Проблему надо решать комплексно

Что думают немецкие ученые о проблеме сохранения климата?

Так что же хотели донести до общественности Лохте, Хютль и Мосбругер? Весьма здравую мысль: вместо рассуждений о потеплении и выбросах, равно как и о торговле квотами и прочих коммерческих ухищрениях, надо вести речь о взаимодействии с экосистемой планеты и ее комплексном изучении. Неужели не надо ломать копья затем, чтобы добиться обуздания глобального потепления, не позволить ему превысить больше чем на два градуса доиндустриальный уровень?

Фолькер Мосбругер считает, что цель эта сама по себе ничем не плоха. Печально другое: никто из серьезных ученых не возьмет на себя ответственность утверждать, что, решив эту задачу, мы достигнем желанной цели. «Мы знаем слишком мало, чтобы иметь право сказать, какими именно должны быть пороговые значения важнейших элементов климата. Проблема, перед которой мы стоим, намного сложнее, чем просто изменения температуры и их последствия. Систему надо рассматривать во всей ее совокупности», – уверен он. Положим, мы даже достигнем заявленной двухпроцентной отметки, но ценой такого успеха станет полное уничтожение тропических лесов, на месте которых станут выращивать кукурузу и рапс, необходимые для производства биогорючего? Будет ли это та самая планета Земля, на которой нам хотелось бы жить самим и оставить ее в наследство своим потомкам?

Райнхард Хютль соглашается с коллегой в том, что климат – система динамическая. На протяжении истории Земли, говорит он, не однажды наступали драматические изменения, далеко выходящие за рамки «плюс-минус двух» градусов. И обусловлены они были исключительно природными факторами. Сегодня их влияние тоже никуда не исчезло, они продолжат существовать и впредь. «Никто из нас не отрицает, что в глобальные изменения внесли свою лепту и антропогенные факторы. Но совсем не обязательно, что, устранив их, а уж тем более – просто ограничив, мы приведем параметры климата к некоей удобной для нас константе», – полагает ученый.

Карин Лохте подчеркивает, что среди ученых нет противников обсуждения проблемы о том, как снизить выбросы двуокиси углерода в атмосферу. Делать это можно и нужно. Но не нужно уверять себя, будто эти договоренности и в самом деле станут своего рода гарантией того, что на всей планете сохранится мир, комфортный или хотя бы пригодный для жизни. Дело в том, что региональные различия весьма велики, а потому уже сейчас на Земле есть регионы, в которых потепление идет значительно быстрее, чем в остальных.

Какова научная основа утверждений о связи изменений температуры с содержанием в атмосфере углекислого газа? К.Лохте поясняет, что «архивом», содержащим данные о климате былых времен, могут служить морские осадочные породы, кораллы, древесные кольца, образцы льда, с вмороженными в них пузырьками воздуха – такого, каким он был тысячелетия, а то и сотни тысяч лет назад. «Там можно найти точные свидетельства того, как изменялась температура, содержание углекислого газа и целый ряд других параметров», – говорит она.

Однако Фолькер Мосбругер, хотя он в принципе и согласен с коллегой, дополняет её: чем дальше мы углубимся в историю Земли, тем менее достоверными станут эти данные. «Динамика изменения содержания углекислого газа за последние 60 миллионов лет может быть реконструирована достаточно точно. Но, если на нее взглянуть, то станет очевидно, что система климата понята нами явно не полностью. Например, концентрация углекислого газа с началом миоцена – то есть того, что было в период между 23 и 5 миллионами лет до наших дней – оставалась более или менее постоянной, температура же была оптимальной. А затем началось медленное похолодание, хотя с содержанием углекислого газа ничего особенного не произошло», – говорит он.

Но ведь резкий взлет содержания СО₂ в атмосфере пришелся именно на начало промышленной эпохи? Что по этому поводу говорят ученые?

Карин Лохте напоминает, что в истории бывали и такие периоды, когда этот показатель был выше, чем в наши дни. «Не имеет аналогов только то, с какой скоростью сейчас происходят изменения», – говорит она. Но при этом указывает, что гляциологи вполне достоверно показали: рост содержания углекислого газа происходит всегда быстрее, чем его падение. Вот почему надо выяснять следующий вопрос: выросло ли сперва содержание углекислого газа, а затем – температура, или все происходило наоборот? Что тут было причиной, а что следствием?

Возвращаясь к региональным различиям в изменениях климата, Райнхард Хютль подчеркивает, что для тихоокеанских атоллов они означают нечто совсем иное, нежели для Центральной Европы. Ведь в них есть и позитивные аспекты: «В Бранденбурге уже возрождается виноделие. Граница произрастания Рислинга активно смещается к северу. Возможно, в один прекрасный день виноградники, засаженные Рислингом, будут не на Рейне, а в Дании?»

А вот Карин Лохте считает, что в изменении климата как таковом нет ничего дурного. «К примеру, в Канаде и России уже строят обширные планы развития Крайнего Севера. Оба эти государства будут вкладывать деньги в то, чтобы воспользоваться изменениями климата. Да, человек за последние десять тысяч лет настроился на то, что климат относительно стабилен. Он расселился там, где ему было удобнее. И теперь, если будут меняться условия произрастания растений, места обитания и миграции рыб или другие факторы, человеку придется приспосабливаться. Да, есть опасения, что в целом негативные итоги перевесят. К примеру, в Бангладеш, в аридных регионах Африки и Центральной Америки, в муссонных регионах – там могут возникнуть большие проблемы.

В то же время Райнхард Хютль полагает, что периоды потепления не обязательно должны повлечь за собой масштабные катастрофы. Например, в разнообразие видов растений и животных они вносят весьма большой вклад: «Человек как вид во время изменений климата будет совершенствоваться. Мы ведь обладаем чрезвычайной приспособляемостью. Да, в последнее время относительно стабильный климат создавал для нас благоприятные условия. Этим и порождено стремление удержать потепление в рамках «двух градусов». Политически это может быть и желательно. Но с точки зрения науки о земле – совершенно невыполнимо.

Фолькер Мосбругер подходит к этому вопросу, что называется, философски: в любом процессе эволюции всегда будут победители и проигравшие, и зависит это от того, насколько резкими окажутся перемены климата. «Но делать ставку исключительно на снижение выбросов попросту неумно. Надо приготовиться к тому, что система будет меняться постоянно. И если мы задержим спад на пятьдесят лет, то за сто он все равно произойдет. А потому надо развивать наши адаптационные возможности, скажем, серьезно подойти к проблеме управления «системой Земля», – считает он. Пока же, по его мнению, все выглядит абсолютно иначе: главной темой остаются рассуждения о снижении выбросов, обсуждение квот и последующей торговли ими и другие вторичные вопросы.

Райнхард Хютль еще раз подчеркивает мысль о том, что пока еще не познаны основополагающие закономерности изменения климата. «Взять хотя бы изменения магнитного поля Земли, оказывающие влияние на атмосферу. Ну, кто всего несколько лет назад мог подумать, что поле земного тяготения может снабжать нас информацией о формировании климата? Да у нас даже о газовом балансе в земной коре есть только самые начальные представления. Или возьмите наши германские почвы. Ведь на всей планете едва ли найдется регион, где почвы были изучены лучше. А мы до сих пор даже не можем сказать являются ли они источником или поглотителем СО₂! Есть целый ряд процессов и факторов, которые мы не можем даже правильно выстроить. Математические модели – вещь важная, но все полученные с их помощью результаты надо воспринимать с известным научным скепсисом. У нас налицо огромная необходимость в проведении соответствующих исследований», – говорит он.

Вот и Фолькер Мосбругер, признавая, что на сегодняшний день математические модели остаются наилучшим инструментом прогнозирования и построения сценариев будущего, тем не менее, призывает обратить внимание на их слабости, которые, по его мнению, «недостаточно задокументированы». «Я говорю это как человек, разбирающийся в древней истории Земли, как человек знающий, что модели, типичные для «тепличного климата» не стыкуются с реальностью. Историческая ситуация, когда полярного льда не было вовсе, а леса росли вплоть до 80-го градуса северной широты, не поддается восстановлению с помощью этих моделей. Вы можете заложить в них гигантские величины содержания двуокиси углерода, но в результате подсчета все равно не получите на восьмидесятой широте незамерзающий климат. А мы знаем, что некогда он там был!», – говорит ученый.

Райнхард Хютль признался, что, к прискорбию авторитетных ученых, они не восприняли тему климата с той серьезностью, которой она заслуживала. «Мы не сказали достаточно определенно, что климат можно понимать лишь как часть постоянно варьирующейся системы планеты Земля и определяющее влияние на него могут оказывать только внеземные величины вроде солнечного излучения или изменения земной орбиты», – сокрушается он. И призывает помнить о том, что есть природные воздействия, которые контролировать совсем не так просто, как это нам представлялось. А задача тех, кто изучает Землю, ему представляется такой: отследить региональные изменения, скажем, в произрастании растений или водном балансе. И экстраполировать их на достаточно большой отрезок времени.

От встречи в Копенгагене Фолькер Мосбругер не ждет серьезного прогресса, хотя и соглашается с тем, что даже словесное признание важности всех названных проблем – это уже кое-что. Хотя конечная цель, по его мнению, должна состоять в том, чтобы создать структуру глобального управления всей «структурой Земля». А в качестве первого шага хорошо бы было расширить исследования в области геоинжиниринга, центральную роль в котором играло бы стимулирование природного «кровообращения» нашей планеты.

Андрей ГОРЮХИН