Выпуск №4(76), 2013
Обращение главного редактора
Уважаемые читатели! Вышел в свет новый 76-й номер интернет-журнала «Вся Европа», издаваемого Европейским учебным институтом. В нем, как и во всех предыдущих, рассказывается о происходящем в Европейском Союзе и отношениях между Россией и ЕС. Анализируются последние события и новейшие тенденции...
Уважаемые читатели! Вышел в свет новый 76-й номер интернет-журнала «Вся Европа», издаваемого Европейским учебным институтом. В нем, как и во всех предыдущих, рассказывается о происходящем в Европейском Союзе и отношениях между Россией и ЕС. Анализируются последние события и новейшие тенденции в политической, экономической, социальной и культурной жизни и правоприменительной практике ЕС и его государств-членов, интересные для российского читателя. Жанр вводной статьи не позволяет начинать ее с эпиграфа. Жаль. Это обидное ограничение. Без зазрения совести от него бы отказался. Уж очень красиво описывается переживаемое сейчас Евросоюзом в одной из редакционных статей популярной французской газеты «Монд». Судите сами. Выстраиваемый в ней образный ряд говорит сам за себя. Проследите за элегантностью противопоставлений. «Не стоит отчаиваться. Для ЕС не все потеряно. Да, он тонет в омуте кризиса. Задыхается под грудой несусветных долгов его членов. Пытается стряхнуть затянутую у него на горле удавку рецессии. Все ниже падает в глазах общественного мнения. Посылается куда подальше протестным голосованием избирателей разных стран. Принимает бюджет по самому низкому общему знаменателю, на который его обрекают национальные эгоизмы. И все же продолжает идти вперед»[1]. Не правда ли, классно написано. Лучше не придумаешь. И, главное, верно схвачено. Во всяком случае, в той части, которая касается тягот, переживаемых ЕС. Только, прочитав о преодолеваемых невзгодах и несгибаемой воле интеграционного объединения, рассчитываешь, что далее последует какая-то очень радостная ожидаемая новость. Радостная, конечно, – для ЕС, государств-членов, европейских народов. Что-то о решающем шаге на пути превращения ЕС в действенный политический союз, наделения его подлинно демократическими институтами, создания Соединенных Штатов Европы, прорыве в отношениях между Россией и ЕС. Увы, ничего подобного. Вас ждет обидное разочарование. Речь идет всего лишь о том, что после долгих месяцев мучительных переговоров (отправной точкой можно считать ноябрь 2008 г., когда введение потолка вознаграждений впервые упоминалось на G20) государствам-членам удалось-таки договориться… об ограничении бонусных выплат руководителям финансовых учреждений. Сколько бы они не заработали для своих банков, фондов и т.д., они будут не вправе теперь претендовать больше, чем на одну дополнительную зарплату. В крайнем случае, на две – чтобы Великобритания совсем уж не расстраивалась (но с согласия акционеров)[2]. В середине апреля 2013 г. Европарламент, подготовив заключение в кратчайшие возможные сроки, поддержал решение, согласованное на межгосударственном уровне. Мера, безусловно, нужная, важная, направленная на то, чтобы навести порядок в столь деликатной сфере, как выплата вознаграждений, поубавить тягу банкиров к финансовым спекуляциям и успокоить публику, которой покоя не дают чужие деньги. Но выстраивать ради ее восхваления такой образный ряд – нет уж, увольте. Так и хочется сказать: в который раз гора родила мышь. Хотя авторы передовицы и оговариваются, что речь идет о мере, которая встраивается в общий ряд вместе с имплементацией правил Базеля-Ш, принуждением банков раскрывать все параметры своей деятельности в условиях налогового рая и вообще передавать информацию иностранным налоговым органам в автоматическом режиме и т.д. Но сегодня, после разгрома маленького Кипра (о различных точках зрения по этому поводу рассказывается в статье «Что сломалось после кипрского выкупа» из рубрики «Тенденции и прогнозы»), все меры, предпринимаемые ЕС, воспринимаются скептически. Слишком по-грабительски разбойно, беззастенчиво, лживо все было сделано. Насколько, вслед за предыдущим обстоятельно разбирается в новом выпуске журнала. В нем подробно анализируется, к каким последствиям привел навязанный островному государству т.н. пакет помощи. Для Кипра (о росте потребностей до 23 млрд евро в материале «Кипр: а долги растут?» из рубрики «Дневник событий»), для ЕС, России, восприятия европейского проекта в мире в целом (так, анализ отличия кипрской модели от исландской дается в материале «Почему Кипр – не Исландия» из рубрики «В фокусе»). И как он принимался (детальное нюансированное описание дается в комментарии «Опасно быть безжалостным» из рубрики «Политика»). После истории с Кипром у многих с глаз спала пелена. ЕС кому-то ставится в пример? ЕС кого-то пытается поучать? ЕС выдается за идеал? Побойтесь Бога – о чем таком теперь можно говорить после демонстрации Брюсселем двурушничества и откровенного попрания элементарных норм права, морали и солидарности ради конъюнктурных политических выгод[3] (как описывается в материале «Кипрское эхо в России» из рубрики «Взгляд из Москвы»). По сути, отмечается в ряде статей номера, произошло спонтанное перерождение ЕС (в чем именно, разъясняется в статье «Что сломалось после кипрского выкупа» из рубрики «Тенденции и прогнозы»). Союз уже не тот, что был вчера. Из постмодерна он откатился в домодернистскую эру, когда господствовали принципы «своя рубашка ближе к телу» и «спасение утопающего – дело рук самого утопающего». В ЕС возникли две зоны евро: одна – со свободным его обращением, вторая – с ограниченным (как указывается в материале «Возникнет ли на Кипре «черный рынок» евро» из раздела «Тенденции и прогнозы»). ЕС распался, с точки зрения осознания своих интересов, тоже на несколько зон (об этот несколько ниже). И кто, что и сколько значат в ЕС, тоже стало по окончании эпопеи с кипрским вариантом «грабь награбленное» намного яснее. Причем, если вы подумаете, уважаемые коллеги, что в материалах выпуска дается слишком уж обидная критика сотворенного ЕС, или что кто-то перегибает палку, то будете неправы. В самых респектабельных ведущих мировых СМИ вы найдете гораздо более хлесткие оценки. Так, некоторые комментаторы в эпизоде с Кипром усматривают недостаточно четко проведенную антироссийскую кампанию. Мол, надо было сработать лучше, четче, скоординированнее, чтобы никакие российские олигархи не успели вытащить с острова свои деньги. Другие усматривают в нем начало конца ЕС. Логика размышлений, которой они придерживаются, примерно такая. Смерть любой международной структуры занимает длительное время. Распад происходит постепенно. Скольжение к дезинтеграции вначале трудно заметить. Только потом, с годами, все всем становится ясно. Пообещав предпринять все, что только потребуется для спасения евро, глава Европейского центрального банка Марио Драги оказал ЕС и еврозоне медвежью услугу. Да, в краткосрочной перспективе он стабилизировал европейскую валюту. Но не в долгосрочной. До сделанных им обещаний, когда, чтобы спасти свою шкуру, надо было идти на колоссальные жертвы, национальные элиты были готовы запускать самые болезненные структурные реформы. Им просто некуда было деться. ЕЦБ дал всем индульгенцию. Сразу же стало возможным отбрыкиваться, скалить зубы, перебрасывать бремя спасения еврозоны на других. Вместо проведения настоящих жизненно необходимых реформ началось политиканство, заигрывание с электоратом, поиски виновного, споры по поводу проводимого ЕС политического и социально-экономического курса и т.д. Безответственность, отход от курса на осуществление радикальных реформ – это и есть симптомы глубоко запущенной болезни, спастись от которой уже не получится. Политическим элитам, пишет участник проекта «Управление глобальным порядком» из Бруклинского института Томас Райт, больше не нужно поступать по максиме, некогда сформулированной Уинстоном Черчиллем: «иногда нам надо делать не только все то, что в наших силах, но и то, что требуется». Правительства региона перестали проводить политику, необходимую для того, чтобы европейская валюта оставалась состоятельной. Германия опустила руки, отказавшись лоббировать включение в учредительные договоры ЕС положений о более тесном политическом и фискальном союзе. От банковского союза на самом деле остались рожки да ножки. Надзор за финансовыми институтами – это одно, а объединение долгов – совсем другое. Решения по наиболее сложным пунктам долгосрочной повестки дня отложили на завтра, ограничившись лишь сиюминутными решениями. Апофеоз наступил, когда лидеры ЕС и еврозоны решились на проведение крайне странной и неудачной операции по спасению Кипра. Это знаковое событие. Оно явилось первым реальным проявлением дезинтеграции. По некоторым важнейшим параметрам островное государство оказалось выкинутым из еврозоны. Момент истины, по всей видимости, настанет, когда к власти в одном из периферийных государств региона придут круги, которые не только на словах, но и на деле приступят к реализации мандата на то, чтобы не поддаваться диктату Брюсселя и Берлина, полученного от народа. И в Италии, и в Греции ЕС был уже в двух шагах от этого. Так что, если Союз и впредь будет ограничиваться полумерами, предупреждают вполне нейтральные сторонние наблюдатели, ему не избежать дальнейшей дезинтеграции[4]. «Эксперимент с евро проваливается, - констатирует известный колумнист, автор книг по внешней политике США Уильям Пфафф. - Европейский Союз можно будет спасти во многих других отношениях, но единая валюта была безумной затеей»[5]. В умах людей еврозона уже распалась на Юг и Север, хотя Франция по-прежнему бьется над тем, чтобы склеить кусочки. По южанам кризис ударил больнее всего. Однако северяне навязали партнерам жесточайшую экономию, от которой им стало еще хуже. Теперь они начинают убеждаться в том, что и их нынешнее развитие событий не устраивает. К тому же вместо благодарности они слышат одни упреки. Не удивительно, что и в Германии усиливаются националистические настроения. Теперь, вслед за Джорджем Соросом, немцам можно посоветовать только одно: плюнуть на евро. Им от этого будет явно легче. И других они отпустят на свободу, дав возможность прибегнуть к традиционным кейнсианским рецептам девальвации валюты и стимулирования экономики. Ему вторит британец Самуэль Бриттан. Только, ссылаясь якобы на других, он с издевкой предлагает несколько иной вариант. Германия покидает зону евро. Дойче марка моментально подпрыгивает вверх по отношению к другим валютам. Тогда Германия возвращается после пересчета паритета валют внутри еврозоны. Естественно, если последняя сохранится, что весьма маловероятно. Но автора идеи такая перспектива нисколько не беспокоит. Мол, пусть по этому поводу переживают евроэнтузиасты. В смысле сторонники не ЕС, а именно евро[6]. Наши авторы не разделяют столь экстремальных, назидательных, а порой даже эпатажных подходов. Они отмечают лишь, что правила игры, ранее принятые в ЕС, похоже, изменились. И весьма существенно. Причем правила игры пошли каскадно эволюционировать не в самое подходящее время. На трансформацию ЕС наложилась вереница скандалов, этических, коррупционных и некоторых других, в ведущих странах интеграционного объединения. Прежде всего, во Франции (см. «Запоздалое признание французского министра» из рубрики «Дневник событий»). Соответственно, чтобы вывести себя и своих из-под удара, отдельные политические лидеры и правящее большинство принялись за морализаторство. Они встали на путь поиска внешних сил, на которые можно было бы свалить ответственность, радикального пересмотра многого из того, что ранее поднималось на щит[7]. Так, до глобального экономического кризиса банковская тайна рассматривалась как основа процветания в условиях открытой рыночной экономики. Существование офшоров всячески отстаивалось. Глобализация финансовых потоков и свобода движения капиталов подавались как благое дело. В отношении всего этого, что подробно разбирается в выпуске, наступили новые времена. Ведущие державы судорожно приступили к отысканию дополнительных источников подпитки экономического роста и активно занялись борьбой с уклонением от налогов. Следующим шагом стало требование возвращения себе налоговых отчислений, утаиваемых или просто получаемых другими странами от нерезидентов. Кипр оказался так, полигоном, на котором отработали кое-какие вещи. Его же использовали для того, чтобы запустить не встречавшиеся в прошлом представления. Среди них вдруг, откуда не возьмись взявшиеся максимы об обязательном соотношении между реальным сектором экономики и сферой финансовых услуг. О том, что находящиеся в управлении состояния не должны превышать ВВП любой страны больше, чем в такое-то количество раз. Что экономика, в основе процветания которой лежит гипертрофированный финансовый сектор, несостоятельна и т.д. А о любом банковском счете, открываемом нерезидентами, сразу же надо сообщать куда следует[8]. Сразу же под удар попали Люксембург, Мальта, некоторые другие страны. Почему и как, подробно повествуется на страницах выпуска (в частности, в серии материалов из рубрики «Валюта», озаглавленных «Волна кипрского банковского кризиса докатилась до Люксембурга…», «… Мальты…», «… Австрии и Словении»). В том числе в привязке к сенсационным разоблачениям держателей тайных счетов в офшорах, разбросанных по всему свету (краткое пояснение читайте в материале «Нет покоя и в «налоговом раю» из рубрики «Дневник событий»). На очереди теперь Австрия с ее приверженностью к сохранению классической банковской тайны. Великобритания, подопечные офшорные территории которой являются фактическим продолжением Сити. Сама классическая банковская тайна. Да и офшоры – как неискоренимый реликт современной непрозрачной спекулятивной мировой финансовой системы. Все эти сюжеты, которым в выпуске уделено первостепенное внимание, несколько заслонили другие не менее важные процессы, разворачивающиеся на пространстве Европейского Союза. Поговорим теперь несколько подробнее о них. Если вы помните, лейтмотивом предыдущего номера журнала стали три темы: раскол Европейского Союза по линии Север-Юг, углубление противоречий между ними в связи с неоднозначными последствиями проведения навязанной всем государствам-членам политики жесткой экономии и осмысление нарастающей напряженности внутри интеграционного объединения его политическим классом и экспертным сообществом. Все эти темы являются долгоиграющими. Они имеют ключевое значение для дальнейшего осуществления европейского интеграционного проекта и его возможной корректировки. В апреле они получили дальнейшее развитие, косвенное подтверждение чему вы найдете в ряде материалов выпуска. Может быть только, тональность обсуждения этих тем политическим и экспертным сообществом несколько эволюционировала. Высказывания и комментарии стали злее, жестче, радикальнее. Поляризация сил и внутри ЕС, и среди тех, кто разбираются в происходящем или, по крайней мере, на это претендуют, усилилась. Речь уже не о некоторой плавной, частичной, непринципиальной корректировке курса жесткой экономии, как было раньше, а ее замене на восстановление потребительского спроса и стимулирование роста (что вновь означает массовые вливания необеспеченной денежной массы в финансовую систему). Не об обосновании необходимости смягчения политики затягивания поясов, принимая во внимание трудности, с которыми столкнулись отдельные страны при ее реализации, а о доказательстве ее врожденной порочности и ошибочности, о том, что в ее основе лежат ложные посылки, а то и прямой обман или корысть. Не о росте протестных настроений среди населения, а о коренном переформатировании политического пространства Европейского Союза в ущерб традиционным партиям и политкорректности и появлении новых мощных массовых политических течений, на знаменах которых начертаны требования распустить еврозону, предать евро анафеме, отказаться от осуществления европейского проекта в его нынешнем виде. Структурирование изменений, связанных с поляризацией общественного мнения, как уже проявивших себя, так и еще только проступающих, но дающих о себе знать в экономике, политике и на уровне идеологии, только началось. Когда наступит перелом, и наступит ли он вообще, сказать пока сложно, хотя то, что интеграционное объединение подошло к нему, ощущается все сильнее. Поэтому не будем пытаться разложить все по полочкам. Лучше посмотрим вслед за авторами номера и реалистами из стана экспертного сообщества, что творится в реальной экономике отдельных стран, ведь именно она определяет как ожидаемые, так и непредсказуемые маневры политиков и политологический дискурс. Следующий шаг – проанализируем, какое новое прочтение дается происходящему различными политическими силами и разными группами влияния. Далее – остановимся на последствиях. Лидерство в группе южан взяла на себя Франция. Оплотом и кумиром северян является Германия. Это уже само по себе серьезно осложняет ситуацию внутри ЕС. Ведь до сих пор мотором интеграции в регионе выступал франко-германский тандем. Лидеры обеих команд утверждают, что все или почти все остается по-прежнему. Просто стилистика взаимоотношений несколько поменялась. Раньше, добиваясь поддержки электората, сор из избы не выносили. Теперь, напротив, заостряют расхождения. Их много. В том числе по внешнеполитической проблематике. В Германии несколько сдержанней относятся к внешнеполитическому авантюризму, использованию вооруженной силы и поставкам вооружений в зоны конфликтов. Но главное, Париж и Берлин по-разному оценивают приоритеты общей экономической политики стран, входящих в интеграционное объединение. В Германии признают, что тяготы санации проблемных экономик очень велики. Однако сворачивать с выбранного пути не собираются. То есть сами не планируют и другим не позволяют. Ведь если не довести дело до конца, то пиши пропало. Огромные ресурсы, бросаемые на борьбу с экономическим кризисом, будут уходить в песок. Без наведения порядка в государственных финансах и банковской системе добиться международной конкурентоспособности не получится. Предпринимаемые же меры дадут отдачу только в среднесрочной перспективе. Поэтому надо продолжать. С той же настойчивостью и принципиальностью, что и раньше. Французы, напротив, настаивают на большей гибкости. Учете специфики каждой страны. Большей солидарности, естественно, за счет северян. Переносе центра тяжести на осуществление мер стимулирования экономического роста и создания новых рабочих мест. Снижении социальных издержек проводимого курса и т.д. Как видим, различия очень глубокие. Трудно преодолимые. Стоящие очень и очень дорого. Всем. И южанам. И северянам. И ЕС в целом. Коллизия же в том, что преодолевать их по большому счету никто не собирается. Президент Франции Франсуа Олланд и правительственное большинство пришли во власть под обещания смягчить политику затягивания поясов, вывести страну на траекторию здорового экономического роста, сделать акцент не на экономии, а на производительных инвестициях. Им отступать некуда. Отказ от выполнения обещаний, чем бы его ни объясняли, пренебрежение ранее провозглашенными целями смерти подобно. Политической, конечно же. Но всё-таки. Канцлер Германии Ангела Меркель и христианские демократы от своей линии тем более отступать не будут. У них на носу выборы. Тут не до мягкотелости. Получается фактически своего рода тупик. Однако это только одна сторона медали. Есть и другая. Экономический курс, реализуемый «двадцатью семью», очевидно на руку Берлину. Германия стремительно усиливается. Причем не только в финансовом и экономическом плане, но и во всех других отношениях. От нее в ЕС теперь все зависит. И настоящее, и будущее интеграционного объединения. Все это прекрасно понимают. Она все чаще начинает брать ответственность на себя. В том, что касается формулирования общей политики ЕС и ее осуществления. Иначе говоря, она начинает доминировать в регионе. С этим уже Париж смириться никак не может. Это противоречие, или даже противостояние по линии Север-Юг иного порядка. Экзистенциалистского. Связанного с самоощущением как великой нации и великой державы. С самоидентификацией. С местом в мировом табеле о рангах и всем остальным. На этом фоне особую обеспокоенность вызывают несколько моментов. На них мы указывали ранее. Затрагиваются они и в этом выпуске. Причем, в самых различных его разделах. Более обстоятельно о них речь пойдет, видимо, в последующих номерах журнала. Причем они вызывают обеспокоенность отнюдь не только у французов. Хотя у них в первую очередь. Но и у северян во главе с немцами, всех других региональных игроков, нечленов (стран, не входящих в ЕС), государственных деятелей, политиков, представителей экспертного сообщества. (1) Вместо того чтобы улучшаться от лекарств, прописанных национальной экономике, ситуация во Франции продолжает ухудшаться. По всем азимутам. Первое. Согласно данным национальной службы статистики[9], увеличивается число безработных. Это самое тяжелое проявление кризиса. Безработица растет без перерыва 28-й месяц подряд. Медленно, но верно дело движется к тому, что будет перекрыт исторический рекорд, естественно в кавычках, 1993 г. Второе. Впервые за последние три десятилетия (точнее, впервые с 1984 г.) понизилась покупательная способность населения. В какой-то степени это ожидаемый результат массовой ликвидации рабочих мест. В какой-то степени сказывается кумулятивное действие повышения налогов, с одной стороны, и сокращения государственных расходов на социальные нужды, с другой. Третье. Показатели экономического роста в первом квартале 2013 г. замерли на нулевой отметке. В сравнении с другими не так плохо. В некоторых странах еврозоны и ЕС в целом свирепствует рецессия. Но это вряд ли может служить утешением. Четвертое. Правительству не удалось снизить дефицит бюджета до обещанных 4,5%. В 2011 г. он составил 5,3%. В 2012 уменьшился до 4,8%. Значит, потребуются еще более драконовские меры экономии, чтобы через несколько лет выйти на сбалансированный бюджет. А ведь и от уже осуществляемых все стонут. Пятое. Суверенная задолженность в очередной раз подскочила вверх. За 2012 г. она выросла на 116,9 млрд евро и составила к началу 2013 г. 1833,8 млрд евро. По отношению к внутреннему валовому продукту суверенная задолженность увеличилась на 4,4 процентных пункта. В конце 2011 г. она равнялась 85,5% ВВП. К началу 2013 г. достигла 90,2% ВВП. Государственные расходы, таким образом, росли значительно быстрее, чем хозяйственный комплекс страны. Причем, если в 2011 г. они увеличились на 2,1%, то в 2012 г. уже на 2,9%. А не наоборот, чего ожидали от правительства президента Франсуа Олланда. За 2013 г., поскольку сокращение расходов, предписываемое контрольными цифрами, оно себе позволить не может, задолженность еще вырастет. Теперь уже до 94,3% ВВП. Государственные расходы составят 56,9% ВВП. Только к 2017 г. задолженность, но только согласно новым обещаниям, снизится до 70% ВВП[10]. Шестое. Еще с 1997 г. торговый баланс Франции начал ухудшаться. Никаких изменений к лучшему с тех пор не произошло. Как следствие пошло увеличение внешнего долга. По данным Европейской Комиссии, он особенно подскочил в 2011 г. Если так будет и дальше продолжаться, отмечается в апрельском докладе Комиссии, надежд на экономический рост останется еще меньше[11]. Седьмое. Вопреки всему вновь выросла почасовая оплата труда. Это легло дополнительным бременем на государственные предприятия и частный бизнес. Их конкурентоспособность вновь снизилась. Внедрение инноваций замедлилось. Восьмое. Как прямое следствие кризиса, увеличилось количество разводов, и несколько снизилась рождаемость. Казалось бы, сие трудно поставить в один ряд с экономическими показателями. Но подобного рода социологические данные еще нагляднее характеризуют ситуацию в стране. Девятое. Население начали охватывать пессимистические настроения. Опросы общественного мнения засвидетельствовали: все больше французов считают себя несчастными, высказывают неудовлетворенность своей жизнью и не верят в ее улучшение. Правда, стоит оговориться, что значение проведенных опросов сразу же попытались релятивизировать, а результаты поставить под сомнение[12]. Не лучше и ситуация в ЕС в целом. Повсюду на европейском континенте, но, прежде всего в южном подбрюшье ЕС, она продолжила ухудшаться. Только в Германии, Австрии и Люксембурге положение с безработицей оставалось более-менее терпимым. Она не превышала 5%. На Юге ситуация приблизилась к критической. В Греции безработица достигла 26,4%, Испании – 26,3%, Португалии – 17,5%. Можно ожидать, что в ближайшее время она на порядок подскочит на Кипре. В Италии и Франции показатели, как указывалось чуть выше, может быть, не столь удручающие. Тем не менее, и там безработица достигла такого уровня (11,6% и 10,8% соответственно) что, как утверждают отдельные комментаторы, эти страны вплотную приблизились к точке социального взрыва. Если принять на веру эти слова, то ситуация критическая и в еврозоне, и ЕС в целом. Ведь средний показатель по еврозоне, согласно подсчетам Евростата, опубликованным в первых числах апреля 2013 г., составил 12%. Годом ранее безработица удерживалась на уровне 10,9%. Ухудшение более чем значительное. Но это всего лишь относительные цифры. Абсолютные показатели еще страшнее. В еврозоне на улицу выкинуто 19 млн человек. В целом по ЕС – 26 млн. Посмотрим теперь для сравнения на ситуацию в отдельных странах. С 1 июля ЕС пополняется новым членом – Хорватией. Но она приходит в ЕС со своими болячками и проблемами, которые лишь добавятся к имеющимся у интеграционного объединения. Экономический кризис в еврозоне, на которую завязана Хорватия, уже сказался на деловой активности. С 2009 г. Хорватия переживает рецессию. Безработицей охвачено 19% трудоспособного населения. За период, прошедший с 2008 г., потеряно 150 тыс. рабочих мест. И это на 4,4 млн населения. В феврале 2013 г. социал-демократическое правительство объявило о новых мерах жесткой экономии. На 3% сокращается зарплата госслужащих. И где – в стране, население которой считается одним из самых бедных в Европе (1 тыс. евро в месяц на семью из 4-х человек). Немудрено, что поддержка, оказываемая вступлению в ЕС, тает. 22 января 2012 г. 66% хорватов проголосовало за членство в ЕС. По состоянию на начало апреля 2013 г. в его поддержку высказывалось только 45%. На выборах в Европарламент 14 апреля народ воспользовался предоставленной ему возможностью, для того чтобы выразить свое недовольство не столько национальной политической элите, сколько самому ЕС. К урнам пришло всего 20% электората. О какой легитимности институтов Европейского Союза после этого можно говорить. В самых смелых прогнозах указывалось, что хотя бы 30%, т.е. почти треть имеющих право голоса все же придут для того, чтобы проголосовать. Что же касается Брюсселя, на Хорватии он ставит жирную точку в политике расширения интеграционного объединения. Пауза, как ожидают, затянется, как минимум, лет на 10 – 15. В лучшем случае. Плохие вести вновь пришли из Мадрида. Банк Испании выпустил прогноз, согласно которому 2013 г., как и прошлый, будет для населения очень тяжелым. ВВП сократится на 1,5%. Ранее правительство обещало, что снижение не превысит 0,5%. Цены на недвижимость продолжат падать. Общее состояние экономики будет характеризоваться слабостью внутреннего спроса, неустойчивостью рынка труда и ограниченным доступом к заимствованиям. Вместе с тем, в прогнозе содержатся и оптимистические нотки. Не исключено, говорится в нем, что страна достигла дна и вскоре начнет двигаться вверх. В 2014 г. рост составит предположительно 0,6%. Правда безработица останется на уровне 26,8%. Однако удастся ли выйти на траекторию стабильного роста, отмечают эксперты, будет зависеть от того, сумело ли правящее большинство воспользоваться паузой и подарком от ЕЦБ в виде дешевых кредитов для проведения действительно глубоких реформ. Пока сказать сложно[13]. Дело в том, что до реального сектора экономики кредиты не доходят. За 2012 г. финансирование реального сектора сократилось на 8% (в Португалии – на 4% и в Италии – на 3%)[14]. Предприятия сидят на голодном пайке. У среднего и малого бизнеса нет возможности выйти на международный рынок заимствований. А на внутреннем денег просто нет. Что это означает для страны, где крупные компании редкость, объяснять не нужно. За пять лет кризиса разорилось 450 тыс. малых и средних предприятий. Чудовищная цифра[15]. Как следует из апрельского доклада Европейской Комиссии, резко ухудшились макроэкономические показатели Словении, долгое время остававшейся одной из наиболее преуспевающих стран последней волны расширения ЕС. Частный сектор залез в неподъемные долги. Над финансовой системой Любляны нависла нешуточная опасность (как описывается в материале «Словения – следующий кандидат в получатели помощи?» из рубрики «Валюта»). В силу их взаимосвязанности и над способностью государства расплачиваться по долгам тоже[16]. Забила в набат и ОЭСР[17]. О стремительном ухудшении экономического положения говорят не только сухие данные статистики. Не менее показательны и изменения в настроениях электората. Никакие политические партии не могут их игнорировать. Соответственно в Португалии социалисты, поддержавшие в начале пакет мер жесткой экономии, согласованных правительственным большинством с «тройкой», заявили: все, «баста!», с поддержкой покончено. Правительство не справилось. Оно не смогло достичь намеченных целей[18]. Выработанный курс оказался ошибочным. И суверенный долг, и дефицит бюджета выше, нежели на момент одобрения пакета. Так, бюджетный дефицит вырос с 4,4% ВВП в 2011 до 6,4% в 2012 г. Рецессия глубже, чем когда бы то ни было. Хотя, уверяет правительство, 92% того, что от него требовала «тройка», оно выполнило. Страна, пораженная экономическим спадом и массовой безработицей, погрузилась в омут безысходности. Добавьте к этому еще решение Конституционного суда, признавшего ряд мер экономии противоречащими Основному закону государства[19]. Теперь картинка более-менее полная. «Без европейского плана содействия росту, - суммирует Файнэншл Таймс, - жертвы, принесенные Лиссабоном, могут оказаться напрасными»[20]. Но вернемся к лидеру южного клана – Франции. Само собой, что в условиях стремительного ухудшения экономического положения, несмотря на проведение политики, вроде бы скроенной по лекалам ЕС, правящее большинство должно сваливать на кого-то ответственность за свои собственные промахи. На предшественников не получается – слишком много времени прошло. Остается либо на Брюссель, который требует придерживаться ориентиров, общих для всех государств-членов. Либо на якобы навязываемую южанам слишком уж ригидную политику жесткой экономии. Или на те силы, которые стоят и за ЕС, и за такой политикой. То есть на Германию… (2) Не предлагая эффективного плана «Б» восстановления экономического роста и выхода из кризиса задолженности и не будучи в состоянии продавить свою линию, французское руководство начинает все активнее критиковать общий экономический курс, согласованный в рамках еврогруппы и ЕС в целом[21]. В своем телеобращении к нации 28 марта 2013 г. Франсуа Олланд неоднократно возвращался к этой теме. Цитаты из его выступления затем были широко растиражированы мировыми СМИ. Приведу некоторые из них, привлекшие особое внимание. Вот они. «Повсюду в Европе популизм поднимает голову…, - предупредил глава государства. – Замкнуться в рамках политики жесткой экономии значит приговорить Европу к взрыву». Более развернуто: «Продолжая политику жесткой экономии, мы сегодня идем на риск того, что уменьшить дефицит у нас так и не выйдет, а вот непопулярные правительства, которые станут в какой-то момент легкой добычей популистов, мы получим наверняка». Одни интерпретировали эти слова как предупреждение руководству ЕС[22]. Другие – как выражение озабоченности по поводу возникновения внутри ЕС разделительных линий между Севером и Югом, особенно после истории со «спасением» Кипра[23]. Третьи – как стремление оттенить приверженность альтернативе. Она, по мнению Франсуа Олланда, состоит в решении задач экономического роста и создания новых рабочих мест[24]. Как бы то ни было, важно, что они прозвучали. Причем из уст того, кто определяет и выражает внутреннюю и внешнюю политику Франции. То, что за этими словами последуют практические дела, не вызывает сомнений. Вопрос, какие… С критикой жесткой экономии французское руководство попало в десятку. С рецептами выхода из кризиса пока нет. Стихийно Париж оказался выразителем нового тренда в мировой политике и экономике. Его проводником. Идейным вдохновителем. Апологетом. Сейчас против курса, проводимого Брюсселем и Берлином и навязываемого ими всем остальным, выступают все более влиятельные силы. Это и США, и МВФ, и складывающееся большинство в среде экономистов и политологов. Однако по порядку. На протяжении уже длительного времени США выступали с довольно острой критикой ЕС. И в рамках G20, и на других глобальных форумах. Американцы предупреждали о том, что медлительность Брюсселя в решении проблем региона опасна для мировой экономики. Генерируемая здесь нестабильность переливается за пределы ЕС. Она увеличивает риски. Усиливает диспропорции. Мешает скорейшему восстановлению нормальных мирохозяйственных связей. Однако критика носила преимущественно общий характер. До более назидательного менторства дело не доходило. До поры, до времени. Последние вояжи высокопоставленных американских политиков и чиновников (в частности нового министра финансов Джека Лью) показали: администрация устала бросать слова не ветер. В призывах к есовцам появилось гораздо больше настоятельности и конкретики. Из-за океана от Брюсселя фактически потребовали перестать стричь всех под одну гребенку. Осуществлять политику жесткой экономии гораздо более гибко и точечно. Не делать ставку только и исключительно на нее. Испробовать и другие подходы. В частности, не принуждать те страны, где и так все плохо, к неподъемной экономии. Одновременно, существенно повысить государственные расходы в тех из них, которые чувствуют себя достаточно уверенно. Тогда и всем остальным станет легче дышать. В целом стимулировать спрос[25]. Характерно, что институты ЕС откликнулись. В частности, Европейская Комиссия также призвала Германию больше тратить. Среди других подготовленных ею рекомендаций по стимулированию спроса – меры, направленные на то, чтобы допустить большую конкуренцию в секторе услуг, активнее помогать женщинам выходить на рынок труда, запустить спираль повышения заработной платы работников вслед за ростом производительности труда[26]. Но Берлин, как и остальные северяне, обращенные к ним призывы проигнорировали. Вслед за Вашингтоном эстафету подхватил Международный валютный фонд. Во всяком случае, готовится к этому. Не может же он действовать вразрез с американцами. Сначала МВФ выступал в традиционном для себя ключе. Он активнее всех добивался от проблемных стран осуществления жестких мер, непримиримости в борьбе за сбалансированность бюджетов, последовательности в санации национальных финансов и банковской сферы. Утверждалось даже, что МВФ старается быть святее Германии. Что председательница МВФ, француженка Кристин Лагард заставила колеблющихся лидеров ЕС пойти на странное спасение Кипра за счет самого Кипра, вернее, тех, кто доверил деньги его банкам. Что она очень близка с министром финансов Германии Вольфгангом Шойбле и т.д. Однако с влезанием в дела ЕС, особенно тем, насколько он помог его государствам-членам погрузиться в рецессию, МВФ сильно подставился[27]. С одной стороны, ему стали справедливо указывать на то, что в принципе он создан вовсе не для того, чтобы заниматься одной только богатой Европой. Тем более в первую очередь ею. Принялись усиленно напоминать, что у него есть и другие обязанности. Прежде всего, по отношению к бедным странам. С другой стороны, ставить на вид, что он руководствуется отнюдь не интересами общего блага. Сетовать, мол, как-то неловко видеть МВФ в качестве проводника политики отдельных стран еврозоны. Причем, похоже, непоследовательной, предвзятой и своекорыстной. С третьей – задаваться вопросом о том, как после всех продемонстрированных им недостатков и несоответствий ему вообще можно доверять. Ведь он не в состоянии помочь даже богатым странам, у которых в принципе все есть, которые получают средства к тому же, в отличие от других, из разных источников. Проповедуемые им меры и подходы не срабатывают даже в самой благоприятной среде. Он запятнал себя скандальной историей с маленьким Кипром. На нем лежит ответственность за то, как и что с ним сделали. Чтобы реабилитировать себя, МВФ придется менять галс. Объективно, поскольку прежняя политика не работает. Субъективно, с учетом того, что его к этому подталкивает главный патрон - США. Субстантивно, принимая на вооружение подходы, которые в какой-то степени порывают с дискредитировавшими себя. К власти в МВФ, вернее, к определению его стратегической линии, утверждают осведомленные журналисты, приходит новая группа людей. Их кредо – отказ от зашоренной ортодоксальной политики жесткой экономии в пользу стимулирования роста, способного решить все остальные проблемы. Разворот в этом же направлении в среде экспертов произошел намного раньше. С разрушительным влиянием безоглядного сокращения государственных расходов любой ценой им все стало ясно уже относительно давно. Негативные последствия проведения политики жесткой экономии ощущаются все сильнее, утверждают громче и настойчивее многочисленные диссиденты в стане экономистов, т.е. те, кто разочаровался в ней, увидел, что в реальности происходит, убедился в порочности прописанного лечения. А благоприятные начнут сказываться позже. Или намного позже. То что, как уверяет Европейская комиссия, уже (!) начиная с 2014 г., мало кого устраивает. Мнение хулителей политики жесткой экономии все более охотно тиражируют мировые СМИ, выходящие на всех других языках, кроме немецкого. Прежде всего, французские, а также испанские, итальянские и т.д. по списку[28]. В интерпретации популярной французской газеты «Монд» оно звучит так: «Послушать армию экономистов, виновный в происходящем уже установлен – это затягивание поясов». И далее: «Политика слишком быстрого сокращения бюджетных дефицитов, слишком резкого и одновременного, которую страны Евросоюза вынуждены были проводить в 2010-2011 гг., привела к удушению экономики, развалу промышленности и ликвидации миллионов рабочих мест». Причем тиражируют газеты не только обвинения, выдвигаемые экономистами против тех, кто навязывает другим политику жесткой экономии, но и их алармистские предупреждения. Именно они выдвигаются на первый план. Такие предупреждения множатся: продолжение прежней политики привет к углублению экономического спада, стагнации, росту безработицы. В частности, во Франции аж до 13% работоспособного населения (вспомните, что говорится о накоплении горючего взрывного социального материала). Удар, наносимый подобным экономическим или, точнее, политическим курсом, приносящим в жертву ранее принятые модели социально-экономического развития, слабые экономики, задавленные унифицированными требованиями еврозоны, просто не вынесут. Главное – зачем. Если бы затягивание поясов работало, одно дело. Но оно не просто вызывает обратный эффект. Оно, похоже, в принципе не может дать ожидаемый результат. В основе политики жесткой экономики, утверждают экономисты, которым пришло в голову перепроверить утверждения апостолов прежнего курса, лежат ложные предположения. В 2010 г., когда все по-настоящему в Европе только начиналось, вышел фундаментальный труд гарвардских ученых Кармен Рейнхарт и Кенетта Рогофф “Growth in a Time of Debt”[29], ставший настольной книгой чуть ли не для всех современных государственных деятелей, вовлеченных в разработку национальной и международной экономической стратегии. В нем на представительной выборке данных из современной экономической истории разных стран доказывалось, что относительно высокие темпы экономического роста возможны только тогда, когда суверенная задолженность не превышает определенного уровня. Авторы вывели чуть ли не математическую закономерность, согласно которой превышение 90% порога задолженности убивает экономический рост. Он становится невозможным. Это вывод на весь период до весны 2013 г. считался непреложно установленной истиной. Ссылками на нее объяснялись очень многие из реально принятых экономических решений. Фактически с ее помощью был обоснован курс МВФ и ЕС на навязывание большой группе государств-членов интеграционного объединения скорейшего снижения чрезмерно высокой суверенной задолженности любыми, в том числе самыми драконовскими мерами. Как совершенно случайно выяснилось другой группой экономистов, на этот раз из Университета в массачусетском Амхерсте, никакой закономерности нет[30]. Тем более универсального характера. А есть элементарная человеческая глупость. Вывод, сделанный культовыми людьми, был принят на веру. Его не перепроверяли. А надо было. Когда это сделали, оказалось, что работа, принадлежащая перу нобелевского лауреата, выполнена неряшливо. С использованием недостоверной техники обработки данных. С многочисленными статистическими ошибками и передергиванием. Чуть ли не с подтасовками. При пересчете Томас Херндон, Майкл Эш и Роберт Поллин обнаружили, что соотношение между ростом и задолженностью варьируется в очень широком диапазоне. Зависит от большого числа факторов. Для разных этапов экономического развития оно разное. И для стран, сильно отличающихся друг от друга. Но главное – достоверные, а не мифические статистические выкладки убеждают, что никакого коллапса при превышении 90% порога не происходит. Экономики продолжают расти. Менее быстрыми темпами, но расти. Хотя и снижение темпов роста при определенных обстоятельствах не является обязательным. Молиться на 90%, как вдруг стали делать последние три года, нет никаких оснований. Кроме того, соотношение между ростом и задолженностью не вписывается в предписанную ему кембриджскими гуру, причинно-следственную зависимость. Конечно, ястребы от политики жесткой экономии в обоснование своей позиции ссылались отнюдь не только на выкладки, которые сейчас без труда оспариваются. Но и другие выдвигаемые ими аргументы, похоже, тоже не вызывают доверия. Сверхвысокая задолженность США не влечет за собой ни сверхвысокой инфляции, ни увеличения процентных ставок. Да и обслуживание долга обходится казне дешевле, чем раньше. Вывод напрашивается сам собой. Приносить экономический рост в жертву чему бы то ни было нет никаких оснований. Точно также как отказываться от стимулирования спроса и предложения. Политика жесткой экономии в том виде, в каком она проводилась ЕС на протяжении всех последних лет, порочна. Рецепты, выписываемые всем проблемным странам, лишь подрывают их силы, вместо того, чтобы ставить на ноги. С этим выводом, похоже, начинает солидаризироваться большинство экономистов. Таким образом, с доказательством несостоятельности политики жесткой экономии в условиях длительного спада деловой активности и разнонаправленного развития отдельных частей региона и требованием ее замены на что-то другое выступают слишком многие. Старый тренд, очень похоже, будет сломан. Но чтобы это произошло, одних экономических выкладок явно мало. Вот и получается, что противоборство курсу на затягивание поясов принимает форму нападок на Германию, противостояния ей, упреков Берлина во всех тяжких, включая стремление к диктату и пренебрежение всеми другими. Одной лишь критикой недостаточно гибкого, выборочного и слишком уж жесткого экономического курса, написанного под диктовку Германии, дело явно не ограничивается. (3) Рука об руку с такой критикой идет противопоставление Парижа и иже с ним все менее и менее любимым северянам. Еще шаг, и последуют неприкрытые обвинения в их адрес. Похоже, все к этому идет. Из маленького Люксембурга, хотя он, вроде бы никак не может быть заподозрен в принадлежности к группе южан, они уже прозвучали. Руководство страны вынуждено было отреагировать на высказывания министра финансов Германии Вольфганга Шойбле и ряда других политиков о том, что бизнес модели некоторых стран региона несостоятельны, представляются рискованными и должны быть изменены. Давая им отповедь, министр иностранных дел Люксембурга Жан Ассельборн не стеснялся в выражениях. Претензии Берлина на то, чтобы диктовать другим, как строить свою экономику, он квалифицировал ни много, ни мало, как «стремление к гегемонии»[31]. В местной прессе их окрестили «самым настоящим шантажом страха»[32]. Ничего подобного из Европейского Союза мы давно не слышали. Французское руководство себе такого еще не позволяет. Хотя некоторые члены правительства уже открыто говорят о том, что нужно идти на настоящее столкновение с Ангелой Меркель, чтобы добиться отмены потолка бюджетного дефицита, объединить нацию вокруг идеи национального суверенитета и «проводить на европейской арене в десять раз более наступательную политику»[33]. Но антигерманские настроения во французской прессе уже присутствуют. «Растет ощущение того, - читаем мы в редакционной статье не какой-нибудь желтой газетенки, а респектабельной Файнэншл Таймс, - что Европа стала заложницей выборов в Германии». Откуда антигерманские настроения берутся, в принципе понятно. Поводов для их проявления предостаточно (Некоторые из них анализируются в материале «Почему Германия стала пугалом» из рубрики «Ситуация»). Ведь невооруженным взглядом видно, какие бедствия кризис и попытки выхода из него с помощью рецептов жесткой экономии принесли Греции, Португалии, Испании и Италии. К ним в одночасье прибавился разоренный Кипр. Скоро надо будет добавлять «и Франции». В то время как северяне чувствуют себя вполне комфортно. В какой-то степени, как считают на Юге, кризис северянам даже помог. Кое-что они от него выиграли. Однако поводом для негативного освещения Германии и проводимого ею курса, для публичного раздувания пока еще не капании, а, скажем, намека на кампанию послужила кипрская история. Понятно, что решение по издевательскому и разорительному пакету помощи островному государству было принято еврогруппой единогласно. Известно, что все на него согласились. Французское руководств никогда не скрывало, что активно выступало в его пользу. Тем не менее, ничтоже сумнящеся, журналисты и комментаторы утверждают, что именно Берлин продавил через еврогруппу угодный ему подход. Что он навязал его всем остальным. Что только он и никто другой несет за него ответственность. А, глядя на страдания киприотов и осознавая безысходность положения, в которое их поставили, неприязнь к Германии, утверждают сердобольные журналисты, нельзя не испытывать. Заодно и в связи с навязанной ею же всем остальным политикой жесткой экономии[34]. Вдумайтесь, популярная французская газета «Монд» целых два разворота посвящает подробнейшему описанию того, как в Европе ненавидят Германию[35]. Мол, ее винят во всех своих бедах, тяжелом экономическом положении, безработице, обнищании. Она, дескать, навязала пагубную политику всем остальным. Повсюду, в Афинах, Лиссабоне, Мадриде, Никосии, Риме вспоминают недавнее нацистское прошлое нынешнего европейского гегемона. На демонстрации народ выходит с плакатами, на которых Ангела Меркель изображена с усиками под Гитлера. С посольств беспрепятственно срывают немецкие государственные флаги и т.д. Причем описывается все так смачно. Красочно. Обсасывается до косточки. Плюс сопровождается глубокомысленными рассуждениями по поводу того, что так не договаривались. Что Германия нынче действительно сделалась самой-самой. И богатой. И влиятельной. Вот США, чтобы им не завидовали и их не ненавидели, спрятались за ширму МВФ. А у Берлина не получается – уши торчат. Поскольку европейские институты хилые, и с демократической легитимностью слабовато. Дальше вообще начинается разбор того, как именно к Германии относятся в разных странах. Каковы нюансы. Что именно и где ей инкриминируют. Все это вызывает внутреннее отторжение. Как будто испытал что-то похожее на дежавю. Дело зашло настолько далеко, что французы сами начали высмеивать свои собственные претензии и фобии. Причем делать это мастерски. Обидно. С издевкой. Без прикрас. Грех не привести некоторые пассажи из очень неплохо написанного опуса о претензиях Парижа на лидерство в разных областях европейского строительства, лишь слегка их отредактировав, чтобы они стали несколько более понятными[36]. Париж во главу угла экономической политики хочет поставить экономический рост. Берлин считает истеричные заявления руководства Франции на этот счет чистой воды популизмом, не заслуживающим даже внимания. За пустыми лозунгами экономического роста сменяющие друг друга кабинеты Лионеля Жоспена, Жака Ширака, Николя Саркози, теперь Франсуа Олланда прятались для того, чтобы ничего не делать. Чтобы затягивать осуществление структурных реформ. Отказываться от снижения государственных расходов, чего от них всегда ждали. Экономический рост французы убили своими собственными руками, молотя дубинкой увеличения налогов налево и направо. Опять-таки вместо того, чтобы сокращать расходы. Париж мечтает о единой есовской обороне и настаивает на том, чтобы Германия взяла на себя большую ответственность. Берлин весьма прохладно относится к французскому интервенционизму. Вчера – в Ливии. Сегодня – в Мали. Завтра, что не исключено, – в Сирии. Но если Германия действительно увеличит свои военные расходы до 2,6% от ВВП, как в Великобритании, она моментально обгонит Францию, Великобританию и Россию вместе взятых и превратится в третью мировую военную державу после США и Китая. Что, французы действительно этого хотят? Париж настаивает на девальвации евро. Объединенный Север ЕС этому противится. Ему девальвация не выгодна. Она могла бы помочь, наверное, только экономикам с низкой конкурентоспособностью, от Греции и Португалии до Испании с Италией, или со средней, до которой скатилась Франция. Но стоило в прошлом об этом заикнуться Николя Саркози, например, выступая в Европарламенте, как он сразу получал по рукам от Ангелы Меркель. В этом плане во взаимоотношениях между Франсуа Олландом и германским канцлером ничего не изменилось. Курс определяет ЕЦБ. За ним стоит Германия. Они являются «господином евро». Но не выдуманным, а настоящим. Потому что они лишь следуют за свободным рынком. Он определяет паритеты валют. Из этого же, кстати, исходит и G20. Париж борется за социальную Европу. В частности, он хотел бы все унифицировать и гармонизировать в этой сфере. Начиная от социальных выплат и заканчивая налогами. Кроме него, никто, похоже, этого не хочет. Все почему-то считают, что во Франции налоги душат предпринимательство. Рынок труда считают зарегулированным. Рабочую неделю – нереалистичной. А неповоротливость французской системы – виновной в катастрофическом положении с безработицей. Эту что ли ситуацию унифицировать и гармонизировать в масштабах ЕС? В свое время Герхард Шредер издевался над Лионелем Жоспеном: мол, хотел бы я посмотреть, как это можно уменьшать рабочий день, не сокращая заработную плату. Хотите, делайте, только отдавая себе отчет в том, что вы своими руками превращаете германскую экономику в гораздо более конкурентоспособную. В 2005 г. Париж зарубил директиву Болькештайна о предоставлении услуг. Если бы она была принята, услуги иностранных фирм и работников можно было бы оплачивать по ставкам, принятым в их странах. С тех пор социальная Европа стала пустым звуком. Французское руководство это хорошо знает. Уже долгие годы Париж сражается за то, чтобы оставить штаб-квартиру Европарламента в Страсбурге. Абсолютно все «против». Европарламентарии восстают. Понятное дело – полный абсурд постоянно мотаться из Брюсселя, где ведутся все дела и расположены другие институты ЕС, на северо-восток Франции. Однако Париж настаивает на неукоснительном соблюдении соответствующих норм европейского законодательства. Такой пиетет к праву и международным обязательства был бы весьма похвален, если бы не одно «но». Когда это нужно меняющемуся руководству страны, оно из конъюнктурных соображений весьма вольно трактует те же самые нормы. Вспомним, ведь именно Париж в свое время подорвал пакт стабильности, ускорив в какой-то степени падение ЕС в кризисное пике. Да и сейчас Париж открещивается от взятых им на себя обязательств в кротчайшие сроки сократить бюджетный дефицит, как это предписывается только что утвержденным договором о бюджетно-фискальном союзе. Париж стремится ко всяческому укреплению Европейского Совета. Он добивается того, чтобы Европейский Совет венчал всю систему институтов Европейского Союза и позиционировался как вершина властной вертикали. В свое время президент Франции Жискар Д’Эстен настоял на включении регулярных встреч глав государств и правительств в систему главных органов ЕС. И сейчас Париж последовательно придерживается этой позиции. Почему, ни для кого не секрет. Ведь французский президент намного сильнее, чем любой другой европейский глава государства. В его руках огромные полномочия. Ему гарантированы пять лет безоблачного властвования. Его никто не может сместить. Ему не нужно отчитываться перед стоящим за ним правящим большинством. Естественно, что ставка в продвижении интересов Франции делается именно на него и Европейский Совет. Парадокс заключается в том, что в результате этого французы пренебрежительно относятся ко всему другому есовскому инструментарию. Остальные страны, остальные делегации тщательно готовятся. Прорабатывают досье. Проводят межминистерские согласования. Формируют временные межстрановые альянсы. Консультируются со своими парламентариями. Подготавливают общественное мнение. Французы же нет. Политическая бюрократия ждет указаний от президента. Только после этого начинаются активные действия. Беда только в том, что они неизменно приходят с опозданием. Вот и получается, что французы включаются в игру тогда, когда она уже сделана. В этих условиях не остается ничего другого, как все свои беды, промахи и неудачи сваливать на Брюссель. Мол, наша позиция правильная, но окончательное решение навязывают нам сверху. Наконец, культурная исключительность. Французская культура чрезвычайно богата и разнообразна. Франция всегда привлекала к себе лучших художников, архитекторов, писателей и композиторов. Она внесла огромный вклад в мировую сокровищницу. Ее культуру обязательно нужно защищать. Вопрос только в том, как и какими методами. Похоже, что Париж намерен это делать, торпедируя большой договор ЕС с Соединенными Штатами о создании трансатлантической зоны свободной торговли. Во всяком случае, он уже громогласно объявил, что рассматривает некоторые темы, включенные в реестр для переговоров, в качестве табу. А ведь это тот самый договор, который лидеры ЕС и государств-членов лоббировали столько лет. Договор, который способен вывести Европу из затянувшегося экономического спада. Документ, который вожделеют промышленники и предприниматели с обоих берегов Атлантики. Но это лишь хихоньки и хахоньки по поводу своих собственных амбиций. Гораздо серьезнее то, что реакцией на неприкрытую враждебность южан и раздающиеся со всех сторон упреки стало неприятие простыми немцами, а за ними и частью истеблишмента складывающегося положения. С какой стати, считает обычный средний обыватель, нам тащить остальных. Почему мы должны оплачивать чужие счета – они наделали кучу долгов, они жили не по средствам, они роскошествовали, пока мы трудились – вот они пусть и раскошеливаются. Разве справедливо то, что с десяток лет мы затягивали пояса, отказывали себе во всем необходимом, годами дожидались прибавки к жалованию. А нам еще в лицо свиньей тычут. Вместо того чтобы в пояс кланяться и благодарить, не переставая. Нет, такой союз нам не нужен. Ну его. Пусть им подавятся. Из нас не надо делать столь радующий душу образ врага, разъясняют интеллектуалы. Ни к чему хорошему это не приведет. Лучше сами займитесь реформами и проводите дельную экономическую политику[37]. Подавляемая враждебность к ЕС, к неблагодарным и ненужным немцам южанам долго накапливалась. Зрела. Усиливалась. Но не находила выхода. Не получала политической артикуляции. С учреждением политического движения «Альтернатива для Германии» ситуация в корне изменилась. Какие это будет иметь внешнеполитические последствия, как отразится на официальном курсе страны, к каким перестановкам во власти поведет, никто пока не берется предсказывать. Вместе с тем, некоторые аналитики вполне уверенно прогнозируют, что шансы на отказ Берлина от единой европейской валюты в пользу возвращения к национальной – любимой и ненаглядной дойче марке, серьезно возрастают[38]. В свою очередь, Федеральный союз оптовой и внешней торговли ФРГ предупреждает: разделение ЕС на Север и Юг – худший из возможных сценариев. Но он реален. К нему нужно быть готовыми (о чем можно прочитать в материале «Германские экспортёры опасаются распада Европы» из раздела «Интеграция»). На скрижалях новой партии написано фактически только одно, хотя программный манифест несколько объемнее и занимает три страницы. Суть передается пунктом 2, гласящим, что «с обратного введения дойче марки должно быть снято табу». В переводе на обыденный язык вся программа сводится к отказу от евро и возвращению к национальной валюте. Под этим лозунгом, как показывают недавние опросы общественного мнения, могут подписаться до четверти немецкого электората. В возрасте от 40 до 49 лет – 40%[39]. Что собой представляет партия «Альтернатива для Германии», и кто ее возглавил, хорошо показано в статье «Чего хотят возмутители спокойствия?» из рубрики «Политика». Какое ее ждет будущее, мы будем вместе с вами самым подробным образом отслеживать в последующих выпусках журнала. А пока предлагаю вам, уважаемый читатель, заглянуть и в другие его рубрики. В частности, советовал бы в первую очередь открыть такие, как: «Без перевода», «Привычки и нравы», «Транспорт», «Энергетика», «Проблема», «Персона»... Ей-ей, вы сможете отдохнуть душой, читая быль о Королеве птиц, и поднабраться новой для себя информации о самых разных аспектах жизни ЕС. В них анализируется состояние отношений между Россией и ЕС в сфере мягкой безопасности. Рассказывается о том, какие перспективы ожидают европейских производителей авто с электрическими двигателями. Объясняется, сохраняться ли субсидии на энергию, и как будут эволюционировать цены. Содержится предупреждение о том, что произойдет, если человечество вплотную не займется спасением Мирового океана. И, естественно, большая биографическая статья посвящена Маргарет Тэтчер, которая останется в памяти потомков «человеком-эпохой». Так что, приятного чтения! © Марк ЭНТИН, главный редактор, профессор МГИМО (У) МИД России Екатерина ЭНТИНА, доцент НИУ ВШЭ [1] Литературный перевод с французского статьи Les bonus des traders europeen sa la toise. Editorial // Le Monde, 3-4 mars 2013. – P. 1. [2] Philippe Ricard. Les Vingt-Sept s’appretent a plafonner les bonus des banquiers. Les primes ne pourront pas depasser deux fois le salaire fixe. Londres reste hostile a ce projet // Le Monde, 1 mars 2013. – P. 15. [3] Joshua Chaffin. Nicosia to impose curbs on capital // Financial Times, March 27, 2013. – P. 4; Joshua Chaffin. Cypriots fell the pain as damage spreads // Financial Times, March 27, 2013. – P. 4 [4] Thomas Wright. Europe in crisis I. E.U. leaders must act now to reverse a long spiral of disintegration // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, April 18, 2013. – P. 6. [5] William Pfaff. Europe in crisis II. German abandonment of the euro is now a serious possibility. The single currency experiment is failing // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, April 18, 2013. – P. 6. [6] Samuel Brittan. Forget trying to change Germany or any country // Financial Times, April 5, 2013. – P. 9. [7] Andrew Higgins. Europe tries to close tax loopholes // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, April 11, 2013. – P. 16. [8] Anne Michel, Clare Gatinois. La France a l’offensive contre les paradis fiscaux. Une piste: imposer un devoir d’information des qu’un Europeen ouvre un compte dans un autre pays que le sien // Le Monde, 10 avril 2013. – P. 12. [9] Здесь и далее данные Национального института статистики приводятся по редакционной статье и другим материалам газеты «Монд», прежде всего, от 30 марта 2013 г. Editorial. De la clarte, monsieur le President! // Le Monde, 30 mars 2013. – P. 1 ; Claire Guelaud, Thomas Wieder. Le derapage budgetaire affaiblit la parole de M. Hollande. L’Insee a publie de mauvais chiffres sur l’aggravation du deficit et de la dette publique, vendredi 29 mars, au lendemain de l’intervention du chef de l’Etat // Le Monde, 30 mars 2013. – P. 1, 2, 3. [10] Hugh Carnegy. France delays targets for reducing its budget deficit // Financial Times, April 18, 2013. – P. 4. [11] James Kanter. E.U. warns that trouble is brewing // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, April 11, 2013. – P. 14. [12] Pierre Merckle. Mesurer le bonheur // Le Monde : science&techno, 30 mars 2013. – P. 1. [13] Tobias Buck, Hugh Carnegy. Jobs data in Spain and France add to gloom in single currency bloc // Financial Times, March 27, 2013. – P. 4. [14] Marie de Verges. En Europe du Sud, le “credit crunch” etrangle les PME // Le Monde, 5 avril 2013. – P. 15. [15] Tobias Buck. Spain threatened by resurgent credit crunch // Financial Times, April 4, 2013. – P. 3. [16] James Kanter. E.U. warns that trouble is brewing // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, April 11, 2013. – P. 14. [17] Peter Spiegel, Nell Buckley. Slovenia rules out bailout as OECD warns banking crisis must be tackled // Financial Times, April 10, 2013. – P. 10; Editorial. Sliding Slovenia. It is time for Ljubljana to get a grip on its banking sector // Financial Times, April 10, 2013. – P. 8. [18] Claire Gatinois. Pour tenir l’objectif de reduction du deficit, Lisbonne s’attaque a l’Etat-providence. La securute, la sante et l’education seront affectees // Le Monde, 9 avril 2013. – p. 16. [19] Peter Wise. Austerity fails to pay off for Portugal PM // Financial Times, April 8, 2013. – P. 3; Claire Gatinois. Au Portugal, la politique d’austerite invalidee. La Cour constitutionnelle de Lisbonne a rejete, vendredi 5 avril, une serie de mesures de rigueur du budget 2013 // Le Monde, 7-8 avril 2013. – P. 14. [20] Portugal needs time and reform. Shaking up the economy matters more than fiscal targets // Financial Times, April 9, 2013. – P. 8. [21] Thomas Wieder. Austerite : le debat relance // Le Monde, 10 avril 2013. – P. 2 ; Arnaud Montebourg : «Cette politique conduit a la debacle» // Le Monde, 10 avril 2013. – P. 2. [22] David Revault d’Allonnes. L’avertissement // Le Monde, 30 mars 2013. – P. 2. [23] “Nous n’allons pas quitter l’euro”. Chypre defend son plan de sauvetage tout en craignant des jours sombres // Le Quotidien, 30 mars – 1 avril 2013. – P. 7. [24] Claire Guelaud, Thomas Wieder. M. Hollande face au casse-tete du derapage imprevu des deficits // Le Monde, 30 mars 2013. – P. 2. [25] Lew prone la croissance dans l’UE // Le Quotidien, 9 avril 2013. – P. 8; Robin Harding, Quentin Peel. Lew urges EU to lift demand // Financial Times, April 10, 2013. – P. 2. [26] James Kanter. E.U. warns that trouble is brewing // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, April 11, 2013. – P. 14. [27] Ousmene Mandeng. The IMF must pull out of the troika if it wants to survive // Financial Times, April 18, 2013. – P. 9. [28] Romain Perez. Marquons une pause // Le Monde, 9avril 2013. – P. 8; Jean-Louis Dalbera. Attaquons-nous enfin au chantier des depenses publiques // Le Monde, 9 avril 2013. – P. 8. [29] У нас в качестве бестселлера разошлось их несколько более раннее произведение «На этот раз все будет иначе. Восемь столетий финансового безрассудства». В нем в легкой доступной манере исследовался богатейший фактологический материал из мировой истории финансовых кризисов и крахов, гиперинфляции, правительственных дефолтов по государственному внутреннему и внешнему долгу, циклических взлетов и падений цен на недвижимость и активы, динамики индексов ВВП, налоговых поступлений во время кризисов и т.д. Так что их авторитет никем не ставился под сомнение. [30] Robert Pollin, Michael Ash. Why Reinhart and Rogoff are wrong about austerity // Financial Times, April 18 2013. – P. 9. [31] Luxembourg minister says Germany seeks eurozone “hegemony” // Reuters, 26 March. 2013. – http://www.reuters.com/assets/print?aid=USBRE92P0XF20130326 [32] Marc Fassone. Dangereux amalgames // Le jeudi, du 4.4 au 10.4.2013. – P. 3. [33] Thomas Wieder. Hollande: les scenarios d’un electrochoc. De nombreaux ministres plaident pour un remaniement, voir une remise en question de la politique de rigueur // Le Monde, 5 avril 2013. – P. 10. [34] “Nous n’allons”… Ibid. – P. 7. [35] Claire Gatinois, Benoit Vitkine. L’Allemagne, bouc emissaire d’une Europe du Sud en crise // Le Monde, 24-25 mars 2013. – P. 2 ; Alain Salles. En Grece, le souvenir obsedant de la guerre // Le Monde, 24-25 mars 2013. – P. 2 ; Sandrine Morel. Madrid entre critique et autocritique // Le Monde, 24-25 avril 2013. – P. 3 ; Frederic Lemaitre. A Berlin, les caricatures ont laisse la place a l’embarras // Le Monde , 24-25 avril 2013. – P. 3. [36] Здесь и далее на основе Arnaud Leparmentier. Petit catalogue des opinions chics // Le Monde, 4 avril. – P. 20. [37] Marcel Fratzscher. Scapegoating the Germans is tempting but wrong // Financial Times, April 11, 2013. – P. 9. [38]WilliamPfaff. EuropeinCrisisII.German abandonment of the euro is now a serious possibility. The single currency experiment is failing // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, April 18, 2013. – P. 6. [39]Frederic Lemaitre. Les ambitions des eurosceptiques allemands // Le Monde : Geo&Politique, 7 – 8 avril 2013. – P. 7.
Дневник событий Всё началось с бандероли, полученной в Австралии главой Международного консорциума журналистских расследований от некоего анонима. В почтовом отправлении находился жёсткий диск компьютера с базой данных примерно на 120 тысяч оффшорных фирм и 130 тысяч имен владельцев секретных банковских счетов из...
Всё началось с бандероли, полученной в Австралии главой Международного консорциума журналистских расследований от некоего анонима. В почтовом отправлении находился жёсткий диск компьютера с базой данных примерно на 120 тысяч оффшорных фирм и 130 тысяч имен владельцев секретных банковских счетов из 170 стран мира. После получения бандероли более года назад, это объединение журналистов со штаб-квартирой в Вашингтоне провело колоссальную работу по изучению двух с половиной миллионов файлов диска и составлению списка богачей, укрывшихся от налогов. Кого только в нём нет! От казначея предвыборной кампании французского президента Франсуа Олланда до тайных торговцев оружием и алмазами, от премьер-министра Грузии до российских олигархов и высокопоставленных чиновников, от политиков США, Пакистана, Ирана и Индии до восточноевропейских миллионеров, бывшего министра финансов Монголии и дочерей президента Азербайджана… При этом публикация списка, начатая в апреле одновременно почти 40 ведущими газетами мира, пока лишь приоткрыла этот ящик Пандоры; многие громкие имёна ещё предстоит узнать. Похоже, сильных мира сего ожидает даже более чувствительное потрясение, чем обнародование сверхсекретных депеш Вашингтона – недавний скандал «Викиликс». К тому же «Офшорликс» разразился в период, когда ещё не улеглись страсти, вызванные вынужденным введением кипрскими властями конфискационного налога на банковские вклады в их стране, которая многие годы служила крупным «налоговым раем» (см. «Маленький Кипр с большими проблемами», №3(75), 2013). Но уже сейчас первые результаты международного журналистского расследования придали второе дыхание антикоррупционным силам во многих странах. В том числе, в Лондоне, ведь некоторые британские острова служат прибежищем и «прачечными» для нечестно нажитых капиталов, стекающихся туда со всего мира. По оценке аналитиков, за последние 30 лет в фискальных убежищах было спрятано и «выстирано» от 21 триллиона до 32 триллионов долларов, что сопоставимо с валовыми внутренними продуктами США и Японии, вместе взятыми! Фактически вскрылась параллельная финансовая система нашей планеты, тайно созданная мошенниками из 170 «Объединенных Офшорных Наций». Всё это особенно впечатляет простых европейцев сейчас, в период затянувшегося финансового кризиса, когда власти увеличивают налоги на оскудевающие доходы честных работников. Игорь ЧЕРНЫШОВ №4(76), 2013
Дневник событий Слова Франсуа Олланда: «У этого противника нет ни имени, ни партии, ни кандидатуры, за него не голосуют, и, тем не менее, он правит планетой. Этот противник – финансовый мир. На наших глазах за двадцать лет финансы установили контроль над экономикой,...
Слова Франсуа Олланда: «У этого противника нет ни имени, ни партии, ни кандидатуры, за него не голосуют, и, тем не менее, он правит планетой. Этот противник – финансовый мир. На наших глазах за двадцать лет финансы установили контроль над экономикой, обществом и нашей жизнью. Стало возможным за долю секунды перемещать головокружительные суммы, угрожая устоям государств». Под этими чеканными фразами президента-социалиста охотно расписались бы его коллеги из многих стран, не менее горячо клянущиеся вести беспощадную борьбу с незаконным выводом капиталов, их укрывательством от налогов и «отмыванием» гигантских сумм денег, полученных нечестным путём. Но вот беда: нередко выясняется, что даже у друзей и доверенных лиц глав государств и правительств, что называется, рыльце в пушку. Одно из убедительных доказательств – финансово-политический скандал, потрясший Францию в середине марта, когда министр бюджета Жером Каюзак был вынужден уйти в отставку. До этого на протяжении четырёх месяцев он возмущённо отвергал сведения в публикации одного из Интернет-журналов о наличии незадекларированных около 600 тысяч евро в швейцарском банке, переведённых в 2009 году от греха подальше – в Сингапур. Выступая в парламенте, он заявил: «У меня никогда не было и нет счетов за рубежом. Ни сейчас, ни в прошлом». И пригрозил подать в суд на источник якобы лживой информации за клевету. Но в начале апреля бывший высокопоставленный чиновник вдруг вспомнил о злосчастном счёте, сообщив, что эти деньги заработаны им лет двадцать назад в бытность хирургом и консультантом фармацевтической компании. И подчеркнул, что недавно они переведены в один из парижских банков. Признав, что оказался в «спирали лжи», Ж.Каюзак попросил прощения у президента республики и бывших коллег-министров за нанесённый им моральный ущерб. Если следствие подтвердит факт укрывательства от налогов и «отмывания» около 600 тысяч евро, бывшему политику грозит тюремный срок до пяти лет и штраф в 375 тысяч евро. А тут, как назло, швейцарский государственный телеканал сообщил, что в 2009 году вкладчик по имени Жером Каюзак якобы намеревался поместить в банк этой страны 15 миллионов евро... Этот скандал нанёс разящий удар кабинету социалистов, рейтинг популярности которого и без того низок. Правая и ультраправая оппозиция, а также часть левых сил ухватились за этот повод, требуя отставки правительства и проведения досрочных парламентских выборов. Менее радикальная оппозиция настаивает «всего лишь» на создании парламентской комиссии для расследования. Масло в огонь критики вскоре подлила публикация гигантского международного списка владельцев банковских счетов в «налоговых оазисах», среди которых фигурирует имя бывшего казначея предвыборной кампании Ф.Олланда – Жака Ожье (см. «Нет покоя и в налоговом раю», №4(76), 2013). А ведь перед выборами будущий глава государства твёрдо обещал олицетворять собой «безупречную Республику». В ответ на громкие скандалы и поток обвинений президент Франции объявил «беспощадную войну конфликту частных и государственных интересов». Он сообщил о подготовке законопроектов, которые обяжут всех министров и парламентариев публиковать данные об их финансовом и материальном состоянии, а также запретят участвовать в выборах людям, имеющим судимость за коррупцию или уклонение от налогов. Ф.Олланд пообещал французам, что их избранники и государственные чиновники «станут образцовыми гражданами» и выразил намерение укрепить независимость судебных органов. Но помогут ли эти, скорее, морализаторские меры в условиях, когда подорвано доверие едва ли не ко всему политическому классу Франции? Александр СОКОЛОВ Кстати Ушёл в отставку министр по связям с парламентом Португалии Мигел Релваш. Он был одной из самых близких к премьеру и влиятельных фигур в правящем правоцентристском кабинете. Покидая свой пост, министр сослался на семейные проблемы. Однако подлинной причиной отставки лиссабонский еженедельник «Эшпресу» называет «насмешку над системой образования страны»: оппозиция обвинила экс-министра в незаконном получении университетского диплома в области политических наук. В расследовании, опубликованном газетами, приводится удивительный факт: сеньор Релваш давно окончил первый курс юридического факультета и бросил учёбу, но много лет спустя, в 2006 году, когда уже занимал видные посты в социал-демократической партии, вдруг сумел получить диплом о высшем образовании. Для этого ему пришлось сдать всего четыре экзамена! №4(76), 2013
Дневник событий Теперь уже не 17 с лишним миллиардов евро, а 23 миллиарда требуется Кипру, чтобы выпутаться из финансовых неурядиц. Это значит, что островному государству нужны дополнительно 6 миллиардов евро для затыкания дыры плюс к аналогичной сумме, которую он уже обещал обеспечить...
Теперь уже не 17 с лишним миллиардов евро, а 23 миллиарда требуется Кипру, чтобы выпутаться из финансовых неурядиц. Это значит, что островному государству нужны дополнительно 6 миллиардов евро для затыкания дыры плюс к аналогичной сумме, которую он уже обещал обеспечить путем обложения чрезвычайным налогом крупных вкладов в местных банках и глубокой реструктуризации двух ведущих банков, которую можно сравнить с их ликвидацией. «Тройка» международных кредиторов (ЕС, Европейский центральный банк и Международный валютный фонд) предоставят только 10 миллиардов из требуемой суммы. «В ноябрьском меморандуме действительно говорилось о финансовых потребностях в размере 17,5 миллиарда евро, – сказал официальный представитель правительства Кипра Христос Стилианидис. – Однако сейчас установлено, что эта цифра выросла до 23 миллиардов». Международные кредиторы подтвердили, что их взнос на стабилизацию кипрских финансов останется на 10-миллиардном уровне. Это означает, что дополнительные деньги страна должна найти сама. Пока в Никосии говорят о необходимости продать золотой запас. Этот шаг позволит получить около 400 миллионов евро. Проблемы Кипра обсуждали в апреле министры финансов стран зоны евро. Никаких решений на этот счет они не приняли, подтвердив, что не увеличат внешнее финансирование страны. Одновременно Еврогруппа объявила, что продлит до 7 лет срок погашения средств, которые были ранее выделены двум другим странам, попавшим в тяжелое финансовое положение и обратившимся за помощью – Португалии и Ирландии. Светлана ФИРСОВА №4(76), 2013
Дневник событий В Брюсселе 19 апреля при посредничестве Евросоюза премьер Сербии Ивица Дачич и премьер Косово Хашим Тачи парафировали план разделения полномочий между властями Косово и сербскими анклавами на территории края. Смысл договоренности в том, что Белград берет на себя обязательство никоим...
В Брюсселе 19 апреля при посредничестве Евросоюза премьер Сербии Ивица Дачич и премьер Косово Хашим Тачи парафировали план разделения полномочий между властями Косово и сербскими анклавами на территории края. Смысл договоренности в том, что Белград берет на себя обязательство никоим образом не препятствовать вступлению Косово в международные организации, а главное — в Евросоюз. «Это соглашение является де-юре признанием Сербией», — объявил Хашим Тачи. Не случайно доминантой в комментариях аналитиков стал вывод о том, что Белград пошел на уступки и фактически отказался защищать своих соотечественников в сербском анклаве в Косово по причине затяжного социально-экономического нестроения, предопределившего хроническую слабость и государства, и общества. Привлекательность вступления Сербии в Евросоюз, пусть и с призрачными шансами, перевесила историческую память, ностальгию и солидарность с единоплеменниками. Предыстория этого акта парафирования такова. Диалог между сербами из Белграда и косоварами из Приштины, начатый в марте 2011 года, завершился два года спустя в марте 2013-го практически ничем. Состоялось восемь встреч, как в двустороннем, так и трехстороннем формате, с участием сербского премьера Ивицы Дачича, премьера Косово Хашима Тачи и главы европейской дипломатии Кэтрин Эштон. Переговорные посиделки длились в общей сложности 12 часов. Вроде бы удалось сблизить позиции сторон, если судить по сдержанно оптимистическим высказываниям политиков, но этого оказалось недостаточным для прорывного компромисса. Премьер-министр Сербии Ивица Дачич, прежде чем покинуть Брюссель, выбранный в качестве нейтральной территории, многообещающе заявил: «В ближайшие дни будет проведен анализ и обсуждение переговоров. По некоторым пунктам мы по-прежнему далеки друг от друга, но был и определенный прогресс». Схожий приговор вынесла Кэтрин Эштон, предложив метафорическую формулу: «Пропасть, разделяющая стороны, не протяженна, но глубока». Однако госпожа Эштон не стала вдаваться в подробности, иными словами, не предложила никому заглянуть в пропасть, чтобы оценить степень ее глубины. Между тем, расстояние до дна может впечатлить кого угодно. Притом что предметом переговоров был не статус Косово — самый болезненный сюжет для сербов, считающих, что они утратили «колыбель» своей цивилизации. Спорить на эту тему было бессмысленно, хотя бы по трем причинам. Во-первых, обе стороны воспринимают Косово (для сербов — край Косово и Метохия) как свою исконную землю, на которую имеют право по культурно-историческому, этническому и конфессиональному признаку. При этом трудно определить «кто самее»: либо отдавать предпочтение тому этносу, что первым поселился на этих землях (если судить по памятникам древности, по тем же православным храмам и монастырям), либо сделать акцент на демографическом факторе, мол, кого больше, тот и прав. Тем не менее, нельзя не учитывать, что во время Второй мировой войны именно в Косово, где по соседству режим Муссолини образовал некое подобие государства для албанцев, происходила резня сербов. Как постулировал эту стратегическую задачу в 1941 году глава тамошнего албанского руководства Мустафа Круя, «сербских поселенцев надо убивать». Разделяли этот наказ и активисты-националисты из «Национального фронта» («Бали комбетар»), мыслившие категориями Великой Албании. Позднее началось методичное выдавливание сербов из края. Уже к 1991 году, по данным переписи, албанцы составляли четыре пятых населения, а сербы — всего одну десятую. Сегодня пропорция изменилась еще больше: албанцы — 90%, а сербы — 6%. Этакая мягкая зачистка с перерывом на бомбардировки НАТО весной 1999 года триумфально завершилась. Вторая причина, почему тема статуса Косово была под строжайшим запретом, — для Евросоюза, как посредника в переговорах, это вопрос решенный, тем более что только пять государств-членов ЕС не признали это самопровозглашенное 17 февраля 2008 года новое государство Европы. Наконец, в-третьих, и Белград, и Приштина были крайне заинтересованы в успехе или даже видимости успеха переговоров. Косовары рассчитывали, что урегулирование судьбы сербского де-факто анклава в северных районах позволит Евросоюзу подписать с Приштиной соглашение об ассоциированном членстве. Правительство Дачича, в свою очередь, надеялось, что удаление этой занозы позволит уже в июне установить дату начала процесса переговоров о вступлении Сербии в Евросоюз. Для заключения компромиссного соглашения требовалось всего ничего: договориться о полномочиях сербских муниципалитетов в Косово, чтобы тем самым гарантировать им определенную безопасность и уважение гражданских прав и свобод. Предполагается, по белградской схеме, образовать «ассоциацию» сербских муниципалитетов. Однако подход Белграда и Приштины к такой схеме разительно контрастирует. Белградские сербы предлагают наделить своих единоверцев и единоплеменников, численность которых, по разным источникам, около 40 тысяччеловек, правом создать свои исполнительные и судебные органы власти. Как разъяснял президент Сербии Томислав Николич, «это сообщество не сможет принимать свои законы, но сможет вырабатывать собственные правила в рамках законов». По словам президента, «мы никогда не были столь близки к соглашению, которым будет упорядочена жизнь в Косово и Метохии, и которое позволит населению края жить нормальной жизнью, быть защищенным и иметь связь с Сербией». Однако косовары не приемлют этого на дух, полагая, что столь широкая автономия станет первым шагом к будущей сецессии северных районов. Французский телеканал «Франс 24» процитировал в этой связи неназванного переговорщика, скорее всего, представляющего ЕС, который пояснил, почему Приштина и Брюссель единодушно блокируют это предложение: «Все опасаются появления новой Республики Сербской». Эта административно-территориальная единица внутри Боснии и Герцеговины, населенная сербами, воспринимается как чужеродный элемент в ЕС, поскольку таит в себе взрывной потенциал — всегда возможно требование признать ее суверенитет по косовскому прецеденту, что почти наверняка станет катализатором нового витка гражданской войны. Итак, в Брюсселе договориться не удалось, и оба премьеры разъехались с пустыми руками. Но сам факт поиска приемлемого варианта разозлил радикалов. В албанской части города Косовска-Митровица прошла акция протеста по инициативе движения «Самоопределение», представленного в косовском парламенте. Призвав две тысячи единомышленников, собравшихся на митинг, публично заявить о недоверии премьеру Хашиму Тачи (см. «ПАСЕ в шоке: премьер Косова оказался мафиозо со стажем», №12(50), 2010), лидер «Самоопределения» Альбин Курти изложил конспирологическую версию переговоров: «В личном торге Тачи в Брюсселе не объединяется Митровица, а объединяются сербы, чтобы поделить Митровицу». 8 апреля сербский премьер Ивица Дачич объявил, что принципы урегулирования взаимоотношений с Приштиной, сформулированные в Евросоюзе, неприемлемы. Причина в том, заявил премьер, что они «не гарантируют полной безопасности, выживания и защиты прав человека для косовских сербов». В интервью парижской «Монд» Дачич объяснил, что никакой реальной автономии для косовских сербов предложено не было: «Любой французский город обладает куда большими правами, чем сербское этническое меньшинство в Косово». В свою очередь вице-премьер Александр Вучич отверг призывы, раздающиеся все чаще, что нужно, мол, силой отвоевать Косово. «Я слышу от некоторых «героев», которые никогда нигде не являли свою смелость, что мы должны вторгнуться в Косово». Вучич категорически отверг силовой вариант, хотя и добавил: «Сербия не хочет быть изолированной от внешнего мира, но в то же время мы должны защищать свои интересы». По мнению лондонской «Гардиан», такой финал переговоров означал, что для Сербии перспектива вступления в Евросоюз стала абсолютно туманной. Кэтрин Эштон, глава европейской дипломатии, объявила, что посредничество ЕС завершилось и что под эгидой Брюсселя больше не запланировано никаких встреч между двумя все еще противоборствующими сторонами. Слишком мало времени прошло после того, как была пролита кровь. Пепел сожженных домом и храмов Косово стучит в сердца. Попытка создать преференциальные условия для сербских анклавов, чтобы они имели возможность прямого общения собственно с Сербией, будет и дальше наталкиваться на полное неприятие косоваров. Пока выхода из этого тупика не предложил никто, включая Евросоюз, что обрекает косовских сербов на жизнь в гетто без всякой перспективы. Владимир МИХЕЕВ №4(76), 2013
В фокусе Финансовые пертурбации на острове Афродиты заставили других островитян, проживающих в северных широтах, поразмышлять о схожестях и различиях между Исландией и Кипром, поделившись затем своими умозаключениями с брюссельским изданием EUobserver.com. Торфиннур Омарссон имеет право пускать свое слово по миру. Он был...
Финансовые пертурбации на острове Афродиты заставили других островитян, проживающих в северных широтах, поразмышлять о схожестях и различиях между Исландией и Кипром, поделившись затем своими умозаключениями с брюссельским изданием EUobserver.com. Торфиннур Омарссон имеет право пускать свое слово по миру. Он был ведущим журналистом на исландском телевидении, когда 6 октября 2008 года ему позвонили из министерства экономики и убедительно попросили стать официальным представителем правительства (spokesperson), чтобы разъяснять, что именно происходит с местными банками. Напомним: в тот злополучный день все банковские структуры Исландии в одночасье стали банкротами, а страна погрузилась во мрак кризиса. Первым испытанием для Торфиннура Омарссона стало появление на следующее утро 200 иностранных репортеров, желавших узнать и понять, что случилось. Параллели с Кипром напрашиваются сами собой. «На Кипре размер банковского сектора в восемь раз превышал ВВП, а в Исландии эта диспропорция была 14 к одному. Спасти банки не представлялось никакой возможности», – вспоминает сегодня Омарссон. Власти предприняли чрезвычайные меры. Вывод капиталов с острова был запрещен, чтобы не дать иностранным инвесторам репатриировать свои авуары. Что не помешало исландской кроне обесцениваться по отношению к евро в два раза. Но в этом и заключался ключ к спасению. «Наше восстановление (после кризиса) было основано на распространенной схеме – путем девальвации национальной валюты, – объясняет Омарссон. – Как следствие, наша экспортная продукция – рыба и рыбные продукты, а также алюминий, стали конкурентоспособными за рубежом, а дешевая крона сделала привлекательной поездки к нам туристов». Цена выздоровления проявилась в том, что темпы инфляции выросли вдвое, в то время как зарплаты остались на прежнем уровне. Однако существует еще одно существенное различие между Исландией и Кипром. На самом северном острове жесткое регулирование финансового сектора было введено еще в 1931 году и длилось вплоть до 1994 года. До 1960 году действовал и строгий контроль за импортом: любой коммерсант, который хотел привезти сюда импортный товар, от яблок до колготок, должен был обратиться за особым разрешением. По следам обвала в 2008 году правительство Исландии пошло на крайние меры, чтобы иностранцы не репатриировали свои капиталы. В отличие от этой выборочной политики на Кипре под государственный контроль попали и финансовые трансакции собственных граждан. Профессор Гулфи Магнуссон, занимавший пост министра экономики с 2009 по 2010 год, полагает, что «для киприотов будет проще отменить эти рестрикции, потому что их поддержит Европейский Центробанк. Однако введенные сейчас в действие на Кипре финансовые ограничения наносят куда более глубокий ущерб национальной экономике, чем те меры, на которые в свое время пришлось пойти Исландии». Профессор Магнуссон убежден в двух постулатах. Во-первых, «современная экономика не может существовать, если бизнес и частные вкладчики не могут свободно распоряжаться своими деньгами». А во-вторых, «с учетом трудных испытаний впереди и в отсутствие возможности девальвировать свою валюту, Кипру имеет смысл выйти из еврозоны». Вадим ВИХРОВ №4(76), 2013
Политика Теперь, когда известно, какие решения «евроспасатели» приняли в отношении Кипра, занятно узнать, как, собственно, они вырабатывались? Как шли переговоры на разных этажах брюссельского здания, носящего имя философа-стоика Юстуса Липсиуса, в котором заседает Совет Европейского Союза? Давайте посмотрим, что об этом...
Теперь, когда известно, какие решения «евроспасатели» приняли в отношении Кипра, занятно узнать, как, собственно, они вырабатывались? Как шли переговоры на разных этажах брюссельского здания, носящего имя философа-стоика Юстуса Липсиуса, в котором заседает Совет Европейского Союза? Давайте посмотрим, что об этом рассказывала немецкая пресса. По её словам, участники действа сочли, что ход переговоров был донельзя хаотическим. Намного хуже всего того, что происходило при обсуждении планов спасения Греции. Особенно нервничал министр финансов ФРГ Вольфганг Шойбле, оказавшийся в совершенно непривычной для него ситуации: на протяжении многих часов он был лишен возможности вмешаться в ход переговоров. Даже сидеть один из самых могущественных финансовых чиновников Европы был должен двумя этажами выше, терзаясь мыслями о том, что в его отсутствие может быть достигнуто соглашение, которое не полностью устроит Германию. Желающие могут принять на веру и лирическую историю о том, как удалось вывести процесс обсуждения проблемы из тупика. Утверждается, что ситуацию спасла глава Международного валютного фонда Кристина Лагард. Как? Дабы поднять настроение она угостила всех участников конфетками, видимо, заранее припасёнными именно для такого случая. Известна даже их марка, но мы называть её не будем: нам за рекламу не платят. Говорят, что особенно благотворное воздействие сладости оказали на Вольфганга Шойбле. Думается, ещё больше ему понравилось то, что в итоге второго тура переговоров от киприотов удалось-таки добиться того, чего с самого начала требовал дуэт Берлин-МВФ. Кто-то предполагал, что результат может быть иным? С чего бы это? Разве Вольфганг Шойбле когда-то давал основания подозревать себя в избытке гуманизма? Это он-то, который, будучи министром внутренних дел «старой» ФРГ на переговорах по воссоединению Германии, безжалостно продавил самый жесткий вариант слияния, легко построив говорунов-диссидентов, представлявших ГДР? Уж если этот человек братьев-немцев не пожалел, то у киприотов, понятное дело, не было ни единого шанса на то, что их мнение кто-нибудь примет в расчет. Однако обо всем по порядку. О том, что у Кипра дела идут неладно, было известно уже много-много месяцев назад. Минувшим летом секрет Полишинеля сделался всеобщим достоянием: Никосия запросила помощи в рамках Европейского механизма стабильности. Вот только внимание на это мало кто обратил. Уж очень вся европейская общественность была увлечена тем, что творилось в Испании и Италии. А малютка-Кипр с населением всего-то в 900 тысяч человек на этом фоне не казался особенно серьезной проблемой. Да и вообще «тройка» – Европейская Комиссия, Международный валютный фонд (МВФ) и Европейский центральный банк (ЕЦБ) – держит остров под пристальным вниманием. «Троечники» и в самом деле загодя озаботились поиском нужного решения. Источник всех трудностей – два кипрских банка, «Бэнк оф Сайпрус» и банк «Лаики». Надо сказать, что для МВФ с самого начала единственным решением проблемы представлялась или рекапитализация, или сворачивание деятельности обоих этих финансовых институтов. Такую точку зрения разделяла и Германия. Вариант «казнить» долгих пояснений не требует. А вот выбор в пользу «помиловать» ставит спасителей перед следующей дилеммой: кому расплачиваться – европейским, читай – в основном германским налогоплательщикам или вкладчикам коматозных банков? Поначалу особой спешки, вроде бы, не было, решение отложили до лучших времен. Кипрский президент Димитрис Христофиас завершал своё пребывание на посту и загодя предупредил, что больше баллотироваться не намерен. А с консерватором Никосом Анастасиадисом, как рассчитывал Брюссель, договориться будет легче, чем с коммунистом. Брюссельский замысел в изложении германской прессы был таков. Расплатиться предполагали банковскими активами, но только не двух фактически разорившихся, а всех 60 или 70 банков, сколько их там на Кипре есть. То есть убытки решили поделить на всех и тем самым найти денег для спасения тонущих, причем формально в выплате вкладчикам их денег никто отказывать не стал бы. А раз банкротство не объявлено, то и рейтинговые агентства ни к чему прицепиться не смогут, и хедж-фонды не получат оснований грозить судебными исками. Все выглядит очень мило, во всяком случае – в теории. Однако, как когда-то всех нас учили, единственным критерием истинности теории является практика. А на практике все обернулось так, что спасатели, наверное, сто раз пожалели о сделанном им выборе. К середине марта поле для маневра у киприотов сузилось до предела: деньги подходили к концу и готовность идти на компромисс возрастала. На 18 марта кипрские банки объявили выходной, чтобы выиграть время для принятия намечавшихся мер. Глава Еврогруппы, голландский министр финансов Йерун Дейсселблум на вечер пятницы 15 марта созвал своих коллег по группе на срочное совещание. Казалось, дело за малым… К 17 часам европейские министры финансов собрались на пятом этаже «Юстус Липсиус билдинг». Кроме них там были мадам Лагард, член правления Европейского центрального банка Йорг Асмуссен и член Европейской Комиссии Олли Рен, куратор европейской валютной политики. Никос Анастасиадис обосновался на 7-м этаже, ожидая вердикта. И тут в роли возмутителя спокойствия выступил тогдашний министр финансов Кипра Михайлис Саррис. Любое ущемление интересов вкладчиков неприемлемо для Кипра, заявил он. И в ответ получил от «спасателей» внушительный отлуп: на таких условиях больше 10 миллиардов долларов не дадим – и точка. А недостающие для вашего спасения 7,5 миллиарда, где хотите, там и возьмите. Сами, без нашего содействия. Что называется, нашла коса на камень… Кристин Лагард с самого начала упорно гнула свое: вкладчики двух прогоревших банков должны потерять 40% своих денег, гарантированный минимум – 100 тысяч евро. Олли Рен продвигал брюссельский замысел – поделить убытки на всех. Вообще, на это Кипр, в конце концов, мог бы и согласиться, поскольку для него конфискация, бьющая по крупным вкладчикам, не просто ужас, а прямо-таки ужас, ужас, ужас. Примерно к полуночи было выработано предложение, более-менее приемлемое для всех. Речь шла об отчуждении 12,5% с вкладов, превышающих 100 тысяч евро, и 3,5% – с тех, что ниже этой суммы. Министр финансов Мальты Эдвард Шиклуна позже признался: Михайлиса Сарриса мытарили десять часов без перерыва, пока он не устал настолько, что сдался и согласился с этим вариантом урегулирования. Шиклуна даже упомянул пистолет, приставленный к виску Сарриса, что, как видно, следует воспринимать лишь в качестве фигуры речи. Но уж что Шойбле давил на кипрского коллегу без малейшего снисхождения, это и к бабке не ходить. Разумеется, дело этим не кончилось: Дейсселблум отправился с новым вариантом к Анастасиадису и через тридцать минут вернулся ни с чем. Кипрский президент уперся – и ни в какую! Ну, тут уж вскинулись «спасатели»: Йорг Асмуссен дал Анастасиадису понять, что если договориться не удастся, то на кредиты Европейского центрального банка можно не рассчитывать. Где то к часу ночи кипрский президент дошел до точки, в том числе и физически. Он капитулировал, но с одним условием: с вкладов свыше 100 тысяч евро можно конфисковать не больше 9,9%. Вклады меньше 100 тысяч его не интересовали вообще, уверил хорошо информированный участник переговоров. Вы думаете, что на этом все кончилось? Как бы не так. Торговля продолжалась до половины четвертого утра. К этому времени сошлись на цифре в 6,75% для вкладов ниже 100 тысяч и в 9,9% – для тех, что выше. Подсчитали, что это даст киприотам сумму в 5,8 миллиарда евро. Такой вариант устроил даже немцев. Ударили по рукам, и Дейсселблум объявил сделку свершившейся. Министры с чувством хорошо выполненного долга разъехались по домам. Вот тут-то всё и началось, как теперь говорят, по-взрослому. Всю Европу охватила волна возмущения тем, что опять залезут в карман к мелким вкладчикам. В Берлине и Франкфурте-на-Майне почуяли, что пахнет жареным, и принялись уверять, что на таком решении настаивали сами киприоты. Но этим уверениям никто не внял, ибо дело однозначно выглядело так, что ободрать хотят самых беззащитных. Но самое интересное в том, что предложенный вариант не вызвал воодушевления и на Кипре! Причину этого вы можете выбрать из двух возможностей. Согласно первому, островитяне, взыскуя справедливости, решили защитить мелких вкладчиков; второй предлагает куда менее романтический вариант: сделку не утвердили потому, что на волне общеевропейского недовольства понадеялись выторговать для себя что-нибудь получше. Так или иначе, но факт остается фактом: парламент Кипра единодушно отверг брюссельский компромисс. Тарарам, как вы помните, получился преизрядный и Дейссельблум – ноблесс оближ! – попытался выправить положение. Он срочно созвал «спасателей» на телефонную конференцию и предложил вклады меньше 100 тысяч евро не трогать вообще. Как говорят, Олли Рен прямо в ходе обсуждения подсчитал, сколько нужно будет взять с остальных, чтобы набрать необходимые 5,8 миллиарда евро. Результат получился малоутешительный – 15,6%. Эх, знали бы тогда киприоты, чем всё кончится! И в этот момент министр финансов Кипра отрезал: он не располагает мандатом для обсуждения этого вопроса. Во всяком случае, именно так подает ситуацию германская пресса. Вроде бы он даже заявил: «Мы будем искать новые источники средств». Но на заданный несколько раз вопрос о том, какие это могут быть источники, ничего конкретного не сообщил. Телеконференция продолжалась три часа и завершилась безрезультатно. На что же понадеялись киприоты? На следующий день ответ на этот вопрос узнали все: Саррис отправился в Москву, чтобы в итоге вернуться оттуда ни с чем. Ставка на то, что российская казна поддержит Кипр так же, как она это сделала в 2011 году, провалилась. Если смотреть со стороны, то не в последнюю очередь потому, что слишком уж явно проглядывало за этой отчаянной попыткой стремление пугнуть европейцев сближением с Москвой. Напугать-то их удалось, да только не тем, на что рассчитывали в Никосии. Европейцы заметно обеспокоились тем, что «план В», о котором постоянно говорили в кипрской столице, может оказаться призрачными надеждами. Представители «тройки» уверяют, что пытались дозвониться до Сарриса и выяснить, что происходит, но он до пятницы оставался в Москве и был недоступен для бесед со «спасателями». На Кипре в это время президент Анастасиадис пытался зайти с другого конца, выдвинув идею «фонда солидарности». Стремясь спасти репутацию местного банковского бизнеса, киприоты решили растрясти пенсионные кассы (подобно тому, как это был сделано для преодоления кризиса в Ирландии), лишь бы только не злить иностранных обладателей счетов. Возможно, с учетом того, какую роль играет этот бизнес в экономике Кипра, это шаг и имел смысл. Но вот европейские политики, включая госпожу Меркель, думали совершенно иначе и сходу дали понять: такой номер не пройдет. К тому же и «троечники», и «спасатели» жалуются на то, что кипрское руководство не информировало их в должном объеме о своих действиях, и детали происходящего в Никосии они должны были узнавать из местных СМИ. Противоположная сторона винит европейских лидеров в неуступчивости, доходящей до жестокости, а также в нежелании рассматривать предлагаемые киприотами альтернативы. Наверное, доля правоты есть и у тех, и у других, но так или иначе неделя прошла безрезультатно. По всему судя, в Берлине не вполне довольны и тем, какую роль сыграл в кипрском кризисе ЕЦБ. Эта структура обычно предпочитает держаться на заднем плане, что вполне понятно: деньги любят тишину. И раз уж недовольство выплеснулось на страницы прессы, значит, причины и в самом деле были. В Германии согласны, что ЕЦБ немало сделал для того, чтобы умерить страсти, пылавшие во многих европейских странах. Достаточно сказать, что в прошлом году, когда страны зоны евро несколько месяцев не могли прийти к соглашению о том, как именно будут спасать Грецию, терпеливо предоставлявшиеся франкфуртские кредиты ELA (Emergency Liquidity Assistance, срочной поддержки наличностью. – Прим. ред. ) позволяли Афинам выкручиваться из положения. Но в случае с «Бэнк оф Сайпрус» и «Лаики» этот вариант не годился: кредиты ELA по существующим правилам могут получать только платежеспособные банки, попавшие во временные затруднения. Поэтому вето правления ЕЦБ на предоставление помощи Кипру – это вроде бы не злая воля, а вынужденный шаг. Хотя, с другой стороны, при желании изощренные финансисты могли бы отыскать обходной путь… Обычно свои решения правление не спешит сделать достоянием общественности. А тут уже утром в четверг 21 марта была обнародована информация: ЕЦБ не даст ни цента сверх оговоренных 10 миллиардов евро, если до следующего понедельника не будет согласован пакет мер по спасению кипрских банков. Нет-нет, это не шантаж, как вы могли такое подумать! Просто киприотам дали понять, что не надо тянуть время, пора принимать решение, оправдываются франкфуртские финансисты. Ну что ж, после этого всё и в самом деле закрутилось куда быстрее. В пятницу загнанный в угол кипрский парламент принял закон о правилах ликвидации банков. В субботу после полудня официальный представитель правительства даже сообщил детали договоренности: вкладчиков «Бэнк оф Сайпрус» накажут на 20%, а клиентов всех остальных банков – на 4%. Неужели, наконец, забрезжил свет в конце тоннеля? Увы, такой вывод вновь оказался поспешным… Представители «тройки», среди которых были уже упоминавшийся Асмуссен и влиятельный координатор европейской рабочей группы Томас Визер, в Никосии так и не объявили об одержанной победе, хотя переговоры продолжались до часу ночи. Перетягивание каната было отложено на воскресенье, до встречи в Брюсселе. В столице единой Европы в десять утра 24 марта собрались «троечники», делегации Франции и Германии, президент ЕЦБ Марио Драги и фактический президент ЕС Херман Ван Ромпей. К полудню в кабинете Ван Ромпея на пятом этаже «Юстус Липсиус билдинг» сошелся круг высокопоставленных руководителей, в том числе Драги и Лагард. Киприоты умудрились еще до начала переговоров разозлить всех своим опозданием: их делегация прибыла только к 14 часам. Началось все с беседы с глазу на глаз между Ван Ромпеем и Анастасиадисом. Примерно через час на восьмом этаже был накрыт запоздавший обед. На нем присутствовали Анастасиадис, Лагард, Драги, Ван Ромпей, Дейссельблум и Баррозу. Тут уж разговор с кипрским президентом пошел без обиняков: реструктуризация банков и радикальное сворачивание финансового сектора, который «слишком велик для такого маленького государства», а потому надо будет его довести до среднеевропейских масштабов. Точка. Беседа шла два часа, и за это время Анастасиадис трижды угрожал уйти в отставку. Европейские гранды не испугались такой перспективы. Однако договориться собеседники ни до чего так и не сумели. Ужасный призрак первого в истории зоны евро государства-банкрота замаячил у дверей. Но, как выяснилось почти сразу после невесёлого обеда, кипрский президент сопротивлялся, скорее, для виду: члены его делегации предложили продолжить переговоры. На седьмом этаже обосновалась группа высокопоставленных экспертов, а двумя этажами выше засели Ван Ромпей, Лагард и Драги. Началась челночная дипломатия – единственный выход, когда договариваться приходится людям, которые относятся друг к другу в стиле «глаза бы мои на вас не смотрели». Четыре часа ушло на то, чтобы Асмуссен, Визер и Ренн вместе с Саррисом выработали известный план из восьми пунктов, ставший основой последующего заявления кипрского министра финансов. В нем выражалось согласие со всем, чему так рьяно сопротивлялись киприоты: с разделом банка «Лаики», с конфискацией большей части вкладов, превышающих сумму в 100 тысяч евро, с взысканием недостающих сумм с «Бэнк оф Сайпрус» и так далее. Оставалось утвердить эту договоренность у Анастасиадиса. Его уламывали не один час, пока, наконец, в десять часов вечера Дейссельблум не сообщил промежуточный результат: Анастасиадис не сдаётся. Тут уж министры финансов стран евро, дожидавшиеся финала, потеряли терпение. Он договорились передать киприотам свои письменно зафиксированные требования и разъехаться по гостиницам, чтобы к семи часам утра вновь встретиться. Но киприоты, видимо, поняв, что, как ни крути, а отступать-то все равно некуда, сдались. В одержанной европейскими грандами победе, тем не менее, весьма мало чести: что называется, справился черт с младенцем. О последствиях случившегося тоже доброе слово сказать трудно. «Спасатели» отделали киприотов как бог черепаху, и не может быть никаких сомнений в том, что богатых вкладчиков и некоторые компании теперь на Кипр долго никаким калачом не заманишь. Прорисовывается и еще целый ряд весьма неприятных перспектив (см. «Возникнет ли на Кипре «черный рынок» евро?»). Действия кипрских переговорщиков тоже явно не заслуживают положительной оценки. При столь высокой ставке так откровенно блефовать – ничем не оправданный риск. Немудрено, что первые предложения «спасателей», от которых киприоты гордо отказались, были куда привлекательнее, чем то, что они получили в результате. Их жестоко наказали за строптивость. Германским политикам, вроде бы, можно радоваться. Они не только добились своего, но и продемонстрировали избирателям: лидеры ХДС пекутся об интересах отечественных налогоплательщиков. Представляете, как это смотрится в канун приближающихся парламентских выборов? Ради такого бонуса можно даже пренебречь тем, что популярность Германии в странах-партнерах по ЕС понесла серьезный ущерб. Вот МВФ, например, к такому не привыкать: во всех странах, получавших и получающих от него помощь, эту организацию многие ненавидят – искренне и сильно. Авторитет защитников мелких вкладчиков германским христианским демократам если и удастся снискать, то ненадолго. Мюнхенская «Зюддойче цайтунг» в компании с канадскими коллегами решила опубликовать взрывоопасную серию разоблачений, направленных против оффшорных оазисов. Среди имен и документов, которые обещают явить миру, будет и немало немецких. Причем в числе героев разоблачений окажутся не только бизнесмены и торговцы оружием, но и политики. То-то начнется забава! Если расследования не будут избирательными, направленными на устранение личностей, неугодных одной политической силе, то скандал удастся на славу. Конечно, германские власти сделают все, чтобы спустить дело на тормозах. Вспомните, как несколько лет назад германская разведка за бешеные деньги купила у швейцарского банковского крота диск с компроматом на тех, кто уклонялся от уплаты налогов в должном объеме, выводя деньги в налоговые оазисы. Замах тогда тоже был на рубль, но удар получился на копейку: победить оффшоры так и не удалось. А иначе, откуда бы взялся материал для нынешних разоблачений? И еще один – не самый обнадеживающий – вывод из промежуточных итогов деятельности борцов с оффшорами. Похоже, что европейская экономика исчерпала все доступные способы борьбы с кризисом, и атака на налоговые оазисы – одно из последних средств, оставшихся в её распоряжении. Честно говоря, очень бы хотелось ошибиться. Андрей ГОРЮХИН №4(76), 2013
Политика Итак, знакомьтесь: новая политическая партия, появившаяся в ФРГ. «Альтернатива для Германии» – прошу любить и жаловать! Разумеется, к числу тяжеловесов, способных решительно повлиять на результат осенних парламентских выборов, новичков отнести нельзя. Но, как говорится, лиха беда начало! Почти 7 тысяч...
Итак, знакомьтесь: новая политическая партия, появившаяся в ФРГ. «Альтернатива для Германии» – прошу любить и жаловать! Разумеется, к числу тяжеловесов, способных решительно повлиять на результат осенних парламентских выборов, новичков отнести нельзя. Но, как говорится, лиха беда начало! Почти 7 тысяч членов (по состоянию на середину апреля) у «Альтернативы», или АфД, как её уже привычно называют в СМИ (Alternative für Deutschland – AfD), имеются. Вскоре должны быть организованы филиалы во всех 16 землях. Лидер новой партии и её главный спикер – гамбургский профессор-экономист Бернд Луке. Надо сказать, что как возмутители политического спокойствия «альернативщики» сработали просто по первому разряду. Они сразу же показали, что не собираются считаться с правилами хорошего тона, принятыми среди основных актёров германской политической сцены. Зато мигом заявили: мы намерены добиваться возврата к старой доброй германской марке, при которой всем жилось так уютно. Вот так – и не меньше. Именно это ярко выраженное нежелание быть одними из многих, с важным видом первооткрывателя повторяющих давно наскучившие истины, и помогло им в считанные недели привлечь тысячи сторонников. Сейчас бессмысленно фантазировать на тему о том, чем закончится эта лобовая атака – грандиозным прорывом или тихим пшиком. Но прямо со старта «альтернативщики» набрали темп и стали изрядной головной болью для «жирных котов» из крупнейших или, как их деликатно называют в Германии, «народных» партий, кумекающих о том, как бы им поизящнее разыграть очередной междусобойчик. Поэтому давайте внимательнее присмотримся к тому, что же собой представляет эта «Альтернатива для Германии». Все дело начиналось с «Пленума экономистов», к созданию которого призвал неугомонный Бернд Луке. Еще весной 2010 году он вместе с несколькими коллегами жестко раскритиковал решения, принятые бундестагом для спасения Греции, которая тогда уже начала тонуть всерьез. Надо сказать, что германская общественность не удостоила своим вниманием каких-то «очкариков» с их не слишком понятными простым людям предложениями. Проигнорировали их и ведущие политики, к которым они обращались – та же канцлер Ангела Меркель и её министр финансов Вольфганг Шойбле. Теперь, наверное, локти кусают: на пустом месте вырастили людей, способных доставить изрядные неприятности. Политические корни «альтернативщиков» уходят, несомненно, в глубь Христианско-демократического союза. Бернд Луке, между прочим, состоял членом этой партии 33 года кряду. Да и один из его ближайших соратников – Александр Гауланд, бывший издатель потсдамской «Мэркише альгемайне цайтунг» – тоже этой партии не чужой. Принадлежит он к правому крылу ХДС и уже многие годы критикует её за то, что она все отчетливее утрачивает свое консервативной лицо. По его мнению, у населения Германии преобладают вполне понятные настроения: оно хочет спасать не евро, а свои нелегко заработанные деньги, которые расходуют на наполнение бездонной бочки. И ни одна из традиционных партий не намерена улавливать эти настроения и предпринимать соответствующие шаги. Осенью прошлого года Бернд Луке, Александр Гауланд, бывший журналист «Вельт» Конрад Адам и лидер Объединения представителей среднего класса при ХДС Герд Робанус создали организацию под название «Избирательная инициатива 2013». Он не собирались становиться политической партией. У них было лишь желание создать союз единомышленников, готовый поддержать возможных политических партнеров. Этими партнерами оказались «Свободные избиратели», вместе с которыми «альтернативщики» 20 января 2013 года прошли в нижнесаксонский ландтаг. Результат не поражает воображение – 1,1% голосов. С этими партнерами они сейчас полностью разругались по принципиальному вопросу: «альтернативщики» – радикальные и последовательные противники евро, сторонники возвращения к марке. А «Свободные избиратели» этого не хотят. Кстати, рассорившись с «альтернативщиками», эта организация понесла и еще одну серьезную потерю: её лидер Штефан Верхан, внук Конрада Аденауэра, принял решение вернуться в ряды ХДС. После развода в феврале 2013 года «Альтернатива для Германии» была создана уже как политическая партия. Надо сказать, что, кроме самого Луке, достаточно известного экономиста, в партии есть совет, состоящий из его коллег – Йоахима Старбатти, Йорна Крузе, Хельги Лукенбах, Дирка Майера и Роланда Фаубеля. Теперь к ним добавился и Ханс-Олаф Хенкель, бывший председатель Союза германской промышленности. Сейчас наблюдается постоянный процесс перетекания людей от «Свободных избирателей» к «альтернативщикам». Собственно, единственным проблематичным условием участия в парламентских выборах для последних остается требование собрать до 15 июля в каждой федеральной земле 2000 подписей сторонников. Но Фрауке Петри, член правления АфД, считает, что с этим проблем не будет. Мы легко соберем столько, сколько надо, уверяет она. Последнее слово останется за парламентской комиссией по допуску к выборам. Её заседание пройдет за 97 дней до дня голосования. В эту комиссию входят представители всех парламентских партий, два судьи административного суда и председатель Федеральной избирательной комиссии. Теперь – о программе новой партии. Первый – по важности, а не по порядку – пункт: выход из зоны евро и возврат к национальной валюте – германской марке. Валютные объединения меньшей численности и большей прочности «альтернативщиков» устроили бы. Более конкретно эта тема в программе не рассматривается. Не говорится там и о возможности создания двух зон евро – северной и южной. АфД хотела бы так изменить архитектуру европейских договоров, чтобы каждая страна получила возможность свободно отказаться от евро. «Каждый народ должен иметь возможность демократически решить вопрос о своей валюте», – вот так прямо в программе и написано. И добавлено: «Мы требуем, чтобы Германия настояла на праве выхода из евро, чтобы иметь возможность заблокировать выделение дальнейших кредитов в рамках Европейского механизма стабильности». Понятное дело, что вопрос о том, кому предстоит платить за расколоченные горшки, «альтернативщики» решают в пользу простых граждан: «Затраты на проведение политики спасения не должны нести простые налогоплательщики». А кто же? Да те, кто погрел на этом руки, разумеется! «Банки, хедж-фонды и крупные вкладчики получили выгоды от прежней политики. Они и должны за неё заплатить». А погрязшие в долгах государства, вроде Греции, могут вздохнуть спокойно: все долги им надо простить. Стабилизировать банки, этот неотъемлемый элемент финансовой системы? Отлично! Вот пусть этим и займутся их крупные частные вкладчики. За свой собственный счет. «Трансферный союз и тем более централизованное европейское государство мы решительно отвергаем», – говорится в программе. Не обойдена стороной и еще одна весьма острая тема: иммиграционная политика. АфД стоит за то, чтобы иммиграционное право во всей Европе было унифицировано по канадскому образцу. Цель – обеспечить приток квалифицированных профессионалов, а не неумех, готовых за гроши выполнять любую работу. Для справки: канадская система работает по балльной системе. Чем выше квалификация и знание иностранного языка у кандидата на получение права на въезд, тем больше у него шансов. Всё оценивается в пунктах и в зависимости от того, сколько их набрано, иммиграционные власти принимают решение. У того, кто оказался не способен набрать минимально необходимое число пунктов, шансов на получение разрешения нет никаких. Справедливости ради отметим, что за введение такой системы выступает и Свободная демократическая партия. Еще один решительный жест в сторону простого бюргера: надо кардинально упростить налоговое законодательство, чтобы каждый гражданин мог ясно понять, как именно облагаются его доходы, а не обращался за каждой малостью к консультантам. Но дело не только в упрощении. «Мы выступаем за такую налоговую систему, при которой богатые платили бы больше, чем бедные – и в абсолютном, и в процентном выражении», – говорится в программе. Правительству прямо заявляют: надо принять положения налоговой реформы, предложенной в июне 2011 года Паулем Кирххофом. Этот бывший член Конституционного суда ФРГ выступил с радикальным предложением: отказаться от всех послаблений и резко сократить ставку налога. Взимать предлагалось 25% с дохода, 19% – с оборота и 10% с наследства. И в этом вопросе к «альтернативщикам» ближе всего подошла СвДП, тоже требующая серьезно реформировать налоговое законодательство. В вопросе о реформе, очевидно, провального Закона о возобновляемых источниках энергии, буквально душащего германскую энергетику, АфД тоже стоит на реформаторских позициях. Она предлагает отказаться от субвенций, предоставляемых экоэлектрикам за счет повышения цены на электроэнергию, а делать это из налоговых поступлений. Требует она разобраться и с тем, какой вид энергии и насколько субвенционируется, и объявить об этом во всеуслышание. Еще выдержка из программы: «Партии должны содействовать работе политической системы, а не властвовать над ней. Волю партии определяет народ, а не наоборот». Кроме того, АфД хочет запретить всем депутатам бундестага выполнять любую другую оплачиваемую работу. Обоснование такое: при окладе свыше 10 тысяч евро можно ожидать, что депутаты отдадут все свои силы парламентской работе. В роли лидера АфД прочно утвердился уже упоминавшийся Бенд Луке. Что еще можно сказать об этом отце 5 детей, кроме того, что он специалист в области макроэкономики и директор гамбургского Института изучения экономического роста и конъюнктуры? Разве только то, что у этого 50-летнего человека есть все задатки, чтобы стать успешным политиком. Участвуя в ток-шоу, он легко производит фурор, демонстрируя когда надо ум, а когда надо – изворотливость, умеет непреклонно отстаивать свою позицию, но при этом гибок и мастерски подстраивается под аудиторию. Несомненным его достоинством является и то, что он обладает умением достаточно внятно доносить до собеседника сложные экономические материи. Но при этом он удачно избегает того, чтобы произвести впечатление всезнайки, у которого есть уже готовые ответы на все самые сложные вопросы. Если он не припас готового рецепта, то не стесняется об этом сказать. Аккуратно избегает того, чтобы произвести впечатление выскочки, пришедшего в политику, чтобы украсить собой элиту. Вместо этого он говорит, что просто хочет донести до нынешней политической касты мнение своих коллег-профессоров, очень озабоченных состоянием дел в экономике. Ветераны политических подмостков ощутимо занервничали из-за появления столь зубастого соперника. Не нужно долго гадать о том, какие обвинения он услышал в свой адрес. Да, вы правильно догадались, конечно, в популизме. Это весьма ходовой, и в то же время трудно доказуемый ярлык, который удобно наклеить на всякого, кто призывает внимательнее прислушиваться к гласу народа. Каковы перспективы «альтернативщиков»? Пятипроцентный барьер они, скорее всего, перепрыгнут. Это подтверждают и опросы населения. Что касается заявления самого Луке, убеждающего всех, что АфД получит долю голосов, выражающуюся двузначной цифрой, то пока оно кажется слишком задорным. Хотя главные схватки еще впереди и многое может измениться. Андрей НИЖЕГОРОДЦЕВ №4(76), 2013
Политика Примерно третья часть подданных короля бельгийцев Альбера II не верят, что их страна имеет шансы выжить в нынешнем виде. Таковы результаты опросов, которые проведены нынешней весной в Бельгии. Число пессимистически относящихся к возможности сохранения единства королевства в целом распространено по...
Примерно третья часть подданных короля бельгийцев Альбера II не верят, что их страна имеет шансы выжить в нынешнем виде. Таковы результаты опросов, которые проведены нынешней весной в Бельгии. Число пессимистически относящихся к возможности сохранения единства королевства в целом распространено по его регионам достаточно равномерно, хотя более популярна эта точка зрения во Фландрии, где сильны позиции фламандских националистов. Там 36% населения считает, что у Бельгии нет будущего. Это чуть меньше, чем было 2 года назад (тогда таких было 38%), но все равно много. Во франкоязычной Валлонии не верящих в светлое будущее единого королевства насчитывается 31%, а в Брюссельском регионе – 30% (в 2011 году последних было 21%!). Будущее столицы как раз является камнем преткновения на пути сторонников раздела страны по лингвистическому принципу Брюссель расположен на территории Фландрии, но большинство населения там – франкофоны. В этом контексте любопытно взглянуть на мнение именно брюссельцев на свое будущее в случае победы сепаратистов, особенно активных как раз среди фламандской части населения. При разделе страны 68% жителей столицы предпочли бы ее… независимость, тогда как 26% желали бы воссоединения с Валлонией и лишь 6% – с Фландрией. Напротив, 61% жителей Валлонии хотели бы объединения с Брюсселем, если Фландрия отделится от королевства. Светлана ФИРСОВА №4(76), 2013
Интеграция Федеральный союз оптовой и внешней торговли ФРГ недоволен тем, как начался этот год и посоветовал входящим в него компаниям быть готовым ко всему. Оно конечно, предусмотрительность никогда не помешает, но есть ли основания для того, чтобы брать в расчёт и...
Федеральный союз оптовой и внешней торговли ФРГ недоволен тем, как начался этот год и посоветовал входящим в него компаниям быть готовым ко всему. Оно конечно, предусмотрительность никогда не помешает, но есть ли основания для того, чтобы брать в расчёт и худшие из возможных сценариев? Президент этого союза Антон Бёрнер сообщил, что в первые три месяца этого года экспортные отрасли отстали от планировавшихся показателей. Дело еще и в том, что весьма слабо закончился последний квартал минувшего года, а потому все компании надеялись, что с января начнется новая жизнь. Не вышло. Рост был продемонстрирован весьма скромный и, прежде всего, потому, что очень неважно идут дела у европейских партнеров Германии. Конечно, цыплят по осени считают, и год только начался. А.Бёрнер пока не утратил веры, что экспорт к концу 2013-го удастся поднять на 4-5%. Но надеяться на это можно лишь при одном непременном условии. Если обострится кризис евро, на всех радужных планах можно поставить жирный крест. С Кипром ситуация так или иначе решена, но как долго еще придется европейским финансистам работать в режиме пожарной команды? Глава союза экспортеров, к примеру, считает, что если Италии не удастся в ближайшие двенадцать месяцев добиться видимых результатов реформ, то сохранить евро все же не получится. Сейчас, по его мнению, на Апеннинах слишком надеются, что Германия ни за что не позволит Италии упасть и спасет её, чего бы это ни стоило. Блажен, кто верует… Немецким экспортным компаниям герр Бёрнер советует не обольщаться тем, что в прошлом году вывоз товаров составил 1,1 триллиона евро, а готовиться, в том числе, к худшему. По его мнению, может воплотиться в жизнь даже такой сценарий, как распад Европы на север и юг. Выход для экспортеров он подсказывает такой: всемерное усиление диверсификации. Большой потенциал для экспорта германских товаров и услуг А. Бёрнер видит в Азии и – на нынешнем этапе – в США. Сергей ПЛЯСУНОВ №4(76), 2013
Иммиграция Иностранцам, стремящимся приобрести гражданство Испании, предстоит проходить экзамен на знание испанского языка и способность интегрироваться в местную культурную среду. Это предусматривает законопроект, разработанный правоцентристским правительством Мариано Рахоя. Планируется ввести унифицированное испытание для потенциальных иммигрантов, которое станет одинаковым во всех автономных...
Иностранцам, стремящимся приобрести гражданство Испании, предстоит проходить экзамен на знание испанского языка и способность интегрироваться в местную культурную среду. Это предусматривает законопроект, разработанный правоцентристским правительством Мариано Рахоя. Планируется ввести унифицированное испытание для потенциальных иммигрантов, которое станет одинаковым во всех автономных областях и провинциях страны. Ежегодно к властям Испании с просьбой предоставить гражданство обращаются около 100 тысяч человек, в основном, выходцы из Латинской Америки (см. врез, данные газеты «Паис»). До принятия соответствующего закона в королевстве будет по-прежнему действовать одно из положений Гражданского кодекса с расплывчатым требованием, которое гласит: «Ходатайствующий (о гражданстве) должен продемонстрировать хорошее поведение и достаточную степень интегрированности в испанское общество». Решение принимают местные судьи, критерии которых могут сильно различаться от одной провинции к другой. Теперь министерство юстиции собирается ввести обязательный официальный экзамен, одинаковый для всех и во всех районах Испании. Официальное предоставление испанского гражданства будет сопровождаться торжественной церемонией. Одним из важных требований останется временное пребывание на территории этой страны в течение 2-10 лет. Зато право рассмотрения документов соискателя и рекомендация относительно предоставления гражданства должно перейти от судей к нотариусам, хотя окончательное решение о его судьбе по-прежнему будут принимать чиновники министерства юстиции. Законопроект предусматривает и причины лишения испанского гражданства. Власти могут пойти на этот шаг, «исходя из интересов обеспечения общественного порядка или безопасности страны, а также в национальных интересах». Как и раньше, паспорта будут лишаться лица, сохранившие прежнее гражданство вопреки своему официальному отказу от него, останутся иностранными военнослужащими или сохранят государственный пост за рубежом». В период 2006-2011 годов новыми гражданами Испании стали 536.199 человек. Преимущественно – переселенцы из Латинской Америки, лидирующие в этом списке. На первом месте – эквадорцы (167.271 человек), на втором – колумбийцы (102.307), на третьем – марокканцы (53.975). Далее идут перуанцы, аргентинцы, доминиканцы, кубинцы, боливийцы, венесуэльцы, уругвайцы, чилийцы, бразильцы и мексиканцы. Латиноамериканцам бывшая метрополия довольно легко предоставляет гражданство, поскольку испанский язык для этих иммигрантов родной, они исповедуют католическую религию и быстро интегрируются в местное общество. Однако затянувшийся в ЕС финансовый кризис теперь побуждает многих иммигрантов возвращаться за Атлантический океан. №4(76), 2013
Иммиграция Иностранцы, проживающие на территории Британских островов менее одного года, потеряют право не бесплатные услуги адвокатов. Эта мера, которую озвучил министр юстиции Крис Грейлинг, позволит сэкономить 300 миллионов фунтов стерлингов, почти шестую часть сметы, выделяемой на эти цели. В рамках правозащитной...
Иностранцы, проживающие на территории Британских островов менее одного года, потеряют право не бесплатные услуги адвокатов. Эта мера, которую озвучил министр юстиции Крис Грейлинг, позволит сэкономить 300 миллионов фунтов стерлингов, почти шестую часть сметы, выделяемой на эти цели. В рамках правозащитной практики, в случае возникновении судебных казусов этим мигрантам сейчас предоставляются юристы и адвокаты. Кабинет премьера Дэвида Камерона решил сделать эти услуги доступными только тем, кто явно имеет намерение надолго задержаться в Британии. «Наша мера не означает, что мы отказываем кому-то в правосудии… мы стремимся достигнуть разумного баланса с учетом того, что мы можем себе позволить». Министр привел любопытную подробность: некоторые ведущие юристы, привлекаемые в таких случаях, могут получать в год вознаграждение до 500 тысяч фунтов стерлингов. Из государственной казны. Министр Грейлинг полагает, что это не вполне корректно, коль скоро премьер-министр получает не более 142 тысяч фунтов в год, и приводит пример соседней Франции, где бюджет на оказание юридической помощи составляет 400 миллионов фунтов стерлингов. А в Британии – 1,7 миллиарда! Эта мера по экономии бюджетных средств, разъясняет газета «Дейли телеграф», укладывается в подготовку к возможному наплыву мигрантов из Болгарии и Румынии. По прогнозу организации Migration Watch, к 2019 году из этих балканских стран могут переехать в Британии до 250 тысяч граждан (см. «Британский премьер боится прослыть мягкотелым», №2(74), 2013). Практически одновременно было сделано заявление министра внутренних дел Терезы Мей, которая пообещала, напротив, смягчить режим для граждан Китая. В последние два года тема иммигрантов была одной из приоритетных на заседаниях правительства, и Тереза Мей воспринималась как нерушимый бастион на пути нелегалов. Прим этом ее обвиняли в том, что наравне с такими мигрантами она препятствует въезду в страну бизнесменам и туристам из Китая, что оборачивается немалой упущенной выгодой. Проблема – в бюрократических препонах. Стал известен случай, когда китайский предприниматель несколько недель ждал визу, а прибыв в Британию, выяснил, что еще должен зарегистрироваться в полицейском участке. Между тем президент США в прошлом году упростил процедуру получения американской визы гражданами Китая. Как подсчитали британские эксперты, недружественная миграционная политика Лондона обходится казне в 1,2 миллиарда фунтов стерлингов в год. Британию ежегодно посещают 149 тысяч китайцев, в то время как в соседнюю Францию приезжает 1,1 миллиона. Вадим ВИХРОВ №4(76), 2013
Персона Леди, которая никогда не поворачивала вспять Маргарет Тэтчер… Человек-эпоха. Человек-идея. Человек-памятник самой себе уже при жизни, что мне, еще начинающему газетчику в апреле 1979 года, случайно предсказавшему смену лейбористов на тори во власти, не было дано предугадать. Тэтчер трижды приводила...
Леди, которая никогда не поворачивала вспять Маргарет Тэтчер… Человек-эпоха. Человек-идея. Человек-памятник самой себе уже при жизни, что мне, еще начинающему газетчику в апреле 1979 года, случайно предсказавшему смену лейбористов на тори во власти, не было дано предугадать. Тэтчер трижды приводила свою партию к победе на всеобщих выборах – в 1979, 1983 и 1987 годах. Она оставалась бессменным шкипером на капитанском мостике с 4 мая 1979 по 28 ноября 1990 года (единственный аналог долгожителя во власти – Роберт Дженкинсон, граф Ливерпульский, правивший Британией с 1812 по 1827 год). Для тэтчеровских 11 лет можно выстроить синонимический и антонимический ряд эмоционально заряженных эпитетов. Прорывные, переломные, революционные, радикальные и даже – с перекличкой со схожим этапом в отечественной недавней истории – лихие. «Цель – изменить душу» До пришествия Тэтчер Британия понуро носила клеймо «больного человека» Европы. Конкуренты с континента, то есть из Европы, а также из Америки и Азии выдавливали ее из завоеванных прежде торговых ниш. Топливный кризис, случалось, заставлял работать при свечах, а газеты печатали полезные советы, как выжить в не отапливаемых квартирах. Госслужащих, занятых в сфере услуг, однажды пришлось перевести на трёхдневку – в казне не было денег, чтобы оплатить им полную рабочую неделю. Если не считать англо-говорящих прима-актеров театра и кино, подвизавшихся большей частью в Голливуде, а также Уимблдонского теннисного турнира и самых зелёных в мире газонов, то страна не ведала за собой иных достоинств и не знала, что ей с собой делать. Наступил момент вторичного переосмысления прошлого и будущего, случившегося в первый раз после потери заморских территорий, когда Дин Ачесон, госсекретарь США, заметил: «Утратив империю, Британия другой роли для себя не нашла». Как и в эпоху средневекового ренессанса, время требовало появления титанов. И они, вернее она, явилась. Премьер-реформатор. Так вылупилась на свет масштабная программа реформ, её сердцевиной стал процесс разгосударствления, что не имело ничего общего с передачей госсобственности и личных сбережений в частные руки по моделям российских «прихватизаторов» и Мавроди (ее системные изъяны проявились позже). В краткие сроки были приватизированы такие корпорации, как «Роллс-ройс» и «Кэйбл энд Ваерлисс», энергетические гиганты «Бритиш петролеум» и «Бритиш гэс», система водообеспечения и железные дороги. Одновременно был облегчен ипотечный кредит. Сокращены бюджетные расходы на строительство и социальную сферу, а также государственные субсидии и дотации. Подвергнут секвестру госаппарат, чтобы способствовать перетоку способных молодых менеджеров в частный сектор ввиду утраты перспектив карьерного роста и ощущения стабильности. Последовательный демонтаж «британского социализма» привел к ряду знаменательных, но и неоднозначных перемен. В мае 1979-го средняя совокупная зарплата за год равнялась 5427 фунтам стерлингов; к ноябрю 1990-го она поднялась до 15252 фунтов. Инфляция к моменту переезда Тэтчер на Даунинг-стрит, 10 составляла 12%. В годы ее правления инфляция колебалась от 7,5% до 17%. В 1986 году, как следствие приватизации и наделения владельцев частных компаний дополнительными властными полномочиями за счет профсоюзов, безработица выросла с одного до трех миллионов человек. Число домовладельцев увеличилось с 55% до 66%. За этой мерой угадывался и тонкий расчет Тэтчер: по обыкновению, если британец снимает дешевое муниципальное жилье, то голосует за лейбористов, а если владеет собственным домом или квартирой – за консерваторов. Средняя стоимость недвижимости выросла с 19300 до 70200 фунтов (на 263%). Параллельно стоимость литра бензина удвоилась, цена хлеба поднялась с 29 пенсов до 50 пенсов, а пинты пива – с 40 пенсов до 1,23 фунта. Поначалу от столь крутого виража заложило уши. Резко усилилось социальное расслоение. Доля среднего класса выросла с 33 до 40%, но число живущих ниже черты бедности достигло 9 миллионов человек. Позднее разразились скандалы вокруг высших должностных лиц в приватизированных компаниях, установивших себе астрономические оклады и служебные привилегии, в частности, в системе водообеспечения (Water Board). Затем железнодорожный транспорт оказался в жесточайшем кризисе, на грани коллапса, из-за понятного нежелания новых владельцев инвестировать в модернизацию и просто поддержание в рабочем состоянии «чугунки» свои капиталы. Корысть возобладала над чувством ответственности перед обществом. Пришлось пойти на попятную. Железные дороги были отняты у частников и возвращены в собственность государства. Тем не менее, на определенном этапе горькое лекарство от Тэтчер возымело эффект. Принцип опоры на собственные силы, на индивидуальную инициативу, на цепкость и выносливость («race to the swift, battle to the strong») взбодрил нацию. Маргарет Тэтчер подобно «инженерам человеческих душ» с младых ногтей ощущала свое высокое предназначение: вылечить Британию. Путем возврата к традиционным ценностям, на которых было воспитано британское общество (как она постулировала) – «на честном труде за честную оплату, на правиле жить по средствам, на привычке откладывать на черный день, вовремя платить по счетам и уважать полицию». Символическое признание, сделанное постфактум: «Я приступила к управлению с одним четко продуманным намерением: изменить английское общество от состояния полностью зависимого иждивенца до уверенного в своем будущем предпринимателя; от традиционного «подайте-мне-пожалуйста» до нации «сделаем-все-сами»; чтобы воцарилась Англия «просыпайся-и-иди» вместо Англии «посидим-и-подождем». Евангелие от Тэтчер могло начинаться ее словами: «Экономика – это метод. Цель – изменить душу». Сегодняшняя Британия несет на себе родимые пятна философии Тэтчер: в противовес иждивенчеству – индивидуализм, выбираемый, по ее выражению, нацией «энергично действующих людей». Но помимо философии есть и более ощутимая данность. Есть социально-экономические реалии. Распродажа государственного «фамильного серебра» при Тэтчер привела, по меньшей мере, к трем малосимпатичным последствиям. Наиболее привлекательные объекты перешли в руки иностранных инвесторов – даже красные даблдеккеры (двухэтажные автобусы) и черные кэбы на улицах Лондона имеют начинку «сделано вовне». Ускорилась деиндустриализация бывшей «мастерской мира». Наконец, непомерно почетное место в структуре экономики занял банковско-финансовый сектор (производит треть ВВП), отличающийся космополитичным подходом к жизни, что означает его готовность к перемене мест, если деньги перестают делать деньги; следовательно, он может в одночасье променять Лондон, скажем, на Шанхай. Могла ли Тэтчер, ставшая баронессой Кестивен, провидеть долгосрочные последствия своего приватизаторского азарта? Наверное, не могла. Это не отрицает наличия в ее поступках сильного идеологического компонента – это при ней тори выдвинули лозунг «Социализм и Британия несовместимы», хотя и не посмели покуситься на бесплатную систему здравоохранения (National Health System, NHS), как самого заметного «завоевания трудящихся». Но оскомина осталась: недаром в 1989 году певец Элвис Костелло в своей песне «Раздавить грязь» сочно живописал, как он приходит и топчется на могиле Тэтчер, а известие о кончине баронессы вызвало в ряде городов Англии, особенно в горняцких районах, и Шотландии почти народные гуляния с плясками и сожжением ее портрета. Дипломатия на гусеничном ходу В 1980 году Тэтчер на традиционном смотре боевой техники и снаряжения в Фарнборо стукнула кулаком по столу и выразила неудовольствие выручкой от продаж британских вооружений за рубеж, составивших на тот момент всего 1,2 миллиарда фунтов стерлингов. Ее гневное резюме могло быть мягко переведено как «маловато будет». Вскоре Тэтчер посетила Кувейт, где разъяснила хозяевам, что её соотечественникам есть, что им предложить, например, систему связи между штабами и воинскими подразделениями: «В конечном счёте, это ведь мы изобрели радар!» Только факты. Созданные британскими умельцами телекоммуникационные технологии, поставленные в свое время диктаторскому режиму Иди Амина в Уганде, здорово помогали тому выслеживать своих идейных и не очень идейных противников. Бронированные «Сарацины», «украшавшие» перекрестки Белфаста, участвовали в массовой резне в Шарпенвиле в Южной Африке. Во время маленькой победоносной «реконкисты» в Южной Атлантике первый потерянный британцами «Харриер» был сбит оружием, сделанным у них же дома. В 1981 году Дуглас Хэрд, доверенное лицо Тэтчер, побывал на празднествах в Багдаде по случаю годовщины прихода к власти партии Баас, встретился с Саддамом Хусейном, снялся с ним на память и при этом уговаривал его не поскупиться и приобрести у «Бритиш аэроспейс» систему ПВО. В 1987 году министр торговли Тони Ньютон, побывавший в Багдаде спустя месяц после того, как отравляющим газом были уничтожены пять тысяч курдов, предложил иракскому правителю кредитную линию в 340 миллионов фунтов стерлингов. Сделка состоялась, и в тот год Ирак вышел на третье место в списке импортеров британского оборудования, значительная часть которого имела двойное предназначение – могла делать кастрюли, а могла и снаряды. Сэр Хирэм Максим, изобретатель одноименного пулемета, гордился своим детищем и похвалялся: «Мое оружие особенно годится для того, чтобы останавливать сумасшедшее нашествие дикарей». Во времена правления Тэтчер, как пишет журналист-исследователь Джон Пилджер, Британия выполняла функции поставщика смертоносного товара в 5 государств, терзаемых внутренними конфликтами, которые унесли, по меньшей мере, один миллион жизней. Оправдательная логика правительства Тэтчер звучала весьма странно. Так, Дуглас Хэрд заявлял, что «согласно уставу ООН, все суверенные страны имеют право на самооборону. Поэтому нет ничего предосудительного в том, чтобы продавать оружие дружественным государствам, чтобы они могли защитить себя...» «Дружественным»? Британское оружие стреляло с обеих сторон во время войны между Ираком и Ираном. Оружейные дельцы, без всяких идеологических и моральных обязательств, продали Индии вертолеты «Си кинг», боевые самолеты «Хок» и «Харриер», противокорабельные ракеты «Си игл», и одновременно отгружали Пакистану те же вертолеты «Си кинг» и бронетранспортеры «Шорлэнд». …Приверженность Тэтчер свободному рынку, безграничное упование на личную предпринимательскую инициативу, вера в абсолютную пользу дерегуляции экономики, что подразумевало свертывание участия государства, не распространялись на один сектор: ВПК. Во всём, что касалось продаж за рубеж британских вооружений, Тэтчер была беспримесным «государственником», не доверявшим в этих делах «невидимой руке» рынка. «Нет, нет и нет!!!» Доверить судьбу достославного отечества безликим, безымянным, скользким как угри и вдобавок никем не избранным чиновникам из наднационального правительства т.н. «Единой Европы»? Да никогда! Вернее – «Нет, нет и нет!!!» Эта гневная патетика (за точность слов не ручаюсь, но смысл передан скрупулезно) вырвалась на волю из уст Тэтчер в порыве искреннего возмущения. Сама ее поза горделивого достоинства, увековеченная телекамерами во время дебатов под сводами Вестминстерского дворца (вся мизансцена до сих пор стоит перед моими глазами), стала символом «противления» британских консерваторов идее европейской интеграции. Идее сомнительной, по их разумению, хотя бы потому, что ее крестными отцами оказались французы… Тэтчер исходила из презумпции виновности отцов-архитекторов Европейского Союза, который она воспринимала как безнадежно косное и не реформируемое по самой своей природе искусственное образование. И потому прямой резон для Британии пересмотреть условия брачного контракта – отказаться от тягостных пут единой политики ЕС в области сельского хозяйства и рыболовства, вновь самостоятельно вести торговые дела, выйти из договорных обязательств по выстраиванию общей внешней и оборонной политики и т.д. и т.п. Такая программа действий была расписана и разложена по полочкам в книге Тэтчер «Умение управлять государством», что проецируется на сегодняшний курс кабинета тори с ведомыми ими либдемами, допускающий выход из состава Союза (см. «Дэвид Камерон в роли «Мистера Вето», №12(61), 2011). Обоснованием изоляционистского зигзага могут служить, по логике Тэтчер, неоспоримые преимущества для континентальных европейцев дружить с Британией. Это и рыбные ресурсы в окрестных морях, омывающих Альбион, которыми «окормляется» вся остальная Европа. Это и щедрые субсидии из британской казны, которые через бюджет ЕС перепадают фермерским хозяйствам в той же Франции. Это и британские инвестиции в экономику соседей через Ла-Манш и импорт их продукции, что в совокупности стимулируют динамику их роста. Наконец, это и «прибавочный» политический вес Евросоюза от присутствия в его рядах державы первой величины, наследницы империи, над которой никогда не заходило солнце. Следовательно, Британия может позволить себе занять привилегированную позицию внутри ЕС, ведь как категорично резюмировала Тэтчер, «суровая правда жизни состоит в том, что остальные страны Евросоюза нуждаются в нас больше, чем мы в них». Нет, Тэтчер не требовала демонстративно хлопнуть дверью и покинуть ЕС, а только оговорить ее исключительность при выполнении союзнических обязательств. Иными словами, Британия сама будет определять, что и когда ей выгодно делать сообща, а когда порознь. Казалось бы, Тэтчер мечтает об абсолютной независимости. Не вполне. Упомянув очевидное, что именно в Европе произросли такие уродливые философии жизни как марксизм и фашизм, Тэтчер утверждает, но уже с меньшей убедительностью, потому как грешит против истины, что рецепты излечения этих социальных болезней были заимствованы на стороне, и что решение этих европейских проблем приходило «извне». Возникает невольная параллель с пассажами Черчилля о единстве англосаксонского мира. Цитирую госпожу Тэтчер: «Только что закончился век, в котором было две мировые войны, начавшиеся в Европе (примечательно, что Британию автор этих строк не числит в Европе. – В.М.). Свободу же континенту принесли народы, говорящие по-английски. Англоговорящие нации всегда были защитниками свободы». Отсюда перекидывается мостик к необходимости для Британии присоединиться к Североамериканскому соглашению о свободной торговле. Американоцентризм Тэтчер, при многих оговорках (о том читайте ниже), был доминантой в ее умозрительной модели будущего «смелого нового мира». И хотя, по расчетам баронессы, создание Соединенных Штатов Европы есть печальная неизбежность – слишком уж сильна инерция объединительного процесса, «остальному миру, и, прежде всего, Америке, остается лишь попытаться уменьшить вред, который новая Европа неизбежно нанесет». Кассандрово пророчество Тэтчер в ее книге звучит неисправимо пессимистично: «И когда эта конструкция рухнет, а она рухнет в силу отсутствия общих интересов, остальному миру нужно будет помочь европейцам собрать осколки». Уместно подверстать комментарий Би-би-си, чей обозреватель сделал на полях этого прогноза ремарку в виде исторической справки: «Время, когда Тэтчер занимала пост премьер-министра с 1979 по 1990 год, отмечено прохладными отношениями с европейскими соседями Британии и тесными связями с Соединенными Штатами, которыми правили тогда консервативно настроенные президенты Рональд Рейган и Джордж Буш-старший». На континенте как всегда блистательно исполненные инвективы Тэтчер восприняли прохладно, но отнюдь не безучастно. Тогдашний глава Европейской Комиссии итальянец Романо Проди счел суждение экс-премьера, будто бы ЕС больше нуждается в Британии, нежели наоборот, «весьма странным». Прибегнув в намеренно туманной формулировке, Проди дал понять, что – с Британией или без – караван общеевропейской истории под развернутыми стягами интеграции будет все равно идти вперед (см. «Британия и Евросоюз: наступает момент истины», №1(73), 2013). Более эмоционально отреагировал представитель греческого правительства Христос Протопаппас, позволивший себе мягкий «переход на личности»: «Не думаю, что нужно обращать внимание на слова человека, ушедшего на пенсию, который более не выражает интересы даже собственной партии». Так или иначе, но властительница дум целого поколения консерваторов, блюстительница британской самобытности и самодостаточности всякий раз доказывала, что она не поступается принципами и готова примерить пурпурную тогу Катона-Старшего. Как там, в школьной хрестоматии? Упрямо, набычив шею, заботясь не о себе, как он считал, а о судьбе потомков, так же громыхал на сенатских слушаниях в далеком втором веке до нашей эры Катон-Старший, повторяя свою мантру: «А кроме того, я утверждаю, что Карфаген должен быть разрушен»… Иллюстрацией катоновской прямолинейности Тэтчер служат не только инвективы в адрес Евросоюза («Для меня отвратительна идея, что Британия может слиться с другими странами Европы»), но и глухая ненависть к Германии. Рассекреченные Елисейским дворцом по случаю 20-й годовщины падения Берлинской стены документы свидетельствуют о попытках Лондона и Парижа предотвратить объединение ФРГ и ГДР, включая лоббистскую психологическую обработку президента СССР Михаила Горбачева, в которой синхронно участвовали Маргарет Тэтчер и тогдашний французский президента Франсуа Миттеран. Позднее, когда не удалось помешать появлению единой Германии, во время обеда с французскими бизнесменами 13 марта 1990 года госпожа Тэтчер заявила: «Коль (канцлер, объединитель Германии, Гельмут Коль. – В.М.) способен на все… Он стал другим человеком, он больше не знает себя, возомнил себя хозяином и начинает действовать в таком духе. Надо видеть, как он ведет себя с (Михаилом) Горбачевым». Очередное ее кассандрово пророчество звучало в стилистике мемуаров Черчилля «Триумф и трагедия»: «1990-е начинаются с эйфории, а рискуют закончиться катастрофой». «Что наше – то наше» В 1982 году Аргентина попыталась отвоевать силой Мальвинские острова, которые некогда ей принадлежали, но позднее под именем Фолклендских стали значиться заморской территорий Великобритании. То была маленькая колониальная война, запоздавшая лет этак на сто. Королевы Виктории, при которой британцы правили морями и третью суши планеты, уже не было на троне, но зато в кресле премьер-министра сидела крутохарактерная премьерша. На защиту этих голых, безлесных, продуваемых всеми ветрами клочков суши, где обитали всего 1800 переселенцев, 750 тысяч овец и несколько миллионов пингвинов, Тэтчер, не задумываясь, послала военно-морскую армаду. За 13 тысяч километров на юг Атлантики. Начались боевые действия. Вскоре элитные десантники выбили неприятеля из городка Порт-Стэнли, административного центра Фольклендов. В Буэнос-Айресе, не получив ни дипломатической, ни военной поддержки ни от кого из соседей (кроме Кубы, выразившей «антиимпериалистическую солидарность»), сочли за благо капитулировать. Любопытный мазок на этом батальном полотне. Три дня спустя после того, как аргентинские ракеты французского производства «Эксзосе» пустили ко дну британский эсминец «Шеффилд», Тэтчер позвонила президенту Франции Миттерану и в ультимативной форме потребовала у него коды. Коды к «Эксзосе». Разговор получился жёстким. Как пишет в своей книге Али Магуди – личный психотерапевт президента Пятой республики, тот был вне себя: «У нее в Южной Атлантике четыре атомные подлодки, и она угрожает применить ядерное оружие против Аргентины, если я не раскрою ей секретные коды, способные сделать ракеты, которые мы продали аргентинцам, глухими и слепыми». Более того, Миттеран признался своему психотерапевту: «Она в ярости. Она винит лично меня в этом новом Трафальгаре... Я был вынужден сдаться. Она получила коды... Никто не может противостоять островному синдрому несдержанной англичанки». Не смог совладать с воинственной островной амазонкой и ее, казалось бы, закадычный приятель Рональд Рейган, который просил не подвергать аргентинцев тотальному унижению. Аргентина могла оказаться слабым звеном в коалиции западных стран и в отчаянии переметнуться в другой лагерь, ведь на дворе была «холодная война» (см. «Рейган просил Тэтчер не добивать аргентинцев», №2(74), 2013). Тэтчер не послушалась. Не секрет, что дочь швеи и бакалейщика исповедовала жесткий стиль командной игры, без колебаний избавляясь даже от робких диссидентов в кабинете министров. Для нее управление предполагало обязательные элементы командно-административного руководства – «люди предпочитают правительство с характером. Никому не нужно правительство, которое состояло бы из мягких игрушек». И не мудрено, что она также без сантиментов и колебаний расправлялась с тред-юнионами и бастовавшими горняками, возмущенными закрытием убыточных шахт, притом делала это с такой же неукротимой энергией, с какой рыцари-крестоносцы рыскали в поисках чаши Грааля, сокрушая на пути всех, кого считали «неверными». Такой же «несокрушимой» она предстала и в ходе фолклендской кампании. Когда две торпеды потопили тяжелый аргентинский крейсер «Хенераль Бельграно», показалось, что не бульварно-скандалёзная «Сан» в «шапке» на первой полосе, а сама Тэтчер торжествующе воскликнула: «Врезали!» («Gotcha!»). А известие о капитуляции неприятеля собрало под ее окнами на Даунинг-стрит, 10 толпу, долго и радостно распевавшую гимн – «Правь, Британия». Масштабы всплеска ура-патриотизма, спровоцированного примерным наказанием горе-отвоевателей, мне довелось оценить в приватной беседе с британским туристом на набережной в Сочи в сентябре 1984 года. Очень доходчиво мне разъяснили: «Что наше, то наше». Не вступая в арьергардную полемику и даже не ставя под сомнение право нации на некоторое самолюбование, сегодня я бы потревожил тень соотечественника уже процитированного мною Катона-Старшего – образцового оратора Цицерона. Он не был замечен в грехе гордыни и надменного самомнения, по крайней мере, если судить по таким его речениям: «Каким бы высоким ни было наше мнение о себе, отцы-сенаторы, мы не превзошли ни испанцев численностью, ни галлов силой, ни карфагенян хитростью, ни греков искусствами, ни, наконец, даже италийцев и латинов внутренним и врожденным чувством любви к родине, свойственным нашему племени и стране…» У англичанки Маргарет Тэтчер «внутреннее и врожденное чувство любви к родине» было важнейшей мотивацией всех ее поступков. Патриотизм был у нее в крови. «Я – вожак стаи» Тэтчер взялась за ударную перестройку британской экономики на основе раскрепощения предпринимательской инициативы, приватизации госсектора и укрощения профсоюзов, и потому ее отношение к затеянным реформам было столь же академически основательным, сколь и прагматично решительным. Однажды с ней поспорили об одном из пассажей в классической работе Адама Смита – и мгновенно появилась легендарная сумочка (скорее – сума), откуда была извлечена упомянутая статья. Любопытно, нашлась бы на свете еще одна женщина, пусть даже облеченная государственными титулами и должностями, которая носит в своем сокровенном аксессуаре, каким является дамская сумочка, произведение этого ветхозаветного экономиста? Два слова о гендерном факторе. После отстраивания исполнительной вертикали, в ходе которого Тэтчер безжалостно «рубила головы» (отправляла в отставку) всех с ней несогласных, возникло подлинное единоначалие, что побуждало, особенно французскую прессу и политиков, ёрничать: мол, в британском кабинете можно обнаружить всего одного мужчину, и этот мужчина – Маргарет Тэтчер. Но при всей железобетонной твёрдости характера она обладала женским обаянием. И, скорее, она походила на Елизавету I, про которую говорили, что у «нее сердце мужчины». Тэтчер исповедовала особый взгляд и на феминизм: «Феминистки стали гораздо скрипучее и навредили женскому вопросу, чем только смогли, перекрикивая нас, чтобы, не дай бог, мы что-нибудь не смогли сделать». Во время первого для неё экономического саммита в Токио хозяева предложили приставить к ней 20 девушек-телохранителей, обладающих высшими разрядами по каратэ. Форин офис ответил, что госпожа премьер не будет «возражать», если ее охрана будет состоять из мужчин. При этом для Тэтчер существовала одна-единственная женщина, которая никогда не становилась жертвой ее критического ума – английская королева. Британская пресса многократно спекулировала на тему заочного соперничества двух женщин, даже публиковала коллажи, где Тэтчер обряжена в мантию с королевскими регалиями, но не могла представить никаких доказательств в подтверждение. И это неудивительно, потому что Маргарет Тэтчер по своим убеждениям была истинная роялистка. Тэтчер несла на себе чудовищный груз ответственности по переформатированию всего, что представляла собою больная страна. Она буквально несла голгофов крест, поскольку провал ее реформ означал бы окончательную потерю Великобританией конкурентоспособности и закрепил бы за ней негласный статус второсортной державы, у которой всё – в прошлом. И потому она не знала пощады. Задавала жару своим министрам, не брезгуя личными выпадами и прилюдными выволочками. С той поры и повелось осуждать властную премьершу за то, что французская «Монд» называла «невыносимым тоном классной дамы». Сэр Бернард Ингэм, бессменный пресс-секретарь Тэтчер на протяжении всех 11 лет, вспоминал: «Эти мужчины (министры. – В.М.) почтенного возраста были полностью подавлены ее вербальной агрессией. Она их унижала, вбивая гвоздь по самую шляпку. Однако, хотя терпеть не могла политических диссидентов, она обожала интеллектуальные споры, когда в них проявлялась сила характера». Это не проходило бесследно. Стресс нужно было нейтрализовать. Тэтчер, вспоминает Ингэм, в конце рабочего дня «собирала для разбора полетов самых близких соратников и медленно потягивала виски с содовой, свой излюбленный аперитив». Это запротоколированный факт: чтобы выдерживать неимоверные психофизические перегрузки, она спасала себя двумя способами: витаминными инъекциями и виски. Однажды наставляла супруга Дениса, который безуспешно пытался развенчать репутацию любителя выпивки: «Посреди ночи, дорогой, не следует пить джин с тоником. Ты должен принять виски с содовой. Это придаст тебе сил». Но не виски служил эликсиром бодрости для Мэгги. Бернард Ингэм справедливо заметил, что самым мощным допингом для «железобетонной леди» была политическая схватка: «Она любила это, нуждалась в этом и жила этим. Это, если хотите, был ее наркотик» (см. «Маргарет Тэтчер: новые штрихи к портрету», №1(40), 2010). Тэтчер была великий коммуникатор, мастер белого пиара, умеющая употребить для завоевания аудитории и свое природное обаяние, и ораторский дар, и энергетику прирожденного политика, готового, стоя на ящике из-под мыла в уголке ораторов в Гайд-парке, вербовать сторонников одними только вербальными средствами внушения. Мы познали это на себе. Когда она гипнотизировала своим реформаторским задором неофита перестройки Михаила Горбачева. И когда расчихвостила в прямом телеэфире с помощью безупречной логики и домашних заготовок трех именитых советских журналистов-международников. И когда перебрасывалась любезными фразами и улыбками с бабушками, покупая рыбные консервы в универсаме в Крылатском. Ее помнят и тугие «люминиевые» входные двери газеты «Известия» – 23 июля 1993 года в строгом костюме с обязательной брошкой баронесса Тэтчер сидела напротив тогдашнего главного редактора Игоря Голембиовского, одетого в желтый замшевый пиджак, и в привычном стиле классной дамы давала обстоятельные советы, как нам обустроить Россию. Автору посчастливилось составлять перед этим вопросы, предназначенные для баронессы, памятуя одновременно о двух вещах: Тэтчер стала синонимом целого течения в охранительно-консервативной философии, заслужив противоречивый титул «железой леди», но, даже забронзовев, она сохранила обаяние не только блестящего ума, но и колоритной женщины с неповторимым стилем. Франсуа Миттеран, не без основания убежденный, что он, как истинный француз, понимает толк в женщинах, заметил: у Тэтчер «глаза, как у Калигулы, а губы – как у Мэрилин Монро». Востребованность в сильном и харизматичном лидере едва ли нуждается в объяснении. В жизни любой нации, оказавшейся на крутом изломе, ищущей своё место в изменившемся окружающем мире, всегда есть место для «железной леди». Место для политика, способного спать, подобно Наполеону, по четыре-пять часов в сутки, брать на себя ответственность за судьбу нации и без тени рисовки говорить о себе: «Я – вожак стаи». Владимир МИХЕЕВ Самая знаменитая фраза На партийной конференции консерваторов в 1980 году в Брайтоне Маргарет Тэтчер произнесла фразу, ставшую ее визитной карточкой: «Тем, кто с замиранием сердца ждет осуществления любимого прессой выражения "поворот на 180 градусов", я могу сказать только одно. Поворачивайте, если хотите. Леди не поворачивает». №4(76), 2013
Нововведения Капитаны бельгийской кондитерской индустрии намерены оградить свою деликатесную продукцию от подделок за рубежом. Они решили обратиться к Европейской Комиссии с просьбой зарегистрировать эксклюзивную марку «Бельгийский шоколад» в одном ряду с такими же уникальными продуктами, как французское шампанское или итальянская пармская...
Капитаны бельгийской кондитерской индустрии намерены оградить свою деликатесную продукцию от подделок за рубежом. Они решили обратиться к Европейской Комиссии с просьбой зарегистрировать эксклюзивную марку «Бельгийский шоколад» в одном ряду с такими же уникальными продуктами, как французское шампанское или итальянская пармская ветчина. Бельгийские шоколадное лакомство знаменито на весь мир вкусом и качеством. Изобретателем пралине – твердых шоколадных конфет с кремовой начинкой – считается уроженец этой небольшой страны Жан Неухаус, которого счастливая идея осенила в 1912 году. Сегодня в Бельгии действуют более 200 конфетных фирм и свыше 2000 магазинов и лавок, торгующих изделиями из шоколада. Этот товар – солидная статья бельгийского экспорта, ведь средний европеец потребляет ежегодно 6-10 килограммов шоколада и изделий из него. Огромные перспективы открывают новые рынки, прежде всего, китайский, где потребление на душу населения не достигает пока и 100 граммов в год. Однако прежде, чем начать широкую экспансию на огромные отдаленные рынки, необходимо обеспечить своему ценному товару надежную защиту от подделок, считают шоколадные короли. №4(76), 2013
ВЗГЛЯД ИЗ МОСКВЫ Вполне допускаю, что европейские политики не особенно взволнованы тем, какое впечатление произвел на русских вкладчиков кипрских банков столь нетрадиционный стиль обращения с их деньгами. И дело даже не в том, что кто-то чего-то лишился, хотя изъятие 60% от суммы вклада...
Вполне допускаю, что европейские политики не особенно взволнованы тем, какое впечатление произвел на русских вкладчиков кипрских банков столь нетрадиционный стиль обращения с их деньгами. И дело даже не в том, что кто-то чего-то лишился, хотя изъятие 60% от суммы вклада – это по-настоящему сильно. Из аналогов приходит на ум только инициатива сормовских рабочих, потребовавших отсрочить на 20 лет, сугубо в видах «дальнейшего процветания родного государства», погашение облигаций 3-процентного выигрышного займа – была в советское время такая обдираловка! Думается все же, что «на деньги», как сейчас говорят, попали только самые медлительные и легковерные из тех, кто держал счета на острове Афродиты. Всем известные разоблачительные публикации в германской прессе, рассказывавшие о кипрских авуарах российских олигархов, коррупционеров и мафиози, выглядели совершенно очевидным предупреждением – берегитесь, будем отнимать! Тому, кто все же не внял этим предостережениям, лучше из бизнесменов переквалифицироваться в директоры грибозасолочного пункта где-нибудь под архангельским Лешуконьем. Только, пожалуйста, не надо меня убеждать, что эти банковские «погорельцы» верили в незыблемость европейских ценностей, которые ни за что не позволят «спасателям» запустить руку в чужой карман, извините, банковский вклад. Еще как позволят! Разве верность этим расчудесным ценностям воспрепятствовала проведению «гуманитарных бомбардировок» Сербии? Вы ведь не забыли этот шизофренический термин, который с тех пор все же стесняются упоминать? Впрочем, может, мы его и услышим снова, еще не вечер… Из разговоров с настоящими деловыми людьми, которые, конечно же, успели вытащить свои деньги загодя, удалось вынести устойчивое впечатление: старой доброй Европы для них больше нет. Была, знаете ли, да вся вышла. Ханжескую болтовню о верховенстве закона они и раньше воспринимали как дежурный гарнир к давно надоевшему блюду. А сейчас, когда либералы и демократы европейского разлива продемонстрировали, что могут совершенно бестрепетно обобрать тех, кто им доверил свои деньги, один бизнесмен спросил меня: а чем ЭТИ, собственно, отличаются от товарища Сталина, при котором моего деда каждый год «на два месячных оклада» подписывали на заём? Как тогда горько шутили «в добровольно-принудительном порядке». Но это хотя бы делалось во имя «помощи Родине». А здесь просто экспроприировали, как большевики Тифлисский банк, и никаких гвоздей! Нам, дескать, как раз сейчас очень надо, а у вас эти деньги вроде лишних. Думается, что господам европейцам сейчас не поможет даже многократное увеличение средств, выделяемых разным неправительственным организациям на программы по продвижению демократии. В ответ поборники демократической нравственности рискуют услышать нечто весьма нелицеприятное. Это какая демократия, спросят их, не та ли, под эгидой которой произошло групповое финансовое изнасилование Кипра? Спасибо, нам такую не надо, у нас это уже было. Словом, европейским наставникам можно больше не трудиться, рассказывая о том, как благонамеренна и порядочна бывает демократически избранная власть. Когда над ней не каплет, отчего же и не подать себя в лучшем виде. А уж коли припекло, то – кто не спрятался, я не виноват. Мы, русские, с этим хорошо знакомы, с этим выросли и к этому привыкли. И не надо больше лохматить бабушку, господа европейцы. Марина СМИРНОВА №4(76), 2013
Тенденции & прогнозы Спектр оценок того, как внешние кредиторы решили кипрскую финансовую проблему, весьма широк. Мнения колеблются от «разорили страну, которая теперь не сможет подняться, а дальше это повторится в других странах», до «навели порядок в банковском хаосе, но такие методы в других...
Спектр оценок того, как внешние кредиторы решили кипрскую финансовую проблему, весьма широк. Мнения колеблются от «разорили страну, которая теперь не сможет подняться, а дальше это повторится в других странах», до «навели порядок в банковском хаосе, но такие методы в других странах применяться не будут». Кто прав, станет ясно со временем. Проявить беспристрастность сегодня сложно. Не будем замахиваться на глобальные выводы, попробуем вычленить только очевидные последствия произошедшего для единой европейской валюты. При этом исходным положением в рассуждении будет констатация того, что события вокруг Кипра станут важнейшей вехой в истории евро. Бросается в глаза то, что в разгар событий впервые вслух было сказано о возможности исключения из зоны евро, вхождение в которую принято было считать необратимым. Даже в апогее греческого бюджетного кризиса и парламентских выборов в Греции весной 2012 года должностные лица в ЕС или странах-участницах исключали изгнание одного из партнеров из числа пользующихся единой валютой. Сама канцлер Германии Ангела Меркель тогда задала тон, сказав, что «из зоны евро нельзя исключать». В кипрской истории тон изменился. Однопартиец канцлера, председатель группы ХДС в бундестаге Фолькер Каудер поднялся на уровень высокого обобщения. На фоне дискуссий вокруг Кипра он затронул результаты парламентских выборов в Италии и пригрозил этой стране: без продолжения реформ Риму придется выйти из зоны евро. Что касается Европейского центрального банка (ЕЦБ), то он предпочел не говорить, а действовать. Одним из рычагов давления на Никосию стала прозвучавшая в определенный момент угроза отрезать ей доступ к ликвидности. По сути, это означало бы вывод Кипра из сферы действия важнейшего элемента денежного обращения. Чем не фактическое исключение из еврозоны? Одновременно с мыслью о необратимости единой валюты исчезло еще одно табу. До сих пор все программы помощи проблемным странам еврозоны строились на принципе солидарности партнеров. Германские бюргеры именно поэтому ворчали: мол, надоело платить за беспечных южан. Но не только на берегах Шпрее и Рейна были недовольны. В маленькой Словакии, экономическое положение в которой тоже далеко от идеального, многие, от правительства до последнего налогоплательщика возмущались необходимостью расплачиваться за грешки, например, греков. В Братиславе негодовали: мы им помогаем, а у греков даже пенсии выше, чем у словаков! Правда, до событий на Кипре партнеры ворчали, но раскошеливались – «кто сколько может», как говорят попрошайки в московском метро. Теперь все не так. Из 17 миллиардов евро, которые нужны Кипру для поправления дел, «тройка» (ЕС, ЕЦБ и Международный валютный фонд) соглашались выделить только 10 миллиардов, остальное Кипр должен был наскрести сам. Этим объясняются шаги по фактической конфискации части банковских вкладов, о чем так много написано и сказано. Это означает, что вместо солидарности партнеров и помощи попавшему в беду вступает в действие принцип «спасение утопающего – дело рук самого утопающего». Примечательно, что при этом киприотам не разрешили повторить механизм, примененный в Ирландии, когда эта страна также вытаскивала из трясины свои банки. В финансировании своего спасения Дублин смог задействовать средства из национального пенсионного фонда. Кипру этого не позволили, как будто существовала цель заставить раскошелиться именно держателей банковских вкладов в кипрских банках и демонтировать банковскую систему страны. Впечатляют и пропорции самого мероприятия. Если ирландцы внесли таким образом 20% из необходимых для собственного спасения 85 миллиардов евро, то от киприотов потребовали профинансировать 40% из нужных 17 миллиардов. Чувствуете разницу? Такое положение для еврозоны следует понимать так: если еще какого-то финансового шалуна придется спасать, то цена будет еще выше, чем раньше. Более того, теперь внешние кредиторы не только отказывают в солидарности, но и присваивают себе право определять будущую модель экономики спасаемой страны. Раз в Берлине решили, что Кипру не положено иметь развитый финансовый сектор, значит, так тому и быть! Это послание уже поняли в Люксембурге и на Мальте, где банковский сектор также занимает доминирующее положение в экономике. А Латвия, которая, видимо, в какой-то момент испытала соблазн заменить Кипр в роли тихой финансовой гавани, тотчас стала открещиваться: мол, и думать мы в Риге такое не думали. Одновременно многозначительно молчали в Лондоне, где вес финансового сектора еще больше, чем в упомянутых странах. В Сити тихо благодарили за то, что британские политики и банкиры настояли на сохранении фунта стерлингов и что проблемы бывшей колонии (Кипра) отвлекли от финансовых проблем Британских островов. Все это подводит еще к одному заключению: в ЕС покончено с формальным равенством стран-участниц. За 9 лет участия Кипра в Союзе брюссельские чиновники и страны-партнеры не обращали особого внимания на проблемы этого лоскутка суши, затерянного в Восточном Средиземноморье. Не вызвало особых эмоций и то, что кипрские банки приняли активное участие в программах «тройки» по спасению Греции. Именно гнет этих бросовых греческих бумаг и стал главной причиной нынешних проблем банков Кипра, а вовсе не некие их грехи, налоговые послабления или раздутые размеры банковского сектора. Значит, когда надо было помочь германским налогоплательщикам спасать греков, то Кипр был хорошим, а когда настал очередь помочь самому Кипру, то он тотчас превратился в «черную налоговую дыру по отмыванию незаконно нажитых денег». Кстати, в самой Германии сравнительно недавно не постеснялись частично национализировать (за 18 миллиардов евро) крупнейший «Коммерцбанк», чтобы избежать его банкротства, а канцлер заявила о гарантиях всех банковских вкладов в стране. Вы скажете: «Это же Германия». Да. Но это значит, что внутри ЕС оказываются граждане и держатели банковских вкладов разных сортов. Одним гарантируют все, другие должны спасать себя сами. Из появившейся ныне в ЕС разносортицы граждан и держателей банковских вкладов вытекает еще один вывод. Зона евро перестала быть единой, она условно разделена надвое. Одна неплохо себя чувствует и развивается, пользуясь благами единой валюты и дешевых кредитов, установленных ЕЦБ. Другая не может воспользоваться этим для экономического роста, будучи задавленной не только жесткой экономией, но и своего рода внутренней девальвацией евро на определенных территориях, например, в Греции. Положение киприотов еще хуже. Они столкнулись с ограничениями в трансферах средств, в распоряжении своими деньгами на банковских счетах. Это уже прямо говорит о том, что держатель евро на Кипре не имеет тех же прав, что держатель евро в Германии. По сути, в условиях таких ограничений евро перестал быть в полной мере единым средством платежа по всей еврозоне. Можно возразить, что эти меры временные. Разумеется. Но они уже стали возможными один раз. Пусть из Брюсселя или Берлина продолжают говорить, что модель спасения финансов Кипра уникальна и больше не будет повторяться. Интересно, поверят ли в это домашние хозяйки, далекие от плетения политических кружев? Наконец, самое ужасное. Кризис перетекает из сферы финансовой в сферу политики. На какие жертвы народы и избиратели будут готовы пойти ради сохранения евро? При прежних операциях по спасению финансов проблемных стран еврозоны основным мерилом успеха была реакция биржевых спекулянтов. Теперь мерилом становится политика и результаты выборов. Громкий звонок уже прозвучал в Италии в виде итогов парламентских выборов, сделавших страну еще менее управляемой (Итальянские выборы как зеркало идеологического бессилия, №3(75), 2013). Возможные в будущем программы помощи (например, в Словении) грозят стать еще более жесткими, без солидарности партнеров, с необходимостью раскошеливаться самим пострадавшим и так далее. Захотят ли народы платить такую цену ради евро? Но тут мы подошло к грани, когда кончается обсуждение проблем евро и начинается переход в другие, политические плоскости. А это – совсем другая тема. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ №4(76), 2013
Тенденции & прогнозы Сократить военные расходы Франции наполовину к 2020 году – такую цель во имя экономии финансовых средств провозгласил президент Франсуа Олланд. Для этого он хочет заморозить военный бюджет на период с 2014 по 2019 год, что реально означало бы его урезание...
Сократить военные расходы Франции наполовину к 2020 году – такую цель во имя экономии финансовых средств провозгласил президент Франсуа Олланд. Для этого он хочет заморозить военный бюджет на период с 2014 по 2019 год, что реально означало бы его урезание на 30 миллиардов евро. В этом году на оборону ассигновано 31,4 миллиарда евро, или 1,56% внутреннего валового продукта Франции. Это вызывает недовольство руководителей НАТО, чья доктрина требует выделения каждой страной-участницей альянса не менее 2% ВВП. Стремление главы государства столь сильно обкорнать бюджет вызвало недовольство и в военных кругах Франции. Они встревожены перспективой утраты их страной «высокого звания мировой военной державы». Генералитет не устает напоминать Елисейскому дворцу о невозможности проведения глубокой реформы вооруженных сил в момент, когда в Мали и Центрально-Африканской Республике развернуты около 6 тысяч французских солдат. Уже через пять лет, утверждают они, подобные операции станут непосильными, и Франция будет вынуждена укрыться под «оборонным зонтиком» США. Военные чины и эксперты доказывают президенту, что сократить расходы допустимо максимум на 15 миллиардов евро, напоминая, что 10% затрат идет на поддержание ядерного потенциала, который обеспечивает Парижу место в Совете Безопасности ООН. Однако Ф.Олланд распорядился подготовить «Белую книгу по обороне» – всего четвертую по счету с 1972 года – и намерен окончательно определиться с сокращением бюджета к июлю, чтобы представить в парламент соответствующий законопроект уже осенью. По его словам, это вынужденная мера для сокращения государственного бюджета к 2017 году и эффективной борьбы с безработицей, которая очень тревожит социалистов. Впрочем, под ударами кризиса еще предшественник нынешнего хозяина Елисейского дворца в 2009 году начал реформу системы обороны, решив сократить число военнослужащих на 54 тысячи человек к 2015 году. Однако достичь экономических целей Николя Саркози не успел, к тому же за период его правления дефицит военного ведомства и не погашенные кредиты только увеличились. В случае принятия и осуществления еще более жесткого плана, предупреждают эксперты, Франции придется, в частности, сократить наполовину число боевых самолетов и сухопутные силы. После 2020 года Париж фактически не сможет прибегать к военному вмешательству за рубежом, а его вооруженные силы будут образованы лишь жандармерией, подразделениями специального назначения и ядерной составляющей, утверждают они. Судя по всему, этот законопроект правительства вызовет первую серьезную схватку в парламенте. Андрей СМИРНОВ №4(76), 2013
Тенденции & прогнозы Евро сейчас в этом небольшом островном государстве менее ликвиден, чем в других странах, пользующихся единой европейской валютой. А значит и стоит фактически меньше, чем в Берлине или Париже. Таким образом, если ограничения на переводы денег – читай: на пользование якобы...
Евро сейчас в этом небольшом островном государстве менее ликвиден, чем в других странах, пользующихся единой европейской валютой. А значит и стоит фактически меньше, чем в Берлине или Париже. Таким образом, если ограничения на переводы денег – читай: на пользование якобы единой европейской валютой – затянутся, то на Кипре может возникнуть своеобразный «черный рынок» евро, считают эксперты. Ну а возникновение двух сортов евро – «для больших» и «для маленьких» – можно считать свершившимся фактом. А как вам такая комбинация: кипрский бизнесмен находит за рубежом коллегу, который оплачивает его счета, а взамен получает компенсацию в «кипрских евро», разумеется, с соответствующей доплатой, которая будет весьма ощутимой. Так сказать, за доставленные неудобства. Такой бизнес может принести неплохой доход в том случае, если надо срочно провернуть сделку, чтобы не потерять клиента. Эксперт из Брюсселя Гунтрам Вольф считает, что ограничения на перемещения капитала, введенные на Кипре, явились серьезнейшим ударом по единой европейской валюте и с этого момента зону евро нельзя больше считать единым валютным пространством. Ему вторит юрист из Франкфурта-на-Майне Кай Шаффельхубер: «Раз введены ограничения платежей и трансферов капитала, то с экономической точки зрения на Кипре евро – уже другая валюта, нежели в остальных странах. И чем дольше это продлится, тем сложнее будет островному государству преодолеть последствия подобных мер». Собственно и кипрские власти отлично отдают себе в этом отчет, а потому по истечении недели решили проверять каждый день, есть ли по-прежнему нужда в ограничениях. Не говоря уже о том, что контроль за перемещением капитала в ЕС в принципе запрещен, а вводить его можно только тогда, когда есть угроза общественному порядку и безопасности или возникли «серьезные затруднения в экономической или денежной политике», гласит 68 статья Закона о едином внутреннем рынке Европейского Союза. То, что ограничения легко ввести, но трудно отменить, подтверждает пример Исландии. Там все подобные рестрикции действуют с поздней осени 2008 года и конца им, по мнению знатоков, не видно. Но на этом острове хотя бы обращается собственная валюта, и ни в какие объединения он не входит. А у Кипра ситуация совсем другая и сейчас никто не может гарантировать, что даже после всех принесенных жертв ему гарантировано пребывание в зоне евро. Александр ВАРВАРИН №4(76), 2013
Ситуация Как вы думаете, кого в проблемных европейских странах сейчас же начинают винить во всем, стоит только обостриться экономической ситуации? Угадали! Германию и её политиков. Кипрский кризис, разумеется, не стал исключением и в этом отношении. Сравнения с нацистами, портреты Ангелы Меркель,...
Как вы думаете, кого в проблемных европейских странах сейчас же начинают винить во всем, стоит только обостриться экономической ситуации? Угадали! Германию и её политиков. Кипрский кризис, разумеется, не стал исключением и в этом отношении. Сравнения с нацистами, портреты Ангелы Меркель, «украшенные» гитлеровскими усиками – все шло как по-писаному, как это уже было в Греции и Испании. Похоже, что антигерманские выпады становятся неизбежным сопровождением всех программ помощи отстающим, реализуемых в зоне евро. Немцы при этом предпочитают изображать оскорбленную невинность: ну почему же во всем винят Шойбле и Меркель, хотя в выработке решений принимают участие и Европейский центральный банк, и Международный валютный фонд, и Европейская Комиссия, и весь синклит министров финансов стран еврозоны? Ну да, конечно, догадаться и в самом деле трудно. В Берлине же просто искренне пекутся о стабильности европейского развития и об углублении процесса интеграции. И того, и другого можно достичь только тщательно копируя германские прописи, неужели не ясно? И нужно быть совсем бесчувственным чурбаном, чтобы ударить по дружеской руке, протянутой из Берлина. Типичная позиция среднестатистического германского политика примерно такова: у нас в ФРГ дела идут хорошо только потому, что мы никогда не тратим больше того, что заработали, а вот вы чересчур надеялись на внешнюю помощь и сами ничего не делали. А потом они искренне удивляются, что такое морализаторство не находит у воспитуемых должного понимания. Во всяком случае, по результатам опроса населения, проведенного по заказу журнала «Фокус», можно сделать вывод: 56% немцев не понимают причин такого недружелюбия. Правда, другой результат – 40% высказывает согласие с такой критикой – все же вселяет надежду, что не всё еще пропало: многие в Германии сохраняют способность адекватно оценивать происходящее. Если уж ФРГ всеми воспринимается, и, разумеется, на деле является центром экономической мощи Европы, удивительно ли, что все принимаемые решения оцениваются как написанные под её диктовку? Вот интересно, кем же надо быть, чтобы верить, будто призывы экономить, экономить и еще раз экономить не сочтут нудной скаредностью того, кто сам поживился, а другим не даёт? Уж если даже министр иностранных дел Люксембурга Жан Ассельборн и тот не смог сдержаться и раскритиковал стремление берлинских политиков, как правящих, так и оппозиционных, поучать всех и вся. Да и французский президент Франсуа Олланд не только назвал отношения с Германией «дружелюбно напряженными», но и открыто дал понять, что разделяет далеко не все представления Ангелы Меркель об нынешних потребностях экономической политики, особенно в части экономии. Конечно, не стоит делать никаких скоропалительных выводов о том, что ФРГ и её руководство оказались в некоей изоляции – ничуть не бывало! Просто коллеги-лидеры с радостью отошли на задний план, предоставив фрау канцлерин сомнительную честь побыть громоотводом всеобщего недовольства. Не это ли имели в виду главы европейских государств и правительств, когда говорили, что Германия должна активнее играть руководящую роль в борьбе с кризисом? И уж тут действует простое правило: взялся за гуж, не говори, что не дюж. Собственно, еще на пике греческого кризиса Германии досталось так, что кипрские ламентации – детский шум на лужайке. В конце концов, госпожа Меркель по собственному почину решила примерить на се6я доспехи «железной леди», предпочтя их образу доброй и всепонимающей матушки, с успехом воплощаемому Кристиной Лагард. Вот теперь за это главе берлинского правительства и отломилось. Да и некоторым германским политикам тоже неплохо было бы поубавить высокомерия. Например, Йоахиму Поссу, заместителю председателя парламентской фракции социал-демократов. «Я редко встречал столь невежественных коллег-политиков как на Кипре, причем при этом не играло роли, были они коммунистами или консерваторами», – разоткровенничался он. Почему? Киприоты, видите ли, даже не понимали, что за все должны расплачиваться не только налогоплательщики других стран, но и сами местные богатеи. Когда такие речи ведутся не в узком кругу за кружкой пива, а в беседе с журналистом, то стоит ли удивляться, что «германский жупел» на глазах обретает плоть и кровь? Насколько такой образ может быть полезен для страны, которая имеет экспортноориентированную экономику, серьезно зависящую от её репутации во внешнем мире? Впрочем, пусть об этом заботятся сами немцы. А заодно пусть подумают о том, кто после всего этого поверит заклинаниям о том, что «мы европейцы все сидим в оной лодке и трудности сможем преодолеть только сообща». Андрей НИЖЕГОРОДЦЕВ №4(76), 2013
Ситуация Надзорные органы Европейского Союза вплотную подобрались к гигантскому пузырю на футбольном рынке Испании, который, по их мнению, может лопнуть в любой момент и вызвать разрушительные последствия для самого популярного вида спорта. И не только в этой стране. Власти ЕС готовятся...
Надзорные органы Европейского Союза вплотную подобрались к гигантскому пузырю на футбольном рынке Испании, который, по их мнению, может лопнуть в любой момент и вызвать разрушительные последствия для самого популярного вида спорта. И не только в этой стране. Власти ЕС готовятся запретить финансирование государством погрязшие в долгах футбольные клубы. Это особенно актуально для Испании, переживающей опасный долговой кризис. Для начала антимонопольные власти Евросоюза (возглавляемые, кстати, испанцем Хоакином Альмунией) решили потребовать от Мадрида подробного отчета о том, как возникли эти долги у клубов, и почему спортивные общества были освобождены от уплаты налогов и взносов в систему социального страхования. А также: на каком основании Испания просит у Брюсселя (т.е. у европейских налогоплательщиков) помощь для своих банков на сумму 40 миллиардов евро, тогда как испанские футбольные клубы задолжали местной казне 692 миллиона евро только в виде налогов? Всего же их совокупный долг оценивается в 3,5 миллиарда евро. Некоторые евродепутаты обвиняют Мадрид в нечестной игре, поскольку поддержка государством дает командам преимущество в состязаниях на зеленых полях с представителями других стран ЕС. Футбол в испанском королевстве – больше чем футбол, это почти религия. Болельщики, да и власти, привыкли прощать своим командам и отдельным кудесникам кожаного мяча очень многие прегрешения. Тем более что футболисты нередко завоевывают важнейшие европейские и даже мировые кубки. Но затянувшийся финансовый кризис требует, по мнению Европейской Комиссии, строгой экономии и наведения порядка в бухгалтерских книгах клубов, ворочающих сотнями миллионов евро (см. «Брюссель предлагает навести порядок на футбольном рынке», №2(74), 2013). Выполнение этих требований может вызвать банкротство целого ряда клубов обеих испанских лиг, в том числе, таких старых популярных команд, как «Депортиво» и «Расинг Сантандер». А любимой миллионами болельщиков «Валенсии» придется распродать многих своих «звезд» и значительно опуститься в табели о рангах. По мнению спортивных газет, лишь три клуба из числа ведущих – «Барселона», мадридский «Реал» и «Атлетико» (Бильбао) находятся в абсолютно безопасной зоне. Кабинет Х.Альмунии официально затребовал у властей Испании исчерпывающую информацию о состоянии дел в футбольном хозяйстве страны. Еврокомиссию интересует, в том числе, практика льготных банковских кредитов под гарантии региональных правительств, а также косвенное финансирование государственными телеканалами. Брюссель напомнил, что экономическая деятельность футбольных клубов не должна отличаться от бизнеса других предприятий или компаний, и на них не могут распространяться налоговые или какие-либо другие льготы, ибо будут нарушены принципы конкуренции в равных условиях. Однако готово ли испанское правительство серьезно затянуть гайки? Ведь за каждой командой – миллионы поклонников. А это не только фанаты- подростки, но и вполне зрелые избиратели. Если испанские «звезды» начнут в массовом порядке перебираться, скажем, в британскую Премьер-лигу, где их встретят с распростертыми объятиями, то реакция этой части электората станет весьма предсказуемой… Впрочем, как утверждают европейские спортивные наблюдатели, если Брюссель решит копнуть поглубже в итальянском и французском футболе, то и там найдет немало интересного для антимонопольных органов. Сергей ИЛЬИН Кстати С 2011 года антимонопольное ведомство ЕС расследует сообщения о возможной незаконной сделке владельцев клуба «Реал Мадрид» с муниципальными властями столицы. Клуб якобы получил от муниципального совета землю около своего стадиона «Бернабеу» под строительство крупного торгового центра и гостиничного комплекса почти задаром. По договору, подписанному еще в 1996 году, город предоставлял эту территорию, сильно завысив оценку своей задолженности «Реалу». В результате недвижимость, оцененная двумя годами позже на сегодняшние деньги в 421 тысячу евро, в 2011 году была оценена уже в 22,7 миллиона евро, то есть, на 5 400% дороже! В ответ на это боссы «Реала» заявляют, что за более чем 10 лет в стране сильно подорожало всё, но особенно – недвижимость. Еврокомиссии придется разобраться в этой истории. №4(76), 2013
Ситуация Усилия по наведению порядка в финансах европейских футбольных клубов рискуют обернуться сохранением нынешней гегемонии в нем небольшой группы команд, обладающих наиболее значительными финансовыми ресурсами. Такой вывод напрашивается при рассмотрении положения дел при приближении даты введения союзом европейского футбола УЕФА «финансового...
Усилия по наведению порядка в финансах европейских футбольных клубов рискуют обернуться сохранением нынешней гегемонии в нем небольшой группы команд, обладающих наиболее значительными финансовыми ресурсами. Такой вывод напрашивается при рассмотрении положения дел при приближении даты введения союзом европейского футбола УЕФА «финансового fair play» в сезоне 2014-2015. Проблема возникла в условиях, когда с 1995 года были приняты меры по радикальной либерализации устройства национальных чемпионатов в странах ЕС, бюджеты клубов стали стремительно пухнуть. Произошло это не со всеми, а лишь с некоторыми, владельцы которых были особенно состоятельными и готовыми тратить на любимые игрушки огромные суммы. Раздувание бюджета европейского футбольного хозяйства в целом произошло, в первую очередь, за счет роста поступлений от прав на трансляцию матчей по ТВ, а вырученные деньги инвестировались преимущественно на зарплаты игроков и на трансферы. При этом разрыв между горсткой богатых команд и всеми остальными стремительно возрастал. Главным в новых правилах будет ограничение дефицитов клубов, которые можно будет покрывать в основном за счет средств, заработанных командами. Казалось бы, все честно. Однако на деле получается так, что заработать больше смогут те, кто уже находится на вершине европейского футбольного Олимпа, то есть, самые богатые команды. Именно они получают основные отчисления от прав на телетрансляции, участия в престижных еврокубковых турнирах, спонсоров, ранее инвестировали в строительство собственной инфраструктуры. Парижская «Монд» иронизирует на французском примере: столичный «Пари – Сен-Жермен», который недавно приобрел катарский нефтегазовый шейх, сможет покрыть кредиты за счет спонсорских денег от… государственного туристического агентства Катара! Попытки Европейской Комиссии внести свой вклад в борьбу за финансовое оздоровление футбола на континенте (см. Брюссель предлагает навести порядок на футбольном рынке , №2(74), 2013) также представляются пока достаточно скромными. В целом ожидается не частичное выравнивание финансовых возможностей клубов, а дальнейший отрыв богатых команд от остальных. Что это значит на практике? В начале апреля в Мюнхене прошел матч в рамках розыгрыша Лиги Чемпионов между местной «Баварией» и туринским «Ювентусом». Оба клуба всегда входили в число европейских грандов, не раз выигрывавших турнир, поэтому их шансы на бумаге выглядели примерно равными. Немцы в той встрече заслуженно победили 2:0. Тренер итальянцев Антонио Конте, согласившись с тем, что его подопечные играли хуже, позволил себе лирическое отступление: «Победил бюджет». Действительно, бюджеты «Баварии» и «Ювентуса» разительно отличаются. В прежнем сезоне мюнхенцы потратили на покупку игроков 70 миллионов евро, туринцы смогли позволить себе 30 миллионов. При этом итальянской команде пришлось уступить некоторых футболистов, чтобы профинансировать приобретения, германская располагала средствами, чтобы без этого обойтись. «Бавария» в прошлом сезоне заработала на 160 миллионов евро больше «Ювентуса». Статья «оплата футболистов» тоже разительно отличается: 166 миллионов у одной команды против 122 миллионов – у другой. Итогом становится возможность привлечь в Мюнхен 3-4 игроков экстра-класса вроде Роббена или Рибери, которым платят более 7 миллионов евро за сезон. Туринцы этого сделать не могут. Итальянская экономическая газета «Соле – 24 оре» привела подсчеты в футбольном хозяйстве страны. Италия четырежды становилась чемпионом мира и обладает, пожалуй, наиболее зрелищным внутренним чемпионатом (да простят меня поклонники английского «бей-беги», испанского первенства из двух команд или немецкой прямолинейности). Результат оказался грустным. Общий дефицит четырех профессиональных лиг в Италии составлял на конец предыдущего сезона 388 миллионов евро, хотя показатель удалось за год снизить на 10%. Основная доля этого дефицита (282 миллиона евро) приходится на команды «серии А», объединяющей лучшие клубы Апеннин. Это чуть меньше, чем сезоном ранее (300 миллионов евро). Однако за это же время выросла (на 8,8%) задолженность элитных клубов Италии, достигнув 2,9 миллиарда евро. Всего среди 547 профессиональных команд, счета которых были изучены, бездефицитные бюджеты имеют лишь 22. Так что шансов поправить финансовые дела у итальянского футбола в целом, чтобы соответствовать уровню будущих лидеров, мало. Не утешает, что потери английских профессиональных клубов за этот же период составили 434 миллиона евро. Зато у испанских – 147 миллионов (но в основном из-за двух ведущих команд страны), и лишь германская Бундеслига свела прошлый сезон в плюсе – 37 миллионов евро. Все эти рассуждения о деньгах в футбольном хозяйстве напрямую связаны с турнирными результатами. В аудиторском исследовании «Делойт Футбол Мани» приводятся данные, согласно которым в финале 10 последних розыгрышей Лиги Чемпионов встречались клубы, входящие в десятку наиболее обеспеченных на европейском континенте. Из 20 лишь 2 не попадали в эту категорию – победитель турнира 2004 года «Порту» из Португалии (25 место по финансовым показателями на тот момент) и неудачник того финала французский «Монако» (29-е место). Да и тут победил более богатый. Для любопытных – таблица финалистов (в скобках указано место по финансовым показателям на год встречи). 2003 год: «Милан» (3) – «Ювентус» (2) 2004 год: «Порту» (25) – «Монако» (29) 2005 год: «Ливерпуль» (8) – «Милан» (3) 2006 год: «Барселона» (2) – «Арсенал» (9) 2007 год: «Милан» (6) – «Ливерпуль» (8) 2008 год: «Манчестер Юнайтед» (2) – «Челси» (5) 2009 год: «Барселона» (2) – «Манчестер Юнайтед» (3) 2010 год: «Интер» (9) – «Бавария» (4) 2011 год: «Барселона» (2) – «Манчестер Юнайтед» (3) 2012 год: «Челси» (5) – «Бавария» (4) В этом списке единственный отсутствующий – мадридский «Реал», самый богатый клуб континента. Причины тут чисто спортивные. Но причина печали нынешнего тренера «Ювентуса» после проигрыша в Мюнхене стала совершенно понятной: у великого итальянского клуба теперь существенно меньше денег… Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ №4(76), 2013
Проблема Скандалы, связанные с германской сферой здравоохранения, то и дело выплескиваются в СМИ, показывая насколько изобретательны могут быть потомки Гиппократа – не только в медицине, но и в коррупции. Это и премии, выплачиваемые врачам «с головы» пациентов, направленных в больницу, и...
Скандалы, связанные с германской сферой здравоохранения, то и дело выплескиваются в СМИ, показывая насколько изобретательны могут быть потомки Гиппократа – не только в медицине, но и в коррупции. Это и премии, выплачиваемые врачам «с головы» пациентов, направленных в больницу, и выплата взяток аптекарями и фармацевтическими компаниями за продвижение определённых лекарств, и дутые счета за лечение в больницах, складывающиеся в гигантские суммы. Всего не перечислишь. Масла в огонь прошлым летом подлило решение Верховного суда ФРГ: теперь врачи могут без всякой боязни принимать от фармацевтических компаний подарки за выполнение определённых услуг. Уголовному преследованию эти слегка замаскированные взятки больше не подлежат. Объяснение простое: медики – не государственные служащие. Оппозиция, разумеется, повозмущалась, потребовала, чтобы министр здравоохранения Даниэль Бар высказал свое отношение к происходящему. Тот назначил расследование, но о результатах до сих пор ничего не слышно. Между тем любой мало-мальски опытный бюрократ знает надежный рецепт того, как замотать любой скандал: назначить проверку, потом проверить проверяющих, потом создать комплексную межведомственную комиссию, и так далее до тех пор, пока все уйдет на обочину общественного внимания. Прокуратура? А она может вмешаться только тогда, когда налицо противоправные действия. А тут врач из лучших, якобы, побуждений рекомендует, к примеру, не лекарство, выпускаемое концерном «М», а его аналог от компании «Б». А та ему за это – щедрый подарок. Какая же тут коррупция, просто безмерная благодарность за хорошо проделанную работу, правда? Стоит только конкретизировать, что именно скрывается за словом «подарок». К примеру, нескольким врачам была выплачена щедрая благодарность в сумме 18 тысяч евро – именно за работу по вышеуказанной схеме. А уж если, как это сделала оппозиционная Социал-демократическая партия Германии, подсчитать суммарный ущерб от коррупционной практики, получившей в германском здравоохранении слишком заметное распространение, то итог выльется в 10% всех расходов отрасли, или примерно в 18 миллиардов евро. Речь здесь идет не только о финансовом ущербе. Здоровью пациентов наносится урон, который будет сказываться всю последующую жизнь, ведь в целом ряде случаев речь идет о хронически больных людях, обреченных сидеть на лекарствах. Такая ситуация особенно нервирует больничные кассы, которые используют все возможности давления на политиков, требуя от них наведения порядка. Глава федеральной больничной кассы АОК Юрген Граальман открыто назвал существующее положение вещей нетерпимым, а чрезмерную терпимость, проявляемую германской Фемидой к подобным медикам – поощрением коррупции. Представители другой влиятельной больничной кассы – «Бармер ГЕК» – потребовали, чтобы такие проявления коррупции карались лишением свободы на срок до 3 лет. Правящая партия, боясь оказаться накануне выборов в весьма непрезентабельной компании защитников взяточничества, тоже начинает склоняться к устрожению антикоррупционного законодательства. Эксперт Христианско-демократического союза в области здравоохранения Йенс Шпан потребовал от врачей, чтобы они сами занялись изгнанием из своих рядов «паршивых овец», если не хотят дождаться, чтобы был изменен закон – со всеми очевидными последствиями для коррупционеров. В то же время в некоторых случаях бывает непросто провести границу между сотрудничеством с фармацевтическими компаниями и подкупом ими врачей с податливой совестью. В любом случае, считает Й.Шпан, так как сейчас, дело больше продолжаться не может. Представители медицинских союзов и объединений кивают на то, что у них нет никаких полномочий для проведения следственных мероприятий или принятия соответствующих санкций, но политики считают это отговоркой. Эскулапам предлагают внести конкретные предложения, что надо изменить, и какие именно шаги необходимы для наведения порядка. Для разминки герр Шпан предложил лишить 5-10 таких лекарей лицензии на занятия врачебной деятельностью. Чтобы, дескать, к остальным поскорее вернулась возможность правильно оценивать ситуацию. А что, дельное предложение? Дело дошло до того, что «премии за поимку» как в просторечии именуются деньги, выплачиваемые врачам за то, что они направляют пациента в стационар – уж там надо это было или не очень, кто же разберет? – считает само собой разумеющимися каждый пятый германский эскулап. А ведь это запрещено профессиональными правилами. Собственно, поэтому среди медиков немало тех, кто думает: особой нужды в новых, более строгих законах нет, вполне достаточно неукоснительно выполнять существующие. Разумеется, врачей злит и то, что зачастую всех их сплеча мажут одной краской – черной. Давайте разбираться с конкретными случаями и доказывать кто прав, кто виноват. И в самом деле, за нарушения некоторых правил и сейчас можно лишиться лицензии, а за махинации со счетами – угодить в тюрьму, и не на один год. Однако дело не столько в законах, сколько в том, как они выполняются. И тут уж медикам похвастаться нечем: строгие меры против грешников применяются реже редкого, в основном все разбирательства кончаются ничем. Президент Федеральной врачебной палаты Франк-Ульрих Монтгомери, возможно, именно в связи с вышесказанным считает, что инструментарий санкций все же надо расширить. В частности, медиков, уличенных в коррупции, надо было бы лишать лицензии по ускоренной процедуре, полагает он. Это могло бы быть даже более действенным средством, нежели внесение изменений в уголовное законодательство. Тем более, что взятки берут отнюдь не только одни врачи, и борьбу с коррупцией лучше вести комплексно – с этим согласны все. Начать решили с первого, что приходит в голову – с усиления разъяснительной работы. Всем 150 тысячам лицензированных врачей разослали брошюру под названием «Правила сотрудничества». В ней на примерах поясняется, как врачам нужно правильно организовывать взаимодействие с больницами, аптеками и фармацевтическими компаниями, что разрешено, а что является недопустимым. Скорее всего, никаких Америк в этой брошюре никто не открывает, а серьезным профессионалам и так все хорошо известно. Разве они не знают, что имеют право невозбранно принять участие в семинаре по презентации новых лекарственных средств и даже согласиться с тем, чтобы им компенсировали расходы на проезд и проживание? Но вот если вас селят в дорогущем отеле, да еще оплачивают расходы сопровождающего лица, а мероприятие проводится где-нибудь поближе к теплому морю, причем в программе куда больше светских мероприятий, чем бесед в профессиональном кругу, то это не может навести на определенные размышления только самого наивного человека. Что уж тут говорить про многотысячные премии «за участие в изучении воздействия лекарства Х на что-то»? Андрей НИЖЕГОРОДЦЕВ №4(76), 2013
Проблема Экологи бьют тревогу: одной из важнейших задач сохранения окружающей среды становится борьба с быстро растущими в мировом океане плавучими островами использованных пластиковых изделий. По оценкам учёных, сейчас в Тихом, Атлантическом и Индийском океанах дрейфуют несколько миллиардов штук пластиковых бутылок, упаковок...
Экологи бьют тревогу: одной из важнейших задач сохранения окружающей среды становится борьба с быстро растущими в мировом океане плавучими островами использованных пластиковых изделий. По оценкам учёных, сейчас в Тихом, Атлантическом и Индийском океанах дрейфуют несколько миллиардов штук пластиковых бутылок, упаковок и пакетов общим весом более 22 миллиона тонн! Самый крупный «пластиковый остров» находится в северной части Тихого океана: его площадь в шесть раз превышает территорию Франции. И он продолжает расширяться. Под воздействием солнечных лучей часть пластика распадается на мелкие куски, которые становятся добычей морских обитателей и птиц, что вызывает их гибель. Природе и живому миру наносится невосполнимый ущерб. Учёные и изобретатели многих стран выдвигают разные проекты, иногда – фантастические, для борьбы с этими долговечными отходами жизнедеятельности человека. Но реализация разработок наталкивается на множество препятствий, и не только технологических. Главное из них – кто выделит огромные деньги на сбор и утилизацию колоссального количества мусора? По словам известного французского океанографа Франсуа Гальгани, поскольку эти «острова» находятся за пределами эксклюзивных экономических зон государств, вряд ли власти какого-либо из них будут готовы финансировать эту работу. Гораздо более простым и дешёвым способом борьбы с этой напастью французские учёные считают сбор и утилизацию отходов в реках и каналах, впадающих в моря, а также своевременную очистку пляжей. №4(76), 2013
УГОЛОК НАУКИ Исследователь из Лондонского университета Рональд Катлер, работающий на факультете биологии и химии, провел тщательное изучение справедливости народного поверья, что если еда оказалась на полу или на асфальте менее пяти секунд, то нет никаких оснований ею пренебречь. Кто из нас не...
Исследователь из Лондонского университета Рональд Катлер, работающий на факультете биологии и химии, провел тщательное изучение справедливости народного поверья, что если еда оказалась на полу или на асфальте менее пяти секунд, то нет никаких оснований ею пренебречь. Кто из нас не грешен, признайтесь? И кто из нас не был свидетелем сцены, когда заполошная мамаша поднимает за своим чадом свалившуюся наземь пищу и, отряхнув ее, протягивает ребенку?! Так вот, еще в 2004 году американская студентка Джилиан Кларк из Университета Иллинойса провела подобный эксперимент и установила: этого делать нельзя! За что была награждена Игнобелевской премией, представляющей собой сатиру на оригинал имени Нобеля. (К слову, в 1998 году антинобелевскую премию по литературе получила Марта Сидоли из Вашингтона за научный доклад на тему «Пуканье – как оборона против невысказанного страха»). Тем не менее, такое язвительное высмеивание американской студентки не остановило серьезного английского ученого. Рональд Катлер провел опыты по поводу порочной привычки по всем правилам. В качестве объекта выбрал куски яблока и пиццы. Их вывалили на кухонный пол, на ковер и на тротуар. А после взяли пробы в лаборатории. На всех предметах был «густой» слой бактерий, причем даже на пицце – на ней обнаружили особый подвид, обычно встречающийся в туалете. Таким образом, наука подтвердила наихудшие опасения: вера в то, что пять секунд (в отличие от пяти минут) ничего не решают, мол, ни одна самая шустрая бактерия за это время не успеет вскарабкаться на пищевой продукт, оказалась основанной на суеверии. А посему, комментирует лондонская газета «Индепендент», берегитесь и не думайте, что «бактерии с уважением относятся к вашим предрассудкам». Вадим ВИХРОВ №4(76), 2013
Без перевода EU-Russia cooperation in the framework of the Common Space on Freedom, Security and Justice, launched a decade ago in 2003, has borne fruit more in the security aspects than the justice and libertyrelated policy areas. The study assesses the uneven...
EU-Russia cooperation in the framework of the Common Space on Freedom, Security and Justice, launched a decade ago in 2003, has borne fruit more in the security aspects than the justice and libertyrelated policy areas. The study assesses the uneven cooperation on justice and home affairs between the EU and Russia, while delving into the intersection between cooperation on justice, liberty and security and the promotion of human rights, democracy and rule of law in EU-Russia relations. The study concludes by proposing a set of policy recommendations to the LIBE Committee for playing a more active role in this important field of cooperation between the EU and Russia. Полный текст в формате PDF №4(76), 2013
Без перевода In the new publication, entitled “CIS 2013 Sovereign Outlook: Structural Challenges Overshadow Relatively Healthy Fiscal Stance”, the authors say that their outlook for CIS sovereigns for 2013 is constrained by persistent structural deficiencies, such as the lack of economic diversification...
In the new publication, entitled “CIS 2013 Sovereign Outlook: Structural Challenges Overshadow Relatively Healthy Fiscal Stance”, the authors say that their outlook for CIS sovereigns for 2013 is constrained by persistent structural deficiencies, such as the lack of economic diversification and weak institutions, which will take a long time to be addressed. However, CIS sovereign creditworthiness also faces limited downside risks given a relatively healthy fiscal stance in comparison to rating peers and low to moderate event risk in most countries. While Armenia, Belarus and Ukraine face downward pressures on their ratings, which are reflected in their negative rating outlooks, only the B3 (negative) ratings of Belarus and Ukraine face the elevated risk of sudden multi-notch downgrades given the significant external liquidity concerns... Полный текст в формате PDF №4(76), 2013
Без перевода Editorial by Erwan Fouéré April will be an important month in the EU's enlargement agenda, particularly as regards the Balkan countries. In accordance with the December European Council conclusions, the European Commission is expected to present three reports to the...
Editorial by Erwan Fouéré April will be an important month in the EU's enlargement agenda, particularly as regards the Balkan countries. In accordance with the December European Council conclusions, the European Commission is expected to present three reports to the member states for consideration, one relating to Kosovo and the other two relating to Serbia and Macedonia. It is on the basis of the content of these reports that the European Council in June will consider the next steps in moving the enlargement process forward. The reports relating to Serbia and Macedonia will be particularly important in this respect as they will enable the Council to determine whether enough progress has been made for it to decide on setting a date for opening accession negotiations with both countries. The report on Kosovo will enable the Council to determine whether the time is right to open negotiations for a stabilisation and association agreement (SAA), the first important step on the albeit long road to EU integration. This will be a joint report from both the Commission and the High Representative Catherine Ashton. The latter will focus on the ongoing dialogue between Pristina and Belgrade, a process which, as stated in the December Council conclusions ''should gradually result in the normalisation of relations between Kosovo and Serbia with the prospect of both being able to fully exercise their rights and fulfil their responsibilities''. The Commission's contribution meanwhile will focus on the reform process. In particular, it will assess the extent to which Kosovo will have met the short-term priorities set out in the Commission's progress report of last October concerning the rule of law, public administration, protection of minorities and trade. Within those priorities, member states will pay special attention to the fight against organised crime and corruption and will need to be convinced that enough is being done in this respect. A positive assessment overall would enable the Commission to propose negotiating directives for an SAA for adoption by the Council. This would represent a major boost for Kosovo's efforts towards EU integration. And with the accelerating pace of the dialogue between Pristina and Belgrade, the likelihood of a favourable decision by the Council for Serbia would augur well for an equally positive decision for Kosovo. As with Kosovo, the report to be presented to the Council in relation to Serbia, which was granted candidate status in March of last year, will be a joint one from both the Commission and the High Representative Catherine Ashton. The Commission's contribution will focus on the reforms following on the recommendations contained in the Commission's progress report of last October. It will have convincing arguments which will point to the determined efforts by the Serbian government in promoting reforms, not least in the areas of judicial reform, anti-corruption, anti-discrimination and protection of minorities. Serbia is fortunate to have a strong public administration, which will be a valuable asset in the EU accession process. However the main focus of attention for the EU member states will be the assessment from the High Representative on the improvement of relations with Kosovo. This will be the key priority for the Council to determine whether accession negotiations with Serbia should commence. The personal engagement of High Representative Ashton in the dialogue between Belgrade and Pristina is a welcome development. While it would be wrong to minimise the difficulties, the fact that the dialogue has already brought together the presidents and the prime ministers from both sides respectively on not just one but several occasions is a positive signal of willingness to move forward. All indications show that at the next round of talks (which will be the eight) between both prime ministers which will take place on April 2nd, the desire on both sides to find pragmatic solutions on the outstanding issues, such as the devolution of powers to the Serb communities particularly in northern Kosovo, will be confirmed, even if neither side for the moment wishes to concede on issues of status. The association of local authorities in Macedonia, which played a major role following the 2001 Ohrid Framework Agreement, could offer a useful precedent in overcoming ethnic tensions by bringing together in one body municipal authorities from different ethnic compositions working for common objectives of economic and social development. Another positive factor which will help the Council determine its position relates to Serbia's recent efforts to renew its active contribution towards regional cooperation as well as improving relations with its neighbours such as Croatia, whose prime minister visited Serbia recently. These developments are seen as further evidence of Serbia's ambition to move to the next stage of the EU accession process without delay. Sadly the same cannot be said for Macedonia, which is facing a dramatic political situation. The forcible ejection of not only all the journalists but also of the opposition MPs from the parliamentary assembly chamber on December 24th was a tragic reminder of the continued failure of the Gruevski-led government to engage in any meaningful political dialogue over the past years. It was the opposition's efforts to remove what it perceived as unproductive expenditure (related in large part to the controversial Skopje 2014 project) from the budget that prompted the dramatic events. While the opposition parties are not blameless, the government nevertheless made no attempt to repair the damage or even to stretch out a hand of reconciliation. Instead in early February, it pushed through a change in the parliamentary rules of procedure to limit debate, despite the absence of the opposition parties which continued to boycott parliament following their forced eviction. These latest developments, and the unwillingness of the government to promote a spirit of compromise, have led to further erosion of basic democratic values and standards in the country, as well as deepening of the mistrust in an already-deeply divided society. The recent violent inter-ethnic clashes in the streets of the capital city (between the ethnic Albanian community comprising over 25% of the population and the majority Macedonian community) have added to the heightened degree of malaise, while the government's refusal to entertain any criticism of its handling of the situation has exacerbated the climate of fear and self-censorship. This is particularly the case with regard to the government's attitude towards the media which has warranted frequent rebukes from the OSCE representative for the freedom of the media as well as from every international media watchdog. According to the latest world media freedom index, published in January by ''reporters without borders'', Macedonia was ranked in 116th place out of 179 countries, a drop of 22 places from 2012, and over 70 places from 2009, when it was ranked in 34th place. (The comparable rankings for Serbia are 65th in 2009 and 63rd in 2013). The messages from the EU are invariably distorted by the government-controlled media outlets, while the few independent journalists who persevere are subject to continued intimidation and harassment. This in itself is a shocking indictment of the current government in Macedonia. With the danger of seeing the country's aspiration to join the EU being derailed completely, Commissioner Stefan Fule, accompanied by the European Parliament rapporteur for Macedonia, Mr Howitt, and the former European Parliament President Mr Buzek, undertook an eleventh-hour mediation effort on March 1st. (The presence of Mr. Buzek, a senior and respected member of the European Peoples Party to which Gruevski's party is affiliated, in addition to Mr Howitt, a member of the group of the Progressive Alliance of Socialists and Democrats, was no doubt aimed at putting additional pressure on both the governing party and the opposition.) The agreement reached after many hours of painful discussions has offered a temporary reprieve. It provides for the opposition to end its boycott and participate in the local elections in return for a commitment from the government to launch talks with the opposition after the local elections for the purpose of determining a date for holding early parliamentary election. The latter was one of the main opposition demands (the last elections took place in 2011). The agreement reached also provides for a debate about the state of democracy in the country, as well as the setting up of a commission of enquiry into the December 24th events. Past experience however would tend to suggest that after the local elections have passed, it will take very little for this shaky compromise to come unravelled. As for the local elections themselves, the first round took place last Sunday (March 24th) in a relatively calm atmosphere, after a campaign which was marred by intimidation and frequent irregularities mainly committed by the VMRO-DPMNE governing party abusing its control over the media and over the public administration. The OSCE/ODIHR electoral observation report issued on March 25th refers to ''credible allegations of intimidation and misuse of state resources throughout the campaign''. The second round is scheduled for April 7th, although the lack of a level playing field raises serious questions as to the legitimacy of the overall outcome. Ironically it is the name dispute with Greece that has drawn the most attention in Macedonia's EU accession debate, and has provided a convenient scapegoat for the current government in diverting attention from the serious internal political situation and lack of willingness to engage in any political dialogue. It is unfortunate that the Commission's 2012 progress report made only passing reference to the need for enhanced political dialogue. Yet in previous years, for example in the 2009 progress report which included a recommendation that a date be set for opening negotiations, or in the report of 2010, the issue of political dialogue was given much greater prominence and always referred to as a key priority. As the events of last Christmas Eve illustrate, the lack of dialogue within the political and institutional system remains a major issue in the country. In this respect, Commissioner Fule's statement on February 15th calling on the political leaders to ''take responsibility and find a solution, demonstrating the maturity of the democratic institutions and putting the best interests of the country and its citizens first” is to be welcomed, although it would have had greater impact had it been made several months ago. The high-level accession dialogue, established a year ago, which helped to focus the minds of the government on the critical reforms, represents, as the recent report from the European Affairs Committee of the UK House of Lords highlighted, only a short-term incentive, which is clearly not enough in the current political environment in the country. Probably the only way to keep the EU aspirations of the country on track and to prevent it from sinking into further political instability would be for the accession negotiations to start without delay. The intrusive nature of the accession process would ensure better control over the government's errant behaviour, a more consistent performance in meeting the accession criteria and a more effective way of signalling to the government that its deep-rooted nationalist agenda is incompatible with its EU aspirations, let alone fulfilling the aspirations of its citizens for a more stable future. Greece should be persuaded that political stability in its nearest neighbourhood would better serve its own interests. Allowing negotiations to start would also be an appropriate way of marking the 10th anniversary of the 2003 Thessaloniki summit, which set out a blueprint for EU accession for the Balkan region. This is a critical time for the EU's enlargement agenda with competing interests at play – between those who suggest that further enlargement is a heavy burden that the EU can ill-afford in the current economic climate, and others who continue to believe that extending the frontiers of peace and security to include the Balkan countries will make the EU a safer place. To counter the nay-sayers, it will be important for the EU to show that its current strategy continues to deliver dividends, as it certainly does in the case of Kosovo and Serbia; it should also be ready to adapt its strategy where necessary, as in the case of Macedonia, by using whatever leverage it has in a more direct and consistent way and ensuring that its policy objectives and strategy in this area are based on the progress assessment narrative and not the other way around. It should rather use the glaring weaknesses in the reform processes as an argument to convince the member states that opening negotiations is the most effective way to ensure stability as well as greater control over the country's current political leadership. As Commissioner Fule himself stated before the above-mentioned UK House of Lords Committee, a rigorous application of conditionality in the enlargement negotiations would help to restore public confidence in the enlargement process both within the member states as well as in candidate countries. * April will be an important month in the EU's enlargement agenda, particularly as regards the Balkan countries. In accordance with the December European Council conclusions, the European Commission is expected to present three reports to the member states for consideration, one relating to Kosovo and the other two relating to Serbia and Macedonia. It is on the basis of the content of these reports that the European Council in June will consider the next steps in moving the enlargement process forward. The reports relating to Serbia and Macedonia will be particularly important in this respect as they will enable the Council to determine whether enough progress has been made for it to decide on setting a date for opening accession negotiations with both countries. The report on Kosovo will enable the Council to determine whether the time is right to open negotiations for a stabilisation and association agreement (SAA), the first important step on the albeit long road to EU integration. This will be a joint report from both the Commission and the High Representative Catherine Ashton. The latter will focus on the ongoing dialogue between Pristina and Belgrade, a process which, as stated in the December Council conclusions ''should gradually result in the normalisation of relations between Kosovo and Serbia with the prospect of both being able to fully exercise their rights and fulfil their responsibilities''. The Commission's contribution meanwhile will focus on the reform process. In particular, it will assess the extent to which Kosovo will have met the short-term priorities set out in the Commission's progress report of last October concerning the rule of law, public administration, protection of minorities and trade. Within those priorities, member states will pay special attention to the fight against organised crime and corruption and will need to be convinced that enough is being done in this respect. A positive assessment overall would enable the Commission to propose negotiating directives for an SAA for adoption by the Council. This would represent a major boost for Kosovo's efforts towards EU integration. And with the accelerating pace of the dialogue between Pristina and Belgrade, the likelihood of a favourable decision by the Council for Serbia would augur well for an equally positive decision for Kosovo. As with Kosovo, the report to be presented to the Council in relation to Serbia, which was granted candidate status in March of last year, will be a joint one from both the Commission and the High Representative Catherine Ashton. The Commission's contribution will focus on the reforms following on the recommendations contained in the Commission's progress report of last October. It will have convincing arguments which will point to the determined efforts by the Serbian government in promoting reforms, not least in the areas of judicial reform, anti-corruption, anti-discrimination and protection of minorities. Serbia is fortunate to have a strong public administration, which will be a valuable asset in the EU accession process. However the main focus of attention for the EU member states will be the assessment from the High Representative on the improvement of relations with Kosovo. This will be the key priority for the Council to determine whether accession negotiations with Serbia should commence. The personal engagement of High Representative Ashton in the dialogue between Belgrade and Pristina is a welcome development. While it would be wrong to minimise the difficulties, the fact that the dialogue has already brought together the presidents and the prime ministers from both sides respectively on not just one but several occasions is a positive signal of willingness to move forward. All indications show that at the next round of talks (which will be the eight) between both prime ministers which will take place on April 2nd, the desire on both sides to find pragmatic solutions on the outstanding issues, such as the devolution of powers to the Serb communities particularly in northern Kosovo, will be confirmed, even if neither side for the moment wishes to concede on issues of status. The association of local authorities in Macedonia, which played a major role following the 2001 Ohrid Framework Agreement, could offer a useful precedent in overcoming ethnic tensions by bringing together in one body municipal authorities from different ethnic compositions working for common objectives of economic and social development. Another positive factor which will help the Council determine its position relates to Serbia's recent efforts to renew its active contribution towards regional cooperation as well as improving relations with its neighbours such as Croatia, whose prime minister visited Serbia recently. These developments are seen as further evidence of Serbia's ambition to move to the next stage of the EU accession process without delay. Sadly the same cannot be said for Macedonia, which is facing a dramatic political situation. The forcible ejection of not only all the journalists but also of the opposition MPs from the parliamentary assembly chamber on December 24th was a tragic reminder of the continued failure of the Gruevski-led government to engage in any meaningful political dialogue over the past years. It was the opposition's efforts to remove what it perceived as unproductive expenditure (related in large part to the controversial Skopje 2014 project) from the budget that prompted the dramatic events. While the opposition parties are not blameless, the government nevertheless made no attempt to repair the damage or even to stretch out a hand of reconciliation. Instead in early February, it pushed through a change in the parliamentary rules of procedure to limit debate, despite the absence of the opposition parties which continued to boycott parliament following their forced eviction. These latest developments, and the unwillingness of the government to promote a spirit of compromise, have led to further erosion of basic democratic values and standards in the country, as well as deepening of the mistrust in an already-deeply divided society. The recent violent inter-ethnic clashes in the streets of the capital city (between the ethnic Albanian community comprising over 25% of the population and the majority Macedonian community) have added to the heightened degree of malaise, while the government's refusal to entertain any criticism of its handling of the situation has exacerbated the climate of fear and self-censorship. This is particularly the case with regard to the government's attitude towards the media which has warranted frequent rebukes from the OSCE representative for the freedom of the media as well as from every international media watchdog. According to the latest world media freedom index, published in January by ''reporters without borders'', Macedonia was ranked in 116th place out of 179 countries, a drop of 22 places from 2012, and over 70 places from 2009, when it was ranked in 34th place. (The comparable rankings for Serbia are 65th in 2009 and 63rd in 2013). The messages from the EU are invariably distorted by the government-controlled media outlets, while the few independent journalists who persevere are subject to continued intimidation and harassment. This in itself is a shocking indictment of the current government in Macedonia. With the danger of seeing the country's aspiration to join the EU being derailed completely, Commissioner Štefan Füle, accompanied by the European Parliament rapporteur for Macedonia, Mr Howitt, and the former European Parliament President Mr Buzek, undertook an eleventh-hour mediation effort on March 1st. (The presence of Mr. Buzek, a senior and respected member of the European Peoples Party to which Gruevski's party is affiliated, in addition to Mr Howitt, a member of the group of the Progressive Alliance of Socialists and Democrats, was no doubt aimed at putting additional pressure on both the governing party and the opposition.) The agreement reached after many hours of painful discussions has offered a temporary reprieve. It provides for the opposition to end its boycott and participate in the local elections in return for a commitment from the government to launch talks with the opposition after the local elections for the purpose of determining a date for holding early parliamentary election. The latter was one of the main opposition demands (the last elections took place in 2011). The agreement reached also provides for a debate about the state of democracy in the country, as well as the setting up of a commission of enquiry into the December 24th events. Past experience however would tend to suggest that after the local elections have passed, it will take very little for this shaky compromise to come unravelled. As for the local elections themselves, the first round took place last Sunday (March 24th) in a relatively calm atmosphere, after a campaign which was marred by intimidation and frequent irregularities mainly committed by the VMRO-DPMNE governing party abusing its control over the media and over the public administration. The OSCE/ODIHR electoral observation report issued on March 25th refers to ''credible allegations of intimidation and misuse of state resources throughout the campaign''. The second round is scheduled for April 7th, although the lack of a level playing field raises serious questions as to the legitimacy of the overall outcome. Ironically it is the name dispute with Greece that has drawn the most attention in Macedonia's EU accession debate, and has provided a convenient scapegoat for the current government in diverting attention from the serious internal political situation and lack of willingness to engage in any political dialogue. It is unfortunate that the Commission's 2012 progress report made only passing reference to the need for enhanced political dialogue. Yet in previous years, for example in the 2009 progress report which included a recommendation that a date be set for opening negotiations, or in the report of 2010, the issue of political dialogue was given much greater prominence and always referred to as a key priority. As the events of last Christmas Eve illustrate, the lack of dialogue within the political and institutional system remains a major issue in the country. In this respect, Commissioner Füle's statement on February 15th calling on the political leaders to ''take responsibility and find a solution, demonstrating the maturity of the democratic institutions and putting the best interests of the country and its citizens first” is to be welcomed, although it would have had greater impact had it been made several months ago. The high-level accession dialogue, established a year ago, which helped to focus the minds of the government on the critical reforms, represents, as the recent report from the European Affairs Committee of the UK House of Lords highlighted, only a short-term incentive, which is clearly not enough in the current political environment in the country. Probably the only way to keep the EU aspirations of the country on track and to prevent it from sinking into further political instability would be for the accession negotiations to start without delay. The intrusive nature of the accession process would ensure better control over the government's errant behaviour, a more consistent performance in meeting the accession criteria and a more effective way of signalling to the government that its deep-rooted nationalist agenda is incompatible with its EU aspirations, let alone fulfilling the aspirations of its citizens for a more stable future. Greece should be persuaded that political stability in its nearest neighbourhood would better serve its own interests. Allowing negotiations to start would also be an appropriate way of marking the 10th anniversary of the 2003 Thessaloniki summit, which set out a blueprint for EU accession for the Balkan region. This is a critical time for the EU's enlargement agenda with competing interests at play – between those who suggest that further enlargement is a heavy burden that the EU can ill-afford in the current economic climate, and others who continue to believe that extending the frontiers of peace and security to include the Balkan countries will make the EU a safer place. To counter the nay-sayers, it will be important for the EU to show that its current strategy continues to deliver dividends, as it certainly does in the case of Kosovo and Serbia; it should also be ready to adapt its strategy where necessary, as in the case of Macedonia, by using whatever leverage it has in a more direct and consistent way and ensuring that its policy objectives and strategy in this area are based on the progress assessment narrative and not the other way around. It should rather use the glaring weaknesses in the reform processes as an argument to convince the member states that opening negotiations is the most effective way to ensure stability as well as greater control over the country's current political leadership. As Commissioner Füle himself stated before the above-mentioned UK House of Lords Committee, a rigorous application of conditionality in the enlargement negotiations would help to restore public confidence in the enlargement process both within the member states as well as in candidate countries. House of Lord report on the Enlargement published on 6 March 2013 can be found here: http://www.publications.parliament.uk/pa/ld201213/ldselect/ldeucom/129/129.pdf Erwan Fouéré,Associate Senior Research Fellow CEPS European Neighbourhood Watch. Issue 92 №4(76), 2013
Без перевода Предлагаем вашему вниманию очередной выпуск бюллетеня CEPS European Neighbourhood Watch. Issue 92 Editorial by Erwan Fouéré: "Enlargement Agenda - Special focus on Macedonia, Serbia and Kosovo" Полный текст в формате PDF №4(76), 2013
Предлагаем вашему вниманию очередной выпуск бюллетеня CEPS European Neighbourhood Watch. Issue 92 Editorial by Erwan Fouéré: "Enlargement Agenda - Special focus on Macedonia, Serbia and Kosovo" Полный текст в формате PDF №4(76), 2013
Валюта Может показаться, что следом за ликвидацией банковских вольностей, за счет которых долгие годы безбедно развивался Кипр, Германия решила покончить и с другими финансовыми оазисами, сохраняющимися в ЕС. Задействовав брюссельские и собственные возможности, Берлин принялся давить на соответствующие страны-партнеры, добиваясь от...
Может показаться, что следом за ликвидацией банковских вольностей, за счет которых долгие годы безбедно развивался Кипр, Германия решила покончить и с другими финансовыми оазисами, сохраняющимися в ЕС. Задействовав брюссельские и собственные возможности, Берлин принялся давить на соответствующие страны-партнеры, добиваясь от них демонтажа существующей там банковской системы. По внутриполитическим мотивам ему подыграл Париж, сотрясаемый скандалом вокруг тайного зарубежного счета бывшего главного борца с такими счетами и с уклонением от уплаты налогов, прежнего министра бюджета Жерома Каюзака (см. «Запоздалое признание французского министра»). О силе этого внешнего воздействия можно судить не столько по публичным демаршам немцев, сколько по бурным оправданиям и сдаче позиций странами, попавшими под пресс. На первом месте здесь, безусловно, оказался маленький Люксембург. С люксембургскими финансами пока все в порядке. Нет никаких признаков течи в существующей в стране системе. Как и в прошлом кипрская, она тоже благожелательна к вкладчикам, которые защищены строгой банковской тайной и низкими налогами. Направлением главного удара по Люксембургу стали утверждения о том, что его финансовая система гипертрофирована по сравнению с размерами ВВП – банковские активы превышают его в 18 раз. Казалось бы, молодцы люксембургские банкиры, раз привлекли такие авуары, чтобы они работали на благо страны. Оказывается, по новым понятиям это плохо. Логику очень доступно объяснил главный экономист «Дойче банка» Томас Майер: «Даже при наилучшем надзоре банки могут оказаться в сложном положении. Если страна слишком мала по отношению к банковскому сектору, государство обанкротится». Люксембургские власти очень болезненно восприняли сравнение своей страны с Кипром. «Люксембург обеспокоен сравнением международных финансовых секторов в зоне евро и рассуждениями о размерах финансового сектора по отношению к ВВП страны, а также о предполагаемых рисках для устойчивости бюджетов и экономики», – говорится в заявлении правительства. Оно отметило также важную международную роль банков страны, в том числе, для привлечения капиталов в зону евро и улучшения ее конкурентоспособности. Лидеры страны пошли дальше и подвергли прямой критике Германию за то, как она демонтировала экономическую модель, существовавшую на Кипре. Министр иностранных дел великого герцогства Жан Ассельборн сказал, что Берлин «не имеет права определять, какой должна быть экономическая модель других стран ЕС». По его словам, «Германия, Франция и Великобритания не могут заявлять, что хотят иметь в своих трех странах финансовые центры, лишая остальных такого права». Однако решительных слов оказалось недостаточно, чтобы отстоять позиции. Сначала Центральный банк Люксембурга подхватил германскую аргументацию об опасности раздутого банковского сектора, обратив внимание на снижение оборотов в нем в последнем квартале 2012 года. Такое развитие событий, отметил главный банк страны, порождает риск структурных сдвигов и снижения конкурентоспособности ее экономики. Далее последовал фактический отказ от строгого соблюдения банковской тайны, чего требовали партнеры по еврозоне от великого герцогства. Министр финансов Люк Фриден сообщил, что страна готова смягчить этот режим и пойти с 1 января 2015 года на автоматический обмен информацией с партнерами по ЕС о держателях вкладов из числа граждан других стран-участниц. Премьер-министр Жан-Клод Юнкер подсластил пилюлю, отметив: «Люксембург в качестве финансового центра жизненно не зависит от банковской тайны». По его мнению, страна «не живет ни за счет нечестным образом нажитых денег, ни за счет налоговых махинаций». При этом он отметил, что главный импульс нынешней борьбы с тайной банковских вкладов в классической форме идет из США. В Вашингтоне в 2010 году приняли закон, обязывающий иностранные финансовые учреждения сообщать американским налоговым органам информацию о счетах, которые могут там держать те, кто платит налог в США. Однако в самих США сознательно сохраняются островки банковской вольницы – в штате Делавэр. То же самое относится к британским Англо-нормандским островам, расположенным в Ла-Манше, которые также пользуются особым налоговым и банковским режимом. Лондон не намерен менять его. Кстати, британцы, спрятавшись за фунт стерлингов, рады, что про них не очень вспоминают в ведущейся дискуссии о соотношении банковского сектора и ВВП. В Великобритании эта пропорция составляет 1:5 в пользу банков, причем три крупнейших из них («Роял бэнк оф Скотланд», «Барклэйз» и Эйч-Эс-Би-Си) втрое превосходят весь британский ВВП. Андрей СЕМИРЕНКО №4(76), 2013
Валюта Это крошечное государство, зацепившееся за пару скалистых островков в центре Средиземного моря, также оказалась в поле зрения тех в Берлине и Брюсселе, кто намеревается ликвидировать в еврозоне все островки сверхлиберальной банковской системы. Мальта попала под пресс наряду с Люксембургом. Поводом...
Это крошечное государство, зацепившееся за пару скалистых островков в центре Средиземного моря, также оказалась в поле зрения тех в Берлине и Брюсселе, кто намеревается ликвидировать в еврозоне все островки сверхлиберальной банковской системы. Мальта попала под пресс наряду с Люксембургом. Поводом для этого стали масштабы мальтийской банковской системы по сравнению с ее ВВП – 8:1. Это слишком много, считают в ЕС с подачи Германии. Финансовые власти Мальты с негодованием отвергли подозрения в нечистоплотности и в том, что дела в местных банках плохи. Глава Центрального банка Джозеф Бонничи заверил, что в подведомственном хозяйстве все обстоит наилучшим образом, и отклонил сравнения с проштрафившимся Кипром. «Проблемы кипрских банков включают потери, вызванные владением греческими долговыми обязательствами, – сказал он. – Мальтийские банки незначительным образом связаны с рисками по ценным бумагам стран, которым оказывалась финансовая помощь». Пока что Мальта может перевести дух. Европейская Комиссия выписала ей временную индульгенцию. Проведя углубленное исследование угроз мальтийской финансовой и банковской системе, Брюссель пришел к выводу об отсутствии непосредственной угрозы. Однако в долгосрочном плане риски появились. Это связано, прежде всего, с ростом государственного долга. В 2011 году он достиг 70,4% ВВП, тогда как на момент вступления в еврозону составлял 60,9%. Кроме того, по оценке Европейской Комиссии, в стране есть риски, связанные с трудностями в финансировании пенсионной и медицинской систем. Она пообещала наблюдать за развитием событий. Газета «Таймс от Мальта» полагает также, что определенные угрозы связаны с быстрым ростом сектора недвижимости и зависимости от внешнего кредитования. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ №4(76), 2013
Валюта Следом за Люксембургом в вопросе сохранения системы банковской тайны капитулировала и Австрия. Эти две страны оставались единственными в еврозоне, которые не подчинялись требованию автоматического обмена информацией о вкладчиках из других стран ЕС. Сначала Вена намеревалась отстаивать свою специфику, но под...
Следом за Люксембургом в вопросе сохранения системы банковской тайны капитулировала и Австрия. Эти две страны оставались единственными в еврозоне, которые не подчинялись требованию автоматического обмена информацией о вкладчиках из других стран ЕС. Сначала Вена намеревалась отстаивать свою специфику, но под напором Берлина и Брюсселя ей пришлось смириться. Канцлер Вернер Файманн сказал, что его страна готова обсуждать эту проблему с партнерами. Мы не являемся налоговым раем, оправдывался он, напомнив об усилиях Австрии в борьбе с нелегальными капиталами. Судя по всему, обмен банковской информацией с партнерами будет касаться лишь держателей австрийских счетов из числа граждан только других стран ЕС. На прочих иностранцев и на самих австрийцев мера распространяться не будет. Власти ссылаются в связи с этим на то, что наличие банковской тайны зафиксировано в конституции Австрии. Зато соседняя Словения в таких условиях стала себя чувствовать совсем неуютно. Раздутый банковский сектор или тайна вкладов отношения к ней не имеют. Ее проблемы гораздо более прозаические. Тамошние банки накопили 7 миллиардов евро плохих долгов и это подрывает экономическую устойчивость всей страны (см. «Словения – следующий кандидат в получатели помощи "тройки"?»). Посещая Брюссель, недавно вступившая в должность премьер-министр Словении Аленка Братушек принялась успокаивать собеседников: «Мы не являемся налоговым раем», «Наша задолженность – одна из самых низких в Европе», «Мы полны решимости сами решить наши проблемы». Но при этом ясно, что Словения – главный кандидат в очередные просители чрезвычайной внешней помощи. Светлана ФИРСОВА №4(76), 2013
Валюта Намерение вынести на общенациональный референдум вопрос о целесообразности перехода на единую европейскую валюту высказывают руководители правительства Польши. Сначала такую возможность обозначил премьер-министр Дональд Туск (кстати, один из фаворитов на пост будущего главы Европейской Комиссии), затем в аналогичном ключе высказался министр...
Намерение вынести на общенациональный референдум вопрос о целесообразности перехода на единую европейскую валюту высказывают руководители правительства Польши. Сначала такую возможность обозначил премьер-министр Дональд Туск (кстати, один из фаворитов на пост будущего главы Европейской Комиссии), затем в аналогичном ключе высказался министр финансов Яцек Ростовский: «Я не могу себе представить, чтобы какое-либо правительство захотело бы ввести Польшу в зону евро, не получив на это согласие поляков». Такие заявления представляют интерес, поскольку ранее власти страны исключали возможность проведения референдума по этому вопросу. Юридическим основанием для прежней позиции считалось то, что, одобрив вступление в Европейский Союз в 2004 году, жители страны поддержали и переход на евро. Использование единой валюты, действительно, записано в качестве одного из обязательств всех стран-участниц. Великобритания, которая не хочет отказываться от фунта стерлингов, выторговала для себя исключение. Возможно, постановка в Варшаве вопроса о референдуме по евро связана с тем, что правонационалистическая оппозиция не одобряет переход страны на единую валюту. В соответствии с нынешней конституцией Польши, отказаться от злотого можно в парламенте путем принятия поправки к Основному закону. Для этого в Сейме необходимо иметь 2/3 голосов, которых у правительства нет. Обойти эту процедуру можно всенародным голосованием. Однако пока поляки выступают против евро. По опросу, опубликованному в газете «Речь Посополита», за сохранение национальной валюты высказываются 62% опрошенных и только 32% придерживаются противоположного мнения. Нынешние власти уверяют, что страна должна соответствовать критериям для перехода на евро в 2015 году. Тогда состоятся президентские и парламентские выборы, может быть поставлен и вопрос о единой валюте. Чтобы уложиться в эти сроки, правительство должно уже сейчас принимать меры, которые обеспечили бы полное соответствие Польши этим критериям. Из основных показателей в норму укладывается только размер государственного долга – 55%. Темпы инфляции в 2012 году составили 3,7%, а бюджетный дефицит – 3,4%. Это больше, чем требуется для приема в еврозону. Андрей СЕМИРЕНКО №4(76), 2013
Валюта Кровожадные биржевые аналитики буквально сорвались с цепи. После битв вокруг финансового оздоровления Кипра, почуяв кровь, они бросились на поиски новой жертвы. Наиболее вероятным кандидатом на эту роль, как представляется, выглядит сегодня Словения с 7 миллиардами сомнительных долгов (пятая часть ВВП),...
Кровожадные биржевые аналитики буквально сорвались с цепи. После битв вокруг финансового оздоровления Кипра, почуяв кровь, они бросились на поиски новой жертвы. Наиболее вероятным кандидатом на эту роль, как представляется, выглядит сегодня Словения с 7 миллиардами сомнительных долгов (пятая часть ВВП), которые накопили ее банки. То, что такие долги есть, спорить никто не станет. То, что они появились в годы тучных коров, когда кредиты раздавали направо и налево, друзьям и просто тем, кто попросит, тоже факт. Теперь вопрос в другом. Достаточное ли это основание, чтобы крошечная страна с 2-миллионным населением, казавшаяся исключением, примером благополучия и процветания на фоне других осколков бывшей Югославии, познала горечь показательной порки со стороны традиционной «тройки» внешних кредиторов – ЕС, ЕЦБ и МВФ? Положение выглядит следующим образом. Проблемы Словении сравнимы, скорее, с теми, которые испытывали Ирландия и Испания, банковские структуры которых оказались под бременем невозвратных кредитов. Их уровень достиг таких масштабов, что грозит потащить на дно всю экономику. Бывший успешный экспортер (оборудование, химическая продукция, продовольствие и т.д.), Словения сталкивается с перспективой сокращения ВВП в 2013 году на 2%. В 2012 году чистые потери словенского банковского сектора составили 606 миллионов евро, на 67 миллионов евро больше, чем годом раньше. Для такой страны это большая цифра. В нынешних условиях, по оценкам МВФ, банковская система нуждается в миллиарде евро для немедленной рекапитализации. Новое правительство, которое пришло к власти в начале весны, обещает вывести ее из трясины без особых потрясений (см. «Словения: выполнима ли миссия Аленки Братушек?», №2(74), 2013). Однако на это у него остается не так много времени – месяца три, считает большинство экспертов. Главный вопрос – будут ли объединены все плохие кредиты в особое банковское учреждение, чтобы остальные финансовые структуры получили рекапитализацию и были приватизированы. Тогда они могли бы продолжать нормальную работу. Так полагало прежнее правительство, такое решение ранее принял парламент. Конкретные действия кабинета А.Братушек станут понятны в ближайшее время. Пока она отвергает любую параллель с тем, что произошло на Кипре. «Словения – стабильная страна, которая сама справится со своими проблемами, – сказала премьер-министр. – Ей не понадобится программа финансовой помощи, как Кипру». …Кровожадные биржевики затаились. Светлана ФИРСОВА №4(76), 2013
Валюта или Скромное обаяние альтернативной валюты Попробуйте сами, может, глянется. Зайдите на сайт coindl.com и убедитесь, что здесь можно купить музыку, книги и другие оцифрованные товары за особые деньги, поучившие название «биткойн» (bitcoin). Можете предложить собственный товар на продажу или выбрать...
или Скромное обаяние альтернативной валюты Попробуйте сами, может, глянется. Зайдите на сайт coindl.com и убедитесь, что здесь можно купить музыку, книги и другие оцифрованные товары за особые деньги, поучившие название «биткойн» (bitcoin). Можете предложить собственный товар на продажу или выбрать для покупки все, что представлено на электронной торговой площадке по типу ebay, разместившейся по адресу bitmit.net. Наконец, милости просим приобрести себе тур и отправиться в путешествие с bitcointravel.com. Одно условие: платите в валюте «биткойн», что становится не просто популярной, но для традиционной финансовой системы просто угрожающе популярной. В Европе хождение, в основном виртуальное, альтернативных денег началось в 2009 году, когда финансовый кризис, порожденный жадностью американских ипотечных кредиторов, подорвал доверие к традиционным денежным единицам, включая единую валюту Евросоюза. Недавнее решение под эгидой ЕС отнять часть денег вкладчиков на Кипре послужило сигналом: сбережения граждан и бизнеса в опасности, их могут, по формуле булгаковского Шарикова, «отнять и поделить». На этом фоне интерес к валюте, находящейся вне зоны контроля европейских Центробанков и органов власти, резко возрос. На заметку: предприниматель Джефф Бервик планирует открыть именно на Кипре первый банкомат для выдачи бумажных «биткойнов». Пора разобраться, что за зверь этот «биткойн». Сама идея была пущена в оборот в 2009 году неизвестным хакером под ником «Сатоси Накамото». Он не был оригинален, строго говоря. Регистрировались попытки перенести в реальный мир из компьютерных игр (например, из игры Second Life) придуманные деньги. Предлагалось сделать универсальным мерилом стоимости то «электронное золото» (e-gold), то некие «лайткойн» (Litecoin) или «линден доллар» (Linden Dollar). Не задело. Не привилось. А вот у валюты «биткойн» все почему-то заладилось, притом настолько, что уже выпущен 21 миллион, каждая единица имеет уникальный цифровой код с голографическим изображением. В свое время, а дело было в июле 2010 года, онлайновый трейдер, некто Гокс начал отслеживать динамику распространения «биткойнов». Тогда красная цена ему в базарный день была не более трех пенсов. Сегодня «биткойн» стоит… 64 фунта. Общая «капитализация» этой валюты, имеющей хождение на финансовом рынке, перевалила за символический рубеж в один миллиард долларов США. Как подсчитала газета, это будет весомее, чем стоят биржевые авуары 20 стран, в число которых входят Либерия, Гамбия и Сейшельские острова. В прошлом Амир Тааки, один из разработчиков этой валюты, потерял на этой затее полмиллиона долларов, но сегодня энтузиазм из него так и брызжет. В сентябре 2012 года его банковский счет был закрыт, а сам он занесен в черный список. С тех пор 25-летний юноша пользуется «биткойнами», что позволяет ему путешествовать по миру и ни в чем себе не отказывать. Другой подвижник этого параллельного мира Джонатан Харрисон полагает, что «грядет глобальная революция в финансах». Правительства, по его мнению, «потеряют контроль за денежной массой и потеряют власть, которая на ней зиждется». Его единомышленник, радиоведущий Макс Кейзер убежден, что альтернативная валюта выведет граждан из-под сферы влияния традиционных финансовых институтов и системы налогообложения. Наконец, германский защитник права на личную жизнь Франк Браун, предупреждает, что репрессии обязательно последуют: «Государства и основополагающие финансовые институты» могут многое потерять. Примером тому служит инструкция, изданная Американской службой США по контролю за финансовыми преступлениями, существующая в рамках Казначейства США. Эта инструкция, по сути, ставит виртуальные валюты наравне с прачечными по отмыванию грязных денег. За этим досудебным приговором стоит давнее озлобление американцев самим фактом существования «биткойна». Когда сайт «Викиликс» распространил по миру секретные дипломатические депеши госдепа США, в течение одного дня его банковские счета и доступ к международным платежным системам типа VISA, MasterCard, PayPal и Amazon, были заблокированы. Единственный канал, поведал Браун, по которому для «Викиликс» продолжали поступать пожертвования, была система «биткойн». Лондонская газета поинтересовалась у Джеранта Андерсона, автора книги «Парень из Сити (игра слов – можно перевести как Городской парень. – В.М.), что думают об этой тенденции финансовые воротилы. С одной стороны, ответил этот язвительный писатель-исследователь, они топают ногами, наблюдая за тем, как делает успехи валюта, которой «они не могут ни манипулировать, ни торговать, ни брать проценты за ее использование. Но с другой стороны, они приветствуют эту новацию, что позволит им, когда все рынки рухнут, покупать дорогой кокаин». Факт: сегодня эта альтернативная валюта крепко сидит в седле. Недавно в Германии один почтенный бюргер, кому уже за 60, перевел все средства со своего пенсионного счета в «биткойны»… Владимир МИХЕЕВ №4(76), 2013
Энергетика Хотя и говорят, что дурные примеры заразительны, но в других странах Европы вовсе не стремятся проводить преобразования энергетического комплекса по германским образцам. Происходит это именно потому, что не желают получить по лбу теми же граблями, на которых сейчас приплясывают германские...
Хотя и говорят, что дурные примеры заразительны, но в других странах Европы вовсе не стремятся проводить преобразования энергетического комплекса по германским образцам. Происходит это именно потому, что не желают получить по лбу теми же граблями, на которых сейчас приплясывают германские реформаторы. Если кратко выразить суть «энергивенде» – «поворота в энергетике» – то получится следующее: спешная ликвидация ядерных электростанций в условиях безбрежного финансирования энергетики, основанной на возобновляющихся источниках. Этот путь уникален. Пока в мире у Германии не нашлось ни единого последователя. Такой вывод можно сделать на основании опроса, проведенного германской секцией Всемирного энергетического совета в 23 государствах, входящих в эту организацию. Показательно, что два года назад в аналогичном вопросе большинство стран-участниц более чем скептически оценили перспективы успешного проведения германских энергетических реформ. В Берлине отказались внять этим предостережениям. И вот результат… Опрос проводился не среди граждан, хотя и их мнение о происходящем тоже весьма важно, а среди международно признанных экспертов, людей, чья репутация в отрасли не подлежит сомнению. Так вот, около 80% опрошенных не верят, что нынешняя энергетическая политика ФРГ пригодна даже для внутреннего пользования, не говоря уже о подражании ей в других странах. Ровно столько же – 4/5 опрошенных – полагают, что результатом «энергивенде» будет повышение цен на энергоресурсы на внутреннем рынке. Копировать немецкий опыт не согласна почти половина – 42% – участников опроса. Справедливости ради отметим, что некоторые положения все же представляются рациональными примерно такой же части участников исследования – 40%. Они видят рациональное зерно в снижении уровня выбросов двуокиси углерода в атмосферу или в расширении использования возобновляющихся источников энергии. Президент германского отделения Всемирного энергетического совета Юрген Штоц не видит в таких результатах опроса ничего удивительного. По его мнению, скепсис вызван тем, что 75% его участников не узрели в своих странах необходимых технических и экономических предпосылок проведения аналогичных реформ. Можно, конечно, раздуться от гордости: вот такие мы, немцы, передовые, всем прочим это не по плечу. Но не лучше ли взглянуть на то, как с течением времени меняется отношение коллег к германским реформам? Ведь судят-то об их применимости не по намерениям реформаторов, а по результатам их деятельности. За пределами ФРГ вера в то, что «энергивенде» ждет успешный финал, за последние два года заметно уменьшилась. Уже в 2011 году в это не верили в 58% стран. А сейчас провала ожидают в 75% государств, в которых проводились указанные опросы. Надежды на лучшее подорвал неожиданно сильный рост цен на электроэнергию, ставший в Германии непременным спутником энергетических преобразований. Политики многих стран не могут себе позволить обойтись подобным образом со своим населением. Еще один негативный аспект проявляется в том, что по всей Европе сейчас распространяется страх, вызванный возможностью тотального отключения электроэнергии. В 58% европейских государств-участников Всемирного энергетического совета господствует уверенность, что перестройка германской энергетики окажет негативное воздействие на стабильность их энергоснабжения. А 60% опрошенных исходят из того, что перестройка энергетического сектора негативно скажется на репутации Германии как страны, в которой есть смысл размещать промышленные предприятия – в краткосрочном и среднесрочном плане. А вот 50% уверены, что это отношение к ФРГ сохранится в долгосрочном плане – за пределами 2020 года. В том, что «энергивенде» принесет Германии долгосрочные выгоды, увеличив её экономическую мощь, уверены всего 37% опрошенных. Александр ВАРВАРИН №4(76), 2013
Энергетика Предупредим сразу: организация под названием «Энерджи уотч» считается близкой к компаниям, работающим в секторе возобновляющихся источников энергии. Но значит ли это, что её мнением можно пренебречь как заведомо ангажированным? Я бы не стала этого утверждать. Давайте посмотрим, о чем говорят...
Предупредим сразу: организация под названием «Энерджи уотч» считается близкой к компаниям, работающим в секторе возобновляющихся источников энергии. Но значит ли это, что её мнением можно пренебречь как заведомо ангажированным? Я бы не стала этого утверждать. Давайте посмотрим, о чем говорят результаты последнего исследования, проведенного по её заказу группой экспертов под руководством Вернера Циттеля. Прогнозы, сделанные в этом исследовании, заметно расходятся с теми, которые предлагает Международное энергетическое агентство (МЭА), считающее, что добыча нефти в мире будет расти до 2030 года. А вот «Энерджи уотч» полагает, что к этому времени этот показатель будет отставать от уровня прежних лет на 40%. Компенсировать это не удастся никакими новыми технологиями эксплуатации традиционных и нетрадиционных месторождений нефти. Не поможет ни добыча «черного золота» на глубоководье, ни разработка нефтеносных песков, ни применение технологии гидроразрыва для того, чтобы встряхнуть нефтеносные сланцы. Вокруг этой технологии сейчас кипят нешуточные страсти. Для одних она выглядит буквально как палочка-выручалочка, с помощью которой удастся поставить на службу человеку такие залежи, на которых еще сравнительно недавно ничего серьезного нельзя было бы получить. Для других эти способы добычи ископаемых углеводородов сродни экологически смертоносной затее, способной погубить и воду, и атмосферу, и людей. Но даже если отбросить крайности, то станет очевидно, что гидроразрыв и дороже, и более энергоёмок, и чреват большими рисками, чем традиционные способы добычи. По мнению В.Циттеля, новая технология даже в США даёт лишь кратковременные выгоды, а вот негативные последствия будут сказываться долгие годы. А как же глубоководные месторождения, обнаруженные у берегов Бразилии и в Мексиканском заливе? Их эксплуатация связана с немалыми техническими трудностями. Авария на эксплуатационной платформе «Дипуотер хоризон» привела к одной из крупнейших в истории экологических катастроф и принесла концерну Би-Пи десятки миллиардов долларов убытка. Все это позволяет противникам новых технологий утверждать, что отрасль сейчас работает «на пределе технических возможностей». Представитель парламентской фракции «зеленых» по вопросам энергетической политики Ханс-Йозеф Фелль считает, что концерны не заинтересованы говорить правду о перспективе исчерпания природных ресурсов, ведь это означает рост цен, который чреват многими неприятностями, включая социальные неурядицы. Достаточно сказать, что за минувшие 15 лет цена нефти выросла в 10 раз. Можно ли в таких условиях избежать подорожания автомобильного топлива? Вот В.Циттель и считает, что в ближайшие 5 лет цена литра горючего перевалит в Германии за 2 евро. К началу пасхальных каникул цены на автомобильное топливо в ФРГ пошли вверх, хотя до рекордных цифр сентября 2012 года – 1,70 евро – ей пока далеко. С другими ископаемыми энергоносителями дело, по мнению «Энерги уотч», обстоит не лучше, чем с нефтью. Пик объема добычи газа будет преодолен в 2020 году, потом все пойдет вниз. О добыче угля они тоже не могут сказать ничего утешительного: с 1990 года его запасы в мире уменьшились наполовину. Даже если потребление угля не будет расти, то хватит их не больше, чем на сто лет, говорится в исследовании. Неужели в реальность воплотятся фантастические сценарии, в соответствии с которыми человечество ожидают жесточайший войны за передел ресурсов? Но это уже совсем другая тема. Марина СМИРНОВА №4(76), 2013
Транспорт Крупнейшая германская сеть бензоколонок – «Араль» – признала свое поражение и заявила, что больше не верит в светлое будущее бензина марки Е10, или биотоплива, как его еще называют. Как же так? Вроде бы оно заметно выгоднее, чем классический «супер»? Но...
Крупнейшая германская сеть бензоколонок – «Араль» – признала свое поражение и заявила, что больше не верит в светлое будущее бензина марки Е10, или биотоплива, как его еще называют. Как же так? Вроде бы оно заметно выгоднее, чем классический «супер»? Но тогда почему же сбыт топчется на месте уже два года, да еще на сравнительно низком уровне? Штефан Брок, председатель правления «Араль» теперь откровенно заявляет: «Еще год назад я говорил, что Е10 – продукт будущего. Сейчас я в это больше не верю». Вот оно как… Казалось бы, лидеру германского рынка стоит гордиться тем, что новинка занимает долю в 20% от общего объема марок, пригодных для бензинового двигателя. Но Ш.Брок стоит на своем: больше не верю в перспективность этого продукта – и точка! Если рост сбыта и будет, то очень небольшой. Но повода для огорчения глава концерна в случившемся все же не видит, хотя потребитель четко проголосовал против «биобензина». И дело здесь не в том, что коммерсанту, казалось бы, только лишняя выгода от того, что в баки зальют больше «супера»: он ведь на 4 цента дороже. Однако высокопоставленный менеджер поясняет, что с каждого проданного литра бензина после уплаты налогов концерну остается не более 1,5 евроцента. Зато для государства это не просто выгодный, а фантастически выгодный бизнес: оно получает по 80 евроцентов с литра. Штефан Брок поясняет, что для него сдержанное отношение потребителя к новинке свидетельствует совсем о другом. Поступки клиента продиктованы не только приемлемой ценой, то есть не одними соображениями материальной выгоды. «Араль» – дочернее предприятие британского концерна Би-Пи – и так продает бензин, как правило, дороже, чем его конкуренты. Почему? Глава компании поясняет, что за эти деньги они предлагают покупателю больше, чем соперники – «Эссо», «Шелл», «Тоталь». Прежде всего, он имеет в виду состояние оборудования на заправочных станциях и комплекс предоставляемых ими услуг. «Люди уже давно заезжают на наши заправки затем, чтобы решить несколько проблем, – считает он. – Скажем, каждый второй посетитель делает покупки в магазине, находящемся на станции». Стоит заметить, что концерн, как говорится, играет в открытую: с ценами на 2500 его заправках можно каждый день ознакомиться в Интернете. Эта политика по сути дела опередила требования, которые хочет ввести Федеральное антимонопольное ведомство, борющееся за прозрачность. Данные должны обнародоваться на портале Общества защиты прав потребителя в реальном времени. Утверждается, что потребитель после этого с помощью своего смартфона сравнит уровень цен и выберет то, что ему подходит. Во всяком случае, президент антимонопольного ведомства Андреас Мундт надеется, что на уровень цен такая практика окажет положительное, то есть понижающее, воздействие. Штефану Броку эти надежды не кажутся особенно обоснованными. «Цены определяются соотношением спроса и предложения на мировом рынке. И в этом никакая прозрачность ничего изменить не сможет», – говорит он. Стимулирование конкуренции? Её и так вполне хватает, что подтверждается многократными колебаниями цен, проявившимися за последние месяцы. За 2012 год «Араль» изменял цены около 2,7 миллиона раз, причем среднее отклонение превышает 4 евроцента. На каждой заправочной станции за день происходит несколько понижений цен и одно повышение. Вот почему Ш.Брок и не думает, что отслеживание ситуации через Интернет на что-то повлияет. Клиенты и сейчас уже все тщательно изучают, разве что без помощи смартфона. Но и против высоких технологий глава «Араль» ничего не имеет. Если в результате компьютерного сравнения цен клиенты перетекут на другие заправки, «Араль» снизит цены, говорит он. К тому же открытым остается простой вопрос: насколько далеко готов ехать клиент, чтобы сэкономить 2-3 евроцента на литре? Ведь при заправке 40 литров ему удастся выиграть максимум чуть больше евро? Даже на один литр бензина этого не хватит, ведь по данным Единого германского автомобильного клуба, в 2012 году средняя цена дизтоплива составляла 1,47 евро, а бензина – 1,59 евро. Рядовым автолюбителям можно сколько угодно объяснять и про небывалый взлет цен на сырую нефть, и про невыгодное для нефтяников соотношение доллара и евро. Но реагируют они вполне предсказуемо: начинают реже заправляться. У «Араль» сбыт топлива в минувшем году снизился на 3% – до 33,9 миллиона тонн. Возможно, частично этот спад объясняется тем, что совершенствуются двигатели. Но и сдержанность водителей, предпочитающих не гонять авто в хвост и в гриву, тоже нельзя списывать со счетов. Если объем продаж дизтоплива практически не снижается, то с бензином дело обстоит неважно: отмечен спад в 7%, то есть больше чем в среднем по рынку. Правда, это не мешает концерну оставаться лидером в своем сегменте, где он занимает долю в 22,5%. Если вас удивило, что маржа этой компании составляет весьма скромную величину в 1 евроцент, то учтите, что после уплаты налогов счета «Араль» пополняются вполне весомой суммой в 100 миллионов евро. Сергей ПЛЯСУНОВ №4(76), 2013
Транспорт Эйфория, которую еще не так давно вызывали перспективы развития электрического автомобильного транспорта, сейчас заметно спала. Да и планы правительства ФРГ, в соответствии с которыми к 2020 году по Германии должен будет раскатывать целый миллион электроавто, хотя официально не сданы в...
Эйфория, которую еще не так давно вызывали перспективы развития электрического автомобильного транспорта, сейчас заметно спала. Да и планы правительства ФРГ, в соответствии с которыми к 2020 году по Германии должен будет раскатывать целый миллион электроавто, хотя официально не сданы в архив, но доверия уже почти ни у кого не вызывают. Первые производители уже остановили некоторые проекты, связанные с электромобилями, или, как минимум, поменяли график работ. «Ауди» уже не собирается выпускать на рынок спортивный электромобиль «R8 E-Трон», «Рено Зоэ» появится позднее, чем ожидалось. Главные проблемы – радиус пробега и стоимость аккумуляторов – пока не находят решения. Но окончательно хоронить езду на электрической тяге все же не стоит. На рынок выходят подключаемые гибриды, то есть автомобили, которые сочетают в себе возможности двигателя внутреннего сгорания и электромотора. К тому же в них используется значительно более ёмкий аккумулятор. Вместо 2-3 километров на нем можно проехать до 20 и больше. Собственно, с таким пробегом, в Германии можно зачастую съездить на работу и обратно или прокатиться в загородный магазин – тихо и без шлейфа выхлопных газов. А разрядится аккумулятор – включай бензиновый или дизельный двигатель и поезжай. Еще одно существенное достоинство указано прямо в названии: аккумулятор такого авто можно зарядить прямо из розетки, без всяких промежуточных устройств. Словом, идея представляется весьма перспективной, только пока этот рынок находится в самой начальной стадии развития. Вот подключаемые гибриды, которые в Германии предлагает «Тойота». Скажем, «Тойота Приус» имеет мощность в 136 лошадиных сил, заряжается из розетки за полтора часа и позволяет проехать на аккумуляторе до 25 километров. Согласитесь, выглядит неплохо. Где подвох, спросите вы? Он, увы, есть и, как легко догадаться, в цене. Подключаемая «Тойота Приус» стоит в Германии 36 200 евро, на целых 4 500 евро больше, чем обычный гибрид, где стоит маленький аккумулятор, подзаряжающийся только за счет энергии торможения. Из розетки можно зарядить еще и «Шевроле Вольт», и «Опель Амперу». Но там применено другое решение: в движение авто приводит только электромотор, а бензиновый двигатель работает, по сути дела, только как генератор, заряжающий батарею. Зато и «Вольт» и «Ампера» могут проехать на своем аккумуляторе до 60 километров – для Германии расстояние приличное. Но и цена изрядная – 40 тысяч евро, то есть вдвое больше, чем обойдется такой же автомобиль с бензиновым мотором. Концерн «Фольксваген» готовится к фронтальному наступлению на рынок: в 2014 году «Гольф» должен появиться в двух модификациях – как электромобиль и как подключаемый гибрид. То же самое касается «Ауди А3». Не согласен отставать и «Даймлер Бенц»: вот-вот появится «розеточный» вариант «Мерседеса» S -класса. А что же БМВ? Неужто баварский концерн позволит себя обойти? Не дождетесь! Там уже готовится «Эктив Турер», подключаемый, с новым трехцилиндровым бензиновым двигателем. Это пятиместное авто мощностью в 190 «лошадей» можно будет разогнать до 200 километров в час, и в нормальном цикле оно будет довольствоваться 2,5 литрами горючего на сто километров. На аккумуляторе можно будет пропутешествовать до 30 километров. Словом, становится очевидно, что подключаемые гибриды – своего рода мостик между классическим авто с бензиновым двигателем и электромобилем. Разумеется, для него придется создавать определенную заправочную инфраструктуру, но все же более простую, чем для чисто электрических авто, которые пока остаются делом не самого близкого будущего. Андрей ГОРЮХИН №4(76), 2013
Только факты По уровню доходов на душу населения кризис и последовавшее сокращение социальных выплат отбросили Испанию на десятилетие назад. В стране насчитывается уже три миллиона человек, живущих в условиях крайней бедности, говорится в докладе благотворительной организации «Каритас». К такой категории относят людей,...
По уровню доходов на душу населения кризис и последовавшее сокращение социальных выплат отбросили Испанию на десятилетие назад. В стране насчитывается уже три миллиона человек, живущих в условиях крайней бедности, говорится в докладе благотворительной организации «Каритас». К такой категории относят людей, вынужденных существовать менее чем на 3 650 евро в год. В документе, основанном на официальных данных, отмечается, что средний годовой доход на одну испанскую семью (18 500 евро в 2012 году) уже ниже показателя 2001 года. А цены за этот период возросли в среднем на 10%. Социологи бьют тревогу и по поводу беспрецедентного углубления пропасти между бедными и богатыми слоями населения. С момента начала финансового кризиса в 2007 году разница в доходах между 20% самых состоятельных испанцев и 20% неимущих увеличилась на 30%. Эксперты «Каритас» предупреждают, что беспощадное сокращение и ликвидация многих социальных программ способны привести к тому, что после преодоления кризиса бедность значительной части населения может стать в Испании хронической. №4(76), 2013
Только факты Европейский Совет по международным отношениям – авторитетный аналитический центр – впервые оценил единую европейскую внешнюю политику. Поскольку её руководитель Кэтрин Эштон в 2009 году заняла пост, не имея решительно никакого опыта в этой сфере, да к тому же вся служба...
Европейский Совет по международным отношениям – авторитетный аналитический центр – впервые оценил единую европейскую внешнюю политику. Поскольку её руководитель Кэтрин Эштон в 2009 году заняла пост, не имея решительно никакого опыта в этой сфере, да к тому же вся служба организовывалась с нуля, раньше такие оценки не выносились. Теперь, надо полагать, все в прошлом, и на поблажки больше можно не рассчитывать. В работе приняли участие 40 экспертов из 27 стран, входящих в Европейский Союз. Оценивались 80 направлений политики Единой Европы. Система оценивания проста – как в английской школе: пять уровней – от высшего А, до низшего Е. Весь 2010 год европейская дипломатическая служба занималась в основном сама собой и почти ни на что другое вроде скоординированной единой политики у неё сил не оставалось. В результате, по оценке экспертов, повестке дня не хватало стратегической ориентированности, а политика добрососедства оказалась в загоне. Можно, конечно, сделать скидку на то, что во главе угла из-за кризиса были не столько геополитические, сколько геоэкономические вопросы, но это слабое утешение. Поддержка соблюдения прав человека в Китае удостоилась отметки D+, столько же выписали отношениям с Турцией, а поддержка свободы слова в России заработала чуть больше (C-). «А» (то есть в привычной нам системе – пятерки) было удостоено сотрудничество с США по иранской проблеме и в борьбе с терроризмом, а также либерализация визового режима с балканскими странами. В целом неплохо, считают эксперты, развивались отношения с Китаем и Россией, и проводилась многосторонняя политика кризисного управления в рамках Союза. Главной неудачей было сочтено неумение ЕС трансформировать свои ресурсы во влияние. Госпожа Эштон, которая в конце следующего года заканчивает пребывание на посту уполномоченного по единой внешней политике, уже заявила, что больше претендовать на него не намерена. Эта работа кажется ей довольно трудной, потому что приходится много путешествовать и проводить много времени в самолетах. При этом она считает, что ей все же удалось заложить основы европейской дипломатической службы. «Но есть люди, которые с её помощью смогут сделать те вещи, которые я, наверно, сделать не смогу», – откровенно призналась она. Что ж, весьма самокритично. Таким образом, у 3500 тысяч сотрудников общеевропейской внешнеполитической службы, располагающей 140 дипломатическими представительствами, после 31 октября появится новый шеф. Приведет ли это к тому, что результаты работы удостоятся более высоких оценок – увидим. Марина СМИРНОВА №4(76), 2013
Век учись Единая Европа все отчетливее распадается на два заметно отличающихся друг от друга региона – «бедный Юг» и «богатый Север». В этом, увы, нет ничего удивительного: в любой стране Старого Света, даже не очень большой, есть свои процветающие и депрессивные регионы....
Единая Европа все отчетливее распадается на два заметно отличающихся друг от друга региона – «бедный Юг» и «богатый Север». В этом, увы, нет ничего удивительного: в любой стране Старого Света, даже не очень большой, есть свои процветающие и депрессивные регионы. А если рассмотреть состояние дел в какой-либо отрасли, к примеру, в образовании, то и там проявится это разделение. В Германии «бедным Югом» с точки зрения развития образования остаются восточные земли республики, территория бывшей ГДР. Понятно, что это не сильно согласуется с теми цветущими ландшафтами, в которые велеречивые западные политики обещали превратить поглощаемую ими страну, но уж что получилось, то и получилось. Вот такой не особенно приглядный факт констатируется в недавно проведенном Европейским Союзом исследовании, озаглавленном «Осторожно, пробел!» Если не усомниться в результатах этой работы (а в Германии они тут же были поставлены под сомнение), то в Мекленбурге – Передней Померании или Бранденбурге квота окончивших среднюю и высшую школу такая же, как в южных областях Италии или странах европейского юго-востока. Понятно, что в ФРГ, не без оснований гордящейся лидирующим положением в Европе, такое сравнение сочли для себя унизительным. Однако, член Европейской Комиссии, куратор европейской образовательной политики Андрула Василиу уверена: «Надо обращать внимание на географическое неравенство в образовательной сфере, если есть намерение развивать регионы взвешенно, добиваясь их социального равенства». Карта различий в сфере образования, составленная по 271 региону 27 стран ЕС по суммарным показателям, сразу же демонстрирует разительные различия. И в самом деле, земля Бранденбург на ней выглядит ничуть не лучше испанской Астурии или итальянской Сардинии. Зато, если учесть только долю тех, кто проучился больше десяти школьных лет, то во многих регионах Восточной Германии все будет выглядеть не то, что нормально, а просто здорово. Вот, к примеру, в Хемнице десятилеткой удовлетворяется только один из десяти школьников, свыше 60% получают гимназический аттестат зрелости. В Дрездене доля выпускников высшей школы достигает 30%, что на германском уровне передовой результат, хотя в общеевропейском сравнении отстает, скажем, от Лондона, с его 40%. Руководитель отдела школ в Директорате образования и культуры Европейкой Комиссии Адам Тайсон считает: цель проведенного исследования состоит в том, чтобы усилить ответственность местных властей за состояние дел в этой сфере. Может быть, в этом и есть рациональное зерно. Ведь, например, Саксония – Анхальт из всех пяти «новых» федеральных земель имеет самый низкий в Германии показатель получения образования (доля учащихся в средней или высшей школе по отношению ко всему населению) – 17%. В Берлине он равен 19%, в Гамбурге – 20%, в Бремене – 22%. Разумеется, анхальтское земельное министерство науки и образования заявило, что полученные результаты нерепрезентативны, поскольку системы образования в Европе слишком разнятся, чтобы на основании статистики судить о провале политики в этой сфере. Ничего другого от чиновников и ждать не приходится, ну, не признавать же им, в самом деле, собственные ошибки. Хотя есть у них и чем козырнуть. Та же отстающая Саксония – Анхальт по числу студентов, приехавших туда из других земель и из-за границы, оказывается в общегерманском сравнении в числе прочных середнячков – 42%. Между прочим, это больше, чем у вполне экономически процветающей Баварии. Еще одну важную проблему поднимает Доминик Орр из ганноверского Института исследования проблем высшей школы. Сформулировать её можно так – удаленность высшей школы от места проживания студента. Здесь Германия находится в числе безусловных лидеров – вместе с Великобританией и Нидерландами. В ФРГ 97% студентов добираются до своего института или университета не более 60 минут. С этой точки зрения низкая квота учащихся в Бранденбурге не вызывает больших опасений, ведь рядом столичный Берлин с его многочисленными вузами – только одних университетов три. Хотя 32 бранденбургских процента на фоне 74 бременских выглядят весьма непрезентабельно. Словом, усреднение, которому прибегли авторы исследования, даёт слишком сильный повод для критики. А жаль. Проблема-то налицо и лучше её решать, чем отвергать существование. Андрей ГОРЮХИН №4(76), 2013
Привычки и Нравы ЦИКЛ «МОНДОРФ» Целый век не был на классическом европейском «блошином рынке». С симпатичными изящными безделушками, выставленными на продажу. Старинными щербатыми сервизами. Никому не нужным ветхим хламом. И неожиданно появляющимися тут и там всполохами таких вещичек, которые с удовольствием повесил бы...
ЦИКЛ «МОНДОРФ» Целый век не был на классическом европейском «блошином рынке». С симпатичными изящными безделушками, выставленными на продажу. Старинными щербатыми сервизами. Никому не нужным ветхим хламом. И неожиданно появляющимися тут и там всполохами таких вещичек, которые с удовольствием повесил бы у себя на стену или сунул за стекло – туда, где хранится то, на что приятно взглянуть. То, отчего теплее становится на душе. То, что пробуждает сокровенные интимные воспоминания. Ходил по «блошиному рынку» и ностальгировал. Вдруг остановился как вкопанный. На дорогом, но изрядно потрепанном жизнью, раскладном столике, инкрустированном разноцветной мозаикой, стояло Чудо. Просто так, в окружении битого стекла, барахла, домашнего мусора. Стояло гордо. Уверенно. Вызывающе. Как будто кому-то бросая вызов. Как будто что-то пытаясь доказать. Или кого-то в чем-то убедить. Наверное, меня. И только меня. Потому что остальные, – видимо, их кто-то неведомый специально отваживал – проходили мимо, не обращая на Чудо никакого внимания. Мраморная статуэтка, которой могло быть и с полсотни лет, и несколько веков, и тысячелетия, изображала королеву птиц. Изображала – неудачное слово. Тусклое. Бледное. Невыразительное. По сравнению с энергетикой и мощью, заключенной в блистательном артефакте. Статуэтка была живой. По-настоящему живой. Королева, юная, красивая, обворожительная, умеющая повелевать и подчиняться, пыталась разорвать сковывающие ее каменные объятия. Стремилась вырваться. Билась, как птица в клетке, которой она и была, о треклятые стены ненавистной темницы! И взывала: «Милый, всем святым прошу. Помоги. Выпусти меня. Подари свободу. Выполню все, что пожелаешь. Только дай расправить крылья. Дай напоследок еще раз взмыть в небо!» Взял в руки удивительную каменную статуэтку и будто обжегся. На меня нахлынули воспоминания. Закружили в пьянящем хороводе. Увлекли за собой. Туда, где все это случилось. В то время, с которого началось. Все еще оставался на «блошином рынке», окруженный праздно шатающейся толпой, но душа уже была совсем в другом месте и в другой реальности. … С того самого мгновения, как принцесса осознала себя личностью, она знала, для чего родилась. Для чего растет. Что ей уготовано. Для чего все это нужно. Пройдет несколько лет, и она станет Королевой. Великолепный Мондорфский дворец, в котором она живет, учится, балуется и резвится, будет принадлежать ей. И ей одной. Окружающие ее люди, солидные, достойные и занудливые, и другие, смешные затейливые весельчаки-балагуры, – все-все превратятся в ее подданных. Она же будет править ими мудро. Снисходительно к их безмерным слабостям. По справедливости. Но чтобы вырасти в добрую правительницу, расширить границы царства, войти в историю своими выдающимися поступками, нужно много знать. Многое уметь. Во всем разбираться. Улавливать даже то, что для других сокрыто. Надо развивать в себе дар, который с рождения получает, как она думала, каждая принцесса, – дар видеть и слышать то, что не видит и не слышит никто другой. Способность проникать взором в потайной смысл вещей. Теней. Образов. Ощущать, как переливается эфир вокруг нее. Как тикают часы времени. Как трепетно бьется сердце мира, в унисон с которым бьется ее сердце. И принцесса училась. Прилежно. Настойчиво. Истово. Читала книжки. Новенькие, пахнущие типографской краской, и ветхие, разваливающиеся от неосторожного прикосновения. Слушала учителей, рассказывавших о том, как устроен мир, и что в нем к чему. И мудрецов, пытавшихся ей втолковать, как он должен быть устроен, или что бы с ним случилось, кабы звезды легли иначе. Чуть-чуть иначе. Или совсем не так, сплющенные в подкову чьей-то страшной неумолимой волей. Набиралась знаний, черпая их отовсюду – откуда только могла. Ведь ей было дано все. Для нее не существовало запретов. Разархивированный роман жизни был для нее открыт. Никто никогда не осмелился бы ей что-то запретить. Больше всего она любила проводить время в беседах. Старалась разговорить каждого, с кем ей довелось встретиться. Отнюдь не только фрейлин, которые были к ней приставлены. Хотя и о них, об их любовных страданиях и похождениях, утехах и мечтах она знала почти все. Послов иностранных государств, вечно приносивших ей всевозможные дорогие диковинки и рассказывавших о том, где, что и почему, на их взгляд, творится. Садовников, знахарей, почтмейстеров и акушерок и многих-многих других, каждый из которых вдруг, как будто без этого он лишился бы чего-то для себя очень важного, доверял ей все наболевшее – все свои сокровенные думы и чаяния. Белок, синиц, осликов и рептилий, всю живность, населявшую дворец, потому что и у них было так много всего горящего, что они хотели бы ей поведать. И еще принцесса знала, что когда подойдет срок надеть ей на голову корону, она должна будет выбрать себе в мужья какого-нибудь достойного человека, желательно принца, умного, пригожего и бесхитростного. Ведь у Королевы должен быть король. Чтобы расставлять по утрам в вазы свежесрезанные розы. Чтобы подавать ей руку, когда они выходит из кареты. Чтобы развлекать других сановных особ, когда она занимается государственными делами, ведет войны или переговоры и правит страной. Прошло совсем немного лет, и это время пришло. Свадьба и передача скипетра и короны должны были состояться через два дня. К церемонии все было готово. Приглашения разосланы. Цветами все украшено. Яства в огромном количестве закуплены. Фанфары начищены до блеска. Маршал двора и все остальные продумали каждый шаг, каждый вздох, каждое движение. А платье! Подвенечное платье. Такого ни у кого еще не было. Белое, само собой. В тысячах оборочек. Легкое. Воздушное. Оно как будто подхватывало и несло ее. Вверх. Ввысь. Туда, где дышится легко и свободно. Где она принадлежит лишь себе одной. Где правит сердце, а не разум. А высота заменяет все, к чему она привыкла и от чего с легкостью бы отказалась. Ради удивительного, ни с чем несравнимого чувства полета. В тот вечер принцессу, наконец-то, ненадолго оставили в покое. Ей так хотелось побыть одной. Уединиться. Передохнуть. Насладиться происходящим в тишине и смирении. Собраться с мыслями. Она стояла на балконе, держась за поручни, и всматривалась в сгущающие сумерки, будто пытаясь прочитать в них, как все сложится. И вдруг… Мимо балкона пронеслась стая скворцов. Самых обыкновенных, показалось сначала принцессе. Черных как смоль. С крепкими коричневатыми клювами. Галдящих на привычном для нее птичьем языке. То, что это далеко не так, она поняла лишь спустя мгновение. Сделав круг, стая грациозно опустилась на лужайку перед балконом. Но при ударе о землю каждая из птиц превратилась в юношу. Стройного. Поджарого. Мускулистого. Как в рекламных роликах знакомств. Без изъянов и червоточинки. Не успела принцесса перевести дух, а под балконом уже столпилась армия бравых мальчуганов, да таких, что можно было втрескаться в каждого. И тут же, без задержки, началось замечательное действо. В него были вовлечены все. Никто не остался без дела. Юноши развели огромный костер, причудливо осветивший все вокруг, да так, что и лужайка, и дворец вмиг превратились в сказочный удивительный замок из сновидений. Установили мангал, длинный-предлинный, чтобы на всех хватило, и бросили на него шипящее мясо на шампурах, от чего в воздухе разлился такой соблазнительный аромат, что впору было бежать на запах, забыв обо всем на свете. Однако все это было не более чем прелюдией. Заиграла задорная обольстительная музыка, и юноши пустились в пляс. Во дворце тоже часто устраивали праздники. Принцесса не раз блистала на балах, даваемых родителями по какому-либо торжественному поводу или без повода. Она знала много элегантных па. Но разве можно было сравнить чинное монотонное топтание на месте в роскошно украшенных покоях с этим неудержимым плясом на природе. Ухарским. Залихватским. Безудержным. Настолько привлекательным, что ноги и руки сами начинали отбивать такт, а тело рвалось в толпу – туда, где все так просто. Весело. Незамысловато. И беззаботно. Как завороженная, простояла принцесса на балконе несколько упоительных минут, впитывая в себя веселье, музыку, ароматы. Она осталась бы дольше, но ее позвали, и она вынуждена была откликнуться – подготовка к церемонии требовала ее присутствия. Она была в нее слишком глубоко вовлечена. Однако все ее существо рвалось туда, к празднику, продолжавшемуся под ее балконом. Следующий день промелькнул для принцессы как во сне. Она что-то делала. С кем-то разговаривала. Соглашалась. Спорила. Приказывала. Примеряла. Но сердце уже было там, на лужайке. В ожидании повторения или продолжения праздника. Почему-то она была уверена, что скворцы прилетят снова. Может быть, потому, что ей этого очень хотелось. И предвкушая удовольствие, она организовала все таким образом, чтобы ближе к ночи ее уже больше никто не побеспокоил. Официальная легенда – ей обязательно нужно было отдохнуть для того, чтобы появиться на торжестве во всем блеске вступающей в должность правительницы своего народа. Лишь только в небе зажглись звезды, мириады звезд, чтобы осветить приготовленную природой эстраду, как скворцы снова прилетели, жизнерадостно галдя. И праздник повторился. Так как этого хотела принцесса. Простой. Без чопорности и снобизма. Без наигранных вычурных церемоний. Громкий. Радостный. Беззаботный. В который окунаешься с головой, забывая обо всем на свете. Который переполняет тебя, позволяя слиться со всем, что тебя окружает. Почувствовать себя частичкой всего. Неба. Звезд. Общего веселья. Вечности. Однако на этот раз все было немножко иначе, чем накануне. Тогда птицы-люди делали вид, что не видят принцессу. Теперь, напротив, они нарочито выставлялись ей напоказ. Делали все именно для нее. Как бы обращаясь к ней. Как бы приглашая ее спуститься вниз, на лужайку и присоединиться к празднику. Принцесса долго простояла на балконе, вцепившись озябшими руками в парапет. Голова у нее слегка кружилась. Она ни о чем не думала. Она лишь впитывала в себя эту другую жизнь. Запахи. Музыку. Веселье. Принцесса так много знала и умела. Ее так многому научили при дворе и за его пределами. Но сейчас ей казалось, что она всего лишь изящная ваза, только что сошедшая с гончарного круга. И она наполняется. Наполняется. Наполняется. Чем-то для себя совсем новым. Непонятным. Неведанным. Но таким притягательным. Соблазнительным. Жгучим. От чего просто невозможно оторваться. И последний день перед церемонией бракосочетания и помазания прошел для нее в полусне. Она как будто раздвоилась. Одна ее половинка по-прежнему что-то делала. Командовала. Распоряжалась. А вторая осталась там, на балконе, вдыхая прохладный ночной воздух. Зыбко кутаясь в кружевную шаль. Душой уносясь туда, где пели, танцевали, смачно грызли огромные кусины сочного хрустящего мяса и ни в чем себе не отказывали. Ни себе. Ни другим. К ночи принцесса уже дежурила на балконе. Сердце ее бешено колотилось. А вдруг это только сновидение? Игра фантазии. Причудливые образы. Вдруг все это ей только пригрезилось? Как леди Грант, бегущая по волнам. Птицы-люди ее не разочаровали. Они вновь опустились на лужайку в урочное время. И, как и давеча, вновь понеслось веселье. Смачное. Яркое. Безудержное. Но и на этот раз все было чуть иначе. Когда музыка уже гремела вовсю, от танцев гудели ноги и дымок над жарящимся мясом смешивался с предрассветным туманом, все птицы-люди подошли к балкону, встали на одно колено и обратились к принцессе: «Госпожа! Ты одна из нас. Мы знаем это. Чувствуем. Провидим. Для тебя важнее всего чудо полета. Ощущение свободы. Вера в то, что лучше нее ничего нет и не может быть. Мы хотели бы разделить свою свободу и счастье полета с тобой. Сойди с балкона. Присоединись к нам. Будь нашей Королевой. Только нашей и ничьей другой. Клянемся тебе на верность. Присягаем. Отныне лишь твоим словом будем жить. Правь. Склоняем свои головы к твоим ногам. Повелевай. Вот наши сердца. Они бьются только ради тебя. Так будет всегда!» Наутро, когда принцессу пришли звать на пышную великосветскую церемонию, в ее опочивальне никого не нашли. Что случилось, куда она могла подеваться, при дворе так и не поняли. Об этом и спустя много лет ничего не узнали. Постель в опочивальне была не смята. Дверь на балкон распахнута. Но на земле под ним не обнаружили никаких следов. Ни оставленных ею. Ни кем-либо еще. Не могла же она испариться. Или улететь… Наваждение прошло. Я снова вернулся в этот мир. Свой. Простой. Обычный. В котором не было ни бешеных ночных плясок. Ни красочных дворцов из сказки про Золушку. Исчез и «блошиный рынок». Будто я на нем никогда и не был. Но в руках я по-прежнему держал теплую родную статуэтку королевы птиц, прижимая ее к сердцу. Крепко-крепко. С восторгом. Любовью. И упоением. © Н.И. ТНЭЛМ №4(76), 2013
ТРАДИЦИИ Каюсь: вопрос, вынесенный в заголовок, заимствован из стародавней юмористической миниатюры, описывающей нравы славного черноморского города Одессы. Однако в нашем случае речь пойдет о Германии. Ведь именно там людей, на чьи плечи легли печальные хлопоты по проводам близкого человека в последний...
Каюсь: вопрос, вынесенный в заголовок, заимствован из стародавней юмористической миниатюры, описывающей нравы славного черноморского города Одессы. Однако в нашем случае речь пойдет о Германии. Ведь именно там людей, на чьи плечи легли печальные хлопоты по проводам близкого человека в последний путь, теперь ожидает пренеприятный сюрприз: участки на кладбище резко подорожали. Скажем на городском кладбище Эльмсхорна (земля Шлезвиг-Гольштейн) цена поднялась на 75%. Исключение? Какое там! Германские коммуны, многие из которых не без труда балансируют на грани банкротства, подняли кладбищенские сборы. Особенно заметно они выросли на участочки, рассчитанные на несколько захоронений, те, что по-немецки называются «эрдвальграб» – они с начала этого года стали в два, а то и в три раза дороже. Подрожали и минимальные участки, носящие название «эрдрайенграб» площадью один на два метра. В чем же причина? Коммунальные власти объясняют это так, что заставляют снова вспомнить одесский фольклор – «вы будете так смеяца, шё, может, и помрёте со смеха». Оказывается, виной всему – снижение спроса. Неужели в Германии настала такая жизнь, что и помирать не охота? Такие занятные творятся дела, что даже те, кто уже совсем готов к переходу в мир иной, решили немного обождать, чтобы поглядеть, чем все это кончится? Давайте вновь обратимся к примеру уже упоминавшегося Эльмсхорна, города с населением в 48 тысяч человек. Директор местного кладбища Томас Крузе поясняет: сбор за пользование участком на протяжении 25 лет пришлось поднять с 800 евро до 1 400, но и это не помогло. От кладбища коммунальной казне по-прежнему одни убытки, в итоге складывающиеся в весомую сумму – 130 тысяч евро в год. Герр Крузе видит главную причину убыточности возглавляемого учреждения в неверных плановых расчетах, которые были сделаны 2-3 десятилетия назад. Скажем, содержание кладбищенской часовни никак не может быть покрыто скромными сборами от 10 – 20 траурных церемоний, которые там проводятся за год. Сейчас многие предпочитают устраивать их в помещении похоронных бюро, что называется, в своем кругу. Но дело еще и в том, что и в похоронном бизнесе тоже, оказывается, есть конкуренция, да еще какая. Многие родственники усопших сейчас выбирают вариант «эконом-класса» – кремацию с последующим захоронением урны. А крематорий, расположенный на другом берегу Эльбы, предлагает такие демпинговые цены, что в городе расцвело такое явление как «похоронный туризм». Вот и получается, что сборы, взимаемые с 5 тысяч могил, не покрывают и 70% расходов. И значит, цены будут расти и дальше. Александр Хельбах из общественной организации «Этернитас», действующей в Кёнигсвинтере, рассказывает о своем видении проблемы. По его мнению, многие старые кладбища занимают слишком большую площадь и проигрывают в состязании с маленькими лесными кладбищами, колумбариями, занимающими куда меньше места, и новомодной тенденцией хоронить усопших за рубежом, где это дешевле, чем в Германии. В результате значительные площади на традиционных кладбищах пустуют, а расходы на поддержание порядка делят на всех оставшихся. Результат очевиден: в рурском Боттропе в 2013 году сбор за пользование могилой вырос на 57%. В расположенном неподалеку Оберхаузене и того больше: рост составил от 76% до 230% – в зависимости от вида захоронения. Дороже всего, как мы уже говорили, обходится «эрдвальграб», а самый экономный вариант – анонимное захоронение урны. Оказывается, практикуется и такое. Банк данных, который активисты «Этернитас» составили по итогам сравнения похоронных сборов в 1000 германских городов, содержит цифры, способные поставить в тупик кого угодно. Разброс результатов от 50 до 5 тысяч евро – как вам это нравится? Разобраться в расчетах, которые предъявят вам работники кладбищ, может только подготовленный человек, уверяют активисты. Кроме весьма запутанных подсчетов, там встречаются и самые обычные ошибки, рассказывает Харарльд Шледорн, эксперт по сборам из вестфальского Союза налогоплательщиков. Не обходится и без банального произвола местных властей. В Кёльне, например, за установку могильной плиты взимают сбор в несколько сотен евро. За что? Только, чур, не смеяться! Оказывается, за проведение испытаний на вибропрочность и для оплаты расходов на утилизацию по истечении срока пользования захоронением. Вот подошел дяденька к могилке, покачал надгробие, удовлетворенно хмыкнул и ушел. Со стороны глядя, можно подумать, что это он так, дурью мается, ан нет. Оказывается, это состоялось испытание на вибропрочность. И этот непростой труд должен быть оплачен авансом. А вот в близлежащем Дюссельдорфе, столице земли Северный Рейн – Вестфалия, такой «надгробный сбор» не взимается. Наверное, он лежит в менее сейсмоопасной зоне… Ну ладно, это все-таки разные города, разные местные власти и так далее. Но когда разные сборы взимаются в пределах одного города, это уже совсем трудно объяснить. Возьмём еще один рейнский город – Бонн. По части кладбищ в бывшей столице ФРГ дело поставлено туго: их там насчитывается ни много ни мало 40, выбирай – не хочу. В том числе и в зависимости от наполнения кошелька, ибо сборы за захоронение в «эрдвальграб» разнятся от 1 115 до 3 080 евро – богатый простор для фантазии. Можно предложить и такой путь, который выбрали городские власти для двух кладбищ в центральном берлинском районе Пренцлауэрберг. Они отрезали изрядные куски старых кладбищ Святого Николая и Святой Марии и превратили их в общедоступный парк. Нет-нет, могил никто разорять не стал, не варвары, чай, какие-нибудь, а высокоцивилизованные европейцы. И теперь меж надгробных камней нарезают круги джоггеры, трещат трели сотовых телефонов и гомонят детишки. В общем, «и пусть у гробового входа младая будет жизнь играть», да! А то повадились на могилах слезы лить! В вольном ганзейском городе Гамбурге тоже есть бывшее кладбище, ныне более известное как Воллерспарк. Конечно, там давно уже никого не хоронят. Но старые могилы пока остаются: срок еще не вышел, а «орднунг мусс зайн» и никак иначе. И вот промеж этих самых могил местные жители все лето тешатся грильвурстами и пивасиком. А покойники? А что покойники – мы им не мешаем, они нам не мешают. Идиллия… Возможно, именно поэтому уже во многих других германских городах местные власти все чаще задумываются над тем, нельзя ли кладбища несколько пообкорнать? Еще один ганзейский город – Любек – пошел, вероятно, дальше других и в рамках масштабного проекта «Кладбище 2100» решил уменьшить площадь захоронений в черте города почти наполовину. А горожан – совершенно в духе времени – посредством обсуждения на Интернет-форуме, расспросили о том, как улучшить в городе кладбищенское обслуживание? Ответ нашелся быстро: Любеку не хватает кладбища для животных, ведь этот сегмент похоронного бизнеса в Европе сейчас процветает. И то сказать, умирают зверюшки чаще, чем их хозяева, а за границу хоронить их никто не повезет – не люди, чай… Сергей ПЛЯСУНОВ №4(76), 2013
ВЗГЛЯД ИЗ МОСКВЫ Вполне допускаю, что европейские политики не особенно взволнованы тем, какое впечатление произвел на русских вкладчиков кипрских банков столь нетрадиционный стиль обращения с их деньгами. И дело даже не в том, что кто-то чего-то лишился, хотя изъятие 60% от суммы вклада...
Вполне допускаю, что европейские политики не особенно взволнованы тем, какое впечатление произвел на русских вкладчиков кипрских банков столь нетрадиционный стиль обращения с их деньгами. И дело даже не в том, что кто-то чего-то лишился, хотя изъятие 60% от суммы вклада – это по-настоящему сильно. Из аналогов приходит на ум только инициатива сормовских рабочих, потребовавших отсрочить на 20 лет, сугубо в видах «дальнейшего процветания родного государства», погашение облигаций 3-процентного выигрышного займа – была в советское время такая обдираловка! Думается все же, что «на деньги», как сейчас говорят, попали только самые медлительные и легковерные из тех, кто держал счета на острове Афродиты. Всем известные разоблачительные публикации в германской прессе, рассказывавшие о кипрских авуарах российских олигархов, коррупционеров и мафиози, выглядели совершенно очевидным предупреждением – берегитесь, будем отнимать! Тому, кто все же не внял этим предостережениям, лучше из бизнесменов переквалифицироваться в директоры грибозасолочного пункта где-нибудь под архангельским Лешуконьем. Только, пожалуйста, не надо меня убеждать, что эти банковские «погорельцы» верили в незыблемость европейских ценностей, которые ни за что не позволят «спасателям» запустить руку в чужой карман, извините, банковский вклад. Еще как позволят! Разве верность этим расчудесным ценностям воспрепятствовала проведению «гуманитарных бомбардировок» Сербии? Вы ведь не забыли этот шизофренический термин, который с тех пор все же стесняются упоминать? Впрочем, может, мы его и услышим снова, еще не вечер… Из разговоров с настоящими деловыми людьми, которые, конечно же, успели вытащить свои деньги загодя, удалось вынести устойчивое впечатление: старой доброй Европы для них больше нет. Была, знаете ли, да вся вышла. Ханжескую болтовню о верховенстве закона они и раньше воспринимали как дежурный гарнир к давно надоевшему блюду. А сейчас, когда либералы и демократы европейского разлива продемонстрировали, что могут совершенно бестрепетно обобрать тех, кто им доверил свои деньги, один бизнесмен спросил меня: а чем ЭТИ, собственно, отличаются от товарища Сталина, при котором моего деда каждый год «на два месячных оклада» подписывали на заём? Как тогда горько шутили «в добровольно-принудительном порядке». Но это хотя бы делалось во имя «помощи Родине». А здесь просто экспроприировали, как большевики Тифлисский банк, и никаких гвоздей! Нам, дескать, как раз сейчас очень надо, а у вас эти деньги вроде лишних. Думается, что господам европейцам сейчас не поможет даже многократное увеличение средств, выделяемых разным неправительственным организациям на программы по продвижению демократии. В ответ поборники демократической нравственности рискуют услышать нечто весьма нелицеприятное. Это какая демократия, спросят их, не та ли, под эгидой которой произошло групповое финансовое изнасилование Кипра? Спасибо, нам такую не надо, у нас это уже было. Словом, европейским наставникам можно больше не трудиться, рассказывая о том, как благонамеренна и порядочна бывает демократически избранная власть. Когда над ней не каплет, отчего же и не подать себя в лучшем виде. А уж коли припекло, то – кто не спрятался, я не виноват. Мы, русские, с этим хорошо знакомы, с этим выросли и к этому привыкли. И не надо больше лохматить бабушку, господа европейцы. Марина СМИРНОВА №4(76), 2013
ТРАДИЦИИ Каюсь: вопрос, вынесенный в заголовок, заимствован из стародавней юмористической миниатюры, описывающей нравы славного черноморского города Одессы. Однако в нашем случае речь пойдет о Германии. Ведь именно там людей, на чьи плечи легли печальные хлопоты по проводам близкого человека в последний...
Каюсь: вопрос, вынесенный в заголовок, заимствован из стародавней юмористической миниатюры, описывающей нравы славного черноморского города Одессы. Однако в нашем случае речь пойдет о Германии. Ведь именно там людей, на чьи плечи легли печальные хлопоты по проводам близкого человека в последний путь, теперь ожидает пренеприятный сюрприз: участки на кладбище резко подорожали. Скажем на городском кладбище Эльмсхорна (земля Шлезвиг-Гольштейн) цена поднялась на 75%. Исключение? Какое там! Германские коммуны, многие из которых не без труда балансируют на грани банкротства, подняли кладбищенские сборы. Особенно заметно они выросли на участочки, рассчитанные на несколько захоронений, те, что по-немецки называются «эрдвальграб» – они с начала этого года стали в два, а то и в три раза дороже. Подрожали и минимальные участки, носящие название «эрдрайенграб» площадью один на два метра. В чем же причина? Коммунальные власти объясняют это так, что заставляют снова вспомнить одесский фольклор – «вы будете так смеяца, шё, может, и помрёте со смеха». Оказывается, виной всему – снижение спроса. Неужели в Германии настала такая жизнь, что и помирать не охота? Такие занятные творятся дела, что даже те, кто уже совсем готов к переходу в мир иной, решили немного обождать, чтобы поглядеть, чем все это кончится? Давайте вновь обратимся к примеру уже упоминавшегося Эльмсхорна, города с населением в 48 тысяч человек. Директор местного кладбища Томас Крузе поясняет: сбор за пользование участком на протяжении 25 лет пришлось поднять с 800 евро до 1 400, но и это не помогло. От кладбища коммунальной казне по-прежнему одни убытки, в итоге складывающиеся в весомую сумму – 130 тысяч евро в год. Герр Крузе видит главную причину убыточности возглавляемого учреждения в неверных плановых расчетах, которые были сделаны 2-3 десятилетия назад. Скажем, содержание кладбищенской часовни никак не может быть покрыто скромными сборами от 10 – 20 траурных церемоний, которые там проводятся за год. Сейчас многие предпочитают устраивать их в помещении похоронных бюро, что называется, в своем кругу. Но дело еще и в том, что и в похоронном бизнесе тоже, оказывается, есть конкуренция, да еще какая. Многие родственники усопших сейчас выбирают вариант «эконом-класса» – кремацию с последующим захоронением урны. А крематорий, расположенный на другом берегу Эльбы, предлагает такие демпинговые цены, что в городе расцвело такое явление как «похоронный туризм». Вот и получается, что сборы, взимаемые с 5 тысяч могил, не покрывают и 70% расходов. И значит, цены будут расти и дальше. Александр Хельбах из общественной организации «Этернитас», действующей в Кёнигсвинтере, рассказывает о своем видении проблемы. По его мнению, многие старые кладбища занимают слишком большую площадь и проигрывают в состязании с маленькими лесными кладбищами, колумбариями, занимающими куда меньше места, и новомодной тенденцией хоронить усопших за рубежом, где это дешевле, чем в Германии. В результате значительные площади на традиционных кладбищах пустуют, а расходы на поддержание порядка делят на всех оставшихся. Результат очевиден: в рурском Боттропе в 2013 году сбор за пользование могилой вырос на 57%. В расположенном неподалеку Оберхаузене и того больше: рост составил от 76% до 230% – в зависимости от вида захоронения. Дороже всего, как мы уже говорили, обходится «эрдвальграб», а самый экономный вариант – анонимное захоронение урны. Оказывается, практикуется и такое. Банк данных, который активисты «Этернитас» составили по итогам сравнения похоронных сборов в 1000 германских городов, содержит цифры, способные поставить в тупик кого угодно. Разброс результатов от 50 до 5 тысяч евро – как вам это нравится? Разобраться в расчетах, которые предъявят вам работники кладбищ, может только подготовленный человек, уверяют активисты. Кроме весьма запутанных подсчетов, там встречаются и самые обычные ошибки, рассказывает Харарльд Шледорн, эксперт по сборам из вестфальского Союза налогоплательщиков. Не обходится и без банального произвола местных властей. В Кёльне, например, за установку могильной плиты взимают сбор в несколько сотен евро. За что? Только, чур, не смеяться! Оказывается, за проведение испытаний на вибропрочность и для оплаты расходов на утилизацию по истечении срока пользования захоронением. Вот подошел дяденька к могилке, покачал надгробие, удовлетворенно хмыкнул и ушел. Со стороны глядя, можно подумать, что это он так, дурью мается, ан нет. Оказывается, это состоялось испытание на вибропрочность. И этот непростой труд должен быть оплачен авансом. А вот в близлежащем Дюссельдорфе, столице земли Северный Рейн – Вестфалия, такой «надгробный сбор» не взимается. Наверное, он лежит в менее сейсмоопасной зоне… Ну ладно, это все-таки разные города, разные местные власти и так далее. Но когда разные сборы взимаются в пределах одного города, это уже совсем трудно объяснить. Возьмём еще один рейнский город – Бонн. По части кладбищ в бывшей столице ФРГ дело поставлено туго: их там насчитывается ни много ни мало 40, выбирай – не хочу. В том числе и в зависимости от наполнения кошелька, ибо сборы за захоронение в «эрдвальграб» разнятся от 1 115 до 3 080 евро – богатый простор для фантазии. Можно предложить и такой путь, который выбрали городские власти для двух кладбищ в центральном берлинском районе Пренцлауэрберг. Они отрезали изрядные куски старых кладбищ Святого Николая и Святой Марии и превратили их в общедоступный парк. Нет-нет, могил никто разорять не стал, не варвары, чай, какие-нибудь, а высокоцивилизованные европейцы. И теперь меж надгробных камней нарезают круги джоггеры, трещат трели сотовых телефонов и гомонят детишки. В общем, «и пусть у гробового входа младая будет жизнь играть», да! А то повадились на могилах слезы лить! В вольном ганзейском городе Гамбурге тоже есть бывшее кладбище, ныне более известное как Воллерспарк. Конечно, там давно уже никого не хоронят. Но старые могилы пока остаются: срок еще не вышел, а «орднунг мусс зайн» и никак иначе. И вот промеж этих самых могил местные жители все лето тешатся грильвурстами и пивасиком. А покойники? А что покойники – мы им не мешаем, они нам не мешают. Идиллия… Возможно, именно поэтому уже во многих других германских городах местные власти все чаще задумываются над тем, нельзя ли кладбища несколько пообкорнать? Еще один ганзейский город – Любек – пошел, вероятно, дальше других и в рамках масштабного проекта «Кладбище 2100» решил уменьшить площадь захоронений в черте города почти наполовину. А горожан – совершенно в духе времени – посредством обсуждения на Интернет-форуме, расспросили о том, как улучшить в городе кладбищенское обслуживание? Ответ нашелся быстро: Любеку не хватает кладбища для животных, ведь этот сегмент похоронного бизнеса в Европе сейчас процветает. И то сказать, умирают зверюшки чаще, чем их хозяева, а за границу хоронить их никто не повезет – не люди, чай… Сергей ПЛЯСУНОВ №4(76), 2013
УГОЛОК НАУКИ Исследователь из Лондонского университета Рональд Катлер, работающий на факультете биологии и химии, провел тщательное изучение справедливости народного поверья, что если еда оказалась на полу или на асфальте менее пяти секунд, то нет никаких оснований ею пренебречь. Кто из нас не...
Исследователь из Лондонского университета Рональд Катлер, работающий на факультете биологии и химии, провел тщательное изучение справедливости народного поверья, что если еда оказалась на полу или на асфальте менее пяти секунд, то нет никаких оснований ею пренебречь. Кто из нас не грешен, признайтесь? И кто из нас не был свидетелем сцены, когда заполошная мамаша поднимает за своим чадом свалившуюся наземь пищу и, отряхнув ее, протягивает ребенку?! Так вот, еще в 2004 году американская студентка Джилиан Кларк из Университета Иллинойса провела подобный эксперимент и установила: этого делать нельзя! За что была награждена Игнобелевской премией, представляющей собой сатиру на оригинал имени Нобеля. (К слову, в 1998 году антинобелевскую премию по литературе получила Марта Сидоли из Вашингтона за научный доклад на тему «Пуканье – как оборона против невысказанного страха»). Тем не менее, такое язвительное высмеивание американской студентки не остановило серьезного английского ученого. Рональд Катлер провел опыты по поводу порочной привычки по всем правилам. В качестве объекта выбрал куски яблока и пиццы. Их вывалили на кухонный пол, на ковер и на тротуар. А после взяли пробы в лаборатории. На всех предметах был «густой» слой бактерий, причем даже на пицце – на ней обнаружили особый подвид, обычно встречающийся в туалете. Таким образом, наука подтвердила наихудшие опасения: вера в то, что пять секунд (в отличие от пяти минут) ничего не решают, мол, ни одна самая шустрая бактерия за это время не успеет вскарабкаться на пищевой продукт, оказалась основанной на суеверии. А посему, комментирует лондонская газета «Индепендент», берегитесь и не думайте, что «бактерии с уважением относятся к вашим предрассудкам». Вадим ВИХРОВ №4(76), 2013
Print 
PDF
