Европа и «исламский терроризм»

В сентябре текущего года в Америке отмечали печальную дату – шестую годовщину безжалостных, смертоносных авиатаранов, глубоко потрясших весь мир. С той грустной поры по инициативе Вашингтона против терроризма развернулась всемирная борьба. Скорбная годовщина дала политикам и аналитикам повод подвести ее некоторые, пусть промежуточные, итоги. К сожалению, они оказались, прямо скажем, мало воодушевляющими.

По иронии истории, траурные мероприятия в память об 11 сентября 2001 г. совпали с очередными слушаниями на Капитолийском холме по Ираку. С оптимистичными докладами выступили командующий американскими войсками в этой стране генерал Д.Петреус и посол США в Ираке Р.Крокер. По оценке мировых СМИ, конгрессмены своими нелицеприятными вопросами буквально «поджаривали докладчиков на медленном огне» (Arab News. 12.09.07). Из просочившихся в прессу материалов обсуждений напрашивался вывод о неудаче политики администрации Джорджа Буша по «умиротворению и демократизации» Ирака, который был оккупирован в марте 2003 г. многонациональными войсками под флагом борьбы с международным терроризмом. Этот вывод подкреплялся невиданными со времен вьетнамской войны массовыми демонстрациями протеста у Белого дома.

В Европе, в полной мере испытавшей на себе за минувшие годы тяжесть террористических ударов, также все отчетливее звучит удручающий вывод о том, что силовая тактика антитеррористической борьбы не срабатывает.

По всей вероятности, ее неудачи связаны с недостаточно глубоким пониманием генезиса и подпитывающих факторов такого опасного и неоднозначного явления, как международный терроризм. Попробуем, по известному совету Козьмы Пруткова, «зреть в корень» и непредвзято разобраться в сути этого многосложного феномена и его катализаторах.

а) Международный терроризм как стимул американской внешней политики

В отечественной и зарубежной литературе бытует мнение, что трагические события в Нью-Йорке и Пенсильвании 11 сентября 2001 г. провели своего рода водораздел в ближневосточной, да и во всей внешней политике США. С той поры ее стержневыми векторами стали провозглашенное президентом Дж. Бушем неоспоримое право Америки на нанесение по собственному разумению и, чего греха таить, произволу превентивных ударов повсюду в мире в случае возникновения у Вашингтона малейшего подозрения в существовании угрозы безопасности США, а также распространение демократии, борьба против «тоталитарных, поощряющих терроризм» режимов.

Думается, однако, что такой поворот произошел несколько ранее. «Путь международному терроризму, – отмечает проф. А. Гельке из Центра исследований этнических конфликтов в Белфасте, – этой новой форме сопротивления всемогущей гегемонии США – открыл распад Советского Союза (Le Monde diplomatique. Май 2007).

Эту мысль логично развивает Э.Руло, который полагает, что «политическая важность терактов 11 сентября была раздута в целях оправдания «войны против терроризма» президента Буша». Теракты, продолжает этот известный и многоопытный французский знаток хитросплетений мировой и ближневосточной политики, «стали удачной находкой для неоконсерваторов. Они позволили им задействовать собственную имперскую программу: оккупацию Афганистана и Ирака, а затем и Ирана, усилить военное присутствие в Центральной Азии и Персидском заливе; закрепить контроль над нефтересурсами; инициировать «демократизацию» или смещение режимов, сопротивляющихся новому миропорядку. Все это – во имя «войны против террора», планетарной, тотальной и неограниченной во времени…» (Le Monde diplomatique. Май 2007).

В традиционном обращении к стране 29 января 2002 г. Дж. Буш произвольно определил источники террористической опасности или, в его интерпретации, «ось зла», на которую он нанизал Иран, Ирак и Северную Корею. Позднее к этим странам-изгоям, в американском понимании, добавилась Сирия.

О глубинных причинах перехода американцев к практике «хирургического вмешательства» в дела Ближнего Востока известный американский политолог Р.Н. Хаасс пишет весьма откровенно: «США традиционно пользовались уникальной возможностью работать как с арабами, так и израильтянами. Но пределы этой возможности проявились в Кэмп-Дэвиде в 2000 г. С тех пор слабость преемников Я. Арафата, подъем ХАМАСа, переход израильтян к односторонним действиям – все это привело к оттеснению Соединенных Штатов на обочину, чему способствовала и несклонность нынешней администрации Буша предпринимать активные дипломатические шаги» (Foreign Affairs. November/December.2006.PP.4-5).

Выпустив из рук политико-дипломатические рычаги влияния на развитие обстановки в регионе, продолжим мы рассуждения почтенного политолога, Вашингтон все в большей мере обращается к испытанной тактике «большой дубинки». Трагедия 11 сентября послужила для такого поворота лишь дополнительным стимулом и оправданием.

Минувшие с того времени годы дали немало примеров применения силовых постулатов доктрины Буша на практике. При этом в качестве своего главного побудительного мотива США выдвигают борьбу с международным терроризмом, главным источником которого в Вашингтоне, а за ним и в европейских столицах считают исламский мир. Отсюда «превентивные удары» по Афганистану и Ираку, неослабевающее давление на «непокорные» Иран и Сирию.

б) «Исламский терроризм»: мифы и реальность

В первое десятилетие ХХI века, по всеобщему признанию, международный терроризм превращается в реальный вызов современности, представляющий нарастающую угрозу безопасности и стабильности во всем мире.

В опубликованном в конце апреля 2006 г. ежегодном докладе госдепа США отмечалось, что в предшествовавшем году в мире было совершено свыше 11 тысяч терактов (в 2004 г. – более 3 тысяч), в результате которых погибли более 14 тысяч человек, 25 тысяч ранены и 35 тысяч похищены (Le Monde , 02.05.06).

В 2006 г. такая тревожная тенденция сохранилась: в очередном докладе американского внешнеполитического ведомства отмечалось, что число террористических актов в мире возросло на 25%, а количество жертв терроризма увеличилось на 40%. В 2006 г. было совершено уже около 14 тысяч терактов, в основном, в Ираке и Афганистане. Число жертв возросло до 40 тысяч человек, что на 5,8 тысячи больше, чем в 2005 г. Число пострадавших от терактов увеличилось в 2006 г. на 54%. В результате терактов в одном Ираке погибли около 13 тысяч человек, что составило 65% от общего числа жертв терроризма во всем мире.

Сразу отметим, что термин «международный терроризм» имеет, на наш взгляд, несколько расплывчатые и чересчур расширенные рамки, позволяющие использовать его для оправдания самых разных акций. Отнюдь не случайно, что до настоящего времени в международном праве отсутствует его общепринятое определение.

После атак 11 сентября 2001 г. «международный терроризм» в американской и в целом западной политической риторике и публицистике приобретает «исламскую прописку». С того времени по поводу «исламского терроризма и экстремизма» написано и сказано немало, но не всегда, к сожалению, со знанием дела. В связи с этим целесообразно подробнее разобраться в этом относительно новом явлении международной жизни.

Исторически предтечей «исламского терроризма» в западной публицистике, да нередко и в научных трудах был «исламский фундаментализм». Он вошел в международный политический лексикон в конце 1970-х – начале1980-х годов после подъема антишахского движения, завершившегося свержением монархического режима и выходом Ирана на региональную и международную арены в качестве главного, часто воинствующего проводника и поборника мусульманских догматов, выступающего за экспорт «исламской революции», за единение всех мусульман мира, число которых в настоящее время перевалило за 1,5 миллиарда человек. Отсюда еще один термин, используемый главным образом французскими политологами для обозначения фундаменталистов – мусульманские интегристы.

Понятие «исламский фундаментализм» сегодня, на наш взгляд, не всегда оправданно распространяется на довольно широкое, расплывчатое и во многом разномастное религиозно-политическое движение, выступающее за возврат к «первородным, коренным ценностям ислама» (неслучайно по-арабски «фундаменталисты» переводятся как «корневики»), за свой, самобытный путь развития мусульманских стран в современном мире.

Корни этого движения, у истоков которого стояли члены группировки «братья-мусульмане», организационно оформившейся в Египте к концу 20-х годов прошлого века и распространившей затем свое влияние и структуры на многие арабские страны, восходят к периоду зарождения освободительных процессов в «третьем мире» и в арабским странах, в частности. Оно тесно связано с эволюцией ситуации в арабском мире в последние десятилетия и вокруг него, поэтому стоит, хотя бы кратко, рассмотреть её в этом контексте.

в) Исторический фон активизации исламизма

Кардинальные изменения, произошедшие в расстановке сил на международной арене после распада Советского Союза, а с ним и системы социалистических государств, побудили многих политиков и политологов как у нас в стране, так и за ее пределами, в ближнем и дальнем зарубежье повести речь о формировании «нового мирового порядка».

Когда рассуждают о наступлении «нового мирового порядка» (этот термин был пущен в международный политический оборот президентом Дж. Бушем-старшим после победы США в войне против Ирака в 1991 г.), то подразумевают, прежде всего, перестройку структуры взаимоотношений между государствами по линии Запад-Восток, бывшей до недавнего времени ареной жесткой и изнурительной конфронтации, возглавлявшейся двумя антагонистическими сверхдержавами.

Сейчас, когда «главное противоречие минувшей эпохи – между капитализмом и социализмом» резко ослабло и в основном сошло на нет, на повестку дня международной жизни с еще большей остротой встают проблемы интеграции мусульманских стран в стремительно глобализирующийся мир, от решения которых, без преувеличения, напрямую зависит безопасность и стабильность на нашей планете.

Глобальная конфронтация в «холодной войне», смертельно опасное и трудно предсказуемое балансирование на грани войны «горячей» в течение почти полувека не только серьезно отравляли международный политический климат, но и глубоко искривили пути развития целых регионов. Очевидный пример тому – Ближний Восток, страны которого, на наш взгляд, по своей калейдоскопической пестроте и многообразию, по несхожести исторических судеб и даже в ряде случаев полюсности в развитии могут с известным допущением служить миниатюрной моделью всего мусульманского мира.

Обретя, во многом благодаря глобальной конфронтации, политическую независимость, ближневосточные, как и другие освободившиеся государства, оказались перед выбором модели самостоятельного развития. Большинство из них предпочли, «не мудрствуя лукаво», вступить не без влияния прежних колониальных метрополий на традиционный капиталистический путь развития. Другие, и их было подавляющее меньшинство, в поисках решения своих острейших политических и социально-экономических проблем попытались стать новаторами и воплотить у себя заимствованные социалистические схемы.

Со времени этого исторического выбора прошло 30-40 лет, так что можно подвести некоторые, пусть для отдельных стран предварительные, итоги.

Главный из них для стран обеих ориентаций неутешителен. Лишь очень немногим из них, да и то крупнейшим и богатым природными и людскими ресурсами, удалось до известных пределов вырваться из пут зависимости, доставшейся от колониальной эпохи, модернизировать архаичные хозяйственные структуры, приблизиться к уровню промышленно развитых государств, стать по модной ныне и во многом пока спорной терминологии «новыми индустриальными странами» (см., к примеру, статью В. Кукушкина и Н. Фоменко «Первая НИС Африки» в журнале «Азия и Африка сегодня», М., 1994, N1).

В целом же арабский, как и весь мусульманский мир, остался на положении мировой деревни, снабжающей капиталистический город сырьем и дешевой (часто нелегальной) рабочей силой. Его удел – «догоняющая» модель развития.

Более того, как отмечалось на прошедшем в июне 1994 года в египетской столице совещании министров иностранных дел стран – членов Движения неприсоединения, многие проблемы, с которыми эти страны подошли к независимости, такие как беспросветная нищета и забитость широких слоев населения, а зачастую и голод, узость внутреннего рынка и скудость источников накопления, за десятилетия самостоятельного развития не только не нашли своего разрешения, но и еще более обострились.

Характерен, несмотря на его некоторую размашистость, комментарий, приуроченный к работе совещания каирской газетой «Аль-Ахбар», которая отмечала, что во времена «холодной войны» народам «третьего мира» жилось лучше, чем сейчас. Вместо мира, справедливости и уважения прав человека они получили серию кровопролитных вооруженных конфликтов.

На этом неблагоприятном фоне в мусульманском мире падает авторитет прежних светских лидеров национально-освободительных движений, усиливаются настроения безысходности и социального отчаяния, растет внутренняя нестабильность, выливающаяся в череду переворотов, перманентную борьбу за власть, ожесточенные региональные конфликты, создающие серьезную угрозу международному миру и безопасности (вспомним, к примеру, почти десятилетнюю кровопролитную, без преувеличения сказать, варварскую и практически безрезультатную войну между Ираком и Ираном, неожиданный захват Ираком беззащитного Кувейта и тому подобные яростные столкновения, которым в современном мире конца не видно).

Не стали панацеей от всех бед и резко возросшие в первой половине1970-х годов доходы арабских, как и других из «третьего мира», экспортеров нефти. Они не привели к структурным сдвигам в экономике, хотя заметно ускорили развитие отдельных стран. Большая же их часть оказалась вложенной за пределами региона (J.A./l'Intelligent 21.10-3.11.02. P.107).

Для иллюстрации приведем лишь одно разительное сравнение: объем зарубежных капвложений в экономику арабских стран в 2004 г. не превышал сравнительно скромной величины в 8 миллиардов долларов, тогда как арабские инвестиции за рубежом в том же году достигли 1,5 триллионов (!) долларов (Ахмедов В.М. «Арабский мир – пути развития». Сайт Института Ближнего Востока).

В целом же арабский регион, как и прежде, остается главным образом поставщиком сырой нефти и импортером обширной гаммы промышленных и продовольственных товаров.

Более того, рост цен на нефть повлек за собой углубление противоречий в мусульманском мире, привел к еще большему размежеванию между богатыми и бедными странами. Многие ближневосточные политологи справедливо полагают, что нефть и доходы от нее лежат в основе нынешних и будущих конфликтов в регионе и за его пределами.

Развернувшиеся во всю ширь на рубеже веков процессы глобализации лишь добавили проблем арабским странам, подавляющее большинство которых, как справедливо отмечает российский исследователь А.А. Ткаченко, «изрядно задержались со стартом назревших экономических и политических реформ. Нельзя забывать и о том, что арабские страны в основной своей массе относятся к государствам с относительно низким уровнем экономического развития: годовой доход на душу населения здесь составляет 1000-2000 долларов. Для региона, за некоторым исключением (нефтедобывающие монархии Персидского залива), характерно наличие огромного «социального дна» – доходы от 20-30 до 40% и более населения ниже или едва соответствуют прожиточному минимуму» (Ткаченко А.А. «Арабский Восток и новый мировой порядок после падения режима С. Хусейна». Сайт Института Ближнего Востока).

Тревожные выводы напрашиваются и после анализа удручающих данных, содержащихся в докладе Программы развития ООН (PNUD) и Арабского фонда экономического и социального развития (АФЭСР), опубликованном в г. Аммане (Иордания) 20 октября 2003 г. (см. Le Monde. 23.10.03).

Приведем для наглядности лишь некоторые самые разительные из них:

ВВП 21 страны-члена ЛАГ и палестинских территорий вместе взятых, с населением более 280 миллионов человек, лишь не намного превышал ВВП всего одной и то не самой развитой страны Западной Европы – Испании с населением в 7 раз меньше, чем арабское.

Число женщин в парламентах арабских стран составляло 3,5% всех депутатских мест, тогда как в остальном мире – 13,5%. С 1970 г. число грамотных женщин в арабских странах, благодаря развитию систем образования, утроилось, но 50% женского населения оставалось незнакомым с азбукой (J.A./l'Intelligent 21.10-3.11.02. P.108).

На 1 тысячу жителей в арабском регионе приходилось 53 ежедневных газеты, а в развитых странах 285. На арабский язык переводилось в 5 раз меньше работ, чем на греческий, на котором говорят лишь 11 миллионов человек по сравнению с более чем 280 миллионами арабов.

За 2000-2001 гг. число пользователей Интернетом в арабских странах возросло на 60%, но доступ к этому всемирному источнику информации имели лишь 1,6% населения, тогда как в США – 79%, а в Великобритании – 68%.

В сфере научных исследований и технических разработок в арабских странах работало почти в три раза меньше ученых и специалистов из расчета на 1 миллион населения, чем по всему миру (371 и 979 соответственно).

Да и расходы на научные исследования в арабских странах не шли ни в какое сравнение с развитыми: в арабских странах около 0,2 % бюджетных отчислений, тогда как в США – 3,6%, Швеции – 3,8%, Швейцарии и Японии – 2,7%, во Франции и Дании – 2% (Аshark Аlawsat (далее – А.А.) 31.07.07).

Число компьютеров на тысячу жителей в 2003 г. в арабских странах составляло 18, тогда как в среднем по всему миру – 78,3 (Le Monde. 27.02.04).

Еще более мрачные показатели в 2005 г. сделала достоянием гласности Арабская организация по вопросам образования, культуры и науки (АЛЕКСО, региональный аналог ЮНЕСКО): число неграмотных в рассматриваемых странах за 35 лет (1970-2005 гг.) не только не сократилось, но и пугающе выросло– с 50 до почти 70 миллионов человек. Из этого скорбного числа 25% составляли мужчины (старше 15 лет) и 40% – женщины.

Удручающие перспективы в сфере народного образования вырисовывались из следующих данных той же организации: 20% детей от 6 до 11 лет и 40% от 12 до 17 лет или 23 миллионов молодых людей не посещали школу, и таким образом, готовились пополнить ряды неграмотных (J.A./l'Intelligent. 23-29.01.05. P.11).

Вялая экономическая конъюнктура приводила к обострению проблемы занятости молодежи. Дело в том, что к середине первого десятилетия нового века 90% производственного потенциала арабских стран все еще составляли средние и малые предприятия. «Золотые времена» взлета нефтяных доходов в середине 1970-х годов привели к развитию инфраструктуры, а не обрабатывающих отраслей промышленности (они давали лишь 10,5% ВВП), в которых и создаются дополнительные рабочие места (J.A./l'Intelligent.21.10-3.11.02. p.107).

В условиях острой конкуренции как на страновом, так и региональном и мировом уровнях и при хроническом недостатке финансовых средств эти предприятия, чтобы выжить, были вынуждены идти по линии сокращения числа работающих. В результате ежегодный рост безработицы в арабском мире в рассматриваемый период составлял 2,5%. К 2005 г. в этих странах было 14% безработных, или 12,5 миллиона активного населения, в большинстве своем в возрасте от 15 до 24 лет. При сохранении указанных темпов роста к 2020 г. число незанятых в арабских странах может составить 25 миллионов человек (J.A./l'Intelligent.21.10-3.11.02. p.107). По расчетам Программы развития ООН и Всемирного экономического форума в Давосе, арабским странам в предстоявшие 15 лет нужно ежегодно создавать 6 миллионов рабочих мест для обеспечения занятости молодежи, вступающей на рынок труда. Это потребовало бы экономического роста на 4% в год, чего в прошлом никогда не было достигнуто (International Herald Tribune. 26.01.04).

Не находя достойного применения своим способностям и полученным знаниям на родине, многие молодые специалисты из арабских стран отправлялись на Запад в поисках лучшей доли и условий жизни: с 1998 по 2000 гг. отток только врачей из региона превысил 15 тысяч человек (Le Monde. 23.10.03).

По оценкам Арабской организации труда, если потери арабских стран от «утечки мозгов» в 1970-х годах составляли 11 миллиардов долларов, то к середине первого десятилетия ХХ I века они увеличились в 20 раз, подскочив до 200 миллиардов (А.А. 31.07.07).

На основе анализа современного положения арабских стран в мирохозяйственной структуре российский исследователь В.М. Ахмедов приходит к обоснованному выводу, что «сегодня большинство арабо-мусульманских стран Ближнего Востока переживают переходный, индустриализирующийся характер развития. Это предполагает создание не столько демократических режимов, сколько государства, ориентированного на модернизацию экономики и социальное развитие» (Ахмедов В.М. «Арабский мир – пути развития». Сайт Института Ближнего Востока).

Социально-экономические факторы консервации отсталости в регионе дополнялись политическими. Борьба с терроризмом, почти полувековая неурегулированность конфликта с Израилем, обострение положения в Ираке служили для многих режимов благовидными предлогами, оправдывающими сохранение существенных ограничений демократических прав и свобод. Недоступность несиловых методов борьбы с несправедливостью усиливала радикальные исламистские тенденции и группы, проповедовавшие насилие.

Отставание от Запада, разочарование в избранном пути развития, дискредитация традиционных светских харизматических лидеров приводят в мусульманском мире, что особенно заметно на примере мира арабского, к нарастанию агрессивного национализма, часто облаченного в религиозно-конфессиональные одежды. Отсюда поиски своего, особенного, «третьего», ни капиталистического, ни социалистического пути развития, претензии к развитому капиталистическому миру относительно компенсации за отсталость.

С другой стороны, не следует сбрасывать со счета и такой «колониальный комплекс», как потребительское, иждивенческое отношение правящих кругов многих мусульманских стран к связям с бывшими метрополиями, осознанная или нередко подсознательная ориентация на них в вопросах внутренней и внешней политики. Много примеров проявления этого комплекса читатель найдет на страницах мемуаров экс-президента Франции В.Ж. д'Эстена, посвященных франко-африканским отношениям (В.Ж. д'Эстен. «Власть и жизнь. Противостояние». М. 1993).

В этих условиях нередко происходит «сшибка» поднимающейся волны национализма и коллаборационистских тенденций в политике верхов, что приводит к накапливанию в ряде стран горючей, взрывоопасной смеси недовольства широких масс коррумпированностью, заангажированностью правящих кругов перед Западом.

Оказываясь между занесенным над ними молотом Запада и наковальней народного недовольства, правящие режимы в арабских странах не прочь продемонстрировать приверженность национальным и мусульманским ценностям, несколько снижая препоны перед исламистами, дабы «сбросить давление во внутриполитическом котле». Переводя стрелки ответственности на Запад и, прежде всего, США за сложившееся положение (социальная и экономическая стагнация, коррумпированность властей всех уровней, бесконечное затягивание с решением палестинской и других общеарабских, региональных и страновых проблем) официальные власти фактически подыгрывают исламистам, вторят их обличительной риторике, тормозят попытки произвести объективный и непредвзятый анализ сложившегося трудного положения.

Заигрывание с исламистами позволяет правящей верхушке решать еще одну первостепенную задачу для обеспечения и подкрепления своего господствующего статуса – ослаблять демократическую оппозицию как опасного политического конкурента.

В отношениях же с США и европейскими странами, правящие круги выдают всю оппозицию за исламистскую, требуют для себя поддержки и содействия в ее обуздании. Это обстоятельство вносит дополнительную сумятицу в умы западных политиков и политологов.

Широкое политическое и социальное маневрирование, традиционное формирование правящей верхушки по принципу лояльности, а не профессионализма, открыто авторитарные методы правления ведут к образованию в регионе кланов, стоящих у власти по 20-30 лет. Как горько, но метко пошутил в беседе с автором один из крупных иракских бизнесменов, вынужденно покинувший родину во времена баасистской диктатуры, «у нас правители не уходят в отставку, их либо убивают, либо бросают в тюрьму, либо они вынуждены спасаться бегством от расправы».

Сохраняющаяся напряженность в регионе, отсасывающая треть ВВП арабских стран на военные нужды и оставляющая менее четверти на нужды развития, дает властям удобный повод для продолжения антидемократического курса под предлогом мобилизации внутреннего фронта и всех ресурсов на отпор внешним врагам. Напомним в этой связи, что чрезвычайное положение, введенное в АРЕ после убийства А. Садата в октябре 1981 г., до сей поры не отменено. В условиях чрезвычайных законов живут и многие другие арабские страны.

Вспоминается в этом грустном контексте и печальный, но весьма близкий к региональной действительности сатирический рисунок в газете «Аль-Хайят» – к позорному столбу прикован арабский диссидент, рядом палач угрожающего вида с бичом в руке, гневно вопрошающий: «Как ты смеешь молить о свободе, когда Палестина остается несвободной?».

Анализ положения с демократией в арабском мире привел специалистов ООН к удручающему выводу о том, что «он является самым несвободным регионом планеты» (J.A./l'Intelligent. 21.10-3.11.02. P.104).

Практическое отсутствие демократической свободы самовыражения, подавление любого проявления секулярной активности, отходящей от официальной линии, развязывают руки исламистам, подкрепляя их лозунг о необходимости отказа от чужеземного влияния, возврата в прошлое, о строительстве религиозного государства и возрождении халифата.

В условиях удушающей отсталости и беспросветной нужды большинства населения сохраняют свою привлекательность и социалистические идеи и, прежде всего, принцип социального равенства. Показательно в этой связи, что лидер «Аль-Каиды» У. бен Ладен в своем очередном видеообращении, приуроченном к шестой годовщине сентябрьских событий 2001 г., активно прибегал к социалистической риторике.

Таким образом, поиск исторического будущего, который ведут сегодня большинство мусульманских стран, не исключает возвращения к социалистической парадигме, к идее социальной справедливости, столь привлекательной для обездоленных масс, что в свою очередь грозит новыми конфликтами и взрывами в обширнейшей зоне мира с населением, превышающим миллиард человек.

К этому добавляется недоверие и настороженность, которые в мусульманских странах испытывают к американским замыслам «нового порядка» и «демократизации» непокорных стран, считая их, и заметим не без оснований, подновленными планами претворения в жизнь вожделенной мечты США о мировом господстве, о превращении мира в «pax americana». Арабские страны, к примеру, на опыте своей современной истории хорошо знают, что эти стратегические построения на практике оборачиваются американским «железным кулаком», который обрушивается то на Ливию, то на Ливан, то на Ирак.

Примечательна в этой связи критика, прозвучавшая в выступлении президента Египта Х. Мубарака в мае 2006 г. на Всемирном экономическом форуме в Шарм-эш-Шейхе. Он обвинил США в проведении политики двойных стандартов в международных отношениях, в игнорировании позиции мирового сообщества относительно вторжения в Ирак, во вмешательстве во внутренние дела иностранных государств (Associated Press, 21.05.06).

Чего стоит, к примеру, инициированный американцами и израильтянами и поддержанный европейцами бойкот палестинского правительства, сформированного в начале 2006 г. после победы демократическим путем на выборах Движения исламского сопротивления – ХАМАС. Он не только не достиг целей, поставленных его инициаторами, а именно: всемерное ослабление и отстранение от власти ХАМАСа, но и принес обратные результаты, чреватые дальнейшим осложнением ситуации на палестинских территориях и поисков политических развязок ближневосточного конфликта, тлеющего уже без малого 60 лет, и дающего время от времени рецидивные вспышки ожесточенного вооруженного противостояния, как это было летом 2006 г.

Аналогичный обратный эффект имела и задержка с прекращением огня в Ливане летом 2006 г.: израильтяне, несмотря на явную поддержку Запада, не смогли сломить сопротивления Партии Аллаха (Хизбаллы), в результате авторитет исламистов как в Ливане, так и на палестинских территориях укрепился, а западников упал. Решение же краеугольной задачи мирного и долгосрочного урегулирования на Ближнем Востоке было отброшено далеко назад.

Предвидя такой отрицательный эффект от прессинга США и их союзников, Россия с победы ХАМАСа на выборах последовательно выступала за настойчивую и кропотливую политическую работу с новым демократически избранным палестинским руководством, за немедленное прекращение огня в Ливане и решение всех спорных вопросов переговорным путем. Москва заняла принципиальную позицию и относительно оккупации Ирака коалиционными войсками во главе с США в марте 2003 г., справедливо посчитав ее крупной ошибкой. Практика как лучший критерий истины полностью подтвердила обоснованность такой оценки.

В сфере экономики, где, на наш взгляд, следует искать главные причины нарастания террористической угрозы, одним из главных препятствий на пути устранения дисбаланса и отсталости в развитии стран «третьего мира» остается банальное нежелание крупного монополистического капитала пойти хотя бы на некоторое изменение сути современной структуры мирохозяйственных связей, в которой странам мусульманского мира отводится прежняя роль сырьевой периферии. Вспомним в этой связи весьма поучительные итоги развернувшегося было в середине 70-х годов прошлого века движения «за новый экономический порядок», инициаторами которого, кстати, были все те же арабские страны. Западные державы, умело играя на противоречиях между участниками движения, смогли в значительной степени притупить его острие, свести дело к незначительным уступкам и послаблениям в сфере международной торговли, которые в дальнейшем были «съедены» изменившейся не в пользу поставщиков сырья конъюнктурой мировых рынков.

Сегодня международный монополистический капитал, судя по всему, ведет дело к тому, чтобы и в постиндустриальную эпоху, в эпоху технологической и информативной революции держать, как и в прошлом, обширные регионы мусульманского мира на положении захолустных провинций своей глобальной империи.

В последние годы монополии, правда, больше внимания уделяют инвестиционной экспансии, переносу трудо- и энергоемких, экологически и гигиенически вредных производств в мусульманскую зону мира, где рабочие готовы трудиться по 12-14 часов в сутки буквально за гроши, чтобы прокормить себя и свои семьи, а санитарные нормы и ограничения значительно более либеральны, либо отсутствуют вообще.

Оказание же радикальной «помощи развитию», тем более возросшему числу просителей, становится все менее популярным в правящих кругах и общественном мнении индустриальных центров Запада и Востока, которым также не чужды такие тяжкие, ставшие хорошо знакомыми россиянам явления, как спад, инфляция, кризисы.

Скорее всего, промышленно развитые страны на данном этапе мирового развития будут стремиться сохранить «статус-кво» в своих взаимоотношениях с мусульманским миром, подбрасывая ему время от времени кое-что от щедрот своих «на бедность» для предупреждения или тушения конфликтных возгораний. Об обоснованности такого прогноза свидетельствуют весьма скромные и расплывчатые масштабы «помощи реформам» в странах Большого Ближнего Востока, намеченной, по инициативе США, «восьмеркой» в июне 2004 г.

В этих непростых и противоречивых условиях проблемы дальнейшего развития стран мусульманского мира, способные стать мощным пускателем нового витка международных противоречий и напряженности, от которых мир еще не успел оправиться, приобретают, на наш взгляд, кардинальное значение и общемировое звучание. В складывающейся новой обстановке сравнительной социально-политической однородности современного мира рассматриваемые страны вынуждены решать насущные задачи своего дальнейшего развития по сути дела в одиночку, рассчитывая лишь на свои собственные, часто весьма ограниченные возможности и силы. Если ранее, маневрируя между двумя полюсами мировой политики, искусно играя на их противоречиях и взаимоотталкивании, многие из них могли в некоторой мере рассчитывать на помощь и поддержку в развитии, то теперь эта возможность фактически исчезла.

Сильные мира сего во главе с США даже при всем осознании серьезности и важности проблем «третьего мира» для исторических судеб человеческой цивилизации не в состоянии вытянуть эти страны из пучины социально-экономической отсталости.

Показательно в этой связи мнение такого видного американского деятеля, как Дж. Шлезинджер, занимавшего в свое время целый ряд влиятельных постов (министр обороны, директор ЦРУ и проч.), которое дает представление об умонастроениях в американском политическом истеблишменте: «С окончанием «холодной войны» и исчезновением ее уникального дисциплинирующего влияния мир становится скорее более, чем менее анархичным. США не призваны, да и не могут, избавить мир от всех его бед и напастей» (Foreign Affairs. America and the World 1992/93.P.27).

Действительно, при длительном сохранении в сфере внешней политики реликта «холодной войны» – прежней конфронтационной, блоковой логики можно ожидать регенерацию международной напряженности под влиянием проблем развития мусульманского мира, игнорируемых по большей части США и Европой.

 

г) Мутация исламизма

В этих непростых, без преувеличения, взрывоопасных условиях развитый мир должен был бы со всем пониманием и осторожностью подойти к насущным проблемам мира развивающегося, вместе с ним искать оптимальные пути для их решения. На деле же этого ничуть не бывало: проблемы не только по большей части игнорируются, но, как мы увидим ниже, провоцируются новые.

Под влиянием такого отношения Запада происходит мутация исламизма в сторону все большей радикализации. Проследим ее основные направления.

Настраиваясь в своих интересах на мощную волну антизападных, антиколониальных настроений в период подъема национально-освободительных революций, исламское движение было направлено главным образом «вовне», в сферу международных отношений, выступая за их перестройку, за устранение в них перекосов и несправедливостей, сложившихся в период колониальной и полуколониальной зависимости мусульманских стран.

После обретения своими странами независимости, исламисты на какое-то время занялись проблемами внутреннего развития, сосредоточив огонь критики со своего религиозного угла на ошибках и провалах светских лидеров.

В современном же подъеме исламского движения во многом находят своеобразное преломление поиски государствами «третьего мира» новых ориентиров и идеалов, своего пути и места в качественно иной обстановке, сложившейся на международной арене после развала социализма и ухода в небытие одной из прежних великих держав – СССР.

Дело в том, что многие десятилетия вся политическая структура мусульманских стран формировалась и развивалась в довольно жесткой и стабильной системе глобальных геополитических координат. Под ее воздействием складывался политический менталитет мусульманского истеблишмента, его взгляды на внутреннее, региональное и международное положение и перспективы его эволюции. Сегодня, когда исчез один из балансов прежнего мирового равновесия, и вся система международных отношений претерпевает глубокую эволюцию, в мусульманских странах вынуждены пересматривать привычное мировидение, отказываться от прежних стереотипов, определяться, искать свои модели дальнейшего движения вперед.

Трудные проблемы самостоятельного развития после обретения политической независимости и государственного суверенитета, с которыми мусульманские страны столкнулись на рубеже 1970-1980-х годов, утрата ими возможности извлекать политическую и немалую материальную выгоду из глобальной и региональной конфронтации великих держав, внутренняя нестабильность, стагнация экономики, падение уровня жизни, а с ним и обострение социальных противоречий в большинстве из этих стран привели к нарастанию радикальной внутриполитической составляющей в деятельности исламистов, которая начинает все больше выплескиваться вовне, чему в немалой степени способствует политика Запада.

При этом в религиозной среде углубляется дифференциация: многие традиционные лидеры, адаптировавшиеся к местной политической среде, образуют умеренное, эволюционное крыло движения, уступая активную роль молодым радикалам, приверженцам силовых, в том числе и террористических методов. Поэтому с точки зрения терминологии, думается, было бы правильным различать умеренных исламистов или сторонников постепенных, реформистских методов борьбы за торжество идеалов мусульманства и радикалов-экстремистов как более воинственно настроенных поборников вероучения.

Судя по действиям на исламистском поле, на Западе этой дифференциации особого значения не придают, отказываясь вести серьезный и систематический диалог с представителями умеренного крыла клерикалов.

Ряды боевиков-исламистов существенно пополнились за счет добровольцев и наемников, прошедших трудную школу афганской войны. Этот специфический контингент, отличающийся хорошей боевой и в частности диверсионной выучкой, преданностью исламскому делу, вливался в ряды движения по убеждению или под влиянием социально-экономических трудностей, с которыми участники афганской войны столкнулись после возвращения из Афганистана в свои страны. По некоторым оценкам, численность только арабских «афганцев» достигала в 1980-е годы около 20 тысяч человек. После вывода советских войск из Афганистана многие из них вернулись в свои страны, где нашли прежнюю нищету, бесправие и безработицу.

Весьма типична в этом контексте печальная судьба одного из соучастников террористического взрыва в саудовской столице – Эр-Рияде в 1995 г., прилюдно казненного вместе с другими преступниками на центральной площади Правосудия. Отвоевав в Афганистане на стороне моджахедов, после вывода советских войск он вернулся в родные пенаты, однако, без образования и специальности хорошо устроиться не смог. Отец, в прошлом служащий среднего звена, получавший скромную пенсию, своими сбережениями помог сыну открыть мелочную лавчонку, но торговля у него, умевшего только стрелять и метать гранаты, тоже не пошла. Не нашел счастья бывший борец за дело ислама и в супружестве. Его молодая вдова рассказала дотошному корреспонденту «Интернэшнл геральд трибюн», раскопавшему всю эту грустную историю, что ее столь бесславно ушедший в мир иной муж в результате жизненных неурядиц ударился в религию и большую часть времени проводил в мечети или в долгих беседах с такими же, как он исламистами, которые в конечном итоге и толкнули его на плаху.

Этот частный пример подтверждает суждение российского политолога А.В. Малашенко, отмечавшего, что «повсеместно контролируемые исламистами мечети выполняют функции политических центров, дискуссионных клубов, социальных очагов, притягивающих к себе людей, разочарованных своим положением, жаждущих почувствовать себя защищенными, и одновременно обрести покой и уверенность в себе.» (Arabia Vitalis. Арабский Восток, ислам, древняя Аравия. М. 2005. с.233).

Отметим попутно, что, по иронии истории, «афганцы» с их виднейшим представителем У. бен Ладеном, которые по оценке египетского президента Х. Мубарака, представляют «главную террористическую опасность для стабильности правительства», да, добавим, и для западных интересов в арабском регионе в целом, были в свое время подготовлены в антисоветских целях и финансировались на деньги ЦРУ. На эти цели было израсходовано, по разным оценкам, от 3,5 до 6 миллиардов долларов. Из «борцов за свободу афганского народа и против советских безбожников» они превратились в лютых врагов Запада во главе с США.

Бумеранг исламизма, запущенный в свое время американцами в советскую сторону, наносит ныне ощутимый ущерб его изготовителям и пользователям.

Иракская авантюра и в этом ракурсе принесла свои горькие плоды: Ирак наряду с Афганистаном превратился в международную школу и поставщика боевиков-террористов во все конфликтные регионы планеты. След «иракцев» был обнаружен, к примеру, при расследовании взрывов, прогремевших в марте-апреле 2007 г. в Марокко и Алжире. Этими терактами заявила о себе новая региональная организация «Аль-Каида в странах исламского Магриба». Ее деятельность развивалась по нарастающей: только в июне 2007 г. в результате терактов исламистов в Алжире погибло полсотни граждан, включая 28 военнослужащих (Arab News. 12.07.07). Новые кровавые теракты были совершены ею в Алжире в сентябре текущего года.

Политизация и радикализация ислама в наши дни, как представляется, становится современным искаженным проявлением все той же национально-патриотической идеи, являвшейся мотором освободительного движения в 1950-1960 годы. Применительно к ближневосточному региону исламизм является, вероятно, и «новой редакцией» панарабизма, идеи арабского единства, попытки воплощения которой в жизнь в рамках светского национализма и арабского социализма заметным успехом не увенчались.

Однако, если в период 1950-1960 гг. главный вектор национально-патриотической идеи был направлен вперед, на поиски путей возрождения и прогресса, то теперь исламисты вольно или невольно предлагают в основном ретроградные программы, тянут общество в прошлое, призывая вернуться к раннесредневековым истокам ислама, его нормам и постулатам, независимо от их соответствия потребностям сегодняшнего дня, отгородиться от иностранного влияния, пойти на добровольную национально-религиозную самоизоляцию, обособиться от новых веяний в мире, объявляя такие наработанные веками и проверенные жизненным опытом поколений общечеловеческие ценности, как демократия, права человека и гражданина, свобода личности и совести и др., «дьявольским порождением Запада», от которого необходимо срочно очиститься правоверным.

Как тут не вспомнить известную парадигму С.П. Хантингтона, полагающего, что после окончания «холодной войны» обстановка в мире уже будет определяться не ушедшей в прошлое конфронтацией великих держав, а столкновением различных цивилизационных укладов. Думается, однако, что объяснение нынешнего подъема исламистского движения столкновением цивилизационных различий при всей его кажущейся простоте и доказательности, было бы неполным.

Причины этого явления лежат, по нашему мнению, значительно глубже, прежде всего в социально-экономических напластованиях, накопившихся со времен колониальной и полуколониальной зависимости. Отнюдь не случайно, поэтому фундаменталисты основной огонь критики и терактов за пределами своих стран направляют, прежде всего, против ведущих западных держав, считая их главными виновниками того трудного и главное беспросветного положения, в котором находится большинство мусульманских государств в настоящее время. Чудовищные по жестокости и сугубо демонстративные по смысловой нагрузке авиатараны 11 сентября 2001 г. в США наглядно свидетельствуют в пользу такого суждения.

Умонастроения, бытующие в среде исламистов, довольно четко и емко сформулировал бывший посол США в Ираке, а ныне их представитель в ООН З. Халильзад (кстати, этнический афганец). По его мнению, приверженцы движения считают, что дела в мусульманском обществе «пошли не так» потому, что оно сошло с верной дороги, а Запад, будучи жестоким и аморальным, столкнул мусульман с пути истинного». Только вернувшись на праведный путь можно вновь достичь величия, а для этого потребуется вышвырнуть Запад вон».

Отстаивание исламистами религиозной самобытности и чистоты от раз­лагающего влияния западной потребительской «масс-культуры», ее аморализма и чуждых Востоку этических вольностей можно было бы понять и принять под углом зрения национальных чаяний и устремлений. Однако выпячивание религиозного фактора в качестве панацеи от всех бед, проповедь национально-религиозной самоизоляции, а часто и нетерпимости, и тем более террористические методы достижения поставленных целей, не соответствуют, на наш взгляд, новому климату, складывающемуся сейчас в мире, логике и практике современной политической борьбы.

Да и сам лозунг «особого пути», неизбежно отгораживающий нацию от магистрального направления развития человеческой цивилизации, обрекающий ее на «выпадение», пусть даже временное, из всемирного исторического процесса (от чего, кстати, главным образом и пострадали в результате колониальной зависимости страны «третьего мира»), вряд ли адекватен целям национального движения и не открывает перед ним достаточно широкую историческую перспективу. Трудный и противоречивый опыт СССР, его трагическая судьба дают убедительные подтверждения такой точке зрения.

В эпоху глобализации хозяйственной жизни, бурного развития разнообразных средств массовой информации и коммуникаций закрыться от остального мира невозможно в принципе. Сегодня идет вполне закономерный и неостановимый процесс сближения людей и целых народов, все более глубокого познания ими друг друга. Противиться этому процессу, отгораживаться от него мусульманским занавесом значило бы плыть против осевого, стремнинного течения международной жизни. Наоборот, важно использовать этот процесс в интересах полнокровного развития каждой нации, каждой страны, чтобы его влияние, а оно неизбежно, не приобрело нежелательные, искаженные формы, прежде всего в виде порчи нравов и падения морали.

И запретительные меры тут вряд ли помогут, а скорее дадут обратный ре­зультат, ведь запретный плод всегда сладок. Здесь, вероятно, нужен осторожный и сбалансированный подход, так как уже накопленный в наше время опыт, в том числе и российский, показывает, что безоглядное перенимание зарубежных образцов, часто далеко не лучшего качества, без учета местных условий, существующих традиций и других особенностей вредно для здоровья нации, ведет к ее моральной деградации и вырождению.

Поэтому задача, на наш взгляд, состоит не в поисках «своего особого пути», а в нахождении своего достойного места, ниши в общемировой структуре, в гармоничном вхождении в современное сообщество наций, в оптимальном совмещении и соотношении этнических, религиозных, морально-этических и прочих особенностей и традиций, проверенных всей историей нации, с подлинными ценностями, выработанными человечеством за всю его долгую и весьма драматичную историю.

На этом пути можно быстрее всего добиться достижения двуединой цели: сохранить свое национальное лицо без слепого «подравнивания» под не всегда приемлемые образцы и нормы так называемой мировой, а на деле – по большей части западной цивилизации и в то же время не оказаться в изоляции от остального мира.

Апелляция к массам под знаменем ислама, выдвижение фундаменталистами антизападных, антиправительственных и религиозно-популистских лозунгов, их активная и все расширяющаяся благотворительная деятельность в каждом городском квартале, в каждой деревне и кишлаке находят в широких слоях мусульманского населения сочувственный отклик.

Главная сила исламистов состоит, очевидно, в том, что на фоне нарастания внутренних и внешних трудностей и отсутствия альтернативы, предлагаемой официальными властями, они вселяют в людей надежду на лучшее будущее, на избавление от гнета бедности и бесправия в случае возврата к истокам веры. Неслучайно партия ливанских шиитов (традиционно обездоленной части населения) носит название «Аль-Амаль» – «Надежда». Эта надежда имеет особую привлекательность в нынешней обстановке, когда традиционный путь развития в качестве капиталистической периферии не дает выхода из сложного положения, в котором находится большинство мусульманских стран, а социалистическая альтернатива после распада Советского Союза во многом дискредитировала себя.

В этих условиях, как отмечает С. Рид, исламистские организации главную ставку в своей деятельности делают на молодых разочаровавшихся людей среднего класса – мелких торговцев, бакалейщиков, школьных учителей, студентов, безработных, не видящих перспектив улучшения своего положения.

В условиях заметного повышения внутриполитической активности фундаменталистов и ощутимой радикализации исламистского движения в целом, отношение к нему официальных властей ощутимо меняется. Если раньше само движение и его лозунги использовались (например, в свое время А. Садатом) как альтернатива левым силам, как выпускной клапан для ослабления социального давления, купирования недовольства масс, канализации его вовне, в сферу внешней политики, то теперь оно в своих крайних формах становится на пути даже умеренных, происламских и исламских режимов (к примеру, в Саудовской Аравии) и их коренных интересов, ставит под вопрос само их существование.

К концу 1990-х годов угроза распространения терроризма и экстремизма под религиозной личиной выходит на первый план не только внутренних, но и региональных озабоченностей арабских и других исламских государств. Саудовская Аравия была инициатором разработки и подписания в апреле 1998 г. межарабского соглашения по борьбе с терроризмом, которое через год после его ратификации подавляющим большинством арабских стран вступило в силу. Саудовское руководство последовательно выступает за придание этому документу панисламского, а затем и международного характера. В 2004 г. в саудовской столице состоялся Международный антитеррористический конгресс, в решения которого было записано предложение КСА о создании в Эр-Рияде под эгидой ООН Международного антитеррористического центра.

Только вот незадача: мировое сообщество до настоящего времени не смогло выработать общепринятого правового определения понятия «международный терроризм» во многом из-за огульного включения в него американцами и их союзниками национально-освободительных и патриотических движений.

Примечательно в этой связи содержащееся в подписанном в 1998 г. в Каире межарабском антитеррористическом соглашении недвусмысленное указание на то, что «любая (выделено авт.) вооруженная борьба против иностранной оккупации, за независимость и территориальную целостность не должна рассматриваться как проявление терроризма» (Цит. по: Современные международные отношения и мировая политика. М.2005. с.903).

Со своей стороны, исламисты, как свидетельствует парламентский опыт Хизбаллы в Ливане и «Братьев-мусульман» в Египте и Иордании, не отказываются от политических методов деятельности, участвуя для расширения своих позиций и влияния в различных объединениях и коалициях.

Поэтому в целом было бы наивным упрощением изображать исламистов в виде бородатых фанатиков и головорезов, готовых взорвать мир ради торжества исламских постулатов. «Вопреки западным стереотипам, – пишет американский ближневосточник Л.Т. Хадар, – многие исламские лидеры не являются фигурами из средневековья. Судя по примеру Исламского фронта спасения Алжира (весьма характерное название, присущее многим исламистским организациям. – Прим. авт.), они – образованные профессионалы, инженеры, врачи, адвокаты и люди науки, которые контролируют такие современные учреждения, как госпитали, школы и сферу бизнеса. Они не столько заинтересованы в возвращении своих государств в прошлое, сколько в трансформации их политических и экономических структур».

Таким образом, исламизм с его экстремистскими крайностями как религиозно-политическое движение в настоящее время во все большей мере превращается в долговременный структурный фактор, во многом формирующий обстановку как в мусульманском мире, так и на мировой арене в целом.

Политика Запада в мусульманской зоне мира, игнорирующая по большей части глубинные корни фундаментализма, приводит к активизации его экстремистской составляющей. Не будет в этом свете преувеличением считать, что она породила и трагедию 11 сентября.

В нашем веке появилось, как представляется, слишком много фанатиков, причем в основном молодых и даже совсем юных. Почему так много самоубийц, почему они почитаются в исламском обществе как герои (шахид, по-арабски, мученик, павший за веру), почему приток камикадзе, в том числе женщин, не иссякает? Что, в мусульманских странах началась «эпидемия сумасшествия» и почему именно в мусульманских странах?

Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с эскалацией террористических акций, следует искать и в американской ближневосточной политике, и в отношении Запада к арабам и мусульманам в целом.

Как справедливо отмечает проф. Л. Фридман в опубликованной Лондонским международным институтом стратегических исследований книге «Трансформация стратегических вопросов» (L. Freedman, The Transformation of Strategic Affairs, L.2006), «США (и их израильские союзники) так и не нашли подходящего ответа на вопрос, почему вполне разумные мужчины и женщины готовы жертвовать своей жизнью, чтобы противостоять им? Атаки камикадзе, будь то в Ираке или Израиле,– это стратегия, а не идеология. Эти люди – орудие в борьбе слабых против сильных (Jeune Afrique. 23-29.04.06. Р.25).

Это суждение западного ученого вполне дополняет и подкрепляет горький риторический вопрос практика – одного из основателей ХАМАСа И. Абу Шанаба: «Что нам еще остается под натиском танков, самолетов F-16, ракет, вертолетов «Апач» оккупационной армии, кроме как отправлять наших детей на теракты в Израиль?» (Le Monde diplomatique. Maй 2007). В 2003 г. этот «апологет терроризма» погиб от точечного удара израильской ракеты.

Феномен нарастания исламистских настроений в арабских и других мусульманских странах и их все большую антизападную заостренность многие политологи склонны преимущественно трактовать с точки зрения ухудшения социально-экономического положения в этой зоне мира. Спору нет, беспросветная нужда и нищета являются мощным катализатором экстремистских настроений в мусульманском обществе, особенно в его молодежной среде.

Однако, как показывает исследование, проведенное газетой «Аш-Шарк аль-Авсат», подавляющее большинство шахидов не могли пожаловаться на свое материальное положение, были выходцами из небедствующих семей и имели то или иное образование (А.А. 21.04.06). Значит, корни нарастания экстремизма и его все большей переориентации «вовне» надо искать не только в социально-экономической, но и политической, духовной сфере.

Эту сторону вопроса весьма емко отразил известный палестинский поэт М. Дервиш в интервью газете «Монд». Арабский мир, по его мнению, «живет с глубоким чувством несправедливости, ответственность за которую возлагается на Запад… Арабы и мусульмане, сталкиваясь со «всемирным деспотизмом американцев» и с местными деспотами, потеряли ориентиры. Они чувствуют себя вытолкнутыми из истории. Отсутствует и приоритет права, так как в их зоне международное право не действует. Израиль его уже так давно узурпировал и ничего не происходит». В этих условиях, по мнению поэта, «если бы в арабо-мусульманском мире прошли свободные выборы, исламисты повсюду бы одержали победу» (Le Monde. 13.02.06).

Арабская молодежь, особенно образованная, яснее отдает себе отчет в нетерпимости более чем полувековой экспансионистской политики Израиля, не желает сносить национальное унижение, которому подвергались еще их отцы и деды.

Показательны в этой связи рассуждения обозревателя весьма умеренного в своих оценках парижского журнала «Жен Африк» З. Лимама, отражающие в сжатом виде настроения широких кругов арабского общественного мнения. «Палестинцы, – отмечает этот молодой публицист, – в той или иной мере вот уже почти 60 лет живут под оккупацией. Более трех миллионов из них (т.е. большинство – авт.) – беженцы, брошенные в лагеря. Их судьба никого или почти никого не интересует (включая арабов). Резолюции ООН постоянно игнорируются или подвергаются глумлению… Израильские прожекты по созданию разорванного палестинского пространства нежизнеспособны. Это лишь надолго продолжит войну в других формах. Палестинцы публично и в большинстве своем признали право Израиля на существование. А от Израиля все еще ждут торжественного заявления о праве палестинцев на самоопределение» (Jeune Afrique. 23-29.04.06).

В западном обществе были бы восприняты как дикость слова Мариам Фархат, проводившей в свое время на смерть всех трех своих сыновей и ставшей после победы на выборах ХАМАСа депутатом палестинского парламента: «Будь у меня сто сыновей, я была бы счастлива отправить их всех на смерть за нашу Палестину» (Цит. по: «Независимая газета», 21.02.06.).

Для западных политиков и политологов, да и для широких слоев населения, эти национально-патриотические чаяния и готовность к самопожертвованию ради блага своего народа трудно даже себе представить, поскольку они обитают и работают в постиндустриальном мире, во многом лишенном духовных идеалов и устремлений помимо повседневной изнуряющей и иссушающей душу гонки за личным комфортом и обогащением. Отсюда частое непонимание истоков и причин экстремизма и терроризма, порождаемых во многом высокомерным и презрительным отношением Запада и, прежде всего США, к мусульманскому миру.

Как в этой связи не вспомнить не совсем продуманные заявления бывшего итальянского премьера С. Берлускони о «превосходстве западной цивилизации над исламской», и Дж. Буша-младшего о «крестовом походе» против терроризма. Мусульмане Ближнего Востока, предки которых в далеком средневековье немало страдали от крестоносцев, отнесли слова американского президента на свой счет.

Отнюдь не случайно в этом контексте в риторике У. бен Ладена и его сотоварищей появились призывы к мусульманам освежить историческую память и отразить всеми силами и средствами натиск новых крестоносцев на мир ислама.

О сохраняющемся предвзятом отношении Запада красноречиво свидетельствовал «карикатурный скандал», вспыхнувший весной 2006 г. после публикации в одной из датских газет оскорбительных для мусульман сатирических рисунков, персонажем которых был пророк Мухаммед. Мусульманский мир, как и следовало ожидать, не остался равнодушным и ответил на эту провокацию волной массовых демонстраций и погромов западных представительств.

За ним уже в середине сентября 2006 г. последовал новый скандал, на этот раз вызванный неосторожным цитированием папой римским Бенедиктом ХVI высказывания византийского императора Мануила II Палеолога о том, что пророк Мухаммед своей идеей «священной войны» привнес в мир «злое и бесчеловечное».

В России к вновь осложнившейся взрывоопасной ситуации отнеслись со всей серьезностью. Президент В.В. Путин призвал лидеров всех мировых религий к ответственности и сдержанности. «Уверен, – заявил он, – что у лидеров основных конфессий будет достаточно сил и мудрости, чтобы избежать каких бы то ни было крайностей в отношениях между конфессиями». А Совет муфтиев России расценил высказывания Бенедикта XVI как «неудачную и неуместную для современной действительности иллюстрацию». Он призвал папу римского «принять верное решение и принести свои извинения», а власти и народы мусульманских стран – «сделать все, чтобы пожар конфронтации не разгорался» (Известия. 18.09.06).

Понтифику пришлось публично объясняться, чтобы сбить волну протестов и беспорядков, нараставшую в мусульманском мире. Однако сделал он это весьма неуклюже, чем вызвал еще большее недовольство мусульман. «Реакция папы,– нелицеприятно отмечала в те дни лондонская «Гардиан», – на волну возмущения в мусульманском мире, вызванную его словами, была еще более оскорбительной, чем сами эти высказывания. Он извинился не за свои слова, а фактически за мусульман, которые, дескать, не смогли понять, что он имел в виду. Высказывания папы служат для мусульман от Танжера до Джакарты убедительным свидетельством того, что против них в открытую ведется война – причем, сразу на трех фронтах: политическом, военном и религиозном. Понтифику не стоит удивляться, что его слова вызвали столь мощную реакцию в исламском мире: мусульман до глубины души возмущают попытки отбросить их назад, в эпоху колониализма и «цивилизаторской миссии» Запада» (The Guardian. 20.09.06).

Папскому престолу пришлось пойти еще дальше: 25 сентября 2006 г. Бенедикт XVI впервые в истории римско-католической церкви принял в своей летней резиденции представителей мусульманских общин. Однако и этот беспрецедентный шаг не снял напряженности, возникшей в результате неосторожных аллюзий понтифика.

В ноябре 2006 г. впервые в истории в обстановке протестных демонстраций мусульманского населения облаченный под сутаной в бронежилет папа посетил Турцию. Его совместная с местным верховным муфтием служба в главной мечети Стамбула должна была сгладить прежние обиды, открыть новую страницу в отношениях католиков и мусульман. Чтобы еще в большей степени понравиться принимающей стороне, папа на 180 градусов изменил свою прежнюю негативную позицию и высказался за прием Турции в ЕС.

Отрицательная реакция в исламском мире на антимусульманские выверты Запада, как и в целом, уроки истории, никого и ничему не научила. В июле 2007 г. произошел новый скандал, на этот раз вокруг посвящения Елизаветой II в рыцарское звание С. Рушди, печально известного автора провокационных «Сатанинских стихов», опубликованных еще в конце 1980-х гг. и преданных анафеме тогдашним руководителем Ирана аяталлой Хомейни. Приговоренный им к смерти этот литератор был вынужден в течение девяти лет скрываться в Британии в подполье, опасаясь приведения вердикта в исполнение.

Реакция в мусульманском мире не заставила себя долго ждать. С протестами выступили Иран и Пакистан, второй человек в «Аль-Каиде» А. аз-Завахири в Интернет-обращении пригрозил королеве и тогдашнему премьеру Т. Блэру «точным ответом» на такой провокационный шаг. Ссылаясь на вызванные их политикой «катастрофы в Афганистане, Ираке и даже в центре Лондона (имеются ввиду сорванные незадолго до этого попытки крупных терактов в Британии – авт.), он назидательно заявил, что «если вы не усвоили урока, и мы, с помощью Аллаха, готовы повторить его, пока не убедимся, что вы его полностью уразумели» (Washington Post. 10.07.07, Le Monde. 10.07.07).

Урок, как показали последующие события, остался неусвоенным.

В конце августа 2007 г. в одной из шведских газет был напечатан новый сатирический рисунок, на этот раз изображавший пророка в виде собаки, считающейся у мусульман нечистым животным. Такой провокационный выпад, разумеется, не только не способствовал ослаблению напряженности по линии Запад – мусульманский мир, но и подбрасывал дополнительный выигрышный пропагандистский материал исламским радикалам. Филиал «Аль-Каиды – группировка «Исламское государство Ирак» – назначила за голову незадачливого художника-святотатца приз в 100 тысяч долларов и еще 50 тысяч, «если ему перережут глотку». За голову главного редактора газеты, допустившего публичное кощунство, было обещано 50 тысяч долларов (Frankfurter Allgemeine Zeitung. 17.09.07). Кроме того, она потребовала от правительства Швеции официальных извинений, пригрозив терактами в присутственных местах и официальных учреждениях. Извинений потребовал и совет мусульман Швеции. Как и в случае с С. Рушди, местным спецслужбам пришлось взять карикатуриста под неусыпную охрану.

Довольно емко и лаконично корни терроризма и подходы к нему Запада определил президент Сирии Б. Асад в интервью немецкому журналу «Шпигель» после предотвращения сирийскими спецслужбами теракта против посольства США в Дамаске: «Терроризм сегодня – это состояние духа, которое… уходит корнями в отчаяние, связанное с политической ситуацией, которое рано или поздно принимает форму мести… Госпожа Райс поблагодарила нас… за нашу реакцию на теракт. Но он случился именно из-за политики, проводимой Америкой в нашем регионе… Они (американцы) способствуют распространению чувства безысходности, угасанию диалога между культурами» (Der Spiegel. 26.09.06).

д) Гносеологические просчеты Запада

Думается, малая эффективность антитеррористической борьбы Запада во многом порождена старыми методологическими подходами к такому принципиально новому явлению, как международный терроризм.

На рубеже веков в движении сопротивления мусульманского мира западному глобализму появляется качественно новый интернациональный элемент – «Аль-Каида» (по-арабски, «база») – глубоко законспирированная, разветвленная и, главное, децентрализованная организация, ставящая своей основной задачей весьма абстрактную и бесконечную «войну с крестоносцами и евреями». Эта война, по видению руководителей Базы, бескомпромиссна (а потому и бесперспективна, добавим мы) и будет вестись до победного конца.

На основе высказываний ее руководителей и пропагандистско-агитационных материалов можно в первом приближении выделить три круга противников «Аль-Каиды». Первый и самый близкий – местные коррумпированные и «продавшиеся шайтану» режимы, второй – Израиль и мировой сионизм, третий – вселенское зло, олицетворяемое «главным дьяволом» – США.

С течением времени акценты в стратегии «Аль-Каиды» меняются: потерпев поражение в попытках свергнуть «продажные режимы» (Саудовской Аравии, Египта, Иордании и др.), к середине 90-х годов прошлого века она переключается на вселенский уровень, объявляя войну Западу во главе с США.

О глобальном замахе «Аль-Каиды» свидетельствует, к примеру, ее призыв нанести удары по основным странам, снабжающим нефтью США – Канаде, Мексике и Венесуэле, опубликованный в середине февраля 2007 г. в ежемесячнике «Саут аль-Джихад» («Голос джихада»), а также по арабским центрам нефтедобычи (Le Monde. 14.02.07).

От слов руководители организации перешли к делу: в 2006-2007 гг. в Саудовской Аравии, к примеру, было арестовано около 170 заговорщиков, готовивших взрывы на крупнейших нефтепромыслах (Washington Post. 15.05.07).

Основное отличие и оперативное преимущество этой организации – идейная преданность ее сторонников, весьма высокая степень децентрализации, фактически горизонтальная, «плоская» оргструктура, трудно уловимая для спецслужб.

«По началу, в 1990-е годы, – отмечает обозреватель журнала «Нью-Йоркер» Л. Райт, – большая часть новобранцев «Аль-Каиды» происходила из средних и высших классов, почти все они были из благополучных семей. Многие обучались в высших учебных заведениях, специализируясь в основном в естественных и инженерных науках. Лишь немногие учились в религиозных школах, а некоторые даже получили образование в Европе и США и говорили на 5-6 языках. Никто не выказывал признаков умопомешательства. Многие даже не были слишком религиозны, когда оказались вовлечены в джихад».

Что же оказалось «пускателем» для этих казалось бы светских людей и для «Аль-Каиды» в целом?

В условиях ускорившихся после краха Советского Союза и социалистического содружества процессов глобализации и резко возросших гегемонистских аппетитов США со всеми их негативными для мирового сообщества последствиями популярность этого движения как дающего «достойный ответ западным неоколонизаторам» в мусульманской среде стремительно нарастает. Исчезновение социалистической альтернативы делает «исламский путь развития», возвращение к постулатам веры как ориентирам в движении в кардинально изменившемся мире все более привлекательным для широких масс.

На этой волне отмеченная Л. Райтом первоначальная «элитарность» «Аль-Каиды» постепенно сходит на нет, ее ряды пополняются разномастным и далеко не всегда преданным высоким духовным идеалам людом. Организация все в большей мере оправдывает свое название – она становится широкой организационно-идейной базой для обширного спектра разноликих групп и отрядов, объединяемых общими целями борьбы с «тлетворным влиянием Запада» и разъединяемых стремлением обеспечить свои узкие, часто меркантильные интересы.

Эта своеобразная размытость организационно-политического лица «Аль-Каиды» добавляет трудностей в противостоянии ей. «Как вообще иметь дело, – риторически вопрошает Э. Руло, – с разношерстным сбродом, окопавшимся где-то в афганских и пакистанских горах, не имеющим ни единой структуры, ни национальных корней, но призывающим своих сторонников к вылазкам против американской империи и ее местных приспешников? Как найти «подход» к боевым ячейкам, которые рассеяны по всему свету, действуют автономно и движимы различными мотивами в разных странах?» (Le Monde diplomatique. Май 2007).

В свою очередь, движения, ставящие перед собой национально-освободительные и патриотические цели (ХАМАС, Хизбалла, Фатх, групировки в Ираке), следуя политической конъюнктуре, активно берут на вооружение исламские лозунги. Однако они качественно отличаются от «Аль-Каиды» и примыкающих к ней движений тем, что, прибегая к исламской риторике как наиболее доходчивой для угнетенных слоев населения своих стран, они не ставят перед собой глобальных целей, не выдают себя за спасителей всех мусульман. Их задачи остаются по-прежнему вполне определенными – справедливое решение палестинской проблемы, избавление от израильской оккупации, изгнание захватчиков из Ирака. И самое главное – эти партии и движения открыты к политическому диалогу, готовы договариваться о компромиссах и взаимоприемлемых развязках спорных проблем.

В интервью кувейтской газете «Ар-Рай аль-Ам» в начале февраля 2007 г. лидер «Хизбаллы» шейх Х. Насрулла заявил, что он далек от панисламских и панарабских амбиций. «В моей повестке дня,– подчеркнул он, – лишь одна цель – избавиться от угнетения и несправедливости, от которых страдают шииты в Ливане, превратить их в настоящих партнеров в создании и управлении государством и устранении израильской угрозы».

Показательна в этой связи и весьма прохладная и скептическая реакция руководства ХАМАС на распространенный через Интернет в июне 2007 г. призыв «Аль-Каиды» к мусульманам всего мира оказать этому движению всемерную помощь в противостоянии блокаде и угрозе вторжения крестоносцев и «предательских арабских режимов» (Washington Post. 26.06.07).

«Движение исламского сопротивления ХАМАС,– заявил один из его руководителей И. Хания в июле 2007 г. в интервью итальянскому телеканалу, – не поддерживает связей с «Аль-Каидой». Его философия, взгляды и политика другие. Оно делает акцент на борьбе против израильской оккупации на захваченных палестинских землях и не выходит за их пределы».

Линия Запада в Ираке, Ливане и в отношении палестинцев, а также ближневосточного урегулирования в целом наглядно показывает, что там решили с исламистами не церемониться, свалив их ничтоже сумняшеся в одну кучу и объявив всех террористами (во многом с подачи Израиля).

Чего стоит, например, причисление Дж. Бушем всех этих движений в выступлении 7 августа 2006 г. к стану «исламо-фашистов» (Le Monde diplomatique. Nov.2006. P.10).

Серьезные исследователи исламизма (см., к примеру, статью С. Дюрана в ноябрьском номере «Монд дипломатик» за 2006 г.) не только раскрыли теоретическую несостоятельность этого терминологического изобретения американского президента, но и смогли разглядеть его политическую подоплеку. «Исламский фашизм»,– отмечает в этой связи С. Дюран, – особенно удобен своим эмоциональным зарядом. Он помогает посеять страх. В нем якобы кроется одна из главных опасностей. Продвигая тезис, что Запад сражается с новым фашизмом и новым Гитлером, общественное мнение готовят принять мысль о том, что война может и должна быть «превентивной». Отсюда массированный ответ на «фашистскую угрозу» оказывается оправданным, какими бы ни были его последствия с точки зрения человеческих жизней».

Транснациональная «Аль-Каида» набирает к середине 1990-х годов популярность и мощь на фоне отказа национальных религиозных организаций от силовой оппозиции местным режимам и их все большей интеграции в гражданскую политическую жизнь. Подавляющее большинство этих организаций по всему миру осудили варварские акты 11 сентября 2001 г. и терроризм в целом как в корне противоречащий постулатам ислама. Однако в США и других западных странах, развернувших борьбу с «исламским терроризмом», этого диссонирующего с их новой доктриной краеугольного факта заметить не пожелали.

Такой недифференцированный подход привел к обратным результатам: вместо ослабления «Аль-Каиды» и других экстремистских движений трансисламского характера происходит их усиление, лидеры радикалов зарабатывают на ошибках западников и страданиях мусульманских масс политический капитал.

В феврале 2007 г., к примеру, второе лицо в «Аль-Каиде» А. аз-Завахири с триумфом объявил по весьма популярному в арабском мире телеканалу «Аль-Джазира» о вступлении в эту организацию египетской «Джамаа исламийя», организовавшей в 1981 г. показательную казнь А. Садата на военном параде, но отказавшейся, (как оказалось – на время) от вооруженной борьбы (Le Monde. 06.08.2006). Сам аз-Завахири начинал свою политическую карьеру в рядах этой организации, став впоследствии ее духовным лидером. При этом объявленная США война с терроризмом воспринимается в мусульманском мире во многом в результате активной работы пропагандистов «Аль-Каиды» и иже с ней как «война Запада с исламом» и ему объявляется джихад.

Показателен в этой связи комментарий руководителя департамента переговоров ООП С. Урейката в период очередной вспышки военных действий в регионе летом 2006 г.: «Я всегда говорю, что насилие не принесет пользы никому, что оно обернется против палестинцев, ливанцев или израильтян. Но как растолковать эту точку зрения людям, которые уже давно потеряли всякую надежду на мир? Слишком поздно. ХАМАС представлен в правительстве. И все, что происходит на юге Ливана, лишь усиливает эту тяжелую тенденцию» (Le Monde. 01.08.06).

По мнению сотрудника американского университета в Париже М. Башары, «превращение американцами классических антиколониальных движений и светских режимов в цели «всемирной борьбы с терроризмом» наравне с «Аль-Каидой» и другими криминальными сетями – больше, чем ошибка, это – катастрофа» (Le Monde diplomatique. Oct.2006. P.4).

Драматический тон исследователя можно понять. Ведь игнорирование генезиса и качественного различия между двумя антизападными течениями в мусульманском мире обрекает на провал поиски политических развязок конфликтных узлов, в том числе и ближневосточного во всех его ипостасях, толкает готовые к компромиссам умеренные элементы и целые группировки в лагерь экстремистов.

Игнорирование США и их союзниками разноликого характера современных исламских движений и организаций имело помимо их дальнейшей антивестернизации еще один отрицательный эффект – рост исламофобии на Западе. Дезориентированное СМИ и целенаправленной официальной пропагандой, не искушенное в тонкостях обстановки западное общественное мнение, как отмечает Э. Руло, «склонно ставить знак равенства между исламом, исламизмом, фундаментализмом, джихадизмом и терроризмом» (Le Monde diplomatique. Май 2007). Деструктивные результаты такого перекоса в восприятии на Западе подъема исламизма мы видели выше.

Еще одна новая проблема, порожденная подъемом радикального ислама и по большей части проигнорированная на Западе, – «асимметричные войны», в которых регулярным войскам приходится сражаться с мобильными отрядами партизан-боевиков и террористами-одиночками. Человек-«бомба» практически неуязвим для «профилактики» со стороны антитеррористических подразделений спецслужб, он может появиться в любой момент и в любой точке для приведения в действие своей адской машины. Он весьма экономичен: для его подготовки не нужны специальные базы и вполне достаточно «курса молодого бойца».

Как убедительно показывает опыт Вьетнама, Афганистана, Чечни, а в последние годы и Ирака, такая «асимметрия» сводит на нет технические, технологические и организационные преимущества регулярных армейских контингентов, выдвигая на первый план боевика, «человека-невидимку», часто босого, но с «калашниковым» в руках или перепоясанного поясом шахида.

Как неоднократно заявлял лидер «Хизбаллы» Х. Насрулла, «мы не стремимся цепляться за ту или иную территорию. Мы не хотим, чтобы все наши бойцы, наша молодежь погибла, обороняя тот или иной пост, холм или деревню». Тактика «летучей войны», молниеносных ударов и отходов в безопасное место, заманивания противника в населенные пункты для его последующего уничтожения или изматывания в уличных боях летом 2006 г. в Ливане оказалась весьма эффективной.

Еще одно новшество, с которым познакомились и наши военные в Чечне, – предоставление широкой оперативной самостоятельности полевым командирам, строгое соблюдение режима радиомолчания в эфире. В результате в ходе «ассиметричной» войны в Ливане израильтяне противостояли «террористам» нигде и повсюду, ожидая ударов со всех сторон и по всем направлениям.

Важное значение для эффективности антитеррористических операций имеет и место их проведения. Дома, как известно, и стены помогают, исламисты за исключением представителей мусульманской диаспоры на Западе, действуют на родной или близкой к их странам земле, пользуясь, как правило, сочувствием, если не прямой поддержкой местного населения.

Войска же «демократизаторов» являются чужеземными пришельцами, окруженными неприязнью, а по большей части и открытой враждебностью. Отсюда невысокое моральное состояние и боевой дух «борцов с терроризмом», что особенно четко проявилось в Ираке.

Технологическая революция в средствах массовой информации, фактически информационный взрыв во многом решили проблему связи и координации действий отдельных разрозненных и по большей части глубоко законспирированных групп боевиков. Они, к примеру, с немалой пользой для себя использовали американскую поисковую систему Google для получения спутниковых фотографий большого разрешения отдельных военных объектов на территории Ирака, в том числе и в столице.

Развитие электронной коммерции и платежей не осталось без внимания исламистов, они взяли на вооружение методы хакеров, поставив перед собой качественно новую задачу – парализовать мировую экономику, нанести западному миру удар в самое чувствительное место.

Неслучайно поэтому, по инициативе России, ООН стала вплотную заниматься проблемами борьбы с кибертерроризмом, приняв на 61-ой (2006г.) сессии ГА специальную резолюцию по проблеме обеспечения информационной безопасности.

Широкомасштабный технологический прогресс в средствах массовой коммуникации дал идеологам исламизма мощный инструмент для рекрутирования и подготовки новых приверженцев, в том числе через Интернет, в котором в 2002 г. появилось подробное пособие для будущих шахидов – «Энциклопедия джихада».

По данным российского исследователя Д.А. Нечитайло, к середине первого десятилетия нашего века насчитывалось уже более 3000 радикальных исламистских Интернет-сайтов, 70 из которых можно было назвать «виртуальным университетом джихада» (Нечитайло Д.А. Культура смерти и вселенский джихад. Сайт Института Ближнего Востока).

Как было установлено следствием, бомбисты в Мадриде и Лондоне почерпнули инструкции из Интернета для самостоятельного изготовления взрывных устройств.

Показательно в этой связи и включение в программу подготовки камикадзе обязательного выступления смертника перед видеокамерой: таким образом, достигаются сразу две цели – на исполнителя будущего теракта налагается моральное обязательство перед его окружением довести порученное дело до конца, и пополняется запас весьма убедительного и доходчивого пропагандистского материала для привлечения и психологической обработки новых шахидов.

Информационная и телекоммуникационная революции открыли перед исламистами невиданные ранее возможности для агитации и пропаганды. Ведь страдания мусульманского населения можно ежедневно видеть в режиме « on line » в прямых репортажах СМИ во всех уголках планеты.

В Ираке, например, создалась парадоксальная ситуация – армия, разгромившая противника, в то же время явно проиграла войну информационную из-за недооценки этого важного аспекта пропагандистской борьбы. Как отмечает в этой связи российский исследователь А.В. Галота, «у американского командования практически отсутствовал какой-либо четкий план действий по заполнению информационного вакуума, который неминуемо должен был образоваться после свержения режима С. Хусейна» (Голота А.В. Некоторые аспекты информационной войны в Ираке. Сайт Института Ближнего Востока). Этот вакуум был незамедлительно заполнен «Аль-Каидой» и экстремистскими группировками всех мастей.

Не имея конкретной программы контрпропаганды, американцы пошли по самому легкому, но мало продуктивному пути запретов отдельных органов СМИ, которые лишь повысили их популярность в народе. Согласно исследованию госдепа, проведенному осенью 2003 г., 63% иракцев отдавали предпочтение двум общеарабским каналам «Аль-Джазира» и «Аль-Араби», тогда как американские программы (судя, по вероятно, несколько завышенным данным) смотрели лишь 12% телезрителей (Голота А.В. Op. cit.).

Более того, повстанцы ловко использовали в своей пропаганде информационные запреты оккупационных властей против самих США, обвинив их в «антидемократизме» и «подавлении свободы слова в Ираке».

Израильские бесчинства на оккупированных территориях и в Ливане ежеминутно и ежечасно подбрасывали дополнительный материал для исламистских пропагандистов.

«Видеокадры из ливанского городка Каны, – отмечала специалист по антитеррору Гарвардского университета Дж. Стерн, – где десятки женщин и детей погибли в результате бомбового удара Израиля, душераздирающи. Эти сюжеты – подарок террористам, которые стремятся распространить ложную идею о том, что Запад умышленно хотел бы разрушить исламский мир, намеренно горячо желая нанести вред и унизить мусульман» (IHT. 02.08.06).

Значение аудиовизуальной пропаганды для исламистов становится еще более понятным, если учесть, что значительное число мусульман, как мы видели выше, в наш век научного и технического прогресса остаются неграмотными.

В этом свете размещенные, к примеру, в Интернете видеозаписи горящих и падающих на землю американских вертолетов, сбитых иракскими боевиками, имеют не виданную ранее пропагандистскую отдачу.

Достигаемый таким образом «эффект присутствия» не идет ни в какое сравнение с опаздывавшими по времени репортажами СМИ с театра военных действий на Ближнем Востоке 1973 и тем более 1967 гг. Правдивую информацию об их ходе становится все труднее утаить или «подредактировать» в желательном ключе.

«В конечном счете, – констатирует Р.Н. Хаасс, – глобализация изменила регион. Сейчас радикалам легче достать деньги, оружие, идеи и привлечь добровольцев. Взлет новых СМИ и, прежде всего спутникового телевидения превратил арабский мир в «региональную деревню» и политизировал ее. Большинство демонстрируемых сюжетов – сцены насилия и разрушений в Ираке, дурное обращение с иракскими и мусульманскими заключенными, страдания населения в Газе, на Западном берегу Иордана, а теперь и в Ливане – вызвали еще большее отчуждение многих на Ближнем Востоке от Соединенных Штатов. В результате правительствам на Ближнем Востоке сейчас труднее открыто вести дела с Соединенными Штатами, и американское влияние в регионе пошло на спад» (Foreign Affairs. Nov./ Dec. 2006. P.5).

Развивая образность Р.Н. Хаасса, отметим, что, благодаря самым разнообразным современным средствам связи и разветвленным СМИ, не только Ближний Восток, но и весь мир превратился в одну большую деревню, на одном конце которой голодные и обездоленные люди узнают по радио и из телепередач о выпуске в продажу на другом конце, во владениях «золотого миллиарда», золоченой миски для кормления собак стоимостью под тысячу долларов. Реакцию подавляющего большинства населения деревни на подобного рода несуразные роскошества процветающего во многом за их счет меньшинства богатеев определить не трудно.

Серьезное влияние на позиции Запада оказало и неверное определение целей и методов антитеррористической борьбы.

Как справедливо отметил обозреватель газеты «Аш-Шарк аль-Аусат» А.В. Аба, американцы не отказались от традиционной стратегии «сдерживания», применявшейся еще в годы «холодной войны» в борьбе с коммунизмом. Эти приемы были механически перенесены в новую эпоху – эпоху «ассиметричных войн», и борьба с терроризмом превратилась в череду ударов по неугодным Вашингтону режимам. А ведь терроризм – это не определенный враг, а тактика борьбы, которая используется различными политическим группами, а не какими-то определенными государствами. Террористические организации, которые угрожают Израилю не те, что угрожают США. Если они нападают на Америку, то только потому, что она затронула их интересы, как это было в Ливане в 1982 г.  

Комиссия, расследовавшая события 11 сентября, пришла к обоснованному выводу, что причина террористических ударов по Америке – ее многообразная поддержка экспансионизма Израиля. Она помогает бен Ладену и иже с ним черпать силы в народной среде (A.A. 07.04.06).

Поэтому-то успехи антитеррористической коалиции в свержении режимов в Афганистане и Ираке породили для нее новые проблемы, так как террористическая активность в этих странах не только не уменьшилась, но и многократно возросла.

Подобный неутешительный вывод был вынужден сделать и самый главный поборник глобализма – президент Дж. Буш, который в своих выступлениях не устает повторять, что террористы готовят новые атаки на США.

Искусственно нагнетаемой на Западе атмосферой алармизма, не замедлили воспользоваться исламисты, которые ради повышения своего престижа и значимости стали подбрасывать в мировые СМИ явно преувеличенные «утечки» о своей деятельности. К ним американские специалисты по разведке отнесли распространенную американской телекомпанией Эй-Би-Си в июне 2007 г. информацию о том, что «Аль-Каида» и «Талибан» якобы направили около 300 террористов – смертников в США, Великобританию, Германию и Канаду (НТВ. 19.06.07).

Политика «демократизации» арабского мира на западный манер, главным полигоном которой стал Ирак, приводит, как это ни парадоксально, к обратным результатам, к исламизации региона как ответной реакции арабов.

«За годы правления Хусейна, – отмечает А.В. Малашенко, – ислам как политический фактор перестал действовать. Однако после падения режима исламизм обрел второе дыхание. Сопротивление американцам начало исламизироваться почти с самого начала, и борьба против них легко и естественно обрела подзабытую форму джихада» (Arabia Vitalis. Арабский Восток, ислам, древняя Аравия. М.2005. с.231).

В оккупированном Ираке, к примеру, крепнет тенденция к перестройке всей государственной жизни на религиозный лад. А ведь при ненавистном американцам Саддаме Ирак был вполне светской страной, о чем свидетельствует и опыт автора в общении с иракцами на протяжении многих лет на самых разных уровнях. Они гордились своим межконфессиональным единством, смешанные браки шиитов и суннитов не были редкостью. Иностранная оккупация привела к распаду семей, к резкому, зачастую кровавому размежеванию по конфессиональному признаку.

Положение, сложившееся в Ираке к середине 2006 г., весьма красочно описал в одном из своих репортажей спецкор газеты «Монд» П. Клод: «Государство-призрак, которое ничего не контролирует в иракской столице, выживает в сверхукрепленной «зеленой зоне» площадью в 5 кв. км в центре Багдада. Люди в масках хозяйничают в городе, который погружается в хаос. В каждом квартале есть свой «эмир», военный главарь, мировой судья и религиозный шейх. Каждый месяц убивают по тысяче, ни за что, за то, что в шортах играли в футбол… Женщины больше не выходят без покрывала и не водят машины. Мало-помалу идет «талибанизация» страны» (Le Monde. 06.07.06).

Показательна в этой связи и миллионная демонстрация в поддержку «Хизбаллы» в ее борьбе против Израиля, прошедшая в начале августа 2006 г. в Багдаде. В городе, ежедневно сотрясаемом взрывами, на пути следования этого шествия не произошло ни одного инцидента. Порядок обеспечивали не армия и силы безопасности, а шиитские боевики. Иракское руководство было вынуждено присоединиться к этому массовому порыву в защиту Ливана, а с ним и «Хизбаллы».

Как отмечал З. Бжезинский, «резкая критика действий Израиля в Ливане со стороны иракского премьер-министра Н. аль-Малики – это примета будущих процессов. Представление, будто у Соединенных Штатов получится создать гибкий, демократический, стабильный, проамериканский и любящий Израиль Ирак, оказалось мифом, который стремительно рушится» (Die Welt. 07.08.06).

Даже в таких вполне светских (конечно, по местным меркам) странах, как Египет, Сирия и Тунис, любому внимательному наблюдателю бросается в глаза все большее число женщин и особенно девушек, одетых в традиционные мусульманские одежды, толпы мусульман молодого и среднего возраста, выходящие из мечетей по окончании молитв.

Вспышка палестино-израильского, а затем и шиитско-израильского противостояния летом 2006 г., варварские, ни с чем не соизмеримые удары по Газе и Ливану израильской военной машины, наносимые при явной поддержке Вашингтона, имели один «долгоиграющий» результат – усиление религиозного фактора в политической жизни арабского мира, героизацию в широких слоях населения исламистских радикалов – членов ХАМАСАа и «Хизбаллы» как последовательных единственных борцов с израильской агрессией и оккупацией, защитников народных интересов перед наступлением Запада и глобализацией.

В этой обстановке ставка западных стратегов на приход к власти в арабских странах, подвергшихся «демократизации», прозападных элит, взращенных в недрах гражданского общества, оказалась безнадежно далекой от реальности. Прошедшие к середине 2006 г. свободные или полусвободные выборы в ПНА, Кувейте, Египте, Саудовской Аравии и на Бахрейне привели к заметному усилению позиций и влияния исламистских движений и партий, выступавших с отчетливо антизападных позиций.

Одновременно политика Запада со всей ее непоследовательностью и зигзагообразностью приводит ко все большему разочарованию среди сторонников подлинной демократии в арабских странах, отдаляя, таким образом, перспективы соответствующих преобразований в регионе.

* * *

Проведенное исследование показывает, что термин «исламский терроризм» не является адекватным сложному и многогранному феномену, появившемуся и наращивающему свое неоднозначное влияние в международных отношениях во многом в результате недальновидной и однобокой политики США и их европейских союзников в отношении «третьего мира». Нарастание экстремизма в современном исламизме стало закономерной реакцией на такую политику. Как свидетельствует практика, огульный силовой подход к «исламскому терроризму» дает обратные результаты, ведет к дальнейшей мутации исламизма в сторону еще большего радикализма, выводя проблему выстраивания новых взаимоотношений по линиям Восток-Запад и Север-Юг на уровень глобального межцивилизационного противостояния, которое создает серьезную угрозу всеобщему миру и безопасности. К исламизму, влияние которого на региональной и мировой аренах в обозримом будущем сохранится, следует подходить как к явлению глубокому и многогранному, требующему комплексного совершенствования, а в ряде случаев и пересмотра политики Запада и Европы в частности в развивающейся зоне мира.

Александр ВАВИЛОВ
д.и.н., профессор

№11(16), 2007