Выпуск №11(38), 2009

Лиссабонский договор придает обязательную силу Хартии фундаментальных прав Европейского Союза. В соответствии с ним Союз должен стать участником Европейской Конвенции о защите прав человека. Уже несколько лет тому назад ЕС создал независимое Агентство фундаментальных прав человека. ЕС и СЕ тесно сотрудничают. Они многое делают вместе. Вместе с тем их полномочия в области защиты прав человека пересекаются все в большей степени. Вынесением постановлений на основе применения Конвенции, обязывающих государства и субъекты внутреннего права, занимаются и Страсбургский суд, и Люксембургский. Что можно ожидать в дальнейшем? Как будет эволюционировать единая, общая для всего континента, Европейская система защиты прав человека? Какие практические последствия повлечет за собой вступление в силу Лиссабонского договора? Поиску ответа на эти и многие другие весьма непростые вопросы в Европе последнее время уделяется растущее внимание. Им занимаются и политики, и экспертное сообщество, и практикующие юристы. Агентство фундаментальных прав человека ЕС За последние два десятилетия архитектура защиты прав человека в Европе претерпела существенную эволюцию. Европейская система защиты прав человека охватывает в настоящее время практически все страны континента. Совет Европы насчитывает уже 47 государств. Все они являются участниками ЕКПЧ. Все признают за лицами, находящимися под их юрисдикцией, право на обращение в международные инстанции и обязательную юрисдикцию Европейского Суда по правам человека. В отношении них постоянно и единообразно действует международный механизм контроля над исполнением постановлений европейской юстиции. Европейская система превратилась в передовой отряд большой группы универсальных международных инструментов и механизмов по правам человека. Но и контрольные процедуры ООН получили впечатляющее развитие. Они стали более влиятельными, всеобъемлющими и эффективными. И применяются они с растущей настойчивостью. Многое делает в области прав человека ОБСЕ, его структуры и представители. ЕС в этом плане приступил к наращиванию своих институциональных возможностей решать проблемы защиты прав человека, наряду с внутригосударственными, сравнительно недавно. То, что он продвигал и самым активным образом продвигает проблематику прав человека на международной арене, в двусторонних отношениях и международных организациях, не должно вводить в заблуждение. Внутри ЕС до недавнего времени такая деятельность носила во многом рудиментарный характер. С созданием независимого Агентства фундаментальных прав человека ЕС ситуация изменилась. И будет продолжать меняться. Причем, по всей видимости, стремительно, в связи с новациями, которые вносит Лиссабонский договор. Брюссель всегда с особым сожалением признавал, что, будучи первой величиной в международных экономических отношениях, он остается внешнеполитическим карликом. Такой своего рода «комплекс неполноценности» касался и правозащитной области. Превращение ЕС в политического гиганта, крупнейшего игрока на международной арене, как считают в Брюсселе, идет семимильными шагами. Лиссабонский договор закрепит уже произошедшие подвижки. Кроме того, откроет новые возможности. Но и в области защиты прав человека ЕС шаг за шагом наращивает инструментарий, находящийся в его эксклюзивном распоряжении. Причем самым наступательным образом. Агентство служит тому вполне убедительным подтверждением. Деятельность Агентства базируется на твердом правовом основании. Оно постоянно укрепляется. Им служит не только регламент о создании данного органа, но и текущее законодательство. Наиболее значимым слагаемым этого законодательства является директива ЕС о запрете дискриминации. По своему статусу Агентство фундаментальных прав ЕС мало чем отличается от других децентрализованных органов ЕС. Их насчитывается сейчас порядка 30. Вместе с тем, отличие есть. И весьма существенное. Оно состоит в ином принципе формирования его руководящих структур. Если обычно государства-члены назначают в них официальных лиц, то в данном случае сделано иначе. В состав руководящих органов входят ведущие активисты, крупнейшие деятели в области защиты прав человека, имевшие в своих странах независимый статус. Предназначение Агентства – консультировать институты ЕС в областях, относящихся к его компетенции, выступать по отношению к ним авторитетным советником. Фактически речь идет о том, что ему поручено разрабатывать стратегию деятельности институтов ЕС в области прав человека и предлагать конкретные практически решения всех тех проблем в правозащитной области, с которыми ЕС сталкивается. Для этого Агентству предоставлены широкие возможности вести исследовательскую работу. Зачастую она состоит в обобщении и анализе проводимых им опросов общественного мнения. Основные направления работы связаны с поисками подходов к решению проблем дискриминации цыган и исламского населения, интеграции мигрантов, защиты персональных данных. В распоряжение Агентства на эти цели ежегодно выделяется 20 млн. евро. Секретариат превысил первую сотню сотрудников. Большое внимание в своей деятельности Агентство уделяет тесному сотрудничеству и взаимодействию с Советом Европы. В его руководящие структуры введен один из наиболее известных чиновников СЕ – Ги де Вель. Долгие годы он возглавлял Генеральный директорат Секретариата СЕ по правовым вопросам. Он хорошо знает, не понаслышке, что и как делает СЕ. Ему удалось обеспечить практическую связку между Агентством и Советом. Соответственно Агентство может подключаться к его текущей нормотворческой и иной деятельности. Но основную ставку оно делает на осуществление с СЕ разнообразных совместных проектов. О синергетическом эффекте пока речь не идёт. Но такая задача подразумевается. Позиционирование ЕС в области защиты прав человека Стартовая позиция, которая ни Европейским Союзом, ни государствами-членами фактически не ставится под сомнение, состоит в том, что Совет Европы и то, что он делает, заслуживают всяческого уважения, однако ЕС работает в сфере защиты прав человека по гораздо более широкому азимуту проблем, работает глубже, активнее и разностороннее. Достаточно сопоставить возможности СЕ по совместной борьбе с организованной преступностью и международным терроризмом. Успехи СЕ более чем ограничены. А в ЕС, напротив, пространство свободы, безопасности и законности развивается стремительно. Сотрудничество и взаимодействие становятся все более интенсивными. Единый ордер на арест применяется. С его помощью решаются самые сложные проблемы трансграничного сотрудничества и борьбы с трансграничной преступностью. Единые требования к уголовной процедуре получают дальнейшее развитие. Формируется общее пространство судебных постановлений. Действуют единые требования к условиям заключения осужденных. Директива о запрете дискриминации применяется всё более последовательно. Можно привести и многие другие вполне реальные и ощутимые примеры. Главное – взаимодействие внутри ЕС генерирует гораздо большее доверие в отношениях между государствами, между их органами и институтами и гражданским обществом. Доверие является ключевым условием и предпосылкой дальнейшей интеграции. На его укрепление, в частности, направлена Стокгольмская программа. В нее, в том числе, включено голландское предложение о создании механизма взаимной оценки качества уголовной юстиции, чтобы постоянно отслеживать, как функционируют судебные системы государств-членов. Брюссель, в этой ситуации, ставит вопрос о разделении труда между ЕС и СЕ, использовании СЕ для обслуживания интересов ЕС и решения тех задач, которые ЕС для него оставляет. Например, в плане реализации политики Восточного партнерства. Он задумывается о взаимной поддержке и все более тесном взаимодействии в целях достижения синергетического эффекта. Одновременно ЕС настаивает на том, чтобы избегать недопонимания между двумя международными структурами и входящими в них государствами. Брюсселю не нужно брюзжание со стороны Страсбурга. Он против деструктивной конкуренции. Интеграционное объединение заинтересовано в том, чтобы СЕ генерировал доверие вслед за ЕС, но только в более широком европейском контексте. Поэтому он выступает за преодоление конфликта юрисдикций между Страсбургским и Люксембургским судами, обеспечение положения, при котором их концептуальные подходы и практика не противоречили друг другу. Поэтому он предлагает, чтобы СЕ активно работал в таких областях, как борьба с современными формами работорговли и многих других, которым Брюссель придает приоритетное значение. В целом позиция очень четкая и более чем последовательная. Суть, вне зависимости от того, называются ли вещи своими именами или нет, – закрепить за СЕ роль субсидиарной международной организации по отношению к ЕС. Единственно, не очень понятно, насколько она отвечает интересам европейских стран, не входящих в ЕС, а также самого Совета Европы. Ведь, реализация подходов, продвигаемых Брюсселем, ведет к превращению СЕ из самостоятельной и наиболее авторитетной панъевропейской международной организации в ещё одно агентство ЕС. Вместе с тем, в том, что касается внутренней повестки, у ЕС накапливается все больше вопросов, на которые у Брюсселя нет пока готовых ответов. Вот только некоторые из них. Нужно ли расширять компетенцию Агентства фундаментальных прав ЕС? Как будет складываться взаимодействие между ним и будущим членом Европейской Комиссии, который станет отвечать в ЕС за права человека? Как добиться принятия решения о мониторинге за ситуацией с правами человека во всех европейских странах? А если такое решение будет принято, на кого следовало бы возложить ответственность за его проведение? Есть и другие, более субстанциональные вопросы. Брюссель пока все еще только нащупывает подходы к решению проблем, которые с годами становятся все более тяжелыми и болезненными. Это проблемы нетерпимости к цыганам, дискриминации по отношению к мусульманскому населению, интеграции мигрантов, предвзятого отношения к лицам с нетрадиционной сексуальной ориентацией и многие другие. Взгляд из Страсбурга Претензии Страсбурга к ЕС – он вынужден подчинять свою повестку той, на которой настаивает Брюссель. Механизм подчинения довольно прост. Денег не хватает. Страсбург вынужден идти с протянутой рукой в Брюссель. Европейский Союз намного богаче, он обладает на порядок большими финансовыми средствами. Там СЕ заставляют принимать участие в тендерах на осуществление программ и проектов, в которых заинтересован ЕС, вынуждают бороться за финансирование с НПО. На самом деле, правда, Совет сам загоняет себя в такую, в какой-то степени тупиковую, ситуацию. Его деятельность сохраняет очень большую инерционность. Он продолжает делать ставку на разделение реализуемых им программ на два основных направления. Одно состоит в мониторинге выполнения обязательств, взятых на себя государствами при вступлении в СЕ и вытекающих из членства в Организации. К нему напрямую подвязано осуществление программ и проектов технической помощи и содействия в областях, где положение признаётся неблагополучным. На них уходит львиная доля сил и средств Организации. Второе – нормотворчество, т.е. работа, ориентированная в будущее, дающая ответы на новые вызовы. Но техническое содействие заключается в бесконечном повторении одного и того же для разных стран. Оно закрепляет ситуацию, при которой вместо создания мощных внутренних структур, СЕ подменяет их собой. Оно вообще СЕ противопоказано, поскольку повторяет из года в год все ту же самую повестку дня, вместо того чтобы идти вперед. Десятилетие назад переориентация СЕ на оказание технической помощи и содействия было логичным и оправданным. Его опыт и знания были востребованы. У государств, вставших на путь самостоятельного демократического развития, их не было. Зачем и им, и СЕ уже в совершенно иную эпоху топтаться на том же самом месте, не очень понятно. По большому счету, в этом нет необходимости. Идти по избранному пути государства должны самостоятельно. В иностранной помощи и содействии они не нуждаются. А оказание технического содействия требует денег. Вот и зависимость от ЕС, если только в этом проблема. Ведь ни людские ресурсы, ни человеко-дни работы, которыми обладает СЕ, не резиновые. Если он бросает ресурсы на непрофильную деятельность, на то, что государства обязаны делать сами, на следование устаревшей повестке дня, он и застревает в прошлом. На новую повестку дня, на подготовку будущего у него ресурсов не остается. Таким образом, никакой необходимости выступать субподрядчиком ЕС у СЕ нет. Отвлекая силы и средства на эту вторичную для себя деятельность, он обескровливает свои усилия в области нормотворчества. В результате вполне естественным образом Совет отстает от ЕС, плетется в его фарватере, отдвигается на периферию европейской архитектуры. Но от реалистичной оценки нынешнего состояния разделения труда между СЕ и ЕС Страсбург открещивается. Ведущийся им поиск своего места в мировой архитектуре защиты прав человека идет, скорее, в другом направлении. В каком – показывают, например, такие идеи, получившие хождение в Страсбурге. Здесь с сожалением говорят о том, что в ООН Брюссель, продвигая те или иные предложения, отстаивая те или иные позиции, говорит от лица лишь 27 государств. А вот если бы согласование позиций было бы перенесено в Страсбург, Европа выступала бы в структурах ООН намного более весомо, действуя от лица 47 государств, включая Россию и Украину. А это совершенно другой масштаб. Правда, при этом умалчивается, что для реализации подобных идей просто вторить ЕС недостаточно. Надо, чтобы Страсбург в полной мере учитывал интересы Российской Федерации, осовременил свои подходы к удовлетворению реальных, а не мнимых потребностей континента, пересмотрел свою повестку дня и методы поиска консенсуса. В ожидании столь блестящего, но мало достижимого будущего, СЕ изо всех сил старается обратить на себя внимание Брюсселя. По мнению Страсбурга, он внес существенный вклад в разработку Стокгольмской программы. Он ведет согласование европейских конвенций, которые отвечают приоритетам ЕС. Он пытается встроиться в формируемое ЕС пространство свободы, безопасности и законности. Но, увы, его усилия, вызывая в Страсбурге плохо скрываемую фрустрацию, зачастую остаются незамеченными. А ведь Страсбург надеется, что вслед за постановкой вопроса о присоединении ЕС к ЕКПЧ с той ли иной степенью необходимости будет поставлен и вопрос о членстве ЕС в Совете Европы. Взгляд со стороны Для государств, не входящих в ЕС, Совет Европы остается прекрасной площадкой для многосторонней дипломатии и создания меняющихся коалиций. Повестка дня СЕ чрезвычайно насыщенная. Она охватывает как вопросы обеспечения демократического развития, господства права и защиты прав человека, так и широкий набор тем, касающихся правового сотрудничества, сотрудничества в области социальной сплоченности, образования, культуры, борьбы с коррупцией, организованной преступностью и терроризмом и многих-многих других, имеющих первостепенное значение для стран и народов континента. СЕ предоставляет прекрасные возможности формировать общие подходы к решению сложнейших проблем, с которыми сталкиваются абсолютно все малые, средние и большие государства, и которые невозможно преодолеть в условиях взаимозависимости иначе, чем выстраивая партнерские отношения и углубляя сотрудничество. Он создан, многое делает и еще больше может делать в целях сближения между государствами и обществами континента. Для их достижения СЕ прекрасно экипирован. Он обладает богатейшим опытом, который накапливался им многие десятилетия. Он всегда может прибегнуть к использованию рецептов, оправдавших себя и уже опробованных отдельными странами. Он обладает необходимой экспертизой и знаниями. На него работает огромный отряд высококлассных специалистов и прекрасно подготовленных чиновников. К тому же СЕ в состоянии продвигать сотрудничество и взаимодействие на континенте одновременно на нескольких уровнях. Основная работа по обеспечению многостороннего сотрудничества и согласованию позиций и подходов ведется им в формате межправительственного взаимодействия. Эта работа носит рутинный характер. Она скрыта от посторонних глаз. О ней мало кто знает. Но именно она формирует основную ткань сотрудничества и задает направление движения всей Организации. Одновременно СЕ первостепенное внимание уделяет межпарламентскому измерению сотрудничества. Парламентская Ассамблея Совета Европы на виду. Она с удовольствием подключается к обсуждению всех и любых проблем, вызывающих озабоченность. Готовит доклады и ведет дебаты в очень напряженном режиме. Всегда рада подпитать правительства новыми инициативами и нетривиальными идеями. Кроме того, все с большей силой заявляет о себе Конгресс местных и региональных властей. У него по-настоящему большой, еще не полностью раскрывшийся потенциал. К этому надо добавить десятки частично открытых соглашений и международных структур, входящих в семейство международных организаций Совета Европы. Опора на них придает деятельности СЕ чрезвычайно разнообразный и диверсифицированный характер. Тем не менее, СЕ утрачивает прежние позиции в европейской архитектуре. И ЕС, и ОБСЕ теснят его, пытаются перехватить те направления деятельности, которые приносят наибольшие дивиденды. В этом отношении должен быть наведен элементарный порядок. Вместе с тем и возможности СЕ можно и нужно использовать в гораздо большей степени. Поэтому СЕ следует оказывать всю необходимую поддержку. Прежде всего, политическую. Но также и финансовую. Тогда и новые направления деятельности получат большее развитие, и за помощью к ЕС Страсбургу обращаться не понадобится. Поддержку важно оказывать как СЕ, так и Европейскому Суду по правам человека. Суд – крупнейшее достижение СЕ. Его деятельность является эталоном. Он внес огромный вклад в формирование на континенте общего правового и гуманитарного пространства, в утверждение передовых стандартов справедливости, гуманизма и господства права. Вместе с тем, ЕСПЧ пал жертвой своего собственного успеха. Он завален делами. Чтобы справляться с ними, ему нужны дополнительные ресурсы. Кроме того, требуется провести очередную реформу механизма контроля над соблюдением государствами обязательств, вытекающих из ЕКПЧ. И главное – государства должны с большей ответственностью относиться к приведению своего законодательства и правоприменительной практики в соответствие с прецедентным правом, развиваемым ЕСПЧ. Страсбург и государства-члены очень недорабатывают, пропагандируя достижения Совета Европы. О его вкладе в политическую и правовую культуру континента, о его возможностях знают недостаточно. Здесь многое предстоит сделать. Важно, чтобы СЕ не воспринимался в качестве политизированного органа, который всех критикует и всем все навязывает. На деле ситуация обстоит совершенно иначе. Он стоит на службе интересов государств. Предоставляет им доступ к передовому опыту. Оказывает им уникальную по своему качеству консультативную помощь. Но доброжелательное отношение к СЕ, отвечающее действительному положению вещей, надо формировать. Это ответственность всех государств-членов, всех парламентских структур, местных властей, экспертного сообщества. Проблемы присоединения ЕС к ЕКПЧ Потенциально проблемы связаны с самой природой ЕКПЧ. Это договор особого рода. Он создает обязательства у государств не только по отношению к другим участникам Конвенции, но и в отношении своих собственных граждан. Он включен во внутреннее право государств-участников. Им предусматривается эффективный международный механизм контроля над соблюдением обязательств, взятых на себя государствами. Пока ЕС остается вне Европейской системы защиты прав человека, проблемы не возникают. Отношения между Люксембургским и Страсбургским судом намного лучше, нежели принято думать. Суды встречаются на регулярной основе. Они обсуждают вопросы, представляющие взаимный интерес. Они выработали своего рода модус-вивенди, которого стараются аккуратно придерживаться. Превращение Хартии фундаментальных прав ЕС в обязывающий документ сломает установившееся равновесие. Во-первых, Хартия и ЕКПЧ используют несколько иной понятийный аппарат. Изложение пересекающихся прав не всегда совпадает. Во-вторых, под применением Хартии подразумевается применение права ЕС. На это не все обращают внимание. В чем заключается право ЕС в области прав человек, не все знают. О наличии противоречий даже не подозревают. Но, несомненно, что применение ЕКПЧ и Хартии приведет к созданию двух различных систем. Такое развитие событий представляется неизбежным. Как следствие, единая Европейская система защиты прав человека распадется на две, в рамках которых будут отстаиваться несовпадающие подходы и различные стандарты. Для Европы, для единства континента это чревато далеко идущими негативными последствиями. Выход из намечающегося тупика не очевиден. Сами европейские суды, которым придется применять разные международные и наднациональные инструменты, найти решение не смогут. Даже несмотря на установившиеся между ними добрые отношения и стремление к конструктивному сотрудничеству. Один из возможных вариантов – концентрация одного из судов на наиболее серьезных нарушениях или наиболее важных в правовом отношении. Другой – четкое разделение компетенции. А вот по поводу модальностей присоединения ЕС к ЕКПЧ Брюссель пока предпочитает хранить молчание. Дело намного более сложное, чем может показаться на первый взгляд. Ведь непонятно, будет ли Европейская Комиссия обычным образом получать мандат от Совета ЕС на присоединение к Конвенции, поскольку конкретное поручение уже содержится в Лиссабонском договоре, и потребуется ли ему подчиниться стандартному требованию, предъявляемому к государствам-участникам ЕКПЧ, вступить сначала в СЕ. Если да, государства-члены СЕ окажутся перед тяжелым выбором. Ведь ЕС не соответствует демократическим стандартам, предъявляемым СЕ к своим членам. Ни с точки зрения представительства интересов населения, ни под углом зрения разделения властей, ни во многих других отношениях. Даже по Лиссабонскому договору. Значит, ЕС, если следовать стандартной логике, должен будет взять на себя обязательства «исправиться» и согласиться с тем, чтобы ПАСЕ осуществляла мониторинг их исполнения. Пойдет ли на это Брюссель? Скорее всего, ответ будет отрицательным. Но в таком случае, СЕ вновь легитимирует неравноправный подход к различным международным игрокам и двойные стандарты. Какие последствия это за собой повлечет, никто не берётся предсказать. Помимо этого, остаются открытыми вопросы о том, с кем Европейская Комиссия будет вести переговоры относительно модальностей применения к ЕС контрольного механизма Конвенции, и что станет на практике предметом переговоров. ПАСЕ попыталась сформулировать свою позицию в отношении всех этих проблем в одной из своих резолюций, но, скорее, предложила наброски концепции или даже, набор благих пожеланий, нежели продуманные решения. Как видим вопросов по-прежнему гораздо больше чем ответов. Но рано или поздно их надо будет давать. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России *1 Статья подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект 09-03-00513а «Совершенствование правовой системы Российской Федерации и опыт Европейского Союза, создание благоприятного политического и информационного имиджа в целях партнерства и сотрудничества» по итогам международной конференции, проведенной 2–3 ноября 2009 года в Гааге Институтом «Клингендаль», на эту важную и более чем актуальную тему.

Working paper N. 1, 26.10.2009 1. Constitutionalism and the Rule of Law in the process of European integration and in its external relation. An important consequence of the concept of the development of the concept of rule of law, as encarved both in the European Union Treaty, in the Russian Constitution, and as it emerges from the legal heritage of constitutionalism, is that the development of a sufficiently articulated legal frameworks in order to achieve public duties is not only restrained to the internal tasks of the States, but also to the international relations. The development of the UNO legal order, the Vienna conventions on the law of treaties, the characteristics of the development of the European Union legal order, the multilpication of international jurisdictions, appear important milestones of this process. However, the importance of this process, wihin the framework of constitutionalism, lies in the fact that, the requirement of the respect of the rule of law manifests whenever there appears a public duty, both at the national level and at the level of the international relations. This is the manifestation of a specific resistance to the derogation of all the principles that, on the internal order and in the order of the international relations appear the manifestation of the rule of law. For this reason, the Road Maps of 2005 between Russia and European Union that developed on the base the St. Petersburg Summit of 2003 as finally articulated in 2005, and whose implementation has been analysed in the reports of 2007 and 2008, deserves a specific attention. The Road Map envisages four „common spaces“ within the relations between European Union and Russia: the common economic space understood as broad in the scope as including areas such as transport, telecommunication, space energy and environment, the common space of freedom, security and justice, the common space of external security, the common space of research and education, including cultural aspects. The concept of „common space“ appears interesting and intriguing, if not else for the terminologic analogy with the „European Economic Area“, a treaty that has been leading to a peculiar form of extension of the Community legal discipline to the countries of the European Free Trade Association. This treaty has been forming the base of a widening of the European Union both for what concerns the membership and that for what concerns the range of influence of the principles of European Community law. However, due to the fact that such twofold widening has been taking place between two legal subjects, and markedly, in the case of the European Economic Area of two international organizations, the EEC and the EFTA, the definition of tasks and competences within the Treaty lead to the need to govern their achievement. Such a government, as the European Court of Justice has been underlining in the opinion n. 1/91, may be leading to conflicts between institutions. However, the necessity of a government of the mentioned tasks, and that is of adequante organs and procedures, including procedures for the solution of controversies, has not been put in discussion. The principle of proportionate government for the assigned tasks appear in this light, not only a principle encarved in constitutionalism, but a principle necessary to permit that legal enactments, at any kind of level there may be conceived, may be exectuted according with the rule they have been determined. In this light we will analize the „Road Map“ between European Union and Russia. 2. The Normative Phisionomy of the Road Map and its Components. A first consideration to develop about the Road Map, concerns the normative physionomy of the rules contained in it the related documents. By normative phisionomy we mean the characterization of the substantive tasks and the institutional tasks to be carried on by the partners. We observe a different approach in the different 4 spaces considered. More specifically, for what concerns the economic issues, the road map envisages, among others, the development of a regulatory dialogue, the respect of transparency and proportionality (for example in the field of public procurements), the development of authorities of „quasi“ government, the dialogue among partner institutions and servants, and the exchange of information. After a brief analysis, we see that for what concerns the normative physionomy of the security issues, the substantial elements significantly prevail, in the form, for example of common purposes and of tasks related to the implementation of international acts. The issues related on the common government of the substantive issues, assume quite a limited role. The same we may say for what concerns the external security issues. For this reason, especially for what concerns the security and the external secuirty issues, there results a confusion between decision making issues, related to the implementation of the common strategies included in the road map, and policy issues concering to short terms mutual adjustments. As the analysis of the reports concerning the achievements of the road map indicates, the shortcomings in the achievments of the common goals seem to derive from the difficulty in finding an adequate institutional framework to achieve the common tasks. An institutional framework that may permit to take into account also the final interdependence of the elements contained in the four spaces of the road map, that represent the common conception of the mutual interdependence between Russia and the European Union. 3. Inter-Regional Independent Authorities (IRIA's). The institutional deficit for the achievement of the goals included in the Road Map, may lead, as we see for the reports on the achievements of the Road Map itself, to a highly selective approach to the development of the issues related to it, and therefore to scenarios characterised by short term and conjunctural approaches to the relations between the European Union and Russia. Such scenarios lead in effect to the loss of a legal framework for the development of the relations between the European Union and Russia, which thing may present some features of illegality to the principle of the respect of the rule of law which binds the European Union, and in the same time its Member States and the same Russia. For this reason, we think worth accompaining our reflection with a proposal, that appears compatible both with the reule of law and with a government that takes place involving the representation and the participation of the citizens. The proposal relates with the creation of inter-regional independent authorities (IRIAs) with the task to contrbitue to the regulation and the government of the relations between European Union and Russia. The task of such authorities ought to be related with permitting: a) common decision making, although not in the context of political integration; b) parallel legal development between Russia and the European Union; c) fitted harmonization of legislation and administrative procedures in different legal environments; For these reasons, although such authorities may be said to be elements of a „governance network“ to be developed between European Union and Russia, however they are conceived as instrumental to the process of government based upon representation and participation. In this perspective, it should be acknowledged, as a priority, the consistency of such a proposal, both with the requirements of the rule of law stemming from constitutionalism and the European rule of law, also in its most recent developments, but also with the Russian demands. Trying to sketch an introductive project concerning the institutional architectures of the IRIA's, their members, we believe, ought to be appointed both from the European Union, through a procedure involving the Commission, the European Council and the European Parliament, and the Russian Federation. Concerning the powers of such authorities, one of the main specificities of the problem is that such authorities ought to be distinguished by the authorities such as the High Authority of the European Coal and Steel Community or the European Commission. Indeed, such institutions have been vested of powers within the process of European integration, which has been founded on the assumption to pursue political integration through the creation of a common space of sovereignty. A very significant difference in the construction of framework of the legal relations between the European Union and Russia, with respect to the process of European integration, is that in principle the relations between Russia and European Union may not be based upon the assumption to pursue political integration. Instead, they ought to be based upon the assumption to pursue consistently common goals and a growing amount of synergy between the States and the societies – creating an insitutional background with adequante powers with respect to their tasks. For these reason the IRIAs, that are the institutions through which the European Union and Russia develop and found their relations on the rule of law, should be vested, at least on their introductory variant, only with circumscribed decision powers. Instead, they ought to be able to put in motion activities of the constitutional organs of the European Union and of the Russian Federation. For this reason, toghether with some decision powers, such authorities ought have powers relating to collect and elaborate information, using to this task the administration of the European Union (and of its Members States) and of Russia. Such findings ought to be referred to the European Parliament as well to the Federal Assembly of Russia (in principle to the State Duma). The function of the IRIAs to inform the Parliaments should permit IRIA's to develop as institutions supporting the democratic development of the processes of government in European Union and in Russia. In order to permit a constant and fruitful exercise of such function of information, the European Parliament and the National Assembly of Russia ought to institute permanent Commissions allowing – among others the participation of the Member States of the EU and of the Russian Republics as well as the other federal subjects to this function of information and debate. The Commission The functions of the IRIAs ought therefore to extend to the echange of information and the dialogue with the different institutions and authorities in the European Union and the states in the measure, in the measure needed to exchange information needed to develop its institutional functions. Among the functions to be attributed to IRIA, there ought to be the one related to the participation to the legislative function in Russia and the EU, and markedly to the legislative initiative. Such a partiicpation ought to be exercised by the intermediation of the Permanent Commissions instituted both by the European Parliament and the National Assembly of the Russian Federation. The modalities of exercise may vary in both the cases, but we may suppose that the Parliament Commission may vote over a proposal of the relevant IRIA. Such a vote may then either assimilated to the exercise of the legislative initiative, as it may be possible in the case of the Russian National Assembly, or it may give rise to the duty of a subject having power of the legislative initiative to act that in the European Union case, may be attributed to the Commission. However any solution ought to be compatible with the relevant provisions concerning the legislative function in the European Union and in Russia. 4. The protection of the existential manifestations of the person and the determination of the number and the chartered object of IRIA's . Another question that ought to be considered, is the how many IRIAs ought to be instituted and what would be the object of their activities. Their number and object may largely depend on the substantive framework of the relations between European Union and Russia, contained for example in the Road Map. However, such number may be rationalised, in order to permit to join technical tasks of information and decision, to be performed by IRIA's, with their role of support to the democratic life of the representative institutions. Such a process of rationalization ought to take into account the purpose to protect the existential manifestations of the person in the development of the relations between European Union and Russia. We may envisage then an IRIA for the protection of the individual identity of the person, in the relationships between Russia and the European Union. Such a protection may involve, among others, the protection of the flows of personal data, that are exchanged within the development of the relations between Russia and the European Union. We may have then an IRIA devoted to protect the collective identity, which may be devoted, for example, to the issues of security. The economic issues ought to be taken into account by at least two IRIAs: one devoted to the questions related to the flow of commodities and of capitals, especially for what concerns competition rules, the establishment of enterprises and public procurements; the second economic IRIA ought to take into account the issues of the stability of the monetary flows. Finally we envisage an IRIA dedicated to the question of technological innovation and the restructuring of the economic activities addressed to disarmament and reconvesion of the industry for peaceful means, an issue that has a paramount inportance in the development of international relation according with the substantive aspects of the rule of law that is to guarantee the protection of the basic manifestations of the existence of the human person and the fulfilment by the States and the political identities of their duties, in a way to permit the development of conditions permitting the peaceful life and dwelling of the individuals. 5. Conscious interdependence. The development of IRIAs may permit the development of the relations between European Union and Russia within an institutional framework, permitting to adequately regulate the issues of mutual interdependence. Such a framework may allow the development of such relations from the ground of the factual interdependence to the ground of a conscious interdependence. The approach to the regulation of the relations between European Union and Russia, when regulated on the base of the consideration of the mere factual interdependence, may assume the character of a regulation „ex post“, with the purpose to limit the different phenomena of illegality and the different breaches at large that may be produced, as the most recent reflections in the filed of international law appear to indicate. Without and adequate network of IRIAs, we may not profit of the significant ground of common cultural values that are shared by the European Union and Russia. For this the development of IRIAs ought to be, in our opinion carefully studied, among others in order to develop the agreements of the Road Map and the relations between Russia and the European Union, according with the principles of rule of law and having as a purpose the legal protection of the existential manifestations of the person. © By Pasquale Policastro, Uniwersytet Szczecinski, Faculty of Law and Administration; ECONET, Center of Research and Advanced Training in European Constitutional Law Moscow, MGIMO University, 26.10.2009

Назначение бельгийского премьер-министра Хермана Ван Ромпея председателем Европейского Совета не вызвало большого ликования в политических кругах его собственной страны. Его уход с национальной политической сцены оставит вакуум в руководстве Бельгии, который трудно будет восполнить. Почему? Надо вспомнить политический контекст, при котором назначенный первый президент ЕС (так для простоты называют этот пост) возглавил бельгийское правительство. Он стал компромиссной фигурой, позволившей преодолеть затяжной политический кризис, череду частых отставок правительств, закреплявших раскол между фламандцами и валлонами – двумя основными национальными общинами страны. Его предшественник Ив Летерм (несмотря на французское звучание имени и фамилии, он представлял умеренно националистические силы в рядах фламандских христианских демократов) дважды не смог создать эффективно работающие и стабильные правительственные коалиции. Он покинул свой пост вынужденно, поскольку был затронут финансово-юридическим скандалом, связанным с обстоятельствами продажи бельгийского банка «Фортис» французской финансовой группе БНП-«Париба». С тех пор правосудие отвело от него все подозрения, а в нынешнем составе кабинета министров И.Летерм занимает пост главы МИДа. Х. Ван Ромпей, возглавлявший нижнюю палату бельгийского парламента, оказался фигурой более гибкой, способной искать и находить компромиссы, не делать резких движений и не допускать ляпов на публике. Его предшественник, кстати, славился своими оговорками, самой громкой из которых стала путаница между гимнами Франции и Бельгии! Именно эти качества нынешнего бельгийского премьера, судя по всему, сыграли решающую роль и в его избрании на пост президента ЕС, которому в первую очередь придется заниматься как раз поиском компромиссных решений, находить все более незаметный общий знаменатель между интересами стран Союза. Утверждают, что его кандидатуру выдвинула Франция, которая уговорила другого тяжеловеса в ЕС – Германию поддержать бельгийца. Кстати, канцлер Ангела Меркель обратила на него внимание в период переговоров о продаже американцами из «Дженерал моторс» их германской дочерней компании «Опель» канадско-российскому консорциуму. Как все помнят, сделка была заключена, но в последний момент американцы отказались продавать компанию. Но сейчас не об этом. В разгар переговоров, когда обсуждались перспективы сокращений и даже закрытия филиалов «Опеля» в разных странах, в том числе в Бельгии, Х. Ван Ромпей не пошел на политическую эскалацию в отношениях с Германией, хотя на кону стояли тысячи рабочих мест в его стране. Госпожа Меркель оценила… Но вернемся на бельгийскую политическую кухню. Уход нынешнего премьера делает наиболее вероятным кандидатом на его нынешний пост как раз И.Летерма. Он остается популярным во Фландрии, что подтвердили муниципальные и европейские выборы лета 2009 года. Он возглавляет крупнейшую партию страны – фламандских христианских демократов. Зато франкофонные валлоны вновь испугались оживления усыпленных было Х. Ван Ромпеем межобщинных склок и нового витка политического кризиса. В любом случае, бельгийскому политическому классу придется вновь показать образцы гибкости и готовности к компромиссу, чтобы сохранить хрупкое равновесие, позволяющее сберечь единство этой небольшой страны. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ №11(38), 2009

Экономический кризис побуждает власти Ирландии вежливо выпроваживать мигрантов, прибывших из-за пределов стран Европейского Союза. Иностранцам, соглашающимся добровольно покинуть «изумрудный остров», Дублин выплачивает компенсацию. Эта мера предпринимается в соответствии с одним из проектов, финансируемых Евросоюзом. Министерство юстиции Ирландии намерено израсходовать на компенсационные выплаты иммигрантам и их семьям около 600 тысяч евро до конца завершающегося года. Деньги будут выдаваться через определенные организации и местные общины. Одновременно в ирландских СМИ публикуется реклама, призывающая иммигрантов воспользоваться возможностью получить деньги, чтобы возвратиться на родину в условиях значительного сокращения на острове рынка рабочей силы. Программа добровольного возвращения иммигрантов начала осуществляться в Ирландии на фоне нарастающего недовольства властей в местах избыточного пребывания иностранцев необходимостью все более крупных социальных затрат. Мэр одного из городов выступил с призывом депортировать лишних гастарбайтеров, которые не могут найти работу по истечении трех месяцев и требуют выплаты пособий, как и ирландские граждане. До нынешнего кризиса, когда экономика Ирландии развивалась впечатляющими для европейских стран темпами, ее власти охотно привлекали дешевую иностранную рабочую силу, особенно – высококвалифицированную. Сегодня, по официальным данным, иммигранты образуют около 18% населения (по неофициальным – не менее 20%) этой еще недавно почти исключительно моноэтнической католической страны. Большинство из них – выходцы из Восточной Европы, Китая, Бразилии и Западной Африки.

С вступлением в силу Лиссабонского договора открывается новая страница в деятельности Европейского Союза. К этому событию ЕС долго и тщательно готовился. Разработана большая серия правовых и политико-правовых актов, обеспечивающих плавный переход ЕС к осуществлению обновленных внутренней и внешней политик. Какими они будут, всем нам еще предстоит увидеть. А вот кто будет за них отвечать, кто будет их проводить и персонифицировать, уже известно. 19 ноября 2009 года Европейский Совет согласовал назначения на посты Председателя Европейского Совета и Высокого представителя ЕС по международным делам и политике безопасности, предусматриваемые Лиссабонским договором. Первым Председателем Европейского Совета избран премьер-министр Бельгии Херман Ван Ромпей. Будучи представителем небольшой страны, он не входит в число политических тяжеловесов Европейского Союза. И на это первым делом обратили внимание все комментаторы. Радикально настроенные еврооптимисты даже начали активно жаловаться на то, что они обманулись в своих лучших ожиданиях. Мол, они хотели бы увидеть во главе ЕС харизматического лидера, чтобы с ним считались все те, кто определяет мировую политику, – первые лица США, Китая, России и т.д. А так получается, что политический вес избранного Председателя не достаточен даже для того, чтобы призвать к порядку канцлера Германии или президента Франции. Однако подобные упреки, как, впрочем, и амбиции, вряд ли оправданы. ЕС находится на переходном этапе своего развития, а именно его олицетворяет вступление в силу Лиссабонского договора. Ему нужен совершенно конкретный тип политика в роли Председателя Европейского Совета. ЕС требуется не царствующая фигура с широкими представительскими полномочиями, а «рабочая лошадка» и «психотерапевт» в одном лице, чтобы обеспечивать успешное согласование позиций глав государств и правительств по любым, в том числе, самым непростым вопросам повестки дня и бесперебойное функционирование Европейского Совета. А как раз этому видению задач, стоящих перед председателем Европейского Совета, соответствует послужной список Хермана Ван Ромпея. Он является ставленником христианско-демократических кругов. Может опереться на большинство в Европарламенте. Свободно владеет несколькими европейскими языками. Всю жизнь провел в политике. И самое главное – в ситуации острейшего внутреннего кризиса в стране, жители которой задаются вопросом, стоит ли вообще сохранять ее целостность, когда противостоящие друг другу политические партии фламандцев и валлонов никак не могли сформировать правительство, не просто возглавил его, но и сумел утихомирить страсти. Как считают, именно он вновь склеил распадающуюся государственную машину. И в этом плане Херман Ван Ромпей – не просто фигура, устраивающая Германию, Францию и другие страны ЕС, но устроившая их по вполне понятным причинам, отвечающая долгосрочным целям развития Европейского Союза. Аналогичным образом, то есть более чем скептически, было воспринято выдвижение на пост Высокого представителя баронессы Кэтрин Эштон. Последовали многочисленные критические высказывания относительно того, что она неопытна, и ее никто не знает, подразумевающие фактические указания на ее профессиональную непригодность. Опять-таки изюминка выбора, сделанного Европейским Советом, заключается в том, что баронесса ранее работала членом Европейской Комиссии от Великобритании, отвечающим за торговые переговоры. И в этом плане было бы ошибкой недооценивать то, что она имеет опыт работы с ее Председателем Жозе Мануэлем Баррозу, знает сильные стороны деятельности ЕС, сконцентрировавшего в своих руках колоссальную экономическую мощь, имеет навыки коллективного обсуждения и принятия решений. Вывод однозначен: к каким бы разменам и интригам ни прибегли главы государств и правительств стран ЕС, Европейский Совет продемонстрировал, что на нынешнем этапе для него важна не полностью независимая самостоятельная фигура во главе европейской дипломатической службы (Службы внешних действий), а человек, способный перебросить мостик между осуществлением внешней политики и внешнеэкономической деятельностью ЕС, и объединить обслуживающие их аппараты. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России * Статья подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект 09-03-00513а «Совершенствование правовой системы Российской Федерации и опыт Европейского Союза, создание благоприятного политического и информационного имиджа в целях партнерства и сотрудничества»

а Портфель де-факто Мининдела достался баронессе Эштон Фламандский политик со стажем и с внешностью чудаковатого профессора, не любящий «хаотичный», по его выражению, образ жизни высшего чиновничества, пишущий в свободное время стихи в стиле японских трехстиший «хокку», выбран сильными мира сего, возглавляющими 27 стран ЕС, на почетную роль первого в истории фактического президента сообщества. Точнее, Херман Ван Ромпей заступил на должность Председателя Европейского Совета, представляющего собой форум глав государств и правительств стран ЕС – высшую инстанцию. Одновременно в ходе рабочего ужина 27 лидеров избрали Высокого представителя ЕС помеждународным делам и политике безопасности, а также руководителя секретариата Совета. Главой общеевропейского МИДа с портфелем полномочий, который существенно перевешивает атташе-кейс Председателя Евросовета, поскольку эта должность совмещается с постом заместителя Председателя Европейской Комиссии (к этому нужно добавить несколько тысяч дипломатов в штате и бюджет в миллиарды евро), стала Кэтрин Эштон, прежде ведавшая в брюссельской штаб-квартире вопросами торговли. Комиссарский опыт бесценен, поскольку обогащает всей полнотой знаний о прописных и негласных принципах функционирования той гигантской административной машины, что выполняет роль наднационального правительства ЕС. Правда, разбег в этом случае был короткий – Эштон сменила в Брюсселе отозванного в кабинет Гордона Брауна еврокомиссара по торговле Питера Манделсона только в октябре 2008 года. Зато в ее активе – разные высокие должности в британских министерствах образования, конституционных дел и юстиции, причем она оставалась на передовых позициях на протяжении 10 лет правления лейбористов. Более того, ныне 53-летняя выпускница Лондонского университета (диплом по специальности «экономика») в 1999 году была пожалована титулом баронессы и вознаграждена местом в Палате лордов. А в 2006 году была провозглашена в Великобритании «Политиком года». Кстати, обладательница мягких манер Кэтрин Эштон, пообещавшая после номинации проводить «тихую дипломатию», известна тем, что обожает скидывать туфли и класть ноги на стол на американский манер… Восхождение баронессы Эштон, широко известной только в узких кругах, на дипломатический олимп ЕС вызывает ряд недоуменных вопросов, но гораздо больше скрытой интриги в выборе бельгийского премьер-министра. Почему именно Херман Ван Ромпей? Почему на «тайной вечере» забаллотировали, например, тяжеловеса экс-премьера Британии Тони Блэра и эск-президентшу Латвии Вайру Вике-Фрейбергу? Оба они спали и видели себя в роли первого среди равных, своего рода единоевропейского Бисмарка, объединяющего не только Германию, но и всю Европу без помощи «железа и крови». И одно время бродили слухи, что оба ходили в фаворитах. Ответ, впрочем, очевиден: бывшего британского премьера неспроста свои же сограждане уничижительно именуют «Тони Буш», а то еще и «пуделем Белого дома», осуждая его соучастие в заморских авантюрах американских неоконов. По этой же причине не котировалась и бывшая «железная леди» Латвии Вике-Фрейберга, обладавшая, признаем, немалыми достоинствами – она и университетский профессор, и полиглот, и оратор. Да только трудно ее не заподозрить в том, что она – американская креатура, а потому ее лояльность общеевропейским интересам весьма сомнительна. Итак, на авансцену выходит Херман Ван Ромпей. На поверхности лежат его чисто биографические и личностные конкурентные преимущества. Фламандец, родившийся 31 октября 1947 года в брюссельской коммуне Эттербеек, получил не просто хорошее образование, но отменную выучку у иезуитов.  После окончания Католического университета города Левена он стал обладателем диплома философа и экономиста. Удел академического сухаря был ему заказан: еще в студенческие годы он отдавался динамичным видам времяпрепровождения: кемпинг, велосипед, футбол, да еще пиво. Не исключено, что командные или, точнее, компанейские формы отдохновения подвигли иезуитского выученика избрать тернистый путь политика. В 16 лет он проявил лидерские наклонности, возглавив молодежную партию SVP-Jongeren. Потом наступает второй этап повышения квалификации: три года учебы при Национальном банке Бельгии. Следующая ступенька в карьере – министерский пост в правительстве премьер-министра Лео Тиндеманса, а затем в кабинете главы правительства Фландрии Гастона Геенса. С 1993 по 1999 год Ромпей занимал ключевую позицию – министра финансов, заслужив признательность верхов и низов за значительное сокращение государственного долга. Наконец, с июля 2007 года Херман Ван Ромпей был выдвинут на пост президента нижней палаты парламента, а в декабре 2008 года назначен премьер-министром. Этим завершился длительный период разброда и шатаний, в течение которого валлоны и фламандцы упрямо тянули на себя одеяло, а страна жила как в забытьи без главы правительства. Утверждают, что Ромпей проявил себя искусным переговорщиком, умеющим находить компромисс в ситуациях, когда никто не хочет уступать. И хотя Ромпей пробыл в роли первого лица недолго, но это ему засчитали. Не случайно премьер Швеции Фредерик Рейнфельдт, председательствующей в ЕС, неоднократно подчеркивал, что президентом Евросовета может стать только политик, имеющий опыт управления кабинетом министров. Правда, сам Ромпей как-то признался в интервью газете «Суар», что «не любит этот образ жизни, хаотический, с очень высокой ответственностью». Еще один штрих к портрету «первого лица» Евросоюза, добавляющий привлекательных красок: Х. Ван Ромпей – пиит. Причем японские хокку его авторства выдают завидную способность подтрунивать над самим собой, что отличает чаще всего тех людей, которые обладают достаточными представлениями об этой жизни, чтобы не впадать в грех гордыни и самообольщения. Вот пара образцов его творчества: «Волосы на ветру. Годы спустя ветер по-прежнему гуляет. Однако, увы, больше нет волос». Скромность и кротость этой констатации заставляет вспомнить о том, что некоторые его критики ставят ему в вину излишнюю застенчивость и даже обзывают «серой мышью». Или возьмем трехстишье, выбранное газетой «Нью-Йорк таймс»: «Муха, жужжа, налетает. Крутится в воздухе и пропадает. Она никому не наносит вреда». Психоаналитик разглядел бы в этой зарисовке с натуры умение автора наблюдать и анализировать, внимание к деталям, милостивое отношение к двоюродным «братьям нашим меньшим», исконное миролюбие и многое чего еще. Осознав, что случилось, номинированный на пост президента Евросовета Херман Ван Ромпей откровенно признался: «Я не искал этой должности… но с этой минуты буду работать с убежденностью и энтузиазмом». В своей продуманной благодарственной, и программной одновременно, речи он подчеркнул «необходимость уважать различия, без чего невозможно единство», пообещал «всех выслушивать» и охарактеризовал себя как «человека, приверженного диалогу, единству и действию». В качестве своего жизненного принципа, если угодно, – кредо он назвал такой: «Здравый смысл, уважение к оппонентам и к своим коллегам». Безукоризненный подбор требуемых слов, что доказывает его зрелость как политика. Как бы то ни было, восьмилетний марафон завершился. Он отмечен такими верстовыми камнями, как несостоявшаяся единая конституция ЕС после провала референдумов во Франции и Голландии, начало процесса ратификации Лиссабонского договора, сбой на референдуме в Ирландии, успех при повторном голосовании в Ирландии, наконец, многотрудный поиск оптимальных кандидатов, которые смогут устроить все 27 государств. Тандем Ромпей-Эштон оказался тем оптимумом, с которым были готовы согласиться, при неизбежных оговорках, все формальные вершители судеб единой Европы. Хотя неизбывные скептики сочли, что приведение к общему знаменателю интересов всех 27 лидеров вынудило опустить планку и довести знаменатель до одного из самых низких, но допустимых уровней. Владимир МИХЕЕВ

В борьбу с климатическими изменениями вмешался кризис Лидеры Европейского Союза выступили с важной экологической инициативой. В конце октября после длительных и трудных переговоров они изъявили готовность внести финансовые средства в глобальный фонд помощи развивающимся странам для принятия необходимых мер против потепления климата на нашей планете. Это решение, однако, содержит важную оговорку – оно обусловлено участием в фонде «и других государств», а также не проясняет ключевого вопроса: о какой сумме взноса ЕС идет речь? В этой связи нелишне напомнить, что ранее, еще до глобального финансово-экономического кризиса, Брюссель собирался израсходовать к 2020 году на меры против климатических изменений до 50 миллиардов евро. Тем не менее, председательствующая в Союзе до конца года Швеция заявляет, что теперь у «двадцати семи» появилась «весьма сильная переговорная позиция» на декабрьском саммите ООН в Копенгагене, на котором предстоит выработать и одобрить международное соглашение, призванное заменить Киотский протокол – он истекает в 2012 году. Канцлер ФРГ Ангела Меркель также считает, что Европа взяла на себя лидирующую экологическую роль в мире, но при этом глава германского правительства избегает называть какие-либо конкретные суммы пожертвований в фонд. Иного мнения придерживаются европейские движения «зеленых». Они критикуют Брюссель за слишком расплывчатые обещания накануне саммита в датской столице и предостерегают от возможного провала переговоров. По подсчетам Европейской Комиссии, для сокращения на 20% выбросов углекислого газа в атмосферу, развивающимся странам потребуется ежегодно около 100 миллиардов евро вплоть до 2020 года, при этом от 22 до 50 миллиардов должно выделяться различными государственными фондами. Речь идет об огромных суммах, и новички ЕС, переживающие особенно тяжелые времена, не готовы платить столько денег «за принадлежность к единой Европе». По словам одного из польских дипломатов, «абсурдно требовать, например, от Румынии и Болгарии, чтобы они платили Бразилии за сокращение выбросов парниковых газов». А глава Европейской Комиссии Жозе Мануэл Баррозу заявил: «Мы не настолько наивны, чтобы выписывать чек без обозначенной суммы». Зазвучали голоса о переносе судьбоносной цели – 20-процентного сокращения выбросов СО2 – на 10 лет, то есть, на 2030 год. Поэтому многое зависит от готовности, прежде всего, США и Китая активно поддержать инициативу ЕС. Однако к Киотскому протоколу 1998 года, который предусматривает, в частности, куплю-продажу квот на выбросы загрязняющих атмосферу газов, у Вашингтона и Пекина отношение с самого начала было весьма прохладным, хотя на их долю приходится около половины «производства» всех вредоносных газов, загрязняющих атмосферу планеты. В США и Китае считают, что многие меры в защиту окружающей среды препятствуют развитию экономики. Да и представители некоторых развивающихся государств заявляют: по меньшей мере, несправедливо и эгоистично сдерживать их экономический рост после того, как ведущие страны уже достигли высокого уровня жизни, не заботясь до этого об охране природы… На этом фоне весьма обнадеживающе прозвучало заявление российского президента Дмитрия Медведева на стокгольмском саммите ЕС-Россия о намерении добиваться сокращения выбросов парниковых газов в атмосферу на 25%. Большие надежды движения «зеленых» возлагали на нового президента США Барака Обаму, говорившего о необходимости продвижения по пути к более эффективной защите природы. Однако американский Конгресс оказался неспособным принять законы в области энергетики, совместимые с задачами предстоящей в Копенгагене 7-18 декабря Конференции ООН против изменений климата. Главу Белого дома понять можно: он не хочет подписывать обязывающий международный договор (как это сделал в свое время бывший президент Билл Клинтон в отношении Киотского протокола), который до сих пор не одобрен американскими законодателями. А неуступчивая позиция Китая лишь подтверждает, что два крупнейших в мире загрязнителя воздуха фактически обрекли международный саммит в датской столице на провал. Судя по всему, в итоге длительных дискуссий там будет подписан лишь некий компромиссный документ, провозглашающий амбициозные цели, но при этом не требующий от стран, которые сильно загрязняют атмосферу парниковыми газами, обязательств значительно сократить выбросы. Хотя именно такое обязательство и было главной первоначальной целью форума в Копенгагене. Игорь ЧЕРНЫШОВ Несмотря на усилия по ограничению выбросов парниковых газов промышленными предприятиями и транспортом, предпринимаемые во многих странах мира, концентрация СО2 в атмосфере Земли продолжает нарастать, что чревато пагубными последствиями для глобального климата. Как явствует из ежегодного исследования научного консорциума «Глоубал кэрбон проджект», в 2008 году уровень углекислого газа в воздухе достиг рекордного показателя – около 10 миллиардов тонн в пересчете на углерод. И, что не менее тревожно, естественные «фильтры» нашей планеты, прежде всего, мировой океан и леса, в последние десятилетия постепенно теряют свою способность эффективно абсорбировать загрязнители. Тем временем выбросы парниковых газов из-за сжигания ископаемого топлива, по данным исследования, нарастают тревожными темпами – в среднем на 1% в год в 1990-е и уже на 3,4% – в двухтысячные годы. Это дает основание некоторым ученым утверждать, что уже к концу нынешнего века температура воздуха станет выше в среднем на 6 градусов Цельсия, и это грозит катастрофическими последствиями человеку, так как предельно допустимым показателем принято считать дополнительные 2 градуса. Любопытно, что опубликованный недавно один из докладов ООН на тему изменения климата возлагает основную вину за происходящее… на мужчин. По мнению авторов исследования, в промышленных странах мужчины чаще пользуются авиационным и автомобильным транспортом, и реже, чем женщины, покупают экологически чистые товары, а также менее охотно утилизируют отходы, содержащие вредные вещества. Наконец, представители сильного пола потребляют примерно в полтора раза больше мяса, производство которого является весьма энергозатратным. Пальмовое масло против рапсового Среди неурегулированных проблем и противоречий, которые неизбежно проявятся на встрече в верхах в Копенгагене, будет фигурировать и перевод автомобильного транспорта на биотопливо. Причем речь пойдет не о технической или экономической стороне дела, а о дискриминационных мерах в торговле. В европейских странах производится все больше горючего для автомашин на базе рапсового масла, а в Азии высокими темпами растет выпуск биологического топлива с использованием пальмового масла. К тому же оно считается более качественным, а по цене ниже европейского. Брюссель предусмотрел принятие мер в защиту рынка, ограничив импорт этого товара из Азии с помощью пошлин. Одновременно ряд европейских общественных организаций «зеленых» принялись критиковать власти азиатских стран за их стремление нарушить разнообразие лесов путем расширения пальмовых плантаций. В ответ некоторые деятели Азии заговорили о европейском «зеленом колониализме»… Между тем, мировое производство биотоплива продолжает неуклонно возрастать: в период с 2000 года оно увеличилось с 17 миллиардов литров до 52 миллиардов в 2007 году. Однако, несмотря на энтузиазм, с которым ООН поддерживает перевод автомобильного транспорта на биотопливо в качестве важной составляющей борьбы с загрязнением окружающей среды и потеплением климата, в последнее время многие авторитетные ученые начинают высказывать сомнение в отношении эффективности этой меры. Так, ряд из них заявляют на страницах журнала «Сайенс», что производство экологически более чистого горючего сопряжено с серьезными негативными последствиями. Это, прежде всего, расширение посевных площадей под рапсом и другими техническими культурами в ущерб злаковым (при быстро растущей на планете нехватке продовольствия), а также интенсивное использование химических удобрений, что ведет к загрязнению почвы и воды.

Что думают немецкие ученые о проблеме сохранения климата? В конце октября 2009 года руководители сразу трех крупных исследовательских центров ФРГ – Карин Лохте, Райнхард Хютль и Фолькер Мосбругер – высказали консолидированное мнение о проблеме сохранения климата. Оно явно шло вразрез с тем, что принято правилами хорошего политического тона в странах Европейского Союза. Для этого, несомненно, понадобилось проявить немалое интеллектуальное мужество, поскольку большинство европейских лидеров уже давно начертало на своих знаменах лозунги вроде «Спасем климат нашей планеты!». А вокруг них сложился плотный круг грантополучателей – почему-то по большей части безымянных – занимающихся «научным обеспечением» доказательств того, что политики ведут всех единственно верным путем в необходимом направлении – прямиком к высокой цели. И все они отнюдь не жаждут узнать противоположную точку зрения, даже если её высказывают авторитетные в научных кругах исследователи. Так как они это сделали в интервью германской газете «Вельт». Так что же хотели донести до общественности Лохте, Хютль и Мосбругер? Весьма здравую мысль: вместо рассуждений о потеплении и выбросах, равно как и о торговле квотами и прочих коммерческих ухищрениях, надо вести речь о взаимодействии с экосистемой планеты и ее комплексном изучении. Неужели не надо ломать копья затем, чтобы добиться обуздания глобального потепления, не позволить ему превысить больше чем на два градуса доиндустриальный уровень? Фолькер Мосбругер считает, что цель эта сама по себе ничем не плоха. Печально другое: никто из серьезных ученых не возьмет на себя ответственность утверждать, что, решив эту задачу, мы достигнем желанной цели. «Мы знаем слишком мало, чтобы иметь право сказать, какими именно должны быть пороговые значения важнейших элементов климата. Проблема, перед которой мы стоим, намного сложнее, чем просто изменения температуры и их последствия. Систему надо рассматривать во всей ее совокупности», – уверен он. Положим, мы даже достигнем заявленной двухпроцентной отметки, но ценой такого успеха станет полное уничтожение тропических лесов, на месте которых станут выращивать кукурузу и рапс, необходимые для производства биогорючего? Будет ли это та самая планета Земля, на которой нам хотелось бы жить самим и оставить ее в наследство своим потомкам? Райнхард Хютль соглашается с коллегой в том, что климат – система динамическая. На протяжении истории Земли, говорит он, не однажды наступали драматические изменения, далеко выходящие за рамки «плюс-минус двух» градусов. И обусловлены они были исключительно природными факторами. Сегодня их влияние тоже никуда не исчезло, они продолжат существовать и впредь. «Никто из нас не отрицает, что в глобальные изменения внесли свою лепту и антропогенные факторы. Но совсем не обязательно, что, устранив их, а уж тем более – просто ограничив, мы приведем параметры климата к некоей удобной для нас константе», – полагает ученый. Карин Лохте подчеркивает, что среди ученых нет противников обсуждения проблемы о том, как снизить выбросы двуокиси углерода в атмосферу. Делать это можно и нужно. Но не нужно уверять себя, будто эти договоренности и в самом деле станут своего рода гарантией того, что на всей планете сохранится мир, комфортный или хотя бы пригодный для жизни. Дело в том, что региональные различия весьма велики, а потому уже сейчас на Земле есть регионы, в которых потепление идет значительно быстрее, чем в остальных. Какова научная основа утверждений о связи изменений температуры с содержанием в атмосфере углекислого газа? К.Лохте поясняет, что «архивом», содержащим данные о климате былых времен, могут служить морские осадочные породы, кораллы, древесные кольца, образцы льда, с вмороженными в них пузырьками воздуха – такого, каким он был тысячелетия, а то и сотни тысяч лет назад. «Там можно найти точные свидетельства того, как изменялась температура, содержание углекислого газа и целый ряд других параметров», – говорит она. Однако Фолькер Мосбругер, хотя он в принципе и согласен с коллегой, дополняет её: чем дальше мы углубимся в историю Земли, тем менее достоверными станут эти данные. «Динамика изменения содержания углекислого газа за последние 60 миллионов лет может быть реконструирована достаточно точно. Но, если на нее взглянуть, то станет очевидно, что система климата понята нами явно не полностью. Например, концентрация углекислого газа с началом миоцена – то есть того, что было в период между 23 и 5 миллионами лет до наших дней – оставалась более или менее постоянной, температура же была оптимальной. А затем началось медленное похолодание, хотя с содержанием углекислого газа ничего особенного не произошло», – говорит он. Но ведь резкий взлет содержания СО2 в атмосфере пришелся именно на начало промышленной эпохи? Что по этому поводу говорят ученые? Карин Лохте напоминает, что в истории бывали и такие периоды, когда этот показатель был выше, чем в наши дни. «Не имеет аналогов только то, с какой скоростью сейчас происходят изменения», – говорит она. Но при этом указывает, что гляциологи вполне достоверно показали: рост содержания углекислого газа происходит всегда быстрее, чем его падение. Вот почему надо выяснять следующий вопрос: выросло ли сперва содержание углекислого газа, а затем – температура, или все происходило наоборот? Что тут было причиной, а что следствием? Возвращаясь к региональным различиям в изменениях климата, Райнхард Хютль подчеркивает, что для тихоокеанских атоллов они означают нечто совсем иное, нежели для Центральной Европы. Ведь в них есть и позитивные аспекты: «В Бранденбурге уже возрождается виноделие. Граница произрастания Рислинга активно смещается к северу. Возможно, в один прекрасный день виноградники, засаженные Рислингом, будут не на Рейне, а в Дании?» А вот Карин Лохте считает, что в изменении климата как таковом нет ничего дурного. «К примеру, в Канаде и России уже строят обширные планы развития Крайнего Севера. Оба эти государства будут вкладывать деньги в то, чтобы воспользоваться изменениями климата. Да, человек за последние десять тысяч лет настроился на то, что климат относительно стабилен. Он расселился там, где ему было удобнее. И теперь, если будут меняться условия произрастания растений, места обитания и миграции рыб или другие факторы, человеку придется приспосабливаться. Да, есть опасения, что в целом негативные итоги перевесят. К примеру, в Бангладеш, в аридных регионах Африки и Центральной Америки, в муссонных регионах – там могут возникнуть большие проблемы. В то же время Райнхард Хютль полагает, что периоды потепления не обязательно должны повлечь за собой масштабные катастрофы. Например, в разнообразие видов растений и животных они вносят весьма большой вклад: «Человек как вид во время изменений климата будет совершенствоваться. Мы ведь обладаем чрезвычайной приспособляемостью. Да, в последнее время относительно стабильный климат создавал для нас благоприятные условия. Этим и порождено стремление удержать потепление в рамках «двух градусов». Политически это может быть и желательно. Но с точки зрения науки о земле – совершенно невыполнимо. Фолькер Мосбругер подходит к этому вопросу, что называется, философски: в любом процессе эволюции всегда будут победители и проигравшие, и зависит это от того, насколько резкими окажутся перемены климата. «Но делать ставку исключительно на снижение выбросов попросту неумно. Надо приготовиться к тому, что система будет меняться постоянно. И если мы задержим спад на пятьдесят лет, то за сто он все равно произойдет. А потому надо развивать наши адаптационные возможности, скажем, серьезно подойти к проблеме управления «системой Земля», – считает он. Пока же, по его мнению, все выглядит абсолютно иначе: главной темой остаются рассуждения о снижении выбросов, обсуждение квот и последующей торговли ими и другие вторичные вопросы. Райнхард Хютль еще раз подчеркивает мысль о том, что пока еще не познаны основополагающие закономерности изменения климата. «Взять хотя бы изменения магнитного поля Земли, оказывающие влияние на атмосферу. Ну, кто всего несколько лет назад мог подумать, что поле земного тяготения может снабжать нас информацией о формировании климата? Да у нас даже о газовом балансе в земной коре есть только самые начальные представления. Или возьмите наши германские почвы. Ведь на всей планете едва ли найдется регион, где почвы были изучены лучше. А мы до сих пор даже не можем сказать являются ли они источником или поглотителем СО2! Есть целый ряд процессов и факторов, которые мы не можем даже правильно выстроить. Математические модели – вещь важная, но все полученные с их помощью результаты надо воспринимать с известным научным скепсисом. У нас налицо огромная необходимость в проведении соответствующих исследований», – говорит он. Вот и Фолькер Мосбругер, признавая, что на сегодняшний день математические модели остаются наилучшим инструментом прогнозирования и построения сценариев будущего, тем не менее, призывает обратить внимание на их слабости, которые, по его мнению, «недостаточно задокументированы». «Я говорю это как человек, разбирающийся в древней истории Земли, как человек знающий, что модели, типичные для «тепличного климата» не стыкуются с реальностью. Историческая ситуация, когда полярного льда не было вовсе, а леса росли вплоть до 80-го градуса северной широты, не поддается восстановлению с помощью этих моделей. Вы можете заложить в них гигантские величины содержания двуокиси углерода, но в результате подсчета все равно не получите на восьмидесятой широте незамерзающий климат. А мы знаем, что некогда он там был!», – говорит ученый. Райнхард Хютль признался, что, к прискорбию авторитетных ученых, они не восприняли тему климата с той серьезностью, которой она заслуживала. «Мы не сказали достаточно определенно, что климат можно понимать лишь как часть постоянно варьирующейся системы планеты Земля и определяющее влияние на него могут оказывать только внеземные величины вроде солнечного излучения или изменения земной орбиты», – сокрушается он. И призывает помнить о том, что есть природные воздействия, которые контролировать совсем не так просто, как это нам представлялось. А задача тех, кто изучает Землю, ему представляется такой: отследить региональные изменения, скажем, в произрастании растений или водном балансе. И экстраполировать их на достаточно большой отрезок времени. От встречи в Копенгагене Фолькер Мосбругер не ждет серьезного прогресса, хотя и соглашается с тем, что даже словесное признание важности всех названных проблем – это уже кое-что. Хотя конечная цель, по его мнению, должна состоять в том, чтобы создать структуру глобального управления всей «структурой Земля». А в качестве первого шага хорошо бы было расширить исследования в области геоинжиниринга, центральную роль в котором играло бы стимулирование природного «кровообращения» нашей планеты. Андрей ГОРЮХИН Карин Лохте – океанограф, специалист по изменениям климата. С 2007 года занимает пост директора Института имени Альфреда Вегенера в Бремерхафене. Наряду с этим является председателем управляющего совета университета Якобса (Бремен). Ранее была профессором биологической океанографии в Институте наук о море имени Лейбница при Кильском университете. Райнхард Хютль – научный директор Исследовательского центра наук о земле в Потсдаме и президент Германской академии науки и инжиниринга. С 1996 по 2000 год был членом Экологического совета правительства ФРГ. Член Шведской академии сельского и лесного хозяйства, почетный доктор Венского университета природных ресурсов и прикладной биологии. Специализируется на изучении генезиса экосистем. Фолькер Мосбругер - палеонтолог, директор Исследовательского института имени Зенкенберга (Франфурт-на-Майне). Лауреат премии имени Готфрида Вильгельма Лейбница 1998 года. С 2008 года является научным координатором Центра исследований в области климата и биоразнообразия.

The EU has to become a green, knowledge-based economy by 2020. Failure and fudge would play into Eurosceptic hands. The EU is currently all show and no substance. Last week's appointment of Herman Van Rompuy as the first council president and Lady Ashton as high representative for foreign and security policy had generated feverish speculation for months. The result confirms the lack of ambition national leaders have for the EU. In a rare moment of concord, Euro-enthusiasts and Eurosceptics agree that low-key personalities and flawed processes have trumped strategy and policy. Now that this silly spectacle is finally over, the danger is that Europe will return to the technocratic politics of the past. This time governments will only have themselves to blame. On Thursday the European commission will finally publish draft proposals for a new, wide-ranging strategy to lift the EU out of recession and build a green, knowledge-based economy by 2020. This strategy will replace the failed Lisbon Agenda, aimed at turning the union into «the most dynamic and competitive knowledge-based economy in the world capable of sustainable economic growth with more and better jobs and greater social cohesion» by 2010. The trouble is that neither the Lisbon treaty nor last week's appointments give the EU proper political clout to implement ambitious and badly needed economic reforms. Instead of providing coherence, the agenda-setting power will in future be even more diffuse. And by appointing a low-key chairman-like president, the member states and the commission have the perfect fall guy if once more things go wrong. For too long, member states expediently blamed the lack of progress in implementing the Lisbon Agenda on inadequate institutional arrangements after eastern enlargement in 2005. In reality, this has served as a pretext to pursue national interests and wrestle control over socio-economic policy-making from the commission. Now governments no longer have this excuse to turn to. In March 2000, when the Lisbon agenda was agreed, a negotiating fudge meant that member states adopted a «new method of open co-ordination» (voluntary best practice), which strengthened the intergovernmental approach at the expense of common binding rules called the «community method». But rather than improving transparency and effectiveness, the new method replaced the ambition of EU-wide reforms with the mediocrity of the lowest common denominator and inadequate implementation. Little surprise that poor results fuel Euro-disillusionment. After Europe's worst economic crisis since the Great Depression, the EU cannot fail again – otherwise the centripetal dynamic unleashed by the new method risks damaging the entire edifice. This would suit unabashed Thatcherite Eurosceptics such as Daniel Hannan MEP, whose call for greater democracy is a thinly disguised attempt to reduce the union to a free trade area where the market guarantees individual freedom. But since the «free market» involves a centralised state and unaccountable, monopolistic corporations that hold sway over labour and parliament, an EU exit won't promote democracy and transparency. Other ardent Eurosceptics such as shadow foreign secretary William Hague vow to protect «Britain's vital national interests», which translates principally as the UK's economic interests. That will force the Tories to engage with the successor strategy to the Lisbon Agenda. Simply to pursue national interests is to exhibit short-sightedness and an extraordinary lack of ambition. By portraying EU membership as a zero-sum game, Eurosceptics ignore both the existing economic benefits and the unrealised potential for higher EU-wide growth, desperately required for the UK, which lags behind the Eurozone. Unlocking this potential would help sustain Britain's slow recovery and also strengthen Europe's unique economic model around the world. Surely the global spectrum of possibilities is not exhausted by the free-market capitalism of the US or the state capitalism of the BRIC countries. To produce a high-growth economy, the next eight months are crucial. Internally, the EU will decide on the successor strategy of the failed Lisbon Agenda. Externally, it will be instrumental in ongoing negotiations on climate change and world trade. All this requires a high degree of co-ordination, transparency and much more civil society participation, which Brussels and the national capitals continuously dodge. That's where the Reflection Group comes in. Even the most interested reader would be forgiven to have forgotten about it. Created two years ago, the group's task is to set out a 2020-2030 vision, finally free of institutional navel-gazing. To achieve this, the group should encourage a high-profile public debate with civil society about the purpose and priorities of the EU's new economic strategy. Based on shared principles and measurable objectives, the union post-Lisbon must co-ordinate action to stop member states losing ground to the Brics. In turn, this would force the next EU budget (2014-2021) to reflect these priorities – including R&D and innovation to arrest Europe's brain-drain – rather than conflictual national interests. Failure will mean a complete disconnect between the union's short-, medium- and long-term planning. Thus, the group has a unique opportunity to achieve more in six months than Van Rompuy is likely to do in 30 months. Responsibility falls squarely on commission president Jose Manuel Barroso – in his second and final mandate – to deliver on the new economic strategy. Otherwise his 10 years, dogged by three no votes in France, Netherlands and Ireland, will also be marked by a third «Portuguese» failure, following the unsuccessful Lisbon agenda and the unsatisfactory Lisbon treaty. No wonder even pro-Europeans increasingly despair. Adrian Pabst Adrian Pabst is a lecturer in politics in the University of Kent at Canterbury. Since 1998, he also been a research fellow at the Luxembourg Institute for European and International Studies. He is a frequent visitor to Central and Eastern Europe, Russia and Asia. Currently he is writing The Spectacle of Paradox, a book on market-states, crisis capitalism and the coming ideologies. He is a regular contributor to the international press on geopolitics, political economy, Europe and religion. *1 First published by "The Guardian" (23.11.2009) at: http://www.guardian.co.uk/commentisfree/2009/nov/23/ashton-van-rompuy-eu-sideshow

Застоявшиеся в своем оппозиционном загоне британские консерваторы, которых увертливые и всеядные лейбористы, перехватившие у соперников все выигрышные идеологические стратагемы, вот уже более 12 лет не подпускают к власти, решили продемонстрировать прагматизм не менее высокой пробы. Еще вчера казавшийся апостолом и пророком для местных евроскептиков лидер тори Дэвид Камерон дал задний ход. Ранее, в случае победы на всеобщих парламентских выборах в июне 2010 года, он собирался провести судьбоносный референдум по Лиссабонскому договору. Чтобы отвоевать часть отобранного у Британии суверенитета. Поздно, объявил ныне главный патентованный консерватор, – поезд ушел. «Мы не можем провести референдум и избавиться от Лиссабонского договора. Он уже стал законом», – вынужденно признал Камерон, но следом провозгласил новый курс в отношении Евросоюза. Его сердцевину составит, во-первых, будущий «закон о суверенитете», закрепляющий последнее слово в строительстве единой Европы при участии Британии за вестминстерскими парламентариями. А во-вторых, главный тори хочет вернуть в сферу национальных полномочий все вопросы, касающиеся занятости и рынка труда (в частности, регулирующие продолжительность рабочей недели), а также основных гражданских прав и уголовного кодекса. «Мы никогда не позволим, чтобы Британия сползла в федеральную Европу», – грозно поклялся Камерон, защищаясь крепкой броней подобной риторики от уже раздавшихся возмущенных возгласов о предательстве интересов евроскептически настроенных бриттов. Never  Again, или «Никогда снова» станет лозунгом предвыборного манифеста консерваторов и, при лучшем для них исходе выборов, предстоящего правления. Поскольку новый подход Камерона к ЕС вовсе не был равнозначен манифесту отречения – отречения от старых догм, реакция в проевропейских кругах отличалась то снисходительным скепсисом, то благородным негодованием. Министр-делегат по Европейским делам во французском правительстве Пьер Лелюш назвал заявление Камерона «патетическим», словом, которое в известном литературном блокбастере о Винни Пухе переводилось как «душераздирающее». В интервью британской «Гардиан» П.Лелюш развил свою мысль: «Прискорбно, что Британия, которая исключительно важна для Европы, отчуждает себя от всех остальных… В этом проявляется традиция быть в оппозиции… В Европейском Парламенте они (тори – В.М.) практически кастрировали то влияние, которым там ранее пользовалась Британия». Таков был его комментарий, в частности, на решение тори покинуть фракцию Европейской народной партии в Европарламенте, собирающую под свое крыло всех правоцентристов. Дальнейшая филиппика П.Лелюша, европеиста до мозга костей, звучала как баховский орган: «Войны, терроризм, распространение (чрезвычайно опасных видов вооружений – В.М.), Афганистан, энергетические споры с Россией, массовая иммиграция, экономический кризис. Сейчас пришло время, когда решается судьба Европы. Будет ли она существовать как третья сила по величине ВВП, способная отстаивать свои интересы по проблемам климата, торговли и по любого другому – черт побери! – животрепещущему вопросу. Нам нужно быть едиными, иначе нас сотрут и вытолкнут на обочину. В одиночку мы не справимся. Будь ты большим или маленьким, все одно. Англия рискует оказаться на положении маргинала». Схожие настроения господствуют и в коридорах власти ЕС. Там не сочли разумно достаточной оговорку Дэвида Камерона, который разъяснил, почему не нужно торопиться с перетягиванием каната, пытаясь отжать былые властные рычаги у еврокомиссаров в Брюсселе. Причина прозаична: «состояние государственных финансов и хрупкость экономики» Британии. Организованный на скорую руку референдум, растолковал наивным маловерам Камерон, «сделает людей счастливыми на пять минут, но моя задача в том, чтобы разработать план на пять лет вперед…» Вот как звучит в полном формате этот важный пассаж в выступлении лидера тори: «Если мы выиграем выборы, нам достанется в наследство самое ужасающее состояние государственных финансов за последние полвека. Мы столкнемся с проблемами, на решение которых уходит обычно жизнь целого поколения, но только так мы сможем заставить Британию жить по средствам, гарантировать экономическое выздоровление и вызволить страну из той чудовищной мешанины, что оставило после себя правительство лейбористов. Эта задача должна стать для нас первоочередной». Наиболее вероятный будущий премьер-министр сделал ставку на предвкушающих скорый триумф однопартийцев, которые в такой момент, как он рассчитал, не захотят внутренней свары. Но Камерон все равно педалировал тему жесткого реализма: «Мы должны иметь дело с тем миром, который существует реально, а не в нашем воображении». Его поддержал ветеран тори, большой авторитет и умница сэр Малколм Рифкинд, выбранный в Вестминстер от престижнейших лондонских округов – Кенсингтон и Челси, который напомнил крылатый афоризм Уинстона Черчилля. В политике не стоит совершать самоубийство, иначе, если вдруг выживешь, горько о том пожалеешь, – наставительно поучал сэр Уинстон. Похоже, у рядовых консерваторов хватит прозорливости и терпения, чтобы не понукать лидеров карабкаться на баррикады. Правда, всегда есть исключения из правил. Дэниэл Хэннан, откомандированный консерваторами в Европарламент, чтобы курировать юридические вопросы, после декларации Камерона неожиданно подал в отставку. В своем блоге он исповедался: «Нам нужно широкое движение внутри консервативной партии, которое бы настаивало на проведении референдумов, нам требуются гражданские инициативы и все прочие атрибуты подлинной демократии… Я возвращаюсь на задние скамьи (становится рядовым депутатом парламента – В.М.), чтобы сосредоточиться на создании такого движения». Кстати, одного «бойца» он может уже взять под свои знамена – это Дуглас Карсвел, заднескамеечник, откликнувшийся на разворот Камерона над Ла-Маншем такой фразой: «Я думаю, нам нужен референдум, чтобы мы могли отправиться в Европу и заново обо всем передоговориться». Каковы шансы на успех? Они довольно призрачны. Редакционная статья в либеральной по духу «Гардиан» верно указывает на то, что Евросоюз никогда не согласится пойти на компромисс по социальным вопросам, в частности, в том, что касается трудового законодательства. Для того чтобы для Британии сделали исключение из правила, потребуется заключить договор почти такого же масштаба, как лиссабонский, чего никто не возжелает, а также благословение всех 26 членов ЕС, чего никогда не будет. Гораздо более значимо другое умозаключение авторов «передовицы». Обещание Камерона, оказавшись у кормила власти, принять «билль о суверенитете», что подыгрывает смутным, как вода в ноябрьской Темзе, опасениям немалого числа британцев, выводит на передний план отсутствие в Соединенном Королевстве писаной конституции. А без такого основного закона, говорится в статье, «не может быть фундаментального определения того, что есть национальный суверенитет». Более того, нет высшего арбитра, который мог бы вынести вердикт о том, что этому суверенитету что-либо угрожает. «Гардиан» приводит поучительный пример Германии, где Конституционный суд, изучив каждый параграф и каждую запятую в Лиссабонском договоре, пришел к выводу: «со вступлением в силу ЛД, Федеральная республика Германии останется суверенным государством». Ничего подобного в Британии невозможно. Пришествие тори во власть наверняка заставит их быть еще большими прагматиками, чем они предстали сейчас, по крайней мере, предстали на словах. Однако потенциал островных евроскептиков еще далеко не исчерпан. Нарастание внутренних противоречий между этническими общинами и конфессиями пока не подвержено эффективному контролю со стороны государства и гражданского общества. Перекосы в экономике с ее гипертрофированным банковско-финансовым сектором потребуют перестройки на протяжении не одной пятилетки. Ожидать, что Евросоюз захочет взять Британию на поруки, нелепо. А, следовательно, тори и далее смогут использовать популистские лозунги, эпатажные заявления и радикальные внешнеполитические акции для подпитывания европофобии. Владимир МИХЕЕВ

Она может стать самой сильной в мире Первый в истории Европейского Союза «министр иностранных дел» этого интеграционного объединения – им стала британка Кэтрин Эштон – будет опираться в своей деятельности на Европейскую службу внешних действий (ЕСВД). Сейчас она создается, обещая стать одной из крупнейших дипломатических систем на планете, что соответствовало бы экономическому и внешнеполитическому весу ЕС в современном мире. Словом, ее в таком случае вполне можно будет сравнивать по значению с такими бесспорными достижениями Большой Европы, как образование единого шенгенского пространства и введение евро. Идея располагать посольствами и собственным дипкорпусом за рубежом упоминается в одной из резолюций, принятой Европейским Парламентом еще в 2000 году. Затем это предложение подхватил Европейский конвент, который в 2002-2003 годах разрабатывал проект несостоявшейся единой конституции Европы. Параллельно и практически постоянно шла дискуссия о том, какой именно должна стать новая служба: единой наднациональной или продолжением нынешней системы, при которой дипломатические полномочия Брюсселя разделяют Европейская Комиссия и Европейский Совет. Вступивший в силу 1 декабря Лиссабонский договор предусматривает, что ЕСВД будет «средним арифметическим» между первой и второй моделями. Она объединяет и внешние функции Европейского Совета и Еврокомиссии, и дипломатов каждой страны ЕС. Подчинена новая структура Высокому представителю Союза по международным делам и политике безопасности, который персонифицирует функции, принадлежавшие и Совету, и Комиссии. Это – новый пост министра иностранных дел «двадцати семи», портфель которого достался госпоже Эштон, прежде отвечавшей в Еврокомиссии за вопросы торговли. Планируется открыть посольства примерно в 130 странах, где будут работать более 6,5 тысяч дипломатов, представляющих Еврокомиссию, Европейский Совет и страны-члены Союза. Пропорция каждой из этих составляющих – предмет переговоров. Но, судя по всему, на долю Комиссии будет приходиться 30-40% персонала, столько же – на дипломатический корпус стран ЕС, а остальное на Совет. При этом ЕСВД будет особой, полностью автономной структурой с отдельным собственным бюджетом. Кстати, он должен достичь впечатляющей суммы в 50 миллиардов евро на период с 2010-го по 2013 год. Европейская дипломатическая система обещает стать не только крупнейшей, но и одной из самых сильных в мире. Предполагается, что тщательно отобранные кадры будут работать во всех посольствах, однако с учетом специфики каждой страны: англичане, например, будут командированы, прежде всего, в государства – бывшие британские колонии, французы – в Северную Африку и на Ближний Восток, немцы – в Восточную Европу, а испанцы и португальцы – в Латинскую Америку. Впрочем, многое зависит от того, каким будет поле деятельности ЕСВД, ведь ее компетенция все еще вызывает острую дискуссию в Брюсселе и отдельных странах ЕС. Некоторые, прежде всего Великобритания и скандинавские государства, считают необходимым ограничить работу этой службы чисто дипломатическими функциями, чтобы они не занимались ни торговыми, ни консульскими проблемами. В свою очередь, Германия, Италия и Испания выступают за максимально широкую деятельность. Договоренность по этому вопросу в Брюсселе стремятся достичь не позднее апреля будущего года, иначе приход консерваторов к власти в Британии может значительно усложнить ситуацию. В любом случае, странам Европейского Союза и впредь будет требоваться выработка общей позиции по многим вопросам внешней политики. Поэтому России, США, Китаю и другим крупным игрокам мировой сцены предстоит и дальше взаимодействовать с «двадцатью семью» на двусторонней основе. Александр СОКОЛОВ

Дэвид Милибэнд отказался участвовать в забеге, где призом служил пост Высокого представителя ЕС по внешним связям, сославшись на то, что он «пришел в политику, чтобы служить интересам британской нации в Британии». На деле мотивы отказа более замысловатые. Скорее всего, решение британского министра иностранных дел не продолжать свою карьеру в Брюсселе берет начало в сочетании двух очень личных соображений. С одной стороны, имеют место амбиции 44-летнего сына крупного теоретика марксизма из еврейского квартала Варшавы, который тщательно взвешивает свои шансы занять место главы партии лейбористов. А, с другой, – его опасения, как опытного бюрократа, что после выборов в июне 2010 года с почти гарантированным приходом к власти консерваторов он, как лейборист, может оказаться в Брюсселе на положении отверженного. Резон: тори будут использовать любую зацепку, чтобы напомнить, кто в доме хозяин. Поэтому Д.Милибэнд решил не менять Лондон на Брюссель. Между тем Агентство Франс Пресс сообщало, что «целый ряд стран рассматривали его как идеального кандидата» на роль главы всей европейской дипломатии. Учитывая, что у молодого политика впереди еще широкий временной и оперативный простор, целесообразно разобраться, а были ли у Д.Милибэнда реальные шансы занять эту вакансию, и не закрыта ли эта радужная перспектива для него в дальнейшем? Дэниэл Финкельштейн из лондонской «Таймс» самым решительным образом поддерживал кандидатуру Д.Милибэнда, продвигая его в брюссельское кресло еще и потому, что после выборов вероятность его превращения в лидера лейбористов расценивается ниже 50%. И даже в случае победы во внутрипартийной борьбе он едва ли сможет претендовать в будущем на пост премьер-министра Британии. Другой автор, участвовавший в дискуссии на эту тему, Филип Коллинз настаивал на том, что покидать Лондон не имеет смысла – Д.Милибэнд растеряет остатки симпатий и сторонников. Тем более, утверждал Коллинз, что он дважды разочаровывал свой электорат: когда не обошел на повороте Гордона Брауна после отставки Тони Блэра, и когда затем взбунтовался было против своего нынешнего шефа, но вдруг поспешно ушел в кусты. Если он переберется в заунывно-дождливый Брюссель, то может не возвращаться. На форуме «Таймс» в подверстке к этой полемике развернулась словесная перепалка рядовых читателей. Некто Росс ставит под сомнение вероятность того, что Милибэнд, будучи взятым «вторым номером» в Евросоюзе, сумел бы сохранить этот пост в случае победы тори, коих тот «называл неонацистами и экстремистами». Лидер консерваторов Дэвид Камерон, стань он следующим премьером, пишет Росс, «настоял бы на том, чтобы Милибэнда сняли с должности, а это лишило бы его не только поста министра иностранных дел ЕС, но и шансов на пост лейбористского лидера». Последнее предопределено еще и тем обстоятельством, пишет некий Дэвид Мосс, что у Милибэнда натянутые отношения с тред-юнионами, которые формально остаются коллективным членом Лейбористской партии. Так, Дерек Симпсон, генеральный секретарь крупнейшего в Британии профсоюза работников частного сектора «Юнайт», сделал поразительное признание: «Нам будет лучше с Камероном». А Милибэнда он назвал «самодовольным и надменным». Неоднозначная репутация у Д.Милибэнда и как дипломата. Он успел испортить отношения со многими политиками консервативного лагеря по всей Европе, пытаясь нанести ущерб репутации британских тори в Европарламенте. Походя, оскорбил ланкийцев. Озадачил своими репликами американцев. Наконец, продемонстрировал идеологическую одержимость в отношении России, когда после развязанной Саакашвили войны против Южной Осетии, «войны 080808», на первом же саммите ЕС сравнил ответные действия Москвы с советским вторжением в Чехословакию, а затем призвал Евросоюз ввести против РФ жесткие санкции. Тогда он заявил следующее: Россия «должна понести ответственность за агрессию против Грузии». В этом контексте логично смотрится и то совпадение, что высылка российских дипломатов из Британии в связи с «делом Литвиненко» произошла вскоре после назначения Д.Милибэнда главой британского МИДа. Занесен на скрижали истории дипломатии и телефонный разговор Милибэнда с Сергеем Лавровым, когда, по утверждению британской прессы, обычно выдержанный российский дипломат в матерных выражениях попросил главу Форин офиса не читать ему нотации. Фраза Лаврова «Who the **** are you to lecture me?» показала крайнюю степень раздражения, причиной которого, по общему разумению, стала именно словесная невоздержанность Д.Милибэнда, взявшегося поучать своего собеседника. Примечательно, что комментарии аналитиков по следам поездки Д.Милибэнда в Москву в начале ноября 2009 года, подчиненной задаче «перезагрузки» отношений после пятилетнего застоя – по аналогии со стратегией Барака Обамы, сводились к одному: этого не случилось. Разногласия слишком велики, и они висят мельничными жерновами на шее обеих государств. Быть может, единственными «пером в шляпе» Д.Милибэнда, что придало мягкие контуры его имиджу кулачного бойца эпохи пост-холодной войны, стало его посещение нежданно обнаруженной родственницы, проживающей в Москве, – 87-летней Софьи Давидовны Милибэнд. Как рассказала в своем телефоном звонке на радио «Эхо Москвы» тетя Соня, она принадлежит к той боковой ветви клана Милибэндов, что в начале ХХ века перебралась из Польши на ПМЖ в Россию. …В числе мотивов отказа Д.Милибэнда дирижировать всей внешней политикой Евросоюза – явное предчувствие агонии Гордона Брауна после проигранных выборов, что неизбежно приведет к отставке. В этот момент нужно быть в гуще схватки за лидерство в партии, чтобы не позволить себя обскакать тому же Алану Джонсону, нынешнему министру внутренних дел, заслужившему репутацию защитника от нелегальных иммигрантов. Как полагает испанская газета «Паис», только А.Джонсон может составить конкуренцию Д.Милибэнду. Прошедший суровую школу жизни (начинал разнорабочим в супермаркете, служил почтальоном), А.Джонсон представляет собой удобную фигуру для многих старожилов партии, в частности, для профсоюзных боссов. Он годится на роль отца очередной перестройки, чтобы перейти от эпохи «Нового лейборизма» к новой и пока еще не изведанной философии. Его единственный недостаток – возраст, ему 59 лет, что не позволяет ему предстать реформатором вроде Обамы. Впрочем, достоинства Дэвида Милибэнда также не стоит умалять. Если судить по откликам на дискуссию на страницах лондонской «Таймс» о целесообразности иметь в своем активе пост мининдела Евросоюза, многие отдают должное его умению во всем руководствоваться «здравым смыслом». Он сам раскрыл свой тайный образ мысли в таком признании: «Успех лейбористов был построен на мантре, повторяемой Блэром и Брауном, – ‘Имеет значение только то, что действенно'… лейбористы распростились с догмами и присягнули здравому смыслу». Правда, уже упоминавшийся Дэвид Мосс вовсе не считает это достоинством. Напротив, для него это служит доказательством того, что Милибэнд не относится к правому крылу Лейбористской партии, как принято считать. Не относится он и к левому крылу. Он вообще не принадлежит ни к каким фракциям, утверждает Мосс, поскольку у него нет принципов как таковых. Заметим, что такой вывод, по меньшей мере, спорен: убеждения у Милибэнда есть, и их можно классифицировать на основе его высказываний и поступков. Иначе бы Милибэнд не позиционировал себя как заклятый друг тори и всеблагой морализатор в отношении России. А Сергею Лаврову тогда бы не пришлось попирать политес и прибегать к ненормативной лексике. Владимир МИХЕЕВ

«Президент» Европейского Союза Херман Ван Ромпей является признанным мастером компромисса. Возглавляя правительство Бельгии, он приобрел неоценимый опыт урегулирования политических споров. Европейский Совет возглавил политик, имя которого нечасто мелькало в СМИ. Какие именно качества обеспечили ему поддержку лидеров европейского сообщества? Об этом и о некоторых других аспектах политической карьеры Хермана Ван Ромпея в интервью радиокомпании «Голос России» рассказал Марк Энтин, директор Европейского учебного института при МГИМО. «Первым Председателем Европейского Совета избран премьер-министр Бельгии Херман Ван Ромпей. Это кульминация карьеры бельгийского политического деятеля, колоссальный успех. Понятно, что речь идет не о президенте Европейского Союза. Европейский Совет – это институционализированный саммит глав государств или правительств стран Европейского Союза, и речь идет о его председателе. Но пока реакция на избрание Хермана Ван Ромпея неоднозначна». Почему реакция неоднозначна? «До последнего момента продолжались дебаты относительно того, какой Председатель Европейского Совета нужен интеграционному объединению. За ними следили и внутри Европейского Союза, и в других странах, и в международных организациях. Борьба между двумя мнениями заключалась в том, должен ли это быть лидер, который самостоятельно олицетворяет Европейский Союз, или фигура, которая «стягивает» Европейский Совет, которая помогает работать Европейскому Совету лучше, эффективнее». Какой фигурой в данном случае оказался Херман Ван Ромпей? «Давайте посмотрим на политическую карьеру и политическое лицо премьер-министра Бельгии, и мы сможем получить ответ на этот вопрос. Это человек, который получил поддержку Франции и Германии. «Тяжеловесы» Европейского Союза обеспечили его избрание, и естественно, он будет опираться на их поддержку и в дальнейшем. Он христианский демократ. Христианские демократы сейчас имеют большинство в партийной системе Европейского Союза, они выиграли последние выборы в Европарламент. Вот эта связка с политическим большинством работает на единство Европейского Союза. Хотя, по негласному распределению постов, в Европейском Союзе и между Евроатлантическими организациями всегда сохраняется баланс политической ориентации. Вполне естественно, что Высокий представитель по международным делам и политике безопасности Европейского Союза, то есть фактически министр иностранных дел Европейского Союза, – это баронесса, которая стремительно поднялась в лейбористской партии Великобритании и олицетворяет левоцентристское крыло политической и партийной системы Европейского Союза». Пригодится ли Херману Ван Ромпею опыт работы в качестве премьер-министра Бельгии на новом, более высоком посту? «Как прописаны полномочия председателя в Лиссабонском договоре, в том договоре, который стал Конституцией Европейского Союза с 1 декабря текущего года? Он организует работу Европейского Совета и способствует достижению взаимопонимания между государствами-членами, работает на консенсус, на принятие таких решений, которые бы удовлетворяли всех. По определению, это чрезвычайно сложно, легче искать консенсус среди 12, среди 15 членов. Когда их стало 27 и вырастет где-нибудь до 30 в ближайшее время, – это чрезвычайно сложно. Необходим человек, у которого есть опыт и призвание к этому. Политическая ситуация в Бельгии в какой-то степени является отражением того, что происходит в Евросоюзе в целом. Необходимо искать компромисс между этническими, культурными и политическими частями страны для того, чтобы центробежные тенденции не взяли верх. Ещё некоторое время назад в Бельгии была обстановка политического маразма: неспособность сформировать правительство, жесточайшие споры между валлонами и фламандцами, между различными политическими и партийными группами. Херман Ван Ромпей оказался объединительной фигурой у себя в стране и смог, естественно, временно и в определенных рамках, но нормализовать ситуацию. Того же, по всей видимости, ждут от него и в Европейском Союзе. Он занимает совершенно четкую позицию и в отношении экономической проблематики. Исходя из того, что финансовая система требует порядка, что недопустима ситуация, когда запускается инфляция и происходят финансовые спекуляции, в Бельгии он позаботился о том, чтобы бюджет был сбалансированный. Того же самого он будет добиваться и в рамках Европейского Союза». Какие моменты следует учитывать российским дипломатам, выстраивая отношения с этим государственным деятелем? «В мире этого человека знают пока мало и недостаточно – скоро узнают в гораздо большей степени. Это компромиссная фигура, но компромиссная фигура, которую активно поддержали в рамках Европейского Союза. У него за плечами богатейший опыт, опыт нахождения компромисса, опыт объединения различных политических формирований. Все эти ингредиенты нам нужно будет учитывать, обустраивая отношения с Европейским Союзом. С одной стороны, его избрание не означает, что он будет олицетворять собой Европейский Союз. Но в то же время это тот человек, добрые, ровные, близкие отношения с которым могут стать залогом хорошего взаимодействия с Европейским Советом, с лидерами Европейского Союза, с нормально функционирующим механизмом этого интеграционного объединения». Нина КАЙШАУРИ, РГРК «Голос России» *1 Интервью директора Европейского учебного института при МГИМО (У), профессора М.Л. Энтина РГРК «Голос России» 20 ноября 2009 года: http://rus.ruvr.ru/2009/11/20/2365498.html

Выдвижение на два высших руководящих поста в Евросоюзе бельгийского премьера Хермана Ван Ромпея и британской баронессы Кэтрин Эштон породило почти экстремальный разброс мнений. На одном полюсе сгруппировались неунывающие энтузиасты с рассудительным приговором – главное, что дело (централизация власти) сдвинулось с мертвой точки. А на другом – разочарованные идеалисты, мечтавшие о панъевропейском Гай Юлии Цезаре или Шарле де Голле с Маргарет Тэтчер в одном флаконе. Расхождение между ожиданиями и конечным результатом всегда вызывает скрытое раздражение, потом неизбежно прорывающееся наружу. Тем более что изначально предполагалось придать ореол величественности президенту Европейского Союза, наделить его или ее статусом primus inter pares при проведении саммитов глав государств и правительств. Наконец, превратить в знаковую фигуру, олицетворяющую все заслуживающие уважения достоинства и всю систему ценностей сообщества наций Старого света. Дэвид Милибэнд, глава британского Форин офиса, задал такой критерий респектабельности: появление президента Евросоюза где-нибудь в Пекине должно приводить к полной остановке автомобильного (и велосипедного) движения. Для чего тот, кто занимает эту высокую ступеньку, должен обладать узнаваемым лицом и репутацией, опережающей, как говорили Джеймсу Бонду, его появление во плоти («Your reputation precedes you»). В Лиссабонском договоре записано: «Председатель Европейского Совета… должен представлять Союз за рубежом по всем вопросам, касающимся единой внешней политики и безопасности». В последние дни, сообщает Би-би-си, начали рассуждать о том, что первейшей функцией Ромпея, на самом деле, станет «председательствование на совещаниях и отслеживание того, чтобы не комкалась повестка дня». Впору назвать его должность «технической», а объем полномочий не более обширным, чем у английской королевы, которая, как известно, царствует, но не правит. Накануне судьбоносного решения обозреватель Джон Личфилд на страницах британской газеты «Индепендент» предсказывал, что «характер должности будет определяться личностью ее первого обладателя. Если выбрать Большого игрока, это будет пост Большого игрока… Бывший госсекретарь США Генри Киссинджер однажды спросил: «Кому мне позвонить, если я хочу обратиться к Европе?» При всем уважении к таким персонам, как премьер-министр Бельгии Херман Ван Ромпей или бывшая президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, едва ли от них можно ожидать удовлетворительного ответа Бараку Обаме, Ху Цзиньтао или Владимиру Путину». Автор из туманного лондонского далека четко обозначил два подхода к выборам тандема: «Некоторые «еврофилы» надеются – а «еврофобы» опасаются – появления настоящего президента, избираемого прямым путем». Итак, что же случилось? Чем руководствовались государственные мужи и дамы ЕС, когда остановили свой выбор на политиках явно не первого эшелона? Во-первых, выбор в пользу «двух неизвестных, поставленных руководить новым ЕС», как это сформулировала в заголовке испанская газета «Паис», был предопределен нежеланием очень и очень многих европейских лидеров поставить сверху политиков, «обладающих достаточным весом, чтобы утверждать примат Союза над странами, в него входящими». Такое мнение высказал в швейцарской газете «Тан» французский политолог Бернар Гетта, полагающий, что неузнаваемые и в глобальном, да и в европейском масштабе фигуры Ромпея и Эштон позволят «европейским лидерам избежать контроля за собой со стороны ЕС и умерить его власть». В свою очередь, его коллега, аналитик Александр Адлер в комментарии на страницах французской «Фигаро» назвал решение по избранию дуумвирата проявлением «минимализма», отметив при этом, что никто не ожидает превращения Хермана Ван Ромпея в полновластного Цезаря за те куцые два с половиной года, которые ему отведены на правление. Похоже, опасения излишней централизации и ускоренного движения в сторону супергосударства с необъятными полномочиями и рычагами влияния на всех и вся стали одним из главных мотивов тех, кто голосовали за Ромпея, иногда называемого «серой мышкой», и мало кому знакомую баронессу Эштон. Это означает, что верх одержали те, кто выступает не за Отечество Европа, а за Европу отечеств. Во-вторых, сыграли свою не вполне конструктивную роль такие факторы, как необходимость уравновесить интересы крупных держав и маленьких стран, учесть при этом мнение двух «делателей королей» в лице Франции и Германии, а также заплатить дань политкорректности, пусть даже в ущерб концепции меритократии, что означало соблюсти гендерное равноправие. Накануне выборов в ходе ужина (аналога «тайной вечери») зампредседателя Еврокомиссии шведка Маргот Вальстрем, член ЕК по конкуренции голландка Нели Крус, а также зампредседателя Европарламента англичанка Диана Уолис призвали назначить женщину на один из двух новых ключевых постов ЕС. «Хорошим кандидатом на хороший пост часто является женщина», – цитирует это трио бельгийская газета «Стандаард». По их мнению, женщина на этом посту «сделает Европу более репрезентативной». Было еще одно требование: выдержать идеологический баланс. Выполнено: Ромпей – христианский демократ правоцентристских взглядов, а Эштон – лейбористка, что предполагает наличие минимальных левых убеждений. В таком контексте появление Хермана Ван Ромпея вполне объяснимо: на его кандидатуре настояли Париж и Берлин, обладающие рычагами воздействия на Бельгию, и не опасающиеся, что 62-летний профессор с поэтической жилкой и с репутацией миротворца когда-либо бросит вызов таким тяжеловесам как Саркози и Меркель. Как написал автор французской газеты «Уэст-Франс», избрали «мужчину от правых и женщину от левых. Оба экономисты. Оба неизвестны и не обладают харизмой». Но прежде потребовалось уломать Гордона Брауна, чтобы он перестал проталкивать своего предшественника Тони Блэра, что обусловило размен фигур по древнеримскому принципу do  ut  des. Бриттам предложили компенсацию в виде поста мининдела, причем это случилось, судя по всему, в самый последний момент, поскольку Кэтрин Эштон уже собиралась садиться в вагон до Лондона. Ее, можно сказать, сняли с поезда, чтобы сделать второй по значимости фигурой в Евросоюзе. Растерянная от нежданной ударной возгонки баронесса даже не успела набросать на манжете благодарственную речь и ограничилась скупыми общими фразами. Стоит ли удивляться, что суммарный объем ироничных и соболезнующих самим себе откликов на появления тандема Ромпей-Эштон поражает воображение. Политический класс Европы, включая управленческую касту и сторонних независимых аналитиков, усмотрел определенный системный кризис при нахождении компромиссов внутри союза 27 стран. Неоднократно в эти дни поминали критическое высказывание экс-президента Латвии Вайры Вике-Фрейберги, что ЕС, мол, «функционирует как бывший Советский Союз», не допуская открытого состязания претендентов на высокие посты. После объявления приговора экс-президент Польши Лех Валенса также осудил евроверхи за закулисный стиль принятия решений на «закрытой вечере» глав государств. В этой связи показательно, что единственным не соблюденным балансом внутри ЕС стало отсутствие среди номинантов представителей Восточной Европы, или, как любят ее именовать американцы, новой или молодой Европы. Самые душераздирающие комментарии на избрание «большой двойки» раздались из уст Бернара Гетта – «Европа выстрелила сама себе в ногу», и ветерана лондонской газеты «Таймс» Уильяма Рис-Могга: «Это оскорбление для европейской демократии», и «Лиссабонский договор породил больше проблем, чем решил». A член Европарламента Найджел Фэредж и вовсе уверен, что теперь «над ЕС будет насмехаться весь мир». Не менее, если не более жестким оказался приговор в редакционной статье в американской «Уолл-стрит джорнэл»: «Ни один из этих назначенцев не подчинит себе ни Париж, ни Берлин, ни Европейскую Комиссию и не получит достаточно внимания ни в Европе, ни за границей, чтобы произвести большие перемены. Этот компромисс отражает истинную неопределенность в вопросе о том, что должен делать и говорить Брюссель от лица полумиллиардного населения ЕС. Но ЕС, который не может решить, нужен ли ему в действительности единый голос, возможно, лучше бы обошелся без этих новых должностей». На столь негативном фоне «яркою заплатой» смотрится заявление и.о. представителя Московского патриархата при Евросоюзе протоиерея Антония Ильина. Он «крайне положительно» расценивает избрание Хермана Ван Ромпея, напоминая о его принципиальной позиции практикующего католика: «Универсальные европейские ценности – не что иное, как фундаментальные ценности христианства». Называя нового президента примерным семьянином (действительно, у него четверо детей, и он уже один раз дед), протоиерей Антоний считает, что это высказывание – «потерянное звено из преамбулы к несостоявшейся Евроконституции». А вот официальная реакция Москвы была сдержанно-позитивной. По мнению главы комитета Госдумы РФ по международным делам Константина Косачева, для Евросоюза это шаг в направлении «целостности», что лишь на вершок приближает архитекторов единства к угадываемой цели – слиться и сплотиться до состояния Соединенных Штатов Европы. «Что касается России, – считает Косачев, – то никаких кардинальных изменений сразу мы не ощутим. Но можно предположить, что ЕС теперь будет выступать в отношениях с Россией более консолидировано». Еще один момент: как отмечают наблюдатели, неформальным победителем по итогам выборов тандема вышел Жозе Мануэл Баррозу. Почему? На фоне «малораскрученных» Ромпея и Эштон он останется ключевым игроком и, как полагает португальское издание «И», «будет и дальше отвечать на телефонные звонки, если кто-либо извне захочет поговорить с Европой». Едва ли на такой результат рассчитывали стратеги-реформаторы ЕС… Владимир МИХЕЕВ

Вопрос, вынесенный в заголовок, – не риторический, но ответить на него можно по-разному. Европейский центральный банк (ЕЦБ), выполняя поставленные перед ним задачи, считает, что единая для большинства стран ЕС валюта крепкая. Европейские экспортеры, продукция которых на внешних рынках теряет конкурентоспособность из-за высокого обменного курса евро, рады гораздо меньше. Это – две стороны одной медали. Есть ли справедливый ответ на этот вопрос? Наверное, пока нет, поскольку в валютной политике отдельных стран и регионов господствует эгоизм, а не стремление к обеспечению баланса интересов всех игроков. Наверное, это продлится не бесконечно. Ведь стали же мы свидетелями в нынешнем году странного, казалось бы, явления, когда производители и потребители нефти стали называть в качестве справедливой цены этого топлива одинаковые цифры – около 70 долларов за баррель. Произошло это потому, что участники нефтяного рынка на своей шкуре, физически ощутили взаимозависимость. Это перевесило эгоизмы игроков. Производители поняли, что слишком высокая цена резко снижает спрос и бьет по их интересам. Покупатели поняли, что слишком низкая цена замораживает инвестиции в нефтеразведку и добычу, что оборачивается снижением предложения. Надо найти баланс, и его отрасль нащупала. В валютной сфере этого еще не произошло. Мы видим валютную дуэль двух экономических тяжеловесов – США и Китая, которые бьются путем занижения курсов своих национальных денежных единиц. Пока победа остается за китайцами, отказывающимися повысить стоимость юаня и сохраняющими низкие цены своего экспорта, идущего в первую очередь на американский рынок. Но и США не остаются в долгу, заставляя Пекин продолжать покупать в особо крупных размерах американские ценные бумаги, кредитуя тем самым Вашингтон и его расходные программы: в противном случае доллар обвалится еще значительнее и огромные долларовые авуары Китая разом обесценятся… Зону евро эти схватки касаются в меньшей степени. Для единой европейской валюты важнее ее соотношение с долларом. Постоянное снижение обменного курса американской денежной единицы по отношению к евро становится проблемой. С начала года доллар потерял 20% своей стоимости по отношению к евро. Это происходит по воле американской администрации, причем, администрация Барака Обамы в этом плане не отличается от предшествовавшей ей администрации Джорджа Буша-младшего. Чего добивается Вашингтон? Скорейшего восстановления экономики и создания рабочих мест. Слабый доллар позволяет предприятиям, работающим в США, за год стать на 20% более конкурентоспособными по сравнению с предприятиями, расположенными в зоне евро только за счет изменения валютного курса! А еще надо учитывать выход на рынок труда в глобализованной экономике сотен миллионов, а то и миллиарда низкооплачиваемых работников только в Китае и Индии. По закону сообщающихся сосудов это оборачивается снижением стоимости рабочей силы по всему миру. Дешевый доллар позволяет рынку труда в США лучше адаптироваться к этой тенденции. Наконец, не надо забывать и о колоссальных долгах и дефицитах США. Обесценение американской валюты объективно снижает это бремя, но и импортирует инфляцию. Кстати, одним из самых значительных последствий дешевого доллара стало подорожание сырьевых товаров, что вовсе не вызвано недостаточностью предложения. Просто держатели долларовых активов, покупая биржевые товары – от металлов и пшеницы до нефти, – искусственно увеличивают спрос на них, а затем, продавая их, поднимают цены на сырье и тем самым защищают свои портфели от обесценения. А как действия американских валютных властей сказываются на экономике стран ЕС, на евро? Они завышают его обменный курс по отношению к доллару, тормозят восстановление экономики после кризиса и разрушают рабочие места. Но пока такой, по выражению парижской газеты «Фигаро», «валютный протекционизм», который демонстрирует Вашингтон, остается одним из последних, если не последним инструментом защиты эгоистических интересов страны на глобальном рынке. США могут себе это позволить. А европейцы? Решатся ли они однажды организовать ослабление своей единой валюты, ставшей в прямом смысле слова, очень дорогой? Пока в публичных высказываниях ответственных лиц в странах ЕС такие слова не слышны. А, может быть, недалек тот день, когда на валютном фронте произойдет то, что уже отмечено на нефтяном: игроки поймут свою взаимную зависимость и наступят на горло национальному эгоизму? Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ

Жители стран Восточной Европы за 20 лет несколько растеряли энтузиазм по поводу капитализма и демократии – к такому выводу пришли авторы опроса, проведенного американским институтом «Пью» в 9 бывших социалистических странах. Исследование проводилось в связи с 20-летием падения Берлинской стены и охватывало, в том числе, некоторые страны бывшего Советского Союза. В целом, перемены приветствует более молодая и более образованная часть населения этого региона, жители крупных городов. Наиболее лояльно относятся к проведенным реформам граждане бывшей ГДР. Это, видимо, связано с тем, что после объединения с Западной Германией именно эта более богатая часть страны смогла смягчить крупными финансовыми вливаниями негативные социально-экономические последствия перехода к рыночной экономике более бедной восточной части. Опрос показал: среди восточных немцев за два десятилетия не изменилось число тех, кто поддерживал реформы, и кто против них возражал. Несколько цифр позволят создать представление о настроениях восточноевропейцев. Самые резкие перемены в отношении, например, к многопартийной системе американские исследователи обнаружили на Украине. Там к этой системе сейчас положительно относятся 30% опрошенных против 72% в 1991 году, когда проводился аналогичный опрос. Жители этих стран считают себя сейчас беднее, чем 20 лет назад, согласны с тем, что от перемен выиграли преимущественно политики и предприниматели. Только в Польше (47%) и Чехии (45%) большинство считает, что нынешнее экономическое положение лучше, чем раньше. Наибольшие пессимисты – венгры (72%), украинцы (62%) и болгары (62%), они считают, что стали беднее от перехода на рыночную экономику. Может показаться парадоксальным, но при этом опрошенные сейчас больше довольны своей жизнью, чем раньше! В Польше 44% участников анкетирования сказали, что в нынешнем году довольны, тогда как в 1991 году таких было в этой стране 12%. Этот показатель – самый высокий среди населения обследованных стран. В Болгарии и Венгрии, например, удовлетворены только 15% опрошенных против соответственно 4% и 8% в 1991 году. Опрос позволил установить также различие в восприятии ценностей личных свобод и демократического устройства. Почти 2/3 венгров отметили важность этих параметров для них, а в России об этом сказали лишь 37%. Для 60% болгар честные выборы очень важны, но их взгляды разделяют лишь 39% литовцев. Тем не менее, всех опрошенных объединяет одно – негативный опыт в практическом проведении в жизнь норм демократии, благами которой, как считает большинство во всех 9 странах, они пользоваться в полной мере не могут. Светлана ФИРСОВА

Принято считать, что биогорючее – прекрасная и главное – экологически гораздо более приемлемая альтернатива топливу, получаемому из ископаемых энергоносителей. Однако с этим соглашаются не все ученые. И среди них – авторы исследования, подготовленного в канун копенгагенской встречи ООН, на которой должны рассматриваться перспективы сохранения климата нашей планеты. Его результаты опубликованы в авторитетном британском журнале «Сайенс». Чем меньше будут использоваться ископаемые энергоносители, тем большие площади придется занимать растениями, которые станут использоваться для изготовления биогорючего – это невозможно оспорить. И к концу нынешнего века, по прогнозам биологов, для сельскохозяйственных культур, предназначенных для производства продовольствия, останется куда меньше земли, чем для топливного сырья. Как это повлияет на выброс парниковых газов? Для ответа на этот вопрос придется учитывать все сопряженные последствия. К примеру, для новой пашни придется сводить леса: без этого в Европе никак не обойтись. Необходимая для решения таких задач мощная техника щедро пополнит земную атмосферу двуокисью углерода – той самой, с увеличением выбросов которой призывают бороться сторонники биогорючего. А ведь чтобы вырастить сырье для биологического топлива надо еще вспахать и проборонить землю, посеять растения, вырастить и убрать их, и, наконец, – переработать. Вот и получается, что, стремясь выиграть в одном, придется терять в другом. И суммарный результат получается совсем не утешительным: объем выбросов вырастет, и довольно значительно. Это произойдет еще и потому, что уничтоженные леса, между прочим, углекислый газ не производят, а потребляют. Значит, к общему итогу надо приплюсовать и ту двуокись углерода, которую уже никогда не поглотят спиленные деревья. Но и это не все. Для выращивания топливного сырья придется в огромных количествах использовать азотные удобрения – ведь чем больше будет получающаяся зеленая масса, тем лучше. Но эти химикаты тоже нужно произвести, причем при этом неизбежно образуется еще один парниковый газ – закись азота. Таким образом, возникают серьезные и обоснованные опасения, что, борясь с углекислым газом, человечество подхлестнет производство другого «убийцы климата». И что прикажете делать тогда? Бросать все силы на борьбу с новой напастью? Словом, создается впечатление, что даже достаточно близкие, не говоря уж об отдаленных, последствия намечающегося крутого поворота от ископаемого к биологическому топливу, еще далеко не выяснены. А программы, тем не менее, уже верстаются, цели намечаются, планы строятся… И чем только все это обернется – бог весть.

Глобальный экономический кризис беспощадно бьет по средствам массовой информации, не щадя не только бумажные, но и электронные издания – несмотря на растущую популярность последних. Да и может ли быть иначе в условиях существенного сокращения рекламного рынка, сопровождаемого падением подписки и розничной продажи привычных газет и журналов? Вскоре после начала финансово-экономического кризиса некоторые европейские аналитики полагали, что он лишь ускорит неизбежный процесс вытеснения традиционных СМИ электронными. Однако теперь уже очевидно, что интернет-изданиям для выживания и развития в тяжелый период тоже необходимо предпринимать серьезные меры. По данным итальянского бюро, анализирующего тенденции мирового рекламного рынка электронных СМИ, в этом году прирост платных объявлений составит всего 13,7%. Казалось бы, неплохо, особенно на фоне бедственного положения большинства бумажных изданий, но очень далеко от показателя прошлого года по сравнению с 2007-м, когда эта цифра была 40%! В сложившихся условиях некоторые медиа-магнаты, прежде всего, знаменитый Руперт Мэрдок, предлагают ввести плату за доступ к новостям в Интернете. Однако многие исследователи мирового рынка СМИ уверены, что это уже невозможно, поскольку сотни миллионов читателей привыкли к бесплатному пользованию информацией он-лайн. Другое дело – новости, поступающие на мобильный телефон, здесь большое поле деятельности. Где же выход? Сбор информации, подготовка качественных новостей и их распространение в Интернете тоже стоит денег, хотя и обходится во много раз дешевле, чем издание газеты или журнала в «твердой копии». Некоторые эксперты уверены, что зарабатывать в виртуальном пространстве интернет-издания могут за счет платных видеоигр, продажи кинофильмов, музыки, фотографий, уроков иностранного языка и кулинарии, доступа к книгам... То есть, речь идет о предоставлении гибридной услуги: бесплатных новостей и платных развлечений. Главное – уметь максимально диверсифицировать свой сайт и при этом правильно его структурировать, чтобы затем успешно привлекать целевую аудиторию и постепенно расширять ее. Тогда к этому сайту потянутся и соответствующие рекламодатели.

Общая внешняя политика и политика безопасности Европейского Союза, наконец-то, должна стать общей. Нужно, чтобы она обрела характер внешней. Сделалась политикой. И вопросы безопасности при ее осуществлении не уходили на задний план. А для всего этого пора навести порядок в своем собственном доме. Призывами к этому пропитаны многочисленные политические заявления. Они на устах у всех. Речь даже уже не о моде, а о, своего рода, всеобщем «помешательстве», стремительно распространившейся повсюду интеллектуальной эпидемии в стане ЕС. Аргументы в пользу единства действий, ответственности и перевоспитания диссидентов, т.е. тех, кто пытается проводить индивидуальную, читай самостоятельную, внешнюю политику, превращаются в основной предмет обсуждений, разворачивающихся на многочисленных международных конференциях. Ими переполнены толстые серьезные доклады исследовательских центров и вообще любые публикации по тематике ОВПБ, претендующие на солидность. Вот и недавно вышедший доклад скандально известного британского исследовательского центра «Европейский совет по внешней политике» все о том же. Данное ему название достаточно красноречиво. Оно многое объясняет. Доклад назван «На пути к постамериканской Европе: аудит силы в отношениях ЕС-США». Его авторы, бывший глава Европейского агентства обороны, британец Ник Уитни и исследователь из Брукингса, американец Джереми Шапиро не стесняются в выражениях. Нынешнее поведение европейских стран по отношению к США они прямо обзывают «инфантильным», подразумевая его клиентский и зависимый характер. Мол, каждая страна по отдельности пытается себе что-то выторговать. А, по сути, ведет себя безответственно и в чем-то даже позорно. Вклад европейцев в укрепление отношений ЕС-США (за исключением, может быть, Германии, Франции и Великобритании) просто мизерный. Будь то применительно к Афганистану, БВУ, закрытию Гуантанамо или любой другой крупной международной проблеме, представляющей интерес для американцев. И это сейчас, когда Вашингтон мучительно ищет по-настоящему надежных, нужных ему союзников, на которых он мог бы положиться. Когда он пытается с минимальными потерями выкарабкаться из спровоцированного им же самим мирового экономического кризиса. Когда он, не без колебаний, приступает к переформатированию системы международных отношений. Неудивительно, что отношения с Европой все больше утрачивают в глазах новых хозяев Белого дома былой приоритет. На это указывают понижающийся уровень контактов, отсутствие американцев на крупнейших мероприятиях, которым в ЕС придается повышенное значение, исчезновение европейской тематики с полос ведущих американских газет и журналов, таких, как «Вашингтон пост», «Нью-Йорк таймс» или «Уолл-стрит джорнэл». О Лиссабонском договоре и его «эпохальном» значении в них даже не упоминается. Интересы США смещаются в другие регионы, поближе к ускоренно развивающимся экономикам. Об опоре на НАТО и союз с Европой, по мере изменения баланса сил в мире, в Белом доме и вообще в США начинают потихоньку забывать. Именно с ЕС в целом, а не с крупнейшими его игроками. Поскольку ставка на тесное взаимодействие с Германией, Францией и Великобританией, внимание к выстраиванию тесных двусторонних отношений никуда не исчезают. В этих условиях, считают авторы, у Брюсселя нет иного выбора. Он должен покончить с разбродом в своих рядах, когда каждая из ведущих держав продвигает на международной арене свои собственные интересы. Он обязан выработать единую внешнеполитическую доктрину и стратегию. США будут считаться с «двадцатью семью» как достойным партнером только тогда, когда они будут понимать, что от ЕС можно ожидать, и будут себе четко представлять, каких внешнеполитических позиций он придерживается. Само собой, без надлежащих усилий со стороны Брюсселя ничего не изменится. «Мягкая сила», которой в действительности обладает ЕС, будет восприниматься Вашингтоном как «беспомощность». Чтобы исправить положение, авторы подготовили для ЕС несколько прагматичных рекомендаций. Во-первых, утверждается в докладе, экономическую мощь надо конвертировать в политическую и придать ей стратегический характер. (Можно подумать, что Брюссель об этом не знает или этого не хочет). Во-вторых, научиться любыми способами решать мировые проблемы с опорой на свою притягательность для других, экспорт нормативизма, массированное техническое содействие, преимущества миролюбивой политики и т.д. Задача состоит в том, чтобы покончить с синдромом самолюбования и, засучив рукава, заняться конкретной работой. Иначе «мягкая сила» по-прежнему будет с презрением трактоваться за океаном не иначе как мягкотелость и нахлебничество. В-третьих, освоить искусство продвижения своих интересов в инокультурной среде. Союзу пора прекратить разговоры о том, что он такой большой и важный, что он непризнанный полюс силы в многополярном мире. И начать действовать как сверхдержава, т.е. бороться за лидерство и стремиться к доминированию. Только, естественно, поддерживая Барака Обаму, помогая ему и вместе с ним. Но сначала выработать единую стратегию, в которой можно было бы растворить индивидуализм Германии, Франции и Великобритании. Очень показательные советы. Брюссель им, видимо, с удовольствием бы последовал. Вопрос только в том, насколько они реализуемы. Понравятся ли они грандам ЕС. И какие контрмеры в ответ на них придется принимать третьим странам и их объединениям. © Татьяна ЭНТИНА

Медики бьют тревогу: стресс становится для немцев все большей проблемой. Достаточно сказать, что 80% жителей этой страны время от времени жалуются на повышенное нервное напряжение, а каждый третий и вовсе пребывает в этом состоянии постоянно, будь то на работе или дома, в университете или в школе. Продолжительный стресс становится причиной учащения сердечнососудистых заболеваний, неладов с позвоночником и – в самых трудных случаях – психических заболеваний. Социологи, опирающиеся на данные репрезентативных опросов населения, утверждают, что стрессы начинаются уже в школе. Так, 30% учеников жалуются на частый или даже продолжительный стресс, причем вызывается он не только экзаменами или предэкзаменационной страдой, а и обычными занятиями тоже. А 37% гнетет боязнь – к сожалению, весьма обоснованная, оказаться без работы по окончании школы. Но даже тем, у кого с работой все сложилось удачно, не всегда удается избавиться от постоянного напряжения: 32% немцев постоянно преследует боязнь лишиться своего места. Хотя главная причина стресса, вызываемого профессиональной деятельностью, все же другая: 52% терзают стрессы, вызываемые боязнью не выполнить данное им задание к назначенному сроку или постоянная суета и спешка. На втором месте – 32% – указывается ощущение неспособности справиться с потоком информации, а также чувство того, что начальство в любой момент может тебя «дернуть» по сотовому телефону. И лишь затем в качестве причин стресса следуют несправедливое отношение начальства, слишком широкий круг обязанностей, высокая шумовая нагрузка или конфликты с коллегами. Не стоит думать, что горькая чаша стресса минует домохозяек: они тяготятся все возрастающими требованиями к воспитанию детей и даже тем, что чадам все труднее становится подобрать интересующее их занятие. Достается и безработным. Источники стресса для этой категории людей таковы: боязнь остаться без средств к существованию (40%) и страх больше никогда не найти работы (28%). Жители городов с населением свыше 100 тысяч человек страдают от стрессов куда сильнее, чем обитатели маленьких городков и уж, тем более – селяне. Что, согласитесь, вполне согласуется со здравым смыслом. «Чемпионом» по количеству тех, кто считает себя страдающим от стресса, стал Баден-Вюртемберг (48%), федеральная земля с самым низким уровнем безработицы и легендарной – даже в Германии! – дисциплиной труда. Представьте себе, что именно этот последний фактор и стал, по мнению исследователей, причиной затяжных стрессов. Здешние обитатели попросту склонны к самоедству, предъявляя к самим себе требования еще более высокие, чем к ним предъявляют работодатели. Ну, как тут не пасть жертвой стресса? На другом полюсе находятся ближайшие соседи баденцев и швабов – жизнелюбивые баварцы. Стрессы докучают всего 37% тамошних жителей, а опасения за состояние своего банковского счета возникают лишь у четверти граждан «Свободного государства Бавария». Эксперты утверждают, что и для экономики стресс и его последствия тоже далеко небезобидны, они ежегодно обходятся в сумму, исчисляемую во многих миллиардах евро. Европейское агентство по безопасности труда и охране здоровья на рабочем месте называет цифру в 20 миллиардов евро. Подчеркнем: речь идет обо всем континенте. А по Германии можно привести такие цифры. В 2008 году немецкие работодатели вынуждены были оплатить почти 10 миллионов дней, в которые их работники сказались больными, в качестве причины приведя синдром выгорания (burn-out syndrom) – усталость на грани нервного истощения. Но особенно специалистов беспокоит то, что эта цифра за последние 5 лет выросла на 17%! Чтобы оценить масштаб явления, можно привести такой расчет. Столь высокое количество пропусков по болезни эквивалентно тому, что страна на целый год лишилась 40 тысяч работников. Теперь помножим это на среднестатистический годовой заработок в 30 тысяч евро и получим потери работодателей – 1,2 миллиарда евро как одна копеечка! Рассказ получился бы неполным, если бы мы не упомянули о том, какими средствами пытаются немцы побороть свои стрессы. Например, 46% признаются, что их лекарство – телевизор или компьютер. Примерно 25% видят спасение в табаке, выпивке, чипсах или шоколаде. Однако подлинная панацея – спорт и прогулки на свежем воздухе. Во всяком случае, таковыми их называют 72% немцев. Одна беда: столь благостные воззрения в значительной степени оказываются чисто теоретическими. Это доказывает сопоставление вышеприведенной цифры с другими данными, в соответствии с которыми регулярно спортом занимаются всего 22% жителей ФРГ. А каждый второй немец делает это очень редко или совсем никогда.

Невольник чести сэр Томас Легг, обремененный обязанностью взыскать деньги с нечестивых депутатов британского парламента, кои незаконным образом стребовали компенсацию за ни чем не оправданные расходы, пребывает в растерянности. Казалось бы, чего проще: если на тебя легла тень подозрения, так покайся, верни присвоенное и живи дальше с очищенной совестью. Но такая логика поведения не по нраву тем, кто без зазрения этой самой совести выставлял счета государству по всяким надуманным предлогам, не чураясь залезать в чужой карман, карман налогоплательщиков. Напомним, что большая часть махинаций строилась на законном праве получать субсидии из госбюджета на содержание не личных, а казенных квартир, т.н. «второго жилья» (см. «Квартирный вопрос испортил британских парламентариев»). Сидельцы Вестминстерского дворца также отжимали из родной государственной казны средства, потраченные, скажем, на озеленение второго дома в Шотландии, в чем запачкался лично премьер Гордон Браун, который родом из этой части Соединенного королевства. Или тот же Элиотт Морли, взыскавший в свою пользу проценты по не существующему банковскому кредиту на покупку жилья. Или, как в случае с сэром Питером Виггерсом, деньги пошли на ландшафтный дизайн – для сооружения на пруду в загородном доме «островка для уточек»… За последние полгода порядочные слуги народа сочли за благо вернуть награбленное. Но к этой категории праведников поневоле относятся далеко не все. Как поведал анонимно один из сотрудников палаты общин, целый ряд парламентариев тормозят процесс, ссылаясь то на пропажу почтовых отправлений, то на невозможность обнаружить финансовые документы, подтверждающие целевое назначение казенных средств по прошествии длительного срока. Дело в том, что аудиторская проверка сэра Томаса Легга касалась расходов депутатов за последние четыре года. Скандал не идет на убыль, замечает лондонская «Таймс». Нашлись среди пойманных за руку сановных мошенников и такие, которые заявляют, как это делает госпожа Джейн Кеннеди: они предпочтут вернуть деньги в благотворительные фонды, нежели в вестминстерскую казну. А иные и вовсе выбирают тактику нападения в качестве наилучшего способа сохранения репутации. Так, Фрэнк Кук из лейбористов, от которого уже отвернулись его избиратели из участка Стоктон Норст, выстраивает следующую линию защиты: «Легг утверждает, что я переплатил за холодильник. Я попросил его предоставить мне копию действующей инструкции на сей счет, и тогда я подумаю… Я и вправду не хочу обрекать сэра Томаса на фрустрацию и озлобление. Я уже озлоблен и разочарован в такой мере, что хватит на нас обоих. Но я не стану платить без достаточных на то оснований, и если предоставленные мне документы меня не удовлетворят, я им скажу: «Отвалите!» У радетелей за чистоту рядов есть мощный инструмент внушения, точнее, устрашения. В числе отказников, тех, кто не спешит отдать прикарманенное, немало из 100 депутатов, что досиживают свой срок. После выборов в июне 2010 года они лишатся мандатов. Но в качестве утешительного приза должны будут получить, как водится, выходное пособие, измеряемое в среднем пятизначной суммой – 64 тысячи 766 фунтов стерлингов. В представленном законодателям и общественности сэром Кристофером Келли докладе о высокопоставленных казнокрадах было по этому поводу сказано: «Будет весьма нежелательно, если кто-либо из депутатов, покидающих парламент с истечением срока полномочий, получит на выходе круглую сумму, известную как ‘золотой парашют'». Теоретически, соответствующий комитет палаты общин, надзирающий за тем, чтобы соблюдались нормы вознаграждения депутатов за их титанический труд, может отменить эти наградные. Вот только придется вынести этот вопрос на голосование тех же парламентариев. Да и сами обиженные, как заметил один из опытных в юридической казуистике чиновников, могут подать в суд и отсудить право на «золотой парашют». Как говорил поэт, «английский лорд свободой горд». Взять голыми руками нашкодившего парламентария – дело не из простых. Владимир МИХЕЕВ

За несколько дней до состоявшейся в Стокгольме встречи на высшем уровне Россия-ЕС Европейский Парламент принял резолюцию, посвященную проблемам отношений между двумя сторонами. Таким образом, новый состав этой ассамблеи впервые высказался по проблеме взаимодействия с Москвой. Тональность документа оказалась более сбалансированной, чем у прежних. Это не должно удивлять, поскольку евродепутаты назвали в нем Россию «одним из самых важных партнеров» ЕС, высказались за прагматичное развитие отношений с ней. По их оценке, приоритетом должно стать создание четырех совместных пространств, решение о которых было принято еще в 2003 году – экономика, внешняя безопасность, юстиция и свободы, а также наука, образование и культура. Кроме того, говорится в резолюции, особые усилия должны быть предприняты для заключения нового Соглашения о партнерстве и сотрудничества, переговоры о котором давно ведут обе стороны. Из тем, на которых сделали акцент евродепутаты, можно выделить проблемы энергетики, прав человека и некоторые международные кризисы. Они считают необходимым активизацию сотрудничества в области энергетики, настаивая на принципах взаимозависимости, прозрачности, равного доступа к рынкам и инфраструктурам, инвестиционной активности. В документе содержится призыв включить в будущее Соглашение о партнерстве и сотрудничестве ряд основных положений Договора к Энергетической Хартии. Россия, напомним, не ратифицировала этот документ и недавно отозвала свою подпись под ним. Кроме того, Европейский Парламент высказался за проведение постоянных консультаций между ЕС и Россией по вопросам демократии, правового государства, соблюдения прав человека. Он призвал к тому, чтобы этот диалог стал более эффективным. Наконец, в резолюции выражается озабоченность некоторыми международными проблемами, для решения которых необходимо активное взаимодействие с Россией. Среди этих проблем – Иран, Афганистан, Ближний Восток, Грузия. Светлана ФИРСОВА

After the 24th EU- Russia summit, held in Stockholm, Sweden, Russia's President Dmitry Medvedev announced that European and Russian leaders had reached agreement on all outstanding issues concerning energy co-operation. “We spoke of the development of big economic projects including energy co-operation, and the development of energy safety,” Medvedev said. By big energy projects he meant the agreement on the “North Stream” project for which Russia is persistently lobbying, awaiting permission from Denmark, Sweden, and Finland for its construction on the floor of the Baltic Sea. The second project is South Stream, competing with Nabucco. Last week Slovenia was the last country to sign the agreement with Moscow to become a partner in the project. Thus, Moscow continues its struggle to remain a strategically important energy supplier for Europe, trying to neutralise all other competitive options. How long could that last, and how economically effective could that strategy be amid the search for alternative sources of energy and the intensifying process of liquid gas technology development? Isn't this a short-range strategy with no long-range vision? The discussions in Stockholm on energy security were preceded by an agreement signed in Moscow two days previously; providing for an early warning mechanism that would prompt both sides to join forces to solve any problems, commercial or technical, that might threaten deliveries. The new system covers oil, natural gas and electricity supplies and requires Russia to notify the EU of any likely interruption; triggering consultations and joint prevention efforts, according to the statement. Third parties, such as transit countries, would be also allowed to take part in the arrangement. The agreement is “clear evidence of the goodwill of both sides to work together in a trustworthy and mutually beneficial way, building ways to prevent and solve problems, even before they happen,” European Commission President Jose Manuel Barroso said. The Russian authorities, in their turn, declared that the agreement was not directed against Ukraine or any other transit countries and did not call for any sanctions against them. Although, it seems clear that the agreement was signed in attempt to minimise the influence of Russian-Ukrainian energy disputes over the whole complex area of EU-Russian relations. At the same time as the EU-Russian summit, Russian Prime Minister Vladimir Putin held successful talks with his Ukrainian counterpart Youlia Timoshenko which ended with some concessions from Moscow to Kiev, amid severe economic problems in the neighbouring country. Earlier Putin had suggested that the EU help finance secure gas deliveries by lending $1 billion to Ukraine to cover some of its expenses, but European leaders dismissed the idea. So, at this stage Russia has succeeded in effectuating some preemptive measures against Ukraine. But the question is, whether this will be the only solution provided by the Russian ruling elite to challenge “Ukraine's march to Europe away from Russia”? As well as energy, leaders of the European Union and Russia discussed climate change, trade and human rights; while a number of documents were signed – mainly agreements on border control. Many European politicians believed that Russia must curb greenhouse gas emissions through increased energy efficiency, and those expectations were welcomed by Moscow. Russia announced its willingness to cut emissions by 10-15 per cent from 1990 levels; while EU members are committed to 20 per cent reductions by 2020. The Europeans now expect Moscow to go even further. As Benita Ferrero-Waldner, EU Commissioner on External Relations put it, “I must say we saw a very interesting new step forward for Russia. Russia is now ready to go for a reduction of 20-25% compared with 1990 levels of CO2 emissions. I think this is a very important step forward. We are happy about that, because Russia is a very big international player on this scene and of course we are meeting before the Copenhagen Summit.” Regarding the human rights issue, many human rights organisations have called on the EU to put pressure on Moscow. The presidency of Sweden (humanitarian issues always were paid a lot of attention by Scandinavian politicians) was considered as being quite ready to sustain that sort of pressure. But the summit in Stockholm demonstrated nothing of the kind outside the routine speeches. Presently, Medvedev, who is trying to push forward his modernisation agenda within Russia to promote some liberal measures in political sphere, was not the best possible target for the critics in this area. Therefore, Benita Ferrero-Waldner had nothing to do but to reiterate: “We always ask Russia to prosecute the perpetrators of violations and we want to see Russia improve the situation with regard to the rule of law, democracy, and freedom of speech. And also we want to see, of course, security for human rights defenders.” Another “permanent issue” is Russia's accession to the World Trade Organisation. The EU is unanimous on the fact that this accession could speed up talks on a new partnership agreement between Moscow and the EU, and Russian politicians do not disagree on this point. Russia has been attempting to enter the WTO for over 16 years. The country is the only major economically stable country that has not become a member. Early this year Russian counterparts were surprised by the Putin's statement which suggested that Russia would join WTO as a co-member of the Customs Union alongside Belarus and Kazakhstan. But later, this course was politely reverted as unpractical in favour of a more traditional way of obtaining membership. As Russia's envoy to the EU, Vladimir Chizhov stated, “We confirmed that accession to the WTO is our goal,” adding that Russia, Kazakhstan and Belarus would join the organisation separately, but on a synchronised basis as part of their Customs Union. The three post-Soviet countries had agreed in early June to form a customs bloc whose Customs Code will be presented for approval to the heads of the three states on November 27, while the Union itself will be launched on January 1, 2010. In an interview with The World in 2010, the Economist's annual printed publication, Dmitry Medvedev said that WTO accession remained on the agenda and that Russia hoped “to conclude talks in 2010.” From 2010, the format of Russian-EU contacts and negotiations can be modified after the internal reform of the Union takes effect on December 1. To date Moscow has put more emphasis on bilateral relations with more positive partners in Europe, ignoring or downgrading the importance of those countries which it considered being uncomfortable partners. Sometimes Moscow tries to play on inter-EU disagreements to its favour; but now it will have to deal with a more unified Union. And it is not quite clear to Russian diplomats how to deal with this new reality, following EU leaders' election of the union's first full-time president and a new foreign policy chief – top positions created by the Lisbon treaty. The whole Russian vision of its relations with Europe may be reconsidered. Moscow will have to deal with a much more efficient EU than before. That could make the negotiations with the EU tougher and more complicated. Maybe Moscow will eventually consider abandoning its preoccupation with the perceived Western military threat of NATO, especially taking into consideration the liberal voices within Medvedev's circle who speak about the possibility of Russia joining NATO. Moscow has to prepare itself for the immediate future with the EU, not NATO, as the most effective strategic player on all fields of interaction. © George BOVT *1 First published by "EU-Russia Centre" (24.11.2009) at: http://www.eu-russiacentre.org/our-publications/column/eurussia-relations-reset-stagnation.html

Предлагаем вашему вниманию очередной выпуск бюллетеня CEPS European Neighbourhood Watch. Issue 53 Editorial by Michael Emerson: «From Central Asia into EurAsia» Having recently spent some time in all five states of Central Asia on a project monitoring the EU's strategy there I am persuaded that the regional dimension to this strategy needs reconsideration. The EU wishes to foster enlightened regional cooperation among the five states and allocates 30% of its budget to regional projects. The EU comes to the region with a presumption that regional cooperation leading maybe even to regional integration is a good idea. But has the regional dimension to the EU Central Asia strategy been well conceived for the 21 st century when the map of Eurasia is being radically redrawn, after the 20 th century when Central Asia was a region integrated into the Soviet Union, sealed off from the rest of the world? The region has a modest population size of only 67 million people, so regional economic integration between these states does not have much potential if it is not part of a wider economic openness. There are some activities which have intrinsically a cross-border regional cooperative dimension, such as border management itself, transport corridors and above all water management. However all these three items have vital cross-border dimensions linking to neighbours external to the region, and having trans-continental dimensions. Border management concerns above all the trafficking of drugs where Central Asia is just a transit passage between Afghanistan and Europe, Russia and China. Transport corridors are essentially a trans-continental affair, with links form West China to West Europe being developed as well as North-South links down to South Asia. The water issue also, until now viewed as the quintessential Central Asia question with the Amu Darya and Syr Darya rivers flowing down to the Aral Sea, sees a possible South Asian hydro-electricity link option that might unlock the way for intra-Central Asian cooperation (South Asia has demand for summer electricity, which is when downstream Central Asia wants the water for agriculture). Look at the current political priorities of the states of the region. Kazakhstan justifiably views its economic modernization ambitions as being in a different league compared to its regional neighbours, and looks West to Europe with its “Path to Europe” programme as a strategic move to avoid exclusive dependence on Russia and China. Turkmenistan, while remaining a completely closed and repressive political system, nonetheless frames its development priority in the opening of gas pipeline connections towards all points of the compass, North to Russia, East to China, South to Iran, and potentially West across the Caspian Sea to Europe, if the EU were to make a credible and major offer. Kyrgyzstan's economy, which is desperately poor, is now substantially dependent on a transit trade function for Chinese goods to flow through to Kazakhstan and Russia. Tajikistan and Uzbekistan are concerned to disenclave themselves to the South with transport corridors through Afghanistan, Iran and Pakistan to the Gulf and Indian Ocean, and they are now inescapably affected by the Afghanistan drama, with their ethnic brothers forming the most important minorities there. All these wider regional or trans-continental issues that involve Central Asia are also of concern to the EU, but in a much wider context than just Central Asia. In fact there is a cluster of essentially EurAsian issues here, more than Central Asian issues, with important long-tem implications for the EU's relations with Russia, China, and India, as well as the short-term priority of finding some kind of political resolution for the Afghanistan imbroglio. Central Asia features necessarily in these issues, but intra-Central Asian regional cooperation is rarely of the essence. More important would be a concept for Central Asia of an ‘extroverted' regionalism, which disenclaves this landlocked territory and opens up different external options for each state. So for both the EU and the states of the region an extroverted regionalism is more interesting than the introverted regionalism that has so far been the main idea in the EU's Central Asia strategy. Going even wider, the EU foreign policy strategy has now to focus on the issues of the newly emerging multi-polar world, with China, India, Russia, and the EU itself as newly emerging or re-emerging major powers on the Eurasian land mass. This is the No 1 strategic challenge of the 21 st century, to find ways to secure some kind of normative cooperative order across a host of economic, political and security issues, based on some mix of multilateralism and cooperative arrangements between the major players. However we can come back still to Central Asia, which is unique as a landlocked region sitting precisely in the middle between the big four of EurAsia – Russia to its North, China to the East, India to the South and the EU to the West. Central Asia is going to be involved in many of these issues, and centrally in the geographic sense, but obviously not with regard to the main weight of the issues. The conclusion that seems due is that the EU should make an addition to its conception of the multiple regional dimensions of its foreign policy, which already has the Eastern Partnership, Northern Dimension, Union for the Mediterranean, Black Sea Synergy and now the Central Asia strategy. Each of these initiatives has its rationale, although some may fail to get real momentum. But what is missing now is an overarching EurAsian dimension, looking for the ways to devise major cooperative ventures for the multi-polar world, and in particular for the Eurasian landmass. This would be, inter alia, a constructive move towards Russia after the awkward period in which the launch of the Eastern Partnership has been seen as deepening the segmentation of the post-Soviet space in EU policies. But back to Central Asia: the introverted regionalism of the Central Asian strategy should be allocated a more modest role or even virtually dissolved, with the major issues finding their place in an extroverted regionalism that could be framed within a EurAsian strategy. Полный текст в формате PDF

Предлагаем вашему вниманию очередной выпуск бюллетеня CEPS European Neighbourhood Watch. Issue 54 Editorial by Michael Emerson: "EU Foreign Policy enters the post-Lisbon Treaty era, and the new global terra incognita" Following the final ratification of the Lisbon Treaty the EU has moved swiftly to implement its institutional provisions with appointment on 18 November of Belgian Prime Minister, Herman Van Rompuy, as President of the European Council, and with Baroness Catherine Ashton (UK, responsible in the European Commission for trade policy in 2009) nominated to the double position of High Representative of the Council for foreign and security policy and Vice-President of the European Commission. On 27 November President Barroso of the European Commission followed through with appointment of the entire college of 27 Commissioners and assignment of their responsibilities. Of relevance to foreign policy were the following appointments: -           Baroness Ashton becomes First Vice-President of the Commission, which is the first time there has been a First V-P, and signals her primus inter pares in relation to other Commissioners having responsibilities in the broad foreign policy domain. These include: -           Stefan Fule, Czech Minister for European Affairs, who becomes Commissioner for Enlargement and Neighbourhood Policy; -           Karel de Gucht, former Belgian foreign minister, who becomes Commissioner for Trade; -           Andris Piebags, Latvian, outgoing Commissioner for energy, who becomes Commissioner for Development; -           Rumiana Jeleva, Bulgarian, who becomes Commissioner for Humanitarian Aid and Crisis Response. These are only the Commissioners whose mandates explicitly relate to external affairs. However there are several other portfolios that have significant external relations content. These include: -           Connie Hedegaard, Danish, Commissioner for Climate Action; -           Olli Rehn, Finnish, Commissioner for Economic and Monetary Affairs; -           Guenther Oettinger, German, Commissioner for Energy; -           Maria Damanaki, Greek, Maritime Affairs and Fisheries; -           Sim Kallas, Estonian, Commissioner for Transport; -           Cecilia Malmstrom, Commissioner for Home Affairs, which includes Schengen and visa policies, and frontier protection. Together with President Barroso this makes no less than twelve Commissioners with significant interests in external relations.  For the European neighbourhood the appointment of Stefan Fule is of course of special importance. There are both personal and policy aspects to note here. Stefan Fule is 47 years old and studied from 1980 to 1981 at the Charles University in Prague, but then for much longer at the Moscow State Institute for International Relations (MGIMO) from 1982 to 1986. After these studies he became a career diplomat and has been ambassador to Lithuania and the UK. Wikipedia tells us that he was a member of the Czech Communist Party from 1982 to 1989, a point that will no doubt be noted in the forthcoming hearings of the European Parliament, which have to confirm the appointments. The striking point about his portfolio in the Commission is that it combines enlargement and neighbourhood policies together. European neighbouring states that have expressed membership ambitions (Ukraine, Moldova, Georgia) will be intrigued by this move. These states should not jump to the conclusion that this organisational step means a political move in the direction of recognising their membership perspectives, which would be a decision that only the member states in the Council could take. Yet it could mean some reinforcement of the modus operandi of the Commission in its management of the neighbourhood policy in the direction of ‘enlargement-lite'. However it seems that the staff organigramme here has still to be worked out. The President of the Commission's announcement of portfolios and staff structures includes for Stefan Fule both the Enlargement Directorate-General and “the neighbourhood parts of the External Relations Directorate-General”, whereas all the rest of the External Relations DG go to the External Action Service. This service will be a new semi-institution combining the external relations staff of both Commission and Council under Baroness Ashton. The small print of President Barroso's decision says that this retention of the neighbourhood policy staff in the Commission is “without prejudice for the creation of the future European External Action Service (EEAS)”. We are unsure what this means, as between  the neighbourhood staff either remaining in the Commission with the Enlargement DG or going into the EEAS, but the first version seems more likely.  These are not entirely inconsequential bureaucratic minutae, since the outcome could have some influence on the depth of the integration quality of the neighbourhood policy. Overall the Lisbon Treaty marks a certain step change, enhancing the EU's institutional apparatus for foreign and security policy. The merger of parts of the Council and Commission under the double-hatted High Representative/First Vice President of the Commission is going to take the whole of 2010 to sort out, and the operational consequences will take years to take shape. One might even say decades since there are surely going to be no more Treaty changes for a long time, given the political pain and stresses of ratifying Lisbon. The development of the content of EU foreign policy is surely going to get a new impulse, but the political nature of this development remains unknown. In principle the EU aims to become a values-driven foreign policy actor, seeking to reinforce the mechanisms of international law, multilateralism and rule-based foreign policy, but the global context is a world of newly emerging major powers, some of whom have quite different ideas. There now loom up big open questions over the nature of this new world, whether it is going to become at best an ordered and stable world regime, or at worst a dangerously unstable multi-polarity. The EU's emerging foreign policy is going to have to play into this new global terra incognita. Полный текст в формате PDF

Предлагаем вашему вниманию очередной выпуск бюллетеня Spotlight Europe # 2009/11: Yet another President In this issue of the "Spotlight Europe" Dominik Hierlemann takes a closer look at the new European leadership structure. The future president might well be a moderator, Europe's visible representative in the world, or even the people's president. But whatever the outcome will be, the EU cannot afford the luxury of having a weak president. "Thus it is essential at the outset to clarify the nature of the post and to select a suitable candidate. In the past it was undoubtedly an advantage, albeit a minor one, that a bad presidency lasted for only six months. In the future the President of the European Council will be in office for a much longer period of time." It is also important to find new functions for future rotating EU presidencies. Hierlemann shows how, more than anything else, it would be possible to enhance the internal effectiveness of the national presidencies. Полный текст в формате PDF

Жители большинства стран ЕС решили экономить на расходах перед рождественскими и новогодними праздниками. В целом на эти цели они планируют истратить в среднем 600 евро, что на 3,8% меньше, чем год назад, свидетельствует исследование, результаты которого опубликовала французская газета «Монд». В эту сумму входит покупка подарков, праздничный стол и различные увеселения. Больше всех будут экономить жители западной части Европы (за исключением Швейцарии, которая в ЕС не входит). Максимальную сдержанность намерены проявить ирландцы (-22,4%), британцы (-17,4%) и испанцы (-9,1%). Это объясняется тем, что жители именно этих стран больше других пострадали от кризиса. Как именно планируется разложить экономию по этим статьям расходов, видно на примере Франции. Французы собираются в среднем выделить на праздники 650 евро (-3,5%). При этом на подарки они намерены потратить 370 евро (-7,3%), на праздничную еду – 190 евро (-3,5%), на развлечения – 90 евро (-7,6%). При этом 30% собираются покупать подарки из числа товаров, предлагаемых со скидкой и на распродажах. В восточноевропейских странах ЕС настроение получше, хотя и денег там поменьше. Жители этого региона (за исключением чехов) собираются израсходовать на праздники столько же денег, сколько и в прошлом году, или чуть больше – в среднем 415 евро. Впрочем, авторы исследования, опросившие 17,5 тысяч человек в 18 странах, констатируют некоторое замедление темпов сокращения этой статьи расходов, которое отмечается на протяжении нескольких лет. Эксперты придумали для этого специальный термин: «замедление пессимизма». Светлана ФИРСОВА

Этот город наводнен агентами иностранных спецслужб, лоббистами, торговцами коммерческими тайнами и секретными технологиями. Нетрудно догадаться, что речь идет о столице Бельгии и объединенной Европы. В Брюсселе действуют штаб-квартиры не только Европейской Комиссии, Европарламента, но и НАТО, нескольких десятков крупных международных организаций, а также ведущих промышленных и энергетических компаний мира. В сравнительно небольшом городе обосновались 285 посольств и прочих зарубежных представительств, здесь постоянно живут и работают свыше 5 тысяч дипломатов и более тысячи иностранных журналистов. Бельгийская столица служит пристанищем тысячам иммигрантов и политических беженцев. Все это создает прекрасные условия для работы современных «рыцарей плаща и кинжала», вооруженных теперь самой совершенной электронной техникой, с тревогой отмечают европейские СМИ. Внимание к этой проблеме вновь привлек инцидент, о котором сообщила испанская газета «Паис». По ее сведениям, отвечавший до недавнего времени за внешнюю политику ЕС Хавьер Солана случайно обнаружил, что к содержимому его служебного ноутбука в течение нескольких месяцев имел доступ неизвестный посторонний пользователь. Нет, речь к счастью не идет о хищении сверхсекретных данных, ибо они хранятся в других, более защищенных компьютерах, но все-таки «чувствительная» информация в ноутбуке была. Поэтому служба безопасности ЕС в спешном порядке ужесточила свои требования к чиновникам и персоналу многочисленных учреждений. По мнению Х.Соланы, за ним шпионила некая «неевропейская держава». Журналисты поспешили вычислить эту державу, исходя из предыдущих громких инцидентов. Они уверенно назвали спецслужбы двух стран – США и Израиля. Впрочем, вскоре газеты стали уверенно указывать только на ЦРУ. Проведенное недавно расследование позволило обнаружить отнюдь не единичные случаи отдаленного проникновения через Интернет в защищенные базы данных ряда структур Европейской Комиссии, содержащие информацию с грифом «Секретно». Ответственные за обеспечение безопасности, как им и положено, подозревают в причастности к шпионажу буквально всех – агентов иностранных спецслужб, лоббистов, бизнесменов, журналистов, переводчиков, инженеров компьютерных служб и даже ставшую собирательным образом «привлекательную стажерку – длинноногую блондинку». Их тоже немало в кабинетах и коридорах человеческого муравейника, в которые превратилась столица Бельгии в последние десятилетия. Сергей ИНОЗЕМЦЕВ

Обозреватели, отслеживающие небурный роман между Россией и ЕС, будучи утомлены вялотекущими препирательствами и вербальными уколами двух крупнейших соседей по континенту, уже стали называть стокгольмскую встречу в верхах «саммитом примирения». Германская газета «Хандельсблат» в нейтральном тоне констатирует: «Евросоюз и Россия вновь сближаются – редко когда результаты саммита Россия-ЕС оценивались столь высоко всеми его участниками». Попробуем разобраться: насколько оправданы, скорее даже, насколько преувеличены хвалебные отклики, и чем это мотивируется? Не одним же только желанием попасть в резонанс и в одну струю с обамовским новым курсом на «перезагрузку» отношений с Россией. К тому же у Евросоюза, с одной стороны, больше точек соприкосновения интересов с Россией, чем у США, а с другой – не такой обширный список взаимных раздражителей. Но прежде пересчитаем проставленные напротив пунктов повестки дня «галочки» с пометками: согласились или согласились не соглашаться. Въезд в скоростной ряд на пути в ВТО На саммите во главу угла неожиданно для многих была поставлена тема чересчур неспешного продвижения России в сторону Всемирной торговой организации (ВТО), начатого лет 15 назад с официальной заявки РФ принять на себя универсальные правила игры на мировых торжищах. Неспешного, с позиции тех искушенных в судебных тяжбах бизнес-партнеров и бизнес-конкурентов России, которые вполне резонно рассчитывают использовать свой накопленный с годами опыт и собственный ноу-хау для получения преимуществ в торговле с РФ – через ВТО как механизм улаживания споров и разногласий. Но Евросоюз был, видимо, повергнут в неописуемое изумление, когда 9 июня председатель правительства Владимир Путин объявил, что Россия намерена вступать в ВТО не одна, а троицей, вместе с другими членами Таможенного союза – с Белоруссией и Казахстаном. «Боливар не выдержит двоих», посчитали в ЕС, а тем более троих новобранцев, в различной степени подготовленных к признанию ВТО верховным арбитром в делах, где каждый неосторожный шаг карается штрафами и иными санкциями. В Евросоюзе напряглись, и на саммите выкатили все свои опасения. Россия на удивление быстро успокоила самых главных торгово-экономических партнеров. «Раньше было ощущение, что это нужно только нам, но теперь все заговорили о том, что и ВТО это нужно не в меньшей степени, – растолковал скорректированную позицию в Стокгольме президент РФ Дмитрий Медведев. – Это важно. И случилось, в том числе благодаря Таможенному союзу. Единственный вопрос – сценарий присоединения России к ВТО: вместе с Таможенным союзом или же сепаратно. Так вот. Для нас главное – скорость. Какой путь будет короче, тем мы и пойдем». Столь прагматичный подход вызвал адекватную реакцию, близкую к эйфории. Первое лицо в ЕС Жозе Мануэл Баррозу ответствовал в духе «какая же свадьба без невесты»: «Хочу обозначить нашу поддержку вступлению России в ВТО. Это гарантирует открытость наших рынков и позволит решить многие наболевшие вопросы. Мы настаиваем на том, что РФ должна как можно скорее оказаться членом ВТО. Без нее эта организация немыслима!». Судя по всему, новый акцент на «скорости» вхождения в ВТО не был экспромтом Дмитрия Медведева. Позиция России была адаптирована к новым реалиям заранее. Недаром, явно чтобы не обидеть наших ближайших соседей, посол РФ при Евросоюзе Владимир Чижов сказал еще накануне переговоров в Стокгольме: Россия, Белоруссия, Казахстан будут вступать в ВТО индивидуально, но синхронизировано. Двуокиси углерода объявлен бой В преддверии саммита Москва демонстрировала готовность прикрутить вентиль своим парниковым газам, но не столь радикально, как на том настаивали экологически продвинутые и озабоченные европейцы. Речь могла идти только о сокращении вредных выбросов к 2020 году на 10-15% по сравнению с уровнем 1990 года, что не устраивало наших контрагентов, утверждало издание «ИЮ Обсервер», ссылаясь на внутренние документы ЕС. Либо аргументы единоевропейцев были убедительны, либо произошел размен фигурами, короче, на саммите Россия присягнула благородной цели урезать выбросы на 25%, что равно нижней планке в ЕС. Для справки: страны ЕС взяли на себя повышенные обязательства сократить выбросы за 11 лет на 25–40%. Но требуется уточнение: сокращение выбросов будет достигнуто путем повышения энергоэффективности российской экономики к 2020 году на 40%, что было зафиксировано как желательная цель в недавнем президентском послании Федеральному Собранию. Претензии: они про пошлины, мы про протекционизм Любой саммит носит на себе родимые пятна торга, что предполагает выставление претензий. Евросоюз давно ворчит по поводу повышения российских пошлин, сдерживающих экспорт. Президент Медведев постарался отмести эти домогательства как можно более доказательно. «…те тарифы, которые мы сейчас согласовываем (в рамках Таможенного союза), они уже находятся на уровне ниже, чем те, которые использует Российская Федерация… А эти тарифы, как известно, приспосабливались к тем решениям, которые мы для себя принимали в связи с вступлением в ВТО», – объяснил президент и поверх всего объявил, что «обеспокоенности» европейских партнеров на сей счет «не имеют под собой никакой почвы». В свою очередь и Москва озвучила свои застарелые обиды, повторяемые из года в год, потому как в Евросоюзе их не больно-то замечают. Российский бизнес не устраивают антидемпинговые процедуры, квотные ограничения, технические барьеры, с помощью которых перекрывают доступ российских товаров на рынки стран ЕС, равно как рогатки и препоны, воздвигаемые на пути российских инвестиций в западном направлении. За вас, за нас, за газ Изначально сторонние наблюдатели предполагали, что в преддверии отопительного сезона (зима на носу) и перехода с Нового года России на рыночные цены в поставках природного газа на Украину, не имеющей солидного финансового резерва про запас, центральной дискуссионной темой станет энергоснабжение Европы. Вниманием этот сюжет не обошли, но без ожидавшегося эмоционального накала. На пресс-конференции Дмитрий Медведев подвел черту: Россия и ЕС пришли к пониманию по вопросам обеспечения энергобезопасности Старого света. Степень понимания не уточнялась, но она недостаточна для достижения компромисса по принятой в ЕС Энергетической хартии, содержащей неприемлемое для России требование, которое ведет к непропорциональному и чрезмерному «вскрытию российского рынка». Президент привлек внимание к своему предложению найти новую платформу для взаимодействия в этой сфере. Встречного движения не было заметно. Единственное, с чем его собеседники могли бы с легким сердцем согласиться, так это с обезоруживающим постулатом Д.Медведева: «Без достижения согласия по этим вопросам (энергобезопасности) невозможно представить себе нормальной жизнедеятельности в Европе». Никакого ломания копий и бодания рогатыми шлемами не случилось еще и потому, что заранее планировалась успокоительная для всех, особенно для рядовых конечных потребителей российского газа, новость. Готовился к подписанию в Стокгольме меморандум о механизме раннего предупреждения, задуманного как способ оповещения европейских клиентов о возможных перебоях с поставками, в частности, газа из России через монополиста-транзитёра Украину (напомним, около 80% всего экспортного газа доставляется на Запад через украинскую газотранспортную систему). Но затем церемонию перенесли на более ранний срок, и она прошла в Москве, где документ подписали член Еврокомиссии по делам энергетической политики Андрис Пибалгс и министр энергетики Сергей Шматко. В этом документе четко прописаны критерии того, что именуется «существенным нарушением поставок»: это могут быть работы по обслуживанию инфраструктуры, аварии или коммерческие разногласия, причем это касается экспорта в Европу нефти, газа и электроэнергии. Как разъяснил газете «Ведомости» один из дипломатов в российском МИДе, «это своего рода должностная инструкция при пожаре, это не значит, что пожара не будет, но, главное, уже не возникнет вопроса, кому звонить и что делать: документ закладывает механизм оперативного создания рабочей группы России и ЕС в кризисных ситуациях». Согласились не соглашаться Кому звонить и что делать, если случится повторение «войны 080808», даже не обсуждалось, потому что это чистая геополитика, завязанная на конфликт двух принципов международного права – права на территориальную целостность и права нации на самоопределение. Геополитика, вылившаяся почти в зеркальное повторение проспонсированного Евросоюзом развала Сербии через вырывание из нее края Косово и Метохия. Симметричным ответом, по сути, стало официальное признание Россией суверенитета Абхазии и Южной Осетии после акта агрессии со стороны Грузии. В Евросоюзе и слышать не хотят, что предоставление им мусульманскому анклаву Косово статуса государства стало прецедентом, и что это было спроецировано на многие замороженные конфликты на постсоветском пространстве с вполне весомыми, грубыми и зримыми последствиями. Однако Дмитрий Медведев и в этом случае сгладил углы: «Закавказье – здесь наши позиции не совпадают, это нужно открыто признать. Но это еще не повод, чтобы ситуацию драматизировать». Опять же ради баланса интересов и баланса, как выражаются дипломаты, «обеспокоенностей», российский МИД накануне саммита публично объявил, что Москва испытывает глубокое разочарование в связи с дискриминацией русского меньшинства в Прибалтике, то есть в странах ЕС, а также с попытками отдельных (неназванных) политиков из стран Евросоюза политизировать историю. Таким образом, чаши весов уравновесились, и можно было произвести взаимозачет претензий. Надстройка без базиса шатается Прошло шесть раундов переговоров по заключению Базового соглашения о стратегическом партнерстве между Россией и ЕС, который должен прийти на смену автоматически продленному, но выработавшему свой 10-летний ресурс, на который он был рассчитан, прежнему документу о сотрудничестве. В декабре предстоит седьмой раунд. Согласование идет медленно, потому как приходится договариваться по длиннейшему списку двусторонних проблем: торговля, энергетика, безопасность, правосудие, научные, культурные и гуманитарные контакты, взаимодействие в области образования, миграции, деятельности правоохранительных органов, визовой режим, а также реадмиссия – готовность принять обратно своих граждан (или, в некоторых случаях, иностранцев, ранее находившихся или проживавших в данном государстве), которые подлежат депортации из другого государства. Список можно продолжить. Заместитель главы Представительства Европейской Комиссии в России Майкл Уэбб утверждает: «В течение шести раундов мы добились определенного прогресса». Фраза – обтекаемая, но верная. Кстати, немалым подспорьем могло бы послужить вхождение России в ВТО. Как поведал газете «Коммерсантъ» один из российских переговорщиков, глава департамента общеевропейского сотрудничества МИД РФ Владимир Воронков, «наше вступление во Всемирную торговую организацию ускорило бы процесс подготовки договора». На Смоленской площади настроены сдержанно-оптимистично в отношении конечного результата. Без визы по Европам и по России Без принципиальной договоренности по реадмиссии ожидать введения безвизового режима бессмысленно. Стороны готовы делать маленькие шажки в этом направлении, не загадывая, когда в этом плане падут границы. Президент Медведев сожалел, что визовые занавесы все еще мешают «нормальному обмену между представителями бизнеса и между обычными людьми и просто создает проблему». Признал, что нужно придать гибкость российским правилам приема на работу иностранцев: «У нас бюрократии тоже хватает». В сухом остатке значится готовность Евросоюза пойти на облегчение визовых страданий россиян. Видимо, на следующем саммите РФ–ЕС, который пройдет в Ростове в мае или начале июня будущего года, упрощенный визовой режим станет приоритетным пунктом повестки дня. Высокие ставки низовой дипломатии Тем временем, будут облегчены приграничные обмены и контакты. В Стокгольме подписали пять соглашений о приграничном сотрудничестве российских областей, граничащих со странами Евросоюза. Предусмотрено, что стороны ассигнуют 370 миллионов евро на обустройство границ. В этих программах задействованы Санкт-Петербург, Ленинградская, Псковская, Калининградская и Мурманская области, а также Республика Карелия. Общий бюджет, рассчитанный до 2013 года, составляет примерно 437 миллионов евро. Финансирование осуществляется из нескольких источников: Европейская Комиссия (267 миллионов евро), государства ЕС (67 миллионов евро) и Российская Федерация (103 миллиона евро). Программы приграничного сотрудничества включают в себе следующие: «Коларктик – Россия» (Швеция, Финляндия, Норвегия, Россия) – 70,48 миллиона евро; «Карелия – Россия» (Финляндия, Россия) – 46,40 миллиона; «Юго-Восточная Финляндия – Россия» (Финляндия, Россия) – 72,36 миллиона; «Эстония – Латвия – Россия» – 73,08 миллиона; «Литва – Польша – Россия» (программа для Калининграда) – 176,13 миллиона евро. Как заявила член Европейской Комиссии по внешним связям и политике соседства Бенита Ферреро-Вальднер, «приграничные регионы будут совместно укреплять социально-экономическое развитие, отвечать на общие вызовы по защите окружающей среды и обеспечивать безопасность границ. Прямые контакты между людьми – важная составляющая этих программ, а совместные действия в сфере образования, культуры и гражданского общества являются основным компонентом. Я убеждена, что программы приграничного сотрудничества принесут ощутимую пользу людям, проживающим в регионах по обе стороны границы ЕС». Обреченные на партнерство Крохотной ложечкой дёгтя, примазавшейся к медовому прянику, коим обернулся стокгольмский саммит, оказался естественный сам по себе вопрос одного из западных журналистов относительно реакции в Москве на прошлогодний выпад министра иностранных дел Швеции Карла Бильдта. Известный политик сравнил военную операцию России по защите своих граждан в Южной Осетии с действиями нацистской Германии. Дмитрий Медведев не стал ни подставлять вторую щёку, ни идти врукопашную. «Что я могу сказать – Карл Бильдт погорячился тогда... Между нашими странами (Россией и Швецией) давняя история отношений. Были и дружба большая, и войны, поэтому, возможно, мы особенно чувствительны к словам и даже намекам на то, что происходит в наших странах». В примирительном ключе было выдержано и дидактическое умозаключение российского президента: «Мудрость лидеров не в том, чтобы ярлыки пришивать, а в умении налаживать отношения». На той же пресс-конференции президент показал, что настроен на позитивный лад, и намерен и дальше развивать отношения. Его аттестация диалога России и Евросоюза звучала мажорно: «Мы неизбежные партнеры, но мы еще и дружественные партнеры». Владимир МИХЕЕВ

When EU and Russian leaders meet in Stockholm for their regular summit this week it might be a useful occasion for a stock-taking exercise. This will be the last such summit for Javier Solana and Benita Ferrero-Waldner, the EU's two top foreign policy chiefs. Next year, under the Lisbon treaty, their jobs will be merged thus giving the EU more coherence, continuity and visibility in external relations – or so it is hoped. The Stockholm summit will take place just after Sweden and Finland have granted permission for the controversial Nordstream project to go ahead. It will also take place less than a month before the Copenhagen climate change conference. But unlike the EU, climate change is almost a non issue in Russia. Their major focus is on the economy and restoring Russia's influence in its neighbourhood. The summit will hopefully give a push to the faltering PCA negotiations although little can be expected in the remainder of 2009. Russia is already looking to Spain, the next EU Presidency, to push the reset button. What can the summiteers learn from the past five years and where should EU-Russia relations be heading? An obvious win-win area is economic cooperation. Russia has been hit more severely than the EU or most large countries by the global financial crisis. While China expects to grow at 8.5% this year, Russia faces a dramatic 11% drop in its growth rate. The IMF expects only a modest recovery of 1.5% growth in 2010. Talk of Russia relying on its own resources to shield it from the swings of global markets has faded and Vladimir Putin has embarked on a new charm offensive to win back foreign investors. Despite Mr Putin's exhortations, there has been no rush back to the Russian market. Indeed the well publicised cases of BP, Shell, Telenor and IKEA underline how much Russia still has to do in terms of fighting corruption and establishing the rule of law. Two other major problems are the monograds – the many cities across Russia reliant on one industry – and the banking system which is increasingly under state control and clogged by bad debts. Perhaps the strongest critic of the past years is President Medvedev who last week stated that Russia had to tackle its “ineffective economy, semi-Soviet social structure and weak democracy.” In his state of the union speech, Medvedev named five priority areas for Russia to focus on: energy efficiency technology, the nuclear sector, information technology, space and pharmaceuticals. The President reiterated his attack on huge state corporations, created by his predecessor Vladimir Putin, saying they would have to reform into commercial companies or disappear. He also ordered the government to reduce the share of the state-controlled sector, now exceeding 40 per cent, by the time of the next presidential election in 2012. But his speech did not address the key issue of what would be the driving force behind innovation. The President has also been trenchant in his criticism of ‘legal nihilism,' recognising that without independent courts Western investors, essential for the transformation of Russia, will remain highly cautious about further investment. There are some positive signs with the Ministry of Justice working to update the bankruptcy laws and other legislation affecting business. But Medvedev's remarks demonstrate that what is needed is no less than a fundamental reform of the political system. It is not obvious, however, that the man in the Kremlin has sufficient support to bring about such change in the near future. Against this background how can the EU help Russia to modernise its economy? The EU is already the top trading partner for Russia – 55% of Russian exports go to the EU – and the top investor – 65% of FDI comes from the EU. The EU has the finance, technology and know-how to help Russia modernise its increasingly outdated infrastructure, especially in the energy sector. For its part, the EU is heavily dependent on Russian energy. But as a result of recent ‘gas wars' – and the threat of more to come – it is looking to diversify its energy supplies and speed up the introduction of renewable energy. Russia itself wastes an enormous amount of energy – it loses more gas each year than France consumes. The EU and Russia need to consider a new deal whereby the EU offers to help modernise the Russian economy and guarantees security of demand for Russian energy. In return, Russia would ease its restrictive new laws on foreign ownership and take real steps to improve the court system. Russia should also consider recognising the importance of early membership of the WTO and drop its insistence on joining only with Belarus and Kazakhstan. This would then pave the way for a free trade agreement between the EU and Russia. Pragmatic cooperation on the economic front could contribute to greater understanding on other issues, including the common neighbourhood and foreign policy issues such as Iran and Afghanistan. It could also be accompanied by moves to abolish visas and greatly expand educational and scientific exchanges. It will not be easy to move from an atmosphere of suspicion to one of mutual cooperation. But both sides stand to gain from a new approach. A strong, stable, prosperous and increasingly liberal Russia is very much in the interests of the EU. © Fraser CAMERON

Глобальный кризис замедляется, однако мир чуть не свалился в финансово-экономическую пропасть, считает председатель Европейского центрального банка (ЕЦБ) Жан-Клод Трише. Выступая в Базеле после заседания Банка международных расчетов, он сказал: «Мы избежали очень, очень грозной депрессии». По его словам, экстренные меры, повсеместно принятые финансовыми властями, обеспечили некоторую стабилизацию положения. Последние по времени статистические данные свидетельствуют о прекращении свободного падения экономик в мире. Вместе с тем, продолжал Ж.-К.Трише, «в нынешних обстоятельствах сохраняется множество рисков, хотя они представляются сбалансированными. Основным вопросом остается вопрос о доверии. Центральные банки заняты именно укреплением доверия». Глава ЕЦБ признал, что ситуация в глобальной экономике несколько лучше, чем ожидали финансовые власти. При этом сохраняется множество проблем, «среди которых – безработица, наличие которой негативно отражается на доверии». Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ

Сразу оговоримся: никто не предлагает сейчас переходить на евро Швейцарии, которая даже не входит в ЕС и пока туда не собирается. Однако такая перспектива время от времени всплывает во внутришвейцарских политических дебатах, хотя пока в активной повестке дня этот вопрос не стоит. Зачем же тогда упоминать о возможности подключения этой страны к единой европейской валюте? Просто дальновидные швейцарцы любят заранее обдумать все возможности, взвесить «за» и «против» и принимать решения, все тщательно проанализировав. Четкую позицию страны в вопросе об отношениях с евро изложил уходящий в конце года в отставку председатель Национального банка Швейцарии Жан-Пьер Рот, возглавлявший это почтенное учреждение последние 15 лет. В интервью женевской газете «Тан» он, в частности, остановился на взаимодействии швейцарского франка с евро. Прежде всего, он признал, что в момент перехода большинства стран ЕС на единую валюту швейцарские финансовые власти испытывали немалые страхи, которые позже оказались беспочвенными. С учетом взаимозависимости этих валютных систем, швейцарцы опасались возможности дестабилизации их франка в случае, если валютное регулирование в ЕС и в Швейцарии по каким-то причинам окажется разным. Особенно это касалось определения банковских учетных ставок: позволят ли решения Европейского центрального банка применительно к евро сохранять швейцарским коллегам возможность реально принимать относительно франка те решения, которые они считали нужными? Одновременно был страх, что в случае появления проблем в зоне евро именно швейцарский франк превратится в одну из основных альтернативных валют при бегстве от евро с соответствующими негативными последствиями. Однако оказалось, что страхи были напрасными: «Рынки делали четкое различие между евро и франком, наша валюта сохранила свой собственный режим колебаний». Говоря о целесообразности перехода на евро в случае вхождения в ЕС, Ж.-П.Рот высказался против участия в Союзе, поскольку, в конечном счете, Швейцарии будет невозможно не отказаться от собственной валюты в пользу единой. По его выражению, с финансовой точки зрения, у Швейцарии – «негативное побуждение» для перехода на евро. «Переходя на евро, итальянцы, например, обретали более дешевый кредит, равно как и греки, – сказал он. – А что получила бы Швейцария? Рост банковских учетных ставок. Значит, швейцарцам пришлось бы дороже платить за ипотеку, жить с более высокими темпами инфляции (в среднем на один процентный пункт), чем сейчас». К тому же, отметил глава ШНБ, в случае подключения к евро именно финансовые показатели Швейцарии окажутся наилучшими в этой зоне, поскольку там ниже стоимость кредита и темпы инфляции. Выравнивание показателей всеми странами-участницами зоны евро станет гораздо труднее, равно как и вступление тех стран, которые стремятся перейти на единую валюту. Андрей СЕМИРЕНКО

Статистика свидетельствует: экономика стран ЕС преодолевает глобальный экономический спад. После пяти подряд кварталов, отмеченных сокращением ВВП, в третьем квартале 2009 году «двадцать семь» зафиксировали положительную динамику. Рост в среднем по ЕС составил 0,2%, в зоне евро – 0,6%. Показатели, которые приводит европейское статистическое ведомство Евростат, скромные, но все же это рост. Экономический локомотив ЕС – Германия – продемонстрировала показатель, превышающий средний по Союзу. В летний квартал ее ВВП вырос на 0,7%, а в весенний – на 0,4%. Другой тяжеловес – Франция выросла скромнее – на 0,3%, к которым надо добавить столько же за прежний квартал. Но следует учесть, что и спад там был не такой значительный, как у германских соседей. В Италии после пяти кварталов сокращения производства также отмечен рост – на 0,6%. Другие крупные экономики ЕС – британская и испанская – пока в отстающих. В Великобритании спад продолжается, ВВП вновь показал там отрицательную динамику (-0,4%), а в Испании цифра чуть лучше (–0,3%). Но Европейская Комиссия ожидает, что именно Испания последней в ЕС преодолеет спад. Тревогу вызывает рост безработицы. Ожидается, что по итогам текущего года она увеличится в ЕС на 2,3%, несмотря на восстановление темпов экономического роста, а в 2010 году – еще на 1,2%, составив в среднем по Союзу 10,3% самодеятельного населения, а в 2011 году улучшится незначительно – до 10,2%. Аналитики привлекают также внимание к соотношению других показателей. Нынешний рост пока не покрывает масштабы падения, отмеченные до этого. Так, в четвертом квартале 2008 года ВВП в ЕС сократился на 1,8%, а в первом квартале 2009 года – на 2,5%. Это позволяет многим экспертам полагать, что речь идет о техническом восстановлении показателей, а не о возобновлении стабильного роста. Поэтому они считают, что ЕС потребуется 3-4 года, чтобы восстановить докризисный уровень. Светлана ФИРСОВА

Европейская Комиссия бьет тревогу: к 2014 году государственный долг стран-членов ЕС может достичь 100% их ВВП, если правительства не вернутся к жесткой бюджетной и финансовой дисциплине. В представленном в начале ноября полугодовом анализе положения дел в этой области авторы констатируют, что предпринятые государствами чрезвычайные меры по противодействию глобальному экономическому кризису негативным образом сказались на их бюджетах. Это стало обратной стороной медали успешной борьбы с рецессией, поразившей в разной степени всю планету. Еще в 2007 году государственная задолженность стран зоны евро составляла 66% от их ВВП. Это – уже выход за рамки так называемых Маастрихтских критериев, которые должны соблюдать страны, переходящие и перешедшие на единую европейскую валюту. По действующим нормам, долг не должен быть больше 60% от ВВП. В докладе Комиссии ожидается следующая динамика роста этого показателя: 84% в будущем году, 88,2% – в 2011 году и далее – до 100% к 2014 году, причем в дальнейшей перспективе долг будет продолжать расти. Названы также страны, долговые риски в которых особенно велики: Великобритания, Греция, Ирландия, Испания и Латвия. Пока не ясно, как смогут правительства стран ЕС положительным образом отреагировать на предупреждение Брюсселя. На встрече на высшем уровне в конце октября лидеры «двадцати семи» пришли к выводу, согласно которому признаки восстановления экономики в Европе слишком слабы, и поэтому возвращение к бюджетной и финансовой дисциплине придется отложить до 2011 года. Андрей СЕМИРЕНКО

чтобы исчезла стена между «старой» и «новой» Германией Двадцать лет назад Западный Берлин окружала 160-километровая бетонная стена, ставшая символом разобщения Германии и всей Европы. Теперь ее больше нет. Но, несмотря на то, что подрастает уже второе поколение немцев, для которых существование двух Германий – не более чем исторический факт, стена между пятью «новыми» и одиннадцатью «старыми» федеральными землями по-прежнему существует. Только стена эта – незримая, подтверждающая видимую лишь экспертам, но от того ничуть не менее непреложную истину: эксперимент по воссоединению германского экономического пространства еще весьма далек от завершения. Слово «эксперимент» кажется вам не подходящим к этому случаю? И, тем не менее, это так. В результате воссоединения Германии экономистам представилась редкостная возможность изучить реакцию хозяйственной системы на всеобъемлющие и непредсказуемые изменения рамочных условий. Это было тем более важно, поскольку даже в период глобализации влияние политических барьеров на торговые отношения остается весьма значительным. Последние исследования свидетельствуют: несмотря на все зоны свободной торговли, валютные союзы, современные средства коммуникации и транспорта, политические границы по-прежнему оказывают огромное влияние на торговые потоки. Несмотря на все благодушные разговоры про мир без границ, статистика легко подтвердит: объемы обращения товаров внутри стран в несколько раз превосходят трансграничную торговлю. Вот, к примеру, результаты, к которым пришли в ходе исследования два европейских экономиста – Фолькер Нитш, профессор Дармштадтского технического университета, и Николаус Вольф, профессор Варвикского университета. Они проанализировали товарные потоки между 101 транспортным регионом Германии в период с 1995 по 2004 год, учитывая автомобильные, железнодорожные и речные перевозки для всех групп товаров. Так вот, даже спустя десятилетия объем товарообмена между «старыми» и «новыми» федеральными землями остается на 30% ниже, чем внутри каждой из этих зон. Преодолеть это разделение не помогли гигантские инвестиции в интеграционную инфраструктуру. Да, они, конечно, ускорили процесс, но по данным Ф.Нитша и Н.Вольфа, лишь незначительно. Если экстраполировать эти результаты, предполагают авторы, то эффект бывшей германо-германской границы исчезнет полностью только по завершении 33-40 лет. Звучит не особенно оптимистично… Дескать, прождали 20 лет, так подождите еще столько же. Словом, говорить о том, что Германия и в самом деле стала единым экономическим пространством, можно будет году этак к 2030-му. Итак, экономические и социальные связи прореагировали на политические изменения с гораздо большей инерцией, чем это можно было ожидать поначалу. И это притом, что усилия и средства в восстановление статус-кво, существовавшего до 1945 года, были вложены огромные, пожалуй, даже беспрецедентные. «Основываясь на этом, в общем, имеет смысл проводить различие между де-юре-масштабами и де-факто-масштабами либерализации торговли. Результаты исследования позволяют заключить, что эмпирически наблюдаемое большое влияние политических границ на торговлю, далеко не в первую очередь обусловлено политически же мотивированными преградами (к примеру, таможенными и нетарифными барьерами), а основывается на других, более глубинных факторах», – считают ученые. Таким образом, политическое вмешательство в процесс установления торговых обменов может дать достаточно ограниченные результаты. Проще говоря, напортить политики могут изрядно, но для достижения серьезных интеграционных результатов одних их судьбоносных решений явно недостаточно. «Очевидно, что необходимо определенное время, прежде чем политическая интеграция выльется в ощутимую экономическую интеграцию. Этот вывод не в последнюю очередь важен и для интеграционных процессов в рамках Европейского Союза», – пишут Ф.Нитш и Н.Вольф. Значит самое большое препятствие для подлинного объединения Европы в одно целое отнюдь не в технологических барьерах или политических границах, а в куда более фундаментальных факторах. Инфраструктуру можно преобразовать и обновить, политические границы можно устранить. А вот что делать с труднопреодолимыми преградами, существующими в головах ее граждан, сказать не сможет никто. Вот и остается только одно – ждать… Андрей ГОРЮХИН

The European Commission published on 3 November its 2009 "Autumn Forecast", covering the period 2009-2011. The European Commission usually publishes economic forecasts four times a year: comprehensive exercises in spring and autumn and lighter "interim forecasts" published in between, usually in February and September for the largest EU economies and for a few variables only. The Commission Autumn forecast foresees that the EU economy will emerge from recession in the second half of 2009. A relatively strong temporary pick-up is in the cards for the near term, following the improvements in the external environment, financial conditions, as well as the significant fiscal and monetary measures with a more gradual recovery foreseen in 2010-2011. Full document Concerning Russia, growth in 2009 is expected to be -7.2%, while a relatively mild recovery is foreseen for 2010 (2.3%), gaining some speed in 2011 (2..7%). The Russia economic forecast Экономический прогноз по России

Ну, вот и свершилось: немецкие специалисты в области детского питания забили тревогу. И есть отчего! Германия вышла на первое место в Европе по доле подростков, страдающих избыточным весом, при этом число таких детей последние два десятилетия утроилось. Причем, для того, чтобы исправить медицинские последствия неверного питания, германское здравоохранение тратит в год свыше 70 миллиардов евро. Дело в том, что каждый второй взрослый немец страдает избытком веса. Среди детей и юношей ситуация несколько лучше: таких насчитывается 15% или в абсолютном выражении – 2 миллиона человек. Насколько это серьезно? Судите сами: по мнению медиков, до 50% всех депрессивных состояний обусловлено именно неправильным питанием. Эти и другие не менее тревожные цифры были обнародованы на лейпцигском конгрессе, куда со всей Германии собрались свыше 350 педагогов, специалистов по детскому питанию, производителей продуктов, представителей родителей. Общее мнение таково: нездоровые стереотипы питания навязываются детям в весьма раннем возрасте, и позднее скорректировать это бывает очень трудно, если не невозможно. Все меньше становится семей, которые придерживаются доброй традиции совместного приема пищи, не говоря уже о том, чтобы приготовить для общего ужина что-нибудь вкусненькое. Во многих домах классической кухни уже не встретишь, ее место давно заняла микроволновка, в которой каждый сам себе разогревает кулинарные шедевры «фастфуда» и промышленным способом приготовленные полуфабрикаты. А дети просто не подозревают, что с подачи собственных родителей с младых ногтей приобретают крайне нездоровые привычки. Вот поэтому-то эксперты призывают ввести в школах преподавание принципов здорового питания и уроков кулинарии. Причем упор предлагается делать на местные германские продукты. Вообще, в Германии те, кто отвечает за питание в школах и детских садах, сталкиваются, вроде бы, с достаточно широким спектром предложений, находящихся в интервале от 1,5 до 4 евро за порцию. Однако специалисты по большей части не приходят в восторг от предлагаемого выбора – с точки зрения его полезности для здоровья подрастающего поколения. Они ратуют за то, чтобы в меню школьников обязательно включались пряности, морская рыба, льняное и оливковое масло и, конечно, продукты, содержащие необходимый набор аминокислот – мясо, яйца, молоко. Кстати, эксперты весьма положительно оценили опыт других государств, скажем Италии, где вопрос с детским питанием решается на общенациональном уровне, типовые меню составляются с учетом последних достижений науки, а расходы школ и дошкольных учреждений на эти цели дотируются государством. Эксперимент, проведенный доктором Харальдом Хоппе, еще раз подтвердил важность правильно организованного питания. Те школьники, меню которых было научно сбалансировано, легко продемонстрировали, что их память показывает результаты на 139% большие, чем у их соучеников, питавшихся как попало. Андрей ГОРЮХИН №11(38), 2009

Нешуточная борьба развернулась среди испанской аристократии: поводом послужило внесение поправки в закон, позволяющей старшей сестре наследовать титул, даже если в семье есть младший сын. Влиятельные представители испанской знати и их адвокаты требуют отмены этого новшества, ссылаясь на то, что многие обойденные прежде женщины потребуют изъять дворянские звания у младших братьев и дядей. Поправка к закону была пролоббирована группой аристократок во главе с известным дизайнером Агатой Руис де ла Прада. Она считает, что несправедливо лишена титула маркизы в пользу своего дяди, в свою очередь, унаследовавшего его у его старшего брата, а тот – у матери Агаты. По оценкам, в Испании более тысячи представителей знати мужского пола могут лишиться аристократических титулов в пользу своих старших сестер. Их семьи обратились к королю Хуану Карлосу с просьбой вмешаться в сложившуюся ситуацию, вежливо напомнив монарху, что в его семье младший сын, а не старшая дочь, стал наследником престола. Однако в ответ монарх заявил, что новый закон «позволяет смотреть в будущее».   С церкви шпиль украли Казалось бы, ну кому может понадобиться церковный шпиль с флюгером? Даже если он не абы какой, а украшал купол церкви Святого Иакова, что в центре германского города Геттингена. Даже если неизвестный решил обогатиться, то его ждало разочарование: шпиль-то изготовлен из сплава меди, а не из золота! Хотя и был позолочен. Как сообщил журналистам комиссар полиции Франк Баркевиц, злоумышленника все же видимо обуяло некоторое раскаяние, и часть шпиля с флюгером он вернул, подбросив его на территорию другой церковной общины. И все же загадкой остается то, чем руководствовался похититель или похитители, не побоявшиеся подняться по строительным лесам на 70-метровую высоту. Стражи порядка считают, что основным мотивом могла послужить глупая удаль или, что вероятнее, хулиганство. А потом, когда история получила общенациональную огласку, воры усовестились. Однако раскаяние получилось какое-то частичное: самую верхнюю оконечность шпиля так и не вернули. Пока? Полиция продолжает теряться в догадках. А прихожане церкви Святого Иакова попросили отслужить благодарственный молебен. Что и было сделано.   Вот это выстрелил! Можно ли одним выстрелом из газового пистолета переполошить целый город? Как говорится, если умеючи – то можно. Во всяком случае, 21-летнему жителю города Дюрена (земля Северный Рейн – Вестфалия) это успешно удалось. Правда, прежде ему пришлось изрядно напиться, а затем с размаху плюхнуться задницей на снятый с предохранителя пистолет, лежавший на мягком кресле. Курьез в том, что выстрела балбес не услышал, но воздействие газа ощутил в полной мере. Решив, что некие злодеи устроили у него в квартире взрыв химического боеприпаса, он позвонил в полицию и попросил защиты. Причем посоветовал стражам порядка прибыть к нему в противогазах. И тут же сам напялил на себя это средство индивидуальной защиты – и откуда оно только у него оказалось? Да к тому же отказался снять его даже тогда, когда полицейские, быстро обнаружившие в кресле пистолет со спущенным затвором, уверили его, что угроза миновала. Так и вышел из дома под конвоем сил охраны порядка – в противогазе. Когда в участке разобрались, что спасенный банально пьян, его отправили на экспертизу, обнаружившую в крови «снайпера» 1,7 промилле алкоголя. Теперь рассматривается вопрос о том, во что обойдется «стрелку» оплата подъема по тревоге всей местной полиции. Может, хоть солидный штраф научит его уважительно обращаться с оружием. Даже если оно всего-навсего газовое.   И в этом тоже виновато потепление… На чашу обвинений, выдвигаемых против глобального потепления, брошена еще одна весомая гиря. Чешские исследователи из пражского Института гидрометеорологии возложили на изменения климата вину за то, что пиво теперь стало не таким вкусным как прежде. Да-да, это вполне серьезно! Дело в том, что постоянное увеличение температуры воздуха серьезно влияет на качество хмеля. А его ухудшение сказывается на вкусе пива – это подтвердит любой пивовар. Так вот, за минувшие 60 лет не только заметно уменьшились урожаи хмеля, но и понизилось содержание в нем органических кислот, отвечающих за аромат. Начиная с 1954 года, содержание этих самых кислот ежегодно падало на 0,06%, и процесс снижения так и не удается остановить. Дело в том, что хмель любит не только теплые солнечные дни, но и прохладные ночи. А если в ночные часы температура остается слишком высокой, его качество снижается. Не стоит думать, что все это происходит только в Чехии. Германские хмелеводы и пивовары тоже заметили, что в последние годы все больше сортов пива становятся «плоскими», то есть неароматными, как бы выдохшимися. И в этом виноват хмель. А точнее – глобальное потепление.   Конец воровской карьеры Преступная карьера этой 70-летней жительницы Ашаффенбурга началась еще 53 года назад. За это время на ее счету накопилось 55 обвинений, согласно которым она всегда готова была спереть все, что не прибито гвоздями. Особое предпочтение отдавалось кошелькам и сумочкам, но и всем остальным воровка тоже не брезговала. Больше всего доставалось ее соседям по больнице, куда она время от времени попадала. Пользуясь малейшими возможностями, она тащила все попавшееся под руку – еду, вещи, ну и, разумеется, деньги. С возрастом эта дама распоясывалась все больше: только за последний год против нее было выдвинуто 17 обвинений. Последний раз ее взяли «на горячем», когда она пыталась вытащить кошелек из сумки своей соседки прямо на автобусной остановке. Причем ее не остановило даже то, что у нее еще не истек срок условного наказания! И вот тут местная ашаффенбургская Фемида, видимо, окончательно потеряла терпение, и воровке пришлось отправиться за решетку. Но самое удивительное то, что это произошло… впервые за ее весьма продолжительную карьеру. Как тут не восхититься долготерпением и гуманизмом германского правосудия! Всего полвека с лишним ему понадобилось, чтобы препроводить-таки в тюрьму преступницу с таким послужным списком. Легко представить себе, что в действительности он значительно длиннее, поскольку она, наверняка, не однажды выходила сухой из воды.   У него зазвонил телефон Вот уж воистину беда не приходит одна! Мало того, что сотрудник управления городского планирования берлинского сената попался в магазине при попытке вынести несколько флаконов духов и коробок конфет, мало того, что он при этом был изрядно пьян (2 промилле), мало того, что он затеял пререкания с полицией, убеждая их, будто они не имеют права его задерживать, потому как он, дескать, госслужащий… Так тут у него еще и телефон зазвонил. Вы спросите: а что в этом-то криминального? Ответим: в том, что телефон заиграл, разумеется, ничего. А вот в том, ЧТО он заиграл! Бестолковая машинка, повинуясь воле запрограммировавшего ее хозяина, принялась исполнять партийный гимн НСДАП – «Выше знамя! СА марширует, тесно сомкнув ряды…». Это было уже слишком! В Германии за такое можно изрядно поплатиться. Что, собственно, и произошло. Незадачливому чиновнику пришлось отвечать перед судом по обвинению в «использовании символов организаций, враждебных конституции ФРГ». За это он был приговорен к чувствительному штрафу. Но этим дело не ограничилось. История попала в газеты, и депутаты потребовали еще и служебного наказания для сотрудника аппарата городского правительства. Теперь решается вопрос о том, будет ли он уволен с работы или только понижен в должности.   Газета по собственной мерке Давно замечено: как только в офисе внедряется «безбумажный документооборот», количество распечатываемых бумаг увеличивается в разы. Что-то похожее может произойти и с прессой, которую фанатики Интернета похоронили «за ненадобностью». Дескать, теперь все можно быстро узнать, нырнув во «всемирную паутину». Так-то оно так, но из этой самой «паутины» каждый может извлечь то, что интересует именно его и, оформив это соответствующим образом, напечатать в виде газеты, пошитой по его собственной мерке. Если, конечно, у него в компьютере есть программа, созданная группой ученых из Кельнского университета, которой руководил профессор Детлеф Шодер. Называется она «Ньюз2пэйпер» и уже удостоена германским Обществом информатики приза за инновацию. Сейчас разрабатывается ее коммерческий вариант, который обещают довольно скоро выпустить на рынок. И тогда каждый, кто захочет, сможет стать издателем газеты для одного человека – самого себя. Нужно только объяснить программе, откуда ей черпать интересующую вас информацию. А все прочее – дело компьютерной техники. И кто это тут говорит, что газета ушла в прошлое? №11(38), 2009

Население Германии неуклонно сокращается и становится все старее. И, похоже, никто уже не знает, что с этим можно поделать. Ведь все надежды на наступающий «бэби бум» или на приток иммигрантов и переселенцев пока так и не изменили эту опасную тенденцию. Мало того, президент Федерального статистического ведомства ФРГ Родерих Эгелер, представляя данные последнего демографического исследования, признал: в ближайшие 50 лет эта тенденция останется прежней… Однако, в соответствии со старинным принципом «где густо, а где – пусто», отнюдь не все регионы Германии в равной степени затронуты депопуляцией и старением. Восточная Германия лидирует по числу пожилых и старых людей. Помимо чисто демографических причин, в этом виновата еще и тяжелая экономическая ситуация последних десятилетий, приведшая к оттоку квалифицированных молодых немцев, для которых в родных краях попросту не было работы. Насколько драматичное положение сложилось в некоторых восточногерманских регионах, свидетельствует недавнее исследование Ростокского центра по исследованию демографических изменений. В представленном экспертами «Атласе демографического риска» особенно разительный пример представляет собой Дессау – город средней величины в земле Саксония-Анхальт. Так вот в нем доля трудоспособного населения к 2030 году уменьшится на 50%. А вот в Гамбурге или в Верхней Баварии ростокские эксперты предсказывают заметно более благоприятное развитие событий. В «свободном ганзейском городе» прирост населения предвидится, хотя и небольшой. Правда, число трудоспособных все же не вырастет, а снизится. Зато в Баварии оба эти показателя устойчиво пойдут вверх. А если посмотреть в целом, то на севере Германии демографические перемены будут менее благоприятны, чем на юге и особенно – на востоке. По линии восток-запад несоответствия также будут вполне заметны. Уже сейчас средний возраст трудоспособного немца или немки в западной части страны составляет 43 года, а в восточной – 45. К 2050 году население восточных земель сожмется с нынешних 16,5 до 12 миллионов. Тенденция эта будет действовать и на Западе: там уменьшение за те же 40 лет произойдет с 66 до 57 миллионов. Андрей ГОРЮХИН

Франция установила своеобразный рекорд: будучи председателем Европейского Союза в прошлом году, она израсходовала за шесть месяцев 171 миллион евро. Это показала аудиторская проверка. Обычно роль председателя ЕС обходится той или иной стране в 70-80 миллионов евро. Да и Париж прежде тратил гораздо меньше: в 1995 и 2000 годах – соответственно 14 миллионов и 57 миллионов в пересчете на единую европейскую валюту. Последнее председательство стоило французским налогоплательщикам почти миллион евро в день. Да и могло ли быть иначе, если только на банкет глав государств и правительств ЕС в Париже по случаю Средиземноморского саммита был израсходован миллион евро! А сама встреча обошлась в 16,6 миллиона. Все это дало повод главе сенатского комитета по финансам Жану Артюи заявить, что «слишком активный президент Н.Саркози развил бурную, но не всегда оправданную дипломатическую деятельность». По мнению сенатора, далеко не все 500 проведенных крупных международных мероприятий были столь уж необходимы и способствовали успеху Франции как председателя ЕС. К тому же, утверждает месье Артюи, «не всегда было ясно, кто платил за что. Отсутствие прозрачности вызвано тем, что многие встречи, семинары и прочие мероприятия организовывались наскоро, в последние минуты».

Власти Латвии обошлись бы без такого рекорда, но делать нечего. Их страна настолько сильно поражена глобальным кризисом, что вырвалась в лидеры в ЕС по уровню безработицы. По данным на сентябрь, в Латвии не имели работы 19,7% самодеятельного населения. Прежний антилидер в ЕС по этому показателю – Испания – оказалась на втором месте. У нее официально безработными числятся 19,3%. Эти данные сообщает европейское статистическое ведомство Евростат. Наименьший уровень безработицы отмечен в Нидерландах и Австрии – 3,6% и 4,8% соответственно. Средний показатель по ЕС составляет 9,7% самодеятельного населения. Это на 2 процентных пункта больше, чем в сентябре 2008 года и на 0,6 процентных пункта больше, чем в августе 2009 года. В абсолютных цифрах речь идет о 22,1 миллиона человек, из которых 15,3 миллиона находятся в странах зоны евро.

Общая внешняя политика и политика безопасности Европейского Союза, наконец-то, должна стать общей. Нужно, чтобы она обрела характер внешней. Сделалась политикой. И вопросы безопасности при ее осуществлении не уходили на задний план. А для всего этого пора навести порядок в своем собственном доме. Призывами к этому пропитаны многочисленные политические заявления. Они на устах у всех. Речь даже уже не о моде, а о, своего рода, всеобщем «помешательстве», стремительно распространившейся повсюду интеллектуальной эпидемии в стане ЕС. Аргументы в пользу единства действий, ответственности и перевоспитания диссидентов, т.е. тех, кто пытается проводить индивидуальную, читай самостоятельную, внешнюю политику, превращаются в основной предмет обсуждений, разворачивающихся на многочисленных международных конференциях. Ими переполнены толстые серьезные доклады исследовательских центров и вообще любые публикации по тематике ОВПБ, претендующие на солидность. Вот и недавно вышедший доклад скандально известного британского исследовательского центра «Европейский совет по внешней политике» все о том же. Данное ему название достаточно красноречиво. Оно многое объясняет. Доклад назван «На пути к постамериканской Европе: аудит силы в отношениях ЕС-США». Его авторы, бывший глава Европейского агентства обороны, британец Ник Уитни и исследователь из Брукингса, американец Джереми Шапиро не стесняются в выражениях. Нынешнее поведение европейских стран по отношению к США они прямо обзывают «инфантильным», подразумевая его клиентский и зависимый характер. Мол, каждая страна по отдельности пытается себе что-то выторговать. А, по сути, ведет себя безответственно и в чем-то даже позорно. Вклад европейцев в укрепление отношений ЕС-США (за исключением, может быть, Германии, Франции и Великобритании) просто мизерный. Будь то применительно к Афганистану, БВУ, закрытию Гуантанамо или любой другой крупной международной проблеме, представляющей интерес для американцев. И это сейчас, когда Вашингтон мучительно ищет по-настоящему надежных, нужных ему союзников, на которых он мог бы положиться. Когда он пытается с минимальными потерями выкарабкаться из спровоцированного им же самим мирового экономического кризиса. Когда он, не без колебаний, приступает к переформатированию системы международных отношений. Неудивительно, что отношения с Европой все больше утрачивают в глазах новых хозяев Белого дома былой приоритет. На это указывают понижающийся уровень контактов, отсутствие американцев на крупнейших мероприятиях, которым в ЕС придается повышенное значение, исчезновение европейской тематики с полос ведущих американских газет и журналов, таких, как «Вашингтон пост», «Нью-Йорк таймс» или «Уолл-стрит джорнэл». О Лиссабонском договоре и его «эпохальном» значении в них даже не упоминается. Интересы США смещаются в другие регионы, поближе к ускоренно развивающимся экономикам. Об опоре на НАТО и союз с Европой, по мере изменения баланса сил в мире, в Белом доме и вообще в США начинают потихоньку забывать. Именно с ЕС в целом, а не с крупнейшими его игроками. Поскольку ставка на тесное взаимодействие с Германией, Францией и Великобританией, внимание к выстраиванию тесных двусторонних отношений никуда не исчезают. В этих условиях, считают авторы, у Брюсселя нет иного выбора. Он должен покончить с разбродом в своих рядах, когда каждая из ведущих держав продвигает на международной арене свои собственные интересы. Он обязан выработать единую внешнеполитическую доктрину и стратегию. США будут считаться с «двадцатью семью» как достойным партнером только тогда, когда они будут понимать, что от ЕС можно ожидать, и будут себе четко представлять, каких внешнеполитических позиций он придерживается. Само собой, без надлежащих усилий со стороны Брюсселя ничего не изменится. «Мягкая сила», которой в действительности обладает ЕС, будет восприниматься Вашингтоном как «беспомощность». Чтобы исправить положение, авторы подготовили для ЕС несколько прагматичных рекомендаций. Во-первых, утверждается в докладе, экономическую мощь надо конвертировать в политическую и придать ей стратегический характер. (Можно подумать, что Брюссель об этом не знает или этого не хочет). Во-вторых, научиться любыми способами решать мировые проблемы с опорой на свою притягательность для других, экспорт нормативизма, массированное техническое содействие, преимущества миролюбивой политики и т.д. Задача состоит в том, чтобы покончить с синдромом самолюбования и, засучив рукава, заняться конкретной работой. Иначе «мягкая сила» по-прежнему будет с презрением трактоваться за океаном не иначе как мягкотелость и нахлебничество. В-третьих, освоить искусство продвижения своих интересов в инокультурной среде. Союзу пора прекратить разговоры о том, что он такой большой и важный, что он непризнанный полюс силы в многополярном мире. И начать действовать как сверхдержава, т.е. бороться за лидерство и стремиться к доминированию. Только, естественно, поддерживая Барака Обаму, помогая ему и вместе с ним. Но сначала выработать единую стратегию, в которой можно было бы растворить индивидуализм Германии, Франции и Великобритании. Очень показательные советы. Брюссель им, видимо, с удовольствием бы последовал. Вопрос только в том, насколько они реализуемы. Понравятся ли они грандам ЕС. И какие контрмеры в ответ на них придется принимать третьим странам и их объединениям. © Татьяна ЭНТИНА

За несколько дней до состоявшейся в Стокгольме встречи на высшем уровне Россия-ЕС Европейский Парламент принял резолюцию, посвященную проблемам отношений между двумя сторонами. Таким образом, новый состав этой ассамблеи впервые высказался по проблеме взаимодействия с Москвой. Тональность документа оказалась более сбалансированной, чем у прежних. Это не должно удивлять, поскольку евродепутаты назвали в нем Россию «одним из самых важных партнеров» ЕС, высказались за прагматичное развитие отношений с ней. По их оценке, приоритетом должно стать создание четырех совместных пространств, решение о которых было принято еще в 2003 году – экономика, внешняя безопасность, юстиция и свободы, а также наука, образование и культура. Кроме того, говорится в резолюции, особые усилия должны быть предприняты для заключения нового Соглашения о партнерстве и сотрудничества, переговоры о котором давно ведут обе стороны. Из тем, на которых сделали акцент евродепутаты, можно выделить проблемы энергетики, прав человека и некоторые международные кризисы. Они считают необходимым активизацию сотрудничества в области энергетики, настаивая на принципах взаимозависимости, прозрачности, равного доступа к рынкам и инфраструктурам, инвестиционной активности. В документе содержится призыв включить в будущее Соглашение о партнерстве и сотрудничестве ряд основных положений Договора к Энергетической Хартии. Россия, напомним, не ратифицировала этот документ и недавно отозвала свою подпись под ним. Кроме того, Европейский Парламент высказался за проведение постоянных консультаций между ЕС и Россией по вопросам демократии, правового государства, соблюдения прав человека. Он призвал к тому, чтобы этот диалог стал более эффективным. Наконец, в резолюции выражается озабоченность некоторыми международными проблемами, для решения которых необходимо активное взаимодействие с Россией. Среди этих проблем – Иран, Афганистан, Ближний Восток, Грузия. Светлана ФИРСОВА

After the 24th EU- Russia summit, held in Stockholm, Sweden, Russia's President Dmitry Medvedev announced that European and Russian leaders had reached agreement on all outstanding issues concerning energy co-operation. “We spoke of the development of big economic projects including energy co-operation, and the development of energy safety,” Medvedev said. By big energy projects he meant the agreement on the “North Stream” project for which Russia is persistently lobbying, awaiting permission from Denmark, Sweden, and Finland for its construction on the floor of the Baltic Sea. The second project is South Stream, competing with Nabucco. Last week Slovenia was the last country to sign the agreement with Moscow to become a partner in the project. Thus, Moscow continues its struggle to remain a strategically important energy supplier for Europe, trying to neutralise all other competitive options. How long could that last, and how economically effective could that strategy be amid the search for alternative sources of energy and the intensifying process of liquid gas technology development? Isn't this a short-range strategy with no long-range vision? The discussions in Stockholm on energy security were preceded by an agreement signed in Moscow two days previously; providing for an early warning mechanism that would prompt both sides to join forces to solve any problems, commercial or technical, that might threaten deliveries. The new system covers oil, natural gas and electricity supplies and requires Russia to notify the EU of any likely interruption; triggering consultations and joint prevention efforts, according to the statement. Third parties, such as transit countries, would be also allowed to take part in the arrangement. The agreement is “clear evidence of the goodwill of both sides to work together in a trustworthy and mutually beneficial way, building ways to prevent and solve problems, even before they happen,” European Commission President Jose Manuel Barroso said. The Russian authorities, in their turn, declared that the agreement was not directed against Ukraine or any other transit countries and did not call for any sanctions against them. Although, it seems clear that the agreement was signed in attempt to minimise the influence of Russian-Ukrainian energy disputes over the whole complex area of EU-Russian relations. At the same time as the EU-Russian summit, Russian Prime Minister Vladimir Putin held successful talks with his Ukrainian counterpart Youlia Timoshenko which ended with some concessions from Moscow to Kiev, amid severe economic problems in the neighbouring country. Earlier Putin had suggested that the EU help finance secure gas deliveries by lending $1 billion to Ukraine to cover some of its expenses, but European leaders dismissed the idea. So, at this stage Russia has succeeded in effectuating some preemptive measures against Ukraine. But the question is, whether this will be the only solution provided by the Russian ruling elite to challenge “Ukraine's march to Europe away from Russia”? As well as energy, leaders of the European Union and Russia discussed climate change, trade and human rights; while a number of documents were signed – mainly agreements on border control. Many European politicians believed that Russia must curb greenhouse gas emissions through increased energy efficiency, and those expectations were welcomed by Moscow. Russia announced its willingness to cut emissions by 10-15 per cent from 1990 levels; while EU members are committed to 20 per cent reductions by 2020. The Europeans now expect Moscow to go even further. As Benita Ferrero-Waldner, EU Commissioner on External Relations put it, “I must say we saw a very interesting new step forward for Russia. Russia is now ready to go for a reduction of 20-25% compared with 1990 levels of CO2 emissions. I think this is a very important step forward. We are happy about that, because Russia is a very big international player on this scene and of course we are meeting before the Copenhagen Summit.” Regarding the human rights issue, many human rights organisations have called on the EU to put pressure on Moscow. The presidency of Sweden (humanitarian issues always were paid a lot of attention by Scandinavian politicians) was considered as being quite ready to sustain that sort of pressure. But the summit in Stockholm demonstrated nothing of the kind outside the routine speeches. Presently, Medvedev, who is trying to push forward his modernisation agenda within Russia to promote some liberal measures in political sphere, was not the best possible target for the critics in this area. Therefore, Benita Ferrero-Waldner had nothing to do but to reiterate: “We always ask Russia to prosecute the perpetrators of violations and we want to see Russia improve the situation with regard to the rule of law, democracy, and freedom of speech. And also we want to see, of course, security for human rights defenders.” Another “permanent issue” is Russia's accession to the World Trade Organisation. The EU is unanimous on the fact that this accession could speed up talks on a new partnership agreement between Moscow and the EU, and Russian politicians do not disagree on this point. Russia has been attempting to enter the WTO for over 16 years. The country is the only major economically stable country that has not become a member. Early this year Russian counterparts were surprised by the Putin's statement which suggested that Russia would join WTO as a co-member of the Customs Union alongside Belarus and Kazakhstan. But later, this course was politely reverted as unpractical in favour of a more traditional way of obtaining membership. As Russia's envoy to the EU, Vladimir Chizhov stated, “We confirmed that accession to the WTO is our goal,” adding that Russia, Kazakhstan and Belarus would join the organisation separately, but on a synchronised basis as part of their Customs Union. The three post-Soviet countries had agreed in early June to form a customs bloc whose Customs Code will be presented for approval to the heads of the three states on November 27, while the Union itself will be launched on January 1, 2010. In an interview with The World in 2010, the Economist's annual printed publication, Dmitry Medvedev said that WTO accession remained on the agenda and that Russia hoped “to conclude talks in 2010.” From 2010, the format of Russian-EU contacts and negotiations can be modified after the internal reform of the Union takes effect on December 1. To date Moscow has put more emphasis on bilateral relations with more positive partners in Europe, ignoring or downgrading the importance of those countries which it considered being uncomfortable partners. Sometimes Moscow tries to play on inter-EU disagreements to its favour; but now it will have to deal with a more unified Union. And it is not quite clear to Russian diplomats how to deal with this new reality, following EU leaders' election of the union's first full-time president and a new foreign policy chief – top positions created by the Lisbon treaty. The whole Russian vision of its relations with Europe may be reconsidered. Moscow will have to deal with a much more efficient EU than before. That could make the negotiations with the EU tougher and more complicated. Maybe Moscow will eventually consider abandoning its preoccupation with the perceived Western military threat of NATO, especially taking into consideration the liberal voices within Medvedev's circle who speak about the possibility of Russia joining NATO. Moscow has to prepare itself for the immediate future with the EU, not NATO, as the most effective strategic player on all fields of interaction. © George BOVT *1 First published by "EU-Russia Centre" (24.11.2009) at: http://www.eu-russiacentre.org/our-publications/column/eurussia-relations-reset-stagnation.html