Тандем Ромпей-Эштон: системный кризис или вынужденный маневр?

На одном полюсе сгруппировались неунывающие энтузиасты с рассудительным приговором – главное, что дело (централизация власти) сдвинулось с мертвой точки. А на другом – разочарованные идеалисты, мечтавшие о панъевропейском Гай Юлии Цезаре или Шарле де Голле с Маргарет Тэтчер в одном флаконе.

Расхождение между ожиданиями и конечным результатом всегда вызывает скрытое раздражение, потом неизбежно прорывающееся наружу. Тем более что изначально предполагалось придать ореол величественности президенту Европейского Союза, наделить его или ее статусом primus inter pares при проведении саммитов глав государств и правительств. Наконец, превратить в знаковую фигуру, олицетворяющую все заслуживающие уважения достоинства и всю систему ценностей сообщества наций Старого света.

Дэвид Милибэнд, глава британского Форин офиса, задал такой критерий респектабельности: появление президента Евросоюза где-нибудь в Пекине должно приводить к полной остановке автомобильного (и велосипедного) движения. Для чего тот, кто занимает эту высокую ступеньку, должен обладать узнаваемым лицом и репутацией, опережающей, как говорили Джеймсу Бонду, его появление во плоти («Your reputation precedes you»).

В Лиссабонском договоре записано: «Председатель Европейского Совета… должен представлять Союз за рубежом по всем вопросам, касающимся единой внешней политики и безопасности». В последние дни, сообщает Би-би-си, начали рассуждать о том, что первейшей функцией Ромпея, на самом деле, станет «председательствование на совещаниях и отслеживание того, чтобы не комкалась повестка дня». Впору назвать его должность «технической», а объем полномочий не более обширным, чем у английской королевы, которая, как известно, царствует, но не правит.

Накануне судьбоносного решения обозреватель Джон Личфилд на страницах британской газеты «Индепендент» предсказывал, что «характер должности будет определяться личностью ее первого обладателя. Если выбрать Большого игрока, это будет пост Большого игрока… Бывший госсекретарь США Генри Киссинджер однажды спросил: «Кому мне позвонить, если я хочу обратиться к Европе?» При всем уважении к таким персонам, как премьер-министр Бельгии Херман Ван Ромпей или бывшая президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, едва ли от них можно ожидать удовлетворительного ответа Бараку Обаме, Ху Цзиньтао или Владимиру Путину». Автор из туманного лондонского далека четко обозначил два подхода к выборам тандема: «Некоторые «еврофилы» надеются – а «еврофобы» опасаются – появления настоящего президента, избираемого прямым путем».

Итак, что же случилось? Чем руководствовались государственные мужи и дамы ЕС, когда остановили свой выбор на политиках явно не первого эшелона?

Во-первых, выбор в пользу «двух неизвестных, поставленных руководить новым ЕС», как это сформулировала в заголовке испанская газета «Паис», был предопределен нежеланием очень и очень многих европейских лидеров поставить сверху политиков, «обладающих достаточным весом, чтобы утверждать примат Союза над странами, в него входящими». Такое мнение высказал в швейцарской газете «Тан» французский политолог Бернар Гетта, полагающий, что неузнаваемые и в глобальном, да и в европейском масштабе фигуры Ромпея и Эштон позволят «европейским лидерам избежать контроля за собой со стороны ЕС и умерить его власть».

В свою очередь, его коллега, аналитик Александр Адлер в комментарии на страницах французской «Фигаро» назвал решение по избранию дуумвирата проявлением «минимализма», отметив при этом, что никто не ожидает превращения Хермана Ван Ромпея в полновластного Цезаря за те куцые два с половиной года, которые ему отведены на правление.

Похоже, опасения излишней централизации и ускоренного движения в сторону супергосударства с необъятными полномочиями и рычагами влияния на всех и вся стали одним из главных мотивов тех, кто голосовали за Ромпея, иногда называемого «серой мышкой», и мало кому знакомую баронессу Эштон. Это означает, что верх одержали те, кто выступает не за Отечество Европа, а за Европу отечеств.

Во-вторых, сыграли свою не вполне конструктивную роль такие факторы, как необходимость уравновесить интересы крупных держав и маленьких стран, учесть при этом мнение двух «делателей королей» в лице Франции и Германии, а также заплатить дань политкорректности, пусть даже в ущерб концепции меритократии, что означало соблюсти гендерное равноправие.

Накануне выборов в ходе ужина (аналога «тайной вечери») зампредседателя Еврокомиссии шведка Маргот Вальстрем, член ЕК по конкуренции голландка Нели Крус, а также зампредседателя Европарламента англичанка Диана Уолис призвали назначить женщину на один из двух новых ключевых постов ЕС. «Хорошим кандидатом на хороший пост часто является женщина», – цитирует это трио бельгийская газета «Стандаард». По их мнению, женщина на этом посту «сделает Европу более репрезентативной».

Было еще одно требование: выдержать идеологический баланс. Выполнено: Ромпей – христианский демократ правоцентристских взглядов, а Эштон – лейбористка, что предполагает наличие минимальных левых убеждений.

В таком контексте появление Хермана Ван Ромпея вполне объяснимо: на его кандидатуре настояли Париж и Берлин, обладающие рычагами воздействия на Бельгию, и не опасающиеся, что 62-летний профессор с поэтической жилкой и с репутацией миротворца когда-либо бросит вызов таким тяжеловесам как Саркози и Меркель. Как написал автор французской газеты «Уэст-Франс», избрали «мужчину от правых и женщину от левых. Оба экономисты. Оба неизвестны и не обладают харизмой».

Но прежде потребовалось уломать Гордона Брауна, чтобы он перестал проталкивать своего предшественника Тони Блэра, что обусловило размен фигур по древнеримскому принципу do  ut  des. Бриттам предложили компенсацию в виде поста мининдела, причем это случилось, судя по всему, в самый последний момент, поскольку Кэтрин Эштон уже собиралась садиться в вагон до Лондона. Ее, можно сказать, сняли с поезда, чтобы сделать второй по значимости фигурой в Евросоюзе. Растерянная от нежданной ударной возгонки баронесса даже не успела набросать на манжете благодарственную речь и ограничилась скупыми общими фразами.

Стоит ли удивляться, что суммарный объем ироничных и соболезнующих самим себе откликов на появления тандема Ромпей-Эштон поражает воображение. Политический класс Европы, включая управленческую касту и сторонних независимых аналитиков, усмотрел определенный системный кризис при нахождении компромиссов внутри союза 27 стран.

Неоднократно в эти дни поминали критическое высказывание экс-президента Латвии Вайры Вике-Фрейберги, что ЕС, мол, «функционирует как бывший Советский Союз», не допуская открытого состязания претендентов на высокие посты. После объявления приговора экс-президент Польши Лех Валенса также осудил евроверхи за закулисный стиль принятия решений на «закрытой вечере» глав государств. В этой связи показательно, что единственным не соблюденным балансом внутри ЕС стало отсутствие среди номинантов представителей Восточной Европы, или, как любят ее именовать американцы, новой или молодой Европы.

Самые душераздирающие комментарии на избрание «большой двойки» раздались из уст Бернара Гетта – «Европа выстрелила сама себе в ногу», и ветерана лондонской газеты «Таймс» Уильяма Рис-Могга: «Это оскорбление для европейской демократии», и «Лиссабонский договор породил больше проблем, чем решил». A член Европарламента Найджел Фэредж и вовсе уверен, что теперь «над ЕС будет насмехаться весь мир».

Не менее, если не более жестким оказался приговор в редакционной статье в американской «Уолл-стрит джорнэл»: «Ни один из этих назначенцев не подчинит себе ни Париж, ни Берлин, ни Европейскую Комиссию и не получит достаточно внимания ни в Европе, ни за границей, чтобы произвести большие перемены. Этот компромисс отражает истинную неопределенность в вопросе о том, что должен делать и говорить Брюссель от лица полумиллиардного населения ЕС. Но ЕС, который не может решить, нужен ли ему в действительности единый голос, возможно, лучше бы обошелся без этих новых должностей».

На столь негативном фоне «яркою заплатой» смотрится заявление и.о. представителя Московского патриархата при Евросоюзе протоиерея Антония Ильина. Он «крайне положительно» расценивает избрание Хермана Ван Ромпея, напоминая о его принципиальной позиции практикующего католика: «Универсальные европейские ценности – не что иное, как фундаментальные ценности христианства». Называя нового президента примерным семьянином (действительно, у него четверо детей, и он уже один раз дед), протоиерей Антоний считает, что это высказывание – «потерянное звено из преамбулы к несостоявшейся Евроконституции».

А вот официальная реакция Москвы была сдержанно-позитивной. По мнению главы комитета Госдумы РФ по международным делам Константина Косачева, для Евросоюза это шаг в направлении «целостности», что лишь на вершок приближает архитекторов единства к угадываемой цели – слиться и сплотиться до состояния Соединенных Штатов Европы. «Что касается России, – считает Косачев, – то никаких кардинальных изменений сразу мы не ощутим. Но можно предположить, что ЕС теперь будет выступать в отношениях с Россией более консолидировано».

Еще один момент: как отмечают наблюдатели, неформальным победителем по итогам выборов тандема вышел Жозе Мануэл Баррозу. Почему? На фоне «малораскрученных» Ромпея и Эштон он останется ключевым игроком и, как полагает португальское издание «И», «будет и дальше отвечать на телефонные звонки, если кто-либо извне захочет поговорить с Европой». Едва ли на такой результат рассчитывали стратеги-реформаторы ЕС…

Владимир МИХЕЕВ