Выпуск №6(23), 2008

Заметки о решениях Европейского Суда по правам человека по делам Исаева и Исаева и другие против России* I. Решения Европейского Суда по правам человека по делам Исаевых: тенденция к слиянию прав человека и гуманитарного права? 24 февраля 2005 г. Европейский Суд по правам человека впервые рассматривал вопрос о правомерности применения силы в вооруженных конфликтах немеждународного характера. В решениях по двум делам: Исаева против России*1 и Исаева, Юсупова и Базаева против России*2, рассмотренным в этот день, Суд постановил, что Российская Федерация нарушила обязательства, возложенные на нее Конвенцией, а именно право на жизнь, гарантированное ч. 1 ст. 2, в отношении обязанности защищать жизнь заявителей и обеспечить проведение эффективного расследования. В обоих делах российское правительство не потребовало передачи дела на рассмотрение в Большую Палату, вследствие чего решения вступили в силу 6 июля 2005 г. Обстоятельства этих дел схожи: из выводов Суда по делу Исаевой и совпадающих показаний сторон следует, что местное население чеченского селения Каты-Юрт бежало от боевых действий, которые велись между российскими войсками и чеченскими боевиками*3. Это село было объявлено «безопасной зоной», в нем проживало как население деревни, так и внутренне перемещенные лица. Военное командование наделило жителей правом свободного прохода, тем не менее, российские воздушные силы подвергли автомобили жителей, стремящихся покинуть город, нападению с воздуха. 23-летний сын заявительницы был ранен шрапнелью, в результате чего скоропостижно скончался, равно как и три малолетние племянницы заявительницы. Исаева, Юсупова и Базаева*4 бежали из пригорода Грозного с тем, чтобы воспользоваться «гуманитарным коридором», предоставленным российским военным командованием, и избежать военных столкновений, имевших место в чеченской столице г. Грозном, и в селении Гекши осенью 1999 г. Заявительницы безуспешно пытались проехать в соседнюю Республику Ингушетию: им приказали вернуться обратно. Пока они разворачивались, их конвой был атакован двумя самолетами, в результате чего были убиты или покалечены представители гражданского населения и несколько сотрудников Красного Креста. Представители российских вооруженных сил заявили, что самолет СУ-25 был атакован с земли со стороны конвоя и был вынужден нанести по нему ответный удар, при этом мирное население не могло пострадать; что, в свою очередь, противоречит показаниям заявителей*5. Таким образом, в обоих делах речь идет о вооруженных нападениях на цели, которые рассматривались как военные, но впоследствии оказались гражданскими, или, по крайней мере, о нанесении так называемого «косвенного вреда» при поражении военных целей. В обоих случаях власти нанесли вооруженные удары по силам боевиков. Однако, и это следует особо подчеркнуть, Европейский Суд по правам человека в своих решениях применил право Конвенции. Ни в одном из этих дел власти не были обвинены в неправомерном применении силы против мирного населения или в допущении применения силы. Суд признал власти ответственными за ненадлежащее проведение расследования обстоятельств гибели гражданских лиц: в обоих делах следствие было прекращено за отсутствием состава преступления*6. Также в обоих случаях правительство не оспаривало, а скорее признавало свою ответственность перед семьями погибших. В настоящей статье я не ставлю своей целью разбирать решения по делам Исаевых как таковые, и еще в меньшей степени я собираюсь исследовать весь чеченский конфликт в свете международного права. Скорее, я хотел бы проанализировать мотивировочную часть решений Суда в отношении одного аспекта, а именно применения Европейской конвенции по правам человека в ситуации вооруженного конфликта, имеющего место на территории государства-участника. Рассмотрение этого вопроса представляется важным потому, что применение норм о правах человека и международного гуманитарного права может привести к разным выводам о правовых критериях, применимых к действиям государства по подавлению конфликта. Применяя к немеждународному вооруженному конфликту те же критерии, что и к международным вооруженным конфликтам, либо только те минимальные правовые стандарты, которые зафиксированы в общей ст. 3 Женевских конвенций 1949 г. и в Дополнительном протоколе II к Женевским конвенциям 1977 г.*7, следует сделать вывод, что вооруженным силам предоставлена некоторая свобода в выборе своих действий. В частности, они вправе поражать вражеские силы и цели любыми средствами при условии, что они отвечают требованию, в соответствии с которым вред, причиненный гражданскому населению, не должен быть непропорционален военным целям участники повстанческих формирований не должны испытывать «излишних страданий» в том числе и в контексте знаменитой оговорки Мартенса*8. И напротив, стандарты, предусмотренные правами человека, гораздо более строгие, так как общие требования пропорционально сти выходят за общие рамки, предусмотренные международным гуманитарным правом, и распространяются на вражеские силы, а не только на так называемый «косвенный вред». В последнее время исследуемый вопрос стал актуальным и в связи с тем, что администрация Буша в качестве ответа на нападения Аль-Каиды стала трактовать борьбу с терроризмом в качестве «войны» в узком, правовом значении этого термина, что отразилось на практике обращения с заключенными, на решении вопроса о возможности применения пыток, на правовых гарантиях законности ареста и действии презумпции невиновности*9. Недавно вступивший в силу закон Российской Федерации также вызывает опасения в связи с закреплением возможности использования российских вооруженных сил вне территории страны*10. Но даже «война против терроризма» не может вестись абсолютно без правил, и этот урок администрация Дж. Буша получила в прошлом году, когда Верховным судом США было вынесено решение по делу Хамдан*11; тем не менее, «война против терроризма» не подпадает под строгие рамки критериев, установленных Европейским Судом по правам человека. Иначе говоря, можно утверждать, что международное гуманитарное право может избавить правительства европейских государств от узких рамок, установленных нормами о правах человека в отношении борьбы с террористами и повстанцами. Действие международного гуманитарного права и защиты прав человека иногда вообще пытаются свести на нет, апеллируя к тому, что эти нормы не применимы к современной антитеррористической и антиповстанческой борьбе. Частично эта позиция поддерживается и администрацией Буша, настаивающей на том, что нормы о правах человека не применимы к «глобальной войне против терроризма», а международное гуманитарное право не распространяется на нерегулярные вооруженные группировки и вражеские формирования*12. Можно также утверждать, что международное гуманитарное право, которое не может контролировать вопрос использования силы во внутригосударственном конфликте, должно подвергнуться внесению соответствующих дополнений. А можно отстаивать другую точку зрения, в соответствии с которой происходит «слияние и поглощение» международного гуманитарного права и права прав человека, где первое становится частью последних*13. Ниже я собираюсь показать, что эти точки зрения ошибочны. Наряду с тем, что права человека, предусмотренные Европейской конвенцией, применимы к внутренним вооруженным конфликтам на территории государств-участников, Конвенция не требует автоматического отступления от международного гуманитарного права в пользу прав человека, занимающих более высокое положение в иерархии норм. Действительно, я придерживаюсь той позиции, что Суду надлежит подключать и нормы международного гуманитарного права к анализу ситуации вооруженного конфликта, как немеждународного, так и международного. Ниже будет показано, что положения международного гуманитарного права не обязательно находятся в отношении подчинения с нормами о правах человека, а нормы о правах человека являются более специальными и более строгими, чем это могли предположить многие юристы, занимающиеся защитой прав человека. Последним следует проявлять осторожность, чтобы не быть вовлеченными в бесперспективный союз с теми, кто оправдывает свои действия презюмируемой неприменимостью международного гуманитарного права к «новой» борьбе против международного терроризма. В начале своего исследования я проанализирую вопрос о том, в какой степени Европейская конвенция и классическое международное гуманитарное право применимы к ситуациям внутренних вооруженных конфликтов между государством и группой повстанцев. Затем я рассмотрю, обратил ли Европейский Суд по правам человека внимание на международное гуманитарное право в своих решениях по делу Исаевой и по делу Исаевой, Юсуповой и Базаевой. После этого я намерен продемонстрировать, к какому решению мог бы прийти Суд, если бы он применил международное гуманитарное право. В заключение я поделюсь некоторыми мыслями о будущем соотношении этих двух областей права, которое можно назвать «европейским» подходом к законности во времена международного терроризма. II. Сфера применения норм о правах человека и международного гуманитарного права Для того, чтобы продемонстрировать отличия, которые возникают в случае применения одной или другой отрасли международного права, необходимо сперва установить сферу применения международного гуманитарного права и норм о правах человека. В результате должно стать понятно, что обе отрасли международного права применимы к вооруженным конфликтам и что в случае внутреннего вооруженного конфликта действие норм этих отраслей пересекается. 1. Европейская конвенция о правах человека и вооруженный конфликт Статья 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод провозглашает право на жизнь. Часть 2 этой статьи уточняет: «Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы: •  для защиты любого лица от противоправного насилия; • ... •  для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа». Пункт с однозначно устанавливает, что Конвенция применима не только в случае локального «бунта», но и в случае «мятежа», когда часть населения страны берет в руки оружие, становясь на борьбу против правительства. В свою очередь, ст. 15 Конвенции позволяет делать отступления от применения положений Конвенции «в случае войны или при иных чрезвычайных обстоятельствах, угрожающих жизни нации,...только в той степени, в какой это обусловлено чрезвычайностью обстоятельств», исключая, однако, возможность применения этой нормы в отношении права на жизнь, «за исключением случаев гибели людей в результате правомерных военных действий». Хотя, с одной стороны, военное положение и иные чрезвычайные обстоятельства подпадают под действие доктрины «пределов усмотрения» (margin of appreciation), используемой Европейским Судом по правам человека, то есть соответствующим государствам предоставлена некоторая свобода действий в отношении установления требований, которым должна соответствовать такая ситуация, с другой стороны – усмотрение государств не является абсолютно неограниченным. Европейский Суд по правам человека контролирует, была ли необходимость в отступлении от положений Конвенции продиктована возникшим кризисом*14. Однако до сих пор неясно, может ли ст. 15 Конвенции применяться в том случае, если государство не сделало соответствующего заявления. Представляется, что решения по делам Исаевой и Исаевой, Юсуповой и Базаевой демонстрируют, что при определении объема действующих прав Суд придает решающее значение отсутствию заявления об отступлении от Конвенции*15. Можно подытожить, что право на жизнь в контексте положения ч. 2 ст. 15 Конвенции в полной мере применимо к ситуации «войны или иных чрезвычайных обстоятельств», за исключением «случаев гибели людей в результате правомерных военных действий». Однако для установления, применимо ли данное исключение в конкретной ситуации, Европейский Суд по правам человека должен сначала проанализировать правомерность действий государства в ходе войны, чтобы установить, применима ли Конвенция. Другими словами, Суд должен применить вначале международное гуманитарное право, чтобы установить, применима Конвенция или нет. Тем не менее, и трактовка ч. 2 ст. 2 Конвенции, и необходимость отступления от положений Конвенции в военное время или при иных чрезвычайных обстоятельствах показывают, что, в принципе, Конвенция применима в ситуациях вооруженных конфликтов на территории государства-члена и, возможно, даже за ее пределами*16. Интересно отметить, что ч. 2 ст. 15 Конвенции еще не применялась Судом – даже в обсуждаемых здесь делах, так как Российская Федерация не заявляла об отступлении от Конвенции в соответствии с ч. 3 ст. 15 Конвенции*17, и не пыталась ссылаться на «право войны» в соответствии с §2 ст. 15 Конвенции. Суд ограничился замечанием, что статья 2 «является одним из фундаментальных положений Конвенции, и согласно ст. 15 никакие отклонения от него в мирное время не разрешаются»*18. Затем Суд обратился к ст. 2 и заключил, что «она включает не только преднамеренное убийство, но и ситуации, при которых разрешено «применение силы» и которые могут привести в качестве непреднамеренного результата к лишению жизни»*19. Таким образом, вне зависимости от того, имел ли место вооруженный конфликт, Суд применил в своем решении прецедентное право, разработанное в ходе разрешения ситуаций, имевших место в мирное время. Он не последовал предложению правозащитных организаций интерпретировать международное гуманитарное право в свете прав человека*20 и полностью проигнорировал возможность применения положений международного гуманитарного права. 2. Применимое международное гуманитарное право Вышеизложенное не означает, что не существует положений гуманитарного права, которые были бы применимы к ситуации в Чечне в 2000 г. Конечно, чеченский конфликт не является «международным вооруженным конфликтом», так как Чечня ни тогда, ни сейчас не являлась независимым государством. Но международное гуманитарное право содержит, помимо прочих, договорные положения и обычаи, применимые к внутренним вооруженным конфликтам. В то время как общая ст. 3 Женевской конвенции 1949 г. посвящена тем, кто не принимает участия в вооруженных конфликтах, как, например, гражданские лица, военнопленные, раненые или потерпевшие кораблекрушение из состава вооруженных сил. Дополнительный протокол II 1977 г. посвящен немеждународным вооруженным конфликтам в целом, включая ситуации применения силы против комбатантов. Российская Федерация ратифицировала оба Дополнительных протокола в 1989 г., Германия – в 1991 г. Здесь необходимо обратить внимание на вопрос, имел ли место в то время в Чечне вооруженный конфликт таких масштабов, которые устанавливает Дополнительный протокол II, так как ст. 1 этого протокола предусматривает существование организованных вооруженных групп, которые, находясь под ответственным командованием, осуществляют такой контроль над частью ее территории, который позволяет им осуществлять непрерывные и согласованные военные действия*21. Часть 2 этой статьи однозначно исключает «ситуации нарушения внутреннего порядка и беспорядки» из области применения Протокола*22. Авторитет ный, но не обладающий юридической силой комментарий Международного Комитета Красного Креста к Протоколу требует «наличия открытого противостояния между вооруженными силами, возросшего до более или менее высокого уровня»*23. Российские власти заняли несколько противоречивую позицию, заявляя, что, с одной стороны, чеченский конфликт являлся случаем подавления «бандитизма» и терроризма, а не вооруженным конфлик том*24, обращаясь, с другой стороны, к своему военному праву для подтверждения правомерности действий армии в части использования вооруженных сил*25. Тем не менее, использование военной силы российскими властями само по себе показывает, что конфликт приобрел вооруженный характер. В связи с этим можно сделать вывод, что в 1999 и 2000 гг. в Чечне имел место внутренний вооруженный конфликт*26. Статья 13 Дополнительного протокола II содержит положение, направленное на защиту гражданского населения, требуя его общей защиты от опасностей, связанных с проведением военных операций, и фиксируя, что гражданское население как таковое может являться объектом для нападения (ч. 1 и 2)*27. При этом принцип пропорциональности таких нападений регулируется обычным международным правом*28. Таким образом, и международное гуманитарное право, и нормы о правах человека были применимы к рассматриваемой ситуации. Параллельное применение гуманитарного права и норм о правах человека – не новинка. В двух консультативных заключениях Международный Суд заявлял, что и те, и другие нормы применимы к вооруженному конфликту*29. Юрисдикция Европейского Суда по правам человека, однако, не распространяется на международное гуманитарное право – в его ведении находятся только «вопросы, касающиеся толкования и применения положений Конвенции и Протоколов к ней...»*30. Поэтому становится понятно, почему Суд в своем решении ограничился применением европейского права о правах человека. Ниже будет показано, что данное ограничение имело серьезные последствия. III. Принцип пропорциональности в ходе вооруженных конфликтов в соответствии с международным гуманитарным правом и европейскими нормами по правам человека 1. Пропорциональность как мерило защиты прав человека в ситуациях внутренних вооруженных конфликтов Среди норм о правах человека нет специальных положений по поводу вооруженных конфликтов, за исключением того, что право на жизнь требует соблюдения критерия необходимости и пропорциональности для любых мер, несущих угрозу лишения жизни как террористов, так и, конечно, гражданских лиц, не принимающих участия в военных действиях. Поэтому по делам Исаевой, Исаевой, Юсуповой и Базаевой вопрос о пропорциональности занимает центральное место в решениях Европейского Суда по правам человека. Суд описывает свою позицию по поводу пропорциональности использования силы следующим образом: «Любое применение силы должно быть не менее, чем «абсолютно необходимо» для достижения одной или более целей, определенных в подпунктах a–c. Это условие указывает на то, что должна применяться более жесткая и детальная проверка необходимости по сравнению с той, которая обычно применяется для установления, были ли действия государства «необходимы в демократическом обществе» в соответствии с частями 2 статей 8–11 Конвенции. Соответственно, применяемая сила должна быть строго пропорциональна достижению дозволенных целей»*31. Однако при отсутствии состояния межгосударственной войны Суд применяет принцип пропорциональности использования вооруженных сил в соответствии с жесткими стандартами, действующими в мирное время. Суд поясняет далее: «174. В свете важности значения защиты, предоставляемой статьей 2, Суд должен подвергнуть факт лишения жизни наиболее тщательному изучению, принимая во внимание не только действия представителей государства, но и все сопутствующие обстоятельства. 175. В частности, необходимо разобраться, планировалась ли и контролировалась ли властями операция таким образом, чтобы, насколько это возможно, минимизировать применение летальной силы. Власти должны принять необходимые меры для того, чтобы обеспечить минимизацию любого риска для жизни. Суд также должен разобраться в том, не допустили ли власти халатности при осуществлении выбора конкретных действий»*32. Суд подвергает проверке оперативные решения вооруженных сил, если это представляется возможным ввиду имеющихся доказательств, что вызывает большие сомнения, поскольку известно, что Страсбургский Суд – не лучший исследователь фактов. Однако если Страсбург нацелен полностью реализовать свои полномочия «в целях обеспечения соблюдения обязательств, принятых на себя Высокими Договаривающимися Сторонами по настоящей Конвенции и Протоколам к ней» (ст. 19), ему следует серьезно отнестись к нарушению основного права человека – права на жизнь*33. Суд особенно подчеркивает необходимость для государства принятия «всех возможных мер предосторожности при выборе средств и методов проведения операции... с целью избежать и, по крайней мере, свести к минимуму вероятность случайной гибели гражданского населения»*34. Таким образом, признавая необходимость исключительных мер, включая применение вооруженной силы, в тот момент в Чечне, Суд проверил, был ли соблюден баланс между легитимной целью подавления вооруженных повстанцев и использованными для этого средствами*35. В деле Исаевой Суд посчитал, что население было подвергнуто угрозе, возникшей в результате проведения военной операции, без обеспечения надлежащей защиты со стороны государства. В частности, как подчеркнул Суд, использование тяжелых авиационных бомб с радиусом поражения более 1000 метров: «На заселенной территории не в ходе ведения военных действий и без предварительной эвакуации гражданских лиц невозможно соотнести с той степенью осторожности, которая ожидается от правоохранительных органов в демократическом обществе... Даже в ситуации, когда, по уверениям Правительства, население села удерживалось в качестве заложников большой группой хорошо оснащенных и подготовленных боевиков, главной целью операции должна была быть защита жизни от незаконного насилия. Массированное применение вооружения неизбирательного характера, без сомнения, противоречит этой цели и не может считаться совместимой со стандартом предварительной защиты гражданского населения, являющимся обязательным условием для операций подобного рода, связанным с применением силы представителями государства»*36. Здесь же Суд также подчеркнул, что положения военного устава не являются достаточными в случае проведения операции в мирное время*37. Таким образом, стандарты пропорциональности в области прав человека довольно жесткие. Кроме того, они применяются не только для защиты гражданского населения, но, как Суд постановил в деле МакКэнн более 10 лет назад, и для защиты лиц, подозреваемых в террористической деятельности*38. 2. Пропорциональность в международном гуманитарном праве Принцип пропорциональности действует не только в рамках норм о правах человека. Скорее принципы пропорциональности и необходимости являются общими принципами международного права*39. Они принадлежат к «элементарным основам гуманности», которыми Международный Суд ООН руководствуется еще со времен своего первого решения по делу канала Корфу*40. Они также являются основными составными элементами международного гуманитарного права, причем не только в рамках права, действующего в международных конфликтах и закрепленного в Дополнительном протоколе I 1977 г., но в рамках права внутренних вооруженных конфликтов, действуя в виде обычно-правовых норм*41 наряду с другими основными принципами, к числу которых относятся принцип различия между военными и гражданскими объектами, принцип необходимости и гуманности. Однако за этими очевидными выводами скрывается больше, чем представляется. Стандарт пропорциональности в международном гуманитарном праве значительно отличается от того, который существует в сфере прав человека. В соответствии с формулой, изложенной в ст. 51 и 57 Дополнительного протокола I 1977 г., «неизбирательное нападение» на военные объекты находится под запретом в том случае, если оно, «как можно ожидать, попутно повлечет за собой потери жизни среди гражданского населения, ранения гражданских лиц и ущерб гражданским объектам или то и другое вместе, которые были бы чрезмерны по отношению к конкретному и непосредственному военному преимуществу, которое предполагается таким образом получить» (п. «б» ч. 5 ст. 51). Это положение также распространяется на немеждународные конфликты, к которым применимо международное гуманитарное право. Соответственно, существует два основных различия между пропорциональностью в соответствии с нормами о правах человека и пропорциональностью по международному гуманитарному праву. •  Нормы о правах человека распространяют действие принципа пропорциональности и на применение силы в отношении военной или силовой структуры. Другими словами, применение силы должно быть пропорционально, даже если цель носит сугубо военный характер. Аналогичное положение гуманитарного права требует только воздержания от причинения «излишних страданий»*42, и это стандарт, берущий свое начало еще в Санкт-Петербургской декларации 1868 г. Принцип пропорциональности применяется только в отношении применения военной силы и угрозы для жизни и собственности гражданского населения и иных лиц, не вовлеченных в военные действия. •  В сфере прав человека, как уже было сказано, применяется строгий стандарт пропорциональности. В международном гуманитарном праве, напротив, запрещено только «чрезмерное» использование силы по отношению к конкретному военному объекту. Таким образом, если установлено, что объект по своему характеру относился к военным, только очевидное несоответствие между средствами и целями может позволить сделать вывод о нарушении принципа пропорциональности. Но представляется, что в делах Исаевой и Исаевой, Юсуповой и Базаевой вышеизложенные отличия не играли бы большой роли. В первую очередь, в обоих случаях жертвы, несомненно, были гражданские, так что принцип пропорциональности находил свое применение. Во-вторых, несмотря на то, что военные силы заявили в деле Исаевой и др., что их целями были военные объекты, доказательства свидетельствуют скорее о том, что целью бомбардировки явился именно гражданский конвой и что военные не особенно старались разобраться в природе цели перед тем, как атаковать. Больше сложностей возникло бы в том случае, если бы Суд должен был рассматривать дело, в котором повстанцы или террористы заявляли бы, что государство использовало непропорциональную силу, что непосредственно произошло в деле Мак Кэнн, рассматривая которое Европейский Суд по правам человека счел, что государство не сделало всего возможного, чтобы предотвратить обстрел террористов ИРА британскими силами в Гибрал таре*43. 3. Тенденция к слиянию гуманитарного права и прав человека? Как отмечалось ранее и гуманитарное право, и права человека применимы к внутреннему вооруженному конфликту. Тем не менее, какое право должно превалировать? Правозащитные организации по поводу обоих рассматриваемых дел предлагали применять более строгие стандарты, действующие в сфере прав человека. Положения международного гуманитарного права, включая принцип пропорциональности, должны толковаться в свете более жестких требований прав человека*44. Недавно Верховный суд Израиля, признавая правомерность «точечного уничтожения» террористов на оккупированных территориях, тем не менее, настаивал на применении стандартов прав человека при расследовании этих убийств, обращаясь при этом к практике Европейского Суда по правам человека*45. Наряду с этим российские военные обращалась непосредственно к военному праву для оправдания возникших угроз жизням мирного населения в результате военных операций в Чечне*46. Статья 15 Европейской конвенции предусматривает, что правовые нормы о войне создают правовое основание для отступления от главенства права на жизнь, и, применимое в вооруженных конфликтах право обладает большей силой, по крайней мере в том случае, когда государство соответственным образом заявило об отступлении в соответствии с положениями этой статьи Конвенции*47. В своем Консультативном заключении о правомерности угрозы или применения ядерного оружия Международный Суд высказал следующую позицию: «...защита, обеспечиваемая Международным пактом о гражданских и политических правах, не прекращается в военное время.... В принципе, право не быть произвольно лишенным жизни существует и во время боевых действий. Проверка того, что же является произвольным лишением жизни, однако, в этом случае подпадает под действие lex specialis, а именно права, применимого в вооруженных конфликтах, которое призвано регулировать проведение военных действий»*48. В Консультативном заключении по поводу правовых последствий сооружения стены на оккупированной палестинской территории от 9 июля 2004 г. Международный Суд, однако, не упоминал о каких-либо ограничениях в применимости Конвенции к ситуациям, регулируемым международным гуманитарным правом, за исключением заявления, сделанного Израилем в соответствии со ст. 4 Международного пакта о гражданских и политических правах, которая схожа со ст. 15 Европейской Конвенции*49. Ситуация внутреннего вооруженного конфликта отличается от межгосударственной войны тем, что такой конфликт имеет место на территории государства–участника Конвенции и поэтому прямо подпадает под сферу действия Конвенции в соответствии со ст. 1*50. Как убедительно показал В. Абреш, международное гуманитарное право, применимое при внутренних конфликтах, не так детализировано по сравнению с нормами, действующими в международных конфликтах, поэтому аргумент lex specialis не совсем применим к такой ситуации*51, даже если допустить возможность применения обычного права для заполнения правовых пробелов. Обычному праву присуща неконкретность, кроме того, оно редко подвергается проверке со стороны международных судебных институтов. Государства часто заявляют, что международное гуманитарное право не применимо к антитеррористическим операциям в независимости от их масштабов*52. В этой ситуации право государств отступать от применения Конвенции может открыть ящик Пандоры и лишить положения Конвенции эффективности как раз в тот момент, когда она необходима как никогда. Особенно во времена международного терроризма граница между состояниями «мира» и «войны» стала не такой четкой. Времена, когда однозначное объявление войны предвосхищало вооруженный конфликт, безвозвратно прошли. Представляется, что по сути проблема не так велика, как кажется на первый взгляд. Статья 2 Конвенции сама предоставляет возможность отступления от ее положений в случае восстания или в целях самозащиты, независимо от того, было ли сделано отступление в соответствии со ст. 15. Однако нормы о правах человека, применимые в ситуации внутренних вооруженных конфликтов или антитеррористических операций, должны применяться в совокупности с нормами международного гуманитарного права в части установления различия между вооруженными боевиками и гражданскими лицами, и следует отметить, что Суд это уже делает. В таком случае более специальный характер норм международного гуманитарного права предполагает его использование наряду с нормами о правах человека. Такой вывод подкрепляется тем, что ч. 2 ст. 15 Европейской конвенции содержит общее исключение, касающееся правомерного использования военной силы. Тем не менее, для внутренних конфликтов это положение должно быть интерпретировано как призывающее рассматривать права человека в свете международного гуманитарного права, а не устанавливать жесткую границу между гуманитарным правом и правами человека*53. IV. Заключение: На пути к сближению международного гуманитарного права и европейских норм о правах человека В заключение разрешите мне отметить, что не существует простого решения вопроса о соотношении этих двух правовых систем. В то время как международное гуманитарное право предназначено контролировать насилие, не пытаясь разрешить вопрос о правомерности самих вооруженных конфликтов, нормы о правах человека защищают права всех людей, включая и террористов, и бандитов. Гуманитарное право выступает в роли защитника наиболее важных прав человека даже в ситуациях войны или вооруженных конфликтов, но и права человека предназначены не только для применения в мирное время. Вместе с тем, права человека позволяют делать послабления в чрезвычайных ситуациях (ч. 2 ст. 2 и ст. 15 Конвенции), а международное гуманитарное право содержит минимальные гарантии для экстремальных ситуаций, когда на кону стоит человеческая жизнь, и эти гарантии действуют вне зависимости от принципа взаимности или соображений государственной безопасности*54. Это подчеркивает значение взаимодополняющего действия двух отраслей международного права. Внутренние вооруженные конфликты отличаются от международных тем, что они не сплачивают общество, а еще более разобщают его. С одной стороны, даже Конвенция о защите прав человека не является актом «самоубийства» для государства и просто должна предусматривать возможность использовать исключительные меры в чрезвычайных обстоятельствах. С другой стороны, если окончательной целью является восстановление и национальной безопасности, и правопорядка, государства должны ограничить свои действия, чтобы «завоевать умы и сердца» местного населения*55. В этих случаях обращение к более жестким стандартам пропорциональности, чем те, что обычно применяются в межгосударственных войнах, может быть в интересах обоих сторон конфликта. Как отметил бывший председатель Верховного суда Израиля Барак*56, «такова судьба демократии – она признает не все средства, и не всегда может воспользоваться теми же методами, что используют ее враги. Демократии иногда приходится бороться, когда одна рука заломлена назад. Но даже в этом случае рука демократии окажется сверху. Правопорядок и свобода индивидуума создают важный компонент для понимания безопасности. В конце дня они укрепляют ее дух, и эта сила помогает ей преодолевать трудности»*57. Я предлагаю взять эти слова за основу европейского правового подхода к правам человека в вооруженных конфликтах – подхода, который можно использовать при борьбе с вооруженным экстремизмом, одновременно сохраняя конституционный порядок, который стоит защищать. * Выступление на Конференции в РГУ им. Канта, г. Калининград, 2007. «Российская Федерация в Европе: правовые аспекты сотрудничества России с европейскими организациями». Сборник статей / Под ред. профессора Д. Раушнинга и канд. юр. наук В.Н. Русиновой. – М.: Междунар. отношения, 2008. – 256 с. © А. ПАУЛЮС профессор, доктор юридического факультета Университета г. Гёттингена (Германия) ** Выражаю благодарность д-ру М. Вашакмадзе за его помощь с русскими сносками и юристу М. Малиршу за его значительный вклад в исследование. Ответственность за все упущения и ошибки лежит исключительно на авторе.  --------------------------------------------- *1 Постановление ЕСПИ по делу «Isayeva v. Russia» от 24 февраля 2005 г.(далее – дело Исаевой ). *2 Постановление ЕСПИ по делу «Isayeva, Vusupova and Bazayeva v Russia» от 24 февраля 2005 г. (далее – дело Исаевой и др. ). *3 Дело Исаевой, §12 и далее *4 Дело Исаевой, §13 и далее *5 Дело Исаевой, §32. *6 Дело Исаевой, §35; дело Исаевой и др., §90, 97. *7 Дополнительный протокол II к Женевской конвенции от 12 августа 1949 г., посвященный защите жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера от 8 июня 1977 г., 1125 U.N.T.S. (1979), с. 609–699 (далее – Протокол II). *8 Правило, названное в честь российского представителя на первой Гаагской конференции, которое предусматривает, что в ситуациях, не охваченных Протоколом или иными международными соглашениями, «civilians and combatants remain under the protection and authority of the principles of international law derived from established custom, from the principles of humanity and from the dictates of public conscience». Эта формула возникла в рамках Гаагской конференции и была закреплена как в Преамбуле IV Гаагской конвенции (Права и обычаи наземной войны, 18 октября 1907 г., 205 Consol. T. S. 277), так и в Протоколе II к Женевской конвенции. Она также была закреплена в ст. 1(2) Дополнительного протокола к Женевской конвенции от 12 августа 1949 г., касающегося защиты жертв международных вооруженных конфликтов (Протокол I), от 8 июня 1977 г., 1125 U. N. T. S. (1979), с. 3–608 (далее Протокол I). Об оговорке Мартенса см. также: Cassese A., The Martens Clause: Half a Loaf or Simply Pie in the Sky, 11 EJIL. (2000). р. 187; Meron T., The Martens Clause, Principles of Humanity, and Dictates of Public Conscience, 94 AJIL (2000) 78; Pustogarov V., The Martens Clause in International Law. 1 Journal of the History of International Law. 1999, р. 125. *9 См. Военный приказ от 13 ноября 2001 г., изданный президентом США Бушем, Detention, Treatment, and Trail of Certain Non-Citizens in the War against Terror // Greenberg K.J., Dratel J.L. (ed.), The Torture Papers – The Road to Abu Ghraib, Cambridge University Press, 2005, p. 25–28; The Memo of US-President G.W. Bush on Humane Treatment of al-Qaeda and Taliban Detainees, February 7, 2002 // M. Danner (ed.), Torture and Truth: America, Abu Ghraib, and the War on Terror, New York Review Books, New York, 2004, р. 105–106, и документацию по практике допросов, опубликованную в: M. Danner (ed.), ibid., p. 108–215. *10 Например, Федеральным законом от 06.03.2006 г. № 35-ФЗ (в ред. от 27.07.2006 г.) «О противодействии терроризму» разрешается экстратерриториальное использование военных сил против баз террористов в особых ситуациях. Ст. 10 следующего содержания: «Статья 10. Выполнение Вооруженными Силами Российской Федерации задач по пресечению международной террористической деятельности за пределами территории Российской Федерации. 1. Вооруженные Силы Российской Федерации в соответствии с международными договорами Российской Федерации, настоящим Федеральным законом и другими федеральными законами осуществляют пресечение международной террористической деятельности за пределами территории Российской Федерации посредством: •  применения вооружения с территории Российской Федерации против находящихся за ее пределами террористов и (или) их баз; •  использования формирований Вооруженных Сил Российской Федерации для выполнения задач по пресечению международной террористической деятельности за пределами территории Российской Федерации». Полный текст закона см. на http://duma.consultant.ru/doc.asp?ID=32608 (по состоянию на 31 мая 2007 г.) или на www.rg.ru/2006/03/10/borba-terrorizm.html (по состоянию на 4 июня 2007 г.). См.: O. Luchterhandt, Das neue Terrorbek a mpfungsgesetz Russlands vom 10. M a rz 2006 // 48 WGO - MfOR, 2006, р. 106–112. *11 Решение Верховного Суда США по делу Hamdan v. Rumsfeld, от 29 июня 2006 г. *12 См., например: J. Yoo, War by other Means: An Insider's Account of the War on Terror, Atlantic Monthly Press, 206; «The Status on Terrorists», Virginia Journal of International Law 44 (2003) 207. См. его знаменитые «Записки о пытках», говорящие о том, что право войны не применялось в Афганистане после 11 сентября 2001 г., опубликованные в: Greenberg K.J. and Dratel J.L. (ed.), The Torture Papers // The Road to Abu Ghraib, Cambridge University Press, 2005, р. 218–222. *13 См., например: Martin F. Using International Human Rights Law for Establishing a Unified Use of Force Rule in the Law of Armed Conflict, Sask. L. Rev. 64. 2001, р.347. *14 См.: Постановление ЕСПЧ по делу «Irland v. UK» от 18 января 1978 г. §207; Постановление ЕСПЧ по делу «Aksoy v. Turkey» от 18 декабря 1996 г. §68. По поводу критического анализа судебной практики см.: Krieger H. // Grote R., Marauhn T., EMRK/GG Konkordanzkommentar zu den europaischen Grundrechten, d. 8, §. 11–13. *15 Krieger H., Grote R., Marauhn T. EMRK/GG Konkordanzkommentar, гл. 8, §34; ICJ, Legal Consequences of the Construction of a Wall in the Occupied Palestinian Territory, ICJ, Rep. 2004, p. 136, at 187, §127 (считает, что отступление Израиля от ст. 9 МКГП распространяется только на эту статью). *16 Однако в деле «Bankovic v. Belgium», ЕСПЧ пришел к выводу о неприменимости Конвенции в случае воздушной атаки территории государства, не являющегося членом Конвенции по делу «Bankovic v. Belgium» от 12.12.2001 г., §62–64). *17 См. дело Исаевой, §191. *18 Дело Исаевой и др., §168. *19 Там же, §169. *20 Там же, §161–67. *21 Статья 1 Дополнительного протокола II: «1. Настоящий Протокол, развивающий и дополняющий статью 3, общую для Женевских конвенций от 12 августа 1949 года, не изменяя существующих условий ее применения, применяется ко всем вооруженным конфликтам, не подпадающим под действие ст. 1 Дополнительного протокола к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающегося защиты жертв международных вооруженных конфликтов (Протокола I), и происходящим на территории какой-либо Высокой Договаривающейся Стороны между ее вооруженными силами и антиправительственными вооруженными силами или другими организованными вооруженными группами, которые, находясь под ответственным командованием, осуществляют такой контроль над частью ее территории, который позволяет им осуществлять непрерывные и согласованные военные действия и применять настоящий Протокол». *22 Статья 1 Дополнительного протокола II: «2. Настоящий Протокол не применяется в случаях нарушения внутреннего порядка и возникновения обстановки внутренней напряженности, таким, как беспорядки, отдельные и спорадические акты насилия и иные акты аналогичного характера, поскольку таковые не являются вооруженными конфликтами». *23 Сандос У. и др. Комментарий к Дополнительным протоколам от 8 июня 1977 г. к Женевской конвенции 12 августа 1949 г., Женева, 1987, §4341. *24 Abresch W. A Human Rights Law of Internal Armed Conflict: The European Court of Human Rights in Chechnya, 16 EJIL (2005) 741 (754). О позиции российского Конституционного Суда по поводу первого чеченского конфликта в 1990-х: Решение Конституционного Суда Российской Федерации, 1995, № 10- P от 31 июля 1995 г. См. также: Gaeta P., The Armed Conflict in Chechnya before the Russian Constitutional Court, 7 EJIL (1996) 563. *25 Дело Исаевой, §95–98, 105–106. *26 Abresch W., A Human Rights Law of Internal Armed Conflict: The European Court of Human Rights in Chechnya, 16 EJIL (2005) 741 (754). *27 «Статья 13. Защита гражданского населения •  Гражданское население и отдельные гражданские лица пользуются общей защитой от опасностей, возникающих в связи с военными операциями. В целях осуществления этой защиты при всех обстоятельствах соблюдаются следующие нормы. Гражданское население как таковое, а также отдельные гражданские лица не должны являться объектом нападения. Запрещаются акты насилия или угрозы насилием, имеющие основной целью терроризировать гражданское население... *28 См., в частности, The 2005 ICRC study on Customary International Humanitarian Law (Henckaerts and Doswald - Beck eds.), Cambridge: Cambridge UP, 2005, p. xxix, 48–49 (о пропорциональности как обычном международном праве). *29 Intetnational Court of Justice, Advisory Opinion or degal Consequences of the Construction of a Wall in the Occupied Palestinian Territory of 9 July 2004 // ICY. Rep. 2004, p. 136, 177, §105 et seqq; Advisory Opinion Legality of the Threat or Use of Nuclear Weapon of 8 July 1996 // ICY. Rep. 1996, p. 240, §24–25. *30 Статья 32, §1. *31 Дело Исаевой, §173; дело Исаевой и др., §169. *32 Дело Исаевой, §§174–75; дело Исаевой и др., §170–171. *33 Суду хорошо известна эта проблема, см. дело Исаевой, §177–178, дело Исаевой и др., §172–173, поэтому им применяется более жесткий стандарт для доказательства, чем тот, что обычно применяется в уголовном процессе, а именно стандарт «вне обоснованного сомнения». См. также Постановление ЕСПЧ по делу «Avsar v. Turkey» от 10 июля 2001 г., §282. *34 Постановление ЕСПЧ по делу Исаевой, §176; и «Avsar v. Turkey» от 28 июля 1998, §79. *35 Дело Исаевой, §180–181; дело Исаевой и др., §178 *36 Дело Исаевой, §191; дело Исаевой и др., §195. *37 Дело Исаевой, §199. *38 См.: Постановление ЕСПЧ по делу «MeCann and othere v. UK» от 27 сентября 1995 г., §156 (далее – дело Мак Кэнн ). *39 Статья 38, §1, лит c Статута Международного Суда. См., например, Pellet A., Article 38 // Zimmermann et al., Statute of the International Court of Justice, Oxford: Oxford UP, 2006. *40 См.: International Court of Justice, Judgment on Corfu Channel (UK v Albania ) of 9 April 1949, p. 22. *41 См., например, Henckaerts и др., Customary International Humanitarian Law, vol. I, p. 48–49. См. также о Чечне: UN Commission on Human Rights, Res. 2000/58, 25 Apr. 2000, преамбула. , Customary International Humanitarian Law, с. 237: «Использование средств и методов ведения войны, которые могут причинить несоразмерные ранения и напрасные страдания, запрещены». Положение исходит из Санкт-Петербургской декларации 1868 г. об отказе от использования в войне взрывных снарядов весом менее 400 граммов, 29 ноября 1868 г., на: http://www.icrc.org/ihl.nsf/FULL/130 (по состоянию на 30 мая 2007 г.). *43 См. дело Мак Кэнн, §202–213. *44 В отчете под заголовком «Итоги расследования организацией «Human Rights Watch» случаев нападений на гражданских беженцев и гражданские конвои во время войны в Чечне, Россия, с октября 1999 г. по февраль 2000 г.», который заявительница представила в обоих делах Исаевой, говорится, что обычное международное право требует, чтобы «любые удары наносились только по военным, а не по гражданским объектам и чтобы предполагаемый вред, который может быть нанесен гражданскому населению, был пропорционален прямому и конкретному военному преимуществу, которое предполагается получить вследствие такого удара», см.: дело Исаевой, §113 и сл. и дело Исаевой и др ., §102 и сл. *45 Решение Верховного суда Израиля от 13 декабря 2006 г. // HCJ 769/02, §40. *46 В заключении военных экспертов, представленном в деле Исаевой, указано (§95–98), что действия офицеров войск МВД соответствовали требованиям армейского устава и Устава внутренних войск и что решения об использовании авиации и артиллерии были верными. *47 По этому вопросу: Krieger H. // Marauhn T. Grote, R. гл. 8, §32. Krieger предлагает использовать принцип специального права только в ситуации объявленного отхождения. *48 ICY, legality of the Threat or Use of Nuclear Weapons, §25. *49 ICY, legal Consequences, of the Construction of the Construction of a Wall in the Occupied Palestinian Territory, §106–111. *50 Это подтверждается в решении по делу Bankovic об экстратерриторальной военной операции. Схоже: Abresch W., Human Rights Law of Internal Armed Conflict: The European Court of Human Rights in Chechnya. EJIL 16. 2005, p. 746. *51 Abresch W., ibid., p. 747. *52 Abresch W., ibid., p. 754–756. *53 Abresch W., ibid., p. 760 (возражение против принципа различия во внутренних вооруженных конфликтах). *54 Hamdan v. Rumsfeld, §66. *55 Petreaus D., Amos J. Counterinsurgency, US Army Field Manual No. 3–24, 15, Dec. 2006, Appendix A, p. 191. Текст см. на: http://www.fas.org/irp/doddir/army/fm3–24.pdf (по состоянию на 1 июня 2007 г.). В октябре 2003 г., генерал Petreaus описал свою попытку обеспечить безопасность в Мозуле, куда он был направлен после сдачи Багдада, в интервью Национальному государственному радио: «Это гонка на завоевание сердец и умов иракского народа. В ней участвуют и другие. И они не только стремятся победить на финише. В некоторых случаях они хотят убить нас». *56 Государственный комитет против пыток, Израиль, 13 декабря 2006 г. // HCJ, 769/02, §64. *57 Государственный комитет против пыток, Израиль, 6 Sept. 1999 // HCJ 5100/94. Israel Law Reports, §39. №6(23), 2008

Правительства стран Европейского Союза решили ужесточить, а заодно унифицировать и гармонизировать свою политику в отношении нелегальных иммигрантов, число которых, по минимальной оценке, достигает восьми миллионов человек. Сохраняющиеся различия в соответствующих законодательствах позволяют иностранцам успешно использовать их, кочуя из страны в страну. Министры внутренних дел «двадцати семи» на встрече в Люксембурге 5 июня достигли согласия относительно продления срока пребывания нелегалов под стражей до 18 месяцев (пока ведется следствие), если они не пожелают добровольно покинуть территорию ЕС. Одобренная «директива возврата» – это крайняя мера, она предусматривает также запрет на въезд в страны Союза отправленному на родину иностранцу в течение пяти лет. Эта директива обозначила максимальные рамки, в которых европейские власти смогут действовать в каждом конкретном случае: документ не обязывает ужесточить эту меру страны с более мягким иммиграционным законодательством. Например, Испанию, где содержание за решеткой пришельцев, не имеющих документов, не должно превышать 40 дней (а в девяти других странах ЕС – срок неограничен). Но и в этой стране экономический спад и рост безработицы побуждают правительство социалистов принимать более жесткие меры против нелегалов, прежде всего, из Африки. Так, в прошлом году испанские власти выслали из страны почти 56 тысяч человек (в Испании проживают от 300 тысяч до 800 тысяч иностранцев, которые пересекли ее границы незаконно). Тем не менее, документ вызвал неприятие социалистическими и другими левыми партиями, католической церковью, а также резкую критику международными правозащитными организациями. В ответ на это член Европейской Комиссии Жак Барро, отвечающий за политику ЕС в области внутренних дел и юстиции, призвал правительства всех 27 государств строго соблюдать права человека, особенно – несовершеннолетних людей – при депортации на родину. Новые меры борьбы обсуждались и принимались на фоне жестких заявлений нового главы правительства Италии Сильвио Берлускони и президента Франции Никола Саркози. В Париже разработан «Европейский иммиграционный пакт», содержание которого перекликается с новой директивой. Очевидно, что во время своего председательства в ЕС с 1 июля по 31 декабря Франция будет постоянно держать проблему борьбы с нелегальной иммиграцией в поле зрения и добиваться лучшего контроля на внешних границах Союза. Эта страна всерьез озаботилась наплывом иностранцев в 2003 году. С тех пор приняты три новых закона, предусматривающих усиление борьбы с подпольной иммиграцией. С тех пор французские власти ежегодно депортируют в среднем несколько десятков тысяч человек. В стране насчитывается от 200 тысяч до 400 тысяч нелегалов, от которых правительство хотело бы избавиться, заменив их иностранцами, обладающими необходимыми экономике профессиями. Власти Великобритании еще недавно практически не препятствовали массовому въезду иностранцев из-за пределов ЕС, но теперь политика Лондона заметно изменилась. Как свидетельствует статистика, каждые восемь минут с британских островов «удаляется» один нелегал. Правительство разработало план, предусматривающий расширение мест временного заключения иностранцев, приехавших в страну без документов, и ужесточение пограничного контроля (Великобритания не входит в «Шенгенскую зону»). В стране идет дискуссия о необходимости введения удостоверений личности и требования брать отпечатки пальцев у иностранцев, запрашивающих британскую визу. В то же время, «избранные», то есть, нужные британцам иностранные специалисты, по-прежнему смогут приезжать без особых проблем. С 1991 по 2006 год в Соединенное Королевство прибыли на постоянное жительство более 2,3 миллиона человек, в основном, из Африки и Азии, и лишь 205 тысяч из этих людей – восточноевропейского происхождения. В Германии количество нелегалов может достигать миллиона человек, считает полиция, которая пытается бороться с этим явлением. Однако с 2007 года в стране разрешается легализовать некоторых иммигрантов, прибывших нелегально. Их именуют «терпимыми»; это люди, процедура высылки которых по какой-либо причине была прекращена. Принимаемые в последнее время правительствами большинства стран ЕС антиимиграционные меры свидетельствуют о возросшей требовательности к иностранной рабочей силе, которой по-прежнему не хватает стареющей Европе: ей нужны теперь образованные люди и квалифицированные специалисты ограниченного списка профессий. Игорь ЧЕРНЫШОВ Кстати «Мы решим проблему цыганских таборов уже к концу года, – пообещал жителям своей страны министр внутренних дел Италии Роберто Марони. – Это будет означать соблюдение законов». Итальянское правительство решило наделить власти Рима, Милана и Неаполя специальными полномочиями для борьбы с так называемым «непредвиденным цыганским фактором» – появлением многочисленных таборов. Городские власти начнут с тщательной переписи обитателей палаток. Затем займутся поиском решения проблемы. По оценкам, в Италии проживают более 150 тысяч цыган, и лишь 37% из них имеют местное гражданство. Против «наступления на права национальных меньшинств и дискриминации» тут же возвысили голос гуманитарные организации. Однако, по словам главы МВД, «мы не собираемся наступать на таборы с помощью экскаваторов. Там в нищенских условиях живут добропорядочные люди, там много детей. Но проблему решать надо». Однако цыгане восприняли проведение переписи как попытку итальянских властей запугать их и изгнать из крупных городов. №6(23), 2008

Европейскому строительству нанесен удар Шок. Столбняк. Оторопь. Ночной кошмар наяву. Этого боялись, этого опасались во всех уголках Европейского Союза. Во всех коридорах власти. Но не верили, что такое может случиться. Маленькая Ирландия высказалась на референдуме против ратификации Лиссабонского договора. Тем самым она сорвала планы ускоренного введения в силу этого документа. А, может быть, нанесла по всему зданию европейского строительства еще более тяжелый удар. Ведь Лиссабонский Договор нужен ЕС как воздух. Им запускаются давно назревшие и столь необходимые ему реформы. Из недавней истории Казалось бы, Европейский Союз и государства-члены неплохо усвоили урок, преподанный им в 2005 году избирателями Франции и Нидерландов. На референдумах о судьбе Конституционного Договора, призванного заменить все предшествующие учредительные договоры ЕС, они тогда тоже сказали свое «нет». Чтобы выбраться из кризиса, вызванного итогами народного волеизъявления, лидеры ЕС переписали конституцию, в основном косметически, и придали ей характер документа, внешне вносящего всего лишь отдельные изменения в действующие учредительные акты. Но при этом они решили для себя: больше никаких референдумов. Никакого народного волеизъявления. Ставки слишком высоки. Осечки быть не должно. Даже малейшего риска допустить нельзя. Ратификацию проводить только через национальные парламенты. За консультацией к народу больше не обращаться. Благо национальное законодательство это позволяет. И в 19 из 27 государств-членов именно таким образом ратификация и была проведена. В оставшихся ожидалась в ближайшее время. Дублин спутал все карты. Дело в том, что Основной закон Ирландии не допускает принятия столь важных решений без проведения референдума. Во всех остальных странах его можно проводить, а можно и обойтись. Организация референдума носит факультативный характер. И вот референдум в Ирландии состоялся. Для ЕС он оказался сродни катастрофе. Недаром в остальных странах от подобного упражнения бежали, как черт от ладана. Больше половины принявших участие в голосовании бросили в урны бюллетени с обвинительным приговором Лиссабонскому договору. Об изменении общественного мнения в Ирландии не в пользу Договора в последнее время много писали и говорили. На настораживающие сдвиги в общественном сознании населения уверенно указывали многочисленные социологические опросы. Но столь негативный сценарий все же представлялся политическому классу Европы мало вероятным. Другие европейские столицы в него просто не верили. Или не хотели верить. Неожиданность или «черная неблагодарность»? Слишком уж много дало Ирландии членство в интеграционном объединении. При жизни буквально одного поколения Ирландия из отсталой, нищей, убогой, всеми забытой аграрной страны на задворках Европы, превратилась в одну из самых богатых, преуспевающих и влиятельных держав. Совершенно очевидно, что вес Ирландии в ЕС сейчас несопоставимо выше ее доли – не более 1% – в народонаселении интеграционной группировки. Из страны, которую в поисках лучшей доли все стремились покинуть, уезжая в США, Австралию, да куда угодно, Ирландия превратилась в полюс притяжения для экономических мигрантов, образец для подражания. Успех пришел в значительной степени благодаря цельной, продуманной экономической политике, основанной на последовательной приверженности либеральным ценностям, которую руководство страны неизменно проводит в жизнь уже не одно десятилетие. Но он стал возможен, конечно же, благодаря ЕС. Только прямых финансовых вливаний из бюджета Союза, имея статус отсталого депрессивного района, Ирландия получила на 56 миллиардов евро. Из них лишь ирландским фермерам перепал 41 миллиард евро. Но главное – членство в ЕС позволило Ирландии позиционировать себя как плацдарм для проникновения на огромный быстро растущий континентальный рынок. В страну, привлеченный сверхнизким плоским налогом на компании в размере 12,5%, о котором в грандах ЕС не смели и мечтать, полноводным потоком хлынул иностранный капитал. Само собой его привлекала не собственно Ирландия, а то, что приход туда гарантировал беспрепятственный доступ на гораздо более емкий и притягательный континентальный рынок. Поэтому, вполне естественно, что, вопреки всем прогнозам и предупреждениям, Брюссель и другие европейские столицы все же не ждали от ирландцев столь «черной неблагодарности». Пусть даже и после падения стоимости жилья в стране на 10%, спровоцированного ипотечным и финансовым крахом в США и Великобритании, и общего роста нервозности. Сказанное ими «нет» Лиссабонскому договору явилось откровением для остальных и потому, что все ведущие политические силы Ирландии твердо выражали поддержку Договору. За ратификацию были и правящие партии, и часть оппозиции. Вообще чуть ли не все – от консерваторов до лейбористов. Включая «зеленых». В пользу ратификации высказывались объединения предпринимателей и профсоюзы. Никакого разброда, а, тем более, раскола в стане истеблишмента, как в свое время перед референдумом во Франции, не наблюдалось. И все же сторонники Договора проиграли. Против него высказался простой люд. Не только беднейшие слои населения, но и средний класс. С тем, почему он это сделал, какова была мотивация, предопределившая исход голосования, очень сложно разобраться. Для того чтобы все осмыслить и проанализировать, потребуется время. Провальная агитационная кампания Но одно из напрашивающихся объяснений лежит на поверхности. Сторонники ратификации провели пропагандистскую кампанию откровенно слабо. Они действовали шаблонно, аморфно, забюрократизировано. Одним словом – без огонька. Так в современном мире, где СМИ господствуют над умами, где «оранжевые революции» вспыхивают или гаснут потому, что народу все предельно наглядно объяснили, дела не делаются. Во всяком случае, больше не делаются. Противники же Договора вложили в свою кампанию душу. Они съехались отовсюду. Они прекрасно понимали: Ирландия – последний редут. Если не она, то никакая другая линия обороны уже не поможет. «Дорога на Рим» будет открыта. И работали на подрыв доверия к Договору с вдохновением. В дело шло все, вплоть до прямого обмана и запугивания избирателей. Противники Договора искусно использовали любой просчет, любую оплошность и тактические просчеты «неприятеля». И ключевой момент – они просто-таки здорово сыграли на традиционных фобиях населения, волне естественных в «маленькой, но гордой» стране, чтящей свои национальные традиции и бережно относящейся к своей культурной идентичности. Сермяжная правда или дезинформация? Ирландцам было заявлено: ЕС монстр (об этом они догадывались). Если Договор пройдет, он задавит вас (а об этом – нет). Вы растворитесь в нарождающейся общности. Ваш голос будет не слышен. У вас не останется даже своего человека в Европейской Комиссии (спорный тезис). Их число будет сокращено до двух третей от списочного состава государств-членов (а вот это абсолютная правда). За вас некому будет вступиться, когда «страшные» транснациональные корпорации начнут переделывать на свой лад ваше здравоохранение (этого все всегда очень боятся), а также систему образования (не в меньшей степени) и все другое (под такой спекулятивный перечень можно подверстать все что угодно). В механизмах принятия решений на всех уровнях ЕС ваш вес упадет с 2% до 0,8% (с этим опять же не поспоришь – все так). Брюссель плетет нити заговора против вас (теории заговора, похоже, популярны не только в матушке России). Он заставит законодателей и правительство отказаться от низкой ставки налогов на компании, приведя все страны ЕС в этом отношении к единому знаменателю (снова передергивание – без согласия национальных властей никакого общего регулирования вопроса о прямом налогообложении на уровне ЕС быть не может – хотя о том, как пресечь налоговый демпинг внутри объединения Брюссель все чаще задумывается). В результате вы утратите все свои конкурентные преимущества. Ирландия перестанет быть привлекательной для бизнеса. Какие страсти может нарисовать воображение, оттолкнувшись от такого прогноза, легко себе представить. А сделать вы ничего не сможете. Ведь Европейский Союз, по своей природе, является глубоко антидемократичной структурой (подобными утверждениями, которые никто не берет на себя труд серьезно доказывать, почему-то пестрят все толстые и авторитетные книги по функционированию ЕС). Она обслуживает интересы власть предержащих (в Советском Союзе всегда в этом были уверены). Они якобы в восторге от глобализации. Они наживаются на ней. Но не вы (а откуда тогда, спрашивается, столь высокий и быстро растущий жизненный уровень). Вы только потеряете. Как если, например, в Ирландию хлынет дешевая бразильская говядина после того, как высокие барьеры, защищающие аграрный рынок ЕС, будут демонтированы, разоряя национальных производителей (а конкретика точно схвачена – это то, чего Дублин страшно боится). Но отозвать ни председателя Европейского Совета, ни фактического министра иностранных дел ЕС, должности которых создаются Лиссабонским договором, будет не в ваших силах (истинная правда – только, причем тут они). Ведь в их избрании вы не принимаете никакого участия. Точно также как и в назначении главы квазиправительства ЕС – председателя Европейской Комиссии. Он тоже не избирается народом. Так что, какие бы антинародные решения наверху ни принимались, как бы Брюссель ни давил вас и ни залезал в ваш карман, вам останется только терпеть. Но это еще полбеды. С этим еще можно было бы хоть как-то смириться. А вот с тем, что будет твориться на улицах ваших городов, никак. Они будут отданы на откуп мигрантам. Вместо вас на них будут господствовать выходцы из «менее цивилизованных» стран. И, что еще хуже, вместо того, чтобы чистить и подметать эти улицы, они будут просто по ним слоняться. Будут грубить, хамить, грабить и попрошайничать (эпизоды, напоминающие им об этом, может сходу припомнить сейчас растущее число европейцев). Добрые старые времена взаимного доверия людей и безопасности уйдут в прошлое. В Ирландии, как это ранее произошло во многих других странах из-за наплыва мигрантов, усилится напряженность. Расцветет преступность. Самая разная. Организованная и бытовая. Со всеми ее прелестями (уже расцветает). Конечно же, о своих традициях, ирландской самобытности, национальной культуре можно будет забыть. Править бал станет разношерстная компания приезжих (ну не так быстро). Все станет, как у всех, как повсюду (а вот это, похоже). Даже в столь деликатной области, как ограничения на аборты, помогающие охранять устои семьи и общества, – добавляет масла в огонь католическая церковь, – Ирландии придется подстраиваться под других. От господствующих в обществе и столь ценимых ирландцами представлений о морали и нравственности страну, похоже, также заставят отказаться (на этом Страсбургский Суд настаивал еще два десятилетия назад). В довершение всего, и с мирной жизнью придется распроститься, и с традиционным нейтралитетом. А ведь им Дублин особенно дорожит. Ирландии никуда не деться. Ее обязательно затащат в европейскую оборону. Избежать этого не удастся. А там, глядишь, недалеко и до европейской армии. И, что еще страшнее, до европейского призыва – в этот леденящий кровь призрак ирландцы до сих пор верят. Они его действительно боятся. Им население страны особенно легко запугать. (До такой степени, что официальный Дублин даже попросил Париж повременить и не придавать гласности свою Белую книгу по национальной и европейской обороне). В общем, картина, прямо скажем, не для слабонервных. Представив себе по ней, какое будущее страну ожидает, любой побежал бы голосовать против Лиссабонского договора. Отсутствие элементарных вещей А противопоставить ей ирландские власти даже текст Договора, не имеющего ничего общего с приведенными домыслами и преувеличениями, не удосужились. В свое время во Франции в каждый почтовый ящик было опущено по экземпляру Конституционного Договора. Французов призывали хотя бы перелистать документ, чтобы убедиться – он в их интересах. В нем о правах граждан ЕС, прямом волеизъявлении, расширении прерогатив национальных парламентов, возможности вернуть себе любые полномочия, ранее переданные наверх, если потребуется. И вообще ничего такого. «Предусмотрительные» власти Ирландии своему электорату такой возможности не предоставили. Они сочли (впрочем, вполне справедливо), что Лиссабонский договор слишком сложный. Что разобраться в нем невозможно. Они сами, как признался, например член Европейской Комиссии от Ирландии, выступая на одном из митингов, не смогли (за что ему впоследствии на слушаниях в Европарламенте устроили головомойку). Что никто с текстом знакомиться, а, тем более читать, не будет… И разослали всем лишь краткий буклет – описание Договора, т.е. что-то вроде поверхностного рекламного комментария. Таким образом, медиатический провал, повлиявший на итоги референдума в Ирландии по вопросу о ратификации Лиссабонского договора, очевиден. А вот ответ на вопрос о глубинных причинах «нет», сказанного ирландцами не только Договору, но и в какой-то степени всему проекту европейского строительства, еще предстоит дать. Над поисками ответа в Брюсселе теперь долго еще будут лбы трещать. Медвежья услуга Но обвинять, кроме себя, некому. Брюссель и лидеры государств-членов мало, чем помогли коалиции тех, кто выступал в Ирландии за ратификацию. Да, накануне референдума Дублин посетили ведущие европейские политики. Среди них – Ангела Меркель, председатели Европейской Комиссии и Европарламента. Они постарались убедить избирателей поддержать Договор. Попытались склонить на свою сторону колеблющихся. Говорили энергично, умно, логично. Но сколько-нибудь существенного эффекта их призывы не возымели. Они были восприняты с высокой долей скептицизма. Более того, были встречены с недоверием. Общественное мнение в гораздо большей степени ориентировалось на сигналы, поступающие из Парижа, понимая, что грядущее председательство в ЕС серьезно усиливает его влияние в интеграционной группировке. Исходящие от него пробные инициативы вполне могут в кратчайшие сроки превратиться в практические решения и проекты законодательных актов, выносимые на одобрение «двадцати семи». А заявления, доносящиеся из-за Ла-Манша, ирландцев, прямо скажем, не радовали. Причем, не только рядовых граждан, но и политический класс в целом. Они порождали лишь дополнительную головную боль. Чего стоили, например, обещания утвердить общие подходы ЕС к оценке расчета налогов на компании. В Дублине их расценили ни много, ни мало, как чуть ли не посягательство на «ирландское экономическое чудо». Правительство назвало их «несвоевременными» и «неуместными». Или пробросы по поводу будущей европейской политики безопасности и обороны. Для Ирландии нет более чувствительной темы. Затрагивать ее до срока значило наступать на самую больную ирландскую мозоль. Не удивительно, что правящие партии поторопились провести референдум до того, как председательство в ЕС отошло к Парижу. Хотя и это не помогло. С настороженностью воспринимались в Ирландии и планы Европейской Комиссии. Не то, о чем Комиссия, ее председатель и другие высокопоставленные лица заявляли, а то, о чем они, якобы, умалчивали. Дело дошло до того, что общественное мнение стало подозревать официальный Дублин и Брюссель в сговоре. Мол, дабы обмануть избирателя и хитростью получить голоса, нужные для ратификации, Европейская Комиссия намеренно перенесла на более поздний срок рассмотрение всех тех досье, которые могли бы поставить правительство Ирландии в неловкое положение. О реформе бюджета, наднациональном регулировании предоставления медицинских услуг и т.д. Как показали итоги референдума, ни Брюссель, ни столицы государств-членов убедить простых ирландцев в необоснованности питаемых ими подозрений не смогли или не сумели. Что день грядущий им готовит? В отличие от вопроса о глубинных причинах негативной позиции ирландцев, при всей его значимости, есть еще один, даже более жгучий. Это вопрос, ответ на который не ждет отлагательства. Он касается того, как быть дальше, или что будет дальше. Ведь Лиссабонский договор может вступить в силу в нынешнем виде только, если его ратифицируют все государства-члены ЕС, без исключения. Подсказкой служат следующие обстоятельства. Очевидно, что Брюссель от своего стратегического курса на ведение в силу Договора отступать не будет. Иначе он снова окажется ввергнутым в пучину жесточайшего кризиса. Не случайно, что руководство ЕС и, в частности председатель Европейской Комиссии, реагируя на случившееся, первым делом, заявили о том, что процесс ратификации надо продолжить. Такую же позицию поспешили занять состоявшиеся буквально через несколько дней встречи министров иностранных дел и глав государств или правительств стран ЕС. Как бы купируя возможные споры, 18 июня британский парламент нарочито проигнорировал итоги референдума в Ирландии и ратифицировал Договор. Великобритания тем самым довела число стран, завершивших процедуру ратификации до девятнадцати. Понятно также, что Лиссабонский договор очень дорог Никола Саркози. Он является во многом его крестным отцом. Без содействия французского президента Лиссабонский договор бы не состоялся. Договор помог Франции и французам реабилитироваться за то, что фактически именно они поставили крест на несостоявшейся конституции ЕС. Никола Саркози вступает сейчас на капитанский мостик интеграционного объединения. Он берет управление на себя в очень непростой для ЕС период. Завершение всех ратификационных процедур, нужных для того, чтобы Договор заработал, для него – вопрос престижа. А высокая активность французского президента, склонность к «комбинаторству» и демонстрируемая им неудержимость и пробивная сила превратились в последнее время для европейцев в притчу во языцех. Кроме того, не стоит забывать, что ирландцы на нашей памяти подобный фортель с провалом ратификации уже выделывали. В 2001 году на референдуме по Ниццскому договору они также сначала высказались «против». Тогда местные власти, при поддержке лидеров ЕС, выдержали паузу и провели новый референдум, только подготовившись к нему более основательно. Населению объяснили, что речь идет о солидарности с народами Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы, долгие годы томившимися под гнетом коммунизма и тоталитаризма. О восстановлении исторической справедливости. О воссоединении Европы. И все прошло, как по нотам. Даже менять ничего в Ниццском договоре под ирландские озабоченности не пришлось. Дублин сам решил все проблемы. И теперь ничего не мешает Ирландии одуматься и переголосовать. Да и прецедент имеется. Кстати, в Париже и Брюсселе на всякий случай, чисто теоретически, начали прикидывать, какие декларации и протоколы, гарантирующие особость Ирландии, к Лиссабонскому договору можно было бы присоединить. Если понадобится. Наверное, о самостоятельности Дублина в решении столь разных вопросов, как прямое налогообложение компаний и аборты, о гарантиях от втягивания в европейскую оборону и нанесения ущерба национальным производителям сельскохозяйственной продукции, и т.д. Единственно, Лиссабонский договор по своему масштабу и значению слишком уж намного превосходит тот, который удалось согласовать в Ницце. Потом, не очень понятно, чем ирландцы так разительно отличаются от французов или голландцев, «нет» которых никто не осмелился оспаривать. К тому же, никто не отменял проверенную временем мудрость о том, что в одну воду нельзя войти дважды (или можно?). Да и для других, хоть капельку настроенных против Лиссабонского договора, пример ирландцев может оказаться заразительным… Другие варианты До 12 июня рассуждения о возможных сценариях развития событий в случае провала референдума в Ирландии фактически в ЕС были запрещены. На любые спекуляции по этому поводу по понятным причинам было наложено своеобразное табу. Как только стала просачиваться информация о том, что последует «нет» Лиссабонскому договору, оно утратило смысл. И моментально пошла лавина предположений. Частью безумных, частью намеренно эпатажных, частью откровенно нереалистичных. Не мудрено. Для тех, кто не следил за динамикой внутренней ситуации в стране, – т.е. для всех нормальных людей – произошедшее стало грандиозной сенсацией. Столь неординарное событие вызвало колоссальный интерес. Желание высказаться возникло у очень многих. Пошла красочная публицистическая пена. Разросся своего рода информационный пузырь. Много неразберихи появилось в связи со скоропалительными заявлениями о том, что «все кончено». Ирландцы, дескать, поставили крест на Лиссабонском договоре. Они нанесли по процессу ратификации смертельный удар. Ведь Договор вступает в силу только, если его ратифицируют все, без исключения, государства-члены. А одно уже высказалось «против». Поясним. Каждая страна ЕС проводит ратификацию в соответствии с национальными процедурами. Для Ирландии – это обязательная консультация с народом. Но отсутствие поддержки решению, выносимому на референдум, не «убивает» его. Оно означает лишь, что ратификация станет возможной только тогда, когда население за нее проголосует. Поэтому теоретически за первым народным волеизъявлением может, по прошествии какого-то времени, последовать второе и т.д. Юридических ограничений нет. В истории с Ниццским договором хватило второго. А раз так, останавливать процесс ратификации в других государствах-членах ЕС не нужно. Никаких неопровержимых резонов в пользу того, чтоб опускать руки, просто нет. Другое столь же броское, сколь и неверное суждение попахивает политической фантастикой. В соответствии с ним, если другие страны ЕС все же ратифицируют Договор, а Дублин останется за бортом, в Союзе установятся два юридических режима. Один – для всех без его участия и другой – с участием. Ведь не входят же часть государств-членов, например, в Шенген. В том числе, та же Ирландия. И зона евро объединяет только некоторых из них. Приведенное суждение несостоятельно потому, что в действующих учредительных договорах, в действующем праве ЕС оно не находит юридического основания. Да и с практической точки зрения, одновременное существование двух режимов не реализуемо. Тогда, утверждают политические фантазеры, Европейский Союз их создаст, эти юридические основания. Государства-члены заново образуют Союз, положив в его основу учредительные документы в редакции Договора по реформе, только на этот раз без Ирландии. А что, ведь консолидированный текст учредительных документов с поправками, вносимыми Договором, намного понятнее и читабельное, нежели он сам. Глубочайшим пороком такого сценария является то, что он предполагает роспуск нынешнего ЕС. Такой путь для государств-членов чрезвычайно опасен. Он изобилует острейшими подводными камнями политического и юридического свойства. Они по нему ни за что не пойдут. Из всех вариантов, окрашенных в фантастические тона, юридически безукоризненным выглядит только следующий. Государства-члены снова созывают Межправительственную конференцию и разрабатывают еще более облегченный Договор о реформе, назвав его, на этот раз, Договором, скажем, о модернизации. С юридической точки зрения, такой вариант вопросов не вызывает. Но является ли он психологически и политически возможным, совсем другое дело. Все-таки, накопилась очень большая политическая усталость. Делать столько лет одно и то же, и все за зря – руки опускаются. Созываемая в таком случае Межправительственная конференция об одном и том же окажется уже третьей по счету. Первая испортила (в разумных пределах) проект Конституционного Договора, подготовленный Европейским Конвентом. Вторая превратила уже подписанную конституцию в нечто совершенно неудобоваримое. Что выйдет из-под пера третьей, можно только гадать. Но очевидно, что к этому варианту ни у кого душа не лежит. К тому же официальный Дублин ничего против Лиссабонского договора не имеет. Что в нем менять, не ясно. А снова запускать двухлетний цикл ратификации ради неизвестно чего, себе дороже. Вот и получается, что никакого набора вариантов у государств-членов ЕС просто нет. Есть только один реалистичный сценарий, на который мы указали с самого начала. ЕС надо убеждать ирландцев переголосовать и сделать это так, как надо Брюсселю. Правда, если бы такое случилось в первый раз, дабы снять озабоченности населения, достаточно было бы мер внутреннего характера. Теперь потребуется гораздо большее. Напомню. После фиаско референдума 2001 года Дублин создал межпартийный Форум Европы в целях лучшего информирования населения. Правительство приняло Национальную декларацию. В ней оно заверило электорат, что внесение поправок в учредительные документы ЕС не сможет нанести ущерб традиционной политике нейтралитета. Кроме того, Декларация ввела еще более жесткие ограничения на принятие решений об участии Ирландии в миротворческих или любых иных военных операциях. Отныне оно могло приниматься только на основе резолюции Совета Безопасности ООН. Основной закон страны пополнился специальной статьей, гарантирующей Ирландию от втягивания в европейскую политику безопасности и обороны вопреки мнению народа. В ее нынешнем виде Конституция предусматривает, что Ирландия подключается к участию в ней только, если население проголосует за это на референдуме. Наконец, правительство инициировало создание в структуре национального парламента Комитета по европейским делам и обязалось предоставлять ему всю необходимую информацию. В прошлый раз всего этого хватило, чтобы убедить ирландцев «сменить гнев на милость» и проголосовать «за». Вряд ли Дублину будет достаточно обновить перечисленные меры. Похоже, на этот раз, чтобы перестраховаться, Брюссель и государства-члены предложат ирландцам что-то и со своей стороны. Скорее всего, Дублину будет предоставлена еще более широкая свобода, чем сейчас, самостоятельно решать участвовать или не участвовать и в какой форме в осуществляемых и разрабатываемых ЕС политиках. С достижением соответствующих договоренностей и принятием требуемых протоколов и деклараций у ЕС, наверное, трудностей не возникнет. Поддадутся ли на все эти жесты и «завлекаловочки» прекрасно разбирающиеся во всем ирландцы – другой вопрос. Ведь понятно, что протестное голосование в стране было связано с проблемами совершенно иного порядка. Сам по себе Лиссабонский договор имел к ним лишь косвенное отношение. Ни экономические, ни социальные или какие-то другие интересующие их проблемы он не решает. У него другое предназначение. Соответственно и риск того, что переубедить ирландцев не удастся, останется критически высоким. А вот если и во второй раз последует «нет», ЕС действительно придется туго. Союзу чуть ли не с нуля, забыв о предыдущих заслугах и 50-летней истории успехов и свершений, придется доказывать населению, что интеграция не имеет альтернатив, что идти по избранному пути надо вперед и только вперед. И жить придется по тем правилам, которые сложились в ЕС к настоящему моменту и не приспособлены к работе в составе порядка трех десятков государств, растянув на десятилетие преобразования, которые Брюсселю и всем евроэнтузиастам хотелось бы осуществить одним мощным прыжком уже к следующим выборам в Европарламент. © Марк Энтин, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России №6(23), 2008

Погрузит ли оно ЕС в эпоху «конституционного хаоса» На референдуме в Ирландии 12 июня верх одержали евроскептики: они торпедировали принятие Лиссабонского договора, представляющего собой доработанный вариант проекта единой европейской конституции. Во всех 43 округах число бюллетеней со словами «ноу» было преобладающим, признал министр юстиции Дермот Ахерн, который все же выразил надежду, что остальные 26 стран не возьмут пример с Ирландии. «Совершенно очевидно, что это результат разочаровывает, – заявил Дермот Ахерн (кстати, в его избирательном участке противников ратификации Лиссабонского договора оказалось 58%). – Если мы станем единственной страной, которая не ратифицирует договор, то это вызовет вопросы. Мы оказались в непонятном положении». Ирландия с самого начала была отнесена в особую категорию, поскольку еще в 1987 году Верховный суд страны постановил: любые изменения базовых соглашений о членстве Ирландии в единой Европе требуют внесения поправок в конституцию, что возможно только через плебисцит. И вот, воспользовавшись своим правом, жители Изумрудного острова или, как иногда еще называют Ирландию, «острова святых и поэтов», высказались в своем большинстве против принятия Лиссабонского договора. И тем самым вбили третий осиновый кол в интеграционный процесс в Евросоюзе. Третий потому, что первые два удара нанесли французы и голландцы, которые, напомним, на референдумах в 2005 году отклонили проект евроконституции. Пришедшей ей на смену Лиссабонский договор предполагал выход 27 стран на принципиально новый уровень интеграции. Из текста убрали статьи о символике единой Европы – у нее не будет ни флага, ни гимна, но зато предполагается пост президента, избираемого на 2,5 года, а также более согласованная внешняя и оборонная политика, а главное – подтверждение примата общеевропейского законодательства над национальным. Парадоксально, но еще в начале года еврооптимисты были глубоко убеждены, что они обречены на победу. Однако уже накануне судьбоносного волеизъявления жителей самого дальнего европейского Запада опросы показывали, что сторонники и противники принятия Лиссабонского договора шли ноздря в ноздрю: разрыв составлял не более 3%. Между тем, поборники единой Европы оперировали весомыми аргументами. Если Лиссабонский договор вступит в силу, внушали они, то повысится эффективность принятия решений – начиная с 2014 года, для одобрения той или иной меры потребуется, чтобы ее поддержали 55% (то есть 15) глав государств и правительств, причем на их страны должны приходиться не менее 65% населения ЕС. К тому же в более централизованном Евросоюзе можно будет повысить действенность борьбы с терроризмом и преступностью, улучшить систему здравоохранения и обеспечить соблюдение широкого спектра гражданских прав. Наконец, тузом в колоде смотрелся и тезис о том, что суррогатная евроконституция предполагает право каждой нации «на самоопределение», иными словами, право на сецессию – на выход из рядов Евросоюза. Не помогло. Лондонская «Таймс» обнаружила в Ирландии новый подвид евроскептиков, не замечать которых было бы наивно и глупо: помимо леваков и консервативного крыла в среде правоверных католиков, появилась «новая оппозиция 'европейскому проекту' – либералы из среднего класса». Главной движущей силой кампании против Лиссабонского договора стал аналитический центр Libertas, созданный при участии Деклана Гэнли, миллионера-ирландца, родившегося в Лондоне. Ирландия, по его мнению, – это последний бастион в борьбе за европейскую демократию. Представитель Libertas Джон О'Дейв расшифровывает позицию отказников в таких формулировках: «Мы полагаем, что документ сделает Европу менее демократичной, ослабит голос избирателей, создаст должность неизбираемого президента Европы». В итоге ирландцев не сумели убедить, что дальнейшая передача дополнительных полномочий еврократам в Брюсселе вовсе не несет для них угрозы. Островитяне все равно беспокоятся, что им не позволят самим устанавливать налоги, заставят отказаться от запрета на аборты, начнут указывать и выговаривать. Активисты центра Libertas широко разнесли весть по острову: Лиссабонский договор вдвое облегчит голос Ирландии при принятии решений в ЕС, а евробюрокатам, заседающим в Брюсселе, передадут полномочия в 60 областях политики, предоставят исключительное право решать вопросы международной торговли и прямых иностранных инвестиций. Последнее сильно насторожило бизнесменов. Вольнолюбивые потомки гэллов от одной только перспективы такого обращения с ними тихо звереют, вспоминая лихие времена британской оккупации. Короче, публика почувствовала, что «на нее давят и что ее дурят», резюмировал Ричард Бойд Баррет, возглавляющий лоббистскую группу левого толка «Люди важнее прибыли». Таким образом, воля большинства из трех миллионов избирателей, а все население Евросоюза составляет 490 миллионов, оказалась той соломинкой, которая сломала горб верблюду. Что дальше? Госсекретарь по европейским делам Франции, принимающей пост страны-председателя в Союзе на следующие полгода, Жан-Пьер Жуе заявил накануне референдума, что в случае его провала Евросоюз рассмотрит возможность подписания отдельного договора с этой страной, отвергнув вероятность исключения Ирландии из состава ЕС. Однако, настроение у архитекторов единой Европы пасмурное. Как мрачно прогнозирует «Таймс», «запасной план у еврократов явно отсутствует. В Союзе грядет эпоха конституционного хаоса». Владимир МИХЕЕВ №6(23), 2008

Итоги голосования в Ирландии вызвали повсюду в Европе всплеск эмоций, ведь эти результаты стали сенсацией. Естественно, что по горячим следам социологические службы бросились выяснять, каковы были бы итоги референдума по поводу Лиссабонского договора, если бы национальные власти осмелились провести его и в других странах. Для Европейского Союза и вообще всего европейского проекта ответ неутешительный. Похоже, он провалился бы не только в Ирландии. Показательны в этом плане данные «Опиньон уэй» по Франции. Они особенно интересны тем, что в 2005 году французы отвергли проект конституции ЕС, от которой Лиссабонский договор отличается, скорее, формой, нежели содержанием. С тех пор прошло три года. Вроде бы Брюссель и государства-члены должны были извлечь уроки. Они собирались организовать мощную пропагандистскую кампанию по разъяснению преимуществ интеграции. Намеревались пересмотреть проводимые ими политики. Планировали запустить специальные программы, чтобы хоть как-то уменьшить пропасть между «низами» и европейской бюрократией. Данные социологических опросов*1 позволяют понять, были ли реализованы эти благие намерения. Они служат лакмусовой бумажкой в отношении того, было ли Брюсселем и государствами-членами что-либо сделано. Или еще проще – а в состоянии ли они что-то сделать. Ответ убийственный. По сравнению с 2005 годом общественное мнение почти не изменилось. Каждые двое из троих, охваченных опросом, заявили: ирландцы оказали им услугу, сказав то, что французы были лишены возможности сказать сами. Это убедительное подтверждение «мудрости» политической элиты ЕС и государств-членов. Ведь они благоразумно отказали своему электорату в возможности пойти к урнам и напрямую выразить отношение к Лиссабонскому договору, т.е., на самом деле, к тому, как идут дела в ЕС, как и кем Союз управляется. Любопытно, кстати, что ирландцев сейчас поддержали треть тех, кто высказался в 2005 году в пользу конституции ЕС, и 41% тех, кто голосовал на относительно недавних президентских выборах за Никола Саркози. Но в целом, справедливости ради, стоит отметить, что электорат медиатически наиболее привлекательного президента в современной Европе занял в отношении ирландского «афронта» примерно такую же позицию, как и сам Никола Саркози. 54% тех, кто голосовал за него, выразили недовольство итогами референдума в Ирландии, и только 13% - свое удовлетворение. В целом по стране расклад такой. О том, что они удовлетворены произошедшим, сказали чуть меньше 37% французов. Тем, что недовольны, - порядка 33%. О том, что им «по барабану», заявили оставшиеся. Их набралось тоже около трети населения. Любопытно, как распределились голоса между опрошенными, принадлежащими к различным цветам политического спектра современной Франции. Обрадовались ирландской эскападе 65% тех, кто поддерживает коммунистов, троцкистов и другие несоциалистические левые формирования. Из сторонников Сеголин Руаяль положительно оценили выбор ирландцев 46%, Франсуа Байру – 42%, Жан-Мари Ле Пена – 59%, остальных – 34%. В отношении тех, кто выразил возмущение, расклад соответственно обратный. Среди них 19% тех, кто поддерживает несоциалистические левые формирования, 30% сторонников Сеголин Руаяль, 32% - Франсуа Байру, 3% - Жан-Мари Ле Пена, 11% - остальных. Не менее «познавательной» выглядит картинка того, как французы ответили на вопрос о том, что делать дальше. Только 38% опрошенных высказались за продолжение процесса ратификации Лиссабонского договора. Почти столько же – 37% заявили, что всё кончено: процесс должен быть остановлен. Не определились 25%. Среди тех, кто поддерживает несоциалистические левые формирования, поддержку продолжению выразили 31%, прекращению – 52%. По сторонникам Сеголин Руаяль баланс такой: 33% - «за», 50% - «против». По сторонникам Франсуа Байру 35% и 40%, Жан-Мари Ле Пена – 4% и 62%, остальных – 21% и 36%. И только электорат действующего президента твердо заявил, что процесс ратификации непременно должен быть продолжен. В поддержку такого сценария высказались 61% сторонников Никола Саркози. И лишь 15% оказались в лагере «диссидентов». Опрос общественного мнения показывает, таким образом, что лоббировать вступление в силу Лиссабонского договора французскому председательству в ЕС придется в очень непростой ситуации. Сколько-нибудь твердой поддержкой внутри страны позиция, занятая Никола Саркози, не пользуется. Он считает себя в какой-то степени «крестным отцом» Договора. Его скорейшее вступление в силу остается для него одним из важнейших приоритетов. Решение этой проблемы придало бы блеск председательству, столь необходимый Никола Саркози. Поэтому он очень хотел бы, чтобы ирландцы поскорее вновь пошли на референдум, проголосовали так, как надо, и исправили тем самым «допущенную ими ошибку». В условиях, когда подобную ошибку готовы были бы допустить очень многие, питаемые им надежды в какой-то степени могут оказаться иллюзорными. 59% опрошенных предупреждают: сказанное ирландцами «нет» Договору «позволит построить такую Европу, которая в большей степени отвечала бы ожиданиям граждан». И еще одна подсказка, которую дают Брюсселю и Парижу приведенные результаты опроса общественного мнения. На этот раз лидерам ЕС и государств-членов вряд ли удастся обойтись закулисными договоренностям. Будущее Лиссабонского договора вызывает живой интерес среди населения. Треть опрошенных, несмотря на страсти вокруг чемпионата Европы по футболу, назвали итоги голосования главной новостью. Она намного обогнала в восприятии простых французов и объявленную реформу оборонной политики, и продолжающиеся в стране забастовки. В разговорах за бокалом вина или чашечкой кофе, сказали почти две трети опрошенных, мы обсуждали мотивацию ирландцев не в меньшей степени, чем чемпионат. Всех этих людей лидерам ЕС и французскому председательству придется перетягивать на свою сторону. Иначе «ирландский синдром» станет постоянным. Просто заглушить голоса политических партий и других политических формирований, придерживающихся иного взгляда на сложившуюся ситуацию, на этот раз, тоже вряд ли получится. Слишком сильно и убедительно звучат заявления ассоциируемых с ними политических деятелей. Так, столь уважаемый политик во Франции, как Жан-Пьер Шевенман, утверждает: договор мертв. Если бы проводились референдумы, то и французы, и голландцы, и многие другие высказались бы против. Чтобы определиться с тем, куда и как двигаться дальше, надо сначала разобраться с тем, почему народ говорит «нет». Тогда и предлагаемые решения будут приняты демократическим путем.*2 © Татьяна ЭНТИНА ____________ *1 Приводятся по перепечатке в газете «Фигаро». См. Garat Jean-Baptiste. L'Europe divise toujours autant les Francais // Le Figaro, Vendredi 20 juin 2008. – P. 5. *2 См. Chevenement Jean-Pierre. Le traite de Lisbonne est aujourd'hui juridiquement mort // Le Monde, Samedi 21 juin 2008. – P. 11. №6(23), 2008

Германское правительство разрывается между желанием ограничивать и не ограничивать иностранные инвестиции из стран, находящихся за пределами Европейского Союза. На первом заседании в июне оно согласовало законопроект, который дает право министрам накладывать вето на сделки, предполагающие установление контроля над 25 и более процентами германских стратегических компаний фондами, имеющими вне-ЕСовское происхождение. Прежде всего, речь идет об объектах инфраструктуры, энергетике и связи. Одновременно германский министр финансов Пеер Штайнбрюк во время поездки по арабским странам Персидского залива убеждал, что «никто не намерен ставить барьеры инвесторам. Любой, кто будет это делать, просто безумец». Действия Берлина стали еще одной реакцией западных, в том числе западноевропейских государств на одно из не предсказывавшихся в начале экономической глобализации последствий этого явления. Оно оказалось отнюдь не улицей с односторонним движением – с богатого Запада в остальной мир, а с вполне двусторонним. Теперь, из-за целого ряда объективных и субъективных факторов, начиная с падения курса доллара и вытекающей разбалансированности международной торговли, и заканчивая стремительным развитием стран бывшего «третьего мира», происходит перераспределение мирового богатства. В Китае, России, Индии, странах-экспортерах энергоресурсов и некоторых других аккумулируются огромные денежные средства, которые ищут наилучшего вложения. В такой ситуации Запад стал опасаться, что окажется скупленным капиталами из этих поднимающихся государств. Так называемые «суверенные фонды» из этих стран превращаются в новое пугало для западного бизнеса, хотя пока ничего плохого они ему не сделали. Разве что спасли некоторые банки, пострадавшие от еще не завершившегося кредитного и ипотечного кризиса, крупные компании и тому подобное. Тем не менее, их подозревают в том, что они могут покупать эти западноевропейские активы, чтобы завладеть технологиями, оказывать политическое давление, контролировать информационные потоки… Эти страхи порождают желание контролировать поток капиталов. Однако из германского законопроекта не слишком ясны критерии, по которым планируется оценивать опасность тех или иных иностранных инвестиций, и что считать стратегической отраслью. Обычно в это понятие можно включить все что угодно, и использовать как своего рода протекционистский рычаг. Неясно также, как такой контроль сочетается с курсом ЕС на создание открытого рынка и максимально конкурентной среды. Светлана ФИРСОВА №6(23), 2008

Досрочные парламентские выборы, которые прошли 1 июня в Македонии, самой бедной постъюгославской республике, планировались как образцовые, открывающие ей путь в Европейский Союз. Однако на практике получилось не так. В ЕС, при не раз показанной готовности закрывать глаза на несоответствие тех или иных стран-кандидатов строгим критериям приема, в данном случае не смогли избежать разочарования. В ходе выборов были выявлены различные нарушения, один избиратель убит полицией при выходе из избирательного участка, на двух десятках участков выборный процесс приостанавливался. Особую досаду в Брюсселе, возможно, вызывал тот факт, что источником напряженности были представители албанского меньшинства Македонии, составляющего 25% из 2-миллионного населения небольшой страны. Главные стычки происходили как раз между сторонниками двух основных албанских партий… Стало не совсем удобно: недавно была ведь одобрена независимость, провозглашенная албанцами в Косово в одностороннем порядке и с благословления ЕС. Как раз албанский сепаратизм в Македонии был одним из тех негативных последствий, о которых предупреждали противники сепаратизма косовских албанцев. В 2001 году столкновения между вооруженными боевиками из числа македонских албанцев и славянским большинством поставили страну на грань гражданской войны. При поддержке ЕС были достигнуты компромиссные договоренности, предполагающие больше автономии албанской части населения Македонии. Однако это равновесие пошатнулось после провозглашения независимости сербским краем Косово, а теперь – ходом парламентских выборов. До этого голосования в ЕС предупреждали, что «справедливые выборы являются главным критерием её приема в ЕС». Македония – страна-кандидат в ЕС с 2005 года. В конце 2008 года в Брюсселе должны решить, начинать ли с ней переговоры о приеме. Добавим, что Македонии не удалось на атлантической встрече в верхах в Бухаресте в апреле стать кандидатом и в НАТО. Против этого выступила Греция, которая требует от соседней страны урегулировать вопрос с ее названием. По мнению Афин, название Македония является исключительно греческим и относится к северной части Греции. Пока официально эта экс- югославская республика так и называется: «Бывшая югославская республика Македония». Андрей СЕМИРЕНКО №6(23), 2008

Новое веяние пришло во Францию, признанную во всем мире законодательницу мод. Надзорные органы, традиционно жестко контролирующие качество знаменитых французских вин, пошли на попятный, разрешив производителям использовать взамен старинных технологий современные. Но с одной оговоркой: для напитков среднего качества. Французские власти пошли на то, что еще недавно в этой стране было бы сочтено кощунством: отныне на бутылочной этикетке такого вина будет указано не место, где оно произведено и разлито, а сорт винограда! Елисейский дворец согласился с этим не от хорошей жизни. Строгие правила виноделия ограничивают местное производство, и Франция уже уступила пальму первенства в экспорте не только Италии, но и Испании. Более того, ее продукцию бесцеремонно теснят производители Аргентины, Чили, американского штата Калифорния, Австралии и ЮАР. Их вина вполне устраивают не слишком взыскательных потребителей, прежде всего, более низкой ценой. Рассчитанный на пятилетку правительственный план увеличения производства вина вызвал неоднозначную реакцию у французских профессионалов. С присущим им высокомерием они заявляют, что им удастся сохранить высокий уровень качественных вин и выдержать конкуренцию с дешевкой. Более того, доступные вина позволят расширить круг потребителей этого напитка в таких странах, как Россия, Китай и Индия с их потенциально гигантскими внутренними рынками. Итак, винная революция во Франции началась. Посмотрим, к чему она приведет. На кону – почти 17 с половиной миллиардов евро: именно в такую сумму оценивается ежегодно разнообразная продукция французских виноделов. Александр СОКОЛОВ №6(23), 2008

После того, как правительство Литвы сняло свое вето, Европейский Союз смог официально объявить о готовности начать переговоры по новому соглашению о стратегическом партнерстве с Россией. Требования Литвы сводились, если вкратце, к пяти пунктам. Первое: закрепить обязательство России соблюдать требования, предусмотренные в Договоре Энергетической хартии. Второе: возобновить поставки российской нефти по участку трубопровода «Дружба» через территорию Литвы, который с 2006 года не используется в связи с ремонтными работами. Литовцы подозревают, что это дело нечистое и что замешана политика. Третье: принять декларацию об уважении «территориальной целостности» Грузии и Молдавии, «обеспечить конструктивное участие России в решении «замороженных» конфликтов» и увязывать прогресс в их урегулировании с отношениями ЕС с Москвой. Четвертый ультиматум Литвы Москве: принять дополнительную декларацию о правовом взаимодействии, «чтобы восстановить справедливость и обеспечить конструктивное сотрудничество России со странами Европейского Союза в уголовных делах по событиям 13 января 1991 года в Вильнюсе и 31 июня 1991 года в Медининкай, а также в уголовных делах о пропавших без вести гражданах ЕС». Наконец, пятое условие, выдвигавшееся Литвой для начала переговоров между ЕС и Россией: обязать правопреемницу СССР возместить ущерб лицам, депортированным из «оккупированных стран Балтии». Шансы Вильнюса добиться согласия на выполнение всех этих предварительных условий от остальных 26 стран были невелики с самого начала. Как заявил официальный представитель МИД Словении Боян Брезегар, «ни одно государство не может ожидать, что все его требования будут включены в какой-либо документ. У нас есть 27 отдельных заявлений от 27 различных государств. Надо работать над всеми, чтобы добиться компромисса». Компромисс был найден, и Литва вынужденно отказалась от своего вето. Сыграло роль то, что более весомые державы Евросоюза, в частности, из числа старожилов, настаивают не только на заключении нового СПС, но и на тактике постоянного дипломатического «ангажирования» Москвы, что позволяет оказывать на российское руководство хотя бы психологическое воздействие. Присутствует и субъективный фактор: Словения заинтересована в том, чтобы шесть месяцев ее председательства в ЕС были отмечены дипломатическим успехом перед саммитом Россия-ЕС в Ханты-Мансийске. По словам Бояна Брезегара, «это первая официальная встреча с президентом Медведевым. И мы действительно хотели бы начать его президентство и завершить словенское председательство в ЕС началом переговоров с Россией». Между тем деликатным упреком в адрес России накануне саммита стало интервью главы представительства Еврокомиссии в Москве Марка Франко. У России, объяснил дипломат, обнаружено два слабых места – недостаток иностранных инвестиций и неважный имидж страны в глазах мирового бизнес-сообщества. По словам М.Франко, российская экономика страдает по полной программе от коррупции, а потому имеет «хрупкую модель», что пагубно сказывается на росте прямых иностранных инвестиций. Известно, что в 2007 году в Россию поступило около 120,9 миллиардов долларов иностранных инвестиций (в 2,2 раза превышает уровень 2006 года). Правда, объем прямых инвестиций, то есть тех, которые идут не на спекуляции с ценными бумагами на бирже, а непосредственно вкладываются в производство и сферу услуг, в реальный сектор экономики, составил лишь около 27,8 млрд. долларов, что опять же в 2 раза больше, чем в 2006 году. «Сейчас прямые иностранные инвестиции составляют 4,6% ВВП, но могли бы быть и больше», – пояснил свою мысль М.Франко. Он отметил, что основной объем денег идет в торговлю, строительство, сырьевые секторы, то есть «не в те отрасли, которые сделали бы Россию высокотехнологичной страной». Это понятно, равно как и такая констатация от Марка Франко: «Существуют неподтвержденные свидетельства, основанные исключительно на моем общении с бизнесом, того, что в России ухудшается ситуация с коррупцией». Все это, по его мнению, отражается на имидже страны. Тем не менее, Евросоюз настроен на долгосрочное и содержательное партнерство с Россией. Хотя никто из аналитиков не берется предсказать, сколько времени займут споры и согласования по принципиальным и техническим аспектам будущего «большого договора». Владимир МИХЕЕВ №6(23), 2008

Ушедший из жизни в возрасте 71 года французский «архитектор» одежды Ив Сен-Лоран пережил в своей жизни феноменальные взлеты и падения. Ив происходил из аристократической семьи. Свой первый успех он разделил с Карлом Лагерфельдом на конкурсе молодых дизайнеров, когда ему было 19 лет. Тогда же Ив, ассистируя Кристиану Диору, спроектировал свой первый вечерний туалет. Два года спустя после скоропостижной смерти мэтра Диора он вступает в права управления огромной империей моды своего наставника. Ив Сон-Лоран доказывает, что у него есть свой взгляд на «высокую моду», заявив о себе стилем «чувственной элегантности». Казалось, звезда его восходит на небосводе престижной и денежной профессии. Но затем Ива призывают служить в армии, и настоящий владелец дома моды CD – текстильный магнат – приглашает на освободившееся место Марка Боана. Армия стала драматическим испытанием для Сен-Лорана. Психологические потрясения привели его в больницу для душевнобольных, где его лечили методами шоковой терапии и транквилизаторами. Его знакомые вспоминают: Ив потерял в весе, в нем осталось не более 40 кг, и он почти потерял дар речи. Благодаря протекции старшего товарища Пьера Берже, дарование Ив Сен-Лорана не пропало: его отпустили из армии, а в январе 1962 года он основал собственный Дом моды – Yves Saint Laurent. Визитными карточкам его стиля стали брючные костюмы и женский смокинг, прозрачные платья и куртки-сафари. Однако творческие удачи его дома моды, остававшегося, по определению, коммерческим предприятием, сочетались с финансовыми фиаско. Что не помешало лично Ив Сен-Лорану под свое пятидесятилетие удостоиться двух наград – премии «Оскар моды» и ордена Почетного легиона, окупающих все его мытарства. В 1999 году дом моды был куплен Франсуа Пино, что привело и к смене руководства: во главе «Ив Сен-Лоран-Рив Гош» встал американский дизайнер и стилист Том Форд. А в 2002 году маэстро Сен-Лоран счел, что пора на покой и окончательно отошел от дел. В 2008-м он скончался в первый день лета в своем доме в Париже. Владимир МИХЕЕВ №6(23), 2008

Новым градоначальником английской столицы стал многодетный (четверо отпрысков) блондин, ныне придерживающийся консервативных взглядов, но с прошлым экзальтированного маргинала. Зовут его Александр Борис де Пфеффель Джонсон. Семейное прозвище Ал. В миру его кличут только Борисом. Среди его предков затесался министр Оттоманской Порты в правительстве великого визиря Ахмеда Тевфика Паши. Но когда его прадед Осман Али перебрался на ПМЖ в Британию в 1920 годах, то взял себе новое имя и фамилию, стал Уилфредом Джонсоном. Так что в Борисе бушует взрывной коктейль пассионарных кровей, что сказывалось по полной программе. Борис учился в Оксфорде, где проявились его неуемные амбиции: он пробился в председатели студенческого союза. Попутно стал членом закрытого для непосвященных «Клуба Буллингдон», где особой доблестью считались дружеские попойки. Собутыльники у Бориса были знатные в прямом смысле: Чарльз Спенсер, младший брат принцессы Дианы, и Дэвид Камерон, нынешний лидер партии тори. Баловался в ту пору Борис и марихуаной, заодно опробовал кокаин, да только не пристрастился – по его признанию, от кокаина он чихал. Когда до Оксфорда Борис учился в Итоне, этой крепости английской родовой аристократии, то его тьютором, то есть наставником, был сам сэр Эрик Андерсон, который воспитывал бывшего премьер-министра Тони Блэра, а также наследных принцев Уильяма и Гарри. Сэр Эрик сегодня называет своего воспитанника Бориса юмористом. Непонятно: это комплимент или уничижительный приговор? В любом случае это мешало Борису с 2001 года быть депутатом парламента, представляя Хенли, что в Оксфордшире. Больше, чем своими ораторскими способностями, Борис стал известен широкой публике двумя отличительными чертами: он ездит на работу на велосипеде и у него всегда всклокоченная шевелюра. Кстати, его предшественник Кен Ливингстон, или «красный Кен», не мог похвастаться богатой растительностью на голове. Потому не исключено, что в Британии, как и в России, действует закономерность: лысого всегда сменяет лохматый. Владимир МИХЕЕВ №6(23), 2008

Франция на год раньше обещанного снимет ограничения на доступ на свой рынок труда жителей восьми восточноевропейских стран, вступивших в Европейский Союз в 2004 году. Президент страны Никола Саркози объявил, что это произойдет уже 1 июля 2008 года. «Все ограничения будут сняты 1 июля нынешнего года, иными словами, на год раньше, чем планировалось, – сказал он на пресс-конференции в Варшаве. – Я не могу быть приверженным Европе и не принимать решения, соответствующие этой приверженности». Новые правила касаются выходцев из Венгрии, Латвии, Литвы, Польши, Словакии, Словении, Чехии и Эстонии. На выходцев из Болгарии и Румынии ограничения будут распространяться до 2014 года, поскольку эти две страны вступили в ЕС позже, в 2007 году. С 2004 года для новых стран-участниц были полностью открыты рынки труда только в Великобритании, Ирландии и Швеции. В остальных ограничения действовали до 1 мая 2011 года, но постепенно отдельные государства начали пересматривать это правило, сокращать сроки. Пока это не сделали только Австрия, Бельгия, Дания и Германия. Во Франции страх перед приливом дешевой рабочей силы из Восточной Европы стал одной из острых внутриполитических тем, особенно перед референдумом 2005 года об утверждении проекта европейской конституции. Тогда французы проголосовали против него, и призрак польского сантехника, отбирающего работу у сантехника французского, которым пугали противники этого документа, сыграл не последнюю роль. Однако, как оказалось, ни одного сантехника из Польши во Франции не было и нет. По официальной статистике, с 2005 по конец 2007 года из восточноевропейских стран ЕС во Францию приехали всего 30 тысяч сезонных рабочих и 4850 человек – на постоянную работу. И это когда французские компании жалуются на нехватку рабочей силы в ряде отраслей. Ранее правительство уже снимало ограничения для восточноевропейских обладателей 150 профессий, представленных в 40% отраслей экономики Франции. Светлана ФИРСОВА №6(23), 2008

Большинство жителей Турции высказываются за то, чтобы их страна вошла в состав Европейского Союза. По итогам масштабного исследования, проведенного в мае 2008 года центром «МетроПОЛЛ», оказалось, что такой точки зрения придерживаются 62% опрошенных жителей Турции. Именно столько готовы проголосовать за вступление в ЕС, если бы на эту тему проводился референдум, и лишь 27% – против. Отношения турецкого населения к этой идее в последние годы существенно менялось. В 2005 году начались официальные переговоры между Турцией и ЕС о ее присоединении к этому объединению, перед этим за вступление в Союз высказывались 2/3 населения страны. Поскольку переговоры шли трудно и целый ряд участников ЕС, в том числе такие влиятельные, как Франция и Германия, высказывали возражения, популярность ЕС в Турции пошла на спад. В 2006 году за участие в Союзе были лишь 30% турок, но к концу 2007 года их число возросло до 50%, а теперь вновь пошло еще круче вверх. Дебаты о европейском выборе Турции имеют и важную внутриполитическую составляющую. Основные причины возражений против ее приема в ЕС связаны с религиозно-культурным фактором, поскольку Турция – мусульманская страна и ее устройство пока не отвечает критериям Союза. У власти в Анкаре находятся умеренные исламисты, подтверждающие курс на Европу, но против них действуют представители традиционной светской политики, пока еще занимающие господствующие позиции в судебной системе, армии и некоторых других институтах государства. Крупной акцией стало недавнее решение Конституционного суда объявить антиконституционным снятый ранее правительством запрет на ношение женщинами в университетах исламского платка. Это расценено конституционными судьями как акт, нарушающий светскую суть турецкого государства. Дело пошло дальше – теперь под вопрос ставится конституционность правящей партии. Надвигается новый этап политического противостояния. В ЕС это вызывает растерянность. С одной стороны, его симпатии находятся на стороне светских структур Турции, а ориентированные на исламские ценности действия правительства настораживают и пугают. С другой стороны, правительство законно избрано и действует в направлении соответствия ценностям ЕС, тогда как его светские противники – не совсем. «В общем плане постоянно обсуждается, принадлежит ли Турция Европе или нет, что подогревает у турецкого народа ощущение, что его не хотят видеть в ЕС», – заявил недавно турецкий министр иностранных дел Али Бабаджан германской газете «Франкфуртер альгемайне цайтунг». По его словам, правительство Турции стремится к тому, чтобы обеспечить реальное вступление в ЕС в 2013 году. Что даст новый виток внутритурецких дебатов? Как он скажется на курсе на интеграцию в ЕС? Пока ожидается возобновление технических переговоров с турецкой делегацией по некоторым правовым вопросам, тогда как по ряду других тем они по-прежнему блокированы. Причина – противоречия между входящим в ЕС Кипром и Турцией по проблеме оккупированного турецкими войсками Северного Кипра. Но это – отдельная история в отношениях Турции и ЕС… Светлана ФИРСОВА №6(23), 2008

Последние недели новости из европейских стран иногда напоминали военные сводки. То в одной, то в другой из них начинались бурные акции протеста различных категорий работников – рыбаков или водителей большегрузных грузовиков, фермеров или таксистов. Время, методы действия, конкретные требования разные, причина одна: высокие цены на горючее. Некоторые выступления властям удавалось погасить локальными мерами, но проблема в целом остается нерешенной. До последнего времени в ЕС удавалось контролировать последствия стремительного подорожания нефти и других энергоносителей. Этому способствовали многие факторы. Например, высокий обменный курс евро по отношению к доллару США до конца 2007 года позволял амортизировать рост цен на баррель нефти: европейцы покупали его за все более дешевые доллары, а продавали своим потребителям за полновесные евро. С начала 2008 года динамика цен такова, что разница курсов валют больше не работает. Важную роль сыграл давний учет опыта прежних нефтяных кризисов. Экономика и быт подстроены под эффективное энергосбережение. Это видно даже в пустяках. Войдите в подъезд многоквартирного дома в Риме или Амстердаме – вы не увидите постоянно горящего освещения. Нажмите расположенную у входа кнопку – и весь подъезд будет утопать в свете. Но недолго. Не успеете подняться в квартиру – не беда, можно много раз нажимать кнопку временного освещения. Представляете экономию в масштабе страны? Определенное значение имеет также высокое налогообложение всего энергоемкого – начиная от мощных автомобилей, кончая самим бензином. Так, эксперты Международного энергетического агентства подсчитали, что европейские потребители уже давно платят за бензин на заправке столько, будто его оптовая цена уже составляет 200 долларов за баррель (на деле в начале июня пик достиг 138 долларов). Дело в том, что налоги – главная составляющая конечной цены на топливо для потребителей. Поэтому в Европе мало больших и слишком энергоемких автомобилей, в отличие от США или России. Попутно это помогает бороться с транспортными заторами и нехваткой парковочных мест и загрязнением воздуха. Тем не менее, эти факторы перестали сдерживать проявление последствий роста цен на энергоносители. Движения протеста от Великобритании и Германии до Португалии и Греции – одно из проявлений новой ситуации. Власти на разных уровнях пытаются искать выход. Во Франции предложили снизить налогообложение энергоносителей, но партнеры отвергли эту инициативу, считая, что она будет поощрять потребление энергии, а не сдерживать его. Решать проблемы отдельных категорий невыгодно: это приведет лишь к умножению акций протеста других категорий работников. Возможное исключение – наименее защищенные категории населения. Пока мысль идет в направлении поиска путей поощрения еще большей энергоэффективности. Важную роль может сыграть, например, пересаживание еще большего числа людей на общественный транспорт с личного. Так, в Германии на развитие общественного транспорта правительство планирует выделить 5 миллиардов евро и еще 10 миллиардов – на субсидирование семей, которые устанавливают дома энергосберегающие электроприборы. И все же дороговизна энергоносителей – устойчивая тенденция на предстоящий период и вряд ли ее сможет переломить даже экономический спад в Европе. Дело в том, что доступ к ресурсам становится все более ограниченным, а спрос формируется не только западными странами, но и быстрорастущими регионами Азии. Эти изменившиеся условия будут определять параметры грядущего развития, развития нового типа. Андрей СЕМИРЕНКО №6(23), 2008

Франция на полгода возглавила ЕС Париж встретил свое председательство в Европейском Союзе во всеоружии. Президент Франции Никола Саркози совершил мощное турне по столицам других государств-членов, в ходе которого заручился столь нужной ему политической поддержкой. Внутри страны акции президента тоже пошли вверх, что гарантирует французскому председательству надежные тылы. Развитая главой государства сверхактивность и очарование первой леди, в признании которого французы, после непродолжительных колебаний, все же не смогли ей отказать, принесли свои плоды. В первые месяцы после столь успешных для него президентских выборов популярность Никола Саркози зашкаливала. По результатам опросов общественного мнения, она доходила до 67%. Но потом, как это часто бывает, электорат разочаровался в своем избраннике. Произошел обвал. С осени 2007 по май 2008 года уровень популярности рухнул до отметки в 32-35%. И только к июню положение начало выправляться. Доверие президенту выросло до 37*1 – 41%*2. Готовясь встать на капитанский мостик ЕС, Елисейский дворец тщательнейшим образом расписал роли между ключевыми министрами кабинета и расставил на командных постах высококвалифицированных профессионалов, которым теперь предстоит под началом Никола Саркози управлять председательством. Достаточно сказать, что за истекший год министр сельского хозяйства Франции Мишель Барнье не пропустил ни одной из десяти встреч отраслевых министров Союза. Почти такое же прилежание демонстрировали Кристин Лагард и Бернар Кушнер. Естественно, они пользуются у своих коллег заслуженным авторитетом. Пожалуй, важнейшая роль в управлении председательством отводится Елисейским дворцом госсекретарю по европейским делам Жану-Пьеру Жуе. Он уже объехал все уголки Европы. Больше всех мотается по континенту. Он в курсе всех основных досье. Ему поручена общая координация. Недаром его прозвали «Господин Европа». На него возложена подготовка решений, которые будут приниматься на высшем уровне. Ответственность за межминистерское взаимодействие легла на Жиля Бриатту, генерального секретаря по европейским делам. Ему предстоит нелегкая работа. Он должен сделать так, чтобы ни одно из министерств не перетягивало одеяло на себя. Цель – нахождение оптимального баланса в деятельности председательства и соблюдение сформулированных им приоритетов. Вопросами организации занимается посол Клод Бланшмезон. Он назначен генеральным секретарем французского председательства. На нем – управление программами и расходование бюджетных средств. (Сумма немаленькая. Казна официально выделила правительству на председательство в ЕС 190 миллионов евро. А ведь к этой сумме нужно еще добавить деньги, которые принесет в клювике, в виде т.н. добровольных пожертвований, большой бизнес. С ним уже все договорено). Культурное измерение председательства отдано в ведение бывшего министра культуры Рено Доннедье де Вабр. Впервые в практике ЕС та же самая страна, которая обеспечивает председательство, берет на себя и проведение Европейского культурного сезона. Его курирует еще один карьерный дипломат – Лоран Бюрэн де Розьер. Взаимодействие с Брюсселем и всеми институтами Европейского Союза доверено постпреду Франции при ЕС Пьеру Селлалю. Он варится в евросоюзовском соку около 20 лет. Знает «брюссельскую кухню» назубок. Для него не существует тайн в коридорах ЕС. В его распоряжении хорошо отлаженная профессиональная команда. Еще в июне 2006 года, т.е. ровно два года назад, она пополнилась 40 новыми сотрудниками. С тех пор постпредство вплотную занялось подготовкой председательства, отладкой связей и планированием. Изнутри поддержку председательству обеспечивает француз Жан-Клод Тебо. Он работает в кабинете председателя Европейской Комиссии и на «ты» как с наиболее влиятельными функционерами ЕС, так и большинством французских министров. На него возложено обеспечение бесперебойной связи между исполнительными ветвями власти Брюсселя и Парижа. Но самое главное – Париж понял: ему надо спешить. Очень спешить. Не откладывать на потом ни одно мероприятие. Для того чтобы реализовать свои амбициозные планы, воплотить в жизнь все или хотя бы большую часть своих инициатив, короче, чтобы получить от председательства в ЕС максимальную выгоду, у него не так много времени. И он принял единственно возможное или – как посмотреть – революционное решение отменить для своих коллег по интеграционной группировке летние каникулы. До сих пор все другие страны обязательно теряли во главе ЕС пару драгоценных летних месяцев, бережно относясь к заслуженному летнему отдыху, своему и остальных государств-членов. Фактически два месяца уходили на раскачку. Первые министерские встречи ЕС назначались не на июль или август, а на сентябрь. Париж решил этого не делать. И настоял на своем. Календарь первых месяцев французского председательства выглядит весьма импозантно. Он откровенно впечатляет. Уже 3 июля в Сент-Клу проводится Совет министров по окружающей среде. 7 июля в Канне собираются министры юстиции, внутренних дел и министры, отвечающие за миграцию. А 14 июля все главы государств или правительств «27» съезжаются в Париж на празднование главного национального праздника Франции – Дня взятия Бастилии. Затем предстоят 10 саммитов с ведущими партнерами ЕС в мире. Еще пара дюжин министерских встреч. Сотни заседаний, коллоквиумов, обсуждений. Все про все – порядка 400 различных мероприятий в Париже и многих других городах Франции. Т.е. больше чем по два в день. И так на протяжении всех шести месяцев председательства. И бешеный темп будет задан с первого же дня, с 1 июля. Встреча в верхах с главой Южно-Африканской Республики назначена на июль. Другое, на этот раз крупнейшее событие председательства, которому Елисейский дворец придает особое значение, – саммит создаваемого Францией Средиземноморского Союза – состоится 13 июля. В ожидании высоких гостей Большой Дворец в Париже уже пышно украшен в восточном стиле. Серьезное внимание Никола Саркози намерен уделить не только «южному», но и «восточному» направлению общей внешней политики и политики безопасности ЕС. Насколько это получится у французов, увидим уже в ближайшем будущем. Но если у них получится, надо надеяться, Россия от этого только выиграет. Так что, «Вперед Франция»! Родина Тристана, Мольера и Д'Артаньяна, желаем тебе успеха! *1 По данным опроса «TNS Sofres» для газеты «Фигаро», проводившегося 28–29 мая 2008 г. *2 По данным опроса «Viavoice» для газеты «Либерасьон», проводившегося 5–6 июня 2008 г. Результаты обоих социологических опросов приводятся в номере «Фигаро» за 11 июня 2008 г. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России №6(23), 2008

На фоне обостряющегося продовольственного кризиса, от которого больше всех страдают жители развивающихся государств, особенно африканских, правительства ряда стран Европейского Союза, вслед за Францией и Италией, не спешат разработать график оказания помощи нуждающимся, договоренность о котором была достигнута ранее. Наблюдатели в Брюсселе объясняют это приходом к власти во Франции президента Никола Саркози, а в Италии – председателя правительства Сильвио Берлускони. Официальная помощь ЕС развитию начала сокращаться еще в 2007 году, хотя дешевые европейские кредиты жизненно необходимы, например, Мозамбику и Сьерра Леоне: в этих странах финансовая помощь образует до 50% их государственного бюджета. Еще в 2002 году в Барселоне (Испания), а в 2005 году в Брюсселе была достигнута договоренность о выделении к 2010 году на официальную помощь 0,56% валового внутреннего продукта (ВВП) Союза, или в денежном выражении – 66 миллиардов евро. К 2015 году этот показатель должен увеличиться до 0,7% ВВП. Однако, как напоминает испанская газета «Паис», в 2007 году эти фонды впервые сократились до 0,38% ВВП с 0,41% предыдущего года. В ответ на это Великобритания при поддержке Финляндии, Ирландии, Дании, Швеции, Люксембурга и Европейской Комиссии предложила увеличить помощь нуждающимся государствам до 56 миллиардов евро уже в 2008 году, а к 2010 году довести ее до 74,8 миллиарда. Но против этого выступили Франция и Италия, поддержанные еще десятком средних и малых стран ЕС. Тем временем, пока лишь девять из 27 участников Союза определились с ежегодным графиком оказания финансовой помощи. Это Великобритания, Испания, Бельгия, Кипр, Финляндия, Эстония, Италия, Словения и Румыния. №6(23), 2008

«Уважаемые коллеги! Наша встреча здесь, в Московской государственной юридической академии, задумывалась, прежде всего, как площадка для дискуссии. Я с радостью вижу, что наши уважаемые коллеги из Великобритании, Нидерландов, Австрии и институтов Европейского Союза готовы бурно отреагировать на то, что они услышали в первых выступлениях. Хотел бы вбросить в дискуссию несколько дополнительных тезисов, чтобы придать ей еще более оживленный характер. Европейский Союз является, во всех отношениях, крупнейшим партнером Российской Федерации. Высокое звание партнера обязывает нас к тому, чтобы мы хорошо разбирались в том, как функционирует Союз, знали его внутреннюю кухню. Это одновременно предполагает и некоторое прогнозирование того, в каком направлении он будет эволюционировать. Предыдущий проект Договора, учреждающего конституцию для Европы, которая являлась, конечно, конституцией для Европейского Союза, очень четко очерчивал стратегическое направление эволюции ЕС. Пришедший на смену конституции, Договор о реформе эту стратегическую направленность прячет. Тем интереснее посмотреть, что дает Договор о реформе Европейскому Союзу. Тем более что в российском истеблишменте сохраняется, с трудом правда, настрой на ведение переговоров о широкоформатном соглашении с ЕС, которое бы задало вектор развития партнерских, может быть, союзнических отношений на перспективу в ближайшие пятнадцать, двадцать, двадцать пять лет. В июне 2007 года брюссельский саммит Европейского Совета, будем надеяться, подвел черту под углубляющимся кризисом ЕС. Он купировал кризисные явления, переживавшиеся Союзом, неожиданным и, вместе с тем, красивым и эффективным способом. С одной стороны, Брюссель вроде бы отказался от конституции. С другой – сумел сохранить приверженность всем тем рецептам совершенствования своей деятельности, которые были в ней прописаны. Но он пресек разраставшийся кризис Европейского Союза – не думаю, что итоги референдума в Ирландии будут иметь для ЕС столь же разрушительные последствия, как «нет», сказанное Конституционному Договору французами и голландцами, – не дав ответ на то, в чем тот собственно заключается. Более того, выход, найденный лидерами ЕС из сложившейся очень даже непростой ситуации, несколько изменил в восприятии общества и политической элиты сам предмет кризисных явлений. Ведь они имели (и имеют) несколько аспектов. Один их них чисто внешний – итоги референдумов во Франции и в Нидерландах, остановивших процесс ратификации. Другой аспект – функциональный, связанный со скачкообразным расширением ЕС и наметившимся разрывом между расширением и совершенствованием механизмов внутреннего взаимодействия. Наконец, несомненно, главный из них, отражающий сущностные причины кризисных явлений. Он состоит в частичной утрате конкурентоспособности на мировых рынках товаров и услуг, снижении относительных преимуществ европейской модели социально-экономического развития и ослаблении внешнеполитических позиций ЕС в глобальной игре. И еще один очень важный аспект – наметившееся размывание идентичности Европейского Союза. Казалось, что на предыдущем этапе своей эволюции Союзу удалось достичь самого настоящего прорыва. Чувство европейской принадлежности начало потихоньку пересиливать чисто национальную самоидентификацию. Общий интерес стал главенствовать над интересом отдельных государств. Последние несколько лет об этом стараются больше не вспоминать. В качестве маленькой иллюстрации последнего тезиса я приведу позицию польского судьи*1 в Суде ЕС. Познакомился с ней на одном из мероприятий Академии европейского права в г. Трире (Германия) год назад. Честно скажу, она меня сильно покоробила. Ведь Суд ЕС – сердце европейской интеграции. От него зависит если не все, то очень многое. Суд ЕС эффективен и способен работать на интеграцию постольку, поскольку выступает в качестве «черного ящика». В процессуальном плане вся его работа построена таким образом, чтобы даваемое им толкование права ЕС воспринималось окружающим миром как единственно возможное. Никому не сообщается, каким именно большинством принимаются им решения и принимаются ли они единогласно или нет. Никакие особые мнения не публикуются и не разглашаются. Для стороннего наблюдателя Суд выступает в качестве некоего монолита. И именно благодаря этому ему удалось настолько здорово справляться с возложенными на него функциями. Польский член Суда ЕС в своем публичном выступлении все эти основополагающие черты того самого органа, в котором он заседает, те самые черты, которые он, вроде бы, должен был бы защищать и отстаивать, напротив, поставил под сомнение. Процессуальные традиции Суда ЕС и манеру, в которой тот работает, он назвал просто-напросто архаичными и рекомендовал от них отказаться. В пример Суду ЕС он поставил Международный Суд ООН, явно проигрывающий ему по всем параметрам. В практическом плане он предложил, чтобы судопроизводство в ЕС было бы таким же транспарентным, внутренняя кухня – такой же прозрачной, а выносимые решения – столь же «плюралистичными». В частности, он высказался за то, чтобы члены Суда выступали с отдельными мнениями и мнениями о несогласии. Особые нападки с его стороны вызвал институт генеральных адвокатов, который, по его мнению, обязательно нужно было бы упразднить. И чем быстрее, тем лучше. В том числе потому, что при назначении генеральных адвокатов нарушается основополагающий принцип равенства государств-членов – только некоторые из них имеют в Суде ЕС генеральных адвокатов на постоянной основе. Все остальные страны вынуждены мириться с принципом ротации. Когда я его слушал, все высказанные им соображения казались мне чистой воды эпатажем. Они шли вразрез со всем накопленным ЕС опытом интеграции. Их реализация означала бы отказ от интеграционных начал в деятельности Суда ЕС и глубинное перерождение всего европейского проекта, уход от идеологии интеграции и возвращение к азам межгосударственного сотрудничества. Теперь, по прошествии времени, все встало на свои места. Вспоминая тогдашние полемические выпады польского юриста, я лучше понимаю, какого рода аргументы позволили польской дипломатии заставить остальные государства-члены согласиться с тем, чтобы генеральный адвокат от Польши на постоянной основе входил в состав Суда ЕС. По Договору о реформе таких генеральных адвокатов становится не пять, как раньше, а шесть. Польша присоединяется к клубу ведущих стран ЕС, включающих Германию, Великобританию, Франция, Италию и Испанию, граждане которых заполняют соответствующие вакансии. Все остальные генеральные адвокаты, как и раньше, избираются на ротационной основе. Значение для будущего ЕС брюссельского заседания Европейского совета, подготовленного германским председательством, и одобренного им вскоре Договора о реформе, трудно переоценить. На протяжении двух лет развитие Европейского Союза в экзистенциалистском плане, в плане осмысления стратегии, постановки новых целей, совершенствования деятельности было заблокировано. Теперь этой блокировки больше нет, если только ирландское «вето» Договору не сведет насмарку все усилия. Она снята за счет того, что ЕС разрубил гордиев узел. Ему удалось избавиться от внешних раздражителей, ограничителей, неожиданно возникших после провальных референдумов во Франции и Нидерландах, и внутреннего маразма. Процесс ратификации начинается сначала. Но на этот раз он пойдет очень быстро. По упрощенному варианту. По возможности без референдумов, за исключением Ирландии, где это конституционное требование. Второй осечки, как мне кажется, не будет, даже после того, как Дублин, следуя своей же традиции семилетней давности, не смог заручиться поддержкой ратификации у населения*2. ЕС ее себе позволить не может. Предыдущая ему слишком дорого далась. Он сделает все возможное, чтобы она не повторилась, чтобы негативные результаты референдума в Ирландии не парализовали движение вперед. Жертва, на которую пошел Брюссель ради нового согласия в рядах интеграционного объединения, и очень большая, и в то же время вполне приемлемая. Договор о реформе порывает с идей конституции для ЕС. Он от нее отказывается, как и от всего того, что она предполагает – упоминания символики, гимна, громких названий и т.д. Договор символизирует возвращение к поэтапной, медленной, рутинной эволюции ЕС в заданном направлении. Менее броской, более незаметной и заземленной. Он вносит изменения в действующие учредительные акты ЕС, а не заменяет и не подменяет их. Это главное. Все остальное – лишь уточненный баланс между предложенными новшествами и уже достигнутым, между тем, чего страны-члены хотели бы, и тем, что им оказалось под силу. По большому счету, в содержательном плане Договор о реформе мало чем отличается от конституции. Но это не конституция и даже не субститут конституции. И этим все сказано. Договор олицетворяет собой документ иного порядка, иного времени, иных амбиций. В умах людей конституция всегда ассоциировалась с государством, а не с какими-то другими образованиями. Договор с ним ассоциироваться не может. Тем более, договор о реформе. Насколько такая жертва трагична, насколько она изменит вектор развития ЕС, мы с вами увидим. Очевидно только, что он будет другим. Иным, нежели при сценарии, когда у ЕС появлялась бы конституция. Хотя в содержательном плане ЕС вроде бы почти ничего и не потерял. Вот такую колоссальную жертву Брюссель и все федералистские силы внутри ЕС принесли для того, чтобы разблокировать ситуацию и потушить скандал, разразившийся из-за неудачных референдумов. Чтобы перевернуть страницу, на которой оказалось слишком много помарок, и решить функциональные проблемы. Суть Договора о реформе – он дает ответ на функциональные аспекты кризиса ЕС. Все функциональные решения, которые были предложены в конституции – и мои коллеги об этом очень хорошо рассказали – включены в Договор о реформе. Их перечень хорошо известен. Каждый институт ЕС, государственные органы отдельных стран ЕС, представители экспертного сообщества по понятным причинам перечисляют их в различном порядке. Упомяну главные. Создание поста председателя Европейского Совета, снимающее проблему постоянного появления на капитанском мостике ЕС новых стран и новых людей, не всегда готовых к такой ответственной роли. Превращение Высокого представителя по ОВПБ в фактического министра иностранных дел ЕС со статусом заместителя председателя Европейской Комиссии, концентрирующего в своих руках полномочия и в области внешних дел и внешней политики. Лишь именоваться он будет почти по-прежнему – Высоким представителем по иностранным делам и политике безопасности, чтобы не порождать ненужных ассоциаций. На самом деле, это все тот же министр иностранных дел Европейского Союза, только иначе называемый, из предаваемой забвению конституции ЕС. Благодаря такому превращению на международной арене ЕС должен выступать как гораздо более цельный и влиятельный игрок. Координация внешних действий ЕС и проводимой им внешней политики на порядок возрастет. Реинкарнация Европарламента. В рамках законодательного процесса он получает столь же весомые полномочия, что и Совет ЕС. Процедура совместного принятия законодательных актов ЕС становится главенствующей. По играемой им роли Европарламент приближается к верхней палате двухпалатного парламента в национальных государствах. За счет этого заинтересованность населения ЕС в Европарламенте и важность выборов в него резко возрастают. ЕС в гораздо большей степени, чем раньше, получает демократическую легитимность. П одключение к европейской интеграции национальных парламентов. Им передается частичный контроль над субсидиарностью. Они получают достаточно весомые полномочия, чтобы не допускать принятия законодательных актов ЕС, которые на их взгляд, ущемляют национальные прерогативы государств-членов и ведут к ненужной концентрации власти на наднациональном уровне. Национальные парламенты тем самым встраиваются в законодательный процесс. Взаимоотношения между ЕС и государствами-членами обрастают новыми связями. Изменение порядка голосования в Совете, порядка принятия решений, пусть и по прошествии некоторого отлагательного периода. Гораздо большее значение придается учету демографического фактора. За счет этого формирование большинства, необходимого для принятия решений, становится намного проще. Совет получает возможность двигаться вперед, ориентируясь на костяк ЕС, гораздо легче и быстрее. К тому же, принятию решений квалифицированным большинством голосов окончательно придается доминирующий характер. Всей системе ЕС придается существенно более гибкий характер. С одной стороны, новые учредительные договоры насыщаются положениями, дающими государствам возможность не участвовать в отдельных интеграционных проектах, не мешая вместе с тем другим запускать разнообразные механизмы продвинутого или структурированного сотрудничества. С другой – в модернизированных договорах предусматривается возможность усиливать интеграционные полномочия институтов ЕС и переходить к новым формам интеграции и кооперации, не прибегая к громоздкой процедуре их пересмотра. Другие атрибуты демократизации и усиления цельности в функционировании Европейского Союза. Упразднение Европейского сообщества в пользу Европейского Союза. Наделение Европейского Союза правосубъектностью. Окончательная коммунитаризация сотрудничества судебных и полицейских органов. Придание обязательной силы Хартии основных прав ЕС. Укрепление институтов прямой демократии. Предоставление населению возможности выступать с т.н. народными инициативами и т.д. Как видим, перечень новшеств весьма солидный. Им охватываются все области, все направления деятельности ЕС. Но они касаются только и исключительно того, как ЕС должен функционировать, как согласовывать, принимать и обеспечивать реализацию разрабатываемых им политик. О чем эти политики речи не идет. Договор о реформе ответа на сущностные вопросы, на то, как быть в отношении истинных причин глубинного кризиса ЕС, сделавшихся явными вследствие неудачной попытки интеграционного объединения обзавестись конституцией, не содержит. В нем не говорится, какие изменения ЕС собирается внести в проводимый им экономический курс, будут ли им использоваться меры протекционистского характера и в какой степени, какие акценты Брюссель собирается расставлять при проведении внешней политики, где именно он намерен проводить военные операции и т.д. Кстати, такого ответа не давалось и в конституции Европейского Союза. Указанный момент имеет принципиальное значение. Забегание вперед с принятием конституции вскрыло это со всей очевидностью. Договор о реформе не может и не должен предлагать содержательный ответ на те или иные вызовы, с которыми столкнулся и продолжает сталкиваться ЕС. Он представляет собой документ совершенно иного порядка. Его предназначение заключается в другом. Сам по себе он не решает проблемы. Но он предваряет, подготавливает их решение. Он переформатирует Союз таким образом, чтобы позволить их ему решать! Договор о реформе направлен на то, чтобы закрыть кризисный период в развитии ЕС. Он нужен ему как воздух. Он востребован жизнью. Его миссия состоит в том, чтобы сделать ЕС гораздо более энергично, эффективно и быстро работающим механизмом. Все необходимые для этого элементы в нем есть. Поэтому политическая элита Европейского Союза пошла в какой-то степени на обман и подмену понятий. Договором о реформе она не дает ответ на те вопросы, которые на самом деле волновали электорат Франции или Нидерландов и которые продолжают волновать население всего континента. Но, благодаря Договору, она наделяет Брюссель инструментарием, необходимым для того, чтобы вплотную заняться их практическим решением. С его помощью ЕС и государства-члены смогут формировать гораздо более внятный, определенный и комплексный политический и экономического курс. Они получат возможность делать это быстрее, легче, эффективные. В столицах надеются, что более разумные, простые и эффективные процедуры и механизмы сделают и саму политику более адекватной и состоятельной. Соответственно и рассматривать Договор о реформе, как мне кажется, нужно в конкретном политическом контексте. И нас, в России, и всех партнеров ЕС, да и всех членов интеграционного объединения волнуют не столько задумки дизайнеров Договора о реформе, сколько то, как он заработает на практике, иными словами, то, какими, начиная с 2009 г., будут новые политики ЕС. Опять-таки, если ирландское вето на вступление в силу Договора не сорвет все планы, в которые элита ЕС уже уверовала. Полемика на этот счет давно ведется. Она была запущена в тот же день, когда лидеры ЕС анонсировали решение по Договору о реформе и дали старт пропагандистской кампании по подготовке общественного мнения к доброжелательному восприятию этого документа. Ходы, используемые для его пиара внутри каждого из членов ЕС, достаточно просты и очевидны. Те страны, которые критиковали конституцию, получили возможность объяснить своим избирателям, что этого документа больше нет, а в новом все, что вызывало неприятие, убрано, все раздражающие элементы исключены. Те страны, которые «сдали» конституцию не по своей воле и пытались в максимальной степени сохранить согласованный ранее пакет, заверили свой электорат, что это им удалось. Все самое ценное и самое важное в конституции у них получилось перенести элегантным обходным маневром в Договор о реформе. Одновременно все, без исключения, страны ЕС смогли сказать главное: «Смотрите, нам удалось преодолеть расхождения, которые были раньше. Нам удалось консолидировать Союз. Мы снова вместе». Это «снова вместе» для Европейского Союза – вопрос жизни и смерти. Сейчас ЕС дал на этот вопрос положительный, яркий и сильный ответ. В такой ситуации открытая полемика была бы, по всей видимости, неуместной. Или, по крайней мере, нежелательной. Однако она уже ведется. Хотя в полную силу, конечно же, развернется после вступления в силу Договора о реформе и избрания нового состава Европарламента. Она ведется в отношении будущего политического и экономического курса ЕС. В отношении того, каким быть Европейскому Союзу: открытым глобальному развитию и глобальной конкуренции или противостоящим остальному миру. Выступающим за открытую игру рыночных сил и перелив рабочей силы, в том числе на своей собственной территории, или же за получение односторонних преимуществ. В таком случае от Брюсселя можно будет ожидать дрейфа в направлении японской модели развития. Сами европейцы не раз сравнивали Японию с плавучей крепостью, умело пользующейся свободной рыночной стихией, когда речь идет о проникновении на чужие рынки, и воздвигающей трудно преодолимые препятствия самого разного порядка, когда нужно открывать свои собственные. В той полемике, которую ведут премьер-министр Гордон Браун в Великобритании, президент Никола Саркози во Франции, канцлер Ангела Меркель в Германии и все остальные лидеры ЕС, есть весь набор этих элементов. В частности, для Саркози важно защитить национального производителя, поддержать мелкий и средний бизнес, дать им качественно новые возможности работать в глобальной среде. И на это направлено принципиальное изменение Договора о реформе, на котором он настоял. Оно пока замалчивается или недооценивается. Из учредительных договоров Европейского Союза уходит конкуренция как цель ЕС. Конкуренция остается в качестве инструмента деятельности Европейского Союза. Если так, значит, появляются предпосылки для того, чтобы исключить из области конкуренции предоставление услуг, работающих на общество. Есть основание несколько иначе взглянуть на то, какие слияния запрещать, а какие поощрять. Можно по-новому подойти к оценке того, что есть рынок, каковы размеры этого рынка, какова взаимозаменяемость товаров и услуг на этом рынке и превратить конкуренцию в инструмент защиты от экспансии государственных фондов Китая, Бразилии, Индии, Российской Федерации, которые в последнее время приобретают крупные активы в Западной и Центральной Европе. Одновременно в практическую плоскость переводятся призывы, некогда раздававшиеся в основном из лагеря крайне правых, о том, чтобы защитить мелкий и средний бизнес от неограниченной миграции, а заодно и ослабить нагрузку на бюджет и государственные структуры. Соответственно контроль над миграцией будет ужесточаться. Самой миграции одна за другой или все вместе страны ЕС придадут селективный характер. Управление миграцией выдвинется в разряд ведущих приоритетов общей политики ЕС. Брюссель с удвоенной энергией продолжит осуществлять политику заключения договоров с отдельными третьими странами, по типу договора с Марокко, о соразвитии и добровольно-принудительном ограничении эмиграции из этих стран в Европейский Союз. Однако ключевой вопрос, который со временем, скорее всего, окажется в центре полемики, состоит в том, куда ЕС направит в будущем основной поток инвестиций, куда он постарается перераспределить капиталовложения: в новую экономику, в старую, информатику, станкостроение, инновации и т.д. Ставки очень высоки. От тех решений, которые Брюсселю предстоит принять, зависит конкурентоспособность европейской экономики, сама модель социально-экономического развития региона, преимущества которой еще недавно почти никто не подвергал сомнению. На то, насколько разделенным остается ЕС по этим вопросам, указывают острейшие противоречия между государствами-членами. Их вскрыли разногласия относительно ограничений на дешевые потребительские товары из Китая. Стремительное увеличение импорта поставило на грань выживания отдельные отрасли легкой промышленности региона. В этих условиях высокотехнологичные страны заявили, что от старых производств, относящихся, скорее, к эре индустриального, а не постиндустриального развития, давно пора избавляться. Скажем, для Великобритании, как указали ее лидеры, такой проблемы вообще не существует. Напротив, страны с высоким удельным весом «классических» отраслей в национальной экономике потребовали жестких мер по защите внутреннего рынка, сохранению рабочих мер, а также ограждению национальных производителей от «недобросовестного демпинга». Выбор приоритетов экономического развития давно назрел. Но ЕС еще только предстоит договариваться по очень непростым стратегическим решениям. Вариантов много. Каждый из них имеет свои недостатки и свои преимущества. Скажем, ставка на новейшие и наиболее перспективные отрасли, на т.н. новую экономику кажется, на первый взгляд естественной и логичной. Вместе с тем, она таит в себе угрозу возникновения зависимости от импорта вследствие исчезновения некоторого набора базовых отраслей промышленности. К тому же, эти отрасли средней технологичности служат основой устойчивого развития ряда ключевых стран ЕС, включая, в том числе, Германию. Они обеспечивают занятость. Дают солидную часть экспортных поступлений. Значит, ЕС придется ориентироваться на гармоничное сочетание всей основной «корзины» новейших и традиционных секторов современной экономики, вводить ограничения на делокализацию производств. А еще надо заботиться о сельскохозяйственной безопасности, энергетической безопасности, реформе социальной сферы и либерализации рынка труда. В дискуссии по всем этим и связанным с ним вопросам родится новый политический и экономический курс ЕС, который придет на смену Лиссабонской стратегии или адаптирует ее к новым реалиям, сформируются новая инновационная политика, индустриальная политика, политика модернизации, повышения конкурентоспособности Союза как единого экономического комплекса. Предстоящее вступление в силу Договора о реформе даст ей зеленый свет. На решение аналогичных задач, только в несколько другом измерении, направлен поставленный Германией, а вслед за ней и остальными лидерами ЕС, вопрос о создании некоего общего рынка между Европейским Союзом и Соединенными Штатами Америки. Предлагаю всем, кто этого еще не сделал, познакомиться с новейшими программами взаимодействия ЕС и США, с системными механизмами проведения консультаций и принятия решений, которые уже созданы и функционируют или только намечаются. Они производят сильное впечатление. Даже если сделать скидку на то, что на бумаге все всегда выглядит на порядок импозантнее и торжественнее, чем в реальной жизни. И еще один ключевой вопрос. Он состоит в том, как поменяются под влиянием Договора о реформе приоритеты ЕС в международных делах. Понятно, что во внешнеполитической сфере задача, которую решает Договор, заключается в обеспечении консолидации его внешнеполитического курса как во взаимоотношениях между странами и институтами Союза, так и внутри институтов ЕС и между ними. Но как Брюссель собирается проектировать себя на международной арене, как он будет расставлять акценты, насколько односторонними будут его действия, насколько жесткими и наступательными, остается только гадать. Много споров вызывает стремление ЕС обзавестись кулаком вооруженных сил быстрого развертывания для силового подкрепления своего внешнеполитического курса. Пока у него это не очень получается, но это только пока. Договор о реформе закладывает солидные дополнительные возможности для дрейфа ЕС именно в указанном направлении. Достаточно сослаться на положения о фактически военной взаимопомощи, расширении спектра гражданских и военных операций, которые ЕС уполномочивается вести за рубежом, структурированном (иначе говоря, постоянном продвинутом) сотрудничестве в военной области и т.д. Если интеграционное объединение из сугубо гражданского интеграционного сообщества, постепенно начнет превращаться также и в сообщество, склонное к интервенционистским действиям, международный ландшафт очень и очень изменится. В общем, вопросов масса. Может быть, ответ на них в какой-то степени даст новая внешняя стратегия ЕС. Не нужно быть общепризнанным экспертом по ЕС, чтобы предсказать: Брюссель постарается обзавестись такой стратегией как можно скорее. Достаточно хоть чуть-чуть экстраполировать в будущее нынешние тенденции в развитии ЕС и дополнить их анализом новшеств, вносимых в его первичное право Договором о реформе. Я постарался слегка заострить соображения, которыми сейчас с вами поделился, для того, чтобы активизировать полемику на нашей конференции и предложить нашим гостям и коллегам из стран ЕС сразу на них отреагировать. Суммирую. Непредвзятый анализ Договора о реформе показывает: начиная с 2009 года или чуть позже*3, мы будем иметь дело с более умелым, рациональным, слаженным Европейским Союзом, приступающим к разработке и последующему осуществлению нового политического и экономического курса, связанного с реализацией Лиссабонской стратегии, но существенно от нее отличающегося, и новой внешнеполитической доктрины. ЕС и впредь будет делать ставку на мягкую силу, пользуясь своей притягательностью для народов других регионов планеты, и стремиться к проецированию вовне своих подходов, своего образа жизни и своих воззрений и установлению выгодных ему правил на международной арене, прежде всего, в том, что касается международной торговли и устойчивого развития. Будет продолжена проводимая им экономическая экспансия. Только в отличие от прошлых времен ЕС получит возможность в гораздо большей степени поддерживать ее мерами внешней политики. Одновременно Брюссель все более настойчиво начнет заботиться о наращивании своей жесткой силы, продвигаясь, шаг за шагом, к переформатированию своих взаимоотношений с НАТО и оттачивая осуществление сначала гражданско-военных, затем и военно-гражданских операций. Будущая эволюция Европейского Союза окажет большое влияние на характер отношений между Россией и ЕС и его государствами-членами. И прямо, и опосредованно – через совместную работу в международных организациях, общие усилия по разблокированию и разрешению самых разных международных конфликтов и кризисных ситуаций, скоординированный ответ на глобальные вызовы, осуществление крупных международных проектов и программы. Москве к этому нужно быть готовой. На мой взгляд, очень важно учитывать будущую эволюцию ЕС при выстраивании нашего внешнеполитического курса и определении стратегии экономического развития. При этом было бы желательно придерживаться не уклончивой линии на избежание конфронтации и придание конкуренции более цивилизованного характера, а совершенно другого. Ставку надо делать не на конкуренцию и конфронтацию, а на сотрудничество и взаимодействие. Для достижения этой цели следует активно участвовать в полемике о будущих политиках ЕС, ведь они касаются партнерских отношений между Россией и ЕС, и реальном формировании отношений стратегического партнерства между нами. На вполне естественный вопрос о том, как, с использованием какого инструментария, ответ дает сама жизнь, уже накопленный опыт сближения, гармонизации, конвергенции и позитивного взаимодействия. Через где-то около полутора десятков секторальных диалогов, число которых в будущем, по всей видимости, даже увеличится. Придание им большей масштабности, эффективности и слаженности. Обобщение получаемых результатов, имея в виду плановый выход на согласование и заключение взаимодополняющих и взаимосвязанных секторальных соглашений. Модернизацию процедур и механизмов управления партнерством. Расширение сотрудничества с максимально широким спектром созданных ЕС порядка тридцати децентрализованных агентств. Постепенное установление с ними тщательно отстроенного, институционально обеспеченного и структурно определенного взаимодействия, поставленного на четкие договорно-правовые основания. Разработку и дальнейшее обсуждение, с привлечением экспертного и бизнес сообщества, конкретной программы перехода от сугубо торговых связей, в которых застряли отношения между Россией и ЕС, – они соответствуют по большей части представлениям XIX, а не XXI века – к связям интеграционного типа. К разностороннему продвинутому экономическому взаимодействию и взаимопроникновению: созданию единых производственных цепочек, снятию административных барьеров, которыми Европейский Союз оградил свой внутренний рынок, поощрению политики обмена активами. Как мне кажется, закрывать отдельные отрасли производства от проникновения иностранного капитала нормами об их стратегической природе, как это сделали сейчас Российская Федерация, Франция, Германия и некоторые другие страны, вряд ли перспективно. Мы тем самым сами прокладываем путь, которым поспешит воспользоваться Европейский Союз, легитимируем вчерне подготовленные им меры ответного и инициативного характера по ограничению доступа в экономику ЕС иностранных и, прежде всего, суверенных инвесторов. Наоборот, следует вести дело к формированию элементов общего либерализованного рынка в масштабах Большой Европы. Российский бизнес будет готов к работе на нем, если удастся выстроить продуманную линию перехода к нему, ориентировочно лет через пять-семь. Это «если» зависит от обязательного подключения государственных структур к информированию бизнеса, создания интерактивных баз данных о потенциальных партнерах и возможностях, широкого использования обучающих программ, совершенствования законодательства, массированной, соответствующей международным правилам государственной поддержки. Соответственно и ориентироваться надо на взаимодействие с ЕС в рамках открытого рынка и партнерской политики, а не политики индивидуальных и односторонних действий. Подобное видение стратегического партнерства могло бы стать идеологическим стержнем будущего Соглашения о стратегическом партнерстве, призванного заменить действующее сейчас СПС 1994 г. И последний момент – в отношении сроков. Я как-то выступал в передаче, которую ведет Третьяков на канале «Культура». Она очень симпатично называется «Что делать?». В конце, когда подводился своеобразный итог состоявшегося обсуждения перспектив сближения между Москвой и Брюсселем, я солидаризировался с позицией В.В.Путина в отношении ЕС. Единственно, порекомендовал не дожидаться, пока Брюссель созреет для нового партнерства. Высказался за то, чтобы отойти от непременного следования принципу взаимности. Предложил сознательно идти на предоставление ЕС определенных односторонних выгод и преимуществ. Наши меры подтолкнули бы его, вынудили ввести в ответ нужное нам правовое регулирование для наших граждан и нашего бизнеса. Тогда этот фрагмент вырезали из передачи. Сейчас хотел бы повторить. Если мы что-то будем откладывать на завтра, то и это завтра наступит с существенным лагом. Завтрашний день надо готовить уже сегодня. Исходя из будущей эволюции ЕС и наших планов социально-экономического и политического развития. Для России и Европейского Союза годы неопределенности в двусторонних отношениях, неспособность ЕС сразу же перейти к практическим переговорам о новом Соглашении после достижения Москвой и Брюсселем соответствующей договоренности – это упущенная выгода, утерянные возможности, нереализованные проекты. И речь идет не только о миллиардах и миллиардах недополученной прибыли или более низких темпах экономического развития. Ставки намного выше. За это время Россия и ЕС могли бы сделать больше, если бы она работали слаженнее, в борьбе с незаконным оборотом наркотиков, отмыванием грязных денег, распространением террористических сетей по нашему общему большому континенту. Медля с решением задач придания сотрудничеству и партнерству большей интенсивности, эффективности и предсказуемости, мы бьем по своим собственным интересам, по своему будущему. Потому что это будущее нужно строить именно сегодня, уже сейчас, вне зависимости от политической конъюнктуры. И если на том или ином политическом уровне что-то делать оказывается сложно, всегда есть возможность создавать другие политические форматы для обсуждения интересующих нас вопросов. В их числе – создание площадок для обмена мнениями и консультаций на университетском уровне, на уровне неправительственных организаций, исследовательских центров и экспертного сообщества». * Журнальная версия выступления на международной Конференции «Взаимодополняемость ЕС и его государств-членов в области внешних действий и ОВПБ и ее влияние на отношения ЕС и Российской Федерации», проведенной в МГИМО (У) МИД России и МГЮА 28-29 сентября 2007 года. *1 Jerzy Makarczyk – Прим. ред. *2 В 2001 г. население Ирландии, неожиданно для всех, высказалось против Ниццского договора. На первый взгляд нелогичные итоги референдума явились результатом неверной оценки настроений, господствовавших в обществе. Власти были уверены, что высокий уровень поддержки интеграционного процесса сам по себе гарантирует положительный результат, и к агитации в пользу ратификации Договора отнеслись наплевательски. Через некоторые время вопрос о ратификации был повторно вынесен на голосование, только на этот раз после активной разъяснительной работы и принятия нескольких внутренних актов, снимающих имевшиеся у ирландцев озабоченности. – Прим. ред. *3 С учетом фактора негативных результатов референдума в Ирландии. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России №6(23), 2008

(политическая быль) Свинья и волк многие годы люто ненавидели друг друга. Непримиримо. Истово. И было за что. Волк всех задирал. Всюду лез. Всех учил. Всем командовал. А при случае и задрать мог. И многих задрал. А кого задрать не получилось, того сильно покусал. Да так, что память на всю жизнь осталась. Свинья за всех заступалась. Всем все объясняла. Всем помогала. Всех защищала. Да только на поверку всем гадила. И гадила основательно. И как-то спастись от ее забот, куда-то уползти, спрятаться, улизнуть, было весьма проблематично. Волк заправлял всем в лесу. Свинья соответственно хозяйничала на ферме. Между ними был воздвигнут деревянный частокол. Но не любили обоих ни там, ни тут. Боялись – да. Завидовали порой – да. Но любить – не любили. Кто же таких любить-то будет. Если только холопы да прихлебатели. А любви очень хотелось. И дружбы. Чистой. Возвышенной. Неземной. Особенно, понятное дело, свинье. Вот в один прекрасный день (это только так в беллетристике, а не в этюдах на политические темы, говорится) проснулась поутру свинья и почувствовала: все – без любви никак. На один бок повернулась. На другой. По ферме побегала. В грязи повалялась. Пару воззваний подписала. Оплеухи кому ни походя раздала. К народу обратилась. Нет. Ничего не помогает. Вот хочется любви, и все – хоть ты тресни. Спрятала свинья все свои ордена и медали, в тяжких битвах с прихвостнями и клевретами лютого зверя ей доставшиеся. Убрала с глаз долой засаленные фолианты и собрания сочинений, в которых черным по белому разъяснялось, что волк из себя представляет. Что гад и сволочь, а то и похуже. Все беды на свете исключительно от него. Доверять ему нельзя ни на йоту. Не может быть с ним ни любви, ни дружбы... И пошла свою любовь и дружбу ему предлагать. Волк, понятное дело, обрадовался. Как же тут не обрадоваться, коли твой самый закадычный враг и единственный в мире соперник тебе пальмовую ветвь мира вручает да в вечной любви и дружбе клянется. Волк себя прямо-таки на седьмом небе почувствовал. Никак не ниже. Но, как зверь хваткий, сантиментам цену знающий, расчувствоваться себе не позволил. И сходу свинье говорит: давай совместное предприятие откроем. Вдвоем. Никто нам больше не нужен. У нас есть все. И сырье, и оборудование. И спрос с предложением. Раз мы теперь вместе. От таких слов медоточивых свинья себя сразу тоже на седьмом небе почувствовала. Сердечко-то прямо от счастья зашлось. И душа ввысь воспарила. Да конечно, кричит. Обязательно. Даешь совместное предприятие! Мы теперь как не разлей вода будем. Вот и отлично, волк говорит. Вот и ладненько. Договорчик уже ждет. У нас с этим хорошо отлажено. Сюда надо свою подпись поставить и сюда. И печатью скрепить. Теперь порядок. Выпили только что состоявшиеся компаньоны за новое дело на радостях по бокальчику, и свинья довольная такая, распаренная к себе вернулась. А чтобы удовольствие продлить, достала договорчик, развернула и читает. А в договорчике написано, красиво так, каллиграфически: «СП по производству ветчины». Далее: Раздел первый – Обязательства сторон. И печать толстая, сургучная привешена. Можно не продолжать. И так все понятно. Да, в принципе, уже и не для кого. © Н.И. Тнэлм №6(23), 2008

(политическая сказка для умных) В некогда добрые старые времена неподалеку отсюда располагалось милое маленькое государство. У него было все, как у любого другого государства. Хотя оно и было маленьким. Высокий холм, как бы специально придуманный для того, чтобы придать ландшафту живописность. Тенистая роща из нескольких деревьев, под сенью которых так хорошо мечталось. Журчащий ручеек с чистейшей прохладной водой. И небольшой прудик. Правда, в основном уже принадлежащий соседним державам. И жило в этом государстве большое и дружное семейство. Оно состояло из прабабушек и прадедушек и их детей и детей их детей. Самый многочисленный его отряд составляли правнуки и правнучки. Все они были добрыми, ласковыми, симпатичными. Только все время галдели. Все. И сразу. Галдели дети. Галдели их родители. Чтобы объяснить детям, что надо вести себя тише и во всем их слушаться. Галдели старики. Дескать, пусть себе галдят. Наконец, галдели прабабушки и прадедушки. Мол, все так хорошо, так славно, так спокойно, что нечего волноваться. Но однажды это мирное государство посетил дракон. Без какого-то особого злого умысла. Так, посетил себе и посетил. С государствами, где галдят, тем более маленькими, такое случается. И довольно часто. Заглянув в государство, дракон рассчитывал, что его покормят. Вкусно и обильно. Как всюду. Дожидаясь трапезы, он осмотрел достопримечательности. Поднялся на холм. Попил водичку из ручья. Поспал. Помечтал. И приготовился к еде. Но кормить его никто не спешил. Большое семейство было занято тем, что галдело. Дракон немножко подождал и намекнул, что пора бы его покормить. Он рассчитывал на незамедлительную и должную реакцию – как ни как он не был каким-то там рядовым монстром. Он привык, что его боятся, что к нему прислушиваются, что его уважают. Не тут-то было. Семейство по-прежнему галдело, не обращая на него никакого внимания. Похоже, его даже не услышали. Дракон удивился, поколебался и решил: у большого семейства, по всей видимости, не все в порядке со слухом. Он попытался привлечь к себе чье-либо внимание, не переступая правил приличия. Через какое-то время повысил голос. Стал настаивать. Все напрасно. Ему не хотелось бы придавать бестактности, проявленной большим семейством, непропорционально большое значение. Однако голод давал себя знать. А голод, как известно, не тетка. Дракон заорал. Затем зарычал. Стал бить хвостом и плеваться огнем. Тем не менее, и это не помогло. Безумное семейство галдело лишь еще громче. Дракон терпел-терпел, а потом взял и проглотил хозяев. Скопом. Всех. Без остатка. В государстве сразу наступила успокоительная тишина. Полная. В прямом смысле этого слова – гробовая. Даже птички от неожиданности петь перестали, выжидая, что дальше будет. Да ничего. Дракон остыл. Отрыгнул. Пожалел, что вообще в это дурное государство вляпался. Погоревал. Чуть-чуть – соразмерно памяти о несчастном семействе. Хотя, чего уж. Как получилось, так получилось. В опустевшем государстве делать ему было больше нечего. И он, расправив необъятные крылья, улетел. В поисках более гостеприимных краев. Может, и сейчас к какому-нибудь другому государству приближается… А вдруг там тоже галдят? Так, если галдят, пусть про эту историю вспомнят и твердо усвоят. К голодным драконам лучше относиться с уважением. И вообще к драконам. Даже самым скромным, цивилизованным и хорошо воспитанным. Галдеть можно, конечно. Если привыкли. И очень нравится. Но в меру. А то неровен час… Правда, лучше вообще не галдеть. А делом заниматься. Тогда драконы и залетать не станут. Вот. © Н.И. Тнэлм №6(23), 2008

Темпы роста цен на продовольствие в странах Европейского Союза в годовом исчислении вдвое превышали рост цен в среднем в этом регионе, свидетельствуют данные Евростата, опубликованные в июне. В среднем с апреля 2007 по апрель 2008 года продукты подорожали в 27-ми странах на 7,1%, тогда как темпы инфляции составили 3,6%. Больше всего цены выросли в восточноевропейских странах ЕС. В Болгарии этот показатель достиг 25,4%, в странах Прибалтики – 18-22%. Самые низкие темпы роста цен на продовольствие отмечены в Португалии (3,2%), а также в Нидерландах (5,4%) и Франции (5,5%). Рекордсмены подорожания – молочные продукты (14,9%) и растительное масло (13,2%). В наименьшей степени поднялись цены на рыбу и морепродукты (3,3%), а на овощи они даже сократились (1,2%). Кстати Пора задуматься о расточительстве Постепенное наращивание в странах Европейского Союза производства биотоплива пока не влияет на цены на продовольствие, считают в Брюсселе, хотя и признают, что увлечение этой новинкой в США уже привело к тому, что 30% урожая кукурузы расходуется на производство этанола. По словам члена Европейской Комиссии Марианн Фишер Боэль, отвечающей за сельскохозяйственную политику ЕС, некоторые критики превратили экологически чистое биотопливо в «козла отпущения», возлагая на него вину за нынешний международный продовольственный кризис. Подчеркнув, что подобные трудности странам Союза не грозят, она все-таки призвала европейцев рачительнее использовать продовольствие, покупая лишь необходимые им продукты, чтобы не выбрасывать лишнее. Европейская Комиссия намерена выступить в июле с предложением пересмотреть систему субсидий бесплатному распределению продуктов среди беднейших слоев населения. Одновременно будет предложено бесплатно снабжать школы и колледжи фруктами и овощами, как это уже происходит с молочными продуктами. №6(23), 2008

Королевская семья Нидерландов слишком много путешествует воздушным транспортом за счет налогоплательщиков, поведала телекомпания РТЛ. По ее данным, за период с 2001 по 2006 год монархи израсходовали на такие поездки 8 миллионов евро, или в среднем 1,3 миллиона в год. Это в несколько раз превышает официальные отчеты министерства транспорта по данной статье. В соответствии с одним из законов, лишь королеве Беатрикс, которой сейчас 70 лет, дозволено неограниченно пользоваться правительственными, гражданскими и военными самолетами, а также вертолетами. Каждый из других 13 членов монаршей фамилии обязаны соблюдать лимит в 50 часов в год бесплатного перемещения по воздуху в рабочих целях (но не более чем на 130 тысяч евро в год), причем, только лайнерами гражданской авиации. А при осуществлении официальных миссий им дозволено бесплатно налетывать 60 часов на военных самолетах и 30 часов в армейских вертолетах. Подобные расследования, которыми знаменита телекомпания РТЛ, не раз вызывали острые дебаты в парламенте Нидерландов о значении и роли монархии. Отметим, что королева в этой стране – отнюдь не декоративная фигура. Именно она, например, представляет ежегодный государственный бюджет. Как бы то ни было, но бюджет, выделяемый на содержание самой королевской семьи, в период 2004-2006 годов увеличился с 83 миллионов до 114 миллионов евро в год. Правительство объяснило, что этот рост временный, он вызван, в частности, увеличением расходов на обеспечение безопасности и ремонтом королевского дворца в Амстердаме. №6(23), 2008

Пока Франция, готовясь к председательству в Европейском Союзе во втором полугодии 2008 года, завершала работу над своей масштабной инициативой – созданием Союза для Средиземноморья, другая группа стран пыталась оживить проект, связанный с сотрудничеством в районе Балтики. В Риге в июне прошло заседание Совета государств Балтийского моря. Эта структура была создана в 1992 году по инициативе Германии и Дании с целью развития сотрудничества прибрежных стран после распада Советского Союза и созданной им системы. Совет обслуживается секретариатом, находящимся в Стокгольме, и продвигает множество инициатив, которые призваны сказаться на жизни этого региона, в котором проживают около 100 миллионов человек. Тем не менее, особых следов его деятельности не видно, а принимаемые им решения не обязательны, а лишь рекомендательны. Да и политическая конфигурация за почти два десятилетия существования Совета на Балтике изменилась. Все прибрежные страны за исключением России вошли в ЕС. По ряду важных вопросов между ней и некоторыми из других балтийских государств имеются существенные противоречия. В этих условиях Швеция вообще предлагает свернуть работу Совета и заменить его усиленным сотрудничеством в регионе в рамках ЕС. Европейской Комиссии в прошлом году поручено разработать совместную стратегию ЕС для Балтики, она должна быть представлена в 2009 году. На этом фоне Польша и Швеция намереваются со своей стороны предложить партнерам по ЕС еще более решительное региональное взаимодействие, в котором можно увидеть стремление строить его без России, а то и совместно – против нее в спорных вопросах. Проявлением неэффективности этого Совета в нынешнем виде можно считать невозможность договориться относительно самого крупного и важного для всего региона проекта – строительства газопровода «Северный поток», который должен связать по дну моря Россию и Германию. Некоторые прибрежные страны по политическим и идеологическим (Польша, Литва, Эстония, в меньшей степени Латвия) и по экологическим мотивам (Швеция) выступают против этого проекта. Финляндия нейтральна. Дания, а особенно Германия и Россия поддерживают его, считая одним из краеугольных камней обеспечения энергетической безопасности Европы с середины будущего десятилетия. Однако об этом наиболее серьезном вопросе в принятой в Риге итоговой декларации ничего не говорится. В этом документе выделены пять приоритетных направлений действий: охрана окружающей среды и борьба с изменениями климата; экономическое развитие, энергетика, образование и культура; вопросы безопасности граждан, в том числе противодействие торговле людьми. Положение, сложившееся в региональном сотрудничестве на Балтике, многое должно подсказать Франции, выдвигающей еще более крупный и спорный проект – развития подобного сотрудничества в районе Средиземного моря. Напомню, что эта инициатива Парижа направлена на сближение стран Северной Африки, Ближнего Востока и европейских государств, имеющих выход к этому морю (в основном они уже вошли в ЕС). Однако многие из стран средиземноморского юга и востока (упомянем хотя бы Турцию или Ливию) не горят желанием входить в эту новую структуру, другие европейские страны ЕС, не имеющие средиземноморского побережья, воспринимают предложение Парижа как стремление создать нечто, как говорится, под себя. В итоге от грандиозной инициативы, выдвинутой год назад президентом Франции Никола Саркози в день своего избрания на этот пост, мало что остается. Идея загоняется в жесткие рамки брюссельских порядков, а учет реалий региона (например, арабо-израильский конфликт) лишает ее политической амбициозности. Однако, невзирая на теперешние скромные очертания этого проекта, именно в этом направлении будет двигаться французская дипломатия в течение полугода председательства в ЕС. Помогут ли ей уроки опыта сотрудничества на Балтике? Светлана ФИРСОВА №6(23), 2008

О том, как разумно выстраивать отношения между Россией и ЕС, последнее время много пишут. Это одна из самых обсуждаемых тем. Особенно в свете начала переговоров по новому базовому соглашению между ними. В российских и мировых СМИ всё чаще даются интересные, ориентированные в будущее комментарии. Ставятся перспективные вопросы. Попробуем предложить свое видение ответов на некоторые из них. Начну с замечаний относительно того, что ЕС развивается намного динамичнее, нежели кажется нам в Российской Федерации, и что кризисные явления не нужно преувеличивать. Первое, мы, специалисты по Европейскому Союзу, исходим из того, что ЕС все время находится на том или ином этапе кризисного развития. Кризисы для отношений между шестью, двенадцатью, пятнадцатью или двадцатью семью государствами – не важно – имманентное явление. Преимущество ЕС заключается в том, что он научился преодолевать эти кризисы и выходить из них усилившимся. Поэтому нет ничего обидного в том, что мы говорим о кризисе ЕС. Для нас важно, каким Союз выйдет из этого кризиса. Что касается референдумов во Франции и Нидерландах, то они спасли конституцию Европейского Союза, а не уничтожили ее. Если бы дело дошло до референдума в Великобритании, кризис ЕС мог бы оказаться гораздо более глубоким. Нынешний Договор о реформе для Великобритании на порядок более приемлем, нежели Договор об учреждении конституции. И сейчас у ЕС реально появилась надежда, что Великобритания и все остальные, включая Ирландию, ратифицируют этот документ. Даже после того, как первый референдум по ней в Ирландии дал отрицательный результат (такое уже случалось в прошлом). Потому что Лондон, благодаря Тони Блэру, благодаря постоянным звонкам между ним и Гордоном Брауном на протяжении двух ночей, когда проходил саммит ЕС, венчавший МПК, сумел отспорить у остальной части Европейского Союза многие положения, которые сделали его более приемлемым для всех. Так что нет худа без добра. Второе. Когда вы живете внутри системы, которая постоянно колеблется и изменяется, вы тоже начинаете колебаться вместе с ней. Многих вещей вы просто не замечаете, не чувствуете. Какие-то решения вам кажутся оптимальными, хотя, на самом деле, в них много спорного. Какие-то решения, напротив, критикуете, вопреки тому, что, как видится со стороны, выбор практически отсутствует. Иначе говоря, вы воспринимаете ту реальность, которая складывается в ЕС, каждый раз чуть-чуть иначе. В вашем восприятии слишком силен налет субъективности. Объективный, благожелательный, заинтересованный наблюдатель извне эти изменения, эти колебания фиксирует. Мне на встречах с французскими коллегами после провала референдума приходилось их убеждать: «Не шельмуйте Конституционный договор. Не разбивайте его в пух и прах. Мы уверены, что в другой форме вы его ратифицируете. Обязательно. Другого просто не дано». Но где-то на протяжении двух лет разговаривать с ними на эту тему было совершенно невозможно. Теперь о вопросе по поводу того, что такое взаимодействие между Россией и ЕС. Сильный, немножечко хитрый и очень интересный вопрос. С чем сталкивается Российская Федерация на всех переговорах с ЕС, вне зависимости от их предмета, в том числе, в рамках международных организаций? В Европейском Союзе идет долгая, сложная, тягостная процедура согласования позиций. Ведется невыносимо мучительная работа по достижению консенсуса. Наконец, ЕС позицию двадцати семи стран согласовал. Он что, добился этого, чтобы потом ее постоянно менять на переговорах с Российской Федерацией? Конечно, нет. Получается, что переговоры идут по модели «бери или отказывайся». Или иначе «либо все, либо ничего». Так переговоры не ведутся. Так их вести невозможно. Значит, надо создавать такие механизмы, где бы мы концепцию решения продумывали вместе. Пускай не по всему списку вопросов, затрагивающих Россию и ЕС. Есть ведь вопросы внутреннего развития Европейского Союза. Но что касается тех вопросов, которые затрагивают сущностные, жизненно важные интересы Российской Федерации, то, конечно, такие механизмы нужно создавать. План законодательных инициатив в Российской Федерации известен на год или на несколько лет вперед. Пожалуйста, зайдите на сайт Государственной Думы. Европейская Комиссия каждые пять лет выступает с «тронной речью» и дает программу законодательных инициатив. В начале каждого календарного года она корректируется, и ЕК предлагает ее более конкретное изложение. Хоть какое-то взаимодействие, хотя какая-то корреляция между этими программами на настоящий момент имеется? Нет. Почему бы это взаимодействие не наладить? Почему бы не сказать: «Уважаемые парламентарии, давайте поменьше обсуждать Косово и Иран, Северный полюс и Антарктиду. Давайте в большей степени заниматься тем, для чего мы вас избрали: законотворческой работой. Вот этим займитесь – вопросами гармонизации, совместного долгосрочного планирования, предоставления взаимной информации и обмена комментариями по принимаемому и разрабатываемому законодательству». Скажем, Российскую Федерацию не полностью устраивает весь нормативный блок Европейского Союза по интеллектуальной собственности и авторскому праву. Он также не устраивает бизнес и промышленность ЕС, потому что в нем очень много противоречий. Можно поработать над этим вместе. Тем более что экономика в современном мире изменилась чрезвычайно. В конце прошлого столетия лишь 20% капитализации транснациональных корпораций и вообще крупных предприятий составляли интеллектуальная собственность и человеческий капитал, 80% – материальные фонды. Сейчас, за относительно небольшой промежуток времени, ситуация коренным образом изменилась. Доля материальных фондов упала до 40%, а, может быть, даже ниже. Доля интеллектуальной собственности и человеческого капитала превысила 60%. Пропорции и дальше будут меняться не в пользу «железок». Таким видится завтрашний день. Это то, о чем надо разговаривать, что нужно обсуждать, по поводу чего – принимать решения. И подчеркиваю: обсуждать сейчас, создавая соответствующие структуры. Поэтому речь идет не только о взаимодействии в классическом виде, к которому все начинают, к сожалению, привыкать, хотя оно мало дает на практике. Мы хотели бы, чтобы под совместными действиями или взаимодействием понимались совместное развитие (соразвитие), совместное творчество (сотворчество), совместная подготовка, принятие и осуществление некоторого важного для сторон набора решений. Тогда, может быть, реально пойдут и взаимодополняемость, и интеграция. Специалисты из стран ЕС часто говорят, что нам, как до этого американцам любопытно, как функционирует Европейский Союз. Уважаемые коллеги, Россия, на самом деле, давно уже в Европейском Союзе – по своим интересам, по своей экономике, тому влиянию, которое ЕС оказывает на наше внутреннее развитие и внешнюю политику. ЕС не является по отношению к Российской Федерации внешней силой. И нам, с учетом этого, принципиально важно, как функционирует Европейский Союз и какой модели развития он собирается придерживаться. На настоящий момент порядка 40% ВВП России производится в глобальной экономике, в мировой экономике, а не на территории или не только на территории Российской Федерации. Значит, у нас с вами получается очень глубокое, очень разностороннее переплетение интересов, и под этим углом зрения надо смотреть на то, о чем говорят российские ученые. Что получилось с Польшей? Варшава заблокировала переговоры, исходя исключительно из внутренней повестки дня, руководствуясь целями борьбы за власть внутри страны. Но свое видение солидарности она навязала всему Европейскому Союзу. Москва всегда исходила из того, что солидарность – это возможность выйти на оптимальное для всех решение, на такое решение, к которому присоединятся «диссиденты». Новая и опасная тенденция в развитии ЕС, по крайней мере, в сфере отношений с Российской Федерацией, состоит в том, что солидарность стала восприниматься как необходимость «большому дяде» – Европейскому Союзу – защищать каждого «пацана», который требует у прохожего прикурить, или требует «дяденька, дай пятачок», или что-то там еще. Так, на взгляд Российской Федерации, в большой мировой политике дела не ведутся. По всей видимости, должно пройти какое-то время после расширения, чтобы солидарность перестала пониматься как инструмент обслуживания индивидуальных, конъюнктурных интересов отдельных государств-членов, не имеющих ничего общего с интересами ЕС и его внешних партнеров. Важно, чтобы по своим последствиям обращение к концепции солидарности не означало бы, что в будущем в своих отношениях с внешним миром Брюссель вынужденно будет плестись «со скоростью наименее быстро бредущего верблюда». Сразу же после выборов в Польше ситуация изменилась. Но потом открытие переговоров заблокировала Литва. Это могла бы сделать и Великобритания. У каждого есть свои раздражители. Так вот задача политиков и советников этих политиков заключается в том, чтобы не допустить развития ситуации по худшему сценарию. Необходимо предпринимать превентивные меры для того, чтобы предотвращать легко прогнозируемые кризисы в отношениях между Россией и ЕС и, если они дают осечку, облегчать их преодоление. Почему? Да потому что все кризисы носят сугубо надстроечный, политический характер. Бизнесу эти кризисы очевидно не нужны, населению наших стран – тем более. Они, снова приходится сказать, к сожалению, используются для перераспределения власти и влияния в совершенно не связанных с предметом разногласия измерениях. Это видно на примере вступления России в ВТО. Соглашение между Россией и ЕС об условиях вступления подписано уже давно. И Брюссель прекрасно знает, на каких условиях Россия вступает в ВТО, и Москва. Поэтому было бы контрпродуктивно, если бы ЕС пытался вновь настаивать на том, что неприемлемо для Российской Федерацией. Со своей стороны, и Москва сейчас не пойдет на бoльшие уступки, нежели те, которые уже сделаны. Казалось бы все предельно ясно. Тем не менее, постоянно с подачи то ЕС, то США, то самого Кремля, возникают новые вопросы, которые носят заведомо конъюнктурный, преходящий характер. Но, зная совершенно четко, на 99%, каковы условия вступления России в ВТО, вполне можно вести переговоры. О чем? Ни в коем случае не о том, о чем уже договорились в пакете по ВТО, а о том, как мы будем строить экономические отношения. Значит, модель «ВТО+» – это не пересмотр того, на каких условиях Россия вступает в ВТО, а обсуждение тех проблем, которые не покрываются правилами ГАТТ/ВТО. И в этом заключается концепция бывшего МЭРТ, как его представители неоднократно обстоятельно поясняли на проводимых нами конференциях. Все развитие Европейского Союза – это выход на более широкий рынок. В этом экономический успех ЕС, помимо всех остальных достижений интеграционного объединения. Для Российской Федерации цель – это выход на общеконтинентальный европейский рынок. И здесь совершенно очевидно, что нужно российскому бизнесу, а что – европейскому. Российскому бизнесу нужен общеконтинентальный рынок и снятие административных ограничений по доступу на него и работе на нем, которые воздвигнуты в Европейском Союзе. А европейскому бизнесу нужна зона свободной торговли, которая бы дополняла условия вступления России в ВТО или подменяла их. Позиции разные? Разные. Но интересы понятные? Понятные. О чем торговаться, ясно? Ясно. Пожалуйста, давайте садиться за стол переговоров. Мешает ли этому то, что Договор о реформе пока не ратифицирован всеми государствами-членами? Ничуть. Вероятность того, что он вступит в силу, как и задумывалось, в начале 2009 года, или чуть позже по-прежнему очень велика. Заработает же он еще раньше. Даже сам факт его подписания уже успокоил нервы политикам и предпринимателям. Кроме того, все прописанные в нем институциональные вещи начнут внедряться в практику еще до завершения процесса ратификации. Таким образом, достаточно понятно, в каком направлении будет эволюционировать ЕС. Что касается последующих четырех лет развития Российской Федерации после парламентских и президентских выборов, они тоже вполне предсказуемы. Нельзя сказать, что они будут полностью лишены интриги. Нет, не всегда просчитываемых ходов, неожиданностей, похоже, будет предостаточно. Но основные вводные, главные параметры политического процесса в Российской Федерации не претерпят сколько-нибудь существенных, а тем более революционных изменений. Так что, мы будем ждать 2012 года и Олимпийских игр в Российской Федерации или завершения переходного периода в 2014 году, предусматриваемого Договором о реформе? Мой ответ однозначен. Мы итак потеряли слишком много времени. Драгоценного времени. Невосполнимого. Слишком много возможностей уже упущено. Поэтому надо форсировать процесс переговоров о новом Базовом соглашении. Но это – вопрос политического выбора. Если же это вопрос политического выбора, то давайте избегать политизации любого из переговорных досье и отталкиваться не от интересов сторон, а от объективных потребностей в партнерстве и сотрудничестве. В чем состоят потребности граждан наших государств? В чем потребности бизнеса? В чем, по большому счету, потребности наших стран? Как только мы начнем давать мало-мальски логичный ответ на эти вопросы, выяснится прелюбопытная картина. Под этим углом зрения, стремление навязать России ДЭХ, который ЕС для себя уже фактически списал, изобретение очередных ограничений на укрупнение европейских компаний, селективный подход к продаже активов Европейского Союза с ними никак не вяжется. Предпринимаемые пока Брюсселем односторонние действия очень похожи на классическую ситуацию торговой войны. Ей просто надо положить конец. Конкуренция должна вестись по правилам. Политически корректно. И преследовать легитимные цели. Созданию атмосферы, благоприятной для заключения прорывного соглашения между Россией и ЕС, такого соглашения, которое бы задавало вектор развития на десятилетия вперед, она никак не способствует. Применительно к секторальному измерению проблема заключается в том, что аспектов взаимодействия между ЕС и Российской Федерацией меньше, чем хотелось бы. В будущем, по мере осуществления в России структурных реформ, положение будет меняться. Но не скоро и не линейно. Сейчас ведущими областями взаимодействия являются энергетика, природные ресурсы, отдельные высокотехнологичные проекты. Они касаются использования космического пространства, самолетостроения, и тройки-четверки других сфер. Иначе говоря, областей, в которых мы взаимодействуем, откровенно не достаточно. Поправить ситуацию в этом отношении, призваны секторальные диалоги. Они – прекрасный инструмент диверсификации сотрудничества. Уже сейчас их полторы дюжины. Созданы десятки экспертных групп и других структур. Диалоги, общение, проведение совместных мероприятий, подготовка рекомендаций помогают взаимопониманию. Они создают столь нужную сторонам ткань сотрудничества. Наращивание работы по всем указанным направлениям даст дополнительные возможности для более широких разменов и достижения взаимоприемлемых, взаимовыгодных и перспективных результатов. В этом же контексте было бы желательно рассматривать сотрудничество в области энергетики. Ведь энергетика является не более, чем одним из секторов взаимодействия. Однако эта сфера из-за высоких цен на нефть и газ оказалась чрезвычайно политизированной. Если бы не высокие цены, о ней, видимо, вообще ничего бы слышно не было. Так, в связи с экологической проблематикой или борьбой с изменением климата. Насколько она политизирована, показывает та же самая Энергетическая хартия. Вроде бы, ДЭХ действует на территории России. То, что он реально действует, показывают многомиллиардные иски против Российской Федерации, обосновываемые якобы допущенными властями нарушениями его основных положений*1. Так в чем же дело? Что не устраивает Российскую Федерацию, а что ЕС? Москву не устраивает не Энергетическая хартия или Договор к ней. Для нее не приемлемо то, что сам ЕС не хочет и не собирается применять на своей территории некоторые ключевые положения ДЭХ, предъявляя, вместе с тем, все претензии российской стороне. Брюссель фактически заявляет: «Нам-то внутри ЕС ДЭХ не нужен. У нас есть внутреннее законодательство*2. А вот вы, пожалуйста, его исполняйте. И неукоснительно. Мы, Евросоюз, транзитной территорией не являемся. А вот вы, пожалуйста, соблюдайте правила транзита. Для нас требования ДЭХ, в том, что касается защиты инвестиций, не закон. У нас другие приоритеты. Нас больше заботит либерализация рынков и разделение вертикально интегрированных компаний в целях усиления конкуренции. А вы должны относиться к ДЭХ, как к библии». Это по одному блоку вопросов. Но и по другому очень похоже: «Да, мы – Европейский Союз взяли на себя систему обязательств по заключению соглашения о торговле ядерными материалами. Однако соблюдать их в ближайшем будущем также не собираемся. На свой рынок мы вас не пустим. И с заключением дополнительного договора о гарантиях инвестиций спешить не будем. Мало ли что имелось в виду ранее. Это отдельные досье». Нет, это не отдельное досье. Режимы, предусматриваемые ДЭХ и рядом соглашений, которые должны были бы его дополнить и конкретизировать, являются единым пакетом. В отрыве друг от друга они рассматриваться не должны. Аналогично и по доступу к магистральным трубопроводам, и по долгосрочным контрактам. ЕС на деле доводит дерегуляцию доступа к магистральным трубопроводам до абсурда, ставя под угрозу саму возможность исполнения таких контрактов. Что происходит, можно показать на одном конкретном примере. Несколько лет назад Австрия «провела эксперимент». Она взяла кусок трубопровода и объявила открытый тендер на прокачку по нему природного газа. Победа в тендере была присуждена десяткам компаний. Очень быстро выяснилось, что большинство из них торговые предприятия. Своего газа у них нет. Им его надо покупать на рынке. Естественно, они обратились к Газпрому с просьбой продать газ. Но в таких условиях не только Газпром, никакая энергетическая компания работать не может и не будет. Российские энергетические компании – кстати, быстро диверсифицирующиеся и остро конкурирующие между собой и за власть, и за ресурсы, – естественно говорят Европейскому Союзу: «Есть одно требование, без которого никакие договоренности, по всей видимости, не пройдут. Это предоставление гарантий того, что нам не будут мешать выполнять обязательства, которые мы на себя взяли. Попытки создать ситуацию, при которой перекупщикам бы отдавались доминирующие позиции на энергетическом рынке, нас не устраивают». На протяжении всех лет трейдеры наживались на разнице цен, покупая газ у Газпрома на границе и перепродавая его конечным потребителям вдвое, втрое, а то и впятеро дороже. Дальше так продолжаться не может. Ведь в разработку новых месторождений и прокладку трубопроводов Российской Федерации и российским компаниям придется вкладывать огромные деньги, триллионы. И что? Отдавать львиную долю прибыли перекупщикам? Почему? Очевидно неприемлемое и неоправданное распределение рисков и расходов. Все расходы ложатся на нас, а прибыли предлагается отдавать государствам-членам ЕС и их трейдерам. Как оценивать расхождения в позициях? Плохо это? Хорошо? Нет резона оценивать ситуацию в таких категориях. Есть смысл превратить ее из негативной в позитивную. Для этого давайте совместно включим в розыгрыш огромный приз, который могут получить все стороны. Давайте отыщем такое решение, которое помогало бы на справедливой основе получать каждой из них то, на что они имеют право законно претендовать, и обеспечивало бы стабильное и взаимовыгодное сотрудничество. Потому что действовать по отдельности, играя в игры с нулевой суммой, не получится. Характер современной энергетики такого не позволит. Энергетика в этом отношении – прекрасный пример. Но разве ситуация в энергетике уникальна? Да нет, коллеги из государственных структур подтвердят: то же самое получается и в борьбе с организованной преступностью, и с наркомафией, и с незаконной миграцией, и с отмыванием капиталов, и с утечкой мозгов и т.д. Пока получается, что рациональные решения у нас лежат в одной плоскости, а политические (или, вернее, политиканские), которые берут верх, – в другой. Таким образом, задача заключается в том, что поставить все обратно с головы на ноги. Роль юристов, вообще советников и должна заключаться в том, чтобы подсказывать, как это сделать. *1 В настоящее время продолжается международное арбитражное разбирательство по искам, поданным акционерами ЮКОСА против Российской Федерации в 2005 г. на основе положений ДЭХ. *2 В действительности ЕС всего лишь спешит с его разработкой. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России №6(23), 2008

Взаимоотношения между Россией и Европейским Союзом имеют колоссальное значение для российского государства, бизнеса и общества. Ведь от их характера зависят не только наше взаимодействие в области торговли и отдельных секторах экономики, но и сам тип социально-экономического развития страны. Поэтому в обсуждение будущего базового соглашения между Россией и ЕС втягиваются самые разные слои общества. Попытаемся проанализировать то, как видится начинающаяся работа над соглашением и ее возможные итоги весомому участнику этих обсуждений – бизнес-сообществу. Некоторые уроки европейского строительства В свое время первое Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (далее – СПС) стало самым настоящим прорывом в отношениях между Россией и ЕС. Оно намечало долгосрочные цели взаимодействия, определяло общие представления, в соответствии с которыми они должны строиться. Предусматривало распространение на взаимную торговлю правил ВТО. Содержало конкретные нормы об учреждении компаний, запрете дискриминации и т.д. Давало широкий перечень областей сотрудничества. СПС оказалось очень полезным. Оно сыграло свою историческую роль. Помогло Москве и Брюсселю в налаживании отношений. Но довольно скоро выяснилось, что возможности СПС весьма ограниченны. Вопреки духу и букве Соглашения, между сторонами постоянно возникали все новые и новые споры и разногласия. На то, чтобы разобраться с ними, уходило непропорционально много времени и сил. Отношения отличались нестабильностью. Заморозки сменялись оттепелями, но за временным улучшением отношений снова следовало их ухудшение. Заложенные в СПС механизмы управления партнерством и предотвращения обострений оказались недостаточно эффективными. Многие его положения так и остались на бумаге. Бизнес, напротив, заинтересован в стабильности отношений, их поступательном развитии, высоком уровне правовой определенности, благоприятном политическом климате. Объяснений тому, почему сотрудничество между Россией и ЕС не всегда шло только по восходящей, много. Здесь и предубеждения, и отсутствие стратегического мышления, и ошибки, допускавшиеся обеими сторонами. Но есть еще одно объяснение, о котором не так часто вспоминают. Для того, чтобы построить хорошую, прочную, современную дорогу, надо вынуть грунт, засыпать песок, пролить его для того, чтобы исключить возможность даже самого небольшого оседания. От «подушки», от этого фундамента, на котором все должно держаться, будет зависеть и качество дорожного покрытия. Россия и ЕС попытались строить новые отношения, не выбрав грунт прошлого, не создав для них новую прочную «подушку». Вот они постоянно и проседают. Когда раны Второй мировой войны тогдашняя Европа еще только зализывала, части государств удалось найти принципиально новый подход к преодолению былой вражды и неприязни, стремления к диктату и гегемонии. Этим подходом стала интеграция. Сначала секторальная, а потом все более всеобъемлющая. Но далась она с боем. Только благодаря высочайшему уровню понимания исторического вызова, стоявшего перед тогдашней Европой, и наличию твердой политической воли отказаться от всего тяжелого наследия прошлого, принесшего столько войн, страданий и разрушений. Вспомним, идеи интеграции пробивали себе дорогу с большим трудом. Знаменитая Декларация Шумана готовилась в условиях строгой секретности, за закрытыми дверями. Ее подготовка скрывалась от политического класса Франции, от правительства, крупнейших экономических министерств. Заранее о ней были поставлены в известность только Вашингтон и канцлер Аденауэр. Ведь политический класс Франции добивался только одного. Он стремился к полному контролю над районами Германии, в которых концентрировалась ее тяжелая промышленность, не допустить возрождения германского милитаризма, надеялся решить эти задачи старыми методами господства и подчинения, бесперспективность которых со всей очевидностью показали Вторая мировая война и все, что ей предшествовало. Однако и германским промышленникам уздечка, надеваемая общим рынком в составе Франции и нескольких малых стран малой Европы, вовсе даже не импонировала. Национальный бизнес видел в совместном регулировании экономической деятельности скорее сдерживающий фактор. Свобода конкуренции на глобальных рынках казалась ему намного более предпочтительной. Величие политиков того времени состояло в том, что они сумели встать над предубеждениями общества, осознать: политическое урегулирование противостояния между Францией и Германией неизмеримо важнее конъюнктурных экономических и политических преимуществ. Они сделали ставку на будущее, понимая, что от решения главного вопроса будет зависеть и стабильность, и экономическое процветание. История показала правильность такого выбора. Франция и Германия построили совместную дорогу в будущее верно, выбрали старый грунт и выбросили его на свалку истории. Положенная ими новая «подушка» интеграции, конструктивной политической культуры, современных институтов и процедур сделала дорожное покрытие прочным и надежным. Это позволило в дальнейшем уверенно идти по пути европейского строительства. Опыт европейской интеграции дает России и ЕС хорошую подсказку. В идеале им тоже нужно было бы прокладывать дорогу в будущее, как и положено профессиональным строителям. Следовало бы выбрать старый грунт противостояния Советского Союза и Европейских сообществ, унаследованный Российской Федерацией и ЕС, и создать, как когда-то в прошлом Франция и Германия, совершенно новую «подушку». Пока этого нет в достаточной степени, отношения и впредь могут проваливаться. СПС, институциональная система сотрудничества, структура экономического взаимодействия таковы, что все время дают о себе знать оставленные в них пустоты. Растущая взаимозависимость или параллельное сосуществование? Согласно сложившейся традиции, специалисты говорят и пишут о России и ЕС как о дополняющих друг друга хозяйственных комплексах. Мол, в ЕС концентрируется производство высокотехничной продукции и услуг, а основным богатством России является сырье. Поэтому Россия и ЕС очень хорошо сочетаются друг с другом. Они нужны друг другу как рынки сбыта. Вполне естественно, когда ЕС организует сбыт производимой продукции и услуг на территории России, а российские производители продают сырье на рынках ЕС. Вот вам, дескать, и взаимозависимость. За прошедшие 10 – 15 лет она только возросла. На самом деле то, что Россия и ЕС связаны рынками сбыта и являются торговыми партнерами, создает лишь иллюзию взаимозависимости. Ведь торговать на глобализирующемся мировом рынке можно с кем угодно. Ни Россия, ни ЕС не обладают монополией на высокотехничные товары, услуги и сырье. Товарные потоки всегда можно перенаправить. С большими или меньшими издержками, а может быть, и с выгодой для себя. Обмен готовыми товарами, услугами и сырьем не создает взаимодополняющего хозяйственного комплекса. Такой комплекс возникает лишь тогда, когда страны, промышленность и сектор услуг оказываются связанными едиными производственными цепочками, когда развивается внутриотраслевая кооперация, а в пределах всего общего пространства осуществляется, в соответствии с экономической целесообразностью, перелив капитала. До этого очень и очень далеко, хотя классическое торгово-экономическое сотрудничество между Россией и ЕС развивается бурными темпами. К тому же ни российские власти, ни российский бизнес никак не могут устроить структура и характер торговых обменов, выдаваемых за дополняющие друг друга хозяйственные комплексы и взаимозависимость. Для России они носят уродливый характер. Их консервация обрекает страну на полуколониальный и догоняющий тип экономического развития. Руководство страны это прекрасно видит и во всех программных документах заявляет о необходимости диверсификации, использовании ТЭК в качестве локомотива ее достижения, ставке на ускоренный подъем производств с высоким уровнем добавленной стоимости. Но и ЕС усиленно демонстрирует недовольство сложившимся типом взаимозависимости. Страны ЕС все вместе и по отдельности строят обходящие Россию транспортные коридоры, ищут иные источники поставок сырья и энергоносителей, ставят во главу проводимой ими политики «личную» энергетическую безопасность, совершенно не учитывающую, более того, отрицающую энергетическую безопасность третьих держав. Главное – российский бизнес все в большей и большей степени осознает, что исторически сложившееся параллельное функционирование хозяйственных комплексов России и ЕС противоречит его интересам. Узость российского внутреннего рынка и наличие труднопреодолимых административных барьеров между двумя хозяйственными комплексами не дают воспользоваться возможностями на порядок более крупного и перспективного континентального рынка. Российский бизнес окреп. Ему необходимо четкое видение перспективы. То, как сосуществуют хозяйственные комплексы России и ЕС, бизнес не устраивает. Он находит его нерациональным. Но неэффективной является и система управления партнерством и сотрудничеством между Россией и ЕС. Она не отвечает ожиданиям по целому ряду параметров. Прежде всего, процедуры, обеспечивающие взаимодействие между Москвой и Брюсселем, не справляются с превентивными функциями. Они не помогают сторонам подготовиться к регулярно возникающим обострениям, хотя последние и легко прогнозировать. Они не способствуют их предотвращению. Не очень понятен правовой статус решений, принимаемых органами, на которые возложено управление партнерством и сотрудничеством. С одной стороны, они вроде бы принимаются к исполнению бюрократическими структурами сторон. Государственные и наднациональные органы ими руководствуются. Отчетность поставлена. Решения задают направление развития отношений. С другой – они не имеют юридически обязывающего характера. Для частных лиц они носят во многом виртуальный характер. Ни административная, ни судебная системы партнеров не могут подключиться к обеспечению их исполнения всей своей мощью. Бизнес такое положение дел вряд ли может устраивать. Кроме того что отношения между Россией и ЕС носят трудно предсказуемый характер и слишком сильно зависят от конъюнктурных колебаний, они также в недостаточной степени учитывают потребности в выработке и соблюдении общих правил игры. О неэффективности системы управления партнерством и сотрудничеством свидетельствуют и результаты взаимодействия. Казалось бы, у России и ЕС очень много общего в восприятии международных процессов. Они могли бы рассматриваться в качестве органических партнеров, идет ли речь об укреплении ООН или борьбе с распространением ядерного оружия и ракетных технологий и т.д. Однако на практике многочисленные диалоги, политические консультации, сотрудничество в международных организациях раз за разом дают сбой. Между позициями Москвы и Брюсселя остается серьезный зазор, сохранением которого к своей выгоде ловко пользуются третьи страны и движения. Не лучше дело обстоит и в том, что касается сферы внутренней безопасности. Казалось бы, от объединения усилий в борьбе с терроризмом, оргпреступностью, незаконным отмыванием денег, наркоторговлей выигрывают обе стороны. В этом нет никаких сомнений. Взаимодействие нужно углублять и как можно активнее. Но сотрудничество идет туго. Соглашение с Европолом пробуксовывает. Выдвигавшиеся ранее идеи о применении единого европейского ордера на арест на территории всех европейских стран и об установлении связей с Евроюстом не нашли своего воплощения. Достигнутое сторонами облегчение визового режима распространяется лишь на некоторые избранные группы населения. К обсуждению практических аспектов свободного передвижения рабочей силы Россия и ЕС даже не подступали. Сотрудничество по вопросам миграции находится в зачаточном состоянии. А ведь результат – главное, на что направлено взаимодействие. Низкая отдача от партнерства и сотрудничества самым наглядным образом характеризует их качество. Основную ответственность за отсутствие результата несет система управления взаимодействием. И еще: Россия и ЕС никак не могут договориться о том, что выступает объектом управления. Если им являются отношения между сторонами, тогда ни о какой интеграции и придании хозяйственным комплексам дополняющего характера не может быть и речи. Решение подобных задач станет возможным лишь тогда, когда Москва и Брюссель всерьез начнут рассматривать в качестве объекта управления партнерством и сотрудничеством не двусторонние отношения, а создаваемые ими общие пространства. Разработка «дорожных карт» является, под этим углом зрения, движением в нужном направлении. В отличие от односторонних стратегий последнего десятилетия прошлого века, в них отражены общие подходы сторон. Акцент делается на формирование механизмов взаимодействия и сближение правового регулирования. Предпринимаемые шаги по реализации дорожных карт показывают, насколько велик потенциал сотрудничества между Россией и ЕС. Но для того, чтобы идти дальше, накопленный опыт, как положительный, так и отрицательный, надо облекать в правовую форму. Создание новой договорно-правовой базы и гармонизация законодательства, как представляется, могли бы компенсировать то, что России и ЕС не удалось в предшествующий период выкинуть старый грунт и подложить новую подушку под надежное дорожное покрытие двусторонних отношений, которая сделала бы невозможными рецидивы прошлого. Востребованность нового базового соглашения Для уверенного движения вперед по пути углубления партнерства и сотрудничества России и ЕС необходимо новое базовое соглашение. Перестраивать или модернизировать отношения на базе действующего СПС нерационально. Оно не смогло сыграть роль дорожной «подушки» в прошлом. Вряд ли подойдет для этого и в будущем. В обоснование данной точки зрения можно привести широкий список аргументов. Прежде всего, Москва и Брюссель уже договорились о запуске переговоров по новому базовому соглашению. Случайная, конъюнктурная затяжка с их началом ничего не меняет. Поэтому обсуждение каких-то паллиативных вариантов в значительной мере утрачивает смысл. И связано это не с тем, что действующий договор так уж плох, а с тем, что его оценка сторонами, так же как и восприятие ими потребностей правового регулирования двусторонних отношений, существенно изменились. СПС – солидный, надежный документ. Заложенные в нем возможности использованы лишь в небольшой степени. О том, насколько эффективно он может работать, свидетельствует преюдициальное заключение Суда ЕС по делу Симутенкова . В нем Люксембургский Суд указал на то, что ст. 23 СПС обладает преимущественной силой и прямым действием во внутреннем праве государств – членов ЕС. Тем самым он обязал все административные и судебные органы государств-членов признавать верховенство отдельных положений СПС над противоречащими им положениями национального законодательства. Одновременно он подтвердил, что любые частные лица могут уверенно вступать на их основе в гражданско-правовые, трудовые и иные отношения правового характера и защищать, руководствуясь ими, свои законные интересы. СПС продемонстрировало очень большую гибкость и ни в коем случае не препятствовало принятию национального законодательства, не столько идущего в развитие, сколько меняющего его положения. Так, в СПС Россия квалифицируется как страна с переходной экономикой. Однако это не помешало Европейскому Союзу признать Россию страной с рыночной экономикой. СПС легко достраивается и корректируется принимаемыми на саммитах Россия – ЕС политическими декларациями. В частности, в СПС описана одна структура органов взаимодействия. На практике она выстраивается в соответствии с теми решениями, которые были приняты на саммитах. И правомерность изменений, вносимых в институциональную систему сотрудничества, никем не ставится под сомнение. Действующий договор утратил свой потенциал и программный характер, таким образом, не потому, что в нем что-то не так или неправильно. Он перестал удовлетворять Москву и Брюссель главным образом потому, что он морально устарел. За годы, прошедшие после его принятия и вступления в силу, и Россия, и ЕС очень сильно изменились. Совсем другим стал и мир, который нас окружает. С учетом этого в Москве и Брюсселе утвердилось убеждение в том, что СПС не соответствует новым потребностям, что оно проникнуто старой, во многом отжившей идеологией. В этих условиях описанной выше дорожной подушкой оно служить никак не может. Психологически стороны списали его. Выход только один – заключение нового базового соглашения, причем такого, которому бы стороны доверяли. Москве и Брюсселю нужен документ, в который бы они верили, соблюдения которого во всех его слагаемых последовательно добивались. Кроме того, сама жизнь ставит перед Россией и ЕС качественно иные задачи, выходящие за рамки правового регулирования, предусматриваемые действующим СПС. Так, дорожные карты построения общих пространств между Россией и ЕС очерчивают более широкий круг областей сотрудничества, нежели тот, который дается в СПС. С вступлением же России в ВТО значительная часть регулятивной нагрузки, лежащей сейчас на СПС, отойдет к документам ГАТТ и другим нормативным актам, принятым в их развитие. Соответственно новое базовое соглашение должно будет предложить рецепт, с помощью которого Россия и ЕС могли бы двигаться по пути интеграции, не оглядываясь ни на старый багаж, ни на то, что они по определению получат в результате вступления России в ВТО для развития двусторонних отношений. Уроки переговоров по вступлению в ВТО Работа над вступлением продолжается уже полтора десятилетия. Она включает в себя ведение переговоров с партнерами по ВТО и одновременную модернизацию национального законодательства, правоприменительной практики и экономической деятельности. И хотя окончательный результат пока еще не получен, проделанная работа очень многое дала российской стороне. Помимо той огромной отдачи, которая связана с модернизацией текущего правового регулирования и характера экономической активности, можно указать и еще на несколько безусловных плюсов. Российские министерства и ведомства гораздо увереннее, чем раньше, чувствуют себя на международной арене. Они научились намного более спокойно и грамотно отстаивать национальные интересы, интересы национального бизнеса и отечественных производителей. Выросли новые кадры людей, знающих как и умеющих работать в рыночной международной среде. Не менее важно и то, что в России утвердилось понимание безальтернативных преимуществ международного экономического взаимодействия по единым правилам. Закрывать внутренний рынок мерами протекционистской защиты бесполезно и бессмысленно. Вернуть обратно утрачиваемые позиции на внутреннем рынке такие меры не помогут. Да и проблему конкурентоспособности отечественных производителей они не решат. К тому же в условиях глобализации и с учетом степени открытости российской экономики они вряд ли будут эффективны. Но главное, российский бизнес испытывает потребность прямо в противоположном. Ему нужны новые рынки сбыта, технологическая подпитка, доступ на финансовые рынки, в первую очередь к длинным деньгам. Он хотел бы получать все преимущества массового производства, которыми пользуются партнеры и конкуренты, полностью интегрированные в мировую экономику. Без этого развиваться в будущем будет все сложнее и сложнее. И внутренний рынок начнет скукоживаться. И внешняя экспансия, завоевание достойного места в мировой экономике станут наталкиваться на все более трудно преодолимые препятствия. Уже сейчас 40% российского ВВП создается в международной торговле. Продуманное, стратегически выверенное участие в международном разделении труда – вот ключ к уверенному поступательному освоению инновационного пути развития для бизнеса и для страны. Крупному, среднему, малому – все равно какому бизнесу нужна современная информационная, дорожно-транспортная и логистическая инфраструктура, возможность кооперироваться, вступать в прямые связи, выступать заказчиком или субподрядчиком в отношениях с предприятиями, разбросанными по всему миру. Со стороны своего собственного государства, третьих стран и их объединений ему нужны такие условия предприниматель ской деятельности, которые помогали бы встраиваться в сложные многоуровневые производственные цепочки или выстраивать их. Он ощущает все большую потребность в специализации и создании производственных и научно-технических кластеров. В налаживании такого системного взаимоувязанного производства комплектующих, которое бы обеспечивало высокий уровень качества, снижало себестоимость и обеспечивало высочайший уровень кооперации. Без широкой международной внутриотраслевой кооперации, опирающейся на обслуживаемую ВТО свободу экономической деятельности, подобные задачи не решить. Российский бизнес и российское государство несут очень большие потери в результате их негативного восприятия международным общественным мнением. К ним намертво приросли бирки бандитского капитализма, иррационально хозяйствующих субъектов, отдающих предпочтение императивам политики, а не экономики, структур, придерживающихся имперских амбиций, врагов демократии и открытого общества. Столь отталкивающий образ надо ломать. Использовать для этого все возможные и допустимые средства. Но не только и не столько через мало что дающие пропагандистские кампании, сколько через реальные дела. Эти реальные дела – вступление и эффективная работа в ВТО, демонстрация того, что российский бизнес и российское государство не только играют по общепринятым правилам, но и умеют это делать с выгодой для себя, для своего внутреннего развития. В краткосрочной перспективе непосредственные экономические выгоды от участия в ВТО будут не так очевидны. Сколько-нибудь существенной прямой отдачи от снижения тарифов, таможенных пошлин и административных барьеров Россия не получит. Она и сейчас пользуется достаточно весомыми преференциями и не для этого вступает во всемирную организацию. Смысл вступления – в другом. Вслед за ним последует формирование качественно новой правовой и политической реальности, что придаст и российскому бизнесу, и российскому государству столь нужную им респектабельность. Оно переведет их в другой разряд мировых игроков. Новая правовая и политическая реальность резко ограничит возможности конкурентов безнаказанно принимать против российских предприятий и производителей дискриминационные меры. И, конечно же, одно дело – играть по правилам, которые устанавливаются кем-то другим. Совсем другое – на равных участвовать в их написании. Участие в ВТО позволит России включиться в борьбу за модернизацию правил игры, их уточнение, их переориентацию на больший учет интересов российского бизнеса. В том, чтобы прибегать к спорадическим заявлениям, ни к чему не обязывающей нелицеприятной критике и вызывающим инициативам, у нее больше не будет необходимости. Москва сможет наращивать свое влияние благодаря нормальной каждодневной черновой работе, тесному взаимодействию по всем азимутам со всеми теми странами, которые хотели бы несколько изменить устоявшийся порядок вещей в мировой экономике. Опыт многолетних переговоров о вступлении в ВТО может быть востребован при создании надежной подушки под дорожное покрытие для укрепления связей между Россией и ЕС и реализации интеграционного проекта также и в других отношениях. Ведя переговоры, государства-члены пытаются выторговать у Москвы максимально выгодные им условия приема. Ни о чем другом на них речи не идет. Только о плате за равноправное участие в добросовестной конкуренции на своих и внешних рынках. О возможных уступках со стороны России. Объеме, характере, сроках. Москва же пытается защитить интересы национальных товаропроизводителей, отдельных секторов экономики. Переговоры с ЕС о формировании новой правовой базы для партнерства и сотрудничества надо превратить в прямо им противоположные. Их лейтмотивом должны стать выявление общего интереса и согласование таких материальных норм права, институтов, процедур и механизмов, предназначением которых являлось бы его максимально эффективное обслуживание. Как мы видим, серьезной альтернативы решениям о членстве в ВТО и заключении надежного базового соглашения с Европейским Союзом быть не может. Особенно с учетом того, что львиная доля внешней торговли России и создаваемого ею ВВП приходится как раз на страны, входящие в интеграционное объединение. Плюс к этому, руководство России придерживается не логики от обратного, из которой исходили некоторые другие страны, например Швеция. Мол, иначе нанесем вред национальной экономике. В нашем случае мотивация позитивная. Интеграция России в мировую экономику, вступление в ВТО, заключение нового базового договора с ЕС нужны для возрождения национальной экономики, защиты всех ведущих отраслей производства и национальных производителей и удовлетворения интересов потребителей. Они необходимы для придания международной конкурентоспособности и отдельным производствам, и национальной экономике в целом. Только на этом пути удастся обеспечить полновесное участие российского государства и российского бизнеса в формировании модернизированного пакета правил игры, по которым пойдет экономическое взаимодействие и будут протекать в будущем процессы экономической глобализации. Совпадение и расхождение интересов государства и бизнеса У российского государства есть своя система ценностей восприятия и оценки потребности в СПС-2, его предназначения и наполнения конкретными положениями. У промышленности – своя. В чем-то они совпадают. В чем-то расходятся. И очень существенно. Это хорошо видно на примере отношения к переговорам по вступлению в ВТО. Инициатором всегда выступали государственные структуры. Бизнес-сообщество дистанцировалось от них. Воспринимало весьма критически, скорее с подозрением, чем как-либо иначе. Перелом наступил только сравнительно недавно. Позиции государства и бизнеса существенно сблизились. Применительно к будущему базовому соглашению о стратегическом партнерстве ситуация выглядит совсем иначе. Бизнес-сообщество остро ощущает потребность в его заключении. Оно ему необходимо. Бизнес лоббирует проведение соответствующих переговоров, готов оказывать им посильную поддержку. В этом плане он полностью на стороне российского государства, во многом навязавшего Брюсселю и государствам-членам такую повестку двусторонних отношений, в которой тематика СПС-2 отнесена к приоритетам высшего порядка. Но мотивация государства и бизнеса далеко не во всем совпадает. Правительство, судя по всему, явное предпочтение отдает решению политических и институциональных вопросов. Прежде всего, люди и государственные структуры, ответственные за разработку и утверждение российской позиции на переговорах, и сами переговорщики хотели бы убрать из действующего СПС весь нормативный массив, ставящий Россию в подчиненное положение по отношению к ЕС. К нему обычно относят статьи договора, касающиеся сближения российского законодательства с правом ЕС (ст. 55) и оказания России всевозможной помощи и поддержки при проведении демократических реформ и интеграции в мировую экономику. Но главным образом имеется в виду, конечно, предоставляемая Брюсселю возможность прекращать и/или замораживать двустороннее сотрудничество с Россией в одностороннем порядке, если он сочтет, что Москва нарушает взятые на себя обязательства по защите прав человека. Данное оружие неоднократно использовалось против Москвы, начиная с середины 1990-х годов под предлогом, чаще всего, войны в Чечне. При подготовке СПС многие из статей, которые сейчас вызывают неприятие российских властей, казались вполне логичными и естественными. Россия переживала этап становления национальной государственности. Она не имела достаточного опыта демократического строительства. Рыночные отношения были для нее в диковинку. Поэтому настрой ЕС на поддержку и содействие отражал не столько стремление Брюсселя к менторству и нравоучениям в контактах с Москвой, сколько политическую близость сторон и реальную ангажированность на сотрудничество. Со временем восприятие фразеологии о помощи и содействии поменялось на противоположное. Частично потому, что она была полностью дискредитирована практикой. Частично потому, что она перестала удовлетворять российскую политическую элиту. Ведь Россия стала совершенно другой страной. Она серьезно укрепила свои внешнеполитические и экономические позиции, избавилась от внешней зависимости. В этих условиях вполне естественной стала постановка вопроса о придании отношениям между Россией и ЕС равноправного характера и формальном закреплении принципа равноправия на новой договорно-правовой базе, призванной их обслуживать, перестройке в соответствии с ним системы управления партнерством, институтов и процедур. В этом состоит для Москвы в какой- то степени сверхзадача заключения договора о стратегическом партнерстве. Российские власти заинтересованы в том, чтобы новое соглашение придало отношениям с ЕС системный характер, чтобы стороны получили гораздо более выгодные возможности одновременно играть на десятках и десятках «шахматных досок». Системный характер взаимоотношений даст широкие возможности для маневра, разменов, взаимовыгодных компромиссов. За счет этого будет обеспечено общее движение вперед. Пока этого не получается. Брюссель довольно успешно рвет общую ткань взаимоотношений, вытаскивая на авансцену то один, то другой частный вопрос, и стремится добиться устраивающего его решения, не давая ничего взамен. Так было при расширении ЕС, когда включение в него двенадцати новых государств было осуществлено за счет разрушения их традиционных связей с бывшим Советским Союзом. В ходе переговоров об условиях приема России в ВТО, когда Брюссель стал настаивать на повышении внутренних цен на энергоносители. Другими примерами могут служить требования к Москве об отмене платы за транссибирские перелеты, о ратификации Договора к Энергетической хартии, о внесении изменений в законодательство экономического, социального, государственно-правового содержания и т.д., и т.п. Москва хотела бы включить в СПС-2 весомый раздел о политическом партнерстве и взаимодействии в области международных дел и международной безопасности. Российские власти заинтересованы в том, чтобы новые органы управления партнерством стали более действенными. Для этого такие органы должны работать на регулярной основе, функционировать на всех соответствующих уровнях подготовки и принятия решений и быть связанными между собой. Нужно, чтобы они включались в согласование позиций до их формального одобрения компетентными структурами сторон, поскольку потом поменять что-то, по крайне мере применительно к ЕС, оказывается малореальным. Важно, наконец, чтобы они обеспечивали прямую связь Москвы по рассматриваемым вопросам со всеми столицами и не замыкались на дискуссиях с Европейской комиссией или председательством. За годы общения с руководством и функционерами ЕК Москва убедилась в том, что они не всегда бескорыстно и адекватно отражают мнение государств-членов и не совсем точно доводят до их сведения сообщаемую им информацию. Ситуация несколько похожа на ту, которая описывается в известном рассказе о главном раввине Иерусалима и папе Римском. Главный раввин приезжает в гости к папе с официальным визитом. Тот проводит совместные церемонии, устраивает консультации, показывает Ватикан, угощает и ублажает его. Все отлично. Все довольны. Заключительная встреча проходит в личном кабинете папы. Когда она подходит к концу, главный раввин спрашивает у него, что это за красный телефон стоит на журнальном столике в углу. Папа отвечает, что это, дескать, связь с Господом. Глаза у главного раввина загораются, и он просит разрешения воспользоваться телефоном. Папа, конечно, соглашается и тактично покидает помещение. Минут через пять он возвращается. Главный раввин в восторге. Но перед тем как расстаться, папа протягивает ему какую-то бумажку. «Что это?» – спрашивает главный раввин. «Счет за телефонный разговор», – отвечает папа с улыбкой. Через год все повторяется, только теперь папа приезжает в Иерусалим. Главный раввин организует великолепную программу, всячески угождает папе и ублажает его. Все отлично. Все довольны. По окончании неформального ужина папа обращает внимание на красный телефон, стоящий на тумбочке в углу. Главный раввин поясняет, что это связь с Господом. Глаза у папы загораются. Он просит разрешения позвонить и, конечно, его получает. Когда главный раввин возвращается, папа вежливо интересуется: «Сколько с меня?» – «Ну что вы, – отвечает главный раввин, – это же прямой номер». Так вот, благодаря органам управления партнерством нового типа Москва хотела бы иметь действительно прямую связь не только с Брюсселем и председательством, но и со всеми столицами. Решение вопросов выравнивания отношений, обустройства политической составляющей сотрудничества и переналадки системы органов управления взаимодействием уже сами по себе образуют достаточно насыщенную повестку для переговоров. Перегружать лодку их инициаторам не очень бы хотелось. Мол, дополнение переговоров торгово-экономической проблематикой может затянуть их на годы. Отсюда – идея об относительно быстром согласовании самого общего обязывающего документа, за которым могли бы последовать, по мере готовности, самые различные так называемые секторальные соглашения. Следуя такому подходу, российские власти фактически отделяют политическую составляющую двусторонних отношений от того, что представляет непосредственный интерес для бизнеса. Но и бизнес не против разделения политических и торгово-экономических вопросов. Только несколько в другом ключе и по совершенно иным основаниям. На протяжении всего истекшего десятилетия европейский бизнес остается заложником политической неустроенности, непредсказуемости и ненадежности отношений между Россией и ЕС. Двусторонние отношения постоянно лихорадит. Они переживают один кризис за другим. Их обрушивают самые различные конъюнктурные обстоятельства. Весьма ощутимый удар по ним может нанести абсолютно любая страна ЕС, причем по самым вздорным причинам внутриполитического характера. Естественно, что бизнес хотел бы изъять экономические связи, свободу предпринимательства и совместные проекты из-под деструктивного влияния политической конъюнктуры. Нельзя сказать, что политика его не интересует. Отнюдь нет. Но бизнесу важно, чтобы политика ему помогала, создавала для него благоприятную атмосферу. Поскольку до этого далеко, то что бы она ему хотя бы не мешала. Разделить политику и экономику довольно сложно. Но ввести в будущее базовое соглашение ограничители, которые бы предотвращали распространение политических столкновений на экономическую сферу, вполне возможно. Для этого в нем нужно закрепить запрет на введение односторонних санкций, якобы ответных мер, мер ограничительного и дискриминационного характера. Надо предусмотреть, что ни одна из сторон ни при каких обстоятельствах, не вправе без обоюдного согласия ухудшать правовые рамки функционирования бизнеса, прописанные в новом договоре, вводить изъятия из устанавливаемых им правовых режимов. Поступательному развитию экономических связей мешает также сложность, противоречивость, нестабильность правовых установлений. Право слишком часто и слишком быстро меняется. Экономическая деятельность зарегулирована. Ее душат многочисленные поборы. К тому же право ЕС и российское законодательство зачастую сильно отличаются друг от друга. Предпринятые в прошлом усилия по гармонизации дали на настоящий момент относительно скромную отдачу. Поэтому бизнес объективно заинтересован в насыщении базового соглашения нормами прямого действия. Нормами о свободе учреждения компаний, свободе передвижения, регулировании финансовой сферы, интеллектуальной собственности, защите инвестиций и по многим другим вопросам. Смысл – чтобы новый договор мог служить непосредственной основой правоотношений и не нуждался для своей реализации в мерах имплементационного характера. Чтобы судебные системы сторон охраняли такие правоотношения всей своей мощью. Тогда предприниматели получат возможность работать в условиях правовой определенности – альфе и омеге нормального делового сотрудничества. Третий ингредиент, который нужен бизнесу от новой договорно- правовой базы отношений между Россией и ЕС, состоит в предоставлении предпринимателям максимально благоприятных правовых режимов там, где это возможно, установлении переходных периодов там, где их введение обусловливается интересами защиты национальных производителей или отдельных секторов экономики, и определении сроков и последовательности перехода от нынешних правовых режимов экономической деятельности на территории друг друга к более выгодным и продвинутым. Если данное условие будет выполнено, у бизнеса появится совершенно иной горизонт стратегического планирования. Наконец-то возникнут реальные предпосылки для ведения долгосрочного бизнеса в масштабах Большой Европы, объединяющей Россию, ЕС и все другие страны региона, для настоящей кооперации и взаимопроникновения капиталов. При этом бизнесу совершенно все равно, будут ли соответствующие нормы прямого действия и правовые режимы, на которые он рассчитывает, закреплены в самом базовом договоре или идущих в его развитие секторальных договорах. Главное – чтобы они определяли правовую реальность. Хотя очевидно, что основной блок правового регулирования, общие режимы должны содержаться в базовом документе. В ожидании переговоров СПС-2 нужно всем. Государству – чтобы научиться преодолевать разногласия и совместно решать насущные проблемы. Бизнесу – чтобы разумно, рационально и выгодно вести дела. Гражданам – чтобы жить и работать там, где им хочется, и не унижаться, получая визы и выстаивая в очередях. Но все отреагировали на затяжку с началом переговоров, вызванных тем, что Совет ЕС не сумел получить мандат на их ведение, совершенно по-разному. И абсолютно непоследовательно. Власти сделали вид, как будто бы они на это и рассчитывали. Мол, ЕС в очередной раз расписался в своей несостоятельности. Брюссель с очевидностью продемонстрировал, насколько слабым, невнятным и непредсказуемым партнером он стал после расширения. Более того, они постарались уверить не только себя, но и окружающих в том, что задержка им только на руку. Дескать, соотношение сил неуклонно меняется в пользу Москвы. Ее переговорные позиции со временем только укрепляются. Может быть, в какой-то степени это и так. В какой-то – это блеф. В какой-то – хорошая мина при плохой игре. Ведь именно Москва вынудила Брюссель и государства-члены согласиться с необходимостью модернизации договорно-правовой базы своих взаимоотношений. Москва усиленно добивалась их скорейшего запуска. Она в них реально заинтересована. Поэтому пассивное ожидание с ее стороны того, что страны ЕС сами разберутся между собой, несколько дезориентирует. Позиция российского бизнеса в этом отношении выглядит гораздо более последовательной. Организации предпринимателей четко высказали свое разочарование. Они дали понять, что затяжка с открытием переговоров и фактическое завешивание всей ситуации их совершенно не устраивают. Из-за несовершенства договорно-правовой базы отношений с ЕС, эшелонированных административных барьеров, правового вакуума в том, что касается новых, более глубоких форм взаимодействия и проникновения на рынки друг друга, российский бизнес теряет миллиарды и миллиарды евро. Упущенная выгода исчисляется астрономическими цифрами. Такое положение нетерпимо. Озвучив свою позицию, организации предпринимателей, однако, дальше этого не пошли. Ни в лоббистской деятельности, ни в конкретизации своего отношения к возможным формам и содержанию будущего базового соглашения. Логично было бы предположить, что бизнес воспользуется паузой для того, чтобы сфор мировать теневые переговорные команды, проработать различные варианты, выйти со встречными инициативами. Предполагалось, что он, по крайней мере, наладит процедуры и обговорит механизм взаимодействия с переговорщиками, запустит совместные консультации в рамках «круглого стола» европейского бизнеса. Ничего этого, к сожалению, не произошло. Своеобразно откликнулось на паузу в отношениях с ЕС население страны. Ореол притягательности, окружавший ЕС в недавнем прошлом, в его глазах сильно потускнел. Критическое восприятие Брюсселя, его деятельности, проводимой им политики, резко обострилось. Растущей частью населения он стал оцениваться не столько как партнер и потенциальный союзник, сколько как опасный конкурент и источник опасности. Сдвиг в общественном мнении в условиях, когда Россия и ЕС объективно заинтересованы в сближении и тесном взаимодействии, свидетельствует только об одном. И Москва, и Брюссель, и европейский бизнес явно и очевидно недорабатывают. То, что они делают, совершенно недостаточно. Бизнес не вправе ждать у моря погоды. Он должен, он просто обязан формировать такую внешнеполитическую среду, которая бы благоприятствовала предпринимательству, работала на общий интерес. Кто в этом больше заинтересован, как ни он сам. Чего ждет бизнес от СПС-2 Если выделить главное, то в области экономики он ждет качественно новых возможностей. Прежде всего: – Больше «дешевых» и «длинных» денег. Доступа к инвестициям. Соответствующего правового режима и правовых гарантий. – Устранения административных препятствий и любого типа барьеров при проникновении на внешние рынки, ведении дел, приобретении и обмене активами. – Других масштабов деятельности. Рынка на 800 миллионов, а не на 145 миллионов потребителей. – Иного качества технологий и человеческого капитала. – Внедрения современной деловой культуры. – Благоприятных условий для проникновения в производственные циклы и цепочки и для их формирования. В области политики: – Политической стабильности и определенности. – Вывода экономической деятельности из-под влияния политической конъюнктуры в отношениях между Россией и ЕС. – Независимости от государственного вмешательства. В юридическом плане: – Прямого действия. – Выгодных юридических режимов. – Запрета дискриминации. – Четкого указания на перспективную гармонизацию правовых систем и правового регулирования, с тем чтобы иметь возможность действительно заниматься стратегическим планированием, а не астрологией. И еще. Зона свободной торговли как цель – не совсем то, что нужно. Подход к интеграции или сближению как переход от одного этажа к другому, от режима ВТО к зоне свободной торговли, потом дальше, давно устарел. Бизнес заинтересован в стыкующемся между собой наборе элементов общего рынка со всеми свободами. Каким должен быть такой набор – это и есть предмет будущих переговоров о базовом соглашении. Очевидно только, что в нем нужно будет учесть многоплановую реальность, на которую будет влиять развитие внутреннего рынка и в России, и в Большой Европе. Если эти условия будут выполнены, прокладываемая автострада отношений стратегического партнерства между Россией и ЕС сядет на надежную строительную «подушку». * Выступление на Конференции в РГУ им. Канта, г. Калининград, 2007. «Российская Федерация в Европе: правовые аспекты сотрудничества России с европейскими организациями». Сборник статей / Под ред. профессора Д. Раушнинга и канд. юр. наук В.Н. Русиновой. – М.: Междунар. отношения, 2008. – 256 с. © М.Л. ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России №6(23), 2008

a Pier Paolo, per un vuoto che non si colma «L'Italia di oggi e distrutta esattamente come l'Italia del 1945. Anzi, certamente la distruzione e ancora piu grave, perche non ci troviamo tra macerie, sia pur strazianti, di case e monumenti, ma tra ‘macerie di valori': ‘valori' umanistici e, quel che piu importa, popolari. Come quelli del 1945 gli uomini di potere italiani – a causa non solo della distruzione che hanno operato, ma soprattutto a causa dell'abiezione dei fini e della stupida inconsapevolezza con cui hanno operato – sarebbero degni di un nuovo Piazzale Loreto. Che certo – fortunatamente e sfortunatamente – non ci sara». Pier Paolo Pasolini «Non c'e dubbio (lo si vede dai risultati) che la televisione sia autoritaria e repressiva come mai nessun mezzo di informazione al mondo. Il giornale fascista e le scritte sui cascinali di slogans mussoliniani fanno ridere: come (con dolore) l'aratro rispetto a un trattore. Il fascismo, voglio ripeterlo, non e stato sostanzialmente in grado nemmeno di scalfire l'anima del popolo italiano; il nuovo fascismo, attraverso i nuovi mezzi di comunicazione e di informazione (specie, appunto la televisione), non solo l'ha scalfita, ma l'ha lacerata, violata, bruttata per sempre…» Pier Paolo Pasolini, Scritti corsari «Sotto il governo di un tutto repressivo, la liberta puo diventare un potente strumento di dominio.» Herbert Marcuse, L'uomo a una dimensione «Il consumismo altro non e che una nuova forma totalitaria – in quanto del tutto totalizzante, in quanto alienante fino al limite estremo della degradazione antropologica, o genocidio (Marx) – e che quindi la sua permissivita e falsa: e la maschera della peggiore repressione mai esercitata dal potere sulle masse dei cittadini. Infatti (e la battuta di uno dei protagonisti del mio prossimo film, tratto da De Sade e ambientato nella Repubblica di Salo): “In una societa dove tutto e proibito, si puo fare tutto: in una societa dove e permesso qualcosa si puo fare solo quel qualcosa”.» Pier Paolo Pasolini, Salo o le 120 giornate di Sodoma La liberta in Italia, oggi piu che mai, corre sul filo del rasoio: nel rovinare inarrestabile di ogni valore, in una societa opulenta eppure con milioni di persone ‘che stanno a guardare', al limite della sussistenza, l'assassinio della cultura sembra ormai perpetrato definitivamente. Nel mondo del lavoro la via della raccomandazione, del clientelismo, della strumentale affiliazione partitica, di una mediocritas tutt'altro che aurea diventa sempre piu l'unica transitabile; e la piu esecrabile di tutte le virtu, l'astuzia bieca e senza scrupoli della volpe e del serpente, la radice profonda del successo. Ecco il lato oscuro di una societa in cui molti oggi cantano proditoriamente le «magnifiche sorti e progressive» della leibniziana ‘migliore Italia possibile'. Ad ogni giornalista, ad ogni direttore d'azienda pubblica, ad ogni presentatore televisivo si potrebbe chiedere: chi ti ha messo li? E da ognuno, o quasi, sarebbe lecito ottenere una risposta precisa e circostanziata: ma non la otterremo mai; anche se, pasolinianamente, ‘noi sappiamo'*1. In un Paese democratico, compito dei partiti e coordinare ed organizzare i diversi poteri e le diverse funzioni dello Stato: non di scegliere la classe dirigente, che e divenuta cosi bieca creatura politica al servizio dei partiti e non illuminata e capace elite – selezionata esclusivamente in base al merito – per la gestione competente ed al piu alto livello del bene collettivo. Ma ora l'assassinio della cultura sembra ormai perpetrato definitivamente*2: ora che la televisione e la via maestra della politica, della cultura (della cultura?), dei rapporti umani fittiziamente sbandierati per soldi sui palcoscenici dei nuovi giullari televisivi, che all'ombra raggelante del Potere fanno risuonare sinistramente i loro campanelli e i loro vocalizzi sull'abisso del nulla*3. La dove non ci sono piu idee ne ideologie, ma differenti gruppi di potere che si fronteggiano, prima litigando trivialmente, infine accordandosi proficuamente per i propri egotismi, alla politica e da tempo (da sempre in Italia?) subentrata la sua forma corrotta e degradata, il politicismo. Ritorna allora, oggi piu che mai, nella sua luminosa violenza, la profezia agghiacciante degli Scritti corsari , dopo venticinque anni intatta nella limpidezza di un nuovo moderno ‘rasoio di Occam': «Se i sottoproletari si sono imborghesiti, i borghesi si sono sottoproletarizzati. La cultura che essi producono, essendo di carattere tecnologico e strettamente pragmatico, impedisce al vecchio “uomo” che e ancora in loro di svilupparsi. Da cio deriva in essi una specie di rattrappimento delle facolta intellettuali e morali. La responsabilita della televisione in tutto questo e enorme. Non certo in quanto “mezzo tecnico”, ma in quanto strumento del potere e potere essa stessa. Essa non e soltanto un luogo attraverso cui passano i messaggi, ma e un centro elaboratore di messaggi. E il luogo dove si fa concreta una mentalita che altrimenti non si saprebbe dove collocare. E attraverso lo spirito della televisione che si manifesta in concreto lo spirito del nuovo potere. Non c'e dubbio (lo si vede dai risultati) che la televisione sia autoritaria e repressiva come mai nessun mezzo di informazione al mondo. Il giornale fascista e le scritte sui cascinali di slogans mussoliniani fanno ridere: come (con dolore) l'aratro rispetto a un trattore. Il fascismo, voglio ripeterlo, non e stato sostanzialmente in grado nemmeno di scalfire l'anima del popolo italiano; il nuovo fascismo, attraverso i nuovi mezzi di comunicazione e di informazione (specie, appunto la televisione), non solo l'ha scalfita, ma l'ha lacerata, violata, bruttata per sempre…» *4 E ancora: «E in corso nel nostro paese, come ho detto, una sostituzione di valori e di modelli, sulla quale hanno avuto grande peso i mezzi di comunicazione di massa e in primo luogo la televisione. Con questo non sostengo affatto che tali mezzi siano in se negativi: sono anzi d'accordo che potrebbero costituire un grande strumento di progresso culturale, ma finora sono stati, cosi come li hanno usati, un mezzo di spaventoso regresso, di sviluppo appunto senza progresso, di genocidio culturale per due terzi almeno degli italiani. […] Di fatto, avveniva, invece, almeno a livello inconscio, un processo di laicizzazione, che consegnava le masse del centro-sud al potere dei mass-media e attraverso questi all'ideologia reale del potere: all'edonismo del potere consumistico.»*5 In Italia, e ormai indiscutibile la sostanziale continuita fra il regime fascista ed i partiti, che ne hanno ereditato – e per certi aspetti sapientemente perfezionato – il sistema totalitario e tentacolare – ‘mafioso' – di gestione del potere, introducendo l'uso della corruttela generalizzata e un bieco diabolico patto – fattuale se non istituzionale – con la grande criminalita organizzata per la spartizione del Paese*6. Infatti, «L'Italia non e mai stata capace di esprimere una grande Destra. E questo probabilmente, il fatto determinante di tutta la sua storia recente. Ma non si tratta di una causa, bensi di un effetto. L'Italia non ha avuto una grande Destra perche non ha avuto una cultura capace di esprimerla. Essa ha potuto esprimere solo quella rozza, ridicola, feroce destra che e il fascismo. In tal senso il neo-fascismo parlamentare e la fedele continuazione del fascismo tradizionale. Senonche, nel frattempo, ogni forma di continuita storica si e spezzata. Lo “sviluppo”, pragmaticamente voluto dal Potere, si e istituito storicamente in una specie di epoche, che ha radicalmente “trasformato”, in pochi anni, il mondo italiano. Tale salto “qualitativo” riguarda dunque sia i fascisti che gli antifascisti: si tratta infatti del passaggio di una cultura, fatta di analfabetismo (il popolo) e di umanesimo cencioso (i ceti medi) da un'organizzazione culturale arcaica, all'organizzazione moderna della “cultura di massa”. La cosa, in realta, e enorme: e un fenomeno, insisto, di “mutazione antropologica”. Soprattutto forse perche cio ha mutato i caratteri necessari del Potere. La “cultura di massa”, per esempio, non puo essere una cultura ecclesiastica, moralistica e patriottica: essa e infatti direttamente legata al consumo; che ha delle sue leggi interne e una sua autosufficienza ideologica, tali da creare automaticamente un Potere che non sa piu che farsene di Chiesa, Patria, Famiglia e altre ubbie affini.»*7 Ma «[…] oggi […] la funzione anti-culturale e stata assunta dai mass-media (i quali tuttavia fingono di amministrare e rispettare la cultura). L'epigrafe per questo capitolo della storia borghese l'ha scritta una volta per sempre Goering: “Quando sento parlare di cultura, tiro fuori la rivoltella”.»*8 Il ruolo totalitario della televisione e del Potere che essa esprime (e di cui e espressione) – politico in primis – diventa performativo della forma mentis non meno che del modus vivendi specialmente riguardo ai risvolti piu intimi dell'essere umano, brutalmente e disumanamente spostati dal ‘privato' al ‘pubblico', a cominciare dalla sessualita: «Oggi la liberta sessuale della maggioranza e in realta una convenzione, un obbligo, un dovere sociale, un'ansia sociale, una caratteristica irrinunciabile della qualita di vita del consumatore. Insomma, la falsa liberalizzazione del benessere ha creato una situazione altrettanto e forse piu insana, che quella dei tempi della poverta. Infatti: primo: liberta di una liberta sessuale “regalata” dal potere e una vera e propria generale nevrosi. La facilita ha creato l'ossessione; perche e una facilita “indotta” e imposta, derivante dal fatto che la tolleranza del potere riguarda unicamente l'esigenza sessuale espressa dal conformismo della maggioranza. Protegge unicamente la coppia (non solo, naturalmente, matrimoniale): e la coppia ha finito dunque col diventare una condizione parossistica, anziche diventare segno di liberta e felicita (com'era nelle speranze democratiche). […] In compenso l'enorme maggioranza (la massa: cinquanta milioni di italiani) e divenuta di una intolleranza cosi rozza, violenta e infame, come non e certo mai successo nella storia italiana.»*9 In effetti, «[…] il consumismo altro non e che una nuova forma totalitaria – in quanto del tutto totalizzante, in quanto alienante fino al limite estremo della degradazione antropologica, o genocidio (Marx) – e […] quindi la sua permissivita e falsa: e la maschera della peggiore repressione mai esercitata dal potere sulle masse dei cittadini. Infatti (e la battuta di uno dei protagonisti del mio prossimo film, tratto da De Sade e ambientato nella Repubblica di Salo): “In una societa dove tutto e proibito, si puo fare tutto: in una societa dove e permesso qualcosa si puo fare solo quel qualcosa”. […] Intanto, cio avviene in funzione dell'edonismo consumista (per adoperare parole ormai “franche”, poco piu che sigle): cosa che accentua fino all'estremo limite il momento sociale del coito. Inoltre ne impone l'obbligo: chi non e in coppia non e un uomo moderno, come chi non beve Petrus o Cynar. E poi impone una precocita necrotizzante. Bambini e bambine appena puberi – dentro lo spazio obbligato della permissivita che rende la normalita parossistica – hanno un'esperienza del sesso che toglie loro ogni tensione nello stesso campo sessuale, e, negli altri campi, ogni possibilita di sublimazione. Si direbbe che le societa repressive (come diceva un ridicolo slogan fascista) avevano bisogno di soldati, e inoltre di santi e di artisti: mentre la societa permissiva non ha bisogno che di consumatori. Al di fuori, comunque, di quel “qualcosa”, che la societa permissiva permette, tutto e ripiombato – a scorno degli ideali progressisti e della lotta dal basso – nell'inferno del non permesso. […] Il nuovo potere consumistico e permissivo si e valso proprio delle nostre conquiste mentali di laici, di illuministi, di razionalisti, per costruire la propria impalcatura di falso laicismo, di falso illuminismo, di falsa razionalita. Si e valso delle nostre sconsacrazioni per liberarsi di un passato che, con tutte le sue atroci e idiote consacrazioni, non gli serviva piu. In compenso pero tale nuovo potere ha portato al limite massimo la sua unica possibile sacralita: la sacralita del consumo come rito, e, naturalmente, della merce come feticcio. Nulla piu osta a tutto questo. Il nuovo potere non ha piu nessun interesse, o necessita, a mascherare con Religioni, Ideali e cose del genere, cio che Marx aveva smascherato. Come polli d'allevamento, gli italiani hanno subito assorbito la nuova ideologia irreligiosa e antisentimentale del potere: tale e la forza di attrazione e di convinzione della nuova qualita di vita che il potere promette, e tale e, insieme, la forza degli strumenti di comunicazione (specie la televisione) di cui il potere dispone. Come polli d'allevamento, gli italiani hanno indi accettato la nuova sacralita, non nominata, della merce e del suo consumo. In questo contesto, i nostri vecchi argomenti di laici, illuministi, razionalisti, non solo sono spuntati e inutili, ma, anzi, fanno il gioco del potere. Dire che la vita non e sacra, e che il sentimento e stupido, e fare un immenso favore ai produttori. E del resto e cio che si dice far piovere sul bagnato. I nuovi italiani non sanno che farsene della sacralita, sono tutti, pragmaticamente, se non ancora nella coscienza, modernissimi; e quanto a sentimento, tendono rapidamente a liberarsene.*10 «Che altro si potrebbe aggiungere? se non, con Marcuse, che «Sotto il governo di un tutto repressivo, la liberta puo diventare un potente strumento di dominio.» Roberto Pasanisi --------------------------------------------------------- *1 Cfr. 14 novembre 1974. Il romanzo delle stragi ( Pier Paolo Pasolini, Scritti corsari , Milano, Epoca!, 1988 [1975], p. 74-78). *2 Cfr. Manuela Campari, Muti: “Stanno uccidendo la cultura”. Severo atto d'accusa contro l'indifferenza dei governi e contro la Rai: “Cosi si arriva alla dittatura”, “la Republica”, 11/VII/1995, p. 1; L'Abbado furioso: «Alla musica l'Italia preferisce le sfilate di moda». Direttori d'assalto, “Il Mattino”, 18/IX/1995, p. 10; e Donatella Longobardi, Bussotti: «Lascio l'Italia, qui non si rispetta la musica». Il musicista stasera a Capua esegue in anteprima le sue nuove composizioni, “Il Mattino”, 29/IX/1995, p. 15. Cfr. ptre, piu in generale, Riccardo Chiaberge, Cervelli d'Italia. Scuola, scienza, cultura: le vere emergenze del Paese , Milano, Sperling e Kupfer Editori, 1996, pp. 5-8; Sergio Romano, Prefazione a Chiaberge, Cervelli …, cit., pp. IX-XV passim; Luigi Caramiello, Malauniversita: quando il sapere diventa mercato. Che genere di prove si devono superare negli Atenei italiani? A leggere le cronache, di tipo diverso da quelle accademiche , “Il Mattino”, 11/VII/1998, p. 14. Cfr. infine, sulle medesime tonalita, Aldo Masullo, Il mio dissenso circa il ddl sui concorsi universitari , “la Repubblica”, 9/VIII/1998, p. 10; Marco Federighi, Il sistema inglese , “la Repubblica”, 9/VIII/1998, p. 10; Romeo Bassoli, La fuga dei cervelli. Nessuno investe sugli scienziati. I ricercatori italiani vanno in cerca di fortuna all'estero: da noi non c'e sbocco, ne possibilita di continuare gli studi , “Il Mattino”, 25/XI/1998, p. 13; e Salvatore M. Aloj, E l'Italia come va? Male, grazie. Ricerca scientifica. All'ultimo posto tra i G7 per pubblicazioni scientifiche, per scarsita di ricercatori e di investimenti. Ma non basta aumentare i fondi ..., “Il Mattino”, 12/XI/1997, p. 16. *3 Cfr. Alle strette le tre signore della tele-truffa. E il Financial Times: la Venier, stile da mercato del pesce. Perquisizioni nelle citta delle supervincitrici. Taormina: s'indaghi anche in RAI , “Il Mattino”, 17/IV/1997, p. 9; e Barbara Caputo, Televisione, l'essere e il nulla. Intervista a Sgalambro. Altro che «cattiva maestra»: il filosofo catanese chiarisce il ruolo nichilista del medium , “Il Mattino”, 31/XII/1997, p. 17. *4 Pasolini, Scritti …, cit., p. 24. *5 Pasolini, Scritti …, cit., p. 90. *6 Come scrive Calise, «un chiaro confronto tra l'Italia e i sistemi delle altre democrazie occidentali — Stati Uniti, Gran Bretagna e Germania —, [...] illumina il rapporto tra stato, governo e partiti. Da garanzia di controllo democratico, la partitocrazia italiana si e trasformata in consociazione di una elite separata dal paese. Ma per cambiare, non sono sufficienti ne la retorica della riforma, ne il passaggio dalla cultura di partito a quelle aziendalistiche del tipo recentemente proposto, che comunicano attraverso semplificazioni plebiscitarie. E necessario tornare a una concreta valutazione delle istituzioni, nella consapevolezza che “senza identita nazionale non esiste democrazia dei cittadini che regga”.» ( Mauro Calise, Dopo la partitocrazia. L'Italia tra modelli e realta, Torino, Einaudi, 1994, IV di cop.). Per una piu ampia prospettiva storiografica, cfr. Simona Colarizi, Storia dei partiti nell'Italia repubblicana, Roma-Bari, Laterza, 1994). Il quadro, dunque, resta assai fosco, nell'ambito di una ‘seconda repubblica' che non e mai nata — ne, viste le premesse, nascera mai. La sostanziale continuita, sotto molti aspetti, del regime partitocratico con quello fascista, gia antesignanamente rilevata, appunto, da Pasolini negli Scritti corsari, e in effetti ben chiaro: «I due partiti popolari che si sono contese le spoglie dell'amministrazione centrale e periferica dell'Italia repubblicana hanno trovato scarse resistenze. Al tempo stesso hanno potuto fruire di un modello di organizzazione statale gia preesistente e in parte addirittura gia omologato ai principi della massificazione del ventennio fascista (Morlino). Tutto cio ha contribuito all'intreccio tra macchina di partito e dello stato che ha reso eccezionale la forza della partitocrazia italiana, come sara eccezionale la sua crisi» ( Calise, Dopo ..., cit., p. 145). *7 Pasolini, Scritti …, cit., pp. 36-37. *8 Pasolini, Scritti …, cit., p. 81. *9 Pasolini, Scritti …, cit., p. 83. *10 Pasolini, Scritti …, cit., pp. 102-105 passim. №6(23), 2008

Experts assess EU - Black Sea Relations and Energy Security Policy Brief #7, May 2008 The European Union and the Black Sea Region: The New Eastern Frontiers and Europeanisation By Alexandros Yannis Alexandros Yannis focuses on the new concept and policy of "Black Sea Synergy" concluding that "a major added value in the long run could simply turn out to be that the Black Sea Synergy will introduce new opportunities for promoting inclusiveness over divisions in the region and between the EU and the region". Dr. Alexandros Yannis is a Political Advisor to the EU Special Representative for the South Caucasus, at the EU Council General Secretariat in Brussels. To download the Policy Brief #7 in PDF version visit www.icbss.org. Policy Brief #6, April 2008 Black Sea Regional Policy Approach: A Potential Contributor to European Energy Security By Burcu Gultekin-Punsmann This paper addresses the issue of whether a Black Sea regional approach is able to enhance European energy security and contribute to the diversification strategies by promoting the common good of all the three elements of the energy chain: supplier countries, transit and consumer countries. Dr. Burcu Gultekin-Punsmann is a Research Fellow at the Centre for European Studies at the Middle East Technical University in Ankara. To download the Policy Brief #6 in PDF version visit www.icbss.org. №6(23), 2008

NEA say... dernieres nouvelles de l'Espace de liberte, de securite et de justice latest news from area of freedom, security and justice EDITORIAL Le lancinant probleme de l'immigration… La recherche de l'equilibre entre les opinions publiques et des gouvernements divises, associant controles, normes, respect des droits fondamentaux. L'Europe a la croisee des chemins... Ce lancinant probleme va occuper notre attention bien au-dela de la presidence francaise, qui en a fait une de ses trois ou quatre grandes priorites. Cette priorite est aussi celle du "trio", nouveau vocable desormais a la mode pour designer les trois presidences qui se succedent. Le trio vient de le decider a Prague, le 28 mai 2008. Lancinant parce qu'il n'y a pas de remede miracle a court terme qui puisse etre exhibe de facon convaincante. Il faudra, peut-etre, vivre avec ses rhumatismes. Seul un ensemble coherent de mesures permettra, a terme, d'esperer sinon une guerison du moins des accommodements raisonnables avec la situation. L'Europe est a la croisee des chemins: elle doit choisir une politique qui met en cause ses valeurs et son avenir, tant sur le plan economique que social. Le calendrier l'oblige : une presidence qui vient avec un projet dans ses cartons, le pacte pour une immigration "choisie et concertee", des Etats membres qui vont tres prochainement etre confrontes aux propositions de la Commission, sans parler de toutes les propositions deja engagees dans le pipe-line. Enfin une echeance, ineluctable, immediate, celle concernant la directive dite du  "retour", ou comment eloigner les indesirables entres illegalement et demeures dans l'illegalite. Cette directive, desormais emblematique, est la clef de voute d'un ensemble de mesures complexes. "Directive de la honte", stigmatisee par les ONG, mais la deputee socialiste et vice-presidente du Parlement europeen, Martine Roure, vient d'en recuser le terme.. directive de la credibilite ? C'est au prix d'un compromis  aprement negocie qu'elle sera adoptee et une fois adoptee, elle va paver la voie d'une approche globale. Ce ne sera qu'une etape : il ne suffit pas de legiferer sur comment assurer le retour, il faudra aussi baliser le parcours vers de possibles regularisations, parcours que tous les illegaux ne seront pas susceptibles d'emprunter. Mais lesquels ? Entre le sejour legal et l'expulsion, se situe inevitablement une zone intermediaire dont il faudra bien definir plus ou moins clairement le perimetre et les regles de circulation en son sein. Sans cet effort pour etablir des orientations, voire des normes, la construction restera bancale et la politique d'immigration un eternel recommencement comme dans le passe proche ou l'on a empile les lois, les circulaires, les decrets, voire les arrets des Cours souveraines. Un jeu de loterie pour les candidats a l'immigration et les immigres clandestins ou illegaux. C'est donc une approche globale qu'il faudra rechercher dans un domaine qui, plus que tout autre, divise. Il divise en raison des situations et des vecus differents: des pays exposes en premiere ligne aux vagues d'immigration clandestine, des pays de transit, des pays "gardiens" des frontieres exterieures. L'immigration est souvent presentee comme une ressource cle pour faire face au vieillissement de la population ("badanti" en Italie mais aussi un peu partout ailleurs) et compenser le manque de travailleurs et plus particulierement de travailleurs qualifies (carte bleue, mais aussi meilleure politique universitaire). La encore, les besoins sont differents d'un pays a l'autre. La credibilite des politiques sera engagee dans la lutte contre l'immigration clandestine, mais dans le respect des droits garantis par les constitutions nationales et les conventions internationales. Seul un cadre europeen sera efficace, d'ou l'importance de la directive du retour qui en serait la premiere pierre. En cas d'echec, il faut etre conscient que le droit d'asile et les droits fondamentaux seront les premieres victimes. Une meilleure integration des migrants doit aussi etre recherchee inlassablement et il convient de mieux anticiper les reactions de l'opinion par sa meilleure gouvernance. Face a un tel impact, une meilleure gouvernance de l'opinion veut dire plus d'informations, de debats, de dialogues. Lutter egalement contre les employeurs "au noir" et les passeurs, trafiquants en tout genre. C'est dire qu'il faudra se battre sur plusieurs fronts. L'approche ne peut etre que globale, coherente, integree dans le respect des interdependances et des droits fondamentaux. A l'arriere plan, la grande inconnue que represente le pays de depart: s'adresser aux candidats a l'immigration mais aussi a leurs gouvernements. Au bout du compte ne devons-nous pas nous interroger sur le fait que les migrations seraient le sort ineluctable de l'humanite et cela depuis son apparition sur terre? Ne devons-nous pas nous interroger a la suite de beaucoup d'autres, sur le fait que notre Terre serait proche de son point de rupture, menacee par la croissance, la surpopulation, les desastres ecologiques et la perte de ses points de repere traditionnels? Dans les prochains jours, Eu-Logos va mettre en ligne un dossier: Asile & Immigration. Ce sera un etat des lieux et il sera naturellement regulierement mis a jour. Rendez-vous sur notre site pour lire l'edition de NEA say n°50 №6(23), 2008

Российское правительство инициировало иск против швейцарской компании Noga с явным желанием окончательно решить длящуюся не один год тяжбу. Иск подан после того, как 14 января этого года Noga добилась ареста во Франции банковских счетов информационного агентства «РИА-Новости», ВТБ и Центробанка, Федерального космического агентства (Роскосмос) и предприятия «ЦСКБ-Прогресс». Французский суд принял аргументы фирмы Noga, а потому, если бы российская сторона не оспорила эти действия до 2 февраля, названные компании с государственным участием могли потерять 70 миллионов долларов. Угроза убытков побудила в тот момент председателя Счетной палаты Сергея Степашина предложить государству подать судебные иски против тех, кто стоит за «Ногой». С.Степашин тогда сказал: «Позиция нашего государства должна быть более активной и более наступательной в вопросе, связанном с компанией Noga, которая продолжает шантажировать Россию». И затем Степашин задался вопросом: «Почему нам, к примеру, не арестовать имущество руководителей компании Noga?» Напомним предысторию этой скандальной саги. На излете советской эпохи была заключена договоренность с фирмой Noga на поставку потребительских товаров с последующей оплатой нефтью. В дальнейшем уже российская сторона сроки поставок нефти неоднократно срывала и до конца свои обязательства не выполнила. Были претензии к объему и качеству товаров, поставляемых фирмой Noga. Вскоре швейцарцы свернули поставки, в ответ и русские заморозили продажу нефти и нефтепродуктов. Стокгольмский арбитражный суд принял сторону тогдашнего владельца компании Нессима Гаона. Правда, другие судебные инстанции поддержали позицию Москвы. К этому моменту Noga фактически обанкротилась, а у Гаона отобрали его знаменитый отель в Швейцарии, в котором он сам проживал. Вот что считает доктор экономических наук Андрей Нечаев, президент банка «Российская Финансовая Корпорация»: после такого фиаско «целью жизни владельца фирмы Noga стала месть правительству России, а также возврат потерянных денег». Сейчас Россия наносит ответный удар. Однако, иск против фирмы Noga, по мнению ряда обозревателей, грозит РФ потерей суверенитета перед Европейским судом. Если иск будет подан от имени России, то она признает себя подсудной иностранному суду и должна будет исполнить его решение. Насколько оправданны такие опасения? На эту тему я побеседовал с профессором Камилем Бекяшевым, заведующим кафедрой международного права Московской государственной юридической академии: «Иск подан правильно, потому что стороной коммерческого контракта является Российская Федерация. Следовательно, РФ обязуется признавать юрисдикцию арбитража. Noga дважды выигрывала арбитражный суд, выдвинув претензии к России на компенсацию в виде федерального имущества. Но и наша сторона имеет право оспорить эти претензии в арбитраже. Наше право на защиту никто не отменял», – рассказал мне профессор Бекяшев. Если посмотреть на эту историю в ретроспекции, продолжил эксперт, то «наше государство в лице правительства не должно было быть «стороной» в этом контракте. Это была юридическая безграмотность. То, что было сделано в этом контракте с фирмой Noga, противоречит принципу суверенитета. Иное дело, если бы контракт подписала частная фирма или даже государственная корпорация». По мнению профессора права, есть все шансы выиграть суд. Правда, если мы проиграем, то «в обеспечение иска» в любое время Noga сможет и дальше арестовывать государственное имущество. Кстати, по вопиющему недомыслию, договор с Гаоном, заключенный под гарантии правительства(!), был составлен без участия специалистов Внешэкономбанка СССР, которые обычно контролировали составление подобных документов. В результате в документе оказалось критическая масса всевозможных «лазеек», позволяющих все новые судебные иски. Впрочем, у этой истории есть и другая сторона, о которой поведал А.Нечаев: «Инцидент, связанный с фирмой Noga – косвенный сигнал для многих людей, находящихся у власти и имеющих активы на Западе. Происходящее демонстрирует тот факт, что эти активы не могут быть в 100%-ой безопасности. Кроме того, это косвенно играет на руку Минфину, поскольку у нас продолжаются дискуссии о возможном использовании средств Стабилизационного фонда. В частности, речь идет о том, нужно ли эти деньги помещать в более широкий круг ценных бумаг на Западе. Одним из аргументов Минфина против таких действий было то, что российские средства за границей не являются целиком и полностью защищенными». …Тяжба с фирмой Noga продемонстрировала незрелость и некомпетентность чиновников, заключавших соглашение. А заодно стала хрестоматийным примером мучительного вхождения в рыночные отношения, которые давно утвердились в Европе, определившейся в очередной раз с выбором «общественно-исторической формации» постперестроечной России. Владимир МИХЕЕВ №6(23), 2008

Шестого марта 1981 года в зале любекского суда произошло событие, аналогий которому в истории германской юриспруденции отыщется немного. В помещении, где даже человека, повысившего голос, тут же призовут к порядку, прогремели выстрелы. Стреляла Марианне Бахмайер с близкого расстояния, когда промахнуться просто невозможно. Неслучайно эксперты признали смертельными шесть попаданий из восьми. «В Германии это был первый случай самосуда в здании суда. Он стал полной неожиданностью, никто такого не предполагал», – вспоминает прокурор Клаус-Дитер Шульц. Сейчас он занимает пост официального представителя по связям с прессой в любекской прокуратуре, а в те годы был ответственным референтом. Именно дело Марианне Бахмайер привело к тому, что в германских судах были приняты – и неукоснительно соблюдаются по сей день – серьезные меры безопасности, говорит он. Убитый – рабочий хладобойни Клаус Грабовски – по-человечески мало у кого мог бы вызвать сострадание. Под суд он попал за убийство семилетней девочки, дочери Марианне. Есть подозрения, что он задушил Анну, боясь разоблачения: а вдруг она расскажет о том, что на языке полицейского протокола называется «совершенными в отношении нее развратными действиями». В убийстве негодяй признался с самого начала – да, набросил на шею чулок и… – но от всего остального отпирался, как мог. Легко предположить, что он знал, как встретят сокамерники того, кто сел по такой статье. Тем более что он уже был осужден за сексуальные преступления по отношению к детям. И даже добровольно подвергся кастрации. Хотя позднее с разрешения суда прошел гормональную терапию. Надругался ли он над Анной? Выстрелы Марианны Бахмайер лишили юстицию возможности докопаться до истины… Хотя следствие, работавшее над делом десять месяцев, склонялось к тому, что сексуальный мотив преступления доказан. Справедливости ради надо сказать, что по внешним признакам Марианне в начале своего жизненного пути явно не отличалась большим благонравием, резко выдаваясь из своего глубоко религиозного, авторитарного, даже пуританского семейного окружения. В 16 лет она родила первую дочь, в 18 – вторую. Обеих отдала на удочерение. Да и ответственность за Анну, по некоторым данным, тоже сперва была не прочь переложить на чужие плечи: не особенно у нее получалось совмещать профессию содержательницы пивной с материнскими обязанностями. Но от легкомысленного отношения к своему потомству до смертоубийства, согласитесь, дистанция огромного размера. Что же все-таки заставило 30-летнюю женщину взяться за оружие и свершить безжалостный самосуд – пусть и по отношению к убийце дочери? Поведение не самое типичное для представительницы прекрасного пола, считают эксперты-криминологи. Но это все теория. Если чуть более подробно изучить жизненный путь Марианне Бахмайер, то станет понятнее, почему она решилась на этот отчаянный шаг. Ее родители были переселенцами из Восточной Пруссии, которым пришлось начинать жизнь с чистого листа в ситуации «ни кола, ни двора». Отец – жесткий, не склонный к сантиментам человек, прошедший всю войну, да не где-нибудь, а в войсках СС. В мирное время он зарабатывал на хлеб, выполняя не очень романтические обязанности служащего на предприятии, изготавливавшем кухонные плиты. Когда Марианне было 9 лет, ее изнасиловал сосед. Родители не придумали ничего умнее, чем попытаться «скрыть позор» и покупали ее молчание денежными подачками и конфетами. В то же время отец, мечтавший, чтобы его миловидная дочурка стала манекенщицей или фотомоделью, вымещал на «потаскушке» злобу за крушение этих мечтаний. Мать и пальцем о палец не ударила, чтобы защитить Марианну от попреков и унижений. Незадолго до вторых родов Марианну изнасиловали второй раз. Тогда дело дошло до суда, но служитель Фемиды принял своеобразное решение: преступник отделался условным сроком, поскольку женщина «сама его спровоцировала». В любом случае такой жизненный опыт еда ли смог укрепить во фройляйн Бахмайер веру в непременное торжество правосудия и выработать стойкое законопослушание. Теперь представьте себе ее чувства, когда она узнала о криминальном прошлом убийцы ее Анны, к которому юстиция уже проявляла неоправданную, по ее мнению, мягкость. Но роль последней капли, переполнившей чашу терпения Марианне, сыграла линия защиты, избранная убийцей – то ли самостоятельно, то ли с помощью адвоката. Он опять-таки попытался переложить часть вины на задушенного им семилетнего ребенка. На жившую по соседству с ним девочку, приходившую к нему в гости, чтобы поиграть с его кошкой… Позже Марианне призналась, что больше всего она хотела любым способом заставить Грабовски замолчать, «не дать ему говорить гадости про мою доченьку». И не остановилась даже перед убийством с заранее обдуманными намерениями. Это доказывает хотя бы то, что в подвале своей пивной она незадолго того, как совершить кровавую месть, тренировалась в обращении с пистолетом и в стрельбе. Правда, об этом ее подруга рассказала значительно позже, а в судебном заседании защите удалось подать случившееся как спонтанные, не планировавшиеся заранее действия. Дело Бахмайер поляризовало германское общественное мнение. Для одних она стала любящей матерью, не сумевшей перенести потерю ребенка и хотевшей защитить хотя бы память о ней. Для других – хладнокровной расчетливой убийцей, наконец осуществившей свою мечту – оказаться в центре всеобщего внимания. Со всей страны ей слали письма поддержки те, для кого она стала чуть ли не легендарной мстительницей, отважно компенсировавшей несовершенства законодательства. Ей – опять же по всей Германии – собирали деньги. И набрали, между прочим, больше 100 тысяч марок! Суд дал ей возможный минимум – шесть лет. Вышла Марианне через три… Последние годы жизни она провела в Италии, работая в хосписе. По-немецки ее профессия называется Sterbebegleiterin. Дословно – провожатая смерти. Но в Палермо пациенты прозвали Марианне Джойя – радость. Говорят, не одному человеку ей удалось скрасить последние дни и часы. В Любек Марианне возвратилась уже безнадежно больной – рак. Своеобразный характер этой женщины выразился еще и в том, что она договорилась с режиссером, снявшим о ней фильм – заметим, один из двух – чтобы он зафиксировал на пленке ее угасание и смерть. Эта договоренность была выполнена. В отличие от ее последнего желания: она хотела быть похороненной в Палермо. Но обрела последний покой в Любеке, рядом с дочерью. Эта женщина ни разу публично не раскаялась в содеянном. Андрей ГОРЮХИН №6(23), 2008

«Европейцы сделали то, что считалось невозможным, что никто никогда не пытался осуществить», – так определил председатель Европейского центрального банка (ЕЦБ) Жан-Клод Трише путь, пройденный за 10 лет деятельности возглавляемым им финансовым учреждением. Он выступил на торжествах, посвященных этой дате. Они состоялись во Франкфурте-на-Майне, где расположена штаб-квартира банка. По оценке Трише, главным достижением ЕЦБ стал контроль над ценами, что «является предварительным условием экономического роста и создания рабочих мест». Появление этого банка, начавшего работать 1 июня 1998 года, было продиктовано в первую очередь решением создать единую европейскую валюту – евро, которая увидела свет через полгода. Пока евро имеет хождение в 15-ти странах (Словакия присоединится 1 января 2009 года), остальные рано или поздно сделают это, за исключением Великобритании, оставившей за собой право пока не отказываться от фунта стерлингов. Одним из наиболее заметных результатов появления единой валюты стал уход в прошлое постоянных девальваций, свойственных прежним десятилетиям. После 1999 года средние темпы инфляции в зоне евро составляли около 2% в годовом исчислении против 3% в 1990-е годы и 8-10% в 1970-е и 1980-е годы. Даже сейчас, когда в мире наблюдается резкое подорожание энергоносителей и продовольствия на фоне обесценения основной в мире резервной валюты – американского доллара, темпы инфляции остаются под контролем ЕЦБ. «Наши экономики оказались защищенными от целого ряда ударов», – подытожил на торжествах во Франкфурте председатель Европейской Комиссии Жозе Мануэл Дуран Баррозу. Ликвидация рисков, связанных с колебаниями обменных курсов валют стран, вошедших в еврозону, способствовали их экономической интеграции и сближению финансовых рынков. В итоге торговля внутри этой зоны составляет для соответствующих стран треть их ВВП против четверти десятилетием раньше. Евро превратился во вторую по важности валюту в мире. В золотовалютных запасах его доля возросла в среднем с 18% в 1999 году до 25% в 2007 году. Около половины внешней торговли за пределами зоны евро уже ведется в этой валюте. Наконец, по оценкам самого ЕЦБ, появление евро в той или иной мере способствовало созданию 15,7 миллиона рабочих мест за 10 лет, что снизило средний показатель безработицы в этой части ЕС до 7% трудоспособного населения. Есть у единой европейской валюты и отрицательные стороны. Население воспринимает появление в их странах евро как фактор, приведший к росту цен. ЕЦБ может приводить сколько угодно статистических выкладок, доказывая, что это не так, но большинство итальянцев и греков, немцев и португальцев этому не верят. Правительства ряда стран еврозоны, в первую очередь французское, не согласны с курсом ЕЦБ на поддержание высоких банковских учетных ставок ради контроля над темпами инфляции. По мнению этих правительств, такая политика тормозит возможности экономического развития. В самом деле, темпы роста ВВП в еврозоне держатся около отметки в 2% в год, что немного, а доход на душу населения остается в размере 70% от аналогичного показателя в США. Еще одна проблема – отсутствие ясной международной стратегии применительно к евро. Здесь есть объективный тормоз. Будучи транснациональной валютой, евро не имеет пока возможности опираться на единую бюджетную и налоговую политику: у каждой страны еврозоны они свои. Это ограничивает возможности маневра. В связи с этим во втором полугодии 2008 года, когда в ЕС будет председательствовать Франция, намечено обсуждение международной стратегии для евро. Андрей СЕМИРЕНКО №6(23), 2008

Небольшая восточноевропейская страна Словакия с 1 января 2009 года станет первой из числа государств-участников бывшего Совета экономической взаимопомощи (СЭВ), возглавлявшегося Советским Союзом, которая перейдет на евро. Обращение Братиславы, поддержанное Европейской Комиссией, получило одобрение и стран-участниц ЕС. Таким образом, Словакия станет 16-й страной, присоединившейся к Экономическому и валютному союзу ЕС и вошедшей в зону евро. «Словакия на протяжении нескольких лет прошла впечатляющий процесс приспособления к необходимым критериям», – подытожил премьер-министр Люксембурга Жан-Клод Юнкер. Он вместе с тем предупредил правительство этой страны о необходимости сохранять контроль над ситуацией, в первую очередь над дефицитом государственного бюджета и темпами инфляции. №6(23), 2008

Власти Испании, характеризуя нынешнюю экономическую ситуацию в стране, тщательно избегают слова «кризис». Однако министр экономики Педро Сольбес все чаще употребляет выражение «трудное и вызывающее озабоченность положение». А ведь еще совсем недавно многие показатели этой страны вызывали зависть у большинства партнеров по Европейскому Союзу. Но теперь правительство в очередной раз скорректировало прогноз экономического роста в этом году, уже с 2,3 до 2%. Только в мае число безработных увеличилось на 15 тысяч человек, чего не наблюдалось последние 12 лет. Продажи квартир и другой недвижимости в марте упали более чем на 38% по сравнению с тем же месяцем прошлого года, автомобилей испанцы покупают на 24% меньше, что близко к показателю 1998 года. К этому добавляется высокая по меркам ЕС инфляция – 4,7%. Председатель правительства Испании Хосе Луис Родригес Сапатеро успокаивает недовольных, твердо обещая, что рост экономики «возобновится через год-два». Однако правая оппозиция вовсю использует нынешние трудности, критикуя правительство и обвиняя его в том, что оно «не справляется с кризисом». №6(23), 2008

Как его представляют немцы? Жители Германии всегда славились как любители провести свой отпуск где-нибудь на берегу теплого моря. Мадейра или Родос, Шарм-эш-Шейх или Сицилия, Бали или Маврикий – в этих излюбленных туристами краях всегда можно было встретить немцев. Однако в последнее время в отпускных предпочтениях граждан ФРГ неожиданно произошли довольно неожиданные изменения: каждый третий из них принимает решение во время отпуска не покидать пределы Отечества. Но при этом немцы, согласно опросам населения, сохраняют за собой звание чемпионов мира по поездкам за пределы национальных границ. Этому весьма способствует продолжительность отпуска: за тридцать дней можно немало успеть. Эта тенденция проявилась в 2006 году, когда впервые за 10 лет выросло число желающих отдохнуть в родных краях. Эксперты считают, что туристические регионы Германии переживают сейчас подлинный ренессанс. Но особенно удивительно, что в числе главных отпускных предпочтений оказался север республики. Разумеется, чуда не произошло и излюбленной целью германского туриста в 2007 году были и остаются Италия и Испания. Причем именно в такой последовательности: Апеннины привлекают граждан ФРГ больше, чем Пиренеи. Да и Таиланд или Ямайка остаются несмотря ни на что излюбленным местом времяпрепровождения у любителей специфического отдыха под названием секс-туризм.*1 В том же 2007 году Федеральное статистическое ведомство насчитало, что прирост ночевок в Германии составил 3% при абсолютном показателе в 360 миллионов. Росту этого показателя не смог помешать даже дождливый август. Проведенный анализ показал, что прирост внутригерманского туризма обязан своим происхождением людям старшего поколения и одиночкам, причем первая категория считается у экспертов самой независимой во мнениях и неподверженной влиянию даже особенно агрессивной туристической рекламы. «Туристы старшего возраста хотят делать то, от чего они получают удовольствие, и все решения принимают совершенно независимо», – говорит Клаудиа Гиллес, руководитель Германского союза туризма. Особенно заметный прирост в общую копилку внесли поездки по городам Германии – 92 миллиона ночевок. Райнхард Майер, президент Германского Союза туризма, считает, что эта динамика вызвана сочетанием трех факторов – культурными запросами, любовью к шопингу и к традиционно немецким вечеринкам. Однако, по его мнению, в 2008 году будет нелегко сохранить достигнутый уровень. Хотя негативная тенденция к сокращению продолжительности поездок все же, по его мнению, преодолена: в 2007 году в среднем она составила 13,2 дня. Особенно это сказалось на времени пребывания на североморском и балтийском побережьях. К тому же каждый второй отпускник, проводивший ежегодные вакации в родных краях, избрал местом отдыха Нижнюю Саксонию, Шлезвиг-Гольштейн, Мекленбург – Переднюю Померанию или даже отнюдь не приморскую Саксонию. Особенно популярным оказалось балтийское побережье от Рюгена до Варнемюнде: 10% всех внутристрановых туристических поездок были совершены в этом направлении. Тамошние курорты знамениты еще с имперских времен, а в последние годы в их обустройство были вложены большие деньги, что не могло не привлечь гостей. В прошедшем году рост составил 6%, достигнув в абсолютном выражении 26,3 миллиона ночевок. Андрей ГОРЮХИН *1 Лекарство от одиночества многие немки находят в объятиях турецких жиголо Германские дамы охотно проводят свои отпуска на турецкой Ривьере – в Анталии. Причем притягательная сила этих благодатных мест для них не ограничивается природно-климатическими и пляжно-морскими достоинствами. Более того, красоты и комфорт имеют во многих случаях откровенно вторичное значение. Они отправляются в Турцию с твердым намерением подыскать себе партнера по вкусу. А уж будет ли его внимание оплачено на повременной основе или за весь отпуск сразу – это как получится. Если бы речь шла о представителях сильного пола, то это без обиняков окрестили бы секс-туризмом и подвергли однозначному осуждению. У дам, понятное дело, все иначе: романтические отношения, курортные романы, лекарство от одиночества – называйте, как хотите. Ну а уж что касается оплаты по таксе, то это – знак признательности, не более того. В германской прессе была опубликована довольно откровенная исповедь одного из таких возлюбленных по найму, скрывшегося за псевдонимом Эркан. Он без стеснения признался, что его дети живут во многих странах – в Германии, Швейцарии, Голландии, Швеции, Австралии… Во всяком случае именно так рассказывали ему удовлетворенные клиентки. Никаких комплексов на этот счет пляжный красавец не испытывает: работа есть работа. Ему платят – он доставляет «удовольствие». В записной книжке его телефона занесены многие десятки имен признательных клиенток. Сюзанна, офицер полиции из Берлина, Дагмар, служащая банка из Штутгарта, Ивонне, содержательница пивной из Лейпцига… Одна из них, Андреа, мать троих детей, лежа в гостиничной постели, рассказывала ему какая у нее хорошая любящая семья. «Я просто понять не могу того, насколько разрушено германское общество. Если у нее такая милая родня, почему она не приехала в отпуск вместе с ней, а тратит деньги на оплату моих услуг?», – недоумевает Эркан. Но то, что и в турецком обществе, чьи мужчины предлагают скучающим приезжим дамочкам экстаз в обмен на звонкую монету, не все ладно, Эркан не считает. Его точка зрения такова: «Немецкие мужчины – просто тряпки, не способные удовлетворить своих женщин. Турецкие женщины в таком не нуждаются». Обычно все протекает следующим образом: дама из Европы заказывает поездку в Анталию. А заодно – и Эркана. «Я встречаю ее прямо в аэропорту, занимаюсь ей все время, провожаю в аэропорт и там же, час спустя, встречаю следующую», – говорит он. А что делать, если наплыв клиенток превышает возможности даже любвеобильного Эркана? Не беда, на это есть надежные коллеги, которым можно доверить заботу о европейских искательницах удовольствий. Обязанность европейской гостьи заключается в том, чтобы оплатить отель и все расходы, которые могут возникнуть в ходе совместного времяпрепровождения. Возможен и вариант «все включено», когда номер снимается сразу вместе с мужчиной, которым дама пользуется как холодильником или мини-баром. А вы говорите – романтика… «Большинство из них – тетушки в годах, но все же не старухи, – делится впечатлениями Эркан. – Если попадаются уж очень страшные, то во время обслуживания приходится думать о ком-нибудь другом». Просто бизнес, ничего личного. Тем не менее, у этого 26-летнего деревенского турка, происходящего из полунищей семьи, есть своя профессиональная этика. Он никогда не пойдет на то, что позволяют себе некоторые из его коллег-жиголо. Те без зазрения совести женятся на совсем ополоумевших от бурных плотских утех дамочках, обирают их до нитки, заставляя покупать дома, машины, катера – разумеется, на имя «любимого мужа», ведь это значительно практичнее – и выгоняют вон. В качестве причины развода в таких случаях незамысловато указывается «утрата материальных возможностей для совместного существования»… Нет, Эркан, разумеется, не альтруист и деньги с клиенток берет без стеснения. Но не больше, чем было оговорено заранее. Выручкой он уже распорядился с умом – купил ресторанчик. Теперь вся родня без куска хлеба не останется. Мечтает ли он обзавестись семьей? Да, непременно. Невесту ему мама найдет сама, в родной деревне – так принято. Он никогда не расскажет маминой избраннице о том, чем ему пришлось заниматься, чтобы выбраться из нищеты. Да и родным тоже не станет ничего говорить: они могут не оценить жертву, на которую пошел Эркан. «Ко мне в гости приезжал дедушка. Вы знаете, как он меня ругал за то, что в моем ресторане подают алкогольные напитки?» – сетует труженик «горизонтального бизнеса». №6(23), 2008

Приезжим в США из безвизовых стран уже в будущем году придется не менее чем за три дня пройти электронную регистрацию через Интернет. Инициатор этого нововведения – министерство национальной безопасности США, озабоченное возможностью проникновения террористов в страну. Под новое требование подпадают граждане Великобритании, Германии, Франции, Австралии, Японии и еще более 20 стран, которые пользуются правом безвизового въезда. Европейская Комиссия внимательно изучает это решение американских властей. Свободным въездом за океан сейчас пользуются жители 15 из 27 стран ЕС. В Брюсселе не исключают принятия подобной ответной меры для граждан США, поскольку в Европе это воспринимается как фактическое введение электронной визы. К тому же власти ЕС недовольны тем, что Вашингтон ведет сепаратные двусторонние переговоры с правительствами 12 государств ЕС о расширении списка безвизового въезда, хотя это должно входить в компетенцию Еврокомиссии. Регистрация предусматривает многоразовый въезд на территорию США и будет действовать в течение двух лет.   Делиться надо? Власти Европейского Союза считают «скандальными» непомерно высокие доходы управленцев крупных компаний, и намерены вести с этим «социальным злом» непримиримую борьбу. Эту проблему обсудили участники Еврогруппы (стран, входящих в зону евро), возглавляемой премьер-министром Люксембурга Жаном-Клодом Юнкером. Среди рассматриваемых мер борьбы – увеличение налога на зарплату, на различные бонусы и акции, но особенно – на «золотые парашюты», когда увольняемым менеджерам выплачиваются колоссальные суммы отступных. Сообщения СМИ о фантастических доходах некоторых управленцев вызывают недовольство во многих странах ЕС. Канцлер Германии Ангела Меркель подвергла критике автомобилестроительную промышленность страны за расточительность: глава компании «Порше», например, получает зарплату в 60 миллионов евро в год! Тем не менее, в 2007 году, например, во Франции зарплаты высокопоставленных менеджеров увеличены более чем на 40%. Некоторые экономисты видят в подобной щедрости одну из причин нынешнего финансового кризиса в западных странах.   И снова польское вето Где разместить создаваемый Европейский институт инноваций и технологии? Этот вопрос, казалось, был решен подавляющим большинством голосов – представителями 26 из 27 стран ЕС: конечно, в столице Венгрии – Будапеште! Однако неожиданно на этот план вето наложила Польша, и к рассмотрению вопроса министрам, ответственным за конкуренцию, придется приступить снова. Права принять у себя «флагман просвещения инноваций» добивались Венгрия, Польша, Германия, Испания, Словакия и Австрия. Было решено, что институт будет размещен в стране-новичке ЕС, в котором пока нет ни одного общеевропейского агентства. Лучше всего этим критериям отвечал Будапешт, поскольку в Польше уже находится штаб-квартира «Фронтекса», созданного для контроля за внешними границами Союза. Но тут неожиданно появилось польское вето, а решения по подобным вопросам должны приниматься единогласно.   Кто сколько отдыхает Французы лидируют среди других жителей ЕС по продолжительности отпуска. В среднем, французы отдыхают 37 дней в году, отмечает итальянская газета «Коррьере дела сера». На втором месте – итальянцы: 33 дня, однако около половины жителей Апеннинского полуострова обычно не используют в среднем 6 положенных им дней в году и все больше превращаются в трудоголиков, работая более 40 часов в неделю. Третье место занимают испанцы – 31 день, четвертое немцы – 27. Всем им должны завидовать американцы, которые располагают всего 14 днями законного отдыха.   Немецкая реклама оскорбила итальянцев Мюнхенский торговый дом «Медиа Маркт» охотно использует шутливую рекламу, считая, что она приносит успех. Но, как выяснилось, иные шутки могут показаться аудитории весьма обидными. И даже привести к дипломатическим демаршам. В чем, собственно, дело? В одном из роликов «Медиа Маркта», предназначенном для демонстрации на Апеннинах, мюнхенский комик Олли Дитрих изобразил итальянского клиента. Ничего особенного? А это как посмотреть. «Тони», плохо выбритый тип в солнечных очках в пол-лица, на шее – золотая цепь толщиной в палец, прическа, зализанная с помощью трех тюбиков геля для волос. Круг интересов – футбол, женщины и новые модели телевизоров (что поделаешь, специфика заказчика такова!). За словом в карман не лезет: у него всегда наготове колкое замечание. Иногда, как сочла итальянская аудитория, даже слишком колкое. Примерно так высказался в своем письме в торговый дом итальянский посол в Берлине Антонио Пурини. Особенно взбесил южных соседей и партнеров по Европейскому Союзу такой скетчик. «Тони» поведал, что в канун чемпионата Европы по футболу немцы как оголтелые покупают новые телевизоры. А что же покупают итальянцы, спросил он в камеру? И сам же ответил: «Они покупают арбитров». Затем отошел, снова повернулся к камере и добавил: «Маленькая шутка». Вот этот-то юморок у итальянцев, как говорится, не покатил. Как пишут немецкие газеты, обсуждение вышло даже на политический уровень, когда Пьеро Фассино, теневой министр иностранных дел от Демократической партии, обвинил немцев в использовании «пыльных клише». И это еще, говорят, не самое резкое высказывание. Впрочем, солидная газет «Коррьере делла сера» посоветовала не принимать неудачную шутку особенно близко к сердцу. Кстати, именно так и поступил настоящий Тони – игрок мюнхенского клуба «Бавария» Лука Тони. «Да нет в этом никаких предрассудков, меня, например, в Мюнхене все любят», – уверяет он. К тому же, как человек изнутри знакомый с психологией футбола, он предложил такое объяснение случившемуся: в канун чемпионата Европы немцы пустили в ход психологическое оружие. «Значит, они нас боятся», – делает вывод подлинный Тони. А, может, в самом деле, так и обстоит?   Садик посреди бетонных джунглей Мог ли лейпцигский врач-гуманист Даниэль Готлоб Мориц Шребер, умерший 150 лет назад, догадываться о том, что его идее суждена такая долгая жизнь и даже резкий взлет популярности в начале XXI века? Кто знает… Во всяком случае он приложил массу сил, чтобы доказать, что рабочим, вынужденным в годы бурной индустриализации Германии влачить безрадостное существование в «наемных казармах» – безобразно тесных и лишенных всяких удобств коммунальных квартирах – насущно необходимы свои клочки земли. Пусть в три-четыре сотки, на которых стоит строение, не сильно превосходящее по комфорту курятник, но все-таки это оазис природы посреди кирпично-бетонных джунглей. Так или иначе, по сей день «шребергартенами» в Германии занято 50 тысяч гектаров и спрос на них растет буквально день ото дня. В минувшие три-четыре десятилетия такой садик был зачастую мечтой пенсионера, жаждавшего провести свои последние годы среди зелени, но в непосредственной близости от комфортабельной городской квартиры – взять хоть Берлин, где такие садовые поселения расположены в 20 минутах езды от центра города. А вот сейчас своей очереди дожидаются молодые семьи, предпочитающие взять садик в аренду, а не обзаводиться дорогостоящей недвижимостью. Тем более что налоги на нее постоянно растут. А вот арендная плата выражается в поистине смешных величинах. Согласно закону максимальная аренда, взимаемая за участок в 400 квадратных метров, может составлять 40 евроцентов за метр. Легко посчитать, что это выльется в 160 евро в год – сумма для работающего человека нисколько не обременительная. Конечно, среди арендаторов «шребергартенов» одну треть составляют люди в возрасте между 65 и 75 годами, а средний возраст такого садовода приближается к 60 годам. Но показательно и то, что 45% всех новых арендаторов в минувшие 5 лет составляли семьи с детьми. Еще одна из причин столь большого интереса к арендной земле заключается, по мнению социологов, в том, что мобильность немцев год от года растет. Если уж не получается работать там, где живешь, приходится жить там, где работаешь. А какой смысл обзаводиться недвижимостью, если не знаешь, где придется жить через три года? Если уж говорить о статистических показателях, то среди германских городов по числу таких садовых колоний лидирует Берлин – их там 70,6 тысячи. Идущий за ним Гамбург отстает почти вдвое – 36 тысяч.   Подделкам – бой Не уменьшается вал поддельных товаров, которые пытаются ввезти в страны ЕС недобросовестные торговцы. В минувшем году объем задержанной на внешних границах Союза контрафактной продукции увеличился на 17% по сравнению с 2006 годом. Европейские власти придают важное значение борьбе с этим явлением, которое, по их мнению, «подрывает не только экономику, но и нашу безопасность, а также здоровье». Особенно часто европейские таможенники конфискуют подделки косметических изделий, игрушки, лекарства, сигареты и одежду. В основном это китайская продукция, однако немало поддельной косметики и некоторых других «пиратских» товаров производят Грузия и Турция. А в экспорте фальшивых лекарств лидируют Швейцария, Индия и Объединенные Арабские Эмираты. №6(23), 2008

Ну, если не все, то, во всяком случае, большинство. Именно так считают немецкие женщины, что явствует из результатов социологического исследования. Представьте себе, 72% немок уверены, что их спутник жизни слишком скареден в расходах на домашнее хозяйство, а 81% безмерно бесит его манера скрупулезно считать все траты до последнего евроцента. Но и это не все: 85% женщин признаются, что всякий раз, когда в их семье заходит речь о деньгах, все завершается скандалом. Три четверти опрошенных признаются, что перед тем, как принести домой купленные ими наряды, они обязательно срезают ценники, иначе свары не миновать. И потому лучше оставить мужа в неведении о реальной стоимости покупок. Причем, это далеко не единственная женская хитрость. Больше половины немок признаются, что не однажды заначивали деньги, предназначавшиеся на хозяйственные расходы, чтобы купить себе приглянувшуюся вещицу. Вообще жадность, по словам психолога Михаэля Тиля, способна нанести непоправимый вред даже самым нежным семейным отношениям. «Женщины считают скупердяйство тяжким грехом, почти таким же, как измена», – говорит он. Специалисту, конечно, виднее. Но вот еще один из итогов социологического опроса, наводящий на размышления. Семьдесят шесть процентов немецких женщин готовы отбить мужа даже у своей лучшей подруги – лишь бы он того стоил. Поскольку добиться желаемого результата в этом случае невозможно, не заставив мужчину сначала изменить жене, большинство немецких дам с этим готовы смириться. Надо полагать, что грехом они считают только измену самим себе, но никак не другим женщинам. Мило, нечего сказать…   …и в огне не горит! Германские ученые разработали соединение, которое, вполне возможно, сумеет серьезно осложнить жизнь изготовителям подделок, паразитирующим на всемирно известных торговых марках. Участие в этой работе принимали химики, физики и специалисты борьбе с подделками. Созданное ими вещество не имеет запаха, не видно невооруженным взглядом, не поддается копированию и не может быть ни разрушено, ни удалено. Даже если сжечь изделие, содержащее подобную маркировку, то в золе все равно удастся обнаружить отчетливые следы этого соединения. Разумеется, более детальные сведения о нем создатели пока сообщать не торопятся. Но в том, что за него тут же ухватятся компании, желающие обезопасить свою продукцию от подделок, не может быть никаких сомнений. Ведь убытки, которые они несут от пиратов, не гнушающихся ничем в своем стремлении заработать, достигают огромных масштабов. Германская торгово-промышленная палата подсчитала, что экономика страны ежегодно теряет на этом 30 миллиардов евро и под угрозой находятся многие тысячи рабочих мест. Но одних только материальных потерь мало. Подделки часто угрожают человеческой жизни. Представьте себе, что вместо качественных автомобильных запчастей вам всучат дешевую имитацию. Кто может сказать, как она поведет себя в сложный момент? А если речь идет о детали тормозной системы мощной машины? Никому не пожелаешь оказаться в такой ситуации... А уж когда речь идет о фальшивых лекарствах, тут и вовсе можно столкнуться с тем, что вам впихнут невесть что. Особенно, по мнению германской прессы, на этой ниве отличается Китай: в прошлом году там было закрыто 1300 нелегальных фармацевтических предприятий. А сбывали они свою продукцию в основном через Интернет, который, как известно, все стерпит. Создатели утверждают, что соединение, относящееся к группе лантаноидов, может изготавливаться в бесчисленном количестве вариантов и использоваться для маркировки что лекарств, что автозапчастей, что одежды, что обуви – да вообще всего, чего угодно! А вот подделать секретное оружие борцов с подделками настолько же невозможно, как отыскать двух людей с одинаковыми отпечатками пальцев. В общем, перефразируя известную поэтическую строчку, можно сказать: Пираты мира, трепещите!   Дорогу солнечному авто! Этот автомобильчик на фотоэлементах сможет преодолевать дистанцию длиной всего 18 километров, и то в дневное время. Но если его подзарядить от обычной электросети, то он способен покорить все 200 километров, причем, пробег каждой сотни километров обойдется его владельцу всего в 1 евро. Это – десятая часть расходов на заправку обычного автомобиля! Чудо на четырех колесах в экспериментальном порядке создал итальянский концерн ФИАТ в городе Турине и назвал его «Филла» (Phylla, в переводе с греческого – «лист»). «Солнечная машина» предназначена для эксплуатации в городских условиях как обычный автомобиль класса «А». Ожидается, что первые несколько десятков «Филл» появятся на улицах городов Италии к 2010 году. Но самые первые из них – в туринском аэропорту, для сопровождения самолетов после посадки и перед вылетами. «Фила» весит 750 килограммов, способна разгоняться до 100 км/час за 6 секунд и развивать скорость до 130 км/час. Между тем, на улицах Турина, столицы итальянского автомобилестроения, ежедневно примерно на 30 тысяч единиц сокращается движение машин: все больше местных жителей предпочитают теперь пользоваться общественным транспортом. Причина – рост цен на бензин и дизельное топливо.   Змей отправили в посылке Нетрудно догадаться, какой ужас обуял мирных работников дармштадского главного почтамта, когда они обнаружили, что сквозь дыру в стенке одного из посылочных ящиков вылезает… питон. Однако те из них, кто не потерял присутствия духа, все же сумели поймать неядовитую рептилию и водворить ее в пустую тару. Разумеется, тут же вызвали полицию и стражи порядка обнаружили в прогрызенном ящике… еще двух ползучих гадов. Оказывается, местный змеевод-любитель снарядил эту занятную посылочку в Тюрингию, предназначив ее человеку, разделяющему его неординарные пристрастия. Теперь незадачливому поклоннику холоднокровных придется отвечать за нарушение закона о защите животных, а, может быть, еще и за прегрешения против закона о сохранении редких видов фауны. А вот в Эссене для поимки сбежавшей непонятно откуда полутораметровой анаконды потребовалась проводить настоящую полицейскую операцию. Рептилию обнаружили футбольные болельщики неподалеку от стадиона имени Георга Михельса – вечером после матча. Они не замедлили сообщить об этом в полицию, но змея предусмотрительно решила не дожидаться прибытия стражей порядка и улизнула в неизвестном направлении. Поскольку со слов очевидцев трудно было понять, о какой именно змее идет речь, за дело взялись по всем правилам. Приличный кусок территории обставили специальными заграждениями и принялись прочесывать метр за метром. Не без труда анаконду извлекли из под гаража, где она нашла себе временное пристанище. На поимку незваной гостьи ушло больше полусуток… Однако еще труднее будет теперь найти хозяина этой рептилии: ему угрожает как минимум крупный штраф. А может быть и возмещение расходов на операцию по поимке анаконды. К тому же, с октября 2007 года содержание опасных диких животных в федеральной земле Гессен находится под запретом. Те, кто стал обладателем такого существа до вступления закона в силу, могут сохранить его, но при этом обязаны встать на учет в официальных инстанциях. Этим правом уже воспользовались почти 200 человек, заявивших о наличии у них более 250 таких животных.   Свадьба признана «безвкусной» Это была первая свадьба представителя третьего поколения потомков британской королевы Елизаветы II. Тридцатилетний Питер Филлипс, сын принцессы Анны, женился на своей ровеснице – канадке Отэм Келли. На свадьбу съехалось порядка 300 приглашенных со стороны королевской фамилии, да еще 70 родственников прибыли из-за океана. Вся церемония была скрыта от глаз общественности. Не было даже выхода к публике, поскольку молодые не принадлежат к узкому кругу королевских родственников, на содержание которых расходуются средства налогоплательщиков. Британская пресса сочла все происшедшее «пробным вариантом» - сценарием, в соответствии с которым будут сыграны свадьбы остальных внуков королевы. Питер Филипс, работающий в Королевском банке Шотландии, познакомился со своей избранницей в 2003 году на автомобильной гонке в Монреале. Он тогда работал в команде БМВ, а Отэм подрабатывала в зале приемов этой компании. Чтобы ее будущий муж не потерял право стать наследником престола, Отэм перешла из католичества в англиканство. Похвальная предусмотрительность, но в длинной череде потенциальных претендентов ее супруг стоит одиннадцатым. Так что перспектива воцариться на британском троне у него теоретическая. Британское общественное мнение, кроме фанатиков королевской семьи, сочло организацию свадьбы «безвкусной». Такой вердикт был вынесен потому, что эксклюзивное право на фотографирование церемонии было продано иллюстрированному журналу «Хэлло» – за полмиллиона фунтов.   Не складывается личная жизнь у Петры Верно все-таки сказано: любовь зла. Причем справедлива эта максима, оказывается не только по отношению к людям: черная лебедка Петра, живущая на Аазее под Мюнстером, влюбилась… в водный велосипед, сделанный в форме лебедя. Ни один из живых претендентов на ее благосклонность не сумел заинтересовать разборчивую даму: она осталась верна своему избраннику. Неординарная пара стала своеобразным символом Аазее – искусственного водоема площадью в 40,2 гектара. Петра преданно плавала за белым «лебедем» даже тогда, когда он скользил по водной глади туда, куда его вели сидевшие в нем клиенты. Про лебединую верность сложены легенды и песни. Но в жизни все подчас оборачивается совсем иначе. Вот и Черная Петра, как называют ее горожане, некоторое время спустя охладела к водному велосипеду… И даже без всяких эмоций пережила то, что сотрудники зоопарка извлекли плавающее устройство из озерных вод. А все дело в том, что объектом ее интереса в это время уже был вполне реальный белый лебедь-шипун. Но и здесь оригинальность ее пристрастий проявилась в полной мере: в природе черные и белые лебеди живут весьма далеко друг от друга и не встречаются никогда. Первые происходят из Австралии, вторые – из Европы. Правда, Петру может извинить то, что она-то – уроженка европейского частного зоопарка. Если вы думаете, что личная жизнь и женское счастье черной лебедки таким образом наладились, то вы ошибаетесь. Новый «обже» повел себя с Петрой отнюдь не по - джентельменски. А проще сказать, поматросил – и бросил. А ведь цель его появления в том и состояла, чтобы помочь барышне безболезненно расстаться с водным велосипедом! А он сбежал, точнее, улетел от нее подальше, и не выказывает никаких намерений вернуться к покинутой. Ну и что, спрашивается, остается делать Петре? Ничего, кроме как вернуться к лебедю-велосипеду. Благо он опять качается на волнах Аазее. Пусть и иллюзорная, но все-таки личная жизнь…   Похороните меня в… трубке Фредерик Баур, получивший в 1970 году патент на оригинальную упаковку для чипсов «Принглз», всю оставшуюся жизнь несказанно гордился своим изобретением. Да так, что завещал своим детям похоронить его прах именно в такой трубкообразной картонной коробке. Что оставалось делать потомкам, ведь последнюю волю покойного принято исполнять, даже, несмотря на ее некоторую экстравагантность. Однако дети Ф.Баура нашли поистине соломоново решение: в упаковку от «Принглз» пересыпали лишь часть праха покойного, а остальное предали земле в обычной, традиционной для использования в таких случаях урне.   Семь этажей из дерева Перечень необычных построек германской столицы обогатился еще одним уникумом. Представьте себе семиэтажный жилой дом, практически в самом центре города – в районе Пренцлауэрберг, на Эсмархштрассе. Ничего необычного, скажете вы? Погодите. Дело в том, что построен он из соснового дерева – и это посреди каменного Берлина. Причем речь не о полах или балках перекрытий. Деревянными сделаны даже несущие стены. Правда, внешне он не похож на бревенчатое строение: фасад снаружи утеплен минеральной ватой и оштукатурен. Один из авторов проекта Том Каден с ходу отметает все подозрения в ненадежности своего детища. «Да, в Германии принято считать, что деревянные строения нестабильны и легко горючи. Но проведенные испытания показали, что при использовании современных технологий они значительно менее пожароопасны, чем многие берлинские новостройки. Зато в сравнении с бетоном, сталью и черепицей дерево несопоставимо выгоднее с точки зрения энергетических затрат на его обработку», – говорит он. Застройщиками в этом проекте выступали шесть семей, поселившихся в уникальном доме. Заметим, во вполне комфортабельных квартирах площадью от 120 до 150 метров. Все они – большие приверженцы экологических идей и считают, что с недооценкой дерева современной строительной индустрией надо бороться с помощью положительных примеров. Между прочим, в пробивной силе жителям дома на Эсмархштрассе никак не откажешь. Они добились даже изменения положений Берлинского строительного устава, ранее запрещавшего строить деревянные дома высотой более пяти этажей. Ну а что до затрат, то обошелся уникум в 2,25 миллиона евро. Не особенно много для семиэтажки, верно? №6(23), 2008

Восточногерманские сыроделы сохранили предприятия, несмотря на трудности перехода от социализма к капитализму …Фальдорф – деревня, населенная несколькими сотнями жителей, – расположена между двумя древними городами федеральной земли Саксония-Анхальт – Магдебургом*1 и Хальденслебеном*2. Плодородные земли Магдебургской равнины*3 самой природой в равной степени предназначены что для земледелия, что для животноводства, и молока у здешних крестьян всегда хватало с избытком. Трубу в Фальдорфе оставили только для аиста А что лучше всего делать с «лишним» молоком? Разумеется, переработать его в сыр. Точно так и поступали основатели фальдорфской молочной фермы. Первым здешним изделием был традиционный для этих мест гарцский сыр.*4 Он до сих пор изрядно популярен в Германии, причем не только сам по себе, но и как составная часть многих десятков рецептов. Среди них есть и изысканные вроде клубничного салата с гарцским сыром, есть и незатейливые вроде «Здоровяка Морица», представляющего собой ломоть крестьянского хлеба все с тем же сыром, а поверх того – изрядный кусок яичницы. Но это так, к слову. Стоит заметить, что эта сыродельня, несмотря на все политико-экономические трансформации, которые претерпевала Восточная Германия, до 1976 года оставалась частным предприятием, и лишь потом перешла в собственность государства. В те годы она называлась «Кезеверк Фальдорф» и работало на ней 110 человек. Продукция здесь всегда выпускалась отменного качества, и 85% ее реализовалось через сеть магазинов «Деликат». Там продавались продовольственные товары, как тогда говорили, «повышенного спроса», почти исключительно произведенные в ГДР, в том числе то, что шло преимущественно на экспорт. Цены в «Дели», как эту сеть называли в повседневной речи, были заметно выше, чем в обычных магазинах, но перед праздниками все равно выстраивались пусть небольшие, но все же очереди: людям хотелось украсить свой стол чем-нибудь особенно лакомым. В 1992 году предприятие было реприватизировано через специально созданное еще в последний год существования ГДР Попечительское ведомство.*5 Процедура продолжалась полтора года и отныне «Берде Кезе» – так теперь называется компания – принадлежит Роземари Аппель и Хансу-Петеру Дитриху. Самой сложной задачей было восстановить сеть сбыта, то есть заинтересовать торговые сети своей продукцией. Новые хозяева (впрочем, какие уж там новые: как раз Роземари Аппель владела этим предприятием до средины 1970-х) с этим справились, рассказывает Майк-Серен Дитрих. Его отец пришел в «Берде Кезе» из хлебобулочного бизнеса, но нашел себя и в новой отрасли. Компания полностью сохранила свою высокую репутацию и производственный профиль: ее спецификой остается производство элитных сортов сыра. Главная «изюминка» всей вызывающей уважение своим разнообразием палитры из 120 продуктов, это, безусловно, копченые сыры. Через коптильни проходит около 3 тысяч тонн продукции в год. При ее производстве не используются какие бы то ни было химикаты – только буковая щепа и можжевеловые ягоды. Таковы весьма популярные «Берде шпек», «Берде шинкен» и «Остзее гольд» – ароматные, изготовленные в соответствии со старинными традициями Магдебургской равнины. Не отстает от них и «Оригиналь Метцгеркезе», утонченный вкус которому придает точно подобранная смесь пряных трав. Стоит упомянуть и козьи сыры «Цигенпетер», выпускаемые в трех вариантах – «золотой», «слегка подкопченный» и «с тонкими пряностями». Благодаря более высокому содержанию белка они куда лучше усваиваются и при этом идеально подходят для людей, страдающих аллергией на лактозу. Очень популярны производимые в Фальдорфе крем-сыры с различными добавками. Например, с белыми грибами или с имбирем и лимоном. Рецептуры разрабатывают в собственной лаборатории и берегут свои секреты пуще глаза. Другого пути у сравнительно небольшого семейного предприятия просто нет: иначе оглянуться не успеешь, как крупные концерны выпустят удачную находку под своей маркой. Конкуренция в сыроваренном деле в Германии довольно жесткая. В радиусе 20 километров от Фальдорфа работают еще 5 предприятий, готовых всерьез сражаться за каждый миллиметр рынка. «Берде кезе» выручают верность традициям и отменная профессиональная репутация, подтвержденная многими наградами, дипломами и победами на авторитетных выставках. Из сыроделен, работавших здесь еще во времена ГДР, эта компания – единственная. Почему? Вы уже, наверное, сами можете ответить на этот вопрос. – На экспорт мы отправляем 30 процентов нашей продукции, – рассказывает Майк-Серен Дитрих. Основные рынки – Великобритания, Норвегия, другие скандинавские страны. В Восточной Европе мы представлены слабо: к сожалению, наши сыры для тамошних рынков дороговаты. И, тем не менее, если вам встретится на прилавках российских магазинов сыр «Домашний» – с шоколадом и ванилью – то знайте: он сделан компанией «Берде Кезе». Кооператив Бад Бибра: выжить и стать сильнее Начало истории этого кооператива похоже на ту, что вы только что прочитали. Основан он в 1918 году и поначалу занимался, прежде всего, молоком, ну еще и творогом. Дневной объем поставок тогда достигал 3 тысяч литров и собирали его не только в самой Бад Бибре, но и в ее окрестностях. Так дела и шли до начала 1950-х годов, когда после создания на Тальвинклер штрассе нового предприятия суточный объем переработки вырос до 25 тысяч литров. Уже тогда, кроме молока и творога, в ассортименте появились масло и сыр – «Биберталер камамбер». В 1960-е годы предприятие разрослось еще больше, присоединив целый ряд окрестных производств, а в начале 70-х построили новую сыродельню, производительность которой достигала солидной цифры в 1500 тонн в год. С той поры Бад Бибра занимается только сыром. К концу 80-х этот кооператив завоевал репутацию авторитетного производителя Гауды и Эдамера, и в год цеха предприятия покидало до 3 тысяч тонн сыра. Поставки молока из сельскохозяйственных кооперативов, в ГДР их называли ЛПГ*6 – сокращение от длинного слова «Ландвиртшафтлихе продукционсгеноссеншафт» (товарищество по производству сельскохозяйственной продукции) – составляли тогда 80-100 тысяч литров в год. Политические перемены конца 1990-х больно ударили по Бад Бибре. Рынок ГДР, на котором они были известны и сильны, в одночасье рухнул, и как откровенно признаются сами работники предприятия, продукция их оказалась никому не нужной. Потребитель набросился на невиданные прежде продовольственные продукты из Западной Германии, да что там – со всего мира, а свое, привычное оказалось в загоне. Спустя какое-то время все вернулось в прежнее русло, но переходный период надо было пережить. И милостей ждать не приходилось – ни от покупателей, ни от торговли, ни от конкурентов. Что тут прикажете делать? То, что происходило вокруг, не внушало никакого оптимизма: все окрестные молочные и сыроваренные производства закрывались. И все же работники Бад Бибры решили не сдаваться, а побороться за свое существование. Во-первых, они оставили за собой статус кооператива, в каковом качестве и пребывают до сих пор – единственный пример на всю землю Саксония-Анхальт, если не сказать на всю Германию. Во-вторых, они ввели все возможные на тот момент технологические новшества, подняв производство на самый современный уровень и качественно, и количественно. Например, стали производить два новых изделия – Баски и Кальяту, своего рода полуфабрикаты, предназначенные для дальнейшей обработки. В-третьих, было решено искать рынки сбыта за рубежом. Это удалось, и по сей день 90% продукции предприятие отправляет на экспорт. На «перестроение на марше» ушло около пяти лет, и в 1996-97 годах кооператив уже был готов сделать рывок вперед. Речь пошла не о выживании, а о развитии. Появилась возможность взять кредиты на то, чтобы отстроить совершенно новую сыроварню, которую решили назвать «Бургенландкезереай» – по имени района в котором расположена Бад Бибра, самого южного в Саксонии-Анхальте. И тут кооператоры решили не скупиться, создав одно из самых современных в германской пищевой отрасли предприятий. В день оно может принять 850 тысяч литров молока, столько, сколько можно надоить от 35 тысяч коров. Это, так сказать, на входе. На выходе – сыр, порядка 100 тонн. А в промежутке – 5 человек, занятых непосредственно на производстве. Точнее – 15, с учетом трехсменной работы. Вот такая арифметика. Пример устойчивого экспортного рынка – Италия, в которой хронически не хватает молока. Между тем представить себе итальянскую кухню без сыра – то же самое, что вообразить живописца, страдающего дальтонизмом. И значит, на Апеннинах охотно покупают Баски и Кальяту, доводя их до требуемой кондиции. И платят цену куда большую, чем за сыр можно выручить в Германии. Вот почему четыре года назад «Бургенландкезерай» открыла новую линию по производству Кальяты, потратив на это 7 миллионов евро. Разумеется, находят свой сбыт и Тильзитер, и Гауда и Эдамер. Хотя, конечно, на рынке молочных продуктов надо постоянно держать ухо востро. Вот пример. В 2007 году в США, Европе и Австралии была очень сильная засуха, и молока не хватало. Тогда все улетало чуть ли не с колес, цены поднимались буквально ежемесячно. Теперь наметилось сильнейшее перепроизводство: предложение превышает спрос едва ли не на 40%. Но в Бад Бибре, знававшей более трудные времена, на это есть свой ответ: предприятие всегда готово переключиться на производство молочного порошка и сыворотки, что позволит выиграть необходимое время. И в заключение приведем для сравнения несколько цифр. В 1990 году предприятие перерабатывало 50 миллионов килограммов молока, в 2007 – 210 миллионов. В 1990 году в Бад Бибре изготавливалось 800 тонн сыра в год, сейчас – 30 тысяч тонн. Убедительно, не так ли? Вот только удалось это далеко не всем. Качество, традиции и инновации Компания «Хайнрихсталер мильхверке» – еще один пример успеха, достигнутого упорным трудом. Неподалеку от столицы земли Саксония – Дрездена*7 – есть городок Радеберг*8, издавна известный своим пивом «Радебергер». Вот здесь еще в 1880 году Агате Цайс основала молочную ферму «Хайнрихсталь», которая замышлялась как образцовое предприятие, где могли бы учиться сыроделию крестьянские дочери. Затея полностью удалась. Мало того, дело пошло так славно, что четыре года спустя фрау Цайс получила во Франции патент на производство Камамбера и Бри. Между прочим, первый случай подобного рода в Германии. О качестве производившейся тогда продукции говорит одна существенная деталь: «Хайнрихсталь» был удостоен звания поставщика саксонского королевского двора. Позднее, перед Первой мировой войной, компания перешла в руки семьи Линке, представители которой, сохранив умение добиваться высочайшего качества и неуклонно блюсти традиции, заложили основу третьей составляющей успеха – стремление к инновациям. Именно тогда был разработан метод длительного хранения Камамбера – в жестяных коробочках. В таком виде он поставлялся в годы войны в действующую армию. Несколько патентов было получено компанией на производство лекарственных препаратов на основе молочной сыворотки. В годы существования ГДР молочно-товарный кооператив «Радеберг» – так он тогда назывался – был крупнейшим в республике производителем мягких и нарезочных сыров, известным далеко за ее пределами. Как же удалось местным сыроделам выстоять в непривычных условиях рыночной экономики? Здесь добрую службу сослужила привычка делать свою работу на высочайшем уровне качества. «Хайнрихсталер мильхверке» стало в новых федеральных землях – бывшей ГДР – первым предприятием, продукция которого была удостоена общенационального знака, присуждаемого первоклассной продукции. Конечно, свою лепту в это внесло и то, что на переработку принималось и принимается молоко только высшей категории, что для годового объема в 125 миллионов килограммов не всегда бывает просто. Правда, Радеберг находится в самом сердце региона, славящегося своими традициями молочного животноводства. Однако ни в каком деле успех не дается без упорного труда. С 2004 года предприятие сертифицировано в соответствии с Международными продовольственными стандартами – общеевропейским уровнем качества. Какие еще секреты выживания известны радебергским сыроделам? Ну, например, тот, который гласит: никогда не надо экономить на приобретении нового оборудования. На эти цели в «Хайнрихсталер мильхверке» с 1992 года было выделено 18 миллионов евро. Для предприятия, которое по германским меркам относится к категории средних, сумма внушительная. Еще один непреложный закон: нужно постоянно искать новые рынки сбыта. Сохраняется хороший спрос на радебергскую продукцию в розничных торговых сетях – прекрасно! И, тем не менее, сейчас предприятие все активнее работает с оптовыми клиентами, в том числе – в сфере кейтеринга. Кроме того, предприятие известно тем, что производит широкий спектр продукции, не содержащей лактозы. И это не следование новомодному капризу пресыщенных потребителей. Почти каждый седьмой немец – 12 миллионов человек! – страдает непереносимостью молочного сахара. Специально для них «Хайнрихсталер мильхверке» изготавливает Эдамер, Тильзитер, Маасдамер, Эмменталер, Гауду и другие сыры, совершенно не содержащие лактозы. На их упаковку наносится соответствующий логотип, чтобы их было легко отличить от обычной продукции. Кроме коронного Камамбера, производство которого опирается в Радеберге на стодвадцатипятилетнюю традицию, в перечне эксклюзивных находок здешних мастеров числятся еще три сыра. Первый – Тильзитер с черемшой, придающей ему неназойливую, но отчетливо ощутимую чесночную ноту. Второй – Тильзитер с семенами пажитника, приобретающий изысканно ореховый аромат. Третий – Эльблендер, пикантный, с чуть сладковатым ароматом, идеально подходящий к сухому белому вину. Для его производства используется исключительно молоко с пойменных лугов Эльбы и из Саксонской Швейцарии. Ну что ж, если исходить из того, что в конкурентной борьбе должен выживать наиболее трудолюбивый и умелый, то вышеописанные случаи это неплохо подтверждают. Александр СТЕПАНОВ Магдебург-Дрезден-Москва *1 Магдебург: 1200 лет на берегах Эльбы Дом Хундертвассера в Магдебурге Магдебург – столица земли Саксония-Анхальт, хотя при этом не самый крупный ее город: по числу населения он уступает Галле. Но вот с точки зрения исторического прошлого с этим эльбским городом состязаться трудновато: в 2005 году он отпраздновал 1200-летие. Достаточно сказать, что здесь находился двор Отто I – первого императора Священной римской империи. Однако раз уж речь зашла о сравнениях, то надо добавить, что среди 50 крупнейших городов Германии по площади общедоступных парков и садов Магдебург тоже занимает почетное второе место, пропуская вперед только столицу Нижней Саксонии – Ганновер. В 1035 году Магдебург получил право проводить ярмарки. Его признанный торговый статус подтверждает то, что серебряная монета магдебургской чеканки была найдена на Фарерских островах. Речь, между прочим, идет об XI веке, когда это считалось огромным расстоянием.Еще одна заслуга древнего эльбского города состоит в том, что утвердившееся здесь «магдебургское право» почиталось в те далекие годы образцовым и заслуживающим подражания. И, надо полагать, практичным, поскольку утвердилось во многих регионах Центральной и Восточной Европы. В конце XIII века город вошел в Ганзейский союз. Пешеходный мост через Эльбу Во время Тридцатилетней войны чудовищный пожар, вошедший в историю под названием «Магдебургской свадьбы», уничтожил город почти дотла. А осадившие его католики устроили после взятия Магдебурга резню, считающуюся едва ли не самой жестокой за всю и без того ведшуюся не сильно гуманистическими методами войну. Тогда погибло – по разным данным – от 20 до 30 тысяч человек. Но все же самые тяжелые испытания выпали на долю старинного города в конце Второй мировой войны. Они случилось 16 января 1945 года. …Подготовка велась тщательно, планомерно и загодя. Мотивировка британских военных была такова: город представляет собой важный индустриальный центр и транспортный узел. К тому же до той поры, Магдебург, хотя и подвергался с 1940 года авианалетам различной интенсивности, был поврежден не особенно сильно: в основном доставалось промышленным районам. Но произошедшее в тот зимний день трудно поддается объяснению. Около полудня по предместьям в две волны ударили американские бомбардировщики, засыпавшие их фугасными бомбами. Хотя городское движение было частично прервано, погибших во время налетов оказалось немного – около 40 человек. Но даже в самых страшных кошмарах никто не мог предположить того, что ожидало горожан ночью. Противовоздушная оборона немцев к тому времени была уже совершено беспомощной, она была не в состоянии даже предупредить население о приближающемся налете. Четыреста четырехмоторных британских «Галифаксов» появились над погрузившимся в зимнюю ночь городом совершенно неожиданно, зайдя на него с юга. А дальше последовал мощнейший удар по жилым кварталам центра Магдебурга. Практически без всяких помех со стороны зенитной артиллерии или люфтваффе британские летчики, как это у них было заведено, сначала отбомбились фугасками, а в довершение всего густо посыпали исторические районы Магдебурга зажигалками. О каких-либо случайных ошибках или непреднамеренных оплошностях пилотов даже говорить не приходится: еще до подлета «Галифаксов» юркие «Москито» развешивали над всеми намеченными целями осветительные бомбы, от сияния которых делалось светло словно днем. В ту ночь на крыши Альтштадта, Нордфронта, Ной Альтштадта и других районов центра обрушилось 200 тысяч зажигательных бомб. За 39 минут налета территория площадью в 8 миллионов квадратных метров превратилась в сплошное море огня. Почти 80% жилого фонда в центре города перестало существовать. Без крова остались 224 560 человек, 24 648 были ранены, 16 тысяч расстались с жизнью… С военной точки зрения результаты этой титанической бомбежки были ничтожны. Ни оборонные объекты, ни транспортные коммуникации всерьез не пострадали. Зато жилые кварталы, где большей частью жил рабочий люд, британские ВВС смели с лица земли, да затем еще и выжгли руины. Есть версия, согласно которой города, которые должны были войти в советскую оккупационную зону, в ходе секретной операции «Удар грома» намеренно подвергались союзниками особенно жестоким бомбардировкам. Это делалось, якобы, для того, чтобы СССР достались безжизненные руины вместо городов, и с ним легче было вести дальнейшие переговоры с позиции силы. Эта версия выдвинута британским историком Эрманом. *2 Хальденслебен, прошедший сквозь века Первое упоминание об этом городе относится к 966 году. Для столь почтенного возраста Хальденслебен неплохо сохранился. Уцелело средневековое ядро города, сохранилась крепостная стена протяженностью 2,1 километра, две ее башни с воротами – обе XIII века и классицистическая ратуша. Перед ней стоит статуя Роланда – единственное его конное изваяние на всю Европу. Среди дальнейших достопримечательностей путеводители упоминают церковь Святой Марии (XIII век), барочный замок Хундисбург, ряд домов XVI века и многое другое. Музей Хальденслебена славится тем, что в нем представлены вещи, принадлежавшие сказочникам братьям Гримм. Они были переданы туда внучкой Вильгельма Грима Альбертиной Плок, многие годы учившей детей в местной школе. За последние годы город вобрал в себя ряд близлежащих поселений и обзавелся большим промышленным районом. В 2005 году, участвуя в конкурсе «Наш город цветет», Хальденслебен получил золотую медаль, а в 2006 был назван самым удобным для семейной жизни городом в земле Саксония-Анхальт среди других поселений с 20 тысячами жителей. *3 Плодородная Магдебургская равнина Это довольно обширная территория, орошаемая тремя реками – Боде, Аллер и Заале. Здешние земли, среди которых встречаются даже черноземы, что для Германии – огромная редкость, отличаются завидным плодородием. В 1934 году их стали считать эталоном, принятым в Германии за 100%. Таковыми они и оставались до 1945 года. Кроме того, Магдебургская равнина надежно укрыта горами Гарца от дождей, приходящих с Атлантики, и поэтому считается одним из самых засушливых регионов страны. *4 Что такое гарцский роллер? Гарцкий сыр (Harzer Kase)… Среди молочных продуктов непросто отыскать что-нибудь столь же типично немецкое. Это кисломолочный сыр, изготавливаемый из снятого молока, и поэтому содержание жира в нем около 1% – трудно представить себе нечто более диетическое. Исторически он происходит из предгорий Гарца, начинающихся к югу от Брауншвейга. Изготавливается гарцский сыр в виде небольших головок, диаметром примерно 7-8 сантиметров или в виде стопки плотно сложенных лепешек, диаметром в 3-4 сантиметра. Последний вариант в просторечии называется гарцский роллер (валик) – не путать с точно так же называющейся гарцской канарейкой, славящейся умением выводить звонкие рулады. Традиционно применяемая в производстве этого сыра пряность – тмин. Созревает этот сыр начиная с поверхности и процесс постепенно продвигается внутрь. Существует два основных варианта гарцера – с белой плесенью и с красной, точнее оранжево-коричневой. В первом случае правильнее говорить об образовании определенной грибковой культуры, во втором – о «работе» бактерий. Хотя вкус красного гарцера как правило более явно выражен, решающее значение имеет все же степень созревания и то, какова температура сыра. Если он только что вынут из холодильника, то не стоит ждать от него особенного аромата: следует подержать его при комнатной температуре, разумеется, заботливо накрыв сырным колоколом. Созревание гарцера может продолжаться от нескольких дней до нескольких недель. Чем сыр моложе, тем больше остающаяся в нем белая рыхловатая сердцевина, напоминающая исходное сырье – творог. Если гарцер дошел до идеальной кондиции, то он становится желто-золотым и прозрачным, а в идеале может утратить консистентность и «потечь», став тягучим и вязким. В Австрии этот вид сыра тоже встречается, но там его называют иначе – кваргель (Quargel). И последнее. Не надо путать гарцский сыр с весьма похожим по названию «коллегой», изготавливаемым из цельного молока. Тот называется «харцкезе» – (Harzkase). *5 О чем пеклось Попечительское ведомство? По-немецки этот орган назывался Тройханданштальт (Treuhandanstalt), или короче – Тройханд. Его задача состояла в проведении реприватизации народных предприятий – основной формы собственности, существовавшей в Германской Демократической Республике. Создан он был еще в ГДР: в феврале 1990 года это предложение внесла тогдашняя оппозиционная правившей Социалистической единой партии Германии группа, называвшаяся «Демократия – сейчас» (Demokratie Jetzt). Дорабатывала идею «группа свободных исследователей», состоявшая из теолога Вольфганга Ульмана, инженера Матиаса Арцта и физика Герда Гебхарда. Надо полагать, все трое считали себя большими доками в области экономики переходного периода. Управились они быстро: 1 марта 1990 года правительство Ханса Модрова приняло решение о создании вышеупомянутого ведомства. Его возглавил вице-премьер Петер Морет. В мае 1990 года между ФРГ и ГДР был подписан Договор о воссоединении, 17 июня принят закон о приватизации, а с 1 июля Тройханд фактически стал полновластным хозяином, облеченным правом решать судьбу 8500 предприятий, на которых работало свыше 4 миллионов человек. Позднее «портфель» Попечительского ведомства разросся до 14 600 предприятий. Но ГДР уже доживала последние месяцы. После воссоединения Германии самостоятельности Тройханда пришел конец: за ним стало плотно приглядывать министерство финансов ФРГ. И было за чем! Кроме предприятий Попечительское ведомство распоряжалось судьбой 2,4 миллиона гектаров сельскохозяйственных и лесных земель, обширной собственностью бывшего министерства государственной безопасности ГДР, большинством недвижимости Национальной народной армии, собственностью партий и других общественных организаций страны, ушедшей в историю. С деятельностью Попечительского ведомства связано одно из самых громких заказных убийств в истории ФРГ – главы Тройханда Детлефа Карстена Роведдера. Он был убит в своем дюссельдорфском доме из снайперской винтовки натовского образца. Вторая пуля ранила его жену, третья – попала в книжную полку. До сих пор преступление остается нераскрытым. Сравнительно непродолжительное существование распорядителя собственности ГДР – Тройханд распустили в декабре 1994 года – сопровождалось непрекращающейся чередой скандалов и афер. Чтобы это утверждение не выглядело голословным, приведем несколько примеров. …Берлинское предприятие по производству обогревательных приборов – 1200 работающих – было продано за 2 миллиона марок никому не известной швейцарской фирме «Хематек». Завод глава этой конторы Михаэль Ротман быстренько обанкротил, деньги со счетов снял, земельные участки продал и, нагрузившись добычей, сбежал в США. В сентябре 2000 года его все-таки прижали в Лондоне и достигли с мошенником договоренности о том, что он выплатит 20 миллионов евро (в пересчете на марки сумма становится вдвое больше). Но присвоил-то он, судя по некоторым данным, около 200 миллионов марок! Разумеется, прокручена эта операция была не в одиночку, но кто был его сообщниками, установить так и не удалось. …Бременский коммесант Хайнц Крамер сделал вид, что собирается приобрести домостроительный комбинат на севере бывшей ГДР и на его основе создать строительный концерн. Вместо этого он в паре со своим нотариусом присвоил более 100 миллионов марок. Позднее выяснилось, что эта афера была не единственной, но Крамеру удалось уйти от ответственности: он умер в Сингапуре незадолго до ареста. Его сообщнику пришлось отдуваться за все и провести несколько лет за решеткой. …При приватизации восточногерманского судостроительного комбината на его «предпродажную подготовку» от Европейского Союза – через Тройханд – были получены субсидии в сумме 350 миллионов евро. На самом деле эта внушительная сумма «приземлилась» совсем на других счетах. Они принадлежали бременской судостроительной компании «Вулкан». Печальный перечень можно было бы продолжить, приведя еще не одну нашумевшую историю, но думается и этого достаточно. В 1998 году комиссия бундестага подвела безрадостный итог: при приватизации собственности бывшей ГДР сумма преступно присвоенных денег колебалась в интервале от 3 до 10 миллиардов марок. Первоначальные надежды на то, что Тройханд окажется в состоянии пополнить государственную казну доходами от приватизации, быстро развеялись. С финансовой точки зрения итог деятельности Попечительского ведомства печален: он оставил после себя гигантскую гору долгов – 104,5 миллиарда евро. Как говорится, торговали – веселились, подсчитали – прослезились… *6 ЛПГ: «Сделано в ГДР» Идея коллективизация и индустриализация сельского хозяйства всегда была основой социалистической сельскохозяйственной политики, которой правившая в ГДР Социалистическая единая партия Германии следовала неукоснительно. Однако, несомненно и то, что ею был учтен печальный опыт ускоренного создания колхозов в СССР и образование товариществ по производству сельхозпродукции (ЛПГ) велось значительно более гибко и с применением различных организационных форм. Нельзя упускать из виду, что коллективизация была в известной степени обусловлена проведением земельной реформы. Средняя величина земельного надела в советской оккупационной зоне составила 5 гектаров, поэтому внедрять в таких условиях современное сельхозпроизводство было трудновато. Решение о создании ЛПГ было принято летом 1952 года. Предлагалось три типа товариществ. В первом обобществлялась только земля, во втором – еще и машины и механизмы, а в третьем – еще и домашний скот. Поначалу ЛПГ третьего типа было очень немного, поскольку просто не хватало общественных животноводческих помещений. Со временем возобладал именно этот тип товариществ и, что греха таить, без серьезного нажима со стороны партийных органов дело все же не обошлось. Были и другие формы непрямого принуждения, например, единоличникам на машинно-тракторных станциях предоставляли в аренду технику в последнюю очередь. С правовой точки зрения ЛПГ отличались от советских колхозов тем, что земля оставалась собственностью их членов, тогда как в СССР она считалась собственность общенародной. Безусловно, в товариществах действовали многочисленные ограничения отчуждения, и ЛПГ имели всеобъемлющие законодательные гарантии их права пользования землями сельхозназначения. Все хозяйственные постройки, инвентарь и техника, а также леса были собственностью ЛПГ. Кроме обычной оплаты по труду и годовых премий, крестьяне, располагавшие земельным паем, получали еще и долю прибыли, зависевшую от того, сколько земли они предоставили в общий котел. Теоретически возможность выхода из ЛПГ всегда существовала, но на практике это считалось «политически нежелательным». А поскольку утвердить такое решение могло только общее собрание товарищества, добиться этого было просто нереально. Руководило ЛПГ правление, пользовавшееся достаточным влиянием на решения общего собрания, формально считавшегося главным органом демократического управления. Местные партийные органы имели в любом правлении проводников своей политики, не говоря уж о том, что ни один председатель правления не имел шансов быть избранным без одобрения райкома партии. У каждого члена правления оставалась определенная часть земли – для ведения, как это тогда называлось, личного подсобного хозяйства. Она составляла, как правило, около 0,5 гектара. Правда, позднее многие из этих наделов тоже обобществили. В 60-е годы прошлого века товарищества пережили кампанию активного укрупнения, и их число снизилось с 19 313 до 9009. Также случались и другие организационные эксперименты, далеко не все из которых шли на пользу делу. После воссоединения Германии некоторые товарищества были распущены, а земля возвращена прежним владельцам, другие преобразовались в акционерные общества или остались сельскохозяйственными товариществами. Во всяком случае, на территории бывшей ГДР в большинстве аграрных регионов по-прежнему доминирует коллективное землепользование. *7 Падения и взлеты «эльбской Флоренции» По сравнению с другими старинными германскими городами Дрезден – просто юноша. Первое упоминание этого поселения в письменном источнике датировано 1206 годом. Да и то речь в нем шла не столько о самом Дрездене, сколько о более крупных соседях. Права города будущая «эльбская Флоренция» получила десятью годами позже. Однако и после этого Дрезден долго оставался малозначительным городком, пребывавшим в тени богатого купеческого Лейпцига и других влиятельных соперников. Ему здорово повезло: в ходе опустошительной Тридцатилетней войны он не был ни разграблен, ни разрушен. Но поскольку в жизни ничего идеального не бывает, город, точнее – его обитатели, получили свое от чумы и голода, а общая стагнация экономики сильно затормозила развитие Дрездена. И на протяжении своей дальнейшей истории этот уникальный город на Эльбе пережил целый ряд взлетов и падений. Он был вовлечен почти вовсе крупные европейские войны – а их было немало – что сказывалось на его судьбе вполне определенным образом. Например, в 1658 году вся старинная часть Дрездена, расположенная на правом берегу Эльбы, выгорела дотла. Потом его отстраивали несколько десятилетий, и Новый Королевский город был завершен лишь к 1732 году. С тех пор за ним утвердилось разговорное название Нойштадт – Новый город. В 1745 году жемчужина Саксонии первый раз была захвачена пруссаками – в ходе войны за австрийское наследство. Второй раз северные соседи пришли в Дрезден во время Семилетней войны в 1756 году. Во время революции 1849 года саксонского короля Фридриха Августа II заставили покинуть Дрезден, и для возвращения ему пришлось прибегнуть к помощи давних недругов – пруссаков. Дальнейшие коллизии конца XIX–начала ХХ века, в том числе Первая мировая война, пощадили «эльбскую Флоренцию». После ноябрьской революции 1918 года Дрезден стал столицей Саксонии. Он входил в десятку крупнейших городов Германии и к тому же был важным экономическим центром. Электромашиностроение, фармацевтика, косметическая, табачная и пищевая промышленности*9 были достойно представлены в городе. Некоторые предприятия действуют и поныне, вернув себе прежнее имя после воссоединения Германии. Культурное значение Дрездена всегда трудно было переоценить. И не только благодаря уникальному архитектурному ансамблю, сложившемуся в основном во времена правления Августа II Сильного. В конце XIX – начале ХХ века город сыграл огромную роль в развитии немецкого изобразительного искусства. С Дрезденом связана деятельность Отто Дикса и его коллег по Сецессиону и объединению «Мост». К 1925 году здесь сложилась одна из самых значительных художественных школ Германии. Позже, после прихода к власти национал-социалистов, работы Эрнста Людвига Кирхнера, Макса Пехштайна, Карла Шмидта-Ротлуфа и Отто Дикса были выставлены в печально известной экспозиции, называвшейся «Дегенеративное искусство». Надо заметить, что Дрезден всегда был и военным центром. На севере города, в Альбертштадте, сложился своеобразный «город в городе», который национал-социалисты только расширили. В то же время до самой осени 1944 года Дрезден обошли стороной бомбардировки союзной авиации, которые уже долгое время выполнялись в соответствии с британской директивой, требовавшей бить по площадям, в том числе – наносить массированные удары по жилым кварталам, чтобы «окончательно сломить волю населения к сопротивлению». В это время среди крупных и промышленно важных городов Германии только два – Дрезден и Бреслау (ныне польский Вроцлав) – избежали крупных повреждений. Несмотря на довольно внушительную военную инфраструктуру, по-настоящему боеспособных частей в Дрездене было мало. Все громогласные обещания создать на Эльбе – от Гамбурга до Праги – неприступный рубеж для борьбы с Красной Армией, упирались в то, что сил на это у национал-социалистов уже не было. Восточный фронт в ускоренном темпе перемалывал дивизию за дивизией, и людей взять было неоткуда. В ноябре 1944 года набрали десять батальонов фольксштурма. В январе часть бросили на Восточный фронт, но около 20 тысяч (вместе с «воинами» из Гитлерюгенда) осталось. Вооружены они были из рук вон плохо: к тому времени оружия и боеприпасов не хватало и в действующей армии. Всерьез стоило принимать 404 пехотную дивизию, да кое-какие подразделения войск СС. Зенитные части, как, впрочем, по всей тыловой Германии, в Дрездене не представляли собой большого препятствия для бомбардировочной авиации союзников. То же можно сказать и о Люфтваффе. Правда, на аэродроме в Клотцше стояло 30 перехватчиков, но у них далеко не всегда было горючее, чтобы подняться в воздух. Да и что бы они могли сделать, когда союзники посылали в то время в налеты по нескольку сот машин – с соответствующим истребительным сопровождением. Маршал Артур Харрис, главнокомандующий бомбардировочной авиацией британских ВВС, мог быть практически спокоен за своих асов: в Дрездене достойных противников у них не было. …В 22.03, в ночь с 13 на 14 февраля над центром города загорелись «рождественские елки» – каскады осветительных бомб, а двумя минутами позже были поставлены красные целеуказатели. Затем к делу приступили 244 британских легких бомбардировщика, высыпавших на город 900 тонн бомб – фугасных и зажигательных. Через 15 минут три четверти центральных районов Дрездена уже потонуло в огне. Ни о каком прицельном бомбометании во время ночных налетов говорить не приходилось: куда упало, туда и попало. Но это была только первая волна кошмарного авианалета. В половине второго по пылающему городу ударили 529 «Ланкастеров», «разгрузивших» 1500 тонн зажигалок – общим числом в 650 тысяч штук. На этот раз обошлись без осветительных бомб: ориентировались на горящие кварталы и досыпали туда «до кучи». Площадь пожаров составила 15 квадратных километров… Бомбы валились и на головы дрезденцев, надеявшихся после первого налета укрыться в Большом саду и на Эльбском лугу. Досталось и нескольким больницам. Самое скверное, что вторая волна сделала невозможной работу дрезденских пожарных: отдельные очаги возгорания слились в единый огненный вал. В невероятной жаре, по свидетельствам очевидцев, плавились стекло и металл. А в середине следующего дня прилетели американцы – 311 машин В-17. Эти отбомбились по оборонным предприятиям и вокзалу. Из-за плохой погоды работали по приборам, поэтому изрядно досталось близлежащим кварталам и больнице. В ночь на 15 февраля, снова прилетели британцы, а днем – американцы. И все повторилось. Ночью сыпали как бог на душу положит потому, что темно, а днем – из-за плохой погоды. Но счет бомб все равно шел на тысячи тонн. …Тела погибших забрасывали в кузова грузовиков или на тележки, свозили для идентификации на открытые места, где укладывали штабелями. Чтобы не началась эпидемия, многие тысячи трупов сожгли на Старом рынке и в крематории Толкевиц. Двадцать пять тысяч человек похоронили на кладбище Хайде. Союзники «подавляли волю к сопротивлению» у тех, кому удалось выжить в февральском аду еще и в марте, и в апреле. Последний бомбовый налет датирован 17 апреля. После этого союзники ограничивались листовками, призывавшими капитулировать. Каковы же были последствия того, что гебельсовская пропаганда называла «террористическими бомбардировками»? Плотно заселенный центр «эльбской Флоренции», состоявший в основном из барочных и ренессансных строений, выгорел практически полностью. Близлежащим районам досталось чуть меньше. Окраины не особенно пострадали. Восхитительной красоты город, полный невосполнимых культурных сокровищ, перестал существовать… Чудовищные последствия ударов по Дрездену вызвали раскол в стане союзников. Американцы стали требовать от британцев, чтобы те отказались от своей тактики «полуприцельного» бомбометания. Но британские бомбардировщики были оснащены и подготовлены в основном к такому ведению войны. Кончилось это тем, что даже Уинстон Черчилль, чей подход к противнику никак нельзя счесть «голубиным», решил дистанцироваться от воздушных «долбежек» в исполнении питомцев Артура Харриса, обратившись к нему со специальным посланием. Что не помешало благодарным соотечественникам впоследствии воздвигнуть маршалу памятник. Дрезденская трагедия обросла множеством легенд и вымыслов, военная и этическая целесообразность налетов по сей день продолжает вызывать споры у историков и разжигать эмоции праворадикальных маргиналов. …А город живет и развивается, терпеливо отстраиваясь и тщательно возрождая один утраченный шедевр за другим. Снова встала над центром города Фрауэнкирхе, в прежнем великолепии возродились Цвингер и опера Земпера. По-прежнему притягивают гостей уникальные картинные галереи, собрания сокровищ, хранящиеся в «Зеленых сводах», интереснейшая коллекция рыцарских доспехов и оружия. От туристов в Дрездене сейчас просто проходу нет. Столица Свободного государства Саксония ныне явно переживает период подъема. *8 Шахты, пиво, ликер… По древности этот городок практически не уступает Дрездену: впервые он был упомянут в письменном источнике в 1219 году. В XVI веке поблизости от Радеберга нашли серебро, но шахта быстро истощилась. Во время Тридцатилетней и Северной войн город сильно пострадал. В 1654 году рядом с городом создали селитряную солеварню, которую в XVIII веке пытались преобразовать в большую мануфактуру. Но этому помешал пожар лета 1714, полностью уничтоживший город. Да еще недовольные горожане учинили в сентябре бунт, перечеркнувший тогдашние планы индустриализации Радеберга. Но, как говорится, прогресс не остановить, а потому в 1858 году в Радеберге была создана первая фабрика по производству стекла. А в 1905 году была построена пивоварня, принесшая городу общенациональную и международную известность: пиво «Радебергер» по сей день один из самых популярных сортов «ячменного сока». Здесь впервые в Германии стали варить его по пльзеньской технологии, впоследствии возобладавшей на рынке. Кроме того, хорошо известен и другой местный гастрономический изыск – ликер «Радебергер биттер». *9 «Пфунд» на Баутцнерштрассе Все началось с шести коров. Пауль Густав Леандер Пфунд, сын фабриканта спиртных напитков, добившийся хороших успехов в сельском хозяйстве, решил в 1879 году заняться созданием компании, которая могла бы поставить снабжение дрезденцев молоком на прочную основу. В те годы молоко из близлежащих деревень возили на открытых повозках, о его хорошем охлаждении и сохранении должной свежести не всегда можно было говорить. Вот почему герр Пфунд прежде всего решил ввести жесткие гигиенические стандарты. В своем первом магазинчике на Герлицерштрассе он велел проделать окно из торгового зала в стойло, чтобы было видно как содержат коров, как их доят, как молоко дважды фильтруют через марлю и тщательно охлаждают. Ничего особенного? Но только не для тех времен! Число довольных потребителей росло, и человек, начавший все дело с продажи 150 литров молока в день, постепенно стал владельцем компании, пропускавшей через себя за то же время 60 тысяч литров! Но тогда фирма «Пфунд» жила уже далеко не единым молоком, а всем производимым из того, что академик Павлов называл «удивительной пищей, приготовленной для нас самой природой». Сыр, масло, сметана, йогурт, молочный порошок, сгущенное молоко и даже молочное мыло – все это входило в круг интересов компании. Бывший сельский хозяин Пауль Пфунд к тому времени стал не просто богатым человеком, но и советником по коммерции саксонского королевского двора, что удавалось далеко не каждому обладателю тугого кошелька. В те годы фирма «Пфунд» была самодостаточной империей, имевшей свою лабораторию, фабрику, производившую упаковочный картон, типографию, печатавшую этикетки на многих языках, столярную, строительную и тележную мастерскую, кузницу, где можно было разом «обуть» сотню лошадей. Бидоны изготавливались в собственной мастерской, форма для кучеров шилась в своей портняжной… Служащим предоставлялись квартиры, принадлежавшие компании, была у нее столовая на 250 мест, детский сад и даже пивной погребок для кучеров. Но настоящим уникумом, крупнейшей жемчужиной в короне «Пфунда» стал представительский магазин на Баутцнерштрассе, к счастью сохранившийся до сих пор. Он декорирован изразцами, расписанными вручную и изготовленными на дрезденской фарфоровой фабрике «Виллеруа и Бош» и неслучайно занесен в Книгу Гиннеса, как «самый красивый молочный магазин мира». Правда, сегодня кроме молока и изделий из него, там можно приобрести и другие дары саксонской земли – отменные вина с берегов Унструта и Заале, изрядные фруктовые бренди, которые в Германии называются «обстлеры» – малиновый, грушевый, сливовый… №6(23), 2008

«Уважаемые коллеги! Наша встреча здесь, в Московской государственной юридической академии, задумывалась, прежде всего, как площадка для дискуссии. Я с радостью вижу, что наши уважаемые коллеги из Великобритании, Нидерландов, Австрии и институтов Европейского Союза готовы бурно отреагировать на то, что они услышали в первых выступлениях. Хотел бы вбросить в дискуссию несколько дополнительных тезисов, чтобы придать ей еще более оживленный характер. Европейский Союз является, во всех отношениях, крупнейшим партнером Российской Федерации. Высокое звание партнера обязывает нас к тому, чтобы мы хорошо разбирались в том, как функционирует Союз, знали его внутреннюю кухню. Это одновременно предполагает и некоторое прогнозирование того, в каком направлении он будет эволюционировать. Предыдущий проект Договора, учреждающего конституцию для Европы, которая являлась, конечно, конституцией для Европейского Союза, очень четко очерчивал стратегическое направление эволюции ЕС. Пришедший на смену конституции, Договор о реформе эту стратегическую направленность прячет. Тем интереснее посмотреть, что дает Договор о реформе Европейскому Союзу. Тем более что в российском истеблишменте сохраняется, с трудом правда, настрой на ведение переговоров о широкоформатном соглашении с ЕС, которое бы задало вектор развития партнерских, может быть, союзнических отношений на перспективу в ближайшие пятнадцать, двадцать, двадцать пять лет. В июне 2007 года брюссельский саммит Европейского Совета, будем надеяться, подвел черту под углубляющимся кризисом ЕС. Он купировал кризисные явления, переживавшиеся Союзом, неожиданным и, вместе с тем, красивым и эффективным способом. С одной стороны, Брюссель вроде бы отказался от конституции. С другой – сумел сохранить приверженность всем тем рецептам совершенствования своей деятельности, которые были в ней прописаны. Но он пресек разраставшийся кризис Европейского Союза – не думаю, что итоги референдума в Ирландии будут иметь для ЕС столь же разрушительные последствия, как «нет», сказанное Конституционному Договору французами и голландцами, – не дав ответ на то, в чем тот собственно заключается. Более того, выход, найденный лидерами ЕС из сложившейся очень даже непростой ситуации, несколько изменил в восприятии общества и политической элиты сам предмет кризисных явлений. Ведь они имели (и имеют) несколько аспектов. Один их них чисто внешний – итоги референдумов во Франции и в Нидерландах, остановивших процесс ратификации. Другой аспект – функциональный, связанный со скачкообразным расширением ЕС и наметившимся разрывом между расширением и совершенствованием механизмов внутреннего взаимодействия. Наконец, несомненно, главный из них, отражающий сущностные причины кризисных явлений. Он состоит в частичной утрате конкурентоспособности на мировых рынках товаров и услуг, снижении относительных преимуществ европейской модели социально-экономического развития и ослаблении внешнеполитических позиций ЕС в глобальной игре. И еще один очень важный аспект – наметившееся размывание идентичности Европейского Союза. Казалось, что на предыдущем этапе своей эволюции Союзу удалось достичь самого настоящего прорыва. Чувство европейской принадлежности начало потихоньку пересиливать чисто национальную самоидентификацию. Общий интерес стал главенствовать над интересом отдельных государств. Последние несколько лет об этом стараются больше не вспоминать. В качестве маленькой иллюстрации последнего тезиса я приведу позицию польского судьи*1 в Суде ЕС. Познакомился с ней на одном из мероприятий Академии европейского права в г. Трире (Германия) год назад. Честно скажу, она меня сильно покоробила. Ведь Суд ЕС – сердце европейской интеграции. От него зависит если не все, то очень многое. Суд ЕС эффективен и способен работать на интеграцию постольку, поскольку выступает в качестве «черного ящика». В процессуальном плане вся его работа построена таким образом, чтобы даваемое им толкование права ЕС воспринималось окружающим миром как единственно возможное. Никому не сообщается, каким именно большинством принимаются им решения и принимаются ли они единогласно или нет. Никакие особые мнения не публикуются и не разглашаются. Для стороннего наблюдателя Суд выступает в качестве некоего монолита. И именно благодаря этому ему удалось настолько здорово справляться с возложенными на него функциями. Польский член Суда ЕС в своем публичном выступлении все эти основополагающие черты того самого органа, в котором он заседает, те самые черты, которые он, вроде бы, должен был бы защищать и отстаивать, напротив, поставил под сомнение. Процессуальные традиции Суда ЕС и манеру, в которой тот работает, он назвал просто-напросто архаичными и рекомендовал от них отказаться. В пример Суду ЕС он поставил Международный Суд ООН, явно проигрывающий ему по всем параметрам. В практическом плане он предложил, чтобы судопроизводство в ЕС было бы таким же транспарентным, внутренняя кухня – такой же прозрачной, а выносимые решения – столь же «плюралистичными». В частности, он высказался за то, чтобы члены Суда выступали с отдельными мнениями и мнениями о несогласии. Особые нападки с его стороны вызвал институт генеральных адвокатов, который, по его мнению, обязательно нужно было бы упразднить. И чем быстрее, тем лучше. В том числе потому, что при назначении генеральных адвокатов нарушается основополагающий принцип равенства государств-членов – только некоторые из них имеют в Суде ЕС генеральных адвокатов на постоянной основе. Все остальные страны вынуждены мириться с принципом ротации. Когда я его слушал, все высказанные им соображения казались мне чистой воды эпатажем. Они шли вразрез со всем накопленным ЕС опытом интеграции. Их реализация означала бы отказ от интеграционных начал в деятельности Суда ЕС и глубинное перерождение всего европейского проекта, уход от идеологии интеграции и возвращение к азам межгосударственного сотрудничества. Теперь, по прошествии времени, все встало на свои места. Вспоминая тогдашние полемические выпады польского юриста, я лучше понимаю, какого рода аргументы позволили польской дипломатии заставить остальные государства-члены согласиться с тем, чтобы генеральный адвокат от Польши на постоянной основе входил в состав Суда ЕС. По Договору о реформе таких генеральных адвокатов становится не пять, как раньше, а шесть. Польша присоединяется к клубу ведущих стран ЕС, включающих Германию, Великобританию, Франция, Италию и Испанию, граждане которых заполняют соответствующие вакансии. Все остальные генеральные адвокаты, как и раньше, избираются на ротационной основе. Значение для будущего ЕС брюссельского заседания Европейского совета, подготовленного германским председательством, и одобренного им вскоре Договора о реформе, трудно переоценить. На протяжении двух лет развитие Европейского Союза в экзистенциалистском плане, в плане осмысления стратегии, постановки новых целей, совершенствования деятельности было заблокировано. Теперь этой блокировки больше нет, если только ирландское «вето» Договору не сведет насмарку все усилия. Она снята за счет того, что ЕС разрубил гордиев узел. Ему удалось избавиться от внешних раздражителей, ограничителей, неожиданно возникших после провальных референдумов во Франции и Нидерландах, и внутреннего маразма. Процесс ратификации начинается сначала. Но на этот раз он пойдет очень быстро. По упрощенному варианту. По возможности без референдумов, за исключением Ирландии, где это конституционное требование. Второй осечки, как мне кажется, не будет, даже после того, как Дублин, следуя своей же традиции семилетней давности, не смог заручиться поддержкой ратификации у населения*2. ЕС ее себе позволить не может. Предыдущая ему слишком дорого далась. Он сделает все возможное, чтобы она не повторилась, чтобы негативные результаты референдума в Ирландии не парализовали движение вперед. Жертва, на которую пошел Брюссель ради нового согласия в рядах интеграционного объединения, и очень большая, и в то же время вполне приемлемая. Договор о реформе порывает с идей конституции для ЕС. Он от нее отказывается, как и от всего того, что она предполагает – упоминания символики, гимна, громких названий и т.д. Договор символизирует возвращение к поэтапной, медленной, рутинной эволюции ЕС в заданном направлении. Менее броской, более незаметной и заземленной. Он вносит изменения в действующие учредительные акты ЕС, а не заменяет и не подменяет их. Это главное. Все остальное – лишь уточненный баланс между предложенными новшествами и уже достигнутым, между тем, чего страны-члены хотели бы, и тем, что им оказалось под силу. По большому счету, в содержательном плане Договор о реформе мало чем отличается от конституции. Но это не конституция и даже не субститут конституции. И этим все сказано. Договор олицетворяет собой документ иного порядка, иного времени, иных амбиций. В умах людей конституция всегда ассоциировалась с государством, а не с какими-то другими образованиями. Договор с ним ассоциироваться не может. Тем более, договор о реформе. Насколько такая жертва трагична, насколько она изменит вектор развития ЕС, мы с вами увидим. Очевидно только, что он будет другим. Иным, нежели при сценарии, когда у ЕС появлялась бы конституция. Хотя в содержательном плане ЕС вроде бы почти ничего и не потерял. Вот такую колоссальную жертву Брюссель и все федералистские силы внутри ЕС принесли для того, чтобы разблокировать ситуацию и потушить скандал, разразившийся из-за неудачных референдумов. Чтобы перевернуть страницу, на которой оказалось слишком много помарок, и решить функциональные проблемы. Суть Договора о реформе – он дает ответ на функциональные аспекты кризиса ЕС. Все функциональные решения, которые были предложены в конституции – и мои коллеги об этом очень хорошо рассказали – включены в Договор о реформе. Их перечень хорошо известен. Каждый институт ЕС, государственные органы отдельных стран ЕС, представители экспертного сообщества по понятным причинам перечисляют их в различном порядке. Упомяну главные. Создание поста председателя Европейского Совета, снимающее проблему постоянного появления на капитанском мостике ЕС новых стран и новых людей, не всегда готовых к такой ответственной роли. Превращение Высокого представителя по ОВПБ в фактического министра иностранных дел ЕС со статусом заместителя председателя Европейской Комиссии, концентрирующего в своих руках полномочия и в области внешних дел и внешней политики. Лишь именоваться он будет почти по-прежнему – Высоким представителем по иностранным делам и политике безопасности, чтобы не порождать ненужных ассоциаций. На самом деле, это все тот же министр иностранных дел Европейского Союза, только иначе называемый, из предаваемой забвению конституции ЕС. Благодаря такому превращению на международной арене ЕС должен выступать как гораздо более цельный и влиятельный игрок. Координация внешних действий ЕС и проводимой им внешней политики на порядок возрастет. Реинкарнация Европарламента. В рамках законодательного процесса он получает столь же весомые полномочия, что и Совет ЕС. Процедура совместного принятия законодательных актов ЕС становится главенствующей. По играемой им роли Европарламент приближается к верхней палате двухпалатного парламента в национальных государствах. За счет этого заинтересованность населения ЕС в Европарламенте и важность выборов в него резко возрастают. ЕС в гораздо большей степени, чем раньше, получает демократическую легитимность. П одключение к европейской интеграции национальных парламентов. Им передается частичный контроль над субсидиарностью. Они получают достаточно весомые полномочия, чтобы не допускать принятия законодательных актов ЕС, которые на их взгляд, ущемляют национальные прерогативы государств-членов и ведут к ненужной концентрации власти на наднациональном уровне. Национальные парламенты тем самым встраиваются в законодательный процесс. Взаимоотношения между ЕС и государствами-членами обрастают новыми связями. Изменение порядка голосования в Совете, порядка принятия решений, пусть и по прошествии некоторого отлагательного периода. Гораздо большее значение придается учету демографического фактора. За счет этого формирование большинства, необходимого для принятия решений, становится намного проще. Совет получает возможность двигаться вперед, ориентируясь на костяк ЕС, гораздо легче и быстрее. К тому же, принятию решений квалифицированным большинством голосов окончательно придается доминирующий характер. Всей системе ЕС придается существенно более гибкий характер. С одной стороны, новые учредительные договоры насыщаются положениями, дающими государствам возможность не участвовать в отдельных интеграционных проектах, не мешая вместе с тем другим запускать разнообразные механизмы продвинутого или структурированного сотрудничества. С другой – в модернизированных договорах предусматривается возможность усиливать интеграционные полномочия институтов ЕС и переходить к новым формам интеграции и кооперации, не прибегая к громоздкой процедуре их пересмотра. Другие атрибуты демократизации и усиления цельности в функционировании Европейского Союза. Упразднение Европейского сообщества в пользу Европейского Союза. Наделение Европейского Союза правосубъектностью. Окончательная коммунитаризация сотрудничества судебных и полицейских органов. Придание обязательной силы Хартии основных прав ЕС. Укрепление институтов прямой демократии. Предоставление населению возможности выступать с т.н. народными инициативами и т.д. Как видим, перечень новшеств весьма солидный. Им охватываются все области, все направления деятельности ЕС. Но они касаются только и исключительно того, как ЕС должен функционировать, как согласовывать, принимать и обеспечивать реализацию разрабатываемых им политик. О чем эти политики речи не идет. Договор о реформе ответа на сущностные вопросы, на то, как быть в отношении истинных причин глубинного кризиса ЕС, сделавшихся явными вследствие неудачной попытки интеграционного объединения обзавестись конституцией, не содержит. В нем не говорится, какие изменения ЕС собирается внести в проводимый им экономический курс, будут ли им использоваться меры протекционистского характера и в какой степени, какие акценты Брюссель собирается расставлять при проведении внешней политики, где именно он намерен проводить военные операции и т.д. Кстати, такого ответа не давалось и в конституции Европейского Союза. Указанный момент имеет принципиальное значение. Забегание вперед с принятием конституции вскрыло это со всей очевидностью. Договор о реформе не может и не должен предлагать содержательный ответ на те или иные вызовы, с которыми столкнулся и продолжает сталкиваться ЕС. Он представляет собой документ совершенно иного порядка. Его предназначение заключается в другом. Сам по себе он не решает проблемы. Но он предваряет, подготавливает их решение. Он переформатирует Союз таким образом, чтобы позволить их ему решать! Договор о реформе направлен на то, чтобы закрыть кризисный период в развитии ЕС. Он нужен ему как воздух. Он востребован жизнью. Его миссия состоит в том, чтобы сделать ЕС гораздо более энергично, эффективно и быстро работающим механизмом. Все необходимые для этого элементы в нем есть. Поэтому политическая элита Европейского Союза пошла в какой-то степени на обман и подмену понятий. Договором о реформе она не дает ответ на те вопросы, которые на самом деле волновали электорат Франции или Нидерландов и которые продолжают волновать население всего континента. Но, благодаря Договору, она наделяет Брюссель инструментарием, необходимым для того, чтобы вплотную заняться их практическим решением. С его помощью ЕС и государства-члены смогут формировать гораздо более внятный, определенный и комплексный политический и экономического курс. Они получат возможность делать это быстрее, легче, эффективные. В столицах надеются, что более разумные, простые и эффективные процедуры и механизмы сделают и саму политику более адекватной и состоятельной. Соответственно и рассматривать Договор о реформе, как мне кажется, нужно в конкретном политическом контексте. И нас, в России, и всех партнеров ЕС, да и всех членов интеграционного объединения волнуют не столько задумки дизайнеров Договора о реформе, сколько то, как он заработает на практике, иными словами, то, какими, начиная с 2009 г., будут новые политики ЕС. Опять-таки, если ирландское вето на вступление в силу Договора не сорвет все планы, в которые элита ЕС уже уверовала. Полемика на этот счет давно ведется. Она была запущена в тот же день, когда лидеры ЕС анонсировали решение по Договору о реформе и дали старт пропагандистской кампании по подготовке общественного мнения к доброжелательному восприятию этого документа. Ходы, используемые для его пиара внутри каждого из членов ЕС, достаточно просты и очевидны. Те страны, которые критиковали конституцию, получили возможность объяснить своим избирателям, что этого документа больше нет, а в новом все, что вызывало неприятие, убрано, все раздражающие элементы исключены. Те страны, которые «сдали» конституцию не по своей воле и пытались в максимальной степени сохранить согласованный ранее пакет, заверили свой электорат, что это им удалось. Все самое ценное и самое важное в конституции у них получилось перенести элегантным обходным маневром в Договор о реформе. Одновременно все, без исключения, страны ЕС смогли сказать главное: «Смотрите, нам удалось преодолеть расхождения, которые были раньше. Нам удалось консолидировать Союз. Мы снова вместе». Это «снова вместе» для Европейского Союза – вопрос жизни и смерти. Сейчас ЕС дал на этот вопрос положительный, яркий и сильный ответ. В такой ситуации открытая полемика была бы, по всей видимости, неуместной. Или, по крайней мере, нежелательной. Однако она уже ведется. Хотя в полную силу, конечно же, развернется после вступления в силу Договора о реформе и избрания нового состава Европарламента. Она ведется в отношении будущего политического и экономического курса ЕС. В отношении того, каким быть Европейскому Союзу: открытым глобальному развитию и глобальной конкуренции или противостоящим остальному миру. Выступающим за открытую игру рыночных сил и перелив рабочей силы, в том числе на своей собственной территории, или же за получение односторонних преимуществ. В таком случае от Брюсселя можно будет ожидать дрейфа в направлении японской модели развития. Сами европейцы не раз сравнивали Японию с плавучей крепостью, умело пользующейся свободной рыночной стихией, когда речь идет о проникновении на чужие рынки, и воздвигающей трудно преодолимые препятствия самого разного порядка, когда нужно открывать свои собственные. В той полемике, которую ведут премьер-министр Гордон Браун в Великобритании, президент Никола Саркози во Франции, канцлер Ангела Меркель в Германии и все остальные лидеры ЕС, есть весь набор этих элементов. В частности, для Саркози важно защитить национального производителя, поддержать мелкий и средний бизнес, дать им качественно новые возможности работать в глобальной среде. И на это направлено принципиальное изменение Договора о реформе, на котором он настоял. Оно пока замалчивается или недооценивается. Из учредительных договоров Европейского Союза уходит конкуренция как цель ЕС. Конкуренция остается в качестве инструмента деятельности Европейского Союза. Если так, значит, появляются предпосылки для того, чтобы исключить из области конкуренции предоставление услуг, работающих на общество. Есть основание несколько иначе взглянуть на то, какие слияния запрещать, а какие поощрять. Можно по-новому подойти к оценке того, что есть рынок, каковы размеры этого рынка, какова взаимозаменяемость товаров и услуг на этом рынке и превратить конкуренцию в инструмент защиты от экспансии государственных фондов Китая, Бразилии, Индии, Российской Федерации, которые в последнее время приобретают крупные активы в Западной и Центральной Европе. Одновременно в практическую плоскость переводятся призывы, некогда раздававшиеся в основном из лагеря крайне правых, о том, чтобы защитить мелкий и средний бизнес от неограниченной миграции, а заодно и ослабить нагрузку на бюджет и государственные структуры. Соответственно контроль над миграцией будет ужесточаться. Самой миграции одна за другой или все вместе страны ЕС придадут селективный характер. Управление миграцией выдвинется в разряд ведущих приоритетов общей политики ЕС. Брюссель с удвоенной энергией продолжит осуществлять политику заключения договоров с отдельными третьими странами, по типу договора с Марокко, о соразвитии и добровольно-принудительном ограничении эмиграции из этих стран в Европейский Союз. Однако ключевой вопрос, который со временем, скорее всего, окажется в центре полемики, состоит в том, куда ЕС направит в будущем основной поток инвестиций, куда он постарается перераспределить капиталовложения: в новую экономику, в старую, информатику, станкостроение, инновации и т.д. Ставки очень высоки. От тех решений, которые Брюсселю предстоит принять, зависит конкурентоспособность европейской экономики, сама модель социально-экономического развития региона, преимущества которой еще недавно почти никто не подвергал сомнению. На то, насколько разделенным остается ЕС по этим вопросам, указывают острейшие противоречия между государствами-членами. Их вскрыли разногласия относительно ограничений на дешевые потребительские товары из Китая. Стремительное увеличение импорта поставило на грань выживания отдельные отрасли легкой промышленности региона. В этих условиях высокотехнологичные страны заявили, что от старых производств, относящихся, скорее, к эре индустриального, а не постиндустриального развития, давно пора избавляться. Скажем, для Великобритании, как указали ее лидеры, такой проблемы вообще не существует. Напротив, страны с высоким удельным весом «классических» отраслей в национальной экономике потребовали жестких мер по защите внутреннего рынка, сохранению рабочих мер, а также ограждению национальных производителей от «недобросовестного демпинга». Выбор приоритетов экономического развития давно назрел. Но ЕС еще только предстоит договариваться по очень непростым стратегическим решениям. Вариантов много. Каждый из них имеет свои недостатки и свои преимущества. Скажем, ставка на новейшие и наиболее перспективные отрасли, на т.н. новую экономику кажется, на первый взгляд естественной и логичной. Вместе с тем, она таит в себе угрозу возникновения зависимости от импорта вследствие исчезновения некоторого набора базовых отраслей промышленности. К тому же, эти отрасли средней технологичности служат основой устойчивого развития ряда ключевых стран ЕС, включая, в том числе, Германию. Они обеспечивают занятость. Дают солидную часть экспортных поступлений. Значит, ЕС придется ориентироваться на гармоничное сочетание всей основной «корзины» новейших и традиционных секторов современной экономики, вводить ограничения на делокализацию производств. А еще надо заботиться о сельскохозяйственной безопасности, энергетической безопасности, реформе социальной сферы и либерализации рынка труда. В дискуссии по всем этим и связанным с ним вопросам родится новый политический и экономический курс ЕС, который придет на смену Лиссабонской стратегии или адаптирует ее к новым реалиям, сформируются новая инновационная политика, индустриальная политика, политика модернизации, повышения конкурентоспособности Союза как единого экономического комплекса. Предстоящее вступление в силу Договора о реформе даст ей зеленый свет. На решение аналогичных задач, только в несколько другом измерении, направлен поставленный Германией, а вслед за ней и остальными лидерами ЕС, вопрос о создании некоего общего рынка между Европейским Союзом и Соединенными Штатами Америки. Предлагаю всем, кто этого еще не сделал, познакомиться с новейшими программами взаимодействия ЕС и США, с системными механизмами проведения консультаций и принятия решений, которые уже созданы и функционируют или только намечаются. Они производят сильное впечатление. Даже если сделать скидку на то, что на бумаге все всегда выглядит на порядок импозантнее и торжественнее, чем в реальной жизни. И еще один ключевой вопрос. Он состоит в том, как поменяются под влиянием Договора о реформе приоритеты ЕС в международных делах. Понятно, что во внешнеполитической сфере задача, которую решает Договор, заключается в обеспечении консолидации его внешнеполитического курса как во взаимоотношениях между странами и институтами Союза, так и внутри институтов ЕС и между ними. Но как Брюссель собирается проектировать себя на международной арене, как он будет расставлять акценты, насколько односторонними будут его действия, насколько жесткими и наступательными, остается только гадать. Много споров вызывает стремление ЕС обзавестись кулаком вооруженных сил быстрого развертывания для силового подкрепления своего внешнеполитического курса. Пока у него это не очень получается, но это только пока. Договор о реформе закладывает солидные дополнительные возможности для дрейфа ЕС именно в указанном направлении. Достаточно сослаться на положения о фактически военной взаимопомощи, расширении спектра гражданских и военных операций, которые ЕС уполномочивается вести за рубежом, структурированном (иначе говоря, постоянном продвинутом) сотрудничестве в военной области и т.д. Если интеграционное объединение из сугубо гражданского интеграционного сообщества, постепенно начнет превращаться также и в сообщество, склонное к интервенционистским действиям, международный ландшафт очень и очень изменится. В общем, вопросов масса. Может быть, ответ на них в какой-то степени даст новая внешняя стратегия ЕС. Не нужно быть общепризнанным экспертом по ЕС, чтобы предсказать: Брюссель постарается обзавестись такой стратегией как можно скорее. Достаточно хоть чуть-чуть экстраполировать в будущее нынешние тенденции в развитии ЕС и дополнить их анализом новшеств, вносимых в его первичное право Договором о реформе. Я постарался слегка заострить соображения, которыми сейчас с вами поделился, для того, чтобы активизировать полемику на нашей конференции и предложить нашим гостям и коллегам из стран ЕС сразу на них отреагировать. Суммирую. Непредвзятый анализ Договора о реформе показывает: начиная с 2009 года или чуть позже*3, мы будем иметь дело с более умелым, рациональным, слаженным Европейским Союзом, приступающим к разработке и последующему осуществлению нового политического и экономического курса, связанного с реализацией Лиссабонской стратегии, но существенно от нее отличающегося, и новой внешнеполитической доктрины. ЕС и впредь будет делать ставку на мягкую силу, пользуясь своей притягательностью для народов других регионов планеты, и стремиться к проецированию вовне своих подходов, своего образа жизни и своих воззрений и установлению выгодных ему правил на международной арене, прежде всего, в том, что касается международной торговли и устойчивого развития. Будет продолжена проводимая им экономическая экспансия. Только в отличие от прошлых времен ЕС получит возможность в гораздо большей степени поддерживать ее мерами внешней политики. Одновременно Брюссель все более настойчиво начнет заботиться о наращивании своей жесткой силы, продвигаясь, шаг за шагом, к переформатированию своих взаимоотношений с НАТО и оттачивая осуществление сначала гражданско-военных, затем и военно-гражданских операций. Будущая эволюция Европейского Союза окажет большое влияние на характер отношений между Россией и ЕС и его государствами-членами. И прямо, и опосредованно – через совместную работу в международных организациях, общие усилия по разблокированию и разрешению самых разных международных конфликтов и кризисных ситуаций, скоординированный ответ на глобальные вызовы, осуществление крупных международных проектов и программы. Москве к этому нужно быть готовой. На мой взгляд, очень важно учитывать будущую эволюцию ЕС при выстраивании нашего внешнеполитического курса и определении стратегии экономического развития. При этом было бы желательно придерживаться не уклончивой линии на избежание конфронтации и придание конкуренции более цивилизованного характера, а совершенно другого. Ставку надо делать не на конкуренцию и конфронтацию, а на сотрудничество и взаимодействие. Для достижения этой цели следует активно участвовать в полемике о будущих политиках ЕС, ведь они касаются партнерских отношений между Россией и ЕС, и реальном формировании отношений стратегического партнерства между нами. На вполне естественный вопрос о том, как, с использованием какого инструментария, ответ дает сама жизнь, уже накопленный опыт сближения, гармонизации, конвергенции и позитивного взаимодействия. Через где-то около полутора десятков секторальных диалогов, число которых в будущем, по всей видимости, даже увеличится. Придание им большей масштабности, эффективности и слаженности. Обобщение получаемых результатов, имея в виду плановый выход на согласование и заключение взаимодополняющих и взаимосвязанных секторальных соглашений. Модернизацию процедур и механизмов управления партнерством. Расширение сотрудничества с максимально широким спектром созданных ЕС порядка тридцати децентрализованных агентств. Постепенное установление с ними тщательно отстроенного, институционально обеспеченного и структурно определенного взаимодействия, поставленного на четкие договорно-правовые основания. Разработку и дальнейшее обсуждение, с привлечением экспертного и бизнес сообщества, конкретной программы перехода от сугубо торговых связей, в которых застряли отношения между Россией и ЕС, – они соответствуют по большей части представлениям XIX, а не XXI века – к связям интеграционного типа. К разностороннему продвинутому экономическому взаимодействию и взаимопроникновению: созданию единых производственных цепочек, снятию административных барьеров, которыми Европейский Союз оградил свой внутренний рынок, поощрению политики обмена активами. Как мне кажется, закрывать отдельные отрасли производства от проникновения иностранного капитала нормами об их стратегической природе, как это сделали сейчас Российская Федерация, Франция, Германия и некоторые другие страны, вряд ли перспективно. Мы тем самым сами прокладываем путь, которым поспешит воспользоваться Европейский Союз, легитимируем вчерне подготовленные им меры ответного и инициативного характера по ограничению доступа в экономику ЕС иностранных и, прежде всего, суверенных инвесторов. Наоборот, следует вести дело к формированию элементов общего либерализованного рынка в масштабах Большой Европы. Российский бизнес будет готов к работе на нем, если удастся выстроить продуманную линию перехода к нему, ориентировочно лет через пять-семь. Это «если» зависит от обязательного подключения государственных структур к информированию бизнеса, создания интерактивных баз данных о потенциальных партнерах и возможностях, широкого использования обучающих программ, совершенствования законодательства, массированной, соответствующей международным правилам государственной поддержки. Соответственно и ориентироваться надо на взаимодействие с ЕС в рамках открытого рынка и партнерской политики, а не политики индивидуальных и односторонних действий. Подобное видение стратегического партнерства могло бы стать идеологическим стержнем будущего Соглашения о стратегическом партнерстве, призванного заменить действующее сейчас СПС 1994 г. И последний момент – в отношении сроков. Я как-то выступал в передаче, которую ведет Третьяков на канале «Культура». Она очень симпатично называется «Что делать?». В конце, когда подводился своеобразный итог состоявшегося обсуждения перспектив сближения между Москвой и Брюсселем, я солидаризировался с позицией В.В.Путина в отношении ЕС. Единственно, порекомендовал не дожидаться, пока Брюссель созреет для нового партнерства. Высказался за то, чтобы отойти от непременного следования принципу взаимности. Предложил сознательно идти на предоставление ЕС определенных односторонних выгод и преимуществ. Наши меры подтолкнули бы его, вынудили ввести в ответ нужное нам правовое регулирование для наших граждан и нашего бизнеса. Тогда этот фрагмент вырезали из передачи. Сейчас хотел бы повторить. Если мы что-то будем откладывать на завтра, то и это завтра наступит с существенным лагом. Завтрашний день надо готовить уже сегодня. Исходя из будущей эволюции ЕС и наших планов социально-экономического и политического развития. Для России и Европейского Союза годы неопределенности в двусторонних отношениях, неспособность ЕС сразу же перейти к практическим переговорам о новом Соглашении после достижения Москвой и Брюсселем соответствующей договоренности – это упущенная выгода, утерянные возможности, нереализованные проекты. И речь идет не только о миллиардах и миллиардах недополученной прибыли или более низких темпах экономического развития. Ставки намного выше. За это время Россия и ЕС могли бы сделать больше, если бы она работали слаженнее, в борьбе с незаконным оборотом наркотиков, отмыванием грязных денег, распространением террористических сетей по нашему общему большому континенту. Медля с решением задач придания сотрудничеству и партнерству большей интенсивности, эффективности и предсказуемости, мы бьем по своим собственным интересам, по своему будущему. Потому что это будущее нужно строить именно сегодня, уже сейчас, вне зависимости от политической конъюнктуры. И если на том или ином политическом уровне что-то делать оказывается сложно, всегда есть возможность создавать другие политические форматы для обсуждения интересующих нас вопросов. В их числе – создание площадок для обмена мнениями и консультаций на университетском уровне, на уровне неправительственных организаций, исследовательских центров и экспертного сообщества». * Журнальная версия выступления на международной Конференции «Взаимодополняемость ЕС и его государств-членов в области внешних действий и ОВПБ и ее влияние на отношения ЕС и Российской Федерации», проведенной в МГИМО (У) МИД России и МГЮА 28-29 сентября 2007 года. *1 Jerzy Makarczyk – Прим. ред. *2 В 2001 г. население Ирландии, неожиданно для всех, высказалось против Ниццского договора. На первый взгляд нелогичные итоги референдума явились результатом неверной оценки настроений, господствовавших в обществе. Власти были уверены, что высокий уровень поддержки интеграционного процесса сам по себе гарантирует положительный результат, и к агитации в пользу ратификации Договора отнеслись наплевательски. Через некоторые время вопрос о ратификации был повторно вынесен на голосование, только на этот раз после активной разъяснительной работы и принятия нескольких внутренних актов, снимающих имевшиеся у ирландцев озабоченности. – Прим. ред. *3 С учетом фактора негативных результатов референдума в Ирландии. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России №6(23), 2008

(политическая быль) Свинья и волк многие годы люто ненавидели друг друга. Непримиримо. Истово. И было за что. Волк всех задирал. Всюду лез. Всех учил. Всем командовал. А при случае и задрать мог. И многих задрал. А кого задрать не получилось, того сильно покусал. Да так, что память на всю жизнь осталась. Свинья за всех заступалась. Всем все объясняла. Всем помогала. Всех защищала. Да только на поверку всем гадила. И гадила основательно. И как-то спастись от ее забот, куда-то уползти, спрятаться, улизнуть, было весьма проблематично. Волк заправлял всем в лесу. Свинья соответственно хозяйничала на ферме. Между ними был воздвигнут деревянный частокол. Но не любили обоих ни там, ни тут. Боялись – да. Завидовали порой – да. Но любить – не любили. Кто же таких любить-то будет. Если только холопы да прихлебатели. А любви очень хотелось. И дружбы. Чистой. Возвышенной. Неземной. Особенно, понятное дело, свинье. Вот в один прекрасный день (это только так в беллетристике, а не в этюдах на политические темы, говорится) проснулась поутру свинья и почувствовала: все – без любви никак. На один бок повернулась. На другой. По ферме побегала. В грязи повалялась. Пару воззваний подписала. Оплеухи кому ни походя раздала. К народу обратилась. Нет. Ничего не помогает. Вот хочется любви, и все – хоть ты тресни. Спрятала свинья все свои ордена и медали, в тяжких битвах с прихвостнями и клевретами лютого зверя ей доставшиеся. Убрала с глаз долой засаленные фолианты и собрания сочинений, в которых черным по белому разъяснялось, что волк из себя представляет. Что гад и сволочь, а то и похуже. Все беды на свете исключительно от него. Доверять ему нельзя ни на йоту. Не может быть с ним ни любви, ни дружбы... И пошла свою любовь и дружбу ему предлагать. Волк, понятное дело, обрадовался. Как же тут не обрадоваться, коли твой самый закадычный враг и единственный в мире соперник тебе пальмовую ветвь мира вручает да в вечной любви и дружбе клянется. Волк себя прямо-таки на седьмом небе почувствовал. Никак не ниже. Но, как зверь хваткий, сантиментам цену знающий, расчувствоваться себе не позволил. И сходу свинье говорит: давай совместное предприятие откроем. Вдвоем. Никто нам больше не нужен. У нас есть все. И сырье, и оборудование. И спрос с предложением. Раз мы теперь вместе. От таких слов медоточивых свинья себя сразу тоже на седьмом небе почувствовала. Сердечко-то прямо от счастья зашлось. И душа ввысь воспарила. Да конечно, кричит. Обязательно. Даешь совместное предприятие! Мы теперь как не разлей вода будем. Вот и отлично, волк говорит. Вот и ладненько. Договорчик уже ждет. У нас с этим хорошо отлажено. Сюда надо свою подпись поставить и сюда. И печатью скрепить. Теперь порядок. Выпили только что состоявшиеся компаньоны за новое дело на радостях по бокальчику, и свинья довольная такая, распаренная к себе вернулась. А чтобы удовольствие продлить, достала договорчик, развернула и читает. А в договорчике написано, красиво так, каллиграфически: «СП по производству ветчины». Далее: Раздел первый – Обязательства сторон. И печать толстая, сургучная привешена. Можно не продолжать. И так все понятно. Да, в принципе, уже и не для кого. © Н.И. Тнэлм №6(23), 2008

(политическая сказка для умных) В некогда добрые старые времена неподалеку отсюда располагалось милое маленькое государство. У него было все, как у любого другого государства. Хотя оно и было маленьким. Высокий холм, как бы специально придуманный для того, чтобы придать ландшафту живописность. Тенистая роща из нескольких деревьев, под сенью которых так хорошо мечталось. Журчащий ручеек с чистейшей прохладной водой. И небольшой прудик. Правда, в основном уже принадлежащий соседним державам. И жило в этом государстве большое и дружное семейство. Оно состояло из прабабушек и прадедушек и их детей и детей их детей. Самый многочисленный его отряд составляли правнуки и правнучки. Все они были добрыми, ласковыми, симпатичными. Только все время галдели. Все. И сразу. Галдели дети. Галдели их родители. Чтобы объяснить детям, что надо вести себя тише и во всем их слушаться. Галдели старики. Дескать, пусть себе галдят. Наконец, галдели прабабушки и прадедушки. Мол, все так хорошо, так славно, так спокойно, что нечего волноваться. Но однажды это мирное государство посетил дракон. Без какого-то особого злого умысла. Так, посетил себе и посетил. С государствами, где галдят, тем более маленькими, такое случается. И довольно часто. Заглянув в государство, дракон рассчитывал, что его покормят. Вкусно и обильно. Как всюду. Дожидаясь трапезы, он осмотрел достопримечательности. Поднялся на холм. Попил водичку из ручья. Поспал. Помечтал. И приготовился к еде. Но кормить его никто не спешил. Большое семейство было занято тем, что галдело. Дракон немножко подождал и намекнул, что пора бы его покормить. Он рассчитывал на незамедлительную и должную реакцию – как ни как он не был каким-то там рядовым монстром. Он привык, что его боятся, что к нему прислушиваются, что его уважают. Не тут-то было. Семейство по-прежнему галдело, не обращая на него никакого внимания. Похоже, его даже не услышали. Дракон удивился, поколебался и решил: у большого семейства, по всей видимости, не все в порядке со слухом. Он попытался привлечь к себе чье-либо внимание, не переступая правил приличия. Через какое-то время повысил голос. Стал настаивать. Все напрасно. Ему не хотелось бы придавать бестактности, проявленной большим семейством, непропорционально большое значение. Однако голод давал себя знать. А голод, как известно, не тетка. Дракон заорал. Затем зарычал. Стал бить хвостом и плеваться огнем. Тем не менее, и это не помогло. Безумное семейство галдело лишь еще громче. Дракон терпел-терпел, а потом взял и проглотил хозяев. Скопом. Всех. Без остатка. В государстве сразу наступила успокоительная тишина. Полная. В прямом смысле этого слова – гробовая. Даже птички от неожиданности петь перестали, выжидая, что дальше будет. Да ничего. Дракон остыл. Отрыгнул. Пожалел, что вообще в это дурное государство вляпался. Погоревал. Чуть-чуть – соразмерно памяти о несчастном семействе. Хотя, чего уж. Как получилось, так получилось. В опустевшем государстве делать ему было больше нечего. И он, расправив необъятные крылья, улетел. В поисках более гостеприимных краев. Может, и сейчас к какому-нибудь другому государству приближается… А вдруг там тоже галдят? Так, если галдят, пусть про эту историю вспомнят и твердо усвоят. К голодным драконам лучше относиться с уважением. И вообще к драконам. Даже самым скромным, цивилизованным и хорошо воспитанным. Галдеть можно, конечно. Если привыкли. И очень нравится. Но в меру. А то неровен час… Правда, лучше вообще не галдеть. А делом заниматься. Тогда драконы и залетать не станут. Вот. © Н.И. Тнэлм №6(23), 2008

Пока Франция, готовясь к председательству в Европейском Союзе во втором полугодии 2008 года, завершала работу над своей масштабной инициативой – созданием Союза для Средиземноморья, другая группа стран пыталась оживить проект, связанный с сотрудничеством в районе Балтики. В Риге в июне прошло заседание Совета государств Балтийского моря. Эта структура была создана в 1992 году по инициативе Германии и Дании с целью развития сотрудничества прибрежных стран после распада Советского Союза и созданной им системы. Совет обслуживается секретариатом, находящимся в Стокгольме, и продвигает множество инициатив, которые призваны сказаться на жизни этого региона, в котором проживают около 100 миллионов человек. Тем не менее, особых следов его деятельности не видно, а принимаемые им решения не обязательны, а лишь рекомендательны. Да и политическая конфигурация за почти два десятилетия существования Совета на Балтике изменилась. Все прибрежные страны за исключением России вошли в ЕС. По ряду важных вопросов между ней и некоторыми из других балтийских государств имеются существенные противоречия. В этих условиях Швеция вообще предлагает свернуть работу Совета и заменить его усиленным сотрудничеством в регионе в рамках ЕС. Европейской Комиссии в прошлом году поручено разработать совместную стратегию ЕС для Балтики, она должна быть представлена в 2009 году. На этом фоне Польша и Швеция намереваются со своей стороны предложить партнерам по ЕС еще более решительное региональное взаимодействие, в котором можно увидеть стремление строить его без России, а то и совместно – против нее в спорных вопросах. Проявлением неэффективности этого Совета в нынешнем виде можно считать невозможность договориться относительно самого крупного и важного для всего региона проекта – строительства газопровода «Северный поток», который должен связать по дну моря Россию и Германию. Некоторые прибрежные страны по политическим и идеологическим (Польша, Литва, Эстония, в меньшей степени Латвия) и по экологическим мотивам (Швеция) выступают против этого проекта. Финляндия нейтральна. Дания, а особенно Германия и Россия поддерживают его, считая одним из краеугольных камней обеспечения энергетической безопасности Европы с середины будущего десятилетия. Однако об этом наиболее серьезном вопросе в принятой в Риге итоговой декларации ничего не говорится. В этом документе выделены пять приоритетных направлений действий: охрана окружающей среды и борьба с изменениями климата; экономическое развитие, энергетика, образование и культура; вопросы безопасности граждан, в том числе противодействие торговле людьми. Положение, сложившееся в региональном сотрудничестве на Балтике, многое должно подсказать Франции, выдвигающей еще более крупный и спорный проект – развития подобного сотрудничества в районе Средиземного моря. Напомню, что эта инициатива Парижа направлена на сближение стран Северной Африки, Ближнего Востока и европейских государств, имеющих выход к этому морю (в основном они уже вошли в ЕС). Однако многие из стран средиземноморского юга и востока (упомянем хотя бы Турцию или Ливию) не горят желанием входить в эту новую структуру, другие европейские страны ЕС, не имеющие средиземноморского побережья, воспринимают предложение Парижа как стремление создать нечто, как говорится, под себя. В итоге от грандиозной инициативы, выдвинутой год назад президентом Франции Никола Саркози в день своего избрания на этот пост, мало что остается. Идея загоняется в жесткие рамки брюссельских порядков, а учет реалий региона (например, арабо-израильский конфликт) лишает ее политической амбициозности. Однако, невзирая на теперешние скромные очертания этого проекта, именно в этом направлении будет двигаться французская дипломатия в течение полугода председательства в ЕС. Помогут ли ей уроки опыта сотрудничества на Балтике? Светлана ФИРСОВА №6(23), 2008

О том, как разумно выстраивать отношения между Россией и ЕС, последнее время много пишут. Это одна из самых обсуждаемых тем. Особенно в свете начала переговоров по новому базовому соглашению между ними. В российских и мировых СМИ всё чаще даются интересные, ориентированные в будущее комментарии. Ставятся перспективные вопросы. Попробуем предложить свое видение ответов на некоторые из них. Начну с замечаний относительно того, что ЕС развивается намного динамичнее, нежели кажется нам в Российской Федерации, и что кризисные явления не нужно преувеличивать. Первое, мы, специалисты по Европейскому Союзу, исходим из того, что ЕС все время находится на том или ином этапе кризисного развития. Кризисы для отношений между шестью, двенадцатью, пятнадцатью или двадцатью семью государствами – не важно – имманентное явление. Преимущество ЕС заключается в том, что он научился преодолевать эти кризисы и выходить из них усилившимся. Поэтому нет ничего обидного в том, что мы говорим о кризисе ЕС. Для нас важно, каким Союз выйдет из этого кризиса. Что касается референдумов во Франции и Нидерландах, то они спасли конституцию Европейского Союза, а не уничтожили ее. Если бы дело дошло до референдума в Великобритании, кризис ЕС мог бы оказаться гораздо более глубоким. Нынешний Договор о реформе для Великобритании на порядок более приемлем, нежели Договор об учреждении конституции. И сейчас у ЕС реально появилась надежда, что Великобритания и все остальные, включая Ирландию, ратифицируют этот документ. Даже после того, как первый референдум по ней в Ирландии дал отрицательный результат (такое уже случалось в прошлом). Потому что Лондон, благодаря Тони Блэру, благодаря постоянным звонкам между ним и Гордоном Брауном на протяжении двух ночей, когда проходил саммит ЕС, венчавший МПК, сумел отспорить у остальной части Европейского Союза многие положения, которые сделали его более приемлемым для всех. Так что нет худа без добра. Второе. Когда вы живете внутри системы, которая постоянно колеблется и изменяется, вы тоже начинаете колебаться вместе с ней. Многих вещей вы просто не замечаете, не чувствуете. Какие-то решения вам кажутся оптимальными, хотя, на самом деле, в них много спорного. Какие-то решения, напротив, критикуете, вопреки тому, что, как видится со стороны, выбор практически отсутствует. Иначе говоря, вы воспринимаете ту реальность, которая складывается в ЕС, каждый раз чуть-чуть иначе. В вашем восприятии слишком силен налет субъективности. Объективный, благожелательный, заинтересованный наблюдатель извне эти изменения, эти колебания фиксирует. Мне на встречах с французскими коллегами после провала референдума приходилось их убеждать: «Не шельмуйте Конституционный договор. Не разбивайте его в пух и прах. Мы уверены, что в другой форме вы его ратифицируете. Обязательно. Другого просто не дано». Но где-то на протяжении двух лет разговаривать с ними на эту тему было совершенно невозможно. Теперь о вопросе по поводу того, что такое взаимодействие между Россией и ЕС. Сильный, немножечко хитрый и очень интересный вопрос. С чем сталкивается Российская Федерация на всех переговорах с ЕС, вне зависимости от их предмета, в том числе, в рамках международных организаций? В Европейском Союзе идет долгая, сложная, тягостная процедура согласования позиций. Ведется невыносимо мучительная работа по достижению консенсуса. Наконец, ЕС позицию двадцати семи стран согласовал. Он что, добился этого, чтобы потом ее постоянно менять на переговорах с Российской Федерацией? Конечно, нет. Получается, что переговоры идут по модели «бери или отказывайся». Или иначе «либо все, либо ничего». Так переговоры не ведутся. Так их вести невозможно. Значит, надо создавать такие механизмы, где бы мы концепцию решения продумывали вместе. Пускай не по всему списку вопросов, затрагивающих Россию и ЕС. Есть ведь вопросы внутреннего развития Европейского Союза. Но что касается тех вопросов, которые затрагивают сущностные, жизненно важные интересы Российской Федерации, то, конечно, такие механизмы нужно создавать. План законодательных инициатив в Российской Федерации известен на год или на несколько лет вперед. Пожалуйста, зайдите на сайт Государственной Думы. Европейская Комиссия каждые пять лет выступает с «тронной речью» и дает программу законодательных инициатив. В начале каждого календарного года она корректируется, и ЕК предлагает ее более конкретное изложение. Хоть какое-то взаимодействие, хотя какая-то корреляция между этими программами на настоящий момент имеется? Нет. Почему бы это взаимодействие не наладить? Почему бы не сказать: «Уважаемые парламентарии, давайте поменьше обсуждать Косово и Иран, Северный полюс и Антарктиду. Давайте в большей степени заниматься тем, для чего мы вас избрали: законотворческой работой. Вот этим займитесь – вопросами гармонизации, совместного долгосрочного планирования, предоставления взаимной информации и обмена комментариями по принимаемому и разрабатываемому законодательству». Скажем, Российскую Федерацию не полностью устраивает весь нормативный блок Европейского Союза по интеллектуальной собственности и авторскому праву. Он также не устраивает бизнес и промышленность ЕС, потому что в нем очень много противоречий. Можно поработать над этим вместе. Тем более что экономика в современном мире изменилась чрезвычайно. В конце прошлого столетия лишь 20% капитализации транснациональных корпораций и вообще крупных предприятий составляли интеллектуальная собственность и человеческий капитал, 80% – материальные фонды. Сейчас, за относительно небольшой промежуток времени, ситуация коренным образом изменилась. Доля материальных фондов упала до 40%, а, может быть, даже ниже. Доля интеллектуальной собственности и человеческого капитала превысила 60%. Пропорции и дальше будут меняться не в пользу «железок». Таким видится завтрашний день. Это то, о чем надо разговаривать, что нужно обсуждать, по поводу чего – принимать решения. И подчеркиваю: обсуждать сейчас, создавая соответствующие структуры. Поэтому речь идет не только о взаимодействии в классическом виде, к которому все начинают, к сожалению, привыкать, хотя оно мало дает на практике. Мы хотели бы, чтобы под совместными действиями или взаимодействием понимались совместное развитие (соразвитие), совместное творчество (сотворчество), совместная подготовка, принятие и осуществление некоторого важного для сторон набора решений. Тогда, может быть, реально пойдут и взаимодополняемость, и интеграция. Специалисты из стран ЕС часто говорят, что нам, как до этого американцам любопытно, как функционирует Европейский Союз. Уважаемые коллеги, Россия, на самом деле, давно уже в Европейском Союзе – по своим интересам, по своей экономике, тому влиянию, которое ЕС оказывает на наше внутреннее развитие и внешнюю политику. ЕС не является по отношению к Российской Федерации внешней силой. И нам, с учетом этого, принципиально важно, как функционирует Европейский Союз и какой модели развития он собирается придерживаться. На настоящий момент порядка 40% ВВП России производится в глобальной экономике, в мировой экономике, а не на территории или не только на территории Российской Федерации. Значит, у нас с вами получается очень глубокое, очень разностороннее переплетение интересов, и под этим углом зрения надо смотреть на то, о чем говорят российские ученые. Что получилось с Польшей? Варшава заблокировала переговоры, исходя исключительно из внутренней повестки дня, руководствуясь целями борьбы за власть внутри страны. Но свое видение солидарности она навязала всему Европейскому Союзу. Москва всегда исходила из того, что солидарность – это возможность выйти на оптимальное для всех решение, на такое решение, к которому присоединятся «диссиденты». Новая и опасная тенденция в развитии ЕС, по крайней мере, в сфере отношений с Российской Федерацией, состоит в том, что солидарность стала восприниматься как необходимость «большому дяде» – Европейскому Союзу – защищать каждого «пацана», который требует у прохожего прикурить, или требует «дяденька, дай пятачок», или что-то там еще. Так, на взгляд Российской Федерации, в большой мировой политике дела не ведутся. По всей видимости, должно пройти какое-то время после расширения, чтобы солидарность перестала пониматься как инструмент обслуживания индивидуальных, конъюнктурных интересов отдельных государств-членов, не имеющих ничего общего с интересами ЕС и его внешних партнеров. Важно, чтобы по своим последствиям обращение к концепции солидарности не означало бы, что в будущем в своих отношениях с внешним миром Брюссель вынужденно будет плестись «со скоростью наименее быстро бредущего верблюда». Сразу же после выборов в Польше ситуация изменилась. Но потом открытие переговоров заблокировала Литва. Это могла бы сделать и Великобритания. У каждого есть свои раздражители. Так вот задача политиков и советников этих политиков заключается в том, чтобы не допустить развития ситуации по худшему сценарию. Необходимо предпринимать превентивные меры для того, чтобы предотвращать легко прогнозируемые кризисы в отношениях между Россией и ЕС и, если они дают осечку, облегчать их преодоление. Почему? Да потому что все кризисы носят сугубо надстроечный, политический характер. Бизнесу эти кризисы очевидно не нужны, населению наших стран – тем более. Они, снова приходится сказать, к сожалению, используются для перераспределения власти и влияния в совершенно не связанных с предметом разногласия измерениях. Это видно на примере вступления России в ВТО. Соглашение между Россией и ЕС об условиях вступления подписано уже давно. И Брюссель прекрасно знает, на каких условиях Россия вступает в ВТО, и Москва. Поэтому было бы контрпродуктивно, если бы ЕС пытался вновь настаивать на том, что неприемлемо для Российской Федерацией. Со своей стороны, и Москва сейчас не пойдет на бoльшие уступки, нежели те, которые уже сделаны. Казалось бы все предельно ясно. Тем не менее, постоянно с подачи то ЕС, то США, то самого Кремля, возникают новые вопросы, которые носят заведомо конъюнктурный, преходящий характер. Но, зная совершенно четко, на 99%, каковы условия вступления России в ВТО, вполне можно вести переговоры. О чем? Ни в коем случае не о том, о чем уже договорились в пакете по ВТО, а о том, как мы будем строить экономические отношения. Значит, модель «ВТО+» – это не пересмотр того, на каких условиях Россия вступает в ВТО, а обсуждение тех проблем, которые не покрываются правилами ГАТТ/ВТО. И в этом заключается концепция бывшего МЭРТ, как его представители неоднократно обстоятельно поясняли на проводимых нами конференциях. Все развитие Европейского Союза – это выход на более широкий рынок. В этом экономический успех ЕС, помимо всех остальных достижений интеграционного объединения. Для Российской Федерации цель – это выход на общеконтинентальный европейский рынок. И здесь совершенно очевидно, что нужно российскому бизнесу, а что – европейскому. Российскому бизнесу нужен общеконтинентальный рынок и снятие административных ограничений по доступу на него и работе на нем, которые воздвигнуты в Европейском Союзе. А европейскому бизнесу нужна зона свободной торговли, которая бы дополняла условия вступления России в ВТО или подменяла их. Позиции разные? Разные. Но интересы понятные? Понятные. О чем торговаться, ясно? Ясно. Пожалуйста, давайте садиться за стол переговоров. Мешает ли этому то, что Договор о реформе пока не ратифицирован всеми государствами-членами? Ничуть. Вероятность того, что он вступит в силу, как и задумывалось, в начале 2009 года, или чуть позже по-прежнему очень велика. Заработает же он еще раньше. Даже сам факт его подписания уже успокоил нервы политикам и предпринимателям. Кроме того, все прописанные в нем институциональные вещи начнут внедряться в практику еще до завершения процесса ратификации. Таким образом, достаточно понятно, в каком направлении будет эволюционировать ЕС. Что касается последующих четырех лет развития Российской Федерации после парламентских и президентских выборов, они тоже вполне предсказуемы. Нельзя сказать, что они будут полностью лишены интриги. Нет, не всегда просчитываемых ходов, неожиданностей, похоже, будет предостаточно. Но основные вводные, главные параметры политического процесса в Российской Федерации не претерпят сколько-нибудь существенных, а тем более революционных изменений. Так что, мы будем ждать 2012 года и Олимпийских игр в Российской Федерации или завершения переходного периода в 2014 году, предусматриваемого Договором о реформе? Мой ответ однозначен. Мы итак потеряли слишком много времени. Драгоценного времени. Невосполнимого. Слишком много возможностей уже упущено. Поэтому надо форсировать процесс переговоров о новом Базовом соглашении. Но это – вопрос политического выбора. Если же это вопрос политического выбора, то давайте избегать политизации любого из переговорных досье и отталкиваться не от интересов сторон, а от объективных потребностей в партнерстве и сотрудничестве. В чем состоят потребности граждан наших государств? В чем потребности бизнеса? В чем, по большому счету, потребности наших стран? Как только мы начнем давать мало-мальски логичный ответ на эти вопросы, выяснится прелюбопытная картина. Под этим углом зрения, стремление навязать России ДЭХ, который ЕС для себя уже фактически списал, изобретение очередных ограничений на укрупнение европейских компаний, селективный подход к продаже активов Европейского Союза с ними никак не вяжется. Предпринимаемые пока Брюсселем односторонние действия очень похожи на классическую ситуацию торговой войны. Ей просто надо положить конец. Конкуренция должна вестись по правилам. Политически корректно. И преследовать легитимные цели. Созданию атмосферы, благоприятной для заключения прорывного соглашения между Россией и ЕС, такого соглашения, которое бы задавало вектор развития на десятилетия вперед, она никак не способствует. Применительно к секторальному измерению проблема заключается в том, что аспектов взаимодействия между ЕС и Российской Федерацией меньше, чем хотелось бы. В будущем, по мере осуществления в России структурных реформ, положение будет меняться. Но не скоро и не линейно. Сейчас ведущими областями взаимодействия являются энергетика, природные ресурсы, отдельные высокотехнологичные проекты. Они касаются использования космического пространства, самолетостроения, и тройки-четверки других сфер. Иначе говоря, областей, в которых мы взаимодействуем, откровенно не достаточно. Поправить ситуацию в этом отношении, призваны секторальные диалоги. Они – прекрасный инструмент диверсификации сотрудничества. Уже сейчас их полторы дюжины. Созданы десятки экспертных групп и других структур. Диалоги, общение, проведение совместных мероприятий, подготовка рекомендаций помогают взаимопониманию. Они создают столь нужную сторонам ткань сотрудничества. Наращивание работы по всем указанным направлениям даст дополнительные возможности для более широких разменов и достижения взаимоприемлемых, взаимовыгодных и перспективных результатов. В этом же контексте было бы желательно рассматривать сотрудничество в области энергетики. Ведь энергетика является не более, чем одним из секторов взаимодействия. Однако эта сфера из-за высоких цен на нефть и газ оказалась чрезвычайно политизированной. Если бы не высокие цены, о ней, видимо, вообще ничего бы слышно не было. Так, в связи с экологической проблематикой или борьбой с изменением климата. Насколько она политизирована, показывает та же самая Энергетическая хартия. Вроде бы, ДЭХ действует на территории России. То, что он реально действует, показывают многомиллиардные иски против Российской Федерации, обосновываемые якобы допущенными властями нарушениями его основных положений*1. Так в чем же дело? Что не устраивает Российскую Федерацию, а что ЕС? Москву не устраивает не Энергетическая хартия или Договор к ней. Для нее не приемлемо то, что сам ЕС не хочет и не собирается применять на своей территории некоторые ключевые положения ДЭХ, предъявляя, вместе с тем, все претензии российской стороне. Брюссель фактически заявляет: «Нам-то внутри ЕС ДЭХ не нужен. У нас есть внутреннее законодательство*2. А вот вы, пожалуйста, его исполняйте. И неукоснительно. Мы, Евросоюз, транзитной территорией не являемся. А вот вы, пожалуйста, соблюдайте правила транзита. Для нас требования ДЭХ, в том, что касается защиты инвестиций, не закон. У нас другие приоритеты. Нас больше заботит либерализация рынков и разделение вертикально интегрированных компаний в целях усиления конкуренции. А вы должны относиться к ДЭХ, как к библии». Это по одному блоку вопросов. Но и по другому очень похоже: «Да, мы – Европейский Союз взяли на себя систему обязательств по заключению соглашения о торговле ядерными материалами. Однако соблюдать их в ближайшем будущем также не собираемся. На свой рынок мы вас не пустим. И с заключением дополнительного договора о гарантиях инвестиций спешить не будем. Мало ли что имелось в виду ранее. Это отдельные досье». Нет, это не отдельное досье. Режимы, предусматриваемые ДЭХ и рядом соглашений, которые должны были бы его дополнить и конкретизировать, являются единым пакетом. В отрыве друг от друга они рассматриваться не должны. Аналогично и по доступу к магистральным трубопроводам, и по долгосрочным контрактам. ЕС на деле доводит дерегуляцию доступа к магистральным трубопроводам до абсурда, ставя под угрозу саму возможность исполнения таких контрактов. Что происходит, можно показать на одном конкретном примере. Несколько лет назад Австрия «провела эксперимент». Она взяла кусок трубопровода и объявила открытый тендер на прокачку по нему природного газа. Победа в тендере была присуждена десяткам компаний. Очень быстро выяснилось, что большинство из них торговые предприятия. Своего газа у них нет. Им его надо покупать на рынке. Естественно, они обратились к Газпрому с просьбой продать газ. Но в таких условиях не только Газпром, никакая энергетическая компания работать не может и не будет. Российские энергетические компании – кстати, быстро диверсифицирующиеся и остро конкурирующие между собой и за власть, и за ресурсы, – естественно говорят Европейскому Союзу: «Есть одно требование, без которого никакие договоренности, по всей видимости, не пройдут. Это предоставление гарантий того, что нам не будут мешать выполнять обязательства, которые мы на себя взяли. Попытки создать ситуацию, при которой перекупщикам бы отдавались доминирующие позиции на энергетическом рынке, нас не устраивают». На протяжении всех лет трейдеры наживались на разнице цен, покупая газ у Газпрома на границе и перепродавая его конечным потребителям вдвое, втрое, а то и впятеро дороже. Дальше так продолжаться не может. Ведь в разработку новых месторождений и прокладку трубопроводов Российской Федерации и российским компаниям придется вкладывать огромные деньги, триллионы. И что? Отдавать львиную долю прибыли перекупщикам? Почему? Очевидно неприемлемое и неоправданное распределение рисков и расходов. Все расходы ложатся на нас, а прибыли предлагается отдавать государствам-членам ЕС и их трейдерам. Как оценивать расхождения в позициях? Плохо это? Хорошо? Нет резона оценивать ситуацию в таких категориях. Есть смысл превратить ее из негативной в позитивную. Для этого давайте совместно включим в розыгрыш огромный приз, который могут получить все стороны. Давайте отыщем такое решение, которое помогало бы на справедливой основе получать каждой из них то, на что они имеют право законно претендовать, и обеспечивало бы стабильное и взаимовыгодное сотрудничество. Потому что действовать по отдельности, играя в игры с нулевой суммой, не получится. Характер современной энергетики такого не позволит. Энергетика в этом отношении – прекрасный пример. Но разве ситуация в энергетике уникальна? Да нет, коллеги из государственных структур подтвердят: то же самое получается и в борьбе с организованной преступностью, и с наркомафией, и с незаконной миграцией, и с отмыванием капиталов, и с утечкой мозгов и т.д. Пока получается, что рациональные решения у нас лежат в одной плоскости, а политические (или, вернее, политиканские), которые берут верх, – в другой. Таким образом, задача заключается в том, что поставить все обратно с головы на ноги. Роль юристов, вообще советников и должна заключаться в том, чтобы подсказывать, как это сделать. *1 В настоящее время продолжается международное арбитражное разбирательство по искам, поданным акционерами ЮКОСА против Российской Федерации в 2005 г. на основе положений ДЭХ. *2 В действительности ЕС всего лишь спешит с его разработкой. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России №6(23), 2008

Взаимоотношения между Россией и Европейским Союзом имеют колоссальное значение для российского государства, бизнеса и общества. Ведь от их характера зависят не только наше взаимодействие в области торговли и отдельных секторах экономики, но и сам тип социально-экономического развития страны. Поэтому в обсуждение будущего базового соглашения между Россией и ЕС втягиваются самые разные слои общества. Попытаемся проанализировать то, как видится начинающаяся работа над соглашением и ее возможные итоги весомому участнику этих обсуждений – бизнес-сообществу. Некоторые уроки европейского строительства В свое время первое Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (далее – СПС) стало самым настоящим прорывом в отношениях между Россией и ЕС. Оно намечало долгосрочные цели взаимодействия, определяло общие представления, в соответствии с которыми они должны строиться. Предусматривало распространение на взаимную торговлю правил ВТО. Содержало конкретные нормы об учреждении компаний, запрете дискриминации и т.д. Давало широкий перечень областей сотрудничества. СПС оказалось очень полезным. Оно сыграло свою историческую роль. Помогло Москве и Брюсселю в налаживании отношений. Но довольно скоро выяснилось, что возможности СПС весьма ограниченны. Вопреки духу и букве Соглашения, между сторонами постоянно возникали все новые и новые споры и разногласия. На то, чтобы разобраться с ними, уходило непропорционально много времени и сил. Отношения отличались нестабильностью. Заморозки сменялись оттепелями, но за временным улучшением отношений снова следовало их ухудшение. Заложенные в СПС механизмы управления партнерством и предотвращения обострений оказались недостаточно эффективными. Многие его положения так и остались на бумаге. Бизнес, напротив, заинтересован в стабильности отношений, их поступательном развитии, высоком уровне правовой определенности, благоприятном политическом климате. Объяснений тому, почему сотрудничество между Россией и ЕС не всегда шло только по восходящей, много. Здесь и предубеждения, и отсутствие стратегического мышления, и ошибки, допускавшиеся обеими сторонами. Но есть еще одно объяснение, о котором не так часто вспоминают. Для того, чтобы построить хорошую, прочную, современную дорогу, надо вынуть грунт, засыпать песок, пролить его для того, чтобы исключить возможность даже самого небольшого оседания. От «подушки», от этого фундамента, на котором все должно держаться, будет зависеть и качество дорожного покрытия. Россия и ЕС попытались строить новые отношения, не выбрав грунт прошлого, не создав для них новую прочную «подушку». Вот они постоянно и проседают. Когда раны Второй мировой войны тогдашняя Европа еще только зализывала, части государств удалось найти принципиально новый подход к преодолению былой вражды и неприязни, стремления к диктату и гегемонии. Этим подходом стала интеграция. Сначала секторальная, а потом все более всеобъемлющая. Но далась она с боем. Только благодаря высочайшему уровню понимания исторического вызова, стоявшего перед тогдашней Европой, и наличию твердой политической воли отказаться от всего тяжелого наследия прошлого, принесшего столько войн, страданий и разрушений. Вспомним, идеи интеграции пробивали себе дорогу с большим трудом. Знаменитая Декларация Шумана готовилась в условиях строгой секретности, за закрытыми дверями. Ее подготовка скрывалась от политического класса Франции, от правительства, крупнейших экономических министерств. Заранее о ней были поставлены в известность только Вашингтон и канцлер Аденауэр. Ведь политический класс Франции добивался только одного. Он стремился к полному контролю над районами Германии, в которых концентрировалась ее тяжелая промышленность, не допустить возрождения германского милитаризма, надеялся решить эти задачи старыми методами господства и подчинения, бесперспективность которых со всей очевидностью показали Вторая мировая война и все, что ей предшествовало. Однако и германским промышленникам уздечка, надеваемая общим рынком в составе Франции и нескольких малых стран малой Европы, вовсе даже не импонировала. Национальный бизнес видел в совместном регулировании экономической деятельности скорее сдерживающий фактор. Свобода конкуренции на глобальных рынках казалась ему намного более предпочтительной. Величие политиков того времени состояло в том, что они сумели встать над предубеждениями общества, осознать: политическое урегулирование противостояния между Францией и Германией неизмеримо важнее конъюнктурных экономических и политических преимуществ. Они сделали ставку на будущее, понимая, что от решения главного вопроса будет зависеть и стабильность, и экономическое процветание. История показала правильность такого выбора. Франция и Германия построили совместную дорогу в будущее верно, выбрали старый грунт и выбросили его на свалку истории. Положенная ими новая «подушка» интеграции, конструктивной политической культуры, современных институтов и процедур сделала дорожное покрытие прочным и надежным. Это позволило в дальнейшем уверенно идти по пути европейского строительства. Опыт европейской интеграции дает России и ЕС хорошую подсказку. В идеале им тоже нужно было бы прокладывать дорогу в будущее, как и положено профессиональным строителям. Следовало бы выбрать старый грунт противостояния Советского Союза и Европейских сообществ, унаследованный Российской Федерацией и ЕС, и создать, как когда-то в прошлом Франция и Германия, совершенно новую «подушку». Пока этого нет в достаточной степени, отношения и впредь могут проваливаться. СПС, институциональная система сотрудничества, структура экономического взаимодействия таковы, что все время дают о себе знать оставленные в них пустоты. Растущая взаимозависимость или параллельное сосуществование? Согласно сложившейся традиции, специалисты говорят и пишут о России и ЕС как о дополняющих друг друга хозяйственных комплексах. Мол, в ЕС концентрируется производство высокотехничной продукции и услуг, а основным богатством России является сырье. Поэтому Россия и ЕС очень хорошо сочетаются друг с другом. Они нужны друг другу как рынки сбыта. Вполне естественно, когда ЕС организует сбыт производимой продукции и услуг на территории России, а российские производители продают сырье на рынках ЕС. Вот вам, дескать, и взаимозависимость. За прошедшие 10 – 15 лет она только возросла. На самом деле то, что Россия и ЕС связаны рынками сбыта и являются торговыми партнерами, создает лишь иллюзию взаимозависимости. Ведь торговать на глобализирующемся мировом рынке можно с кем угодно. Ни Россия, ни ЕС не обладают монополией на высокотехничные товары, услуги и сырье. Товарные потоки всегда можно перенаправить. С большими или меньшими издержками, а может быть, и с выгодой для себя. Обмен готовыми товарами, услугами и сырьем не создает взаимодополняющего хозяйственного комплекса. Такой комплекс возникает лишь тогда, когда страны, промышленность и сектор услуг оказываются связанными едиными производственными цепочками, когда развивается внутриотраслевая кооперация, а в пределах всего общего пространства осуществляется, в соответствии с экономической целесообразностью, перелив капитала. До этого очень и очень далеко, хотя классическое торгово-экономическое сотрудничество между Россией и ЕС развивается бурными темпами. К тому же ни российские власти, ни российский бизнес никак не могут устроить структура и характер торговых обменов, выдаваемых за дополняющие друг друга хозяйственные комплексы и взаимозависимость. Для России они носят уродливый характер. Их консервация обрекает страну на полуколониальный и догоняющий тип экономического развития. Руководство страны это прекрасно видит и во всех программных документах заявляет о необходимости диверсификации, использовании ТЭК в качестве локомотива ее достижения, ставке на ускоренный подъем производств с высоким уровнем добавленной стоимости. Но и ЕС усиленно демонстрирует недовольство сложившимся типом взаимозависимости. Страны ЕС все вместе и по отдельности строят обходящие Россию транспортные коридоры, ищут иные источники поставок сырья и энергоносителей, ставят во главу проводимой ими политики «личную» энергетическую безопасность, совершенно не учитывающую, более того, отрицающую энергетическую безопасность третьих держав. Главное – российский бизнес все в большей и большей степени осознает, что исторически сложившееся параллельное функционирование хозяйственных комплексов России и ЕС противоречит его интересам. Узость российского внутреннего рынка и наличие труднопреодолимых административных барьеров между двумя хозяйственными комплексами не дают воспользоваться возможностями на порядок более крупного и перспективного континентального рынка. Российский бизнес окреп. Ему необходимо четкое видение перспективы. То, как сосуществуют хозяйственные комплексы России и ЕС, бизнес не устраивает. Он находит его нерациональным. Но неэффективной является и система управления партнерством и сотрудничеством между Россией и ЕС. Она не отвечает ожиданиям по целому ряду параметров. Прежде всего, процедуры, обеспечивающие взаимодействие между Москвой и Брюсселем, не справляются с превентивными функциями. Они не помогают сторонам подготовиться к регулярно возникающим обострениям, хотя последние и легко прогнозировать. Они не способствуют их предотвращению. Не очень понятен правовой статус решений, принимаемых органами, на которые возложено управление партнерством и сотрудничеством. С одной стороны, они вроде бы принимаются к исполнению бюрократическими структурами сторон. Государственные и наднациональные органы ими руководствуются. Отчетность поставлена. Решения задают направление развития отношений. С другой – они не имеют юридически обязывающего характера. Для частных лиц они носят во многом виртуальный характер. Ни административная, ни судебная системы партнеров не могут подключиться к обеспечению их исполнения всей своей мощью. Бизнес такое положение дел вряд ли может устраивать. Кроме того что отношения между Россией и ЕС носят трудно предсказуемый характер и слишком сильно зависят от конъюнктурных колебаний, они также в недостаточной степени учитывают потребности в выработке и соблюдении общих правил игры. О неэффективности системы управления партнерством и сотрудничеством свидетельствуют и результаты взаимодействия. Казалось бы, у России и ЕС очень много общего в восприятии международных процессов. Они могли бы рассматриваться в качестве органических партнеров, идет ли речь об укреплении ООН или борьбе с распространением ядерного оружия и ракетных технологий и т.д. Однако на практике многочисленные диалоги, политические консультации, сотрудничество в международных организациях раз за разом дают сбой. Между позициями Москвы и Брюсселя остается серьезный зазор, сохранением которого к своей выгоде ловко пользуются третьи страны и движения. Не лучше дело обстоит и в том, что касается сферы внутренней безопасности. Казалось бы, от объединения усилий в борьбе с терроризмом, оргпреступностью, незаконным отмыванием денег, наркоторговлей выигрывают обе стороны. В этом нет никаких сомнений. Взаимодействие нужно углублять и как можно активнее. Но сотрудничество идет туго. Соглашение с Европолом пробуксовывает. Выдвигавшиеся ранее идеи о применении единого европейского ордера на арест на территории всех европейских стран и об установлении связей с Евроюстом не нашли своего воплощения. Достигнутое сторонами облегчение визового режима распространяется лишь на некоторые избранные группы населения. К обсуждению практических аспектов свободного передвижения рабочей силы Россия и ЕС даже не подступали. Сотрудничество по вопросам миграции находится в зачаточном состоянии. А ведь результат – главное, на что направлено взаимодействие. Низкая отдача от партнерства и сотрудничества самым наглядным образом характеризует их качество. Основную ответственность за отсутствие результата несет система управления взаимодействием. И еще: Россия и ЕС никак не могут договориться о том, что выступает объектом управления. Если им являются отношения между сторонами, тогда ни о какой интеграции и придании хозяйственным комплексам дополняющего характера не может быть и речи. Решение подобных задач станет возможным лишь тогда, когда Москва и Брюссель всерьез начнут рассматривать в качестве объекта управления партнерством и сотрудничеством не двусторонние отношения, а создаваемые ими общие пространства. Разработка «дорожных карт» является, под этим углом зрения, движением в нужном направлении. В отличие от односторонних стратегий последнего десятилетия прошлого века, в них отражены общие подходы сторон. Акцент делается на формирование механизмов взаимодействия и сближение правового регулирования. Предпринимаемые шаги по реализации дорожных карт показывают, насколько велик потенциал сотрудничества между Россией и ЕС. Но для того, чтобы идти дальше, накопленный опыт, как положительный, так и отрицательный, надо облекать в правовую форму. Создание новой договорно-правовой базы и гармонизация законодательства, как представляется, могли бы компенсировать то, что России и ЕС не удалось в предшествующий период выкинуть старый грунт и подложить новую подушку под надежное дорожное покрытие двусторонних отношений, которая сделала бы невозможными рецидивы прошлого. Востребованность нового базового соглашения Для уверенного движения вперед по пути углубления партнерства и сотрудничества России и ЕС необходимо новое базовое соглашение. Перестраивать или модернизировать отношения на базе действующего СПС нерационально. Оно не смогло сыграть роль дорожной «подушки» в прошлом. Вряд ли подойдет для этого и в будущем. В обоснование данной точки зрения можно привести широкий список аргументов. Прежде всего, Москва и Брюссель уже договорились о запуске переговоров по новому базовому соглашению. Случайная, конъюнктурная затяжка с их началом ничего не меняет. Поэтому обсуждение каких-то паллиативных вариантов в значительной мере утрачивает смысл. И связано это не с тем, что действующий договор так уж плох, а с тем, что его оценка сторонами, так же как и восприятие ими потребностей правового регулирования двусторонних отношений, существенно изменились. СПС – солидный, надежный документ. Заложенные в нем возможности использованы лишь в небольшой степени. О том, насколько эффективно он может работать, свидетельствует преюдициальное заключение Суда ЕС по делу Симутенкова . В нем Люксембургский Суд указал на то, что ст. 23 СПС обладает преимущественной силой и прямым действием во внутреннем праве государств – членов ЕС. Тем самым он обязал все административные и судебные органы государств-членов признавать верховенство отдельных положений СПС над противоречащими им положениями национального законодательства. Одновременно он подтвердил, что любые частные лица могут уверенно вступать на их основе в гражданско-правовые, трудовые и иные отношения правового характера и защищать, руководствуясь ими, свои законные интересы. СПС продемонстрировало очень большую гибкость и ни в коем случае не препятствовало принятию национального законодательства, не столько идущего в развитие, сколько меняющего его положения. Так, в СПС Россия квалифицируется как страна с переходной экономикой. Однако это не помешало Европейскому Союзу признать Россию страной с рыночной экономикой. СПС легко достраивается и корректируется принимаемыми на саммитах Россия – ЕС политическими декларациями. В частности, в СПС описана одна структура органов взаимодействия. На практике она выстраивается в соответствии с теми решениями, которые были приняты на саммитах. И правомерность изменений, вносимых в институциональную систему сотрудничества, никем не ставится под сомнение. Действующий договор утратил свой потенциал и программный характер, таким образом, не потому, что в нем что-то не так или неправильно. Он перестал удовлетворять Москву и Брюссель главным образом потому, что он морально устарел. За годы, прошедшие после его принятия и вступления в силу, и Россия, и ЕС очень сильно изменились. Совсем другим стал и мир, который нас окружает. С учетом этого в Москве и Брюсселе утвердилось убеждение в том, что СПС не соответствует новым потребностям, что оно проникнуто старой, во многом отжившей идеологией. В этих условиях описанной выше дорожной подушкой оно служить никак не может. Психологически стороны списали его. Выход только один – заключение нового базового соглашения, причем такого, которому бы стороны доверяли. Москве и Брюсселю нужен документ, в который бы они верили, соблюдения которого во всех его слагаемых последовательно добивались. Кроме того, сама жизнь ставит перед Россией и ЕС качественно иные задачи, выходящие за рамки правового регулирования, предусматриваемые действующим СПС. Так, дорожные карты построения общих пространств между Россией и ЕС очерчивают более широкий круг областей сотрудничества, нежели тот, который дается в СПС. С вступлением же России в ВТО значительная часть регулятивной нагрузки, лежащей сейчас на СПС, отойдет к документам ГАТТ и другим нормативным актам, принятым в их развитие. Соответственно новое базовое соглашение должно будет предложить рецепт, с помощью которого Россия и ЕС могли бы двигаться по пути интеграции, не оглядываясь ни на старый багаж, ни на то, что они по определению получат в результате вступления России в ВТО для развития двусторонних отношений. Уроки переговоров по вступлению в ВТО Работа над вступлением продолжается уже полтора десятилетия. Она включает в себя ведение переговоров с партнерами по ВТО и одновременную модернизацию национального законодательства, правоприменительной практики и экономической деятельности. И хотя окончательный результат пока еще не получен, проделанная работа очень многое дала российской стороне. Помимо той огромной отдачи, которая связана с модернизацией текущего правового регулирования и характера экономической активности, можно указать и еще на несколько безусловных плюсов. Российские министерства и ведомства гораздо увереннее, чем раньше, чувствуют себя на международной арене. Они научились намного более спокойно и грамотно отстаивать национальные интересы, интересы национального бизнеса и отечественных производителей. Выросли новые кадры людей, знающих как и умеющих работать в рыночной международной среде. Не менее важно и то, что в России утвердилось понимание безальтернативных преимуществ международного экономического взаимодействия по единым правилам. Закрывать внутренний рынок мерами протекционистской защиты бесполезно и бессмысленно. Вернуть обратно утрачиваемые позиции на внутреннем рынке такие меры не помогут. Да и проблему конкурентоспособности отечественных производителей они не решат. К тому же в условиях глобализации и с учетом степени открытости российской экономики они вряд ли будут эффективны. Но главное, российский бизнес испытывает потребность прямо в противоположном. Ему нужны новые рынки сбыта, технологическая подпитка, доступ на финансовые рынки, в первую очередь к длинным деньгам. Он хотел бы получать все преимущества массового производства, которыми пользуются партнеры и конкуренты, полностью интегрированные в мировую экономику. Без этого развиваться в будущем будет все сложнее и сложнее. И внутренний рынок начнет скукоживаться. И внешняя экспансия, завоевание достойного места в мировой экономике станут наталкиваться на все более трудно преодолимые препятствия. Уже сейчас 40% российского ВВП создается в международной торговле. Продуманное, стратегически выверенное участие в международном разделении труда – вот ключ к уверенному поступательному освоению инновационного пути развития для бизнеса и для страны. Крупному, среднему, малому – все равно какому бизнесу нужна современная информационная, дорожно-транспортная и логистическая инфраструктура, возможность кооперироваться, вступать в прямые связи, выступать заказчиком или субподрядчиком в отношениях с предприятиями, разбросанными по всему миру. Со стороны своего собственного государства, третьих стран и их объединений ему нужны такие условия предприниматель ской деятельности, которые помогали бы встраиваться в сложные многоуровневые производственные цепочки или выстраивать их. Он ощущает все большую потребность в специализации и создании производственных и научно-технических кластеров. В налаживании такого системного взаимоувязанного производства комплектующих, которое бы обеспечивало высокий уровень качества, снижало себестоимость и обеспечивало высочайший уровень кооперации. Без широкой международной внутриотраслевой кооперации, опирающейся на обслуживаемую ВТО свободу экономической деятельности, подобные задачи не решить. Российский бизнес и российское государство несут очень большие потери в результате их негативного восприятия международным общественным мнением. К ним намертво приросли бирки бандитского капитализма, иррационально хозяйствующих субъектов, отдающих предпочтение императивам политики, а не экономики, структур, придерживающихся имперских амбиций, врагов демократии и открытого общества. Столь отталкивающий образ надо ломать. Использовать для этого все возможные и допустимые средства. Но не только и не столько через мало что дающие пропагандистские кампании, сколько через реальные дела. Эти реальные дела – вступление и эффективная работа в ВТО, демонстрация того, что российский бизнес и российское государство не только играют по общепринятым правилам, но и умеют это делать с выгодой для себя, для своего внутреннего развития. В краткосрочной перспективе непосредственные экономические выгоды от участия в ВТО будут не так очевидны. Сколько-нибудь существенной прямой отдачи от снижения тарифов, таможенных пошлин и административных барьеров Россия не получит. Она и сейчас пользуется достаточно весомыми преференциями и не для этого вступает во всемирную организацию. Смысл вступления – в другом. Вслед за ним последует формирование качественно новой правовой и политической реальности, что придаст и российскому бизнесу, и российскому государству столь нужную им респектабельность. Оно переведет их в другой разряд мировых игроков. Новая правовая и политическая реальность резко ограничит возможности конкурентов безнаказанно принимать против российских предприятий и производителей дискриминационные меры. И, конечно же, одно дело – играть по правилам, которые устанавливаются кем-то другим. Совсем другое – на равных участвовать в их написании. Участие в ВТО позволит России включиться в борьбу за модернизацию правил игры, их уточнение, их переориентацию на больший учет интересов российского бизнеса. В том, чтобы прибегать к спорадическим заявлениям, ни к чему не обязывающей нелицеприятной критике и вызывающим инициативам, у нее больше не будет необходимости. Москва сможет наращивать свое влияние благодаря нормальной каждодневной черновой работе, тесному взаимодействию по всем азимутам со всеми теми странами, которые хотели бы несколько изменить устоявшийся порядок вещей в мировой экономике. Опыт многолетних переговоров о вступлении в ВТО может быть востребован при создании надежной подушки под дорожное покрытие для укрепления связей между Россией и ЕС и реализации интеграционного проекта также и в других отношениях. Ведя переговоры, государства-члены пытаются выторговать у Москвы максимально выгодные им условия приема. Ни о чем другом на них речи не идет. Только о плате за равноправное участие в добросовестной конкуренции на своих и внешних рынках. О возможных уступках со стороны России. Объеме, характере, сроках. Москва же пытается защитить интересы национальных товаропроизводителей, отдельных секторов экономики. Переговоры с ЕС о формировании новой правовой базы для партнерства и сотрудничества надо превратить в прямо им противоположные. Их лейтмотивом должны стать выявление общего интереса и согласование таких материальных норм права, институтов, процедур и механизмов, предназначением которых являлось бы его максимально эффективное обслуживание. Как мы видим, серьезной альтернативы решениям о членстве в ВТО и заключении надежного базового соглашения с Европейским Союзом быть не может. Особенно с учетом того, что львиная доля внешней торговли России и создаваемого ею ВВП приходится как раз на страны, входящие в интеграционное объединение. Плюс к этому, руководство России придерживается не логики от обратного, из которой исходили некоторые другие страны, например Швеция. Мол, иначе нанесем вред национальной экономике. В нашем случае мотивация позитивная. Интеграция России в мировую экономику, вступление в ВТО, заключение нового базового договора с ЕС нужны для возрождения национальной экономики, защиты всех ведущих отраслей производства и национальных производителей и удовлетворения интересов потребителей. Они необходимы для придания международной конкурентоспособности и отдельным производствам, и национальной экономике в целом. Только на этом пути удастся обеспечить полновесное участие российского государства и российского бизнеса в формировании модернизированного пакета правил игры, по которым пойдет экономическое взаимодействие и будут протекать в будущем процессы экономической глобализации. Совпадение и расхождение интересов государства и бизнеса У российского государства есть своя система ценностей восприятия и оценки потребности в СПС-2, его предназначения и наполнения конкретными положениями. У промышленности – своя. В чем-то они совпадают. В чем-то расходятся. И очень существенно. Это хорошо видно на примере отношения к переговорам по вступлению в ВТО. Инициатором всегда выступали государственные структуры. Бизнес-сообщество дистанцировалось от них. Воспринимало весьма критически, скорее с подозрением, чем как-либо иначе. Перелом наступил только сравнительно недавно. Позиции государства и бизнеса существенно сблизились. Применительно к будущему базовому соглашению о стратегическом партнерстве ситуация выглядит совсем иначе. Бизнес-сообщество остро ощущает потребность в его заключении. Оно ему необходимо. Бизнес лоббирует проведение соответствующих переговоров, готов оказывать им посильную поддержку. В этом плане он полностью на стороне российского государства, во многом навязавшего Брюсселю и государствам-членам такую повестку двусторонних отношений, в которой тематика СПС-2 отнесена к приоритетам высшего порядка. Но мотивация государства и бизнеса далеко не во всем совпадает. Правительство, судя по всему, явное предпочтение отдает решению политических и институциональных вопросов. Прежде всего, люди и государственные структуры, ответственные за разработку и утверждение российской позиции на переговорах, и сами переговорщики хотели бы убрать из действующего СПС весь нормативный массив, ставящий Россию в подчиненное положение по отношению к ЕС. К нему обычно относят статьи договора, касающиеся сближения российского законодательства с правом ЕС (ст. 55) и оказания России всевозможной помощи и поддержки при проведении демократических реформ и интеграции в мировую экономику. Но главным образом имеется в виду, конечно, предоставляемая Брюсселю возможность прекращать и/или замораживать двустороннее сотрудничество с Россией в одностороннем порядке, если он сочтет, что Москва нарушает взятые на себя обязательства по защите прав человека. Данное оружие неоднократно использовалось против Москвы, начиная с середины 1990-х годов под предлогом, чаще всего, войны в Чечне. При подготовке СПС многие из статей, которые сейчас вызывают неприятие российских властей, казались вполне логичными и естественными. Россия переживала этап становления национальной государственности. Она не имела достаточного опыта демократического строительства. Рыночные отношения были для нее в диковинку. Поэтому настрой ЕС на поддержку и содействие отражал не столько стремление Брюсселя к менторству и нравоучениям в контактах с Москвой, сколько политическую близость сторон и реальную ангажированность на сотрудничество. Со временем восприятие фразеологии о помощи и содействии поменялось на противоположное. Частично потому, что она была полностью дискредитирована практикой. Частично потому, что она перестала удовлетворять российскую политическую элиту. Ведь Россия стала совершенно другой страной. Она серьезно укрепила свои внешнеполитические и экономические позиции, избавилась от внешней зависимости. В этих условиях вполне естественной стала постановка вопроса о придании отношениям между Россией и ЕС равноправного характера и формальном закреплении принципа равноправия на новой договорно-правовой базе, призванной их обслуживать, перестройке в соответствии с ним системы управления партнерством, институтов и процедур. В этом состоит для Москвы в какой- то степени сверхзадача заключения договора о стратегическом партнерстве. Российские власти заинтересованы в том, чтобы новое соглашение придало отношениям с ЕС системный характер, чтобы стороны получили гораздо более выгодные возможности одновременно играть на десятках и десятках «шахматных досок». Системный характер взаимоотношений даст широкие возможности для маневра, разменов, взаимовыгодных компромиссов. За счет этого будет обеспечено общее движение вперед. Пока этого не получается. Брюссель довольно успешно рвет общую ткань взаимоотношений, вытаскивая на авансцену то один, то другой частный вопрос, и стремится добиться устраивающего его решения, не давая ничего взамен. Так было при расширении ЕС, когда включение в него двенадцати новых государств было осуществлено за счет разрушения их традиционных связей с бывшим Советским Союзом. В ходе переговоров об условиях приема России в ВТО, когда Брюссель стал настаивать на повышении внутренних цен на энергоносители. Другими примерами могут служить требования к Москве об отмене платы за транссибирские перелеты, о ратификации Договора к Энергетической хартии, о внесении изменений в законодательство экономического, социального, государственно-правового содержания и т.д., и т.п. Москва хотела бы включить в СПС-2 весомый раздел о политическом партнерстве и взаимодействии в области международных дел и международной безопасности. Российские власти заинтересованы в том, чтобы новые органы управления партнерством стали более действенными. Для этого такие органы должны работать на регулярной основе, функционировать на всех соответствующих уровнях подготовки и принятия решений и быть связанными между собой. Нужно, чтобы они включались в согласование позиций до их формального одобрения компетентными структурами сторон, поскольку потом поменять что-то, по крайне мере применительно к ЕС, оказывается малореальным. Важно, наконец, чтобы они обеспечивали прямую связь Москвы по рассматриваемым вопросам со всеми столицами и не замыкались на дискуссиях с Европейской комиссией или председательством. За годы общения с руководством и функционерами ЕК Москва убедилась в том, что они не всегда бескорыстно и адекватно отражают мнение государств-членов и не совсем точно доводят до их сведения сообщаемую им информацию. Ситуация несколько похожа на ту, которая описывается в известном рассказе о главном раввине Иерусалима и папе Римском. Главный раввин приезжает в гости к папе с официальным визитом. Тот проводит совместные церемонии, устраивает консультации, показывает Ватикан, угощает и ублажает его. Все отлично. Все довольны. Заключительная встреча проходит в личном кабинете папы. Когда она подходит к концу, главный раввин спрашивает у него, что это за красный телефон стоит на журнальном столике в углу. Папа отвечает, что это, дескать, связь с Господом. Глаза у главного раввина загораются, и он просит разрешения воспользоваться телефоном. Папа, конечно, соглашается и тактично покидает помещение. Минут через пять он возвращается. Главный раввин в восторге. Но перед тем как расстаться, папа протягивает ему какую-то бумажку. «Что это?» – спрашивает главный раввин. «Счет за телефонный разговор», – отвечает папа с улыбкой. Через год все повторяется, только теперь папа приезжает в Иерусалим. Главный раввин организует великолепную программу, всячески угождает папе и ублажает его. Все отлично. Все довольны. По окончании неформального ужина папа обращает внимание на красный телефон, стоящий на тумбочке в углу. Главный раввин поясняет, что это связь с Господом. Глаза у папы загораются. Он просит разрешения позвонить и, конечно, его получает. Когда главный раввин возвращается, папа вежливо интересуется: «Сколько с меня?» – «Ну что вы, – отвечает главный раввин, – это же прямой номер». Так вот, благодаря органам управления партнерством нового типа Москва хотела бы иметь действительно прямую связь не только с Брюсселем и председательством, но и со всеми столицами. Решение вопросов выравнивания отношений, обустройства политической составляющей сотрудничества и переналадки системы органов управления взаимодействием уже сами по себе образуют достаточно насыщенную повестку для переговоров. Перегружать лодку их инициаторам не очень бы хотелось. Мол, дополнение переговоров торгово-экономической проблематикой может затянуть их на годы. Отсюда – идея об относительно быстром согласовании самого общего обязывающего документа, за которым могли бы последовать, по мере готовности, самые различные так называемые секторальные соглашения. Следуя такому подходу, российские власти фактически отделяют политическую составляющую двусторонних отношений от того, что представляет непосредственный интерес для бизнеса. Но и бизнес не против разделения политических и торгово-экономических вопросов. Только несколько в другом ключе и по совершенно иным основаниям. На протяжении всего истекшего десятилетия европейский бизнес остается заложником политической неустроенности, непредсказуемости и ненадежности отношений между Россией и ЕС. Двусторонние отношения постоянно лихорадит. Они переживают один кризис за другим. Их обрушивают самые различные конъюнктурные обстоятельства. Весьма ощутимый удар по ним может нанести абсолютно любая страна ЕС, причем по самым вздорным причинам внутриполитического характера. Естественно, что бизнес хотел бы изъять экономические связи, свободу предпринимательства и совместные проекты из-под деструктивного влияния политической конъюнктуры. Нельзя сказать, что политика его не интересует. Отнюдь нет. Но бизнесу важно, чтобы политика ему помогала, создавала для него благоприятную атмосферу. Поскольку до этого далеко, то что бы она ему хотя бы не мешала. Разделить политику и экономику довольно сложно. Но ввести в будущее базовое соглашение ограничители, которые бы предотвращали распространение политических столкновений на экономическую сферу, вполне возможно. Для этого в нем нужно закрепить запрет на введение односторонних санкций, якобы ответных мер, мер ограничительного и дискриминационного характера. Надо предусмотреть, что ни одна из сторон ни при каких обстоятельствах, не вправе без обоюдного согласия ухудшать правовые рамки функционирования бизнеса, прописанные в новом договоре, вводить изъятия из устанавливаемых им правовых режимов. Поступательному развитию экономических связей мешает также сложность, противоречивость, нестабильность правовых установлений. Право слишком часто и слишком быстро меняется. Экономическая деятельность зарегулирована. Ее душат многочисленные поборы. К тому же право ЕС и российское законодательство зачастую сильно отличаются друг от друга. Предпринятые в прошлом усилия по гармонизации дали на настоящий момент относительно скромную отдачу. Поэтому бизнес объективно заинтересован в насыщении базового соглашения нормами прямого действия. Нормами о свободе учреждения компаний, свободе передвижения, регулировании финансовой сферы, интеллектуальной собственности, защите инвестиций и по многим другим вопросам. Смысл – чтобы новый договор мог служить непосредственной основой правоотношений и не нуждался для своей реализации в мерах имплементационного характера. Чтобы судебные системы сторон охраняли такие правоотношения всей своей мощью. Тогда предприниматели получат возможность работать в условиях правовой определенности – альфе и омеге нормального делового сотрудничества. Третий ингредиент, который нужен бизнесу от новой договорно- правовой базы отношений между Россией и ЕС, состоит в предоставлении предпринимателям максимально благоприятных правовых режимов там, где это возможно, установлении переходных периодов там, где их введение обусловливается интересами защиты национальных производителей или отдельных секторов экономики, и определении сроков и последовательности перехода от нынешних правовых режимов экономической деятельности на территории друг друга к более выгодным и продвинутым. Если данное условие будет выполнено, у бизнеса появится совершенно иной горизонт стратегического планирования. Наконец-то возникнут реальные предпосылки для ведения долгосрочного бизнеса в масштабах Большой Европы, объединяющей Россию, ЕС и все другие страны региона, для настоящей кооперации и взаимопроникновения капиталов. При этом бизнесу совершенно все равно, будут ли соответствующие нормы прямого действия и правовые режимы, на которые он рассчитывает, закреплены в самом базовом договоре или идущих в его развитие секторальных договорах. Главное – чтобы они определяли правовую реальность. Хотя очевидно, что основной блок правового регулирования, общие режимы должны содержаться в базовом документе. В ожидании переговоров СПС-2 нужно всем. Государству – чтобы научиться преодолевать разногласия и совместно решать насущные проблемы. Бизнесу – чтобы разумно, рационально и выгодно вести дела. Гражданам – чтобы жить и работать там, где им хочется, и не унижаться, получая визы и выстаивая в очередях. Но все отреагировали на затяжку с началом переговоров, вызванных тем, что Совет ЕС не сумел получить мандат на их ведение, совершенно по-разному. И абсолютно непоследовательно. Власти сделали вид, как будто бы они на это и рассчитывали. Мол, ЕС в очередной раз расписался в своей несостоятельности. Брюссель с очевидностью продемонстрировал, насколько слабым, невнятным и непредсказуемым партнером он стал после расширения. Более того, они постарались уверить не только себя, но и окружающих в том, что задержка им только на руку. Дескать, соотношение сил неуклонно меняется в пользу Москвы. Ее переговорные позиции со временем только укрепляются. Может быть, в какой-то степени это и так. В какой-то – это блеф. В какой-то – хорошая мина при плохой игре. Ведь именно Москва вынудила Брюссель и государства-члены согласиться с необходимостью модернизации договорно-правовой базы своих взаимоотношений. Москва усиленно добивалась их скорейшего запуска. Она в них реально заинтересована. Поэтому пассивное ожидание с ее стороны того, что страны ЕС сами разберутся между собой, несколько дезориентирует. Позиция российского бизнеса в этом отношении выглядит гораздо более последовательной. Организации предпринимателей четко высказали свое разочарование. Они дали понять, что затяжка с открытием переговоров и фактическое завешивание всей ситуации их совершенно не устраивают. Из-за несовершенства договорно-правовой базы отношений с ЕС, эшелонированных административных барьеров, правового вакуума в том, что касается новых, более глубоких форм взаимодействия и проникновения на рынки друг друга, российский бизнес теряет миллиарды и миллиарды евро. Упущенная выгода исчисляется астрономическими цифрами. Такое положение нетерпимо. Озвучив свою позицию, организации предпринимателей, однако, дальше этого не пошли. Ни в лоббистской деятельности, ни в конкретизации своего отношения к возможным формам и содержанию будущего базового соглашения. Логично было бы предположить, что бизнес воспользуется паузой для того, чтобы сфор мировать теневые переговорные команды, проработать различные варианты, выйти со встречными инициативами. Предполагалось, что он, по крайней мере, наладит процедуры и обговорит механизм взаимодействия с переговорщиками, запустит совместные консультации в рамках «круглого стола» европейского бизнеса. Ничего этого, к сожалению, не произошло. Своеобразно откликнулось на паузу в отношениях с ЕС население страны. Ореол притягательности, окружавший ЕС в недавнем прошлом, в его глазах сильно потускнел. Критическое восприятие Брюсселя, его деятельности, проводимой им политики, резко обострилось. Растущей частью населения он стал оцениваться не столько как партнер и потенциальный союзник, сколько как опасный конкурент и источник опасности. Сдвиг в общественном мнении в условиях, когда Россия и ЕС объективно заинтересованы в сближении и тесном взаимодействии, свидетельствует только об одном. И Москва, и Брюссель, и европейский бизнес явно и очевидно недорабатывают. То, что они делают, совершенно недостаточно. Бизнес не вправе ждать у моря погоды. Он должен, он просто обязан формировать такую внешнеполитическую среду, которая бы благоприятствовала предпринимательству, работала на общий интерес. Кто в этом больше заинтересован, как ни он сам. Чего ждет бизнес от СПС-2 Если выделить главное, то в области экономики он ждет качественно новых возможностей. Прежде всего: – Больше «дешевых» и «длинных» денег. Доступа к инвестициям. Соответствующего правового режима и правовых гарантий. – Устранения административных препятствий и любого типа барьеров при проникновении на внешние рынки, ведении дел, приобретении и обмене активами. – Других масштабов деятельности. Рынка на 800 миллионов, а не на 145 миллионов потребителей. – Иного качества технологий и человеческого капитала. – Внедрения современной деловой культуры. – Благоприятных условий для проникновения в производственные циклы и цепочки и для их формирования. В области политики: – Политической стабильности и определенности. – Вывода экономической деятельности из-под влияния политической конъюнктуры в отношениях между Россией и ЕС. – Независимости от государственного вмешательства. В юридическом плане: – Прямого действия. – Выгодных юридических режимов. – Запрета дискриминации. – Четкого указания на перспективную гармонизацию правовых систем и правового регулирования, с тем чтобы иметь возможность действительно заниматься стратегическим планированием, а не астрологией. И еще. Зона свободной торговли как цель – не совсем то, что нужно. Подход к интеграции или сближению как переход от одного этажа к другому, от режима ВТО к зоне свободной торговли, потом дальше, давно устарел. Бизнес заинтересован в стыкующемся между собой наборе элементов общего рынка со всеми свободами. Каким должен быть такой набор – это и есть предмет будущих переговоров о базовом соглашении. Очевидно только, что в нем нужно будет учесть многоплановую реальность, на которую будет влиять развитие внутреннего рынка и в России, и в Большой Европе. Если эти условия будут выполнены, прокладываемая автострада отношений стратегического партнерства между Россией и ЕС сядет на надежную строительную «подушку». * Выступление на Конференции в РГУ им. Канта, г. Калининград, 2007. «Российская Федерация в Европе: правовые аспекты сотрудничества России с европейскими организациями». Сборник статей / Под ред. профессора Д. Раушнинга и канд. юр. наук В.Н. Русиновой. – М.: Междунар. отношения, 2008. – 256 с. © М.Л. ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России №6(23), 2008

Франция на год раньше обещанного снимет ограничения на доступ на свой рынок труда жителей восьми восточноевропейских стран, вступивших в Европейский Союз в 2004 году. Президент страны Никола Саркози объявил, что это произойдет уже 1 июля 2008 года. «Все ограничения будут сняты 1 июля нынешнего года, иными словами, на год раньше, чем планировалось, – сказал он на пресс-конференции в Варшаве. – Я не могу быть приверженным Европе и не принимать решения, соответствующие этой приверженности». Новые правила касаются выходцев из Венгрии, Латвии, Литвы, Польши, Словакии, Словении, Чехии и Эстонии. На выходцев из Болгарии и Румынии ограничения будут распространяться до 2014 года, поскольку эти две страны вступили в ЕС позже, в 2007 году. С 2004 года для новых стран-участниц были полностью открыты рынки труда только в Великобритании, Ирландии и Швеции. В остальных ограничения действовали до 1 мая 2011 года, но постепенно отдельные государства начали пересматривать это правило, сокращать сроки. Пока это не сделали только Австрия, Бельгия, Дания и Германия. Во Франции страх перед приливом дешевой рабочей силы из Восточной Европы стал одной из острых внутриполитических тем, особенно перед референдумом 2005 года об утверждении проекта европейской конституции. Тогда французы проголосовали против него, и призрак польского сантехника, отбирающего работу у сантехника французского, которым пугали противники этого документа, сыграл не последнюю роль. Однако, как оказалось, ни одного сантехника из Польши во Франции не было и нет. По официальной статистике, с 2005 по конец 2007 года из восточноевропейских стран ЕС во Францию приехали всего 30 тысяч сезонных рабочих и 4850 человек – на постоянную работу. И это когда французские компании жалуются на нехватку рабочей силы в ряде отраслей. Ранее правительство уже снимало ограничения для восточноевропейских обладателей 150 профессий, представленных в 40% отраслей экономики Франции. Светлана ФИРСОВА №6(23), 2008

Большинство жителей Турции высказываются за то, чтобы их страна вошла в состав Европейского Союза. По итогам масштабного исследования, проведенного в мае 2008 года центром «МетроПОЛЛ», оказалось, что такой точки зрения придерживаются 62% опрошенных жителей Турции. Именно столько готовы проголосовать за вступление в ЕС, если бы на эту тему проводился референдум, и лишь 27% – против. Отношения турецкого населения к этой идее в последние годы существенно менялось. В 2005 году начались официальные переговоры между Турцией и ЕС о ее присоединении к этому объединению, перед этим за вступление в Союз высказывались 2/3 населения страны. Поскольку переговоры шли трудно и целый ряд участников ЕС, в том числе такие влиятельные, как Франция и Германия, высказывали возражения, популярность ЕС в Турции пошла на спад. В 2006 году за участие в Союзе были лишь 30% турок, но к концу 2007 года их число возросло до 50%, а теперь вновь пошло еще круче вверх. Дебаты о европейском выборе Турции имеют и важную внутриполитическую составляющую. Основные причины возражений против ее приема в ЕС связаны с религиозно-культурным фактором, поскольку Турция – мусульманская страна и ее устройство пока не отвечает критериям Союза. У власти в Анкаре находятся умеренные исламисты, подтверждающие курс на Европу, но против них действуют представители традиционной светской политики, пока еще занимающие господствующие позиции в судебной системе, армии и некоторых других институтах государства. Крупной акцией стало недавнее решение Конституционного суда объявить антиконституционным снятый ранее правительством запрет на ношение женщинами в университетах исламского платка. Это расценено конституционными судьями как акт, нарушающий светскую суть турецкого государства. Дело пошло дальше – теперь под вопрос ставится конституционность правящей партии. Надвигается новый этап политического противостояния. В ЕС это вызывает растерянность. С одной стороны, его симпатии находятся на стороне светских структур Турции, а ориентированные на исламские ценности действия правительства настораживают и пугают. С другой стороны, правительство законно избрано и действует в направлении соответствия ценностям ЕС, тогда как его светские противники – не совсем. «В общем плане постоянно обсуждается, принадлежит ли Турция Европе или нет, что подогревает у турецкого народа ощущение, что его не хотят видеть в ЕС», – заявил недавно турецкий министр иностранных дел Али Бабаджан германской газете «Франкфуртер альгемайне цайтунг». По его словам, правительство Турции стремится к тому, чтобы обеспечить реальное вступление в ЕС в 2013 году. Что даст новый виток внутритурецких дебатов? Как он скажется на курсе на интеграцию в ЕС? Пока ожидается возобновление технических переговоров с турецкой делегацией по некоторым правовым вопросам, тогда как по ряду других тем они по-прежнему блокированы. Причина – противоречия между входящим в ЕС Кипром и Турцией по проблеме оккупированного турецкими войсками Северного Кипра. Но это – отдельная история в отношениях Турции и ЕС… Светлана ФИРСОВА №6(23), 2008