Что сломалось после кипрского выкупа?
Спектр оценок того, как внешние кредиторы решили кипрскую финансовую проблему, весьма широк. Мнения колеблются от «разорили страну, которая теперь не сможет подняться, а дальше это повторится в других странах», до «навели порядок в банковском хаосе, но такие методы в других странах применяться не будут». Кто прав, станет ясно со временем.
Проявить беспристрастность сегодня сложно. Не будем замахиваться на глобальные выводы, попробуем вычленить только очевидные последствия произошедшего для единой европейской валюты. При этом исходным положением в рассуждении будет констатация того, что события вокруг Кипра станут важнейшей вехой в истории евро.
Бросается в глаза то, что в разгар событий впервые вслух было сказано о возможности исключения из зоны евро, вхождение в которую принято было считать необратимым. Даже в апогее греческого бюджетного кризиса и парламентских выборов в Греции весной 2012 года должностные лица в ЕС или странах-участницах исключали изгнание одного из партнеров из числа пользующихся единой валютой. Сама канцлер Германии Ангела Меркель тогда задала тон, сказав, что «из зоны евро нельзя исключать».
В кипрской истории тон изменился. Однопартиец канцлера, председатель группы ХДС в бундестаге Фолькер Каудер поднялся на уровень высокого обобщения. На фоне дискуссий вокруг Кипра он затронул результаты парламентских выборов в Италии и пригрозил этой стране: без продолжения реформ Риму придется выйти из зоны евро. Что касается Европейского центрального банка (ЕЦБ), то он предпочел не говорить, а действовать. Одним из рычагов давления на Никосию стала прозвучавшая в определенный момент угроза отрезать ей доступ к ликвидности. По сути, это означало бы вывод Кипра из сферы действия важнейшего элемента денежного обращения. Чем не фактическое исключение из еврозоны?
Одновременно с мыслью о необратимости единой валюты исчезло еще одно табу. До сих пор все программы помощи проблемным странам еврозоны строились на принципе солидарности партнеров. Германские бюргеры именно поэтому ворчали: мол, надоело платить за беспечных южан. Но не только на берегах Шпрее и Рейна были недовольны. В маленькой Словакии, экономическое положение в которой тоже далеко от идеального, многие, от правительства до последнего налогоплательщика возмущались необходимостью расплачиваться за грешки, например, греков. В Братиславе негодовали: мы им помогаем, а у греков даже пенсии выше, чем у словаков! Правда, до событий на Кипре партнеры ворчали, но раскошеливались – «кто сколько может», как говорят попрошайки в московском метро.
Теперь все не так. Из 17 миллиардов евро, которые нужны Кипру для поправления дел, «тройка» (ЕС, ЕЦБ и Международный валютный фонд) соглашались выделить только 10 миллиардов, остальное Кипр должен был наскрести сам. Этим объясняются шаги по фактической конфискации части банковских вкладов, о чем так много написано и сказано. Это означает, что вместо солидарности партнеров и помощи попавшему в беду вступает в действие принцип «спасение утопающего – дело рук самого утопающего».
Примечательно, что при этом киприотам не разрешили повторить механизм, примененный в Ирландии, когда эта страна также вытаскивала из трясины свои банки. В финансировании своего спасения Дублин смог задействовать средства из национального пенсионного фонда. Кипру этого не позволили, как будто существовала цель заставить раскошелиться именно держателей банковских вкладов в кипрских банках и демонтировать банковскую систему страны. Впечатляют и пропорции самого мероприятия. Если ирландцы внесли таким образом 20% из необходимых для собственного спасения 85 миллиардов евро, то от киприотов потребовали профинансировать 40% из нужных 17 миллиардов. Чувствуете разницу? Такое положение для еврозоны следует понимать так: если еще какого-то финансового шалуна придется спасать, то цена будет еще выше, чем раньше. Более того, теперь внешние кредиторы не только отказывают в солидарности, но и присваивают себе право определять будущую модель экономики спасаемой страны. Раз в Берлине решили, что Кипру не положено иметь развитый финансовый сектор, значит, так тому и быть!
Это послание уже поняли в Люксембурге и на Мальте, где банковский сектор также занимает доминирующее положение в экономике. А Латвия, которая, видимо, в какой-то момент испытала соблазн заменить Кипр в роли тихой финансовой гавани, тотчас стала открещиваться: мол, и думать мы в Риге такое не думали. Одновременно многозначительно молчали в Лондоне, где вес финансового сектора еще больше, чем в упомянутых странах. В Сити тихо благодарили за то, что британские политики и банкиры настояли на сохранении фунта стерлингов и что проблемы бывшей колонии (Кипра) отвлекли от финансовых проблем Британских островов.
Все это подводит еще к одному заключению: в ЕС покончено с формальным равенством стран-участниц. За 9 лет участия Кипра в Союзе брюссельские чиновники и страны-партнеры не обращали особого внимания на проблемы этого лоскутка суши, затерянного в Восточном Средиземноморье. Не вызвало особых эмоций и то, что кипрские банки приняли активное участие в программах «тройки» по спасению Греции. Именно гнет этих бросовых греческих бумаг и стал главной причиной нынешних проблем банков Кипра, а вовсе не некие их грехи, налоговые послабления или раздутые размеры банковского сектора. Значит, когда надо было помочь германским налогоплательщикам спасать греков, то Кипр был хорошим, а когда настал очередь помочь самому Кипру, то он тотчас превратился в «черную налоговую дыру по отмыванию незаконно нажитых денег».
Кстати, в самой Германии сравнительно недавно не постеснялись частично национализировать (за 18 миллиардов евро) крупнейший «Коммерцбанк», чтобы избежать его банкротства, а канцлер заявила о гарантиях всех банковских вкладов в стране. Вы скажете: «Это же Германия». Да. Но это значит, что внутри ЕС оказываются граждане и держатели банковских вкладов разных сортов. Одним гарантируют все, другие должны спасать себя сами.
Из появившейся ныне в ЕС разносортицы граждан и держателей банковских вкладов вытекает еще один вывод. Зона евро перестала быть единой, она условно разделена надвое. Одна неплохо себя чувствует и развивается, пользуясь благами единой валюты и дешевых кредитов, установленных ЕЦБ. Другая не может воспользоваться этим для экономического роста, будучи задавленной не только жесткой экономией, но и своего рода внутренней девальвацией евро на определенных территориях, например, в Греции. Положение киприотов еще хуже. Они столкнулись с ограничениями в трансферах средств, в распоряжении своими деньгами на банковских счетах. Это уже прямо говорит о том, что держатель евро на Кипре не имеет тех же прав, что держатель евро в Германии. По сути, в условиях таких ограничений евро перестал быть в полной мере единым средством платежа по всей еврозоне. Можно возразить, что эти меры временные. Разумеется. Но они уже стали возможными один раз. Пусть из Брюсселя или Берлина продолжают говорить, что модель спасения финансов Кипра уникальна и больше не будет повторяться. Интересно, поверят ли в это домашние хозяйки, далекие от плетения политических кружев?
Наконец, самое ужасное. Кризис перетекает из сферы финансовой в сферу политики. На какие жертвы народы и избиратели будут готовы пойти ради сохранения евро? При прежних операциях по спасению финансов проблемных стран еврозоны основным мерилом успеха была реакция биржевых спекулянтов. Теперь мерилом становится политика и результаты выборов. Громкий звонок уже прозвучал в Италии в виде итогов парламентских выборов, сделавших страну еще менее управляемой (Итальянские выборы как зеркало идеологического бессилия, №3(75), 2013). Возможные в будущем программы помощи (например, в Словении) грозят стать еще более жесткими, без солидарности партнеров, с необходимостью раскошеливаться самим пострадавшим и так далее. Захотят ли народы платить такую цену ради евро?
Но тут мы подошло к грани, когда кончается обсуждение проблем евро и начинается переход в другие, политические плоскости. А это – совсем другая тема.
Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ