Выпуск №11(49), 2010

Статья подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда – проект №09-03-00513а «Совершенствование правовой системы Российской Федерации и опыт Европейского Союза, создание благоприятного политического и информационного имиджа в целях партнерства и сотрудничества». Лиссабонский договор стал для Европейского Союза новой точкой отсчета. Все, что касается ЕС, теперь делится на две части: то, что было до вступления в силу Договора, и то, что затем последовало. Именно он теперь формирует правовую реальность в ЕС и в какой-то степени за его пределами. Она изменилась. Продолжает меняться. И будет меняться, по всей видимости, все более существенным образом. Ведь Лиссабонский договор, как и все его предшественники, задал некоторый вектор развития ЕС – институционального строительства, переформатирования отношений между ЕС и государствами-членами. Союз будет двигаться в дальнейшем в тех направлениях, которые им описаны. Однако на этот раз вектор указан не столь однозначно. Все будет зависеть от его интерпретации. Все будет определяться складывающейся практикой его реализации. Поэтому столь важно, хотя бы в первом приближении, посмотреть, что принес ЕС первый год применения Лиссабонского договора: Суду ЕС, Европарламенту, Совету и Европейской Комиссии. Суду ЕС Гарант целостности права ЕС. Верховный арбитр в спорах между его институтами. Инстанция, обладающая исключительной юрисдикцией по делам, связанным с применением права ЕС. Высший авторитет в том, что касается его толкования. Таковы основные характеристики Суда ЕС, т.е. трехзвенной судебной системы, во главе которой он стоит. Лиссабонский договор не затронул все эти ипостаси Суда ЕС ни в малейшей степени. В том, что касается судебной системы интеграционного объединения, он максимально консервативен. Ставка делается в нем на стабильность и преемственность при одновременной адаптации судебной системы ЕС к новым потребностям. Они проистекают из необходимости решению новых задач, поставленных перед институтами ЕС, обуславливаемых тем, что Лиссабонский договор вносит существенные новации в конфигурацию Союза и порядок его функционирования. Тем самым авторы Договора, руководствуясь, как обычно, исключительно благими намерениями, невольно заложили некоторый набор противоречий, которые Суду ЕС теперь придется преодолевать. Вслед за расширением компетенции ЕС и перераспределением полномочий в пользу наднациональных институтов интеграционного объединения они передали под его юрисдикцию новые сферы деятельности ЕС, которые до этого были из нее исключены. Иначе говоря, они возложили на плечи Суда ЕС дополнительную ответственность. Они предложили Суду ЕС выполнять еще больший объем работы, трудиться еще более интенсивно и эффективно. Дали ли они ему при этом достаточные дополнительные материальные и процессуальные возможности быть на высоте новых задач, не так очевидно. Первое. Начиная со второй половины 2000-х годов, Суд ЕС все в большей степени вовлекается в толкование права, регулирующего создание пространства свободы, безопасности и законности ЕС и его эволюцию, и разрешение новых категорий дел, порождаемых деятельностью ЕС в данной области. Но применительно к пространству свободы, безопасности и законности он обладает ограниченной юрисдикцией. Под нее первоначально подпадают, и то не в полном объеме, лишь те области сотрудничества между государствами-членами – Шенген, миграция, убежище и некоторые другие, которые Амстердамский договор вывел из т.н. третьей опоры ЕС и передал в ведение Европейского сообщества. Лиссабонский договор завершает «коммунитаризацию» третьей опоры. Она упраздняется как самостоятельная политика ЕС, обладающая существенными отличиями по сравнению с деятельностью ЕС в экономической и социально-экономической сфере. Действие наднационального права распространяется на все формы сотрудничества судебных и полицейских органов без исключения. Коммунитарное право становится главенствующим, общим правом Европейского Союза. Соответственно после непродолжительного переходного периода все споры, связанные с толкованием и применением правового регулирования пространства свободы, безопасности и законности, оказываются под юрисдикцией Суда ЕС. Совершенно очевидно, что подобное развитие событий своим следствием будет иметь взрывное увеличение числа дел, передаваемых на разрешение в суды первой и второй инстанций судебной системы ЕС. Процесс уже начался. Он будет только набирать обороты. Второе. Лиссабонский договор придает обязывающий конституционный характер Хартии ЕС об основных правах. Хартия превращается в органическую часть учредительных документов. При этом прокламируется, что Договор не превращает Суд ЕС в суд по правам человека наподобие Страсбургского суда. Никаких новых типов исков в дополнение к прежним он не предусматривает. Никакой новой компетенцией ЕС не наделяет. В теории – да. На практике Лиссабонский договор все меняет и в том, что касается содержательных аспектов права ЕС прав человека, и в том, что касается его толкования и применения судебными инстанциями ЕС. В прошлом Суд ЕС поднимал на щит конституционные традиции государств-членов, но, чтобы не подчинять наднациональное право национальному, в основном ориентировался на Европейскую конвенцию по правам человека и черпал в ней свое вдохновение. Теперь Суду ЕС нет никакой необходимости ссылаться на конституционные традиции государств-членов. Хартия их полностью вбирает. Суд получает возможность отталкиваться от нее и только от нее. Что он и начинает делать. Вместе с тем, и Европейская конвенция по правам человека ему теперь не особенно нужна. От первостепенного внимания к ней он почти сразу же уходит. Положения Хартии повторяют включенные в Конвенцию, углубляют их содержание и существенно, на порядок, расширяют перечень прав, подлежащих судебной защите. Естественно, что судебные инстанции ЕС ориентируются на Хартию и предлагают ее интерпретацию в качестве основного первичного права ЕС. При этом они воспринимают и учитывают прецедентное право Европейского суда по правам человека. Но не более того. Пока практика идет по этому пути. Как будет дальше, трудно прогнозировать. Лиссабонский договор предписывает ЕС присоединиться к Европейской конвенции по правам человека. Переговоры идут. На разработку, согласование и ратификацию многостороннего договора о присоединении уйдет какое-то количество лет. После этого теоретически – обратите внимание, лишь теоретически – прецедентные решения Страсбургского суда станут для Люксембургского суда обязательными. Но, как говорится, возможны варианты. Переговорная позиция ЕС – присоединение не должно влиять на автономный, специфический характер права ЕС и его особенности. Как увязать две взаимоисключающие посылки, мы, по всей видимости, увидим. Третье. Лиссабонский договор частично демонтирует формальные ограничения, препятствовавшие широкому доступу частных лиц к наднациональной юстиции. Частные лица – физические и юридические – могли в прошлом оспорить в судебном порядке акты, издаваемые институтами ЕС, только в тех случаях, когда им удавалось доказать, что они адресованы именно им или затрагивают их непосредственно и индивидуально. Доказать, что они затрагивают их непосредственно и индивидуально, как общее правило, оказывалось чрезвычайно сложно или даже невозможно. Это было сделано намеренно. Суд ЕС видел свою сверхзадачу в приоритетном обеспечении общего интереса, в продвижении интеграции даже в ущерб интересу индивидуальному. Теперь планка доступа частных лиц в судебные инстанции ЕС снижена. Существенно. На порядок. Если другие средства правовой защиты индивидуума и бизнеса отсутствуют, они более не обязаны добиваться недостижимого – убеждать судебные инстанции ЕС в том, что акты институтов ЕС затрагивают их индивидуально. Достаточно, если они влияют на них непосредственно. Соответственно логично прогнозировать, что количество исков об аннулировании актов ЕС тоже может на порядок возрасти. Четвертое. Уже некоторое время тому назад Суд ЕС пошел на глубокую модернизацию используемой им процедуры разбирательства. С учетом того, что в его ведении оказались дела, связанные с применением к частным лицам государственного и государственно-подобного насилия и принуждения. По делам о выдворении за пределы стран-членов, выдачи и им подобным он ввел в обиход сверхскоростную процедуру опережающего рассмотрения исков и обращений. Он разработал также особую процедуру рассмотрения запросов по данной категории дел со стороны национальных судебных органов. Результаты очень неплохие. На вынесение преюдициальных заключений в ускоренном порядке уходит в среднем всего два с половиной месяца. По сравнению с полутора – двумя, двумя с половиной годами, которые тянется их составление во всех других случаях. Успех? Это как посмотреть. Количество преюдициальных запросов, получаемых Судом ЕС, подскочило до 450. В таком бешеном ритме судебные инстанции работать не могут и не должны. Отрицательные последствия не заставят себя ждать. Уже сейчас Суд ЕС начинает отказывать национальным судебным органам в рассмотрении получаемых от них запросов. В прошлом он всячески поощрял их обращаться. Ведь преюдициальная процедура – наиболее эффективный способ объединения правового пространства ЕС, обеспечения его единообразного применения государствами-членами. Подобное развитие событий может оказаться крайне опасным. Изменение галса чревато негативными последствиями для сотрудничеств между судебными системами ЕС и государств-членов*2 На нем все держится. Таким образом, Суд ЕС опять, во второй или третий раз оказывается между молотом и наковальней*3. Его услуги как никогда востребованы. Он пользуется огромной популярностью. Юридические фирмы и министерства юстиции знают, как и когда к нему следует обращаться, чтобы отстоять интересы своих клиентов, обслуживаемые правом ЕС. Количество клиентов не ограничено. В их число попадают частные лица, государственные структуры, судебные органы уже из 27 стран плюс частные лица и компании, присутствующие на едином рынке ЕС. А ведь и компетенция ЕС благодаря Лиссабонскому договору существенно расширилась. К тому же и сам Лиссабонский договор нуждается в толковании. Суд ЕС снова становится жертвой своего собственного успеха*4. А если так, то и его новая реформа не за горами*5. Европарламенту Лиссабонский договор вступил в силу 1 декабря 2009 года. Было бы, конечно, преувеличением, утверждать, что это событие явилось для Европейского Парламента полной неожиданностью. Он долго и тщательно к нему готовился. И тем не менее, до последнего момента ситуация была более чем неопределенной. Ведь как все складывалось. Завершение длительного и сложного процесса ратификации все время было под вопросом. В Германии пришлось дожидаться заключения Федерального конституционного суда. В Ирландии пошли на повторный референдум. Польша неожиданно потребовала изъять себя из-под действия Хартии ЕС об основных правах. Чехия также до последнего сопротивлялась. В итоге получилось, что Европарламент начал функционировать в новом режиме, предусматриваемом Лиссабонским договором, практически с колес. Однако на его амбициях это никоим образом не отразилось. Он сразу же взял на вооружение наступательную тактику, чтобы разобраться с тем, какие же новые полномочия Договор ему в действительности предоставил. Выяснилось, что очень широкие. Первой битвой, выигранной Европарламентом, стала перелицовка соглашения СВИФТ. Совет ЕС поспешил подписать соглашение в последних числах ноября 2009 года, пользуясь старыми процедурами. 11 февраля 2010 года Европарламент отверг, как он посчитал, наскоро сбитое соглашение, предоставляющее США неоправданные преимущества и противоречащее базовым ценностям интеграционного объединения. Он намеренно пошел на столкновение. Ему нужна была проба сил. Без совпадающего мнения Европарламента соглашение не могло вступить в законную силу. Буквально за несколько недель Европарламент развернул ломберный столик в выгодную ему сторону, заставив все остальные институты ЕС распечатать новую колоду карт и пересдать их. Европейская Комиссия была вынуждена согласовывать с ним свои новые инструкции. Совет ЕС – ориентироваться на его мнение. В итоге документ был переписан. Получился СВИФТ- II. Некоторое время спустя полученное таким образом соглашение вступило в силу. В аналогичном ключе Европарламент вынудил с ним считаться всех остальных при подготовке и заключении соглашения об обмене персональными данными, касающимися пассажиров трансатлантических рейсов. Он заставил обе стороны – и ЕС, и США вести переговоры в новой, гораздо более транспарентной манере. Как следствие, Европарламент вошел во вкус. Он почувствовал, как много ему дает Лиссабонский договор. По крайней мере, потенциально. За год Европарламент воспользовался этим в максимально возможной степени. Явочным порядком он изменил соотношение сил между институтами ЕС в свою пользу. Принципиально новый баланс сил в ЕС был закреплен им при утверждении законодательства о Европейской службе внешних действий. Совет ЕС подчинился и принял требования Европарламента. По его настоянию он внес в первоначально согласованные им документы почти все изменения, на которых тот настаивал. Институтам межправительственного сотрудничества Важнейшее изменение, внесенное Лиссабонским договором, в функционирование ЕС, по их мнению, связано с превращением Европейского Совета в один из институтов ЕС и передачей административных функций управления Советом в руки его постоянного Председателя. Правда, подготовка и обеспечение функционирования Европейского Совета по-прежнему остались в сфере ответственности аппарата Совета ЕС. Поэтому в линиях подчинения, субординации и принятия решений никаких революций не случилось. Главным органом, на который опираются и Европейский Совет, и Совет ЕС, также остался КОРЕПЕР. Как и прежде, привилегированной областью деятельности Европейского Совета и Совета ЕС является внешняя политика и политика безопасности. Но Высокий представитель по иностранным делам и политике безопасности сделался инструментом ее реализации в гораздо большей степени. Особенно с учетом двух факторов – его включения в состав Европейской Комиссии и формирования Европейской службы внешних действий. Пускай с ней институты ЕС и затянули. Председательствующая страна почти полностью ушла из области внешней политики. Функции представительства ЕС, которые в прошлом были на нее возложены, во многом испарились. Практически они сошли на нет. Но не из сферы внешних действий. Возможности Европейского Парламента подключаться к формированию ОВПБ существенно возросли. Совет ЕС вынужден считаться с ним в гораздо большей степени, чем раньше. Но все же ОВПБ в рамках взаимодействия с Советом ЕС, как и раньше, находится на периферии его деятельности. Принципиальные изменения в том, что касается взаимоотношений между Советом ЕС и Европарламентом, затрагивают законодательную процедуру и сферу ее применения. Процедура совместного принятия решений превратилась в общую. Иначе говоря, она стала абсолютно главенствующей. Это требует совершенно иной, принципиально новой культуры взаимодействия между Советом ЕС и Европарламентом. Такая культура формируется. Но взаимная притирка потребует, конечно же, какого-то времени. Очень важные подвижки вызвало также подключение Европарламента к процедурам комитологии. Теперь структуры межправительственного сотрудничества осуществляют контроль над соблюдением уже принятого законодательства ЕС не в гордом одиночестве, как раньше, а в сотрудничестве с представителями Европарламента. Еще одной революцией, осуществленной Лиссабонским договором или во исполнение Лиссабонского договора, стала окончательная коммунитаризация пространства свободы, безопасности и законности. В связи с упразднением третьей опоры – сотрудничества судебных и полицейских органов в уголовно-правовой сфере в качестве самостоятельной политики ЕС, реализуемой в специальном правовом режиме, в деятельности ЕС очень многое претерпело трансформацию. Претерпели трансформацию и отношения между Советом ЕС и Европарламентом. А вот значение первых схваток между Европарламентом и Советом ЕС по поводу упоминавшихся выше соглашений и якобы нового баланса сил, утвердившегося между институтами ЕС, как утверждают представители Совета ЕС, не стоит переоценивать. Распределение ролей между Советом и Европарламентом применительно к сфере торговой политики – стержня деятельности ЕС, не пострадало. Это важнее. Европейской Комиссии Лиссабонский договор подтвердил исключительные полномочия Европейской Комиссии в том, что касается законодательной инициативы. Тем самым, по мнению Брюсселя, он обеспечил полную и последовательную преемственность в функционировании ЕС. Вторым элементом, имеющим определяющее значение для позиционирования Европейской Комиссии в системе институтов ЕС, является закрепление модернизированной процедуры совместного принятия законодательных решений в качестве общей процедуры утверждения законодательных актов ЕС. Но она регулирует отношения между Советом ЕС и Европарламентом. Таким образом, изменения, внесенные Лиссабонским договором, ни правового статуса, ни полномочий Европейской Комиссии не затрагивают. Важнее то, что Европейский Парламент подключился к законотворчеству в нескольких ключевых областях деятельности ЕС, из которых он ранее был исключен. Речь идет, в той или иной степени, о торговой и сельскохозяйственной политике. Вот это действительно очень многое меняет. Подразделение законодательных актов ЕС на принимаемые совместно Советом ЕС и Европарламентом и акты, разрабатываемые Европейской Комиссией в порядке реализации делегированных полномочий, Комиссии проблем не создает. В связи с ним меняется конфигурация отношений между институтами ЕС и между ними и государствами-членами. Теперь государства-члены сами отслеживают делегированное законодательство. Они, а не Совет ЕС, оказались в этом плане, согласно Договору, визави Европейской Комиссии. В связи с переходом международной правосубъектности от Европейского сообщества к Европейскому Союзу, Европейская Комиссия получила возможность вести переговоры от имени Союза в целом. А не отдельных его ипостасей. Поэтому, например, переговоры о присоединении к Европейской конвенции о защите прав человека доверены Комиссии. Европейская служба внешних действий создается как служба. Ее полномочия и предназначение изложены в Договоре. Она призвана обслуживать институты ЕС и государства-члены. Ей придан статус института ЕС только в той степени, в какой это потребовалось для определения статуса ее служащих. Таким образом, изменений в практике деятельности Европейской Комиссии под влиянием вступления в силу Лиссабонского договора очень много. Но сущностных параметров функционирования ЕС, его институтов и распределения полномочий между ними и государствами-членами они не затрагивают. Иначе говоря, они носят скорее количественный, а не качественный характер. Вообще, по мнению Комиссии, Лиссабонский договор – не самоцель. Это инструмент. Им надо научиться пользоваться. Европейская Комиссия этим и занимается. Учится она быстро. Этого у нее не отнять. Влияние Договора на содержание политик, осуществляемых ЕС, пока еще предсказать сложно. Может быть, за исключением констатации, касающейся консолидации энергетической политики и ее превращения в одну из общих политик ЕС. Договор дает ЕС дополнительные возможности. Позволяет ему действовать быстрее, лучше, эффективнее. Прошедший год показал это со всей определенностью. И в этом плане он будет менять содержание конкретных политик. Будет менять и отношения с третьими странами. Таковы некоторые предварительные выводы, которые позволяет сформулировать анализ опыта функционирования Европейского Союза по правилам Лиссабонского договора, накопленного институтами ЕС за первый год его практического применения. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России *1 Статья подготовлена по материалам выступлений на XXIV Конгрессе Международного общества европейского права (Мадрид, 3-6 ноября 2010 г.) председателя Суда ЕС Вассилиоса Скуриса, главы юридической службы Европарламента Кристина Пеннеры, генерального директора Юридической службы Европейской Комиссии Луиса Ромеро, заместителя генерального директора Юридической службы Совета ЕС Юлиана Шютте и последовавшей дискуссии. *2 В их числе называются утрата правовой определенности и снижение уровня гармонизации права. См., в том числе: Cowen Tim. “Justice Delayed is Justice Denied”: The Rule of Law, Economic Development and the Future of the European Community Courts // European Competition Journal, 2008, June, vol. 4, No. 1. – P. 17. *3 Анализ перечисляемых далее причин см., в частности: Craig P. The Jurisdiction of the Community Courts Reconsidered / de Burca G., Weiler JHH (eds.) The European Court of Justice. – L.: Oxford University Press, 2001. – P. 177, 184. *4 См., например: Jeney P. Victim of Its Own Success – the EU Court in Need of Reform. – http://www.cumap.org/journal/features/2002/aug02//eucourtreform *5 О каких-то новых рецептах рано говорить. Старые, наряду с процессуальными новациями, включали федерализацию судебной системы ЕС и государств-членов по модели, принятой в США, с параллельным функционированием федеральных судов и судов штатов. Ими стали бы суды ЕС и суды государств-членов. Другой вариант – создание системы региональных судов ЕС, кластера специализированных трибуналов в качестве судов первой инстанции или судебных органов, уполномоченных заниматься делами о защите конкуренции, слияниях и государственной помощи. В этом же ряду стоят предоставление судам ЕС более широких полномочий отбирать дела, принимаемые к рассмотрению по существу, и отказ от работы на всех официальных языках ЕС. – См.: Report by members of the EC Section of the British Institute's Advisory Board chaired by the Rt hon the Lord Slynn of Hadley “The Role and Future of the European Court of justice” // BIICL, October 1996. Все они по разным причинам были отвергнуты. Но, как считают отдельные исследователи, ничто не мешает вернуться к их повторному изучению. – См.: Cowen T. Op. Cit. – P.28–57.

Статья подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда – проект №09-03-00513а «Совершенствование правовой системы Российской Федерации и опыт Европейского Союза, создание благоприятного политического и информационного имиджа в целях партнерства и сотрудничества». Лиссабонский договор многое меняет в функционировании Европейского Союза. В институциональной структуре ЕС, его компетенции, порядке принятия решений общего и индивидуального характера и контроле над их реализацией и т.д. Но, пожалуй, одной из наиболее радикальных новаций, предусматриваемых Договором, является вовлечение национальных парламентов в каждодневное осуществление интеграционного проекта. Каково нынешнее положение дел? Каким статусом пользуются национальные парламенты в контексте наднационального строительства? Какова степень их влияния на подготовку и принятие наднациональных решений? Как складываются отношения в чрезвычайно сложной конфигурации взаимосвязей между ними, национальными правительствами, Европейским Парламентом и Советом Европейского Союза? Попытка дать систематический ответ на эти и многие другие связанные с ними вопросы был предпринята на очередном XXIV-м по счету Конгрессе Международного общества европейского права (ФИДЕ), состоявшемся в Мадриде 3–6 ноября 2010 года. Для их обсуждения съехалась элита юридической науки европейских стран, представители юридических служб институтов ЕС, действующие и отставные судьи и генеральные адвокаты Люксембургского суда. Насколько это им удалось – судить читателю. Но перед тем как перейти к анализу дискуссии, развернувшейся на пленарном и многочисленных секционных заседаниях Конгресса, хотел бы чуть-чуть рассказать о ФИДЕ и том, что им было сделано в предварительном порядке, чтобы сделать ее предметной и насыщенной. ФИДЕ Прежде всего, почему ФИДЕ. Чтобы объяснить, начальные буквы слов, из которых складывается название, необходимо напомнить об исторических корнях Европейского Союза и проводимой им языковой политике. Это сейчас, английский победно шествует по планете. Он сметает все на своем пути. Становится единственным языком межнационального общения. Основным языком, на котором работают международные организации, ведется делопроизводство, преподавание и т.д. Он уверенно отодвигает все другие языки на периферию. Европейский Союз противостоит этой тенденции к прагматизму, глобализации и упрощенчеству несколько более уверенно, чем все остальные национальные, межнациональные и наднациональные структуры, поскольку его основы были заложены в другую эпоху. Государствами-учредителями Европейского Объединения Угля и Стали и Европейских сообществ, из которых вырос нынешний Европейский Союз, стали Франция, Германия, Италия и страны Бенилюкса. Великобритания недооценила значение интеграционных процессов на материке и оставила себя за бортом. Через четверть века, затратив колоссальные усилия, и ценой серьезных уступок она подключилась к осуществлению интеграционного процесса. Но к этому времени все было решено. Давно и в какой-то степени безвозвратно. Хотя сейчас, как и повсюду, английский без труда отвоевывает утерянные позиции. Во имя равенства между народами и государствами, сделавшими выбор в пользу интеграции, Европейский Союз сделал своими официальными языками все языки, имеющие статус официальных в странах ЕС. Их уже 23. На них выпускается основной массив документации ЕС. В том числе, в обязательном порядке, все нормативные акты и решения судебных органов. В отсутствие аутентичного перевода на все языки они просто не могут вступить в законную силу. Хотя для простоты в качестве рабочих сейчас используются английский, французский и немецкий. Знают и говорят преимущественно на английском. Пользуясь своим лидерством в объединяющейся Европе тогда, в конце 40-ых и 50-ых годах, Париж положил свое административное право в основу нарождающегося права ЕС, а французский сделал языком Суда ЕС. Он остается языком судебной системы ЕС и сейчас. Поскольку же свод судебных решений ЕС – это право ЕС в действии, французский по-прежнему является языком права ЕС. Естественно, что тогда, много лет назад, когда ФИДЕ только еще создавалось, оно получило название Federation International pour le Droit Europeen, сокращенно – ФИДЕ (FIDE). В настоящее время его гораздо чаще называют: the International Federation for European Law. Но сокращенно все равно будет ФИДЕ. Из названия четко вытекает миссия организации. Она состоит в разъяснении и продвижении права ЕС. Соответственно, в поддержке и пропаганде европейской интеграции, европейского строительства. ФИДЕ объединяет национальные ассоциации содействия европейскому праву стран-членов и кандидатов в члены ЕС. Ассоциированный статус предоставлен ассоциациям Норвегии и Швейцарии. Последние годы за его работой заинтересованно следит юридическая общественность Российской Федерации. ФИДЕ дает возможность всем, кто этого хочет, кто в этом заинтересован, встречаться и обсуждать наиболее острые, наиболее сложные и злободневные проблемы развития права ЕС. Оно предоставляет всем для этого отличную дискуссионную площадку. Ее образую Конгрессы – по сути дела, общие собрания представителей и членов национальных ассоциаций. Они проводятся раз в два года силами председательства, которое переходит от одной национальной ассоциации к другой. Нынешний Конгресс был созван испанцами. До них руководство осуществляли австрийцы. Еще ранее – киприоты. В 2012 году конгресс пройдет в Таллинне. Наряду с проблематикой вовлечения национальных парламентов в функционирование ЕС, другими пунктами повестки дня XXIV Конгресса стали эволюция практики Суда ЕС по делам о защите добросовестной конкуренции и регулирование инвестиционной активности государств и частного бизнеса на территории Союза*1. В повестке дня таллиннского конгресса фигурируют защита прав человека на европейском континенте в постлиссабонский период (соотношение Хартии ЕС о правах человека, Европейской конвенции по правам человека и национальных конституций); действие права конкуренции в сфере экологии и энергетики; пространство свободы, безопасности и законности, включая проблематику информационного общества*2. Вопросы, вопросы, вопросы Подготовка к дебатам на Конгрессе ведется в соответствии с хорошо отработанной процедурой. Докладчики по каждому из пунктов повестки дня готовят вопросники. Они направляются национальным ассоциациям. Активисты национальных ассоциаций составляют национальные обзоры с подробным изложением того, как решаются вопросы, поставленные докладчиками, в их соответствующих странах. На основе национальных обзоров докладчики осуществляют сопоставительный анализ состояния дел на континенте в целом. Параллельно ответственные от Европейского Союза представляют очень подробный обобщающий обзор позиции интеграционного объединения по всем затронутым вопросам. Все эти материалы вывешиваются на сайте председательства и затем публикуются. Теоретически все собирающиеся на Конгресс ФИДЕ могут с ними заранее познакомиться. Таким образом, опять-таки теоретически, получается очень хорошая основа для дискуссии. Просто-таки отличная. Хотя, с другой стороны, сказать в ходе обсуждения что-то принципиально новое оказывается достаточно затруднительным. На этот раз все вопросники были составлены чрезвычайно дотошно. Вопросник по тематике вовлеченности национальных парламентов в функционирование Европейского Союза – особенно. Он настолько хорошо структурирован, настолько тонко продуман его составителем – судьей конституционного суда Польши, профессором Варшавского университета Мирославом Выржыковским, что дает чуть ли не исчерпывающее, панорамное представление о покрываемой им проблематике. В какой-то степени он даже интереснее, нежели данные на него ответы. Поэтому привожу его почти полностью. Большие разделы вопросника: 1. Положения национальных конституций об участии в наднациональном законодательном процессе. 2. Модели парламентского контроля, согласно документам и процедурам, и практика. 3. Ассиметрия между парламентом и правительством в доступе к информации и в ее получении. 4. Демократическая легитимность наднационального управления. 5. Демократическая легитимность государственного управления. 6. Лиссабонский договор и протоколы к нему. 7. Вовлеченность национальных парламентов и становление европейской политии. 8. Положения Лиссабонского договора о национальных парламентах и возможное дальнейшее развитие. Вопросы первого кластера: 1.1. Имеют ли конституционные положения прямое или косвенное влияние на отношения между Европарламентом и национальным парламентом? 1.2. Затрагивалась ли проблема отношений между Европарламентом и национальным парламентом в решениях конституционного или верховного суда о присоединении? 1.3. Как регулирует отношения между Европарламентом и национальным парламентом текущее законодательство? 1.4. Какими актами регулируются полномочия парламента по европейским делам? 1.5. Какие изменения претерпело текущее законодательство, и в какой степени они сказались на объеме и эффективности деятельности парламента? 1.6. Как структурировано участие парламента в европейских делах, в частности, создан ли комитет по европейским делам, какими актами регламентирован порядок его формирования? 1.7. Какие имеются механизмы сотрудничества в области законотворчества между комитетами по европейским делам и другими комитетами в случаях перекрещивающейся компетенции? 1.8. Каково разделение компетенции между комитетами по европейским делам в двухпалатном парламенте, как организованы механизмы сотрудничества, за кем последнее слово, имеются ли процедуры нахождения согласия? 1.9. Разработаны ли специальные процедуры для осуществления контроля над субсидиарностью и пропорциональностью, реагирования на предложения Европейского Совета о внесении изменений в учредительные договоры ЕС в упрощенном порядке или об их пересмотре и рассмотрения каких-то иных досье? Второй кластер вопросов: 2.1. Какая модель контроля за законодательством ЕС и работой правительства над наднациональным законодательством сформировалась в вашей стране, основанная на документах или отдающая предпочтение процедурам? 2.2. Меняется ли отправление контроля в зависимости от той области, за которой он осуществляется, или от порядка голосования? 2.3. Может ли парламент давать инструкции правительству и ограничивать свободу усмотрения последнего на период изучения вопроса, и как правительство реагирует на действия парламента по реализации им своих полномочий, если они закреплены в законе или отражают сложившуюся практику? 2.4. Велика ли разница между парламентским контролем, осуществляемым над вопросами, относящимися к внутренней или европейской повестке? 2.5. Уделяет ли парламент повышенное внимание вопросам, относящимся к сфере юстиции и внутренних дел, с учетом особой значимости, придаваемой им национальной конституцией, и должен ли он это делать? 2.6. Какие предложения по реформе парламентского контроля обсуждаются в вашей стране, в чем они состоят, чем обосновываются и от кого исходят – парламентских комитетов, правительства, гражданского общества, юристов, политологов и т.д.? 2.7. Какие меры специального характера были приняты национальным парламентом для повышения эффективности контроля? 2.8. Как можно оценить реальную отдачу от парламентского контроля, на основе каких критериев, к каким выводам сделанные оценки позволяют прийти? 2.9. Используются ли парламентом какие-либо механизмы проверки эффективности контроля, как они формализованы – в правилах процедуры парламента, комитета по европейским делам, какие критерии положены в их основу? Третий: 3.1. В чем состояли недостатки процедуры передачи законодательных предложений Европейской Комиссии из правительства в парламент в вашей стране? 3.2. Получает ли парламент от правительства запрошенную им дополнительную информацию, необходимую для принятия обоснованных решений и подготовки заключений, сейчас, когда законодательные инициативы направляются ему напрямую? 3.3. Обязано ли правительство разъяснять пользу от законодательной инициативы для страны и процесса интеграции, и в какой степени, каким критериям такие разъяснения должны соответствовать, может ли парламент принудить правительство представить более детальные информацию и разъяснения? 3.4. Заслушивает ли парламент сообщения профильных министров, перед тем как они отправляются на заседания Совета ЕС соответствующего формата? 3.5. На основе каких критериев парламент или его комитеты давали в прошлом и дают сейчас инструкции профильным министрам голосовать в Совете тем или иным образом, если это практикуется? 3.6. Имеет ли парламент доступ к нужным ему материалам административных расследований, информации, поступающей из дипломатических источников, и другой информации, подготавливаемой для принятия важных политических решений? 3.7. Как должна быть организована работа с информацией, чтобы парламент не захлебнулся в потоке документации, поступающей от Европейского Союза? 3.8. Что нужно парламенту, чтобы он мог справляться с новыми возлагаемыми на него задачами: людские и материальные ресурсы и коммуникационные возможности; налаженный диалог с правительством; новые инструменты корректировки наднационального законодательства и политических ориентиров на ранних стадиях их подготовки; процедуры воздействия на разрабатываемые наднациональные законодательство и политики благодаря лучшему управлению информационными потоками? Четвертый: 4.1. Повышает ли новая роль национального парламента демократическую легитимность Европейского Союза, с помощью каких критериев это можно установить? 4.2. Что предлагается парламентом вашей страны для изменения процедур сотрудничества с парламентами других стран, чтобы удовлетворить требованиям, предъявляемым к такому сотрудничеству Лиссабонским договором? 4.3. В какой степени требования, предъявляемые Лиссабонским договором к взаимодействию между Европейским Парламентом и национальным парламентом, влияют на усиление политической ответственности правительства перед парламентом и осуществление парламентского контроля над работой правительства? 4.4. Усиливает ли новая роль национального парламента эффективность продвинутой интеграции в рамках Европейского Союза? Пятый: 5.1. Может ли новая роль национального парламента повлечь за собой общее усиление его позиций в отношениях с национальным правительством, выражающееся в большей плотности парламентского контроля? 5.2. Сказывается ли она на расширении возможностей парламентской оппозиции участвовать в законотворчестве на национальном и наднациональном уровне, укрепляя тем самым партиципарную демократию, предусматривают ли правила процедуры парламента какую-то особую схему представительства оппозиции в комитете по европейским делам? 5.3. Обеспечен ли каким-то особым образом доступ парламента к правительственной информации по вопросам общей внешней политики и политики безопасности и сотрудничеству судебных и полицейских органов в уголовно-правовой сфере? 5.4. Обсуждаются ли в вашей стране предложения, направленные на оптимизацию политической ответственности правительства и парламентского контроля, типа придания заседаниям комитета по европейским делам открытого характера, наделения комитета полномочиями давать поручение правительству инициировать в Суде ЕС дела о нарушении принципов субсидиарности и пропорциональности, утверждения практики приглашений на заседания членов Европейской Комиссии и т.п.? Шестой: 6.1. Каковы смысл и предназначение нового п. 3 ст. 7 Протокола о применении принципов субсидиарности и пропорциональности, являются ли вытекающие из него обязательства кумулятивными или альтернативными тем, которые предусматриваются п. 2 ст. 7 («кроме того»)? 6.2. Каково ваше мнение по поводу «полномочий блокировать законодательство», зафиксированных в п. 3б ст. 3 Протокола, усилят ли они позиции национального парламента, или они, скорее, будут носить символический характер, при котором национальный парламент на практике не будет ими пользоваться для того, чтобы блокировать принятие не устраивающего его наднационального законодательства? 6.3. Реализованы ли в вашей стране предложения, корректирующие порядок деятельности национального парламента, откликающиеся на новеллы, вносимые Лиссабонским договором, или они, может быть, обсуждаются? 6.4. Обсуждаются ли законодательные инициативы, направленные на закрепление за национальным парламентом новой роли, как это вытекает из Лиссабонского договора, в чем они заключаются? 6.5. В том, что касается контроля за субсидиарностью, разработана ли специальная процедура, имеются ли пакетные договоренности, согласованы ли необходимые договоренности между правительством и парламентом? 6.6. Какие критерии будут использоваться парламентом при отправлении контроля за субсидирностью в зависимости от того, какой специфической сферы деятельности ЕС касается разрабатываемое наднациональное законодательство? Седьмой: 7.1. Способствовал ли Лиссабонский договор осознанию масштаба фундаментальных проблем европейской интеграции, которые нуждаются в обсуждении и решении в ближайшие годы? 7.2. Какие вопросы европейской повестки находятся в настоящее время на рассмотрении национального парламента в вашей стране, готов ли национальный парламент серьезно подключиться к разработке политики Европейского Союза и, в том числе, стратегии интеграции? 7.3. Отлажены ли процедуры участия НКО, профсоюзов и ассоциаций предпринимателей в работе, например, комитета по европейским делам, внесены ли на этот счет конкретные предложения? 7.4. Обсуждаются ли предложения, направленные на учет мнений различных представителей гражданского общества в деятельности, например, комитета по европейским делам, с тем, чтобы отражать их в итоговых декларациях национального парламента по европейским делам, что могло бы повысить уровень демократической легитимности? 7.5. В какой степени новый механизм вовлечения национального парламента в дела Европейского Союза будет менять господствующие представления по самым различным вопросам внутренней политики и политики ЕС? 7.6. Ощутимы ли изменения в практике подключения депутатов Европарламента к работе национальных парламентов, а также к деятельности отдельных политических партий в той степени, в какой она ориентирована на предстоящие парламентские выборы разного уровня? Восьмой: 8.1. Обсуждаются ли в вашей стране концептуальные построения и конкретные предложения относительно того, как национальный парламент мог бы оказывать большее влияние на наднациональное нормотворчество по вопросам юстиции и внутренних дел с учетом их жизненно важного и все более возрастающего значения для дальнейшего продвижения по пути европейской интеграции? 8.2. При каких условиях может быть обеспечено большее влияние национальных парламентов на формирование повестки дня Европейского Союза? 8.3. Ведутся ли в вашей стране дебаты относительно перспектив переформатирования национального парламента с тем, чтобы из, скорее, пассивного наблюдателя он превратился в активного творца политического курса? Вопросник составлен настолько здорово, что дает целостную картину того, что происходит с парламентским строительством в регионе ЕС, в каком направлении идет развитие, что заботит политический класс и экспертное сообщество ЕС и стран-членов, чего они опасаются и на что делают ставку. По сути дела для того, чтобы ощутить динамику, знакомства с ответами даже особенно и не требуется. Они улавливаются. Поэтому на их анализе можно будет остановиться очень кратко после изложения того, как рассматриваемая проблематика воспринимается с колокольни Европейского Парламента – он больше всех выиграл от вступления в силу Лиссабонского договора. Позиция Европарламента По мнению Европарламента, тематика представительной демократии занимает в Лиссабонском договоре привилегированное положение. Парламентарии внесли определяющий вклад в его разработку. Наиболее значительные положения Договора посвящены парламентским структурам. Они же получают, согласно Договору, весомые дополнительные возможности влиять на его фактическую имплементацию. Что касается Европарламента, он активно пользуется своими новыми полномочиями с 1 декабря 2009 года, когда Лиссабонский договор вступил в силу. Подготовка к функционированию в новых условиях была начата им очень и очень загодя. Уже наработана значительная практика. Законотворческая роль Европарламента распространена на новые области деятельности ЕС. Он на равных с Советом ЕС участвует в законодательном процессе. Процедура, по которой от него все зависит в той же степени, что от Совета ЕС, превращена в общую законодательную процедуру. Использование всех и любых возможностей модернизировать Лиссабонский договор, не прибегая к его формальному пересмотру, полностью зависит от его доброй воли. В том, что касается национальных парламентов, ситуация не такая однозначная. Лиссабонский договор вверил им предварительный и последующий надзор над субсидиарностью. Он включил их в число органов, от которых в будущем будет зависеть то, удастся ли ЕС наращивать свои полномочия и упрощать процедуру принятия решений, не прибегая к формальному пересмотру учредительных договоров. Символом нового статуса национальных парламентов стало указание на то, что национальные правительства участвуют в работе ЕС под контролем и от имени национальных парламентов. Однако обратят ли национальные парламенты свои возросшие возможности влиять на осуществление интеграционного проекта во благо или во вред углублению интеграции, еще не ясно. По какому пути пойдет практика, покажет будущее. Пока, играя на опережение, институты ЕС, и прежде всего Европарламент, постарались наладить с ними политический диалог. Он протекает в самых разнообразных формах. Это и совместное обсуждение крупных значимых проблем. И создание организационных рамок для такого обсуждения. И разъяснение национальным парламентам готовящихся решений и инициатив. Но этим взаимодействие, конечно же, исчерпываться не будет. Сейчас прорабатываются варианты институализированного сотрудничества на уровне комиссий и комитетов, помимо или в дополнение к уже налаженному*3. Одним из вариантов, который, скорее всего, будет реализован, является проведение регулярных совместных заседаний соответствующих комитетов Европарламента и национальных парламентов под эгидой представительных структур страны, осуществляющей ограниченное председательство в ЕС на ротационной основе. Экспертное и, прежде всего, юридическое сообщество предъявляет к Лиссабонскому договору немало претензий. Отношение к нему далеко не однозначное. Однако важны нюансы. Новые полномочия Европарламента оцениваются всеми, скорее, положительно. Мол, усиление его позиций объективно необходимо. Оно позволяет существенно продвинуться в решении задач уменьшения дефицита демократии в функционировании ЕС. А вот с подключением национальных парламентов к контролю над процессом подготовки, принятия и реализации наднациональных решений, все не так просто. Созданы предпосылки для национализации интеграционного проекта. Это может иметь для него сугубо негативные последствия. Лиссабонский договор создал реальную угрозу его торможения и замедления. Ее как раз и генерируют новые полномочия национальных парламентов. Эта угроза была вовремя осознана Брюсселем. Европейский Союз в целом и Европейский Парламент в частности приступили к институциональному строительству, которое позволило бы наладить каждодневное практическое взаимодействие и взаимопонимание между национальными и наднациональными представительными структурами. Одной из привилегированных площадок диалога между этими двумя уровнями управления стали регулярные встречи совета комитетов по европейским делам национальных парламентов. Такие встречи, похоже, дают очень много. Они служат лучшему общению, знакомству и доверию между депутатами. Они предоставляют уникальную возможность и депутатам, и их помощникам, и сотрудникам секретариатов быть в курсе того, что делается на обоих уровня, следить за развитием событий, оказывать на него прямое и непосредственное влияние. Они оказываются очень неплохим инструментом координации позиций и превентивных действий. Формы взаимовлияния Лиссабонский договор вынудил многие страны внести те или иные изменения в национальные конституции или предложить их несколько иную, уточенную интерпретацию. В отдельных случаях, как, например, в Германии, соответствующие шаги были предприняты по прямому указанию соответствующих высших судебных инстанций, призванных следить за верховенством конституционных положений, а также соответствием внутреннего законодательства международным обязательствам страны и наоборот. На это почти не обращается внимания, но эволюция конституционного права государств-членов, как предшествовавшая вступлению в силу Лиссабонского договора, так и последовавшая за ним, имела для единого юридического пространства ЕС достаточно важные правовые последствия. Фактически был сделан еще один существенный шаг на пути гармонизации национального права стран ЕС, в данном случае – конституционного. Институциональное вовлечение национальных парламентов в интеграционный проект имело своим следствием их гораздо лучшее информирование о текущих проблемах функционирования ЕС, утверждаемых им планах законотворчества и разрабатываемых им законодательных актов. Но это как бы обязательная часть. Иначе и быть не могло. Одновременно оно подтолкнуло национальные представительные органы к осуществлению гораздо более жесткого парламентского контроля над деятельностью своих правительств, связанной как с участием в разработке законодательных актов институтов ЕС, так и участием в выработке политик ЕС и их реализации. А это, согласитесь, уже совершенно другое дело. С тем чтобы усилить свое влияние на процедуру и, что гораздо более важно, процесс выработки наднационального права на национальном уровне и несколько подвинуть национальные правительства, которые до этого зачастую безраздельно господствовали в сфере наднационального законотворчества, национальные парламенты использовали разные механизмы. К их числу относятся предварительные и последующие слушания, выработка инструкций и рекомендаций национальным правительствам и т.д. Наиболее весомым институциональным решением стало создание в структуре национальных парламентов европейских комитетов или, иначе, комитетов по европейским делам. В последующем – стремительная активизация их деятельности и перераспределение полномочий внутри национальных парламентов в их пользу. Отсюда и значение, которое придается в ЕС и Европарламенте налаживанию сотрудничества и координации именно с комитетами по европейским делам национальных парламентов. По мнению официальных лиц и представителей экспертного сообщества стран ЕС, перечисленные и многие другие связанные с ними изменения по-настоящему существенны. Во-первых, они меняют процедуры функционирования ЕС. Во-вторых, они влияют на характер взаимосвязей между разными уровнями управления в ЕС. В-третьих, они задают вполне определенный вектор эволюции правовой и политической культуры ЕС. Наконец, пожалуй, самое главное. Все эти изменения означают определенное перерождение ЕС. Из в основном верхушечного, элитарного проекта он все в большей степени становится более открытым, транспарентным, демократическим. Дефицита демократии в функционировании и деятельности ЕС становится меньше. Насколько – другой вопрос. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России *1 Programa de XXIV Congreso FIDE, Noviembre 3-6, 2010, Madrid, Espana/24 th FIDE Congress, 3-6 November 2010, Madrid, Spain/XXIV-e Congres FIDE, 3-6 novembre 2010, Madrid, Espagne/24. FIDE-Kongress, 3.-6. November 2010, Madrid, Spanien. – 82 p.; Gil Carlos Rodriguez Iglesias / Luis Ortiz Blanco (eds.) Vol. 1: The role of national Parliaments in the European Union (564 p.); Vol. 2: The judicial application of Competition Law (548 p.); Vol. 3: Public capital and private capital in the internal Market (580 p.) // Proceedings of the FIDE XXIV Congress, Madrid, 2010. *2 FIDE XXV Congress, Tallinn, 2012. – www.fide212.eu or info@fide2012.eu *3 Со времен Амстердамского договора оно ведется главным образом через Конференцию специализированных органов по делам Европейского союза – COSAC (Conference des Organes Specialises dans les Affaires Communautaires). Единственно, за последние годы оно получило очень большое развитие.

Статья подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда – проект №09-03-00513а «Совершенствование правовой системы Российской Федерации и опыт Европейского Союза, создание благоприятного политического и информационного имиджа в целях партнерства и сотрудничества». В развитии договорного права Европейского Союза все более заметную роль начинают играть академические проекты различных исследовательских групп и научных центров. Это особенно заметно на фоне сближения национальных законодательств государств-членов ЕС и создания единой правовой основы в области договорных правоотношений на законотворческом уровне. Она создается преимущественно посредством директив, которые не обеспечивают системного подхода, а предлагают только фрагментарное регулирование отдельных видов договоров. Несмотря на тот факт, что законодательная база ЕС объединяет около 50 директив по договорному праву, общие правовые концепции в этой области отсутствуют. Этот пробел, на протяжении более 30 лет, пытаются устранить многочисленные исследовательские группы путем создания проектов, содержащих общеевропейские базовые положения о договорных правоотношениях и договоре в целом. Другими словами, учеными ведется работа по моделированию «общей части» договорного права ЕС. Принимая во внимание значение договорного права для функционирования единого рынка ЕС, становится очевидной актуальность этих проектов. Исходя из этого, в центре внимания статьи находится важный аспект в текущей эволюции договорного права Европейского Союза, а именно академические проекты исследовательских групп по договорному праву ЕС, а также анализ того, почему и за что критиковали каждый проект, и какие развязки по ключевым проблемам они предлагали. В отличие от законотворческого уровня, который включает исключительно директивы ЕС, академический уровень сближения национальных законодательств государств-членов в области договорного права Союза значительно шире и представлен следующими основными проектами: Принципы европейского договорного права*1; Проект Европейского гражданского кодекса*2; Принципы существующего договорного права ЕС*3; проект Общей Справочной Схемы*4. •  ПРОЕКТ ПРИНЦИПОВ ЕВРОПЕЙСКОГО ДОГОВОРНОГО ПРАВА В 1982 году под руководством известного датского профессора Оле Ландо была создана Комиссия по европейскому договорному праву*5, основная деятельность которой была направлена на разработку Принципов европейского договорного права. В качестве главного аргумента в пользу подготовки Принципов выдвигался тезис о том, что существующие акты ЕС в области договорных правоотношений (директивы) должны быть обеспечены «общим правовым окружением»*6. Таким правовым окружением и призваны были стать, по замыслу участников Комиссии, Принципы европейского договорного права, содержащие основы общей части договорного права ЕС. Стоит обратить особое внимание на то, что уже 1989 г. Европарламент принял Резолюцию*7 158/400/26, в преамбуле которой особо подчеркивалась необходимость унификации отраслей частного права, наиболее важных для развития единого рынка, в частности, таких, как договорное право. Таким образом, договорное право Европейского Союза было признано приоритетной областью унификации. Как следствие, деятельность Комиссии Ландо получила поддержку. Какие-либо сомнения в целесообразности разработки Принципов высказывались лишь отчасти*8. Через двенадцать лет кропотливой работы первой подкомиссии была готова первая часть Принципов европейского договорного права. Она была опубликована в 1995 году после того, как Европарламент в одной из своих резолюций дал ей положительную оценку*9. Часть первая включала положения об исполнении и неисполнении договорных обязательств, а также о средствах обеспечения исполнения этих обязательств. Первоначальный успех Комиссии послужил стимулом для продолжения ее деятельности. Уже в 1999 году была опубликована консолидированная редакция Принципов, состоящая из двух частей. Содержание проекта было пересмотрено и реструктурировано. Были добавлены существенные новые положения. Таким образом, новая редакция была более объемной по содержанию и предлагала общеевропейскую модель заключения договоров, условий их действительности и недействительности, толкования и содержания договоров, условий исполнения и неисполнения договорных обязательств, средств правовой защиты, а также полномочий агентов. Параллельно, начиная с 1997 года, велась подготовка третьей части Принципов, которая содержала необходимые дополнительные главы. Они регламентировали положение кредиторов и должников, уступку требования, перевод долга, зачет требований, исковую давность, совершение сделок под условием и начисление процентов. Спустя шесть лет была опубликована официальная полная версия третьей части. Так, в 2003 году завершился один из главных и самых масштабных неправительственных проектов по унификации договорного права. Впервые была создана модель «общей части» договорного права ЕС, воплотившая в себе фундаментальные положения о договоре. Однако, несмотря на более чем двадцатилетнюю работу, Принципы европейского договорного права так и не смогли трансформироваться в полноценный правовой инструмент ЕС. Рекомендательный характер Принципов не позволяет им приобрести статус применимого наднационального акта. В свою очередь, стороны договора используют положения Принципов только в том случае, если они предлагают более выгодное регулирование по сравнению с национальными законами. Таким образом, изначально поставленные Комиссией Ландо цели были достигнуты лишь частично. Тому имеется много объяснений. Основная критика Принципов европейского договорного права основывается на следующих аргументах: во-первых, по мнению известного американского социолога Клиффорда Гирца, представление права посредством принципов "превращает реальность в скелет", т.к. в этом случае игнорируются многовековые национально-правовые особенности государств-членов, и происходит их замена на примитивную правовую конструкцию*10. Во-вторых, европеизация договорного права на законотворческом уровне (через директивы), по мнению Яна Смита, представляется эффективнее, т.к. создает разнообразное договорное право и учитывает специфику каждого отдельного договора*11. В третьих, по утверждению профессора Ричарда Эпштейна из Чикагской школы права, Принципы, в отличие от директив, не способствуют разделению структуры договорного права ЕС на потребительское и коммерческое*12. И, наконец, общие Принципы не согласуются с культурным многообразием Европейского Союза. Пьер Легран, профессор сравнительно-правовой культуры из университета Тильбурга, считает, что такие противоречия можно сгладить только путем сравнительно-правового исследования*13. •  ПРОЕКТ ЕВРОПЕЙСКОГО ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА В 1997 году в рамках проводимой Министерством юстиции Нидерландов*14 конференции под названием «На пути к Гражданскому кодексу» было установлено, что европейские юристы должны взять в свои руки осуществление кодификации для нужд частного права ЕС. Так как только профессионалы смогут провести результативное сравнительно-правовое исследование в этой области, и при этом абстрагироваться от национальных и политических влияний. В качестве правовой поддержки конференции на тот момент выступали две, уже упомянутые выше, резолюции*15 Европейского Парламента, в которых подчеркивалась роль академического сообщества ЕС в создании Европейского гражданского кодекса (ЕГК). Спустя два года, в 1999 г. была создана Рабочая группа по Европейскому Гражданскому кодексу*16. Ее возглавил известный германский профессор Кристиан фон Бар из университета Оснабрюка. Изначально планировалось создать Договорный кодекс, который впоследствии стал бы составной частью Гражданского кодекса ЕС. Поэтому неудивительно, что основная деятельность Рабочей группы была сосредоточена в первую очередь на разработке единообразных норм, регулирующих отдельные виды договоров. Например, договоров купли-продажи, предоставления услуг, кредитные соглашения, договоры страхования, агентские договоры и т.д. Проект так же включает деликтное право и внедоговорные обязательства. Значительное внимание при этом уделяется институту движимого имущества, как одному из центральных элементов эффективного функционирования единого рынка ЕС. Особо стоит подчеркнуть тот факт, что разработанные Комиссией Ландо основы договорного права, содержащиеся в Принципах договорного права ЕС, согласно концепции Рабочей группы, подлежали обязательной интеграции в Европейский Гражданский кодекс. Необходимо обратить внимание на структуру Рабочей группы. Она создавалась как объединение множества исследовательских центров (Research Teams), расположенных в различных европейских городах и специализирующихся на отдельных конкретных сферах договорного права. Каждый исследовательский центр,*17 во главе которого находится экспертная комиссия (Advisory Council), проводит фундаментальное сравнительно-правовое исследование, разрабатывает проекты для коллективного обсуждения, собирает воедино материал, необходимый для создания Кодекса. Результаты работы центров обсуждаются на заседаниях Координационной группы (Coordinating Group), состоящей из более чем 50 профессоров из всех государств-членов ЕС. Координационная группа собирается дважды в год. Основной целью Рабочей группы по европейскому договорному кодексу является создание целого набора кодифицированных принципов для основных отраслей европейского частного права. Однако, несмотря на то, что в основе работы лежит детальное сравнительно-правовое исследование, создаваемые принципы будут представлять собой нечто большее, чем простое переформулирование доминирующих на сегодняшний день норм различных правовых режимов государств-членов ЕС. Вместо этого Рабочая группа стремится создать принципы, которые были бы максимально приемлемы для применения в ЕС и за его пределами. Рабочая Группа не рассматривает ни один национальный закон в качестве модели, которую, с соответствующими изменениями, можно было бы взять за основу европейских принципов. В этом заключается ее отличие от Принципов Ландо. Разработчики придерживаются мнения, что каждая национальная правовая система в ЕС потенциально содержит в себе много полезной информации, пригодность которой должна определяться не по национальному критерию, а по реальным достоинствам и (или) недостаткам. Критерий распространенности того или иного правила так же не должен играть решающей роли. Согласно такому подходу, очевидно, что в большинстве случаев содержание Принципов не будет полностью отражать существующие нормы государств-членов. Усовершенствования существующих норм и альтернативные варианты, учитывая национальный опыт, позволят избежать несовершенства правовых конструкций государств-членов, при одновременном заимствовании их базовых положений. С учетом работы, проделанной исследовательскими центрами, на официальном Интернет сайте Рабочей группы размещена последняя версия структуры Кодекса (Принципов), датируемая декабрем 2004 года. На сегодняшний день проект Гражданского кодекса ЕС состоит из 10 книг (разделов), из которых опубликованы только первые 3 и 1 приложение (определения и термины). Если внимательно проанализировать его содержание, нетрудно заметить определенное сходство с Принципами европейского договорного права, о которых говорилось выше. Проект ГК ЕС содержит аналогичные положения о договорах (общие положения, порядок заключения, полномочия агентов, действительность договоров и их толкование). Значительная часть кодекса регулирует договорные и внедоговорные обязательства (Книга III). Необходимо иметь в виду тот факт, что в Европейском Союзе действуют два относительно новых Регламента Рим I*18 и Рим II*19, регулирующие договорные и внедоговорные обязательства. Учитывая их особенности и правоприменительную практику Евросоюза, положения проекта ГК (а в случае принятия и самого ГК) должны быть согласованы с этими двумя Регламентами. Остальные 7 Книг (разделов) будут посвящены отдельным видам договоров, внедоговорной ответственности за ущерб, неосновательному обогащению, переходу прав собственности на движимое имущество и залогу, а также доверительной собственности. Несмотря на проделанную масштабную работу исследовательских центров Рабочей Группы, совершенно четко видно, что Гражданский кодекс Европейского Союза еще остается пока больше на стадии формирования. В октябре 2008 года, в Сорбонне прошла международная конференция*20 по Европейскому договорному праву, где проект ГК в очередной раз подвергся резкой критике со стороны академических и политических кругов. Так, профессор Пьер Легран в своей статье «Against a European Civil Code»*21 приводит следующие аргументы против создания кодекса. Первое, замена национальных кодексов общеевропейским не будет являться равноценной, т.к. не способна сохранить связь между правовыми, культурными, языковыми и национальными особенностями государств-членов. Второе, поправки и изменения в ЕГК потребуют прохождения длительной процедуры согласования со всеми 27 государствами-членами ЕС. При этом такая процедура согласования может растянуться на годы, и даже на десятилетия. Третье, ЕГК будет постепенно заменять элементы национальной правовой системы. Национальные законы формируют систему: один элемент является формирующей частью другого и наоборот, т.е. все элементы взаимосвязаны и зависят друг от друга. Например, право собственности влияет на деликтное право и наоборот. Замена только одной части в конечном результате привет к несогласованности системы договорного права ЕС в целом. Четвертое, в случае, если Суд ЕС будет вправе осуществлять толкование кодекса, то это неизбежно приведет к росту количества споров и загруженности судебной системы ЕС, которая уже составляет проблему на сегодняшний день. Пятое, терминологическая база и понятийный аппарат ЕГК построены по круговому принципу. Другими словами один термин определяется через другой, который в свою очередь базируется на первом термине. Получается замкнутый круг. Например, «лицо признается причинившим существенный вред другому лицу, если этот вред вытекает из последовательных действий лица или является источником опасности, за который несет ответственность это лицо» (ст. 4:101 ЕГК, принципы внедоговорных обязательств). И, наконец, в рамках одного небольшого кодекса невозможно учесть всю технику частноправовых судебных споров, которая вырабатывалась годами в национальных законодательствах. Однако у ЕГК есть и сторонники. Например, профессор Хью Коллинз, из Лондонской школы экономики и политических наук. В своей монографии «The European Civil Code: The Way Forward»*22 он связывает необходимость в ЕГК с глобализацией экономических процессов. По его мнению, учреждение ЕС неизбежно привело к нивелированию национальных границ. Поэтому создание ЕГК стоит рассматривать как следующий шаг в процессе унификации права в рамках Союза. Коллинз считает, что национальные различия не должны препятствовать созданию ЕГК, т.к. они проявятся в любом случае в виду глобализации экономик государств-членов ЕС. Наоборот, ЕГК призван преодолеть эти различия и сгладить экономические и правовые барьеры в рамках ЕС. Стоит заметить, что пока нет ни одного доказательства того, что отсутствие ЕГК представляет собой какой-либо барьер, например, для трансграничной торговли в рамках ЕС. Таким образом, сложно сделать какой-либо однозначный прогноз по поводу будущего Европейского Гражданского кодекса. С одной стороны, проделана масштабная сравнительно-правовая исследовательская работа. С другой стороны, результаты этой работы не получают поддержки и одобрения в Европейском Союзе. •  ПРОЕКТ ПРИНЦИПОВ «ACQUIS» В 1990-х годах все больше становился очевидным тот факт, что право самого Европейского Союза приобрело первостепенное значение во многих областях частного права. Тем не менее исследования в области договорного права в основном проводились в рамках национальных правовых систем (Комиссия Ландо; Рабочая Группа), игнорируя правовое наследие ЕС – acquis communautaire. Возрастало количество Директив ЕС, способствовавших организации и укреплению единого внутреннего рынка ЕС в области защиты прав потребителей*23. Принятие таких Директив выступало основным побудительным мотивом прогрессивного процесса «европеизации» (т.е. создания наднационального регулирования) договорного права и чуть позднее обязательственного права. Однако право Союза, наряду с судебной практикой и международным частным правом, все больше инкорпорируемым в право Союза, приводило к дуализму национального и наднационального права. Принимая во внимание значение acquis communautaire для договорного права и других основополагающих отраслей частного права ЕС, группа ученых из почти всех государств-членов ЕС создала Исследовательскую группу по существующему частному праву ЕС (Группа «Acquis»). На прошедшей 27-28 сентября 2001 года в германском городе Трире конференции под названием «Европейское договорное право в Директивах ЕС» была определена программа действий Группы «Acquis», которая с 2002 года приступила к работе по созданию «Принципов существующего договорного права Сообщества». Проект «Acquis» складывается из трех основных элементов. Во-первых, это изложение основной идеи Принципов, отражающей лежащие в их основе политические и экономические цели, стремления и намерения. Эту часть можно сравнить с преамбулой, присущей всем правовым актам ЕС. Во-вторых, это формулирование основополагающих терминов и дефиниций, используемых в законодательстве Европейского Союза. Здесь так же указаны существующие противоречия и различия в рамках законодательства ЕС. В-третьих, в ряде областей, существующее законодательство ЕС по вопросам договорного права достигло той степени, которая позволяет разрабатывать правила договорного права на более высоком горизонтальном уровне. Такие правила могут быть сопоставимы с действующим законодательством ЕС, на основе которого они будут вырабатываться. При этом они имеют более общий характер действия. В мае 2009 года была опубликована новая редакция Принципов: «Принципы существующего договорного права ЕС (Принципы Acquis) – Договор II: общие положения, поставка товаров, комплексные туристические путешествия, оплата услуг»*24. Как следует из названия, она содержит общие положения о договорах, о доставке товара, туристических поездках и оплате услуг. Создаваемые Группой «Acquis» Принципы существующего договорного права Сообщества (Союза) отличаются от других проектов в области европейского частного права тем, что они базируются не на национальных правопорядках, а на правовых достижениях Европейского Союза. Таким образом, вышеупомянутые Принципы не могут и не должны заменить существующие «Принципы европейского договорного права» О. Ландо и иные проекты аналогичной природы. Наоборот, Принципы «Acquis» призваны дополнить существующие проекты, так как строятся на основе права Союза, которое никем еще не было должным образом проанализировано и систематически изложено. Сосредоточение на праве Союза будет наилучшим образом отражать экономические реалии европейского правового пространства. Одновременно это будет способствовать взаимодополняемости права Союза и национальных правовых систем государств-членов. Исходя из всего вышеперечисленного, очевидно, что уникальность Принципов «Acquis» заключается в том, что они отталкиваются в первую очередь от правового наследия ЕС. Таким образом, по мнению Нилса Янсена, профессора римского и частного права Вестфальского университета в германском Мюнстере, и Рейнхарда Циммерманна, директора Института сравнительного и частного права Университета Макса Планка в Гамбурге*25, Принципы «Acquis» оказывают значительное влияние на содержание и развитие договорного права ЕС. Янсен и Циммерманн не согласны с выдвигаемой в отношении Принципов «Acquis» критикой, которая состоит в том, что они представляют собой не более чем повторное изложение или систематический пересмотр существующего частного права ЕС. В значительной степени они создают правила, основывающиеся на политических решениях ЕС (правовое наследие), что может повлечь за собой трансформацию всей модели частного права Европейского Союза. При этом авторы указывают на высокую степень интегрированности Принципов «Acquis» в a cquis c ommunautaire, т.е. их нельзя вычленить из правового наследия как полностью самостоятельную часть. Необходимо отметить также тот факт, что Группа «Acquis» является одним из двух основных разработчиков Проекта общей справочной схемы, о которой речь пойдет ниже. В связи с этим, предлагаемые развязки по ключевым вопросам договорного права в контексте правового наследия ЕС имеют первостепенное значение не только для самих Принципов «Acquis», но и для других проектов по договорному праву и для дальнейшего развития этой отрасли в целом. •  ПРОЕКТ ОБЩЕЙ СПРАВОЧНОЙ СХЕМЫ Через год после начала работы Группы «Acquis», 12 февраля 2003 года Еврокомиссия опубликовала документ «Более согласованное европейское договорное право – План Действий»*26. Предложения Комиссии диктовались существующими серьезными проблемами в области трансграничных частноправовых отношений в государствах-членах ЕС. В значительной мере это обусловливалось несогласованностью правовых актов ЕС, отсутствием единой терминологической базы, проблемами имплементации директив на национальном уровне (особенно если в государстве-члене отсутствуют те правовые категории, которые содержатся в директиве), различиями в национальном договорном праве, и т.д. Для решения обозначенных проблем Комиссия предлагала использовать комплекс регулятивных (императивных – директивы, регламенты, и неимперативных – рекомендации) и нерегулятивных (факультативных – диспозитивное регулирование, саморегулирование, добровольные соглашения и т.д.) инструментов. Реализовать на практике этот подход, по мнению Комиссии, должна была Общая Справочная Схема, к работе над которой Комиссия планировала привлечь все заинтересованные стороны, а именно академические и политические круги, практикующих юристов, представителей бизнес структур и потребителей. ОСС рассматривалась как способ повышения качества acquis communautaire в сфере договорных правоотношений. Поэтому вклад Группы «Acquis» представлялся очень серьезным, т.к. она анализировала именно право Союза, а не сравнивала, как это было раньше, национальные правовые системы государств-членов ЕС. Именно поэтому Группа «Acquis» выступает одним из двух основных разработчиков проекта ОСС. В отношении Плана Действий также необходимо еще обратить внимание на несколько важных моментов. Во-первых, в нем давалось описание сложившейся на момент его публикации ситуации в области договорного права ЕС, а также определялись проблемные области, такие как унифицированное применение права Союза и стабильность на едином рынке ЕС. Во-вторых, План Действий содержит подробное описание упомянутого выше подхода «регулятивных и нерегулятивных» мер. При этом серьезное внимание уделяется факультативным правовым инструментам, под которыми, согласно п. 90 Плана Действий, понимался современный правовой комплекс, приспособленный к трансграничным контрактам в рамках единого рынка ЕС. При этом стороны были бы вправе просто ссылаться на такой правовой инструмент как на применимое право. Вероятно, Комиссия в данном случае проводила параллель с Принципами О.Ландо, не имеющими обязательной юридической силы, тем не менее, применяющимися, по соглашению сторон, как lex mercatoria к договорным отношениям. По мнению Комиссии, такие факультативные акты значительно способствовали бы трансграничной предпринимательской деятельности на едином рынке ЕС. И, в-третьих, несмотря на тот факт, что создание ОСС должно было базироваться на предварительном детальном исследовании и определенных экономических показателях, тем не менее, План Действий содержал ряд положений, суть которых ожидалось увидеть в будущей ОСС. Так, ОСС должна была преимущественно регулировать договорное право, особенно трансграничные типы договоров, например, такие как договоры купли-продажи и предоставления услуг. Презюмировалось наличие общих правил заключения, действительности и толкования договоров, исполнения и неисполнения договоров, а также положений о неосновательном обогащении, средствах обеспечения и кредите. План Действий так же указывал на правовые источники, которые необходимо было принять во внимание (национальное законодательство; судебная практика; acquis communautaire ; международные договоры, и в первую очередь Конвенцию о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г.). Для воплощения на практике изложенной в Плане Действий концепции ОСС в мае 2005 года было создано специальное Объединенное сообщество по европейскому частному праву*27, включающее целый ряд университетов, исследовательских центров и иных организаций, а также более 150 ученых из государств-членов ЕС и 8 исследовательских групп*28. Двумя главными участниками этого проекта выступают: Рабочая Группа по Европейскому гражданскому кодексу и Группа «Acquis». В 2008 году был подготовлен промежуточный вариант ОСС, в основу которого легли Общие принципы европейского договорного права. Промежуточный вариант был необходим в первую очередь для того, чтобы привлечь к его обсуждению максимальное количество заинтересованных лиц в целях получения полезных предложений и выявления возможных недоработок и пробелов. Показательным является уже тот факт, что Европарламент в своей Резолюции*29 от 3 сентября 2008 года в п.1 приветствует публикацию промежуточного варианта и настаивает на скорейшем появлении окончательной версии проекта ОСС с тем, чтобы передать ее на рассмотрение Комиссии к концу декабря 2008 года. Более того, в Резолюции так же подчеркивается ключевое значение проекта ОСС в решении вопроса о будущем ОСС в целом. 28 декабря 2008 года Проект был передан в Еврокомиссию. В 2009 году итоговый вариант проекта ОСС в редакции Рабочей Группы и Группы «Acquis» был напечатан немецким издательством «Сэллиер»*30. Невозможно не отметить объем Проекта (около 650 страниц), который вместе с комментариями составляет 6 томов общим объемом 6563 страницы. Цена такого печатного издания тоже внушительная – 798.00€*31. Эти данные приведены не случайно, так как они являются одним из элементов, объективно отражающих масштаб проекта ОСС. Итак, итоговый проект ОСС существенно отличается от промежуточного, так как отражает результаты публичного обсуждения. Являясь пока еще лишь академическим текстом, не имеющим обязательной юридической силы, проект ОСС наглядно отражает степень соотношения (сходства и различия) и развития национальных правовых систем государств-членов ЕС, а также их взаимное влияние друг на друга. Проект рассматривает, в какой степени проявляются национальные системы в контексте единого общеевропейского наследия. Дает осознание реально существующего европейского частного права. Анализирует вопросы, по которым национальные правовые системы имеют кардинально противоположные взгляды. Наконец, проект ОСС указывает на перспективы развития общеевропейского частного (договорного) права, подготавливает его и стимулирует. Что касается структуры проекта ОСС, то она имеет следующий вид – это принципы, модельные правила и определения (терминология). Модельные правила, составляющие ядро Проекта, систематизированы в 10 книгах. Первые три книги содержат общие положения договорного и обязательственного права. Четвертая книга регулирует отдельные виды договоров (договоры купли-продажи и связанные с ними гарантии; договоры о поставке электроэнергии; договоры купли-продажи ценных бумаг; договоры, связанные с правом интеллектуальной собственности). Положения четвертой книги не применяются в отношении недвижимости. Пятая книга регулирует ведение чужих дел без поручения. Шестая посвящена внедоговорной ответственности за причиненный вред. Седьмая – неосновательному обогащению. Восьмая – приобретению и утрате права собственности. Девятая – обеспечению движимого имущества. Десятая – доверительной собственности. Нетрудно заметить, что область применения проекта ОСС не ограничивается лишь рамками договорного права, а выходит далеко за них, что позволяет провести некую аналогию с структурой модели гражданского кодекса. Возможно, такое сходство не случайно. Итоговая версия существенно отличается по количеству фундаментальных принципов. Четыре (свобода, гарантированность, справедливость и эффективность) против пятнадцати. Несмотря на столь немногочисленный перечень, авторы Проекта не ставят все принципы на один уровень в иерархическом ряду и допускают конкуренцию между ними, отдавая в некоторых ситуациях приоритет одним (свобода или гарантированность) перед другими (справедливость или эффективность). Несмотря на то, что окончательный проект ОСС появился лишь в прошлом году, он уже активно критикуется в академических кругах. По мнению Мартина Хесселинка, профессора исследовательского центра европейского договорного права Университета Амстердама, проект ОСС представляет собой типичный европейский компромисс. Он проводит аналогию между провалившейся моделью Конституции ЕС и Лиссабонским Договором с одной стороны, и моделью Европейского гражданского кодекса и проектом ОСС с другой. В результате чего Хесселинк делает вывод о том, что, являясь компромиссом, проект ОСС неизбежно будет отличаться от законодательства государств-членов и личных представлений граждан ЕС о справедливости. Хесселинк убежден, что проект ОСС, даже в качестве «мягкого права» будет прямо или косвенно влиять на жизнь граждан ЕС, поскольку затрагивает практически все ключевые сферы договорного права через фундаментальные принципы и модельные правила. Именно поэтому Хесселинк обращает особое внимание на тот факт, что на протяжении последнего столетия такие базовые принципы, как, например, добросовестность, играли главенствующую роль в обеспечении справедливости в частном праве государств-членов ЕС. На практике это выражалось в том, что судам делегировались своего рода законодательные полномочия, позволяющие им находить честные и справедливые решения. Этот подход был кодифицирован в принципах Ландо. Однако в проекте ОСС роль принципа добросовестности минимизирована. По мнению Хесселинка – намеренно. Поэтому важно, чтобы в будущей ОСС был восстановлен этот принцип, как неоспоримая правовая основа*32. В заключение необходимо подчеркнуть следующий очень важный факт. В октябре 2009 года было проведено детальное сравнительное исследование проекта ОСС и Предложения Еврокомиссии по Директиве о правах потребителей*33 от 8 октября 2008 года. Это означает, что не имеющий обязательной юридической силы академический труд применяется в нормотворческом процессе и выступает в качестве основы для внесения возможных поправок, изменений или дополнений в юридически обязательный правовой акт Европейского Союза. Таким образом, уже видны польза и практическое применение проекта ОСС, что дает все основания предполагать, что как минимум приставка «Проект» в самом ближайшем будущем может исчезнуть, а как максимум в Европейском Союзе может появиться первый кодифицированный правовой акт наднационального уровня не только в области договорного права, но и в праве Союза в принципе. Антон ВИНОГРАДОВ – аспирант кафедры права Европейского Союза Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России Lando O., Beale H. The Principles of European Contract Law, Part I and II. – The Hagne, 1999. The Principles of European Contract Law – additional chapters of Part III. – Kobenhavn, 2002. [Электронный ресурс] http://www.jus.uio.no/lm/eu.contract.principles.parts.1.to.3.2002 *2 Study Group on a European Civil Code. [Электронный ресурс] http://www.sgecc.net  *3 Research Group on Existing EC Private Law (the «Acquis Group») [Электронный ресурс] http://www.acquis-group.org  *4 Joint Network on European Private Law (CoPECL: Common Principles of European Contract Law) Draft Common Frame of reference. [Электронный ресурс] http://www.copecl.org Commission on European Contract Law. [Электронный ресурс] http://frontpage.cbs.dk/law/commission_on_european_contract_law/index.html *6 Lando O., Beale H.(eds) Principles of European Contract Law, Part 1, Dordrecht 1995. – P. 265. *7 Resolution of 26 may 1989 (of the European Parliament) on Action to Bring into Line the Private Law of the Member States // Official Journal C. 158/400/26. may. 1989. *8 Lando O. The Harmonization of European Contract Law through a Restatement of Principles. – Oxford, 1997. *9 Resolution of 6 may 1994 (of European Parliament) on the Harmonisation of Certain Sector of the Private Law of the Member States // Official Journal. C205 /518/6. May.1994. *10 Geertz C. Available Light: Anthropological Reflections on Philosophical Topics. – Princeton: Princeton University Press. 2000. *11 Smits J. Editorial: A Principled Approach to European Contract Law? // MJ, 2000, № 7. – P. 221. *12 Epstein R. Simple Rules for a Complex World. – Cambridge Mass, 1995. – P. 73-74. *13 Legrand Pierre. Against a European Civil Code // MLR, 1997, № 60, – P. 59. Вступительная речь Министра юстиции на открытии конференции «На пути к Гражданскому кодексу» 28 февраля 1997 года в отеле Карлтон Бич в Гааге [Электронный ресурс] http://www.minjust.nl *15 Resolution of 26 may 1989 (of the European Parliament) on Action to Bring into Line the Private Law of the Member States // Official Journal C. 158/400/26. may. 1989; Resolution of 6 may 1994 (of European Parliament) on the Harmonisation of Certain Sectors of the Private Law of the Member States // Official Journal. C205 /518/6. May.1994. *16 Study Group on a European Civil Code. [Электронный ресурс] http://www.sgecc.net *17 Центр в Гамбурге в Германии (Институт иностранного и международного права Макса Планка) занимается обеспечением исполнения обязательств связанных с движимой собственностью. Центр в Утрехте и Тильбурге в Нидерландах занимается договорами купли-продажи и оказания услуг. Центр в Оснабрюке в Германии занимается внедоговорными обязательствами. Центр в Зальцбурге в Австрии занимается вопросами перехода права собственности на движимые вещи, а в Иннсбурге – вопросами страхования. Центр в Эдинбурге в Шотландии занимается вопросами доверительной управления и доверительной собственности. Центр в Бергене в Норвегии занимается договорами аренды. Центр в Париже занимается денежными займами. *18 Parliament and Council Regulation 593/2008, Law Applicable to Contractual Obligations (Rome I), 2008 O.J. (L 177) *19 Parliament and Council Regulation 864/2007, On the Law Applicable to Non-Contractual Obligations (Rome II), 2007 O.J. (L 199) 40 (EC) *20 Конференция по Европейскому договорному праву в Сорбонне. 23-24 октября 2008 года. [Электронный ресурс] http://www.justice.gouv.fr/index.php?rubrique=10030&ssrubrique=11230&article=16137 *21 Legrand P. Against a European Civil Code // The Modern Law Review. 1997. Volume 60, Issue 1, pages 44–63 *22Collins H. The European Civil Code: The Way Forward. Cambridge University Press. 2008. 288 pp. *23 Директива Совета от 20 декабря 1985 г., о защите потребителя в отношении договоров, заключаемых вне помещения для осуществления предпринимательской деятельности. (85/577/ЕЭС) Директива Совета от 22 декабря 1986 г., о сближении законов, постановлений и административных положений государств – членов, касающихся потребительского кредита (87/102/ЕЕС) Директива Совета от 5 апреля 1993 г., о несправедливых условиях в договорах с потребителями. (93/13/ЕЭС) Директива Европейского Парламента и Совета от 20 мая 1997 г., о защите потребителей в связи с контрактами, заключаемыми на расстоянии (97/7/EC) Директива Европейского Парламента и Совета от 25 мая 1999 г., о некоторых аспектах продажи потребительских товаров и соответствующих гарантиях (99/44/ЕС) *24 Principles of the Existing EC Contract Law (Acquis Principles) – Contract II: General Provisions, Delivery of Goods, Package Travel and Payment Services. *25 Jansen N., Zimmermann R. Restating the Acquis Communautaire? A Critical Examination of the ‘Principles of the Existing EC Contract Law' // The Modern Law Review, 2008, p.71. *26 Communication from the Commission to the Parliament and the Council – A More Coherent European Contract Law – An Action Plan, 12 February 2003, COM (2003) 68 final. *27 The CoPECL Network of Excellence [Электронный ресурс] http://www.copecl.org *28 The Study Group on a European Civil Code [Электронный ресурс] http://www.sgecc.net  The Research Group on the Existing EC Private Law, or "Acquis Group" [Электронный ресурс] http://www.acquis-group.org  The Project Group on a Restatement of European Insurance Contract Law, or "Insurance Group" [Электронный ресурс] http://www.uibk.ac.at/zivilrecht/restatement The Association Henri Capitant together with the Societe de Legislation Comparee and the Conseil Superieur du Notariat [Электронный ресурс] http://www.henricapitant.org The Common Core Group [Электронный ресурс] http://www.common-core.org The Research Group on the Economic Assessment of Contract Law Rules, or "Economic Impact Group" (TILEC – Tilburg Law and Economics Center) [Электронный ресурс] http://www.tilburguniversity.nl The "Database Group" [Электронный ресурс] http://icd.recherche.jm.u-psud.fr The Academy of European Law (ERA) [Электронный ресурс] http://www.era.int *29 European Parliament resolution of 3 September 2008 on the common frame of reference for European contract law. [Электронный ресурс] http://www.europarl.europa.eu/sides/getDoc.do?type=TA&reference=P6-TA-2008-0397&language=EN *30 Немецкое издательство «Sellier» [Электронный ресурс] http://www.sellier.de *31 По состоянию на сентябрь 2010 года. *32 Hesselink M.W. The Common Frame of Reference as a source of European private law // 83 Tulane Law Review, 2009, p. 919–971. *33 Proposal for a Directive of the European Parliament and of the Council on Consumer Rights. 8.10.2008 COM (2008) 614 final 2008/0196 (COD). [Электронный ресурс] http://ec.europa.eu/consumers/rights/cons_acquis_en.htm

Германское правительство намерено ужесточить законодательство, карающее за принуждение к вступлению в брак и одновременно – за заключение фиктивных браков. Будут устрожены и меры, принимаемые против тех, кто демонстративно отказывается от интеграции в немецкое общество. Между прочим, по подсчетам федерального министерства внутренних дел, среди приезжающих в Германию таких «отказников» набирается до 15%. Они не хотят посещать какие бы то ни было курсы, в том числе и немецкого языка, упорно отвергают местные традиции и само германское государство. Причем, не стоить видеть в этом только религиозный (читай – мусульманский) подтекст. Как ни парадоксально, но неприятие нынешней германской государственности демонстрируют и дети «шпэтаусзидлеров» – немецких репатриантов, приехавших в ФРГ в последние 15-20 лет. А демонстративно скверное владение немецким языком не является обязательным признаком турка или араба: этим отличаются и вполне католические итальянцы. Достаточно сказать, что до 30% «понаехавших» не оканчивают обязательные курсы немецкого языка, частью демонстрируя неспособность сдать не самый сложный экзамен, частью просто бросая занятия на середине. Теперь предполагается, что информация об этом тут же будет передаваться в ведомство по делам иностранцев, а при продлении разрешения на пребывание последуют соответствующие выводы. Упорствующим «отказникам» или сократят размеры государственных выплат, или вовсе дадут от ворот поворот. Однако вернемся к матримониальным делам. Вышеупомянутые установления претерпят заметные изменения. Принуждение к вступлению в брак станет самостоятельным составом преступления. Он сможет караться тюремным заключением на срок до 5 лет. Кстати сказать, устрожения законодательства в этом отношении уже многие годы требуют земельные правительства, в которые входят представители Христианско-демократического союза. Те, кто был вывезен за границу и там насильно выдан замуж (такие случаи, увы, не редкость в семьях иммигрантов), получат право на возвращение в Германию. И теперь, молодая девушка, которую «окрутили» во время школьных каникул, проведенных на родине, сможет вернуться в ФРГ – после развода. До сих пор это право она сохраняла всего на срок в шесть месяцев, теперь он будет продлен до 10 лет. А для борьбы с фиктивными браками, заключаемыми только для того, чтобы получить разрешение на пребывание в ФРГ, тоже будут предприняты более жесткие меры. Теперь документ, ради которого затевается фиктивная процедура, будет предоставляться не через два, а через три года. Александр ВАРВАРИН №11(49), 2010

Вскоре в Европе главный герой голливудский саги «Уолл-стрит» больше не сможет проповедовать свою заповедь, ставшую символом эпохи тотального доминирования финансовой олигархии в мире: «Жадность это хорошо» (“Greed is good”). Сверхдоходы тех, кого в той же Америке прозвали «жирными котами», в Европе стали не только объектом тихой ненависти массы пострадавших в кризис вкладчиков и заемщиков, но и предметом детального рассмотрения разного рода административными структурами, исходившими из того, что эту вакханалию в разгар чумы пора прекращать. Теперь банковское сообщество пребывает в замешательстве: крестовый поход европейских регуляторов против баснословных выплат комиссионных, премий и бонусов работникам этой самой денежной сферы вот-вот достигнет кульминационной точки. По рекомендации Комитета европейских банковских регуляторов (КЕБР), вознаграждение финансистов всех уровней в частных структурах будет впредь строго регламентироваться. Предполагается, что банкиры смогут получать наличными только пятую часть своих бонусов, остальное только в виде акций или других «финансовых инструментов», причем это вознаграждение должно быть растянуто во времени: от трех до пяти лет. В документе КЕБР, насчитывающем 84 страницы, который был опубликован в начале октября, дается разъяснение, почему необходимы учет и контроль за доходами работников банковской сферы. Хотя сами по себе бонусы не явились первопричиной финансового кризиса в мире, но щедрые гонорары побуждали банкиров идти на неоправданные риски с предоставленными в их распоряжение денежными средствами. В документе записано: «Было признано, что чрезмерные вознаграждения в банковской среде пробуждали аппетит к проведению рискованных операций, которые были несоразмерны со способностью амортизировать потери как этими структурами, так и в целом всем финансовым сектором». Регуляторы финансового рынка считают, что нужно найти оптимальную пропорцию между фиксированной зарплатой и премией. Если бонус во много раз превосходит зарплату, то сотрудник готов пуститься на рискованные предприятия (а подчас пуститься и во все тяжкие). Если же бонус мал, то при наступлении «временных трудностей» работодатель не имеет возможности сэкономить на невыплатах этой прибавки. Искать золотую середину регуляторы будут сами. В документе содержится и рекомендация отказать руководителям частных банков, которые избежали банкротства благодаря государственным вливаниям, в получении бонусов, и отказаться от практики «гарантированных премий», которые должны выплачиваться более одного года. Новые инструкции будут касаться не только филиалов европейских банков в Европе, но также их подразделений в других частях света. Для Британии, сообщает газета «Гардиан», это нововведение будет означать, что существующий регламент, введенный после вызволения преддефолтных банков за счет казенных средств, распространят с 27 финансовых учреждений на 2500. Под колпаком окажется избранный круг высокооплачиваемых менеджеров, которые в прошлом году положили себе в карман по миллиону фунтов стерлингов каждый – наличными. Джон Терри из аудиторской компании «Прайсуотерхаус» оценивает новые правила от имени ЕС как «одни из самых строгих в мире». Он прогнозирует не только «исход» многих банковских структур из делового центра Лондона – знаменитого Сити, но и в принципе их перебазирование за пределы Европы. По крайней мере, считает эксперт, банки начнут более активно вести дела вне зоны действия законодательства Европейского Союза. Еще одно опасение связано с появляющейся у конкурентов в США и Азии возможность сманить себе самые ценные кадры высшего управленческого звена. Владимир МИХЕЕВ №11(49), 2010

Деньги бывают двух видов. Первый – это те, которые ждут своего часа (или, увы, не ждут) в наших бумажниках и кошельках. В крайнем случае, их можно встретить в альбоме у нумизмата – там они торжественно смотрят на вас через пластиковые обложки, давая понять, что отныне они – не просто «мелочь», а ценные экспонаты. Второй вид – это миллионы и миллиарды, которые часто упоминаются в сообщениях информационных агентств. Более или менее преуспевающие страны время от времени выделяют такие суммы для оказания помощи далеким краям, пострадавшим от стихии или просто нуждающимся в деньгах извне для развития или хотя бы выживания. В итоге деньги, отправленные откуда-нибудь из Рима или Стокгольма, могут очутиться в самых неожиданных местах. Например, на палестинских территориях. Одни из самых сильных денежных потоков поступают на эти иссушенные солнцем земли из США и Евросоюза. Они идут на выполнение гуманитарных миссий, а также на стимулирование экономического развития. Так, за 2008 год ЕС напрямую перечислил Палестинской национальной администрации (ПНА) 421 миллион евро, а еще 140 миллионов были переданы через принятую в том же году специальную программу PEGASE, призванную поддержать рассчитанный на три года Палестинский план по реформам и развитию. Но так ли нужна столь массированная помощь? Даже беглого знакомства с Западным берегом реки Иордан и с сектором Газа достаточно, чтобы понять: да, нужна. Следы европейских денег можно обнаружить повсюду: палестинский фермер с удовольствием расскажет вам о том, как ЕС помогает организовать работу местных производителей оливок. Сильное впечатление оставляет посещение лагеря беженцев Аль-Амари с его узкими улочками, неопрятными, громоздящимися одно на другом зданиями и бедно одетыми детьми. Гости, приехавшие из благополучнейшей, по сравнению с этим лагерем, Восточной Европы, самозабвенно фотографируют явно не умирающих с голода, но все же бедных детишек. Те радостно улыбаются в ответ – полная идиллия. Нарушить ее, пожалуй, могут только мысли о том, чем будут заниматься эти милые ребята лет через 10-15: не имея нормального образования, достойных условий жизни, а также каких бы то ни было теплых чувств к израильским соседям… Довольно зловеще смотрятся и ограждения, воздвигнутые по решению израильских властей для обеспечения безопасности. За примерами далеко ехать не надо: высоченные сероватого цвета железобетонные примеры такого зодчества можно увидеть и в восточной части Иерусалима. Люди, проживающие за такими стенами, безусловно, нуждаются в иностранной финансовой помощи. В недавнем интервью бывший президент США Джимми Картер после поездки на Ближний Восток красочно обрисовал условия, в которых часто вынуждены жить палестинцы. Рассуждая о путях решения их проблем, он подчеркнул, что этим людям, безусловно, жилось бы лучше, если бы у них было собственное государство. С ним наверняка согласно подавляющее большинство палестинцев. Один из наиболее влиятельных политиков на Западном берегу реки Иордан Мустафа Баргути не скрывает, что считает вероятность заключения в обозримом будущем мирного соглашения с Израилем, которое бы позволило создать палестинское государство, невысокой. Он находит в ноутбуке карты, на которых показано, как, десятилетие за десятилетием, менялись предполагаемые границы этого будущего государства – с каждым новым израильским предложением палестинцам оставлялось все меньше пространства. Более того, по его словам, еще не вечер – израильское руководство может представить даже более радикальные планы. В темное время суток из административного центра Западного берега реки Иордан – Рамаллаха, по словам местных жителей, видны огни Тель-Авива… Разделение такой небольшой территории оказалось сложным делом. Дж.Картер тоже не в восторге от нынешнего положения вещей. По его мнению, первым шагом к миру должно стать прекращение строительства израильских поселений на палестинских территориях, однако в Тель-Авиве об этом и слышать не хотят, так как считают, что строительство неизбежно: ведь поселения не могут не расширяться. Еще одна проблема: Дж.Картер признает, что палестинцы сейчас просто не готовы к независимости – у них нет всех необходимых для этого институтов, равно как и экономики, способной самостоятельно хоть как-то прокормить свой народ. Разделение палестинских территорий на две части тоже явно не ускоряет процесс формирования единого государства. Контроль над сектором Газа по-прежнему удерживает радикальное движение ХАМАС, а ПНА управляет Западным берегом Иордана. Несмотря, на, мягко говоря, натянутые отношения между этим движением и ЕС, а также с США, в Брюсселе помогают и жителям Газы. Например, на деньги Евросоюза закупается топливо для электростанции, снабжающей эту часть палестинских территорий электроэнергией. Условия жизни в Газе, видимо, принципиально не отличаются от Аль-Амари. Основные продукты и услуги, судя по всему, там есть. Есть в секторе Газа и ответ на сформулированный чуть выше вопрос о том, что делают палестинские дети, немного повзрослев: полицейские израильского города Сдерота, расположенного всего в нескольких километрах от Газы, хранят коллекцию прилетающих из сектора ракет – так называемых «Кассамов». Осмотр этих трофеев позволяет предположить, что большинство ракет – самодельные, очень простые и сравнительно маломощные. Хотя временами на глаза попадаются и экспонаты поинтереснее, вроде хорошо знакомых нам ракет типа «Град». В ответ в Сдероте, далеко не самом благополучном израильском городе, в каждом доме строят специальные «ракетонепробиваемые» комнаты, на улицах оборудованы небольшие бетонные бомбоубежища, а военные размышляют над тем, как бы поэффективнее и побыстрее сбивать палестинские ракеты (расстояние между «пусковыми площадками» и мишенью ничтожно, время полета ракет – тоже). Учитывая практически безграничные возможности науки, в том числе и военной, не исключено, что такие меры могут позволить решить ракетную проблему, но решение проблем соседей-палестинцев – задача посложнее. Часть денег, выделяемых международным сообществом, в том числе и ЕС, тратится как раз на обеспечение экономического роста (хотя пока за пределами Рамаллаха положительные изменения в этом плане обнаружить трудно), а также на финансирование работы госструктур. Но деньги не помогут без эффективной работы на местах. В частности, любое государство должно обладать силами безопасности, и чем современнее они будут, тем лучше. Для этого на Западном берегу Иордана с 2006 года выполняется программа ЕС – EUPOL COPPS, бюджет которой составляет 6,6 миллиона евро. Ее задача – подготовка сотрудников полиции на палестинских территориях. Примечательно, что в программе принимают участие не только 19 стран ЕС, но и Норвегия с Канадой. Эти государства либо выделили деньги на реализацию этого проекта, либо направили на палестинские территории своих инструкторов. Они учат палестинцев вести оперативно-розыскные мероприятия, уголовные дела, работе в судебной полиции. Есть и менее устрашающие специальности – регулировка дорожного движения и «туристическая полиция». Ученики – 7,5 тысячи сотрудников так называемой палестинской гражданской полиции, базирующейся на Западном берегу Иордана. …Автобус въезжает на территорию стройки: здесь, посреди песка планируется открыть центр подготовки полицейских. Пока ничто, кроме вывески на въезде и, может быть, плаца в середине огражденного периметра, не указывает на то, что здесь будут тренироваться будущие защитники порядка. Этот комплекс в какой-то мере похож на сами палестинские территории – фундамент есть, но совершенно неясно, что из всего этого строительства получится. Коллеги-журналисты, шутя, отмечают, что абсолютно не факт, что здесь будет центр подготовки полиции. С тем же успехом в данном комплексе зданий можно разместить, скажем, торговый центр. Палестинская автономия – это такая же стройка (только в одной части работает одна строительная компания, а в другой – другая). Все они пытаются возвести какое-то сооружение, но срок окончания работ не определен. Неизвестно даже, что за здание будет возведено. Армия, стены, блокпосты, бомбоубежища действительно делают жизнь граждан Израиля безопасной. В то же время, все эти меры – постоянное напоминание о наличии совсем рядом, за ближайшим бетонным ограждением, массы нерешенных проблем. Может, не так уж далек момент, когда в Израиле решат, что жизнь с такими беспокойными соседями, пусть даже и под защитой одной из наиболее боеспособных армий в мире, не так прекрасна, как могла бы быть. Без участия Израиля решить палестинскую проблему, наверно, нельзя. А международному сообществу остается лишь стремиться сделать жизнь палестинцев чуть менее трудной, помогать им, насколько это возможно, в их «строительстве», надеясь, что когда-нибудь оно завершится, и рядом с Израилем будет возведен если не роскошный дворец, то, хотя бы, крепкая многоэтажка. Владимир ЕРМАКОВ Москва-Рамаллах №11(49), 2010

La modernización es un fenómeno complicado y polifacético, a veces difícil de definir. Don Manuel Seco, el autor del famoso Diccionario del Español Actual nos explica que modernizar quiere decir “poner algo a la altura de su propia época”. Por lo tanto, la modernización siempre supone cambios, perfeccionamiento, evolución y progreso. Y, siendo un fenómeno polifacético, debe abarcar todas las esferas de la existencia humana: la política, la economía, la vida social. En el marco de este último aspecto, me gustaría decir unas palabras sobre la evolución del papel de la mujer en la sociedad española. Pero al mismo tiempo no quiero descubrir el Mediterraneo discurriendo sobre las cuotas laborales o sobre el lugar que ocupan las mujeres en la vida política del país. Han corrido ya ríos de tinta sobre el tema. Además, el ejemplo de Carme Chacón, la primera mujer Ministra de Defensa de España que accedió a su cargo estando en el séptimo mes del embarazo, es tan elocuente que no necesita comentarios. Lo que a mí me gustaría hacer es echar un vistazo al difícil camino que ha recorrido España dirigiéndose hacia las actuales alturas de la igualdad de género. Porque subirse al tren de la modernización sin volverse atrás es como subir a un coche sin espejo retrovisor. Tradicionalmente, las mujeres españolas siempre habían ocupado un importantísimo lugar tanto en el espacio sentimental como en el artístico siendo inspiradoras de numerosos cuadros, poemas y novelas. Algunas afortunadas incluso consiguieron pasar a la historia como, por ejemplo, Agustina Zaragoza, esa joven de 22 años cuyos famosos cañonazos tantos estragos causaron a los franceses durante el primer sitio de la capital de Aragón. O la joven granadina Mariana de Pineda que fue ahorcada por haber bordado una bandera con el lema “Ley, Libertad, Igualdad” durante la década ominosa de 1823-1833. En lo que toca a la política, el sexo débil siempre había sido una masa inerte y anónima, nunca había pisado este terreno. El primer paso fue dado el 1 de octubre de 1931 cuando las Cortes Constituyentes aprobaron el sufragio femenino. Este éxito histórico en gran parte fue posible gracias al empeño de Clara Campoamor, la pionera, la única mujer en la Comisión Constitucional. La victoria no fue fácil: 161 votos a favor y 121 en contra, o sea, sólo 40 votos por medio. “!Viva la República de las mujeres!” - gritó un diputado despechado. “!Viva la República que también es de las mujeres!” - replicó una señora. Aún quedaba una gran distancia por recorrer, porque el artículo que debía consagrar la igualdad entre hombres y mujeres terminaba así: “Se reconoce, en principio , la igualdad de derechos entre los dos sexos”. Por lo visto, los hombres, aun siendo republicanos, no estaban dispuestos a reconocer así nomás la personalidad jurídica de la mujer. De todos modos, la victoria del régimen franquista dio al traste con todos los logros de la República. La mujer volvió a ser la eterna menor respecto al varón. Menor, pero no excluida del todo de la vida política y social. Las mujeres de la Sección Femenina de la Falange constituyeron una de las grandes paradojas del Régimen. Casi todas jóvenes y solteras, desempeñaban tareas asistenciales y adoctrinadoras a través del Servicio Social o las Escuelas Nocturnas de Formación Cultural para obreras. Practicaban deporte y llevaban uniforme, lo que les daba cierto aire de modernidad. Una mujer de la Sección Femenina, la abogada Mercedes Fórmica, incluso impulsó en 1958 una modificación del Código Civil, tan tímida todavía que la llamaron “refórmica”. Sin embargo, fue un paso adelante. En 1961 fue aprobada la Ley sobre Derechos Políticos, Profesionales y Laborales de la Mujer que teóricamente debía poner fin a las discriminaciones salariales y de acceso al trabajo vigentes desde los años cuarenta. En general, el régimen de Franco suelen considerarlo un período ominoso en la historia del país. En gran parte así fue. Pero a mí, aunque lo veo desde fuera y de lejos, siempre me ha impresionado por su capacidad de evolución, ese ímpetu de modernización que, a mi juicio, llevaba dentro. Hablando de la España franquista es necesario evitar lugares comunes y estereotipos porque el país de los 40 es incomparable con el de los años 60, por ejemplo. ¿Qué fue el famoso desarrollismo de Franco si no un afán de modernización económica? Esta modernización hizo imprescindible la mano de obra femenina tanto en las fábricas como en las oficinas. Las mujeres se apresuraron a conquistar el hasta entonces vedado terreno profesional. Isabel Parra, la primera mujer conductora de autobuses de Vizcaya, Piedad Álvarez, primera mujer taxista de España, Julia Dorado y Esperanza Galván, las primeras españolas ingenieras técnicas de minas. Todas estas mujeres merecen ser mencionadas especialmente porque al igual que Agustina Zaragoza, pasaron a la historia abriendo brechas en el muro del ancestral aislamiento social del sexo supuestamente débil. Desde entonces, el proceso fue imparable, irreversible, incesante y un sinfín de otros adjetivos en forma negativa. Y ahora vemos lo que vemos: una comunidad femenina dinámica, activa, independiente, puesta a la altura de nuestra época, o sea, totalmente modernizada. La modernización es, sin duda alguna, un bien absoluto. Pero todo, hasta los bienes absolutos, tiene su precio. Y el precio que España está pagando en este sentido es doble: primero, el descenso de la tasa de natalidad y segundo, el auge de la violencia de género. En lo que toca al primer desafío, no voy a entrar en detalles. Todos sabemos que la tasa de natalidad en España es bajísima: 9,72 nacimientos por mil personas. Por lo visto, la mujer modernizada no está dispuesta a sacrificar sus logros en aras de la familia. La reciente supresión de subsidios por maternidad sólo va a empeorar la situación. En lo que se refiere a la violencia doméstica, a mi juicio, tiene profundas raíces psico-sociales. El Informe redactado por Mª Carmen Fernández Alonso confirma estas suposiciones: “La etiología de la violencia doméstica es compleja y multifactorial. Los cambios sociales de las últimas décadas respecto al papel de la mujer tanto en el ámbito privado como público y la no-aceptación de estos cambios por el hombre ha podido favorecer la aparición de violencia”. Hablemos más claro: se suele decir que la mujer que los hombres llevan dentro de su cabeza es su madre, esa señora obediente y sumisa, educada según las pautas tradicionales. En 1968 un padre de la Iglesia, el canónigo Enciso Viana, aconsejaba así a las jóvenes casadas: “Ya lo sabes: cuando estés casada, jamás te enfrentarás con él, ni opondras a su genio tu genio y a su intransigencia la tuya. Cuando se enfade, callarás; cuando grite, bajarás la cabeza sin replicar; cuando exija, cederás”. Y ahora resulta que los hombres, llevando en su cabeza, en su subconciencia, esta imagen ejemplar, se ven obligados a enfrentarse con mujeres que no callan, no ceden, se empeñan en oponerse y, para el colmo, a veces ganan más que ellos. No, ellos no quieren resignarse: castigan, maltratan y persiguen a sus compañeras. La violencia de género es más que un conflicto entre sexos, es un conflicto entre el pasado y el presente, entre lo obsoleto y lo modernizado. Ahora bien, bajemos un poco el grado de patetismo. En efecto, el mensaje de esta ponencia es otro. Usando el ejemplo de la evolución del destino político y social de la mujer española sólo quería demostrar que la modernización no es un objetivo absoluto, es un proceso con sus pros y sus contras. Un proceso que se abre paso a través de los períodos históricos más contradictorios. La modernización no empezó ayer y no va a teminar mañana. Es una eterna continuidad de nuestro pasado, nuestro presente y nuestro futuro. Y los que quieran participar en este proceso que estén dispuestos a pagar el precio que le corresponda. Марина КИЕНЯ,доцент кафедры испанского языка МГИМО (У) МИД России №11(49), 2010

Статья подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда – проект №09-03-00513а «Совершенствование правовой системы Российской Федерации и опыт Европейского Союза, создание благоприятного политического и информационного имиджа в целях партнерства и сотрудничества». Политические консультации по правам человека между Россией и Европейским Союзом идут не шатко не валко уже ни один год. Очень хорошо, что их вообще удалось наладить. Однако самого факта их проведения явно недостаточно. Нужно, чтобы они реально работали на углубление взаимопонимания, на сближение России и ЕС. Пока, к сожалению, этого не получается. В том, как они организованы, как в капле воды, отражаются все пороки, все недостатки, присущие многочисленным двусторонним диалогам. В-первых, о политических консультациях по правам человека почти никому ничего не известно. О них никто ничего не знает. Население, гражданское общество, специализированные НКО, экспертов, заинтересованные структуры можно даже не упоминать. Но не в курсе и те государственные органы, которые эту проблематику курируют, которые обязаны ею заниматься. Беседовал как-то с высокими чинами из соответствующих ведомств. Упомянул, что вот на днях в Брюсселе состоится очередной раунд консультаций. Они мне в ответ: о да, мы владеем материалом, мы принимаем в них участие. И называют хотя и близкие, тем не менее, несколько другие даты – даты очередного заседания их собственного «отраслевого» диалога. То есть о том, что происходит рядом, за соседней стенкой, они даже не подозревают. Пришлось промолчать, чтобы расстраиваться только самому. Во-вторых, консультации вызывают глухое раздражение своей бессмысленностью у обеих сторон. У одной – игрой в одни ворота. Тем, что все даваемые разъяснения затем никуда не транслируются и ничему не служат. Что со времен удивительной, потрясающей, великолепной и величественной Римской империи ничего не изменилось в приверженности некоторых классическому убеждению в законности и справедливости выборочного применения права по формуле «жена Цезаря вне подозрений». У другой стороны – тем, что похвастаться особенно нечем. Что дальше общих разговоров и обсуждений – очень важных, очень нужных, очень полезных – однако всего лишь сотрясания воздуха, ничего не идет. Что «воз и ныне там». И куда-то сдвинуть его не представляется возможным. Ни сейчас. Ни в несколько более отдаленной перспективе. В-третьих, они ничего не дают. Совершенно ничего. Ну, абсолютно. Отдача от них нулевая. Естественно, что те, кто их ведут, придерживаются иного мнения. Или, по крайней мере, утверждают обратное. (Было бы странно, правда, если бы было иначе.) Но как-то относительно тихо и невнятно. Бесконечно любимый и почитаемый нами Константин Сергеевич Станиславский непременно бы сказал в такой ситуации свое коронное: «Не верю». Не мудрено, что и Москву, и Брюссель подобное положение дел не особенно устраивает. В том, что касается всего спектра отраслевых диалогов, об этом со всей наглядностью свидетельствует запуск инициативы «Партнерство для модернизации». Ее призвание состоит в том, чтобы придать им на порядок большую эффективность, сориентировать на достижение гораздо лучше артикулированных целей, вывести на достижение конкретного результата. В том, что касается политических консультаций по правам человека, их переосмысление еще впереди. Но оно назрело. Москва стремится превратить их в инструмент равноправного сотрудничества и решения тех задач, в которых она заинтересована. Брюссель хотел бы превратить в часть модернизационной повестки. При этом ЕС, государства-члены и работающие на них исследовательские центры обдумывают и лоббируют не во всем совпадающие подходы. Так, для Брюсселя главное – вывести консультации за рамки политического диалога, подключить к ним, наряду с внешнеполитическими структурами, тех, кто непосредственно отвечает за реализацию и продвижение прав человека. Отдельные же страны и их государственные деятели зачастую ставят вопрос несколько иначе. Или в другой плоскости. Переформатирование консультаций для них вторично. Это, скорее, периферийный, частный аспект. Их волнует гораздо более широкий политический контекст. Показательны в этом отношении очень интересные, свежие, неординарные для ЕС соображения Александра Штубба, Министра иностранных дел Финляндии, которыми он поделился с читателями журнала «Голос Европы»*1 в конце октября 2010 года. Член правительства Финляндии предложил в корне пересмотреть внешнюю политику ЕС на правозащитном направлении, в том числе, и применительно к России. В частности, он констатировал: она неэффективна, несостоятельна, внутренне противоречива и откровенно непопулярна за пределами Союза. Оттолкнувшись от этого заключения, встреченного внутри интеграционного объединения без особого энтузиазма, глава внешнеполитического ведомства Финляндии призвал ЕС и его государства-члены заняться переосмыслением внешнеполитической стратегии Союза на правозащитном направлении и выстроить ее в соответствии с несколько другими, чем раньше, политическими установками. И сразу же пояснил, какими именно. Он высказался за то, чтобы в ее основе лежали три базовых принципа. Во-первых, чтобы ЕС уделял больше внимания соблюдению прав человека у себя дома. Тогда и забота об их соблюдении в третьих странах будет выглядеть несколько более убедительно. Во-вторых, чтобы страны ЕС выступали с единых позиций. Хотя бы в этой области, где между ними не так много расхождений. В-третьих, чтобы Брюссель научился слушать, слышать и понимать других, а не только себя, любимого. Или хотя бы попробовал. А вдруг получится. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: подобные идеи вызвали в ЕС и его государствах-членах неоднозначную реакцию. Уважаемому министру сразу постарались объяснить, что к чему*2. Как все надо понимать. И в чем он заблуждается. Что соблюдение прав человека в пределах ЕС не главное. Что (единичные) случаи их нарушения вполне нормальны. Они естественны и объяснимы. (Как и наступление на права трудящихся в интересах преодоления экономического спада и стагнации, демонтаж государства всеобщего благоденствия и драконовские меры по обузданию иммиграции.) Совершенство недостижимо. Это нереалистично. Главное – стремиться к соблюдению прав человека. Проявлять политическую волю. Добиваться все новых и новых достижений. Относиться к продвижению прав человека как к первейшему приоритету. Тогда никаких вопросов с моральным правом, более того, долгом и обязанностью указывать другим не возникнет и возникнуть не может. К тому же ставить борьбу за соблюдение прав человека в планетарных масштабах в зависимость от своих собственных успехов совершенно некорректно. Никакой подчиненности одного другому быть не может. Права человека самоценны. Их надо защищать и отстаивать всегда, при любых обстоятельствах, без оглядки на отдельные несовершенства своей собственной политической, судебной и/или правовой системы. Дожидаться, когда страны ЕС заговорят одним голосом, особенно в отношении России, тоже не нужно. Может, на «европеизацию», «коммунитаризацию» или еще какую-либо «-изацию» внешней политики ЕС уйдет пять лет. Может, больше. Может, такое время вообще никогда не наступит. Даже по самым оптимистичным прогнозам, процесс растянется на долгие годы. Если вообще увенчается успехом. А добиваться от других, чтобы они эффективно отстаивали права человека и перестраивали свой внутренний порядок под стандарты ЕС, нужно уже сейчас. Эта проблема строит чрезвычайно остро. Ее решение не терпит отлагательств. Слушать же других, само собой, надо очень и очень дозировано. Дескать, что, просвещенный Запад, страны с устоявшимися демократическими традициями будут пытаться понять тех, кто прикрывает убийц, попустительствует пыткам, занимается подтасовкой выборов? Да никогда. О том, что приведенные контраргументы не имеют никакого отношения к тому, что хотел сказать уважаемый Министр, и что он имел в виду, можно было бы даже не упоминать. Тут все предельно ясно. Они не заслуживают серьезного анализа. А вот перчатку, брошенную одним из авторитетнейших представителей своей страны и европейского истеблишмента, вполне можно было бы поднять. Только на его стороне. Москва должна быть заинтересована в том, чтобы проблематика прав человека, как и любая иная – но особенно она, – не разъединяла, а объединяла Россию и Европейский Союз и его государства-члены. Сейчас в большей степени, чем когда-либо. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России *1 European Voice. *2 В частности, Sinikukka Saari. The call for a “dignified” EU foreign policy: How to promote human rights in Russia? // Finnish Institute of International Affairs Comment, 2010, No.7. №11(49), 2010

Федеральная счетная палата ФРГ полагает, что можно было бы сэкономить миллиарды евро бюджетных денег. Как? О, это ведомство быстро найдет нерациональные траты, уж будьте уверены! За примерами далеко ходить не надо. В столице Мавритании – Нуакшоте – было построено пять домов, удовлетворяющих немецким запросам. Строительные материалы были изготовлены в ФРГ и морем доставлены в северо-западную Африку. А строители прибыли оттуда же, но уже по воздуху – тридцать пять человек. В самом деле, кто еще сможет обеспечить подлинное качество, как не немцы. Вся эта затея стоила германскому министерству иностранных дел 3,5 миллиона евро. Теперь у внешнеполитического ведомства есть пять служебных домов в Нуакшоте. И суровый выговор от Федеральной счетной палаты. За что? Дома признаны слишком большими и «очень дорогостоящими», считает председатель этого ведомства. Ссылки дипломатов на то, что этого требует обеспечение безопасности персонала посольства, его не убедили: можно было потратить значительно меньше средств, настаивает он на своем. На 195 страницах примечаний к отчету Федеральной счетной палаты за этот год можно найти достаточно примеров подобных нерациональных трат. Причем, речь идет не только о прямом разбазаривании денег, но и об отмене субвенций или возможном увеличении налоговых поступлений в казну. Профессор Дитер Энгельс, возглавляющий Счетную палату, уверен, что «при скрупулезном подсчете для бюджета можно было бы сэкономить от 24 до 25 миллиардов евро». Правительство ФРГ сейчас по-прежнему пребывает в том состоянии, которое можно кратко оценить известной поговоркой – в долгах, как в шелках. И до того момента, когда в 2016 году можно будет использовать предусмотренные конституцией меры торможения роста задолженности, предстоит еще пройти «каменистым путем». Скажем, в федеральных бюджетных планах на 2014 год зияет огромная дыра в 4,8 миллиарда евро. Да это при том, что многие статьи экономии пока определены лишь на бумаге, а не на практике. Например, совершенно неясно, как именно в ближайшие годы 4 миллиарда евро может сэкономить бундесвер. Неудивительно, что в бюджетных спорах профессор Энгельс стоит полностью на стороне министра финансов Вольфганга Шойбле: «В нынешний момент мы не видим ни малейшей возможности для снижения налогов». Причем, «момент» этот должен, по мнению Д.Энгельса, продлиться до 2014 года. Кроме домов в Мавритании, под огонь критики федеральных контролеров попало несколько проектов строительства железных дорог, например, трасса Саарбрюккен – Людвигсхафен, где очень большие деньги ушли на оплату земляных работ по укреплению откосов. Заметьте, речь идет не о дороге, проложенной по пересеченной местности, а о линии, идущей по совершенно ровной поверхности. Досталось и больничным кассам, которые израсходовали 285 миллионов евро «на профилактические мероприятия». Профессор Энгельс пояснил, что речь в данном случае идет об «оздоровляющей физкультуре с использованием лошади и без нее» или об «аквасайклинге» и других изысканных медицинских новациях. На бессмысленные траты было указано и бундесверу. Он заплатил три миллиона евро за приобретение четырех новых надувных лодок для боевых пловцов. Чем так привлекло внимание германских военачальников это снаряжение, сказать трудно. Возможно, особенным изяществом обводов. Правда к числу недостатков новинки стоит отнести то, что на море ее можно использовать «только без личного состава». Надо полагать, для оживления морского ландшафта. А уж в «неблагоприятных погодных условиях» применение этих замечательных плавсредств становится «полностью невозможным». Словом, даже во время серьезных учений лодки эти лучше оставить лежать на складе. Зато в них, видимо, удобно катать по бассейну почетных гостей. Однако сверкают на общем безрадостном фоне и некоторые лучики надежды: с бюджетными средствами в Германии стали сейчас обращаться рачительнее, считает профессор Энгельс. И то, слава богу. Александр ВАРВАРИН

Не все в Германии понимают «революционный задор» французов Еще в XVIII веке германские философы, тот же Йоганн Готтфрид Гердер, рисовали пугающие картины превращения Европы в нечто единообразное и лишенное всяких намеков на национальный характер. А зря, считает берлинская «Вельт». Каждый, кто недавно побывал во Франции, объятой пожаром общенациональных забастовок, вызванных перспективами повышения пенсионного возраста, не может не заметить: между Германией и её западной соседкой общего ныне мало, как никогда. «С того момента, когда Шарль де Голль сформировал V республику в соответствии со своими представлениями, Франция превратилась в монархию, – отмечает газета. – И французы вновь разыгрывают революцию». Многие наблюдатели в ФРГ считают, что пенсионная реформа давно уже стала для жителей Франции предлогом побузить, поскольку при всем ее неприятии, в необходимости намеченных мер усомниться трудно. Даже профсоюзы сквозь зубы признают, что возраст выхода на пенсию поднимать нужно, и что без этого не обойтись. Правительство Франции пообещало, что на 2013 год запланирует «большие общенациональные дебаты» о назревшей пенсионной реформе. Каждый, кто уверенно усвоил в начальной школе четыре действия арифметики, понимает, что несерьезно вылить из графина больше вина, чем в него было налито. И тем, кто предпочитал необременительный образ жизни малодетной семьи, теперь нелепо обижаться на то, что перспективу комфортной старости придется немножко отодвинуть. А потому из Германии французские забавы выглядят, скорее, как классический конфликт между «улицей» и «властью». Французы разыгрывают знакомый сценарий как по нотам, с неослабевающей страстью. В соседней стране сразу подметили то, как с паучьей серьезностью и без малейшего налета иронии задорные галлы пустили в ход революционный вокабуляр, пребывающий в обращении аж с 1789 года. «В некоторых случаях это только высвечивает истину, – пишет «Вельт». – Речь идет о «фронде» против правительства. А ведь так в XVII веке называлось движение знати, стремившейся отстоять перед монархией свои привилегии. Да ведь и в самом деле – эта забастовка и есть фронда. Ведь речь идет о сохранении привилегий – праве машинистов локомотивов уже в 50 лет уходить на пенсию».  Не в последнюю очередь нынешнее «мувман сосьяль» (социальное движение) мощно подпитывается воспоминаниями об успешных забастовках 1968 года, который стал своего рода ностальгическим примером успеха. Парижские газеты опрашивают давно поседевших «гревистов» безвозвратно ушедших лет, тех, что достигли ныне почтенного пенсионного возраста, а как это вы бунтовали в юности? И с трепетным вниманием транслируют ностальгические истории: ах, как я хотел бы опять быть двадцатилетним и выйти на улицу в строю товарищей! Магия слова «манифестация» – того самого французского «ля маниф» – настолько велика, что её поистине можно сопоставить с классическим «сезам, откройся!», пишет «Вельт». «Ля Маниф» открывает «улице» путь если не к власти, то к осознанию собственной силы: вот выйдем сейчас все разом, могучей колонной, пусть власть попробует к нам не прислушаться. Дело доходит до совсем уж карикатурных ситуаций, когда лицеисты, не имеющие даже отдаленного представления о том, что такое рынок труда и каковы условия его функционирования, прут толпой на улицу, чтобы «защитить свое право на будущее». И это при том, что в настоящем мало кто из них способен заработать себе довольно денег, чтобы прокормиться без родительской помощи хотя бы неделю. А председатель Национального союза школьников – Виктор Коломбани – бодренько раздававший одно интервью за другим, оказывается, прожил на белом свете уже целых шестнадцать лет! Вполне достаточно, чтобы оценить масштаб проблемы, не согласиться со способом её решения и потребовать правительство к ответу. Что уж тогда говорить о президенте Национального союза студентов, готовящемся защитить диплом на тему о французской революции! Еще можно поступить и так, как неудачливая соперница нынешнего президента – социалистка Сеголен Руаяль. Дама, вежливо говоря, далеко не первой молодости, расхваливала политическую мудрость 15 – 16-летних и призывала их толпами выходить на улицу. И все затем, чтобы накануне проведения «ля маниф» уехать в отпуск в Венецию. Мило, не правда ли? А что же властители дум, французские интеллектуалы? Где их веское слово? Где дебаты и дискуссии, хотя бы частично сопоставимые с тем, что бушевали во времена Сартра? Молчат интеллектуалы, не дают ответа. А бал правят гиганты мысли, не достигшие двадцатилетнего рубежа, и простодушные защитники собственных привилегий, ведомые профессиональными борцами за права трудящихся, пишет «Вельт». Вам кажется, что в такой трактовке события во Франции выглядят чрезмерно окарикатуренными? Едва ли… Некоторая гиперболизация «борьбы за свои права по-французски», допущенная в германской прессе, явно не большее преувеличение, чем тот азарт, с которым «играют в протест» люди, коим просто стоило бы непредвзято задуматься над тем, надо ли становиться орудием в чужих руках. Андрей НИЖЕГОРОДЦЕВ Когда в Европе уходят на пенсию Бельгия: Мужчины – 65 Женщины – 65 Дания: Мужчины – 65 Женщины – 65 Германия: Мужчины – 65 Женщины – 65 Эстония: Мужчины – 63 Женщины – 60 Финляндия: Мужчины – 65 Женщины – 65 Франция: Мужчины – 60 Женщины – 60 Греция: Мужчины – 65 Женщины – 60 Ирландия: Мужчины – 65 Женщины – 65 Италия: Мужчины – 65 Женщины – 60 Латвия: Мужчины – 62 Женщины – 62 Литва: Мужчины – 62,5 Женщины – 60 Люксембург: Мужчины – 65 Женщины – 65 Мальта: Мужчины – 61 Женщины – 60 Нидерланды: Мужчины – 65 Женщины – 65 Австрия: Мужчины – 65 Женщины – 60 Польша: Мужчины – 65 Женщины – 60 Португалия: Мужчины – 65 Женщины – 65 Швеция: Мужчины – 65 Женщины – 65 Словакия: Мужчины – 62 Женщины – 62 Словения: Мужчины – 63 Женщины – 61 Испания: Мужчины – 65 Женщины – 65 Чехия: Мужчины – 61 год и 8 месяцев Женщины – в зависимости от числа детей, в среднем в 60,6 лет Венгрия: Мужчины – 62 Женщины – 62 Великобритания: Мужчины – 65 Женщины – 60 Кипр: Мужчины – 65 Женщины – 65

Французы и британцы стали братьями по оружию Дэвид Камерон и Николя Саркози заключили 2 ноября соглашение о беспрецедентном военном партнерстве, взяв на свои правительства обязательства согласовывать боевые действия, совместно использовать вооружение и техническое оборудование, обучать бойцов и направлять их в «заморские экспедиции» для выполнения задач широкого профиля. Две европейские державы, как подчеркивалось в официальных заявлениях, имеют особые национальные интересы вне пределов своих границ. На Ближнем Востоке, скажем, Франция испытывает симпатии к своему давнему протеже Ливану, а Британия сфокусирована на страны Персидского залива (один из возможных мотивов: десятая часть кувейтской нефти принадлежит «Бритиш петролеум»). А на «Черном континенте» французы заточены на богатое сырьем Конго, в то время как британцы хотят многомерно присутствовать в своих бывших колониях в Западной Африке. В программно-постановочной статье в «Дейли телеграф» министр обороны Лиам Фокс раскрывает маленькие секреты: еще будучи в составе теневого кабинета, когда тори были в оппозиции, он регулярно наведывался в Париж, чтобы проговорить и очертить контуры будущего альянса. Для объяснения рядовым избирателям, зачем британские консерваторы решили сговориться с французскими правыми, Лиам Фокс ссылается на энергичное втягивание Парижа при президенте Саркози в деятельность НАТО. Факты? 4000 французских солдат воюют с талибами в Афганистане наравне с другими коалиционными миротворцами. Шесть истребителей «Мираж» находятся на авиабазе в Кандагаре для воздушного прикрытия, в том числе британских военных в провинции Гельманд. Авианосец «Шарль де Голль» с британским офицером связи на борту вскоре прибудет в акваторию Индийского океана, опять же для поддержки с воздуха боевых операций союзников. Наконец, военно-морские силы двух стран тесно взаимодействуют в районе Африканского рога, где выслеживают этих неправдоподобно неуловимых злодеев – сомалийских пиратов. Одним словом, запротоколированное во второй день ноября «сердечное согласие» по аналогии с тем, что вошло в анналы истории в 1904 под названием «Антанта», стало логичным шагом в давно начатом синхронном марше Британии и Франции. Как заявил в парламенте премьер Камерон, «я совершенно серьезно убежден, что данное сотрудничество с французской стороной в области обороны лежит в плоскости долгосрочных интересов обеих наших стран». При этом лидер тори счел нужным заранее парировать более чем вероятное гневное недоумение США: речь не идет о создании европейской армии (эта идея с самого начала воспринималась в Вашингтоне как потенциальная альтернатива НАТО и способ ослабить американское влияние в альянсе). Лондон и Париж пекутся всего лишь об «усилении обороноспособности двух суверенных стран со сходными приоритетами». Строго говоря, военное партнерство было задумано и закреплено в документах еще 12 лет назад на саммите в Сен-Мало, но слова не были подкреплены делами. И потому новая реинкарнация «Антанты» – это событие значимое, годится в рубрику «Никогда прежде». Судьбоносность согласия между Лондоном и Парижем в такой деликатной сфере, на которой зиждется во многом и суверенитет нации, и ее геополитический вес, очевидна. На это раз никто из галлов даже не ехидничал в кулачок, что англичане, как не раз бывало в достославном прошлом, снова попытаются воевать «до последнего французского солдата». Как отмечала та же «Дейли телеграф», Франция и Великобритания сделали дерзкую заявку: поднять градус своей военной интеграции до небывалых показателей и «остановиться лишь в шаге от слияния своих армий». Сухой остаток с антиамериканским привкусом В перечне конкретных шагов по взаимодействию военных структур к самым значимым, как мне видится, следует отнести четыре. Совместный экспедиционный корпус. Ротационный принцип использования авианосцев. Единый ядерный центр для симулирования испытаний боеголовок. Акцент на кооперацию в области НИОКР. Помимо названного, решили более щедро делиться разведывательной информацией друг с другом, проводить дозаправку самолетов в воздухе и отрабатывать оборонительную тактику (возможно, и наступательную) при ведении войны в киберпространстве. Предполагается сформировать силы быстрого реагирования в формате бригады численностью 6000 солдат. Костяк составят элитные подразделения, в том числе, британские парашютно-десантные части особого назначения (САС). Совместные учения запланированы уже на будущий год. Но в отличие от франко-германской бригады, отмечает парижская газета «Монд», новое соединение не станет «постоянным», а будет складываться из различных подразделений – сухопутных, военно-воздушных и военно-морских – по мере необходимости для решения конкретной задачи. Подстраховка с авианосцами смотрится грамотным управленческим решением, но есть одно «но». С учетом того, что «Арк Роял», флагман королевского флота, будет в скором времени списан, то в ближайшее десятилетие Лондон сможет рассчитывать только на второй корабль этого типа – «Иластриз». Но когда «Иластриз», что значит «Прославленный», будет находиться в сухом доке на ремонте, а обычно на это уходит до трети всего срока службы корабля, адмиралтейство вынуждено будет полагаться на единственный в наличии у французов авианосец «Шарль де Голль». Предположим, что и тому наступит пора проходить профилактическое обслуживание и модернизацию (в последний раз это длилось целых два года), то кому «править морями»? Лондону остается надеяться на то, что временные финансовые трудности будут преодолены, и к 2020 году спустят со стапелей новейший авианосец, который, по аналогии с «Шарлем де Голлем», будет оснащен катапультой. Перспективным начинанием смотрится проект единых ядерных центров, где коллективный разум франко-британских ученых будет проводить компьютерную симуляцию испытаний боеголовок и тем самым оценивать техническое состояние потенциала сдерживания двух стран. Во Франции совместный объект стратегического назначения появится в рамках уже существующего центра ядерных исследований «Вальдук», что находится под Дижоном в Бургундии. Его рассчитывают ввести в строй в 2014 году. Аналогичная лаборатория появится и при британском центре ядерных исследований в Олдермастоне. Один их британских спецов, посвященный в детали этого замысла, заявил прессе: «Совместные центры позволят объединить знания двух стран в научной и инженерной областях». «Объединение» коснется и совместных технологических разработок для атомных ракетоносцев, за одним исключением: за рамки вынесены сами ракеты и силовые установки. Это может быть связано с тем, что англичане полагаются на американские ядерные боеголовки и системы доставки. Зато ничто не мешает двум военным державам заняться проектированием новой противокорабельной ракеты и новой крылатой ракеты, которые призваны сменить французскую «Скальп Наваль» и британскую «Сторм Шэдоу». И нет никаких преград для того, чтобы придумывать принципиально новый тип разведывательных беспилотных летательных аппаратов, а также прототипа боевого беспилотного самолета, который военно-воздушные силы ожидают получить в свое распоряжение в 2030 году. Кооперация в области военных изобретений будет иметь вертикально-интеграционную модель: передовые лабораторные разработки должны будут материализоваться на предприятиях военно-промышленного комплекса Франции и Британии. Об этом без обиняков и околичностей говорится в заявлении Елисейского дворца: сверхзадача – «перегруппироваться» и создать «национальных чемпионов» в военно-промышленном секторе. Аналитики полагают, что прорывные технологии должны будут дать импульс европейской оборонке в целом, чтобы она могла составить достойную конкуренцию для продукции американского ВПК. Брюзжание «насмешников толстопузых» Воссоздание оси Париж-Лондон не могло не вызвать богатую палитру комментариев как сторонников, так и противников новой «Антанты». В Британии, что мало удивительно, настоявшиеся на местных туманах скептики поставили под сомнение саму возможность братания с французами, которые встали на сторону аргентинцев, когда те в 1982 году попытались отвоевать Фолклендские (Мальвинские) острова, а в 2003-м отказались вместе с англо-американцами навалиться на Саддама Хусейна. Как можно будет доверить французскому генералитету посылку куда-либо в третьи страны «наших мальчиков» из САС, ворчливо вопрошали в Лондоне. Пришлось Лиаму Фоксу заверять заполошных, что никто без согласия правительства Ее Величества не пошлет воевать «наших парней», что в случае несовпадения взглядов Британия все равно сможет в одиночку ввязаться в бой в защиту собственных национальных интересов. В свою очередь Николя Саркози также эмфатически заявил, что никто не поступился святая святых – «Британия сохраняет свой суверенитет, Франция тоже, но суверенитет не значит, что мы должны быть в изоляции». Свое рубленое слово сказали и военные. Новый командующий британскими вооруженными силами, генерал сэр Дэвид Ричардс объяснил стратегическую целесообразность альянса в таких выражениях: «Если говорить о чисто практической военной перспективе, то мы очень тесно сотрудничали с французами со времен Первой мировой войны и после этого, особенно в рамках НАТО. Но мы утратили эти связи в 1990-е годы и в последнее десятилетие». И вот, наконец, сегодня, резюмировал генерал, Великобритания и Франции «возвращаются к такому же тесному сотрудничеству, какое существовало в годы «холодной войны»… с моей точки зрения абсолютно логично, что мы будем сражаться бок о бок с французами, это давно было в наших планах». Однако на пресс-конференции по следам подписания договора о военном альянсе самые скользкие и щепетильные вопросы остались без прямых ответов двух национальных лидеров. Как не преминула отметить британская пресса, Николя Саркози напустил тумана, когда его спросили: пошлет ли он французский авианосец, если возникнет конфликт в Южной Атлантике (ясный намек на вероятную попытку аргентинцев снова захватить у Британии Фолклендские острова). Вместо четкого ответа французский президент повторил, что «у нас одни ценности, у нас общие интересы». Мотивы явные и скрытые В числе аргументов за товарищество по оружию обычно называют такой: на исходе еще не переваренного финансового кризиса будет правильнее разделить бремя с союзником и сэкономить деньги налогоплательщиков. Действительно, этот довод популистски беспроигрышный, он лежит на поверхности, но это не снижает его убедительности. Тори приняли стратегию национальной безопасности в новой редакции, предусмотрев сокращение бюджета на военные нужды на 8% в ближайшие четыре года. Урезают штаты: ВВС и ВМС потеряют по пять тысяч человек, сухопутные войска ужмут на 7 тысяч, гражданский персонал министерства обороны и вовсе на 25 тысяч. Заторможена программа перевооружения британской армии и флота: отказались от производства палубных истребителей BAE Harrier GR 9 и атомных подлодок нового поколения. Британия – не единственная из европейских держав, которая затягивает армейский ремень все туже. Италия закупила на 25 истребителей «Юрофайтер» меньше, чем предполагалось, и отказалась участвовать в программе совместного использования силами НАТО американских военно-транспортных самолетов С130. Германия переходит от воинской повинности к добровольческой армии, что предполагает сокращение численности войск, но и повышение зарплаты солдатам и офицерам. В Берлине планируют не раздуть, а, наоборот, в конечном счете, схлопнуть оборонные расходы. В североатлантическом альянсе, сообщает итальянская газета «Репубблика», только пять государств соблюли обязательство расходовать на военные цели не менее 2% ВВП. В их числе – Франция (2,1%), Британия (2,7%), Греция (3,1%), Албания (2,0%) и Соединенные Штаты (4,0%). В то же время Германия и Италия выделили на эти цели всего по 1,4%, а Испания 1,2%. Эту показательную статистику газета «Репубблика» комментирует то ли иронией, то ли на полном серьезе: «После того, как Европа на протяжении столетий служила всемирной казармой, главной гегемонистской державой, а затем полем мировых войн, ныне, превратившись в soft power, в условиях экономического кризиса она открывает для себя «скрытое обаяние» того, что называют прощанием с оружием». Во Франции не готовы сказать оружию «прощай», но и здесь с апгрейдом вооруженных сил ситуация не лучше, чем у соседей, что также подталкивало к поиску оптимального решения с минимум издержек. Однако в долгосрочных планах команды Саркози стоит не просто экономия сил и средств, а последовательное продвижение по пути создания подлинно общеевропейской оборонной политики, опирающейся на единый военный потенциал сил Евросоюза. По этой причине ряд российских экспертов убеждены, что если Дэвид Камерон отвергает создание европейской армии, то Николя Саркози, напротив, создает предпосылки для ее появления. Не случайно в это же время министры обороны стран-членов ЕС приступили к обсуждению проекта создания общего вертолетного авиаполка для быстрого реагирования на экстренные ситуации на территории Союза (предполагаемый состав: 20 винтокрылых машин). Как полагает первый вице-президент Академии геополитических проблем Константин Сивков, «это свидетельство того, что лидеры Евросоюза собираются играть самостоятельную военно-политическую роль в мире». В этом контексте англо-французский военный альянс только усиливает лагерь сторонников превращения Евросоюза в независимый от Соединенных Штатов военно-политический центр силы. Более того, считает эксперт Константин Сивков, «тот факт, что сателлит США в Евросоюзе – Великобритания – участвует в проекте, – это очень серьезный признак, очень серьезный удар по доминированию американцев в Европе». Впрочем, едва ли кабинет тори посмеет действовать чересчур самонадеянно, без заверений в адрес администрации США в своей безоговорочной лояльности. «Мирись, мирись, больше не дерись» Соглашение между Лондоном и Парижем о новом «сердечном согласии» превратило в товарищей по боевому братству вечно ссорившихся соседей, разделенных проливом Ла-Манш (по-французски, «рукав»), что по другую сторону именуют исключительно Английским каналом. Забыты стародавние обиды, взаимное подозрение, полная энциклопедия колкостей, построенных на стереотипных представлениях о «бульдогах» и «лягушатниках». Словом, забыто всё дурное. А что именно забыто? Несть числа. Это и Вильгельм Завоеватель с его надменными норманнскими баронами, начертавшими на государственном гербе Британии девиз на французском: «Бог и мое право». И столетняя пря, озаренная жаром костра, на котором – по наводке коварных англичан – живьем сожгли неистовую деву-воительницу Жанну д'Арк, позднее причисленную французской католической церковью к лику святых. Славная морская виктория под Трафальгаром, где потопили французский флот, увековеченная в центре британской столицы величественной колонной с малоприметным на ее макушке одноглазым адмиралом Нельсоном. Соперничество французских каперов и британских флибустьеров за право грабить торговые суда в Карибском бассейне. Унижение генерала де Голля, нашедшего в годы войны с нацистами вынужденное прибежище в Лондоне, и его реванш – два вето подряд на заявку Британии вступить в будущий Евросоюз. Французская ракета «Экзосет», с помощью которой аргентинцы в ходе Фолклендской кампании потопили британский эсминец. Двурушничество в ту пору, когда бушевала балканская междоусобица, а Тони Блэр готовился бомбить Белград (что он сделал в 1999 году), – французские военные втихомолку снабжали сербов разведданными. Наконец, предан забвению отказ Жака Ширака поддержать англо-американское вооруженное вмешательство в Ираке. В принципе список расхождений во взглядах и поступков впротивоход, характеризующих взаимоотношения Лондона и Парижа, можно расширить до столь внушительных размеров, что ныне образованный двойственный (во всех смыслах) военный альянс покажется нелепым сиюминутным капризом двух политиков правого толка – лидера тори Дэвида Камерона и наследника голлистской идеологии Николя Саркози. Однако, и британский премьер, и французский президент пошли на этот дерзкий шаг в здравом уме и твердой памяти, предпочитая, судя по всему, ничего не забывать, но учиться на ошибках прошлого, чтобы не повторять их в будущем. На наших глазах структура международных отношений меняется под влиянием глобализации, оформления новых центров силы, ухода от временной американо-китайской биполярности в сторону многополярности и многовекторности. На таком фоне не только вялотекущие препирательства между Британией и Францией, но и просто отсутствие согласованности в их действиях ослабляют всех, кто входил в прежде жестко блоковое образование под названием «западный мир». И, что особенно пагубно, это сказывается на попытках затормозить процесс утраты Европой своих лидерских позиций во все более усложняющемся мире. Париж и Лондон решили не печалиться попусту, а с помощью военного альянса начать спасать европейскую геополитическую идентичность и меру влияния. Владимир МИХЕЕВ

В провинциально тихой, буколически безмятежной стране с двумя миллионами жителей, которым «по жизни» досталось наслаждаться лесистыми пологими горами, сочной зеленью долинных пастбищ и ласковой адриатической волной, случилось знаковое событие в опровержение манифеста Ангелы Меркель, что мультикультурализм умер. В приморском городке Пиран благодушные словенцы избрали на пост своего градоначальника 54-летнего Питера Боссмана, темнокожего сына «Черного континента», уроженца Ганы, перебравшегося в Югославию еще в 70-е годы для изучения медицины и оставшегося здесь на ПМЖ. Прозванный за глаза «темнокожим Обамой», Питер Боссман, ставший городским боссом, в первых же интервью воздал должное своей второй родине, сообщает британская «Дейли телеграф»: «Моя победа доказывает, что в Словении существует высокий уровень демократии». Медик получил чуть больше 51% голосов. Его объяснение своей славной виктории было выдержано в духе социал-демократов, которых он представлял на выборах: «Я строил свою кампанию на диалоге, и диалог победил». Желание баллотироваться у него в крови: его отец, тоже медик, занимался политикой. Поддержка горожан была предопределена несколькими конкурентными преимуществами Боссмана. Врач – уважаемая профессия в Словении. К тому же у него частная практика, а это значит, что в маленьком городке его многие знают лично и не только в лицо. У ганийца крепкая семья: жена, с которой познакомился еще в институте, – родом из Хорватии, сейчас работает дизайнером одежды; у них двое детей, старшая дочь изучает международные отношения в вузе. Всё образцово-показательно. У Боссмана практически не было случаев дискриминации и оскорблений с расистским подтекстом, и потому он уверено говорит: «Сегодня люди, когда со мной общаются, уже не обращают внимания на цвет моей кожи». В этом плане ему повезло больше, чем родившемуся в США Ариелю Макдональду, игроку баскетбольного клуба «Юнион Олимп», который в определенный момент получил словенское гражданство. В одном интервью Ариель признавался, что был просто в шоке от того, что во время международных матчей ему аплодировали, а когда он играл во внутренних турнирах и национальном чемпионате, то с трибун те же самые болельщики могли кричать в его адрес: «Черная обезьяна!». На сайте некоего господина Пенговского, отличающегося рассудительными и взвешенными комментариями (www.pengovsky.com), проявления ксенофобии в Словении связываются с пришествием культуры «западного мира». По мнению автора, после обретения независимости молодежь, «пропитанная МТВ и кондиционированная капитализмом, быстро усвоила расистские стереотипы». Однако никто из них не употребляет вульгарный ярлык «ниггер». Уже только потому, что темнокожих выходцев из Африки в Словении почти не найдешь. Всего только 12% населения составляют иммигранты, и африканцев среди них раз-два, и обчелся. Зато сильная антипатия пронизывает словенское общество, когда речь заходит о ближайших соседях, в первую очередь, боснийцах и косовских албанцах, которых отметают с порога, как представителей исламского мира, пишет в своем блоге Пенговский. Не любят и христианских сородичей. Автор приводит в качестве примера выборы мэра Любляны в 2006 году. Тогда Зоран Янкович, претендовавший на этот пост, был вынужден долго и мучительно убеждать избирателей, что суффикс «ич» в его фамилии ровным счетом ничего не значит, и что ему можно доверять. Для каждого на Балканах этот суффикс означает, что ты имеешь дело с выходцем из Сербии, Хорватии или Боснии. И поэтому Янкович потратил немало сил, чтобы переломить предубеждение к себе на том основании, что он родился в Сербии и жил там до 11 лет. Ему пришлось напористо демонстрировать всем, что он больше люблянин, чем многие из коренных жителей. Ситуация может в ближайшем будущем осложниться, поскольку после присоединения Словении к Евросоюзу в 2004 году приток иммигрантов увеличивался по 50% каждый год. В конкретных цифрах, по любым меркам, это немного, но в процентном отношении значимо. И не случайно на политическую авансцену выдвигаются силы, присягающие национальной и расовой нетерпимости. В их числе и вышедшие в августе 2008 года из шинели партии «Новая Словения» христианские демократы. После недавней сходки с германскими единомышленниками в Потсдаме они повторили тезис Ангелы Меркель о мультикультурализме, но со словенской спецификой. Называя это безграмотно «мультикультурацией», молодые демократы, считающие себя христианами, видят в иммигрантах угрозу для выживания Словении и требуют немедленно закрыть границы. Питер Боссман, скорее всего, еще не входил в прямое соприкосновение с этой радикализирующейся на глазах прото-партийной группировкой, не обладающей пока ни влиянием, ни симпатией избирателей (на последних выборах они получили всего 0,68%). Однако постепенное и неуклонное изменение национального состава этой миниатюрной в масштабах Европы страны неизбежно поставит на политическую повестку дня вопрос о том, как строить отношения общин: мирное сосуществование культур и традиций или абсорбция по израильскому варианту, предполагающая признание за коренной нацией права на интеграцию чужаков на своих условиях. Для медика Боссмана может встать непростая, но частая дилемма: либо, в случае с ужесточением позиции христианских демократов словенского типа, действовать терапевтическими методами, либо хирургическими. Пока их противостояние находится в плоскости теории, но только пока. Владимир МИХЕЕВ

В минувшие недели в подвалах франкфуртского полицай-президиума то и дело становилось тесновато. Нет, не подозревайте никаких ужасов, ничего кошмарного! Да, собирались, да, щелкали затворами, да, целились в мишени. Но речь идет, как говорится, об изучении материальной части: сотрудники осваивали новое служебное оружие. Длина – примерно 18 сантиметров, вес 740 граммов (без магазина), на взгляд несведущего человека выглядит совершенно так же, как старый «Зиг Зауэр», простоявший на вооружении аж 30 лет и ныне снятый с производства. Однако, теперь изделию германско-швейцарской компании пришло на смену чисто немецкое творение, созданное в компании «Хеклер унд Кох» коллективом инженеров под руководством конструктора Хельмута Вельдле. Точнее, его компактная модификация Р10, на сегодняшний день считающаяся самым точным самозарядным пистолетом сорок пятого калибра. Выбирали преемника не с бухты-барахты: около трехсот сотрудников местной полиции испытали его в повседневном ношении, и их вердикт был одним из решающих аргументов для выбора новой модели. Равно как и длина ствола, сопротивление спускового крючка и другие технические требования. Не забыли и о безопасности: оружие должно гарантировать, что даже при падении на землю самопроизвольного выстрела не будет. Еще одно достоинство новинки: рукоять этого пистолета выпускается в трех модификациях – S, M или L, что позволит каждому из трех с лишним тысяч франкфуртских полицейских подобрать себе наиболее эргономичный вариант. Дай бог, чтобы пользоваться им они были вынуждены как можно реже… Казне это перевооружение обойдется в 8 миллионов евро. Александр ВАРВАРИН

Уже второй год подряд правым экстремистам не удается добиться своего – провести в крупнейшем городе Саксонии масштабную, привлекающую всеобщее внимание демонстрацию. Нет, им никто ничего не запрещает: пожалуйста, оформляйте все в предписанном законом порядке и устраивайте себе сходку, говорят городские власти. Правые попросили дать им возможность провести целых четыре митинга, разнеся их и по месту, и по времени – от полудня до полуночи. Они явно надеялись, что таким образом их противники мало что сумеют противопоставить столь мощному напору. Власти, в планы которых явно не входило потворство стремлению устроить неонацистский бенефис, вежливо пояснили, что для охраны всех сходок сразу у них не хватит полиции, а потому разрешен был один митинг – на знаменитом Главном вокзале Лейпцига, между 13 и 17 часами. Жалобы, поданные правыми в суды разных инстанций, были оставлены теми без удовлетворения. Конечно, можно сказать, что три из четырех демонстраций правых были запрещены, но ведь одна-то, причем в самом центре города, была разрешена! И что же? Правые предполагали, что смогут вывести на улицу полторы тысячи человек. Реально их набралось всего несколько сотен. Это объяснялось еще и тем, что уже на платформах, где высаживались наци-активисты, приезжавшие в Лейпциг из других городов, их встречали местные жители, мирно, без всякого насилия, объяснявшие им, что лучше сразу же вернуться туда, откуда они приехали. Ввиду подавляющего численного превосходства горожан, аргументы их были настолько убедительны, что многие из незваных гостей вынуждены были отправиться восвояси, даже не выйдя из поезда. Местных правых, собравшихся на вокзале, полиция сразу взяла в кольцо – для обеспечения их же безопасности, а политические оппоненты, точнее говоря – участники антидемонстрации, быстро сформировали вокруг стражей порядка плотный внешний круг. И тут же с помощью свистков, дудок и громкой музыки устроили такой тарарам, что сквозь него было немыслимо расслышать хоть что-то из того, что пытались донести до собравшихся правые экстремисты. Вот так был воплощен в жизнь девиз «Не дадим услышать наци!» До драк и прочих кровопролитий дело не дошло не только на Главном вокзале, но и в других районах города, где полиция время от времени фиксировала спонтанные противостояния правых и левых, не приведшие, как это порой бывает, к кровопролитным побоищам. Вероятно, свою роль сыграл и проливной дождь, обрушившийся в этот день на древний город. Вот так жители Лейпцига воплощают в жизнь свое намерение не уступать правым улицы города – даже на несколько часов. Столкновения происходят не только в реальном, но и в виртуальном пространстве. Пример? Пожалуйста. В одной из германских социальных сетей вам может встретиться фото молодой миловидной женщины с ребенком на руках, «желающей познакомиться с…» – далее возможны варианты. Интересы – самые невинные: длительные прогулки на природе и музыка. Однако музыкальные привязанности этой дамы в момент насторожат того посетителя её сайта, который, что называется, «в теме»: группы «Ландсер» и «Мощь и Честь» – несомненные кумиры правых. И только в самом конце все становится яснее ясного, когда обнаруживается отсылка к сайту Национал-демократической партии Германии (НДПГ), организации хотя и легальной, но без сомнения правоэкстремистской. Во всяком случае, именно так считает германская политическая полиция – Федеральное ведомство по охране конституции. Главный редактор новой антинацистской интернет-платформы www.netz-gegen-nazis.de Симоне Рафаэль считает, что это – типичная тактика экстремистов, пытающихся исподволь привлечь новых сторонников. Именно поэтому целый ряд обитателей германского виртуального пространства объединился для того, чтобы принять участие в кампании по борьбе с правой угрозой, рассказать несведущим молодым людям о том, что в самом деле скрывается за знакомством с такими «любителями прогулок на природе». Многие неонацисты действуют в Интернете осторожно, стремясь не переходить грань закона. Мало кто вывесит на своем сайте свастику или портрет Гитлера, видео противозаконного содержания тоже не имеют шансов надолго задержаться в сети. Но сторонников они себе подыскивают настойчиво и неустанно. Умеют ультраправые действовать и отнюдь не столь «травоядно», а вполне наступательно. К примеру, чуть не половина средних школ Саксонии в середине января получила от них письмо с призывом к молодежи поддержать политику НДПГ. Под текстом стояла подпись Хольгера Апфеля, председателя фракции этой партии в саксонском земельном парламенте – ландтаге. Молодым немцам предлагалось поддержать её программу, вроде бы укладывающуюся в три слова – «Работа – Семья – Родина!». Однако что именно понимает НДПГ под этими, ни у кого не вызывающими сомнения, словами? К примеру, как подается в её материалах тема бедности в богатой стране? На фото мы видим парнишку в джинсах, стоящего у кирпичной стены. Но о бедности, тем не менее, речи в тексте нет, зато хватает резких выпадов в сторону «старых партий», разбазаривающих деньги на тех, кто «злоупотребляет правом на получение политического убежища, на борьбу против правых, на интеграцию иностранцев». Другая фотография изображает смеющихся молодых людей, с вытянутыми правыми руками. Подпись лаконична: «На дороге и в политике действует правило: преимущество за правыми». Многие увидели в этой масштабной акции выход нацистских пропагандистов на новый уровень, причем противопоставить этому пока нечего. Раньше они не решались открыто вторгаться в школы. По собственным данным НДПГ, начиная с октября прошлого года, они сумели распространить свыше 30 тысяч экземпляров своей молодежной газеты «Дурьхблик» («Просвет») – у школ, в молодежных клубах, на вокзалах и автобусных станциях. Фракция социал-демократов в саксонском ландтаге расценила эту акцию как нарушение закона о финансировании политических партий. Эксперт в области молодежной политики, депутат от этой партии Хенниг Хоманн уверяет, что перед нами – явный пример использования общественных средств для рекламы своей организации, поскольку средства выделяются целевым назначением – на содержание парламентской фракции. Теперь этим случаем занялась местная счетная палата. Стоит заметить, что многие не без оснований упрекают её в излишне неторопливом изучении вопроса. Пока последнее слово еще не сказано. Впрочем, когда это необходимо, германские власти могут действовать и быстро, и эффективно. Именно так они разобрались с одной из крупнейших неонацистских группировок – Ха-Эн-Ге, «Организацией помощи национальным политическим заключенным и их родственникам». Численность её, по данным Федерального ведомства по охране конституции, составляла порядка 600 человек. Полиция провела крупную, хорошо скоординированную операцию, в ходе которой были проведены обыски в 30 квартирах функционеров, членов и сторонников Ха-Эн-Ге. Цель была в том, чтобы собрать материалы, необходимые для запрета этой организации. Хотя германские газеты любят рассказывать о ренессансе неонацизма в «новых» федеральных землях, но в этом случае необходимые данные были изъяты в первую очередь в Баварии, Нижней Саксонии, Северном Рейне – Вестфалии и Рейнланд – Пфальце. Хотя не обошлось и без обысков в Тюрингии, Берлине и Бранденбурге. По мнению министерства внутренних дел, материалы свидетельствуют о том, что эта организация «агрессивно и наступательно действует против конституционного порядка». Ее штаб-квартира теоретически располагалась во Франкфурте-на-Майне, хотя уже несколько лет все руководство осуществлялось из Майнца. Основана она была довольно давно – в 1979 году. Имена тех, кого поддерживала Ха-Эн-Ге, регулярно обнародовались в её издании, и там можно было обнаружить немало людей, отбывавших сроки за насильственные, а отнюдь не за политические преступления. Однако, по мнению специалистов, все это было лишь фасадом. Подлинной целью Ха-Эн-Ге было распространение и укрепление национал-социалистического мировоззрения. Разгром этой организации стал, несомненно, серьезным ударом по крайне правой и националистической среде. Но не стоит обольщаться: борьбу придется продолжить, и победа в ней отнюдь не гарантирована. Андрей ГОРЮХИН Начиная с 1964 года, когда вступил в силу закон об объединениях, в ФРГ раскрыто и распущено 107 преступных и экстремистских националистических группировок, исламских организаций и рокерских банд. Правоэкстремистских среди них было пятнадцать. В 2008 году были запрещены ревизионистский союз «Коллегиум Хуманум» и его отпрыски – «Бауэрнхильфе» («Крестьянская помощь») и «Союз борьбы за реабилитацию лиц, преследуемых за отрицание холокоста». Не так давно суд подтвердил правомочность запрета организации «Верная Родине германская молодежь», которая стала наследницей запрещенной еще в 1994 году организации «Викинг-Югенд». На программы укрепления демократии и идеологического противодействия национализму и экстремизму, министерство внутренних дел на период до 2013 года выделило 18 миллионов евро. По данным компетентных ведомств неонацистов в Германии насчитывается порядка 5 тысяч человек. Сейчас в этой среде происходят серьезные перемены. Хотя число праворадикальных организаций снижается, но на арену постоянно выходят все новые, причем не имеющие осязаемой организационной структуры. А с призраками бороться ох как непросто… В германоязычной Сети Федеральное ведомство по охране конституции насчитывает около тысячи правоэкстремистских сайтов, поддерживаемых немцами. Они используются и для кампаний, и для дискуссий, и для организационных действий типа призывов к выходу на демонстрации. Все более активно начинает работать в Интернете и НДПГ. По данным Ведомства по охране конституции, в конце 2008 года в Германии действовали 156 правоэкстремистских организаций.

Объявленная вечером в воскресенье 14 ноября в Париже перетасовка министров и их портфелей по своей молниеносности и хирургической тщательности напоминала этническую чистку, проведенную хорватским лидером Франьо Туджманом, в ходе которой нежелательные элементы, они же сербы, были в одночасье выдворены за пределы страны. Николя Саркози также стремительно очистил свой кабинет от политиков левого толка и центристов, не убоявшись, что нарушенное равновесие сил станет роковым. Потерял свое высокое положение министра обороны Эрве Морен, лидер партии «Новый центр», союзницы правящего «Союза за народное движение». Вылетел из кресла министр иностранных дел Бернард Кушнер, фигура настолько же противоречивая, насколько и малосимпатичная для многих жителей Балкан, знакомых не понаслышке с его предвзятостью. На военное ведомство президент посадил политического тяжеловеса Алена Жюппе, видного голлиста, нынешнего мэра Бордо, занимавшего в прежние годы при Жаке Шираке премьерский пост. А ведать дипломатией Пятой республики поручил многоопытной даме Мишель Аллио-Мари, которая прошла огонь, воды и медные бюрократические трубы после того, как по очереди носила портфели министров – внутренних дел, обороны, юстиции и даже госминистра, второго по рангу человека в правительстве. При этом сохранил свой премьерский пост Франсуа Фийон, не утративший, согласно опросам, популярность в широких кругах вопреки всем бурным событиям последнего времени. Есть мнение, что Саркози втайне ревнует к высокому рейтингу Фийона и давно собирался его уволить, чтобы не плодить претендентов на свое место, но поступил, трезво оценив плюсы и минусы, исключительно расчетливо, сохранив его пока вторым номером. Какими же мотивами руководствовался Саркози? Во-первых, если принять как официально-неофициальный комментарий слова Кристин Лагард, которая сохранила свой портфель министра финансов, то императивом было возвращение к такому необходимому условию нормального функционирования кабинета, как «солидарность и профессионализм». Не исключено, что это намек на жесткое неприятие Кушнером решения правительства и лично Саркози депортировать из страны цыган. Во-вторых, бурные народные волнения, связанные с непопулярной пенсионной реформой, потребовали по неизбывной логике власть предержащих принести жертву. Или сделать вид, что жертвенник окроплен кровью. В любом случае, президент ссылался на то, что это – «плановые» кадровые перестановки, хотя едва ли в этом была необходимость до того, как Францию сотрясли стачки и многомиллионные манифестации протеста. В-третьих, после избавления, как пишет британская «Файнэншл таймс», от центристов и либералов произойдет консолидация внутри голлистов, поскольку правое крыло неоднократно пеняло Саркози, что тот набрал в правительственную команду молодых, неопытных почти леваков. Наконец, в-четвертых, зачистка предпринята уже в преддверии предстоящих в 2012 году президентских выборов. Как полагает Заки Лаиди, профессор Университета Сьянс По, сам факт новой «раскадровки» позволил Саркози предстать более последовательным, сметя со стола накопившиеся обвинения в слишком путаных сигналах, которые он посылал обществу, и в частых зигзагах и разворотах вспять. Это будет одобрительно воспринято, говорит эксперт, правым электоратом. Владимир МИХЕЕВ

Министры иностранных дел 27 стран Европейского Союза на встрече в Люксембурге в конце октября поручили Европейской Комиссии изучить вопрос о просьбе Сербии принять её в ЕС. Это еще не значит, что этой стране предоставили статус страны-кандидата, но европейские министры представили это как важный символический жест в адрес Белграда. Ожидается, что соответствующий доклад Комиссии будет готов к концу первого полугодия 2011 года. Но даже ее положительное мнение не означает автоматического начала переговоров с Белградом. Любая страна-член ЕС сможет блокировать такие переговоры. Руководство Сербии официально обратилось с просьбой о приеме в ЕС в декабре 2009 года. Многие страны-члены считают необходимым оказать поддержку ее властям, которые сделали шаг навстречу диалогу с Косово, бывшей сербской провинцией, в одностороннем порядке провозгласившей независимость. Сербия не признает этой независимости, равно как и 5 стран ЕС. Однако теперь Белград выражает готовность к обсуждению с Приштиной конкретных проблем. «Сделанный нами шаг открывает путь процессу приема Сербии», – прокомментировал решение «двадцати семи» министр иностранных дел Бельгии Стивен Ванеккере. Его страна сейчас председательствует в ЕС. Глава германской дипломатии Гвидо Вестервелле подчеркнул, что ЕС давно должен поддержать движение Сербии навстречу Союзу. А французский госсекретарь по европейским делам Пьер Лелуш подтвердил, что, с точки зрения Франции, Белград «добился большого прогресса», сделал «существенные усилия по Косово, что является очень трудным и сложным делом». Однако не все в ЕС готовы распахнуть Сербии ворота интеграционного объединения. Наиболее сдержанную позицию занимают Нидерланды, которые до сих пор выдвигали в качестве предварительного условия приема задержание сербскими властями Ратко Младича и Горана Хадзича. Их следует передать в Международный суд по бывшей Югославии за их деяния, совершенные во время гражданской войны в 1990-е годы, сопровождавшей распад югославской федерации. Видимо, такая принципиальная настойчивость голландского правительства связана с тем, что именно военный контингент из этой страны находился в боснийском городе Сребреница, где боснийские сербы под командованием Р.Младича совершили массовую расправу над местными боснийскими мусульманами при попустительстве голландских «голубых касок». Кроме того, этот трибунал находится в Гааге, где работает правительство и парламент Нидерландов. Чтобы глава голландского МИД Ури Розенталь смог проголосовать за документ, призывающий изучить возможность приема Сербии в ЕС, в него была внесена формулировка, которая предполагает принятие окончательного решения этого вопроса единогласно, если сербская сторона будет взаимодействовать с Международным трибуналом. «На каждом этапе по пути в Европу Сербия должна в полной мере сотрудничать с этим трибуналом», – говорится также в резолюции. «Я считаю, что мы добились сбалансированного результата, – прокомментировал люксембургское решение «двадцати семи» У.Розенталь. – Выводы достаточно жесткие. Мы добивались именно этого и добились. Я доволен». Политический смысл того, что Сербии символически приоткрывается путь в ЕС, состоит в демонстрации готовности Брюсселя продолжать процесс расширения. Он стремится это сделать в направлении постъюгославских государств в момент, когда переговоры с главным и наиболее спорным кандидатом на вступление – Турцией – замерли на мертвой точке. Вместе с тем, допуск Сербии в круг претендентов на прием призван также показать стремление ЕС перевернуть страницу, связанную с последствиями распада Югославии, и интегрировать осколки этой бывшей федерации. Пока жестом в направлении Белграда «двадцать семь» выиграли немного времени до принятия обязывающих решений. По имеющимся оценкам, окончательно официальный «зеленый свет» Сербии и начало соответствующего переговорного процесса можно ожидать перед очередными парламентскими выборами в этой стране. Они намечены на июнь 2012 года. Андрей СЕМИРЕНКО

Германскому правительству легче обложить налогом курильщиков, чем промышленников Формирование государственного бюджета – дело хлопотное даже в благополучные времена, а что уж говорить о кризисе! Возможности заштопать хотя бы самые зияющие дыры у правительства присутствуют, как правило, далеко не в избытке. И самая надежная из них – повышение прежних налогов и введение новых. Нынешняя германская «черно-желтая» правительственная коалиция – в этом отношении не исключение. Когда ей понадобились деньги, было решено, что их найдут, отменив скидку с экологического налога, которым облагают предприятия, использующие много энергетических ресурсов. Министр финансов Вольфганг Шойбле рассчитывал таким образом пополнить казну на 1,5 миллиарда евро. Эти благие намерения не удалось воплотить в жизнь: бизнес встал на дыбы и нажал на все доступные рычаги, чтобы похоронить намерения правительства. Понятно, что возможности для лоббирования собственных интересов у химических концернов или производителей цемента есть, и весьма немалые. В результате примерно две трети суммы им удалось скостить, хотя с 500 миллионами евро все же придется расстаться. А с кого же возьмут недостающую сумму с девятью нулями? Неужели опять с автовладельцев – любимой дойной коровы любого берлинского правительства? А вот и не угадали! На это раз под раздачу попали курильщики, в чей карман европейские правительства тоже залезают глубоко и с удовольствием. Правда, компенсировать недоимки крупных концернов германские потребители «табачных палочек» будут не враз, а постепенно. В следующем году их кошельки облегчат на 200 миллионов евро, зато начиная с 2015 года – уже на полновесный миллиард. Таким образом, «черно-желтые» пошли по пути наименьшего сопротивления, предпочтя не меряться силой с крупным бизнесом, а пощипать рядовых потребителей. Да к тому же не каких-нибудь благонравных граждан, а признанных париев, симпатий к которым у их некурящих сограждан вообще-то не особенно много. Но оппозиция, разумеется, не дремлет, и поэтому происшедшее тут же было подано как беспомощность правящей коалиции, отыгрывающейся на тех, кто не может за себя постоять. Лидер фракции «зеленых» в бундестаге Юрген Триттин сообщил, что из 5,5 миллиарда налоговых поблажек, предоставленных энергоемким отраслям, правительство хотело вернуть в казну всего-то меньше одной трети. «Но даже этого оно не сумело сделать. Если протестует крупная индустрия, федеральное правительство реагирует на это и переваливает все на плечи простых семей и получателей социальной помощи», – возмутился он. Отплясались на правительстве и социал-демократы, потребовавшие отобрать налоговые льготы у владельцев крупных отелей. «Черно-желтым» пришлось уйти в глухую оборону, отбиваясь от обвинений с помощью тех традиционных аргументов, которые всегда использует большой бизнес и его лоббисты, когда хотят защитить свои интересы. Главный из них состоит в том, что таким образом можно будет сохранить рабочие места и даже целые производства. Союз германской индустрии стращал политиков тем, что даже частичная отмена налоговых льгот приведет к потере 870 тысяч рабочих мест в металлургической, цементной и химической отраслях. И упирал на то, что рабочие места нужны обществу больше, чем дешевые сигареты. Политики тоже заготовили для граждан, часть из которых предстояло заметно пощипать, вкусную морковку. Им было обещано, что часть отобранных у них средств пойдет на благое дело – упрощение налоговых порядков. Среди прочего они предусматривают подачу налоговой декларации раз в два года, что, конечно, не может не понравиться рядовым налогоплательщикам. Хорошо бы, чтобы это не осталось одними только обещаниями, поскольку на внедрение предлагаемых изменений потребуется сумма чуть ли не в 2 миллиарда евро. Таким образом, все это может быть отложено до лучших времен. Борцы за народное здоровье, понятное дело, горячо поддерживают подорожание табака, упирая на то, что это может отсечь от курения хотя бы часть детей и молодежи. Блажен, кто верует… Куда вероятнее то, что эта категория населения, не обремененная иждивенцами, просто будет расходовать больше денег на табачные забавы, чем все и кончится. Однако затевалась вся история, прежде всего, для пополнения казны, верно? А как тут обстоит дело? У немцев вполне хватает сообразительности, чтобы найти лазейки, помогающие соблюсти свою выгоду. Уже сейчас каждая пятая выкуриваемая в ФРГ сигарета покупается не в стране и потому не приносит казне никакого дохода. Как изменится эта цифра после подорожания? Результат легко предсказать: мимо государственных сундуков проплывет еще больше денег. Причем, речь идет не только о легальном ввозе купленных за границей табачных изделий. Объем продаж контрабандных сигарет, несомненно, подскочит вверх. Именно поэтому министерство финансов и будет повышать табачный акциз постепенно: от 4 до 8 евроцентов на пачку из 20 сигарет. К 2015 году она подорожает, таким образом, примерно евроцентов на 40. Кстати, ступенчатое повышение цены было предпринято, в том числе, и по требованию табачной отрасли. Она убедила правительство в том, что иначе поступления от новых налогов не вырастут: падение продаж «съест» прибавку в цене. Такое в свое время уже происходило. Между 2002 и 2005 годами прошло пять повышений табачного акциза, в результате цена пачки сигарет увеличилась с 2,5 евро до нынешних 4,5 евро. А доходы казны поднялись всего-то с 13 до 14 миллиардов евро. То есть ситуация получается довольно безрадостная: даже там, где правительству вроде не особенно сложно получить дополнительные доходы, поприжав для этого собственных граждан, на деле все проходит не особенно успешно. Для сведения: отмена скидки с экологического налога была второй по величине статьей экономии в новом бюджете. Была, но не будет… Андрей ГОРЮХИН Табачный акциз сейчас складывается из 8,27 евроцентов с каждой сигареты и 24,66% с цены каждой пачки. Для пачки из 20 сигарет при продажной цене в 4,7 евро на акциз придется 2,7 евро. Сигары, сигариллы и трубочный табак облагаются несколько иначе. Акциз на табак относится к федеральным налогам, то есть их получает только центральная власть. Таким образом, в её руках оказывается неиссякаемый источник доходов, который по первому желанию легко можно увеличить. Что и делается практически непрерывно уже восемь лет подряд. Но, оказывается, при умелом подходе можно замучить даже курицу, несущую золотые яйца. И германское правительство это наглядно продемонстрировало. Постоянно повышая акциз, оно столь же упорно принимало все новые и новые законы, направленные на борьбу с курением. А потому сумма валового налогового сбора падала из года в год. А речь, заметим, идет о втором по величине источнике налоговых поступлений – после энергетического налога. С января по сентябрь этого года табачный акциз пополнил государственную казну ФРГ примерно на 9,4 миллиарда евро. К концу года ожидается, что поступления составят 13,2 миллиарда евро. Для сравнения: в 2006 году федеральные власти заработали на «голубом дыме» 14,4 миллиарда евро. Далее динамика была и вовсе неутешительная: 2007 год – 14,2 миллиарда евро, 2008 год – 13,5 миллиарда, 2009 год – 13,4 миллиарда евро. Агрессивная, доходящая до утраты здравого смысла, антитабачная пропаганда и непрекращающееся подорожание сигарет сделали свое дело: немцы курят все меньше. Скажем, по данным Федерального статистического ведомства, в 2002 году за сутки жители ФРГ выкуривали 398 миллионов сигарет. В 2006 году эта цифра уменьшилась до 256 миллионов, а в прошлом году составила 237 миллионов. Неудивительно, что поступления в казну падают, не так ли? И все же остаются достаточно значительными. Ведь, скажем, доходы казны от другой распространенной человеческой слабости, тоже свойственной немцам не меньше, чем всем другим народам, составляют только 2 миллиарда евро. Речь, как вы поняли, идет об акцизе на крепкие спиртные напитки.

С середины декабря граждане Албании, а также Боснии и Герцеговины больше не будут нуждаться в визах для поездок в страны «шенгенской зоны». Ранее визовый шлагбаум был поднят для выходцев из Македонии, Сербии и Черногории. Власти в Тиране и Сараево всемерно приветствовали этот шаг Брюсселя, заверив, что не следует ожидать массового притока албанцев и боснийцев на более привлекательные нивы шенгенских стран. Снятие визового барьера с других балканских стран как раз породило приток в страны ЕС выходцев из них. Поэтому Союз оставляет за собой право вновь ввести визы, если аналогичные проблемы возникнут с боснийцами или албанцами.

Еще несколько лет назад такое едва ли было бы возможно: экс-канцлер, он же «канцлер германского единства» Гельмут Коль на съезде своего родного Христианско-демократического союза, в который он вступил еще школьником, удостаивается чествования как человек, сыгравший огромную роль в послевоенной истории Германии. Этот человек, сумевший простоять у руля федерального правительства больше самого Конрада Аденауэра (это казалось в принципе невозможным), в конце своей активной политической карьеры попал в эпицентр скандала, вызванного нарушением правил внесения пожертвований в предвыборные партийные фонды. Ему пришлось – не самому, конечно, а с помощью щедрых спонсоров – вернуть в казну миллионные суммы, однако имена своих финансовых благодетелей Коль так и не раскрыл: что называется, молчал как партизан. Тогда его пинали все, кому не лень, в том числе и в собственной партии. Не была исключением и Ангела Меркель, которая на все сто процентов обязана ему своим вхождением в большую политику. Коль стойко терпел все унижения, и, приняв удар на себя, сносил выволочки от младших товарищей по партии. Теперь все это в прошлом. Восьмидесятилетнего старца, уже неспособного передвигаться без коляски, встретили на 23-м съезде ХДС как национальную реликвию. И даже пообещали пробить вопрос о выпуске марки с его профилем. А бывшая заместительница – да-да, Ангела Меркель, нынешняя глава правительства – говорила ему: «Как хорошо, что ты сейчас с нами и с партией». И, в самом деле, хорошо, когда накануне выборов на высший партийный пост, дама, чей авторитет в последние месяцы был весьма серьезно поколеблен, и пошли разговоры о том, что уже нужен другой лидер, может сослаться в своей речи на то, что «ХДС черпает силы из германского и европейского воссоединения под руководством Гельмута Коля, почетного гражданина Европы, канцлера Единства!». Об упоминаниях Конрада Аденауэра и цитатах из него даже и говорить не будем. «Коль и Аденауэр – им Меркель в значительной степени обязана тем, что её результат на выборах перевалил за 90%», – приводит берлинская «Вельт» мнение человека, пожелавшего скрыться за определением «опытный делегат съезда». И в самом деле, скажи кто-нибудь еще несколько месяцев назад, что она наберет эти 90,4% – такое сочли бы неудачной шуткой. Вот так… Обветшавший, но все еще сохранивший могучую осанку старец пришел в трудный момент на помощь своей партии, не затаив зла на тех, кто его, прошедшего огни, воды и медные трубы мировой политики, поучал, что лидеру надо, прежде всего, иметь «чистые руки»… …В паузах Коль благодарно кивал приветствовавшим его, помахивал рукой знакомым по «прошлой жизни» людям – Роланду Коху, бывшему гессенскому премьеру, Юргену Рюттгерсу, бывшему главе правительства Северного Рейна – Вестфалии. Теперь в отблеске славы и заслуг старого Коля в партии опять можно заработать очки. И вспышки блицев не прекращались, кажется, ни на секунду: всем хотелось сфотографироваться рядом с живой легендой. А с трибуны уже требовали использовать все влияние партии для того, чтобы Гельмут Коль был удостоен Нобелевской премии мира, «которую он, безусловно, заслужил». И даже Карл-Теодор цу Гутенберг, министр обороны, человек на 42 года моложе экс-канцлера, не преминул покорно рассказать о том, что «за последние месяцы многому у него научился». Видимо, раньше все руки не доходили… А ведь всего только 3 октября, на 20-летнем юбилее воссоединения Германии, Гельмут Коль предостерегал от того, чтобы в Германии отменяли всеобщий призыв на военную службу. Ветеран германской политики спросил тогда: а что, собственно, изменилось за последние два года, чтобы такое решение стало целесообразным? Цу Гутенберг согласился: ничего не изменилось. «Зато изменилось за последние 20 лет», – возразил он. Что ж, этого же мнения придерживаются и почти 90 процентов депутатов съезда: обязательный призыв ушел в ФРГ в историю. Как откосить от бундесвера Предупредим сразу: сейчас практической необходимости в этом уже нет. Но пять с половиной десятилетий – с 1955 по 2010 год – когда в Германии призыв на военную службу был обязательным, многие молодые люди шли на разные ухищрения, дабы избежать этого. Точной статистики, как оказалось, никто не вел, но люди, знакомые с проблемой, утверждают, что «симулянтов», как их называют в ФРГ, набралось за эти годы десятки, а то и сотни тысяч. Одним из самых простых решений был переезд в Западный Берлин, поскольку по четырехстороннему соглашению, его жители не подлежали призыву на военную службу. Посему те, кто хотел избежать как действительной, так и альтернативной службы, перебирались в «город за стеной», где постепенно сложились целые сообщества «антимилитаристов по убеждению», для которых даже 15 или 18 месяцев военной службы были неприемлемы. А от альтернативной службы – как правило, тяжелой, грязной и непопулярной работы – они отказывались по убеждениям – как же это «часть все той же военной машины». Вот такие они пацифисты… Особенно широко это распространилось в годы американской войны во Вьетнаме, когда «антимилитаризм» вошел в большую моду по обе стороны Атлантического океана. Сколько тогда, в конце 1960-х, собралось в Западном Берлине леваков, призывавших «заниматься любовью, а не войной». Ну и занимались – за себя и за того парня... Еще в 1985 году берлинские власти признавали, что западная часть Афин на Шпрее превратилась в «оазис для симулянтов и отказников», умеющих облечь нежелание служить в армии в изящную форму. Те, кто не был настолько изощрен, чтобы придавать своему отказничеству некие идеологические обоснования, поступали проще. Они глотали накануне медкомиссии пригоршню таблеток, повышающих давление или сбивающих сердечный ритм, жаловались на «непрестанный шум в ушах» или использовали еще какое-нибудь премудрое средство, почерпнутое из разговоров со сверстниками, нелегальных брошюр, а в последние два десятилетия – из «всемирной паутины». Кое-кто додумывался до того, чтобы вытатуировать себе на заднице свастику и «прокатить» за нациста по убеждениям, другой долго заучивал повадки приверженцев однополой любви, чтобы отпугнуть военных хотя бы этим. Удавалось, но не всегда... Некоторым везло с домашним врачом: если он сам оказывался человеком «антивоенных убеждений», то можно было рассчитывать на то, что он выдаст справку о «сильных болях в спине» или «неожиданных приступах головокружения, вызванных…». Хуже было тому, у которого в эскулапах состоял человек, прошедший все круги Восточного фронта: у таких почтения к симулянтам не было никакого. А что гласили на этот счет германские законы? Статьи сто девятая (отказ от службы путем самокалечения) и сто девятая-А (отказ от службы путем предоставления фальшивых документов) уголовного кодекса ФРГ обещали уличенному симулянту до пяти лет пребывания на казенном коште. Но, судя по всему, таких набиралось немного. Зато год от года все больше становилось тех, кто вполне легально – с помощью отсрочек или медиков – отбояривался от военной службы. В последние годы дело дошло до того, что на службу бундесверу удавалось призвать не более 16 процентов каждого призывного возраста.Надо полагать, что это было одной из решающих причин отмены обязательного призыва. Посмотрим, как будет комплектоваться германская армия по новым принципам. Андрей ГОРЮХИН

Доедет ли полуось Париж–Берлин–Москва до светлого завтра На саммит в нормандском городе Довиле для встречи с Николя Саркози и Ангелой Меркель российский президент отправился с явной надеждой услышать, пусть и с оговорками, признание своей правоты: в масштабе Европы и США, активно вовлеченных в дела нашего континента, должен исповедоваться принцип «неделимости» безопасности всех государств. Попутно российская делегация ожидала услышать заверения двух ключевых партнеров России в Европе, что они остаются приверженными долгосрочной стратегии все более тесного взаимодействия с соседом на востоке и что на этом торном и тернистом пути готовы расставлять вешки, в частности, в виде безвизового режима и сотрудничества на «сколковском направлении». Но никаких судьбоносных и прорывных решений довильские посиделки не породили, да и не должны были, поскольку предвкушения политологов и прессы заведомо загасили официальным предупреждением: саммит, мол, будет в формате «мозгового штурма», сенсаций не ждите. Тем не менее, несенсационная встреча на троих заслуживает внимательного прочтения – как текста итоговой пресс-конференции, так и контекста с подтекстом. Начать можно с того, что в таком составе «большая тройка» не встречалась уже пять лет. Первый опыт был зарегистрирован в 1997 году. Но новая сходка мгновенно породила отсыл к достопамятному 2003 году, когда Париж, Берлин и Москва высказали в унисон свое несогласие с волюнтаристскими действия США и Британии, напавшими на Ирак без санкции ООН и без предъявления убедительных доводов в пользу того, что Багдадский бык располагал ядерным оружием и был готов пустить его в ход. Теперь снова на повестке дня была тема региональной и глобальной безопасности. Саркози и Меркель не отказались обсуждать идею Медведева о новой архитектуре безопасности в Европе. Напомним, что в июне 2008 года Россия предложила создать в области военно-политической безопасности в Евро-Атлантике единое, неразделенное пространство, и тем самым окончательно похоронить и топор, и призраки «холодной войны». Дмитрий Медведев предложил тогда закрепить в международном праве принцип неделимости безопасности, означающий, что ни одно государство и ни одна международная организация в Евро-Атлантике не могут укреплять свою безопасность за счет безопасности других стран и организаций. Однако в Довиле лидеры Франции и Германии настойчиво проводили мысль, что фундаментальными опорами в любом случае должны оставаться НАТО и ОБСЕ. Аргумент Москвы, что далеко не все страны континента входят в эти структуры, а тем более далеко не полностью разделяют их философию, не возымел никакого действия. В подтексте оговорки подразумевалось, что Москва не готова к тому, чтобы НАТО в ее нынешнем статусе и с ее приоритетами служила гарантом ее национальной безопасности. Договориться не удалось, но в качестве жеста доброй воли президент Медведев согласился присутствовать в Лиссабоне 20 ноября на саммите Россия–НАТО, который пройдет параллельно знаменательной встрече в верхах лидеров стран Североатлантического альянса. На этой встрече они намерены обсудить принципы функционирования НАТО на ближайшие 10 лет, обозначить – откуда исходит для них главная угроза, и как ее устранить. Тем не менее, в Довиле удалось продвинуться на вершок вперед к пониманию в этой теме, самой болезненной теме Европы как колыбели двух мировых войн. Накануне саммита Николя Саркози представил свое видение «зоны сотрудничества в сфере экономики и безопасности», что означает: Евросоюз и Россия в ближайшие годы начинают все активнее партнерствовать по вопросам национальной безопасности, дипломатических отношений, экономической политики, прав человека и иммиграции. Идея Саркози, с которой, видимо, согласна Меркель, сводится к тому, чтобы без разрушения таких несущих опор, как ЕС, НАТО и ОБСЕ, создать общий периметр безопасности. Постпред России при НАТО Дмитрий Рогозин охарактеризовал концепцию Саркози как «матрешку безопасности». Внешняя матрешка – общий периметр безопасности в Европе, который включал бы в себя и Россию, а также внеблоковые страны, внутренняя матрешка – уже существующая система, включающая в себя НАТО, ЕС и ОБСЕ. Таким образом, по замыслу Саркози, старые и будущие структуры безопасности могли бы сосуществовать, дополняя друг друга. Таково видение светлого завтра, а пока в ближайшей перспективе три державы пообещали друг другу крепить «взаимное доверие» и способствовать коллективным действиям по предотвращению и регулированию кризисов, включая продвижение к решению затяжных конфликтов, в частности, приднестровского. Однако президент Медведев счел нужным напомнить, что в этом конфликте задействовано много игроков, и что преодолеть его можно только при адекватных действиях всех заинтересованных сторон, к которым относятся, помимо Молдовы, и Румыния, Приднестровская республика, Евросоюз и Россия. На пресс-конференции Николя Саркози подробно описал все те узы, что связывают три страны, куда входят, помимо сырьевой привязки, взаимопонимание в области обмена передовыми технологиями, отношение к иранской ядерной программе и ближневосточному урегулированию. «Мы должны помочь президенту Медведеву в модернизации его страны, – заявил Саркози. – Будем работать рука об руку и поэтапно продвигаться в вопросе безвизового режима, столь важном для России». Затем прозвучал самый мажорный аккорд в исполнении французского президента: «Моя личная точка зрения, видение будущего через 10-15 лет, – это общее экономическое пространство между Евросоюзом и Россией… с отменой визового режима и с общей концепцией безопасности». Последний тезис звучал в Довиле слишком нарочито, что не могло понравиться тем, кто не был туда приглашен. И дело не в итальянском премьере Сильвио Берлускони, которого сумели худо-бедно отговорить обижаться, а в отсутствии представителя главного распорядителя в НАТО. Неслучайно на страницах «Нью-Йорк таймс» обозреватель Джон Винокур позволил себе выразиться в стилистике пропагандистских штампов «холодной войны»: «В прежние времена США одним свистком или окриком возвращали заблудших членов НАТО назад в загон. Но на сей раз, когда администрация Обамы топнула ногой, никто не встал по стойке «смирно». Негодующий топот администрации Обамы, пишет американец Винокур, сводился лишь к фразе некого высокопоставленного представителя США: «Интересно, с каких это пор европейская безопасность – больше не забота США, а вопрос, который должны решать Европа и Россия?» Автор убежден, что все дело в заблуждении европейских лидеров, подозревающих Барака Обаму в «безразличии к Европе», что ведет к «неучастию в ее делах». В манере ревнивой жены газета задается вопросом: «Соединенные Штаты проиграют Европу России?» – и в этом слышится отголосок послевоенной поры, когда лежавшая в руинах Европа полагалась на расчетливую благотворительность американского большого бизнеса и была низведена до положения разобщенного собрания второразрядных государств. Вместе с тем в «Нью-Йорк таймс» появился и другой по духу комментарий от Кэтрин Бенхолд, которая также отметила, что в Вашингтоне были не слишком довольны тем, что их не позвали, но при этом увидела в целом позитивный смысл в довильском саммите. Ссылаясь на германских дипломатов, журналистка отмечает смягчение позиции бывших стран социалистического содружества в отношении Москвы и подкрепляет мнением Марка Леонарда из Европейского совета по международным делам: «Звезды выстроились в ряд. Всего три года назад мы наблюдали практически непреодолимые пропасти между рядом государств-членов Евросоюза и Россией. Все переменилось. «Перезагрузка», объявленная Обамой, привела к крупному переосмыслению в Польше и в балтийских странах». «Матрешка безопасности» а-ля Саркози, формально не отодвигая НАТО на второй план, создает контуры более демократичной и более эффективной системы безопасности в Евро-Атлантической зоне. К тому же впервые России отводится определенная роль в обеспечении обороны Европы на внешнем периметре. В случае реализации этой концепции появится новая структура безопасности, что объективно девальвирует главенство США в НАТО, но создаст предпосылки для самой радикальной перегруппировки сил в мире. Вопрос только в одном: выдержит ли тройственный альянс давление извне, и не развалится ли полуось на пути в светлое завтра?.. Владимир МИХЕЕВ

Новая социальная ситуация меняет европейскую политику Эта новость оказалась почти незамеченной. Германский «Фонд Фридриха Эберта» опубликовал данные своего исследования, которое показало, что 13% граждан страны хотели бы, чтобы ею твердой рукой управлял фюрер. Конкретное имя не называлось, но мы же с вами взрослые люди… Авторы работы, опросившие 2411 человек (это очень представительная выборка, поскольку стандартный опрос ограничивается тысячей), выявили также: треть соотечественников считает, что в стране наблюдается засилье иностранцев; 60% согласились бы с ограничением отправления исламского культа; 17% полагают, что евреи имеют в Германии слишком большое влияние. Для полноты картины уточним, что эта работа была готова в апреле, то есть до того, как иммигрантская тема получила особенно большой резонанс не только в германском обществе, но и в Европе в целом. На противоположном фланге политического спектра страны тоже происходят новые явления. Набирает обороты своего рода кампания гражданского неповиновения, в центре которой находятся преимущественно экологические требования, но не только. Это находит отражение в необычном росте популярности самых разнообразных партий «зеленых», которые, если верить опросам населения, превращаются во вторую по популярности политическую силу страны, уступая правящим христианским демократам, но опережая социал-демократов. Это неформализованное движение чрезвычайно разнопланово и часто локально. Оно выступает против планов правительства продлить срок службы атомных электростанций, против транспортировки по железной дороге ядерных отходов (участники грозились даже блокировать пути, что они не однажды пробовали делать в прошлом), но и против появления сверхсовременного вокзала в Штутгарте, использования самолетами строящегося международного аэропорта в Берлине, против реформы образования в Гамбурге, массового развертывания ветряных установок по выработке электроэнергии в земле Мекленбург – Передняя Померания… В протестующие попадают самые разные люди. Здесь есть «зеленые» фанатики, молодежь, но даже и пенсионеры (они охотно обучаются технологиям пассивного сопротивления, например, связыванию локтя и колена, чтобы их было труднее эвакуировать во время сидячих забастовок) и «протестующие от «Гуччи» – состоятельные люди, которые по тем или иным соображениям меняют свои традиционные политические симпатии. Однако в большей степени социально-идеологические перемены происходят на противоположном, крайне правом фланге политического спектра Европы. От Скандинавии до Средиземноморья катится волна пока разнородного радикализма с националистическим подтекстом. Было бы просто объявить это явление проявлением крайне правых устремлений, но это некорректно. Новые крайне правые весьма далеки от традиционных, ставших несколько опереточными ультраправых с примесью неонацизма, которые никогда в послевоенные десятилетия, к счастью, не выходили за рамки маргинального феномена: бритые головы, кожаные куртки и черные майки с черепами. Нынешние европейские крайне правые происходят от других корней, из конкретной социальной базы, что открывает им гораздо большие политические перспективы. Кризис и иммиграция – вот их питательная среда, явление проникло во все социальные слои, вне зависимости от уровня образования, пола или положения в обществе. Контуры этих перспектив уже видны. В Австрии и Швеции, в Нидерландах и Дании, в Бельгии и даже в тишайшей Швейцарии различные голосования показали рост поддержки избирателями подобных движений, призывающих бороться с иммиграцией и распространением ислама, в защиту коренных культурных ценностей местного населения. Так, в чинной Вене лидер крайне правой Австрийской партии свободы Хайнц-Кристиан Штрахе получил 27% голосов (до 37% в некоторых рабочих кварталах) по итогам агрессивной избирательной кампании с элементами ксенофобии. Его сторонники бесплатно распространяли компьютерную игру, в которой надо было сжигать мечети, чтобы кровь горожан «оставалась венской». Вместе с тем, ныне наиболее известный в Европе представитель этого движения голландец Герт Вилдерс вряд ли может считаться экстремистом в рамках традиционной западной системы оценок. Если, конечно, отбросить пугающее добропорядочный и политкорректный истеблишмент утверждение о том, что ислам не может быть умеренным, и что проникновение этой религии в западноевропейское общество ставит его под угрозу. Его экономические взгляды вполне либеральны, он не ставит под сомнение завоевания социального государства, а традиционные свободы, особенно, свобода слова – одна из ценностей, за которые он бьется. С его точки зрения, именно ей-то и угрожает как раз нетерпимость ислама. Элементы повестки дня таких движений просматриваются в антицыганских и некоторых других действиях властей Франции и Италии. Соответствующая тематика попала в центр дискуссий в Германии… В связи с этим можно вспомнить не только нашумевшую книгу бывшего члена правления Федерального банка Тило Сарацина, направленную против засилья иммигрантов и их образа жизни, но и высказывания вполне официальных политиков. Вот, например, мнение председателя входящего в правительство баварского Христианско-социального союза Хорста Зеехофера: «Ясно, что иммигранты из стран с другой культурой – Турции, арабского мира – испытывают больше трудностей. Из этого я делаю вывод, что нам не нужны дополнительные иммигранты из других культур». Обобщая, можно сказать, что это стало реакцией на новые явления в европейской социальной жизни. С одной стороны, глобальный кризис подорвал основы социальной стабильности, поставил под удар сохранение жизненного уровня, перспективы детей. С другой стороны, наплыв иммигрантов, особенно из мусульманских и африканских стран, не готовых интегрироваться в местные общества, достиг такого размаха, что местные жители, не без оснований, стали воспринимать их как угрозу. К сожалению, сами иммигранты этой категории своими действиями помогают негативному отношению к себе со стороны многих коренных европейцев. Это не только нежелание и неумение принимать местные правила игры, воспринимать культурные и поведенческие ценности народов, среди которых эти люди поселились. Есть и более пугающие факторы, о которых с удовольствием сообщают СМИ. Родившиеся и выросшие в той иной европейской стране мусульмане, не найдя себе место в ней, оказались в числе террористов. Это не обязательно заговорщики, которые планируют угоны самолетов или взрывы на транспорте, но и индивидуалы. Достаточно вспомнить убийство голландского режиссера Тео ван Гога, снявшего не слишком почтительный к исламу фильм, или угрозы расправиться с датским карикатуристом, изобразившем Пророка на одном из своих рисунков. Для привыкших к терпимости европейцев такие действия воспринимаются как прямая угроза их мировосприятию в целом. Это добавляет перцу любым антииммигрантским, антиисламским проявлениям. «Произошел фундаментальный политический сдвиг, – констатирует, глядя из-за океана, один из лучших американских колумнистов Роджер Коэн из «Нью-Йорк таймс». – Правые и левые в старом понимании этих терминов слились в центре, воспринявшем как социальные ценности, так и ценности глобализированного капитализма, опирающегося на процветание. За пределами этого восприятия оказались усредненные, антииммигрантские, антиисламские популистские партии, опирающиеся на неуверенность, порожденную хрупкостью экономики, переводом производства за границу и массовой иммиграцией». Этот новый политический феномен находится пока на начальной стадии развития. По некоторым оценкам, на выборах соответствующие партии смогут получать около четверти голосов. Им удалось создать синтез защиты социальных завоеваний, которым грозит кризис, глобализация, ислам и иммиграция, и стремления к протекционизму, защите жизненного уровня и свободе нравов. Рушится и политический консенсус между традиционными правыми и левыми силами в Европе, который позволял управлять ей последние десятилетия. Вряд ли в обозримом будущем будет возможно сохранять его без учета нового политического феномена. Кстати, он стал возможен и за счет того, что в самих странах ЕС, погрязших в благополучии и откровенно обленившихся, давно выветрились следы подлинных политических дебатов и борьбы, смелого подхода к реальным проблемам и идейных дерзаний. Европейским строительством прочно завладели технократы. Наверное, пора раскрепоститься и вернуться в реальный мир. Распространение на европейской земле новых крайне правых с их повесткой дня заставляет проснуться политику Старого Света. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ В конце октября в Вене собрались представители пяти новых крайне правых партий из стран ЕС. Они договорились начать кампанию по организации референдума на уровне Союза о целесообразности приема в него Турции. Лиссабонский договор, который лежит ныне в основе организации ЕС, позволяет устраивать такие общеевропейские голосования по народной инициативе. Однако пока никто не пробовал осуществить это право на практике, которое описано расплывчато, что открывает пути для различного толкования. Во всяком случае, первым условием является сбор одного миллиона подписей в поддержку этой инициативы «в представительном числе стран-членов». Если инициаторам референдума удастся провести его, то исход голосования очевиден: Турции откажут в приеме в ЕС, поскольку так думает большинство европейцев. Это осложнит расширение Союза и в других направлениях. Однако главным последствием станет деликатное положение, в котором окажутся традиционные партии. Они не захотят отдавать новым крайне правым объединяющую множество жителей стран Союза антиисламскую тему. Вот только получится ли? Голландский исследователь Мейндерт Феннема выпустил книгу «Ученик колдуна», в которой постарался описать феномен распространения в Нидерландах крайне правых антиисламских веяний, олицетворяемых известным ныне политиком Гертом Вилдерсом. В интервью профессору социальных наук из Амстердамского университета Крису Бикертону, опубликованном в газете «Нью-Йорк таймс», ученый отметил, что объясняет «феномен Вилдерса» нежеланием голландской политической элиты обсуждать сложные вопросы, которые порождены новыми реалиями в стране. По оценке М.Феннемы, этого политика можно сравнить с рядовым республиканцем в США с добавлением антиисламского пунктика. Автор книги выводит корни этого нового политического явления в Нидерландах из краха социал-демократической модели, установившейся в стране после Второй мировой войны. Ее основой был компромисс между бизнесом и трудящимися, в результате которого первому отдавался контроль над экономикой, тогда как вторые контролировали культурную сферу, в частности, образование. Социал-демократы были уверены, что общество можно изменить как раз через культуру и образование. Такая модель держалась долго, однако в последнее время старая экономика рухнула, произошла либеральная деиндустриализация. На смену промышленному производству пришла экономика финансов и сферы услуг. Новая бизнес-элита не считала себя связанной прежним консенсусом, а кризис 2008 года поставил перед властью необходимость затягивания поясов на длительную перспективу. Основа для прежнего компромисса растворилась. Европейская социал-демократия не оправилась от этого удара, не находит себе места в новых реалиях. Фаталистические настроения общества по отношению к социально-экономической перспективе дополнились страхами перед последствиями массового притока иммигрантов-мусульман. В этих условиях и появился Г.Вилдерс. Новое голландское правительство представляет собой коалицию либералов и консерваторов, опирающуюся на парламентскую поддержку его партии. «Странная голландская коалиция, возможно, является самым глубоким отражением современного состояния политики в Европе», – заключает автор интервью.

Сопоставление российской и испанской модернизаций вполне оправданно. В исторических судьбах России и Испании есть немало общего. Прежде всего, это страны, расположенные на оконечностях европейского континента, на перекрестке между Западом и Востоком, страны с пограничными культурами. Здесь веками шла борьба между европеистами и изоляционистами – сторонниками своего, самобытного пути развития. Существенно также, что Россия и Испания исторически относятся к группе стран позднего периферийного капитализма с многовековой авторитарной традицией, социально-политической поляризацией общества. Обе они прошли через многочисленные перевороты, революции, гражданские войны. Сближает Испанию с Россией и то, что это многонациональные государства, постоянно решавшие сложные вопросы отношений между центром и регионами. Наконец, обе страны в прошлом были империями. И их имперское прошлое дает знать о себе и поныне в их национальной психологии, политической культуре. В силу всех этих обстоятельств испанский вариант модернизации с его плюсами и минусами, возможностями и ограничениями становится для россиян в известной степени способом самопознания. Разумеется, речь не идет о механическом перенесении на российскую почву зарубежной практики. Смысл обращения к испанскому опыту состоит в научной целесообразности выявления условий, факторов и механизмов, необходимых для решения задач модернизации, проблем, возникающих на этом пути. Представляется, что «возраст» современной испанской модернизации – примерно 50 лет. Она началась в конце 1950-х годов с франкистского «плана стабилизации». Именно тогда развернулось движение Испании к государству и обществу современного типа, ее сближение с Европой (ранний франкизм был жестко авторитарной диктатурой, ориентировавшейся на автаркию и культивирование традиционных ценностей). Хотелось бы выделить четыре урока модернизации в Испании, интересные для России и других стран со сходным типом социально-исторического развития и политической культуры. 1. Авторитарная модернизация, которую осуществил франкистский режим. В период позднего франкизма в Испании произошли такие изменения, на которые вообще способен авторитарный режим, ориентирующийся на развитие. И одновременно выявились те противоречия, с которыми он при этом сталкивается, и ловушки, в которые попадает. Обобщенно характерные для позднего франкизма сдвиги можно представить следующим образом: - в экономике – переход от аграрного общества к индустриально-аграрному (по объему промышленного производства Испания вышла на 5 место в капиталистической Европе и 8 в капиталистическом мире) и ускоренная урбанизация; - в социальной сфере – значительное улучшение материального положения миллионов испанцев, формирование многочисленного среднего класса; - в политике – либерализация авторитарного режима, сопровождавшаяся, в частности, ослаблением цензуры, предоставлением рабочим права на заключение коллективных договоров и на экономическую забастовку; - в идеологии – отказ от оголтелого национализма и религиозного фанатизма при сохранении антикоммунистический индоктринации. Завершение вековых споров между европеистами и сторонниками самобытного пути развития Испании в пользу первых; - в социальной психологии – радикальные изменения в менталитете миллионов испанцев. В целом авторитарная модернизация привела к таким изменениям, которых не знала вся предыдущая история Испании. Их справедливо сравнивают с лютеровской реформацией. Замечу, что технократы, оттеснившие от власти фалангистов, которые стремились сохранить порядки раннего франкизма, вовсе не стремились демонтировать франкистский режим, а хотели лишь сделать политическую систему более гибкой и динамичной. На практике они выступили в роли могильщиков диктатуры, попав в созданную ими самими ловушку. Это произошло, потому что в Испании в результате реформ и экономического бума начало возрождаться независимое от государства гражданское общество. Между государством и гражданским обществом образовались антагонизмы, подтачивавшие устои режима и приближавшие его конец. Следует подчеркнуть, что Испания в годы позднего франкизма прошла хорошую подготовительную школу перехода к демократии. В обществе стала распространяться толерантность, терпимость друг к другу представителей правых и левых сил, которые еще недавно были разделены на два враждебных лагеря траншеями гражданской войны 30-х годов. Именно в периоде позднего франкизма надо искать корни будущих «пактов Монклоа», цивилизованного межпартийного сотрудничества правых и левых сил, приведшего к становлению демократии. Автор далек от идеализации авторитарной модернизации франкизма. В годы экономического чуда диктаторская сущность этого режима оставалась неизменной. Аресты и судебные преследования противников франкизма не прекращались. Оставалось глубоким имущественное расслоение населения, обострялись региональные диспропорции. Но факт остается фактом: модернизация 60-х – первой половины 70-х годов привела к крупному шагу Испании вперед по пути превращения в современное государство. 2. Органичное перерастание авторитарной модернизации в демократическую . Предпосылки для свержения франкизма не означали, что он автоматически падет, и авторитарная модернизация тут же перерастет в демократическую. Политический кризис франкизма мог продолжаться очень долго. Перерастание авторитарной модернизации в демократическую и последующее успешное развитие последней стало возможным благодаря эффективности политических элит и лидеров. В 1960-ые – 80-ые годы испанская элита постоянно трансформировалась, раскалывалась, самообновлялась. При этом на всех фазах политического процесса она выдвигала из своих рядов лидеров и фракции политических деятелей, ощущавших, что нужно стране и умевших добиваться своих целей. Следует отметить роль трех политических семей – технократов в 60-е годы, франкистов-«обновленцев» во главе с Адольфо Суаресом во второй половине 70-х годов и социалистов, возглавлявшихся Фелипе Гонсалесом в 80-е – первой половине 90-х годов. Каждая из этих политических семей внесла существенный вклад в модернизацию Испании, накопив разнообразный, ценный и интересный опыт. И, конечно, нельзя не сказать о направляющей роли испанской монархии в ходе демократического транзита в лице короля Хуана Карлоса I. Роль, которую сыграла монархия, – самая оригинальная особенность испанского перехода к демократии. И еще один фактор, объясняющий органичность перерастания авторитарной модернизации в демократическую, – национальное согласие. Во второй половине 70-х годов в Испании впервые в ее новейшей истории было достигнуто национальное примирение. На его основе сформировалось демократическое по характеру национальное согласие. Складывание последнего имело огромное значение для страны, через историю которой проходит глубокий раскол между традиционалистами и сторонниками модернизации. Консенсус в Испании был достигнут благодаря глубокой переоценке ценностей как франкистами, так и антифранкистами. Франкисты легализовали левые партии и профсоюзы, обеспечили проведение демократических выборов в общенациональные и местные органы власти, предоставили автономию национальным областям. В свою очередь, левые партии, традиционно стоявшие на республиканских позициях, признали монархию, отказались от «возмездия» и «реванша». Национальное согласие материализовалось в «пактах Монклоа». Все их участники продемонстрировали способность к добровольному самоограничению во имя достижения общенациональных целей. Самый поучительный момент состоял, пожалуй, в том, что франкист-«обновленец» Адольфо Суарес и лидер коммунистической партии Испании Сантьяго Каррильо пошли навстречу друг другу, заключив соглашение во дворце Монклоа. Оба этих лидера поднялись над узкопартийными амбициями, преодолев непонимание и сопротивление части собственных сторонников. Между прочим, опыт транзита в Испании показал, в числе всего прочего, что демократия вводится не идейными либералами, а дальновидными политиками разных политических взглядов. Результаты демократической модернизации в Испании налицо. Страна сменила парадигму политической и духовной культуры, разорвав казавшийся бесконечным круг насилия. В Испании сложился легитимный, стабильный и эффективный строй представительной демократии. Более тридцати лет страна функционирует в режиме четкого разделения властей, созданы современная партийная система и избирательное законодательство, регулярно проводятся выборы в центральные и местные органы власти. Испания играет все возрастающую роль на международной арене. Ее место в современном мире кардинально изменилось по сравнению с тем, которое она занимала еще совсем недавно. 3. Испанский опыт свидетельствует, что модернизация нуждается в постоянной самокоррекции, исправлении того, что в свое время хорошо работало и дало хорошие результаты, но теперь требует обновления. Показательный пример – испанская Конституция 1978 г. Она стала результатом консенсуса и сыграла огромную роль в процессе консолидации испанской демократии. Однако сейчас очевидно, что некоторые положения Конституции звучат неопределенно, к примеру политико-правовые основы Государства автономий. Эта неопределенность во многом связана с двусмысленными положениями Конституции, которые интерпретируются различными политическими силами по-разному. Для правых программа-максимум – введение самоуправления в автономиях; для наиболее радикальных националистов Конституция – лишь промежуточный этап на пути к последующему обретению независимости. Самокоррекция политической модернизации в Испании необходима и в плане реформы сената, который пока не стал органом территориального представительства. Есть и еще одна сторона проблемы. Даже встав на путь самокоррекции, демократическая модернизация может не только не разрешить старые, но и создать новые проблемы. Пример – новый статут Каталонии, принятый на региональном референдуме и одобренный парламентом в 2006 г. Он, безусловно, нужен. Он расширяет права этой самой развитой автономной области Испании: за каталанским языком признается статус государственного «наравне с испанским». Сам регион именуется «национальной реальностью в составе испанского государства». Однако возникает вопрос: новый статус консолидирует или разобщает каталонское и испанское общество? Этот вопрос может стать предметом для дискуссии. На мой взгляд, новый статус не консолидирует каталонское общество, поскольку подходит «ненационалистам» и умеренным националистам, но не удовлетворяет радикальных националистов, требующих большей степени самоуправления этого региона вплоть до установления конфедеративных отношений с Испанией и даже отделения от нее. Неоднозначно отношение к новому статусу и населения Испании. Судя по опросам общественного мнения, часть населения воспринимает его как подрывающий единство страны. 4. Даже в модернизированном, политически и культурно обновленном обществе может сохраняться наследие авторитарного прошлого. Речь идет о следах раскола между «двумя Испаниями» – прогрессистской и традиционалистской, проходившего через испанскую историю и сопровождавшегося революциями, восстаниями, гражданскими войнами. Этот раскол в годы демократизации был преодолен, выражением чего стали как уже упоминавшиеся «пакты Монклоа», так и так называемый «пакт забвения», не подписанный, но действовавший по всеобщему молчаливому согласию. В соответствии с ним в Испании, в отличие от ряда стран Восточной и Центральной Европы, левые и правые отказались от намерения мстить и сводить счеты. Здесь не искали ведьм и не разжигали антифранкистскую истерию. И вдруг на какое-то время все изменилось. В 2008 г. правительство Испанской социалистической рабочей партии приняло закон об исторической памяти, резко осуждавший франкистский режим, предписывавший ликвидировать памятники каудильо и мемориальные доски, посвященные его памяти. Он признавал незаконными все судебные процедуры, предшествовавшие расстрелу республиканцев (при этом упоминается, что массовые репрессии использовались обеими воюющими сторонами). В соответствии с Законом государство окажет поддержку (в том числе финансовую) тем родственникам погибших республиканцев, которые хотели бы отыскать могилы близких, идентифицировать их останки и перезахоронить. Закон об исторической памяти всколыхнул испанское общество. Примечательно, что почти одновременно с его принятием в Риме перед собором Святого Петра состоялась канонизация 498 мучеников периода гражданской войны (в большинстве своем священников и монахов, расстрелянных республиканцами). Таким образом, прежде закрытая тема гражданской войны стала открытой, стимулировав острую общественную дискуссию. В стране живет множество детей и внуков участников гражданской войны, потомков палачей и жертв, и потому общество вновь на некоторое время разделилось на «белых» и «красных». Одни утверждали, что правительство социалистов вскрывает раны прошлого, другие – что залечивает эти раны. На мой взгляд, этот пример показывает, что даже в модернизированном обществе, в условиях давно консолидированной демократии и существования консенсуса по базовым ценностям, время от времени может давать знать о себе тяжелое наследие прошлого. Традиция вписывается в новую реальность и становится ее частью. Сергей ХЕНКИН, доктор исторических наук, профессор кафедры сравнительной политологии МГИМО (У) МИД России *1 Журнальная версия выступления на Втором российско-испанском форуме, проведенном Европейским учебным институтом при МГИМО (У) МИД России совместно с АЕВИС, Уинверситетом Кордобы и другими ведущими испанскими университетами в Москве 7-8 октября 2010 года.

Уже несколько лет политический класс и экспертное сообщество России пытается объяснить своим коллегам из остальной Европы и Соединенных Штатов очевидное. Что нынешний мир слишком хрупкий. Что фрагментарность безопасности на континенте подрывает ее эффективность. Что необходимы радикальные шаги по ее укреплению и переформатированию. С достойным справедливым участием всех заинтересованных сторон. И, прежде всего, самой России. Но достучаться пока не очень получается. Нас не слышат. Или не хотят услышать. Ситуация, конечно же, меняется. Но слишком медленно. Чудовищно медленно. Может, нашим аргументам не хватает наглядности и образности. Попробуем восполнить это упущение. Если в этом дело. Если это поможет лучшему пониманию. Экспозиция На нашем межсекционном заседании Глобального политического форума председатель Совета Федерации Сергей Михайлович Миронов очень тонко подметил, в чем состоит преимущество парламентской дипломатии. Парламентарии намного свободнее, чем государственные служащие и правительственные чины, какой бы высокий пост последние не занимали. Однако, по сравнению с парламентариями, представители экспертного сообщества обладают даже еще большей свободой. Или гибкостью. Скорее, даже гибкостью. Попробую ею или ими воспользоваться. Как мне кажется, достаточно панорамное представление о нынешнем состоянии евро-атлантической безопасности и дискуссии, развернувшейся вокруг ее перестройки, дают всего четыре сюжета. Они помогают лучше понять, о чем идет речь. Каковы ставки в очередной далеко не только интеллектуальной игре на большой политической сцене континента, дебют которой пришелся на лето 2008 года. Что конкретно предлагается. В чем мы видим ценностное наполнение предлагаемых решений. Первый сюжет навеян образами из сказки о Маугли. Второй можно было бы дать как слоган: инициатива Д.А.Медведева бьет в «десятку». Суть третьего – экология начинается с человека. Четвертый я бы назвал так: «Без права, как без воды, и ни туда, и ни сюда». Маугли Все вы, конечно, читали великолепное творение Редьярда Киплинга. Наверняка, видели или слышали инсценировки. Наслаждались фильмами и мультфильмами по его мотивам. Не верю, что может быть как-то иначе. Вы должны помнить великолепно написанный/поставленный эпизод первого сражения Маугли с Тигром Шер-Ханом. Когда он обозвал его «паленой кошкой». Когда он сделал первый шаг на пути превращения из волчонка в человека. Потрясающий по силе. Заставляющий слезы наворачиваться на глаза. Охаживая Шер-Хана горящими ветками, Маугли выкрикивает: «Ты так часто напоминал мне о том, что я человек, что я действительно поверил в то, что я человек». Мы так много, так долго, так часто говорили о «холодной войне», мы так привыкли к «холодной войне», мы так пропитались «холодной войной», что от легитимности «холодной войны» очень сложно уйти. Это действительно была война. В других формах – по периферии, в идеологии, в экономике, в третьих странах. Но война. Однако мы напрочь забыли уроки истории. Они гласят: все войны заканчиваются мирным договором. Мы попытались историю обмануть. Мирного договора нет. Между Западом и Востоком, между Россией, между странами бывшего Советского Союза и НАТО он так и не был подписан. Мы отделались политическими декларациями. В результате легитимность «холодной войны» сохранилась. Ее так и не удалось искоренить. Последствия катастрофические. Совершенно катастрофические. Ничто не мешает политикам и военным вновь и вновь обращаться к идеологическому багажу «холодной войны». Шулерский фокус с постоянным возрождением «образа врага» постоянно удается. Живучесть старых дремучих инстинктов «холодной войны» никуда не ушла. Такой договор, любой обязывающий акт, несущий такую же смысловую нагрузку, что и мирный договор, обязательно нужен. Основные положения – мы больше не враги. Мы больше не угроза друг другу. Война между нами невозможна. Ни при каких обстоятельствах. Любые заявления об обратном, любая пропаганда, любые действия, подрывающие и противоречащие этому правовому постулату, противозаконны. Военное строительство не должно быть направлено друг против друга. Попадание в «десятку» Хотелось бы пояснить, почему, на мой взгляд, инициатива Д.А.Медведева, призывающая заключить Договор о европейской безопасности, бьет в десятку. Это уже следующий шаг. Очень часто наши партнеры, да и многие российские эксперты инициативу невольно упрощают. Примитивизируют. Лишают глубины и масштаба. Раз за разом ими повторяется, что суть инициативы – дескать, в том, чтобы вписать Россию в нынешнюю систему безопасности. Но вчитайтесь, вслушайтесь в слова Д.А.Медведева или Министра иностранных дел России С.В.Лаврова. Они с фактами в руках доказывают, что системы нет. Организации безопасности есть. Причем самые разные. А системы нет. Она так и не сложилась. Пространство безопасности остается фрагментированным. Неделимость безопасности так и не достигнута. Инициатива как раз и направлена на придание безопасности системного характера. Эта цель будет реализована только тогда, когда Россия станет одним из опорных элементов или слагаемых такой системы. Инициатива Д.А.Медведева сродни лучшим, прекрасным отечественным и голливудским фильмам. В ней заключено что-то по-настоящему нужное, что-то сокровенное, что-то истинное. Как они затрагивают самые глубинные фибры нашей души, так и она затрагивает самые глубинные фибры того, что есть безопасность на нашем континенте, что есть система безопасности вообще. Не может быть безопасности, как островка стабильности в нестабильном мире. Какая, к черту, это безопасность, если гонка вооружений набирает обороты. Если оружие массового поражения продолжает расползаться по планете. Если оно безудержно растекается по всему свету. Если терроризм пронизывает все поры нашего общества. Если он побеждает. Усиливается. Становится вездесущим. И это только несколько примеров, указывающих на прорехи безопасности. Паллиативными заплатками их не залатать. Не получится. Не получилось в прошлом, не выйдет и в будущем. Такая безопасность не может никого устроить. Нужна другая безопасность. Системная безопасность. Необходима ее реструктуризация, перестройка, реформа, укрепление – называйте, как угодно, как вам больше нравится. Экология безопасности Давайте попытаемся теперь сделать третий шаг: ответить на следующий вопрос – на каких основах, в каком направлении, исходя из каких представлений, следует перестраивать безопасность. Сейчас очень модно говорить об экологии. Все помешались на экологии, климате, зеленой экономике. Однако надо в первую очередь защищать не только природу, но и человека. Крайне важно начинать не с природы, а с человека, с человеческого общества. Нельзя строить безопасность за счет других – за счет других стран, других народов, людей, думая только о себе. Как бы этого не хотелось. Нам нужны системные отношения в области безопасности. Что такое системные отношения, что такое система? Это когда мы единое целое, когда ущерб безопасности другого подрывает систему в целом, и, усиливая отдельные элементы безопасности, мы усиливаем систему в целом. Перевожу сказанное на язык устоявшихся юридических понятий: это союзнические отношения. Высшая ценность права В заключение четвертый из обещанных сюжетов. Поясню, почему без права никуда не деться. Почему политические декларации не годятся – они наводят лишь тень на плетень. Почему без права не обойтись. Никак и никогда. Союзнические отношения могут строиться только на договорно-правовых основах. Иного просто не дано. Представьте себе, на какой кошмар мы себя бы обрекли, если бы обставили объединение Германии политическими декларациями. Мы бы получили колоссальную яму в Европе, в которую бы снова засосало весь наш многострадальный континент. Никаких политических деклараций – только договоры. Скепсис политиков и политологов, когда они слышат слова типа «международное право», договоры, международные обязательства, частично объясним. Они, как правило, совершенно не знают современное международное право, привычно противопоставляя его праву внутригосударственному, превознося достоинства и преимущества последнего. Они привыкли сваливать на него все беды анархии и разброда, на которые оказались обреченными современные международные отношения. Они не в курсе тех коренных изменений, которые переживает мировая регулятивная система. Современное международное право никоим образом не отделено от внутреннего. Оно формирует внутреннее право. И все механизмы контроля, которые есть во внутреннем праве, применимы к международным соглашениям. С контролем со стороны общества. Средств массовой информации. Десятков и сотен юридических механизмов мониторинга исполнения. Только если мы выйдем на такое понимание международных договоров, международной регулятивной системы, важнейшим элементом которой должен стать Договор о европейской безопасности, мы получим действительную безопасность. Настоящую стабильность. Сможем гораздо эффективнее противостоять всем другим вызовам, с которыми сталкиваются человечество и отдельные страны. Получим возможность восстановить международную торговлю и поднять мировую экономику. Обретем силы для того, чтобы построить современное, обращенное в будущее, инновационное общество. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России *1 Журнальный вариант выступления на межсекционном заседании по евро-атлантической безопасности Мирового политического форума «Современное государство: стандарты демократии и критерии эффективности», состоявшегося в Ярославле 9-10 сентября 2010 г.

В прошлом году из Турции в Германию приехало 30 тысяч человек. Эта цифра достаточно известна, сам процесс иммиграции, со всеми его достоинствами и недостатками, вызывает к себе пристальное внимание и порождает горячие споры. А вот то, что за этот же год 40 тысяч человек оставили ФРГ и вернулись в Турцию, известно куда меньше. И уж совсем немногие догадываются, что этот эмиграционный поток обходится Германии во многие миллионы евро. Как это получается? Довольно просто. Ведь если в поисках счастья в Старый Свет, в том числе в ФРГ, приезжают малоквалифицированные и порой совсем не образованные «кадры», то в обратный путь зачастую оправляются люди, получившие в Германии не только среднее, но и высшее образование. Германское государство исправно финансирует обучение будущих «отъезжантов», а налоги они будут платить уже совсем в другом государстве. Это подтверждает пример человека по имени Сефа Сендогду. Родился он в баварском Альгое и даже по-турецки говорит с легким немецким акцентом. «Мой отец, простой слесарь, всегда повторял мне: парень, ты должен приобрести какую-нибудь серьезную профессию», – рассказывает он. Позже семья перебралась в Мюнхен, где Сефа окончил сначала гимназию, потом университет. По окончании торговал недвижимостью, работал в выставочном бизнесе, руководил колл-центром, потом – конференц-центром в большом отеле. И все же решил перебраться в Турцию и готовится перевезти туда свою семью. Германию Сефа считает своей родиной и уже сейчас чувствует, что будет по ней скучать. «Во мне все немецкое – кроме моих родителей» – улыбается он. – Но для всех я всегда остаюсь турком. Особенно, когда прихожу в пивную, неправильно паркую свою машину или вживую общаюсь с милой пожилой фрау, которой по телефону показался таким симпатичным. С моим именем мне, безусловно, сложнее было найти работу. А девушки, едва заслышав его, тут же начинали относиться ко мне как к суровому мачо – ну как же, турок». А вот в Турции Сефа – «немец», хотя и надеется, что его акцент скоро сгладится. Сейчас он приобрел большой бизнес по оптовому импорту облицовочной плитки и очень доволен открывающимися перспективами. Особенно его привлекает то, что в Турции отношения между людьми, как он считает, проще и сердечнее. Социологические исследования указывают: 36% турок, как студентов, так и получивших высшее образование, считают вполне возможным свое возвращение в Турцию. Но если у первых это продиктовано преимущественно профессиональными мотивами (38,5%), то у вторых (41,3%) – тем, что Германия так и не стала для них родиной. Особенно хорошие шансы для профессионального роста в Турции видят женщины (34,6%). Например, Сидгем Аккайя долгое время работала в Германии заместителем руководителя Центра тюркологических исследований, но шесть лет назад решила переехать в Турцию. «Я 15 лет занималась темами, имевшими почти исключительно негативное звучание. Неспособность турок к интеграции в германское общество, ренессанс хиджаба, мусульмане в христианской Европе – рано или поздно это должно было надоесть. В ходе общественных дискуссий в Германии все время ставятся под сомнение те или иные способности и привязанности турок. Я больше не хочу оправдываться и не хочу никому ничего доказывать», – говорит она. Сейчас С.Аккайя владеет пиаровской компанией, работающей преимущественно с германскими компаниями, но в то же время и с турецким министерством иностранных дел. По ее мнению, страна сейчас переживает очевидный период подъема. Среди крупнейших экономик мира, Турция с ее яркой босфорской метрополией – Стамбулом – уже сейчас выдвинулась на 16 место, а к 2026 году, согласно исследованию, проведенному МВФ, может выйти на 13 место, опередив даже Италию и Канаду. Причем, экономический подъем Турции выглядит, по мнению С. Аккайи, предопределенным. К примеру, импорт за первые шесть месяцев нынешнего года вырос в этой стране на 33.6%. Свои представительства здесь имеют 20 международных компаний и 4 тысячи немецких. То, что для турка, живущего в Германии, является недостатком, в Турции становится его серьезным преимуществом. То же знание немецкого языка легко находит себе применение, поскольку мало кто из немцев изучает турецкий. Или взять распространенную в Турции привычку все дела затягивать до последнего и заниматься ими в самый последний момент. Здесь у того, кого работа в Германии приучила загодя все планировать и не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, появляются немалые конкурентные преимущества, считает С.Аккайя. Алев Карташ, родившаяся в Баден – Вюртемберге, переехала из Берлина в Стамбул после того, как разорилась фирма, в которой она работала. «Я бы с радостью осталась в Германии, но в Турции мне просто удалось быстрее найти работу: не могла же я ждать вечно», – рассказывает она. Переезд не был легким, хотя А.Карташ как социолог неплохо разбиралась в реалиях современного турецкого общества. Но теория – это одно, а практика, подчас, совсем другое. Работать приходится много, отношения в компании заметно авторитарнее, но возможности, которые перед ней открываются, ее воодушевляют. Сперва она работала менеджером на текстильном предприятии, а теперь преподает немецкий в филиале германской компании, выдающей европейские сертификаты. В турецком рынке труда она видит свои преимущества. Во-первых, он значительно более открыт, чем немецкий. Во-вторых, в нем очень ценится умение человека легко сменить вид деятельности. «Это для меня просто подарок: после четырех лет в текстильной индустрии я хотела снова попробовать себя», – рассказывает А.Карташ. В принципе, квалифицированных работников в Турции в достатке, но, тем не менее, у образованной молодежи – прекрасные перспективы. Чуть не в каждом объявлении выдвигается условие – «моложе 30 лет». Конечно, уровень оплаты отстает от немецкого, но даже при этом прекрасно обеспечивает более высокий жизненный стандарт, доступный в Германии совсем другому социальному слою, уверяет А.Карташ. И к тому же никому в голову не придет воспринимать ее как человека, от которого одни неприятности, и который сидит у всех на шее. Такое и в самом деле кому угодно может надоесть… «А здесь я чувствую себя совершенно равноправной и никому ничем не обязанной», – говорит она. Андрей ГОРЮХИН

Yes, they do indeed exist: chances in the Middle East, chances for Germany and Europe in their southern neighbourhood. Beyond the crises and conflicts in the Middle East, North Africa and the Gulf region an enormous potential for cooperation is unfolding. Chances are lying in business, energy, environment and education. The cooperation partner is the newly emerging, young middle class in these countries. At present, the states of the Gulf Cooperation Council appear to be the most dynamic. Their demand and willingness to invest both benefit European economy. Полный текст в формате PDF

Предлагаем вашему вниманию очередной выпуск бюллетеня CEPS European Neighbourhood Watch. Issue 64 Editorial by Michael Emerson: "Rendez-vous with Eastern Europe" The EU has now set the calendar for multiple top level political meetings to review progress of the European Neighbourhood Policy (ENP) and Eastern Partnership (EaP): an EaP ministerial this November, an ENP ministerial in February 2011 to conclude the policy review currently underway, and an EaP summit in Budapest in May 2011 to which the forthcoming Hungarian rotating Presidency attaches high importance. With all these political pre-commitments now made, officials should be at work out on the ‘deliverables' for these important events. But it is not evident that they will have much of real note to report. It is quite likely that no new association agreements will be signed, because that is conditioned on concluding deep and comprehensive free trade agreements (DCFTA) which are nowhere yet in prospect; there will be no real breakthrough on visa liberalization since this is framed as a long-term matter (which usually means at least 5 years), and no major results to report from the multilateral sectoral platforms of the EaP, etc. As of now one might expect bland declaratory conclusions along the lines “there has been a lot of progress, but much remains to be done”. What should be done? The EU for its part should rethink its posture on both the free trade and visa issues, which are the two key areas where something could be done promptly, and which would mean something tangible for the partner states. On the economic side the DCFTA proposition is the flagship initiative. But the flagship is not moving. The negotiations with Ukraine that have been going on for two years seem to be stuck. Negotiations with Georgia have not even begun, being stuck over a set of pre-conditions posed by the EU. Regarding Ukraine there may be problems on both sides. It is far from clear whether the new leadership, which includes several oligarchs in high government positions, actually wants a free trade deal, or whether it prefers a mix of considerable protection and minimum transparency in its trade policies. The Ukrainian side for its part complains that the EU will not offer agricultural market access commensurate with the liberalisation it would have to accept on industrial goods. But the Georgian case is quite different: this country has already done free trade unilaterally with the whole of the world, and merely asks the EU to reciprocate. To which it receives advice to engage in a lot of EU ‘acquis' compliance first, going way beyond the requirements for exporting to the EU. An example is EU food safety standards which would be extremely expensive to apply to the whole of the Georgian economy. On the other hand Georgian exporters of fruit, vegetables and wine can work on getting certification of their export production lines without applying the whole EU acquis to the whole of the agri-food sector. The Commission's DG Trade is implicitly treating the Eastern partners as if they were accession candidates, while the Council of Foreign Ministers is unwilling to offer membership perspectives. The EU institutions seem to have forgotten already the painful experiences of the new member states – “we would never have applied many of the EU's regulations without it being part of the accession package politically and financially”. The concept of ‘Deep and Comprehensive Free Trade' should be reconsidered and adapted to the circumstances of the Eastern partners, bearing in mind also that the Mediterranean partners got free trade without this Deep and Comprehensive addition. It is all looking like a delaying tactic: make the conditions so severe that they will not agree, and so leave them in indefinite limbo. A better idea would be to have as an optional template a Basic Free Trade Agreement (BFTA) for the time being, starting soon. The degree of mandatory EU acquis compliance would be limited to that strictly required for trade; to go further would be an option that would receive EU encouragement and assistance, but not an obligation or pre-condition. Otherwise no policy movement will mean no free trade deliverables. The visa liberalisation issue has become a matter of dialogue over ‘long-term road maps', which means nothing to the people of Eastern Europe for the time being, and so no deliverables here either. Apparently France is even trying to block the opening of these dialogues for Moldova and Ukraine. But there could be possibilities for substantial short-run progress. One idea advocated by the EU-Russia Industrial Round Table (for Russia, but this is equally relevant for the Eastern partners) is that anyone who has had a short-term visa twice should be virtually automatically granted a five or ten year multi-entry visa (the US does ten year visas). The point is that the individual who has had two short-term visas will have been interviewed twice, and would have shown evidence of having correctly applied the rules (no overstays). The so-called visa facilitation of recent years has failed to deliver perceptible benefits, and certainly not overturned the negative impact of the new EU member states having to introduce visas. The good news technically is that December 2010 will see the entry into operation of the much delayed Schengen visa data base, which means that consulates everywhere will be able to access the visa history of applicants on-line. In addition the border posts of Schengen countries already have on-line access to the Schengen Information System which identifies individuals who are on the visa black list. These technical facilities assure that the consulates issuing multi-entry visas have the means to check against people who may have abused the short-term visa rules. How about a deliverable here for May 2011? Both these two examples belong to the same policy paradigm currently being practiced by the EU: devise long, long processes of conditionality, and defer to beyond the horizon concrete benefits. This is a travesty of what the close partnership with our nearest neighbours is meant to be about. Unless there is some sharp rethinking and policy movement in the EU institutions, requiring also movement in the mandates they receive from the member states, there will be no deliverables for Budapest in May of next year that anyone will notice. The survey of opinion about the ENP and EaP that we published last month showed that the majority of experts considered that this policy has had little or no impact. Is it going to remain that way? Earlier this week I attended a conference in Bratislava organised by the Slovak Foreign Policy Association, which was devoted to the search for a renewed momentum to the Eastern Partnership in view of the political rendez-vous mentioned above. The conference was attended by many key foreign policy officials and think tank experts. While the above conclusions are entirely mine, I heard nothing to undermine the broad thrust of the arguments here presented. Michael EMERSON, CEPS Senior Research Fellow Полный текст в формате PDF

будь у Брюсселя собственные налоговые поступления Европейская Комиссия уже не раз давала понять, что она безумно устала вести с национальными государствами бюджетные баталии и очень хотела бы, наконец, получить собственные, автоматически пополняемые, источники, способные материально обеспечить все необходимые направления политики Единой Европы. Конечно, требовать брюссельские бюрократы не вправе, они не самоубийцы, но и всеми силами продвигать идею «европейского налога» им тоже не запретишь. Речь об этом идет с незапамятных времен. Еще в Римском договоре от 1957 года, основавшем тогдашний «Общий рынок», предшественника нынешнего ЕС, говорилось, что европейская интеграция требует обеспечения из самостоятельных источников. На деле ничего из этого в те годы не получилось, поскольку импортные пошлины, которые должны были принести необходимые средства, были совершенно недостаточными для того, чтобы финансировать работу брюссельской бюрократии на постоянно расширявшемся поле деятельности. Сейчас расклад получается такой: бюджет ЕС на 12% финансируется из таможенных пошлин, на 11% из отчислений от налога на добавленную стоимость, взимаемого в 27 странах Союза, а оставшиеся 76% составляют прямые взносы национальных государств. Если перевести это на бытовой язык, то 3/4 поступлений в общесоюзную казну зависят от доброй воли национальных правительств. Хотят они спонсировать «все более тесный Союз» со всеми его причиндалами вроде единой валюты и единой внешней политики – дело пойдет, ну а не хотят… Понятно, что работать в таких условиях брюссельскому чиновничеству не особенно комфортно, хотя за долгие десятилетия оно и притерпелось к этому. Но с неизменным усердием каждый раз выдвигает новые рамочные параметры, способные обеспечить исполнительной власти несколько большую финансовую независимость. Всего таких деликатных намеков на стесненное материальное положение набралось уже шесть. Европейский налог на добавленную стоимость Согласно расчетам на 2001 год, если бы всего один процент нынешней суммы поступлений от национальных налогов на добавленную стоимость уходил в Брюссель, исполнительная власть Союза получила бы в свое распоряжение кругленькую сумму в 41 миллиард евро. Что ни говори, а это составило бы примерно треть от нынешнего союзного бюджета. Однако, как говорится, здорово, но невозможно: пока правом установления новых налогов в ЕС обладают только национальные государства. Европейский авиатранспортный налог Если бы в столицу Единой Европы отчислялся налог всего лишь в один евро с каждого преодоленного в воздухе километра, то в 2006 году поступления дали бы 12,8 миллиарда евро. На каждый рейс в пределах Европы эти начисления составили бы в среднем 1331 евро. В пересчете на одного пассажира это вылилось бы в несколько евро. Многие национальные государства уже вводят такие налоги, к примеру, в Германии он появится со следующего года. Но отломить хотя бы горбушку от этого пирога Европейской Комиссии пока не удается. Национальные государства предпочитают штопать таким образом дыры в собственных бюджетах. Европейский топливный налог Как славно удается поживиться национальным государствам за счет акцизов на бензин, дизельное топливо и другие ископаемые энергоносители, это известно всем. В том числе и Брюсселю, который регулирует основные параметры в этом отношении: сейчас сбор составляет минимум 35,9 евроцентов с литра. Если бы до европейской столицы добралась хотя бы половина этих поступлений, бюджет Союза увеличился бы на 50%. Но, как говорится, съесть он съест, да кто ж ему даст? Уговорить страны поделиться пока не удается – даже посулив им соответствующие снижения взносов в ЕС. Европейский налог с корпораций Обложить единым налогом все европейские предприятия было бы, с точки зрения Брюсселя, очень здорово. Но пока невозможно: отсутствует единая база. Уже многие годы все подобные попытки терпят крах, поскольку не удается даже договориться о том, что вообще подлежит налогообложению. И вообще этот источник поступлений для Брюсселя не самый лакомый: прибыли из года в год заметно варьируются. Европейский налог на финансовую деятельность Если бы обложить все прибыли финансовых компаний дополнительным пятипроцентным налогом, в Брюссель «приплыло» бы примерно 25 миллиардов евро. Но и тут национальные правительства, уже подсуетившиеся с введением этого налога в своих странах, со столицей Единой Европы делиться совершенно не намерены. Поступления от аукционов по квотам на выброс двуокиси углерода Начиная с 2013 года, с торгов будет продаваться все больше сертификатов на выброс углекислого газа в атмосферу. Вроде бы к 2020 году это может принести Брюсселю 20 миллиардов евро. Если на столь удобный источник дохода не наложат лапу все те же злокозненные национальные государства… Александр ВАРВАРИН №11(49), 2010

Европейский Парламент проголосовал за увеличение бюджета ЕС на 6%. Тем самым эта ассамблея выступила против тенденции, согласно которой страны-члены стараются ограничивать расходы в нынешних сложных финансовых условиях. Это увеличение почти вдвое больше того, на которое были согласны участники Союза. Если решение европарламентариев будет выполнено, то в 2011 году бюджет ЕС составит 130 миллиардов евро. Как обычно, большая часть расходных его статей пойдет на аграрные субсидии и на помощь беднейшим регионам «двадцати семи». В апреле, когда параметры будущего бюджета еще только обсуждались, Европейская Комиссия рекомендовала, чтобы его расходная часть составила 133,5 миллиарда евро. Таким образом, формально парламентарии проявили сдержанность, уместную в нынешний сложный период. «Европейский Парламент проявил ответственность в том, что касается бюджета на 2011 год», – сказал председатель ассамблеи Ежи Бузек. Теперь ожидается начало переговоров со странами-членами, которые не готовы выделить из своей казны такие большие отчисления на общие нужды. Лидерами сопротивления страсбургским парламентариям, как ожидается, станут Великобритания и Нидерланды. Светлана ФИРСОВА №11(49), 2010

Известный бельгийский исследователь проблемы долгов развивающихся стран Эрик Туссен уверен: аналогичные нынешние трудности ряда развитых стран ЕС гораздо серьезнее, чем в 1980-е и 1990-е годы испытали их более бедные предшественники из Африки, Азии или Латинской Америки. Его исходная цифра убийственна. У отстающих из еврозоны задолженность достигает 100% ВВП, тогда как у тех развивающихся стран, которые прошли через этот этап в недавнем прошлом, она составляла 40%. По его оценке, в нынешней ситуации, например, Греция должна объявить дефолт, провести аудит своего долга, чтобы выявить долю ответственности кредиторов в этой проблеме, и реструктурировать этот долг. Такой подход позволит избежать курса жесточайшей финансовой терапии, прописанной Афинам ее партнерами по зоне евро и Международным валютным фондом (МВФ), что негативным образом сказывается не только на греческом населении, но и на экономических перспективах всей страны. Сейчас многие в ЕС испытывают большие финансовые проблемы и пользуются поддержкой МВФ. Приводя пример Греции и указывая на грехи самих кредиторов, Э.Туссен обращает внимание на кредиты, которые ей продолжают предоставлять на закупки военной техники. Так, в условиях беспощадных бюджетных сокращений (только расходы на социальные нужды уменьшены на 20%) военные статьи бюджета не тронуты. При этом условия такого кредитования не вписываются в финансовую логику, учитывающую состояние греческой казны. Бельгийский экономист в качестве положительных примеров приводит действия Аргентины и Эквадора, которые добились ощутимых результатов в отношениях с кредиторами, выявив долю их вины в возникших у этих стран проблемах. Прописывая жесткую экономию странам ЕС, как раньше это советовалось развивающимся странам, МВФ совершает большую ошибку, отмечает Э.Туссен, который недавно выпустил книгу под названием «Кризис, какие кризисы?». «Навязывая бюджетную экономию, замораживая реальную покупательную способность населения в десятке стран, МВФ подрывает возможности оживления экономики, единственной меры, которая и позволяет преодолеть последствия кризиса, – считает он. – Это в особой степени важно для Европы, где внутренний спрос обеспечивает 70% ВВП». По его мнению, другие европейские страны не могут проводить ту же финансово-экономическую политику, что и Германия, которая, затянув пояса, обеспечила экспортный рывок. Это связано с разными структурами экономик и их масштабами. «Я не понимаю, почему действия, которые провалились в других регионах, дадут иные результаты в Греции, Испании или Португалии», – подчеркивает ученый. Андрей СЕМИРЕНКО №11(49), 2010

EU leaders should consider an economic strategy that favours not austerity but growth and employment While David Cameron attends the quarterly summit meeting of EU leaders in Brussels this afternoon and tomorrow, discussions will be split between two seemingly rival agendas. One – promoted by Britain – seeks to limit the increase of the union's budget at a time of national spending cuts. The other – pushed by Germany and France – envisages a treaty change to impose tougher sanctions on over-spending members of the eurozone, in a bid to prevent another Greek-style sovereign debt crisis. In reality, both agendas are part of a wider drive to stamp out fiscal profligacy and entrench austerity. This pan-European strategy undermines the fledgling recovery amid fears of a looming global currency and trade war. Greece remains trapped in a spiral of debt-deflation, as the austerity-induced recession is raising the real value of the country's debt – 127% of national output in 2009, up from the earlier projection of 115%. Under the burden of an unprecedented banking bailout, Ireland's economy is fast contracting. As Simon Jenkins has argued, the UK public and private sectors are de-leveraging and hoarding cash in anticipation of a slowdown – a self-fulfilling prophecy presaging a double-dip recession. Germany, France and the rest of the eurozone's core are growing, but buoyant German exports are fuelling the imbalances between the EU's surplus and deficit countries. This, coupled with a lack of bank lending to businesses and households, has led to a situation where banking conglomerates are using public money – thanks to taxpayer-funded bail-outs and central bank quantitative easing – for pay increases and speculative profits. This is enriching institutional shareholders and the top management while starving the real economy of funds for consumption and investment. At a time when both investors and consumers are losing confidence in the recovery, swingeing cuts in public spending across Europe and higher consumer taxes (such as the UK coalition's proposed VAT hike in January 2011) are putting a ceiling on economic growth. The deal on the table at the EU summit is another foul compromise: Britain won't block treaty changes proposed by France and Germany in exchange for a smaller increase in the EU budget than the 5.9% voted for by the European parliament. On one level, Cameron's pragmatic Euro-realism is a welcome contrast to the hardened Euro-scepticism of his backbench, Thatcherite MPs who clamour for a larger UK rebate and a repatriation of powers from Brussels to London. But the real debate is different. Instead of focusing on austerity, what the EU needs is an investment strategy that fosters growth and employment. First, EU leaders should modify the composition of the €140bn union budget, away from wasteful expenditure towards productive activities. The common agriculture policy – accounting for over 40% of total resources – should not subsidise agricultural prices, which fuels excess production and hurts developing countries. Rather, it should support investment in smallholding farms and farming cooperatives. Other examples include the channelling of regional and structural funds as well as education and R&D expenditure into projects with revenue streams in excess of funding costs. Second, the 27 member-states could expand the remit and funds of the European Investment Bank by underwriting increased lending. This could be used for infrastructure and other investment projects that yield a higher monetary return than the borrowing costs. Concrete examples include housing associations and investment trusts at the local level but also high-speed rail, broadband internet and alternative energy at the trans-regional level, within and across national boundaries. Many European regions trade more which each other than with their domestic hinterland. Third, the EU as a whole must also tackle private sector imbalances, starting with tough penalties for banks that use public money for bonuses and boardroom pay rises instead of lending to cash-strapped small- and medium businesses and households. The union should also consider a financial transaction tax. Even the IMF – normally the guardian of neoliberal orthodoxy – has shown in a recent paper entitled "Taxing Financial Transactions: Issues and Evidence" that a tax of no more than 0.01% on currency exchange and the trading of stocks, bonds and derivatives could generate substantial funds while knocking off a minuscule percentage of the value of stock-markets in the process. As the world's single biggest economic space, the EU could pioneer a new economic and financial settlement. Relying on the Obama administration or the G20 is like waiting for Godot. © Adrian PABST Lecturer in politics at the University of Kent, Canterbury, UK * Originally published by "The Guardian" (28.10.2010) at: http://www.guardian.co.uk/commentisfree/2010/oct/28/eu-economic-policy-growth/print №11(49), 2010

The world economy is on the brink, not unlike in November 2008 when the G20 first met in Washington. Then it was the financial meltdown triggered by the implosion of the sub-prime mortgage scheme and the collapse of Lehman Brothers. Now it is a sovereign debt crisis and the spectre of stagnation in advanced economies. Meeting in Seoul in November 2010, the leaders of the group of 20 largest economies defused the immediate threat of currency and trade wars but failed to create the conditions for a sustained recovery. By agreeing in principle to curb "persistently large imbalances" in trade, saving and spending without taking concrete action until next year, the G20 has done little to avert another global crisis. What has changed is that cooperative globalism is superseded by economic nationalism. In 2008, the G20 agreed on unprecedented monetary and fiscal expansion to prevent the recession from turning into a depression. In 2010, the group is deeply divided over public spending, financial reform, exchange rates and trade. The disappointing compromise of the Seoul summit will do nothing to reverse the sharp slowdown in US and European growth that increases the global imbalances between deficit countries like the US and surplus countries like China. The core disagreement left unresolved by the G20 meeting is about how to reduce those global imbalances. Last month the US treasury secretary Tim Geithner floated the idea of capping trade surpluses and deficits at 4 per cent of national output. The Chinese deputy foreign minister Cui Tiankai immediately dismissed the proposal, saying that it harkened back to "the days of planned economies". When communist China defends the free market against capitalist America, you know that the global balance of geo-economic and geo-political power has decisively shifted. Caps on international trade surpluses and deficits were first suggested by the British economist John Maynard Keynes at the 1944 Bretton Woods conference. That conference created the post-Second World War international financial and monetary order, with fixed exchange rates and the dollar pegged to gold. But when in 1971 the US president Richard Nixon took the dollar off gold and abolished capital controls, he helped unleash the forces of global finance that have destabilised the international economy ever since - the mark of Bretton Woods II that failed so conspicuously during the global recession. The fundamental problem since the 1970s has been that governments have printed too much money in relation to the total value of goods and services. This excess liquidity and mobility has facilitated the casino capitalism of banking conglomerates that speculate in real estate and commodities. Being "too big to fail", they are bailed out by taxpayers' money when it all goes horribly wrong. That's why the financial crisis is of a piece with the sovereign debt crisis. Now the real task for the G20 is to lay the foundations for Bretton Woods III - a monetary and financial system that can channel free-floating capital into productive, growth-sustaining activities instead of short-term speculation. Mr Geithner's proposed cap on trade surpluses and deficits is a first, modest step. Robert Zoellick, the president of the World Bank, has gone further. In November 2010 he called for a modified international monetary arrangement with gold as an indicator to guide currency movements, thereby reducing global imbalances. Already in April 2009, Zhou Xiaochuan, the governor of the Chinese central bank, advocated the creation of a "super-sovereign reserve currency". This new currency would be modelled on Keynes's proposal to establish a new international reserve asset called "bancor" (short for "bank money"). But the trouble with all these policy ideas is that they are ineffective. Mr Geithner's 4 per cent limit is arbitrary, and there are no sanctions for countries that fail to meet this cap, especially the G2 (China and the US). Mr Zoellick's international gold-pegged monetary arrangement guards against currency wars by stabilising exchange rates. But, like Mr Geithner's proposal, it fails to resolve the fundamental problem of excess liquidity. Keynes's proposed International Clearing Bank would reduce global imbalances by imposing an escalating set of penalties on repeat offenders who refuse to reduce their trade and capital surpluses or deficits. But such a system requires a double agreement that is politically unrealistic: one on global capital controls to regulate the export or import of money; the other on a single reserve asset that replaces a national currency - currently the US dollar but perhaps in future the Chinese yuan. Nor do Keynes's proposals provide positive incentives for the US to live within its means or for China to boost domestic demand. Thus, the G20 must devise wide-ranging reforms that rebalance the global economy. First would be counter-cyclical reserve assets held by a new global bank (or the IMF) that build up during economic booms and can be spent to offset the worst effects of downturns. Instead of either printing more money or accumulating trillions in foreign currency reserves, countries would have a stronger incentive to achieve a balance over a full economic cycle. Second, reduce the excess liquidity and mobility of capital by linking finance much more closely to the real economy. This is best done by creating conditions so that global capital is channelled and retained within nations and regions. The G20 could promote global investment in local economies, notably in infrastructure and social capital. Currency and trade wars might be averted but the recovery is far from secure. The world economy requires a new financial and monetary system that promotes real investment and growth instead of debt-financed speculation. © Adrian PABST Lecturer in politics at the University of Kent, Canterbury, UK * Originally published by “The National” (06.11.2010) at: http://www.thenational.ae/the-national-conversation/comment/global-finance-still-stands-on-imaginary-foundations?pageCount=0 №11(49), 2010

Планы Европейской Комиссии по увеличению использования биотоплива различного вида могут обернуться тяжелыми последствиями в разных аспектах повседневной жизни. Брюссель планирует, что топливо, которое получено путем переработки сельскохозяйственных культур, к 2020 году должно составить 10% всего потребляемого в ЕС горючего. Исследование, заказанное 9 крупными природоохранными общественными организациями («Гринпис» и другими), показало, что для достижения этой цели необходимо дополнительно ввести в сельскохозяйственный оборот 69 тысяч кв. км земель, что равно площади Бельгии. Это в свою очередь обернется увеличением вредных выбросов (от 27 до 56 миллионов тонн газов, вызывающих парниковый эффект, что равнозначно появлению от 12 до 26 миллионов новых автомобилей) и глобальному потеплению. Особенно сильно эти планы ударят по беднейшим странам, где, судя по всему, может быть сосредоточено это производство: их потенциал переключится на этот вид аграрной деятельности взамен производства столь необходимого для их населения продовольствия. «Агротопливо не является экологически выгодным удовлетворением потребностей наших обществ в энергии», – обобщила мнение экологических организаций об этом проекте представитель «ЭкшнЭд» Лора Салливен. Светлана ФИРСОВА

Все вернулось на круги своя: немецкие автолюбители вновь предпочитают покупать подержанные автомобили, а не новые. Причем, пока действовала антикризисная мера стимуляции германского автопрома – выплата премии за утилизацию старых авто – новые машины пользовались предпочтением. Кончились премии – кончились простимулированные покупки. Вот данные исследования, проведенного нюрнбергскими экспертами. Возможность покупки новой машины в ближайшие два года рассматривают около 7% потенциальных покупателей. Зато подержанное авто привлекает внимание 11% немцев. Стоит отметить, что в этом отношении их предпочтения лежат в русле общеевропейской тенденции. Автомобили «только что с конвейера» уступают по популярности «бэушным» и на востоке, и на западе Старого Света. Статистика свидетельствует: подержанные автомобили популярнее во Франции (20%), Великобритании (19%), Австрии (15%) Нидерландах (13%), Польше (9%). На противоположном полюсе – Испания и Россия. Здесь большинство – 7% и 5% соответственно – все же предпочитает приобретать новые машины. Для сведения: классический двигатель внутреннего сгорания по сей день пользуется у водителей большей популярностью, чем его электрический и гибридный собратья. И многолетние усилия экологов и их «зеленых» единомышленников пока остаются втуне.

Особенностью стартовавшего в середине ноября предрождественского закупочного марафона станет резко возросший интерес британцев к возможности «затовариться», не выходя из дома. Опрос, проведенный телевидением и специализированным телеканалом он-лайн торговли QVC, показал, что желающих толкаться в суетной толпе заметно поубавилось: более половины (58%) заявили, что предпочтут на этот раз заказывать подарки своим близким в безопасной тиши своей софы или кресла. Директор по маркетингу QVC Сью Лисон объясняет этот феномен домоседства по-простому: «Стресс, напряжение и финансовые затраты, связанные с покупками в люксовых магазинах, убивают все удовольствие от приобретения гостинцев дорогим вам людям. Как следствие, мы обнаружили, что все больше товаров покупается он-лайн по Интернету или по телевизионной рекламе». Более того, в случае виртуального шопинга меньше разочарований постигнет тех, кто более внимательно изучит свои приобретения уже дома и поймет, что ошибся в своем выборе. Ситуация не надуманная, в течение года среднестатистический британец обычно возвращает, как минимум, четыре из купленных им вещей. А если он сделал это, лежа на диване, а значит, не потратил много сил и средств, то не так обидно. Кстати, о силах и средствах: в этом году еще до того, как британцы что-либо купят, они будут вынуждены потратить в среднем 185 фунтов стерлингов. Примерно в такую сумму обойдется каждому бензин, парковка или проезд на общественном транспорте. Ежегодно, пишет лондонская «Дейли телеграф», на то, чтобы добраться до торговых точек, островные жители тратят 770 фунтов. Мелочь, а неприятно. Владимир МИХЕЕВ

Можно только догадываться, как были удивлены германские полицейские, когда обнаружили в садике тихой 74-летней старушки трехметровое растение «каннабис индика». Да-да, той самой конопли, которая почитается многими наркоманами. Разумеется, и речи не шло о том, что бабулька выращивала ее для изготовления наркотика. Нет, она даже не представляла, за чем именно ухаживает, а необычное, по ее словам, растение понравилось ей формой листьев и приятным запахом. А потому ее очень огорчило, что украшение садика выкопали и увезли «в безопасное место». Но парадокс в том, что делу все же пришлось дать законный ход: правовое государство, знаете ли, и незнание не избавляет от ответственности, «dura lex sed lex» и так далее. Теперь вопрос о том, какое наказание может понести «наркобизнесфрау», предстоит решать местной прокуратуре. Хочется верить, что у ее работников хватит здравого смысла спустить все на тормозах. А вот «сладкая парочка» тридцатилетних жителей Франкфурта-на-Майне явно не сможет отделаться разговорами типа «знать не знаю, и ведать не ведаю». Их засекли тогда, когда они, собравшись съезжаться в одну квартиру, грузили в фургон свой скарб. На мебель, кастрюли и прочие вещи, разумеется, никто не стал бы обращать внимание. Но вот около сотни штук рассады конопли и оборудование для содержания квартирной плантации этого растения – это совсем другое дело. Бдительные соседи тут же дали знать полиции. Стражи закона обыскали и новую квартиру, и обе прежних и, как оказалось, не напрасно. Помимо уже упомянутых растений они нашли 600 граммов марихуаны, 355 граммов галлюциногенных грибов и 58 граммов опиума. Теперь уже конопляным «плантаторам» едва ли удастся отвертеться.   Сколько стоит кошачья почка? Томас Рэтш из Ганновера точно знает ответ на этот вопрос. Ему за почку, отысканную в США для его любимца Макси, страдающего хронической почечной недостаточностью, придется заплатить 7 тысяч евро. Однако он на это готов без всяких возражений. Как и на то, чтобы потом долгое время тратить по сто евро в месяц на лекарства, необходимые для преодоления возможных осложнений после трансплантации. Но это еще не все расходы. В Германии изымать донорские органы у здоровых животных запрещено законом, поэтому господину Рэтшу придется отправляться в путешествие за океан и оставаться там какое-то время, пока будет сделана необходимая операция. Это обойдется еще в 14 тысяч евро. Но такие расходы не огорчают добросердечного кошковладельца. Для того чтобы найти требуемую сумму, он готов даже пересесть на более скромный автомобиль или на время поставить на прикол свой мотоцикл «Харлей».   Тут и шпионов никаких не надо Словацкие военные продолжают демонстрировать довольно своеобразное отношение к охране военных секретов: на бензозаправке была обнаружена флэшка с записанными на ней документами военного содержания – отчеты о проведении маневров и разнообразные инструкции и наставления. Едва ли стоит пояснять, что за информацией подобного рода – Словакия, между прочим, входит в Атлантический альянс – всегда охотится немалое число профессионалов, получающих за это награды от своих правительств. Человек, обнаруживший столь любопытный электронный носитель, шпионом не был. Но и идиотом тоже, и прекрасно понял, что где попало такие документы валяться все же не должны. Поэтому он передал её частной телекомпании «Маркица», а та уже позаботилась, чтобы резонанс был как можно более звучным. Словацкое министерство обороны нашло в себе мужество подтвердить подлинность обнаруженных на бензоколонке материалов и объявило о начале служебного расследования. Что ж, лучше поздно, чем никогда. Тем более что с июня 2009 года это уже третий (!) случай, когда флэшки с секретной военной информацией находят в Словакии в общественных местах. При таких порядках вероятным противникам даже на шпионов тратиться не надо: местные военнослужащие сами все разбросают.   Что общего между свадьбой и ограблением банка Житель Вены, которому уже пошел четвертый десяток, решил, что настало самое время обзавестись семьей. Но ситуация сложилась неблагоприятно: поскольку этот гражданин был лудоманом, то бишь страдал игровой зависимостью, то все свои деньги он почти в самый канун свадьбы благополучно продул. Поскольку приглашения на свадьбу были уже разосланы и до того момента, когда на сакраментальный вопрос надо отвечать «Да», оставались считанные дни, то незадачливый жених нашел, как ему показалось, удобный выход из безвыходной ситуации. Одевшись соответствующим образом и написав «устрашающую» записку – «Это ограбление! Гоните деньги!» – он отправился в банк. Самое поразительное, что нехитрый номер удался! Кассирша, получившая записку, отвалила грабителю аж 4600 евро. Такой «щедрой» добычи ему хватило для оплаты торжественной церемонии с участием нескольких сот гостей и свадебного путешествия на родину – в Турцию. Однако по возвращении его ждал малоприятный сюрприз, выразившийся в защелкивании у него на запястьях некомфортных металлических браслетов. Оказывается, умник не нашел ничего лучше, чем отправиться в тот самый филиал, где он держал свой собственный счет. На выходе кустарь-одиночка угодил в объектив камеры слежения, и его быстро опознали. При задержании он благоразумно не оказал ни малейшего сопротивления. Таким образом, непосредственно после медового месяца новобрачный отправится за решетку. Суд назначил ему два года, но сидеть придется «всего» шесть месяцев: выручило то, что грабитель пришел «на дело» без оружия. Да и сумма награбленного, прямо скажем, не свидетельствует о большой социальной опасности правонарушителя.   Свято место пусто не бывает Когда известный футбольный оракул – осьминог Пауль – перебрался в страну счастливой охоты, точнее рыбалки, это всерьез огорчило многих его поклонников. Но, как известно, свято место пусто не бывает. А потому опустевший аквариум уже занял его преемник – Пауль II. Ему только пять месяцев, и диаметр его тела пока лишь 30 сантиметров. Новое жилище головоногому понравилось. Но вот будет ли он, подобно предшественнику, обладать даром предсказания результатов футбольных матчей, пока узнать трудно. А без этого медиа-звездой ему стать едва ли удастся.   Для чего нужет «ЭЛВИН»? Как, вы не знаете, что это такое? А между тем это всего-навсего аббревиатура английских слов Electric Vehicle with Interactive Noise – электрический автомобиль с интерактивными шумами. Вы вправе спросить: а какая нужда в такой штуковине? Британский исследователь Пол Дженнингз охотно объяснит, что таким образом осуществляется выбор наиболее приемлемого шума, которым надо оборудовать электрическое авто, чтобы оно не подкралось незамеченным к другим участникам движения, а главное – к пешеходам. «Такие автомобили производят весьма мало шума – и внутри, и снаружи – и поэтому представляют собой серьезную потенциальную угрозу», – уверяет руководитель проекта и профессор Уорвикского университета. Но шум надо подобрать правильно, чтобы переходящий улицу насторожился от приближения автомобиля, а не стал, стоя посреди проезжей части, искать в небесах неопознанный летающий объект. Вот для решения этой задачи и ездит «Элвин» по британским дорогам и улицам. Ведь просто сымитировать шум работающего двигателя внутреннего сгорания, прочие трески и скрипы еще мало. «Шумы сообщают вам, откуда приближается транспортное средство, какого оно типа, к примеру, автобус это или мотоцикл, тормозит оно или разгоняется», – рассказывает П.Дженнингз. В электромобиле весь этот набор шумов надо встраивать, иначе с непривычки «электрические кони» могут наделать на улицах немало бед, считает он. Но этого мало. Оказывается, правильное «звучание» электромобиля может стать ключом к его коммерческому успеху, уверяет П.Дженнингз. Излишняя «молчаливость» новинки может только отпугнуть потенциальных покупателей, ожидающих услышать во время движения определенный шум и даже наслаждающихся им. А вы говорите, чем тише, тем лучше! №11(49), 2010

или Всегда есть повод станцевать сиртаки Еще в Москве мой коллега, греческий журналист, поведал нерадостную правду: сегодняшняя Эллада живет по времени от квартала к кварталу. Правительство в Афинах, получив очередной транш синдицированного кредита от Евросоюза и МВФ, занимается тем, что в советские времена критики насмешливо называли «распределительной экономикой». Иными словами, делит деньги по потребностям, которым предписано быть скромными с учетом того, что выделенные заимодавцами 110 миллиардов евро «подъемных», призванных поднять с колен народное и ненародное хозяйство Греции, когда-нибудь закончатся, к тому же их придется еще и возвращать. Глухая раздражительность копилась давно: накануне приезда то ли анархисты, то ли обыватели «на грани нервного срыва» в знак протеста сожгли в городе богини мудрости не менее 16 автомобилей и мотоциклов. И потому на обычно радостный момент, когда шасси касаются взлетно-посадочной полосы (ВПП), наложилась зябкая тревога: как бы не повстречаться ненароком на туристической тропе с самодельной бомбой, которую местные умельцы мастерят из газовых баллончиков. Тем не менее, внешних признаков хаоса и преддефолтного состояния, в котором страна пребывает с начала года, не заметно. Разве что «вальс этикеток», как это именуют французы, – переписывание ценников, однако в сторону понижения. Что не обязательно связано с затовариванием из-за понятной внезапной скупости коренных жителей, придерживающих свои накопления на случай черного дня или череды «тощих годов». Скидки объясняются тем, что основной туристический сезон завершился, хотя в начале ноября столичные термометры показывали плюс 23 по Цельсию. К тому же на этот раз летняя каникулярная пора не привлекла в Грецию, этот курортный, по определению, рай, толпы путешественников из зажиточных стран Евросоюза, расположенных к западу и северу. Их испугала волна забастовок транспортных работников в воздушных гаванях и морских портах, что могло задержать возвращение после отпуска, как это ранее сделал рассерженный исландский вулкан Эйяфьятлайокудль. Но в нынешние суровые кризисные времена отсутствие на рабочем месте в положенный срок карается строго, ведь желающих занять неожиданно возникшую вакансию найдется предостаточно. Потому и пересохли туристические потоки, а вместе с ними и подпитка государственного бюджета. Денег в стране в обрез. Что не отменяет ежедневные ритуальные посиделки за столиками под зонтиками, где грек объясняет греку, потягивая кофе и запивая водой из высокого стакана, почему боги от них отвернулись. Почти все. За исключением разве что Гермеса, покровителя негоциантов и коммерции как таковой. Гермес завещал… Лишний раз можно убедиться в том, что греки – древнейшая торговая нация, и недаром одна из самых популярных улиц, ведущая от площади Синтагма, где расположено здание парламента, до площади Монастираки, что рядом с блошиным рынком, называется Эрму, то есть посвящена Гермесу. Именно здесь сосредоточены «музеи материальной культуры» – торговые точки всех видов, типов и брендов. Хотя служителей культа Эрму можно повстречать повсюду, даже у стен парламента (об этом ниже). Еще издали, заприметив приезжих и вычислив их национальную принадлежность, стоящий на пороге своей лавки хозяин или приказчик непременно скажет по-русски: «Не желаете купить золото или серебро?» На склоне перед Пропилеями, сквозь которые мощеная камнем дорога ведет к храмам Парфенон и Эрехтейон, явно ученая дама настойчиво предлагала себя в качестве платного гида. На мою реплику, что для своей благоверной супруги Катюши я стараюсь всегда быть верным Вергилием, она наставительно ответствовала: «Гидом по жизни – возможно. Но не по Акрополису». Рядом седовласый грек с внешностью светского льва вместе с бойкой старушкой в черной до пят накидке пытались всучить группе буддийских монахов в ярко апельсиновых одеяниях «раскладушку» из десяти открыток с видами этого древнего святилища «всего за один евро». Наконец, в толпе чужестранцев, собравшихся с фотоаппаратами наизготовку у памятника неизвестному солдату у подножия парламента, где один раз в час проходит театрализованная церемония смены караула (эвзоны – стражи в юбочках, лосинах и длинных туфлях с помпончиками), бродил некто, видимо, из понтийских греков, и вполголоса регулярно произносил на чистом русском языке: «Мадам, вас не заинтересуют шубы?» До сих пор расстраиваюсь, вспоминая эпизод с бродячим аккордеонистом, который спускался по пешеходной улице Эолу («летит как пух от уст Эола»), ведущей с севера на юг к Акрополю, останавливался у вынесенных на тротуар столиков и наигрывал посетителям кафе вальс «Дунайские волны». Случайно мы поравнялись, когда я прилаживал фотокамеру, чтобы запечатлеть передвижной лоток со знаменитыми греческими «кулури» – бубликами, обсыпанными кунжутом. Невольно стал мурлыкать знакомую мелодию. Он ожил, его пальцы прокатились по клавишам. Увидев мою благодарную улыбку, он протянул руку за подношением. Из кармашка перекидной сумки вынул первый попавшийся весомый кругляш. И только когда он оказался на ладони музыканта, разглядел его достоинство: эта была монета… в одну турецкую лиру. Гиоргос Софронас, которому исполнилось 66 лет, упорно держится за свой маленький бизнес – он торгует дамскими сумочками в самом центре Афин. В этом году продажи упали почти вдвое. Перспектива туманна. Но не бросать же дело, которому отдал четыре десятка лет? К тому же Софронас исполнен чувства ответственности: «Этот бизнес кормит девять человек (включая пятерых наемных работников). Я не могу сдаваться». В секторе экономики, представленном средними и малыми предприятиями с количеством работников менее 10 человек, занято два миллиона из пяти миллионов трудоспособного населения. «Малый бизнес это кровоток Греции, – говорит Василис Кордикис, глава Национальной конфедерации греческой торговли. – То, что мы наблюдаем сейчас, это кровоизлияние». …и архонты приговорили Правительство Георгиу Папандреу пообещало использовать 5 миллиардов евро из предоставленных Евросоюзом субсидий для поддержки предпринимателей средней и «маленькой» руки в 2011 году. По выражению министра по делам развития Микалиса Крисохоидиса, «наша цель предоставить малому бизнесу дешевые, доступные и быстрые деньги». Вдобавок правительство пока не отказывается от сокращения налогов на чистую прибыль: с 24% до 20%. Едва ли это мера спасет те малые предприятия, которые в ближайший месяц должны выплатить три миллиарда евро, накопленные в основном, по причине неуплаты НДС. Если до конца не успеют, за дело возьмутся суды. Но можно ли обвинять тех, кто едва сводил концы с концами? Как разъясняет Василис Кордикис, «для многих удержание в своем кармане НДС было единственным способом удержаться на плаву». Для многих даже такие уловки не помогли: за первое полугодие разорилось 27574 предприятий малого бизнеса. Хотя, с другой стороны, 27495 новых малых предприятий возникло. Отрадно, конечно, но еще год назад соотношение было совсем иным: на каждые две обанкротившиеся фирмы приходилось по три новосозданных. Прогноз неутешителен: к концу 2011 года кризис уничтожит каждое пятое среднее или малое предприятие (175 тысяч из общего числа 800 тысяч). Кое-кто не уйдет с рынка, но перенесет производство в соседние балканские страны, где издержки ниже, как это уже сделали около 200 фирм в Северной Греции, где безработица превышает 16% (по стране в среднем 12%). Павлос Раванис, возглавляющий ассоциацию мелких ремесленников в Афинах, объясняет, что «мы не можем конкурировать с китайскими компаниями, у которых издержки составляют толику от наших, однако мы можем сделать ставку на инновации и взять своё за счет качества». Власти не хотят рубить сук, на котором сидят, и готовы помочь: планируется предоставить налоговые каникулы и льготы для «инновационных проектов», в частности, в области информационных технологий и коммуникаций, энергетики, сельского хозяйства и туризма. Более того, обещано в ближайшие пять лет вложить 45 миллиардов евро в возобновляемые источники энергии, чтобы перейти в будущем на «зеленую» экономику, не загрязняющую окружающую среду. В подтексте модернизационного порыва лежит расчет на то, что Греция, цитирую официальных лиц, «станет конкурентоспособной не через классический метод – сокращение зарплат, а через инвестиции в различные модели развития, что обернется добавленной стоимостью для наших товаров и услуг». Увы, многие сыты обещаниями и не надеются на возвращение на круги своя. В их числе Макис Маис, торгующий одеждой в центральном районе Афин вот уже полвека. «Мне уже довольно их планов и обещаний. Подожду еще несколько месяцев и, если ничего не изменится – закроюсь». Для некоторых греков наступившие вместе с формально не объявленным дефолтом (страна задолжала 300 миллиардов евро) «свинцовые мерзости жизни», как выражался Горький, оказались чересчур жестким испытанием. Однако нация, судя по поведению, не утратила своей пассионарности и жизненной цепкости. Застывшее в камне эхо веков Соприкосновение с античностью вызывает эффект «дежа вю». Дмитрий Хавин, известный тележурналист, выходивший со своими умными репортажами в телеэфир, в пору свой прежней операторской вахты в Австралии рассказывал мне, что любил любопытствовать, оказавшись в незнакомом городе: «А эта улица имени кого?» Блуждая по Афинам, то и дело натыкаешься на рождающие ассоциации имена. Вот полководец Мильтиад, тот самый, что командовал войсками в битве при Марафоне (однажды он был судим как «бывший тиран», но оправдан). Или табличка: улица Диогена, эксцентричного мыслителя, что довольствовался бочкой в качестве жилплощади. Или Плутарх, блистательный интерпретатор чужих историй и составитель биографий в стиле «жизнь замечательных людей» – довелось брести вверх по его улице на встречу с фуникулером, ведущим на самый высокий городской холм Ликовитус (277 метров). Наконец, рядом с нашим отелем пролегала улица, названная в честь первого главы независимой Греции – Каподистриу, вернее, графа Ивана (Иоанна) Антоновича Каподистрии, родом с Ионических островов, который поступил на российскую службу и дослужился до должности статс-секретаря министра иностранных дел Российской империи. Как записано на скрижалях совместной русско-греческой истории, Каподистрия, его родственники и соратники в период восстания греков в 1821–1829 годах были вождями т.н. Русской партии: она представляла пелопонесских греков и была главной силой, которая противостояла туркам в ходе боевых действий на суше. Весной 1827 года в самый критический момент восстания Национальное собрание Греции избрало Ивана Антоновича первым президентом страны сроком на 7 лет. Заседание Национального собрания в городе Аргос граф Каподистрия открыл облаченный мундир министра иностранных дел Российской империи, а его грудь украшали русские ордена. От Каподистриу сперва по улице 28 октября, а следом по Эолу строго на юг, там высится Акрополь. Только здесь, разглядывая остатки былого величия – обезображенный расхитителями фронтон Парфенона, отсутствующие метопы и фризы (чтоб вам икнулось, лорд Элджин!), понимаешь, что такой расхожий штамп, как Греция – «колыбель европейской цивилизации», наполнен глубоким смыслом. Парфенон и большинство других храмов были возведены при правлении Перикла (V век до нашей эры). Кстати, этот античный магистр делового администрирования распорядился об обеспечении жалования судьям, чтобы самые бедные граждане могли найти справедливость. Перикл, как тонко подмечает путеводитель на английском языке, «практиковал демократию у себя дома и империализм вовне». При нем сочиняли свои пьесы Эсхил, Еврипид и Софокл, а фундамент философских знаний закладывали Сократ и Платон. Это время неслучайно называют «золотым веком» Афин как города-государства. Статуя Перикла сегодня в полный рост стоит рядом с городской мэрией. Заслужил. Но не только как талантливый управленец, блистательный оратор, но и как великий уравнитель. На фронтоне Парфенона были изображены наравне с богами и граждане Афин – реальные люди из реальной жизни (чьи изображения в своей массе также были интернированы англичанами и помещены в Британский музей). Между тем в современном музее Акрополя, где идешь по стеклянному полу и созерцаешь под собой жилища предтечей (вот гостиная, там кухня, а там ванная), на третьем этаже представлены многозначимые скульптурные композиции. Всюду присутствует богиня Афина Паллада (или Парфеос – дева), которая общается то с посланником острова Хиос, то с рядовым простолюдином, то с врачевателем Асклепием, рожденным смертным, но за свое искусство введенным в сонм богов. Как же это контрастирует с более поздними, средневековыми традициями верований в Европе, когда слово «смертный» было заменено на «грешный», сонм святых был вознесен на недоступную даже для помыслов высоту, а человек признан изначально виновным и низведен до убожества. Конечно, и в античной мифологии сохранялась иерархия авторитетов и ценностей: достаточно вспомнить о земной девушке Психее, которую Эрот привел на пир богов на Олимп. И все же миф о Психее – еще одно свидетельство более демократичного восприятия мира у эллинов: у них пути богов и людей пересекаются, их можно увидеть вместе, они находят общий язык. Приобщение к этой застывшей в камне и бронзе цивилизации помогает понять не только неизбежность Ренессанса – как восстановления в законных правах человека, но и то обстоятельство, что подвижники этого «воскресения» вдохновлялись именно искусством древней Эллады. Грек Зорба научит жизнь любить С северной стороны у подножья Акрополиса, что значит «верхний город», в лабиринте узких улочек древнего района Плака, в ни чем не примечательном двухэтажном доме вот уже сорок лет от души потчуют посетителей фирменным блюдом: жареной бараниной в томатной подливке. Блюдо названо символично, по имени самого заведения: таверна «Зорба». В субботний вечер немногочисленную публику, по стилю поведения – завсегдатаев, развлекают двое музыкантов. Играют на струнных: на гитаре и традиционной греческой бузуки, рождающей проникнутые светлой грустью пронзительные переливчатые звуки. Благодарные слушатели среднего возраста охотно подпевают: каждая песня, заметил, была им знакома, слова, видимо, были выучены давно и прочно. И тогда в небольшом зале на дюжину столиков, где винтажный колорит создает оставленная местами кладка из нефабричных кирпичей и старорежимные черно-белые фотографии тех, кто прежде здесь гостевали, разливается атмосфера домашнего уюта и гармония дышащих ритмично родственных душ. …Припомнился эпизод в мае 1985 года, когда в качестве переводчика сопровождал молодежную сборную по баскетболу: играли с сильной греческой командой (этот вид спорта здесь почти культовый) в Ханье, что на западной оконечности Крита, в Патры, что на северо-западе Пелопоннеса, и в самих Афинах. Нас опекал по поручению местной федерации баскетбола молодой адвокат, фанат игры в мяч, делившийся попутно, при каждом удобном случае, своими взглядами на окружающую действительность. «Понимаешь, Владимир, – просвещал он меня, – среди нас, греков, почти нет миллионеров. Онассис – не в счет, это исключение. Мы не рождены, чтобы копить деньги. Мы рождены их тратить». Спустя годы это откровение обросло, как дно корабля ракушками, личными наблюдениями и осмысленными историческими фактами. После «золотого века» Перикла всё разладилось. Афины 27 лет воевали со Спартой, чтобы решить, кто «самее». Проиграли. Потом Афины подчинил себе северянин, македонский царь Филипп, отец Александра, создателя первой евроазиатской империи. Потом пришли римляне, о которых Брюсов сказал: «под стук мечей куется их держава». Афины склонились под сень «кесарских» орлов. Затем почти 400 лет османского ига и владычества. Как можно было сохранить жизненную стойкость в путах несвободы? Какими способами на протяжении веков оберегать национальную идентичность? Чем заглушить «память рода», когда на скрижалях этой памяти начертаны, помимо прочего, заповеди выросшего на эллинской почве гедонизма – личное наслаждение есть и высшая цель и мотив человеческого поведения? Но вернемся в день сегодняшний, в таверну «Зорба». Греки поют. Негромко и неспешно. Подчиняясь протяжной мелодии. В какой-то момент ощущается сжимающаяся у них внутри пружина уплотнившихся переживаний, и этой энергии требуется выход. Был бы танцпол, уверен, ближе к полуночи они бы станцевали «сиртаки», как Энтони Куин в ставшем судьбоносным для греческого самосознания фильме «Грек Зорба» (1964 год), когда на обломках мечты танцуют с одержимостью – наперекор ранее прозвучавшей горькой сентенции: «Жить значит искать неприятности». Уверен, для многих откровением этого трижды оскароносной киноленты стал не столько сам танец, придуманный Микисом Теодоракисом и моментально ставший частью национальной культуры. Откровением стала предложенная авторами, писателем-романистом Никосом Казандзакисом и режиссером Михалисом Какояннисом, философия жизни. Эта философия незамысловата, как и представленные в музее Акрополя древние греческие орнаменты, копирующие то набегающие на берег волны, то свивающиеся кольца змеи. Суть житейской мудрости сводится к набору бесхитростных советов. Не надо требовать слишком многого, но и не нужно сдерживать свои импульсивные порывы. Иногда – требовать невозможного. Не топтаться на месте, а дерзать и выдумывать, но если все пошло прахом, то не стоит и расстраиваться – радость заключена в самом движении, а движение это и есть жизнь. А потому, дружище, не держи в голове суетные мысли, не собирай черепки разбитой амфоры, утешься и танцуй. Танцуй сиртаки. Даже если ты не Зорба. Даже если ты не грек. Владимир МИХЕЕВ Афины – Москва

Европейцы и не заметили, как под боком возник «второй Китай» Сложилась парадоксальная, если не сказать абсурдная ситуация: сегодня ни одна из сторон, ни руководство Евросоюза в Брюсселе, ни национальные лидеры в Анкаре, на словах не отказываются от вроде бы обоюдной и заветной цели – расширить сообщество европейских наций за счет Турции. А на деле процедура согласования законодательных основ, что является обязательным предварительным условием получения членской карточки ЕС, стала напоминать древнюю испанскую пытку: капля капает на голову со скоростью в час по чайной ложке, что тихо сводит с ума. Формально, Евросоюз по-прежнему готов принять в свое щедрое лоно эту преимущественно азиатскую страну (по расположению). Эту многолюдную, экономически динамичную и политически пассионарную региональную державу, совершившую свой первый прорыв в области вестернизации еще в начале прошлого века при дальновидном реформаторе Ататюрке, который отделил ислам от государства, провозгласил верховенство закона, отказался от арабской вязи в пользу латиницы и так далее. Декларации конструктивных намерений, раздававшиеся всю последнюю пятилетку из Брюсселя и Анкары, остались неизменными, но – заметно снизилась скорость приведения к европейскому знаменателю правовых устоев Турции. Все чаще стали прорываться наружу турецкие ламентации по поводу отсутствия существенного прогресса в переговорах о вступлении в ЕС, ведущихся с 2005 года. И вдобавок сменился ветер, то есть поменялся вектор психологического настроя турецкого общества: европоцентристские предпочтения стали с каждым годом ослабевать, а дипломатический «новый курс», нацеленный на сближение с непосредственными соседями в регионе, начал вербовать сторонников и разворачиваться в марше. Новые политико-психологические факторы, добавленные в общее уравнение турецко-европейского диалога, не только создали атмосферу неопределенности – вступит ли когда-либо Турецкая республика в ЕС, или пора исполнять реквием, но и мощно укрепили боевые порядки оппонентов этого брака по расчету. Анкара постучалась в дверь первой Между тем, не лишне вспомнить предысторию: в 1959 году Турция была первой, кто выразил заинтересованность примкнуть к Европейскому Экономическому Сообществу, состоявшему тогда еще всего из шести стран. В 1963 году Турция получила статус ассоциированного члена ЕЭС. В ту пору Вальтер Хальштейн, немецкий христианский демократ, возглавлявший Европейскую Комиссию, радостно и пафосно объявил: «Турция – часть Европы». Анкара подала официальную заявку на вступление в ЕС в 1987 году, когда премьер-министром был Тургут Озал, по праву считавшийся энтузиастом идеи единой Европы от ирландских высокогорий до восточных окраин Анатолии. Этот шаг оказался фальстартом: два года спустя Еврокомиссия ответила Турции отказом. Тем не менее, еще один прозападный лидер с хорошими связями в США, премьер-министр Тансу Чиллер провела успешные переговоры с ЕС о вхождении в единый таможенный союз. Это стало реальностью в 1996 году и открыло свободный доступ турецким экспортным товарам на европейские рынки. Однако на следующем этапе начавшийся вроде бы плавный процесс кооптирования Турции в союз забуксовал. На саммите ЕС в декабре 1997 года решили пригласить в «семью народов» сразу десять стран из числа бывших членов СЭВ и Варшавского договора (ОВД), экс-советских республик Балтии, а также Кипр и Мальту. Турция была оставлена топтаться за порогом. Поговаривали, что турецкие генералы ворчали: мол, надо было становиться членом ОВД, а не НАТО, тогда бы нас приняли в первых рядах. Два года спустя в Брюсселе сочли нужным не захлопывать дверь прямо перед носом такого серьезного претендента, как бывший «больной человек Европы», по выражению русского императора Николая Первого. Позиция ЕС была выражена в поощрительном тоне: «Турция является кандидатом на непременное (“destined”) вступление в Союз на основании таких же критериев, которые действую в отношении любых других стран-кандидатов». Использованное авторами слово “destined” – символично, поскольку может быть переведено как «предопределено судьбой». В 2002 году выборы выиграла партия Справедливости и благоденствия, и ставший премьер-министром ее лидер Тайип Реджеп Эрдоган вновь подтвердил неизменность стратегического курса на вступление в Евросоюз. С 2005 года началось скрупулезное рассмотрение законоуложений, правил и регламентов, по которым живут ныне 27 государств Союза. Объем работы – титанический, библейский, поскольку нужно изучить примерно 160 тысяч страниц различных текстов. Но на этом пути есть непреодолимые преграды: из 35 основных разделов доступ Турции к 18 находится под запретом, наложенным либо ЕС целиком, либо Францией, либо Кипром. Работа идет и шатко, и валко. К ноябрю 2010 года стороны сумели договориться только по такой сфере, как наука, и принялись изучать вопрос о качестве и безопасности для здоровья граждан пищевых продуктов. Процесс пошел, но буксует Сейчас переговорный процесс между ЕС и Турцией идет в режиме вялотекущей рутины. Почему? Что не заладилось? Причины, а их можно насчитать, по меньшей мере, пять, – многоплановы. Во-первых, начиная с 1974 года, неизменным раздражителем служит самопровозглашенная Турецкая республика Северного Кипра (ТРСК), не признаваемая ни одним государством мира, за исключением самой Турции. Перед принятием стран «десятки» в мае 2004 года была предпринята отчаянная попытка при посредничестве генсека ООН Кофи Аннана объединить разделенный остров, где на берег, по преданию, вышла из пены морской Афродита. На референдуме турки-киприоты сказали «да», но греки-киприоты ответили «охи!», то есть «нет». В итоге греческая часть Кипра вошла в ЕС, а ТРСК осталась сама по себе. Во-вторых, вошедшие во власть в Париже и Берлине Николя Саркози и Ангела Меркель изначально не питали симпатий к идее взять в европейскую семью евразийцев турок. К тому же французский президент находится под неустанным присмотром и давлением со стороны армянской общины, которая сумела убедить законодателей Пятой республики приравнять отрицание геноцида армян в 1915 года в Османской империи к уголовному преступлению. Что касается канцлерин Меркель, недавно зачитавшей эпитафию идее «мультикультурализма» и врастанию иммигрантских общин в германское общество, то она с самого начала не была готова предложить Турции ничего, кроме как статус «привилегированного партнера». В-третьих, помимо личных убеждений лидеров двух локомотивов европейской интеграции сказывается и негативная позиция «широких народных масс» в таких странах, как Австрия, Голландия, да и Франция в целом. Скандал этим летом с депортацией цыган, на которую правительство в Париже пошло наперекор и вопреки морализаторским предостережениям из структур Евросоюза, не случайно затих подозрительно быстро: судя по всему, зондирование общественного мнения во многих странах ЕС выявило неожиданный перевес голосов тех, кто поддержал крайнюю меру Саркози, кстати, сына иммигранта. Нетрудно догадаться, какое было представлено моральное обоснование для пренебрежения правами человека, правами национальных меньшинств и рутинной политкорректностью? Цыгане не просто не желали интегрироваться в общество, предоставившее им второй шанс наладить свою жизнь; они демонстративно отвергали даже такую отдаленную перспективу, хотя продолжали пользоваться, где только могли, привилегиями и льготами, представляемыми системой государственного социального обеспечения, то есть жили и жуировали за счет французских рядовых налогоплательщиков. А кому нужны нахлебники? Не менее деструктивным для идеологии расширения ЕС стал и глобальный финансово-экономический кризис 2008 года, затронувший не в последнюю очередь страны-новобранцы. Это породило сильное сомнение, как пишет британская «Дейли телеграф», что страны Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) приняли в Евросоюз своевременно, скорее всего, с этим решением поторопились. Как говорится, ЦВЕ пишем, а Турция – в уме. Наконец, в-четвертых, насторожили Евросоюз и ожесточение внутренних распрей в политическом классе в Турции, сопровождавшееся символическими жестами партии Эрдогана в поддержку исламских традиций (мусульманкам разрешено носить платки в таких светских учреждениях, как вузы), разоблачениями действительных, а возможно, и мнимых заговоров среди военных, мерами по укреплению вертикали власти. Все вместе это вызвало шквал обвинений со стороны защитников лаицизма – поборников светскости государства (пока, правда, не очень убедительных) в том, что страна под водительством бывших исламистов из Партии справедливости и благоденствия упрямо дрейфует в сторону исламистского автократического режима. Наконец, пятая причина похолодания на линии Анкара–Брюссель. Проволочки в процедурных вопросах все эти годы дополнялись недружественными высказываниями европейских политиков всех красок и оттенков, что не могло не разочаровать турецких западников. Их ряды поредели. Опрос, проведенный Pew Global Attitudes Survey, показал, что в 2005 году, на момент старта переговорного марафона 68% турок предвкушали членство в ЕС и только 27% были не в восторге. Сегодня соотношение сил иное: 54% – за, но уже 40% против. Причем ветер перемен последних лет дует в паруса именно противников вхождения в Союз. Ноль проблем с соседями (европейцы не в счет) Сам факт озвученных в либеральной прессе подозрений в авторитаризме Эрдогана со товарищи, подкрепленных заявлениями гражданских оппонентов и генералитета, помог складыванию в европейских столицах мнения, что Турция вступила в очередную полосу политической сумятицы и неразберихи. Для туркофобов не было более удобного повода возгласить: а мы что говорили?! Турция никогда не была и не будет частью западного мира (цивилизации), и потому нет и не может ей быть места в Евросоюзе. Тем более что подоспели драматические события, разыгравшиеся в связи с т.н. «Флотилией мира», которая отправилась прорывать блокаду Сектора Газа, где верховодят лидеры группировки ХАМАС, обвиняемой в терроризме. Инцидент, в ходе которого израильские коммандос убили на кораблях девять человек, турецких граждан, привел к глубочайшему кризису в отношениях между двумя бывшими союзниками и заставил аналитиков еще больше сфокусироваться на прогнозах: куда приведет Анкару внешнеполитический курс «Ноль проблем с соседями». Региональная дипломатия министра иностранных дел Ахмета Давутоглу заслуживает отдельного разговора, поскольку входит в клинч с целым рядом интеграционных усилий Евросоюза. Так, ЕС солидарен с США, за некоторым исключением, в политике давления на иранских мулл, чтобы помешать им обзавестись собственным ядерным оружием. Мерой воздействия избраны экономические санкции. Однако кабинет Эрдогана не только отвергает санкции, но и планирует ввести безвизовый режим со всеми со своими соседями, включая Иран, что никак не вяжется с планами Евросоюза усилить пограничный контроль по внешним границам для противодействия как международному терроризму, так и проникновению нелегальных мигрантов. Между тем, Евросоюз беспокоит и происходящее в последние годы стремительное превращение Турции в региональную державу. Это особенно заметно на фоне утраты этого статуса Саудовской Аравией после череды скандалов с Соединенными Штатами, в частности, в связи с обвинениями королевского дома саудитов в скрытой поддержке экстремистов (за которым последовал вывод саудовских портфельных инвестиций с американских биржевых площадок). А также, похоже, медленного сползания с позиций регионального лидера Египта, который начал терять свой прежний авторитетный голос на Ближнем Востоке при вступившем в этап поиска политического наследника президенте Хосни Мубараке. В этом контексте Евросоюзу не нравится, что правительство страны, входящей в НАТО, с армией, уступающей по численности только вооруженным силам США, при каждом удобном случае намеренно защищает Иран, налаживает тесные связи с Сирией, демонстрирует солидарность с палестинским народом, выстраивает новую ближневосточную архитектуру без оглядки на США и Европу. В этой геополитической конструкции Турции отводится роль бесспорного лидера, что заставляет, к примеру, израильскую прессу регулярно обвинять Эрдогана в амбициозных замыслах по воссозданию Османской империи в новом обличии. Цель – ничто, движение – все Не приходится удивляться, что процедура изучения внутреннего законодательства Турции на предмет соответствия европейским нормам кажется помещенной в глубокую заморозку. И вот что примечательно: главный турецкий переговорщик Эгемен Багис с монотонной регулярностью советует не драматизировать ситуацию и всякий раз приводит один и тот же аргумент: «процесс важнее конечного результата». Прямо по Бернштейну: «Цель – ничто, движение – все». А следом Багис повторяет слова Эрдогана, что Турция проводит реформы не только для того, чтобы понравиться Европе, а в собственных интересах и во благо самой себе. Аргумент вполне приемлемый. В конечном счете, выпады критиков, мол, на наших глазах рождается монструозная исламистская диктатура по иранской модели, – ущербны. Даже западные обозреватели консервативного толка признают, что в последнее время именно от высшего офицерства, а не от мусульманского духовенства и их единомышленников в партии Эрдогана исходила угроза политической стабильности в Турции. Внешние признаки веры, поощряемые Эрдоганом и его соратником, президентом Абдуллой Гюлем (чья жена являет собой образец следования мусульманским обычаям), не отменяют приверженность базовым принципам демократии – премьера и президента открыто критикуют в авторских колонках газетные обозреватели, не подрывают основы рыночной экономики, не пускают по ветру предпринимательский азарт промышленников и финансистов. Турция уверенно набирает экономическую силу, хотя и не обладает богатыми сырьевыми ресурсами; она превратилась в крупнейшего производителя автомобилей, электронной бытовой техники, мебели, обуви; названия ее девелоперских фирм известны по всему миру (не только в России), поскольку они строят повсюду, много и качественно. Турция в престижном клубе стран ОЭСР может похвастать одними из самых завидных темпов роста ВВП. Впору приписать к четырехбуквенной аббревиатуре БРИК, обозначающей такие новые локомотивы экономического роста, как Бразилия, Россия, Индия и Китай, еще одну – Т. В каком-то смысле, считает британский журнал «Экономист», у Европы под боком возникла масштабная промзона, мастерская на все руки – «второй Китай». В таком случае при вхождении в состав Евросоюза, добавлю от себя, Турция смогла бы выполнять такие же функции «поставщика его величества», какие выполняет Китайская Народная Республика по отношению к Соединенным Штатам Америки. Этот симбиоз двух глобальных центров силы сегодня предопределяет и ход мировой экономики, и геополитику. Турция теоретически могла бы стать ускорителем экономического роста для Евросоюза небывалой мощи и энергетики. «Окна возможностей» или только форточки? Но! Сумеет ли Евросоюз разглядеть это «окно возможностей»? Пока что туркофилы в ЕС возлагают надежды на второстепенные по значимости факторы: турецкие выборы в июне 2011 года и принятие новой Конституции, что может придать импульс проведению необходимых реформ, а также прощание Николя Саркози с Елисейским дворцом в 2012 году, что будет означать минус одна препона на пути в ЕС для Турции. Впрочем, на стол выложены и более конкретные компромиссные предложения. Например, Хизер Граббе из Института открытого общества в Брюсселе предлагает не ждать полноценного членства в Турции, а подключить ее уже сейчас к участию в выработке и осуществлению курса в области внешней политики и безопасности. Тактика вовлечения позволит приобщить турецкую политэлиту к главному принципу функционирования Евросоюза: поиску взаимоприемлемого решения. В свою очередь от Турции можно было бы ожидать содействия в диалоге со сложными контрагентами, такими как Иран и Сирия. В отличие от мыслящего категориями «позитивного вовлечения» Хизера Граббе, находятся и адвокаты «запретительного» подхода, озабоченные тем, как превратить турецкого тигра в домашнего котенка. Им это видится таким способом: запретить свободный приток турецких рабочих на заработки в другие страны ЕС и ограничить количество голосов, которыми будет обладать Турция в руководящих органах ЕС, чтобы не допустить ее возможного диктата. Сомнительно, чтобы Анкара добровольно согласилась на положение второсортного члена сообщества, а потому этот рецидив европейского имперского мышления не жизнеспособен. В воздухе витает и другая идея, принадлежащая турецкому обозревателю, опытному эксперту по внешней политике, Ченгизу Актару, который видит пользу в том, чтобы назначить четкую дату вступления Турции в ЕС, притом выбрать ее «с напуском» – 2023 год. Как раз исполнится 100 лет с момента создания Мустафой Кемалем Ататюрком Турецкой республики. Время и поле для маневра еще есть, так что этой датой будут успокоены как еврофилы, так и еврофобы в Турции, а в Европе, можно надеяться, улягутся сиюминутные страсти и конъюнктурные предрассудки. Эти тактические маневры, схожие не с «окнами возможностей», а с форточками, не отменяют стратегического вопроса, которым резонно задается журнал «Экономист»: «Готовы ли американцы и европейцы принять Турцию такой, как она есть: исламская демократия со своеобычной культурой и особой дипломатической позицией, но приверженная экономическому и политическому либерализму? Наше издание надеется, что ответ на этот вопрос будет "да"». По мнению журнала, чем чаще и резче звучит тезис – Турция, мол, склоняется к исламскому фундаментализму и отдаляется от Запада, тем скорее эта страна действительно будет для нас «потеряна». Пока ни Брюссель, ни Анкара не решили для себя: на какие смелые компромиссы стоит пойти, чтобы альянс двух, подчеркну, европейских центров силы состоялся не в урезанном, а в полноформатном варианте? Довольно очевидно, что мяч, пользуясь теннисной терминологией, слишком долго находился на стороне Евросоюза, и Турция устала ждать. В эту затянувшуюся паузу и возник внешнеполитический курс «Ноль проблем с соседями», означающий многовекторную дипломатию. Анкара перестала складывать яйца в одну корзину и занялась приведением своего геополитического статуса, пока только в регионе, в соответствие с возросшим экономическим потенциалом. Владимир МИХЕЕВ

Каких только напастей не выискали демографы в сегодняшнем германском обществе! И вот теперь исследование, проведенное Фондом Бертельсмана, обнаружило еще одну: поскольку в стране не хватает людей именно того возраста, в котором обычно обзаводятся детьми, прирост населения будет падать еще быстрее, чем предполагалось ранее. Ученые установили, что к 2025 году число людей в возрасте между 22 и 35 годами уменьшится в Германии на 1,5 миллиона. И тогда низкая рождаемость станет не главной причиной прогрессирующей убыли населения, а гораздо большую роль будет играть то, что снизится численность людей в детородном возрасте. Скажем, если в 2006 году доля людей в таком возрасте в общей численности населения составляла 16,8% (13,79 миллиона в абсолютном выражении), то к 2025 году она упадет до 15,7% (12,64 миллиона). И это падение не удастся компенсировать приростом рождаемости, к тому же пока довольно небольшим. Дополнительно скажется и то, что женщины год от года рожают все позже. С 2002 по 2006 год этот возраст увеличился с 29,8 до 30,1 года. В этом отношении особенно сложно обстоят дела в наиболее процветающих землях – Баден-Вюртемберге, Баварии, Гессене, Гамбурге, где этот возраст колеблется в интервале между 30,6 и 31 годом. В восточных землях ФРГ он тоже увеличился по сравнению с 2002 годом, но всего на 0,3 года и достиг 28,6 года. К тому же исследование прогнозирует особенно сильное падение численности населения в сельской местности. Да, рождаемость там выше, в некоторых регионах она доходит даже до 1,5 ребенка на каждую женщину. Но обезлюдеют эти края в основном за счет так называемой образовательной миграции – молодежь уезжает учиться в города и обратно, как правило, уже не возвращается. Для примера приведена ситуация в Юкер-Рандо – одном из сельских районов земли Мекленбург – Передняя Померания. В ближайшие три пятилетки число людей в возрасте от 22 до 35 лет снизится там до 9,5%. Таким образом, на 1000 жителей придется всего по 4,4 рождения. Для сравнения: в столице Баварии – Мюнхене – этот показатель тогда же будет составлять 10,7 рождений. Демографы дают полезный совет: надо, дескать, сделать все, чтобы удержать молодежь в родных краях или создать все условия для её возвращения туда. Рекомендация замечательная! Жаль только не сообщается, что именно и как нужно сделать…

Установленный факт: начиная с 1850 года уровень Балтийского моря в земле Мекленбург – Передняя Померания повышается в среднем на один миллиметр в год. В ближайшие годы этот процесс ускорится, и береговая линия будет отступать все дальше и дальше. А уж если окажутся справедливы все предположения насчет глобального потепления, то в последующие сто лет уровень этот может подняться на 25–30 сантиметров, утверждает профессор Райнхард Лампе из Грайфсвальдского университета. Причем, все титанические усилия по снижению выбросов парниковых газов в атмосферу, дабы добиться того, чтобы температура в мире к 2050 году не выросла больше, чем на 2 градуса по сравнению с доиндустриальным уровнем, с точки зрения стабилизации береговой линии в этих местах будут потрачены впустую. Сейчас, по данным профессора Лампе, она отступает на 35 сантиметров в год и процесс этот ускорится, если не провести необходимые гидротехнические мероприятия. Зоны особого риска: север острова Узедом, регион Фишланд-Дарс-Цингст, Хиддензее и устья рек, впадающих в море. Причем проблема не только в потеплении. После того, как территория Скандинавии по окончании ледникового периода освободилась от глетчеров, начался процесс, который ученые называют изостатическим выравниванием. На балтийском побережье Германии это приводит к тому, что почва опускается, а море – наступает на сушу. Точные прогнозы, однако, профессор Лампе делать отказывается: уж очень это неблагодарное дело. Он прекрасно отдает себе отчет в том, что создание искусственных рифов и укрепление берегов – дело весьма и весьма дорогостоящее. Однако без этого в небытие могут уйти не только прекрасные ландшафты и пляжи, но целые прибрежные поселения. Власти Мекленбурга в начале года отреагировали внесением изменений в водное законодательство. Теперь строить вблизи моря разрешается, только если есть твердые гарантии того, что море не подберется к этим постройкам на опасно близкое расстояние.

В это можно поверить не сразу. Тем не менее, это так: если пять лет назад только один из десяти студентов восточногерманских университетов был уроженцем западных земель, то теперь это каждый третий! Во многих городах, расположенных на территории бывшей ГДР, сейчас возведены прекрасные современные корпуса высших учебных заведений, а старые отреставрированы так, что ничем не напоминают о своем сравнительно недавнем потрепанном внешнем виде. Зато западногерманские ВУЗы, возводившиеся в 60-е – 70-е годы прошлого века под девизом «Образование для всех», сейчас выглядят откровенным бетонным убожеством. Но, разумеется, все дело отнюдь не во внешнем виде. Кое-кто считает, что главная причина в том, что в восточных университетах не взимается сбор за обучение, что продолжают делать на Западе. Но пока такое утверждение не было ни подтверждено, ни опровергнуто хотя бы одним социологическим исследованием. Однако с фактами не поспоришь: в техническом университете города Хемница 358 студентов первого семестра обучения (из общих 2 тысяч) приехали из западных земель ФРГ, в Лейпцигском университете таких набирается тысяча из 6 тысяч. И так обстоят дела не только в Саксонии. В Галле каждый третий новый студент – приезжий с Запада, а в Магдебурге – и подавно каждый второй. Похожая картина сложилась и в Тюрингии. Должны же быть какие-то причины у такого развития событий? Исследование, проведенное Центром развития высшей школы, пришло к выводу, что вину за происходящее надо возложить на хорошее оснащение этих учебных заведений и высокую квалификацию преподавателей. Скажем, в Тюрингии по высшему разряду было оценено 55% аудиторий, лабораторий, библиотек и IT-инфраструктуры, в Мекленбурге – Передней Померании – половина, в Саксонии и Саксонии – Анхальте – 47%, в Бранденбурге – 44%. Но даже занявший последнее место на востоке Бранденбург заметно опережает «чемпионов» из западных земель ФРГ – Баден – Вюртемберг (38%) и Баварию (35%). И уж совсем неприлично выглядят по результатам такого исследования Гессен с его 13% и Гамбург, набравший совсем уж скудные 11%. Неудивительно, что, располагая такой учебной базой, восточногерманские ВУЗы проводят наступательный маркетинг, объединившись в рамках программы «Учиться на Дальнем Востоке». Добавьте к этому еще и спецпрограммы отдельных федеральных земель, и вы увидите очертания активной кампании, дающей заметные плоды. Регулярно посещая старшие классы гимназий в «старых» федеральных землях, представители восточногерманских ВУЗов никогда не забывают пригласить с собой своих студентов с Запада. И, в самом деле, лучших «рекламных агентов» просто не придумать. «Эти кампании дают удивительно хорошие результаты», – рассказывает Маркус Лангер из Центра развития высшей школы. Особенно это сказывается в «пограничных» землях: Тюрингия привлекает выпускников из Гессена и Баварии, Мекленбург – Передняя Померания и Саксония – Анхальт – из Нижней Саксонии. Оно и понятно: до дома недалеко… Между прочим, этот приток студентов с Запада для многих восточногерманских ВУЗов играет роль спасательного круга. Дело в том, что сейчас школу оканчивают дети, появившиеся на свет в период драматического спада рождаемости в бывшей ГДР, последовавшего за воссоединением двух Германий. А потому высшие школы Востока с радостью открывают двери перед всеми теми, кто готов сесть на студенческую скамью. Андрей ГОРЮХИН

Вся эта истории разыгралась ровно пятьдесят лет назад, в ноябре 1960 года. …Альфред Френцель, депутат бундестага от социал-демократической партии, входивший в комитет по обороне, был известным парламентарием, удостаивавшимся похвал самого Конрада Аденауэра. Чтобы заподозрить его в чем-нибудь противозаконном, а уж тем более – в государственной измене, нужны были более чем серьезные основания. Но германская политическая полиция – Федеральное ведомство по охране конституции – не могла просто так скинуть со счетов предупреждение, полученное от «дружественной разведслужбы» (судя по всему, от англичан): в парламенте сидит шпион и материалы, обсуждающиеся в комитете по обороне, через считанные дни всплывают в Праге, в министерстве государственной безопасности. Альфред Френцль, судетский немец, родившийся в 1899 году в Йозефстале (район Габлонц – ныне Яблонец-над-Нисой, Северная Чехия) и проживший там до 1938 года, до аннексии этих земель гитлеровской Германией, именно благодаря своему прошлому не мог не привлечь внимания контрразведки. Для нее было бы непростительным непрофессионализмом, не возьмись она отработать его, возможно, уходящие корнями в довоенное прошлое контакты с коммунистами или чехословацкими спецслужбами. Но разработка народного избранника была для «защитников конституции» хождением по весьма тонкому льду. Оправдать повышенный интерес к Альфреду Френцелю можно было бы только, взяв его на месте преступления. За депутатом пустили наружное наблюдение, причем обслуживание организовали по полной программе: временами его «пасло» до 18 человек. И все же, кто знает, чем это могло бы кончиться, если бы не Его Величество Случай. «Наружники» давно и бесплодно водили некоего торговца пылесосами Франца Альтмана, которым контрразведчики заинтересовались по наводке налогового ведомства: он тратил явно больше, чем зарабатывал. Однако никаких доказательных свидетельств его шпионской деятельности добыть не удавалось, хотя глаз с него не спускали два с лишним десятка опытных агентов. И вдруг на Ремигиус штрассе, оживленной торговой улице в центре Бонна, две честных компании пересеклись. Френцель и Альтман не только оказались в одном и том же месте в одно и то же время, не только шли друг за другом, вроде бы не обращая один на другого ни малейшего внимания, но еще и держали в руках одинаковые кожаные папки. Вдруг Альтман резко прибавил шагу, догнал Френцеля, и они моментально обменялись этими папками, не подозревая, что за нехитрой операцией пристально наблюдают человек сорок «наружников». Все дальнейшее было уже делом техники. За Альтманом стали приглядывать еще плотнее и, стоило ему только собраться слетать в Вену, как его арестовали незадолго до посадки в самолет. А при нем обнаружили множество фотопленок, на которых были засняты френцелевы экземпляры секретных натовских и бундесверовских документов. Вот они, долгожданные доказательства шпионской деятельности депутата! Однако тогдашний генеральный прокурор Макс Гюде для верности решил лично арестовать Френцеля и провести его первый допрос. Ведь реши тот отпираться до последнего, у всех – и у контрразведчиков и у прокурорских – могли бы быть изрядные неприятности: подозрения – не повод для нарушения закона. Гюде с ходу взял быка за рога и спросил: «Герр Френцель, знаком ли вам этот документ? Как вы думаете, откуда он у меня? Я вам скажу: от вашего чешского друга». Депутат тут же «поплыл», заявив плаксивым голосом: «Знайте, у меня в Чехии есть замужняя дочь». И в дальнейшем он не выказал никакого намерения играть в героя и охотно поделился с контрразведчиками всем, что ему было известно. Френцель рассказал, как он, бывший до войны сотрудником чешской разведки, во время войны работавшим на пражское правительство в изгнании, дошел до жизни такой: ему напомнили о старых грешках, вроде контрабанды кокаина. Кроме того, решив заняться в ФРГ политикой, он приукрасил свою биографию, скрыв членство в компартии, бывшей в те времена в ФРГ под запретом. Когда один из политических противников попробовал припомнить ему все это, Френцель потащил того в суд и под присягой поклялся, что на него возводят напраслину. Одного этого было бы вполне достаточно для обвинения в лжесвидетельстве и разрушения политической карьеры Френцеля до основания. Угроза разоблачения и заставила его пойти на сотрудничество с пражскими спецслужбами. Кроме того, ему неплохо платили за получаемую информацию – в среднем по 1500 марок за каждую порцию документов. По тем временам весьма значительные деньги. В Чехословакии его ждали дом, машина и изрядный счет в банке. Всего за годы сотрудничества Френцель получил из Праги через своего оператора свыше 26 тысяч марок. Причем, это только доказанная сумма, предполагают, что на самом деле она могла быть куда больше. Кстати об операторах. Первый оператор Френцеля – Богумил Молнар – за удачную работу с ним, продолжавшуюся около пяти лет, был выдвинут на пост заместителя директора чешской спецслужбы. Германская пресса признавала, что провалившийся оператор «Франц Альтман», то бишь майор чешской госбезопасности Индржих Августин, вел себя как подобает настоящему профессионалу, и ни на какое сотрудничество с германской контрразведкой не пошел. Верховный суд ФРГ, не найдя в деле никаких смягчающих вину обстоятельств, в 1961 году приговорил депутата-шпиона к 15 годам заключения. Его пражские кураторы, надо отдать им должное, не приняли во внимание излишнюю говорливость Френцеля, и, начиная с 1962 года, пытались вызволить из германской тюрьмы своего весьма результативного агента, проходившего по учетам под псевдонимом «Анна». Подходящий случай представился только в 1966 году: Френцеля обменяли на четырех провалившихся западногерманских агентов. Для этого тогдашнему президенту ФРГ Хайнриху Любке пришлось его помиловать. Последние годы жизни «Анна» провел в родном Йозефстале, теперь Йозефове. Умер он в 1968 году и был похоронен с воинскими почестями. Андрей ГОРЮХИН №11(49), 2010

Кто-то скажет: феи исчезли. Их больше не встретишь у нас здесь в Европе. Не верьте! Быть этого не может. Кто-то поддакнет: их стало так мало. Намного меньше, чем раньше. Их почти не видно. И не слышно. Неправда! Без фей, без их красоты, волшебства и совершенства мы уже совсем не те. Наша жизнь пуста и бесцветна. Из нее уходит что-то самое главное. А, может быть, правда? Она была красива. Божественно красива. От нее невозможно было отвести глаз. Породистые тонкие черты лица, преисполненные мягкости и благородства. Лучистые глаза. Нежные. Бесконечно влекущие. Заставляющие останавливаться и трепетать сердце. Водопад волос, золотистыми струями сбегающий вдоль точеной шеи и плеч, от которых исходил аромат непознанного и сокровенного. В которые так хотелось зарыться. Забыв о себе, о времени и обо всем. Воздушная удивительная фигурка. А походка. Бог мой, какая походка. Упругая. Грациозная. Удивительная. Казалось, еще миг, и она оторвется от земли, как сновидение, и упорхнет в каком-то невиданном танце покоя и совершенства. И ей хотелось куда-нибудь унестись. Очень хотелось. Но она устало брела по грязному асфальтово-серому тротуару бесконечного мегаполиса. Кутаясь в непритязательную парку неопределенного цвета, чтобы не выделяться. Глубоко опустив на лицо капюшон, чтобы не привлекать к себе внимание. Обходя особо глубокие лужи и спотыкаясь о колдобины. Ей так хотелось что-то делать, кем-то восхищаться, кого-то облагодетельствовать. До слез. До самозабвения. А вместо этого она шарахалась от диких криков, раздающихся из темных подворотен. Тихонечко отводила крючковатые пальцы, тянущиеся к ее горлу. В которых были зажаты когда какие-то подношения, по всей видимости, краденные, – какие-то ожерелья, часы, мобильники. А когда и нож. Проходила, еще ниже опустив голову, мимо увечных и попрошаек. Ей очень бы хотелось, но она ничем не могла им помочь. Она будто наяву видела, как от них тянутся прозрачные, незаметные, но от этого не менее реальные нити к кому-то другому, каким-то липким, неприятным, страшным личностям. И по своему опыту и от других фей она знала, что оказанная им помощь сделает их еще несчастнее, а то и вовсе раньше времени оборвет их жизнь. А ведь как хорошо было когда-то. Как здорово было раньше. Какое чудесное было время. Чтобы согреть душу, достаточно было заглянуть в любую школу, пусть даже самую убогую, деревенскую. В почти любую детскую. Стеллажи были уставлены книгами. Замечательными книгами. Ее любимыми. Сундуки - забиты игрушками. Плюшевыми мишками. Милыми разношерстными собачками. Обязательно куда-то был засунут классический конструктор, а то даже и миниатюрная железная дорога. Фее не удивлялись. Не дичились. Ее встречали как самую дорогую и желанную гостью. Потому что грань между сказкой и жизнью была такой подвижной. Такой прозрачной. И фея, играя с детьми, читая им выбранные ею книжки, рассказывая им о своем мире, мягко и ласково напутствуя, оставляла каждому из них частицу своего благородства и своего волшебства. И из них обязательно вырастали честные порядочные люди. Теперь на почетном месте в детской стоял дисплей. Он занимал все жизненное пространство. Ребенка невозможно было оторвать от электронных игр и Интернета. В «ящик» оказался заключен весь мир. Все друзья. Все пристрастия. Фея ребенку была больше не нужна. А влюбленные. Как много молодых людей, еще недавно бывших мальчишками, и молодых женщин фея сделала счастливыми. Скольким она помогла встретиться. Скольких познакомила друг с другом, подсказала нужные слова или наделила способностью слушать, и слышать, и чувствовать. Но теперь до их сердца ей было не достучаться. Их уши были наглухо задраены наушниками. А по бессмысленно стеклянному выражению их глаз было легко понять, какие звуки переполняют их головы. В этих головах места для фей тоже не оставалось. И еще когда-то давным-давно Фея дружила с политиками и художниками. Они ценили ее. Уважали. Советовались. Почитали. Ведь она дарила им вдохновенье. Но это были совсем другие политики и художники. Они умели мечтать. Они горели для других. И сжигали себя без остатка для того, чтобы другим было лучше. Чтобы поднять, возродить свою страну. Чтобы дать людям надежду. Чтобы сделать их красивее и свободнее. – С другими фея не общалась. Нынешнее поколение политиков и художников о других людях уже не заботились. Их интересовали только собственное благополучие. Деньги. Карьера. Популярность. Власть. – С ними Фее было не по пути. Она по-прежнему пробиралась куда глаза глядят, придаваясь своим грустным мыслям, когда – о, чудо! – наткнувшись на тумбу с объявлениями, обнаружила фотографию, с которой на нее смотрели столь редкие сейчас живые одухотворенные глаза. Она остановилась как вкопанная. Ее уставшее замороженное сердце встрепенулось, оживая, и вновь застучало как когда-то. Скорее. С этим человеком обязательно надо повстречаться. Он главный режиссер какого-то малюсенького провинциального театра. Может быть, он Настоящий. Может быть, ему нужна Муза. Фея впорхнула в зал, когда спектакль уже начался. Залом то помещение, куда она попала, можно было назвать с большой натяжкой. Так, два-три ряда кресел, тесно окружающих импровизированную эстраду. Но то, что на ней происходило, было божественно. Как актеры играли! Как они перевоплощались. Двигались. Страдали. Жили на сцене. С полной самоотдачей. С чувством глубочайшего уважения к себе. К залу. К искусству. И среди этих непревзойденных лицедеев Он сиял как звезда. Он всех объединял. Всех сплачивал. Благодаря нему все у всех получалось. И спектакль увлекал. Гипнотизировал. Завораживал. Сердце Феи билось все сильнее и сильнее. В унисон с переживаниями ее Героя. Он бесподобен, – гудело у нее в ушах. Он достоин. Моя любовь даст ему крылья. Он будет блистать на самых высоких сценах. Он покорит весь мир. По окончании спектакля, когда все цветы были вручены, поцелуи розданы, зрители и актеры разошлись, и главный режиссер остался один, Фея подошла к нему. Она заглянула ему в глаза и прочитала в них все, что хотела, что надеялась различить. Сомнений не осталось – это был Он. Ошибка исключена. Ради него допустимо многое. Ради него можно все. И Фея дала своему сердцу раскрыться как бутону. Она сорвала его и вручила ему. Он с удовольствием втянул ноздрями его удивительный неподражаемый аромат. А потом взял бутон, промокнул им усталое лицо, по которому все еще скатывались капельки пота, и, даже не задумываясь, бросил в стоявшую у ног мусорную корзину. Такого Фея не пережила. Ее нежное, страстное, благородное сердце так сильно сжалось от боли, что перестало биться. Еще одной феей на Старом, видимо, совсем Старом свете стало меньше. Одной из последних. Если не самой последней. © Н.И. ТНЭЛМ №11(49), 2010

Да правит миром любовь. Любовь спасет мир. Я бы добавил только: любовь, доброта и справедливость. С этими словами люди становились людьми. Благодаря им возникла и зародилась наша цивилизация. И потом, когда схлынула волна варварства, когда отступили темные годы, они проложили путь к Возрождению. Первому Возрождению. Но что такое слова для технотронной эры... Избыточные потоки информации, переполненные пустотой и серостью, растворили, девальвировали их. Беспощадные удары каждой из новых технологических революций оттеснили в угол, загнали в резервации. Шаг за шагом, поколение за поколением, постепенно люди стали забывать их значение. Зачем они вообще нужны, когда за тебя все делают машины. Без сбоев. Гораздо быстрее и лучше. Когда за тебя думают машины – умные машины, которым не нужен отдых и неведомы эмоции. Когда за тебя чувствуют машины. Поскольку человек утрачивает даже их – чувства. Они ослабевают. Притупляются. Мельчают. И, похоже, со временем совсем исчезнут или превратятся в еще один «аппендицит». Сломавшись под напором грязи, пошлости и политкорректности, на которые человечество само себя обрекло. Урбанизация стальным катком прокатилась по планете. Она охватила все ее уголки. Мертвящая сеть дорог легла на все континенты, превратив Землю в разлинованный лист бумаги. Сверкающие надменные небоскребы захватили все пространство. Насколько хватает глаз. Загнав в трущобы исторические развалины и старинные особняки, где они еще оставались. Одинаково бездушные и просто одинаковые. Но такие убаюкивающе комфортабельные. Своей бесчеловечной красотой и удобствами заставляющие забыть: все вокруг искусственное. Все вокруг ненастоящее. Все вокруг чужое. Под натиском технотронной эры склонились все народы. Пали почти все бастионы. Один за другим. Причем, совершенно добровольно. Люди сдавали их без сопротивления, движимые лишь одним стремлением – жить как другие. Жить, копируя тех, кто преуспел. Жить, не хуже других. И только один островок патриархальной жизни держался. Островок – поскольку вокруг бушевал океан конформизма, бездушия и потребления. Но Островок сильных, великих, самобытных людей. Его создали и защитили Творцы. Те, кому не безразлично. Те, кто не хотел быть, как другие. Те, кто в ином видел величие человеческой личности. Островок стал пристанищем тех, кто верил в слова. Для кого любовь, доброта и справедливость по-прежнему так много значили. Были всем. Не превратились в пустой звук. Со временем туда перебрались творцы авторской песни и авторского кино. Проповедники простоты и эпикурейства. Праведники и праведницы. Истинные художники и поэты. К ним присоединились писатели, для которых понятие бестселлера было пустым звуком. Властители дум, произведения которых заставляли людей становиться лучше. Те, чьи сказки, новеллы, романы можно было перечитывать сотни раз, и все равно плакать, страдать и радоваться, как будто видишь их впервые. Туда съехались и все те, для кого были дороги традиции, отвергнутые или отвергаемые технотронной эрой – почитание старших, приверженность обычной семье, презрение к декадентству, вседозволенности и извращениям, какими бы благозвучными благоглупостями их ни называли, ни именовали вовне. Для всех правительств, для всех урбанистических чудовищ, союзов глобалистов, денежных мешков и политического истеблишмента Островок оставался бельмом на глазу. Как его только не хотели извести. И затравить. И разорить. И удавку голода набросить. И бульдозерами снести. И пятой колонной засланных казачков изнутри взорвать. Да так ничего и не получилось. Отстояли жители Острова свою Родину. Не сдались. Не прогнулись. Не сломались. Только еще больше стали ценить те слова, ради которых они поднялись на борьбу и выстояли. А те, другие, с материка, в конце концов плюнули и отступились. И слава Богу. Миллиарды лет тому назад другой такой Островок это все уже пережил. Обитавшие на нем Творцы создали другую, но такую же прекрасную, радующую душу духовную цивилизацию. В основу этой цивилизации были положены идеалы любви, добра и справедливости. И точно также на них напали жестокие кровожадные соседи. Творцы отразили одну атаку. Вторую. Третью... А потом поняли, что так не получится. Чтобы защитить себя, сохраниться, выстоять, чтобы жить в мире, компромиссы невозможны. Нужно искоренить зло. Иного не дано. Необходимо уничтожить тех, для кого война, принуждение, насилие, подавление естественны и безальтернативны. И они повели с ними войну не на жизнь, а на смерть. Войну на уничтожение. Бросили в ее костер все свои силы. Творцы победили. Они не могли не победить. Но дорогой ценой. Они отдали победе все. Сил на то, чтобы залечить раны, и физические, и нравственные, у них не осталось. Но уходя, они решили оградить будущие цивилизации Творцов от такой же участи, которая была уготованы им самим. Они создали псевдоразумную галактику. Поместили ее в центр нашей вселенной. Наделили ее способностью постоянно выплескивать во все стороны сгустки живой материи, способной обнаруживать зло, агрессию, ненависть и злобу и уничтожать их. Когда время пришло, и человечество изготовилось к экспансии за пределы своего микрокосмоса, такой сгусток материи полетел к Земле. Его приняли за обычный астероид, каких тысячи проносилось мимо. За всеми небесными телами на Земле внимательно следили. Траектории тщательно рассчитывали. О малейшей опасности знали наперед. Но этот астероид взялся непонятно откуда. Столкновение с ним казалось неминуемым. Человечество сделало все для того, чтобы спастись. Все, что было в его силах. Брошенные ему на встречу космолеты сбросили на него термоядерные заряды страшной разрушительной силы. Другие космические корабли попытались отклонить его новейшими мощнейшими лазерами, магнитными и гравитационными пушками. Все было напрасно. Силе и беспощадности древней цивилизации человечеству было противопоставить нечего. Конец света, который так много и так часто представляли себе на Земле, которого так боялись и в тоже время так алкали, действительно наступил. Технотронная цивилизация погибла. Она была уничтожена. Но не Земля. Островок остался. Его обитатели выжили. Они были сильными. Они были страстными и убежденными. Они положили начало Новому Возрождению. Только путь, по которому пошла новая раса людей, людей Острова, вел к иному Возрождению. Подлинному Возрождению. Тому, на который указывали обломки той сверхдревней культуры, которые оставил на планете чуть не уничтоживший ее сгусток живой материи. Тому, при котором человек оставался или становился Творцом всего. А слова любви, добра и справедливости жили в сердце каждого. © Н.И. ТНЭЛМ №11(49), 2010

или Всегда есть повод станцевать сиртаки Еще в Москве мой коллега, греческий журналист, поведал нерадостную правду: сегодняшняя Эллада живет по времени от квартала к кварталу. Правительство в Афинах, получив очередной транш синдицированного кредита от Евросоюза и МВФ, занимается тем, что в советские времена критики насмешливо называли «распределительной экономикой». Иными словами, делит деньги по потребностям, которым предписано быть скромными с учетом того, что выделенные заимодавцами 110 миллиардов евро «подъемных», призванных поднять с колен народное и ненародное хозяйство Греции, когда-нибудь закончатся, к тому же их придется еще и возвращать. Глухая раздражительность копилась давно: накануне приезда то ли анархисты, то ли обыватели «на грани нервного срыва» в знак протеста сожгли в городе богини мудрости не менее 16 автомобилей и мотоциклов. И потому на обычно радостный момент, когда шасси касаются взлетно-посадочной полосы (ВПП), наложилась зябкая тревога: как бы не повстречаться ненароком на туристической тропе с самодельной бомбой, которую местные умельцы мастерят из газовых баллончиков. Тем не менее, внешних признаков хаоса и преддефолтного состояния, в котором страна пребывает с начала года, не заметно. Разве что «вальс этикеток», как это именуют французы, – переписывание ценников, однако в сторону понижения. Что не обязательно связано с затовариванием из-за понятной внезапной скупости коренных жителей, придерживающих свои накопления на случай черного дня или череды «тощих годов». Скидки объясняются тем, что основной туристический сезон завершился, хотя в начале ноября столичные термометры показывали плюс 23 по Цельсию. К тому же на этот раз летняя каникулярная пора не привлекла в Грецию, этот курортный, по определению, рай, толпы путешественников из зажиточных стран Евросоюза, расположенных к западу и северу. Их испугала волна забастовок транспортных работников в воздушных гаванях и морских портах, что могло задержать возвращение после отпуска, как это ранее сделал рассерженный исландский вулкан Эйяфьятлайокудль. Но в нынешние суровые кризисные времена отсутствие на рабочем месте в положенный срок карается строго, ведь желающих занять неожиданно возникшую вакансию найдется предостаточно. Потому и пересохли туристические потоки, а вместе с ними и подпитка государственного бюджета. Денег в стране в обрез. Что не отменяет ежедневные ритуальные посиделки за столиками под зонтиками, где грек объясняет греку, потягивая кофе и запивая водой из высокого стакана, почему боги от них отвернулись. Почти все. За исключением разве что Гермеса, покровителя негоциантов и коммерции как таковой. Гермес завещал… Лишний раз можно убедиться в том, что греки – древнейшая торговая нация, и недаром одна из самых популярных улиц, ведущая от площади Синтагма, где расположено здание парламента, до площади Монастираки, что рядом с блошиным рынком, называется Эрму, то есть посвящена Гермесу. Именно здесь сосредоточены «музеи материальной культуры» – торговые точки всех видов, типов и брендов. Хотя служителей культа Эрму можно повстречать повсюду, даже у стен парламента (об этом ниже). Еще издали, заприметив приезжих и вычислив их национальную принадлежность, стоящий на пороге своей лавки хозяин или приказчик непременно скажет по-русски: «Не желаете купить золото или серебро?» На склоне перед Пропилеями, сквозь которые мощеная камнем дорога ведет к храмам Парфенон и Эрехтейон, явно ученая дама настойчиво предлагала себя в качестве платного гида. На мою реплику, что для своей благоверной супруги Катюши я стараюсь всегда быть верным Вергилием, она наставительно ответствовала: «Гидом по жизни – возможно. Но не по Акрополису». Рядом седовласый грек с внешностью светского льва вместе с бойкой старушкой в черной до пят накидке пытались всучить группе буддийских монахов в ярко апельсиновых одеяниях «раскладушку» из десяти открыток с видами этого древнего святилища «всего за один евро». Наконец, в толпе чужестранцев, собравшихся с фотоаппаратами наизготовку у памятника неизвестному солдату у подножия парламента, где один раз в час проходит театрализованная церемония смены караула (эвзоны – стражи в юбочках, лосинах и длинных туфлях с помпончиками), бродил некто, видимо, из понтийских греков, и вполголоса регулярно произносил на чистом русском языке: «Мадам, вас не заинтересуют шубы?» До сих пор расстраиваюсь, вспоминая эпизод с бродячим аккордеонистом, который спускался по пешеходной улице Эолу («летит как пух от уст Эола»), ведущей с севера на юг к Акрополю, останавливался у вынесенных на тротуар столиков и наигрывал посетителям кафе вальс «Дунайские волны». Случайно мы поравнялись, когда я прилаживал фотокамеру, чтобы запечатлеть передвижной лоток со знаменитыми греческими «кулури» – бубликами, обсыпанными кунжутом. Невольно стал мурлыкать знакомую мелодию. Он ожил, его пальцы прокатились по клавишам. Увидев мою благодарную улыбку, он протянул руку за подношением. Из кармашка перекидной сумки вынул первый попавшийся весомый кругляш. И только когда он оказался на ладони музыканта, разглядел его достоинство: эта была монета… в одну турецкую лиру. Гиоргос Софронас, которому исполнилось 66 лет, упорно держится за свой маленький бизнес – он торгует дамскими сумочками в самом центре Афин. В этом году продажи упали почти вдвое. Перспектива туманна. Но не бросать же дело, которому отдал четыре десятка лет? К тому же Софронас исполнен чувства ответственности: «Этот бизнес кормит девять человек (включая пятерых наемных работников). Я не могу сдаваться». В секторе экономики, представленном средними и малыми предприятиями с количеством работников менее 10 человек, занято два миллиона из пяти миллионов трудоспособного населения. «Малый бизнес это кровоток Греции, – говорит Василис Кордикис, глава Национальной конфедерации греческой торговли. – То, что мы наблюдаем сейчас, это кровоизлияние». …и архонты приговорили Правительство Георгиу Папандреу пообещало использовать 5 миллиардов евро из предоставленных Евросоюзом субсидий для поддержки предпринимателей средней и «маленькой» руки в 2011 году. По выражению министра по делам развития Микалиса Крисохоидиса, «наша цель предоставить малому бизнесу дешевые, доступные и быстрые деньги». Вдобавок правительство пока не отказывается от сокращения налогов на чистую прибыль: с 24% до 20%. Едва ли это мера спасет те малые предприятия, которые в ближайший месяц должны выплатить три миллиарда евро, накопленные в основном, по причине неуплаты НДС. Если до конца не успеют, за дело возьмутся суды. Но можно ли обвинять тех, кто едва сводил концы с концами? Как разъясняет Василис Кордикис, «для многих удержание в своем кармане НДС было единственным способом удержаться на плаву». Для многих даже такие уловки не помогли: за первое полугодие разорилось 27574 предприятий малого бизнеса. Хотя, с другой стороны, 27495 новых малых предприятий возникло. Отрадно, конечно, но еще год назад соотношение было совсем иным: на каждые две обанкротившиеся фирмы приходилось по три новосозданных. Прогноз неутешителен: к концу 2011 года кризис уничтожит каждое пятое среднее или малое предприятие (175 тысяч из общего числа 800 тысяч). Кое-кто не уйдет с рынка, но перенесет производство в соседние балканские страны, где издержки ниже, как это уже сделали около 200 фирм в Северной Греции, где безработица превышает 16% (по стране в среднем 12%). Павлос Раванис, возглавляющий ассоциацию мелких ремесленников в Афинах, объясняет, что «мы не можем конкурировать с китайскими компаниями, у которых издержки составляют толику от наших, однако мы можем сделать ставку на инновации и взять своё за счет качества». Власти не хотят рубить сук, на котором сидят, и готовы помочь: планируется предоставить налоговые каникулы и льготы для «инновационных проектов», в частности, в области информационных технологий и коммуникаций, энергетики, сельского хозяйства и туризма. Более того, обещано в ближайшие пять лет вложить 45 миллиардов евро в возобновляемые источники энергии, чтобы перейти в будущем на «зеленую» экономику, не загрязняющую окружающую среду. В подтексте модернизационного порыва лежит расчет на то, что Греция, цитирую официальных лиц, «станет конкурентоспособной не через классический метод – сокращение зарплат, а через инвестиции в различные модели развития, что обернется добавленной стоимостью для наших товаров и услуг». Увы, многие сыты обещаниями и не надеются на возвращение на круги своя. В их числе Макис Маис, торгующий одеждой в центральном районе Афин вот уже полвека. «Мне уже довольно их планов и обещаний. Подожду еще несколько месяцев и, если ничего не изменится – закроюсь». Для некоторых греков наступившие вместе с формально не объявленным дефолтом (страна задолжала 300 миллиардов евро) «свинцовые мерзости жизни», как выражался Горький, оказались чересчур жестким испытанием. Однако нация, судя по поведению, не утратила своей пассионарности и жизненной цепкости. Застывшее в камне эхо веков Соприкосновение с античностью вызывает эффект «дежа вю». Дмитрий Хавин, известный тележурналист, выходивший со своими умными репортажами в телеэфир, в пору свой прежней операторской вахты в Австралии рассказывал мне, что любил любопытствовать, оказавшись в незнакомом городе: «А эта улица имени кого?» Блуждая по Афинам, то и дело натыкаешься на рождающие ассоциации имена. Вот полководец Мильтиад, тот самый, что командовал войсками в битве при Марафоне (однажды он был судим как «бывший тиран», но оправдан). Или табличка: улица Диогена, эксцентричного мыслителя, что довольствовался бочкой в качестве жилплощади. Или Плутарх, блистательный интерпретатор чужих историй и составитель биографий в стиле «жизнь замечательных людей» – довелось брести вверх по его улице на встречу с фуникулером, ведущим на самый высокий городской холм Ликовитус (277 метров). Наконец, рядом с нашим отелем пролегала улица, названная в честь первого главы независимой Греции – Каподистриу, вернее, графа Ивана (Иоанна) Антоновича Каподистрии, родом с Ионических островов, который поступил на российскую службу и дослужился до должности статс-секретаря министра иностранных дел Российской империи. Как записано на скрижалях совместной русско-греческой истории, Каподистрия, его родственники и соратники в период восстания греков в 1821–1829 годах были вождями т.н. Русской партии: она представляла пелопонесских греков и была главной силой, которая противостояла туркам в ходе боевых действий на суше. Весной 1827 года в самый критический момент восстания Национальное собрание Греции избрало Ивана Антоновича первым президентом страны сроком на 7 лет. Заседание Национального собрания в городе Аргос граф Каподистрия открыл облаченный мундир министра иностранных дел Российской империи, а его грудь украшали русские ордена. От Каподистриу сперва по улице 28 октября, а следом по Эолу строго на юг, там высится Акрополь. Только здесь, разглядывая остатки былого величия – обезображенный расхитителями фронтон Парфенона, отсутствующие метопы и фризы (чтоб вам икнулось, лорд Элджин!), понимаешь, что такой расхожий штамп, как Греция – «колыбель европейской цивилизации», наполнен глубоким смыслом. Парфенон и большинство других храмов были возведены при правлении Перикла (V век до нашей эры). Кстати, этот античный магистр делового администрирования распорядился об обеспечении жалования судьям, чтобы самые бедные граждане могли найти справедливость. Перикл, как тонко подмечает путеводитель на английском языке, «практиковал демократию у себя дома и империализм вовне». При нем сочиняли свои пьесы Эсхил, Еврипид и Софокл, а фундамент философских знаний закладывали Сократ и Платон. Это время неслучайно называют «золотым веком» Афин как города-государства. Статуя Перикла сегодня в полный рост стоит рядом с городской мэрией. Заслужил. Но не только как талантливый управленец, блистательный оратор, но и как великий уравнитель. На фронтоне Парфенона были изображены наравне с богами и граждане Афин – реальные люди из реальной жизни (чьи изображения в своей массе также были интернированы англичанами и помещены в Британский музей). Между тем в современном музее Акрополя, где идешь по стеклянному полу и созерцаешь под собой жилища предтечей (вот гостиная, там кухня, а там ванная), на третьем этаже представлены многозначимые скульптурные композиции. Всюду присутствует богиня Афина Паллада (или Парфеос – дева), которая общается то с посланником острова Хиос, то с рядовым простолюдином, то с врачевателем Асклепием, рожденным смертным, но за свое искусство введенным в сонм богов. Как же это контрастирует с более поздними, средневековыми традициями верований в Европе, когда слово «смертный» было заменено на «грешный», сонм святых был вознесен на недоступную даже для помыслов высоту, а человек признан изначально виновным и низведен до убожества. Конечно, и в античной мифологии сохранялась иерархия авторитетов и ценностей: достаточно вспомнить о земной девушке Психее, которую Эрот привел на пир богов на Олимп. И все же миф о Психее – еще одно свидетельство более демократичного восприятия мира у эллинов: у них пути богов и людей пересекаются, их можно увидеть вместе, они находят общий язык. Приобщение к этой застывшей в камне и бронзе цивилизации помогает понять не только неизбежность Ренессанса – как восстановления в законных правах человека, но и то обстоятельство, что подвижники этого «воскресения» вдохновлялись именно искусством древней Эллады. Грек Зорба научит жизнь любить С северной стороны у подножья Акрополиса, что значит «верхний город», в лабиринте узких улочек древнего района Плака, в ни чем не примечательном двухэтажном доме вот уже сорок лет от души потчуют посетителей фирменным блюдом: жареной бараниной в томатной подливке. Блюдо названо символично, по имени самого заведения: таверна «Зорба». В субботний вечер немногочисленную публику, по стилю поведения – завсегдатаев, развлекают двое музыкантов. Играют на струнных: на гитаре и традиционной греческой бузуки, рождающей проникнутые светлой грустью пронзительные переливчатые звуки. Благодарные слушатели среднего возраста охотно подпевают: каждая песня, заметил, была им знакома, слова, видимо, были выучены давно и прочно. И тогда в небольшом зале на дюжину столиков, где винтажный колорит создает оставленная местами кладка из нефабричных кирпичей и старорежимные черно-белые фотографии тех, кто прежде здесь гостевали, разливается атмосфера домашнего уюта и гармония дышащих ритмично родственных душ. …Припомнился эпизод в мае 1985 года, когда в качестве переводчика сопровождал молодежную сборную по баскетболу: играли с сильной греческой командой (этот вид спорта здесь почти культовый) в Ханье, что на западной оконечности Крита, в Патры, что на северо-западе Пелопоннеса, и в самих Афинах. Нас опекал по поручению местной федерации баскетбола молодой адвокат, фанат игры в мяч, делившийся попутно, при каждом удобном случае, своими взглядами на окружающую действительность. «Понимаешь, Владимир, – просвещал он меня, – среди нас, греков, почти нет миллионеров. Онассис – не в счет, это исключение. Мы не рождены, чтобы копить деньги. Мы рождены их тратить». Спустя годы это откровение обросло, как дно корабля ракушками, личными наблюдениями и осмысленными историческими фактами. После «золотого века» Перикла всё разладилось. Афины 27 лет воевали со Спартой, чтобы решить, кто «самее». Проиграли. Потом Афины подчинил себе северянин, македонский царь Филипп, отец Александра, создателя первой евроазиатской империи. Потом пришли римляне, о которых Брюсов сказал: «под стук мечей куется их держава». Афины склонились под сень «кесарских» орлов. Затем почти 400 лет османского ига и владычества. Как можно было сохранить жизненную стойкость в путах несвободы? Какими способами на протяжении веков оберегать национальную идентичность? Чем заглушить «память рода», когда на скрижалях этой памяти начертаны, помимо прочего, заповеди выросшего на эллинской почве гедонизма – личное наслаждение есть и высшая цель и мотив человеческого поведения? Но вернемся в день сегодняшний, в таверну «Зорба». Греки поют. Негромко и неспешно. Подчиняясь протяжной мелодии. В какой-то момент ощущается сжимающаяся у них внутри пружина уплотнившихся переживаний, и этой энергии требуется выход. Был бы танцпол, уверен, ближе к полуночи они бы станцевали «сиртаки», как Энтони Куин в ставшем судьбоносным для греческого самосознания фильме «Грек Зорба» (1964 год), когда на обломках мечты танцуют с одержимостью – наперекор ранее прозвучавшей горькой сентенции: «Жить значит искать неприятности». Уверен, для многих откровением этого трижды оскароносной киноленты стал не столько сам танец, придуманный Микисом Теодоракисом и моментально ставший частью национальной культуры. Откровением стала предложенная авторами, писателем-романистом Никосом Казандзакисом и режиссером Михалисом Какояннисом, философия жизни. Эта философия незамысловата, как и представленные в музее Акрополя древние греческие орнаменты, копирующие то набегающие на берег волны, то свивающиеся кольца змеи. Суть житейской мудрости сводится к набору бесхитростных советов. Не надо требовать слишком многого, но и не нужно сдерживать свои импульсивные порывы. Иногда – требовать невозможного. Не топтаться на месте, а дерзать и выдумывать, но если все пошло прахом, то не стоит и расстраиваться – радость заключена в самом движении, а движение это и есть жизнь. А потому, дружище, не держи в голове суетные мысли, не собирай черепки разбитой амфоры, утешься и танцуй. Танцуй сиртаки. Даже если ты не Зорба. Даже если ты не грек. Владимир МИХЕЕВ Афины – Москва

Европейцы и не заметили, как под боком возник «второй Китай» Сложилась парадоксальная, если не сказать абсурдная ситуация: сегодня ни одна из сторон, ни руководство Евросоюза в Брюсселе, ни национальные лидеры в Анкаре, на словах не отказываются от вроде бы обоюдной и заветной цели – расширить сообщество европейских наций за счет Турции. А на деле процедура согласования законодательных основ, что является обязательным предварительным условием получения членской карточки ЕС, стала напоминать древнюю испанскую пытку: капля капает на голову со скоростью в час по чайной ложке, что тихо сводит с ума. Формально, Евросоюз по-прежнему готов принять в свое щедрое лоно эту преимущественно азиатскую страну (по расположению). Эту многолюдную, экономически динамичную и политически пассионарную региональную державу, совершившую свой первый прорыв в области вестернизации еще в начале прошлого века при дальновидном реформаторе Ататюрке, который отделил ислам от государства, провозгласил верховенство закона, отказался от арабской вязи в пользу латиницы и так далее. Декларации конструктивных намерений, раздававшиеся всю последнюю пятилетку из Брюсселя и Анкары, остались неизменными, но – заметно снизилась скорость приведения к европейскому знаменателю правовых устоев Турции. Все чаще стали прорываться наружу турецкие ламентации по поводу отсутствия существенного прогресса в переговорах о вступлении в ЕС, ведущихся с 2005 года. И вдобавок сменился ветер, то есть поменялся вектор психологического настроя турецкого общества: европоцентристские предпочтения стали с каждым годом ослабевать, а дипломатический «новый курс», нацеленный на сближение с непосредственными соседями в регионе, начал вербовать сторонников и разворачиваться в марше. Новые политико-психологические факторы, добавленные в общее уравнение турецко-европейского диалога, не только создали атмосферу неопределенности – вступит ли когда-либо Турецкая республика в ЕС, или пора исполнять реквием, но и мощно укрепили боевые порядки оппонентов этого брака по расчету. Анкара постучалась в дверь первой Между тем, не лишне вспомнить предысторию: в 1959 году Турция была первой, кто выразил заинтересованность примкнуть к Европейскому Экономическому Сообществу, состоявшему тогда еще всего из шести стран. В 1963 году Турция получила статус ассоциированного члена ЕЭС. В ту пору Вальтер Хальштейн, немецкий христианский демократ, возглавлявший Европейскую Комиссию, радостно и пафосно объявил: «Турция – часть Европы». Анкара подала официальную заявку на вступление в ЕС в 1987 году, когда премьер-министром был Тургут Озал, по праву считавшийся энтузиастом идеи единой Европы от ирландских высокогорий до восточных окраин Анатолии. Этот шаг оказался фальстартом: два года спустя Еврокомиссия ответила Турции отказом. Тем не менее, еще один прозападный лидер с хорошими связями в США, премьер-министр Тансу Чиллер провела успешные переговоры с ЕС о вхождении в единый таможенный союз. Это стало реальностью в 1996 году и открыло свободный доступ турецким экспортным товарам на европейские рынки. Однако на следующем этапе начавшийся вроде бы плавный процесс кооптирования Турции в союз забуксовал. На саммите ЕС в декабре 1997 года решили пригласить в «семью народов» сразу десять стран из числа бывших членов СЭВ и Варшавского договора (ОВД), экс-советских республик Балтии, а также Кипр и Мальту. Турция была оставлена топтаться за порогом. Поговаривали, что турецкие генералы ворчали: мол, надо было становиться членом ОВД, а не НАТО, тогда бы нас приняли в первых рядах. Два года спустя в Брюсселе сочли нужным не захлопывать дверь прямо перед носом такого серьезного претендента, как бывший «больной человек Европы», по выражению русского императора Николая Первого. Позиция ЕС была выражена в поощрительном тоне: «Турция является кандидатом на непременное (“destined”) вступление в Союз на основании таких же критериев, которые действую в отношении любых других стран-кандидатов». Использованное авторами слово “destined” – символично, поскольку может быть переведено как «предопределено судьбой». В 2002 году выборы выиграла партия Справедливости и благоденствия, и ставший премьер-министром ее лидер Тайип Реджеп Эрдоган вновь подтвердил неизменность стратегического курса на вступление в Евросоюз. С 2005 года началось скрупулезное рассмотрение законоуложений, правил и регламентов, по которым живут ныне 27 государств Союза. Объем работы – титанический, библейский, поскольку нужно изучить примерно 160 тысяч страниц различных текстов. Но на этом пути есть непреодолимые преграды: из 35 основных разделов доступ Турции к 18 находится под запретом, наложенным либо ЕС целиком, либо Францией, либо Кипром. Работа идет и шатко, и валко. К ноябрю 2010 года стороны сумели договориться только по такой сфере, как наука, и принялись изучать вопрос о качестве и безопасности для здоровья граждан пищевых продуктов. Процесс пошел, но буксует Сейчас переговорный процесс между ЕС и Турцией идет в режиме вялотекущей рутины. Почему? Что не заладилось? Причины, а их можно насчитать, по меньшей мере, пять, – многоплановы. Во-первых, начиная с 1974 года, неизменным раздражителем служит самопровозглашенная Турецкая республика Северного Кипра (ТРСК), не признаваемая ни одним государством мира, за исключением самой Турции. Перед принятием стран «десятки» в мае 2004 года была предпринята отчаянная попытка при посредничестве генсека ООН Кофи Аннана объединить разделенный остров, где на берег, по преданию, вышла из пены морской Афродита. На референдуме турки-киприоты сказали «да», но греки-киприоты ответили «охи!», то есть «нет». В итоге греческая часть Кипра вошла в ЕС, а ТРСК осталась сама по себе. Во-вторых, вошедшие во власть в Париже и Берлине Николя Саркози и Ангела Меркель изначально не питали симпатий к идее взять в европейскую семью евразийцев турок. К тому же французский президент находится под неустанным присмотром и давлением со стороны армянской общины, которая сумела убедить законодателей Пятой республики приравнять отрицание геноцида армян в 1915 года в Османской империи к уголовному преступлению. Что касается канцлерин Меркель, недавно зачитавшей эпитафию идее «мультикультурализма» и врастанию иммигрантских общин в германское общество, то она с самого начала не была готова предложить Турции ничего, кроме как статус «привилегированного партнера». В-третьих, помимо личных убеждений лидеров двух локомотивов европейской интеграции сказывается и негативная позиция «широких народных масс» в таких странах, как Австрия, Голландия, да и Франция в целом. Скандал этим летом с депортацией цыган, на которую правительство в Париже пошло наперекор и вопреки морализаторским предостережениям из структур Евросоюза, не случайно затих подозрительно быстро: судя по всему, зондирование общественного мнения во многих странах ЕС выявило неожиданный перевес голосов тех, кто поддержал крайнюю меру Саркози, кстати, сына иммигранта. Нетрудно догадаться, какое было представлено моральное обоснование для пренебрежения правами человека, правами национальных меньшинств и рутинной политкорректностью? Цыгане не просто не желали интегрироваться в общество, предоставившее им второй шанс наладить свою жизнь; они демонстративно отвергали даже такую отдаленную перспективу, хотя продолжали пользоваться, где только могли, привилегиями и льготами, представляемыми системой государственного социального обеспечения, то есть жили и жуировали за счет французских рядовых налогоплательщиков. А кому нужны нахлебники? Не менее деструктивным для идеологии расширения ЕС стал и глобальный финансово-экономический кризис 2008 года, затронувший не в последнюю очередь страны-новобранцы. Это породило сильное сомнение, как пишет британская «Дейли телеграф», что страны Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) приняли в Евросоюз своевременно, скорее всего, с этим решением поторопились. Как говорится, ЦВЕ пишем, а Турция – в уме. Наконец, в-четвертых, насторожили Евросоюз и ожесточение внутренних распрей в политическом классе в Турции, сопровождавшееся символическими жестами партии Эрдогана в поддержку исламских традиций (мусульманкам разрешено носить платки в таких светских учреждениях, как вузы), разоблачениями действительных, а возможно, и мнимых заговоров среди военных, мерами по укреплению вертикали власти. Все вместе это вызвало шквал обвинений со стороны защитников лаицизма – поборников светскости государства (пока, правда, не очень убедительных) в том, что страна под водительством бывших исламистов из Партии справедливости и благоденствия упрямо дрейфует в сторону исламистского автократического режима. Наконец, пятая причина похолодания на линии Анкара–Брюссель. Проволочки в процедурных вопросах все эти годы дополнялись недружественными высказываниями европейских политиков всех красок и оттенков, что не могло не разочаровать турецких западников. Их ряды поредели. Опрос, проведенный Pew Global Attitudes Survey, показал, что в 2005 году, на момент старта переговорного марафона 68% турок предвкушали членство в ЕС и только 27% были не в восторге. Сегодня соотношение сил иное: 54% – за, но уже 40% против. Причем ветер перемен последних лет дует в паруса именно противников вхождения в Союз. Ноль проблем с соседями (европейцы не в счет) Сам факт озвученных в либеральной прессе подозрений в авторитаризме Эрдогана со товарищи, подкрепленных заявлениями гражданских оппонентов и генералитета, помог складыванию в европейских столицах мнения, что Турция вступила в очередную полосу политической сумятицы и неразберихи. Для туркофобов не было более удобного повода возгласить: а мы что говорили?! Турция никогда не была и не будет частью западного мира (цивилизации), и потому нет и не может ей быть места в Евросоюзе. Тем более что подоспели драматические события, разыгравшиеся в связи с т.н. «Флотилией мира», которая отправилась прорывать блокаду Сектора Газа, где верховодят лидеры группировки ХАМАС, обвиняемой в терроризме. Инцидент, в ходе которого израильские коммандос убили на кораблях девять человек, турецких граждан, привел к глубочайшему кризису в отношениях между двумя бывшими союзниками и заставил аналитиков еще больше сфокусироваться на прогнозах: куда приведет Анкару внешнеполитический курс «Ноль проблем с соседями». Региональная дипломатия министра иностранных дел Ахмета Давутоглу заслуживает отдельного разговора, поскольку входит в клинч с целым рядом интеграционных усилий Евросоюза. Так, ЕС солидарен с США, за некоторым исключением, в политике давления на иранских мулл, чтобы помешать им обзавестись собственным ядерным оружием. Мерой воздействия избраны экономические санкции. Однако кабинет Эрдогана не только отвергает санкции, но и планирует ввести безвизовый режим со всеми со своими соседями, включая Иран, что никак не вяжется с планами Евросоюза усилить пограничный контроль по внешним границам для противодействия как международному терроризму, так и проникновению нелегальных мигрантов. Между тем, Евросоюз беспокоит и происходящее в последние годы стремительное превращение Турции в региональную державу. Это особенно заметно на фоне утраты этого статуса Саудовской Аравией после череды скандалов с Соединенными Штатами, в частности, в связи с обвинениями королевского дома саудитов в скрытой поддержке экстремистов (за которым последовал вывод саудовских портфельных инвестиций с американских биржевых площадок). А также, похоже, медленного сползания с позиций регионального лидера Египта, который начал терять свой прежний авторитетный голос на Ближнем Востоке при вступившем в этап поиска политического наследника президенте Хосни Мубараке. В этом контексте Евросоюзу не нравится, что правительство страны, входящей в НАТО, с армией, уступающей по численности только вооруженным силам США, при каждом удобном случае намеренно защищает Иран, налаживает тесные связи с Сирией, демонстрирует солидарность с палестинским народом, выстраивает новую ближневосточную архитектуру без оглядки на США и Европу. В этой геополитической конструкции Турции отводится роль бесспорного лидера, что заставляет, к примеру, израильскую прессу регулярно обвинять Эрдогана в амбициозных замыслах по воссозданию Османской империи в новом обличии. Цель – ничто, движение – все Не приходится удивляться, что процедура изучения внутреннего законодательства Турции на предмет соответствия европейским нормам кажется помещенной в глубокую заморозку. И вот что примечательно: главный турецкий переговорщик Эгемен Багис с монотонной регулярностью советует не драматизировать ситуацию и всякий раз приводит один и тот же аргумент: «процесс важнее конечного результата». Прямо по Бернштейну: «Цель – ничто, движение – все». А следом Багис повторяет слова Эрдогана, что Турция проводит реформы не только для того, чтобы понравиться Европе, а в собственных интересах и во благо самой себе. Аргумент вполне приемлемый. В конечном счете, выпады критиков, мол, на наших глазах рождается монструозная исламистская диктатура по иранской модели, – ущербны. Даже западные обозреватели консервативного толка признают, что в последнее время именно от высшего офицерства, а не от мусульманского духовенства и их единомышленников в партии Эрдогана исходила угроза политической стабильности в Турции. Внешние признаки веры, поощряемые Эрдоганом и его соратником, президентом Абдуллой Гюлем (чья жена являет собой образец следования мусульманским обычаям), не отменяют приверженность базовым принципам демократии – премьера и президента открыто критикуют в авторских колонках газетные обозреватели, не подрывают основы рыночной экономики, не пускают по ветру предпринимательский азарт промышленников и финансистов. Турция уверенно набирает экономическую силу, хотя и не обладает богатыми сырьевыми ресурсами; она превратилась в крупнейшего производителя автомобилей, электронной бытовой техники, мебели, обуви; названия ее девелоперских фирм известны по всему миру (не только в России), поскольку они строят повсюду, много и качественно. Турция в престижном клубе стран ОЭСР может похвастать одними из самых завидных темпов роста ВВП. Впору приписать к четырехбуквенной аббревиатуре БРИК, обозначающей такие новые локомотивы экономического роста, как Бразилия, Россия, Индия и Китай, еще одну – Т. В каком-то смысле, считает британский журнал «Экономист», у Европы под боком возникла масштабная промзона, мастерская на все руки – «второй Китай». В таком случае при вхождении в состав Евросоюза, добавлю от себя, Турция смогла бы выполнять такие же функции «поставщика его величества», какие выполняет Китайская Народная Республика по отношению к Соединенным Штатам Америки. Этот симбиоз двух глобальных центров силы сегодня предопределяет и ход мировой экономики, и геополитику. Турция теоретически могла бы стать ускорителем экономического роста для Евросоюза небывалой мощи и энергетики. «Окна возможностей» или только форточки? Но! Сумеет ли Евросоюз разглядеть это «окно возможностей»? Пока что туркофилы в ЕС возлагают надежды на второстепенные по значимости факторы: турецкие выборы в июне 2011 года и принятие новой Конституции, что может придать импульс проведению необходимых реформ, а также прощание Николя Саркози с Елисейским дворцом в 2012 году, что будет означать минус одна препона на пути в ЕС для Турции. Впрочем, на стол выложены и более конкретные компромиссные предложения. Например, Хизер Граббе из Института открытого общества в Брюсселе предлагает не ждать полноценного членства в Турции, а подключить ее уже сейчас к участию в выработке и осуществлению курса в области внешней политики и безопасности. Тактика вовлечения позволит приобщить турецкую политэлиту к главному принципу функционирования Евросоюза: поиску взаимоприемлемого решения. В свою очередь от Турции можно было бы ожидать содействия в диалоге со сложными контрагентами, такими как Иран и Сирия. В отличие от мыслящего категориями «позитивного вовлечения» Хизера Граббе, находятся и адвокаты «запретительного» подхода, озабоченные тем, как превратить турецкого тигра в домашнего котенка. Им это видится таким способом: запретить свободный приток турецких рабочих на заработки в другие страны ЕС и ограничить количество голосов, которыми будет обладать Турция в руководящих органах ЕС, чтобы не допустить ее возможного диктата. Сомнительно, чтобы Анкара добровольно согласилась на положение второсортного члена сообщества, а потому этот рецидив европейского имперского мышления не жизнеспособен. В воздухе витает и другая идея, принадлежащая турецкому обозревателю, опытному эксперту по внешней политике, Ченгизу Актару, который видит пользу в том, чтобы назначить четкую дату вступления Турции в ЕС, притом выбрать ее «с напуском» – 2023 год. Как раз исполнится 100 лет с момента создания Мустафой Кемалем Ататюрком Турецкой республики. Время и поле для маневра еще есть, так что этой датой будут успокоены как еврофилы, так и еврофобы в Турции, а в Европе, можно надеяться, улягутся сиюминутные страсти и конъюнктурные предрассудки. Эти тактические маневры, схожие не с «окнами возможностей», а с форточками, не отменяют стратегического вопроса, которым резонно задается журнал «Экономист»: «Готовы ли американцы и европейцы принять Турцию такой, как она есть: исламская демократия со своеобычной культурой и особой дипломатической позицией, но приверженная экономическому и политическому либерализму? Наше издание надеется, что ответ на этот вопрос будет "да"». По мнению журнала, чем чаще и резче звучит тезис – Турция, мол, склоняется к исламскому фундаментализму и отдаляется от Запада, тем скорее эта страна действительно будет для нас «потеряна». Пока ни Брюссель, ни Анкара не решили для себя: на какие смелые компромиссы стоит пойти, чтобы альянс двух, подчеркну, европейских центров силы состоялся не в урезанном, а в полноформатном варианте? Довольно очевидно, что мяч, пользуясь теннисной терминологией, слишком долго находился на стороне Евросоюза, и Турция устала ждать. В эту затянувшуюся паузу и возник внешнеполитический курс «Ноль проблем с соседями», означающий многовекторную дипломатию. Анкара перестала складывать яйца в одну корзину и занялась приведением своего геополитического статуса, пока только в регионе, в соответствие с возросшим экономическим потенциалом. Владимир МИХЕЕВ

Сопоставление российской и испанской модернизаций вполне оправданно. В исторических судьбах России и Испании есть немало общего. Прежде всего, это страны, расположенные на оконечностях европейского континента, на перекрестке между Западом и Востоком, страны с пограничными культурами. Здесь веками шла борьба между европеистами и изоляционистами – сторонниками своего, самобытного пути развития. Существенно также, что Россия и Испания исторически относятся к группе стран позднего периферийного капитализма с многовековой авторитарной традицией, социально-политической поляризацией общества. Обе они прошли через многочисленные перевороты, революции, гражданские войны. Сближает Испанию с Россией и то, что это многонациональные государства, постоянно решавшие сложные вопросы отношений между центром и регионами. Наконец, обе страны в прошлом были империями. И их имперское прошлое дает знать о себе и поныне в их национальной психологии, политической культуре. В силу всех этих обстоятельств испанский вариант модернизации с его плюсами и минусами, возможностями и ограничениями становится для россиян в известной степени способом самопознания. Разумеется, речь не идет о механическом перенесении на российскую почву зарубежной практики. Смысл обращения к испанскому опыту состоит в научной целесообразности выявления условий, факторов и механизмов, необходимых для решения задач модернизации, проблем, возникающих на этом пути. Представляется, что «возраст» современной испанской модернизации – примерно 50 лет. Она началась в конце 1950-х годов с франкистского «плана стабилизации». Именно тогда развернулось движение Испании к государству и обществу современного типа, ее сближение с Европой (ранний франкизм был жестко авторитарной диктатурой, ориентировавшейся на автаркию и культивирование традиционных ценностей). Хотелось бы выделить четыре урока модернизации в Испании, интересные для России и других стран со сходным типом социально-исторического развития и политической культуры. 1. Авторитарная модернизация, которую осуществил франкистский режим. В период позднего франкизма в Испании произошли такие изменения, на которые вообще способен авторитарный режим, ориентирующийся на развитие. И одновременно выявились те противоречия, с которыми он при этом сталкивается, и ловушки, в которые попадает. Обобщенно характерные для позднего франкизма сдвиги можно представить следующим образом: - в экономике – переход от аграрного общества к индустриально-аграрному (по объему промышленного производства Испания вышла на 5 место в капиталистической Европе и 8 в капиталистическом мире) и ускоренная урбанизация; - в социальной сфере – значительное улучшение материального положения миллионов испанцев, формирование многочисленного среднего класса; - в политике – либерализация авторитарного режима, сопровождавшаяся, в частности, ослаблением цензуры, предоставлением рабочим права на заключение коллективных договоров и на экономическую забастовку; - в идеологии – отказ от оголтелого национализма и религиозного фанатизма при сохранении антикоммунистический индоктринации. Завершение вековых споров между европеистами и сторонниками самобытного пути развития Испании в пользу первых; - в социальной психологии – радикальные изменения в менталитете миллионов испанцев. В целом авторитарная модернизация привела к таким изменениям, которых не знала вся предыдущая история Испании. Их справедливо сравнивают с лютеровской реформацией. Замечу, что технократы, оттеснившие от власти фалангистов, которые стремились сохранить порядки раннего франкизма, вовсе не стремились демонтировать франкистский режим, а хотели лишь сделать политическую систему более гибкой и динамичной. На практике они выступили в роли могильщиков диктатуры, попав в созданную ими самими ловушку. Это произошло, потому что в Испании в результате реформ и экономического бума начало возрождаться независимое от государства гражданское общество. Между государством и гражданским обществом образовались антагонизмы, подтачивавшие устои режима и приближавшие его конец. Следует подчеркнуть, что Испания в годы позднего франкизма прошла хорошую подготовительную школу перехода к демократии. В обществе стала распространяться толерантность, терпимость друг к другу представителей правых и левых сил, которые еще недавно были разделены на два враждебных лагеря траншеями гражданской войны 30-х годов. Именно в периоде позднего франкизма надо искать корни будущих «пактов Монклоа», цивилизованного межпартийного сотрудничества правых и левых сил, приведшего к становлению демократии. Автор далек от идеализации авторитарной модернизации франкизма. В годы экономического чуда диктаторская сущность этого режима оставалась неизменной. Аресты и судебные преследования противников франкизма не прекращались. Оставалось глубоким имущественное расслоение населения, обострялись региональные диспропорции. Но факт остается фактом: модернизация 60-х – первой половины 70-х годов привела к крупному шагу Испании вперед по пути превращения в современное государство. 2. Органичное перерастание авторитарной модернизации в демократическую . Предпосылки для свержения франкизма не означали, что он автоматически падет, и авторитарная модернизация тут же перерастет в демократическую. Политический кризис франкизма мог продолжаться очень долго. Перерастание авторитарной модернизации в демократическую и последующее успешное развитие последней стало возможным благодаря эффективности политических элит и лидеров. В 1960-ые – 80-ые годы испанская элита постоянно трансформировалась, раскалывалась, самообновлялась. При этом на всех фазах политического процесса она выдвигала из своих рядов лидеров и фракции политических деятелей, ощущавших, что нужно стране и умевших добиваться своих целей. Следует отметить роль трех политических семей – технократов в 60-е годы, франкистов-«обновленцев» во главе с Адольфо Суаресом во второй половине 70-х годов и социалистов, возглавлявшихся Фелипе Гонсалесом в 80-е – первой половине 90-х годов. Каждая из этих политических семей внесла существенный вклад в модернизацию Испании, накопив разнообразный, ценный и интересный опыт. И, конечно, нельзя не сказать о направляющей роли испанской монархии в ходе демократического транзита в лице короля Хуана Карлоса I. Роль, которую сыграла монархия, – самая оригинальная особенность испанского перехода к демократии. И еще один фактор, объясняющий органичность перерастания авторитарной модернизации в демократическую, – национальное согласие. Во второй половине 70-х годов в Испании впервые в ее новейшей истории было достигнуто национальное примирение. На его основе сформировалось демократическое по характеру национальное согласие. Складывание последнего имело огромное значение для страны, через историю которой проходит глубокий раскол между традиционалистами и сторонниками модернизации. Консенсус в Испании был достигнут благодаря глубокой переоценке ценностей как франкистами, так и антифранкистами. Франкисты легализовали левые партии и профсоюзы, обеспечили проведение демократических выборов в общенациональные и местные органы власти, предоставили автономию национальным областям. В свою очередь, левые партии, традиционно стоявшие на республиканских позициях, признали монархию, отказались от «возмездия» и «реванша». Национальное согласие материализовалось в «пактах Монклоа». Все их участники продемонстрировали способность к добровольному самоограничению во имя достижения общенациональных целей. Самый поучительный момент состоял, пожалуй, в том, что франкист-«обновленец» Адольфо Суарес и лидер коммунистической партии Испании Сантьяго Каррильо пошли навстречу друг другу, заключив соглашение во дворце Монклоа. Оба этих лидера поднялись над узкопартийными амбициями, преодолев непонимание и сопротивление части собственных сторонников. Между прочим, опыт транзита в Испании показал, в числе всего прочего, что демократия вводится не идейными либералами, а дальновидными политиками разных политических взглядов. Результаты демократической модернизации в Испании налицо. Страна сменила парадигму политической и духовной культуры, разорвав казавшийся бесконечным круг насилия. В Испании сложился легитимный, стабильный и эффективный строй представительной демократии. Более тридцати лет страна функционирует в режиме четкого разделения властей, созданы современная партийная система и избирательное законодательство, регулярно проводятся выборы в центральные и местные органы власти. Испания играет все возрастающую роль на международной арене. Ее место в современном мире кардинально изменилось по сравнению с тем, которое она занимала еще совсем недавно. 3. Испанский опыт свидетельствует, что модернизация нуждается в постоянной самокоррекции, исправлении того, что в свое время хорошо работало и дало хорошие результаты, но теперь требует обновления. Показательный пример – испанская Конституция 1978 г. Она стала результатом консенсуса и сыграла огромную роль в процессе консолидации испанской демократии. Однако сейчас очевидно, что некоторые положения Конституции звучат неопределенно, к примеру политико-правовые основы Государства автономий. Эта неопределенность во многом связана с двусмысленными положениями Конституции, которые интерпретируются различными политическими силами по-разному. Для правых программа-максимум – введение самоуправления в автономиях; для наиболее радикальных националистов Конституция – лишь промежуточный этап на пути к последующему обретению независимости. Самокоррекция политической модернизации в Испании необходима и в плане реформы сената, который пока не стал органом территориального представительства. Есть и еще одна сторона проблемы. Даже встав на путь самокоррекции, демократическая модернизация может не только не разрешить старые, но и создать новые проблемы. Пример – новый статут Каталонии, принятый на региональном референдуме и одобренный парламентом в 2006 г. Он, безусловно, нужен. Он расширяет права этой самой развитой автономной области Испании: за каталанским языком признается статус государственного «наравне с испанским». Сам регион именуется «национальной реальностью в составе испанского государства». Однако возникает вопрос: новый статус консолидирует или разобщает каталонское и испанское общество? Этот вопрос может стать предметом для дискуссии. На мой взгляд, новый статус не консолидирует каталонское общество, поскольку подходит «ненационалистам» и умеренным националистам, но не удовлетворяет радикальных националистов, требующих большей степени самоуправления этого региона вплоть до установления конфедеративных отношений с Испанией и даже отделения от нее. Неоднозначно отношение к новому статусу и населения Испании. Судя по опросам общественного мнения, часть населения воспринимает его как подрывающий единство страны. 4. Даже в модернизированном, политически и культурно обновленном обществе может сохраняться наследие авторитарного прошлого. Речь идет о следах раскола между «двумя Испаниями» – прогрессистской и традиционалистской, проходившего через испанскую историю и сопровождавшегося революциями, восстаниями, гражданскими войнами. Этот раскол в годы демократизации был преодолен, выражением чего стали как уже упоминавшиеся «пакты Монклоа», так и так называемый «пакт забвения», не подписанный, но действовавший по всеобщему молчаливому согласию. В соответствии с ним в Испании, в отличие от ряда стран Восточной и Центральной Европы, левые и правые отказались от намерения мстить и сводить счеты. Здесь не искали ведьм и не разжигали антифранкистскую истерию. И вдруг на какое-то время все изменилось. В 2008 г. правительство Испанской социалистической рабочей партии приняло закон об исторической памяти, резко осуждавший франкистский режим, предписывавший ликвидировать памятники каудильо и мемориальные доски, посвященные его памяти. Он признавал незаконными все судебные процедуры, предшествовавшие расстрелу республиканцев (при этом упоминается, что массовые репрессии использовались обеими воюющими сторонами). В соответствии с Законом государство окажет поддержку (в том числе финансовую) тем родственникам погибших республиканцев, которые хотели бы отыскать могилы близких, идентифицировать их останки и перезахоронить. Закон об исторической памяти всколыхнул испанское общество. Примечательно, что почти одновременно с его принятием в Риме перед собором Святого Петра состоялась канонизация 498 мучеников периода гражданской войны (в большинстве своем священников и монахов, расстрелянных республиканцами). Таким образом, прежде закрытая тема гражданской войны стала открытой, стимулировав острую общественную дискуссию. В стране живет множество детей и внуков участников гражданской войны, потомков палачей и жертв, и потому общество вновь на некоторое время разделилось на «белых» и «красных». Одни утверждали, что правительство социалистов вскрывает раны прошлого, другие – что залечивает эти раны. На мой взгляд, этот пример показывает, что даже в модернизированном обществе, в условиях давно консолидированной демократии и существования консенсуса по базовым ценностям, время от времени может давать знать о себе тяжелое наследие прошлого. Традиция вписывается в новую реальность и становится ее частью. Сергей ХЕНКИН, доктор исторических наук, профессор кафедры сравнительной политологии МГИМО (У) МИД России *1 Журнальная версия выступления на Втором российско-испанском форуме, проведенном Европейским учебным институтом при МГИМО (У) МИД России совместно с АЕВИС, Уинверситетом Кордобы и другими ведущими испанскими университетами в Москве 7-8 октября 2010 года.

Уже несколько лет политический класс и экспертное сообщество России пытается объяснить своим коллегам из остальной Европы и Соединенных Штатов очевидное. Что нынешний мир слишком хрупкий. Что фрагментарность безопасности на континенте подрывает ее эффективность. Что необходимы радикальные шаги по ее укреплению и переформатированию. С достойным справедливым участием всех заинтересованных сторон. И, прежде всего, самой России. Но достучаться пока не очень получается. Нас не слышат. Или не хотят услышать. Ситуация, конечно же, меняется. Но слишком медленно. Чудовищно медленно. Может, нашим аргументам не хватает наглядности и образности. Попробуем восполнить это упущение. Если в этом дело. Если это поможет лучшему пониманию. Экспозиция На нашем межсекционном заседании Глобального политического форума председатель Совета Федерации Сергей Михайлович Миронов очень тонко подметил, в чем состоит преимущество парламентской дипломатии. Парламентарии намного свободнее, чем государственные служащие и правительственные чины, какой бы высокий пост последние не занимали. Однако, по сравнению с парламентариями, представители экспертного сообщества обладают даже еще большей свободой. Или гибкостью. Скорее, даже гибкостью. Попробую ею или ими воспользоваться. Как мне кажется, достаточно панорамное представление о нынешнем состоянии евро-атлантической безопасности и дискуссии, развернувшейся вокруг ее перестройки, дают всего четыре сюжета. Они помогают лучше понять, о чем идет речь. Каковы ставки в очередной далеко не только интеллектуальной игре на большой политической сцене континента, дебют которой пришелся на лето 2008 года. Что конкретно предлагается. В чем мы видим ценностное наполнение предлагаемых решений. Первый сюжет навеян образами из сказки о Маугли. Второй можно было бы дать как слоган: инициатива Д.А.Медведева бьет в «десятку». Суть третьего – экология начинается с человека. Четвертый я бы назвал так: «Без права, как без воды, и ни туда, и ни сюда». Маугли Все вы, конечно, читали великолепное творение Редьярда Киплинга. Наверняка, видели или слышали инсценировки. Наслаждались фильмами и мультфильмами по его мотивам. Не верю, что может быть как-то иначе. Вы должны помнить великолепно написанный/поставленный эпизод первого сражения Маугли с Тигром Шер-Ханом. Когда он обозвал его «паленой кошкой». Когда он сделал первый шаг на пути превращения из волчонка в человека. Потрясающий по силе. Заставляющий слезы наворачиваться на глаза. Охаживая Шер-Хана горящими ветками, Маугли выкрикивает: «Ты так часто напоминал мне о том, что я человек, что я действительно поверил в то, что я человек». Мы так много, так долго, так часто говорили о «холодной войне», мы так привыкли к «холодной войне», мы так пропитались «холодной войной», что от легитимности «холодной войны» очень сложно уйти. Это действительно была война. В других формах – по периферии, в идеологии, в экономике, в третьих странах. Но война. Однако мы напрочь забыли уроки истории. Они гласят: все войны заканчиваются мирным договором. Мы попытались историю обмануть. Мирного договора нет. Между Западом и Востоком, между Россией, между странами бывшего Советского Союза и НАТО он так и не был подписан. Мы отделались политическими декларациями. В результате легитимность «холодной войны» сохранилась. Ее так и не удалось искоренить. Последствия катастрофические. Совершенно катастрофические. Ничто не мешает политикам и военным вновь и вновь обращаться к идеологическому багажу «холодной войны». Шулерский фокус с постоянным возрождением «образа врага» постоянно удается. Живучесть старых дремучих инстинктов «холодной войны» никуда не ушла. Такой договор, любой обязывающий акт, несущий такую же смысловую нагрузку, что и мирный договор, обязательно нужен. Основные положения – мы больше не враги. Мы больше не угроза друг другу. Война между нами невозможна. Ни при каких обстоятельствах. Любые заявления об обратном, любая пропаганда, любые действия, подрывающие и противоречащие этому правовому постулату, противозаконны. Военное строительство не должно быть направлено друг против друга. Попадание в «десятку» Хотелось бы пояснить, почему, на мой взгляд, инициатива Д.А.Медведева, призывающая заключить Договор о европейской безопасности, бьет в десятку. Это уже следующий шаг. Очень часто наши партнеры, да и многие российские эксперты инициативу невольно упрощают. Примитивизируют. Лишают глубины и масштаба. Раз за разом ими повторяется, что суть инициативы – дескать, в том, чтобы вписать Россию в нынешнюю систему безопасности. Но вчитайтесь, вслушайтесь в слова Д.А.Медведева или Министра иностранных дел России С.В.Лаврова. Они с фактами в руках доказывают, что системы нет. Организации безопасности есть. Причем самые разные. А системы нет. Она так и не сложилась. Пространство безопасности остается фрагментированным. Неделимость безопасности так и не достигнута. Инициатива как раз и направлена на придание безопасности системного характера. Эта цель будет реализована только тогда, когда Россия станет одним из опорных элементов или слагаемых такой системы. Инициатива Д.А.Медведева сродни лучшим, прекрасным отечественным и голливудским фильмам. В ней заключено что-то по-настоящему нужное, что-то сокровенное, что-то истинное. Как они затрагивают самые глубинные фибры нашей души, так и она затрагивает самые глубинные фибры того, что есть безопасность на нашем континенте, что есть система безопасности вообще. Не может быть безопасности, как островка стабильности в нестабильном мире. Какая, к черту, это безопасность, если гонка вооружений набирает обороты. Если оружие массового поражения продолжает расползаться по планете. Если оно безудержно растекается по всему свету. Если терроризм пронизывает все поры нашего общества. Если он побеждает. Усиливается. Становится вездесущим. И это только несколько примеров, указывающих на прорехи безопасности. Паллиативными заплатками их не залатать. Не получится. Не получилось в прошлом, не выйдет и в будущем. Такая безопасность не может никого устроить. Нужна другая безопасность. Системная безопасность. Необходима ее реструктуризация, перестройка, реформа, укрепление – называйте, как угодно, как вам больше нравится. Экология безопасности Давайте попытаемся теперь сделать третий шаг: ответить на следующий вопрос – на каких основах, в каком направлении, исходя из каких представлений, следует перестраивать безопасность. Сейчас очень модно говорить об экологии. Все помешались на экологии, климате, зеленой экономике. Однако надо в первую очередь защищать не только природу, но и человека. Крайне важно начинать не с природы, а с человека, с человеческого общества. Нельзя строить безопасность за счет других – за счет других стран, других народов, людей, думая только о себе. Как бы этого не хотелось. Нам нужны системные отношения в области безопасности. Что такое системные отношения, что такое система? Это когда мы единое целое, когда ущерб безопасности другого подрывает систему в целом, и, усиливая отдельные элементы безопасности, мы усиливаем систему в целом. Перевожу сказанное на язык устоявшихся юридических понятий: это союзнические отношения. Высшая ценность права В заключение четвертый из обещанных сюжетов. Поясню, почему без права никуда не деться. Почему политические декларации не годятся – они наводят лишь тень на плетень. Почему без права не обойтись. Никак и никогда. Союзнические отношения могут строиться только на договорно-правовых основах. Иного просто не дано. Представьте себе, на какой кошмар мы себя бы обрекли, если бы обставили объединение Германии политическими декларациями. Мы бы получили колоссальную яму в Европе, в которую бы снова засосало весь наш многострадальный континент. Никаких политических деклараций – только договоры. Скепсис политиков и политологов, когда они слышат слова типа «международное право», договоры, международные обязательства, частично объясним. Они, как правило, совершенно не знают современное международное право, привычно противопоставляя его праву внутригосударственному, превознося достоинства и преимущества последнего. Они привыкли сваливать на него все беды анархии и разброда, на которые оказались обреченными современные международные отношения. Они не в курсе тех коренных изменений, которые переживает мировая регулятивная система. Современное международное право никоим образом не отделено от внутреннего. Оно формирует внутреннее право. И все механизмы контроля, которые есть во внутреннем праве, применимы к международным соглашениям. С контролем со стороны общества. Средств массовой информации. Десятков и сотен юридических механизмов мониторинга исполнения. Только если мы выйдем на такое понимание международных договоров, международной регулятивной системы, важнейшим элементом которой должен стать Договор о европейской безопасности, мы получим действительную безопасность. Настоящую стабильность. Сможем гораздо эффективнее противостоять всем другим вызовам, с которыми сталкиваются человечество и отдельные страны. Получим возможность восстановить международную торговлю и поднять мировую экономику. Обретем силы для того, чтобы построить современное, обращенное в будущее, инновационное общество. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России *1 Журнальный вариант выступления на межсекционном заседании по евро-атлантической безопасности Мирового политического форума «Современное государство: стандарты демократии и критерии эффективности», состоявшегося в Ярославле 9-10 сентября 2010 г.