Европеизация национальных парламентов
Статья подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда – проект №09-03-00513а
«Совершенствование правовой системы Российской Федерации и опыт Европейского Союза,
создание благоприятного политического и информационного имиджа в целях партнерства и сотрудничества».
Каково нынешнее положение дел? Каким статусом пользуются национальные парламенты в контексте наднационального строительства? Какова степень их влияния на подготовку и принятие наднациональных решений? Как складываются отношения в чрезвычайно сложной конфигурации взаимосвязей между ними, национальными правительствами, Европейским Парламентом и Советом Европейского Союза?
Попытка дать систематический ответ на эти и многие другие связанные с ними вопросы был предпринята на очередном XXIV-м по счету Конгрессе Международного общества европейского права (ФИДЕ), состоявшемся в Мадриде 3–6 ноября 2010 года. Для их обсуждения съехалась элита юридической науки европейских стран, представители юридических служб институтов ЕС, действующие и отставные судьи и генеральные адвокаты Люксембургского суда.
Насколько это им удалось – судить читателю. Но перед тем как перейти к анализу дискуссии, развернувшейся на пленарном и многочисленных секционных заседаниях Конгресса, хотел бы чуть-чуть рассказать о ФИДЕ и том, что им было сделано в предварительном порядке, чтобы сделать ее предметной и насыщенной.
ФИДЕ
Прежде всего, почему ФИДЕ. Чтобы объяснить, начальные буквы слов, из которых складывается название, необходимо напомнить об исторических корнях Европейского Союза и проводимой им языковой политике.
Это сейчас, английский победно шествует по планете. Он сметает все на своем пути. Становится единственным языком межнационального общения. Основным языком, на котором работают международные организации, ведется делопроизводство, преподавание и т.д. Он уверенно отодвигает все другие языки на периферию.
Европейский Союз противостоит этой тенденции к прагматизму, глобализации и упрощенчеству несколько более уверенно, чем все остальные национальные, межнациональные и наднациональные структуры, поскольку его основы были заложены в другую эпоху. Государствами-учредителями Европейского Объединения Угля и Стали и Европейских сообществ, из которых вырос нынешний Европейский Союз, стали Франция, Германия, Италия и страны Бенилюкса. Великобритания недооценила значение интеграционных процессов на материке и оставила себя за бортом. Через четверть века, затратив колоссальные усилия, и ценой серьезных уступок она подключилась к осуществлению интеграционного процесса. Но к этому времени все было решено. Давно и в какой-то степени безвозвратно. Хотя сейчас, как и повсюду, английский без труда отвоевывает утерянные позиции.
Во имя равенства между народами и государствами, сделавшими выбор в пользу интеграции, Европейский Союз сделал своими официальными языками все языки, имеющие статус официальных в странах ЕС. Их уже 23. На них выпускается основной массив документации ЕС. В том числе, в обязательном порядке, все нормативные акты и решения судебных органов. В отсутствие аутентичного перевода на все языки они просто не могут вступить в законную силу. Хотя для простоты в качестве рабочих сейчас используются английский, французский и немецкий. Знают и говорят преимущественно на английском.
Пользуясь своим лидерством в объединяющейся Европе тогда, в конце 40-ых и 50-ых годах, Париж положил свое административное право в основу нарождающегося права ЕС, а французский сделал языком Суда ЕС. Он остается языком судебной системы ЕС и сейчас. Поскольку же свод судебных решений ЕС – это право ЕС в действии, французский по-прежнему является языком права ЕС.
Естественно, что тогда, много лет назад, когда ФИДЕ только еще создавалось, оно получило название Federation International pour le Droit Europeen, сокращенно – ФИДЕ (FIDE). В настоящее время его гораздо чаще называют: the International Federation for European Law. Но сокращенно все равно будет ФИДЕ.
Из названия четко вытекает миссия организации. Она состоит в разъяснении и продвижении права ЕС. Соответственно, в поддержке и пропаганде европейской интеграции, европейского строительства.
ФИДЕ объединяет национальные ассоциации содействия европейскому праву стран-членов и кандидатов в члены ЕС. Ассоциированный статус предоставлен ассоциациям Норвегии и Швейцарии. Последние годы за его работой заинтересованно следит юридическая общественность Российской Федерации.
ФИДЕ дает возможность всем, кто этого хочет, кто в этом заинтересован, встречаться и обсуждать наиболее острые, наиболее сложные и злободневные проблемы развития права ЕС. Оно предоставляет всем для этого отличную дискуссионную площадку. Ее образую Конгрессы – по сути дела, общие собрания представителей и членов национальных ассоциаций. Они проводятся раз в два года силами председательства, которое переходит от одной национальной ассоциации к другой. Нынешний Конгресс был созван испанцами. До них руководство осуществляли австрийцы. Еще ранее – киприоты. В 2012 году конгресс пройдет в Таллинне.
Наряду с проблематикой вовлечения национальных парламентов в функционирование ЕС, другими пунктами повестки дня XXIV Конгресса стали эволюция практики Суда ЕС по делам о защите добросовестной конкуренции и регулирование инвестиционной активности государств и частного бизнеса на территории Союза*1.
В повестке дня таллиннского конгресса фигурируют защита прав человека на европейском континенте в постлиссабонский период (соотношение Хартии ЕС о правах человека, Европейской конвенции по правам человека и национальных конституций); действие права конкуренции в сфере экологии и энергетики; пространство свободы, безопасности и законности, включая проблематику информационного общества*2.
Вопросы, вопросы, вопросы
Подготовка к дебатам на Конгрессе ведется в соответствии с хорошо отработанной процедурой. Докладчики по каждому из пунктов повестки дня готовят вопросники. Они направляются национальным ассоциациям. Активисты национальных ассоциаций составляют национальные обзоры с подробным изложением того, как решаются вопросы, поставленные докладчиками, в их соответствующих странах. На основе национальных обзоров докладчики осуществляют сопоставительный анализ состояния дел на континенте в целом.
Параллельно ответственные от Европейского Союза представляют очень подробный обобщающий обзор позиции интеграционного объединения по всем затронутым вопросам. Все эти материалы вывешиваются на сайте председательства и затем публикуются. Теоретически все собирающиеся на Конгресс ФИДЕ могут с ними заранее познакомиться.
Таким образом, опять-таки теоретически, получается очень хорошая основа для дискуссии. Просто-таки отличная. Хотя, с другой стороны, сказать в ходе обсуждения что-то принципиально новое оказывается достаточно затруднительным.
На этот раз все вопросники были составлены чрезвычайно дотошно. Вопросник по тематике вовлеченности национальных парламентов в функционирование Европейского Союза – особенно. Он настолько хорошо структурирован, настолько тонко продуман его составителем – судьей конституционного суда Польши, профессором Варшавского университета Мирославом Выржыковским, что дает чуть ли не исчерпывающее, панорамное представление о покрываемой им проблематике. В какой-то степени он даже интереснее, нежели данные на него ответы. Поэтому привожу его почти полностью.
Большие разделы вопросника: 1. Положения национальных конституций об участии в наднациональном законодательном процессе. 2. Модели парламентского контроля, согласно документам и процедурам, и практика. 3. Ассиметрия между парламентом и правительством в доступе к информации и в ее получении. 4. Демократическая легитимность наднационального управления. 5. Демократическая легитимность государственного управления. 6. Лиссабонский договор и протоколы к нему. 7. Вовлеченность национальных парламентов и становление европейской политии. 8. Положения Лиссабонского договора о национальных парламентах и возможное дальнейшее развитие.
Вопросы первого кластера: 1.1. Имеют ли конституционные положения прямое или косвенное влияние на отношения между Европарламентом и национальным парламентом? 1.2. Затрагивалась ли проблема отношений между Европарламентом и национальным парламентом в решениях конституционного или верховного суда о присоединении? 1.3. Как регулирует отношения между Европарламентом и национальным парламентом текущее законодательство? 1.4. Какими актами регулируются полномочия парламента по европейским делам? 1.5. Какие изменения претерпело текущее законодательство, и в какой степени они сказались на объеме и эффективности деятельности парламента? 1.6. Как структурировано участие парламента в европейских делах, в частности, создан ли комитет по европейским делам, какими актами регламентирован порядок его формирования? 1.7. Какие имеются механизмы сотрудничества в области законотворчества между комитетами по европейским делам и другими комитетами в случаях перекрещивающейся компетенции? 1.8. Каково разделение компетенции между комитетами по европейским делам в двухпалатном парламенте, как организованы механизмы сотрудничества, за кем последнее слово, имеются ли процедуры нахождения согласия? 1.9. Разработаны ли специальные процедуры для осуществления контроля над субсидиарностью и пропорциональностью, реагирования на предложения Европейского Совета о внесении изменений в учредительные договоры ЕС в упрощенном порядке или об их пересмотре и рассмотрения каких-то иных досье?
Второй кластер вопросов: 2.1. Какая модель контроля за законодательством ЕС и работой правительства над наднациональным законодательством сформировалась в вашей стране, основанная на документах или отдающая предпочтение процедурам? 2.2. Меняется ли отправление контроля в зависимости от той области, за которой он осуществляется, или от порядка голосования? 2.3. Может ли парламент давать инструкции правительству и ограничивать свободу усмотрения последнего на период изучения вопроса, и как правительство реагирует на действия парламента по реализации им своих полномочий, если они закреплены в законе или отражают сложившуюся практику? 2.4. Велика ли разница между парламентским контролем, осуществляемым над вопросами, относящимися к внутренней или европейской повестке? 2.5. Уделяет ли парламент повышенное внимание вопросам, относящимся к сфере юстиции и внутренних дел, с учетом особой значимости, придаваемой им национальной конституцией, и должен ли он это делать? 2.6. Какие предложения по реформе парламентского контроля обсуждаются в вашей стране, в чем они состоят, чем обосновываются и от кого исходят – парламентских комитетов, правительства, гражданского общества, юристов, политологов и т.д.? 2.7. Какие меры специального характера были приняты национальным парламентом для повышения эффективности контроля? 2.8. Как можно оценить реальную отдачу от парламентского контроля, на основе каких критериев, к каким выводам сделанные оценки позволяют прийти? 2.9. Используются ли парламентом какие-либо механизмы проверки эффективности контроля, как они формализованы – в правилах процедуры парламента, комитета по европейским делам, какие критерии положены в их основу?
Третий: 3.1. В чем состояли недостатки процедуры передачи законодательных предложений Европейской Комиссии из правительства в парламент в вашей стране? 3.2. Получает ли парламент от правительства запрошенную им дополнительную информацию, необходимую для принятия обоснованных решений и подготовки заключений, сейчас, когда законодательные инициативы направляются ему напрямую? 3.3. Обязано ли правительство разъяснять пользу от законодательной инициативы для страны и процесса интеграции, и в какой степени, каким критериям такие разъяснения должны соответствовать, может ли парламент принудить правительство представить более детальные информацию и разъяснения? 3.4. Заслушивает ли парламент сообщения профильных министров, перед тем как они отправляются на заседания Совета ЕС соответствующего формата? 3.5. На основе каких критериев парламент или его комитеты давали в прошлом и дают сейчас инструкции профильным министрам голосовать в Совете тем или иным образом, если это практикуется? 3.6. Имеет ли парламент доступ к нужным ему материалам административных расследований, информации, поступающей из дипломатических источников, и другой информации, подготавливаемой для принятия важных политических решений? 3.7. Как должна быть организована работа с информацией, чтобы парламент не захлебнулся в потоке документации, поступающей от Европейского Союза? 3.8. Что нужно парламенту, чтобы он мог справляться с новыми возлагаемыми на него задачами: людские и материальные ресурсы и коммуникационные возможности; налаженный диалог с правительством; новые инструменты корректировки наднационального законодательства и политических ориентиров на ранних стадиях их подготовки; процедуры воздействия на разрабатываемые наднациональные законодательство и политики благодаря лучшему управлению информационными потоками?
Четвертый: 4.1. Повышает ли новая роль национального парламента демократическую легитимность Европейского Союза, с помощью каких критериев это можно установить? 4.2. Что предлагается парламентом вашей страны для изменения процедур сотрудничества с парламентами других стран, чтобы удовлетворить требованиям, предъявляемым к такому сотрудничеству Лиссабонским договором? 4.3. В какой степени требования, предъявляемые Лиссабонским договором к взаимодействию между Европейским Парламентом и национальным парламентом, влияют на усиление политической ответственности правительства перед парламентом и осуществление парламентского контроля над работой правительства? 4.4. Усиливает ли новая роль национального парламента эффективность продвинутой интеграции в рамках Европейского Союза?
Пятый: 5.1. Может ли новая роль национального парламента повлечь за собой общее усиление его позиций в отношениях с национальным правительством, выражающееся в большей плотности парламентского контроля? 5.2. Сказывается ли она на расширении возможностей парламентской оппозиции участвовать в законотворчестве на национальном и наднациональном уровне, укрепляя тем самым партиципарную демократию, предусматривают ли правила процедуры парламента какую-то особую схему представительства оппозиции в комитете по европейским делам? 5.3. Обеспечен ли каким-то особым образом доступ парламента к правительственной информации по вопросам общей внешней политики и политики безопасности и сотрудничеству судебных и полицейских органов в уголовно-правовой сфере? 5.4. Обсуждаются ли в вашей стране предложения, направленные на оптимизацию политической ответственности правительства и парламентского контроля, типа придания заседаниям комитета по европейским делам открытого характера, наделения комитета полномочиями давать поручение правительству инициировать в Суде ЕС дела о нарушении принципов субсидиарности и пропорциональности, утверждения практики приглашений на заседания членов Европейской Комиссии и т.п.?
Шестой: 6.1. Каковы смысл и предназначение нового п. 3 ст. 7 Протокола о применении принципов субсидиарности и пропорциональности, являются ли вытекающие из него обязательства кумулятивными или альтернативными тем, которые предусматриваются п. 2 ст. 7 («кроме того»)? 6.2. Каково ваше мнение по поводу «полномочий блокировать законодательство», зафиксированных в п. 3б ст. 3 Протокола, усилят ли они позиции национального парламента, или они, скорее, будут носить символический характер, при котором национальный парламент на практике не будет ими пользоваться для того, чтобы блокировать принятие не устраивающего его наднационального законодательства? 6.3. Реализованы ли в вашей стране предложения, корректирующие порядок деятельности национального парламента, откликающиеся на новеллы, вносимые Лиссабонским договором, или они, может быть, обсуждаются? 6.4. Обсуждаются ли законодательные инициативы, направленные на закрепление за национальным парламентом новой роли, как это вытекает из Лиссабонского договора, в чем они заключаются? 6.5. В том, что касается контроля за субсидиарностью, разработана ли специальная процедура, имеются ли пакетные договоренности, согласованы ли необходимые договоренности между правительством и парламентом? 6.6. Какие критерии будут использоваться парламентом при отправлении контроля за субсидирностью в зависимости от того, какой специфической сферы деятельности ЕС касается разрабатываемое наднациональное законодательство?
Седьмой: 7.1. Способствовал ли Лиссабонский договор осознанию масштаба фундаментальных проблем европейской интеграции, которые нуждаются в обсуждении и решении в ближайшие годы? 7.2. Какие вопросы европейской повестки находятся в настоящее время на рассмотрении национального парламента в вашей стране, готов ли национальный парламент серьезно подключиться к разработке политики Европейского Союза и, в том числе, стратегии интеграции? 7.3. Отлажены ли процедуры участия НКО, профсоюзов и ассоциаций предпринимателей в работе, например, комитета по европейским делам, внесены ли на этот счет конкретные предложения? 7.4. Обсуждаются ли предложения, направленные на учет мнений различных представителей гражданского общества в деятельности, например, комитета по европейским делам, с тем, чтобы отражать их в итоговых декларациях национального парламента по европейским делам, что могло бы повысить уровень демократической легитимности? 7.5. В какой степени новый механизм вовлечения национального парламента в дела Европейского Союза будет менять господствующие представления по самым различным вопросам внутренней политики и политики ЕС? 7.6. Ощутимы ли изменения в практике подключения депутатов Европарламента к работе национальных парламентов, а также к деятельности отдельных политических партий в той степени, в какой она ориентирована на предстоящие парламентские выборы разного уровня?
Восьмой: 8.1. Обсуждаются ли в вашей стране концептуальные построения и конкретные предложения относительно того, как национальный парламент мог бы оказывать большее влияние на наднациональное нормотворчество по вопросам юстиции и внутренних дел с учетом их жизненно важного и все более возрастающего значения для дальнейшего продвижения по пути европейской интеграции? 8.2. При каких условиях может быть обеспечено большее влияние национальных парламентов на формирование повестки дня Европейского Союза? 8.3. Ведутся ли в вашей стране дебаты относительно перспектив переформатирования национального парламента с тем, чтобы из, скорее, пассивного наблюдателя он превратился в активного творца политического курса?
Вопросник составлен настолько здорово, что дает целостную картину того, что происходит с парламентским строительством в регионе ЕС, в каком направлении идет развитие, что заботит политический класс и экспертное сообщество ЕС и стран-членов, чего они опасаются и на что делают ставку. По сути дела для того, чтобы ощутить динамику, знакомства с ответами даже особенно и не требуется. Они улавливаются. Поэтому на их анализе можно будет остановиться очень кратко после изложения того, как рассматриваемая проблематика воспринимается с колокольни Европейского Парламента – он больше всех выиграл от вступления в силу Лиссабонского договора.
Позиция Европарламента
По мнению Европарламента, тематика представительной демократии занимает в Лиссабонском договоре привилегированное положение. Парламентарии внесли определяющий вклад в его разработку. Наиболее значительные положения Договора посвящены парламентским структурам. Они же получают, согласно Договору, весомые дополнительные возможности влиять на его фактическую имплементацию.
Что касается Европарламента, он активно пользуется своими новыми полномочиями с 1 декабря 2009 года, когда Лиссабонский договор вступил в силу. Подготовка к функционированию в новых условиях была начата им очень и очень загодя. Уже наработана значительная практика.
Законотворческая роль Европарламента распространена на новые области деятельности ЕС. Он на равных с Советом ЕС участвует в законодательном процессе. Процедура, по которой от него все зависит в той же степени, что от Совета ЕС, превращена в общую законодательную процедуру. Использование всех и любых возможностей модернизировать Лиссабонский договор, не прибегая к его формальному пересмотру, полностью зависит от его доброй воли.
В том, что касается национальных парламентов, ситуация не такая однозначная. Лиссабонский договор вверил им предварительный и последующий надзор над субсидиарностью. Он включил их в число органов, от которых в будущем будет зависеть то, удастся ли ЕС наращивать свои полномочия и упрощать процедуру принятия решений, не прибегая к формальному пересмотру учредительных договоров. Символом нового статуса национальных парламентов стало указание на то, что национальные правительства участвуют в работе ЕС под контролем и от имени национальных парламентов. Однако обратят ли национальные парламенты свои возросшие возможности влиять на осуществление интеграционного проекта во благо или во вред углублению интеграции, еще не ясно. По какому пути пойдет практика, покажет будущее.
Пока, играя на опережение, институты ЕС, и прежде всего Европарламент, постарались наладить с ними политический диалог. Он протекает в самых разнообразных формах. Это и совместное обсуждение крупных значимых проблем. И создание организационных рамок для такого обсуждения. И разъяснение национальным парламентам готовящихся решений и инициатив.
Но этим взаимодействие, конечно же, исчерпываться не будет. Сейчас прорабатываются варианты институализированного сотрудничества на уровне комиссий и комитетов, помимо или в дополнение к уже налаженному*3. Одним из вариантов, который, скорее всего, будет реализован, является проведение регулярных совместных заседаний соответствующих комитетов Европарламента и национальных парламентов под эгидой представительных структур страны, осуществляющей ограниченное председательство в ЕС на ротационной основе.
Экспертное и, прежде всего, юридическое сообщество предъявляет к Лиссабонскому договору немало претензий. Отношение к нему далеко не однозначное. Однако важны нюансы. Новые полномочия Европарламента оцениваются всеми, скорее, положительно. Мол, усиление его позиций объективно необходимо. Оно позволяет существенно продвинуться в решении задач уменьшения дефицита демократии в функционировании ЕС.
А вот с подключением национальных парламентов к контролю над процессом подготовки, принятия и реализации наднациональных решений, все не так просто. Созданы предпосылки для национализации интеграционного проекта. Это может иметь для него сугубо негативные последствия. Лиссабонский договор создал реальную угрозу его торможения и замедления. Ее как раз и генерируют новые полномочия национальных парламентов.
Эта угроза была вовремя осознана Брюсселем. Европейский Союз в целом и Европейский Парламент в частности приступили к институциональному строительству, которое позволило бы наладить каждодневное практическое взаимодействие и взаимопонимание между национальными и наднациональными представительными структурами. Одной из привилегированных площадок диалога между этими двумя уровнями управления стали регулярные встречи совета комитетов по европейским делам национальных парламентов.
Такие встречи, похоже, дают очень много. Они служат лучшему общению, знакомству и доверию между депутатами. Они предоставляют уникальную возможность и депутатам, и их помощникам, и сотрудникам секретариатов быть в курсе того, что делается на обоих уровня, следить за развитием событий, оказывать на него прямое и непосредственное влияние. Они оказываются очень неплохим инструментом координации позиций и превентивных действий.
Формы взаимовлияния
Лиссабонский договор вынудил многие страны внести те или иные изменения в национальные конституции или предложить их несколько иную, уточенную интерпретацию. В отдельных случаях, как, например, в Германии, соответствующие шаги были предприняты по прямому указанию соответствующих высших судебных инстанций, призванных следить за верховенством конституционных положений, а также соответствием внутреннего законодательства международным обязательствам страны и наоборот.
На это почти не обращается внимания, но эволюция конституционного права государств-членов, как предшествовавшая вступлению в силу Лиссабонского договора, так и последовавшая за ним, имела для единого юридического пространства ЕС достаточно важные правовые последствия. Фактически был сделан еще один существенный шаг на пути гармонизации национального права стран ЕС, в данном случае – конституционного.
Институциональное вовлечение национальных парламентов в интеграционный проект имело своим следствием их гораздо лучшее информирование о текущих проблемах функционирования ЕС, утверждаемых им планах законотворчества и разрабатываемых им законодательных актов. Но это как бы обязательная часть. Иначе и быть не могло.
Одновременно оно подтолкнуло национальные представительные органы к осуществлению гораздо более жесткого парламентского контроля над деятельностью своих правительств, связанной как с участием в разработке законодательных актов институтов ЕС, так и участием в выработке политик ЕС и их реализации. А это, согласитесь, уже совершенно другое дело.
С тем чтобы усилить свое влияние на процедуру и, что гораздо более важно, процесс выработки наднационального права на национальном уровне и несколько подвинуть национальные правительства, которые до этого зачастую безраздельно господствовали в сфере наднационального законотворчества, национальные парламенты использовали разные механизмы. К их числу относятся предварительные и последующие слушания, выработка инструкций и рекомендаций национальным правительствам и т.д.
Наиболее весомым институциональным решением стало создание в структуре национальных парламентов европейских комитетов или, иначе, комитетов по европейским делам. В последующем – стремительная активизация их деятельности и перераспределение полномочий внутри национальных парламентов в их пользу. Отсюда и значение, которое придается в ЕС и Европарламенте налаживанию сотрудничества и координации именно с комитетами по европейским делам национальных парламентов.
По мнению официальных лиц и представителей экспертного сообщества стран ЕС, перечисленные и многие другие связанные с ними изменения по-настоящему существенны. Во-первых, они меняют процедуры функционирования ЕС. Во-вторых, они влияют на характер взаимосвязей между разными уровнями управления в ЕС. В-третьих, они задают вполне определенный вектор эволюции правовой и политической культуры ЕС.
Наконец, пожалуй, самое главное. Все эти изменения означают определенное перерождение ЕС. Из в основном верхушечного, элитарного проекта он все в большей степени становится более открытым, транспарентным, демократическим. Дефицита демократии в функционировании и деятельности ЕС становится меньше.
Насколько – другой вопрос.
© Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор,
директор Европейского учебного института
при МГИМО (У) МИД России
*1 Programa de XXIV Congreso FIDE, Noviembre 3-6, 2010, Madrid, Espana/24 th FIDE Congress, 3-6 November 2010, Madrid, Spain/XXIV-e Congres FIDE, 3-6 novembre 2010, Madrid, Espagne/24. FIDE-Kongress, 3.-6. November 2010, Madrid, Spanien. – 82 p.; Gil Carlos Rodriguez Iglesias / Luis Ortiz Blanco (eds.) Vol. 1: The role of national Parliaments in the European Union (564 p.); Vol. 2: The judicial application of Competition Law (548 p.); Vol. 3: Public capital and private capital in the internal Market (580 p.) // Proceedings of the FIDE XXIV Congress, Madrid, 2010.
*2 FIDE XXV Congress, Tallinn, 2012. – www.fide212.eu or info@fide2012.eu
*3 Со времен Амстердамского договора оно ведется главным образом через Конференцию специализированных органов по делам Европейского союза – COSAC (Conference des Organes Specialises dans les Affaires Communautaires). Единственно, за последние годы оно получило очень большое развитие.