Выпуск №10(48), 2010

Привычные перебранки в британских пабах и клубных заведениях нередко приводят к дракам, когда в ход пускают стеклянную тару – пивные кружки. Ущерб здоровью затем оценивают врачи, чаще всего хирурги. Нередко шрамы на щеках, подбородке, вокруг рта и глаз остаются на всю жизнь, обезображивая лицо до неузнаваемости. Справиться с «пабным» насилием, имеющим давние традиции в Британии, пока не удается. Зато можно уменьшить объем работы для травматологов, посчитали эксперты из целого ряда уважаемых медицинских ассоциаций. Выход найден: вместо стеклянных кружек – пластиковые. В городе Гуль уже с 2008 года проходит эксперимент, который не могли не признать удачным. Слаботравматические по своему исходу кулачные бои привели к тому, что, по статистике, за это время Национальная система здравоохранения сумела сэкономить 7,5 миллиона фунтов стерлингов на проведении сложных хирургических операций на глазах. Глава Колледжа чрезвычайной медицины Джон Хейворт предлагает начать сервировать пиво в пластмассовых стаканчиках поначалу в тех питейных заведениях, у которых репутация бойцовских клубов, а затем распространить это правило и на все остальные. Более того, мистер Хейворт предлагает подавать не только пенистый напиток в пластмассовом обличии, но и вино. Один из университетских исследователей из Глазго выяснил, что молодые в принципе не возражают против новшества, но тем, кому за 40, настроены враждебно: в стеклянной посуде пиво дольше остается холодным. Правда, последний аргумент смотрится довольно шатко, считает эксперт, и выражает непоколебимую уверенность в том, что пластмассовые «контейнеры», как он их называет, начнут вытеснять традиционное стекло. Пьяных разборок, отмечает «Гардиан», это не убавит, зато риск серьезных травм снизится. Владимир МИХЕЕВ №10(48), 2010

Борьба властей Европейского Союза с табакокурением становится все более бескомпромиссной. Европейская Комиссия разработала предложения, среди которых – размещение на сигаретных пачках крупных шокирующих фотографий, изображающих больные легкие и горло. В 2012 году намечено принять более строгие общеевропейские нормативы, регулирующие производство и торговлю табачными изделиями. Пока лишь четыре из 27 стран ЕС используют наглядную антирекламу и соответствующие надписи на упаковках сигарет: Великобритания, Бельгия, Румыния и Латвия. Тем не менее, власти самой курящей страны ЕС – Греции, в которой на каждого дымящего в среднем приходится около 3 тысяч (!) сигарет в год, – с 1 сентября начали серьезную борьбу с этим злом. Закон, запрещающий курение в общественных местах, был принят Афинами еще в июле прошлого года, но оставался лишь на бумаге: греки его игнорировали. И вот теперь в древней Элладе министерство здравоохранения разворачивает широкую кампанию под лозунгом «Погасим сигарету – продлим жизнь!». Отныне в действие вступают штрафы за курение в закрытом общественном помещении, на рабочем месте или в месте отдыха на сумму от 50 до 500 евро, а владельцы этих помещений могут расстаться и с 10 тысячами евро, в случае, если штраф будет не первым. Хозяева ресторанов, дискотек и казино недовольно ропщут, напоминая правительству о своих и без того крупных потерях, понесенных в результате финансово-экономического кризиса… Несмотря на официальный запрет курения в общественных местах, действующий во многих странах ЕС уже несколько лет, статистика свидетельствует: около трети населения «двадцати семи» сохраняет верность этой пагубной привычке. Особую тревогу властей вызывает еще одна цифра: среди курильщиков 35% – это молодежь. №10(48), 2010

The European Union and its member-states are immersed in themselves too much. They have critically many internal problems. They are not fully aware of what is going on around them. They do not fully realize how alarming and explosive the situation in the world is becoming. The European Union and its member-states rashly take for granted the reports their think tanks produce to the effect that it's business as usual, that the security structures they have created are quite reliable because they are self-sufficient, that all the others, including the Russian Federation, are quite ready and willing to content themselves with the status-quo or are even seeking to preserve it. This is an erroneous interpretation of the wisdom of our recent common history. The first global economic and financial crisis has taught us plenty of things. We should have learnt a lot from a whole range of armed conflicts at different stages of escalation that we see unfolding. No less important are the lessons we should learn from the potential threats and new security challenges on the rise everywhere. Power and influence, economic, military and military-political might in the world are becoming ever more diffused. The factors undermining international stability are becoming increasingly multidirectional in character. In this environment, it is impossible to cope with the negative trends by applying specific ad hoc measures, which NATO, the EU and their member-states are still banking on. The situation dictates the need to pool the efforts and resources of all the states, their alliances and unions that are ready and willing to do so, to ensure genuinely indivisible security. The situation requires that all the prejudices and bias of the past, which still continue to poison international relations, including those between Russia and NATO, Russia and the EU and its member-states, should be relinquished. It moves to the fore of public policy the main priority, i.e. inclusive joint management of international processes, international cooperation and, above all, coordination in countering common and global threats. Cold War's Accursed Legacy The Berlin Wall fell in 1989. A refreshing wave of velvet revolutions swept the continent. A large group of new countries emerged in the territory of the former Soviet Union, which were seeking renewal and whose foreign and domestic policies were being shaped. All the participants of those events, all the political forces, and the populations at large sincerely believed that the times of change were in the offing. Life would get better. The family of European peoples would be reunified. The dividing lines of the past would disappear. Hostility and confrontation would give way to allied relations, because mutually incompatible ideologies no longer place countries and political elites on opposite sides of the barricade. The ideological conflict had also become a thing of the past. Two decades have passed since. But even the minimum program has not yet been implemented. The tenets and stereotypes of the Cold War have proved to be extremely tenacious. They thwart all the bold and innovative initiatives. The reflexes of the Cold War still linger on. Relapses of the Cold War still occur. The ghosts of the Cold War have not disappeared from our mentality and are still very much part of the political discourse and political decision-making mechanisms. Just read what the press wrote about the 5-day war in the South Caucuses in August and September of 2008 - and you will have no doubts left. Moreover, the old political forces, keen on keeping the Cold War stereotypes intact, have survived, and similarly-minded new political forces have emerged. They continue to skillfully cultivate the image of an external enemy in the minds of the political class of Europe, nurture and foster it. They need the image to secure new military orders, rally the nationalist-minded electorate behind them, fight their political opponents, cling to power and sustain the illusion in the USA, within NATO and the EU that they are important, influential and reliable. The set of Cold War instruments remains in demand both in terms of ideology and practical policies. The EU and NATO declare with tender emotion that the division of the continent has come to an end. They triumphantly report that the historic mission has been accomplished, that they succeeded in reunifying the continent. This is an undisguised distortion of facts. It is either a figure of omission or self-delusion. In fact, what they did was to move the line of division and the dividing lines eastward, absorbing the former countries of the socialist camp and some of the countries that emerged in the post-Soviet space. No one intends to downplay these accomplishments: Central and East European countries needed political certainty and support of their choice. But the point we are making is different altogether. NATO's and the EU's expansion did not accomplish the historic mission of reunifying the whole continent. Indeed, it could not have accomplished it. It was the USSR that had been seen as the West's adversary and a threat to it. Thus, without Russia's participation as the main successor state to the Soviet Union no reunification of the continent is possible. The configuration of the Cold War division in Europe, despite NATO and the EU enlargement or, to be more precise, due to it, has remained intact. Consequently, so has the bitter, unfair and unbearable legacy of the Cold War. This legacy slows down disastrously the economic growth of the countries in the region, hampers the establishment of a common economic space and leads to ever more lost opportunities. Due to this legacy, political stability on the continent is lower than it would be desirable by an order of magnitude, and lower than it could have been under different circumstances. Institutional Deficiency or the Absence of a Security System in the Euro-Atlantic region The security structure on the continent credibly reflects the situation. NATO was created to countervail the USSR, to contain and deter it, to defend its member-countries from the USSR's possible attack. This military-political Alliance has never had any other functional mission as important as this one. But lately, instead of defense, which has actually ceased to be necessary, NATO has embarked upon conducting out-of-area military operations. Indeed, Stalin, to no lesser degree than Jean Monnet and Robert Schuman, was one of the midwives of the EU. Talking about this is considered inappropriate, and more often than not this tends to be ignored. But the EU was created during the Cold War and the ideology underlying the EU activities and its practical policies bear the inerasable imprint of the Cold War. The Organization for Security and Co-Operation in Europe (OSCE) also came into being as a product of the Cold War. Yet the purpose of the Helsinki process had been quite different. It was launched to defuse tensions in relations between the two blocs. One of its most significant upshots, the CFE Treaty (the original one, not its adapted version) was built on an inter-bloc foundation and permeated by inter-bloc ideology. The OSCE has never found its role in the new environment. It did not become an umbrella structure with regard to NATO and the EU, as Russia had insisted. It did not acquire a new mission. Even worse, Moscow believes, NATO and the EU have turned the OSCE into a screen, a political cover-up for pursuing their lop-sided and narrow-minded egotistic policies in the Balkans and in the post-Soviet space. The crisis in the OSCE was vividly illustrated by the impasse it found itself in when Russia's proposals were debated on reforming the Organization, on the need to adopt its Charter and regulate its functioning. The depth of the crisis was borne out by the unraveling of the CFE Treaty regime. The Collective Security Treaty Organization (CSTO) is another important geostrategic actor in the sphere of security on the continent. Russia is the fulcrum and the major driving force of the CSTO. However, because of the adamantly obstructionist stand of NATO and the EU with regard to the CSTO there is no interaction between them. All the proposals to this effect have invariably been rejected. This is done, in particular, under the pretext that the CSTO is still in an embryonic state. This argument is only partly true, though it can hardly be doubted that the CSTO is only building up its authority and influence. In the long term, the Shanghai Cooperation Organization (SCO) will increasingly contribute to maintaining security in Eurasia. Even now it is active and comes up with various initiatives. Its missions include maintaining security. The role the SCO intends to play is determined by the fact that it is the world's biggest regional organization. Yet, so far it has no contacts with the Euro-Atlantic structures, which also seems strange. Both in terms of common sense and objective needs, there is no logic in such a state of things whatsoever. What can be discerned there, however, is the logic of political rivalry. Thus, in the Euro-Atlantic region there seem to function quite a few international structures, organizations and associations, but none of them deals with overall regional security. They do not ensure or guarantee it. Security space remains fragmented, divided and patchy. In practice, there is no collective security, as has been demonstrated in the case of Yugoslavia and, subsequently, Serbia. Nor is there indivisible or equal security for all, which had been histrionically proclaimed by the OSCE documents and joint statements and declarations of NATO member-states and Russia. Moreover, the security space is structured in a way that automatically generates contradictions, misunderstandings and suspicion. In turn, these give rise to mutual distrust and destabilize the situation in the Euro-Atlantic region. Such partnership and cooperation structures as the NATO-Russia Council (NRC) and the EU-Russia political and sectoral dialogues at summit, ministerial and high-ranking civil servants' level, including the Permanent Partnership Councils in different configurations, purportedly are called upon to serve as bridges between Russia and NATO, Russia and the EU. But let us not delude ourselves: in fact, they only serve to legalise a divided Europe and legitimise the absence of a common security space, while the opposite is necessary. All these structures proceed from the assumption that, on the one hand, there is NATO and the EU, on the other - there is Russia, and an insurmountable barrier exists between them, which it would be desirable to surmount. Yet these structures only serve to perpetuate the existence of this barrier and confrontation, but cannot overcome them. They are simply incapable of doing it. They are designed in a way that makes it impossible for them. They have neither the powers nor the set of instruments - virtually nothing - to do it. They are not authorized to take binding decisions. No one vested such powers in them. Brussels would not hear of it. No other mechanisms of making binding decisions have been established, however makeshift, primitive or palliative. Nor do these structures have in-built obligatory mechanisms and procedures of dispute settlement. They are not provided for. They do not exist. Even those non-obligatory ones that do exist are easily transformed into their opposite. This was graphically evidenced by the crisis in relations between Russia and NATO, and Russia and the EU in connection with Georgia's military attack against South Ossetia and Russian peacekeepers, Russia's response measures and NATO's and the EU's inadequate reaction. Political documents proclaimed that the NRC was to prevent such things and render assistance in situations like that. However, it was blocked. That was absurd. It defies credibility. But that is how it was. The mechanisms designed to manage interaction, envisaged by the Partnership and Cooperation Agreement between Russia and the EU and its member-states, also failed. The French President undertook mediation actually under the cover of his country's rotating presidency of the EU. Russia and the EU in no time flat found an ad hoc solution for that specific case. It worked. But it is impossible by definition to build long-term cooperation on the basis of ad hoc solutions. At the same time, the EU and NATO countries have mastered to perfection the methods of politicizing bilateral disputes with Moscow and giving them Europe-wide resonance. By the same token, they took on board the techniques of conflict escalation. Examples are numerous. The simplest one is the deployment of NATO fighters to the Baltic countries at their insistent request to police the air space along their border with Russia. There was no need to do so whatsoever. In Russia, it caused a storm of anger and indignation. A somewhat more complex example is the negotiations between Brussels and Moscow on a new fundamental EU-Russia agreement, which both sides need so much, torpedoed for almost two years due to a routine trade dispute between an EU member state and Russia. The security agenda of the above structures viewed through the prism of strategic aims related to promoting indivisible security and a profound deepening of partnership relations, is confined to strictly subordinate, peripheral matters, whereas the core issues of dramatic importance concerning internal military planning and development are excluded from it. The EU and NATO's prime concern consists in preventing Russia from obtaining, not to say exercising, a veto on matters of security. However, without a multilateral diplomacy and mechanisms to prevent incorrect, incautious and one-sided decisions no common security would be possible. Therefore, a common security is non-existent. A couple of joint missions of the kind performed by combat helicopters and their crews to support the EU operations in Tropical Africa or coordinated action against the Somali pirates do not count, nor does the work on a crisis resolution agreement begun by Moscow and Brussels. Shifting the blame Yet in the current security vacuum characterized by the hoax of equal and indivisible security and a lack of common security structures many statesmen, politicians, military commanders and experts in NATO and EU member-states are clearly juggling with facts. It is being alleged that Russia seeks to maintain the status quo, implying the Kremlin's extremely negative attitude to plans of drawing Ukraine and Georgia into NATO. As one could see, there is nothing to maintain. It was in his famous Munich speech that following unsuccessful attempts to bring home his concerns to the EU and NATO leaders, Vladimir Putin, then in office as president, publicly expressed Russia's dissatisfaction with the current situation. Putin's speech caused an almost unanimous uproar in the West and was immediately stuck with all the traditional labels of the Cold War rhetoric, the only reason for criticism being that instead of whitewashing the reality as befits the unwritten rules of political correctness, the Russian politician had dared call a spade a spade. As regards the initiative of the incumbent Russian president D.A.Medvedev on signing a European Security Treaty (EST), it does not at all seek to maintain a status quo unacceptable to Russia. Rather, it aims to set in motion, albeit with a twenty-year delay, the building of common security foundations in the Euro-Atlantic region. The second, equally artificial allegation may be summed up as follows: Medvedev's initiative must be caused by Russia's dissatisfaction with its place in the system of Euro-Atlantic security where, having failed to become part of it, Russia has no role to play. Indeed, dissatisfied Russia is. Indeed, the current situation is unacceptable to Russia and it will never tolerate attempts to portray the heavy legacy of the Cold War as an ideal Euro-Atlantic international system. But it would be absolutely impossible to occupy a dignified place in or become integrated into what is non-existent. Hence, Moscow's clear and unequivocal call for a Euro-Atlantic security system in which it will play a natural, indeed a substantial, role. The difference is evident. The above said, however, is but one aspect of the problem. There is another, which is that Moscow also finds the existing Euro-Atlantic security configuration ineffective, and therefore, unacceptable. Unable to prevent disregard of peace and stability ideals, the current system condones lawlessness while failing to address any of the key tasks needed to diminish threats and challenges facing the world. Over the past twenty years the US, NATO and the EU have occupied the leading positions in the world, a factor now defining the security configuration in the Euro-Atlantic area. They have turned into de-facto custodians of international peace and stability while Russia remained self-immersed and China was building up muscle. As to the Non-Aligned Movement, it has lost all influence. The Euro-Atlantic leadership has produced catastrophic results. Nuclear arms are inexorably spreading across the planet whereas the triumvirate has done nothing to nip this process in the bud. India and Pakistan have gate-crashed the nuclear club making the world hostage of their rivalry. The half-hearted sanctions temporarily imposed on them have been pointless and ineffective from the outset. Now Israel and North Korea also have nuclear weapons of their own, with others seeking possession, both openly and in secrecy. The world is almost on the brink of bursting aflame like a gunpowder barrel. Then all rational perceptions of world politics and international relations will prove futile and no measure of missile defense will give protection. After all, a nuclear device could be exploded anywhere, not to mention the nightmare of potential blackmail should a nuclear warhead fall into the hands of a terrorist network not in a Hollywood, but in a real-life scenario. As before, the Middle East conflict is sending waves of tension across the globe constantly fuelling a veritable clash of civilizations, impeding progress in various negotiation processes and undermining the normal functioning of many international organizations by diverting attention away from other, no less important issues. The triumvirate, however, has done next to nothing for its resolution, with the actual contribution being a minimal one. Just as many times in the past, the conflict in the Middle East may reach a boiling point at any given moment. In all parts of the globe there has been a growing number of wars, internal and international armed conflicts, both blazing and smoldering, in which record numbers of human lives are being lost. Some of those have either been provoked or unleashed by the triumvirate itself thus making it directly responsible. Mankind has made no significant progress towards eliminating the endogenous causes of such conflicts, nor has the number of failing states diminished, despite the many billions of development aid money sent in assistance of local and regional problem resolution. The USA and NATO have stood at the head of the anti-terrorist coalition in which the EU and its member-states are playing a vital role. But they are losing their battle against terrorism – first and foremost in Afghanistan, but also elsewhere as terrorism is taking a strong root in all troubled nations and regions. The war on organized crime, illicit drug trafficking, etc. seems to be following a similar defeatist scenario, which renders the internal and the external security of all Euro-Atlantic nations ephemeral. Russia, in particular, is feeling painfully affected. Regrettably, even without venturing into the spheres of financial, economic or energy security, the above list of grievances could still be continued. However, the conclusion is already evident and it would be foolish to try and disprove it. The existing security configuration with its extremely poor record does not meet the current needs and should be transformed as soon as possible. A re-formatted and an upgraded system will need to take account of everyone's interests, including those of NATO and the EU member-states as well as of Russia. Positive change program The sphere of security is known to be extremely inert, where all change has to be preceded by a ripening of necessary prerequisites, both objective and subjective ones. The objective prerequisites are already there consisting in the concurrence of interests on a scope of issues between Russia and NATO on the one hand, and between Russia and the EU with its member-states on the other. Consider also a synergy effect likely to result from pooling their resources, capabilities and efforts. Another consideration is that destructive rivalry will lead nowhere and those indulging in it are only inflicting damage to themselves by undermining their own positions. Only through joint effort will they be able to prevent further degradation of the security sphere, reverse the situation and overcome global threats and challenges, providing a universal security for all. As regards subjective prerequisites, they have been non-exisistent so far. However, D.A.Medvedev's EST initiative has done a lot for them to appear. Initially his initiative was received with outright hostility – we have already seen why. But the harder the Russian politicians, diplomats and the expert community worked to promote the idea, with more and more discourse tracks emerging in the process and a closer attention being paid, the more evident was becoming the following: there is something to it after all. The initiative did not materialize out of thin air; it takes account of actual needs and it is for real. Hence the need to maintain the effort to explain Medvedev's initiative at both - political and professional- levels. It is necessary to multiply the number of negotiating forums by engaging more and more knowledgeable persons in the debate. Work needs to be done on drafting concrete proposals and documents. Then realization of the need to re-construct the Euro-Atlantic security structures can be expected to take root. Meanwhile, subjective prerequisites for real practical steps and strategic decisions will also ripen. In order to achieve all of the aforesaid one other ingredient is necessary – that of securing support of the media, non-profit organizations (NPOs) and the civil society in the nations concerned. They must be engaged as allies capable of neutralizing all those negative messages constantly injected into the public consciousness. Indeed, it is an open secret that the Russian media are demonizing NATO while also foretelling the EU a near disintegration and demise. The media in the EU and NATO member states, for their part, engage in slandering the Kremlin's domestic and foreign policies while NPOs are fixated on attaching strings to constructive cooperation. They should take a panoramic, bird's eye, instead of a parochial, narrow view of the security situation to allow a realistic assessment. Having taken such a view and becoming appalled by the spectacle, the media, NPOs and the civil society will serve as social pillars in the process of modernizing international relations and the security sphere in the Euro-Atlantic area. They will transform themselves into an intellectual pool of ideas and considerations to be implemented in further practical work. That, among other things, is what Medvedev's initiative aims to achieve. Moscow has never before intended and has no intention now to impose ready-made solutions on anyone, not that such solutions are easy to find, if truth be told. The initiative says: there is a problem to address, let us address it together. It sends an invitation to an open, sincere and meaningful dialogue. It suggests building security safeguards and structures together, for only together could common approaches be found and a political culture of partnership, mutual understanding and trust be formed. Only by moving off the ground could viable, strategic and mutually acceptable solutions be found. To a considerable extent, the Russian initiative relies on self-development fuelled by its stated objectives being tuned to the actual needs of the region as a whole. Such an approach seems to be bearing fruit with intensive bilateral consultations already under way and the Corfu process launched within the OSCE framework. Concrete proposals have been made at the political level, and many new interesting ideas concerning the disarmament agenda, confidence-building measures and institution-building mechanisms have been aired at the expert community forums. The EST project officially delivered by the Russian side to NATO, the EU, the OSCE and their respective member-states, will neither obliterate nor substitute the aforesaid efforts. Rather, it could be built into them as a single-theme project whose theme is seen as a key one by Moscow. It is meant to put mutual Euro-Atlantic indivisible security commitments on a treaty basis and to establish international conflict prevention and de-escalation procedures to underpin indivisible security structures. In conjunction with many other measures concerning all the key issues of increased confidence-building and cooperation in the joint struggle against common and global threats, the EST initiative would lay down a totally new foundation of Euro-Atlantic security. Medvedev's initiative deserves a serious in-depth analysis, but there are also other attention-deserving ideas and proposals offered for public scrutiny. Some are designed to specify the general norms of international law and the key notions of cooperative, collective and inclusive indivisible security, while others foresee measures to establish joint structures for evaluating and monitoring potential threats and suggesting recommendations for their prevention. Still others analyze ways and means of building a new umbrella framework to allow coordinated effort of international organizations operating in the security sphere. There are also new ideas and proposals in a number of related areas. The Russian initiative looks particularly attractive and promising because it dedicates all effort, all negotiations and all discussions to the cause of achieving through cumulative effect its principal goal – that of providing increased and genuinely guaranteed security for all Euro-Atlantic nations and their peoples. © Professor Mark L. ENTIN, LL.D, Director, ESI, MGIMO (U) * The print version of intervention at the conference “The Frontiers of Europe: A Transatlantic Problem?” Rome, Italian Ministry of Foreign Affairs, 5–7 July, 2010, of Professor Mark Entin, Ph.D. (Law), Director of the European Studies Institute at MGIMO, Moscow. №10(48), 2010

Сложившийся тип отношений Россия–НАТО можно характеризовать как «сложное партнерство». На протяжении последних двадцати лет они развивались волнообразно, через подъемы и падения. Основные претензии России в той или иной мере связаны с фактором неопределенности. Прежде всего имеются в виду: - вектор трансформации альянса; - готовность реально учитывать интересы нашей безопасности; - четкое соотношение намерений использования силового потенциала НАТО с основными принципами международного права; - адекватный алгоритм взаимодействия альянса с ООН и другими многосторонними организациями; - перспективы политики «открытых дверей», включая расширение на постсоветское пространство; - масштабы и направления расширения сферы интересов НАТО за пределы традиционных «зоны ответственности» и задач «жесткой» безопасности (энергетическая безопасность, киберпреступность, Арктика, водные ресурсы, продовольственная безопасность и др.); - толкование ст.5 Вашингтонского договора 1949 г. о создании НАТО («коллективная оборона»), которая была ориентирована против «советской угрозы» и все еще считается центральной; - вопросы применения силы с учетом обсуждаемых сценариев использования силового потенциала альянса. Россия также продолжает выражать обеспокоенность предпочтением стран НАТО работать в формате «закрытого клуба» при решении общих проблем безопасности, затрагивающих интересы всех стран евроатлантического региона. Что касается НАТО, то в Брюсселе не видят оснований для того, чтобы Россия рассматривала процесс расширения как угрозу своим национальным интересам. Здесь проявляют обеспокоенность стремлением России «разделить Европу на «старых» и «новых» членов альянса». Снятие, хотя бы постепенное, таких неопределенностей можно осуществлять через базовые документы НАТО, прежде всего, новую Стратегическую концепцию, и через практическое взаимодействие с Россией. Важно, чтобы в этих документах задавался общий вектор, влияющий на наши отношения. Мы исходим из сложившихся реалий: альянс остается ключевым геополитическим и силовым фактором, который влияет на ситуацию у наших границ и на нашу безопасность. И отношение России к НАТО, которое было противоречивым и непоследовательным, должно быть основано на прагматизме и политической целесообразности, на национальных интересах, которые состоят в том числе в необходимости реализации модернизационного проекта. Это диктует стратегию и тактику действий по выстраиванию, по возможности, позитивных и стабильных отношений на обозримую перспективу. Эти действия следует ориентировать на стимулирование стартующего процесса серьезной трансформации альянса в благоприятном для обеих сторон ключе. Роль России в этом процессе и в новых условиях должна рассматриваться как одна из важнейших. С 2009 г. Россия и НАТО начали встречное движение. В апреле того же года на юбилейном саммите НАТО его члены высказались за скорейшее возобновление работы Совета Россия–НАТО и продолжение сотрудничества по целому ряду направлений. Вполне очевиден настрой руководства альянса и многих его стран-участниц не просто на переформатирование наших отношений, но и на их вывод на качественно новый уровень. Почти на всех форумах организации в качестве одной из приоритетных выступает проблематика улучшения взаимодействия с Россией. Степень акцента на ней представляется новым моментом за последние два десятилетия. Все более частыми становятся признания западных политиков и экспертов в том, что Запад допустил и продолжает допускать ошибку, рассматривая Россию в качестве «внешнего игрока» в обеспечении безопасности в регионе и мире. Подчеркнем и еще один набирающий сторонников тезис: сближение с Россией – это не вопрос предпочтений, а вопрос необходимости для альянса. Иногда высказывается мнение, что нынешний позитивный настрой Брюсселя на взаимодействие с РФ обусловлен лишь заинтересованностью в урегулировании ситуации вокруг Афганистана. Это мнение подвергается критике на основе объективного анализа процессов и внутри НАТО, и на международной арене и, что показательно, не встречает серьезных ответных возражений. В свою очередь, и для России тезис о необходимости сближения с НАТО чрезвычайно актуален. Проведенные дискуссии, в том числе по военно-экономическим аспектам, реформе Вооруженных сил РФ, внешнеполитическому позиционированию, модернизационной повестке свидетельствуют о превалирующих среди экспертов настроениях в пользу необходимости конструктивного и позитивного развития, а также «прорыва» в отношениях Россия–НАТО, в том числе как важного элемента в общем контексте отношений «Россия–Запад». В отличие от многих лет «застоя» в наших отношениях и даже от эпизодических периодов дискуссий о перспективах улучшения нашего сотрудничества, после «размораживания» в прошлом году отношений РФ–НАТО и РФ–США заметно активизировались экспертные сообщества России и стран-участниц альянса. На сей раз для конструктивного и конкретного обсуждения перспектив развития отношений и поиска взаимоприемлемых решений. Беспрецедентно по оперативности и широте эти сообщества поставили в свою повестку далеко идущие сценарии партнерства – вплоть до союзнических отношений и интеграции России в «обновленную НАТО». В благоприятную сторону меняется и общественное мнение как в России, так и на Западе по поводу российско-натовского взаимодействия. В целом, все меньше сомнений в необходимости воспользоваться широко открывающимся «окном возможностей». Иное дело, что о масштабах и характере возможных результатов взаимодействия ведутся серьезные споры, отягощенные негативным опытом и еще живучими стереотипами. Одной из важнейших задач на ближайшее будущее представляется взаимное преодоление проблем на психологическом уровне, чему, в свою очередь, будет способствовать поиск развязок и на уровне концептуальном, включая доктринальные проблемы, и на уровне практического взаимодействия. Настоящий доклад подготовлен с учетом специальных обсуждений с известными российскими специалистами, а также дискуссий с авторитетными западными экспертами. Следует отметить, что в данном докладе не затрагиваются некоторые важные вопросы, которые серьезно рассматривались в экспертном кругу и учитывались при его написании. Помимо указанных выше тем военно-экономического порядка, реформы Вооруженных сил и некоторых других, речь идет о новой архитектуре европейской безопасности, контроле над вооружениями в Европе. Эту проблематику Институт проанализировал в отдельном докладе «Архитектура евроатлантической безопасности» в прошлом году, и его положения представляются по-прежнему актуальными. Полный текст в формате PDF * Первоначально опубликовано на официальном веб-сайте Института современного развития (ИНСОР): http://www.riocenter.ru/ru/news/8840 №10(48), 2010

От экспертных встреч, собирающих представительную когорту специалистов, знающих и любящих свое дело, особенно такого масштаба, как Ярославский мировой политический форум, неизменно ждут многого. На такие встречи съезжаются неравнодушные люди. Им есть, что сказать, есть, чем поделиться с коллегами. И еще они здорово умеют слушать. Вдумчиво, доброжелательно, чуть-чуть скептически. Критические ремарки, вбрасываемые ими в дискуссию, звучат необидно. Ведь широкий разброс мнений, различия в подходах, концептуальное разнообразие – их любимое блюдо. Они так элегантно, так притягательно его смакуют, что вызывают желание осмыслить обсуждаемые ими проблемы и у непрофессионалов. Заражают очень многих, всех, кто внимательно следит за их работой, стремлением к тому, чтобы во всем разобраться, и принимать решения в дальнейшем со знанием дела. О том, насколько оправдались ожидания от Политического форума, расспрашиваем известного отечественного правоведа, члена Международно-правового совета при Министерстве иностранных дел России М.Л.Энтина. – Марк Львович, Ярославский мировой политический форум "Современное государство: стандарты демократии и критерии эффективности" завершился. Вы приняли в нем самое живое участие, выступали в качестве одного из основных докладчиков и на секции по международному праву, а на межсекционном заседании по вопросам безопасности. Что Вы могли бы сказать о впечатлениях, оставшихся у Вас от Форума, состоявшейся на нем дискуссии, новых идеях, концепциях, разработках, вызвавших наибольший интерес? – Ярославский форум получился. Не без помарок, но получился. По своему значению он далеко вышел за анонсированную тему. И вовсе не потому, что она все-таки изначально получила несколько «зарегулированное», академическое звучание. Эксперты легко, походя, смели все ограничения. Мы говорили обо всем, что сейчас актуально: уроках глобального кризиса, международной конкурентоспособности, мировом опыте модернизации, восприимчивости традиционалистских обществ к управлению изменениями, внутренних и внешних условиях развития, трансформации мирового порядка и надежности меняющихся правил игры, которых должны придерживаться участники внутригосударственных и международных отношений. Залогом успеха все же стало другое. Ярославский форум реально превратился в большую дискуссионную площадку широкого медиатического диапазона. Что не помешало ни глубине, ни остроте обсуждения. Напротив, сделало его еще более захватывающим. С его помощью стране удалось сделать уверенный шаг к тому, чтобы позиционировать себя в качестве одного из мыслящих, рефлексирующих игроков на международной арене. Тем, кто проводит мировые политические форумы, кому это интересно, кто в состоянии генерировать новый социальный заказ к обществу, не гнушается критики и самокритики, в состоянии указывать остальным новые перспективы, по плечу подлинное лидерство. А представители самых различных политических течений и экспертного сообщества, съехавшиеся в Ярославль со всего света, недвусмысленно подтвердили, что дело обстоит именно так. Нам близки не только наша собственная жизнь, наши собственные проблемы и представления, но и интересы других. Нас волнует не только наша собственная рубашка, которая, как известно, ближе к телу. Мы готовы вносить творческий вклад в поиск ответов на самые жгучие вопросы современности, которые тревожат всех, вне зависимости от все еще разделяющих нас национальных границ. Мы хотим искать их вместе с остальными, в сотрудничестве с остальными, последовательно и конструктивно. Нас заботит то, что происходит в мире. Мы прекрасно понимаем, что готовых ответов нет, что оптимальной траектории развития никто не знает, что реальность отстоит от нее, к сожалению, очень и очень далеко. Но это лишь усиливает наше стремление к диалогу и совместным действиям, к тому, чтобы проецировать себя вовне. И в этом плане, как мне кажется, медиатическое освещение Ярославского форума было на высоте. Оно достойно проиллюстрировало известную максиму: не всегда можно сказать, что важнее – создать информационный повод или им воспользоваться. О Форуме много писали и говорили на этапе его подготовки. За тем, что и как на нем обсуждали, как он проходил, СМИ следили самым пристальным образом. Не были обойдены вниманием и его итоги. Второе слагаемое успеха – Форум дал прекрасную возможность для широкого общения. Более того, для преемственности в общении. Приведу конкретный пример. В составе небольшой рабочей группы принимал участие в подготовке доклада «Союз Европы»*2. Доклад ассоциируется с именем одного из наиболее влиятельных российских экспертов, основателя и руководителя Совета по внешней и оборонной политике Сергея Александровича Караганова. Он был руководителем группы. Название доклада четко отражает главную заложенную в него идею. Она может быть выражена в двух словах: России, Европейскому Союзу и его государствам-членам надо строить союзнические отношения и совместно обустраивать наш большой континент (Большую Европу). В докладе обосновывается почему. На Ярославский форум этот доклад не выносился. Он обсуждался ранее теми, кто приезжал на Валдайский форум. Вызвал оживленные отклики. Никого не оставил равнодушным. Его обсуждение получилось настолько оживленным, что волны пошли и на Ярославский. В кулуарах ко мне обращались и российские специалисты, и эксперты из третьих стран. Они делились своим мнением о самых разных аспектах доклада: его тональности, отдельных аргументах, каких-то процедурных вопросах, тех или иных фактах, оценках и т.д. Мне, честно признаться, чертовски понравилось то, с каким энтузиазмом они на него набросились. Для меня именно это было определяющим. Спорили они с ним или поддерживали, второстепенно. Важно, что людей доклад зацепил. Они рвались в бой. Они жаждали продолжения. Оттолкнувшись от него, готовы были предложить что-то свое. Когда завязывалась полемика по докладу в целом или по какому-то более частному вопросу, все время втолковывал оппонентам: «Да, согласен, трактовка отдельных фактов носит субъективный характер. Да, те или иные фразы, аргументы, положения могут восприниматься по-разному. По их поводу можно и нужно спорить. Для того доклад и писался. Чтобы пробуждать мысль. Чтобы обсуждать то, что еще вчера казалось табу. Правда учитывая, что высказываемые предложения должны быть приемлемы не только для экспертного сообщества, но и для тех, от кого зависит принятие политических решений, что так просто, в два приема, от тяжелого груза прошлого не избавиться. Ваши критические замечания справедливы. Над ними надо думать. Видимо, какие-то детали стоило бы заменить. Какие-то соображения – сформулировать как-то иначе. Но это все тонкости и нюансы. Они второстепенны по сравнению с главной стержневой идеей о Большой Европе, о Союзе Европы. Как вы к ней относитесь – к главной идее?» Ни одного, ни единого негативного отклика на идею, которой пронизан доклад, я не получил. Хотя в отношении того, как и что делать, как ее реализовывать, в отношении нюансов, второстепенных и третьестепенных моментов, формы, фраз, оценок и т.д. мнения звучали самые противоположные. Не боюсь повториться: главная, ключевая идея доклада воспринималась всеми моими собеседниками сугубо позитивно. А раз так, можно приниматься за дело, идти дальше, лоббировать ее и наращивать на нее интеллектуальное мясо. Для иллюстрации того, что хотелось бы сказать по поводу Ярославского форума, сослался лишь на свой собственный опыт, на разговоры, которые были у меня только по одному из вопросов. Но ведь в Форуме приняли участие сотни экспертов. Все они оказались вовлечены в по-настоящему интенсивный обмен мнениями. У кого-то, наверняка, он был на порядок, на два порядка более активным и результативным, чем у меня. Все-таки значительную часть времени мне пришлось просидеть за круглым столом, выступая на разных его секциях. И это здорово. Интенсивность общения, интенсивность обмена мнениями – лучшее доказательство того, что Форум получился, что он принес ожидавшуюся от него отдачу. А ведь не меньшее значение имело также то, что контакты, споры, столкновения позиций дали возможность всем, кто стремился этим воспользоваться, встать в целом на тот уровень, на котором велось обсуждение, заглянуть немножечко дальше, почувствовать перспективу, ощутить тенденции, разобраться с используемыми подходами. – Внимание СМИ было сосредоточено на фигуре Д.А. Медведева. Происходившее в других форматах осталось в тени. Что было на секции "Новые вызовы и концепция международного права"? Расскажите о ходе дискуссии. Какие из намеченных вопросов удалось рассмотреть? – Начну несколько издалека. В 2009 и 2010 годах принимал участие в саммитах Россия-ЕС в качестве эксперта. Очень насыщенных и динамичных. Прекрасно организованных. Внесших существенный вклад в развитие двусторонних отношений. Однако в российских и зарубежных СМИ они освещались одинаково плохо. По телерепортажам и заметкам в печатных изданиях о том, что на них происходило, можно было получить лишь сугубо превратное представление. Попытаюсь объяснить почему. Истинная повестка дня саммитов включала весь спектр глобальных проблем и все актуальные вопросы международных отношений. Но журналистов она не интересовала. Они ориентировались исключительно на те вопросы, очень острые, но всегда избирательные и сугубо конъюнктурные, которые ставились главе государства и руководству Европейского Союза на пресс-конференциях. В результате рассказ о встрече в верхах подменялся изложением нескольких эпатажных вопросов и раздраженных ответов. Изложение оказывалось заведомо неверным, поверхностным, фрагментарным. Колоссальная отдача, которую общество могло бы получить от достоверного восприятия результатов саммитов, сводилась к нулю. У меня по этому поводу большая обстоятельная статья в журнале «Вся Европа.ru»*3. А ведь для того, чтобы ощутить, как проходили встречи на высшем уровне, разобраться с тем, какая конкретика обсуждалась, достаточно было внимательно вслушаться в то, что говорилось их участниками в заявлениях на пресс-конференциях. В этой связи так и подмывает сделать комплимент в адрес нашего президента. То, что он любит и умеет выступать без бумажки, знают все. Но, кроме того, у него получаются четкие, взвешенные, информативные обзоры только что прошедших переговоров. Почему они игнорируются, ума не приложу. В том, что касается Ярославского мирового политического форума, также хотел бы отослать вас к обзорам того, что происходило на секциях, представленных на пленарке их модераторами. Естественно, что обзоры эти личностные. В них далеко не все. Но общее представление о спектре проблем, обсуждавшихся на секции, получить из них можно. Понять, как расставлялись акценты, тоже вполне реально. За этим, конечно же, надо следить. Иначе создастся превратное представление, будто бы политические лидеры уходят в отрыв. Ни общество в целом, ни экспертное сообщество за ними не успевают. А что бывает, когда коммуникации нарушаются, когда между авангардом и обозом возникает разрыв, хорошо известно по разгрому армии Тухачевского. Программные заявления лидеров обязательно должны опираться на мощный интеллектуальный базис, вбирающий работы профессиональных элит – экономистов, юристов, политологов, специалистов в области управления. Без их поддержки предложить, каким образом можно было бы на практике реализовать программные заявления, крайне сложно. К тому же, если и когда такая опора имеется, и программные заявления начинают играть намного более богатыми, живыми и разнообразными красками. Они вырастают из хорошо удобренной почвы, которую дают дискуссии на мировых политических форумах типа Ярославского. Буквально несколько слов по поводу моей секции "Новые вызовы и концепция международного права". Одно замечание процедурного и одно – субстантивного характера. Мы очень хорошо подготовились к заседанию. Как выяснилось, слишком хорошо. Ему предшествовал ряд встреч подготовительного характера, на которых прошел первоначальный обмен мнениями. Созывались конференции узкого состава. По их итогам была выпущена книга. Большая, обстоятельная, солидная. Над ней поработали Институт государства и права Российской академии наук и Российская ассоциация международного права. С ней сейчас можно ознакомиться в библиотеках. Но на Форуме ее по неизвестной мне причине распространить не удалось. В результате возник некоторый разрыв между докладчиками и аудиторией. Одни хотели двинуться вперед, вне зависимости от того, понимают их или нет. Другим было важно вернуться чуть-чуть назад и разъяснить некоторые базисные представления и понятия. Международное право и в более широком плане мировая регулятивная система представляют собой краеугольный камень современных международных отношений. На открытую конфронтацию с международным правом не отважатся ни одно государство, ни одна группа государств, какими бы сильными и влиятельными они ни были. Их действия всегда базируются на принципах и нормах международного права или прикрываются ими. В этом случае им дается далеко не всегда однозначное или совпадающее толкование. Но лозунг господства права в международных отношениях написан на скрижалях всех крупнейших мировых игроков – России, Европейского Союза, Соединенных Штатов. При этом очень многие политики и большинство политологов в запале заявляют, что действующее международное право устарело. Оно не справляется с возложенными на него функциями. Оно не отвечает изменившимся потребностям. Не успевает за стремительным темпом изменений. Вот и глобальный экономический кризис не сумело предотвратить. Но давайте разберемся. Сидеть на двух стульях еще никому не удавалось. Либо мы призываем всех следовать духу и букве международного права, либо мы занимаемся его дискредитацией. Делать одновременно и то, и другое, не получится. Да и кризис случился не из-за чрезмерности, а из-за недостаточности международно-правового регулирования. Поэтому сейчас все и стараются наверстать упущенное. Выходит, вопрос о прогрессивном развитии международного права, его адаптации к новым условиям должен ставиться очень и очень деликатно. Призывая к реформе мировой регулятивной системы, политики, юристы и экономисты должны в первую очередь помнить заповедь любого эскулапа: не навреди. На бытовом уровне – семь раз отмерь и один раз отрежь. Кроме того, чтобы ставить вопрос о коренной трансформации мировой регулятивной системы, надо понять, хотя бы в первом приближении, куда, в каком направлении будет продолжаться эволюция современного мирового порядка. И в этом плане исследователи международных отношений любят рубить сплеча. Мол, старый миропорядок распался. Международные отношения приобретают качественно новый характер. Двухполюсный мир канул в лету. Теперь пришла пора исчезнуть однополюсному. Мир стал многополюсным. Все это так. Но ведь перераспределение силы и влияния всегда происходило. Одни страны покидали ряды великих держав. Другие туда врывались. Пример Соединенных Штатов и Советского Союза более чем показателен. Ни от ООН, ни от Устава ООН никто не собирается отказываться. И роль современного государства, как показали уроки глобального кризиса, не только не ослабевает, но и, при определенных условиях, может усиливаться. Региональная интеграция также не может служить панацеей от всех бед. И постмодернизм, как и пост-постмодернизм в современных международных отношениях воспринимаются со здоровой долей скепсиса. Надо быть реалистами: современное международное право также необходимо, как и все предшествующие десятилетия. Возможно, оно сейчас даже более востребовано. А, значит, нужно идти не вперед от международного права, а обратно к международному праву. К совместной выработке общих правил игры и их последовательному соблюдению. К возвращению моральных, нравственных начал в мировую политику и международные отношения. К соблюдению международного права в противовес волюнтаристским требованиям его пересмотра. Обозначил пока всего лишь фон, на котором разворачивались дебаты в моей секции. На нем очень рельефно обозначились несколько условно футуристических концепций дальнейшего развития права как основы регулирования мировых, международных процессов. Это, в частности, концепции мирового права и единой регулятивной системы. Приверженцы первой из них утверждают, что мировое право приходит на смену международному. Оно обладает большей обязательностью, универсальностью, императивностью. Ни национальное государство, ни кто-либо еще не могут устраниться из-под его действия. Сторонники второй исходят из того, что содержательные различия между внутренним правом, наднациональным и международным продолжают стираться. Они сливаются в единую регулятивную систему, которая устанавливает нормы поведения всех субъектов права всех уровней и контролирует их соблюдение. На секции обсуждался широкий список самых разнообразных вопросов, от которых зависит эффективность международно-правового регулирования. В том числе, высказывались интересные полемические суждения по поводу новых вызовов, с которыми сталкивается человечество, нового регулятивного инструментария, которое оно ставит себе на службу, соотношения между различными уровнями управления международными отношениями, потребностей в ускорении международного и любого иного нормотворческого процесса. И, тем не менее, продолжить работу хотелось бы, прежде всего, над новыми концепциями международного права. Это действительно увлекательный сюжет. Другое направление совместной работы с ориентиром на сентябрь 2011 года – надо брать те или иные сферы правоотношений (между людьми и обществом, национальными и наднациональными образованиями и сообществом государств или по отраслевому принципу) и прикладывать к ним новые идеи, которые мы обсуждали. На конкретных примерах будет видно, насколько они новые. Насколько они жизнеспособные. В какой степени подтверждаются практикой. Что дают для понимания окружающей действительности. Что из них следует. К каким практическим рекомендациям можно было бы прийти с их помощью. Если бы мы могли продолжить в этом ключе, было бы очень здорово. Площадки для обсуждения имеются. Они уже были опробованы ранее. Имею в виду не только Институт государства и права и Общественную палату, но и все мозговые центры и университеты, представители которых принимали участие в обсуждении. Естественно, что на Ярославском форуме большинство экспертов было из Российской Федерации. Но были хорошо представлены все континенты, многие ведущие научные школы. Этих школ намного больше. Соответственно, и обсуждение в дальнейшем может быть более широким. Главное, чтобы оно продолжалось и выходило на практические предложения и рекомендации. – Хотелось бы уточнить, так удалось ли в ходе работы на секции прийти к общему видению проблем, стоящих перед международным правом? – Так задача не ставилась. Мы не вели переговоры, не убеждали друг друга, не искали общий знаменатель. Для нас важнее было правильно сформулировать проблему, выявить тенденции. Это уже полдела. Само обсуждение представляет ценность. Поделиться суждениями. Их сопоставить. Послушать аргументацию. Понять, что стоит за тем или иными поворотами сюжета. И все же какие-то элементы общего видения проблем нащупываются. Приведу некоторые из них без выстраивания иерархии. Первое. Число новых вызовов растет. Меньше их становиться явно не будет. Скорее, наоборот. Острота их также будет только усиливаться. Однако под углом международного права никаким новым качеством они не обладают. И ответ на них мировой регулятивной системе хороши известен. Второе. Она должна оперативно откликаться на новые потребности, на изменения в международной среде, эволюцию мирового порядка. Важно, чтобы международное право плавно и своевременно к ним адаптировалось и брало под контроль направления изменений. И в плане совершенствования международно-правового инструментария, наращивания его эффективности, и в плане институционального строительства. Третье. Любые поползновения шельмовать международное право, ставить под сомнение его легитимность и обязательность, надо пресекать. Недопустимо делать ставку на утверждение господства права в международных и внутригосударственных отношениях при одновременной релятивизации его значения и скрытой пропаганде правового нигилизма. Четвертое. Претензии надо предъявлять не к международному праву, хотя и оно не без греха, а к тем, кто систематически его нарушают, кто действуют в обход международно-правовых предписаний. Будь то вовне или внутри. Строгое соблюдение международных обязательств, описываемых международным правом, должно оставаться альфой и омегой международных отношений. Авторитет международного права надо наращивать. Как и авторитет Организации Объединенных Наций. Пятое. Гарантом целостности мировой регулятивной системы выступают императивные нормы права, общие принципы права. Они формируют метасистему права. Забота о них, их преимущественной силе и их строгом соблюдении имеет приоритетное значение. Как бы ни складывались международные отношения. Какой бы динамикой они ни обладали. Следование им необходимо для преодоления анархии и непредсказуемости в международных отношениях. Шестое. Нарушения нормы международного права самой нормы международного права ни в коем случае не отменяют. Приобретенного права нарушать ни у кого не порождают. Ссылки на то, что другие нарушают, нелегитимны. Седьмое. За прошедшие столетия в праве удалось укоренить многие чрезвычайно важные моральные, нравственные, гуманистические ценности. Этот потенциал права, его общественное значение надо наращивать. Восьмое. Качественные параметры права вряд ли будут меняться. Глобализация поведет не к ослаблению права, а к его усилению. Важнейшим проявлением этой тенденции станет формирование единой регулятивной системы, предотвращающей конфликт между нормой внутригосударственного, наднационального и международного права. Пока на этом остановимся. Но даже из этого приблизительного списка видно, насколько важная роль отводится императивной норме права. Обсуждение ее правовой природы и отражения в материальной норме права более низкого уровня, текущем законодательстве и прецедентной практике вполне может стать одним из направлений работы по подготовке следующего заседания в рамках Ярославского форума. В резерве еще несколько тем. На секции не затрагивались вопросы соотношения национального, наднационального и международного права. Лишь по касательной была обозначена проблематика взаимосвязи мягкого и жесткого права. – Насколько можно понять, контуры новой концепции международного права на Ярославском форуме уже обозначились. Необходимость в ее разработке получила признание. Как Вы считаете, позволит ли состоявшееся обсуждение заложить основу для аналогичной дискуссии на глобальном уровне? – У нас на секции присутствовали видные специалисты из Западного и Восточного полушарий. Не вижу препятствий для продолжения обсуждения в самых разных форматах и на самых различных дискуссионных площадках. Вот в каком направлении оно пойдет, другой вопрос. Он намного более сложный, нежели может показаться на первый взгляд. С одной стороны, было бы логично продолжить работу в том же самом ключе, в котором мы начали, исходя из тех посылов, о которых я говорил ранее. С другой стороны, не мешало бы повторить дискуссию, развернуть ее с чистого листа для того, чтобы вовлечь в нее большее количество юристов, коллективы, ассоциации, союзы юристов. Если мы придем к аналогичным выводам, выбор будет однозначным. Если к несколько другим, подкорректируем прицел. Но в любом случае мы выиграем в масштабах обсуждения. Решив эту задачу, можно будет подумать о качестве обсуждения. В дальнейшем надо будет выходить на конкретные рекомендации. Важнейшими из них должны стать те, в которых удастся предложить конкретные механизмы ускорения нормотворческого процесса, создания специализированных международных структур, на которые можно будет возложить соответствующие обязанности. Тогда нам не придется годами дожидаться скоординированных действий сообщества государств по пресечению преступлений пиратства и многих других, подрывающих международную и внутреннюю безопасность. – Ярославский форум часто называют “новым Давосом”. Как Вы считаете, оправдано ли такое сравнение? Какими Вы видите перспективы данной площадки? – Я вообще не люблю такие сравнения, как “новый Давос”, или “новые Канны”, или что-то еще новое. Они свидетельствуют, как правило, об ограниченности нашего политического языка, об устойчивости шаблонов и трафаретов. Уверен, сможем придумать что-то принципиально новое, на что будут равняться все остальные. Ярославский форум? Это нечто другое. И по форме, и по содержанию. К тому же он обладает очень большим потенциалом саморазвития. Его вполне удастся вывести на уровень Давоса по авторитету и влиянию. Но чтобы он превратился в событие первой величины, необходимо много напряженно работать. Интерес к Форуму обязательно будет расти. Он будет прямо пропорционален интересу к Российской Федерации. Этот интерес связан с тем огромным вкладом, в том числе интеллектуальным, который наша страна в состоянии внести в управление международными процессами и формирование нового мирового порядка. Эту тематику, как мне кажется, и надо выдвигать на первый план при подготовке следующих обсуждений в Ярославле. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России *1 Интервью директора Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России М.Л.Энтина по итогам Мирового политического форума «Современное государство: стандарты демократии и критерии эффективности», состоявшегося в Ярославле 9-10 сентября 2010 г. Взято аспиранткой кафедры политики и функционирования Европейского Союза и Совета Европы ЕУИ Е. Саворской 20 сентября 2010 г. *2 Ознакомиться с полным текстом доклада можно в предыдущем номере (47) журнала «Вся Европа.ru» или по адресу: http://www.karaganov.ru/docs/Karaganov_valdaj_rus.pdf *3 См.: Энтин М.Л. Тупик или прорыв? // Вся Европа.ru, №6 (45), 2010 – http://www.alleuropa.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=1615

Юристы-конституционалисты занимаются наиболее важными, ключевыми, определяющими проблемами государственно-правового строительства. Им лучше, чем кому-либо еще, видны и понятны те политические и социальные изменения, которые претерпевают наши страны. Им чаще, чем другим, приходится задумываться о том правовом инструментарии, который есть у общества, или которым оно должно обладать для обеспечения позитивного поступательного развития. Они особенно пристально следят за общим и особенным в политико-правовой эволюции всех государств и групп государств, в том числе, в Европе. На протяжении двух последних десятилетий юристы-конституционалисты европейских стран неизменно настаивали на том, что в области государственно-правового строительства на континенте наблюдаются глубочайшие сдвиги. Они проявляются в преобладании общих, а не как в прошлом, разнонаправленных тенденций. Усиливается стремление к гармонизации национального законодательства и правоприменительной практики, по крайней мере, в отношении тех целей, которые общество перед собою ставит. Нарастает когерентность между наднациональными и транснациональными процессами и внутренней эволюцией государств. Даже несмотря на все издержки глобального экономического кризиса, который поставил под сомнение многое из того, что делалось в Европе все эти годы. С вступлением в силу Лиссабонского договора, по-новому выстраивающего отношения и взаимосвязи между различными уровнями управления в регионе Европейского Союза, все эти тенденции получают несколько иное, в какой-то мере более смелое прочтение. Какое именно – на этот непростой вопрос попытались ответить специалисты, собравшиеся в г. Регенсбурге (Германия) 16-18 сентября 2010 г. для участия в XII-м ежегодном Международном конгрессе европейского конституционного права и сравнительного правоведения и II-м Европейском конституционном форуме. Участие в них приняли ведущие теоретики и практики, съехавшиеся со всего Света – из Латинской Америки, Северной Африки и Юго-Восточной Азии. Но численное преимущество было, конечно же, за юристами из Европейского Союза и других европейских стран. Они были представлены председателями и судьями конституционных судов, членами законодательных органов, университетской профессурой, известнейшими учеными и только еще начинающими исследователями. Важнейшие черты правовой реструктуризации европейского интеграционного пространства Отличительной чертой правового развития в Европе, как единодушно заявили диспутанты, является синергия. Каждая из европейских наций вносит свой вклад в совместное развитие. Каждая как бы кладет свой кирпичик. Но чтобы они держались, чтобы конструкция не разваливалась, необходим цемент. Этим цементом служит близость конституционного права стран Европейского Союза. Стран континента. Происходит процесс европеизации внутреннего права европейских стран. Проявлением европеизации служит инкорпорация во внутреннее право, в конституционное право положений о верховенстве систем права более высокого уровня – международного, наднационального, транснационального. Происходит это с использованием самых разных методов. Среди них – конституционные реформы. Это предпочтительный способ. Другой вариант – новое прочтение действующего конституционного права, решающее аналогичные задачи. Еще одним измерением европеизации служит обогащение внутреннего права новыми положениями, укрепляющими демократические институты и расширяющими спектр прав человека, обогащение правового и политического наследия государств. В своей совокупности они работают на придание государственным структурам большей эффективности. На то, чтобы они становились все более современными. Конкретный пример – включение в наднациональное право и текущее право европейских государств требования надлежащего административного и в более широком плане – надлежащего государственного управления. Но наблюдаемые тенденции не лишены противоречий. Прогрессивные изменения наталкиваются на весьма существенные препятствия. Далеко не все вопросы, связанные с взаимодействием между правовыми предписаниями различного уровня, решены. Проблема примата правовых систем более высокого уровня не нашла окончательного и безупречного урегулирования. В разных странах к ней подходят по-разному. И законодатель, и суды, и юридическая общественность. Нет единства в толковании, которое дается на национальном уровне, международному, наднациональному и транснациональному праву. Речь не о том, чтобы наклеивать ярлыки, навязывая позитивную или, скорее, негативную оценку данному феномену. Важна уже сама констатация этого явления. Многоуровневый конституционализм опирается на впечатляющую нормативную и прецедентную базу, наработанную европейскими государствами. Тем не менее, конфликт юрисдикций, конфликт между различными уровнями регулирования сохраняются. Одни специалисты сравнивают нынешнюю ситуацию с лазаньей. Другие – с пирожным «наполеон», где слои ложатся один на другой. Борьба между различными уровнями регулирования продолжается. И все эти трудности дают работу конституционным судам и юристам-конституционалистам. Без работы они не останутся. В этом можно быть уверенными. Речь иногда доходит даже до «войны» судей. Однако такие войны, как и любые другие, всегда деструктивны. От них нет пользы ни государствам, ни праву, ни гражданам, их поданным и субъектам. Никому. Но европейское строительство, общие тенденции, которые объединяют европейские народы, позволяют создавать здание общего дома. Строительство ведется таким образом, чтобы сближать людей и народы, а не воздвигать между ними стены и перемычки, разводящие их по разным национальным квартирам. Влияние реструктуризации европейского интеграционного пространства на национальное государство Национальные конституции, – напомнил почетный президент Университета Париж-2 Жак Робер, – остаются твердым фундаментом, инструментом и одновременно камертоном любого правового развития на континенте. В том, что касается опыта Французской Республики, внутренняя правовая эволюция неизменно обслуживалась сложно организованным контролем над ее конституционностью. Во Франции контроль осуществляется по трем основным направлениям. По всей видимости, аналогичные подходы характерны и для других стран. Во всяком случае, опыт Франции для многих из них служит эталоном. Его влияние безусловно. Во-первых, делается все, чтобы обеспечить постоянный строжайший контроль над тем, чтобы текущее законодательство соответствовало букве и духу национальной конституции. Во-вторых, все структуры, наделенные соответствующей компетенцией, скрупулезно следят за тем, чтобы текущее законодательство подчинялось требованиям международного и наднационального права. В-третьих, тщательно отработаны механизмы, предотвращающие возникновение противоречий между национальной конституцией и предписаниями международного и наднационального права. Страна не может участвовать в международных соглашениях, противоречащих положениям национальной конституции. Но и сама конституция не может и не должна противоречить правовому регулированию, устанавливаемому международным и наднациональным правом. Во Франции, как и в других государствах-членах Европейского Союза, произошла подлинная правовая революция. Франция живет в новой правовой реальности. Ее суть заключается в том, что ни национальная конституция, ни национальное право, ни законодатель более не являются подлинно суверенными. Не могут считаться полностью суверенными. Но уступка суверенитета была сделана страной абсолютно добровольно и осознанно. В этом заключается внутренняя сила уступки суверенитета. В этом – ее безусловная легитимность. Главное – уступка суверенитета совершена в соответствии с национальной конституцией. На основе конституции. Во исполнение конституции. Грамотный и непротиворечивый характер оформления делегирования суверенных полномочий обеспечило решение сверхзадачи, вставшей перед обществом. Эта сверхзадача, – развил идеи, намеченные французским юристом, председатель Конституционного суда Болгарии Евгений Танчев, – нисколько не утратила актуальности. Она остро стоит перед всеми европейскими странами. Особенно теми, которые относительно недавно вступили в Европейский Союз. Для них очень важно побыстрее вписаться в новую правовую реальность. Столь же важно – эффективно использовать резервы, предоставляемые правовым инструментарием, в том числе и конституционным, для того, чтобы максимизировать отдачу от уступки суверенитета. Но ситуация очень деликатная. С одной стороны, новые страны ЕС должны проявлять особое прилежание. С другой – Лиссабонский договор обладает большими гибкостями. Он поддается различному прочтению. Многое зависит от практики его применения. Этой ситуацией умело пользуются институты ЕС. Фактически они оказались в положении, когда могут претендовать на гораздо более широкие полномочия, нежели те, которые записаны в учредительных договорах. Делегированные полномочия – делегированными полномочиями. Но ограничения на их передачу весьма подвижны и расплывчаты. В этих условиях роль национальных конституций в поддержании должного правового и институционального баланса и снятии возможных и возникающих противоречий действительно капитальна. Стержнем современных конституций являются императивы господства права, правовой определенности и защиты прав человека, – напомнили международный судья Конституционного суда Боснии и Герцеговины Констанция Греве и профессор Ниццского университета Жоэль Ридо. Вполне логично в этой связи, что конституционные суды европейских стран повышенное внимание уделяют обеспечению именно этих безусловных требований, этих высших ценностей. Такова практика, например, конституционных судов Германии и Италии. Но не меньшее внимание конституционные суды уделяют проблематике соотношения национального, наднационального и международного права, вопросам суверенитета. В этом плане соответствующие судебные инстанции, например Франции и Польши, занимают внешне двойственную позицию. Конечно же, они признают главенство предписаний наднационального права. Вместе с тем, они столь же твердо настаивают на верховенстве национальных конституций. В итоге, однако, им удается выстраивать такие правовые конструкции, которые обеспечивают открытость национального, в том числе, конституционного права положениям наднационального права и его господство. В целом же жесткость конституционного контроля за последние десятилетия существенно возросла. В тех странах, где его раньше не было, он введен или вводится. В тех, где существовал и раньше, получил дальнейшее развитие. Проявлением данной тенденции может служить совершенствование процедур последующего конституционного контроля, когда государство и общество получают новые возможности адаптации к меняющимся наднациональным и международным установлениям. Благодаря последующему конституционному контролю они не только предотвращают возникновение противоречий между текущим законодательством и требованиями национальных конституций, между текущим законодательством и международными обязательствами государства, но и идут гораздо дальше. Они начинают отменять и пересматривать уже действующее законодательство по тем же самым основаниям. Вместе с тем, не все так просто. Возникают множественные проблемы, связанные с культурной самоидентификацией, с сохранением и защитой национальной самобытности. Могут появляться также и проблемы, связанные с косвенным национальным контролем над международным и наднациональным правом. На них накладываются процессы, порождаемые активностью международной юстиции. Ведь национальные государства, национальный законодатель должны учитывать отнюдь не только законодательство, формируемое на международном и наднациональном уровне, подстраиваться под него. Они обязаны ориентироваться на толкование, которое дается ему наднациональными и международными судебными органами. А из Люксембурга и Страсбурга на них обрушивается все более полноводный поток судебных постановлений. Судебная система ЕС и Европейский Суд по правам человека работают в исключительно интенсивном ключе. Особенно последнее время. Они не боятся прибегать к судебному нормотворчеству. Отстаиваемые же ими суждения никто не смеет игнорировать. Международное измерение реструктуризации европейского интеграционного пространства Государственно-правовое развитие каждой страны, тяготеющей к правовому наследию европейской культуры, подчиняется своей собственной логике. В то же время это развитие осуществляется с оглядкой на общие тенденции правового и институционального развития в регионе. Иногда, прежде всего, под их воздействием. Примером может служить Турция. Внесение необходимых изменений в конституционное право и текущее законодательство, осуществляемое политическим классом и руководством страны, подчиняется императиву их максимальной «европеизации». Как подчеркнул профессор Стамбульского университета Ибрагим Кабоглу, оно идет очень интенсивно. Две иллюстрации. В том, что касается защиты прав человека, уже с 2004 года международные соглашения по правам человека имеют во внутреннем правовом порядке страны преимущественную силу. Это положение не распространяется на другие международные договоры с участием Анкары. Сентябрьская реформа 2010 года предоставила личности возможность отстаивать свои права в конституционном суде. В более широком плане реформа обеспечила приведение статуса вооруженных сил и судебных органов в соответствие с европейскими стандартами. Вместе с тем, в отличие от большинства европейских стран, конституционный суд не обладает полномочиями по контролю над соответствием международных соглашений Турции предписаниям национальной конституции. Такова фактическая ситуация. Ее можно оценивать по-разному. Но это означает, в том числе, что в случае вступления в ЕС, никаких проблем с конституционностью учредительных договоров у Анкары не возникнет. По крайне мере на этапе вступления. Одной из проблем, которые подробно обсуждались в Регенсбурге, стало влияние общих тенденций государственно-правового строительства в Европе на систему международных отношений и формирование нового мирового порядка, базирующегося на праве и подчиняющегося господству права. Завершение конституционного кризиса в ЕС по времени совпало с намерением России, ЕС и его государств-членов дать новый импульс партнерству и сотрудничеству. Стагнация, наблюдавшаяся во взаимоотношениях все предыдущие годы, объяснялась, в какой-то степени, незавершенностью конституционных реформ в ЕС. 1 декабря 2009 года Лиссабонский договор вступил в силу. А уже через полгода саммит Россия-ЕС в Ростове-на-Дону дал старт инициативе «Партнерство для модернизации». Есть основания полагать, что в ближайшие годы эта инициатива, как подчеркнул директор Европейского учебного института при МГИМО (У) Марк Энтин, будет оказывать определяющее влияние на динамику взаимодействия между Россией, ЕС и его государствами-членами. Ее реализация может реально помочь модернизации обеих сторон, сделать созданные ими многочисленные структуры сотрудничества на порядок более эффективными, сориентировать их на достижение конкретного результата. Предпосылки для этого имеются. Такое партнерство отвечает духу времени. Оно могло бы стать практическим выражением общих тенденций, превалирующих на континенте. Будем надеяться, что эту инициативу ожидает гораздо более радужное будущее, чем все предшествующие. Преодоление разногласий, отравлявших отношения все предшествующие годы, позволит России и ЕС вносить намного более существенный вклад в прогрессивное развитие международного права, его адаптацию к меняющимся потребностям. О приверженности господству права в международных отношениях настойчиво заявляют обе стороны. Причем на уровне отнюдь не только политических деклараций и официальных доктрин, но и законодательных текстов. Сближение законодательства России и права ЕС, гармонизация правоприменительной практики проложат путь к наполнению программных заявлений конкретным содержанием и их несколько более последовательной реализации. Общие тенденции, наблюдаемые в Европе, не ограничиваются политическим пространством континента. За ними внимательнейшим образом следят не только европейские страны, но и их ближайшие соседи. Яркий пример дает Марокко. Трудно сказать, является ли этот член Магриба иллюстрацией общего правила или исключением. Ответ на этот вопрос уже в ближайшее время подскажет практика. На протяжении десятилетий Марокко следовал в русле конституционной традиции Франции, традиции сильного централизованного государства, нашедшей свое наиболее яркое воплощение в установлениях Пятой Республики. Альфой и омегой государственно-правового строительства для него было укрепление центральной власти с учетом национальной специфики. Четыре волны реформ воспроизводили этот сознательный выбор. С 1986 года происходит перелом. Марокко поддается новым веяниям открытости, свободы, политической конкуренции. Новый этап начинается совсем недавно – в 2008 году. Сейчас Марокко – единственная из стран Юга, имеющая статус государства, с которым ЕС осуществляет продвинутое сотрудничество. Марокко совершил впечатляющий рывок вперед. Во всех сферах. Политических свобод. Укрепления демократических институтов. Перераспределения власти от центра к регионам. Подробнейшим образом обо всех этих изменениях рассказал профессор Университета Мохаммед-V Али Седжари. То, что Марокко столь успешно и решительно вписался в общеевропейские тенденции, он объяснил как естественными внутренними потребностями дальнейшей модернизации страны, так и ее самыми тесными связями с ЕС. Других вариантов развития просто нет. Это необходимое предварительное условие для устойчивого сбалансированного экономического роста, притока инвестиций, улучшения качества жизни, политического консенсуса внутри общества и внутреннего удовлетворения от того, что сделанный выбор приносит плоды. Это императивы времени, когда роль государства катастрофически падает. Когда суверенитет мало что значит. А чтобы работали международные механизмы и процессы, внутри страны должны быть созданы необходимые предпосылки. Таковы некоторые выводы и рассуждения, прозвучавшие на европейской дискуссионной площадке, регулярно предоставляемой экспертному сообществу юристов-конституционалистов Регенсбургским университетом. В какой степени они справедливы, насколько широкой поддержкой они пользуются, покажет всемирный форум ассоциации конституционного права, который в этом году принимает у себя Мексика. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России

В работе Мирового политического форума, проходившего 9 и 10 сентября в Ярославле, приняли участие несколько преподавателей МГИМО (У). С одним из них – директором Европейского учебного института, профессором, доктором юридических наук Марком Львовичем Энтиным – побеседовала корреспондент газеты «Международник» Наталья Златкина. – Марк Львович, расскажите, какова была миссия делегации преподавателей МГИМО (У) на Мировом политическом форуме в Ярославле? – Миссий было три. Во-первых, все мы принимали самое активное участие в подготовительных семинарах, конференциях, встречах на площадках как российских, так и зарубежных исследовательских центров. Поэтому на Форуме хотелось рассказать об уже полученных результатах. Оттолкнуться от них и попробовать продвинуться несколько дальше. Во-вторых, в максимальной степени воспользовались предоставленной нам возможностью обменяться мнениями с коллегами по проблемам, которые были обозначены в качестве ключевых тем для обсуждения. Очень важен эффект «высекания искры». Когда есть спор, то видишь, где твоя собственная аргументация «хромает», где партнеры из других стран продвинулись в большей степени и на что следует ориентироваться как уже достигнутый уровень осмысления проблемы. В том, что касается тематики моей секции «Новые угрозы и концепция международного права». Здесь мы идём вровень: и в России, и в США, и в Европейском Союзе, и в других регионах вопросы ставятся примерно одни и те же. И размышления идут в сходном направлении. Правда, ответы даются разные. В-третьих, Форум – это умножение контактов, договорённости о совместных проектах, исследованиях, публикациях, приглашение ведущей профессуры и практиков выступить у нас и получение заказов на чтение лекций за рубежом. – Насколько ощутимыми, насколько значимыми будут последствия Мирового политического форума? – Все зависит от активности его участников. От изобретательности организаторов, которые должны искать и находить новые площадки для продолжения дискуссии. От освещения обсуждаемых проблем в СМИ и «толстых» журналах. Возьмем мою секцию. На ней было заявлено несколько сюжетов, которые можно развивать. Первое из возможных направлений – работа по проблеме соотношения «метасистемы», то есть совокупности императивных норм, высших принципов права и обычного договорно-правого инструментария в сфере регулирования международных отношений. По нему нужно действовать в опережающем режиме. Это требуется для надежного обеспечения нормального созидательного функционирования мировой системы. Другое направление – рассмотрение того, как наши более общие рассуждения и выводы преломляются применительно к конкретной проблематике. Тема, которую подсказывает сама жизнь, – международная безопасности, системная безопасность и то, какой инструментарий дает для их достижения право. Как и каким образом его лучше использовать. Что нужно сделать для его модернизации. Ведь правовой инструментарий крайне разнообразен. Это процедуры и механизмы контроля. Толкования. Установления фактов. Их оценки. Принятия решений. Ответственности. Компенсации. Варианты сочленения различных моделей международно-правового регулирования. Его отражение в национальной правоприменительной практике. Наконец, (условно) третье направление – ускорение процессов международного нормотворчества. Темп жизни, каскадность изменений сейчас на порядок выше, чем раньше. Появился целый ряд новых вызовов и потребностей. А, значит, необходимы механизмы сверхбыстрого реагирования, которые бы запускали сотрудничество субъектов международных отношений в ответ на новые угрозы. – Каковы эти новые угрозы? – Вы затронули обширную и сложную тему. Разрушительное действие одной из них только что испытали на себе все. Но с уверенностью сказать, что глобальный финансово-экономический кризис остался позади, что он не возобновится или не повторится в ближайшее время, мы не можем. Рисков слишком много. Они носят системный характер. О глубине некоторых из них мы даже не подозреваем. А ведь есть и много других. Это риски, связанные с энергетическим, сырьевым, продовольственным, технологическим, валютным и прочими дисбалансами. Зачастую они не включаются в число угроз безопасности, под которыми, прежде всего, понимают риски политические. А напрасно. В упреждающем режиме следует реагировать и на них. Нужно своевременно купировать их обострение. Успевать и уметь это делать. Соответственно необходимо оттачивать и совершенствовать инструментарий более профессионального регулирования международных отношений. Но у сообщества государства не получается пока эффективно реагировать и на давно известные, хорошо прогнозируемые угрозы. Пожалуй, самая страшная из них – расползание по планете ядерного оружия. Механизмы нераспространения устарели. Они дают сбой за сбоем. Они не работают. Их недостаточно. Если клуб государств, фактически обладающих ядерным оружием, еще больше разрастется, все мы станем заложниками нестабильного, непредсказуемого, чудовищно хрупкого мира. Объединять усилия для предотвращения подобного развития событий нужно было вчера. Лучше позавчера. Может быть, и сегодня еще не поздно. Но в любом случае нужно действовать. Поэтому одним из первых шагов на пути перестройки и совершенствования системы безопасности в евроатлантическом регионе и в мире в целом должно стать создание центров совместной оценки существующих и перспективных рисков. – Как организационно обеспечить реализацию этих и других идей о продолжении обсуждения, начатого на Ярославском политическом форуме? – Естественной площадкой для продолжения обсуждения могут служить центральные и региональные университеты, исследовательские и учебно-научные центры Российской Федерации. Ведь в преддверии Форума там уже созывались мини-конференции, проводились экспертные встречи и мозговые штурмы. Работу в таких формах было бы желательно продолжить. Другой, не менее продуктивной и привычной формой, являются публикации. В частности под заседание секции «Новые угрозы и концепция международного права» была подготовлена коллективная монография. Яркая. Сильная. Интересная. Хорошо бы, чтобы она имела продолжение. Чтобы за ней последовали другие. Чтобы они превратились в серию. Не менее востребованным является также издание небольших энергичных аналитических докладов по отдельным конкретным проблемам. С ними и над ними даже легче работать. Их надо постоянно подбрасывать, как дрова в очаг, чтобы огонь дискуссии не угасал. Но одного энтузиазма и желания отдельных экспертов для этого мало. Необходим организационный ресурс. Нужно, чтобы на прошедшие обсуждения отреагировали и Общественная палата РФ, и секретариат Мирового политического форума. Надеюсь, что такая реакция последует, и уже в скором времени. Если она будет задерживаться, то придётся предпринять дополнительные усилия для того, чтобы её инициировать. Со стороны российского экспертного сообщества желание работать в этом направлении имеется.   – Что послужило толчком для обсуждения на Форуме проекта Договора о европейской безопасности? – Вернее, тематики ДЕБа. Она выходит далеко за рамки какого-то одного проекта. С предложением о разработке такого договора президент России Дмитрий Медведев выступил примерно два года назад. Первоначальная реакция наших партнеров была весьма сдержанной. Но практика международных отношений подтвердила: выдвинутое предложение является более чем своевременным. Оно назрело. Действующая в регионе безопасность – хотел сказать «система безопасности», но беда как раз в том, что системы нет – неадекватна потребностям. Неудовлетворённость испытывают все. В большей или меньшей степени. Хотя увещевания о том, что большую группу государств якобы все вполне устраивает, продолжают раздаваться. Изменения обязательно последуют. Вопрос в том, какова будет амплитуда изменений. Насколько глубокими могут оказаться процессы трансформации, зависит от политической воли, которая потихоньку начинает просыпаться, от дипломатических усилий, которые последуют. Понятно только, что потребуется очень тонкая, очень напряженная работа по согласованию подходов и документов. В евроатлантическом регионе действует целая группа структур безопасности. Каждая из них решает ограниченный круг вопросов. Такой организации, которая реально и эффективно обеспечивала бы безопасность для всех и реагировала на возможные угрозы изнутри и извне, нет. Задача – такую структуру создать. Оптимальным результатом должен стать договор. Либо всеобъемлющий. Либо состоящий из серии связанных между собой более узких соглашений по специальной и специализированной проблематике. На пути к такому результату возможны очень большие позитивные сдвиги в сфере международных отношений. – Заметны ли были какие-либо позитивные сдвиги уже в ходе работы секций Форума? – Подобные обсуждения – своего рода «градусник». Два года назад на нем была зима. Полгода назад он показывал лёгкую оттепель. Теперь, судя по работе секции, повеяло весной. Но до «летних месяцев», т.е. до активной фазы переговоров, а тем более до «осени», когда «собирают урожай», – еще очень и очень далеко. Когда они настанут, зависит от государств, политиков, дипломатических служб. Экспертное сообщество может направлять, подсказывать. Но подменить лиц, принимающих решения, оно не в силах. Посмотрим, какая температура будет на градуснике, когда мы вновь окажемся в Ярославле через год. – Одним из ключевых понятий минувшего Форума стала «модернизация». Как модернизируется образование в Европейском учебном институте в свете обсуждаемых проблем? – Это уже совсем другой разговор. Модернизация, как правило, имеет две ипостаси. Первая заключается в ликвидации отставания по сравнению с имеющимся мировым уровнем. Европейский учебный институт работает, опираясь на имеющийся международный опыт и в полном соответствии с имеющимися мировыми стандартами. Наши партнёры являются либо единственными, уникальными в своей области, либо наиболее известными. Догонять кого-то или ликвидировать разрыв нам не нужно. Вторая ипостась модернизации состоит в совершенствовании того, что уже имеется. Обучение должно быть построено таким образом, чтобы образовательный пакет постоянно обновлялся: актуализировались читаемые курсы, приезжали встречаться со слушателями политики и ученые первой звездной величины, повышалась интенсивность работы. С точки зрения отдачи от учёбы, а не количества учебных часов. Мы на это и ориентируемся. Точно также как и все учебные подразделения нашего Университета. Все они работают в таком же ключе. Одновременно у каждого из них есть свои задумки, свои планы. Есть они и у нас. О них можно узнать из Стратегии развития Института на 2010–2013 годы. Но об этом в следующий раз. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России *1 Интервью впервые было опубликовано 30.09.2010 г. на веб-сайте Мирового политического форума "Современное государство: стандарты демократии и критерии эффективности", который проводился под патронажем Президента Российской Федерации Д.А. Медведева 9-10 сентября 3010 года в г. Ярославле. Постоянный адрес статьи: http://www.gpf-yaroslavl.ru/viewpoint/Mark-Entin-Neobhodimy-mehanizmy-sverhbystrogo-pravovogo-reagirovaniya-v-otvet-na-novye-ugrozy.

The European Commission, as one of the strongest initiator of the Union's law, started a new research project, called “smart regulation in the EU”. A set of action to create such new type of “quality regulations” is at the background to provide for the highest quality of legislation for 27-member block prepared in full respect of the principles of conferral, subsidiarity and proportionality. The Commission expects to make a first report on progress on the smart regulation agenda in the second half of 2012. It seems that the task is becoming too complicated in achieving the desired outcomes, as the impact assessment is involved. Precise number of the Union legislation, so-called acquis, is difficult to comprehend; the EU source of the EU legislation in force as to the mid-2010 refer to about 17,5 thousand legislative acts. Therefore, the need for legal simplification is both urgent and complicated. See: http://europa.eu/legislation_summaries/index_en.htm, as well as EU's official web site on access to European Union Law: http://eur-lex.europa.eu/index.htm. Good intentions vs. good ends In the beginning of October 2010, the European Commission has set out plans to improve the quality and importance of the EU legislation (8 October 2010). It intends, among other things, to evaluate the impact of legislation during the whole policy cycle: starting from a policy design and regulation's introduction up to the moment of laws' revision and amendments. The Commission will implement the project in close coordination with the European Parliament, Council of Ministers and the EU-27 countries to encourage the member states to apply "smart regulation" in their legislative process. Finally, as soon as the public involvement has become a strong point in policy design, the Commission will strengthen the voice of citizens and other stakeholders by increasing the period of public consultations along the legislative process from 8 to 12 weeks. The initiative will be materialize from 2012 onwards, according to Commission's communication. The text of the Commission's communication on: http://ec.europa.eu/governance/better_regulation/documents/com_2010_0543_en.pdf Personal responsibility Commission's President took the initiative both seriously and personal. The importance of the legislation reform, argued the President, lies in the fact that “smart regulation” should ensure that European laws benefit people and businesses. The financial and economic crisis has shown that regulations have an important role to play; therefore, they must be well designed to reach the intended objectives and to deliver sustainable prosperity and consumer protection without strangling economic operators, in particular the SMEs. “The recent proposals, he said, were essential if we are to deliver the ambitious objectives for smart, sustainable and inclusive growth set out by the Europe 2020 Strategy. A key part of getting legislation right is listening to the people who will be affected by it. For that reason we are strengthening the voice of citizens and other stakeholders even further and will increase our public consultation period from 8 to 12 weeks." President of the European Commission, Jose Manuel Barroso (Brussels, 8 October 2010). See: http://ec.europa.eu/governance/better_regulation/index_en.htm Three main areas for deliberations The Communication on smart regulations in the EU sets out action in three areas to achieve highest quality regulation, in full respect with the EU law's principles, e.g. conferral, subsidiarity and proportionality. •  First, impact assessment; the Commission will target the whole policy cycle by attaching more importance to the evaluation of existing legislation and policies . The resulting evidence will be put at the heart of the design of new and revised regulation, alongside with impact assessments. Impact assessments will continue to be carried out for all major legislative initiatives to provide evidence and transparency on all the benefits and costs of the policy choices available for political decision-making. The Commission will also include its existing actions to simplify legislation and reduce administrative burdens within its systematic review of existing legislation to ensure maximum impact of these activities. •  Second, shared responsibility of all those involved in the EU policy-making, i.e. the European Parliament, the Council, the member states and other institutions and bodies/agencies. The Commission will continue to work with all these actors to ensure that all actively pursue the smart regulation agenda. It will also strengthen its work on the implementation side of policies by making legislation clearer and more accessible, and will work with Member States, for strict enforcement of it. The Commission calls on Parliament and Council to make further progress on their commitment to do influence assessments on substantive amendments of its proposals. •  Third, democratic integrity, e.g. the voice of citizens and stakeholders will be further strengthened by prolonging the consultation period from 8 to 12 weeks (starting from 2012 onwards). In 2011, the Commission will carry out a review of the Union's economic policy through extensive consultation process and by increasing predictability of the Commission's planned proposals. At the same time, ex-post evaluation work would allow stakeholders to take part in the policy framework (and their engagement) at a much earlier stage. With this in mind, the Commission already in 2009 approved the Report on Subsidiarity and Proportionality, so-called 17th Report on Better Lawmaking. The report provides a background information on the principles, and presents examples of key cases where subsidiarity concerns were raised. It demonstrates the broad variety of opinions held by the different actors – the Commission, the European Parliament, the Council, the Committee of the Regions, the Economic and Social Committee and the member states' parliaments. The Commission expects to make a first report on progress on the smart regulation agenda in the second half of 2012. Impact assessment in policymaking Under its better regulation agenda, the Commission already achieved a significant change in the manner it makes policy guidelines and drafts legislation. It has increased transparency and accountability and promoted so-called “evidence-based policymaking”. Impact assessments accompany all legislative initiatives with major impacts and an independent Impact Assessment Board controls their quality. Foe example, by the end of August 2010, the Commission had carried out 520 impact assessments. A recent Special Report of the European Court of Auditors "Impact Assessment in the EU Institutions: do they support decision making?" (Brussels, 28 September 2010) recognised that this system which has an unrivalled scope among existing ones, is considered to be good practice within the EU and is supporting decision-making within the EU institutions. See additional information on governance in: http://ec.europa.eu/governance/impact/key_docs/key_docs_en.htm Impact assessments and audit The purpose of the Commission's Impact Assessment (IA) system is to provide evidence for political decision-making and to ensure that all relevant policy options are considered when addressing any given problem. Impact Assessment reports are published alongside major proposals to explain the justification and evidence-base behind them. The system has been progressively extended and now covers all initiatives whose impacts are expected to be significant. All IA reports receive now an independent quality check by the Impact Assessment Board (IAB). Across the world, only a few national IA systems have the same level of ambition and scope as the Commission's system. All Commission impact assessments together with the opinion of the IAB are publicly available. The European Court of Auditors decided to audit the Commission's impact assessment system in mid-2008. It analysed whether impact assessments support decision-making in the EU institutions. Since the audit process began in June 2008, the Court has examined more than 100 Commission Impact Assessments produced from 2003-2008, and interviewed around 190 people. An advisory panel and a group of leading international experts in better regulation assisted the Court in making IA. The report of the European Court of Auditors can be accessed at http://ec.europa.eu/governance/impact/key_docs/key_docs_en.htm The Commission President's website: http://ec.europa.eu/commission_2010-2014/president/index_en.htm  Further information about Impact Assessment in the Commission: http://ec.europa.eu/governance/impact/index_en.htm  “Roadmaps”, which outline Impact Assessment plans or draft findings for forthcoming initiatives are available at: http://ec.europa.eu/governance/impact/planned_ia/roadmaps_2010_en.htm Impact assessments are implied to improve the Commission's policy-making; hence, the Commission welcomed a report by the European Court of Auditors on the Commission's Impact Assessment system. The report confirms that the system is of real value to EU decision-makers, is effective in raising the quality of proposals and represents international best practice in terms of transparency and its integrated approach. The audit shows that the Commission has the right structures in place to deliver on its smart regulation agenda. The European Court of Auditors has confirmed that the Commission's impact assessment system has been effective in supporting decision-making within the EU institutions. Moreover, the Court particularly underlined that the independent quality control body, which the Commission has introduced, i.e. the Impact Assessment Board, has been recognised as raising the quality of analysis. The “European audit” by the Court makes a valuable contribution to the debate about smart regulation and intends to help the EU institutions and the member states in progress on this shared agenda. First of all, the Commission will continue to improve the impact assessment system through the recommendations of the Court and will continue to work with Parliament and Council to help them to deliver on their commitments. In the European Court of Auditors' publication on the results of its comprehensive audit of the Commission's Impact Assessment system (28 September 2010) it was underlined that almost all experts who surveyed “better regulation system” (about 85 per cent) agreed that the Commission's Impact Assessment system is effectively leading to better regulation. The Court's independent experts found that the Commission's system represents EU and international best practice in terms of its transparency and its comprehensiveness, with integrated analysis of economic, environmental and social impacts. By the end of August 2010, the Commission had carried out 520 impact assessments. The Commission plans to improve its impact assessment system further. An important step has already been taken towards even greater transparency with the publication of “roadmaps” for all policy initiatives with significant impacts, outlining what analysis has already been done and what is planned. The Commission also intends to make progress on other smart regulation activities, looking beyond impact assessment of upcoming legislation to evaluations designed to improve existing legal acts. Commission's simplification programme The Action Programme for reducing administrative burdens is on track in the Commission with the aim of cutting red tape by 25 per cent by 2012. The Commission's proposals would generate annual savings of € 38 bln for European companies, thereby reducing administrative burden by 31 per cent. The European Parliament and Council recently approved a proposal on value-added tax which will bring about € 18,4 bln of these savings and are discussing another proposal to allow over 5 million micro-enterprises to be exempted from EU accounting rules. It is expected that by the end of 2010, altogether around 200 simplification proposals will have been adopted. The Commission extended the mandate of the High Level Group of Independent Stakeholders, chaired by Edmund Stoiber, until the end of 2012. Both the inter-institutional agreement on a better law-making and the inter-institutional common approach to impact assessment set out how the European Commission, the European Parliament and the European Council collaborate in this area. Commission and Member States experts collaborate and share views through the Group of High-Level National Regulatory Experts. More information: http://ec.europa.eu/governance/better_regulation/index_en.htm Better application of the Union law Since 1984, the European Commission makes its annual reports on monitoring the application of European Union laws; in October, the Commission has monitored full and correct application of EU law for 2009. The general Commission's outcome is that implementation of Union laws becomes better with each passing year. However, one main challenge remains, i.e. the late transposition of directives by the EU member states. Efforts to further increase the level of transposition, in partnership with the Member States, and that of preventing transposition problems have increased.   In 2007, in its Communication (“A Europe of Result – Applying Community Law” COM, 2007- 502) , the Commission announced it would give the annual report a new, forward looking focusing on strategic issues, on evaluation of the current state of the law as well as on priorities and programming for future work. The European Union “manages” around 8000 legal acts in force in the EU-27 Member States. Challenges are inevitably many and varied, the infringement process playing an essential role in guaranteeing the correct application of European Union Law. The present report confirms the high percentage of issues resolved without need for recourse to the European Court of Justice (about 95% of complaints are closed before a ruling of the ECJ). At the end of 2009, the Commission was handling around 2900 complaints and infringement files, 16% less than in 2008 and 26% decrease in proceedings for failure to notify measures transposing directives. The number of infringement cases based on complaints decreased by 15% compared to the previous year. The sectors, which have the most significant caseload, continue to be environment, taxation, energy, transport and internal market. Priority areas of action The report identifies the progress made over the last year on the implementation, management and enforcement of EU Law in the following spheres: = Late transposition and preventive measures: Despite some improvement registered this year, late transposition continues to constitute a widespread, systematic problem affecting EU enterprises and citizens. The Commission encourages increased cooperation with member states on preventive measures to ensure better and timely implementation and application of the Union law. = Correlation tables: Correlation tables contribute to transparency and improve access to European law. They improve the cooperation between the Commission and the member states when reviewing transposition, allowing early identification of issues and dialogue in order to avoid later on more fixed problems. The Commission will continue to seek support from all EU institutions for the comprehensive provision of these tables. = Expert Groups: The Commission underlined the groups' importance in managing the application of EU law. Examples were given, which confirm the great variety and volume of work devoted to maximizing the benefits of the EU legislation. = Citizens and complaints' registration: Horizontal instruments such as SOLVIT and EU Pilot continue to develop and give good results. SOLVIT increased the volume of files while maintaining a constantly high rate of success. EU Pilot allows for early resolution of transposition and/or application of law problems. Member States are actively contributing to the success of these instruments. = Enforcement issues: Commission recognised that more attention is needed for assess the EU enforcement measures in the preparation of new legislation. These measures can be of horizontal application or designed for specific sectors. When EU Legislation contains enforcement measures, e.g. rights to appeal decisions, the Commission will work to ensure the full use of such measures, concentrating its efforts on their correct implementation and application. = Infringement proceedings: The Commission updates and confirms the priority attached to the most timely and effective application of the law in the widest interest of the greatest number of citizens and enterprises. = Reporting: EU legislation often includes an obligation for the Commission to produce a report on the early application of the legislative measure. The Commission stresses in the publication the value of these reports, based on the member states contributions, in order to increase attention for the evaluation of the EU law impact. = The 27th Annual Report on Monitoring the Application of Community Law (2009) and the enclosed documents are available on the Commission's EUR-lex website. = Statistics on recent transposition records of the EU-27 member states can be found at: http://ec.europa.eu/community_law/directives/directives_communication_en.htm  Eugene ETERIS, European correspondent, October 2010

Slavery in Europe? Forced labour in this day and age? Very few Europeans are aware of the fact that human trafficking and forced labour exist in their midst. The numerous events marking the European Day Against Human Trafficking on 18 October are hoping to draw attention to this untenable state of affairs. Even if most of us are unaware of the fact, in recent years human trafficking has become one of the most flourishing types of organized crime in Europe. Полный текст в формате PDF

В Германии, одной из самых терпимых стран к иммигрантам, отношение к ним изменилось в последние годы настолько, что уже ровно треть коренных жителей страны высказываются за высылку пришельцев на родину. Это показал опрос общественного мнения, проведенный в ФРГ по заказу Фонда Фридриха Эберта. Итоги анкетирования тем более неожиданны, что настроения против «понаехавших» обычно усиливаются в периоды обострения социально-экономического кризиса. Однако в Германии ухудшения положения не наблюдается, и даже напротив, она одной из первых в Европе преодолела кризис и сейчас не только не испытывает безработицы, но и ощущает нехватку трудовых ресурсов. Тем не менее, теперь присутствие 7 миллионов иммигрантов, особенно турок и арабов, вызывает недовольство 55% немцев (по сравнению с 44%, полученными в итоге аналогичного опроса в 2003 году). Аналогичное отношение к приезжим наблюдается и в либеральной, вполне процветающей экономически Швеции: темпы ее роста в четыре раза превышают сейчас среднеевропейские. В этой стране на волне антиимигрантских настроений места в парламенте завоевали в сентябре представители националистов – ультраправой партии «Шведские демократы». Эта партия отвергает принцип многокультурности, возлагает вину за рост преступности исключительно на иностранных пришельцев – в стране проживают около 400 тысяч мусульман, – ратует за запрет для них на ношение чадры и тюрбанов. Теперь успех «демократов» на выборах позволит им играть важную роль и в судебной системе Швеции. В том числе в тех судах, которые рассматривают дела о предоставлении политического убежища… А в соседних Норвегии и Дании аналогичные силы уже некоторое время являются наиболее влиятельными; власти Франции, несмотря на многочисленные протесты, продолжает борьбу с цыганами… Так что вполне можно говорить о нарастании общей националистической тенденции в значительной части Европейского Союза. Евгений ПАНТЕЛЕЕВ Финансовый кризис, прежде всего, возросшая безработица, а также более жесткие меры европейских властей привели к сокращению притока нелегальных иммигрантов в страны ЕС. Как отмечает Европейское агентство контроля внешних границ («Фронтекс»), это явление особенно стало заметным в первые шесть месяцев текущего года. По оценкам этого ведомства, количество новых незаконных иммигрантов уменьшилось по сравнению с аналогичным периодом 2009 года более чем на 26%. Кстати Представители Франции и Германии выступили в Брюсселе с осуждением непрерывного роста предоставлений политического убежища иностранцам. Париж и Берлин призвали партнеров по ЕС соблюдать нормы, установленные в этой сфере. Франция и ФРГ входят в первую пятерку стран в мире по числу обращений беженцев. По словам французского министра по делам иммиграции Эрика Бессонна, за последние два года число просителей политического убежища в его стране увеличилось на 43%, а с начала этого года – более чем на 12%, в то время как «в некоторых странах ЕС происходит беспрецедентное сокращение запросов». Э.Бессон от имени Парижа и Берлина подчеркнул: «Пора кончать с европейским супермаркетом убежищ. Просьбы предоставить убежище нередко являются попыткой обойти правила, регулирующие приток иммигрантов в Европу».

Националисты сорвали переговоры Более символичного момента для такой новости трудно было придумать: 4 октября, в день, когда в Брюсселе открылся европейско-азиатский саммит с участием около 40 президентов и премьер-министров, вождь фламандских сепаратистов Бельгии Барт Де Вевер объявил о провале переговоров с представителями франкофонной части страны. Стороны предпринимали длительную попытку достичь согласия относительно реформирования бельгийского государства и формирования коалиционного правящего кабинета. Увы… Трудный диалог тянулся четыре месяца, и вот лидер партии «Новый фламандский альянс», победившей на парламентских выборах 13 июня, решил в одностороннем порядке покинуть переговоры. «Необходимо начинать с чистого листа», – отрезал он. Франкоязычные партии расценили этот шаг националистов как попытку усугубить и без того чреватую расколом королевства политическую ситуацию, в частности, добиться проведения новых внеочередных выборов, поскольку на предыдущих «Новый фламандский альянс» не сумел завоевать во Фландрии абсолютного большинства: ему пришлось довольствоваться 43,8% голосов. Б. Де Вевер настаивает на необходимости изменения принципа финансирования столичного региона, децентрализации сбора налогов – фактического лишения бельгийского государства средств – и более автономного распоряжения ими в регионах. Напомним: политический кризис достиг апогея в июне из-за проблемы разделения избирательного округа Брюссель-Халле-Вильворде по языковому принципу. С того момента у власти находится временное правительство премьер-министра Ива Летерма. (Подробнее см. «Ослабленная Бельгия рулит Союзом», «Вся Европа», №46). Все это происходит в период председательства Бельгии в Европейском Союзе. Ее мандат истекает 31 декабря. Некоторые обозреватели сравнивают современную Бельгию с политическим минным полем. Новые выборы, если они состоятся, способны лишь радикализовать позиции северной – фламандской, и южной – франкоязычной Валлонии – общин, подтолкнуть их к окончательному разводу. Сепаратисты уверенно предсказывают, что в 2030 году, когда бельгийцы должны праздновать 200-летие своей страны, она уже будет конфедерацией, а не федераций, как сейчас. И при этом ссылаются на пример Швейцарии... Тем временем, самые прагматичные представители обеих сторон – севера и юга – уже занялись теоретическим дележом общего наследия. Подсчитано, что государственный долг королевства составляет 333 миллиарда евро, бюджетный дефицит – 20 миллиардов. Придется делить учреждения, общественные здания, иностранные посольства и прочее. Прагматики исходят из того, что если развод все-таки случится, он будет происходить по мягкому чехословацкому, а не кровавому югославскому, сценарию. Не рано ли начали калькуляцию? Может быть, все-таки и на этот раз удастся найти знаменитый «бельгийский компромисс»? На это надеются многие жители страны, в которой действуют штаб-квартиры большинства учреждений ЕС. Тем более что Лиссабонский договор, заменяющий Евросоюзу единую конституцию, предусматривает возможность выхода той или иной страны из интеграционного объединения, а вот распад какого-либо государства-члена ЕС в этом документе никак не предусмотрен. Это значит, что, в случае реального раскола, двум новым странам пришлось бы официально просить Европейскую Комиссию о приеме в Союз, вести сложные переговоры по 35 досье, предусматривающим соответствие кандидатов требованиям Большой Европы, добиваться согласия остальных 26 стран ЕС, а также просить доступа в зону единой валюты – евро… Игорь ЧЕРНЫШОВ Кстати Брюссель, крупный франкофонный город (более 90% его жителей считают язык Бальзака и Флобера своим родным или главным языком), по сути, является анклавом во фламандском регионе: его отделяют от Валлонии несколько коммун, которые, кстати, преимущественно говорят по-французски. По мнению многих политологов, в случае официального разделения Бельгии столичный регион и Валлония будут испытывать еще большее взаимное притяжение, и стремиться к сохранению остатков государственности. Одновременно они пойдут на более тесное сотрудничество с Францией, которой, по понятным причинам, отнюдь не безразлична судьба этой части Бельгии. А кое-кто в Париже уже ратует за включение франкоязычной части Бельгии – около 40% всей территории страны – в состав Франции.А пока перспектива раскола Бельгии вызывает серьезную озабоченность не только у Европейской Комиссии, но и в тех странах Старого Света, где нарастает движение за еще большую региональную автономию, прежде всего, в Испании. Ведь пример небольшой страны, всегда находившейся в авангарде интеграционных процессов в Европе, может подтолкнуть сепаратистов к более решительным действиям…  

Отношения с соседними странами – одна из сфер, в которых Европейскому Союзу, вероятно, проще всего выработать единую позицию. Ведь «двадцати семи» выгодно, чтобы контакты с соседями были как можно более тесными, а взаимовыгодное сотрудничество, в том числе, в сфере экономики, быстро развивалось. Именно для выполнения этих задач в Брюсселе в свое время и разработали так называемую политику соседства. Эта инициатива должна помочь некоторым расположенным вблизи ЕС государствам добиться политической и экономической стабильности, позволяющей надолго обеспечить для них мир, безопасность. Благополучные соседи – гарант благополучия и самого Союза. В России чаще всего термин «политика соседства» ассоциируется с восточными соседями этого объединения, однако политика соседства активно претворяется в жизнь и в другом, южном направлении. Так, наряду с Украиной, Белоруссией, Молдавией, Арменией, Азербайджаном и Грузией, в списке участников данной инициативы можно увидеть Ливан, Иорданию, Сирию, Израиль, палестинские территории, а также страны Северной Африки. Дело в том, что все они в ближайшем будущем наверняка не вступят в ЕС, а вместе с тем, сотрудничать с ними надо. Поэтому и пришлось создавать единую программу. Еще в 2005 году Бенита Ферреро-Вальднер, курировавшая тогда в Европейской Комиссии внешние связи, отметила, что такая политика «основана на идее о том, что помогая нашим соседям, мы помогаем сами себе. Эта политика дает нам новые рамки, новые инструменты для улучшения управления и экономического развития у соседей ЕС. Мы будем использовать ценный опыт, который получили в прошлом, помогая странам, проходившим переходный период. Политика соседства – это еще и ответ странам, которые выражали желание наладить более тесные отношения с ЕС». Политика соседства едина для всех, однако в каждом отдельном случае существуют свои особенности. Один из наиболее интересных примеров – Израиль. Глава представительства ЕС в Израиле Эндрю Стенли терпеливо объясняет иностранным журналистам, насколько разные у «двадцати семи» соседи. По его словам, в Брюсселе стараются учитывать, что восточноевропейские страны, участвующие в политике соседства, в целом находятся на более высоком уровне экономического и политического развития, чем североафриканские или некоторые ближневосточные страны. Но наиболее специфический случай – Израиль: он значительно опережает остальных соседей ЕС по всем основным направлениям развития. Так что с такой страной нужно беседовать на равных. «В ряде сфер он является мировым лидером и даже опережает ЕС», – признает Э.Стенли. Чтобы убедиться в его правоте, достаточно взглянуть в окно его офиса в центре Тель-Авива: окружающие нас современные, но все же несколько бездушные высотные здания – подтверждение того, что Израиль – один из мировых лидеров по новейшим технологиям, а экономика настолько крепка, что даже мировой финансовый кризис не слишком сильно на ней сказался. Основные цели политики соседства ЕС в сфере политического развития в Израиле уже достигнуты, сообщает собеседник, и теперь «наша задача – выяснить, в каких сферах можно сотрудничать больше». В частности, речь идет о сфере транспорта, новых технологиях, энергетике. Одна из возможных задач – подумать о том, можно ли усилить позиции стран ЕС в том, что касается инвестиций в израильскую экономику. Э.Стенли подчеркивает, что на ЕС и США приходится по 30% экспорта в Израиль, однако в сфере инвестиций европейцы существенно отстают от американцев. Еще одно перспективное направление – участие в процессе ближневосточного урегулирования. Во многих СМИ можно прочитать, что Брюссель недостаточно активен в этом направлении. «Отчасти это так, но не полностью», – отвечает Э.Стенли на такие критические замечания. В этом процессе существуют две категории стран: так называемые игроки (players), которые не участвуют в процессе урегулирования не только с финансовой, но и с политической стороны, а также «плательщики» (payers). Последние участвуют, к примеру, в финансировании различных проектов на палестинских территориях, однако их политическая роль в регионе незначительна. Глава миссии ЕС в Израиле убежден, что Брюссель следует отнести к первой категории, а не ко второй. Одно из доказательств – участие Союза в разработке плана урегулирования конфликта между израильтянами и палестинцами. В частности, в 1998 году ЕС одним из первых в мире объявил, что выступает за решение проблемы на основе двух государств – палестинского и израильского. Поначалу такое предложение вызывало у многих критику, однако теперь именно такая «формула» с двумя государствами и является основой для палестино-израильских переговоров. Э.Стенли отметил, что о подобных успехах ЕС зачастую забывают, так как в Брюсселе не стремятся чрезмерно афишировать свои дипломатические инициативы, и основное внимание к себе притягивают другие, более раскрученные посредники. Так будет ли успешна политика соседства с Израилем? Э.Стенли считает, что да. Не исключено, что в ближайшие годы ЕС сможет вывести свои отношения с этой страной на новый, еще более высокий уровень. Не стоит унывать и по поводу переговоров. По мнению чиновника, конфликт на Ближнем Востоке вполне можно урегулировать, так как политическая воля сторон, судя по всему, есть. Это должно позволить решить возникающие «технические» трудности. Стабилизация ситуации на Ближнем Востоке, безусловно, выгодна ЕС – стабильность в этом регионе позволит европейским странам вывести сотрудничество не только с Израилем, но и с соседними государствами на принципиально новый уровень. И тогда многочисленные красиво смотрящиеся на солнце небоскребы можно будет увидеть не только в Тель-Авиве, но, к примеру, и в Рамаллахе, административном центре Западного берега реки Иордан. Об этом – в следующем выпуске «Всей Европы.ru». Владимир ЕРМАКОВ Тель-Авив – Москва

Кризис, заставивший экономить всех европейцев, не обошел стороной даже брюссельских чиновников. Это привело к неслыханному результату: впервые в истории Европейского Союза евробюрократы с июля этого года стали получать меньше! Не надо злорадствовать, поскольку предполагаемое снижение составило более чем скромную цифру в 0,4%. Но, тем не менее, прецедент создан. Правда, винить в такой невиданной скупости обитатели чиновных кабинетов должны не руководство Европейской Комиссии, а принятую в ЕС методику начисления заработка бюрократов, да рачительность глав и министров финансов некоторых национальных правительств. А методика эта основывается на уровне зарплат госслужащих восьми государств ЕС – Бельгии, Германии, Франции, Великобритании, Италии, Люксембурга, Нидерландов и Испании. В расчет принимается также индекс инфляции, но не простой, тот, что подсчитывают для себя в Бельгии, а «брюссельский международный». Тем самым подчеркивается, что большинство еэсовских аппаратчиков – не местные, а приезжие из других государств. И значит, им приходится тратить больше денег на полеты в родные страны, на телефонные звонки близким, на наем квартир в и без того недешевом Брюсселе… Эти правила действуют в Союзе с момента последнего расширения – с 2004 года. Однако теперь проявились первые признаки того, что премудрые бюрократы, стремившиеся созданием такой непростой методики подсчета не обидеть себя, любимых, все же перемудрили: пуля угодила в собственное колено. Представьте себе, по подсчетам самой Европейской Комиссии за прошедшие шесть лет реальная покупательная способность чиновников ЕС снизилась на 6%. Похоже, брюссельцы твердо верили в то, что свой брат национальный чиновник себя не обидит, а значит и у них будет достойное обоснование для того, чтобы прибавить себе содержание. До кризиса все именно так и выходило. Достаточно сказать, что в прошлом году – благодаря упомянутой методике – оклады евробюрократов выросли на достойные 3,7%. Но в этом году номер не прошел: национальные правительства этих стран временно прикрыли «аттракционы неслыханной щедрости», заморозив жалование собственным чиновникам. Да и прошлогодние 3,7% законного повышения «национальные» скупердяи выплачивать не торопятся, соглашаясь только на половину – всего-то на 1,85%. Стремясь защитить свои кадры, Европейская Комиссия подала жалобу в Европейский Суд в Люксембурге. В декабре начнутся слушания этого дела и, если все пройдет так, как на это рассчитывают в общеевропейской столице, управиться удастся за первые шесть месяцев 2011 года. И тогда уж с национальных правительств недоимки за 2009-2010 годы будут взысканы по суду. Может быть, это начинание и завершится успехом, но у могущественного профсоюза служащих ЕС это сейчас не главная головная боль: в Европейской Комиссии начались внутренние переговоры на тему сокращения чиновничьих окладов. К середине ноября Брюсселю предстоит представить свои предложения национальным государствам. Андрей ГОРЮХИН

Канцлер набралась мужества признать то, что большинство немцев поняло давно Конец второй недели октября стал в ФРГ траурным днем. Во всяком случае, для германских приверженцев концепции мультикультурности: глава федерального правительства Ангела Меркель объявила, что этот подход, который лежал в основе всей интеграционной политики ФРГ, «провалился, полностью провалился». Такая констатация, несмотря на всю свою очевидность, тем не менее, потребовала от неё известного мужества: каждый знает, как нелегко признавать свои ошибки. Концепция, получившая широкое распространение в странах вроде США или Австралии, чье население изначально складывалось из «понаехавших», в Германии не то, чтобы дала сбой: она просто отказалась работать. Тут не все иммигранты могли найти модус вивенди по принципу: «Ты живешь так, а я – эдак, каждый – кто как привык». В Германии, образ жизни в которой опирается на огромную и многовековую национально-культурную традицию, многое из того, что принесли с собой иммигранты, не вызвало восторга. Все больше приезжих, приняв толерантность за вседозволенность, начали вести себя напористо, если не сказать нагло, – «полюбите нас черненьким, а беленькими нас любой полюбит». В итоге в германском обществе подспудно накапливается раздражение. Дебаты на эти темы вспыхивали не однажды, становясь раз от раза все более горячими. В последние месяцы их накал ощущался настолько явственно, что главе правительства стало невозможно прятаться за обычными округлыми фразами и «мульткульти», как называют эту затею, пришлось объявлять почившей. Хотя и с запозданием, но уж лучше поздно, чем никогда. Да, по сути, деваться-то ей было некуда. Сестринская партия канцлера – баварский Христианско-социальный союз – в лице своего лидера Хорста Зеехофера уже прочно оседлал эту тему и идет в своих требованиях куда дальше декларирования очевидностей. Прогнозируемую нехватку квалифицированных рабочих, вытекающую из печальных демографических перспектив ФРГ, Х.Зеехофер вовсе не считает оправданием плохо контролируемой иммиграции, и никаких послаблений в этом отношении быть не должно. Напротив, по его мнению, нужны устрожения. Он подчеркнул, что Германия не должна превращаться во «всемирный отдел социального обеспечения». Либералы, понятное дело, объявляют такой подход чуть ли не право-популистским, если не экстремистским, но на то они и либералы. Однако правительству в такой ситуации одними заявлениями ограничиться не удастся, надо что-то делать. Фрау канцлерин уже посетовала, что «ошибки последних 30-40 лет быстро исправить не удастся». Для начала А.Меркель подчеркнула, что иммигранты должны учиться хорошо говорить по-немецки, чтобы стать конкурентоспособными на рынке труда. «Тот, кто хочет стать частью нашего общества, должен не только соблюдать наши законы, он должен хорошо владеть нашим языком», – сказала она. Между прочим, того же добиваются от 2,5 миллиона турок, живущих в ФРГ, их собственные лидеры Эрдоган и Гюль, не раз призывавшие соотечественников учиться говорить по-немецки «свободно и без акцента». Требование более чем разумное, но как быть с его практической реализацией? Вот министр образования Анетте Шаван считает, что «немецкий язык должен быть языком общения в школе». «Мы должны добиться, чтобы каждый ребенок с первого школьного дня понимал учителя», – говорит она. Кто бы спорил. А как этого добиться-то? Ведь госпожа министр признает, что никаких шагов – ни организационных, ни распорядительных – руководимое ею министерство пока не предпринимает. Словом, все согласны, что делать что-то надо. Но что и как пока непонятно… Андрей ГОРЮХИН

Президент ФРГ Кристиан Вульф назвал ислам такой же частью Германии, как иудаизм и христианство. Сказать, что с этим тезисом согласились не все, значило бы изрядно приукрасить ситуацию. Тем более что речь, в которой был употреблен этот риторический пассаж, была произнесена в Бремене в связи с празднованием двадцатой годовщины воссоединения Германии. Начнем с некоторых примеров того, какой была реакция на слова президента, которому в ФРГ, так сказать, по должности отводится роль общенационального авторитета и морального арбитра. Канцлер Ангела Меркель поспешила деликатно подчеркнуть, что иудейско-христианская традиция все же является в стране определяющей «на протяжении столетий, если не тысячелетий». Правда, сделано это было после того, как К. Вульфу уже изрядно досталось от тех, кто не преминул перечислить длинный перечень «исламских» прегрешений – террористическая деятельность, произвол фундаменталистской милиции, отсутствие религиозных свобод, подавление женщин, преследование гомосексуалистов, принудительные браки, несовместимость с демократией, антисемитизм – далее продолжите сами. Поэтому глава германского правительства была просто вынуждена произнести слова о том, что в стране «действует конституция, а не шариат». Другие товарищи по партии, взявшие президента под защиту, высказывались примерно в том же духе, выкручиваясь из положения за счет признаний очевидного – того, что ислам не является «фундаментом немецкой культуры». Будь это так, говорили наиболее изобретательные из них, у нас никогда не было бы «госпожи канцлер». Представители исламского меньшинства (заметим здесь, что многие эксперты возражают против собирательных оценок, напоминая, что ислам отнюдь не един сам в себе*1) все же восприняли слова германского президента благоприятно, сочтя их «весьма хорошими». С их точки зрения резюме таково: ислам – составная часть германского общества и оказывает влияние на местную культуру, но толерантности ему предстоит учиться. Финальная ремарка свидетельствует, что мусульмане прекрасно усвоили, что же является подлинной «священной коровой» в сегодняшнем германском обществе. Сказал «я – за толерантность» – и живи себе спокойно дальше как хочешь. В общем, нельзя не заметить, что в этом споре стороны в очередной раз не продвинулись дальше высказывания своих традиционных аргументов, предсказать набор которых можно заранее. Интересный поворот теме придали Херик Бродер и Райнхард Мор, написавшие Кристиану Вульфу открытое письмо, что называется, от лица германских атеистов. В нем они задались вопросом: являемся ли мы тоже частью Германии? «Понятное дело, христианство, без сомнения, является частью Германии. Так же как Девятая симфония Бетховена, Вероника Феррес (известная киноактриса. – Прим. авт.), колбаски с карри, пешеходная зона в Билефельде и «Шальке-04» (футбольный клуб из Гельзенкирхена. – Прим. авт.)», – пишут авторы. Затем они высказывают свою точку зрения на то, чего не хватало в президентской речи, без излишней деликатности описанной ими как набор банальностей. «Там нет решающего слова – просвещение. В Вашу речь оно не вошло. Нет Канта и Вольтера, нет Спинозы и Мозеса Мендельсона. Не случайно, что нет там древних римлян и греков – ни Аристотеля, ни Сократа, ни Сенеки. Короче говоря: вся история европейского Возрождения, революций и гуманизма, по-вашему, не стоит и одного предложения. А ведь при этом в них – основа нашей демократической республики», – сокрушаются Х.Бродер и Р.Мор. Таким образом, по их мнению, создается впечатление, что воссоединившаяся Германия не является гражданской светской республикой свободных граждан, а стала «некоей суммой религиозных общин, своего рода мультикультурной конгрегацией верующих, единым церковным съездом под совместным председательством Маргот Кессман (евангелистско-лютеранский теолог и священник. – Прим. авт.), кардинала Майснера (архиепископ Кельнский. – Прим. авт.), Шарлотты Кноблох (председатель Центрального совета евреев Германии. – Прим. авт.) и Центрального совета мусульман». «Абсурдно? Но даже если бы это и было так, то самое время спросить: а как быть с буддистами, индуистами, приверженцами евангелистских сект, ортодоксальными иудеями, католиками из падерборнской диаспоры? А как быть с эзотериками всех направлений, вегетарианцами и веганами, апокалиптиками и сторонниками теории заговора из всех федеральных земель?» – спрашивают далее авторы открытого письма. «Наш вопрос касается нас самих, уважаемый господин федеральный президент, забавных людей, которые хотя и глубоко укоренены в христианско-немецко-еврейско-польско-гессенской истории, но совсем не религиозны и, простите, но на самом деле не принадлежат ни к одному религиозному сообществу, – пишут Х.Бродер и Р.Мор. – Как быть с нами, неверующими и агностиками, нами, вечно сомневающимися, критиканами и любителями выпить красного вина?» «Мы тоже часть всего этого? Вы и наш президент тоже, может быть, даже предаетесь этому с той же "страстностью", с которой Вы являетесь президентом всех мусульман? А в чем вы тогда проявляете эту страстность», - иронизируют авторы. Кроме того, они обвиняют Кристиана Вульфа в том, что его знакомство с ситуацией в стране далеко от реальности и советуют ему съездить в Дуйсбург, где в районе Марксло недавно была построена крупнейшая в Германии мечеть. «Поговорите с простыми людьми, которые живут и работают вблизи мечети. Они все мусульмане. Они расскажут Вам, что на строительство мечети были израсходованы миллионы, а вот на организацию курсов немецкого языка денег нет. И попробуйте без предварительной договоренности зайти в мечеть, так как вы можете зайти в любую немецкую церковь. Вам придется немало пережить», – рассказывают Х.Бродер и Р.Мор. Президенту ФРГ предложили также съездить в Мёнхенгладбах, где жители района Айкен проводят демонстрации против мусульманского общества, называющегося «Приглашение в рай». Там каждую пятницу на рыночной площади мусульмане устраивают демонстративную молитву и при этом «надоедают гражданам, придерживающимся мнения, что религия – частное дело каждого». О том каковы проблемы районов с многочисленным мусульманским населением, можно рассказывать очень много*2. «Можно также пройти вместе с демонстрацией «Аль-Кудс» и послушать, какие призывы они выкликают. И если при этом вы все же останетесь при мнении, что «ислам без сомнения часть Германии», то поговорите с мусульманскими еретиками: они расскажут Вам, что им пришлось пережить в своей стране», – предлагают авторы. Но если Х.Бродер и Р.Мор все же стремились скрыть свое неприятие позиции К.Вульфа за завесой иронии – пусть и весьма прозрачной, то для писательницы Моники Марон нет сомнений в том, что «ислам – не часть Германии». Именно так она озаглавила свою статью. В ней она без обиняков спрашивает: а что общего у ислама с германской историей, с национал-социализмом, с разделением Германии, с ее воссоединением? У ислама, не желающего отделить себя от шариата? «Этот ислам частью Германии не является», – настаивает она. В Германии живет четыре миллиона человек из стран, где исповедуют ислам. Сколько из них действительно верующих – совершенно неизвестно, считает М.Марон: «И полностью неизвестно, сколько из них разочарованы тем, что ислам, от которого они, возможно, сбежали, теперь официально настигает их в Германии. В немецком обиходе этих приезжих с некоторых пор именую не по странам их происхождения, а по их религиозной принадлежности, которой у них, может быть, и вовсе нет. Они не турки, иранцы, ливанцы или египтяне – они мусульмане. Тогда и европейцев надо именовать не немцами, англичанами, французами или испанцами, а христианами или евреями. Но мы этого не делаем. А почему не делаем?» Автор сама же легко отвечает на вопрос: потому, что религия доминирует в нашей жизни только тогда, когда мы добровольно решаем, быть ли нам атеистами или обратиться в ту или иную веру. Потому, что нам не угрожает смерть, если мы отпадаем от веры. «А когда мы говорим как о мусульманине о каждом, кто был рожден в мусульманской семье, мы принимаем исламский закон, по которому мусульманином становится каждый, хочет он этого или нет. А такой ислам частью Германии не является», – настаивает писательница. Таким образом, она считает, что спичрайтеры Кристиана Вульфа просто спутали культурную традицию и веру. И здесь позиция Моники Марон сходится с взглядами Хенрика Бродера и Райнхарда Мора. Все они понимают под христианско-иудейской инкультурацией не только религию, но и возможность критиковать религию, и просвещение. «К нашей христианско-иудейской истории относится и наше великое преступление – массовое убийство евреев. И это отпечаталось в нас, прежде всего в нашей боязни самих себя, которая подчас делает нас слепыми перед лицом других угроз», – считает М.Марон. Вот почему, по ее мнению, до тех пор, пока ислам отказывается от своего Просвещения, пока он не способен терпеть рядом с собой других богов, пока он угрожает смертью отступникам и неверным – частью Германии он являться не может. И в самом деле, если религиозные установления приходят в противоречие с германскими законами, если люди следуют букве Корана, как это до сих пор предписывает ислам, они не смогут бесконфликтно жить в германском обществе. Андрей ГОРЮХИН *1 Не существует единого ислама Кристиан Тролль – профессор Высшей философско-теологической школы Святого Георгия во Франкфурте–на-Майне. Специализация: ислам и христианско-мусульманские отношения. Когда профессора попросили прокомментировать высказывания его тезки – президента ФРГ Кристиана Вульфа – он пояснил, что и христиане, и мусульмане веруют во единого господа, творца неба и земли. И в обеих религиях есть общие представления о жизни, природе и мире. И все же этим единством все не ограничивается. Ведь единого ислама, поясняет профессор, просто не существует. В Германии есть различные группы, считающие ислам основой своей веры. И за некоторыми из них пристально наблюдает Федеральное ведомство по охране конституции (внутренняя политическая полиция ФРГ. – Прим. авт.). И они тоже – часть Германии, говорит К.Тролль. Противоречия? Они существует даже между некоторыми католиками-фундаменталистами и конституцией ФРГ, к примеру, в вопросах биоэтики. Причем названные противоречия политически далеко не столь взрывоопасны, как раздоры между некоторыми исламскими группировками. Межрелигиозный диалог, по словам профессора Тролля, идет в Германии нелегко. А потому то, что сказал президент ФРГ, все же неплохо. «Ведь и верующим христианам тоже есть чему поучиться у мусульман», – считает он. Речь, прежде всего, идет о том, как можно создать общественную атмосферу, в которой в мире будет сосуществовать все многообразие религий. «Но вопрос о том, смогут ли христиане, иудеи и мусульмане найти эту всепримиряющую гармонию, остается открытым», – считает К.Тролль. *2 «Это культурная проблема мусульман» Бургомистр берлинского района Нойкёльн социал-демократ Хайнц Бушковски проблемы, связанные с мусульманским населением германской столицы, знает не понаслышке. Да и свой пост он занимает с 2001 года. Однако, чтобы не рассуждать понемногу обо всем, он выделяет одну из наиболее волнующих его проблем – неприязнь мусульманских школьников к своим немецким сверстникам*3. Особенно она проявляется в тех школах, где представителям коренного населения случается оказаться в меньшинстве. Порой доходит до того, что руководители, как это случилось в одном из кройцбергских средних учебных заведений, призывают немецких родителей забрать своих детей из подведомственной школы: так у всех будет меньше проблем. Х.Бушковски открыто признает, что среди берлинских школьных учителей началось брожение, которое уже не удается остановить даже их влиятельному профсоюзу. С большим трудом там удалось добиться того, чтобы на заседании возобладало мнение, что неприязнь школьников из исламских семей направлена против всех, кто не такой, как они сами, а не только против немцев. Конечно, казуистика – удобное средство, но реальному решению проблемы отнюдь не способствует. К примеру, в Нидерландах на школьников коренной национальности нападают не турки, а марокканцы или алжирцы. Разве это что-нибудь меняет? По мнению Х.Бушковски, в исламских семьях есть родители, которые требуют, чтобы их дети держались подальше от немцев, поскольку все немусульманское общество «греховно». Что, заметим, нисколько не мешает этим ревнителям веры зарабатывать в этом обществе на жизнь и пользоваться всеми его социальными благами. «Кроме того, в мечетях все больше школ по изучению Корана, где детей натаскивают определенным образом, – считает Х.Бушковски. – Мы даже не знаем, сколько таких учебных центров. А ведь там подогревается враждебное отношение к немцам». Ну что теперь прикажете со всем этим делать? Бургомистр Нойкёльна считает, что, прежде всего, надо перестать приукрашивать и забалтывать серьезную проблему. По его мнению, от 20 до 30% мусульманских мигрантов отчетливо «дистанцируются от демократии и толерантности». Они культивируют религиозный образ мысли, а западный образ жизни оценивают как «харам», то есть грех. Таким образом, речь в первую очередь идет о культурной проблеме мусульманского населения Берлина, часть которого ни морально, ни ментально не готова жить в современном немецком обществе, в котором они принимают только высокий жизненный стандарт. Причем, проблема враждебного отношения мусульман к немцам, хотя и проявляется особенно сильно в школах, но за их порогом отнюдь не заканчивается, а продолжается на спортивных площадках, на дискотеках, во дворах. Это отторжение и неприятие становится взаимным и прочно укореняется. При случае, противоположная сторона не упустит возможности отыграться на обидчиках: стоит только турецким или арабским подросткам оказаться, скажем, в школе в Марцане, жизнь их там тоже не будет особенно радужной. Таким образом, на многие годы закладываются тенденции, способные привести к дезинтеграции германского общества, предостерегает Х.Бушковски. А в речи президента ФРГ бургомистр не услышал того, что представляется ему особенно важным: Кристиан Вульф должен был сказать, что он ожидает от мусульманских родителей – воспитания своих детей в духе ценностей, исповедуемых германским обществом. И, если они этого не делают, то этим должно заняться государство – в яслях, детских садах и школах полного дня. *3 Как проявляется неприязнь к соученикам-немцам Эти истории из своей практики немецким журналистам рассказал опытный социальный работник из Берлина Оливер Люк. Деннис из Райникендорфа (14 лет): Очки и светлая кожа – отчетливый признак тихони. Чем больше в его классе становилось иностранцев, тем быстрее у него начинались сложности. Его стали называть «яйцо всмятку». От него требовали, чтобы он курил вместе с остальными, он не хотел, пытался их игнорировать. Его стали задирать, понемногу поколачивать. Когда он попытался узнать в чем дело, то ему объяснили, что надо платить старшеклассникам-мигрантам деньги – «за защиту». Дело дошло до того, что мальчик стал подумывать о самоубийстве. К счастью, в ситуацию вовремя вмешались родители. Лена из Шёнеберга (15 лет): Девочка с самостоятельным характером, красила волосы в красный цвет, носила черную одежду. И, тем не менее, в классе попала в положение отверженной. Девочки из мусульманских семей дразнили и высмеивали ее, дали ей прозвище «огнетушитель». Из самоутверждения начала курить, употреблять спиртное, наркотики. Кевин из Нойкёльна (16 лет): В его школе почти не было немцев. Арабские соученики постоянно его провоцировали. Сначала просто оскорбляли, потом стали толкать, ставить подножки. Когда ему это надоело, он стал пробовать давать сдачи. И однажды оказался лицом к лицу с 12 подростками – все родственники одного из его обидчиков… Кевин сдался. Он стал одеваться как его мучители, стал имитировать их корявую, неправильную речь. Бить его перестали, но он оказался у всего класса на побегушках. Домициан из Шарлоттенбурга (15 лет) свою историю рассказывает сам: – В эту школу мне пришлось перейти из гимназии, где я не успевал. Это стало самым тяжелым временем в моей жизни. Меня стали травить потому, что я правильно говорю по-немецки. В классе было 29 человек, а немцев – только я и еще одна девочка. Все остальные – арабы и турки. Меня сразу же спросили, а что это я тут делаю? «Он из гимназии пришел, наверно сильно умный», – хихикали у меня за спиной. Мои соученики, которые общались на «канакдойч» (искаженный немецкий язык, разбавленный турецкими и арабскими словами, говорящие изъясняются на нем, как правило, с сильным иностранным акцентом. – Прим. авт.), издевались надо мной, спрашивая, почему это я не говорю как они. Учителя ничем не могли мне помочь, не могли защитить меня. Я старался не общаться с ними, не обращать внимания на приставания и насмешки. Потом начал пропускать занятия, притворялся больным. А позднее стал болеть всерьез. Тут уже забеспокоились родители. Меня перевели в другую школу, где в классе больше немцев. Надеюсь, теперь меня травить не будут. Словом, как бы парадоксально это ни выглядело, но в школах, где преобладают дети из мусульманских семей, немцы становятся «отвергаемым, провоцируемым и дискриминируемым меньшинством» («Бильд»). По мнению некоторых учителей, дело здесь даже не столько именно в немцах, сколько в том, что дети мигрантов сознательно отвергают немусульманский образ жизни, это становится не просто привычным, а даже почитаемым делом.

Историк-исследователь Пьер Милза выступил с сенсационным предположением, зачем британский премьер Уинстон Черчилль неожиданно оказался на Севере Италии в тот момент, когда партизаны схватили дуче и его любовницу Клару Петаччи. Версия историка сводится к тому, что Черчилль был кровно заинтересован, чтобы личные бумаги Муссолини канули в вечность без следа, и не были выставлены на всеобщее обозрение его восторженные письма к лидеру итальянских фашистов. Дело было в апреле 1945 года на озере Комо. Попытка дуче выдать себя за пьяного немецкого офицера сорвалась. Ему не удалось ускользнуть и скрыться в нейтральной Швейцарии. Его и Клару расстреляли, а день спустя они болтались вниз головой на площади в Милане. Но есть одна деталь: в этой охоте на дуче принимал участие сотрудник британских спецслужб, некий Роберт Маккороне, скрывавшийся под именем капитана Джона. По свидетельству бывшего партизана Бруно Лонати, который был с ним в одной команде, англичанина прислали не только для физического устранения Муссолини, но и для того, чтобы добыть «очень важные документы». Не исключено, указывает историк, что искали документы, находившиеся в нескольких чемоданах, которые были сброшены в озеро. Найти их впоследствии никому не удалось. Пьер Милза, занимавшийся изучением этого периода в истории Италии, – автор книги «Последние дни Муссолини». Копание в архивах привело его к гипотезе, что Черчилль не случайно в те дни оказался в этих местах – причем инкогнито, под чужой фамилией, якобы на отдыхе, возможно, чтобы нарисовать красоты этих озер и гор. На самом деле, говорит Милза, Черчилль хотел, видимо, проследить, чтобы никто не завладел его письмами к дуче. …Это было еще в 1927 году. Тогда еще никто знал, чем обернется фашизм в Италии и Германии. Молодой Черчилль в ту пору испытывал нечто схожее с восхищением, когда речь заходила о Муссолини. Впрочем, замечает Милза, у последнего был еще один поклонник – Франклин Делано Рузвельт. В те годы, пишет в этой связи британская газета «Телеграф», Черчилль однажды сказал в адрес Муссолини: «Фашизм оказал услугу всему миру… Если бы я был итальянцем, то уверен, что был бы полностью с вами». Владимир МИХЕЕВ

«Чтоб ты жил на одно пособие!» становится мечтой В сравнении с соседями по общеевропейскому дому, датчане всегда были в привилегированном положении: их скандинавская модель социализма позволяла не только безбедно жить на пособие по безработице, но и быть уверенным в неукоснительном соблюдении права на труд. Вскоре от беззаботной системы, называемой в зарубежной политологии «государством социального обеспечения», придется если не отказаться, то отдрейфовать в сторону философии «на государство надейся, но и сам не плошай». Придется смириться со свертыванием многих преимуществ, иногда именуемых в подзабытых фолиантах «завоеваниями трудящихся». Сейчас датчанин может висеть на пособии целых четыре года, получая до 80% зарплаты на последнем месте работы. В перспективе этот тайм-аут правительство хочет сократить до двух лет. Ныне действующая система многопланова: в обмен на щедрую финансовую подпитку не имеющий работы гражданин обязан участвовать в программах по переквалификации и поиску нового места. Система работала эффективно, что проявлялось в поразительной статистике текучести кадров: ежегодно 30% датчан меняли место работы, не опасаясь риска оказаться вовсе не у дел. Сегодня в стране 4,2% безработных – самый низкий показатель в Евросоюзе, однако это более чем в два раза выше, чем 1,7% незанятых еще два года назад. Отсюда понимание: требуется реформа. Вслед за Германией и рядом европейских стран датские власти в эти «тощие годы» перешли на укороченный рабочий день, выплачивая компенсации работодателям. Это позволяет нанимателям рабочей силы не увольнять профессионалов, а сохранять их в штате, используя не в полную силу. Клаус Хьорт Фредериксен, датский министр финансов, объясняет, что «чем дольше ты пребываешь в статусе безработного, тем труднее найти работу… Мы уже не можем позволить себе такую роскошь, как четыре года выплачивать пособие». Такая государственная политика обозначалась по-английски неологизмом «flexicurity», образованным от слияния двух слов «гибкость» и «безопасность» (как вариант – «надежность»). Как иронизирует Ким Симонсен, глава одного из крупнейших профсоюзов Дании, «сегодня осталась одна гибкость и никакой надежности». В ответ на наступление на права трудового люда профсоюзы хотят убедить власти удлинить срок с момента объявления об увольнении до выхода за ворота. Сейчас в Дании обычно объявляют плохую новость работнику заранее: за один или три месяца до того, как ему придется собрать свои вещи. Между тем в Испании, Италии и Франции процесс увольнения сотрудника, благодаря гарантиям при трудоустройстве, длится год, а то и более. Ингер Скуби, медицинская сестра со стажем, которой исполнилось 58 лет, познала эти ветры перемен на собственном опыте. В прежней жизни она по причине затяжной болезни оставалась без работы четыре года. Первый год был целиком и полностью посвящен лечению. Затем три года она проходила курс реабилитации. На всем протяжении этого срока государство исправно выплачивало ей четыре пятых ее прежнего оклада. Одновременно она прошла курсы переподготовки: училась информационным технологиям, что позволило получить хорошее место в структуре, занимавшейся дистанционными продажами через Интернет. Потом грянул кризис, ее должность сократили, и Ингер Скуби вновь оказалась комиссована из «армии труда». Но правила игры изменились: стали жестче. Теперь ее в приказном порядке определили на курсы по подготовке секретарей для средних учебных заведений, пока не сыщется что получше. Ей надо каждую неделю подавать заявку на бирже труда и четко фиксировать результат запроса, регулярно встречаться со специальными советниками по трудоустройству, которые держат под постоянным наблюдением ситуацию с занятостью в стране. «Раньше ничего подобного не было, – делится впечатлениями госпожа Скуби. – Сейчас над людьми установлен контроль». Этот государственный контроль подчас принимает форму диктата, рассказывает «Нью-Йорк таймс», приводя в качестве примера случай, когда Торбен Фредериксен, 32-летний водопроводчик, был обязан по графику посещать своего советника по трудоустройству. Однажды он сообщил, что будет отсутствовать – в этот печальный день он хоронил свою маму. Центр занятости уведомил Фредериксена, что это не может служить уважительной причиной его отсутствия на запланированной заранее встрече. Понятно, что датчанин отправил чиновников куда подальше. Понятно, что следующий тет-а-тет состоялся. Никаких санкций не было. Но горький осадок остался. Правительство относится к переучиванию выпавших из обоймы работников с хладнокровным ожесточением, поскольку мыслит категориями эффективного использования трудовых ресурсов и динамики ВВП. Однофамилец водопроводчика Торбена, занимающий пост министра финансов, формулирует задачу однозначно и прямолинейно: «Через два года мы выйдем из кризиса, и нам нужно быть к этому готовым». Готовность означает и медленный демонтаж чересчур человеколюбивой, социалистической по духу, системы обеспечения граждан различными правами и житейскими благами. В условиях не сбавляющей темпы региональной интеграции под крышей ЕС, на фоне процессов, входящих в понятие глобализация, датское королевство не может быть оазисом прежнего благополучия и вынуждено подстраиваться под более требовательные правила конкуренции. Если раньше датчанин мог безбедно и довольно беспечно прожить целых четыре года на пособие по безработице, неспешно подыскивая себе новое место, то теперь ему придется больше напрягаться и больше суетиться. А доброе пожелание «Чтоб ты жил на одно пособие!» может вскоре стать недостижимой мечтой, воспоминанием о датском социализме, который был потерян по пути к светлому будущему. Владимир МИХЕЕВ

Власти Европейского Союза полны решимости превысить свои прежние обязательства по сокращению выбросов парниковых газов в атмосферу Земли к 2012 году. По сравнению с 1990 годом, эмиссия газов, вызывающих потепление климата, должна уменьшиться в ЕС к 2020 году на 20%. Как объявила в середине октября Европейская Комиссия, принимаемые меры позволят пятнадцати из двадцати семи стран Союза сократить выбросы уже к 2012 году на 14,2%. При этом 10 из 12 стран, вступивших в ЕС в 2004-м и 2007 годах, взяли обязательство уменьшить эмиссию вредных газов всего на 6-8%. А вот Дания поставила перед собой цель, которая сегодня кажется абсолютно недостижимой: к 2050 году полностью отказаться от использования ископаемых энергоносителей! С этой целью в стране решено максимально использовать возобновляемые источники энергии, широко внедрять электромобили и увеличить в 10 раз налог на использование углеводородов в качестве топлива.

Над Амстердамом повис мелкий дождь. Несущиеся люди на велосипедах отражаются в блестящей от влаги мостовой. Тихие каналы баюкают желтые листья, в медленных водах танцуют отражения старых домов, как будто сделанных из печенья, шоколада или марципана. Автомобильное движение невелико: еще бы, парковка в центре стоит 5 евро в час! Да и город не так велик, пешком дойти недалеко, велосипед под рукой, а общественный транспорт организован на славу. Толпа серьезна, даже девочки-школьницы, возвращающиеся с бабушками и нянями из спортивной секции с клюшками для хоккея на траве в руках. Спит пушистый кот в витрине ювелирной лавки. Опущены жалюзи на большинстве уличных киосков для продажи бесподобной голландской селедки. Неужели всю съели? Толпы приезжих и местных жителей теснятся в залах государственного музея, чтобы отметиться у Рембрандта, а рядом – полюбоваться великолепной коллекций полотен ван Гога, создавшего лучшие из них вдали от голландской родины – во Франции, где ярче краски и жизнь. Неповторимо пахнет старой пылью богатейший, но без клиентов, букинистический раздел огромного книжного магазина. Здесь можно перевести дух после суеты, хотя и чинной, переполненной торговой улицы. Даже манифестация анархистов, под черными флагами дефилирующая вдоль канала под (не слишком громкие) электрические аккорды «Highway to Hell», производит вполне респектабельное впечатление. На всякий случай, кроме обычного полицейского сопровождения, сверху за колонной наблюдает зависший в воздухе вертолет стражей порядка. Даже молодые мусульманки с покрытыми, как положено, головами, носят обтягивающие-преобтягивающие тонюсенькие брючки, чуть прикрытые на бедрах развевающимися полами рубашки, вылезающей из-под мини-пальтишка: все формальности соблюдены, а поди же... Даже в злачных районах около вокзала заторможенные посетители «кофе-шопов», тонущие в клубах сладковатого дымка, и представители прочих меньшинств выглядят тихо и не бросают вызов окружающим – ни видом, ни поведением. Словом, обычная картина терпимости, которой так хвалятся голландцы. Нигде больше нет такого странного ощущения соседства, казалось бы, взаимоисключающего. Эта жизнь идет заведенным чередом. Ничто не говорит о том, что много месяцев страна живет без правительства. В Гааге, в часе езды на поезде, политики в галстуках, будто переодевшиеся в современное платье персонажи из рембрандтовского «Ночного дозора», день за днем обсуждают, каким должен быть новый кабинет министров, какую политику проводить. А вообще нужны ли правительства таким странам, с такой организацией общества, или достаточно управленцев-технократов, чтобы следить за порядком и не мешать естественному ходу дел? Может быть, такие общества уже перешли в другую фазу развития и просто пока этого не осознали? Может, они находятся в некоей постдемократии, а политика там зачем-то все еще существует, наверное, только по инерции? Живут же Нидерланды месяц за месяцем без полноценной исполнительной власти. А соседняя Бельгия? Страшно подумать, сколько месяцев и она не имеет кабинета министров, и ничего… Но это – абстрактные гипотезы, пустое теоретизирование. Реальные голландские политики договорились в середине октября о формировании нового правительства. В коалицию вошли христианские демократы и либералы. Впервые за послевоенные годы в стране будет правительство меньшинства; впервые с 1917 года его возглавил либерал, 43-летний Марк Руте. У кабинета есть еще одна особенность, куда более важная, с политической точки зрения. Парламентскую поддержку кабинету обещает ультранационалистическая «Партия свободы» Герта Вилдерса, которая неожиданно на волне антиисламских и антииммигрантских лозунгов пришла третьей на парламентских выборах 9 июня 2010 года. Ее 24 депутата обеспечат кабинету большинство, необходимое для принятия законов. Что она получит в обмен за такую поддержку? Прежде всего, более строгий контроль над иммиграцией: не будут пускать исламских деятелей радикального направления, упростят процедуру высылки иммигрантов, совершивших преступления, а новые иммигранты должны будут оплачивать специальные курсы по интеграции в общество; тех же, кто не сдаст экзамен на получение вида на жительство, тоже будут высылать. Правда, правительство все же не согласилось с другими требованиями Г.Вилдерса: депортацией мусульман из страны, запретом Корана и введением налога на хиджабы. Сам лидер «Партии свободы» (по кличке «Моцарт» за белесую шевелюру) отвергает обвинения в экстремизме: «Я хочу защищать свободу, которая, как мне кажется, растает, как снег на солнце, когда исламская идеология еще глубже пустит корни в нашей стране». Но не все согласны с такой постановкой вопроса. Один из демохристианских депутатов, до последнего возражавший против коалиции с националистами, так объяснял свои сомнения: «В расколотой стране нельзя давать Вилдерсу арену для проповедей против ислама». А иммигранты-мусульмане, которых в 16-миллионных Нидерландах насчитывается миллион, придерживаются более радикальных оценок этого политика. Он получает множество угроз и стал самым охраняемым человеком в королевстве! Некоторой сюрреалистичностью, иллюстрирующей нидерландские реалии, стал параллельный ход двух сюжетных линий в местной политике, и главным действующим лицом был опять-таки «Моцарт». Одновременно он был и главным действующим лицом на переговорах по формированию правительственной коалиции, и готовился к начавшемуся недавно судебному процессу, на котором стал обвиняемым. Ему предъявлен иск по пяти пунктам, в том числе за призывы к дискриминации мусульман, приравнивание этой веры к фашизму, а Корана – к «Майн кампфу». Пока суд развивается не в его пользу. Его, скорее всего, оштрафуют, но депутатского мандата он не лишится, обретя ореол мученика в борьбе за… свободу слова, хотя и используемую против свободы вероисповедания. Таково лицо голландской терпимости. Но как вписать в нее Г.Вилдерса и полтора миллиона избирателей, поддержавших его? Если верить опросам населения, подавляющее большинство голландцев, даже не голосовавших за него, выступают за ограничение иммиграции. Таких насчитывается 70-80% жителей! Видимо, подобная идеология становится не только голландским, но общеевропейским феноменом, популистской реакцией на реальные проблемы, создаваемые валом мигрантов. Видимо, рановато списывать политику из повседневной жизни европейских обществ. Хотя Амстердам остался тихим, каким его застал сто лет назад Александр Блок («О, тихий, тихий Амстердам»), эта тишина скрывает сложнейшие процессы, проходящие в недрах голландского общества, кажущегося столь рациональным, терпимым и лишенным эмоций. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ Амстердам – Москва

Preface by the editors The current issue of the Working Papers addresses ICEUR?s key theme, namely EU-Russian relations. Rather than selecting individual aspects of this topic, we have asked our authors to deal with the entire complex relationship, in order to demonstrate the mutual dependence of its components and the feedback loops emerging after significant events that have shaped the overall trajectory. In contrast to official declarations and statements, the development of the EU-Russian relations is non-linear. To expect or demand a rapid solution of the big issues, such as the energy charter and the transit protocol or the new security architecture, is a pipe dream. EU foreign policy is driven by national interests and, despite the new Lisbon mechanism, not yet in a position to frame and execute common strategies toward Russia or other global regions eliciting controversial standpoints. The relations between the two sides can and should definitely be improved. Ongoing routine contacts often degenerate into rituals, but are testament to the fact that Russia and the EU do, at least, not ignore each other. Business makes full use of the still limited opportunities. Yet, it is important to note that the lack of progress is not due to Russian or European intransigence, or the lack of shared preferences or values. Priority-setting makes the difference: For Russia, sustaining and developing the economy is paramount. Soviet and market Bolshevism have left deep scars in the minds of leaders and rank-and-file citizens. Democratic and human rights strings attached would complicate the matter still further. The EU is under constant jeopardy of being hijacked by company and narrow national interests. The renewed insistence on common values expresses the hope that the European model may be realized in the future. But the EU should refrain from bulldozing its (still utopian) model on other regions in a wholesale manner, but to realize its ideals first and only then offer it to those who are willing to emulate it. As a Russian proverb has it “Don?t take your own rules into another monastery”. The key article of this issue conveys exactly the perception of the Russian elites that a high-handed EU is talking down to them, although Russia has complied to all requirements set by Brussels or the international community. This issue of the ICEUR Working Papers establishes a new column which is to provide a forum for young scholars from East and West. This time, senior students of political science analyze the relationship with Russia from a European perspective. We feel that their enthusiasm and their involvement presents a colorful contrast to the views of the seasoned professional analysts. Полный текст в формате PDF Hans-Georg HEINRICH, Ludmilla LOBOVA ICEUR-Vienna

Статья подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда – проект №09-03-00513а «Совершенствование правовой системы Российской Федерации и опыт Европейского Союза, создание благоприятного политического и информационного имиджа в целях партнерства и сотрудничества». (тезисы)*1 1. Глобальный финансово-экономический кризис ускорил процесс изменений, в который втянулись все страны, группы стран и регионы планеты. 1.1. Суть этого процесса иная, нежели тех, которые переживал мировой порядок до сих пор. 1.2. Она заключается в том, что меняется не только политическая география планеты. Происходит глубокая геоэкономическая трансформация. 2. И в предыдущие десятилетия соотношение сил между государствами и блоками государств было подвержено сильным колебаниям. 2.1. На международную арену выходили новые влиятельные игроки. 2.2. Удельный вес других в мировой политике ослабевал. 2.3. Количество участников международных процессов неизменно шло вверх. 2.4. Но политическая география продолжала главенствовать. Она вбирала в себя все изменения и одновременно указывала на их пределы. 2.5. Сейчас политическая география лишь регистрирует изменения и сдерживает их. Сами же изменения идут поверх политической географии, микшируют ее и ломают. 3. Все большее значение приобретает геоэкономическая география. В соответствии с ней определяющими для мирового развития являются следующие факторы. 3.1. Технологический и экономический прогресс. 3.2. Товарные, финансовые и информационные процессы, идущие вне связи с государственными границами и межгосударственными барьерами. 3.3. Представления о любом государстве как метрополии, потенциал которой включает все те ресурсы, которыми она пользуется, и все те рынки, на которых присутствует. 3.4. Объединение государств в рамках самых разных интеграционных, полуинтеграционных и сверхинтеграционных формирований. 4. Под этим углом зрения наращивание мирохозяйственных связей, формирование союзнических отношений и встраивание в идущие интеграционные процессы или инициация новых становятся для России задачей номер один. 4.1. Для России это вопрос выживания, сохранения своей самобытности, своего авторитета и влияния в мире. 4.2. Без его решения модернизация невозможна. 4.3. Более того, решение этой задачи является стержнем модернизационных усилий. 4.4. Ведь, согласно геоэкономической географии, какая бы то ни было разница между внутренней и внешней средой, между внутригосударственными, наднациональными и международными процессами стирается. 4.5. Россия должна улучшать свое геоэкономическое положение по всем азимутам, выстраивая дружественные, союзнические отношения взаимовыгодного характера со всеми другими ведущими геоэкономическими игроками. К их числу относятся и США, и Япония, и Китай, Индия и другие геоэкономические игроки, вырастающие на национальной почве отдельных государств. Но и одновременно крупные геоэкономические игроки, появляющиеся в результате объединения рынков и экономических потенциалов, будь то в Юго-Восточной Азии, Латинской Америке или остальной части Европы. 5. Тем не менее, европейское направление должно рассматриваться нами в качестве привилегированного. 5.1. С остальной Европой Россию объединяет образ жизни, культура и история. 5.2. Хозяйственные комплексы России и Европейского Союза взаимодополняемы. 5.3. Россия и Европейский Союз нужны друг другу для решения всех назревших экзистенционалистских проблем и повышения конкурентоспособности. 5.4. Главное – интеграционный проект в масштабах всего континента реалистичен. Предпосылки для его реализации имеются. И объективного, и субъективного порядка. При наличии политической воли основы такого интеграционного проекта могут быть заложены в течение нескольких ближайших лет. 6. Оптимальной формой такого панъевропейского интеграционного проекта являются Большая Европа без разделительных линий или Союз Европы. 6.1. Предпочтение, отдаваемое именно такой форме объединения, диктуется теми условиями, которые сложились в реальной жизни. 6.2. Союз Европы подразумевает, что Россия и ЕС выстраивают союзнические отношения, не размывая Европейский Союз, не покушаясь на его целостность и действующие в нем механизмы принятия и осуществления решений. 6.3. Вместе с тем, Союз Европы позволяет решать все задачи модернизации континента и отдельных его слагаемых под углом зрения геоэкономической географии. 6.4. Союз Европы даст требуемое России и ЕС объединение ресурсов – человеческих, финансовых, производственных и природных, а равно расширение рынков производства, потребления, торговой и финансово-экономической экспансии далеко за пределы объединяющегося региона. 7. Союз Европы – оптимальный модернизационный проект, обеспечивающий синергию модернизации, интеграции и широкого международного сотрудничества. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России *1 Подготовлены к Международной научной конференции РАПН «Изменение России: политические повестки и стратегии», Москва, 25-26 ноября 2010 года.

(тезисы)*1 1. Модернизация должна носить системный характер. 1.1. Это означает, что сфера экономики ею не ограничивается. Модернизацией должно охватываться все общество. 1.2. Все взаимосвязи личности и государства. 1.3. Все процессы, процедуры и механизмы функционирования государственной власти, государственного аппарата, государственной службы. 1.4. Их деятельность должна быть ориентирована на то, чтобы высвободить колоссальный творческий потенциал каждой личности. Групп личностей. Общества в целом. Только тогда и частное предпринимательство, и экономическая деятельность государства будут приносить желаемую отдачу. 2. Главным инструментом преобразований выступает право. 2.1. Оно и само является предметом модернизации. 2.2. Переформатированное под решение ее задач, право становится тем прочным фундаментом, в котором нуждается общество для модернизации. 3. Процессом кодификации и прогрессивного развития должны быть охвачены все блоки регулятивной системы. 3.1. В первую очередь речь идет о совершенствовании регулирования отношений между государством и обществом и членами этого общества. 3.2. Другим блоком выступает регулирование гражданско-правовых отношений. Все то, что включает в себя понятие «бизнес право». 3.3. Третий блок – охранительная часть правового регулирования. 4. При этом крайне важно, чтобы внутреннее право не просто учитывало опыт и основные направления мирового развития. 4.1. Столь же необходимо, чтобы оно полностью кореллировало с международной и наднациональной системами регулирования. 4.2. Чтобы оно создавало не худшую, а по возможности лучшую, более благоприятную среду для генерации, закрепления и рутинизации инноваций. 4.3. Для придания им системного и взаимодополняющего характера. 4.4. Для появления и распространения их в автоматическом режиме. 5. Необходимо, чтобы модернизация внутреннего права осуществлялась таким образом, чтобы снимать барьеры и противоречия между ним и международной и наднациональной системами регулирования. 5.1. В перспективе это должно привести к формированию такого внутреннего права, в котором национальные элементы были бы тесно интегрированы в наднациональное и международное регулирование. 5.2. При этом установка должна делаться на то, чтобы национальный правоприменитель непосредственно и прямо применял нормы международного и наднационального права, являющиеся частью общей системы регулирования, действующей на территории страны. 6. Первейшая задача – совершенствование законодательства. 6.1. Придание ему таких черт, которые бы благоприятствовали и стимулировали модернизацию. 6.2. Но законодательство является лишь кирпичиком регулятивной системы. Столь же большое значение имеют правоприменение, судебная практика, правовая культура. 6.3. Переформатирование национального права под решение задач модернизации означает в той же степени и совершенствование всех этих элементов. Без должной правовой культуры, без восприимчивости к нововведениям и способности укоренять их, без формирования транснационального общего рынка судебных решений модернизация не получится. 7. Включая в себя законодательство и перечисленные выше элементы, право не только придает нормативному регулированию системный характер. 7.1. Через комплекс высших начал, высших принципов, которым должно подчиняться текущее законодательство и правоприменение, оно задает основные параметры регулирования. 7.2. Оно задает целевые установки. 7.3. Оно формирует механизмы контроля за реализацией именно тех черт нормативного регулирования, в которых заинтересовано общество. 8. Права человека являются центральной составляющей этой метасистемы права. 8.1. Поэтому совершенствование законодательства и практики, а также формирование новой правовой культуры должны в обязательном порядке подчиняться императиву более полной и последовательной защиты прав человека. 8.2. Такая защита – фундамент, инструмент и цель модернизационных усилий. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России *1 Подготовлены к Международной научной конференции РАПН «Изменение России: политические повестки и стратегии», Москва, 25-26 ноября 2010 года.

Согласно статистике, в мире насчитывается 760 миллионов неграмотных. Не стоит думать, что все они живут исключительно в экономически отсталых странах, где не то, что компьютера, и книжки-то никто в глаза не видывал. Во вполне благополучных и современных европейских странах, оказывается, тоже предостаточно тех, кого специалисты называют людьми с недостатком базового образования. Конечно, буковки они разбирают, но читают так, что без слез слушать это невозможно, считают с большой натугой, если вообще умеют это делать, а уж писать… Ну, в общем, вы поняли, о чем это я. Возьмем, к примеру, Австрию. Таких функционально неграмотных обитателей в этом государстве насчитывается целых 300 тысяч человек. Заметим, речь идет о взрослых людях, а не о дошкольниках. А населения в Альпийской республике, если кто забыл, 8 миллионов человек. Как вам нравится это соотношение? Причем, легко понять, что такие люди пожизненно обречены оставаться в самом низу социальной лестницы. Какую-нибудь простенькую работенку, где можно скрыть свою малограмотность, они, конечно, выполнять научатся, но потолком карьерного роста, скорее всего, будет место старшего оператора мусоровоза. В соседней Германии неграмотность считается успешно побежденной аж в 1912 году. Именно тогда было проведено последнее общенациональное обследование, которое дало прекрасный результат: доля неграмотных составила 0,02%. На том и успокоились. Надолго. До самого 1978 года, когда выяснилось, что при существовании системы обязательного школьного образования в стране много взрослых людей, с трудом умеющих читать и писать! И это в последней четверти ХХ века! Сейчас точных данных не может привести даже всезнающая немецкая статистика, она предпочитает отгородиться от вопросов оценками ЮНЕСКО. А они вызывают у знающих людей немалое беспокойство: функционально неграмотных в ФРГ от 0,75 до 3% взрослого населения. Где ты, 1912 год и тогдашний неслыханный триумф прусского учительства, ау? Если вам интересны абсолютные цифры, то они таковы: речь идет о числе от 500 тысяч до 3 миллионов граждан в возрасте старше 15 лет. Между прочим, Федеральный союз борьбы с неграмотностью – есть в Германии и такой – с оценками ЮНЕСКО не согласен. По его представлению неграмотных в стране 4 миллиона. Да, они знают некоторые буквы, порой, способны даже, не торопясь, прочесть отдельные слова. Но о том, чтобы одолеть целый текст и освоить содержащуюся в нем информацию, и речи быть не может. Остается только задать недоуменный вопрос: господи, да как же они все живут-то в современном мире? А вот как. Своим опытом делится Тина Ф., 46 лет от роду, по роду занятий – «фаргастбетройерин» (так по-немецки называется сотрудник справочной службы берлинской городской электрички – Эс-бана). «Альфа и омега в этом случае – способность выучить все нужное наизусть. А это я здорово умею, – рассказывает она. – Понятно, что при моей профессии мне надо было бы уметь читать. И считать тоже. Скажем, спрашивают меня люди, как доехать от Банхоф Цоо до аэропорта. Мне надо на плане найти кратчайший маршрут и прочесть все названия остановок. Или человек хочет узнать, сколько времени займет поездка от Руммельсбурга до Эркнера. А я не могу прочесть названия остановок и сосчитать время в пути. Выход один – выучить наизусть всю схему Эс-бана и все данные о времени в пути между остановками». Кроме того, за довольно долгую трудовую биографию, приходилось ей работать на шоколадной фабрике «Саротти», собирать сотовые телефоны, делать массаж головы клиентам парикмахерской. И никто, заметим, ни о чем не догадывался. Еще один этап трудового пути – работа официанткой в кафе. «Эти номера столиков сбивали меня с толку. Так вот мне приходилось на пачке счетов набрасывать изображение клиента. Сидит, к примеру, толстяк, который курит, я рисую круглую рожицу с дымящейся сигаретой, а потом своими особыми знаками записываю, что он заказал кофе и фруктовый кухен (типично немецкий пирог. – Прим. авт.). На кассе мне, к счастью, считать не приходилось, я набивала заученную наизусть цену кухена и сумму, которую мне дал клиент, а кассовая машина высвечивала, сколько ему положено сдачи. Если приходилось рассчитываться за столиком, то и тут я использовала собственную методу. За пачкой счетов я прятала маленький калькулятор, и никто не догадывался, что я не умею считать», – рассказывает Тина Ф. Сейчас она решила, что настало время все же пойти поучиться читать-писать-считать, и вот уже несколько месяцев она посещает Берлинскую школу для неграмотных. Её учительница Урда Тиссен преподает там уже 18 лет и с заботами людей, подобных Тине, знакома основательно. «На самом деле, неумение читать и писать для наших школьников – самая простая проблема», – уверяет она. Многим из Тининых товарищей по несчастью приходилось преодолевать массу других трудностей – в школе их высмеивали, унижали, травили, колотили. Многие прошли через злоупотребление спиртным и наркотики. Почти у всех чрезвычайно заниженная самооценка. «Даже дома им снова и снова повторяли: да брось ты, все равно ты этого не сможешь; оставь, тебе все равно не понять. Даже сейчас, когда мы их хвалим, не все это понимают правильно. Кое-кто думает, что их дразнят или иронизируют над ними», – говорит фрау Тиссен. По её словам, Тина Ф. – типичный пример педагогической запущенности. В раннем детстве мать, которая не могла управиться с тройней, сдала ее в приют при церкви. Хотя основное внимание там уделяли молитвам и пению, но читать и писать все же научили. В те годы Тина занималась с удовольствием, даже сочиняла и записывала маленькие истории, кроме нее, к сожалению, никому не интересные. Когда несколько лет спустя её вернули в семью, она хотела показать написанное матери, чтобы она помогла ей это выправить. Однако и та от неё отмахнулась: «Ах, брось ты, давай лучше в картишки перекинемся». В школу ее отдали опять в начальный класс, программу которого она знала, и живой девочке там стало скучно. Она перестала следить за происходящим и, естественно, пропустила тот момент, когда начался незнакомый материал. Начала сильно отставать, но поскольку вела себя хорошо, учителя исправно переводили её из класса в класс, не обращая внимания на успеваемость, вернее, её полное отсутствие. Так и просидела потихоньку до самого окончания школы. …В ученики к фрау Тиссен попадают по-разному. Одних направляет Ведомство по труду: лишившись работы, неграмотный человек оказывается в положении рыбы, выброшенной из воды, – ни заполнить необходимых для постановки на учет документов, ни прочесть присланное официальное письмо, ни тем более воспользоваться компьютером… Другие сами доходят до того, что научиться грамоте все же необходимо. «Некоторым приходится сделать над собой гигантское усилие, чтобы прийти к нам. Я знала людей, которые месяцами ходили мимо нашей школы, прежде чем решились переступить её порог. Таких мы сразу берем в оборот: второй раз они могут на этот подвиг не решиться», – рассказывает фрау Тиссен. Всем поступающим дают проверочную работу, чтобы выяснить, так сказать, масштабы бедствия. На первом этапе просят написать буквы – «А», «В», «С»… Справившихся озадачивают написанием слогов – «МА», «ВА», «КА». Высший пилотаж – целые слова, преимущественно из четырех букв – «мама», «баум» (дерево), «брот» (хлеб). Результаты тестов отличаются самым разительным образом. Фрау Тиссен доводилось встречать грамотея, почти правильно написавшего восемьдесят слов из ста. Примером противоположного свойства была работа, состоявшая из единственной буквы – «А», исполненной столь коряво, будто писал её полупарализованный слепой. Однако учиться здесь берут всех, хотя предупреждают честно: на быстрый успех рассчитывать не приходится. Большинству потребуется не год и не два, чтобы овладеть умениями, которые в детском возрасте осваиваются без чрезмерных усилий. Но упущенного не вернешь… Вот только как объяснить это тем 70 тысячам молодых жителей ФРГ, которые каждый год бросают школу? Какими словами рассказать им о том, что ждет их, функционально неграмотных, впереди? Как описать унизительную необходимость все время скрывать свой недостаток, живя в постоянном напряжении от того, что в любой момент можешь быть разоблачен? Алексей ГОРЕЛОВ

то окажется, что у умеренных европейцев немало сложностей с употреблением спиртного Почему-то принято считать, что в Европе пьют умеренно, «не то, что у нас». На первый взгляд это именно так и выглядит. А если присмотреться повнимательнее? О том, какие эксцессы допускают в этом отношении жители Старого Света, мы рассказывали не однажды (см. «Пьют, как за себя льют!» (№1(40), 2010), «В Саксонии живут самые пьющие немцы» (№1(29), 2009), «Пили, пьем, и будем пить?» (№4(21), 2008). Однако социологи, изучающие эту сторону жизни современного европейского общества, постоянно подбрасывают политикам новую пищу для размышлений. Вот что недавно сообщила Мехтхильд Дикманс, которой федеральным правительством ФРГ доверен пост уполномоченного по борьбе с наркоманией. Алкогольная зависимость, которая прежде всегда воспринималась как в основном мужская проблема, ныне все стремительнее приобретает женское лицо. По её словам, жертвами алкоголизма в Германии стали уже 370 тысяч женщин. Особые опасения вызывают девушки и молодые женщины, страдающие этой болезнью: им бы, как говорится, еще жить да жить. Но и дам, про которых вежливо говорят, что они «в возрасте», беда тоже не обошла стороной. По данным госпожи Дикманс, каждая пятая женщина в возрастной группе от 45 до 54 лет пьет, что называется, больше чем нужно. Не случайно министерство здравоохранения ФРГ решило впервые провести исследование питейных привычек прекрасной половины населения ФРГ. Мехтхильд Дикманс считает особенно опасным то, что растет число алкоголичек в возрасте от 10 до 20 и от 45 до 59 лет. В целом потребление алкоголя за последние 30 лет в Германии снижается, но при этом среди пьющих все больше становится тех, кто делает это без всякой меры. Вот результаты опроса, проведенного Хайди Райнль из Тюбингенского института социальных исследований. Предметом её интереса были девочки в возрасте от 12 до 17 лет. «Им хочется позабавиться, все попробовать и поэкспериментировать. Поэтому они и напиваются до беспамятства», – говорит она. Делают они это всегда в группе, причем в отличие от взрослых женщин, угрюмо надирающихся в одиночку за закрытыми дверями, девчонки пьют – и до одури – как правило, на людях. Им, говорит исследователь, хочется испытать «контролируемую потерю контроля над собой». При этом они пытаются опекать друг друга, что далеко не всегда удается… А вот британские исследователи провели тест, в котором сравнивали память избыточно пьющих и тех, кто спиртного в рот не берет. Результат предсказуем: те, кто регулярно напивается до остекленения, потом по нескольку дней жалуются на провалы в памяти и неспособность сконцентрировать внимание. Большое опасение вызывает динамика процесса: в 2000 году в стационар из-за патологического опьянения угодило 9500 человек в возрасте от 10 до 20 лет. Восемь лет спустя таких уже насчитывалось 27,5 тысячи – рост на 170%. Очень быстро растет и доля напивающихся до потери самоконтроля девочек: число алкогольных отравлений в возрастной группе от 10 до 15 лет выросло всего за два года – 2008 и 2009 – на 22%. Мальчики по этому показателю отстали на целых 3 процентных пункта. Еще одна деталь: 80% девочек в возрасте от 14 лет уже имеют «опыт употребления спиртного», говорит М.Дикманс. «Очевидно, что контрольные меры, предусмотренные законом о защите молодежи, зачастую реализуются не так, как мы бы того хотели», – огорчается она. Рассмотрим на примере Австрии еще одну сторону проблемы – употребление спиртного за рулем. Порой, это приводит к самым трагическим последствиям, но все попытки бороться с этой вредной привычкой оказываются безрезультатными. Министерство транспорта Альпийской республики тратит изрядные средства – суммы с шестью нулями – на рекламные и просветительские кампании. И каков же результат? А нет его, результата-то. Все напрасно… К такому выводу пришли все шесть австрийских организаций, занимающихся подготовкой и просвещением водителей. Это само по себе достаточно показательно, поскольку обычно они вообще-то ведут жесткую конкуренцию на одном рынке, а тут вдруг такое единодушие. А все дело в том, что число тех, кто позволяет себе перебрать и сесть за руль, постоянно растет. Кампании в СМИ стоят весьма дорого, а плоды их не то, что скудны, а попросту отсутствуют. Это подтверждает анонимный опрос, проведенный среди попавшихся выпивох. Только 5% из них подтвердили, что обращают внимание на телепередачи и статьи в прессе, посвященные этой теме. Проще сказать, увещевания совершенно бессмысленны. А единственное, что действительно оказывает воздействие – усиление контроля. То есть человека в форме и последствий незапланированного контакта с ним на дороге, любители заложить за галстук все же опасаются всерьез. Андрей ГОРЮХИН

Король и королева будут экономить вместе со всеми Нынешний испанский венценосный суверен всегда пользовался вполне заслуженным уважением у своих верноподданных. Образцово-показательная монархия за Пиренеями всегда вызывала ревнивые взгляды других королевских дворов Европы. И вот снова Хуан Карлос и София продемонстрировали готовность выстрадать последствия финансово-экономического кризиса вместе со всей нацией: содержание порфироносного семейства в 2011 году будет подвергнуто секвестру. В 2009 году смета по поддержанию института королевской власти на должной высоте была заморожена. В строчке «Итого» осталась прежняя цифра: 8,9 миллиона евро. На следующий год от нее отнимут 9%, или почти 800 тысяч евро. Мотивы прозаичны: страна уже два года не может выпутаться из тенет экономического спада. Пенсии не повышаются. Зарплаты всех госслужащих сокращены на 5%, включая и 140 человек в штате обслуги королевской династии. Хуан Карлос и София уже показали всем готовность экономить отпускаемое им государственное жалование. Они сократили свой летний отпуск на Майорке, меньше времени стали проводить на бору яхты «Фортуна», что обходится в копеечку, и реже приглашать за казенный счет именитых гостей. Правда, язвительные соседи постарались раскрошить очередной нимб испанской первой четы. Профессор одного из брюссельских университетов Херман Маттьис объявил, а британская газета «Дейли телеграф» с радостью процитировала его слова, что, мол, монарх в Испании не обязан отчитываться, каким именно образом он потратил выделенные ему казенные средства. Это означает, подпускает яду профессор, что «Хуан Карлос может тратить и распределять деньги между членами своей семьи так, как он сам того пожелает». А что до урезания своего денежного содержания, ехидничает далее бельгиец, то «это вряд ли причинит ему дискомфорт, зато народу Испании будет послан позитивный сигнал, что король приносит жертвы наравне со всеми». Однако этот выпад не может опровергнуть голые факты и упрямые цифры: бельгийскому монарху выделяют 13,7 миллиона евро, в соседних Нидерландах королевской семье перепадает 39,6 миллиона, а по «цивильному листу» Елизавете II и ее двору ежегодно выплачивают за счет налогоплательщиков 48,6 миллиона фунтов стерлингов. Виндзорская династия вообще самое дорогое удовольствие в этой товарной категории. Кстати, самым символичным жестом солидарности стал перелет Софии в Лондон к своему брату Константину, бывшему королю Греции, перенесшему операцию на сердце. Королева выбрала самую дешевую, «бюджетную» авиакомпанию «РайанЭйр», заплатив за билет… менее 15 евро. Владимир МИХЕЕВ

The entry into force of the Lisbon Treaty constitutes an important juncture for the EU, which merits a strategic reflection about the objectives and priorities of CSDP. When and where should the EU contribute, or even take the lead, in conflict prevention, conflict resolution and crisis management, with its full range of diplomatic, civilian and military instruments? That ought to be determined by a more complete European Security Strategy (ESS) – the grand strategy – that outlines the EU’s fundamental objective and its vital interests, by the foreign policy priorities flowing from that grand strategy, and by the EU’s specific interests and objectives vis-a-vis an issue or region. On this point, EU strategic thinking is the least explicit. While there are many strategic documents elaborating on various dimensions of the ESS – e.g. on the Neighbourhood, on Africa, on WMD, on terrorism – there is no specific strategy for CSDP. Hence there is a missing link between the vague yet ambitious goal expressed in the ESS – “to share in the responsibility for global security” – and the practice of CSDP operations and capability development. Because the overall goal of the ESS has not been translated into clear objectives and priorities, CSDP to some extent operates in a strategic void. The guidance that does exist, offers only some elements of strategy: it concerns form rather than substance. The Petersberg Tasks give an indication of the types of operations that the EU can undertake, and the Headline Goal of the scale of the capabilities that Member States are willing to commit – but that does not tell us when and where the EU needs to intervene. Furthermore, as we shall see, even about the types of operations and the scale of the effort, some ambiguities are consciously kept alive by certain actors. Until now CSDP has thus been a bottom-up undertaking, the capabilities being developed and the operations undertaken gradually generating indications of what might evolve into a strategy, rather than being guided by a strategy. A more explicit security and defence strategy is now required to give more direction to CSDP. Otherwise Member States cannot ensure that scarce resources and limited capabilities are consistently focussed on commonly identified priorities. In any case there are, sadly, too many conflicts and crises for the EU to deal effectively with all of them, especially in a leading role. Therefore, as the 2008 Report on the Implementation of the ESS states, “We need to prioritise our commitments, in line with resources”. This holds especially true at a time when as a consequence of the economic and financial crisis defence budgets across Europe are under severe pressure and every Euro spent on defence must – rightly – be justified to taxpayers. The reverse is also true, however: if it wants to remain credible, the EU must commit the necessary resources, in line with its priorities and ambitions. Three dimensions must thus be considered in any CSDP-strategy: priorities and objectives, the types of operations that can potentially be undertaken to meet those, and the capabilities to be committed to that end. In this Egmont Paper, we will argue that the building-blocks are already available – it remains for the EU to construct the edifice. We are grateful to the many colleagues, practitioners as well as academics, who inspired us, and wish in particular to thank the following colleagues for their insights and comments on the first draft: Bastian Giegerich (Sozialwissenschaftliches Institut der Bundeswehr), Alexandra Jonas (Sozialwissenschaftliches Institut der Bundeswehr), Alexander Mattelaer (Vrije Universiteit Brussel), Thomas Renard (Egmont), James Rogers (University of Cambridge), Luis Simon (Royal Holloway University), and Nicolai von Ondarza (Stiftung Wissenschaft und Politik). A fine team of architects indeed. Sven BISCOP & Jo COELMONT Prof. Dr. Sven Biscop is director of the Europe in the World Programme at Egmont and visiting professor at the College of Europe in Bruges and at Ghent University. Brig-Gen. (R) Jo Coelmont, former Belgian representative to the EU Military Committee, is a senior associate fellow in the same programme. Полный текст в формате PDF

Предлагаем вашему вниманию очередной выпуск бюллетеня CEPS European Neighbourhood Watch. Issue 63 Editorial by Michael Emerson: "Here is your opinion of the European Neighbourhood Policy (ENP) ..." As announced a month ago we have invited readers to respond to a simple questionnaire on perceptions of the ENP. Here are the summary results (the link to details is given below). There were 248 valid responses, half of whom were independent analysts from the EU, with fewer but still useful numbers of responses by independents from the ENP partner states, officials of the EU or its member states, and finally from individuals from third countries (Russia, US, rest of the world). More respondents were concerned by Eastern Europe than the South Mediterranean, but many were answering for both regions together. The respondents come from this newsletter's e-mail data base, which consists of people who are in some way involved in or interested in EU external policies, and so are well or even very well informed individuals. So it is an interested elite sample, and not a representative public opinion survey. The overall summary result about whether the ENP has been successful of not in achieving its objectives of strengthening the prosperity, stability and security of the region was as follows: Very successful 4.6% Moderately successful 34.0% Little or no impact 59.0% Counterproductive 2.4% As between the three objectives the results were somewhat more positive for stability, than for prosperity and security. The results show some interesting differences and similarities by group of respondents. The independents from the EU and the ENP partner states are strikingly similar. In both cases the numbers of outlying and extreme views (very successful and counterproductive) are very small. As regards the predominant results in the two intermediate categories, both groups of respondents are showing a pattern of roughly 1/3rd ‘moderately successful' and 2/3rds ‘little or no impact'. Officials from the EU and its member states have a somewhat more positive view, maybe reflecting in many cases their personal professional commitment to the policy, or a case of slightly rose-tinted spectacles. However the difference of view with the independents is only one of degree, with the officials dividing between the ‘moderately successful' (45%) versus ‘little or no impact' (55%). The officials are also more restrained in their views since they scored absolutely zero for either the ‘very successful' or ‘counterproductive' answers. While these official views are perhaps unsurprising, a more intriguing result comes from the respondents from third countries (Russia, US, and the rest of the world). Here there were considerably larger proportions of views considering the policy to have been ‘very successful' on account of the stability (28.6%) and security (22.9%) objectives. We can only speculate why this should be so. Is it because these respondents are less well informed about the policy? Or is it because they have a different and possibly more realistic perspective, noting perhaps that the EU has a very extensive engagement with its neighbours, framed in positive terms, and one that is categorically different from alternative models of really bad neighbourly relations that do exist elsewhere in the world. (e.g. tensions over unresolved territorial border disputes, or politico-economic pressurisation with threats of use of force by regional hegemons). The reasons for the majority view of ‘little or no impact' are not hard to find. At the top of the list, especially for the Eastern neighbours, is likely to be the impact of disappointed aspirations for accession to the European Union, or more precisely the refusal of the EU to grant the magic words ‘membership perspectives', even for the long run. Experience of the EU's recent enlargements has shown how the accession process galvanises the whole state apparatus and leading sectors of the economy into adopting EU political norms and technical standards, and in addition the amounts of financial assistance are macroeconomically significant. The ENP has devoted a lot of effort to the progressive adoption of the EU ‘acquis', yet the motivating force for doing this in the partner states has been faint, and the amounts of financial assistance are relatively limited. This obvious point over ‘membership perspectives' is the result of political decision at the highest level, and it goes beyond the mandate of the Commission as executors of the ENP to change it. But it is still important to look at the reasons for the perceived ‘little or no impact' at the next level down of major policy components. At the political level the objective has been to negotiate new ‘advanced agreements', within which two of the most important main lines of action concern the movement of persons and trade, where the keywords from the EU side have been ‘visa facilitation' and ‘deep and comprehensive free trade agreement (DCFTA)'. While in the South Mediterranean neighbourhood Morocco, which already had a basic free trade agreement, has signed an ‘advanced agreement', this has not yet been the case for either Ukraine or Georgia with whom negotiations are ongoing. For these general (political and economic) agreements with the Eastern partners the DCFTA is intended to be the flagship economic component is intended to be. However, it has not yet been possible yet to conclude a DCFTA with Ukraine, whereas the Commission has not yet even agreed to open negotiations for Georgia, despite the fact that Georgia has unilaterally adopted a basic free trade policy with the entire world, including the EU. As regards visa facilitation, the positive innovations under this heading seem to have been slight or invisible to the people concerned, whereas the earlier negative impact of the introduction of visas by the new member states towards the Eastern partner states really hurt. Visa liberalisation (i.e. visa free regimes) are now discussed as a prospect, but are as yet far from a reality. Also, while civil society cooperation has been billed with a high priority, the EU's financial aid instruments to support NGOs remain incredibly burdensome and user-unfriendly. This problem is a well known problem for which solutions have not yet been found. Finally these survey results are surely influenced by how the ENP is framed in the communications efforts of the EU. While the Commission has been investing in a new and attractive information instrument (the web portal http://www.enpi-info.eu) there are serious communications problems in the top level political messages. First of all neither the Eastern nor South Mediterranean partners have been happy over being in the same ENP boat together. These regions have nothing in common politically, culturally or historically, or thence in terms of identity. But then this awkward amalgam became additionally confused by the problems of understanding what the ENP to the South is in relation to the Barcelona process and more recently the Union for the Mediterranean, and to the East how the ENP relates to the newer Eastern Partnership initiative. Connoisseurs of EU policy know the bureaucratic answers, but that does not solve the communications problem. The Commission and High Representative for foreign and security policy have launched a review of the ENP after its first five years. These survey results (available here) provide a corrective to those in the EU institutions who at times simply proclaim the ENP to be a success, and their interpretation may lead into useful reconsideration of various elements of the policy. Michael EMERSON, CEPS Senior Research Fellow Полный текст в формате PDF

Человечество раз за разом допускает одну и ту же ошибку. Оно забывает, что в нашей реальности «слово» материально. Не в меньшей степени, чем материя или энергия. Слово произнесенное меняет окружающий мир. Все, что человек придумывает, обретает «плоть и кровь». Начинает жить своей самостоятельной жизнью. Как только он себе что-то представляет, чего, казалось бы, не было раньше и не может быть вообще, это что-то начинает существовать. Павел пробирался домой после тяжелого трудового дня. Даже тяжелейшего. Наполненного какой-то белибердой, никчемностью и нескончаемой вереницей мелких неприятностей, которые из-за своей ничтожности казались еще более противными. День никак не кончался. Может быть, поэтому. Он тянулся бесконечно. И у молодого человека было одно единственное желание – добраться до дома и встать под душ. Теплый. Нежный. Заботливый. Чтобы смыть с себя накопившуюся за день гнусность. Чтобы встряхнуться. Освежить мозги. Вновь ощутить в себе искру божью. Почувствовать себя человеком. На работе Павел пользовался, скорее, дурной славой. Он все время что-то от всех требовал. Все время на чем-то настаивал. Ко всем приставал. Вполне естественно, что его считали занудой и склочником. Его сторонились. Или даже избегали. Хотя никто не решился бы отказать ему в гениальности. Настолько неординарными были проводимые им эксперименты. Парадоксальными – суждения. Яркими и неожиданными – высказываемые им догадки и предположения. Войдя в холостяцкую квартиру, он стремительно бросился в ванную, не удосужившись даже сбросить с себя на ходу одежду. И вот он уже стоял под душем, вожделенно смакуя бьющие по лицу струи. Всеми клеточками своего тела ощущая чистоту. Спокойствие. Умиротворенность. Они слой за слоем смывали с него все заботы и неприятности прошедшего дня. Он исчезал. Растворялся. Меркнул. Как и облепившая его теперь уже никчемная одежда. А потом… предыдущего. И всей вереницы дней, о которых ему не хотелось вспоминать. О которых он предпочел бы забыть. И вот он стал на месяц моложе. Затем на полгода. Год. Два. Три. Вот ему уже только шестнадцать. Потом одиннадцать. Девять. Семь. Пять. Три. Он пытался что-то сделать. Повернуть ручку. Но несмышленый малыш, плачущий в поддоне душа, уже ничего не мог. Как бы ему не хотелось. Еще мгновение – и под струями никого не осталось. Никого и ничего. Пустое место. И струи сами собой остановились. Павел проснулся в холодном поту. На губах застыл крик. Все мускулы свело. Последнее время его почему-то мучили кошмары. Вроде бы оснований для этого никаких. У него все было в порядке. Все как у всех. И немудрено – он был такой же, как и все. И вот, надо же, – пристали к нему эти жуткие сновидения. Отвратительные. Ломающие тело. Бередящие душу. Прямо, никакого спасения. С тем чтобы обрести забвение и смыть с себя эту пакость, Павел шагнул в душ. Он от кого-то слышал, что еще совсем недавно, на памяти его родителей, из душа… текла вода. Это было как-то дико. Непрактично. По варварски. Потом, чуть ли не в одночасье, все изменилось. Нобелевскую дали каким-то очередным выходцам из России, осевшим в Европейском Союзе или, как тогда говорилось, в одной из стран ЕС. Скорее всего, в Великобритании. За открытие струй времени. С таким трудом построенная инновационная экономика моментально коммерциализировала изобретение, потратив на испытания и лицензирование буквально пару лет. Недаром в нее столько вложили. Выпестовав буквально на костях. Новые гаджеты стали модными. Они быстро победили в конкурентной борьбе с традиционными приспособлениями. Вошли в жизнь. Стали незаменимыми. Теперь из душа били струи времени. Представить себе, что может быть как-то иначе, люди уже не могли. И не стремились. Забираясь под них, вы смывали с себя не пот и грязь, накопившиеся за день, а весь предшествующий день. С его хлопотами и нервотрепкой. Вы вновь оказывались в прекрасной спортивной форме. Вам возвращались нерастраченные эмоции. Вы обретали, по сути, вечную молодость. Ту самую, о которой мечтали все поколения людей. О которой слагались сказки. Которой посвящали верования. Павел, как и все остальные, был уверен: наконец-то, человечеству удалось построить гармоничный мир, сделать так, чтобы все были счастливы... Вот только столь яркие и отчетливые кошмары его беспокоили. Однако брызнувшие из распылителей струи времени тотчас стерли из его памяти воспоминания о сновидении. Легко смыли все страхи и накопившиеся отрицательные эмоции. Он был абсолютно здоров. Молод. Счастлив. Бестрепетен. Его переполняла энергия. Еще его переполняли глубочайшее удовлетворение и бескрайнее самолюбование… И он не заметил, не ощутил, как с него сдернуло предшествующий день. Затем предыдущую неделю. Месяц. Год. Два. Три… Когда он почувствовал, что становится меньше, что превращается в дохлого хиляка, было поздно. Ни тело, ни мозг ему больше не подчинялись. Он даже не мог себе отдать команду вырваться из западни. Он был даже не в состоянии попробовать. Еще через несколько секунд все было кончено. В душе никого не было. Автомат сработал на остановку. Струи времени иссякли. А в это же время повсюду на планете происходило одно и то же. Люди исчезали. Из своих квартир. Отелей. Резиденций. Несчастные разобщенные индивидуалисты, они сами придумали свой конец. Выдуманные же ими фантазмы бурлили там, куда стекались образуемые струями водопады времени. Водовороты времени. Океаны времени. © Н.И. ТНЭЛМ

Парламентарии предлагают взимать налоги от имени ЕС Британские обозреватели, а за ними и обыватели с глубоким подозрением воспринимают призывы, звучащие из высших инстанций Евросоюза, о необходимости «трудиться еще упорнее», а также напоминание очевидной истины: «Никто не может бесконечно жить не по средствам – даже правительства». Спорить по существу с благонравными увещеваниями в условиях еще не избытого экономического кризиса никто не собирается. Всем понятно, что коли пришла беда – открывай ворота и будь смиренно готов к лишениям и тщательному учету и контролю каждого трудового, а заодно и нетрудового цента и евро. Но! В то время как национальные правительства вынуждены скрупулезно изыскивать малозначимые статьи расходной сметы, чтобы отсечь их как сухие ветки, Еврокомиссия поставила вопрос об увеличении бюджета Союза на 2011 года разом на 5,9%, что не могло не спровоцировать глухого ворчания. Британский премьер Дэвид Камерон высказался категорично: «Мы не можем просить наших граждан платить еще больше у себя дома, да еще и увеличить выплаты Евросоюзу». Канцлер казначейства Джордж Осборн перевел это на язык цифр: вклад Лондона в общую копилку должен будет вырасти разом на 600 миллионов фунтов стерлингов. Британия заупрямилась. В этом афронте ее поддержали Австрия, Дания, Нидерланды, Финляндия, Швеция и Чехия. Лишних денег ни у кого не припасено. В спорах на свет вылупился компромисс: сошлись на цифре 2,9%. Однако это можно считать промежуточным итогом, поскольку в Европейском Парламенте сильные позиции занимают депутаты, исповедующие теорию накачивания экономики деньгами для того, чтобы стимулировать рост. В любом случае, довольно резонно замечают адвокаты такого подхода к преодолению кризиса, огромная часть средств из бюджета ЕС направляется на общеевропейские инфраструктурные проекты и на взбадривание бизнеса на региональном и местном уровнях в каждой из стран Союза. Иными словами, действует принцип справедливого распределения бюджетного пирога, так что никто, в конечном счете, не остается внакладе. Аргумент засчитывается. Даже оппонентами. Хотя они не менее убедительно указывают на то обстоятельство, что помимо инвестиций в инфраструктуру, служащую всему общеевропейскому дому, немало средств планируется направить на содержание управленческих структур Евросоюза. За два года чиновники в ЕС получат прибавку к жалованию в размере 3,7% – да, это не бог весть что, но ведь в это же самое время государственные служащие в Испании, Португалии, Греции и Ирландии вынуждены мириться с тем, что им в последние годы либо регулярно урезают зарплату, либо ее замораживают. Между тем сокращение расходов на госаппарат в проблемных странах отвечает призывам того же Евросоюза к режиму экономии и неизбежному самоограничению. Это плохо стыкуется с тем, что бюрократический (в хорошем смысле) аппарат ЕС, в полном соответствии с Лиссабонским договором, расширяется: требуется, например, изыскать средства, и немалые, на содержание новосозданного офиса президента и панъевропейской дипломатической службы. В своей авторской колонке Гэвин Хьюит, обозреватель Би-би-си по европейским делам, утверждает, что «в приватном порядке» британские политики обвиняют структуры Евросоюза в «лицемерии», когда там говорят одно – об аскетизме, а делают другое («talking the talk over austerity but not walking the walk»). Возникает печальная ассоциация с Европой уже не двух, а трех скоростей, когда помимо деления на бедные и богатые нации возникает еще один полюс – управленческие институты Европейского Союза, у которых оказывается и своя собственная повестка дня. Нетрудно было спрогнозировать, что на Британских островах в штыки приняли идею, прозвучавшую недавно в Европарламенте, что пора вводить прямые общеевропейские налоги и формировать из них бюджет. Тут уж возмутилась не только сверхтолерантная Голландия, но и главные архитекторы проекта Единая Европа – Франция и Германия. Впрочем, не стоит драматизировать. Ставки высоки, и очередной компромисс будет найден, поскольку никто в Европейском Союзе не захочет услышать переиначенный булгаковский вердикт: единоевропейцы – хорошие ребята, но их сильно подпортил денежный вопрос. Владимир МИХЕЕВ №10(48), 2010

Греция, Ирландия и Португалия вновь вышли к опасному финансово-экономическому рубежу. Минувшей весной, на гребне кризиса правительствам этих стран пришлось принять жесточайшие меры, чтобы не допустить краха. К таким суровым действиям Афины, Дублин и Лиссабон побуждали и Международный валютный фонд (МВФ), и старший брат – Германия, и глобальные финансовые рынки, ищущие, за счет кого поживиться. Полгода назад в этой компании была и Испания, но пока она не в списке тех, кто опять попал в угрожающее положение. В чем проблема сейчас? Как это ни покажется странным поклонникам рыночной стихии, проблема кроется в последствиях тех мер жесткой экономии, которые правительства проблемных стран ЕС заставили принять. Цепочка причин и следствий проста. Бюджетные урезания и сокращения обернулись снижением внутреннего спроса, что затормозило рост экономики и темпы выхода из кризиса. Раньше пуристы либерализма рассуждали так: наведение порядка в госбюджете и финансах успокоит рынки и инвесторов; рост доверия побудит потребителей покупать, предприятия – инвестировать, создавать рабочие места; экономика вновь заработает. Так не происходит. Даже МВФ теперь говорит, что жесткая экономия не является панацеей и сама может стать частью проблемы. Испанская газета «Паис» приводит такие данные. МВФ проанализировал суровые меры по оздоровлению бюджетов, которые были приняты за последние 30 лет в 15 странах мира. Результаты этих мер в краткосрочном плане оказались разрушительными для экономики, особенно если их одновременно принимают в нескольких странах – как сейчас происходит в ЕС. Правительства Ирландии, Португалии и Греции могут оказаться вынужденными принять дополнительные меры по бюджетной экономии с известными социальными последствиями. Но не откроет ли это путь к новым виткам экономических проблем? Светлана ФИРСОВА Джозеф Стиглиц – известное имя в экономической науке. Нобелевский лауреат, бывший главный экономист Всемирного банка и советник президента США Билла Клинтона, он имеет большой авторитет, хотя многие его оценки часто смелы и расходятся с общепринятыми. В эти дни выходит новая версия его книги «Триумф жадности», отдельные выдержки из которой попали на страницы британской газеты «Дейли телеграф». Вот несколько цитат. «Тревогу вызывает волна экономии, которая катится по Европе и доходит даже до американских берегов. Когда столько стран слишком рано снижают свои расходы, глобальный спрос сократится, темпы экономического роста замедлятся, что может даже вызвать новую волну кризиса». «Возможно, Америка породила всемирный экономический спад, но теперь факел подхватывает Европа. Если следовать правилам игры, Испания, например, должна сократить свои государственные расходы. Вне всякого сомнения, это вызовет там новый рост безработицы. Поскольку экономика этой страны будет развиваться медленнее, общее улучшение показателей ее бюджета окажется минимальным. Так Испания рискует оказаться в смертельной спирали, в которую попала Аргентина всего десять лет назад. Только когда Аргентина отказалась от привязки своей валюты к доллару, ее экономика вновь начала расти, а дефициты – сокращаться». «Страны с единой валютой (евро. – Прим. ред.) имеют фиксированный обменный курс для своей денежной единицы. Они отказались, таким образом, от важного инструмента преодоления кризиса. Пока все хорошо, евро будет чувствовать себя превосходно. Но ему предстоит выдержать серьезный экзамен, когда столкнутся с кризисом несколько стран, где имеет хождение евро». №10(48), 2010

На восточноевропейских участников Европейского Союза принято смотреть, как не бедных родственников, этаких золушек. Для этого есть основания – уровень жизни и другие социально-экономические показатели у них существенно ниже, чем у западноевропейских старших братьев. Однако одна из этих золушек показала за последние 2-3 года удивительные результаты, на которые остальные не очень хотят обращать внимание. Это – Польша. Страна оказалась единственной из «двадцати семи», которая в разгар глобального кризиса не столкнулась со спадом, у которой ВВП рос и в 2008, и в 2009 годах, а по итогам 2010 года составит, по имеющимся прогнозам Европейской Комиссии, 3,4%. По европейским меркам это очень высокий показатель. В нынешнем году его можно сравнить с германским. Конечно, масштабы экономики ФРГ неизмеримо больше польских, тем не менее, сейчас можно считать обе эти страны реальными локомотивами развития ЕС. Секрет такого результата кроется в особенностях структуры экономики Польши. Ее банковская система в докризисные годы не была ориентирована на участие в различных кредитных пирамидах, а предпочитала концентрироваться на обслуживании своих клиентов. Поэтому глобальный банковский крах не так сказался на ней. Еще один важнейший фактор – крупный внутренний рынок (население страны составляет 40 миллионов человек). Именно на внутренний спрос, а не на экспорт было ориентировано производство. Наконец, свои плоды принесла давняя ориентация на инновационное производство, на креативность, к которым поляков толкала острейшая конкуренция на рынках в ЕС. Достаточно сказать, что в результате сегодня польские фирмы захватывают прочное место даже на германском рынке. Например, базирующаяся в Познани компания «Солярис» ухитрилась поставить полторы тысячи автобусов для 80 немецких городов! В одном Берлине зарегистрировано 5 тысяч небольших польских фирм, работающих на рынок западного соседа. Конечно, такая картина свойственна не всей Польше, процветание сосредотачивается вокруг отдельных полюсов – в Варшаве, Гданьске, Кракове, превращающемся в технологическую столицу страны. На востоке же сохраняется высокая безработица, гибнет кормивший эту часть Польши аграрный сектор, а эмиграция представляется для многих единственным выходом из жизненного тупика. Тем не менее, в социально-экономической жизни страны, как и в ее внешней политике примирения с нелюбимыми соседями – Германией и Россией – происходят существенные изменения. Помните знаменитые гданьские судоверфи, где в 1980 году родился профсоюз «Солидарность», разрушивший за десятилетие социалистическую власть в стране? В рамках реструктуризации депрессивной отрасли было решено их закрыть, но местные профсоюзные лидеры решительно выступили против. «Мы будем протестовать вплоть до дворца правительства, мы победили коммунизм, покажем себя и против капитализма». Но повторить успех 30-летней давности не смогли. Что-то действительно глубоко меняется в польском обществе. Андрей СЕМИРЕНКО Германская экономика активно пользуется оживлением деловой активности в странах Восточной Европы. За первое полугодие 2010 года экспорт из Германии в этот регион вырос на 20% и достиг почти 103 миллиардов евро против 85,5 миллиарда евро за тот же период 2009 года. Главным здесь рынком для немецких товаров стала динамичная Польша, а не Россия, как можно было бы подумать. Экспорт на польском направлении составил 31,4 миллиарда евро (+19,3%), на российском – 26 миллиардов евро (+29%). Восточный комитет германской экономики объясняет отставание российского рынка отсутствием модернизации страны, недостаточной диверсификацией ее экономики и сохранением сырьевой ориентации. №10(48), 2010

Экономическая встряска дополнится политической турбулентностью В декабре правительство Брайана Коэна будет вынуждено принять бескомпромиссно скупой бюджет, ужав еще больше расходные статьи, чтобы продолжить жесточайший режим экономии. Нужда в четвертом по счету драконовском бюджете за последние два года – увы, очевидна. Если во втором квартале 2010-го большинство стран еврозоны демонстрировали умеренный, но обнадеживающий рост валового внутреннего продукта (в среднем на один процент), то ирландская экономика продолжала шагать не в ногу: за этот триместр она, напротив, скукожилась еще на 1,2%. Финансовый аскетизм становится затяжным проклятием для еще недавно жуировавшего напропалую «кельтского тигра». В центральных кварталах Дублина, рядом с витриной былого преуспевания – претенциозной О'Коннел-стрит, можно найти пустыри, где предполагалось возвести элитное жилье, а также ряды послевоенных построек, так и не дождавшихся обещанного евроремонта. Лопнувший пузырь масштабных строительных проектов, питавшихся щедрым кредитным потоком от жадных до процентов банков, оставил ошметки былых амбиций повсюду. Один из разорившихся девелоперов средней руки, рассказывает британская «Гардиан», в порыве отчаяния, но в присущей потомкам гэллов поэтической форме, выразил свое негодование в таком намалеванном краской послании на рекламном панно: «Жесток нож и шрамы глубоки». Министр финансов Брайан Ленихэн предполагает запустить нож еще глубже, поскольку прежние урезания сметы госрасходов не сумели убедить международные финансовые институты и рейтинговые агентства в том, что зеленый остров встал на путь выздоровления. Однако усилия властей предержащих были оценены, по крайней мере, в академических кругах. Так, Майк Смит из Ольстерского университета полагает, что режим экономии, введенный в Ирландии, может считаться «образцово-показательным» в масштабах всего сообщества, и что другие проблемные страны, как Испания, Португалия и даже Греция, могли бы поучиться у островитян. Сверстывая декабрьский бюджет, главный финансовый жрец Ленихэн уже предупредил, что придется изъять, как минимум, еще три миллиарда евро. Однако с продолжением политики затягивания поясов не все согласны. В числе диссидентов, что неудивительно, – профсоюзы. Майк Тэйт, экономист-аналитик из Объединенного профсоюза Ирландии, убежден, что более эффективный способ – это, напротив, стимулирующий пакет инвестиций, как это сделала администрация США. Свою логику он выстраивает на сравнении, вызывающем ассоциации с «Новым курсом» Франклина Делано Рузвельта и его мультипликатора деловой активности в виде общественных работ. Майк Тэйт исповедует такой кейнсианский подход: «В иерархии 29 стран ОЭСР Ирландия занимает 26 место по качеству автомобильной и железнодорожной инфраструктуры, а также системы водоснабжения. Нам необходимы государственные инвестиции в убогую ирландскую инфраструктуру в рамках пакета финансовых стимулов, поскольку дефляция нам не помогла». Все же сторонние обозреватели сомневаются, что кейнсианские идеи государственного вмешательства в экономику будут востребованы. Скорее всего, Коэн и Ленихэн останутся верны политики самоограничения. Принесут ли эти непопулярные жертвы пользу? Едва ли, считает Генри Макдональд из газеты «Обсервер», потому что, во-первых, спасение нерядового Англо-Ирландского банка, ключевого игрока местного финансового рынка, обойдется, в конечном счете, налогоплательщикам в сумму не менее 30 миллиардов евро. А, во-вторых, все прежние операции по закручиванию финансовых гаек не заставили внешних заимодавцев смилостивиться и дать послабление почти промотавшемуся гуляке. Единственный яркой заплатой на ветхом рубище ирландской экономики, что, пожалуй, неудивительно, оказался успех продвижения по широтам и меридианам традиционной алкогольно-массовой продукции. Продажи таких напитков, как виски «Джеймсон» и ликер «Бейлиз», бьют рекорды в странах Америки и Азии. Прошлогоднее решение кабинета министров снизить акцизы на алкоголь позволило перенаправить потоки денег потребителей, которые раньше устремлялись в соседний Ольстер, где выпивка была дешевле. Впрочем, успех на этом поприще был половинчатым: в самой Ирландии за это время закрылось по причине банкротства 1500 пабов, а десять тысяч работников питейных заведений оказались на улице. Поскольку в стране «пророков и поэтов», пережившей за свою историю бедствия библейского масштаба, разделяют постулат, что веселие весьма часто – есть питие, то погасший в пабах свет воспринимается зловеще. Все это не добавляет популярности правящей коалиции из партии Фианна фойл и «зеленых», а это, в свою очередь, грозит политическими потрясениями. Прогноз сводится к тому, что особенно брутально начнет трясти в начале 2011 года, а весной придется объявлять внеочередные выборы. Владимир МИХЕЕВ №10(48), 2010

The European Commission revealed the idea of introducing a duty on the financial sector. The Commission's efforts reflect a two-sided approach: from a global level, the Commission supports the idea of a Financial Transactions Tax (FTT), at the EU level, the Commission recommends introduction of a Financial Activities Tax (FAT). Both taxes would have a devastating effect on the weaker links in the EU-27. The Commission will present these ideas to the European Council at the end of October and to the G-20 Summit in November. Keeping in mind the European financial sector's needs to make a fair contribution to public finances, and the EU-27 governments' urgent needs for new sources of revenue in the current economic climate, the Commission has put forward a two-sided approach for financial sector's taxation. 1) At the global level, the Commission supports the idea of a Financial Transactions Tax (FTT), which could help fund international challenges such as development or climate change. The FTT is expected to produce about € 60 bln revenues a year. 2) At the EU level, the Commission recommends that a Financial Activities Tax (FAT) would be the preferable option. The FAT is expected to produce about € 25 bln revenues a year. The Commission argues that if carefully designed and implemented, an EU FAT could generate significant revenues and help to ensure greater stability of financial markets, without posing undue risk to EU competitiveness. The Commission will present these ideas to the European Council at the end of October and to the G-20 Summit in November 2010. Commission's official opinion was expressed by Algirdas Šemeta, Commissioner for Taxation, Customs, Anti-fraud and Audit in Brussels on 7 October 2010: “there are good reasons for taxing the financial sector, and feasible ways to do so; the Commission's ideas are to ensure that the financial sector makes a fair contribution to the most pressing EU and global challenges”. Taxing the banks: global and EU approach The Commission has supported the idea of a Financial Transaction Tax (FTT) at a global level; this ides will be discussed at the G-20 summit at the end of 2010. If ambitious global objectives are to be achieved, in areas such as development aid and climate change, international partners will need to agree on global financing tools. A Financial Transactions Tax, FTT would tax every transaction based on its transaction value, resulting in substantial revenues. The Commission believes that a well-implemented, internationally applied financial transaction tax could be an attractive way of raising the necessary funds for important global policies. At the European level, the Communication suggests an introduction of a Financial Activities Tax (FAT), which would target the profits and remunerations of financial sector companies. In this way, it would tax the corporations, rather than each actor involved in a financial transaction (as is the case with the FTT). Following in-depth analysis of possible options for taxing the financial sector, the Commission is of the opinion that the FAT would be the best instrument for an appropriate taxation of the financial sector and the need to raise new revenues in the EU-27. A fair contribution from the financial sector In order to assess whether a new financial sector tax could be fully justified, the Commission examined the current contribution of this sector to public budgets. 1. It concluded that there are good grounds for introducing the financial sector taxes: firstly, the financial sector was a major cause of the financial crisis and received substantial government support over the past few years. It should therefore properly contribute to the cost of re-building Europe's economies and bolstering public finances. 2. Secondly, a corrective bank tax could complement the essential regulatory measures (including the bank levy and resolution fund) designed to enhance the efficiency of financial markets and to reduce their volatility. 3. Third, given that the financial sector is exempt from value added tax (VAT) in the EU, such tax would ensure this sector is not under-taxed if compared to other economy sectors. In sort, a new tax could help to ensure that the financial sector makes a fairer and more substantial contribution to public finances; it would provide additional sources of revenue and would help create a stable and more efficient financial sector. Further steps The Commission will present its Communication to EU Finance Ministers at the ECOFIN Council on 19 October, and to EU Heads of State and Government at the European Council at the end of October. Then, the EU position on financial sector taxation will be presented at the G-20 Summit in November, with a view to encourage major international partners to agree on a global approach. The Commission will also begin an in-depth impact assessment with a view of further examining the “taxation ideas”; the EU policy initiatives would be formulated in 2011. The Commission's Communication, see: http://ec.europa.eu/taxation_customs/index_en.htm Historic background It seems that no one will escape “tighter financial supervision in the European Union in the future”, warned the EU's Internal Market Commissioner, even as he attempted to reassure the industry to “remain calm” over the new regulatory regime in the beginning of September. Michel Barnier's comments were especially directed at the City of London, which has expressed concerns about the impact of more centralised decision-making in areas such as over-the-counter derivatives, securities markets and hedge fund regulation. See: Sanderson R., Blitz J. No escape from tighter EU financial supervision . – Financial Times, 5 September, 2010. Under the proposals, three new EU-level watchdogs – for the banking, insurance and securities markets sectors – will draw up common technical rules and standards, while not supervising companies directly. However, there are concerns among some finance executives, especially in the UK, that the new watchdogs will permit Brussels to pursue greater centralised control of controversial activities such as derivatives and short selling. There will also be tighter requirements on financial institutions to register derivatives. Mr Barnier denied that the introduction of tighter financial supervision could put Europe at a competitive disadvantage: “the Americans are doing the same reforms in parallel that we are proposing. We don't have enough supervision at the moment. People must adapt,” said Mr. Barnier and added that the UK was still a centre of strength for Europe but that was in the interests of Europe and the City to be an example of supervision”. See: Tait N., Wiesmann G., Hall B. Push for common approach on bank tax in EU – Financial Times, 6 September 2010. Among the suggestions, however, were broader view of the Commission's tax officials on the merits of taxes on financial transactions or on financial activity. The latter could be levied on profit and remuneration at financial firms, or on returns from risky activities. Suggestions did describe in precise way the desirability of such taxes, which could raise billions of euros annually, or their relative merits. But officials acknowledged that the impact and feasibility of a transaction tax “remained largely uncertain in many cases” and tax avoidance and unintended consequences could be problematic. See: Tait N., Wiesmann G., Hall B. Push for common approach on bank tax in EU . –Financial Times, 6 September 2010. A financial activity tax would make financial services more expensive and cut the size of the financial services sector, the paper says. Nevertheless, commission officials say they want to get a better sense of the policy goals that member states believe such taxes could advance – ranging from helping to bolster national budgets to damping excessive risk-taking. France, Germany and the UK are already committed to introducing bank levies based on bank assets, but only Germany is willing to dedicate funds raised to future bank resolutions. The UK is adamant that proceeds should go towards general budgetary needs. Technical differences are already causing some friction. For example, the British government's plan to include the balance sheets of foreign bank subsidiaries operating in the UK has caused disquiet in Germany. The French tax is likely to be focused more narrowly and raise substantially less than the UK levy. Germany and France are also pushing for international agreement on a financial transaction tax while the UK is less enthusiastic. See: Financial Times. Editorial: EU go-ahead for regulatory shake-up – 7 September 2010. Already in September, the EU finance ministers have given the green light to the proposed overhaul of the EU's patchy system of financial supervision – meaning that four new pan-European bodies to bolster national supervisory structures are set to start operating in January 2011. The pact – which creates three EU-wide supervisory authorities for banking, insurance and securities market, as well as a European Systemic Risk Board to warn about threats to financial stability – was approved by the European Parliament at the end of September. At the September meeting in Brussels, finance ministers also agreed to submit national budget plans to the European Commission and other EU governments for vetting – a move aimed at strengthening governance across the EU-27 in the wake of the Greek crisis. But they failed to reach any consensus on whether new taxes should be levied on Europe's banks or financial services sector, an issue that creates sharp divisions among European governments. For example, Olli Rehn, the EU economic and monetary affairs commissioner, mentioned that the budget-vetting initiative was a major improvement in the EU's economic governance architecture. He also promised to toughen actions against member states that ran excessively lax budgetary policies saying that the same level of commitment from all member states is expected on moving to a more rules-based enforcement of the growth and stability pact, including more and more effective incentives and sanctions, which will kick in at an earlier stage. There had been concerns in the UK that the vetting process might mean Brussels would see budgetary plans before they were presented to the House of Commons, the UK's lower house of parliament. But George Osborne, UK chancellor of the exchequer, said Britain's timetable had been recognised and that submissions to Brussels would follow the spring Budget. Lack of agreement on the bank tax was not surprising, given the splintered views on what kind of levy might be desirable and how any proceeds should be used. See: Tait N. EU go-ahead for regulatory shake-up. – Financial Times, 7 September, 2010. But ministers and officials differed in their assessment of how wide the gulfs were. Although several EU finance ministers supported the UK's argument that it was up to national governments to decide how proceeds from any bank levy were deployed. The EU Commissioner, Michel Barnier, would like to see at least some of the proceeds go to mandated national “bank resolution funds”. He was encouraged by the discussion and that there had been progress from “just talks” earlier in 2010.   Clearing up the idea Together with the mentioned communication, the European Commission published a set of clarification points concerning the perspective issue of financial sector taxation (Brussels, 7 October 2010); the deliberations on the proposal went the following way: The essence of the financial transactions tax, FTT A financial transaction tax (FTT) is a tax applied to financial transactions, usually at a very low rate. Financial transaction means any exchange of financial instrument between two or more parties. The financial transaction tax would apply only to stocks and bonds, working as a currency transaction levy; these are two examples of a “arrow base FTT”. At the opposite end of the spectrum a very broad base financial transaction tax would be introduced, which applies to all financial instruments including derivatives and structured instruments. The essence of the financial activities tax, FAT A financial activities tax (FAT) is a tax on profit and remuneration, which applies to all activities of a financial sector company (e.g. bank or insurance company). It can tax all profit and wages; it can be specifically view economic rents (rent-taxing FAT) and/or profits gained through riskier activities (risk-taxing FAT). In contrast to an FTT, where each financial market actor is taxed according to transactions, the FAT targets financial corporations. This decision was presented to the G-20 meeting in the IMF's report on financial sector taxation in June 2010. See: http://www.imf.org/external/np/g20/pdf/062710b.pdf The options in taxing the financial sector Already at the European Council in June 2010, it was agreed that the EU should “lead efforts to set a global approach for introducing systems for levies and taxes on financial institutions with a view to maintaining a world-wide level playing field". The European Parliament and some member states have also called for the idea of financial sector taxation in Europe and around the world. After a wide public debate on the various possibilities for taxing banks in Europe and at global level, as well as in-depth analysis of the issues, the Commission intends to arrange discussions on financial sector taxation in order to come up with the best approach. By putting forward options for a European approach, the Commission aims to avoid new obstacles to the “internal market”, which could be created through a patchwork of different national bank taxes. The Commission has always supported the idea of a global financial transactions tax to fund global challenges. The initial Communication would serve as a basis for further discussion within the EU-27 in order to consolidate the EU position prior to the G-20 meeting in Seoul in November. The Commission intends to pursue the idea of a global financial transactions tax with its G-20 partners. Reasons for a new tax Among the numerous reasons behind the introduction of a new tax on the financial sector, the following were considered most appropriate. First, the banks played a central role in creating the recent economic crisis, and it is generally agreed that they now need to make a fair and substantial contribution to the costs of recovery. Second, a new tax on the financial sector would raise important and much-needed revenue. The Commission has concluded that the financial sector is probably under-taxed compared to other sectors. Therefore, it would be justifiable to introduce a new financial sector tax which could help meet current revenue needs. Third, some taxes with their “corrective” characteristics could help positively influence market behaviors and help prevent future crises. The Commission will, however, take into consideration the cumulative impact of taxes and regulation in order to ensure their complementarities and to allow the financial sector to fulfill its role in the "real" economy. The financial services have been constantly treated preferentially: e.g. they are generally exempt from VAT due to difficulties in measuring the taxable base. A number of studies suggested that this situation could lead to the under-taxation of financial services. See, for example: - Genser and Winker (1997) "Measuring the Fiscal Revenue Loss of VAT. Exemption in Commercial Banking", - Huizinga (2002) "A European VAT on financial services? Economic Policy", - De la Feria and Lockwood (2009) "Opting for Opting-In? An Evaluation of the European Commission's Proposals for Reforming VAT on Financial Services". In addition, the Commission has taken into account the privileged position that the financial sector enjoys in the economy compared to other sectors, the fact that it has benefited from economic rents and the implicit protection it has received from governments. These factors also need to be considered when weighing up what would constitute a fair contribution by the financial sector to public finances. Therefore, the Commission supported a global financial transactions tax too. The recent economic crisis was global in its causes and its effects: responding to it, and recovering, requires global solutions. If ambitious global objectives are to be achieved, in areas such as development aid and climate change, international partners will need to agree on the global financing tools. Given the potentially high revenues a global FTT could generate, it is an attractive funding solution for such global objectives. Economic analysis also shows that a financial transaction tax, in addition to the revenue it could raise, may prevent certain market behaviors (such as high speed trading) if implemented globally. Therefore, it would offer a “double dividend” in that it could help to raise important revenues while also contributing to more stable and efficient financial markets. Some possible revenues raised from a global FTT were estimated: if applied at global level, and at a rate of 0,1%, tax revenues from a financial transaction tax are predicted to be around € 60 bln (without derivatives). Some even say that values of more than ten times this amount are expected if derivatives are included. Although for various reasons, these figures are not considered to be highly reliable. Global and European “financial taxation”: FTT vs. FAT The Commission considers that the FAT is more preferable option for Europe than the FTT; the Financial Transactions Tax is a tax more suited to global application – there are considerable risks (particularly of relocation) in its unilateral introduction. Therefore, the risks are considerably lower with the FAT, because profits and wages are less mobile than trading. The FAT appears to offer the advantages of being able to raise revenue and ensure a fair contribution from the banks, without the high risks associated with the FTT. The Commission's analysis suggests that the FAT is more suited for the European rather than for the global level, as it would fit better with the specificities of European economic and taxation situation. The FAT is not really a tax that could uniformly apply in every region of the world, given the different approaches to taxation internationally. Hence, a financial transactions tax would, by its nature, be much easier to apply globally. See: European Commission (2010), Staff Working Document on the Taxation of the Financial Sector (available at: http://ec.europa.eu/taxation_customs/index_en.htm). Expected revenues The Commission estimated preliminary amount of revenue that could be raised from an EU FAT. However, the FAT would depend on its design: in its most extensive form, as a tax on total remuneration and profit, the revenues for the EU-27 could be € 25 bln with a tax rate of 5 per cent, i.e. one-fifth of the present EU budget. The Commission believes that it is important first of all to agree on whether a financial sector tax shall be introduced, as well as how it should be designed and implemented in order to maximise its benefits. Then, after that, the EU-27 can start discussions as to the appropriate use of revenues received. At the same time, the Commission will design an impact assessment procedures, which would provide an opportunity to examine in detail the economic, political and technical implications of the different options put forward for taxing the financial sector. The impact assessment procedures intend to help ensure that any subsequent tax introduced would minimise possible risks and maximise potential benefits. Critical remarks The European Commission has thrown its weight behind the introduction of a financial activities tax in Europe, which would tax profits and remuneration at banks and other financial services companies, as it considers ways to raise money from the financial sector. In October 2010, officials in Brussels said that the alternative idea – a financial transaction tax – was less suitable because of a “high” risk that business would simply move to other regions in the world. See: Tait N. Brussels backs financial activities tax. – Financial Times, 7 October, 2010. The Commission argues that at this stage, there is greater potential for a financial activities tax at the EU-level. For example, tax officials in Brussels argue that the financial sector has received large amounts of public through “financial crisis injections” and yet it is taxed relatively light. However, tax officials expect to present their views to the EU leaders' summit in late October with an in-depth impact assessment for policy initiatives in 2011. See: Financial Times, Editorial Comment: The moving target of bankers' bonuses – 7 October, 2010. Eugene ETERIS, European correspondent (14.x.2010) №10(48), 2010

«Польское правительство тайно готовится к переходу страны на евро», – такую информацию обнародовала в конце сентября варшавская «Дзенник Газета Правна». По ее сведениям, власти детально разрабатывают юридические и финансовые меры для предстоящего – правда, точная дата пока неизвестна – перехода от злотого к евро. Предусматриваются также необходимые информационно-разъяснительная кампания для населения и методы контроля над ценами, которые обычно возрастают сразу после вступления той или иной страны в зону единой европейской валюты. По оценкам польских экономистов, от злотого можно будет отказаться не ранее чем в 2015 году, однако процесс подготовки неплохо начать уже сейчас. Между тем, как показал недавний опрос общественного мнения, проведенный в Европейском Союзе германским Фондом Маршалла, 53% поляков считают, что евро не только не улучшит, а даже ухудшит экономическое положение страны. Кстати, самое негативное отношение к единой валюте продемонстрировали, как и следовало ожидать, британцы (их страна не собирается переходить на евро): более 80% подданных Ее Величества считают такой шаг вредным для королевства. А в зоне единой валюты 60% опрошенных французов и 53% немцев и испанцев тоже отрицательно оценивают роль евро. Очевидно, что это – одно из последствий глобального финансово-экономического кризиса, не пощадившего и страны ЕС.

В планах европейских стран есть немало различных вариантов транспортных коридоров, ведущих с Севера на Юг Старого Света. Германия активно настаивает на том, чтобы немного разгрузили забитую почти до предела Рейнскую ось, проведя другую, параллельную ей, через северо-восточные и восточные земли ФРГ. Собственно, речь идет о расширении и модернизации прежней оси Афины – Берлин с её продлением до приморского Ростока. От этого «ствола» можно было бы проложить две «ветви» – до румынской Констанцы, связав, таким образом, воедино три моря – Эгейское, читай Средиземное, Черное и Балтийское, и до Мюнхена. Понятно, что этим проектом воодушевлены и австрийцы, поскольку ни автомобильная, ни железнодорожная трасса по определению не может миновать Вену, а значит пройдет по территории Альпийской республики. Но железная дорога была бы для Австрии, вне сомнения, предпочтительнее. Автобаны, по мнению местных экспертов, более выгодны международным концернам, которые с их помощью могут лучше распределять свою продукцию между потребителями, находящимися в разных уголках Европы. Таким образом, у Австрии, страны с промышленностью ориентированной на мелкосерийное производство, дополнительно появились бы мощные международные конкуренты. То ли дело железная дорога! Но в ЕС – именно по вышеуказанным причинам – господствует тенденция строительства именно скоростных автодорог, у которой немало мощных сторонников. Поэтому 60% затрат на общеевропейские инфраструктурные проекты уходит на автобаны. А «железкам» достается только 20%. Европейский Парламент уже довольно давно – и пока безуспешно – требует увеличить эту долю хотя бы вдвое. Между прочим, это хорошо согласуется с общеевропейскими планами сокращения выбросов углекислого газа в атмосферу: больше трети общей эмиссии падает именно на автотранспорт. Причем, промышленность выбросы снизила – на 10%, а транспорт увеличил – на 35%. Кстати, критики непрекращающегося строительства автодорог есть и в Германии. Один из них – эксперт и депутат европейского парламента Михаэль Крамер – утверждает, что сейчас железных дорог, идущих в широтном направлении – с Запада на Восток, стало меньше, чем в годы существования «железного занавеса». Особенно последовательно отвергает М.Крамер широкомасштабные транспортные проекты, лишенные, на его взгляд, практического смысла. Одни из таких – 18-ти километровый мост между Германией и Данией через пролив Большой Бельт и Бреннерский туннель между Италией и Австрией, который обойдется в 8 миллиардов евро. Потратив лишь небольшую часть таких сумм, по мнению М.Крамера, можно было бы построить остро необходимую железнодорожную ось «Север-Юг» или унифицировать систему железнодорожных сигналов. А ведь существующие ныне 20 с лишним различных систем делают конкуренцию на железных дорогах Европы практически невозможной, огорчается австрийская газета «Прессе». Андрей НИЖЕГОРОДЦЕВ

Мартин Эренхойзер, депутат Европейского Парламента от Австрии, подал письменный запрос, в котором требует объяснений относительно того, почему 17 бывших членов Европейской Комиссии до сих пор получают так называемые «переходные» выплаты, которые по-немецки называют «золотым парашютом». Сумма эта составляет 100 тысяч евро в год, и платят её 2-3 года. И это при том, что все они отнюдь не безработные, а занимают прекрасно оплачиваемые посты в лоббистских и промышленных компаниях. Газета «Файнэншл таймс Дойчланд» рассказала, что бывший член Европейской Комиссии от Ирландии Чарли Маккриви, курировавший проблематику единого внутреннего рынка, сейчас состоит в наблюдательном совете авиакомпании «Райан эйр» и по данным неправительственной организации «Альтер-ЕС» получает за это примерно 47 тысяч евро в год. Но от «золотого парашюта» не отказался. Его коллега от Мальты – Джо Борг, бывший куратор рыболовной политики – трудится сейчас в Брюсселе в лоббистской фирме «Фипра». На его сайте сообщается, что он является «специальным советником» и «экспертом по международным отношениям». Кстати, дамы, входившие в состав Европейской Комиссии – бывшая куратор внешней политики Бенита Ферреро-Вальднер и Маргот Вальстрём, работавшая на многих направлениях – оказались куда скромнее своих бывших коллег и предложенной возможностью не воспользовались. Европейская Комиссия отказалась предоставить развернутые сведения на эту тему, сославшись на то, что это запрещает закон о защите личных данных. Она подтвердила только, что речь идет о 17 персонах, но имена их назвать отказалась. Однако это не преминул сделать Мартин Эренхойзер. Вот это перечень: Ставрос Димас (Греция), Данута Хюбнер (Польша, ныне – депутат Европейского Парламента), Джо Борг (Мальта), Даля Грибаускайте (Литва, ныне – президент республики), Ян Фигель (Словакия, ныне – министр транспорта), Маркос Киприану (Кипр, ныне – министр иностранных дел), Жак Барро (Франция – ныне член Конституционного совета республики), Франко Фраттини (Италия, ныне – министр иностранных дел), Павел Самецкий (Польша), Луи Мишель (Бельгия – ныне член Европейского Парламента), Ласло Ковач (Венгрия), Владимир Шпидла (Чехия), Марианна Фишер-Бёль (Дания), Чарли Маккриви (Ирландия), Питер Мандельсон (Великобритания), Меглена Кунева (Болгария, ныне – специальный советник председателя Европейской Комиссии Жозе Мануэла Дурана Баррозу) и Леонард Орбан (Румыния). О некоторых из них прессе пока не удалось выяснить, чем они сейчас занимаются. Вопрос о выплате «переходных» сумм был решен национальными государствами, входившими в сообщество еще в 1967 году. Сделано это было для того, чтобы члены Европейской Комиссии в последние годы своей работы, опасаясь грядущего снижения уровня доходов, не заключали негласных сделок с представителями деловых кругов. С этих денег положено платить налоги, хотя и по щадящей шкале, действующей для всех чиновников ЕС. Александр ВАРВАРИН №10(48), 2010

Откуда растут корни раскола в польской диаспоре в Британии В Варшаве конфликт отцов и детей на почве различных представлений о необходимости блюсти религиозные традиции принял размах общенациональной дискуссии. Поводом стало протестное выступление молодых поляков, исповедующих исключительно систему светских ценностей, против сохранения большого деревянного креста, воздвигнутого в память трагически погибшего 10 апреля в авиакатастрофе под Смоленском президента Леха Качиньского и других высших руководителей страны. Манифестанты, которых созывали на уличное действо через Facebook, бросили вызов своим более пожилым согражданам, для которых принадлежность к римско-католической церкви, включая соблюдение обрядов и ритуалов, является частью их самоидентификации. Едва ли не впервые подобное идеологическое размежевание предстало столь весомо, грубо и зримо. Однако социологи и обозреватели в прессе давно отмечают все более не стыкующиеся взгляды разных поколений, что наглядно проявляется и во взаимоотношениях разных волн мигрантов, сформировавших весьма многочисленную польскую диаспору в Британии. Основной водораздел проходит между старой иммиграцией, образованной из политических беженцев и диссидентов послевоенной поры, отвергавших сам факт появления коммунистической Польши, и новых мигрантов, нахлынувших после 2004 года с момента вхождения Польши в Евросоюз. Марек Казмирски оказался на Британских островах с родителями в возрасте 12 лет. Сейчас он возглавляет издательский дом Off Press в Лондоне. На протяжении многих лет пан Казмирски участвовал в разных культурных проектах, призванных спаять воедино польскую диаспору. Богатый опыт общения с соотечественниками привел его к следующему выводу: «Снова и снова меня поражает, сколько боли мы, похоже, готовы причинить друг другу. Сшибки в прессе. Конфликты в общинах. Ссоры между культурными центрами. И это происходит не в Польше, а здесь, в стране изобилия». Этот феномен социолог Джордж Коланкевич объясняет тем, что нет никакого согласия и понимания между теми поляками, которые покинули Отечество по политическим мотивам, и теми, кто приехал на заработки. Первые «не могут отказаться от своей главной отличительной черты (они «политические». – В.М.), а вторые не могут стать никем иным, кроме как экономическими мигрантами. Эта разница в первопричинах переезда в Британию предопределяет образ мысли и поведения. Старая иммиграция любовно и бережно воссоздавала атрибуты польского образа жизни: группировалась вокруг костела, чтобы в общей молитве осознавать себя частью польской нации, учила детей родному языку, воспроизводила традиции и обычаи. Например, Рождество отмечали большой семьей, за одним столом, сплачиваясь в эмоциональном порыве. Новоиммигранты предпочитают эти сверхдлинные выходные проводить не в кругу семейного клана, а в теплых странах и не обязательно вспоминать о религиозной подоплеки рождественских каникул. Социолог Михаль Гарапич нашел объяснение тому, что новая волна не стремится перенять мировоззрение старых политиммигрантов и приобщиться к «политическим идеям, которые определяли лицо польской диаспоры». Поляки и польки, переселившиеся в Британию за последние шесть лет, по своим взглядам, пишет аналитик, – индивидуалисты, заточенные на личный успех и на наиболее полное удовлетворение своих материальных потребностей. Проведенный в прошлом году компанией Polarity UK опрос общественного мнения показал, что 41% новоприбывших (после 2004 года) и вовсе не посещают костел и не отдают своих детей в прицерковные субботние школы, где они могли бы изучать польский язык, историю, литературу и традиции. Не желают они становиться членами землячеств и этнических общественных организаций, отгораживаясь от соотечественников. У них даже появился свой язык общения, получивший название «понглиш» – смесь польского и английского. Рассказавшая на страницах «Гардиан» о периодически выплескивающейся наружу проблеме внутреннего раскола в польской диаспоре в Британии Мартына Пожежинска сетует в завершении своего материала: сама она разрывается между двумя полюсами. С одной стороны, пани Мартына – правоверная католичка, ревностно оберегающая свою историко-культурную принадлежность к польской нации. С другой – она по возрасту относится к «новой волне», проводит уйму времени со своим Facebook, общается со сверстниками и также не лишена персональных амбиций. В заголовке к своей аналитической статье пани Мартына удачно поиграла словами, что авторство на это словосочетание ей не принадлежит: «Poles Apart», что переводится как «Разделенные полюса» и одновременно как разделенные поляки». Что же делать? Не желая метаться между двумя мирами, пани Пожежинска под конец выражает слабую надежду, что «однажды поляки поймут, что их война между собой – проигрышное дело. Хотят они того или нет, но различия между поколениями, классовые и культурные различия все равно сохранятся». Вспоминается образ из романа Валентина Пикуля: а в это время под окном отчаянно рубились два ляха, выясняя, чей жупан краше, чьи меды крепче, чья жена моложе… Впрочем, будем справедливы. В этом отношении поляки похожи на некоторые другие нации: достаточно на себя оборотиться. Владимир МИХЕЕВ №10(48), 2010

Новое – хорошо забытое старое. Эта максима распространяется и на современную моду. Кто бы мог подумать, что в сверхдинамичном XXI веке будет востребована давно забытая, смешная шляпа-котелок! Но этот атрибут британских банкиров и биржевых брокеров позапрошлого и первой половины минувшего столетия снова извлечен из нафталинового небытия и появился в витрине одного из магазинов в центральном квартале Лондона. Причем, по вполне демократичной цене – 50 фунтов стерлингов за штуку. Изделие из черного фетра пользуется значительным спросом, и не только у биржевиков, но и у продвинутой молодежи. Владельцы старинного лондонского ателье, окрыленные неожиданным коммерческим успехом, намерены расширить торговлю этим чисто британским головным убором на всю страну. Более 150 лет назад котелок был придуман британским аристократом Эдвардом Куком – для надежной защиты от веток деревьев головы егеря во время конной охоты. Мода быстро распространилась, и образы таких знаменитых людей, как Уинстон Черчилль, Чарли Чаплин или Лайза Минелли стали прочно ассоциироваться с этим предметом гардероба. А в Южной Америке жительницы Перу и Боливии охотно включили эти шляпы в свои традиционные национальные костюмы. Как считал великий актер Чарли Чаплин, «котелок мгновенно придает вид превосходства и вызывает уважение, побуждает идущих навстречу людей кланяться, как перед аристократом». Несомненно. Но как этот чопорный головной убор будет сочетаться с требованиями современного бурного стиля жизни? №10(48), 2010

Когда следователи вскрыли квартиру скончавшейся 91-летней француженки, они почувствовали себя, словно в замке Спящей красавицы. В комнатах находились старинные предметы, включая сокровища искусства, в том числе картина знаменитого итальянского художника Джованни Больдини, творившего в XIX веке. Хозяйка квартиры переселилась на юг Франции еще перед Второй мировой войной и ни разу за 70 лет не посетила ее. Найденная картина, по свидетельству искусствоведов, не числилась ни в одном из каталогов знаменитого итальянца. На полотне изображена красивая молодая женщина, бывшая актриса Марта де Флориан – муза живописца и бабушка владелицы забытых апартаментов. Наследники продали картину на аукционе за 2,1 миллиона евро. Это самая высокая цена, когда-либо уплаченная за произведение Дж.Больдини. №10(48), 2010

Папам оплатят двухнедельный отпуск по уходу за ребенком Работодатели в доброй старой Британии пребывают в шоке от инициативы, зародившейся в стенах Европарламента: повысить выплаты по уходу за ребенком, причем создать прецедент, когда на компенсации от государства за удовольствие нянчить собственное дитя может претендовать и отец. Предлагается выплачивать папам в течение 2 недель их полную зарплату, если они принимают решение сидеть с новорожденным. Шок, в основном, владельцев малых и средних предприятий вызван только одним обстоятельством: как дотошно подсчитала Конфедерации малого бизнеса, нанимателям потребуется изыскать дополнительно 2,5 миллиарда фунтов стерлингов для ежегодных выплат «по уходу». Сейчас в Британии молодые мамы имеют право после рождения ребенка получать до 90% своей зарплаты, но только в течение шести недель. Затем, в следующие 33 месяца, им причитается всего по 125 фунтов в неделю. Европарламентарии хотят повысить финансовый достаток тех, кто исполнил высшую миссию – продолжения рода, и обязать правительства 27 стран ЕС выплачивать материнское пособие в объеме зарплаты на протяжении 14, а то и 20 недель. Работодатели в Британии не в восторге от этого новшества. Кирин О'Киф из Британской торговой палаты предупреждает, что в зоне риска окажутся мелкие компании с небольшим числом работников. «Малый бизнес всегда принимает на себя удары. Такие перемены им будет трудно перенести», – говорит К.О'Киф, предлагая взглянуть на проблему отчислений с точки зрения скромного по уровню доходов предприятия. Для малого бизнеса это станет обузой, а значит, заставит не принимать на работу молодых женщин, у которых еще нет детей или которые готовятся стать мамами. Более того, считает Линет Барроуз, автор книг о правах ребенка и защитница интересов семьи, работодатели станут отдавать предпочтение мужчинам и тем подвергать женщин дискриминации. Возникает еще одна проблема: узаконенного неравенства. Эдвард Дэйви, министр в правительстве консерваторов по вопросам занятости, обеспокоен не только тем, что эта дополнительная нагрузка на бюджет не совсем вовремя – кризис еще не уполз со двора. Он видит конструктивный изъян в этом предложении: если выплачивать полную зарплату, а не уравнивающее всех государственное пособие, то в выигрышном положении оказывают те дамы, у которых высокая должность и щедрое вознаграждение. Снова оказывается, что деньги – к деньгам, а справедливости никакой и в помине. Такова дилемма: нарастить материнский капитал – дело благородное, да как при этом обойти исходные классовые и сословные различия, часто довольно жестко закрепленные в материальном неравенстве? Владимир МИХЕЕВ

В начале прошлого столетия бедная тогда Италия была одной из стран, которые поставляли массу иммигрантов для Нового Света – США, Аргентины и многих других государств. Целыми пароходами итальянцы отправлялись за океан в поисках работы и лучшей доли. Это были преимущественно бедняки, крестьяне, которых выкидывала на обочину начинавшаяся индустриализация. С тех пор положение радикально изменилось. Сама Италия, разбогатев и обустроившись, давно стала заманчивой мечтой для бедных жителей других континентов, которые всеми правдами и неправдами, часто с риском для жизни стремятся к заветному берегу. Выходцы из африканских и мусульманских стран, даже из некоторых европейских (Албании и Румынии, например) становятся проблемой для Италии, хотя ей сейчас трудно обойтись без приезжей рабочей силы, особенно неквалифицированной. Однако в последние годы демографы начали обращать внимание на новую тенденцию. Итальянцы вновь стали уезжать на работу из страны. На этот раз речь идет о молодежи, причем, о наиболее образованной и подготовленной ее части. Не находя на родине применение своим силам, она все чаще находит свое место в жизни за ее рубежами, причем, часто в других странах Европейского Союза, и даже в таких экзотических местах, как Китай или монархии Персидского залива. Это явление подметили и за океаном. Американский журнал «Тайм» констатирует: «Для многих молодых итальянцев, имеющих талант и хорошее образование, земля обетованная – везде за пределами своей страны». По его оценке, «Италия теряет лучшую и наиболее умную часть своей молодежи. Десятилетие экономического застоя, замороженное состояние рынка труда и укоренившаяся замкнутая система связей и покровительства привели к такому результату». Вместо этих людей на Апеннины прибывают массы низкоквалифицированных, необразованных иммигрантов. Вам это ничего не напоминает? Светлана ФИРСОВА

European Studies Institute (ESI) at Moscow State Institute of International Relations (University) is a joint Russia-EU project. It was established in response to a great demand for a corps of professionals capable of working together and delivering results. The main objective of the Institute is to assist in promoting partnership and cooperation between Russia and the EU through offering to civil servants and people from the business sector post-university training and retraining programs in EU and Russian law, politics, economics and all other aspects of bilateral relations. This aim set by the leadership of Russia and the EU was later incorporated in the Road map for the Common Space on Research, Education and Culture. The need for creating the ESI arose from the awareness that successful cooperation between Russia and the EU could be achieved only if carried out by professionals with in-depth knowledge of politics and business in Russia, the EU and its members. Opening ceremony of the ESI, October 23, 2006 The sides wasted no time in setting up an educational establishment of the new type. The first pilot courses started in the late 2005 and early 2006. The autumn of 2006 saw the start of the first regular programme and the official opening of the Institute was held on the 23 of October that year. The opening ceremony was attended by the Minister of Foreign Affairs of Russia Sergey Lavrov, Special Representative of the President of Russia for the relations with the EU Sergey Yastrzhembsky and a Member of the European Commission responsible for external activities Benita Ferrero-Waldner. And already in 2007 the first 50 graduates of the ESI received Master degrees. A year later 81 officials graduated from the Institute, followed by another 86 in 2009 and around 100 in 2010. F or the academic year 2010-2011 126 students enrolled in the ESI. They were selected from more than 300 applicants, recommended by Russian ministries and agencies. Once the MGIMO-University new building has been commissioned the enrollment will increase to 150 people. The successful ESI applicants should have University degree, excellent command of the Russian language, knowledge of one of the EU working languages and by virtue of their position should be directly involved in the work of promoting effective cooperation and partnership between Russia and the EU. The Institute is an example of the realization of a new forward-looking approach to cooperation between Russia and the EU based on equitability and mutually benefit. It is co-funded by Moscow and Brussels on a parity basis. The membership of the Governing Board, the body that guides the work of the ESI, is formed on the same parity principle, with an equal number of Russian and EU representatives from the public sector and academia. The spirit of true partnership permeates the entire teaching process as the Institute employs top lecturers from renowned universities and research centres as well as people with proven expertise from Russia and the EU. The Governing Board of the ESI in action The ESI training and study activities include: Master Programmes in the EU law, economics, politics and policies; Short-term courses, including those in cooperation with the regional Universities and Russian Association of European Studies; Seminars and conferences; Publication of study literature, periodical volumes. The ESI releases the electronic magazine All Europe (www.alleuropa.ru or www.ru-eu.ru). Master Programme in the EU Studies The Master Programme is a post-graduate (re-)training programme for Russian and EU civil servants; representatives of public and private companies and NGOs; postgraduate students in European integration. The academic standards, teaching materials and methods fully accord with those of the leading EU training centres such as College of Europe in Bruges, with which the ESI has established close cooperation. The Ceremony of awarding Diplomas for Master Programme graduates The duration of the Master Programme of the Institute is a year and a half (from September to December of the next year). Students, who demonstrate high academic performance, get an opportunity to participate in Summer courses or additional trainings in the EU Member States. Classes are held twice a week. The first three weeks of September are devoted to the language training exclusively. Interactive forms of learning , such as practical assignments, situational analysis, role and business games, etc are widely used. Short-Term Courses Given the needs of Ministries and Agencies and on the basis of requests from businesses the ESI provides short-term courses in European integration and European law. The Institute conducts educational seminars in the European Court of Justice (Luxemburg) for high-ranking Russian lawyers and judges, intensive study training on government support and anti-competition practices for the Federal Anti-Monopoly Agency officials. It also organizes courses on cooperation between police and judicial authorities and on the EU law in general, etc. Conferences and seminars: The ESI holds c onferences and seminars designed to promote exchange of experience and the establishment of networks in the following fields: Prospects for the development of the EU-Russia relations; Partnership for modernization; Harmonization of Russian legislation and the EU law; The new EU-Russia basic Agreement; Cooperation in the Common Space of Freedom, Security and Justice; Protection of Human Rights in Europe - common European standards; Prospects for building a EU-Russia common economic space; Protection of intellectual property rights in the EU and Russia; Environment and energy in the EU and Russia; Ensuring competition in Greater Europe; EU-Russia cooperation on the international arena; New security architecture in Europe: regimes, mechanisms, instruments. The new building designed for the ESI Publications: The ESI regularly publishes materials of its conferences, study literature, textbooks, manuals and monographs. The Institute has published 7 issues of "The ESI Student's Library" collection in the series "Common Spaces between Russia and the EU: Law, Politics, Economy" and a monographic series "In Search for Partnership Relations: Russia and the European Union in 2004-2005, 2006-2008 and 2008-2009”. New issues of the electronic magazine “All Europe” are available monthly on the MGIMO-University and the ESI web-sites. Now the archive of the magazine comprises 47 issues. Readers of the magazine can also use the electronic archive of the magazine "Europe", which was published in the first half of the 2000s. Development Prospects In 2010 the first stage of the ESI history, which was the period of its creation and consolidation, is coming to end. Further improvement of the Institute activities is defined by the ESI Development Strategy for 2010-2013. It contains a detailed action programme for the next three years and beyond. The Strategy highlights the need to diversify educational services provided, attract students from the EU Member States and intensify networking with regional and global research and educational centres, specializing in European studies. The Institute intends to put special emphasis on cooperation with European businesses and with this aim in view to establish a high-ranking Board of Trustees under the aegis of the highest Russian and EU leadership. The recent accession to the European Business Congress is an important step in this direction. You can learn more about the ESI on our web-sites: http://www.eurocollege.ru and http://www.ru-eu.ru. © Director of the ESI, Doctor of Law, Professor Mark L. Entin with the assistance of Tatiana Entina

Британский университет назван лучшим в мире Осень – время публикации рейтингов многочисленных университетов, действующих в разных странах мира. Нынешнее «очей очарованье» не стало исключением. Как и номинация «лучший в мире»: это почетное звание в одном из самых престижных международных рейтингов вновь завоевал британский Кембридж, как лучший из 200 номинантов. За этим знаменитым вузом идут американские Гарвардский и Йельский университеты. Вообще, британцы и американцы сильно потеснили все прочие храмы науки. Достаточно сказать, что другие европейские не вошли даже в первую полусотню (!), а МГУ, единственный российский университет, допущенный к этому «конкурсу», удостоен не слишком почетного 93-го места. Чем объяснить столь мощное засилье англо-саксонских вузов в престижном списке? Наряду с их несомненными заслугами в области высшего образования и науки, дело еще и в популярности языка Шекспира в современном мире, считают аналитики. Ведь наиболее часто сегодня цитируются научные работы, опубликованные именно на английском… Но заслуг и достижений, подчеркнем, у вузов Великобритании и США немало. Они стремятся идти в ногу со временем, отвечая на сложные вызовы быстро изменяющегося мира. В Британии высшее образование превратилось в растущую отрасль экономики, которая приносит немалый доход: более 24,5 миллиардов фунтов стерлингов в год. В этой стране неуклонно увеличивается число университетских студентов, в немалой степени – за счет иностранных, в том числе российских. Контингент пополняется и отпрысками богатых семей из Индии и Китая. Во всем мире число студентов, получающих образование за рубежом, а не в родных пенатах, за последние три десятилетия утроилось. В период нынешнего финансово-экономического кризиса британские университеты растут в основном за счет студентов, приезжающих на учебу из-за пределов Европейского Союза. Объясняется это просто: если правительство Великобритании отказывает тому или иному вузу в расширении, поскольку это требует немалых государственных субсидий, то единственным способом роста становится привлечение на платные места учащихся из стран, которые не входят ЕС. К тому же молодежь из развивающихся государств в большинстве своем учится гораздо старательнее, она более целеустремленна, и это вызывает здоровую конкуренцию. Для привлечения иностранных студентов некоторые университеты Франции и других стран Союза ввели у себя преподавание на английском языке. Самые талантливые иностранные выпускники нередко начинают научную карьеру по месту учебы. А кое-кто в дальнейшем даже приносит славу местной науке, удостоившись Нобелевской или других престижных премий. Как это произошло в нынешнем году с двумя физиками – выходцами из России… Бизнес в области высшего образования стал в последние годы таким привлекательным, что многие ведущие университеты Европы открывают свои филиалы за рубежом, прежде всего, в бурно растущей Азии. Меняется и соответствующий рынок: он становится более глобальным и интернациональным, но конкуренция на нем лишь обостряется. В этих условиях на первый план у ведущих университетов выдвигается задача сохранения и дальнейшего улучшения качества образования. Игорь ЧЕРНЫШОВ

Американцам нельзя отказать в несгибаемом упорстве: многие годы они добиваются от европейцев помощи в борьбе с терроризмом. Помощь эта, по мнению Вашингтона, должна выразиться в автоматическом обмене материалами из банков личных данных и банков ДНК, и такого же – в режиме реального времени – предоставления информации об авиапассажирах. Но такое же, если не большее упорство, они проявляют, отказываясь от реального сотрудничества с ЕС в борьбе с детской порнографией, размещаемой в Интернете. И это при том что, по данным Европейской Комиссии, до 80% этой продукции хранятся на серверах, находящихся в США. Без налаживания надежного трансокеанского взаимодействия, откровенно говоря, совершенно непонятно, каким образом ЕС собирается достичь цели – запретить по всей Европе сайты с детским порно. Ее в очередной раз на встрече министров юстиции в Люксембурге объявила куратор внутренней политики Сесилия Мальмстрём. Вопрос этот будет в январе или феврале 2011 года рассматриваться на пленарном заседании Европейского Парламента, хотя без определенных гарантий со стороны США – и провайдеров других стран – такая суета представляется малопродуктивной. Вот данные Союза австрийских интернет-провайдеров – ИСПА. В первые 6 месяцев этого года в Альпийской республике зафиксировано 695 обращений к «информации» подобного рода. Ни одного из сайтов австрийского происхождения среди них не было. Зато 62% были «родом» из США, 11% – из Германии, 7,5% – из России и 6,5% – из Нидерландов. Таким образом, лидерство США в этом малопочтенном занятии сомнению не подлежит. Германский депутат-либерал Александер Альваро не может скрыть своего удивления: «Я поражен тем, что фишинг-сайты (электронные страницы, на которые заманивают доверчивых пользователей с тем, чтобы совершить «кражу личности» – выудить у них необходимые интернет-пароли – Прим. ред.) американские провайдеры аннулируют моментально, а вот с детской порнографией это не срабатывает». Американские власти отвергают все обвинения стандартным набором аргументов: серверы расположены в США, но ведут их из других стран, а если таковых злодеев на территории Америки обнаружат, то отправят за решетку на 20 лет. И вообще для борьбы с этим злом в рамках министерства юстиции США создан специальный отдел. А вот закрывать такие сайты, якобы, бесполезно, поскольку «в течение нескольких секунд» они будут восстановлены. А американские борцы со злом хотят найти подлинных злодеев. Оно бы, конечно, здорово, жаль только, что успехами в этом благом деле американцы пока похвастаться не могут… Алексей ГОРЕЛОВ

Начиная с сентября этого года, в Австрии пользование солярием для лиц младше 18 лет стало незаконным. Уже определено, что это решение затронет примерно 800 «загоралок», которые сейчас заняты подсчетом будущих убытков. Более того, содержатели уже принялись пугать общественность тем, что до трети их заведений или разорится, или будет вынуждено прибегнуть к увольнению персонала. Ведь аудитория самых активных пользователей состоит преимущественно из людей в возрасте от 16 до 30 лет. Новые правила касаются не только владельцев отдельных соляриев, но и отелей, и фитнес-центров, и бассейнов. За нарушение предусмотрен весомый штраф – 2180 евро. Австрийский парламент принял это решение по настоянию медиков: чем моложе загорающий, тем больше риск того, что забавы с ультрафиолетом могут закончиться раком кожи. Недаром врачи советуют завсегдатаям «загоралок», по крайней мере, раз в год консультироваться с дерматологом.   Шампанское со дна морского Команда финских археологов обнаружила на дне Балтийского моря неподалеку от Аландских островов на глубине 50 метров неожиданную находку – 70 бутылок шампанского и многочисленные бутылки с пивом. Точное место пока не сообщается – «из соображений безопасности», как указали эксперты. Иначе на место кораблекрушения тут же набегут вольные искатели, которые переворошат все так, что будьте любезны. Когда на поверхность была поднята первая бутылка, восторгам археологов не было предела: еще бы, не каждый день удается найти такой раритет. Ведь это шампанское по праву можно считать древнейшим в мире. К тому же, это не просто какое-нибудь винишко, а ни больше, ни меньше как сама «Вдова Клико». То же самое можно сказать и о пиве. Причем, уверяют, что «ячменный сок» после двух веков, проведенных на дне морском, все еще можно пить. Правда, весьма сомнительно, что это пиво будет особенно вкусным. Археологи пока не сумели выяснить ни название, ни порт приписки затонувшего судна, ни его маршрут. По их предположениям, кораблекрушение произошло в начале XIX века. Зато уже ясно, что стоимость одной бутылки шампанского со дна морского может достигать десятков тысяч евро.   Исландия: чудеса на виражах Разговаривать по сотовому телефону, сидя за рулем? Все водители знают, что это запрещено, но то и дело видишь на улицах тех, кто преспокойно беседует, держа руль одной рукой, если не вообще двумя пальцами. Но вот то, что учудил исландский водитель, вообще с трудом укладывается в сознании. Оказывается, он вел машину, играя на скрипке. Во всяком случае, именно это подтверждают многочисленные свидетели. Сам злоумышленник убеждал полицейских, что он просто держал инструмент и смычок в одной руке, а другой вел машину. Не очень понятно, удалось ли ему доказать свою правоту стражам порядка, но зато точно известно, что автомобиль все же был поставлен на прикол. Оказывается, любитель музыки отправился в поездку, даже не дав себе труд зарегистрировать его должным образом.   Какой же мега-молл без церкви? В южно-итальянском городе Катандзаро (область Калабрия) произошло знаковое событие: в местном торговом центре впервые в европейской истории открыли храм божий. Он посвящен польскому монаху-францисканцу Максимилиану Марии Кольбе. Теперь молодой священник Джованни Скарпино будет ежедневно проводить там богослужения. Стоит заметить, что мега-молл «Фонтане» – один из крупнейших в Калабрии: только сотрудников в нем насчитывается около тысячи человек, а посетителей ежедневно набирается, по меньшей мере, вдесятеро больше. Если учесть, что более 36% итальянцев не просто причисляют себя к католикам – таких почти 90% – но и каждое воскресенье посещают мессу, то новый храм едва ли будет пустовать.   Депрессия, знаете ли! Как говорят немцы, стать родителями – дело простое, но вот быть родителями – сложная задача. Не говоря обо всех трудностях, сопряженных с ношением этого почтенного звания, упомянем только о том, чем чревато прибавление семейства в первый год жизни ребенка. Возьмем, к примеру, Великобританию. Оказывается, каждая третья молодая мама переживает в этот период депрессию. Эти данные были получены британской организацией «Медикал рисерч каунсил» на основании опроса 87 тысяч молодых семей. У молодых отцов дело обстоит несколько лучше, но, тем не менее, каждый пятый из них тоже вынужден был преодолевать это мучительное состояние. Эксперты считают, что этот результат довольно закономерен, если иметь в виду резко возросший объем обязанностей, постоянное недосыпание и нехватку времени для многих привычных занятий, в том числе и для общения родителей друг с другом.   Поторопился… Для шестилетнего «парашютиста» из баварского города Плех падение с шестиметровой высоты к счастью обошлось без серьезных последствий. Мальчик, оставленный отцом в гостиничном номере, чего-то испугался и решил поскорее отправиться к родителю, мирно ужинавшему на открытой террасе первого этажа. Ребенок открыл окно и, недолго думая, сиганул вниз, на брусчатку. Лишь благодаря огромному везению мальчик отделался легкими ушибами.   Неполиткорректный спаситель «Иисус спасет» – такой надписью украсил крышу своего крестьянского дома голландец Крис Йоп ван Ойен из Гиссенбурга, что под Роттердамом. Сделанная крупными белыми буквами, она прекрасно была видна водителям, проезжающим по близлежащему автобану. Однако, душеспасительная надпись пришлась по вкусу не всем. Бургомистр местной общины Эльс Бот, кстати сказать, лицо не избираемое, а назначаемое правительством, потребовал от ван Ойена, чтобы он очистил свою кровлю от текста, дабы дом его выглядел «как все». Раздосадованному проповеднику пришлось отвечать в суде по иску, поданному общиной. Ван Ойен пытался мотивировать свою позицию тем, что живет в демократической стране, гарантирующей свободу вероисповедания, а значит, будучи собственником дома, может написать на его крыше такую благую весть. А вот и нет, не может, решила верховная судебная инстанция. И пригрозила миссионерствующему крестьянину крупным штрафом. Но тот оказался весьма непрост и нашел вполне изобретательную увертку. Поскольку община в лице бургомистра подала жалобу на надпись, нанесенную белой краской, ван Ойен решил эти буквы… раскрасить. Слово «Иисус» он написал оранжевым, поскольку тот был Царем, да к тому же это цвет королевского дома Нидерландов. А слово «спасет» написано теперь темно-красным, в знак крови пролитой Христом во искупление грехов человеческих. «Такая надпись по-прежнему отлично видна издали, да к тому же прекрасно вписывается в ландшафт», – уверяет хитрец.   Как парламент ведьм испугался Румынские законодатели, как и положено, обладают правом устанавливать налоговые сборы, чем вполне успешно и пользуются. Правда, как выяснилось, не всегда и по отношению не ко всем. В сентябре парламентарии вполне успешно провалили проект, выдвинутый двумя депутатами от либерально-демократической партии. В нем предусматривалось навести хотя бы некоторый порядок в нелегком труде колдуний, ведьм, прорицательниц и предсказателей. Всем общающимся с потусторонними силами предлагалось выписывать клиентам счета за оказанные услуги и нести ответственность за несбывшиеся предсказания. Но не тут-то было! Большинство народных избранников решило не посягать на интересы магов и волшебников и налогом их не облагать. Авторы проваленного проекта утверждают, что причина проста: депутаты испугались, как бы обозленные чародеи их не прокляли.   Загадочное зловоние Городские власти германского Аахена уже больше года мучительно пытаются найти разгадку таинственного феномена: на один из кварталов время от времени, через неравные промежутки, накатывает таинственная вонь, проникающая в квартиры, пропитывающая омерзительным запахом одежду, шторы и обивку мебели. Вам смешно? А вот жителям, засыпающим жалобами отцов города совсем не до смеха. Да и бургомистру с его присными тоже. Мнения о том, на что похож этот гадостный запах, есть разные. Одни утверждают, что разит сгнившей картошкой. Другие уверены, что это «аромат» застоявшейся плесени. Третьи различают в неукротимом зловонии некие «сопревшие тряпки». Однако все сходятся в том, что эти «газовые атаки» серьезно отравляют жизнь ни в чем не повинным горожанам. Казалось бы: найти причину, устранить её – только и хлопот! Однако непреодолимые препятствия возникли уже на первом этапе. Целый год тщательных поисков ни к чему не привел. Была обследована вода в городском канале, эксперты облазили близлежащее машиностроительное предприятие, были взяты пробы воздуха во всех квартирах, обитатели которых обратились с жалобой в экологическую службу города. Результат – нулевой. Вонь – вот она, а до её причин докопаться до сих пор не могут. Отчаявшиеся власти решили прибегнуть к помощи ученых из Рейнско-Вестфальского технического университета, входящего в Т-9 – девятку лучших технических вузов ФРГ. В нем есть целое подразделение, занимающееся проблемами городского водоснабжения, а там – профессор Хорст Фридрих Шредер, который взялся возглавить поиски. Между прочим, первые результаты обнадеживают: ученые уверяют, что почти докопались до причин приступов необъяснимого зловония, накатывающего на Аахен. Правда, для того, чтобы дать точный ответ им нужно еще провести кое-какие анализы. Что ж, утешают себя горожане, ждали год, подождем еще немного.   Приятного просмотра! Шетландские острова, что на самом севере Шотландии, больше всего известны своими овцами, но островитяне с честью сумели доказать, что их край может быть привлекателен и для других четвероногих. А именно – собак. Знаете ли вы хоть еще одно место на земле, где устраивают специальные кинопросмотры для собак? Нет? Вот то-то же. А в рамках ежегодного кинофестиваля, проходящего на Шетландских островах, такой просмотр устроили. Да еще не один. И дело здесь в том, что организаторы уверены: каждому должен быть предоставлен шанс сходить в кино, будь ты хоть собака, хоть… Впрочем, о сеансах для других домашних любимцев – кошек, хомяков, морских свинок и белых мышек пока ничего не известно. А вот собакам, видимо, за их бескорыстную преданность хозяевам, во время сеанса даже дают бесплатный поп-корн и собачьи кексы. А ленты крутят не где-нибудь, а в залах мясного рынка. Так сказать, для полноты ощущений.   Несгибаемый покоритель Ла-Манша Силе воли и мужеству, которые продемонстрировал француз Филипп Круазон, переплывший Ла-Манш, могут позавидовать многие. Вы спросите, а что тут необычного, сколько людей до него сделали то же самое? Так-то оно так, но дело в том, что у этого человека ампутирована большая часть всех четырех конечностей! Еще 16 лет назад, пытаясь снять с крыши телеантенну, он по неосторожности попал под разряд напряжением в 20 тысяч вольт. Став полным инвалидом, он, тем не менее, не утратил ни упорства, ни умения преодолевать себя. К своему заплыву Круазон начал готовиться два года назад, когда ему уже перевалило за сорок. Для ног были сделаны два протеза в форме плавников, и он начал тренировки. И победил! Тридцать три километра, отделяющие британский берег от французского, мужественный и невероятно выносливый пловец преодолел за 13 часов. Первыми его словами, сказанными по достижении родной земли были такие: «Я сделал это!».   Так он и до пенсии прождет В октябре исполнился год, как парижский полицейский из подразделения мотоциклистов находится в вынужденном отпуске. В чем причина? Оказывается, прошлой осенью во время падения этот человек повредил свой шлем. А без него, как известно, ездить нельзя никому, даже полицейскому. Вроде бы несложное дело: выдайте новый, и пусть себе служит дальше. Ан нет, не тут-то было. Который месяц бедолага мыкается из одного участка в другой, и нигде ему не могут подобрать шлем по мерке. Один велик, другой мал, третий маловат, а четвертый великоват. А без шлема – на колу висит мочало… И вот эта клоунада продолжается год! А человек числится в вынужденном отпуске. В общем, нельзя не признать правоту профсоюза полиции, который не постеснялся заявить, что эта история выставляет на посмешище французских стражей порядка. Ну, может, и не всех, но тех, кто ведает вещевым снабжением – точно.   А нечего было Сюзи убивать! Девять недель лишения свободы – таков был приговор суда, вынесенный британцу, строительному рабочему из Хартлпула. В чем он провинился? Напился до потери памяти? Положим, если за это в тюрьму сажать, на всех места не хватит. Нет, вина злоумышленника была гораздо более тяжелой: он предал мучительной смерти ни в чем не повинную Сюзи. За такое зверство могли бы наказать и посерьезнее, хотите вы сказать? Это как посмотреть. Все-таки Сюзи – всего-навсего хомячиха, пусть и окончившая свою жизнь в микроволновке. Хотя так терзать ни в чем не повинных животных – дело решительно непочтенное, и возмездие за него должно следовать обязательно. И уж, конечно, то, что суд запретил этому обормоту в ближайшие пять лет заводить домашних животных, представляется совершенно справедливым. К тому времени ему как раз будет уже за тридцать, может и поумнеет. В свое оправдание любитель заложить за воротник смог сказать только то, что убивать Сюзи он не намеревался, а просто хотел позлить свою сожительницу, от которой получил втык, поскольку набрался больше обычного. А безвинная хомячиха просто подвернулась под руку… Все попытки адвоката представить своего подзащитного как человека «незлобивого, с неплохим, вообще-то, характером» были безуспешны: подсудимый покинул зал суда в наручниках и отправился за решетку. И пусть зарубит себе на носу: животных мучить нехорошо!   И зачем только люди такое едят? Компетентные инстанции решили проверить в австрийском Линце и его окрестностях несколько заведений, в которых подают суши, бог весть почему вошедшие в последние годы в Европе – и не только там! – в большую моду. И результат вышел весьма неаппетитным! Представьте себе: каждый второй набор этого изобретения японской кулинарии был объявлен ни больше, ни меньше как «непригодным для использования в пищу человеком». Правда, некоторый прогресс налицо. В отличие от прошлогодней проверки, когда треть исследованных блюд была признана «опасной для здоровья», на этот раз их объявили всего лишь несъедобными. Что, как говорится, хорошо, хотя и недостаточно. Зато во всех проверенных суши были найдены дрожжевые и молочнокислые бактерии, свидетельствующие о начавшемся процессе разложения, равно как и энтеробактерии. Первое неопровержимо свидетельствует о том, что изготовители этих восточных деликатесов сбывают своим посетителям откровенную заваль, приготовленную сутки, а то и больше назад, а второе – о том, что с Мойдодыром они явно не дружат. Нелицеприятные выводы, которые сделали австрийские контролеры, таковы. Прежде чем есть эти блюда, убедитесь, что они приготовлены сегодня, а не загодя. Пожилым, детям и всем людям, чей желудок особенно чувствителен, вообще стоит воздержаться от дегустации подобных изысков. Но особенно остерегаться надо беременным: сырая рыба даже при безупречном приготовлении может содержать микроорганизмы, способные оказать разрушительное воздействие на плод.   Нарушитель общественного спокойствия Сорокадевятилетнему жителю германского Кобурга пришлось провести ночь в полицейском участке, а теперь предстоит еще и отвечать за нарушение закона о тишине, причем, совершавшееся с особым упрямством, если не сказать цинизмом. В полицию обратились соседи, которые никак не могли урезонить мужика, среди ночи принявшегося блеять овцой. В объяснение, но, разумеется, не в оправдание этого занятия, можно сказать только, что незадачливый «ягненок» был лучезарно пьян: в крови у него обнаружили аж 3,1 промилле алкоголя. Прекратить свою бессмысленную забаву он наотрез отказался, да еще сделался агрессивен по отношению к тем, кто мешал ему оглашать окрестности немелодичными звуками. Интересно было бы почитать, что стражи порядка записали ему в протокол? Неужели «нарушение тишины, выразившееся в упорном блеянии овцой среди ночи»?   В Британии друидизм теперь тоже религия Британских язычников, приверженцев древних кельтских верований, можно поздравить: их взгляды получили теперь статус религии, а значит, они могут наравне с иными конфессиями отправлять свои ритуалы, проповедовать, принимать пожертвования, обращать в свою веру и так далее. Причем делать это они могут совершенно официально, пребывая под защитой закона. Сторонников друидизма, согласно официальным данным, насчитывается на Британских островах около 10 тысяч. Отныне «Черити комишн» – ведомство, которое отвечает в Британии за регистрацию общественных организаций, признало «Сеть друидов», созданную еще в 2003 году. Борьба язычников за свои права длилась четыре года и завершилась их полной победой.   Плантация под охраной носорога Нечего сказать, в изобретательности этому служителю зальцбургского зоопарка не откажешь. И в самом деле, велики ли доходы у того, кто присматривает за вольером носорога? Какое там! Вот поэтому и трудно отказаться от возможности приобрести неплохой дополнительный заработок. Лучше бы, конечно, чтобы он не входил в противоречие с законодательством, но уж это как получится, решил хитрец. И развел в носорожьем вольере целую плантацию конопли, то бишь марихуаны. Возможно, так и продолжал бы он снимать неплохие урожаи наркотического зелья, если бы один из посетителей оказался не промах и не донес на него в полицию. Налаженный бизнес рухнул буквально в одночасье: растения выпололи, а незадачливого плантатора уволили, не посмотрев на то, что он проработал «на зверином фронте» многие годы и никаких нареканий не имел. А носорог сейчас, наверное, скучает по старому знакомому…   И больше никакого сахара! Европейская Комиссия в изменение прежних, действовавших с 2001 года правил, приняла директиву, запрещающую подслащивать фруктовые соки. Отныне они могут состоять только из того, что выжато из даров природы, без добавок всяких дополнительных ухищрений, вроде ароматизаторов и сахара. Для того, чтобы легче было представить себе масштабы проблемы, укажем, что в 2009 году в Европе было продано 11,3 миллиарда литров фруктовых соков и нектаров. Две трети этого количества – собственно соки, прочее – нектары, содержание сока в которых составляет 25%. Однако какое же это было бы правило, если бы не предусматривалось исключение – для апельсинового сока. В него и впредь будет разрешено добавлять сахар – в разумных количествах. Хотя предпочтение будет отдаваться купажам из соков, изготовленных из фруктов «сладких» и «кислых» сортов. №10(48), 2010

Долг платежом красен. Верность этой интернациональной пословице продемонстрировали власти Германии: они осуществили последнюю выплату в размере 70 миллионов евро… в рамках репараций, предусмотренных Версальским договором 1919 года по итогам Первой мировой войны! Это произошло в начале октября, когда в ФРГ и всей Европе широко отмечалось 20-летие объединения Германии. Совпадение – не случайное. Дело в том, что на Лондонской международной конференции 1953 года было принято решение реструктурировать неподъемные долги и репарации, отяготившие Германию по решениям стран-победителей после Первой и Второй мировых войн. Для облегчения положения тогдашней Западной Германии участники конференции нашли формулировку: Бонн может погасить оставшийся долг по Версальскому договору после воссоединения Западной и Восточной Германий. Это казалось в то время абсолютно несбыточной мечтой и фактически означало прощение долга. Однако объединение случилось, и немцы с честью выполнили свое обязательство. Теперь, более чем через 90 лет после подписания Версальского договора, можно считать, что этот знаменитый международный документ перестал действовать и фактически, и юридически.  

Статистика точно знает ответ на этот вопрос – в прошлом году их было 31,9 миллиона. Не торопитесь пугаться: значительная часть из них – 11,9 миллиона – это граждане стран Европейского Союза, живущие по тем или иным причинам за пределами своей родины. Но вот уже примерно 20 миллионов это те, кто происходит из третьих стран. Пальму первенства по доле «понаехавших» держит миниатюрный Люксембург – их там насчитывается 43%. За Германией остается первое место по абсолютному показателю – 7,9 миллиона иностранцев нашли там себе приют. Но вот в процентном отношении у ФРГ это выглядит скромно – всего 8,8%. Это, конечно, больше, чем у Франции – 5,8%, но заметно меньше, чем у Австрии – 10,3%. Меньше всего доля «понаехавших» в Польше и Румынии – всего-то по 0,1%. Больше всего в Старом Свете приезжих их Африки – 4,9 миллиона, за ними следуют гости из Азии – 4,0 миллиона – и Америки – 3.3 миллиона. Если взять внутренних мигрантов, то тут лидирует Румыния: из неё в другие государства Союза перебралось 2 миллиона человек. За лидером следует Польша – 1,5 миллиона.

Австрийский Институт экономических исследований по заказу венского Министерства сельского хозяйства подсчитал, как отразится на аграрном секторе Альпийской республики прекращение поступления брюссельских дотаций. Заметим: сумма упомянутых дотаций в период с 2007 по 2013 год составляет 1,1 миллиарда евро. Итог неутешителен: придется проститься со 100 тысячами рабочих мест. Речь идет о 78 тысячах занятых непосредственно в аграрном секторе, да еще о 23 тысячах, работающих в смежных отраслях. Расчеты, проведенные с помощью математических моделей, показали, что при этом экономика лишится 1,4 миллиарда евро – болезненная потеря для страны с 8 миллионами населения. Реакция министра сельского хозяйства Николауса Берлаковича была резкой: «Тот, кто подрывает сельское хозяйство, пилит сук, на котором сидит». Например, на четверть сократятся площади, занимаемые био-продукцией – с 2007 по 2009 год они в среднем составляли полмиллиона гектаров. Общее производство сельхозпродукции упадет в Австрии на 15%, а в некоторых западных регионах республики снижение будет куда более серьезным – до 30%. Создание добавленной стоимости в одном только аграрном секторе уменьшится на 13%. Чтобы представить, о чем идет речь, упомянем, что в 2007 – 2009 годах этот показатель в среднем составлял 2,7 миллиарда евро. Предложение одного из лидеров социал-демократической партии Гюнтера Кройтера – передать 50% дотаций от крупнейших аграрных предприятий, получающих в год по 160 тысяч евро, предприятиям, получающим менее 10 тысяч евро – Николаус Берлакович назвал «уничтожением крестьянства», а Г.Кройтера обвинил в том, что тот оперирует «сказочными» цифрами: предприятий такой величины в Австрии не то, что не 500, а всего-то навсего 35.

Ответ на вопрос в заголовке простой: очень трудно. Аптекари – одна из многих профессий, которые в Греции оказываются практически закрытыми для выходцев из иной среды. Аптечная система жестко регламентирована. Чтобы начать торговлю лекарствами, надо не только располагать помещением строго определенной площади, но и иметь потенциальный рынок, состоящий не менее чем из полутора тысяч клиентов, и купить лицензию, которая обойдется примерно в 300 тысяч евро. Де-факто единственный путь – перекупить практику у другого аптекаря, который уходит на пенсию. В стране насчитывается около семи десятков профессий, относящихся к числу закрытых. Они связаны с самыми разнообразными сферами деятельности – от юристов и нотариусов до таксистов и уличных торговцев. Сохранение такой системы в целом выгодно тем, кто уже работает в этой конкретной области, но существенно снижает конкуренцию, завышает цены и делает многие профессии недоступными для представителей других профессиональных или социальных слоев. В конечном итоге это ощутимо бьет по греческой экономике, так нуждающейся сейчас во всех возможностях для преодоления тяжелого финансового кризиса. Афинский Фонд экономических и промышленных исследований еще в 2006 году подсчитал, что отказ от этой системы позволит за 5 лет увеличить ВВП Греции на 25 миллиардов евро в абсолютном исчислении, что было бы равнозначно его росту на 10%! Правительство Греции попыталось недавно сделать это с одной из таких закрытых профессий – дальнобойщиков. В результате фактической монополии на оказание этого вида услуг, доставка груза из Афин в Рим будет стоить примерно столько, сколько из Афин до соседних Фив, а из Китая – дешевле, чем из Афин на остров Родос! Когда было объявлено о плане выдачи новых профессиональных лицензий в ближайшие 3 года, эта категория работников начала забастовку, фактически блокировав страну, подвозы важнейших товаров, включая топливо. Власти не уступили, а теперь собираются действовать и в отношении других подобных профессий, но после выборов в местные органы власти, назначенных на ноябрь. Светлана ФИРСОВА

Министры по делам окружающей среды стран-членов ЕС отвергли предложения Европейской Комиссии, касающиеся генномодифицированных продуктов. Исполнительный орган ЕС в лице члена Комиссии Джона Далли, ответственного за здравоохранение, предлагал передать в компетенцию национальных правительств разрешение или запрет на выращивание таких культур на территории своих стран. Ранее эта инициатива Брюсселя была отклонена и министрами сельского хозяйства «двадцати семи». Отказ был мотивирован тем, что в конце 2008 года Комиссии было поручено провести тщательный анализ последствий выращивания генномодифицированных культур, включая социально-экономические последствия этих шагов, а также разработать меры по усилению роли Европейского агентства по безопасности продовольствия. Однако, считают министры, этого сделано не было. Джон Далли пообещал исправить положение до конца 2010 года, но надеется, что в конечном итоге пройдет именно предложение Комиссии. Во всяком случае, именно оно будет представлено Европейскому Парламенту, несмотря высказанную министрами критику. В настоящее время в ЕС население крайне настороженно относится к таким культурам. Около миллиона человек даже подписали специальную петицию, призывающую приостановить выдачу разрешений на посадки генномодифицированных культур. Пока в странах ЕС высаживаются только две такие культуры: кукуруза-810 американской компании «Монсанто» и картофель «Амфлора» германской фирмы БАСФ. Еще 15 культур, преимущественно кукуруза, ожидают разрешений. Светлана ФИРСОВА

В октябре 2010 года исполнилось 20 лет с момента воссоединения германского государства. Очевидцы свидетельствуют, что эйфория, царившая тогда в Германии, была беспрецедентной, причем по обе стороны германо-германской границы. А уж восторгам большинства жителей «первого государства рабочих и крестьян на немецкой земле» не было конца. Голоса скептиков, предвещавших, что надежды на скорое создание в восточных землях «цветущих ландшафтов», обещанное лично «канцлером немецкого единства» Гельмутом Колем, преувеличены. Мягкий вариант постепенного срастания двух частей страны, раздельно существовавших на протяжении 40 лет, который предлагали оппозиционные социал-демократы, был отвергнут под хорошо нам известные разговоры о том, что хвост собаке надо рубить не по частям, а сразу. Хотя здесь собирались пришивать, а не рубить. Теперь, двадцать лет спустя, многие жители западных земель – «старой ФРГ» – встретили юбилейную дату совсем не в праздничном настроении. Для них она стала скорее напоминанием о том, во что им, в конечном счете, обошелся этот банкет. В создание «цветущих ландшафтов» уже вложена немыслимая сумма – 2 триллиона евро. Но и это не все: ежегодно она пополняется новыми 100 миллиардами, что позволяет многим заподозрить: программа «Ауфбау Ост» («Созидание Востока») – это сущая бездонная бочка. В сетовании западных немцев на цену банкета неверно только одно: здесь ни к чему маленькое слово «им». Поскольку восточные немцы – «осси» – сами сполна расплатились за свое стремление к единству, выразившееся в популярном тогда лозунге «Мы – один народ». А западным немцам («весси»), по чертежам которых – и исключительно только по ним! – строилось здание единого государства, канючить особенно нечего: вложенные ими средства прекрасно окупились. Вот какие данные приводят на этот счет аналитики из Института экономических исследований, находящегося в городе Галле. Для начала надо вычесть из упомянутых двух триллионов евро налоги, которые «осси» в это период, естественно, платили самостоятельно. Останется уже 1,2 триллиона. А это как раз и есть разница между тем, что было в новых землях создано, и тем, что там было потреблено. Но и это еще не все. Пример: 1,8 миллиона молодых, хорошо образованных жителей восточных земель переехали на Запад. Там они платят налоги и обеспечивают, по мнению ученых, до четверти экономического роста в «старых» землях. А самое позднее в 2013 году, уверяет президент этого института Ульрих Блюм, внутренний продукт, создаваемый на Западе эмигрантами «из Германии в Германию» по объему превысит все трансферты на «Созидание Востока». Западные коллеги-экономисты считают такую систему подсчета «бессовестной». Дескать, «осси», уехавший на Запад, автоматически превращается в «весси». Позиция, безусловно, удобная, правда, при этом надо закрыть глаза на очевидное: трансферты с Запада всего лишь компенсируют многолетнее обескровливание Востока. То, что это не случайное стечение обстоятельств, а вполне намеренная политика, подтверждается еще одним фактом: в восточногерманских университетах в 90-е годы прошлого века выпускали значительно больше специалистов с высшим образованием, чем было нужно для развития региона. Финансирование этого процесса шло, как и положено, из местных средств, хотя все прекрасно понимали, что применение своим знаниям и умениям выпускники найдут отнюдь не в родных краях. Эксперты из Галле считают, что перечень экономических выгод, полученных «старой» ФРГ от воссоединения, на этом далеко не кончается. Стоит учесть и снижение военных расходов, которое вызвало исчезновение «вероятного противника» – Национальной народной армии ГДР. Можно сюда прибавить и отказ от гигантских дотаций, с помощью которых поддерживалось существование изолированного Западного Берлина. Без них его ждал бы неминуемый и скорый экономический крах. Но и это все, скорее, частности, уверяют ученые. Самый главный эффект стремительного воссоединения проявился в том, что для сбыта продукции западногерманских концернов и фирм в одночасье появился рынок с 17 миллионами потребителей, жаждавших стать, наконец, счастливыми обладателями и того, и сего, и пятого и десятого. Даже на подготовку адаптированной рекламной продукции тратиться не пришлось: один народ, один язык. Прибыли западных компаний росли тогда, как на дрожжах: восточные немцы заново открывали для себя вестфальское пиво, рейнское вино и баварские «вайсе вюрстхен». По местной промышленности прошлись асфальтовым катком, объявив её «разваленной» и «неконкурентоспособной». Растерли в пыль сельское хозяйство и пищевую промышленность: до сих пор в аграрных регионах безработица держится на уровне 15-20%. И, тем не менее, жители восточных земель Германии особенно на это не сетуют, видимо, понимая, почему и как стали кузнецами собственного счастья. Они не согласны только с одним – чтобы за общегерманским столом их считали нахлебниками. Цена, уплаченная ими за воссоединение, не даёт для этого оснований. Андрей НИЖЕГОРОДЦЕВ

Preface by the editors The current issue of the Working Papers addresses ICEUR?s key theme, namely EU-Russian relations. Rather than selecting individual aspects of this topic, we have asked our authors to deal with the entire complex relationship, in order to demonstrate the mutual dependence of its components and the feedback loops emerging after significant events that have shaped the overall trajectory. In contrast to official declarations and statements, the development of the EU-Russian relations is non-linear. To expect or demand a rapid solution of the big issues, such as the energy charter and the transit protocol or the new security architecture, is a pipe dream. EU foreign policy is driven by national interests and, despite the new Lisbon mechanism, not yet in a position to frame and execute common strategies toward Russia or other global regions eliciting controversial standpoints. The relations between the two sides can and should definitely be improved. Ongoing routine contacts often degenerate into rituals, but are testament to the fact that Russia and the EU do, at least, not ignore each other. Business makes full use of the still limited opportunities. Yet, it is important to note that the lack of progress is not due to Russian or European intransigence, or the lack of shared preferences or values. Priority-setting makes the difference: For Russia, sustaining and developing the economy is paramount. Soviet and market Bolshevism have left deep scars in the minds of leaders and rank-and-file citizens. Democratic and human rights strings attached would complicate the matter still further. The EU is under constant jeopardy of being hijacked by company and narrow national interests. The renewed insistence on common values expresses the hope that the European model may be realized in the future. But the EU should refrain from bulldozing its (still utopian) model on other regions in a wholesale manner, but to realize its ideals first and only then offer it to those who are willing to emulate it. As a Russian proverb has it “Don?t take your own rules into another monastery”. The key article of this issue conveys exactly the perception of the Russian elites that a high-handed EU is talking down to them, although Russia has complied to all requirements set by Brussels or the international community. This issue of the ICEUR Working Papers establishes a new column which is to provide a forum for young scholars from East and West. This time, senior students of political science analyze the relationship with Russia from a European perspective. We feel that their enthusiasm and their involvement presents a colorful contrast to the views of the seasoned professional analysts. Полный текст в формате PDF Hans-Georg HEINRICH, Ludmilla LOBOVA ICEUR-Vienna

Статья подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда – проект №09-03-00513а «Совершенствование правовой системы Российской Федерации и опыт Европейского Союза, создание благоприятного политического и информационного имиджа в целях партнерства и сотрудничества». (тезисы)*1 1. Глобальный финансово-экономический кризис ускорил процесс изменений, в который втянулись все страны, группы стран и регионы планеты. 1.1. Суть этого процесса иная, нежели тех, которые переживал мировой порядок до сих пор. 1.2. Она заключается в том, что меняется не только политическая география планеты. Происходит глубокая геоэкономическая трансформация. 2. И в предыдущие десятилетия соотношение сил между государствами и блоками государств было подвержено сильным колебаниям. 2.1. На международную арену выходили новые влиятельные игроки. 2.2. Удельный вес других в мировой политике ослабевал. 2.3. Количество участников международных процессов неизменно шло вверх. 2.4. Но политическая география продолжала главенствовать. Она вбирала в себя все изменения и одновременно указывала на их пределы. 2.5. Сейчас политическая география лишь регистрирует изменения и сдерживает их. Сами же изменения идут поверх политической географии, микшируют ее и ломают. 3. Все большее значение приобретает геоэкономическая география. В соответствии с ней определяющими для мирового развития являются следующие факторы. 3.1. Технологический и экономический прогресс. 3.2. Товарные, финансовые и информационные процессы, идущие вне связи с государственными границами и межгосударственными барьерами. 3.3. Представления о любом государстве как метрополии, потенциал которой включает все те ресурсы, которыми она пользуется, и все те рынки, на которых присутствует. 3.4. Объединение государств в рамках самых разных интеграционных, полуинтеграционных и сверхинтеграционных формирований. 4. Под этим углом зрения наращивание мирохозяйственных связей, формирование союзнических отношений и встраивание в идущие интеграционные процессы или инициация новых становятся для России задачей номер один. 4.1. Для России это вопрос выживания, сохранения своей самобытности, своего авторитета и влияния в мире. 4.2. Без его решения модернизация невозможна. 4.3. Более того, решение этой задачи является стержнем модернизационных усилий. 4.4. Ведь, согласно геоэкономической географии, какая бы то ни было разница между внутренней и внешней средой, между внутригосударственными, наднациональными и международными процессами стирается. 4.5. Россия должна улучшать свое геоэкономическое положение по всем азимутам, выстраивая дружественные, союзнические отношения взаимовыгодного характера со всеми другими ведущими геоэкономическими игроками. К их числу относятся и США, и Япония, и Китай, Индия и другие геоэкономические игроки, вырастающие на национальной почве отдельных государств. Но и одновременно крупные геоэкономические игроки, появляющиеся в результате объединения рынков и экономических потенциалов, будь то в Юго-Восточной Азии, Латинской Америке или остальной части Европы. 5. Тем не менее, европейское направление должно рассматриваться нами в качестве привилегированного. 5.1. С остальной Европой Россию объединяет образ жизни, культура и история. 5.2. Хозяйственные комплексы России и Европейского Союза взаимодополняемы. 5.3. Россия и Европейский Союз нужны друг другу для решения всех назревших экзистенционалистских проблем и повышения конкурентоспособности. 5.4. Главное – интеграционный проект в масштабах всего континента реалистичен. Предпосылки для его реализации имеются. И объективного, и субъективного порядка. При наличии политической воли основы такого интеграционного проекта могут быть заложены в течение нескольких ближайших лет. 6. Оптимальной формой такого панъевропейского интеграционного проекта являются Большая Европа без разделительных линий или Союз Европы. 6.1. Предпочтение, отдаваемое именно такой форме объединения, диктуется теми условиями, которые сложились в реальной жизни. 6.2. Союз Европы подразумевает, что Россия и ЕС выстраивают союзнические отношения, не размывая Европейский Союз, не покушаясь на его целостность и действующие в нем механизмы принятия и осуществления решений. 6.3. Вместе с тем, Союз Европы позволяет решать все задачи модернизации континента и отдельных его слагаемых под углом зрения геоэкономической географии. 6.4. Союз Европы даст требуемое России и ЕС объединение ресурсов – человеческих, финансовых, производственных и природных, а равно расширение рынков производства, потребления, торговой и финансово-экономической экспансии далеко за пределы объединяющегося региона. 7. Союз Европы – оптимальный модернизационный проект, обеспечивающий синергию модернизации, интеграции и широкого международного сотрудничества. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России *1 Подготовлены к Международной научной конференции РАПН «Изменение России: политические повестки и стратегии», Москва, 25-26 ноября 2010 года.

(тезисы)*1 1. Модернизация должна носить системный характер. 1.1. Это означает, что сфера экономики ею не ограничивается. Модернизацией должно охватываться все общество. 1.2. Все взаимосвязи личности и государства. 1.3. Все процессы, процедуры и механизмы функционирования государственной власти, государственного аппарата, государственной службы. 1.4. Их деятельность должна быть ориентирована на то, чтобы высвободить колоссальный творческий потенциал каждой личности. Групп личностей. Общества в целом. Только тогда и частное предпринимательство, и экономическая деятельность государства будут приносить желаемую отдачу. 2. Главным инструментом преобразований выступает право. 2.1. Оно и само является предметом модернизации. 2.2. Переформатированное под решение ее задач, право становится тем прочным фундаментом, в котором нуждается общество для модернизации. 3. Процессом кодификации и прогрессивного развития должны быть охвачены все блоки регулятивной системы. 3.1. В первую очередь речь идет о совершенствовании регулирования отношений между государством и обществом и членами этого общества. 3.2. Другим блоком выступает регулирование гражданско-правовых отношений. Все то, что включает в себя понятие «бизнес право». 3.3. Третий блок – охранительная часть правового регулирования. 4. При этом крайне важно, чтобы внутреннее право не просто учитывало опыт и основные направления мирового развития. 4.1. Столь же необходимо, чтобы оно полностью кореллировало с международной и наднациональной системами регулирования. 4.2. Чтобы оно создавало не худшую, а по возможности лучшую, более благоприятную среду для генерации, закрепления и рутинизации инноваций. 4.3. Для придания им системного и взаимодополняющего характера. 4.4. Для появления и распространения их в автоматическом режиме. 5. Необходимо, чтобы модернизация внутреннего права осуществлялась таким образом, чтобы снимать барьеры и противоречия между ним и международной и наднациональной системами регулирования. 5.1. В перспективе это должно привести к формированию такого внутреннего права, в котором национальные элементы были бы тесно интегрированы в наднациональное и международное регулирование. 5.2. При этом установка должна делаться на то, чтобы национальный правоприменитель непосредственно и прямо применял нормы международного и наднационального права, являющиеся частью общей системы регулирования, действующей на территории страны. 6. Первейшая задача – совершенствование законодательства. 6.1. Придание ему таких черт, которые бы благоприятствовали и стимулировали модернизацию. 6.2. Но законодательство является лишь кирпичиком регулятивной системы. Столь же большое значение имеют правоприменение, судебная практика, правовая культура. 6.3. Переформатирование национального права под решение задач модернизации означает в той же степени и совершенствование всех этих элементов. Без должной правовой культуры, без восприимчивости к нововведениям и способности укоренять их, без формирования транснационального общего рынка судебных решений модернизация не получится. 7. Включая в себя законодательство и перечисленные выше элементы, право не только придает нормативному регулированию системный характер. 7.1. Через комплекс высших начал, высших принципов, которым должно подчиняться текущее законодательство и правоприменение, оно задает основные параметры регулирования. 7.2. Оно задает целевые установки. 7.3. Оно формирует механизмы контроля за реализацией именно тех черт нормативного регулирования, в которых заинтересовано общество. 8. Права человека являются центральной составляющей этой метасистемы права. 8.1. Поэтому совершенствование законодательства и практики, а также формирование новой правовой культуры должны в обязательном порядке подчиняться императиву более полной и последовательной защиты прав человека. 8.2. Такая защита – фундамент, инструмент и цель модернизационных усилий. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России *1 Подготовлены к Международной научной конференции РАПН «Изменение России: политические повестки и стратегии», Москва, 25-26 ноября 2010 года.

The entry into force of the Lisbon Treaty constitutes an important juncture for the EU, which merits a strategic reflection about the objectives and priorities of CSDP. When and where should the EU contribute, or even take the lead, in conflict prevention, conflict resolution and crisis management, with its full range of diplomatic, civilian and military instruments? That ought to be determined by a more complete European Security Strategy (ESS) – the grand strategy – that outlines the EU’s fundamental objective and its vital interests, by the foreign policy priorities flowing from that grand strategy, and by the EU’s specific interests and objectives vis-a-vis an issue or region. On this point, EU strategic thinking is the least explicit. While there are many strategic documents elaborating on various dimensions of the ESS – e.g. on the Neighbourhood, on Africa, on WMD, on terrorism – there is no specific strategy for CSDP. Hence there is a missing link between the vague yet ambitious goal expressed in the ESS – “to share in the responsibility for global security” – and the practice of CSDP operations and capability development. Because the overall goal of the ESS has not been translated into clear objectives and priorities, CSDP to some extent operates in a strategic void. The guidance that does exist, offers only some elements of strategy: it concerns form rather than substance. The Petersberg Tasks give an indication of the types of operations that the EU can undertake, and the Headline Goal of the scale of the capabilities that Member States are willing to commit – but that does not tell us when and where the EU needs to intervene. Furthermore, as we shall see, even about the types of operations and the scale of the effort, some ambiguities are consciously kept alive by certain actors. Until now CSDP has thus been a bottom-up undertaking, the capabilities being developed and the operations undertaken gradually generating indications of what might evolve into a strategy, rather than being guided by a strategy. A more explicit security and defence strategy is now required to give more direction to CSDP. Otherwise Member States cannot ensure that scarce resources and limited capabilities are consistently focussed on commonly identified priorities. In any case there are, sadly, too many conflicts and crises for the EU to deal effectively with all of them, especially in a leading role. Therefore, as the 2008 Report on the Implementation of the ESS states, “We need to prioritise our commitments, in line with resources”. This holds especially true at a time when as a consequence of the economic and financial crisis defence budgets across Europe are under severe pressure and every Euro spent on defence must – rightly – be justified to taxpayers. The reverse is also true, however: if it wants to remain credible, the EU must commit the necessary resources, in line with its priorities and ambitions. Three dimensions must thus be considered in any CSDP-strategy: priorities and objectives, the types of operations that can potentially be undertaken to meet those, and the capabilities to be committed to that end. In this Egmont Paper, we will argue that the building-blocks are already available – it remains for the EU to construct the edifice. We are grateful to the many colleagues, practitioners as well as academics, who inspired us, and wish in particular to thank the following colleagues for their insights and comments on the first draft: Bastian Giegerich (Sozialwissenschaftliches Institut der Bundeswehr), Alexandra Jonas (Sozialwissenschaftliches Institut der Bundeswehr), Alexander Mattelaer (Vrije Universiteit Brussel), Thomas Renard (Egmont), James Rogers (University of Cambridge), Luis Simon (Royal Holloway University), and Nicolai von Ondarza (Stiftung Wissenschaft und Politik). A fine team of architects indeed. Sven BISCOP & Jo COELMONT Prof. Dr. Sven Biscop is director of the Europe in the World Programme at Egmont and visiting professor at the College of Europe in Bruges and at Ghent University. Brig-Gen. (R) Jo Coelmont, former Belgian representative to the EU Military Committee, is a senior associate fellow in the same programme. Полный текст в формате PDF

Ответ на вопрос в заголовке простой: очень трудно. Аптекари – одна из многих профессий, которые в Греции оказываются практически закрытыми для выходцев из иной среды. Аптечная система жестко регламентирована. Чтобы начать торговлю лекарствами, надо не только располагать помещением строго определенной площади, но и иметь потенциальный рынок, состоящий не менее чем из полутора тысяч клиентов, и купить лицензию, которая обойдется примерно в 300 тысяч евро. Де-факто единственный путь – перекупить практику у другого аптекаря, который уходит на пенсию. В стране насчитывается около семи десятков профессий, относящихся к числу закрытых. Они связаны с самыми разнообразными сферами деятельности – от юристов и нотариусов до таксистов и уличных торговцев. Сохранение такой системы в целом выгодно тем, кто уже работает в этой конкретной области, но существенно снижает конкуренцию, завышает цены и делает многие профессии недоступными для представителей других профессиональных или социальных слоев. В конечном итоге это ощутимо бьет по греческой экономике, так нуждающейся сейчас во всех возможностях для преодоления тяжелого финансового кризиса. Афинский Фонд экономических и промышленных исследований еще в 2006 году подсчитал, что отказ от этой системы позволит за 5 лет увеличить ВВП Греции на 25 миллиардов евро в абсолютном исчислении, что было бы равнозначно его росту на 10%! Правительство Греции попыталось недавно сделать это с одной из таких закрытых профессий – дальнобойщиков. В результате фактической монополии на оказание этого вида услуг, доставка груза из Афин в Рим будет стоить примерно столько, сколько из Афин до соседних Фив, а из Китая – дешевле, чем из Афин на остров Родос! Когда было объявлено о плане выдачи новых профессиональных лицензий в ближайшие 3 года, эта категория работников начала забастовку, фактически блокировав страну, подвозы важнейших товаров, включая топливо. Власти не уступили, а теперь собираются действовать и в отношении других подобных профессий, но после выборов в местные органы власти, назначенных на ноябрь. Светлана ФИРСОВА