Говорим на «понглиш» – смеси польского с английским

Откуда растут корни раскола в польской диаспоре в Британии

Манифестанты, которых созывали на уличное действо через Facebook, бросили вызов своим более пожилым согражданам, для которых принадлежность к римско-католической церкви, включая соблюдение обрядов и ритуалов, является частью их самоидентификации. Едва ли не впервые подобное идеологическое размежевание предстало столь весомо, грубо и зримо. Однако социологи и обозреватели в прессе давно отмечают все более не стыкующиеся взгляды разных поколений, что наглядно проявляется и во взаимоотношениях разных волн мигрантов, сформировавших весьма многочисленную польскую диаспору в Британии.

Основной водораздел проходит между старой иммиграцией, образованной из политических беженцев и диссидентов послевоенной поры, отвергавших сам факт появления коммунистической Польши, и новых мигрантов, нахлынувших после 2004 года с момента вхождения Польши в Евросоюз.

Марек Казмирски оказался на Британских островах с родителями в возрасте 12 лет. Сейчас он возглавляет издательский дом Off Press в Лондоне. На протяжении многих лет пан Казмирски участвовал в разных культурных проектах, призванных спаять воедино польскую диаспору. Богатый опыт общения с соотечественниками привел его к следующему выводу: «Снова и снова меня поражает, сколько боли мы, похоже, готовы причинить друг другу. Сшибки в прессе. Конфликты в общинах. Ссоры между культурными центрами. И это происходит не в Польше, а здесь, в стране изобилия».

Этот феномен социолог Джордж Коланкевич объясняет тем, что нет никакого согласия и понимания между теми поляками, которые покинули Отечество по политическим мотивам, и теми, кто приехал на заработки. Первые «не могут отказаться от своей главной отличительной черты (они «политические». – В.М.), а вторые не могут стать никем иным, кроме как экономическими мигрантами. Эта разница в первопричинах переезда в Британию предопределяет образ мысли и поведения.

Старая иммиграция любовно и бережно воссоздавала атрибуты польского образа жизни: группировалась вокруг костела, чтобы в общей молитве осознавать себя частью польской нации, учила детей родному языку, воспроизводила традиции и обычаи. Например, Рождество отмечали большой семьей, за одним столом, сплачиваясь в эмоциональном порыве. Новоиммигранты предпочитают эти сверхдлинные выходные проводить не в кругу семейного клана, а в теплых странах и не обязательно вспоминать о религиозной подоплеки рождественских каникул.

Социолог Михаль Гарапич нашел объяснение тому, что новая волна не стремится перенять мировоззрение старых политиммигрантов и приобщиться к «политическим идеям, которые определяли лицо польской диаспоры». Поляки и польки, переселившиеся в Британию за последние шесть лет, по своим взглядам, пишет аналитик, – индивидуалисты, заточенные на личный успех и на наиболее полное удовлетворение своих материальных потребностей.

Проведенный в прошлом году компанией Polarity UK опрос общественного мнения показал, что 41% новоприбывших (после 2004 года) и вовсе не посещают костел и не отдают своих детей в прицерковные субботние школы, где они могли бы изучать польский язык, историю, литературу и традиции. Не желают они становиться членами землячеств и этнических общественных организаций, отгораживаясь от соотечественников. У них даже появился свой язык общения, получивший название «понглиш» – смесь польского и английского.

Рассказавшая на страницах «Гардиан» о периодически выплескивающейся наружу проблеме внутреннего раскола в польской диаспоре в Британии Мартына Пожежинска сетует в завершении своего материала: сама она разрывается между двумя полюсами. С одной стороны, пани Мартына – правоверная католичка, ревностно оберегающая свою историко-культурную принадлежность к польской нации. С другой – она по возрасту относится к «новой волне», проводит уйму времени со своим Facebook, общается со сверстниками и также не лишена персональных амбиций.

В заголовке к своей аналитической статье пани Мартына удачно поиграла словами, что авторство на это словосочетание ей не принадлежит: «Poles Apart», что переводится как «Разделенные полюса» и одновременно как разделенные поляки». Что же делать? Не желая метаться между двумя мирами, пани Пожежинска под конец выражает слабую надежду, что «однажды поляки поймут, что их война между собой – проигрышное дело. Хотят они того или нет, но различия между поколениями, классовые и культурные различия все равно сохранятся». Вспоминается образ из романа Валентина Пикуля: а в это время под окном отчаянно рубились два ляха, выясняя, чей жупан краше, чьи меды крепче, чья жена моложе…

Впрочем, будем справедливы. В этом отношении поляки похожи на некоторые другие нации: достаточно на себя оборотиться.

Владимир МИХЕЕВ

№10(48), 2010