело более сложное. Поэтому местные компании входят в крупное греческое объединение «Элленик драйд фрутс», занимающееся продажей сухофруктов, особенно инжира. Производство сушеного инжира – процесс несложный и не требующий чрезмерных усилий. Когда инжир поспевает, то прямо под деревьями, на высоте примерно 70 сантиметров от земли, подвешивают сетки. Когда в них упадет весь инжир, его несколько дней сушат на солнце, подвергают специальной обработке, промывают, а эксперты проверяет качество плодов и отбраковывают не соответствующие стандартам качества. Остается лишь расфасовать инжир по упаковкам и ждать нового сезона. Производители говорят, что для защиты инжира от паразитов не требуются химикаты. Поскольку в природе у этой культуры мало врагов, достаточно тщательно вспахать землю под деревьями, чтобы обеспечить им надежную защиту от вредоносных насекомых. К сожалению, визит на залитый солнцем остров рано или поздно подходит к концу. Паром увозит нас в Афины, а там – посадка в самолет, где подают еду, которая заставляет забыть о великолепной греческой кухне… Но промозглым осенним вечером в Москве приятно вкусить сушеного инжира, вспоминая замечательный остров. Владимир НИКИТИН о. Эвбея – Москва На фотографиях: Мост над потоком, меняющим направление течения В царстве инжира Упаковка инжира - дело тонкое Поднять паруса! №11(16), 2007

Как из этих кусочков пазла сложить портрет сокровенного уголка южной Германии? Ульм? Этот тот придунайский город, над собором которого возносится самая высокая в мире церковная башня? Конечно, охотно согласится любой из местных жителей, привыкших к тому, что символом их малой родины стал этот уникальный образец храмовой архитектуры. Но к этому непременно добавит, что не одним только собором славен этот город с более чем тысячелетней историей.*1 Сегодняшний Ульм – это университетский центр, вокруг которого образовался один из 14 центров экономического развития земли Баден-Вюртемберг. Примечательно, что дунайское заречье Ульма, оставшееся в XIX веке в Баварии, тоже не пошло прахом, а сформировалось со временем в пятидесятитысячник, носящий название Ной-Ульм. Вот и получается, что старинный город, пусть и под разными, хотя и похожими названиями, играет заметную роль сразу в двух соседних землях Германии. Помимо грузового автомобилестроения и создания спецавтомобилей, долгое время господствовавших в экономике Ульма и окружающих его земель, сейчас активно развиваются научные исследования, причем, прежде всего в области биотехнологий, фармацевтики и медицинской техники, коммуникационных технологий. Кроме того, Ульм играет заметную роль в культурной жизни Германии. Достаточно сказать, что он с честью поддерживает славу города, в котором первые театральные представления были даны еще в 1641 году. Среди многих достопримечательностей, привлекающих туристов со всех концов страны, да и из-за рубежа, разумеется, тоже, не только уникальные памятники церковной и гражданской архитектуры, прекрасные образцы фортификационного мастерства минувших лет, но и различные музеи. Среди них есть и своего рода уникум – Музей хлебопекарной культуры, впервые в мире основанный в 1955 году предпринимателем и коллекционером Вилли Айзеленом. В экспозиции представлены многие вехи шеститысячелетней истории пекарского дела, произведения искусства ему посвященные и многое другое. Всего же в этом музее сейчас находится 14 тысяч единиц хранения, из которых ежедневно можно выставить не более 700. Кстати, не только машиностроением, научными исследованиями и высокими технологиями славится ульмский регион. Есть среди богатых традициями здешних предприятий и основанное в 1889 году «Йерми Кезеверк» – производитель сыров «Йерми», хорошо известных, в том числе и за пределами Германии. Его завод расположен в Бауштеттене, пригороде небольшого городка Лаупхайм. Специализация этой компании – плавленые и свежие сыры, в этом направлении она работает уже больше полувека. Весьма примечательны принципы, которыми «Йерми» при этом руководствуется. Вся ее продукция относится к высшей категории качества, поскольку используемые ингредиенты отбираются самым тщательным образом и должны соответствовать наивысшим ожиданиям. Занимая определенную нишу на рынке высококачественных деликатесов, «Йерми» делает все для того, чтобы предложить потребителю постоянно обновляющийся ассортимент. Вся продукция разрабатывается самой компанией, опирающейся на собственный опыт и умеющей учитывать перспективные запросы потребителей. Отвечая на эти запросы, компания всегда готова продемонстрировать максимальную гибкость. Стабильность работы и сохранение рабочих мест – безусловный приоритет. Ведь для большинства из ее 370 сотрудников работа в компании – это дело всей жизни. «Йерми» нацелена на то, чтобы поддерживать национальную экономику, поэтому вся ее продукция, в том числе и поставляемая в зарубежные страны, среди которых есть и Россия, производится только в Германии. Годовой объем производства составляет 18 тысяч тонн плавленых сыров и около 15 тысяч тонн сырной нарезки, самых разных сортов – эдамер, гауда, тильзитер, эмменталер, хаварти, маасдамер и многие другие. 65 процентов объема продаж приходится на Германию, 35 процентов идет на экспорт по всему миру. Из всего объема экспорта на российский рынок приходится 5-7 процентов, но в «Йерми» считают, что это направление очень перспективно, поскольку, как отметил управляющий этой фирмы Дитер Зайдлер, рост сбыта в России ежегодно «выражается двузначными цифрами». «Наша продукция продается у вас дороже, чем изделия многих наших конкурентов. Но мы успешно удерживаемся в своей нише. И на отсутствие спроса не жалуемся», – сказал он. И в самом деле, различные нарезки и сыры «Луговая свежесть», которые можно встретить во многих российских сетевых магазинах, на прилавках не залеживаются. Как сочетать традиции и инновации? Зепп Крёнауэр, сыродел и создатель компании «Шенэггер Кезе Альм», прекрасно понимает: чтобы угодить настоящим любителям и знатокам, нельзя упускать из виду ни устоявшиеся традиции древнего ремесла, ни новые веяния, способные порой заинтриговать даже того, кто считал, что для него во вкусе сыра никаких секретов уже нет, и не может быть. Когда компания разрослась, ему пришлось «спуститься с гор», перебравшись из Шенеггера в маленький верхнебаварский городок Прем (888 жителей), уютно устроившийся у подножья Альп. Но и «внизу» Зепп остается верен своим принципам производства эксклюзивных сыров. Начнем с сырья: молока, которое дают буренки, питающиеся силосом, для Крёнауэра не существует. Нет, это не снобизм, просто для его сыров оно не подходит и все. Между прочим, «бессилосного» молока в Европейском Союзе производится не более 1%. Слава Богу, альпийские луга Верхней Баварии и Альгоя*2 не оскудели разнотравьем, и недостатка в нужном молоке компания не испытывает, сохраняя при этом стопроцентную уверенность в том, что в рацион животных входят только свежая трава, заготовленное из нее сено и зерно крупного помола. Кстати о сене. На щедрых альпийских лугах за сезон удается взять не по одному укосу и самым ценным для питания молочных коров считается отнюдь не первый. Хотя сеном (по-немецки – Heu) называют только его. Все последующие – это уже отава, (по-немецки – Grummet). Так вот отава гораздо богаче не только пряными травами, неповторимый аромат которых передается сыру, но и питательными веществами, скажем растительным белком. А вообще из луговых трав в молоко, а значит и в произведенный из него сыр, попадает не только протеин, но и изрядная часть таблицы Менделеева – кальций, магний, натрий, калий, фосфор, медь, железо, йод, кремний, цинк… И к тому же богатый набор витаминов – от А до Е. «Молоко мы получаем от 150 поставщиков – наших баварских крестьян. Привозим его на предприятие сами, ездим порой за 250 километров. Но зато получаем то, что нам надо для производства непромышленных сыров. В год перерабатываем 15 миллионов килограммов молока. Для компании, в которой работают 100 человек – неплохой показатель», – рассказывает Зепп Крёнауэр. Заметим, что 20 лет назад он начинал свой бизнес в одиночку! Самое время сказать несколько слов об ассортименте продукции «Шенэггер Кезе Альм». Вот трехсотграммовые шестигранники мягкого крестьянского сыра с розовой корочкой, покрытой благородной плесенью. Вот рубчатые прямоугольники Ройхера, подкопченного в дыму буковых поленьев и оттого приобретшего особенный характер и неповторимую пряность. Вот круги Хёленштайгера, вызревающего пять месяцев. Его обрабатывают сосновой золой и отсюда происходят его черная корочка и мягко-пряный вкус. Вот круги Лугового сыра, сохранившего уникальный, не поддающийся имитации аромат сочного летнего разнотравья. А вот два сезонных деликатеса – осенний Бузинный сыр, усвоивший мягко-фруктовый аромат добавленного к нему бузинного сока, и зимний Щелкунчик, с равномерными вкраплениями грецкого ореха. Для других времен года тоже есть свои сырные приметы – летний Зоммерребелль, с добавлением морковного сока и весенний Бэрлаухребелль – с черемшой. Нельзя обойти вниманием и еще два деликатеса от «Шенэггер Кезе Альм», два сыра, предназначение которых полностью явствует из их названий – Красновинный и Пивной. Первый из них – с золотисто-желтой сырной массой – по старинному баварскому рецепту две недели выдерживается в красном вине и свежих горных травах. А второй – в благородном темном пиве. И, разумеется, служит достойным сопровождением к доброму баварскому «ячменному соку», скажем такому, который варят в альгойском Кауфбойрене.*3 В октябре этого года в баварском Оберстдорфе проходила 5-я Олимпиада горных сыров, на которой мастера из Германии, Франции, Австрии, Италии и Швейцарии показали свой товар лицом. Компания «Шенэггер Кезе Альм» была удостоена на этом состязании золотой медали в категории твердых сыров. К сведению: для того, чтобы принять решение, жюри, в которое входили эксперты из 8 стран, в том числе Канады, Мексики и Японии, пришлось распробовать 800 сыров! Парящий над горой Наверное, вы уже убедились, что в этом уголке Германии есть и что попробовать, и что посмотреть. Понятно, что нужны многие недели, для того чтобы просто взглянуть хотя бы на половину достопримечательностей. Но есть одна из них, которую пропустить просто немыслимо – замок Нойшванштайн (Neuschwanstein). Да-да, тот самый, то ли восставший неведомо из каких снов, то ли родившийся из театральной декорации. В солнечный день его причудливая громада видна во всем великолепии, но особенно интригующе смотрится он с Марииного моста (Marienbruckе) в туманный осенний день, когда его то скрывает непроницаемая белая вата, то окутывают клочья раздутого ветром тумана и он кажется парящим в воздухе, а то вдруг он на считанные минуты предстает во всей сказочной мощи, серым исполином возвышаясь над горой. Вообще-то замок здесь был издавна, с тех еще времен, когда подобные сооружения имели военное значение. Правда, до XIX века от старого замка Шванштайн дожили одни руины, полностью разобранные строителями. Так что название «новый» досталось ему по полному праву. «Король-загадка» – Людвиг II Баварский – решил построить замок «в настоящем немецком рыцарском стиле», как писал он в письме великому Рихарду Вагнеру. Получилось, по совести говоря, не совсем по-настоящему: уж очень чувствуется и мавританско-испанское и сказочно-нибелунговское влияние. Готовым замок своей мечты королю увидеть так и не удалось, к моменту его таинственной гибели*4 было завершено не более трети всех помещений. А в отсутствие главного вдохновителя стройки проект и вовсе упростили. Так или иначе, при всей эклектичности этого архитектурного творения предпринимались попытки включить его в перечень культурного наследия ЮНЕСКО, пока не приведшие к желаемому результату. По образцу Нойшванштайна в Диснейленде возведен замок Спящей Красавицы. А китайский предприниматель Чжань Юйчень, построивший под Пекином точную копию французского замка Мэзон-Лафит, намеревается добавить к нему и Нойшванштайн. Людвиг II без сомнения был бы искренне огорчен, узнай он, что его замки стали местом паломничества туристов со всего мира, ведь при жизни этого монарха ни один посторонний не смел переступить их порог. Теперь в разгар туристического сезона таких гостей в Нойшванштайне набирается до 5 тысяч в день. А за год выходит и вовсе огромная цифра – 1,3 миллиона человек. Александр СТЕПАНОВ Продолжение темы: *1. Город на берегу Дуная *2. На крайнем юге Германии *3. Пиво из города Пятиглавой башни *4. Король не от мира сего №11(16), 2007

В 2007 году в России, Нидерландах, других европейских странах прошла серия мероприятий, посвященных 100-летнему юбилею Второй Гаагской конференции мира*. В свое время царская Россия многое сделала для созыва и успеха обеих конференций. Принимали у себя обе конференции Нидерланды. Их результаты оказали очень большое влияние на развитие международного права, международных отношений, международного правосознания. Бенефициарами порожденных ими изменений в долгосрочной перспективе стали, прежде всего, европейские страны, объединяемые нынче Европейским Союзом. Недаром одним из главных внешнеполитических лозунгов ЕС является приверженность господству права в международных отношениях. Что унаследовал ЕС из идейного багажа Гаагских конференций, насколько их прогрессивный заряд актуален в настоящее время? Ответы на эти поросы попытался дать, в том числе, международный симпозиум, проведенный 8 – 10 ноября Институтом международного права им. Вальтера Щукинга Кристиан-Альбрехтского университета города Киля. Организаторы дали ему броское и всеобъемлющее название «Более мудрый век? – Судебное разрешение споров, разоружение и гуманитарное право по прошествии 100 лет после Второй Гаагской конференции мира». То, что Кильский университет взял на себя проведение симпозиума, далеко не случайно. Судьба крупного германского юриста и мыслителя Вальтера Щукинга, в честь которого Институт международного права (ИМП) получил свое название, была тесно связана с разработкой идей и рекомендаций по проблемам, обсуждавшимся на Гаагских конференциях. К огромному сожалению, и сейчас, спустя целую вечность, многое из того, о чем писал и что предлагал германский правовед в начале прошлого века, не утратило своей актуальности. Бесконечные войны в разных уголках планеты, гонка вооружений, откровенное пренебрежение элементарными нормами права и морали, вседозволенность, низкая эффективность управления международными делами по-прежнему характеризуют наше время, как будто человечество так ничему и не научилось, так по-настоящему и не усвоило страшные уроки своего тяжёлого прошлого. Вальтер Щукинг много размышлял, в частности, о природе государственного суверенитета. Он указывал, что мир останется шатким и недолговечным до тех пор, пока государства не откажутся от абсолютизации своего суверенитета и не согласятся корректировать национальные интересы, ориентируясь на общее благо человечества. Он подчеркивал, что государства обязаны подчинить свое поведение норме права. По Вальтеру Щукингу, право должно стоять над государствами и ограничивать государственный суверенитет. Тогда и международные отношения станут в большей степени управляемыми. Возникнут предпосылки для формирования федерации государств и появления зачатков мирового правительства. Германским ученым были подробно проработаны предложения по введению в мировую систему элементов принуждения, развитию судебных институтов разрешения международных споров, формированию международных полицейских органов и некоторые другие. Результаты Гаагских конференций нельзя оценивать в краткосрочной перспективе, подчеркнул, открывая научную часть симпозиума, профессор ИМП Томас Гигерич. Тогда придется констатировать, что все усилия по их проведению были растрачены впустую. От огорчительного вывода о том, что конференции полностью провалились, вряд ли удастся уклониться. Ведь они не смогли предотвратить ни гонки вооружений, ни чудовищных военных преступлений, ни разрушительных мировых войн. Напротив, если оценивать их в долгосрочной перспективе, станет очевидным, как много они дали человечеству. Конференции заложили современные основы правового решения международных споров, гуманитарного права, сдерживания гонки вооружений. Гораздо более скептические нотки прозвучали в выступлении Стефена Нефа из Эдинбургского университета. Он попытался дать комплексное, современное прочтение гаагских инициатив, отдельно рассмотрев каждую из трех групп, на которые они условно подразделяются. Пакет предложений, внесенных Российской Империей по вопросам ограничения гонки вооружений, по его мнению, в основном касался потолков национальных военных бюджетов, замораживания программ совершенствования вооружений, запрещения определенных видов вооружений и их использования. Применительно к установлению потолков национальных военных бюджетов тогда ни о чем не удалось договориться. Ничего не удается сделать в этом отношении и сейчас, по прошествии стольких лет. Совершенствование вооружений продолжалось непосредственно после окончания конференций. Полным ходом идет оно и в настоящее время. Зато в других областях кое-что все же удалось сделать. Ситуация мозаичная. Ведущие державы пошли на ограничение и сокращение наступательных стратегических вооружений, запрещение ракет среднего радиуса действия, ограничение обычных вооруженных сил и вооружений, хотя, похоже, указанные достижения не носят необратимого характера. Запрещены испытания ядерного оружия. Создана общемировая система его нераспространения. Правда, к ней имеются очень серьезные претензии. Поэтому общий итог, скорее, разочаровывающий. Он просто-напросто скудный. Вторым слагаемым Гаагских конференций стало формирование гуманитарного права. Под углом зрения того, о чем договаривались тогда, подчеркнул С. Неф, можно выделить охрану окружающей среды в ходе военных действий, охрану культурного наследия, гуманное обращение с военнопленными, защиту гражданского населения, запрет нанесения ущерба объектам гражданского назначения и некоторые др. Здесь сделано вроде бы много. И на самой конференции, и последующими Женевскими конвенциями и протоколами к ним. Но радоваться особенно нечему. Да, правовые рамки ведения боевых действий были созданы. На практике же до их воплощения в жизнь почти никогда не доходило. Более того, циничное уничтожение гражданского населения, разрушение объектов гражданского назначения, использование гражданских лиц в качестве оборонительного щита, сознательное и целенаправленное уничтожение чужого или чуждого культурного наследия стали трагической приметой нашего времени. Таким образом, и в этой области человечество продвинулось очень мало. Третьей «опорой» Гаагских конференций было мирное разрешение международных споров. Создать общую работающую систему их урегулирования человечество так и не смогло. Закрепление универсальных процедур обязательного арбитражного разрешения споров оказалось недостижимым. Но во многих областях, тем не менее, был достигнут весьма примечательный прогресс. Достаточно мощный механизм действует в рамках ВТО и специализированных сферах международного сотрудничества. Инновационные судебные органы созданы на региональном уровне. Особенно доброжелательно С. Неф высказался по поводу механизма разрешения инвестиционных споров, созданного при универсальных международных финансовых организациях. Огромным достижением, по его мнению, стали международные структуры защиты прав человека. Личность, наконец-то, получила доступ к международной юстиции. Результаты деятельности Межамериканского суда по правам человека, правда, не очень обнадеживают. Зато Европейский Суд по правам человека работает выше всяческих похвал. И, пожалуй, главное – создан Международный уголовный суд, человечество существенно продвинулось в кодификации международных преступлений и преступлений против человечества. Несколько иное видение основных результатов Гаагских конференций предложил профессор С.Г. Релофсен из Института международного публичного права Утрехтского университета. Да, подчеркнул он, из того, что тогда обсуждалось, по объективным и субъективным причинам, не так уж многое удалось воплотить в жизнь. Но конференции имеют непреходящее значение. Оно заключается в том, что они начали работу по всем тем направлениям, которые и сейчас столь важны для человечества. Конференции дали неоценимый опыт проведения многосторонних форумов. Современные формы многосторонней дипломатии уходят к ним своими корнями. Кроме того, конференции утвердили высокий стандарт и непреходящую важность кодификации и прогрессивного развития международного права. И еще, именно они заложили современные представления о том, что хорошо и что плохо в международных отношениях, приверженность которым общественное мнение на планете отстаивает и в настоящее время. К тому же мозаичные успехи, политический и исторический импульс которым дали конференции, никак нельзя недооценивать. Поэтому общий баланс успехов и неудач, связываемых с конференциями, подытожил свое выступление ученый, конечно же, позитивный. Со скептицизмом, проявленным С. Нефом, не согласился и руководитель проекта по вопросам нераспространения и экспортного контроля Стокгольмского института исследований мира Ян Энтони. В представленном им специализированном докладе «Средства массового уничтожения и сокращение их запасов» он акцентировал внимание на том, что действительно сделано в области ограничения гонки вооружений, нераспространения, запрещения и уничтожения отдельных видов вооружений. По его мнению, несмотря на всю непоследовательность государств в этой области и аберрации последнего времени, достижения очень и очень весомы и вещественны. Достаточно вспомнить создание обязывающего международного режима запрещения разработки, производства и уничтожения биологического и химического оружия. Ему придан подлинно универсальный характер. Он создан и действует. Есть и другие, не менее впечатляющие примеры. Особенно много удалось сделать, начиная с 1970-х и до середины 1990-ых годов прошлого века, как на универсальном уровне, так и в отношениях между бывшими противниками – Россией и Соединенными Штатами. Были изобретены режимы взаимного наблюдения, проверки и контроля, меры доверия и многое др. Их сила заключается также в том, что они носят юридически обязывающий характер. Имеется и система обязательств, касающаяся проведения новых переговоров по вопросам контроля над вооружениями. Теоретически разоруженческая повестка очень широкая. Не нужно сбрасывать со счетов и то, что Россия, США, ЕС и многие другие стоят сейчас по одну сторону баррикад. Поэтому в принципе имеются предпосылки недопущения развития событий по негативному сценарию. Но все негативные тенденции тоже надо видеть (и предпринимать необходимые превентивные действия). Среди них – ставка на силу в международных отношениях, односторонний выход из разоруженческих договоров и договоренностей, совершенствование вооружений, расширение круга пороговых государств, ослабление режима нераспространения, потенциальная угроза попадания ОМП в руки террористов и некоторые другие. В ходе развернувшейся дискуссии выяснилось, насколько высок разброс мнений между присутствовавшими на симпозиуме юристами-международниками из разных стран в том, что касается оценки нынешнего состояния дел в области нераспространения и ограничения вооружений. Приводя самые разные примеры из различных областей, они раз за разом доказывали: стакан наполовину пуст – наполовину полон. Но сейчас, в качественно новых условиях перехода к очередному витку гонки вооружений и усиления террористической угрозы, разоруженческая повестка как никогда актуальна. Необходимо работать над упрочением господства права в международных отношениях, воздерживаться от силовых мер одностороннего характера, укреплять имеющиеся разоруженческие режимы и режимы контроля, а не разрушать их, достраивать существующие новыми режимами, думать над универсализацией имеющихся договоренностей, внимательно относиться к инициативам, выдвигаемым в данной сфере. Особый акцент на господстве права сделала в своем выступлении Кристина Хен из секретариата Совета Европейского Союза. Она подчеркнула, что ЕС решительно выступает за последовательное и повсеместное соблюдение принципов и норм международного права, за примат права в международной политике. Это общая позиция всех государств-членов. Она отражена в Стратегии безопасности ЕС, многочисленных инструктивных документах, принятых ЕС, политически и юридически обязывающего характера. В качестве примера сотрудница гражданской службы ЕС подробно разобрала два из них: Кодекс поведения по экспорту вооружений и Руководящие принципы ЕС по обеспечению соблюдения международного гуманитарного права. Указанные документы имеют разную форму. Они обладают различной юридической силой. У них очень непохожий объект регулирования. Но как в структурном отношении, так и по своей целевой направленности они очень похожи. Кодекс формулирует критерии, которых государства-члены должны придерживаться. Руководящие принципы напоминают о содержательных аспектах обязательств, налагаемых на третьи страны международным гуманитарным правом. А дальше устанавливается механизм, при помощи которого интеграционное объединение намеревается следить за тем, чтобы его требования к надлежащему поведению соблюдались. Всеми. И повсеместно. Стоит, правда, отметить, что тем самым Брюссель в одностороннем порядке возлагает на себя полномочия судить и оценивать поведение не только своих собственных государств-членов, но и любых других государств на основании того, как он сам, а не международное сообщество, толкует международное право и международные обязательства. Очень интересная полемика на симпозиуме развернулась вокруг вопросов законной самообороны и применения вооруженной силы в случае нападения со стороны негосударственных образований. Этот вопрос весьма актуален в контексте ответа, данного американцами и НАТО, а затем и СБ ООН на террористическую атаку против США, продолжающейся войны против «Аль-Каиды» и движения «Талибан», нападений, которым, несмотря на все принимаемые меры, с удручающей методичностью подвергается Израиль, и т.д. По мнению, высказанному профессором Сином Д. Мерфи из Университета Джорджа Вашингтона, ситуация очень противоречивая. Сколько-нибудь приемлемый единый подход пока не просматривается. С одной стороны, в своем решении по делу Никарагуа против США Суд ООН дал рестриктивное толкование права государств на самооборону. Он серьезно ограничил свободу государств реагировать на противоправные действия, совершаемые негосударственными формированиями с территории других суверенных государств. С другой стороны, мировое сообщество дружно поддержало широкомасштабную войну против «Талибана» и фактическую оккупацию Афганистана. Вместе с тем, нельзя сбрасывать со счетов то, что военный ответ на провокации негосударственных формирований может вполне определенно восприниматься суверенными государствами, с территории которых они осуществляются, пусть и вопреки их воле и желанию, как акт агрессии против этих государств, требующий защиты своих граждан. Дополнительную пищу для размышлений дают относящееся к данному вопросу постановление, недавно вынесенное Верховным судом США, также как и решение Турецкого парламента, дающее карт-бланш своим военным на проведение военных операций против бойцов ПКК в Северном Ираке. Очень тяжелые вопросы подняли в своих выступлениях профессора Кристина Грей из Кембриджа и Керстен Шмаленбах из Университета г. Граца в связи с обязанностью мирового сообщества вмешиваться во внутренние дела государств, особенно несостоявшихся или разваливающихся, для того, чтобы приходить на помощь уничтожаемому, преследуемому гражданскому населению. Как и многие годы назад, основной жертвой внутренних вооруженных конфликтов, военных переворотов, этнических чисток, начинающихся войн за ресурсы является гражданское население. Но обязанность вмешиваться, несмотря на фактическую легитимацию этой концепции, до сих пор так и не нашла закрепления в действующем международном праве. Критерии вмешательства по разным причинам были выкинуты из подготовленных в последнее время основополагающих документов ООН. На практике государства, по большей части, не торопятся вмешиваться даже тогда, когда ситуация носит совершенно очевидный характер и гуманитарная катастрофа собирает обильную жатву человеческих жизней. Более того, даже резолюции СБ ООН не могут подвигнуть их выделять своих миротворцев для осуществления гуманитарных интервенций. Положение настолько беспросветно, сгустил краски профессор Майкл Баерз из канадского Университета Британской Колумбии, что тут и там реальностью становится привлечение частных фирм к обеспечению национальной безопасности в третьих странах. В Ираке численность легитимно действующих профессиональных военных, по существу являющихся наемниками, достигла порядка 100 тысяч человек. Рынок подобных услуг измеряется миллиардами американских долларов. Частные фирмы заявляют, что для осуществления тех или иных военных миссий, готовы по контракту поставлять до зубов вооруженные формирования на уровне дивизий и бригад. Если так дело пойдет и дальше, то вскоре операции по установлению мира будут осуществляться в порядке аутсорсинга. Спрос и предложение уже имеются. Однако все это делается по существу за рамками действующего и национального, и международного права. Естественно, что столь заостренные выступления породили живейшую полемику, в которую оказались втянуты все участники симпозиума. Но сделанные ими комментарии лишь расширили список проблем, ждущих своего решения, на которые действующее международное право пока не дает ответа. Вместе с тем, в отсутствие правового регулирования и в какой-то степени вместо него развивается международная практика. Она столь же богата, сколь и разнообразна и неоднозначна. Но, пожалуй, в том, что касается эффективной оккупации, – отметил в своем основательном докладе Ральф Уальд из Лондонского университетского колледжа, – международное право идет по пути ограничения права на усмотрение осуществляющих ее государств и групп государств. Одним из наиболее ярких проявлений отмеченной тенденции может служить постепенное утверждение обязанности оккупационных властей обеспечивать населению, проживающему на подконтрольных им территориях, не меньший объем прав человека, нежели тот, который гарантируется внутри их соответствующих стран их национальным правом и международными договорами, участниками которых они являются. Это прямо следует из последних решений международных и национальных судебных органов. В них, также как и в доктринальных построениях значительного числа юристов-международников, просматривается примерно следующая логика доказательств. Эффективная оккупация, вне зависимости от того, каким образом она устанавливается, означает временное расширение государственного суверенитета соответствующей страны или группы стран и отправляемой ими юрисдикции на подконтрольные им территории. С учетом этого применение в рамках одного и того же правового порядка различных норм и стандартов к разным частям государственной территории недопустимо. Оккупационные силы несут полную ответственность за происходящее под их контролем. Поэтому ситуации правового вакуума не возникает. Она просто не должна возникать. Наконец, эффективная оккупация осуществляется в целях установления и поддержания правопорядка, основные параметры которого задаются, в том числе, правом прав человека. Еще одним важным развитием английский ученый назвал утверждение в общественном сознании представлений о недопустимости бессрочной оккупации. Однако дискуссия, развернувшаяся на симпозиуме вокруг высказанных им предположений, и в этом случае продемонстрировала широчайший разброс мнений. В частности, они были поставлены под сомнение содокладчиками Ральфа Уальда – профессорами Елом Бенвенисти из Тель-Авивского университета и Грегори Фоксом из расположенного в Детройте Университета штата Уэйн, а также некоторыми другими. В постановочном плане прозвучали вопросы о возможной ответственности международных организаций и применимом праве, условиях, при которых цели эффективной оккупации могут считаться достигнутыми, целесообразности и форматах восстановления международной системы опеки, безосновательности фетишизации внутренних административных границ, которым по политическим соображениям придается международный статус, ситуациях абсолютизации и релятивизации права народов на самоопределение. Много времени на симпозиуме было отведено вопросам мирного урегулирования международных споров. Надо сказать, что при их обсуждении царило гораздо большее единодушие. Присутствовавшие, вслед за основными докладчиками – Карин Оллерс-Фрам из Института сравнительного публичного права и международного права Макса Планка и судьей МС ООН Бруно Симмой, констатировали, что мечты организаторов Гаагских конференций о всеобъемлющей системе обязательного разрешения международных споров не осуществились. В общем плане обязательную юрисдикцию Международного Суда признали меньше трети членов ООН. В то же время в отдельных областях межгосударственного взаимодействия и на региональном уровне различные и достаточно эффективные механизмы урегулирования получили весомое развитие. В этом контексте большое внимание привлек анализ решения Суда Европейских сообществ по делу «Мокс Плант», инициированному Европейской Комиссией против Ирландии в связи с ее иском против Великобритании, поданным в инстанции, предусматриваемые Конвенцией ООН по морскому праву. Комментируя его, профессор Оливер Дорр из Оснабрюкского университета особо выделил такие моменты. Люксембургский суд в очередной раз установил в ясной и безусловной форме, что ЕС создал правовой порядок sui generis. В рамках этого правопорядка государства-члены наделили Суд ЕС монополией на толкование и применение внутреннего прав интеграционного объединения. Исключительная юрисдикция Суда распространяется не только на акты институтов ЕС и заключаемые Сообществом двусторонние договоры, но и на смешанные соглашения и, в том числе, международные договоры в той части, в которой они регулируют отношения между государствами-членами ЕС. Причем, не важно, относится ли предметная сфера таких соглашений и договоров к исключительной или смешанной компетенции ЕС. Соответственно Суд признал Ирландию, попытавшуюся привлечь Великобританию на законных основаниях к ответственности в обход установленной процедуры, виновной в нарушении своих обязательств по праву ЕС. Особо хочется отметить, что на симпозиуме царила великолепная творческая атмосфера. Ни разу ничего похожего на политическую демагогию никто себе не позволил. Отношение к международно-правовым позициям Российской Федерации было сбалансированным, заинтересованным и даже доброжелательным. Шел объективный профессиональный разговор людей, понимающих, что к чему в международном праве и международной политике. А если не хватало аргументов, их подменяли шутки. И серьезность обсуждения не препятствовала дружеским насмешкам, когда они казались по-настоящему уместными. Так, когда в разговоре о страшных человеческих жертвах и гуманитарных катастрофах один из участников, работающих в структурах ЕС, привел в качестве образца для подражания военно-гражданские операции ЕС, последовала убийственная реакция. Конечно, сказали остальные, Брюссель делает очень многое. Так, он подключился к обучению иракских полицейских. В частности, недавно для них организовали курсы в одном прелестном итальянском дворце. Особенно хорошо позаботились о питании. У иракских полицейских была прекрасная возможность познакомиться с итальянской кухней. Главное, что они вынесли от посещения курсов, так это то, что в богатом преуспевающем государстве жить гораздо лучше, чем в отсталом и разваливающемся. * Так, Российская ассоциация международного права в 2007 году специально посвятила юбилею свое ежегодное собрание. Оно состоялось в Москве в конце июня. А в начале июля большую международную конференцию аналогичного характера провели в Гааге голландское и американское отделения Всемирной ассоциации международного права. Материалы ежегодного собрания РАМП будут опубликованы в Ежегоднике Ассоциации за 2007 год. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России Москва – Гамбург – Киль – Москва №11(16), 2007

В основе современного мирового порядка, без сомнения, лежит Устав Организации Объединенных Наций. С послевоенных времен многое изменилось. Мир стал совершенно другим. Но предусмотренные Уставом принципы межгосударственного общения и международные структуры, обеспечивающие их соблюдение и развитие, полностью сохраняют свое значение. Наряду с Уставом фундамент современного миропорядка образуют универсальные международные договоры, содержащие костяк горизонтальных и секторальных норм международного права. К их числу относятся Венская конвенция о праве договоров, Конвенция по морскому праву, основополагающие документы ВТО, универсальных финансовых и иных организаций. Конституции национальных государств все чаще предусматривают, что нормы международных договоров, в которых они участвуют, являются частью национальной правовой системы и занимают в ней господствующее место. Таким образом, вполне корректно говорить о том, что группа ведущих универсальных международных договоров образует фундамент не только современного мирового порядка, но и предопределяет и дополняет конституционные основы всех и любых государственных и наднациональных образований. То, что аналогичную функцию может выполнять двусторонний договор, не так очевидно. Однако применительно к Соглашениям о партнерстве и сотрудничестве (СПС), заключенным Украиной и Россией с Европейским Сюзом (и его государствами-членами), ситуация обстоит именно таким образом. Вернее, могла бы обстоять таким образом.   Потенциальное значение действующих СПС для Украины и России Молодые суверенные государства Украина и Россия, возникшие в начале 90-х годов прошлого века на территории бывшего СССР, провозгласили целью своего развития построение современного демократического общества. Они сделали безусловный выбор в пользу рыночной системы хозяйствования и интеграции в мировую экономику. В международном плане этот выбор был закреплен, прежде всего, в СПС. Эти специфические, двусторонние договоры подтверждают приверженность молодых государств основным демократическим ценностям: плюрализму, верховенству права, уважению к правам человека. В них провозглашается курс на построение правовой, политической и социально-экономической модели, ассоциируемой обычно с европейской моделью развития. Сутью курса является сближение с ЕС. СПС содержат достаточно конкретную программу действий, направленных на достижение этих целей. Они оснащены вполне пригодным для этого инструментарием. В отношениях между Украиной и ЕС, Россией и ЕС безотлагательно вводятся в действие материальные нормы права ГАТТ и ВТО. Создаются предпосылки для экономической интеграции в том, что касается ряда основополагающих свобод предпринимательской деятельности (учреждение компаний и т.п.), обеспечения трудовых прав трудящихся, широчайшего охвата областей сотрудничества. Предлагается запустить работу по сближению законодательства Украины и России с правом Европейского сообщества. Предусматривается создание организационных структур по управлению сближением и интеграцией, включая межправительственные и межпарламентские институты партнерства и сотрудничества различного уровня. Таким образом, СПС вполне могли бы стать продолжением конституционного порядка наших стран. Но не стали. Содержащийся в них позитивный потенциал не был реализован.   Провал СПС В силу ряда объективных и субъективных причин так случилось, что по доверию к СПС изначально был нанесен весьма чувствительный удар. На ратификацию СПС и их введение в силу ЕС затратил несколько лет. В период реформ, в постреволюционную эпоху, которую переживали Украина и Россия, когда безнаказанно нельзя терять ни одного дня, это было слишком расточительно. Более того, Брюссель сразу же попытался использовать СПС в односторонних интересах, переведя их тем самым из категории инструментов партнерства и сотрудничества в орудие нажима и давления. В результате этого у правящих элит к СПС возникло в какой-то степени объяснимое предубеждение. СПС в полную силу так никогда и не заработал. Две трети его положений не применяются. Они остаются спящими нормами. Национальные судебные системы по-настоящему не были подключены к обеспечению их применения. Как следствие этого, они оказались висящими в воздухе. Не были использованы надлежащим образом и положения СПС, предусматривающие формирование вторичного, имплементационного права, системы документов и договоренностей, которые бы шли в их развитие. Работа по конкретизации правовых режимов партнерства и сотрудничества, закрепляемых в СПС, пошла вхолостую. Институтам управления партнерством и сотрудничеством не была придана достаточная эффективность. Внешне их система выглядит впечатляюще. В ней задействованы чуть ли не все этажи власти. Однако на деле частые и регулярные встречи в верхах не опираются на мотивированные, заряженные на достижение результата экспертные и другие рабочие структуры. СПС оказались лишены надежных механизмов разрешения споров и антикризисного управления. В результате любые противоречия и разногласия конъюнктурного характера, в которых нет ничего страшного и необычного для международных отношений, стали напрямую бить по взаимному доверию, взаимопониманию и культуре уступок и поиска компромисса. СПС не обеспечили в достаточной степени разделение политики и делового сотрудничества. Как следствие этого чисто политические сложности стали тормозить взаимодействие на уровне личности, общества и бизнеса. Кроме того, тема региональной (субрегиональной) интеграции в СПС была полностью упущена. Это дало Брюсселю дополнительные возможности играть на противоречиях между Украиной и Россией, поддерживать центробежные тенденции в СНГ, ставить вопрос о том, что интеграция на пространстве СНГ будет мешать или даже несовместима с ориентацией на интеграцию в ЕС. И главное – будущая форма связей между Украиной и ЕС, Россией и ЕС была намечена в СПС весьма расплывчато. Они ограничиваются лишь упоминанием возможности в какой-то перспективе приступить к переговорам о создании зоны свободной торговли Весь этот негативный опыт, недостатки и пороки действующих СПС надо учесть при подготовке будущих базовых договоров между Украиной и ЕС, Россией и ЕС нового поколения. Новая попытка Согласование и заключение таких договоров и для Киева, и для Москвы будут означать вторую попытку закрепления в интеграционном документе обязывающего характера сделанного ими европейского выбора. СПС-2 вполне могут быть построены таким образом, чтобы предоставить Украине и России реалистическую возможность усвоить европейскую модель социально-экономического развития, вобрать лучшие ее черты, не утрачивая и не теряя национальной самобытности. Для того чтобы ответить на вопрос, что для этого надо, достаточно указать на возможные рецепты исправления перечисленных выше пороков и недостатков действующих СПС. В новых базовых договорах важно четко и ясно сформулировать, что стороны ждут друг от друга в будущем, какую форму своему взаимному сотрудничеству они собираются придать через 5, 10, 15 или 25 лет. При этом никакая возможность не должна исключаться. Договорам следует придать последовательно равноправный характер. Безусловный императив – установление преград на пути их одностороннего использования в ущерб другой стороне. Крайне важно заложить в них поддержку регионального и субрегионального сотрудничества, содействие интеграционным процессам на пространстве бывшего СССР, концепции и понятия общего континентального рынка, правового, экономического, политического и социального порядка. По своему содержанию новые базовые договоры не должны исчерпываться регулированием межгосударственных, межправительственных отношений. Совершенно необходимо, чтобы они устанавливали правовые режимы, не зависящие от политической власти, давали личности и бизнесу вполне конкретные и определенные права, предусматривали их юрисдикционую защиту. Речь идет о максимальном насыщении СПС-2 нормами прямого действия и включении в них судебных механизмов их обеспечения. Новый договор должен ориентировать органы партнерства и сотрудничества на осуществление конкретных программ действий. Для этого в них важно закрепить график поэтапного перехода от менее продвинутых к более продвинутым формам интеграции, отвечающую этим целям смену правовых режимов. Сближение законодательства и правоприменительной практики желательно поставить в них на принципиально иную институциональную основу. Возможный вариант – создание влиятельного органа, Совета или Комитета, по сближению правовых систем. Помимо такого органа свое веское слово могли бы сказать парламентские круги обеих сторон. Это станет возможным в том случае, если удастся создать механизм раннего оповещения о программах законодательной деятельности и учета взаимных пожеланий по модификации подготавливаемых законопроектов. Действующие органы межпарламентского сотрудничества было бы неплохо переформатировать, поручив им, в первую очередь, заняться обсуждением законодательного процесса и подготавливаемых законопроектов, гармонизацией законодательства и правоприменительной практики. Чтобы система органов управления совместным экономическим и юридическим пространством эффективно заработала, его важно было бы достроить элементами обязательного принятия и исполнения решений. Нужны такие совместные структуры, которые позволяли бы предупреждать кризисные явления в двусторонних отношениях и выводить споры за рамки текущих отношений, переводя их в плоскость технического рассмотрения и урегулирования. Наконец, велением времени является создание органов прямого и постоянного сотрудничества на уровне общества, регионов и негосударственных организаций. Переговоры по СПС-2 дают Украине и ЕС, России и ЕС второй шанс. Его нельзя упустить. Необходимо исходить, на этот раз, не из абстрактных схем, а из объективно существующей потребности в единстве, объединении усилий и интеграции. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России Журнальная версия выступления на IX Международном конгрессе Сравнительного конституционного и европейского права (Регенсбург, 29-30 июня 2007 года) №11(16), 2007

В сентябре текущего года в Америке отмечали печальную дату – шестую годовщину безжалостных, смертоносных авиатаранов, глубоко потрясших весь мир. С той грустной поры по инициативе Вашингтона против терроризма развернулась всемирная борьба. Скорбная годовщина дала политикам и аналитикам повод подвести ее некоторые, пусть промежуточные, итоги. К сожалению, они оказались, прямо скажем, мало воодушевляющими. По иронии истории, траурные мероприятия в память об 11 сентября 2001 г. совпали с очередными слушаниями на Капитолийском холме по Ираку. С оптимистичными докладами выступили командующий американскими войсками в этой стране генерал Д.Петреус и посол США в Ираке Р.Крокер. По оценке мировых СМИ, конгрессмены своими нелицеприятными вопросами буквально «поджаривали докладчиков на медленном огне» (Arab News. 12.09.07). Из просочившихся в прессу материалов обсуждений напрашивался вывод о неудаче политики администрации Джорджа Буша по «умиротворению и демократизации» Ирака, который был оккупирован в марте 2003 г. многонациональными войсками под флагом борьбы с международным терроризмом. Этот вывод подкреплялся невиданными со времен вьетнамской войны массовыми демонстрациями протеста у Белого дома. В Европе, в полной мере испытавшей на себе за минувшие годы тяжесть террористических ударов, также все отчетливее звучит удручающий вывод о том, что силовая тактика антитеррористической борьбы не срабатывает. По всей вероятности, ее неудачи связаны с недостаточно глубоким пониманием генезиса и подпитывающих факторов такого опасного и неоднозначного явления, как международный терроризм. Попробуем, по известному совету Козьмы Пруткова, «зреть в корень» и непредвзято разобраться в сути этого многосложного феномена и его катализаторах. а) Международный терроризм как стимул американской внешней политики В отечественной и зарубежной литературе бытует мнение, что трагические события в Нью-Йорке и Пенсильвании 11 сентября 2001 г. провели своего рода водораздел в ближневосточной, да и во всей внешней политике США. С той поры ее стержневыми векторами стали провозглашенное президентом Дж. Бушем неоспоримое право Америки на нанесение по собственному разумению и, чего греха таить, произволу превентивных ударов повсюду в мире в случае возникновения у Вашингтона малейшего подозрения в существовании угрозы безопасности США, а также распространение демократии, борьба против «тоталитарных, поощряющих терроризм» режимов. Думается, однако, что такой поворот произошел несколько ранее. «Путь международному терроризму, – отмечает проф. А. Гельке из Центра исследований этнических конфликтов в Белфасте, – этой новой форме сопротивления всемогущей гегемонии США – открыл распад Советского Союза (Le Monde diplomatique. Май 2007). Эту мысль логично развивает Э.Руло, который полагает, что «политическая важность терактов 11 сентября была раздута в целях оправдания «войны против терроризма» президента Буша». Теракты, продолжает этот известный и многоопытный французский знаток хитросплетений мировой и ближневосточной политики, «стали удачной находкой для неоконсерваторов. Они позволили им задействовать собственную имперскую программу: оккупацию Афганистана и Ирака, а затем и Ирана, усилить военное присутствие в Центральной Азии и Персидском заливе; закрепить контроль над нефтересурсами; инициировать «демократизацию» или смещение режимов, сопротивляющихся новому миропорядку. Все это – во имя «войны против террора», планетарной, тотальной и неограниченной во времени…» (Le Monde diplomatique. Май 2007). В традиционном обращении к стране 29 января 2002 г. Дж. Буш произвольно определил источники террористической опасности или, в его интерпретации, «ось зла», на которую он нанизал Иран, Ирак и Северную Корею. Позднее к этим странам-изгоям, в американском понимании, добавилась Сирия. О глубинных причинах перехода американцев к практике «хирургического вмешательства» в дела Ближнего Востока известный американский политолог Р.Н. Хаасс пишет весьма откровенно: «США традиционно пользовались уникальной возможностью работать как с арабами, так и израильтянами. Но пределы этой возможности проявились в Кэмп-Дэвиде в 2000 г. С тех пор слабость преемников Я. Арафата, подъем ХАМАСа, переход израильтян к односторонним действиям – все это привело к оттеснению Соединенных Штатов на обочину, чему способствовала и несклонность нынешней администрации Буша предпринимать активные дипломатические шаги» (Foreign Affairs. November/December.2006.PP.4-5). Выпустив из рук политико-дипломатические рычаги влияния на развитие обстановки в регионе, продолжим мы рассуждения почтенного политолога, Вашингтон все в большей мере обращается к испытанной тактике «большой дубинки». Трагедия 11 сентября послужила для такого поворота лишь дополнительным стимулом и оправданием. Минувшие с того времени годы дали немало примеров применения силовых постулатов доктрины Буша на практике. При этом в качестве своего главного побудительного мотива США выдвигают борьбу с международным терроризмом, главным источником которого в Вашингтоне, а за ним и в европейских столицах считают исламский мир. Отсюда «превентивные удары» по Афганистану и Ираку, неослабевающее давление на «непокорные» Иран и Сирию. б) «Исламский терроризм»: мифы и реальность В первое десятилетие ХХI века, по всеобщему признанию, международный терроризм превращается в реальный вызов современности, представляющий нарастающую угрозу безопасности и стабильности во всем мире. В опубликованном в конце апреля 2006 г. ежегодном докладе госдепа США отмечалось, что в предшествовавшем году в мире было совершено свыше 11 тысяч терактов (в 2004 г. – более 3 тысяч), в результате которых погибли более 14 тысяч человек, 25 тысяч ранены и 35 тысяч похищены (Le Monde , 02.05.06). В 2006 г. такая тревожная тенденция сохранилась: в очередном докладе американского внешнеполитического ведомства отмечалось, что число террористических актов в мире возросло на 25%, а количество жертв терроризма увеличилось на 40%. В 2006 г. было совершено уже около 14 тысяч терактов, в основном, в Ираке и Афганистане. Число жертв возросло до 40 тысяч человек, что на 5,8 тысячи больше, чем в 2005 г. Число пострадавших от терактов увеличилось в 2006 г. на 54%. В результате терактов в одном Ираке погибли около 13 тысяч человек, что составило 65% от общего числа жертв терроризма во всем мире. Сразу отметим, что термин «международный терроризм» имеет, на наш взгляд, несколько расплывчатые и чересчур расширенные рамки, позволяющие использовать его для оправдания самых разных акций. Отнюдь не случайно, что до настоящего времени в международном праве отсутствует его общепринятое определение. После атак 11 сентября 2001 г. «международный терроризм» в американской и в целом западной политической риторике и публицистике приобретает «исламскую прописку». С того времени по поводу «исламского терроризма и экстремизма» написано и сказано немало, но не всегда, к сожалению, со знанием дела. В связи с этим целесообразно подробнее разобраться в этом относительно новом явлении международной жизни. Исторически предтечей «исламского терроризма» в западной публицистике, да нередко и в научных трудах был «исламский фундаментализм». Он вошел в международный политический лексикон в конце 1970-х – начале1980-х годов после подъема антишахского движения, завершившегося свержением монархического режима и выходом Ирана на региональную и международную арены в качестве главного, часто воинствующего проводника и поборника мусульманских догматов, выступающего за экспорт «исламской революции», за единение всех мусульман мира, число которых в настоящее время перевалило за 1,5 миллиарда человек. Отсюда еще один термин, используемый главным образом французскими политологами для обозначения фундаменталистов – мусульманские интегристы. Понятие «исламский фундаментализм» сегодня, на наш взгляд, не всегда оправданно распространяется на довольно широкое, расплывчатое и во многом разномастное религиозно-политическое движение, выступающее за возврат к «первородным, коренным ценностям ислама» (неслучайно по-арабски «фундаменталисты» переводятся как «корневики»), за свой, самобытный путь развития мусульманских стран в современном мире. Корни этого движения, у истоков которого стояли члены группировки «братья-мусульмане», организационно оформившейся в Египте к концу 20-х годов прошлого века и распространившей затем свое влияние и структуры на многие арабские страны, восходят к периоду зарождения освободительных процессов в «третьем мире» и в арабским странах, в частности. Оно тесно связано с эволюцией ситуации в арабском мире в последние десятилетия и вокруг него, поэтому стоит, хотя бы кратко, рассмотреть её в этом контексте. в) Исторический фон активизации исламизма Кардинальные изменения, произошедшие в расстановке сил на международной арене после распада Советского Союза, а с ним и системы социалистических государств, побудили многих политиков и политологов как у нас в стране, так и за ее пределами, в ближнем и дальнем зарубежье повести речь о формировании «нового мирового порядка». Когда рассуждают о наступлении «нового мирового порядка» (этот термин был пущен в международный политический оборот президентом Дж. Бушем-старшим после победы США в войне против Ирака в 1991 г.), то подразумевают, прежде всего, перестройку структуры взаимоотношений между государствами по линии Запад-Восток, бывшей до недавнего времени ареной жесткой и изнурительной конфронтации, возглавлявшейся двумя антагонистическими сверхдержавами. Сейчас, когда «главное противоречие минувшей эпохи – между капитализмом и социализмом» резко ослабло и в основном сошло на нет, на повестку дня международной жизни с еще большей остротой встают проблемы интеграции мусульманских стран в стремительно глобализирующийся мир, от решения которых, без преувеличения, напрямую зависит безопасность и стабильность на нашей планете. Глобальная конфронтация в «холодной войне», смертельно опасное и трудно предсказуемое балансирование на грани войны «горячей» в течение почти полувека не только серьезно отравляли международный политический климат, но и глубоко искривили пути развития целых регионов. Очевидный пример тому – Ближний Восток, страны которого, на наш взгляд, по своей калейдоскопической пестроте и многообразию, по несхожести исторических судеб и даже в ряде случаев полюсности в развитии могут с известным допущением служить миниатюрной моделью всего мусульманского мира. Обретя, во многом благодаря глобальной конфронтации, политическую независимость, ближневосточные, как и другие освободившиеся государства, оказались перед выбором модели самостоятельного развития. Большинство из них предпочли, «не мудрствуя лукаво», вступить не без влияния прежних колониальных метрополий на традиционный капиталистический путь развития. Другие, и их было подавляющее меньшинство, в поисках решения своих острейших политических и социально-экономических проблем попытались стать новаторами и воплотить у себя заимствованные социалистические схемы. Со времени этого исторического выбора прошло 30-40 лет, так что можно подвести некоторые, пусть для отдельных стран предварительные, итоги. Главный из них для стран обеих ориентаций неутешителен. Лишь очень немногим из них, да и то крупнейшим и богатым природными и людскими ресурсами, удалось до известных пределов вырваться из пут зависимости, доставшейся от колониальной эпохи, модернизировать архаичные хозяйственные структуры, приблизиться к уровню промышленно развитых государств, стать по модной ныне и во многом пока спорной терминологии «новыми индустриальными странами» (см., к примеру, статью В. Кукушкина и Н. Фоменко «Первая НИС Африки» в журнале «Азия и Африка сегодня», М., 1994, N1). В целом же арабский, как и весь мусульманский мир, остался на положении мировой деревни, снабжающей капиталистический город сырьем и дешевой (часто нелегальной) рабочей силой. Его удел – «догоняющая» модель развития. Более того, как отмечалось на прошедшем в июне 1994 года в египетской столице совещании министров иностранных дел стран – членов Движения неприсоединения, многие проблемы, с которыми эти страны подошли к независимости, такие как беспросветная нищета и забитость широких слоев населения, а зачастую и голод, узость внутреннего рынка и скудость источников накопления, за десятилетия самостоятельного развития не только не нашли своего разрешения, но и еще более обострились. Характерен, несмотря на его некоторую размашистость, комментарий, приуроченный к работе совещания каирской газетой «Аль-Ахбар», которая отмечала, что во времена «холодной войны» народам «третьего мира» жилось лучше, чем сейчас. Вместо мира, справедливости и уважения прав человека они получили серию кровопролитных вооруженных конфликтов. На этом неблагоприятном фоне в мусульманском мире падает авторитет прежних светских лидеров национально-освободительных движений, усиливаются настроения безысходности и социального отчаяния, растет внутренняя нестабильность, выливающаяся в череду переворотов, перманентную борьбу за власть, ожесточенные региональные конфликты, создающие серьезную угрозу международному миру и безопасности (вспомним, к примеру, почти десятилетнюю кровопролитную, без преувеличения сказать, варварскую и практически безрезультатную войну между Ираком и Ираном, неожиданный захват Ираком беззащитного Кувейта и тому подобные яростные столкновения, которым в современном мире конца не видно). Не стали панацеей от всех бед и резко возросшие в первой половине1970-х годов доходы арабских, как и других из «третьего мира», экспортеров нефти. Они не привели к структурным сдвигам в экономике, хотя заметно ускорили развитие отдельных стран. Большая же их часть оказалась вложенной за пределами региона (J.A./l'Intelligent 21.10-3.11.02. P.107). Для иллюстрации приведем лишь одно разительное сравнение: объем зарубежных капвложений в экономику арабских стран в 2004 г. не превышал сравнительно скромной величины в 8 миллиардов долларов, тогда как арабские инвестиции за рубежом в том же году достигли 1,5 триллионов (!) долларов (Ахмедов В.М. «Арабский мир – пути развития». Сайт Института Ближнего Востока). В целом же арабский регион, как и прежде, остается главным образом поставщиком сырой нефти и импортером обширной гаммы промышленных и продовольственных товаров. Более того, рост цен на нефть повлек за собой углубление противоречий в мусульманском мире, привел к еще большему размежеванию между богатыми и бедными странами. Многие ближневосточные политологи справедливо полагают, что нефть и доходы от нее лежат в основе нынешних и будущих конфликтов в регионе и за его пределами. Развернувшиеся во всю ширь на рубеже веков процессы глобализации лишь добавили проблем арабским странам, подавляющее большинство которых, как справедливо отмечает российский исследователь А.А. Ткаченко, «изрядно задержались со стартом назревших экономических и политических реформ. Нельзя забывать и о том, что арабские страны в основной своей массе относятся к государствам с относительно низким уровнем экономического развития: годовой доход на душу населения здесь составляет 1000-2000 долларов. Для региона, за некоторым исключением (нефтедобывающие монархии Персидского залива), характерно наличие огромного «социального дна» – доходы от 20-30 до 40% и более населения ниже или едва соответствуют прожиточному минимуму» (Ткаченко А.А. «Арабский Восток и новый мировой порядок после падения режима С. Хусейна». Сайт Института Ближнего Востока). Тревожные выводы напрашиваются и после анализа удручающих данных, содержащихся в докладе Программы развития ООН (PNUD) и Арабского фонда экономического и социального развития (АФЭСР), опубликованном в г. Аммане (Иордания) 20 октября 2003 г. (см. Le Monde. 23.10.03). Приведем для наглядности лишь некоторые самые разительные из них: ВВП 21 страны-члена ЛАГ и палестинских территорий вместе взятых, с населением более 280 миллионов человек, лишь не намного превышал ВВП всего одной и то не самой развитой страны Западной Европы – Испании с населением в 7 раз меньше, чем арабское. Число женщин в парламентах арабских стран составляло 3,5% всех депутатских мест, тогда как в остальном мире – 13,5%. С 1970 г. число грамотных женщин в арабских странах, благодаря развитию систем образования, утроилось, но 50% женского населения оставалось незнакомым с азбукой (J.A./l'Intelligent 21.10-3.11.02. P.108). На 1 тысячу жителей в арабском регионе приходилось 53 ежедневных газеты, а в развитых странах 285. На арабский язык переводилось в 5 раз меньше работ, чем на греческий, на котором говорят лишь 11 миллионов человек по сравнению с более чем 280 миллионами арабов. За 2000-2001 гг. число пользователей Интернетом в арабских странах возросло на 60%, но доступ к этому всемирному источнику информации имели лишь 1,6% населения, тогда как в США – 79%, а в Великобритании – 68%. В сфере научных исследований и технических разработок в арабских странах работало почти в три раза меньше ученых и специалистов из расчета на 1 миллион населения, чем по всему миру (371 и 979 соответственно). Да и расходы на научные исследования в арабских странах не шли ни в какое сравнение с развитыми: в арабских странах около 0,2 % бюджетных отчислений, тогда как в США – 3,6%, Швеции – 3,8%, Швейцарии и Японии – 2,7%, во Франции и Дании – 2% (Аshark Аlawsat (далее – А.А.) 31.07.07). Число компьютеров на тысячу жителей в 2003 г. в арабских странах составляло 18, тогда как в среднем по всему миру – 78,3 (Le Monde. 27.02.04). Еще более мрачные показатели в 2005 г. сделала достоянием гласности Арабская организация по вопросам образования, культуры и науки (АЛЕКСО, региональный аналог ЮНЕСКО): число неграмотных в рассматриваемых странах за 35 лет (1970-2005 гг.) не только не сократилось, но и пугающе выросло– с 50 до почти 70 миллионов человек. Из этого скорбного числа 25% составляли мужчины (старше 15 лет) и 40% – женщины. Удручающие перспективы в сфере народного образования вырисовывались из следующих данных той же организации: 20% детей от 6 до 11 лет и 40% от 12 до 17 лет или 23 миллионов молодых людей не посещали школу, и таким образом, готовились пополнить ряды неграмотных (J.A./l'Intelligent. 23-29.01.05. P.11). Вялая экономическая конъюнктура приводила к обострению проблемы занятости молодежи. Дело в том, что к середине первого десятилетия нового века 90% производственного потенциала арабских стран все еще составляли средние и малые предприятия. «Золотые времена» взлета нефтяных доходов в середине 1970-х годов привели к развитию инфраструктуры, а не обрабатывающих отраслей промышленности (они давали лишь 10,5% ВВП), в которых и создаются дополнительные рабочие места (J.A./l'Intelligent.21.10-3.11.02. p.107). В условиях острой конкуренции как на страновом, так и региональном и мировом уровнях и при хроническом недостатке финансовых средств эти предприятия, чтобы выжить, были вынуждены идти по линии сокращения числа работающих. В результате ежегодный рост безработицы в арабском мире в рассматриваемый период составлял 2,5%. К 2005 г. в этих странах было 14% безработных, или 12,5 миллиона активного населения, в большинстве своем в возрасте от 15 до 24 лет. При сохранении указанных темпов роста к 2020 г. число незанятых в арабских странах может составить 25 миллионов человек (J.A./l'Intelligent.21.10-3.11.02. p.107). По расчетам Программы развития ООН и Всемирного экономического форума в Давосе, арабским странам в предстоявшие 15 лет нужно ежегодно создавать 6 миллионов рабочих мест для обеспечения занятости молодежи, вступающей на рынок труда. Это потребовало бы экономического роста на 4% в год, чего в прошлом никогда не было достигнуто (International Herald Tribune. 26.01.04). Не находя достойного применения своим способностям и полученным знаниям на родине, многие молодые специалисты из арабских стран отправлялись на Запад в поисках лучшей доли и условий жизни: с 1998 по 2000 гг. отток только врачей из региона превысил 15 тысяч человек (Le Monde. 23.10.03). По оценкам Арабской организации труда, если потери арабских стран от «утечки мозгов» в 1970-х годах составляли 11 миллиардов долларов, то к середине первого десятилетия ХХ I века они увеличились в 20 раз, подскочив до 200 миллиардов (А.А. 31.07.07). На основе анализа современного положения арабских стран в мирохозяйственной структуре российский исследователь В.М. Ахмедов приходит к обоснованному выводу, что «сегодня большинство арабо-мусульманских стран Ближнего Востока переживают переходный, индустриализирующийся характер развития. Это предполагает создание не столько демократических режимов, сколько государства, ориентированного на модернизацию экономики и социальное развитие» (Ахмедов В.М. «Арабский мир – пути развития». Сайт Института Ближнего Востока). Социально-экономические факторы консервации отсталости в регионе дополнялись политическими. Борьба с терроризмом, почти полувековая неурегулированность конфликта с Израилем, обострение положения в Ираке служили для многих режимов благовидными предлогами, оправдывающими сохранение существенных ограничений демократических прав и свобод. Недоступность несиловых методов борьбы с несправедливостью усиливала радикальные исламистские тенденции и группы, проповедовавшие насилие. Отставание от Запада, разочарование в избранном пути развития, дискредитация традиционных светских харизматических лидеров приводят в мусульманском мире, что особенно заметно на примере мира арабского, к нарастанию агрессивного национализма, часто облаченного в религиозно-конфессиональные одежды. Отсюда поиски своего, особенного, «третьего», ни капиталистического, ни социалистического пути развития, претензии к развитому капиталистическому миру относительно компенсации за отсталость. С другой стороны, не следует сбрасывать со счета и такой «колониальный комплекс», как потребительское, иждивенческое отношение правящих кругов многих мусульманских стран к связям с бывшими метрополиями, осознанная или нередко подсознательная ориентация на них в вопросах внутренней и внешней политики. Много примеров проявления этого комплекса читатель найдет на страницах мемуаров экс-президента Франции В.Ж. д'Эстена, посвященных франко-африканским отношениям (В.Ж. д'Эстен. «Власть и жизнь. Противостояние». М. 1993). В этих условиях нередко происходит «сшибка» поднимающейся волны национализма и коллаборационистских тенденций в политике верхов, что приводит к накапливанию в ряде стран горючей, взрывоопасной смеси недовольства широких масс коррумпированностью, заангажированностью правящих кругов перед Западом. Оказываясь между занесенным над ними молотом Запада и наковальней народного недовольства, правящие режимы в арабских странах не прочь продемонстрировать приверженность национальным и мусульманским ценностям, несколько снижая препоны перед исламистами, дабы «сбросить давление во внутриполитическом котле». Переводя стрелки ответственности на Запад и, прежде всего, США за сложившееся положение (социальная и экономическая стагнация, коррумпированность властей всех уровней, бесконечное затягивание с решением палестинской и других общеарабских, региональных и страновых проблем) официальные власти фактически подыгрывают исламистам, вторят их обличительной риторике, тормозят попытки произвести объективный и непредвзятый анализ сложившегося трудного положения. Заигрывание с исламистами позволяет правящей верхушке решать еще одну первостепенную задачу для обеспечения и подкрепления своего господствующего статуса – ослаблять демократическую оппозицию как опасного политического конкурента. В отношениях же с США и европейскими странами, правящие круги выдают всю оппозицию за исламистскую, требуют для себя поддержки и содействия в ее обуздании. Это обстоятельство вносит дополнительную сумятицу в умы западных политиков и политологов. Широкое политическое и социальное маневрирование, традиционное формирование правящей верхушки по принципу лояльности, а не профессионализма, открыто авторитарные методы правления ведут к образованию в регионе кланов, стоящих у власти по 20-30 лет. Как горько, но метко пошутил в беседе с автором один из крупных иракских бизнесменов, вынужденно покинувший родину во времена баасистской диктатуры, «у нас правители не уходят в отставку, их либо убивают, либо бросают в тюрьму, либо они вынуждены спасаться бегством от расправы». Сохраняющаяся напряженность в регионе, отсасывающая треть ВВП арабских стран на военные нужды и оставляющая менее четверти на нужды развития, дает властям удобный повод для продолжения антидемократического курса под предлогом мобилизации внутреннего фронта и всех ресурсов на отпор внешним врагам. Напомним в этой связи, что чрезвычайное положение, введенное в АРЕ после убийства А. Садата в октябре 1981 г., до сей поры не отменено. В условиях чрезвычайных законов живут и многие другие арабские страны. Вспоминается в этом грустном контексте и печальный, но весьма близкий к региональной действительности сатирический рисунок в газете «Аль-Хайят» – к позорному столбу прикован арабский диссидент, рядом палач угрожающего вида с бичом в руке, гневно вопрошающий: «Как ты смеешь молить о свободе, когда Палестина остается несвободной?». Анализ положения с демократией в арабском мире привел специалистов ООН к удручающему выводу о том, что «он является самым несвободным регионом планеты» (J.A./l'Intelligent. 21.10-3.11.02. P.104). Практическое отсутствие демократической свободы самовыражения, подавление любого проявления секулярной активности, отходящей от официальной линии, развязывают руки исламистам, подкрепляя их лозунг о необходимости отказа от чужеземного влияния, возврата в прошлое, о строительстве религиозного государства и возрождении халифата. В условиях удушающей отсталости и беспросветной нужды большинства населения сохраняют свою привлекательность и социалистические идеи и, прежде всего, принцип социального равенства. Показательно в этой связи, что лидер «Аль-Каиды» У. бен Ладен в своем очередном видеообращении, приуроченном к шестой годовщине сентябрьских событий 2001 г., активно прибегал к социалистической риторике. Таким образом, поиск исторического будущего, который ведут сегодня большинство мусульманских стран, не исключает возвращения к социалистической парадигме, к идее социальной справедливости, столь привлекательной для обездоленных масс, что в свою очередь грозит новыми конфликтами и взрывами в обширнейшей зоне мира с населением, превышающим миллиард человек. К этому добавляется недоверие и настороженность, которые в мусульманских странах испытывают к американским замыслам «нового порядка» и «демократизации» непокорных стран, считая их, и заметим не без оснований, подновленными планами претворения в жизнь вожделенной мечты США о мировом господстве, о превращении мира в «pax americana». Арабские страны, к примеру, на опыте своей современной истории хорошо знают, что эти стратегические построения на практике оборачиваются американским «железным кулаком», который обрушивается то на Ливию, то на Ливан, то на Ирак. Примечательна в этой связи критика, прозвучавшая в выступлении президента Египта Х. Мубарака в мае 2006 г. на Всемирном экономическом форуме в Шарм-эш-Шейхе. Он обвинил США в проведении политики двойных стандартов в международных отношениях, в игнорировании позиции мирового сообщества относительно вторжения в Ирак, во вмешательстве во внутренние дела иностранных государств (Associated Press, 21.05.06). Чего стоит, к примеру, инициированный американцами и израильтянами и поддержанный европейцами бойкот палестинского правительства, сформированного в начале 2006 г. после победы демократическим путем на выборах Движения исламского сопротивления – ХАМАС. Он не только не достиг целей, поставленных его инициаторами, а именно: всемерное ослабление и отстранение от власти ХАМАСа, но и принес обратные результаты, чреватые дальнейшим осложнением ситуации на палестинских территориях и поисков политических развязок ближневосточного конфликта, тлеющего уже без малого 60 лет, и дающего время от времени рецидивные вспышки ожесточенного вооруженного противостояния, как это было летом 2006 г. Аналогичный обратный эффект имела и задержка с прекращением огня в Ливане летом 2006 г.: израильтяне, несмотря на явную поддержку Запада, не смогли сломить сопротивления Партии Аллаха (Хизбаллы), в результате авторитет исламистов как в Ливане, так и на палестинских территориях укрепился, а западников упал. Решение же краеугольной задачи мирного и долгосрочного урегулирования на Ближнем Востоке было отброшено далеко назад. Предвидя такой отрицательный эффект от прессинга США и их союзников, Россия с победы ХАМАСа на выборах последовательно выступала за настойчивую и кропотливую политическую работу с новым демократически избранным палестинским руководством, за немедленное прекращение огня в Ливане и решение всех спорных вопросов переговорным путем. Москва заняла принципиальную позицию и относительно оккупации Ирака коалиционными войсками во главе с США в марте 2003 г., справедливо посчитав ее крупной ошибкой. Практика как лучший критерий истины полностью подтвердила обоснованность такой оценки. В сфере экономики, где, на наш взгляд, следует искать главные причины нарастания террористической угрозы, одним из главных препятствий на пути устранения дисбаланса и отсталости в развитии стран «третьего мира» остается банальное нежелание крупного монополистического капитала пойти хотя бы на некоторое изменение сути современной структуры мирохозяйственных связей, в которой странам мусульманского мира отводится прежняя роль сырьевой периферии. Вспомним в этой связи весьма поучительные итоги развернувшегося было в середине 70-х годов прошлого века движения «за новый экономический порядок», инициаторами которого, кстати, были все те же арабские страны. Западные державы, умело играя на противоречиях между участниками движения, смогли в значительной степени притупить его острие, свести дело к незначительным уступкам и послаблениям в сфере международной торговли, которые в дальнейшем были «съедены» изменившейся не в пользу поставщиков сырья конъюнктурой мировых рынков. Сегодня международный монополистический капитал, судя по всему, ведет дело к тому, чтобы и в постиндустриальную эпоху, в эпоху технологической и информативной революции держать, как и в прошлом, обширные регионы мусульманского мира на положении захолустных провинций своей глобальной империи. В последние годы монополии, правда, больше внимания уделяют инвестиционной экспансии, переносу трудо- и энергоемких, экологически и гигиенически вредных производств в мусульманскую зону мира, где рабочие готовы трудиться по 12-14 часов в сутки буквально за гроши, чтобы прокормить себя и свои семьи, а санитарные нормы и ограничения значительно более либеральны, либо отсутствуют вообще. Оказание же радикальной «помощи развитию», тем более возросшему числу просителей, становится все менее популярным в правящих кругах и общественном мнении индустриальных центров Запада и Востока, которым также не чужды такие тяжкие, ставшие хорошо знакомыми россиянам явления, как спад, инфляция, кризисы. Скорее всего, промышленно развитые страны на данном этапе мирового развития будут стремиться сохранить «статус-кво» в своих взаимоотношениях с мусульманским миром, подбрасывая ему время от времени кое-что от щедрот своих «на бедность» для предупреждения или тушения конфликтных возгораний. Об обоснованности такого прогноза свидетельствуют весьма скромные и расплывчатые масштабы «помощи реформам» в странах Большого Ближнего Востока, намеченной, по инициативе США, «восьмеркой» в июне 2004 г. В этих непростых и противоречивых условиях проблемы дальнейшего развития стран мусульманского мира, способные стать мощным пускателем нового витка международных противоречий и напряженности, от которых мир еще не успел оправиться, приобретают, на наш взгляд, кардинальное значение и общемировое звучание. В складывающейся новой обстановке сравнительной социально-политической однородности современного мира рассматриваемые страны вынуждены решать насущные задачи своего дальнейшего развития по сути дела в одиночку, рассчитывая лишь на свои собственные, часто весьма ограниченные возможности и силы. Если ранее, маневрируя между двумя полюсами мировой политики, искусно играя на их противоречиях и взаимоотталкивании, многие из них могли в некоторой мере рассчитывать на помощь и поддержку в развитии, то теперь эта возможность фактически исчезла. Сильные мира сего во главе с США даже при всем осознании серьезности и важности проблем «третьего мира» для исторических судеб человеческой цивилизации не в состоянии вытянуть эти страны из пучины социально-экономической отсталости. Показательно в этой связи мнение такого видного американского деятеля, как Дж. Шлезинджер, занимавшего в свое время целый ряд влиятельных постов (министр обороны, директор ЦРУ и проч.), которое дает представление об умонастроениях в американском политическом истеблишменте: «С окончанием «холодной войны» и исчезновением ее уникального дисциплинирующего влияния мир становится скорее более, чем менее анархичным. США не призваны, да и не могут, избавить мир от всех его бед и напастей» (Foreign Affairs. America and the World 1992/93.P.27). Действительно, при длительном сохранении в сфере внешней политики реликта «холодной войны» – прежней конфронтационной, блоковой логики можно ожидать регенерацию международной напряженности под влиянием проблем развития мусульманского мира, игнорируемых по большей части США и Европой.   г) Мутация исламизма В этих непростых, без преувеличения, взрывоопасных условиях развитый мир должен был бы со всем пониманием и осторожностью подойти к насущным проблемам мира развивающегося, вместе с ним искать оптимальные пути для их решения. На деле же этого ничуть не бывало: проблемы не только по большей части игнорируются, но, как мы увидим ниже, провоцируются новые. Под влиянием такого отношения Запада происходит мутация исламизма в сторону все большей радикализации. Проследим ее основные направления. Настраиваясь в своих интересах на мощную волну антизападных, антиколониальных настроений в период подъема национально-освободительных революций, исламское движение было направлено главным образом «вовне», в сферу международных отношений, выступая за их перестройку, за устранение в них перекосов и несправедливостей, сложившихся в период колониальной и полуколониальной зависимости мусульманских стран. После обретения своими странами независимости, исламисты на какое-то время занялись проблемами внутреннего развития, сосредоточив огонь критики со своего религиозного угла на ошибках и провалах светских лидеров. В современном же подъеме исламского движения во многом находят своеобразное преломление поиски государствами «третьего мира» новых ориентиров и идеалов, своего пути и места в качественно иной обстановке, сложившейся на международной арене после развала социализма и ухода в небытие одной из прежних великих держав – СССР. Дело в том, что многие десятилетия вся политическая структура мусульманских стран формировалась и развивалась в довольно жесткой и стабильной системе глобальных геополитических координат. Под ее воздействием складывался политический менталитет мусульманского истеблишмента, его взгляды на внутреннее, региональное и международное положение и перспективы его эволюции. Сегодня, когда исчез один из балансов прежнего мирового равновесия, и вся система международных отношений претерпевает глубокую эволюцию, в мусульманских странах вынуждены пересматривать привычное мировидение, отказываться от прежних стереотипов, определяться, искать свои модели дальнейшего движения вперед. Трудные проблемы самостоятельного развития после обретения политической независимости и государственного суверенитета, с которыми мусульманские страны столкнулись на рубеже 1970-1980-х годов, утрата ими возможности извлекать политическую и немалую материальную выгоду из глобальной и региональной конфронтации великих держав, внутренняя нестабильность, стагнация экономики, падение уровня жизни, а с ним и обострение социальных противоречий в большинстве из этих стран привели к нарастанию радикальной внутриполитической составляющей в деятельности исламистов, которая начинает все больше выплескиваться вовне, чему в немалой степени способствует политика Запада. При этом в религиозной среде углубляется дифференциация: многие традиционные лидеры, адаптировавшиеся к местной политической среде, образуют умеренное, эволюционное крыло движения, уступая активную роль молодым радикалам, приверженцам силовых, в том числе и террористических методов. Поэтому с точки зрения терминологии, думается, было бы правильным различать умеренных исламистов или сторонников постепенных, реформистских методов борьбы за торжество идеалов мусульманства и радикалов-экстремистов как более воинственно настроенных поборников вероучения. Судя по действиям на исламистском поле, на Западе этой дифференциации особого значения не придают, отказываясь вести серьезный и систематический диалог с представителями умеренного крыла клерикалов. Ряды боевиков-исламистов существенно пополнились за счет добровольцев и наемников, прошедших трудную школу афганской войны. Этот специфический контингент, отличающийся хорошей боевой и в частности диверсионной выучкой, преданностью исламскому делу, вливался в ряды движения по убеждению или под влиянием социально-экономических трудностей, с которыми участники афганской войны столкнулись после возвращения из Афганистана в свои страны. По некоторым оценкам, численность только арабских «афганцев» достигала в 1980-е годы около 20 тысяч человек. После вывода советских войск из Афганистана многие из них вернулись в свои страны, где нашли прежнюю нищету, бесправие и безработицу. Весьма типична в этом контексте печальная судьба одного из соучастников террористического взрыва в саудовской столице – Эр-Рияде в 1995 г., прилюдно казненного вместе с другими преступниками на центральной площади Правосудия. Отвоевав в Афганистане на стороне моджахедов, после вывода советских войск он вернулся в родные пенаты, однако, без образования и специальности хорошо устроиться не смог. Отец, в прошлом служащий среднего звена, получавший скромную пенсию, своими сбережениями помог сыну открыть мелочную лавчонку, но торговля у него, умевшего только стрелять и метать гранаты, тоже не пошла. Не нашел счастья бывший борец за дело ислама и в супружестве. Его молодая вдова рассказала дотошному корреспонденту «Интернэшнл геральд трибюн», раскопавшему всю эту грустную историю, что ее столь бесславно ушедший в мир иной муж в результате жизненных неурядиц ударился в религию и большую часть времени проводил в мечети или в долгих беседах с такими же, как он исламистами, которые в конечном итоге и толкнули его на плаху. Этот частный пример подтверждает суждение российского политолога А.В. Малашенко, отмечавшего, что «повсеместно контролируемые исламистами мечети выполняют функции политических центров, дискуссионных клубов, социальных очагов, притягивающих к себе людей, разочарованных своим положением, жаждущих почувствовать себя защищенными, и одновременно обрести покой и уверенность в себе.» (Arabia Vitalis. Арабский Восток, ислам, древняя Аравия. М. 2005. с.233). Отметим попутно, что, по иронии истории, «афганцы» с их виднейшим представителем У. бен Ладеном, которые по оценке египетского президента Х. Мубарака, представляют «главную террористическую опасность для стабильности правительства», да, добавим, и для западных интересов в арабском регионе в целом, были в свое время подготовлены в антисоветских целях и финансировались на деньги ЦРУ. На эти цели было израсходовано, по разным оценкам, от 3,5 до 6 миллиардов долларов. Из «борцов за свободу афганского народа и против советских безбожников» они превратились в лютых врагов Запада во главе с США. Бумеранг исламизма, запущенный в свое время американцами в советскую сторону, наносит ныне ощутимый ущерб его изготовителям и пользователям. Иракская авантюра и в этом ракурсе принесла свои горькие плоды: Ирак наряду с Афганистаном превратился в международную школу и поставщика боевиков-террористов во все конфликтные регионы планеты. След «иракцев» был обнаружен, к примеру, при расследовании взрывов, прогремевших в марте-апреле 2007 г. в Марокко и Алжире. Этими терактами заявила о себе новая региональная организация «Аль-Каида в странах исламского Магриба». Ее деятельность развивалась по нарастающей: только в июне 2007 г. в результате терактов исламистов в Алжире погибло полсотни граждан, включая 28 военнослужащих (Arab News. 12.07.07). Новые кровавые теракты были совершены ею в Алжире в сентябре текущего года. Политизация и радикализация ислама в наши дни, как представляется, становится современным искаженным проявлением все той же национально-патриотической идеи, являвшейся мотором освободительного движения в 1950-1960 годы. Применительно к ближневосточному региону исламизм является, вероятно, и «новой редакцией» панарабизма, идеи арабского единства, попытки воплощения которой в жизнь в рамках светского национализма и арабского социализма заметным успехом не увенчались. Однако, если в период 1950-1960 гг. главный вектор национально-патриотической идеи был направлен вперед, на поиски путей возрождения и прогресса, то теперь исламисты вольно или невольно предлагают в основном ретроградные программы, тянут общество в прошлое, призывая вернуться к раннесредневековым истокам ислама, его нормам и постулатам, независимо от их соответствия потребностям сегодняшнего дня, отгородиться от иностранного влияния, пойти на добровольную национально-религиозную самоизоляцию, обособиться от новых веяний в мире, объявляя такие наработанные веками и проверенные жизненным опытом поколений общечеловеческие ценности, как демократия, права человека и гражданина, свобода личности и совести и др., «дьявольским порождением Запада», от которого необходимо срочно очиститься правоверным. Как тут не вспомнить известную парадигму С.П. Хантингтона, полагающего, что после окончания «холодной войны» обстановка в мире уже будет определяться не ушедшей в прошлое конфронтацией великих держав, а столкновением различных цивилизационных укладов. Думается, однако, что объяснение нынешнего подъема исламистского движения столкновением цивилизационных различий при всей его кажущейся простоте и доказательности, было бы неполным. Причины этого явления лежат, по нашему мнению, значительно глубже, прежде всего в социально-экономических напластованиях, накопившихся со времен колониальной и полуколониальной зависимости. Отнюдь не случайно, поэтому фундаменталисты основной огонь критики и терактов за пределами своих стран направляют, прежде всего, против ведущих западных держав, считая их главными виновниками того трудного и главное беспросветного положения, в котором находится большинство мусульманских государств в настоящее время. Чудовищные по жестокости и сугубо демонстративные по смысловой нагрузке авиатараны 11 сентября 2001 г. в США наглядно свидетельствуют в пользу такого суждения. Умонастроения, бытующие в среде исламистов, довольно четко и емко сформулировал бывший посол США в Ираке, а ныне их представитель в ООН З. Халильзад (кстати, этнический афганец). По его мнению, приверженцы движения считают, что дела в мусульманском обществе «пошли не так» потому, что оно сошло с верной дороги, а Запад, будучи жестоким и аморальным, столкнул мусульман с пути истинного». Только вернувшись на праведный путь можно вновь достичь величия, а для этого потребуется вышвырнуть Запад вон». Отстаивание исламистами религиозной самобытности и чистоты от раз­лагающего влияния западной потребительской «масс-культуры», ее аморализма и чуждых Востоку этических вольностей можно было бы понять и принять под углом зрения национальных чаяний и устремлений. Однако выпячивание религиозного фактора в качестве панацеи от всех бед, проповедь национально-религиозной самоизоляции, а часто и нетерпимости, и тем более террористические методы достижения поставленных целей, не соответствуют, на наш взгляд, новому климату, складывающемуся сейчас в мире, логике и практике современной политической борьбы. Да и сам лозунг «особого пути», неизбежно отгораживающий нацию от магистрального направления развития человеческой цивилизации, обрекающий ее на «выпадение», пусть даже временное, из всемирного исторического процесса (от чего, кстати, главным образом и пострадали в результате колониальной зависимости страны «третьего мира»), вряд ли адекватен целям национального движения и не открывает перед ним достаточно широкую историческую перспективу. Трудный и противоречивый опыт СССР, его трагическая судьба дают убедительные подтверждения такой точке зрения. В эпоху глобализации хозяйственной жизни, бурного развития разнообразных средств массовой информации и коммуникаций закрыться от остального мира невозможно в принципе. Сегодня идет вполне закономерный и неостановимый процесс сближения людей и целых народов, все более глубокого познания ими друг друга. Противиться этому процессу, отгораживаться от него мусульманским занавесом значило бы плыть против осевого, стремнинного течения международной жизни. Наоборот, важно использовать этот процесс в интересах полнокровного развития каждой нации, каждой страны, чтобы его влияние, а оно неизбежно, не приобрело нежелательные, искаженные формы, прежде всего в виде порчи нравов и падения морали. И запретительные меры тут вряд ли помогут, а скорее дадут обратный ре­зультат, ведь запретный плод всегда сладок. Здесь, вероятно, нужен осторожный и сбалансированный подход, так как уже накопленный в наше время опыт, в том числе и российский, показывает, что безоглядное перенимание зарубежных образцов, часто далеко не лучшего качества, без учета местных условий, существующих традиций и других особенностей вредно для здоровья нации, ведет к ее моральной деградации и вырождению. Поэтому задача, на наш взгляд, состоит не в поисках «своего особого пути», а в нахождении своего достойного места, ниши в общемировой структуре, в гармоничном вхождении в современное сообщество наций, в оптимальном совмещении и соотношении этнических, религиозных, морально-этических и прочих особенностей и традиций, проверенных всей историей нации, с подлинными ценностями, выработанными человечеством за всю его долгую и весьма драматичную историю. На этом пути можно быстрее всего добиться достижения двуединой цели: сохранить свое национальное лицо без слепого «подравнивания» под не всегда приемлемые образцы и нормы так называемой мировой, а на деле – по большей части западной цивилизации и в то же время не оказаться в изоляции от остального мира. Апелляция к массам под знаменем ислама, выдвижение фундаменталистами антизападных, антиправительственных и религиозно-популистских лозунгов, их активная и все расширяющаяся благотворительная деятельность в каждом городском квартале, в каждой деревне и кишлаке находят в широких слоях мусульманского населения сочувственный отклик. Главная сила исламистов состоит, очевидно, в том, что на фоне нарастания внутренних и внешних трудностей и отсутствия альтернативы, предлагаемой официальными властями, они вселяют в людей надежду на лучшее будущее, на избавление от гнета бедности и бесправия в случае возврата к истокам веры. Неслучайно партия ливанских шиитов (традиционно обездоленной части населения) носит название «Аль-Амаль» – «Надежда». Эта надежда имеет особую привлекательность в нынешней обстановке, когда традиционный путь развития в качестве капиталистической периферии не дает выхода из сложного положения, в котором находится большинство мусульманских стран, а социалистическая альтернатива после распада Советского Союза во многом дискредитировала себя. В этих условиях, как отмечает С. Рид, исламистские организации главную ставку в своей деятельности делают на молодых разочаровавшихся людей среднего класса – мелких торговцев, бакалейщиков, школьных учителей, студентов, безработных, не видящих перспектив улучшения своего положения. В условиях заметного повышения внутриполитической активности фундаменталистов и ощутимой радикализации исламистского движения в целом, отношение к нему официальных властей ощутимо меняется. Если раньше само движение и его лозунги использовались (например, в свое время А. Садатом) как альтернатива левым силам, как выпускной клапан для ослабления социального давления, купирования недовольства масс, канализации его вовне, в сферу внешней политики, то теперь оно в своих крайних формах становится на пути даже умеренных, происламских и исламских режимов (к примеру, в Саудовской Аравии) и их коренных интересов, ставит под вопрос само их существование. К концу 1990-х годов угроза распространения терроризма и экстремизма под религиозной личиной выходит на первый план не только внутренних, но и региональных озабоченностей арабских и других исламских государств. Саудовская Аравия была инициатором разработки и подписания в апреле 1998 г. межарабского соглашения по борьбе с терроризмом, которое через год после его ратификации подавляющим большинством арабских стран вступило в силу. Саудовское руководство последовательно выступает за придание этому документу панисламского, а затем и международного характера. В 2004 г. в саудовской столице состоялся Международный антитеррористический конгресс, в решения которого было записано предложение КСА о создании в Эр-Рияде под эгидой ООН Международного антитеррористического центра. Только вот незадача: мировое сообщество до настоящего времени не смогло выработать общепринятого правового определения понятия «международный терроризм» во многом из-за огульного включения в него американцами и их союзниками национально-освободительных и патриотических движений. Примечательно в этой связи содержащееся в подписанном в 1998 г. в Каире межарабском антитеррористическом соглашении недвусмысленное указание на то, что «любая (выделено авт.) вооруженная борьба против иностранной оккупации, за независимость и территориальную целостность не должна рассматриваться как проявление терроризма» (Цит. по: Современные международные отношения и мировая политика. М.2005. с.903). Со своей стороны, исламисты, как свидетельствует парламентский опыт Хизбаллы в Ливане и «Братьев-мусульман» в Египте и Иордании, не отказываются от политических методов деятельности, участвуя для расширения своих позиций и влияния в различных объединениях и коалициях. Поэтому в целом было бы наивным упрощением изображать исламистов в виде бородатых фанатиков и головорезов, готовых взорвать мир ради торжества исламских постулатов. «Вопреки западным стереотипам, – пишет американский ближневосточник Л.Т. Хадар, – многие исламские лидеры не являются фигурами из средневековья. Судя по примеру Исламского фронта спасения Алжира (весьма характерное название, присущее многим исламистским организациям. – Прим. авт.), они – образованные профессионалы, инженеры, врачи, адвокаты и люди науки, которые контролируют такие современные учреждения, как госпитали, школы и сферу бизнеса. Они не столько заинтересованы в возвращении своих государств в прошлое, сколько в трансформации их политических и экономических структур». Таким образом, исламизм с его экстремистскими крайностями как религиозно-политическое движение в настоящее время во все большей мере превращается в долговременный структурный фактор, во многом формирующий обстановку как в мусульманском мире, так и на мировой арене в целом. Политика Запада в мусульманской зоне мира, игнорирующая по большей части глубинные корни фундаментализма, приводит к активизации его экстремистской составляющей. Не будет в этом свете преувеличением считать, что она породила и трагедию 11 сентября. В нашем веке появилось, как представляется, слишком много фанатиков, причем в основном молодых и даже совсем юных. Почему так много самоубийц, почему они почитаются в исламском обществе как герои (шахид, по-арабски, мученик, павший за веру), почему приток камикадзе, в том числе женщин, не иссякает? Что, в мусульманских странах началась «эпидемия сумасшествия» и почему именно в мусульманских странах? Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с эскалацией террористических акций, следует искать и в американской ближневосточной политике, и в отношении Запада к арабам и мусульманам в целом. Как справедливо отмечает проф. Л. Фридман в опубликованной Лондонским международным институтом стратегических исследований книге «Трансформация стратегических вопросов» (L. Freedman, The Transformation of Strategic Affairs, L.2006), «США (и их израильские союзники) так и не нашли подходящего ответа на вопрос, почему вполне разумные мужчины и женщины готовы жертвовать своей жизнью, чтобы противостоять им? Атаки камикадзе, будь то в Ираке или Израиле,– это стратегия, а не идеология. Эти люди – орудие в борьбе слабых против сильных (Jeune Afrique. 23-29.04.06. Р.25). Это суждение западного ученого вполне дополняет и подкрепляет горький риторический вопрос практика – одного из основателей ХАМАСа И. Абу Шанаба: «Что нам еще остается под натиском танков, самолетов F-16, ракет, вертолетов «Апач» оккупационной армии, кроме как отправлять наших детей на теракты в Израиль?» (Le Monde diplomatique. Maй 2007). В 2003 г. этот «апологет терроризма» погиб от точечного удара израильской ракеты. Феномен нарастания исламистских настроений в арабских и других мусульманских странах и их все большую антизападную заостренность многие политологи склонны преимущественно трактовать с точки зрения ухудшения социально-экономического положения в этой зоне мира. Спору нет, беспросветная нужда и нищета являются мощным катализатором экстремистских настроений в мусульманском обществе, особенно в его молодежной среде. Однако, как показывает исследование, проведенное газетой «Аш-Шарк аль-Авсат», подавляющее большинство шахидов не могли пожаловаться на свое материальное положение, были выходцами из небедствующих семей и имели то или иное образование (А.А. 21.04.06). Значит, корни нарастания экстремизма и его все большей переориентации «вовне» надо искать не только в социально-экономической, но и политической, духовной сфере. Эту сторону вопроса весьма емко отразил известный палестинский поэт М. Дервиш в интервью газете «Монд». Арабский мир, по его мнению, «живет с глубоким чувством несправедливости, ответственность за которую возлагается на Запад… Арабы и мусульмане, сталкиваясь со «всемирным деспотизмом американцев» и с местными деспотами, потеряли ориентиры. Они чувствуют себя вытолкнутыми из истории. Отсутствует и приоритет права, так как в их зоне международное право не действует. Израиль его уже так давно узурпировал и ничего не происходит». В этих условиях, по мнению поэта, «если бы в арабо-мусульманском мире прошли свободные выборы, исламисты повсюду бы одержали победу» (Le Monde. 13.02.06). Арабская молодежь, особенно образованная, яснее отдает себе отчет в нетерпимости более чем полувековой экспансионистской политики Израиля, не желает сносить национальное унижение, которому подвергались еще их отцы и деды. Показательны в этой связи рассуждения обозревателя весьма умеренного в своих оценках парижского журнала «Жен Африк» З. Лимама, отражающие в сжатом виде настроения широких кругов арабского общественного мнения. «Палестинцы, – отмечает этот молодой публицист, – в той или иной мере вот уже почти 60 лет живут под оккупацией. Более трех миллионов из них (т.е. большинство – авт.) – беженцы, брошенные в лагеря. Их судьба никого или почти никого не интересует (включая арабов). Резолюции ООН постоянно игнорируются или подвергаются глумлению… Израильские прожекты по созданию разорванного палестинского пространства нежизнеспособны. Это лишь надолго продолжит войну в других формах. Палестинцы публично и в большинстве своем признали право Израиля на существование. А от Израиля все еще ждут торжественного заявления о праве палестинцев на самоопределение» (Jeune Afrique. 23-29.04.06). В западном обществе были бы восприняты как дикость слова Мариам Фархат, проводившей в свое время на смерть всех трех своих сыновей и ставшей после победы на выборах ХАМАСа депутатом палестинского парламента: «Будь у меня сто сыновей, я была бы счастлива отправить их всех на смерть за нашу Палестину» (Цит. по: «Независимая газета», 21.02.06.). Для западных политиков и политологов, да и для широких слоев населения, эти национально-патриотические чаяния и готовность к самопожертвованию ради блага своего народа трудно даже себе представить, поскольку они обитают и работают в постиндустриальном мире, во многом лишенном духовных идеалов и устремлений помимо повседневной изнуряющей и иссушающей душу гонки за личным комфортом и обогащением. Отсюда частое непонимание истоков и причин экстремизма и терроризма, порождаемых во многом высокомерным и презрительным отношением Запада и, прежде всего США, к мусульманскому миру. Как в этой связи не вспомнить не совсем продуманные заявления бывшего итальянского премьера С. Берлускони о «превосходстве западной цивилизации над исламской», и Дж. Буша-младшего о «крестовом походе» против терроризма. Мусульмане Ближнего Востока, предки которых в далеком средневековье немало страдали от крестоносцев, отнесли слова американского президента на свой счет. Отнюдь не случайно в этом контексте в риторике У. бен Ладена и его сотоварищей появились призывы к мусульманам освежить историческую память и отразить всеми силами и средствами натиск новых крестоносцев на мир ислама. О сохраняющемся предвзятом отношении Запада красноречиво свидетельствовал «карикатурный скандал», вспыхнувший весной 2006 г. после публикации в одной из датских газет оскорбительных для мусульман сатирических рисунков, персонажем которых был пророк Мухаммед. Мусульманский мир, как и следовало ожидать, не остался равнодушным и ответил на эту провокацию волной массовых демонстраций и погромов западных представительств. За ним уже в середине сентября 2006 г. последовал новый скандал, на этот раз вызванный неосторожным цитированием папой римским Бенедиктом ХVI высказывания византийского императора Мануила II Палеолога о том, что пророк Мухаммед своей идеей «священной войны» привнес в мир «злое и бесчеловечное». В России к вновь осложнившейся взрывоопасной ситуации отнеслись со всей серьезностью. Президент В.В. Путин призвал лидеров всех мировых религий к ответственности и сдержанности. «Уверен, – заявил он, – что у лидеров основных конфессий будет достаточно сил и мудрости, чтобы избежать каких бы то ни было крайностей в отношениях между конфессиями». А Совет муфтиев России расценил высказывания Бенедикта XVI как «неудачную и неуместную для современной действительности иллюстрацию». Он призвал папу римского «принять верное решение и принести свои извинения», а власти и народы мусульманских стран – «сделать все, чтобы пожар конфронтации не разгорался» (Известия. 18.09.06). Понтифику пришлось публично объясняться, чтобы сбить волну протестов и беспорядков, нараставшую в мусульманском мире. Однако сделал он это весьма неуклюже, чем вызвал еще большее недовольство мусульман. «Реакция папы,– нелицеприятно отмечала в те дни лондонская «Гардиан», – на волну возмущения в мусульманском мире, вызванную его словами, была еще более оскорбительной, чем сами эти высказывания. Он извинился не за свои слова, а фактически за мусульман, которые, дескать, не смогли понять, что он имел в виду. Высказывания папы служат для мусульман от Танжера до Джакарты убедительным свидетельством того, что против них в открытую ведется война – причем, сразу на трех фронтах: политическом, военном и религиозном. Понтифику не стоит удивляться, что его слова вызвали столь мощную реакцию в исламском мире: мусульман до глубины души возмущают попытки отбросить их назад, в эпоху колониализма и «цивилизаторской миссии» Запада» (The Guardian. 20.09.06). Папскому престолу пришлось пойти еще дальше: 25 сентября 2006 г. Бенедикт XVI впервые в истории римско-католической церкви принял в своей летней резиденции представителей мусульманских общин. Однако и этот беспрецедентный шаг не снял напряженности, возникшей в результате неосторожных аллюзий понтифика. В ноябре 2006 г. впервые в истории в обстановке протестных демонстраций мусульманского населения облаченный под сутаной в бронежилет папа посетил Турцию. Его совместная с местным верховным муфтием служба в главной мечети Стамбула должна была сгладить прежние обиды, открыть новую страницу в отношениях католиков и мусульман. Чтобы еще в большей степени понравиться принимающей стороне, папа на 180 градусов изменил свою прежнюю негативную позицию и высказался за прием Турции в ЕС. Отрицательная реакция в исламском мире на антимусульманские выверты Запада, как и в целом, уроки истории, никого и ничему не научила. В июле 2007 г. произошел новый скандал, на этот раз вокруг посвящения Елизаветой II в рыцарское звание С. Рушди, печально известного автора провокационных «Сатанинских стихов», опубликованных еще в конце 1980-х гг. и преданных анафеме тогдашним руководителем Ирана аяталлой Хомейни. Приговоренный им к смерти этот литератор был вынужден в течение девяти лет скрываться в Британии в подполье, опасаясь приведения вердикта в исполнение. Реакция в мусульманском мире не заставила себя долго ждать. С протестами выступили Иран и Пакистан, второй человек в «Аль-Каиде» А. аз-Завахири в Интернет-обращении пригрозил королеве и тогдашнему премьеру Т. Блэру «точным ответом» на такой провокационный шаг. Ссылаясь на вызванные их политикой «катастрофы в Афганистане, Ираке и даже в центре Лондона (имеются ввиду сорванные незадолго до этого попытки крупных терактов в Британии – авт.), он назидательно заявил, что «если вы не усвоили урока, и мы, с помощью Аллаха, готовы повторить его, пока не убедимся, что вы его полностью уразумели» (Washington Post. 10.07.07, Le Monde. 10.07.07). Урок, как показали последующие события, остался неусвоенным. В конце августа 2007 г. в одной из шведских газет был напечатан новый сатирический рисунок, на этот раз изображавший пророка в виде собаки, считающейся у мусульман нечистым животным. Такой провокационный выпад, разумеется, не только не способствовал ослаблению напряженности по линии Запад – мусульманский мир, но и подбрасывал дополнительный выигрышный пропагандистский материал исламским радикалам. Филиал «Аль-Каиды – группировка «Исламское государство Ирак» – назначила за голову незадачливого художника-святотатца приз в 100 тысяч долларов и еще 50 тысяч, «если ему перережут глотку». За голову главного редактора газеты, допустившего публичное кощунство, было обещано 50 тысяч долларов (Frankfurter Allgemeine Zeitung. 17.09.07). Кроме того, она потребовала от правительства Швеции официальных извинений, пригрозив терактами в присутственных местах и официальных учреждениях. Извинений потребовал и совет мусульман Швеции. Как и в случае с С. Рушди, местным спецслужбам пришлось взять карикатуриста под неусыпную охрану. Довольно емко и лаконично корни терроризма и подходы к нему Запада определил президент Сирии Б. Асад в интервью немецкому журналу «Шпигель» после предотвращения сирийскими спецслужбами теракта против посольства США в Дамаске: «Терроризм сегодня – это состояние духа, которое… уходит корнями в отчаяние, связанное с политической ситуацией, которое рано или поздно принимает форму мести… Госпожа Райс поблагодарила нас… за нашу реакцию на теракт. Но он случился именно из-за политики, проводимой Америкой в нашем регионе… Они (американцы) способствуют распространению чувства безысходности, угасанию диалога между культурами» (Der Spiegel. 26.09.06). д) Гносеологические просчеты Запада Думается, малая эффективность антитеррористической борьбы Запада во многом порождена старыми методологическими подходами к такому принципиально новому явлению, как международный терроризм. На рубеже веков в движении сопротивления мусульманского мира западному глобализму появляется качественно новый интернациональный элемент – «Аль-Каида» (по-арабски, «база») – глубоко законспирированная, разветвленная и, главное, децентрализованная организация, ставящая своей основной задачей весьма абстрактную и бесконечную «войну с крестоносцами и евреями». Эта война, по видению руководителей Базы, бескомпромиссна (а потому и бесперспективна, добавим мы) и будет вестись до победного конца. На основе высказываний ее руководителей и пропагандистско-агитационных материалов можно в первом приближении выделить три круга противников «Аль-Каиды». Первый и самый близкий – местные коррумпированные и «продавшиеся шайтану» режимы, второй – Израиль и мировой сионизм, третий – вселенское зло, олицетворяемое «главным дьяволом» – США. С течением времени акценты в стратегии «Аль-Каиды» меняются: потерпев поражение в попытках свергнуть «продажные режимы» (Саудовской Аравии, Египта, Иордании и др.), к середине 90-х годов прошлого века она переключается на вселенский уровень, объявляя войну Западу во главе с США. О глобальном замахе «Аль-Каиды» свидетельствует, к примеру, ее призыв нанести удары по основным странам, снабжающим нефтью США – Канаде, Мексике и Венесуэле, опубликованный в середине февраля 2007 г. в ежемесячнике «Саут аль-Джихад» («Голос джихада»), а также по арабским центрам нефтедобычи (Le Monde. 14.02.07). От слов руководители организации перешли к делу: в 2006-2007 гг. в Саудовской Аравии, к примеру, было арестовано около 170 заговорщиков, готовивших взрывы на крупнейших нефтепромыслах (Washington Post. 15.05.07). Основное отличие и оперативное преимущество этой организации – идейная преданность ее сторонников, весьма высокая степень децентрализации, фактически горизонтальная, «плоская» оргструктура, трудно уловимая для спецслужб. «По началу, в 1990-е годы, – отмечает обозреватель журнала «Нью-Йоркер» Л. Райт, – большая часть новобранцев «Аль-Каиды» происходила из средних и высших классов, почти все они были из благополучных семей. Многие обучались в высших учебных заведениях, специализируясь в основном в естественных и инженерных науках. Лишь немногие учились в религиозных школах, а некоторые даже получили образование в Европе и США и говорили на 5-6 языках. Никто не выказывал признаков умопомешательства. Многие даже не были слишком религиозны, когда оказались вовлечены в джихад». Что же оказалось «пускателем» для этих казалось бы светских людей и для «Аль-Каиды» в целом? В условиях ускорившихся после краха Советского Союза и социалистического содружества процессов глобализации и резко возросших гегемонистских аппетитов США со всеми их негативными для мирового сообщества последствиями популярность этого движения как дающего «достойный ответ западным неоколонизаторам» в мусульманской среде стремительно нарастает. Исчезновение социалистической альтернативы делает «исламский путь развития», возвращение к постулатам веры как ориентирам в движении в кардинально изменившемся мире все более привлекательным для широких масс. На этой волне отмеченная Л. Райтом первоначальная «элитарность» «Аль-Каиды» постепенно сходит на нет, ее ряды пополняются разномастным и далеко не всегда преданным высоким духовным идеалам людом. Организация все в большей мере оправдывает свое название – она становится широкой организационно-идейной базой для обширного спектра разноликих групп и отрядов, объединяемых общими целями борьбы с «тлетворным влиянием Запада» и разъединяемых стремлением обеспечить свои узкие, часто меркантильные интересы. Эта своеобразная размытость организационно-политического лица «Аль-Каиды» добавляет трудностей в противостоянии ей. «Как вообще иметь дело, – риторически вопрошает Э. Руло, – с разношерстным сбродом, окопавшимся где-то в афганских и пакистанских горах, не имеющим ни единой структуры, ни национальных корней, но призывающим своих сторонников к вылазкам против американской империи и ее местных приспешников? Как найти «подход» к боевым ячейкам, которые рассеяны по всему свету, действуют автономно и движимы различными мотивами в разных странах?» (Le Monde diplomatique. Май 2007). В свою очередь, движения, ставящие перед собой национально-освободительные и патриотические цели (ХАМАС, Хизбалла, Фатх, групировки в Ираке), следуя политической конъюнктуре, активно берут на вооружение исламские лозунги. Однако они качественно отличаются от «Аль-Каиды» и примыкающих к ней движений тем, что, прибегая к исламской риторике как наиболее доходчивой для угнетенных слоев населения своих стран, они не ставят перед собой глобальных целей, не выдают себя за спасителей всех мусульман. Их задачи остаются по-прежнему вполне определенными – справедливое решение палестинской проблемы, избавление от израильской оккупации, изгнание захватчиков из Ирака. И самое главное – эти партии и движения открыты к политическому диалогу, готовы договариваться о компромиссах и взаимоприемлемых развязках спорных проблем. В интервью кувейтской газете «Ар-Рай аль-Ам» в начале февраля 2007 г. лидер «Хизбаллы» шейх Х. Насрулла заявил, что он далек от панисламских и панарабских амбиций. «В моей повестке дня,– подчеркнул он, – лишь одна цель – избавиться от угнетения и несправедливости, от которых страдают шииты в Ливане, превратить их в настоящих партнеров в создании и управлении государством и устранении израильской угрозы». Показательна в этой связи и весьма прохладная и скептическая реакция руководства ХАМАС на распространенный через Интернет в июне 2007 г. призыв «Аль-Каиды» к мусульманам всего мира оказать этому движению всемерную помощь в противостоянии блокаде и угрозе вторжения крестоносцев и «предательских арабских режимов» (Washington Post. 26.06.07). «Движение исламского сопротивления ХАМАС,– заявил один из его руководителей И. Хания в июле 2007 г. в интервью итальянскому телеканалу, – не поддерживает связей с «Аль-Каидой». Его философия, взгляды и политика другие. Оно делает акцент на борьбе против израильской оккупации на захваченных палестинских землях и не выходит за их пределы». Линия Запада в Ираке, Ливане и в отношении палестинцев, а также ближневосточного урегулирования в целом наглядно показывает, что там решили с исламистами не церемониться, свалив их ничтоже сумняшеся в одну кучу и объявив всех террористами (во многом с подачи Израиля). Чего стоит, например, причисление Дж. Бушем всех этих движений в выступлении 7 августа 2006 г. к стану «исламо-фашистов» (Le Monde diplomatique. Nov.2006. P.10). Серьезные исследователи исламизма (см., к примеру, статью С. Дюрана в ноябрьском номере «Монд дипломатик» за 2006 г.) не только раскрыли теоретическую несостоятельность этого терминологического изобретения американского президента, но и смогли разглядеть его политическую подоплеку. «Исламский фашизм»,– отмечает в этой связи С. Дюран, – особенно удобен своим эмоциональным зарядом. Он помогает посеять страх. В нем якобы кроется одна из главных опасностей. Продвигая тезис, что Запад сражается с новым фашизмом и новым Гитлером, общественное мнение готовят принять мысль о том, что война может и должна быть «превентивной». Отсюда массированный ответ на «фашистскую угрозу» оказывается оправданным, какими бы ни были его последствия с точки зрения человеческих жизней». Транснациональная «Аль-Каида» набирает к середине 1990-х годов популярность и мощь на фоне отказа национальных религиозных организаций от силовой оппозиции местным режимам и их все большей интеграции в гражданскую политическую жизнь. Подавляющее большинство этих организаций по всему миру осудили варварские акты 11 сентября 2001 г. и терроризм в целом как в корне противоречащий постулатам ислама. Однако в США и других западных странах, развернувших борьбу с «исламским терроризмом», этого диссонирующего с их новой доктриной краеугольного факта заметить не пожелали. Такой недифференцированный подход привел к обратным результатам: вместо ослабления «Аль-Каиды» и других экстремистских движений трансисламского характера происходит их усиление, лидеры радикалов зарабатывают на ошибках западников и страданиях мусульманских масс политический капитал. В феврале 2007 г., к примеру, второе лицо в «Аль-Каиде» А. аз-Завахири с триумфом объявил по весьма популярному в арабском мире телеканалу «Аль-Джазира» о вступлении в эту организацию египетской «Джамаа исламийя», организовавшей в 1981 г. показательную казнь А. Садата на военном параде, но отказавшейся, (как оказалось – на время) от вооруженной борьбы (Le Monde. 06.08.2006). Сам аз-Завахири начинал свою политическую карьеру в рядах этой организации, став впоследствии ее духовным лидером. При этом объявленная США война с терроризмом воспринимается в мусульманском мире во многом в результате активной работы пропагандистов «Аль-Каиды» и иже с ней как «война Запада с исламом» и ему объявляется джихад. Показателен в этой связи комментарий руководителя департамента переговоров ООП С. Урейката в период очередной вспышки военных действий в регионе летом 2006 г.: «Я всегда говорю, что насилие не принесет пользы никому, что оно обернется против палестинцев, ливанцев или израильтян. Но как растолковать эту точку зрения людям, которые уже давно потеряли всякую надежду на мир? Слишком поздно. ХАМАС представлен в правительстве. И все, что происходит на юге Ливана, лишь усиливает эту тяжелую тенденцию» (Le Monde. 01.08.06). По мнению сотрудника американского университета в Париже М. Башары, «превращение американцами классических антиколониальных движений и светских режимов в цели «всемирной борьбы с терроризмом» наравне с «Аль-Каидой» и другими криминальными сетями – больше, чем ошибка, это – катастрофа» (Le Monde diplomatique. Oct.2006. P.4). Драматический тон исследователя можно понять. Ведь игнорирование генезиса и качественного различия между двумя антизападными течениями в мусульманском мире обрекает на провал поиски политических развязок конфликтных узлов, в том числе и ближневосточного во всех его ипостасях, толкает готовые к компромиссам умеренные элементы и целые группировки в лагерь экстремистов. Игнорирование США и их союзниками разноликого характера современных исламских движений и организаций имело помимо их дальнейшей антивестернизации еще один отрицательный эффект – рост исламофобии на Западе. Дезориентированное СМИ и целенаправленной официальной пропагандой, не искушенное в тонкостях обстановки западное общественное мнение, как отмечает Э. Руло, «склонно ставить знак равенства между исламом, исламизмом, фундаментализмом, джихадизмом и терроризмом» (Le Monde diplomatique. Май 2007). Деструктивные результаты такого перекоса в восприятии на Западе подъема исламизма мы видели выше. Еще одна новая проблема, порожденная подъемом радикального ислама и по большей части проигнорированная на Западе, – «асимметричные войны», в которых регулярным войскам приходится сражаться с мобильными отрядами партизан-боевиков и террористами-одиночками. Человек-«бомба» практически неуязвим для «профилактики» со стороны антитеррористических подразделений спецслужб, он может появиться в любой момент и в любой точке для приведения в действие своей адской машины. Он весьма экономичен: для его подготовки не нужны специальные базы и вполне достаточно «курса молодого бойца». Как убедительно показывает опыт Вьетнама, Афганистана, Чечни, а в последние годы и Ирака, такая «асимметрия» сводит на нет технические, технологические и организационные преимущества регулярных армейских контингентов, выдвигая на первый план боевика, «человека-невидимку», часто босого, но с «калашниковым» в руках или перепоясанного поясом шахида. Как неоднократно заявлял лидер «Хизбаллы» Х. Насрулла, «мы не стремимся цепляться за ту или иную территорию. Мы не хотим, чтобы все наши бойцы, наша молодежь погибла, обороняя тот или иной пост, холм или деревню». Тактика «летучей войны», молниеносных ударов и отходов в безопасное место, заманивания противника в населенные пункты для его последующего уничтожения или изматывания в уличных боях летом 2006 г. в Ливане оказалась весьма эффективной. Еще одно новшество, с которым познакомились и наши военные в Чечне, – предоставление широкой оперативной самостоятельности полевым командирам, строгое соблюдение режима радиомолчания в эфире. В результате в ходе «ассиметричной» войны в Ливане израильтяне противостояли «террористам» нигде и повсюду, ожидая ударов со всех сторон и по всем направлениям. Важное значение для эффективности антитеррористических операций имеет и место их проведения. Дома, как известно, и стены помогают, исламисты за исключением представителей мусульманской диаспоры на Западе, действуют на родной или близкой к их странам земле, пользуясь, как правило, сочувствием, если не прямой поддержкой местного населения. Войска же «демократизаторов» являются чужеземными пришельцами, окруженными неприязнью, а по большей части и открытой враждебностью. Отсюда невысокое моральное состояние и боевой дух «борцов с терроризмом», что особенно четко проявилось в Ираке. Технологическая революция в средствах массовой информации, фактически информационный взрыв во многом решили проблему связи и координации действий отдельных разрозненных и по большей части глубоко законспирированных групп боевиков. Они, к примеру, с немалой пользой для себя использовали американскую поисковую систему Google для получения спутниковых фотографий большого разрешения отдельных военных объектов на территории Ирака, в том числе и в столице. Развитие электронной коммерции и платежей не осталось без внимания исламистов, они взяли на вооружение методы хакеров, поставив перед собой качественно новую задачу – парализовать мировую экономику, нанести западному миру удар в самое чувствительное место. Неслучайно поэтому, по инициативе России, ООН стала вплотную заниматься проблемами борьбы с кибертерроризмом, приняв на 61-ой (2006г.) сессии ГА специальную резолюцию по проблеме обеспечения информационной безопасности. Широкомасштабный технологический прогресс в средствах массовой коммуникации дал идеологам исламизма мощный инструмент для рекрутирования и подготовки новых приверженцев, в том числе через Интернет, в котором в 2002 г. появилось подробное пособие для будущих шахидов – «Энциклопедия джихада». По данным российского исследователя Д.А. Нечитайло, к середине первого десятилетия нашего века насчитывалось уже более 3000 радикальных исламистских Интернет-сайтов, 70 из которых можно было назвать «виртуальным университетом джихада» (Нечитайло Д.А. Культура смерти и вселенский джихад. Сайт Института Ближнего Востока). Как было установлено следствием, бомбисты в Мадриде и Лондоне почерпнули инструкции из Интернета для самостоятельного изготовления взрывных устройств. Показательно в этой связи и включение в программу подготовки камикадзе обязательного выступления смертника перед видеокамерой: таким образом, достигаются сразу две цели – на исполнителя будущего теракта налагается моральное обязательство перед его окружением довести порученное дело до конца, и пополняется запас весьма убедительного и доходчивого пропагандистского материала для привлечения и психологической обработки новых шахидов. Информационная и телекоммуникационная революции открыли перед исламистами невиданные ранее возможности для агитации и пропаганды. Ведь страдания мусульманского населения можно ежедневно видеть в режиме « on line » в прямых репортажах СМИ во всех уголках планеты. В Ираке, например, создалась парадоксальная ситуация – армия, разгромившая противника, в то же время явно проиграла войну информационную из-за недооценки этого важного аспекта пропагандистской борьбы. Как отмечает в этой связи российский исследователь А.В. Галота, «у американского командования практически отсутствовал какой-либо четкий план действий по заполнению информационного вакуума, который неминуемо должен был образоваться после свержения режима С. Хусейна» (Голота А.В. Некоторые аспекты информационной войны в Ираке. Сайт Института Ближнего Востока). Этот вакуум был незамедлительно заполнен «Аль-Каидой» и экстремистскими группировками всех мастей. Не имея конкретной программы контрпропаганды, американцы пошли по самому легкому, но мало продуктивному пути запретов отдельных органов СМИ, которые лишь повысили их популярность в народе. Согласно исследованию госдепа, проведенному осенью 2003 г., 63% иракцев отдавали предпочтение двум общеарабским каналам «Аль-Джазира» и «Аль-Араби», тогда как американские программы (судя, по вероятно, несколько завышенным данным) смотрели лишь 12% телезрителей (Голота А.В. Op. cit.). Более того, повстанцы ловко использовали в своей пропаганде информационные запреты оккупационных властей против самих США, обвинив их в «антидемократизме» и «подавлении свободы слова в Ираке». Израильские бесчинства на оккупированных территориях и в Ливане ежеминутно и ежечасно подбрасывали дополнительный материал для исламистских пропагандистов. «Видеокадры из ливанского городка Каны, – отмечала специалист по антитеррору Гарвардского университета Дж. Стерн, – где десятки женщин и детей погибли в результате бомбового удара Израиля, душераздирающи. Эти сюжеты – подарок террористам, которые стремятся распространить ложную идею о том, что Запад умышленно хотел бы разрушить исламский мир, намеренно горячо желая нанести вред и унизить мусульман» (IHT. 02.08.06). Значение аудиовизуальной пропаганды для исламистов становится еще более понятным, если учесть, что значительное число мусульман, как мы видели выше, в наш век научного и технического прогресса остаются неграмотными. В этом свете размещенные, к примеру, в Интернете видеозаписи горящих и падающих на землю американских вертолетов, сбитых иракскими боевиками, имеют не виданную ранее пропагандистскую отдачу. Достигаемый таким образом «эффект присутствия» не идет ни в какое сравнение с опаздывавшими по времени репортажами СМИ с театра военных действий на Ближнем Востоке 1973 и тем более 1967 гг. Правдивую информацию об их ходе становится все труднее утаить или «подредактировать» в желательном ключе. «В конечном счете, – констатирует Р.Н. Хаасс, – глобализация изменила регион. Сейчас радикалам легче достать деньги, оружие, идеи и привлечь добровольцев. Взлет новых СМИ и, прежде всего спутникового телевидения превратил арабский мир в «региональную деревню» и политизировал ее. Большинство демонстрируемых сюжетов – сцены насилия и разрушений в Ираке, дурное обращение с иракскими и мусульманскими заключенными, страдания населения в Газе, на Западном берегу Иордана, а теперь и в Ливане – вызвали еще большее отчуждение многих на Ближнем Востоке от Соединенных Штатов. В результате правительствам на Ближнем Востоке сейчас труднее открыто вести дела с Соединенными Штатами, и американское влияние в регионе пошло на спад» (Foreign Affairs. Nov./ Dec. 2006. P.5). Развивая образность Р.Н. Хаасса, отметим, что, благодаря самым разнообразным современным средствам связи и разветвленным СМИ, не только Ближний Восток, но и весь мир превратился в одну большую деревню, на одном конце которой голодные и обездоленные люди узнают по радио и из телепередач о выпуске в продажу на другом конце, во владениях «золотого миллиарда», золоченой миски для кормления собак стоимостью под тысячу долларов. Реакцию подавляющего большинства населения деревни на подобного рода несуразные роскошества процветающего во многом за их счет меньшинства богатеев определить не трудно. Серьезное влияние на позиции Запада оказало и неверное определение целей и методов антитеррористической борьбы. Как справедливо отметил обозреватель газеты «Аш-Шарк аль-Аусат» А.В. Аба, американцы не отказались от традиционной стратегии «сдерживания», применявшейся еще в годы «холодной войны» в борьбе с коммунизмом. Эти приемы были механически перенесены в новую эпоху – эпоху «ассиметричных войн», и борьба с терроризмом превратилась в череду ударов по неугодным Вашингтону режимам. А ведь терроризм – это не определенный враг, а тактика борьбы, которая используется различными политическим группами, а не какими-то определенными государствами. Террористические организации, которые угрожают Израилю не те, что угрожают США. Если они нападают на Америку, то только потому, что она затронула их интересы, как это было в Ливане в 1982 г.   Комиссия, расследовавшая события 11 сентября, пришла к обоснованному выводу, что причина террористических ударов по Америке – ее многообразная поддержка экспансионизма Израиля. Она помогает бен Ладену и иже с ним черпать силы в народной среде (A.A. 07.04.06). Поэтому-то успехи антитеррористической коалиции в свержении режимов в Афганистане и Ираке породили для нее новые проблемы, так как террористическая активность в этих странах не только не уменьшилась, но и многократно возросла. Подобный неутешительный вывод был вынужден сделать и самый главный поборник глобализма – президент Дж. Буш, который в своих выступлениях не устает повторять, что террористы готовят новые атаки на США. Искусственно нагнетаемой на Западе атмосферой алармизма, не замедлили воспользоваться исламисты, которые ради повышения своего престижа и значимости стали подбрасывать в мировые СМИ явно преувеличенные «утечки» о своей деятельности. К ним американские специалисты по разведке отнесли распространенную американской телекомпанией Эй-Би-Си в июне 2007 г. информацию о том, что «Аль-Каида» и «Талибан» якобы направили около 300 террористов – смертников в США, Великобританию, Германию и Канаду (НТВ. 19.06.07). Политика «демократизации» арабского мира на западный манер, главным полигоном которой стал Ирак, приводит, как это ни парадоксально, к обратным результатам, к исламизации региона как ответной реакции арабов. «За годы правления Хусейна, – отмечает А.В. Малашенко, – ислам как политический фактор перестал действовать. Однако после падения режима исламизм обрел второе дыхание. Сопротивление американцам начало исламизироваться почти с самого начала, и борьба против них легко и естественно обрела подзабытую форму джихада» (Arabia Vitalis. Арабский Восток, ислам, древняя Аравия. М.2005. с.231). В оккупированном Ираке, к примеру, крепнет тенденция к перестройке всей государственной жизни на религиозный лад. А ведь при ненавистном американцам Саддаме Ирак был вполне светской страной, о чем свидетельствует и опыт автора в общении с иракцами на протяжении многих лет на самых разных уровнях. Они гордились своим межконфессиональным единством, смешанные браки шиитов и суннитов не были редкостью. Иностранная оккупация привела к распаду семей, к резкому, зачастую кровавому размежеванию по конфессиональному признаку. Положение, сложившееся в Ираке к середине 2006 г., весьма красочно описал в одном из своих репортажей спецкор газеты «Монд» П. Клод: «Государство-призрак, которое ничего не контролирует в иракской столице, выживает в сверхукрепленной «зеленой зоне» площадью в 5 кв. км в центре Багдада. Люди в масках хозяйничают в городе, который погружается в хаос. В каждом квартале есть свой «эмир», военный главарь, мировой судья и религиозный шейх. Каждый месяц убивают по тысяче, ни за что, за то, что в шортах играли в футбол… Женщины больше не выходят без покрывала и не водят машины. Мало-помалу идет «талибанизация» страны» (Le Monde. 06.07.06). Показательна в этой связи и миллионная демонстрация в поддержку «Хизбаллы» в ее борьбе против Израиля, прошедшая в начале августа 2006 г. в Багдаде. В городе, ежедневно сотрясаемом взрывами, на пути следования этого шествия не произошло ни одного инцидента. Порядок обеспечивали не армия и силы безопасности, а шиитские боевики. Иракское руководство было вынуждено присоединиться к этому массовому порыву в защиту Ливана, а с ним и «Хизбаллы». Как отмечал З. Бжезинский, «резкая критика действий Израиля в Ливане со стороны иракского премьер-министра Н. аль-Малики – это примета будущих процессов. Представление, будто у Соединенных Штатов получится создать гибкий, демократический, стабильный, проамериканский и любящий Израиль Ирак, оказалось мифом, который стремительно рушится» (Die Welt. 07.08.06). Даже в таких вполне светских (конечно, по местным меркам) странах, как Египет, Сирия и Тунис, любому внимательному наблюдателю бросается в глаза все большее число женщин и особенно девушек, одетых в традиционные мусульманские одежды, толпы мусульман молодого и среднего возраста, выходящие из мечетей по окончании молитв. Вспышка палестино-израильского, а затем и шиитско-израильского противостояния летом 2006 г., варварские, ни с чем не соизмеримые удары по Газе и Ливану израильской военной машины, наносимые при явной поддержке Вашингтона, имели один «долгоиграющий» результат – усиление религиозного фактора в политической жизни арабского мира, героизацию в широких слоях населения исламистских радикалов – членов ХАМАСАа и «Хизбаллы» как последовательных единственных борцов с израильской агрессией и оккупацией, защитников народных интересов перед наступлением Запада и глобализацией. В этой обстановке ставка западных стратегов на приход к власти в арабских странах, подвергшихся «демократизации», прозападных элит, взращенных в недрах гражданского общества, оказалась безнадежно далекой от реальности. Прошедшие к середине 2006 г. свободные или полусвободные выборы в ПНА, Кувейте, Египте, Саудовской Аравии и на Бахрейне привели к заметному усилению позиций и влияния исламистских движений и партий, выступавших с отчетливо антизападных позиций. Одновременно политика Запада со всей ее непоследовательностью и зигзагообразностью приводит ко все большему разочарованию среди сторонников подлинной демократии в арабских странах, отдаляя, таким образом, перспективы соответствующих преобразований в регионе. * * * Проведенное исследование показывает, что термин «исламский терроризм» не является адекватным сложному и многогранному феномену, появившемуся и наращивающему свое неоднозначное влияние в международных отношениях во многом в результате недальновидной и однобокой политики США и их европейских союзников в отношении «третьего мира». Нарастание экстремизма в современном исламизме стало закономерной реакцией на такую политику. Как свидетельствует практика, огульный силовой подход к «исламскому терроризму» дает обратные результаты, ведет к дальнейшей мутации исламизма в сторону еще большего радикализма, выводя проблему выстраивания новых взаимоотношений по линиям Восток-Запад и Север-Юг на уровень глобального межцивилизационного противостояния, которое создает серьезную угрозу всеобщему миру и безопасности. К исламизму, влияние которого на региональной и мировой аренах в обозримом будущем сохранится, следует подходить как к явлению глубокому и многогранному, требующему комплексного совершенствования, а в ряде случаев и пересмотра политики Запада и Европы в частности в развивающейся зоне мира. Александр ВАВИЛОВ д.и.н., профессор №11(16), 2007

Европейский Союз всегда мечтал о просвещенном мировом лидерстве. Но всеобщие ожидания, порожденные трансформацией Сообществ в Союз, казалось бы, не очень-то оправдались. Особенно болезненно политическая элита стран ЕС переживала внешнеполитические неудачи, подчеркивавшие превосходство США, и собственную зависимость от военной мощи американцев, при решении столь сложных международных гамбитов, как в Боснии и Герцеговине, Косове, Руанде, Афганистане, Ираке, на Ближнем Востоке. Но от желанного лидерства Брюссель никогда не отказывался. Мечты и реальность Что-то вроде стартовой официальной заявки на него, хотя и очень осторожной, было сделано ЕС при подготовке своей первой в истории стратегии безопасности 2003 года. Документ, разработанный Высоким представителем ЕС по единой внешней политике и политике безопасности, был одобрен государствами-членами с большим энтузиазмом. Красной нитью через него проходила мысль об ответственности Союза за все, что творится на планете, и необходимости оснастить его всем необходимым для того, чтобы с этой задачей справляться. Стратегия появилась далеко не на пустом месте. И хотя повсюду в мире Великобританию, Германию, Францию и Италию зачастую воспринимают как гораздо более влиятельных глобальных игроков, чем ЕС, в Брюсселе прекрасно осознавали, насколько выросли за истекшие годы возможности входящих в Союз стран действовать сообща. Об этом свидетельствовало то, что весь остальной мир фактически согласился с приоритетами, отстаиваемыми ЕС, будь то защита окружающей среды, устойчивое развитие, Киотский протокол или создание Международного уголовного суда. Кроме того, интеграционное объединение накопило весьма внушительный опыт проведения успешных военно-гражданских операций, география которых постоянно расширяется. К тому же, в ЕС хорошо представляли, что нужно сделать, чтобы усилить свой голос в мировых делах. Все необходимые рецепты нашли отражение в проекте Конституционного договора 2004 года. Провал референдумов по конституции ЕС во Франции и Нидерландах, которые, вроде бы, поставили на ней крест, послал Брюссель в глубокий нокдаун. Он находился в нем без малого два года. Но теперь, похоже, отдышался, пришел в себя и готов наверстывать упущенное. Элегантный выход из положения, найденный благодаря утверждению Договора о реформе, открывает перед ЕС новые горизонты. Ведь этот договор во многом лишь по форме отличается от предыдущего документа. Все его сильные стороны в нем сохранены. Уже вскоре, если все пойдет гладко, и снова не произойдет какой-нибудь обидной осечки, страны ЕС смогут в гораздо большей степени, чем сейчас, говорить на международном уровне одним голосом. Ведение внешней политики и осуществление внешнеэкономической деятельности, в которой Брюссель особенно силен, будут сосредоточены в одних руках. Союзнические обязательства в отношении друг друга будут подкреплены качественно новыми формами объединения ресурсов в области военного строительства. Насколько быстро произойдут эти новые превращения, с полной уверенностью сказать трудно. В одном можно быть уверенным: страны ЕС сделают все от них зависящее, чтобы процесс ратификации и вступления в силу Договора о реформе завершился как можно быстрее. Тогда первый этап институциональных преобразований, столь нужных интеграционному объединению для того, чтобы работать эффективнее, завершится уже в 2009 году. А еще через 5 лет ЕС, как задумано, будет полностью оснащен для работы в новых условиях. Контуры будущей PR -кампании Но примеривать прогнозируемую и гораздо более весомую роль в мировых делах и готовить для нее почву Брюссель начинает уже сейчас. Во всяком случае, им предпринимаются первые шаги, направленные на ее легитимацию, на то, чтобы создать у мирового общественного мнения установку на позитивное восприятие роста своего внешнеполитического потенциала. Брюссель заинтересован в том, чтобы в сознании людей утвердилось устойчивое клише, несмываемый образ того, что растущая политическая роль ЕС на планете востребована мировым сообществом, что Союз обладает моральным правом на более весомое место в мировой табеле о рангах. Мол, повсюду в мире он воспринимается позитивно. К нему относятся гораздо лучше, чем к любым остальным крупнейшим игрокам – США, Китаю или России. Его рассматривают как стабилизирующую силу. Ни у кого он не вызывает чрезмерных опасений. Рост его влияния всеми приветствуется. Важным вкладом в будущую PR-кампанию стал регулярный глобальный опрос общественного мнения «Глас народа», который провела в 2007 году Международная ассоциация Гэллапа. Согласно полученным результатам, население планеты с особой надеждой смотрит на ЕС, доверяет Союзу больше, чем кому бы то ни было, связывает именно с ним свои чаяния на лучшее будущее, на мир, в котором бы жилось комфортнее, и было бы меньше войн и несправедливости. Опрос был проведен на широкую ногу. Обычно социологи ставят перед собой менее амбициозные цели и ограничиваются выборкой в полторы – две тысячи респондентов. На этот раз в опросе приняло участие 57 тысяч человек из 52 стран. Он стал крупнейшим из состоявшихся в 2007 году. Правда, желаемой представительности организаторам все же добиться не удалось – двери перед ними захлопнули Китай и многие арабские страны. И все же опросом оказались охвачены государства, совокупное население которых превышает 1,2 миллиарда жителей. В целом, результат весьма неплохой. Опрашиваемым был задан ясный и конкретный вопрос. Их спросили, считают ли они, что глобальное влияние таких общемировых игроков, как США, ЕС, Китай, Индия, Россия, Бразилия, Южная Африка и Иран, должно возрасти, снизиться или остаться прежним для того, чтобы на планете стало лучше жить (чтобы мир стал лучше)? Ответ жителей самых разных стран и регионов позволяет выяснить или показать – в зависимости от того, что вам нужно, – как к общемировым и региональным лидерам относятся на тех или иных континентах и на Земле в целом. Потом уже, на основе полученных данных, можно предлагать разъяснения, почему. Здесь открывается самый широкий простор для различных прочтений и интерпретаций. В поддержку усиления внешнеполитической роли ЕС Голоса в поддержку большей международной роли отдельных центров силы, в пересчете на население тех стран, от имени которых они были поданы, распределились следующим образом. ЕС уверенно занял первое место в рейтинге. Он получил 35% голосов (остальные опрошенные высказались за ослабление международной роли ЕС, сохранение нынешнего положения или не определились). На второй строчке оказалась Индия с 27% голосов. Далее расположились ЮАР – 26%, США – 26%, Китай – 24%, Бразилия – 23% и Россия – 23%. На «почетной» последней строчке, как ему и было предназначено организаторами опроса, разместился Иран с 14% голосов. Очень интересную картину разброс общественного мнения дал по регионам планеты. Наибольшую поддержку усилению международной роли Европейского Союза выразили граждане самого ЕС. Твердый евроэнтузиазм проявила, прежде всего, Старая Европа: 51% жителей входящих в нее стран высказался за это. Более-менее позитивно они отнеслись также к возможному укреплению международных позиций ЮАР, Индии и Бразилии. В пользу подобного развития событий свои голоса отдали соответственно 37%, 35% и 35% населения старых членов ЕС. За упрочение позиций остальных центров силы высказалось гораздо меньше людей. Китай и Россия получили 23% и 20% голосов. Меньше всего и почти одинаково, что весьма симптоматично, досталось США и Ирану – 16% и 15% соответственно. Несколько другие цифры дала новая Центральная и Восточная Европа. За такое глобальное развитие, в котором бы и ЕС, и Россия играли растущую и все более влиятельную роль, высказалось одинаковое число жителей – по 36%. Китай, США и Индия набрали 25%, 19% и 16%. К региональным державам отношение было гораздо более равнодушным. ЮАР, Бразилия и Иран набрали лишь по 11% голосов. Зато в Африке, Латинской Америке и Юго-Восточной Азии предпочтения оказались чуть ли не прямо противоположными. Явными фаворитами стали именно региональные державы. Так, в Африке безусловное лидерство с 43% голосов было отдано ЮАР. Чуть поодаль расположились ЕС и США с 37% у каждого. Ненамного отстали Китай и Бразилия с 33% и 32%. В аутсайдеры попали Индия, Россия и Иран, хотя и с более-менее приличными показателями в 27%, 25% и 23% симпатизирующего им населения. В ЮВА пальма первенства была отдана Индии – 33% голосов. Из внешних грандов, как показал опрос, выше всех котируется ЕС – 23%. У всех остальных показатели ниже. Китай набрал 21% голосов, ЮАР и США – по 20%, Бразилия – 17%, Россия – 16% и Иран – 10%. Наиболее скептическое отношение к мировым и региональным лидерам проявили в Латинской Америке. За усиление глобальных позиций своего – Бразилии – здесь высказалось 29% населения. В пользу ЮАР – 25%, ЕС и Индии – по 24%, Китая – 20%, США, России и Ирана – 16%, 15% и 13% соответственно. Вполне патриотично настроенным, как и ожидалось, оказалось общественное мнение Северной Америки. 42%, в пересчете на участвовавшее в опросе население, высказались здесь в пользу дальнейшего усиления лидирующей роли Соединенных Штатов на мировой арене. Вместе с тем, очень неплохие результаты показал и Европейский Союз. Перспектива роста его международного влияния пришлась по душе 34% населения. Далее предпочтение было отдано усилению участия в мировых делах региональных держав. ЮАР набрала 28%, Индия – 25%, Бразилия – 24%. Несколько отстали Китай – с 20%, Россия – 19% и Иран – 14% голосов. Столь же богатую пищу для размышлений дает сопоставление данных относительно того, сколько людей высказалось «за» или «против» упрочения глобальной роли того или иного центра силы. Если судить по этому показателю, то наибольшими симпатиями в мире пользуется именно Европейский Союз. Надежды на ослабление его международного авторитета питают лишь 20% населения планеты. Превышение численности сторонников (напомним – 35%) над противниками усиления влияния ЕС, таким образом, более чем ощутимо. В действительности это огромные цифры. Насколько они значимы, можно по-настоящему оценить, только если сопоставить их с отношением мирового общественного мнения к другим глобальным и региональным игрокам. Баланс между позитивным и негативным восприятием всех остальных центров силы намного хуже. Также в плюсе находятся лишь региональные державы, исключая, естественно, Иран. За усиление международной роли Индии выступают 27% и против – 20% населения стран, охваченных опросом, ЮАР – 26% и 18%. У Бразилии разрыв чуть меньше – 23% и 17% соответственно. Плохи дела у нашей страны и еще хуже – у Китая. Они вызывают опасения и настороженность у очень многих. В целом, международное общественное мнение без экивоков высказывается скорее против, чем за упрочение позиций Росси и Китая на международной арене. Против дальнейшего роста влияния России в мировых делах выступают 29% населения (при 23% – за) и Китая – 32% (при 24% – за). Но сугубо «холодным душем» результаты опроса являются для Соединенных Штатов. Не согласны с однополярным миром и гегемонией США на международной арене 37% населения стран, охваченных опросом, по сравнению с 26% тех, кто считает, что мир станет лучше, если США и дальше будут наращивать свое могущество. Хуже отношение на планете только к Ирану. Соответствующий баланс у него равен 39% и 14%. Почему Несмотря на масштабы, опрос «Глас народа» 2007 года обладает, конечно, относительной достоверностью. При другой выборке стран, в которых он проводился, результаты могли бы быть существенно иными. Тем не менее, от них ни в коем случае нельзя отмахиваться. Они дают, похоже, пусть и несколько искаженную, но достаточно рельефную картинку происходящих в мире процессов. С опорой на них можно утверждать, что в восприятии населения планеты наш мир является намного более многополярным, нежели об этом говорят политические и государственные деятели или размышляют в экспертном сообществе. С разных континентов он видится совершенно по-разному. Причем, расстановка сил в регионах очень отличается от той, которая складывается на международной арене в целом. Самоидентификация населения по географическому фактору как проживающего именно в этой, а не какой-то иной части планеты, действительно высока. Мягкая сила, берущая начало в притягательности для других образа жизни, последовательности действий и модели социально-экономического развития, – имеет для современной мировой политики и эффективности внешнеполитического курса реальное значение. Она дополняет или балансирует жесткую силу, проявляющуюся в экономическом подкупе или военном принуждении. За последние годы весьма своеобразной войны с терроризмом и навязчивого экспорта своих ценностей Соединенные Штаты заметно потеряли в мягкой силе. А жесткой уже недостаточно для мирового лидерства, для того, чтобы царствовать в умах и пользоваться непререкаемым моральным авторитетом. В регионах отношение к США двойственное. Их богатству и уровню экономического и технологического развития по-прежнему завидуют. На них ориентируются. В них нуждаются для сдерживания соседей, вызывающих опасения. Но их действия и моральный авторитет, судя по результатам опроса, отвергаются, и вполне определенно. Моральное же лидерство в какой-то степени, как можно интерпретировать данные, характеризующие мировое общественное мнение, перешло к Европейскому Союзу. Ряд экспертов из стран ЕС, комментируя результаты опроса, уже даже сделали несколько скоропалительные выводы. Они заявили: деятельность ЕС на международной арене многими расценивается как альтернатива всевластию США в мировой политике.*1 Особый акцент ими был сделан на том, что 12% населения стран, охваченных опросом, высказались за усиление глобальной роли Брюсселя при одновременном ослаблении той, которую играют сейчас США. С учетом этого они даже задались вопросом, правомерно ли вообще в современном мире использование столь заезженного понятия, как «Запад». Намек на то, что от него стоит отказаться или, по крайней мере, дистанцироваться от американцев, связан в какой-то мере с тем, что рост антиамериканских настроений, идентифицируемых как антизападные, прямо бьет по интересам ЕС. А весомость антизападных настроений не вызывает сомнений. Ее подтверждают абсолютные цифры. На нее косвенно указывает и неожиданно большая поддержка «парии» глобальной политики – Ирана. На размышления наводят также данные по Китаю и России. Не стремясь их оценивать – это сюжет для отдельного исследования – можно все же подчеркнуть, что Китай из объекта или фактора глобальной политики окончательно превратился в ее субъекта. Присутствие Китая весомо на всех континентах, не говоря уже собственно о ЮВА. Его статус мировой державы никем не ставится под сомнение. Но восхождение Китая повсеместно воспринимается с настороженностью. Данные же по России не так плохи, как может показаться на первый взгляд. Ведь надо принять во внимание эффект, который оказывает на мировое общественное мнение крайне недружественное отношение к Кремлю мировых и, прежде всего, электронных средств массовой информации. Вместе с тем, совершенно очевидно, что Москве для того, чтобы опираться на мировое общественное мнение, надо уделять наращиванию мягкой силы не меньшее, а может быть даже большее внимание, нежели решению экономических и военно-политических задач. Но наиболее сенсационным результатом опроса «Глас народа» 2007 года является безусловное предпочтение, отданное интервьюируемыми Европейскому Союзу. За полученными ответами можно прочитать очень многое. На всех континентах люди отдают себе отчет в том, что ЕС создал внутри и вокруг себя зону мира и стабильности. Ему удалось преодолеть вековые распри между народами континента, установить атмосферу доверия между ними, создать общность, далеко выходящую за объединение на основе совпадающих экономических и политических интересов. Для очень многих качество жизни, которого добились в ЕС, служит эталоном. Особенно импонирует то, что Брюссель осуществляет целенаправленную политику выравнивания уровней экономического развития входящих в него стран и отдельных районов. Благосостояние, которым славится ЕС, вызывает, как ни странно, не столько зависть или не только зависть, но и желание воспользоваться плодами процветания в надежде на то, что Брюссель поделится ими. Как – это уже другой вопрос. Одним маячит перспектива вступить в ЕС или перебраться туда. Другие рассчитывают на политику помощи и техническое содействие. Третьи полагают, что глобальные процессы выиграют, если ими будут управлять столь же рачительно, как ведутся дела внутри интеграционного объединения. Крайне важно также то, что за ЕС, насколько можно понять по результатам опроса, не тянется шлейф ответственности за преступления колониализма и неоколониализма. Она возлагается как бы лишь на государства, входящие в состав объединения, но не на него в целом. Каким-то непонятным образом к ЕС претензии за их старые грехи не предъявляются. Ситуация парадоксальная – связи ЕС с развивающимся миром не отягощены теми тяжелейшими проблемами, которые постоянно прорываются новыми и новыми нарывами в отношениях между бывшими колониями и метрополиями. И главное – ЕС воспринимается повсюду в мире как немилитаристский центр силы, как некая гражданская «квази-супердержава», не представляющая опасности для окружающих. Союз не ассоциируется с военной мощью. В умах значительной части населения планеты сложился образ ЕС как некоего пацифистского образования, делающего ставку в международных делах на приверженность праву и убеждение. Еще один парадокс – ведь в действительности совокупные расходы стран ЕС и их военный потенциал чрезвычайно велики. Они тратят на перевооружение и поддержание боеготовности своих армий намного больше, чем кто бы то ни было, за исключением Соединенных Штатов Америки. Но если так, то сложившееся сейчас в мире общественное мнение дает Брюсселю крайне важную подсказку – может быть, не стоит делать ставку на наращивание военной мощи как фундамент более активной и наступательной внешней политики. Как бы в погоне за жесткой силой не утратить те неоспоримые преимущества, которые дает сила мягкая. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России *1. Как пишут, например Иван Крастев и Марк Леонард из Европейского совета по международным отношениям, «данные опроса свидетельствуют, что, по крайней мере, и в Западной, и в Восточной Европе, ЕС воспринимается как альтернатива односторонним действиям США благодаря демонстрируемой им ставке на многостороннюю дипломатию , господство права и отвращение к силовой политике». – Krastev I., Leonard M. New world order: the balance of soft power and the rise of herbivorous powers // European council on foreign relations, Policy brief – http://ecfr.eu №11(16), 2007

Не так давно, во время визита в Берлин, премьер-министр Люксембурга Жан-Клод Юнкер, ветеран европейской политики, к мнению которого в Старом Свете внимательно прислушиваются, вновь высказал идею, которая уже давно вызывает немалые споры в государствах, входящих в Союз. «Должна существовать возможность не только полного членства, - отметил он. – Британия, сама того не замечая, идет к тому, чтобы ограничить свое членство в ЕС». В доказательство своей точки зрения глава люксембургского кабинета привел то, что Лондон не участвует в Европейском валютном союзе, не входит в Шенгенскую зону, а также отказывается от сотрудничества в правоохранительной сфере. Ж.-К. Юнкер добавил, что он уверен в необходимости создания «ядра» европейских стран, и тогда другие государства, которые не хотят брать на себя все обязательства, предусмотренные полным членством в ЕС, могли бы группироваться вокруг этого «ядра», подключаясь по мере возможности и необходимости к той или иной сфере интеграции. Если ЕС не пойдет по этому пути, то его ждет «крах», считает люксембургский премьер-министр. Сказано без обиняков, что свидетельствует о серьезном отношении к назревшей проблеме, реально тормозящей поступательное развитие европейского единства. Собственно, идея эта уже не раз формулировалась под самыми разными названиями – «двухскоростная Европа», «многоскоростная Европа», «Европа а ля карт», «концентрическая Европа», «Европа вариативной геометрии»… А теперь вот «ядро Европы» или «сердцевинная Европа», кому как больше нравится. Надо заметить, что прежде такие предложения наталкивались на резкую критику. Причем, как со стороны британцев, неизменно требующих, чтобы все терпеливо взирали на то, как они «выковыривают изюм из булки», выторговывая для себя самые льготные условия, так и со стороны малых и новых членов Союза, до смерти запугавших себя призраком некоей «директории», состоящей из крупнейших экономик ЕС – Франции, Германии и Италии – и диктующей всем прочим, как им дальше жить. Правда, новый европейский договор, предположительно вступающий в силу в 2009 году, содержит в себе те условия, при которых проевропейски настроенные страны могут двигаться по пути интеграции, не дожидаясь пока все прочие дозреют до понимания необходимости этих шагов. Несколько упрощая, можно сказать, что если девять стран «за», то они могут принимать нужные им решения, не дожидаясь остальных. Кажется, на этом можно было бы и успокоиться: каждый волен выбирать себе компанию или даже оставаться в гордом одиночестве. И с этой точки зрения высказывания люксембургского премьера можно понять только как очередное приглашение, адресованное Лондону. А не пора ли, дескать, покинуть «блистательную изоляцию», сидение в которой продиктовано лишь своекорыстием, и присоединиться к тем, кто, следуя примеру небезызвестного Наф-Нафа, решил строить европейский дом всерьез – из камня, а не из соломы или веток. Впрочем, большой надежды на то, что на острове его сейчас поймут именно так, все же нет. Во-первых, потому, что язвительная британская пресса считает хорошим тоном щипать все общеевропейские институты за самые чувствительные места. И это воленс-ноленс создает определенный климат в отношениях с континентальной Европой. Во-вторых, потому, что британские политики совершенно искренне полагают вызывающее споры крупное расширение ЕС в 2004 году огромным достижением. Вероятно потому, что узость мышления позволяет им надеяться: плюсами в виде открытия рынков мы воспользуемся в полном объеме, а от негатива в очередной раз убережемся, выклянчив себе особые условия. Так сказать, отсидимся за Английским каналом, пока другие сделают всю черную работу. Хитрость настолько же очевидная, насколько и близорукая. И тут, британцам, очень любящим обвинять других в неумении извлекать уроки из истории, стоило бы посмотреть на то, к чему приводило их прежде упрямство, которое они обожают подавать как верность традициям. Не будем вспоминать о том, что Грегорианский календарь они приняли в XVIII веке – давно это было. Да и до того, что фунт можно смело делить на сто частей, не путаясь в гинеях да шиллингах, дозрели тоже с изрядным опозданием. Скажем о главном: в конце концов, Лондон всегда оказывался на стороне большинства. Пусть и с опозданием, пусть и выслушав все упреки в том, что осложняет общую работу, пусть и под давлением непреодолимых обстоятельств, но все же оказывался. Вероятно, и сейчас мы просто наблюдаем за тем, как островитяне тянут время, прежде чем, наконец, последовать разумным предложениям. Ведь в изоляции они боятся оставаться все равно больше, чем не любят делать то, что им кажется не особенно выгодным. Андрей ГОРЮХИН №11(16), 2007