Выпуск №1(95), 2015

Отгремели праздничные фейерверки. Отзвучали приветственные речи. Мы все поздравили друг друга с Новым годом и Рождеством. Тепло. Радостно. Искренне. Пожелали друг другу здоровья. Счастья. Успехов. Исполнения желаний. И еще, чтобы все плохое осталось в ушедшем, а все хорошее перешло в наступивший год. И на какое-то время показалось, что мир вокруг нас стал лучше. Что все не так безнадежно. Мы в состоянии сделать его добрее. Разумнее. Более приемлемым для жизни. Что надежда вновь поднимает голову. И нам удастся справиться с окружающими нас демонами ненависти, жестокости, ксенофобии. Для которых есть только одна заповедь: "чем хуже, чем страшнее, чем кровавее – тем лучше". Варварские террористические богохульства во Франции – хладнокровное, вызывающее, демонстративное убийство журналистов юмористического журнала, покупателей кошерного магазина и рядовых полицейских нанесли сокрушительный удар по нашим надеждам. Нет, просто так, само собой, только потому, что мы этого хотим для себя, для своих детей, для наших друзей и близких, мир лучше не станет. Многоголовую гидру терроризма, экстремизма, националистического и религиозного фанатизма и радикализма, отрицания всего и вся, презрения ко всем другим, тем, кто не такой как ты, не одолеть. За то, чтобы на нашей планете установились мир, порядок и толерантность, утвердилось уважение к человеку, человеческой жизни и человеческой личности, восторжествовали подлинные ценности, придется бороться. Настойчиво. Неустанно. Изо всех сил. Добиваясь своего потом и кровью. А порой и колоссальными жертвами. Как в годы Второй мировой войны, 70-летний юбилей окончания которой мы будем отмечать позже в этом году, принесшей победу над фашизмом, нацизмом, человеконенавистнической идеологией. Ведь "волчьи ягоды" терроризма растут сейчас повсюду. Они расплодились по всей планете. О реальном, а не призрачном ночном кошмаре, мучающем человечество, свидетельствуют не какие-то там домыслы, а новостной ряд, с которого начинается очередной выпуск журнала "Экономист". Первая по счету новость в стартовом разделе "Политика"– Чад перебросил двухтысячный контингент в помощь Камеруну, который не в состоянии остановить рейды джихадистов группировки "Боко харам", базирующейся на северо-востоке Нигерии, на свою территорию; в Ниамее, столице Нигера, во время беспорядков, вызванных повторными публикациями карикатур на пророка Мухаммеда, сожжены 43 церкви; шиитские боевики взяли штурмом президентский дворец в Йемене, но пообещали освободить его в обмена на уступки властей[1]. Бороться, но как? Каким образом? С использованием какого инструментария? Выстраивая какие союзы? С кем? На каких условиях? Идя на какие уступки и компромиссы? И какой ценой? Это все вопросы принципиального характера. Они ждут ответа. Не зная его, путаясь, блуждая в лабиринте, бросаясь из крайности в крайность, преследуя ложные цели, мы рискуем вновь завести себя в тупик. Ведь будем честны перед собой: пока человечество в тупике. Первую глобальную войну, объявленную международному терроризму в ответ на террористическую атаку против Соединенных Штатов Америки 11 сентября, мы проиграли. Безоговорочно. Подчистую. Краткий итог. НАТО и коалиционные силы вошли в Афганистан и задержались там больше чем на десятилетие[2]. Вторглись в Ирак. Разбомбили Ливию. До основания. В пух и прах. Так что непонятно, как восстанавливать[3]. Разделили Судан на две части, вопреки основополагающим, стержневым представлениям Организации африканского единства о высшем значении принципа территориальной целостности и нерушимости границ для обеспечения стабильности в постколониальную эпоху. Израиль неоднократно проводил антитеррористические военные операции. Была введена куча санкций. И международных. И односторонних. Ну и что? Страны в руинах, как со спокойствием натуралиста констатирует хроникер французской газеты "Фигаро" Рено Жирар, а ничего позитивного не сделано[4]. Террористическое подполье сильно как никогда. Запад создал его своими собственными руками[5]. Способствовал интернационализации[6]. Повсеместному распространению. В какой-то степени породил новый джихадизм. На территории Ирака и Сирии возникло даже первое в истории человечества террористическое государство – Исламский Халифат. Против него вновь коалиционными силами объявлена война[7]. Хотя и несколько странная[8]. Бомбардировки ведутся непрестанно и методично. Одержаны первые победы[9]. Однако на верность Исламскому Государству присягают национальные и сетевые террористические организации по всему миру. Оно, как магнит, притягивает к себе боевиков и фанатиков со всей планеты. В том числе – и это особо тревожный и неожиданный феномен – из Западной Европы. Военные вылазки джихадистов в Нигерии вылились, по оценкам экспертов, в полномасштабную региональную войну и т.д.[10] Мир "пошел на Вы" против Аль-Каиды и родственных ей террористических формирований и структур. Политики и военные неоднократно рапортовали нам о том, что они разгромлены. Обескровлены. Каналы финансирования перекрыты. Лидеры найдены и уничтожены. Ничего подобного. Аль-Каида и другие террористические организации и структуры столь же активны, как и прежде. Между ними налажены эффективные сетевые связи. Более того, они расползаются по всем континентам. Проводят то тут, то там кровавые операции устрашения. Усиливают свое влияние. Начинают кое-где успешно конкурировать с легитимной властью. Имеют неограниченный доступ к вооружениям, в том числе тяжелым, ракетным, вполне современным. Улучшают военную и диверсионную подготовку и выучку. Подпитываются безбрежными финансовыми потоками от наркотрафика, торговли людьми и выкупа заложников. Мир объявил войну Аль-Каиде, исламскому радикализму, ни в коем случае не религиям и верующим. Это было сделано столь "тонко и умело", что под знамена религиозного радикализма и фанатизма по всему миру встают тысячи людей. В том числе в самых процветающих и благополучных странах. Сетевой терроризм и террористические организации беспрерывно пополняются новобранцами. Лагерей подготовки террористов где только сейчас нет. Экстремистские религиозные установки все более привлекательны. Они становятся символом веры. В них находят возможность самореализации, выражения праведного гнева и протеста против несправедливости. Страшное пророчество "войны цивилизаций", высказанное когда-то в качестве научной гипотезы и предостережения, обретает кровь и плоть. Становится частью нашей повседневной жизни. Причем повсюду. Даже в самых развитых и благополучных странах, считающихся демократическими. События во Франции доказали это со всей очевидностью. Причин того, почему война с международным терроризмом, в топке которой пострадало так много людей, стран и народов, принесла результат, во многом противоположный ожидаемому, очень много. Они носят комплексный характер. Какое-либо упрощенчество недопустимо. И иерархию между ними выстраивать надо крайне осторожно. Поэтому ограничусь лишь одной личной зарисовкой. Когда случилось 11 сентября, работал в Страсбурге. В очередной раз исполнял обязанности постоянного представителя Российской Федерации при Совете Европы. Рассказывал уже как-то, что на экстренно созванном заседании Комитета министров оказался единственным из всех послов европейских стран, кто взял слово и во всеуслышание заявил о нашей солидарности с американцами. О необходимости создания общего фронта для противодействия международному терроризму. О готовности, как в годы Второй мировой войны, встать плечом к плечу в нашей общей борьбе. Предложил тогда сразу же широкий набор мер по укреплению международного сотрудничества, повышению его эффективности, совершенствованию его международно-правовой базы. Коллеги из стран Евросоюза откликнулись и вообще нашли, что сказать, только через пару недель. Все-таки ЕС – громоздкая штука. Хоть и заслуживает всяческой поддержки и уважения. Так вот, тогда у меня был исключительно широкий круг общения. Поинтересовался у знатоков Востока и стратегически мыслящих представителей ислама, как они видят возможное развитие событий после 11 сентября. Их соображения тогда, помню, произвели на меня сильное впечатление. В чем-то даже отрезвили. Реакция во Франции и за ее пределами на вызов, брошенный "религиозными мстителями-убийцами", заставляет их вспомнить и вновь над ними задуматься. "Друг", сказали они мне. Ваша европейская цивилизация, вернее евроатлантическая, очень примитивно устроена. Да и политическая культура недалеко ушла. Все просчитывается на много шагов вперед. Ведь для вас все плоское, двумерное, черно-белое. Инстинктов, которыми вы руководствуетесь, всего несколько: "что я с этого буду иметь", "своя рубашка ближе к телу" и "после меня трава не расти". Так что никакого антитеррористического фронта у вас не получится. Даже если его и удастся сколотить вначале, он все равно вскоре распадется. Потому что интересы у вас разные. У каждого свои. Зазор между ними всегда будет оставаться. Чтобы единства действий не получилось, чтобы противник противоречиями воспользовался, этого вполне достаточно. Да и терроризм откуда ни возьмись не берется. За ним обязательно крупные региональные и главное –внерегиональные игроки стоят. Для них "половить рыбку в мутной воде" – любимое занятие. Да и о каком единстве вообще может идти речь, коли арабо-израильский конфликт продолжает пылать. У вас очень хороший поэт был – Владимир Маяковский. Сейчас вы в своем антиреволюционном раже о нем недостойно забываете. Напрасно. Он писал, кажется, так: "если звезды зажигаются, значит, это кому-нибудь нужно, чтобы была хоть одна звезда". Вдумайся, десятилетие за десятилетием арабо-израильский конфликт не могут урегулировать. Несмотря на все накопленные богатства. Колоссальную военную мощь. Господство в мире. Значит, это кому-нибудь нужно, чтобы он был. Чтобы он тлел. А когда потребуется, его бы моментально раздули. Ваши политики по большому счету способны только на одно – "наломать дров". В их подсознании записано – чего миндальничать, если за пределами своей страны никто не спросит. Карманные же СМИ все оправдают. Все узаконят. Все распишут в лучшем виде. Иные точки зрения умело похоронят или задвинут в дальний ящик, чтобы не мешали. А по прошествии какого-то времени "взятки гладки" – последующие правительства за содеянное предшествующими не отвечают. На это, похоже, режиссурой 11 сентября и делается ставка. На воинственность. На сверхреакцию. На барабанный бой. Показуху: мол, вот какие мы крутые. Никому спуску не дадим. Все нас бояться должны. На то, что удастся спровоцировать короткую победоносную войну против самих себя. Которая на деле не окажется ни короткой, ни победоносной. В нашем мире всем нужен враг. Достойный враг – ваша визитная карточка. Признание вашей значимости. Символ престижа. И одновременно индульгенция. Штатам враг нужен для того, чтобы "строить всех остальных". Маленьким – чтобы их накачивали деньгами и не скупились на подачки. Военным – чтобы выбивать побольше. Терроризм – не самоцель. Это инструмент. И отнюдь не только колоссальной разрушительной, но и созидательной силы. Он не только разъединяет, но и объединяет людей. Ислам сейчас на периферии. Неудачная победоносная война единственной сверхдержавы, которую все ненавидят и боготворят, "которая нынче – мерило всех вещей, она же слон в посудной лавке" сразу передвинет его в центр мировой политики. Ислам на подъеме. Для все большего количества людей он – единственное утешение, отдушина и возможность единения. Но его сторонники разрозненны. Разбросаны по множеству враждующих между собой территорий, поскольку государствами их зачастую назвать будет явным преувеличением. Нападение американского монстра и всех тех, кто за ним последует, послужит объединительным началом. Фанатики, наконец-то, получат столь недостающий им ореол жертвенности. И так у молодежи они в чести. Они – "сила". Пример для подражания. Теперь и "правда" будет за ними. Во всяком случае, на их стороне. А что еще нужно для рождения и раздувания пассионарности? Да ничего. Все "дрова, которые наломает" коллективный Запад, пойдут в этот очаг. И со временем пламя будет раздуваться все ярче и ярче. Оно загорится в сердце каждого правоверного. Таких сердец будет все больше и больше. В том числе среди девушек и женщин[11]. Они будут повсюду. А дальше уже – куда кривая вывезет. Так что своими действиями, необдуманность, провокационность и тщетность которых станут очевидны только со временем, коллективный Запад очень поможет возрождению и консолидации ислама, его превращению в самую популярную и притягательную религию и его победу в конечном итоге. Только не на поле боя. А изнутри. Сейчас, по прошествии стольких лет, специалисты констатируют: "В мировой войне, которую поколение назад ислам начал против Запада, ему удалось не переставая усиливаться". Исламский радикализм теперь повсюду. Он опирается на поддержку населения. Ему на руку играет наличие огромных бесхозных, плохо контролируемых территорий. Помощь, оказываемая Западом многим развивающимся странам, оседает в его карманах. Его боевой дух очень высок. Ему на руку играет колоссальная дуга нестабильности, протянувшаяся от Атлантики до Тихого океана. А Запад воюет с его заклятыми врагами – православной Россией и шиитским Ираном[12]. Привел все эти рассуждения не случайно. Оценки злые. Несправедливые. В какой-то степени даже эпатажные. И все же они затрагивают какой-то нерв. Есть в них что-то, заставляющее задуматься. Ведь антитеррористические операции завели нас вовсе не туда, куда хотелось бы. Экспансия ислама по всему миру видна невооруженным взглядом. Особенно в Европе. Недаром антиутопия о том, как на президентских выборах 2022 года во Франции, ставшей к тому времени мусульманской, кандидат исламистов побеждает Марин Ле Пен, вызвала такой оглушительный резонанс[13]. Она вышла буквально накануне трагических событий. Несколько в тени осталась другая книга – не фэнтези, а настоящий классический роман о будущей гражданской войне во Франции[14]. Да и с глобальным антитеррористическим фронтом далеко не все благополучно. Иначе бы мир не был бы расколот на враждующие группировки. В религиозные войны на Ближнем Востоке и в других местах не подбрасывался хворост. В войне с Исламским Государством не приходилось действовать в обход СБ ООН. И упреки в том, что одной рукой международное сообщество воюет с террористами, а другой их взращивает и вооружает, не звучали бы со столь удручающим постоянством. Ответ французов на трагические события оказался чрезвычайно мощным[15]. В едином порыве на улицы вышли миллионы людей[16]. Номер журнала с карикатурами на пророка, послужившими предлогом для террористической вакханалии, тоже вышел миллионными тиражами и тут же был раскуплен. Даже популярность подобных печатных изданий вообще на время подскочила, причем весьма ощутимо. Как, впрочем, и продаваемость религиозной литературы (корана, статей об исламе и т.п.)[17]. В обществе развернулась активная полемика о тактике и стратегии привлечении к борьбе с исламским радикализмом и терроризмом, прежде всего, самих мусульман[18]. О современном исламе. Том, как могла бы выглядеть его реформация. По аналогии с христианской. О противопоставлении радикальному исламу его умеренного крыла и всемерном укреплении позиций последнего. Полемика очень острая. Иногда излишне эмоциональная. Порой на грани фола. Отблески ее нашли отражение на страницах ведущих периодических изданий[19]. Правительство объявило о пакете законодательных инициатив, направленных на ужесточение режима контроля за потенциальными джихадистами и расширение полномочий сил безопасности[20]. Их "драконовский" характер воодушевил даже оппозицию[21]. Она, правда, сразу же оговорилась, что идти надо дальше, действовать жестче и быстрее и ни в коем случае не скупиться[22]. Позитивный отклик на них со стороны общества[23] положительно сказался на рейтинге первых лиц государства – они пошли вверх[24]. Кадровый состав министерства внутренних дел решено было серьезно укрепить. На его финансирование выделены внушительные дополнительные деньги[25]. Подумали французы и об углублении международного сотрудничества в борьбе с терроризмом, прежде всего, в рамках ЕС и НАТО[26]. Под их влиянием международные структуры заработали гораздо энергичнее и по широкому кругу досье[27]. Новые нотки прозвучали и в том, что касается выстраивания союзнических отношений в противостоянии этой "чуме" не только ХХ, но и ХХI века. Например с Сирией Башара Асада[28]. Хотя бы на переходный период[29]. Некоторыми другими странами. Однако все далеко не так просто. Предпринятое французами вызвало контрдемонстрации протеста во всех регионах, где сильно влияние ислама[30]. Да и внутри страны отнюдь не все с ним солидаризировались[31]. Меры были предприняты в защиту свободы самовыражения и для предупреждения террористической опасности, а в штыки их восприняли рядовые граждане[32]. Очень во многих уголках планеты оскорбленными себя почувствовали простые мусульмане. Это с одной стороны. С другой – на руках исламофобов появились новые аргументы. Исламофобское движение в Европе получило весомый импульс. Власти стали относиться к нему с гораздо большим вниманием[33]. Опасаться, что подпортит имидж[34]. В какой-то степени не только варварский террористический акт, но и ответ на него подбросили все те же "дрова" в разгорающийся "конфликт цивилизаций". Объединяться в войне или борьбе с кем-то – недостаточная и не всегда правильная стратегия. Объединяться всегда надо во имя чего-то. Крайне важна, абсолютно необходима не просто объединительная, а позитивная повестка. Вот ее-то на настоящий момент не хватает. Воевать, бомбить, стрелять, сражаться с кем-то проще всего. Также как и заявлять, что свобода публиковать все что угодно (когда заведомо известно кому угодно), "свобода слова должна быть чуть ли не абсолютной"[35]. Гораздо сложнее – завоевывать на свою сторону души людей. Предлагать им другой смысл жизни. Давать им работу. Доступ к образованию. Высокому уровню жизни. Рождать уверенность в том, что их дети не будут брошены на произвол судьбы. В этом отношении всем нам предстоит очень и очень поработать. Кропотливо. Деликатно. Настойчиво. Очевидных рецептов нет и не может быть. Действенные же очень и очень нужны. Уповать на то, что все обойдется, не приходится. В разделенном мире, где одни страны роскошествуют, а другие утопают в бедности, где смерть нескольких человек, если они свои, ставится выше гибели и страданий миллионов, проживающих где-то далеко, это просто не получится. Никогда. Так что нам всем придется приложить много стараний для того, чтобы справиться не с отдельной группировкой террористов, не с отдельным сообществом радикалов, а с явлением как таковым. Хорошо бы, чтобы решение этой задачи стало долговременным трендом в сотрудничестве международного сообщества на 2015 и последующие годы. Само собой, что такому сотрудничеству необходимо придать продуманные организационные формы, стратегический и максимально инклюзивный характер, увязать с другими долгосрочными программами взаимодействия. Как этого добиться? Как сделать сотрудничество эффективным? Отвечающим общим интересам? Исключающим его подчинение сиюминутным конъюнктурным целям? Превращение его в инструмент продвижения односторонней повестки или реализации индивидуальных амбиций? Чтобы оно било по действительному противнику, а не в бок или противоположную сторону? Как снизить издержки? Чтобы борьба с терроризмом не рождала новые фобии? Не снижала безопасность вместо того, чтобы ее укреплять? Не разжигала взаимную ненависть, затрудняя взаимопонимание и примирение? Не приносила в жертву остатки[36] свобод и прайваси под предлогом того, что гражданское общество якобы само на этом настаивает? Не создавала атмосферу всеобщего страха и подозрительности, от которой, наоборот, нам надо избавляться? Короче, как обратить сотрудничество на благо, а не во вред и заставить всех нас лечить всамделишную болезнь, а не заниматься чем угодно другим под прикрытием привычной трескотни и уже раздающейся канонады? Нынешнее поколение политиков пытается выдать эти вопросы за преимущественно риторические. Такие они сложные и неудобные. К тому же связанные с напоминанием о том, что кто-то ведь всю эту ситуацию с убийством простых рядовых граждан во Франции спровоцировал. Кто-то до этого довел. Создал предпосылки. Вообще сделал возможным. Кто-то же за это, в конце концов, должен нести ответственность. Но и на них давать ответ тоже потребуется. Чтобы наши действия опирались на понимание реальности, а не превращались в нескончаемую череду импровизаций. Хочется надеяться, что переоценка ценностей и в этом отношении когда-нибудь начнется. Во всяком случае, у меня впечатление, что те, кто на этом настаивают, те, у кого хотя бы рудиментарно развито чувство предвидения, больше не будут молчать. Отступать некуда. Крылатые слова "промедление смерти подобно" сейчас как никогда актуальны. Сразу же после трагических событий принял участие в ряде религиозных служб и акций солидарности, в том числе на территории Франкофонии. Ощущение было очень сильное. Мы стояли плечом к плечу. Нас обуревали одни и те же чувства. Произносимые слова воспринимались как выстраданные. И все же большинство речей были составлены по одному и тому же шаблону. Казались трафаретными. Взятыми из передовиц в ведущих местных и мировых СМИ. Слова были о том, что мерзость. Варварство. Мракобесие. Что недопустимо и не допустим. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Что привержены. Всегда будем, и нас не запугать. Что мы все разные, и наша сила в разнообразии и т.д. Ну, да вы все это читали, неоднократно видели и слышали. Тем не менее, впервые на моей памяти в этом по большому счету, пусть и очень правильном и праведном, но все же однообразном хоре прозвучали и другие нотки. Да какие! Сила которых и символичность расставляемых акцентов мультиплицировались тем, что на них отважились религиозные деятели. Если уж они более не в состоянии молчать, пора делать выводы пришла. Для всех стран. Всех народов. Всех политиков. Замотать и замолчать не получится. Этого нельзя позволить. Суть месседжа – корень зла в политической корректности. Она первопричина всех бед, обрушившихся на Францию, на общество европейских стран. Она привела к той трагедии, о которой сейчас все говорят. На ее совести десятки, сотни, тысячи тех, которые остаются без внимания. Уже произошедших. И гораздо большее число ожидаемых. Если оставить все как есть, политкорректность окончательно "доведет нас до ручки". Погубит все. И всех. Политкорректность – трехглавая гидра. Политкорректность – это когда врут другим. Умалчивая. Скрывая. Затыкая рот. Переиначивая. Объявляя ложь правдой, а правду ложью. Когда врут самим себе. И верят, что только так и нужно. Что так правильно. Что во благо. Потому что есть, якобы, высшие ценности. Во имя которых все делается. Потому что они стержень. Их общество в себе вырастило. Выпестовало. Они вершина всей нашей цивилизации. Их нельзя ставить под сомнение. Они как ящик Пандоры. Если в них усомниться, разрешить оспаривать, позволить устраивать дебаты, допустить какое-либо инакомыслие, все посыплется. Наступит анархия. Люди и общество потеряют ориентиры. Они будут тыкаться во все носом, как слепые щенки, вместо того, чтобы твердо и уверенно идти в указываемое им светлое завтра. Соответственно нужны внутренние убеждения, что какие-то темы нельзя затрагивать, что какие-то вещи нельзя говорить, что иначе и помыслить нельзя. И внешние запреты. Негласный свод правил. Согласно которому за ослушание вы будете выкинуты с работы. Преданы анафеме. Подвергнуты остракизму со стороны всех, кто для вас важен – друзей, сослуживцев, общества. Поэтому даже не вздумайте. И не пытайтесь. Ни – ни. Ваше дело – молчать и верноподданнически поддакивать. Что бы вокруг вас на самом деле не происходило. Как бы вам не было противно. Как бы это не шло против вашей совести. Вашего жизненного опыта. Ваших собственных представлений о том, "что такое хорошо, а что такое плохо". И что правильно, а что неправильно. Вот если дадут отмашку, если разрешат, тогда пожалуйста. Можете отвести душу. Можете ринуться в бой. Рвать на себе тельняшку. Резать правду-матку. Не оглядываясь все время в испуге на указывающий вам перст. Ниспровергая незаслуженно водруженных или водруженное на пьедестал и создавая новые фетиши. Однако только если дадут. Не ошибитесь. Тем-табу не раз, два и обчелся. Нет. Отнюдь. Их мириады. Они на каждом шагу. Вся наша жизнь ими проникнута. И сугубо личная – сексуальная, семейная и т.д. И общественная. Есть темы-табу глобального характера. Запрещено обсуждать, например, в какой степени Евросоюз и США являются империями, подчиняющими себе других, наживающимися на других и заставляющими их жить по канонам "благодетелей". Изъято из обихода упоминание о том, что колониальные страны никуда не делись, как и неоколониалистская политика, просто они работают под другой "вывеской" и чуть более изощренными, однако, от этого нисколько не менее колониалистскими методами. Их кредо – иметь один свод законов для себя, и совершенно иной – для других, и обращать все исключительно себе на пользу за счет других. Хотя по недоразумению бывают иногда и сбои[37]. Предписано считать, что коммунистическая идеология уничтожена, полностью и бесповоротно дискредитирована как человеконенавистническая вопреки ее прямо противоположной идейной парадигме, и победила капиталистическая. Символ веры – все страны евроатлантического ареала являются образцом демократии, в чем на деле имеются большие сомнения. Все, кто с ними, также могут быть причислены к демократическим. Все, кто им противостоят, – тоталитарные или полутоталитарные режимы. С которыми еще предстоит разбираться. И методично, исподволь приближать их падение. В этом же ряду стоят и многие другие темы-табу: об обмане, скрывающемся под личиной социального мира; двурушнической природе помощи развитию; культуртрегерстве, уничтожающем местные культурные традиции; отсутствующих равенстве и равноправии; и т.д. Есть масса тем-табу более локального звучания или охвата. Часть из них непосредственно связана с международным терроризмом и исламским фундаментализмом, их истоками, объясняющими их причинами и пр. Если придерживаться единственно правильной официальной точки зрения, получится, что террористическая вакханалия во Франции ничем не спровоцирована. Ни с чем не связана. Не имеет никакой питательной среды. Никакой объективной природы. Является открытым и откровенным вызовом устоям современного демократического общества, всему тому, что для него дорого, что для него свято. Провокацией, цель которой заключается в том, чтобы "развязать гражданскую войну, межрелигиозную войну"[38]. Разуйте глаза, прозвучало на акциях солидарности и с достаточно высоких амвонов. Вы сами своими руками создали террористическую угрозу. Вы проводили и проводите такую политику – в отношении внешнего мира, иммиграции, мультикультурализма, экономической, образовательной и культурной сегрегации[39], которая не могла привести ни к какому другому результату. Доля мусульман в составе народонаселения Франции находится где-то в пределах 7-10%, а тюремное население превышает 50%[40]. К 2030 году, а, может быть, и раньше доля активных приверженцев ислама по Европе в целом, не считая Россию, составит, по прогнозам, 8%[41]. Так хотя бы сейчас, перед лицом погибших, в память о них, понимая, сколь высоки ставки, попробуйте посмотреть правде в глаза. Постарайтесь быть честными перед собой и всеми остальными. Называйте вещи своими именами. Боритесь за конкретные вещи, а не за непонятно что разовое и неосязаемое. Сражайтесь с реальным врагом, а не с химерами. И признайте, что борьбу надо начинать с самих себя. Со своего собственного очищения. С возвращения к извращенной вами реальности. То есть с того, чтобы политкорректность больше не застила глаза. Как об этом с несколько другими коннотациями пишет полемист Иван Риуфол, боритесь не столько с джихадистами, сколько за то, что составляет ядро европейской цивилизации, ее стержень, ее историю, ее традиции. За светскую государственность. Равные требования ко всем. Уважение к той культуре и тем ценностям, которые являются самым важным ее наследием[42]. К этому многое еще можно было бы добавить. По поводу того, как политкорректность искажает картину того, что творится в мировой экономике. Как на протяжении многих лет она заставляла европейских политиков и общественность мириться с политикой жесткой экономии и ее последствиями. Как она мешает разобраться в том, что в действительности происходит на Украине и что скрывается за санкционной истерией. Потворствует переписыванию истории Второй мировой войны и всего послевоенного развития и забвению уроков Нюрнберга. Раскатывает красный ковер под ногами возвращающихся на Олимп европейской и мировой политики представлений о национальной избранности, исключительности и непогрешимости. Но не будем слишком привередливыми. Постановка вопроса об осуждении политкорректности, ее виновности и ответственности – уже политическое землетрясение, признание того, что и практика, и идеология западного общества нуждаются в коренном пересмотре. Пускай такая постановка и касается лишь частного вопроса межнационального и межрелигиозного мира в контексте борьбы с международным терроризмом. Настолько принципиальный характер он имеет для всей системы международных отношений. Только непонятно, усиливает он их хаотизацию и неопределенность или снижает. Выброс эмоций в связи с террористической вакханалией во Франции и отповедью на нее со стороны властей, простых граждан, всех государств, заявивших о своей солидарности, оказался настолько мощным, что затмил другие события первой величины, которые будут иметь для Европы, мировой экономики и эволюции международных отношений, наверное, даже большее значение. Речь в первую очередь о программе количественного смягчения, к осуществлению которой после длительных колебаний все-таки с 1 марта приступает Европейский центральный банк. Объявлению о запуске программы предшествовало скоропалительное решение Центробанка Швейцарии отвязать швейцарский франк от евро. Оба эти шага, как нетрудно догадаться, тесно взаимосвязаны. К запуску печатного станка, если называть вещи своими именами[43], ЕЦБ очень долго и трудно готовился. Ряд государств и, прежде всего Германия, активно возражали[44]. Оставались сомнения в отношении того, обладает ли Франкфурт необходимой компетенцией. Не было понятно к тому же, нуждается ли больной, т.е. европейская экономика, в столь сильнодействующем лечении, чреватом многочисленными и весьма опасными побочными эффектами. Выяснилось, что нуждается. Угроза дефляции, маячившая на горизонте чуть ли не с середины 2014 года, в конце концов материализовалась в весьма неприятную экономическую реальность. Об опасностях, с которыми связана дефляция, говорилось и писалось очень много. Чаще всего эксперты кивали на пример Японии с ее потерянным десятилетием или даже уже больше. Расписывая беды, которые она несет, указывали на то, что она убивает спрос, заставляя откладывать покупки на потом. Причем всех – и частных лиц, и мелкие и средние предприятия, и крупные корпорации. А ведь при стагнации или, хуже, падении спроса инвестиции в экономику не идут. Просто не могут идти. Экономический рост останавливается. Кроме того, она делает долговое бремя намного более тяжелым. Не дает долгам "рассасываться". А ведь в долгах, как в шелках, сейчас все. Государства – в астрономических размерах. Компании – ничуть не в меньших, но невыплаты по которым и последующие банкротства особенно нежелательны. Ведь эффект домино никто не отменял. Частные лица, от платежеспособности которых и готовности погашать долги этот самый спрос как раз и зависит. Еще какое-то время назад приход дефляции не казался столь неминуемым. Но Европейский Союз "подкосили "два рукотворных фактора. ЕС ввязался в санкционную войну с Россией. Частично утратил российский рынок и российские заказы. Особенно в отдельных секторах экономики. В результате столкнулся с ситуацией перепроизводства, бьющей по ценам основной потребительской корзины. Падение цен на нефть составило не привычные пару-тройку процентов, когда они колеблются вверх-вниз вокруг какого-то относительно стабильного значения, а гораздо больше. Цены рухнули. Очень сильно. На порядок. И могут еще немного снизиться[45]. С одной стороны, это серьезно поддержало экономику стран ЕС, зависящую от импорта энергоносителей. Уменьшило стоимость факторов производства. Понизило стоимость производимых товаров и предоставляемых услуг. Повысило конкурентоспособность. Стимулировало экспорт. С другой – внесло весомый вклад в сталкивание зоны ЕС в дефляцию. На что, объясняя решение ЕЦБ, прямо сослался Марио Драги[46]. Из значимых держав дольше всех держалась Германия, но после снижения цен на энергию на 9% за последние 12 месяцев и она свалилась в дефляцию: за период с января по январь цены упали на -0,5% по сравнению с инфляцией в 0,1% в пересчете на год, которая была зарегистрирована всего лишь месяцы назад[47]. До этого ЕЦБ опробовал все другие меры, находившиеся в его распоряжении. Он открыл безбрежные кредитные линии для европейских банков под фактически нулевой процент. Сбросил базовую ставку до отрицательных величин. Все напрасно. И экономические показатели остались безрадостными. К 2015 году количество безработных во Франции достигло беспрецедентного уровня в 3,5 млн человек, принимая во внимание частично безработных – 5,2 млн, с учетом заморских территорий – 5,5 млн.[48] "Абсолютный рекорд", с грустью констатирует "Фигаро"[49]. За 2014 год безработица среди молодежи выросла на 2,6%; в возрастной группе от 25 до 49 лет – на 5,9%; среди пожилых – на 10,4%[50]. Осталось последнее средство – "резерв главного командования", к которому он сейчас и прибег. Других резервов, правда, на случай чрезвычайных обстоятельств, предупреждают сомневающиеся эксперты, у председателя ЕЦБ Марио Драги больше нет[51]. Раньше ЕЦБ удерживало от активных, вернее "экстремальных" действий то, что эксплицитно такими полномочиями он не обладал. В учредительных документах ЕС, как в первичном, так и вторичном законодательстве прямо не говорится, что государства-члены доверяют ему осуществление в рамках проводимой им монетарной политики таких операций, как количественное смягчение, т.е. выкуп суверенных долгов и других ценных бумаг на открытом финансовом рынке. Правда, законодательство ЕС, вроде бы, не содержало и возражений против того, чтобы ЕЦБ слишком уж сильно активничал. Таким образом, все зависело от авторитетной интерпретации существующей юридической реальности. Возможно было и такое толкование, и другое. Вместе с тем, специалистам хорошо известно, что в основе права ЕС лежит телеологический принцип. Его смысл заключается в презумпции того, что институты ЕС и ЕС в целом обладают совокупностью полномочий, необходимых интеграционному объединению для достижения поставленных перед ним целей. На это и делался расчет. Получив соответствующий запрос, Суд ЕС, как высшее звено в иерархии интеграционного объединения, уполномоченное решать, что последнее вправе делать, а что нет, и каким образом, фактически санкционировал программу количественного смягчения. Таким образом, он покончил с ситуацией юридической неопределенности. Он устранил возможность подачи исков против ЕЦБ. Легитимировал выкуп суверенных долгов. Препятствия на пути "активизма" ЕЦБ были сняты. Никто из государств-членов отныне не мог утверждать, что ЕЦБ действует как-то не так. Тем не менее, ЕЦБ нужна была схема действий, на которую государства-члены в принципе согласились бы. Которую бы "пропустил" главный донор и кредитор еврозоны – Германия, не изменившая своего настороженного отношения к запуску печатного станка даже после того, как Марио Драги объявил о принятом ЕЦБ решении[52]. Алгоритм выкупа долговых и иных финансовых обязательств, который утвердил ЕЦБ, лишь частично связан с обобществлением долгов. В соответствии с ним операции, заключающиеся в выкупе, проводятся центробанками государств-членов. Только 20% от общей суммы выкупленных долговых обязательств гарантируются также и ЕЦБ. Это более чем компромиссный вариант. Он мог вызвать критику. Реакцией на него могла быть та или иная степень недовольства. Но прямого неприятия он спровоцировать не мог. В деловых кругах региона ЕС очень боялись, что не совсем понятный статус ЕЦБ, отсутствие у него полномочий действовать в качестве полноценного национального центробанка, необходимость выступать "слугой" сразу двадцати восьми господ заставят его "поскромничать". Что он не решится на слишком уж масштабные действия. Короче, опасения были связаны с тем, что "гора, дескать, опять разродится мышью". В результате ограниченного характера интервенций никакого позитивного эффекта они иметь не будут. ЕЦБ в этом плане деловые круги ЕС очень порадовал[53]. Мировые СМИ тоже. Они не поскупились на восторженные эпитеты: "историческое решение", "революционное", разрыв с ортодоксальной чопорностью и т.п.[54] Банк дал добро на астрономические цифры выкупа. На эти цели им выделяется свыше трлн евро. Если быть точными – 1,140 трлн евро. Ежемесячно будет скупаться ценных бумаг на сумму в 60 млрд евро, и так вплоть до сентября 2016 года или решения задач, ради достижения которых запускается печатный станок[55]. В случае необходимости программа количественного смягчения может быть продолжена и в дальнейшем[56]. Рынки отреагировали на озвученные Франкфуртом цифры сугубо положительно[57], как и многие евроэнтузиасты[58]. Стоимость акций мощно пошла вверх. В принципе, если исходить из канонов формальной логики, так и должно быть. В результате скрытой или косвенной девальвации, которую представляет собой количественное смягчение, теряют все держатели денег. Ведь деньги становятся легче. В деньгах соответственно денег становится меньше. Выигрывают все те, кто обладают тем, в чем деньги уже овеществлены. В рост идут акции, недвижимость, материальные запасы, золото и т.д. С не меньшим энтузиазмом откликнулись на решение ЕЦБ в правительственных кругах большинства европейских стран, в первую очередь тех, которые испытывают экономические и финансовые трудности и имеют высокую суверенную задолженность. Его официозная оценка сводится примерно к следующему. Решение служит водоразделом между той экономической ситуацией, которая существовала в ЕС раньше, и нынешней. Оно замыкает систему мер, предпринятых за последние два года для стабилизации зоны евро и ЕС в целом. Делает это уверенно и эффективно. Теперь в дополнение ко всему остальному экономическое благополучие ЕС и его финансовая стабильность базируются на трех китах. Первый. В исторически уникально короткие сроки создан банковский союз. Надзор за крупнейшими банками региона сосредоточен в едином центре. Он доверен Европейскому центральному банку. ЕЦБ применяет ко всем единые требования. Мониторит ситуацию. Следит за тем, чтобы никаких неприятных сюрпризов не произошло. Поэтому трудности в работе условно подведомственных ему банков теперь можно будет предвидеть и приступать к решению возникающих проблем во всеоружии. Механизм санации и, если потребуется, ликвидации проблемных банков тоже создан. Он никогда не применялся. Есть шанс, что его и не придется задействовать. Но он уже имеется. Одно это обеспечивает превенцию и служит дополнительной гарантией стабильности. Механизм прогрессивен. В нем учтены требования о раздельной и совокупной ответственности институтов ЕС и национальных правительств государств-членов за спасение своих банков, о спасении банков и их санации в первую очередь на рыночных условиях, т.е. за счет акционеров и кредиторов, а не рядовых вкладчиков. Таким образом, риски, исходившие ранее от банковской системы ЕС и государств-членов, в значительной степени сняты. ЕЦБ провел стресс-тесты крупнейших банков зоны ЕС. По их итогам было предпринято все, что требуется для того, чтобы обеспечить их устойчивость. Общий результат вполне удовлетворительный. На повестке – создание финансового союза. За эту работу в Европейской Комиссии отвечает представитель Великобритании. Это уже хороший знак. Предварительные прикидки имеются. О них свидетельствуют первые намеренные утечки в СМИ. Относительно панъевропейской пенсионной системы, коллективного трансграничного сотрудничества людей, которые объединяют свои деньги или другие ресурсы, дополнительных инфраструктурных доходов и т.д.[59] Второй. Длительное время экономический курс, проводимый ЕС, находился под огнем критики. Справедливо указывалось, что его разработка велась без учета специфической ситуации, складывающейся в отдельных странах. Ему были присущи излишний формализм и ориентация на количественные, а не качественные показатели. Связанные с ним издержки оказались чрезвычайно высоки. Он привел к массовой безработице, росту социальной напряженности, сжатию спроса и усилению протестного движения. За последнее время этот экономический курс существенно скорректирован. Политике жесткой экономии придана гораздо большая гибкость. С формальных показателей акцент перенесен на качество осуществляемых реформ. Сроки выполнения предписываемых обязательств релятивизированы без ущерба их исполнению. Но главное – во главу угла поставлен экономический рост и наращивание усилий по выходу на траекторию устойчивого экономического развития. В первую очередь речь идет о стимулировании инвестиций. Предложения председателя Европейской Комиссии Жан-Клода Юнкера, касающиеся инвестиционного пакета в 315 млрд евро, одобрены Европейским Советом. Предполагается, что лидирующая роль ЕС, опыт Европейского инвестиционного банка в качестве основного распорядителя кредитов и предоставляемые гарантии интеграционного объединения потянут за собой деньги частного бизнеса. На каждый евро, вкладываемый органами ЕС или выделяемый ЕС, придутся десятки и сотни евро, которые начнут вкладывать европейские и зарубежные компании, работающие на рынке ЕС. Стартовые миллиарды уже отложены. Они пойдут в инфраструктуру, энергетику, высокие технологии. То есть у интеграционного объединения появляется драйв. Оно намечает для себя цели, близкие и понятные и обществу, и предпринимательскому сословию. Тем самым создаются предпосылки для смены психотипа господствующего поведения. На смену унынию и пораженчеству вновь придут оптимизм и уверенность в будущем. Инвестиции, структурные реформы и новая экономика потащат ЕС вперед. Количественное смягчение, к которому приступает ЕЦБ, – не изолированная мера. Это не нечто, стоящее отдельно, вне общего контекста, вне экономического курса ЕС. Нет, это заключительный элемент триады. В своей совокупности все три перечисленных элемента придают экономической ситуации в ЕС новое качество. ЕС больше не страшны ни внутренние потрясения, ни внешние риски. Он готов к любому кризисному развитию. Возведенный барьер вполне достаточен. (В том числе и для того, чтобы не бояться дестабилизирующего влияния внутриполитических "катаклизмов" в Греции.) Насмехаться над количественным смягчением в исполнении ЕЦБ, пророчить ему провал – значит не учитывать системный характер усилий интеграционного объединения. Не понимать, что речь идет о настоящем, а не об отдаленном будущем. Сомневаться, как попытались некоторые участники Мирового экономического форума в Давосе, в очевидном[60]. Все предпринятые ЕС и ЕЦБ меры дополняют друг друга. Они имеют взаимосвязанный и взаимоподдерживающий характер. Опираются на мощнейшую, высокоразвитую экономику ЕС и чрезвычайно емкий рынок, крупнейший рынок на планете. В этом залог их эффективности. Как видим, рекламная кампания в поддержку решений ЕЦБ выглядит вполне убедительно. ЕС за последние два года удалось много сделать. И коррективы, которые вносит новый состав Европейской Комиссии в проводимый экономический курс, обнадеживают. Вместе с тем, пиар не смог снять имеющиеся сомнения по поводу эффективности печатного станка в качестве панацеи от болячек Европейского Союза. В особенности в связи с тем, что он фактически раскалывает интеграционное объединение в гораздо большей степени, чем раньше, на тех, кто входит и на тех, кто не входит в еврозону. Не предотвратил он и поток критических высказываний. Что такое банковский союз, понятно только специалистам и людям, работающим в финансовом секторе. Так вот специалисты упирают на то, что в мире финансов ни в банковский союз, ни в новые механизмы спасения проблемных банков особенно не верят. Ведь ситуация в мире стремительно эволюционирует. Что может случиться, когда рванут разрастающиеся финансовые пузыри, предвидеть крайне сложно. Насколько страховочная сетка ЕС приспособлена к будущим рискам, можно будет с какой-то достоверностью сказать, только когда момент "Х" настанет. Далее, смена экономического курса только анонсирована. И не от хорошей жизни. Урок досрочных парламентских выборов в Греции – население стран ЕС прежнюю политику жесткой экономии просто-напросто отвергло. Из этого надо делать гораздо более далеко идущие выводы, нежели те, на которые осмелилось руководство ЕС и государств-членов. Инвестиции – тоже замечательно. Но от обещаний инвестиций до реальных капиталовложений – дистанция огромного размера. До сих пор деньги в экономику ЕС не шли не потому, что их мало – их море, и под чуть ли не нулевой процент, а потому, что не было спроса. Количественное же смягчение в еврозоне и в США и Великобритании – совершенно непохожие вещи. Условия повсюду принципиально разные. То, что оно вывело из кризиса Соединенные Штаты, не значит, что оно сработает и в еврозоне. Когда решение ЕЦБ еще только готовилось, сомнения по этому поводу высказывались очень часто[61]. Хуже – нет никакой уверенности в том, что накачивание экономики ЕС дармовыми деньгами является именно тем, что ей нужно. Это лечение со стороны предложения. Ей, вроде бы, напротив, нужна терапия в том, что касается спроса. По образному сравнению газеты "Монд", выкуп ценных бумаг является не более чем "искрой" для мотора внутреннего сгорания. Мотор, конечно же, от нее может заработать. Сложность в том, что мотор пока отсутствует. Его еще нужно собрать[62]. Не ясно, какая часть из этих средств осядет в реальном секторе экономики, т.е. примет форму производительных инвестиций. Не исключено, что львиная доля выродится в спекулятивный капитал со всеми хорошо знакомыми нам последствиями. Среди них – повышенная волатильность. Склонность бежать с периферийных рынков при любом намеке на реальные или вымышленные, иначе, кажущиеся угрозы. Накачивание финансовых пузырей и т.д. Америке после того, как она пережила безумный кредитный бум, а затем крахами своих компаний взорвала мировую экономику, была нужна анестезия в виде неограниченного доступа к дешевым деньгам[63]. Вроде, ЕС и еврозона в ней сейчас не нуждаются. Соответствующие лекарства от ЕЦБ они получили на предыдущем витке кризиса. Им требуются стимулы другого порядка. И сбивать стоимость суверенных заимствований на свободном финансовом рынке ЕЦБ нет необходимости. Да, тогда когда еврозона оказалась на грани выживания, и без посторонней помощи периферийные страны, на которые развернулась самая настоящая охота, выжить уже не могли, это было вопросом жизни и смерти. ЕЦБ сыграл филигранно. Он восстановил доверие к еврозоне. Процент, под которые даже самые слабые экономики ЕС получают их, минимален. Так что и в этом отношении ЕЦБ нет никакого резона следовать примеру центробанков США, Великобритании или Японии. Количественное смягчение, длительное время проводившееся Федеральной резервной системой, неплохо подпитывало финансовые рынки быстро растущих экономик. Чтобы этого не случилось на этот раз, в СМИ европейских стран и мировых СМИ в целом усиленно муссируются слухи о закате китайской, бразильской, южноафриканской экономик и многих других. Особенно о трудностях китайской[64]. И развале российской. Создается исключительно неблагоприятный фон вообще для утечки инвестиций в развивающиеся страны[65]. Однако предприниматели и финансисты не слепцы. Они прекрасно понимают, что макроэкономические показатели быстро растущих экономик на порядок лучше, чем у европейских. Демография несопоставима. Активы недооценены. Потенциал роста колоссальный. Эксперимент, осуществленный ФРС с накачкой мировой экономики свободными долларами, привел к гораздо более глубокому расслоению общества, чем раньше. Богатые стали намного богаче. Средний класс и малоимущие группы населения мало что получили. В результате пропасть, разделяющая высшие и низшие слои общества, стала еще более глубокой. Ткань среднего класса опасно истончилась[66]. Что-то подобное вполне может произойти и в ЕС[67]. Однако в Штатах одна ситуация, в Европе – другая. Европа до сих пор отличалась социально-ориентированной экономикой. Социальный мир за последнее время сильно истончился. Протестное движение приобрело давно позабытый размах. Любые меры асоциального характера Евросоюзу противопоказаны. Европейские компании, работающие на экспорт, естественно, удовлетворены. Евро пойдет вниз. Им станет легче конкурировать на внешних рынках. Но не стоит себя обманывать, подчеркивает бывший генеральный директор "Фигаро" Филипп Виллан[68]. Основная проблема ЕС вовсе не в том, что он проигрывает другим, а в том, что германский колосс давит всех остальных – своих же партнеров по интеграционному объединению. От фактической девальвации евро он все равно выиграет в гораздо большей степени, чем другие. Спасение же заключается в том, чтобы утяжелить национальную валюту Германии и снизить обменный курс периферии ЕС. Однако в рамках еврозоны это заведомо невозможно. Единственное, от чего ЕС вследствие количественного смягчения безусловно выигрывает – поскольку евро является резервной валютой, широко используется в мировом хозяйственном обороте и в больших масштабах накоплены третьими странами – он размазывает потери в его стоимости среди всех народов планеты. Он перекладывает на других оплату своего экономического возрождения. Он выкарабкивается из кризиса за счет других. А в благодарность за это отдает другим часть своих бед, проблем и недомоганий. Всем остальным остается лишь поблагодарить за щедрость развитые демократии. С их стороны это королевский подарок. Только не стоит забывать, предупреждают специалисты, что количественное смягчение – это акт валютной войны. Валютная агрессия. Ответные действия на них не могут не последовать. Получается, что оно несет в себе в зародыше разрушение и хаос. Поэтому-то в прошлом великие державы договаривались между собой. В нынешней международной конъюнктуре подобное соглашение, к сожалению, не просматривается[69]. Первой из стран, которая не захотела оказаться таким образом облагодетельствованной, стала Швейцария. Ранее, чтобы избежать чрезмерного утяжеления национальной валюты, она привязала швейцарский франк к евро. Буквально за несколько дней до эпохального решения ЕЦБ, дабы избежать катастрофического увеличения разрыва между реальным курсом франка и обесценивающейся валютой еврозоны, Национальный банк Швейцарии (центральный банк страны) отвязал его. Естественно, что он не захотел платить за "шалости" ЕС. Постарался предотвратить шок, которым политика количественного смягчения или даже одно объявление о нем могли стать для национальной финансовой системы. Выбрал, как ему показалось, единственно возможную в этой ситуации линию поведения. Ведь искусственный курс, после того как ЕЦБ включил печатный станок, ему было бы уже не удержать – слишком дорого и неподъемно, как объясняла "Файнэншл Таймс"[70]. Если только не последовать его примеру[71]. Однако Национальный банк вызвал шок другого порядка. Мгновенно стоимость франка пошла вверх. Обменный курс взлетел чуть ли не на 30%. Такого в современной истории, после того как ввели плавающие курсы, вообще не случалось[72]. Акции основных швейцарских компаний пошли вниз. Производимая ими продукция серьезно потеряла в конкурентоспособности на внешних рынках. Настолько, что многие из них либо публично, либо завуалированно взяли курс на снижение заработной платы своим сотрудникам, в первую очередь иностранным[73]. Зашатались частные банки и все те, кто управляют состояниями, деноминированными в иностранной валюте. По предварительным подсчетам, как указывается на страницах "Файнэншл Таймс", они сходу потеряют от 10 до 15% чистого дохода[74]. Весь хозяйственный механизм Швейцарии оказался в незавидном положении. Он пережил встряску, от которой, судя по оценкам ведущих исследовательских центров, ему не скоро удастся оправиться. 28 января Институт экономических исследований “KOF” объявил, что в 2015 году Швейцарию ожидает рецессия, а безработица вырастет до 3,4% и на следующий год – до 4,1% по сравнению с 3,2% в 2014 году. Швейцарский институт снизил прогноз экономического роста на 2015 год до 0,5% и до 0% в 2016 году, хотя еще в декабре 2014 год уверенно предрекал уверенный рост на 1,9% и 2,1% соответственно[75]. Многие финансовые структуры, работающие с швейцарским франком, понесли колоссальные убытки. Иностранцы, взявшие кредиты во франках, столкнулись с проблемой скачкообразного роста своей задолженности. В Польше, Венгрии, других странах[76]. По большому счету они посчитали себя обманутыми. До 50% ипотечных займов в Польше деноминированы в швейцарских франках. 40% – в Венгрии. 16% – в Хорватии[77]. Мировую информационную среду наводнили возмущенные вопли пострадавших. На страницах солидных газет и журналов появились публикации, в которых центробанк Швейцарии безоговорочно осуждался. Очень многие эксперты и комментаторы прямо указывали, что центробанк не должен так себя вести. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Пускай даже экономике страны и грозят некоторые потери. Центробанки – оплот стабильности. Их сила – в выверенности и предсказуемости предпринимаемых ими действий. Если и центробанки начнут выделывать такие фортели, а не только биржевые спекулянты, – грош цена мировой экономике. Позволю себе только пару особенно выразительных цитат. «Швейцарский валютный шок, – бьет наотмашь корреспондент агентства «Рейтер» Майк Долан, – поставил на повестку дня вопрос, который многие инвесторы боятся себе задать: что если центральные банки станут столь же непредсказуемыми и норовистыми, сколь они могущественны?» Другой вопрос от того же автора: «а собираются ли они придерживаться тех целей, ради которых они созданы»; можно ли впредь на это рассчитывать?[78] Для экспортеров, туризма, да и всей страны в целом, поставил свой диагноз журнал «Экономист», эскапада Банка Швейцарии по своим последствиям сопоставима с «цунами»[79]. Определенность в том, что происходит в мировой политике и мировой экономике, и так не слишком велика. Если же и центробанки начнут к ней относиться без должного уважения, без какого-либо пиетета, станет совсем плохо. Взлет швейцарского франка еще больше подкосил предсказуемость того, что творится в мировой экономике, и серьезно усилил волатильность[80]. Но, не без оснований напоминают комментаторы французской газеты «Фигаро», до этого не менее мощные удары по ним нанесли Федеральная резервная система и центробанки Великобритании и Японии – любимой игрой крупнейших держав стало использование печатного станка и «сменяющих друг друга девальваций» в качестве инструмента в конкурентной борьбе[81]. Тут мы с вами подбираемся к главному сюжету, который начинает волновать самые широкие круги здравомыслящих людей и предпринимателей. Нормальное функционирование экономики, причем на любом уровне – глобальном, отдельных стран, секторов, производств и конкретных компаний – возможно только в условиях хоть какой-то определенности. Ведь никто не может ориентироваться только на текущий момент. Все придерживаются некоторой стратегии развития, базирующейся на том, что переменные будут колебаться, но не метаться из стороны в сторону, как угорелые, когда в одночасье что-то рушится или, напротив, взметается вверх. Человечество подходит к опасной черте, когда непредсказуемость начинает зашкаливать. Она превысила все допустимые пределы. Она, а не международный терроризм, отдельные локальные конфликты или разогрев планеты, превращается в главный вызов, с которым сталкиваются все. Неопределенность – общий индикатор неблагополучия. На ее величину влияют все негативные процессы, протекающие в мировой политике и экономике. Каждый в отдельности и все в совокупности. Их набирается слишком много. Они косят мировую экономику. Об этом с особой настойчивостью говорили в этом году на Мировом экономическом форуме в Давосе[82]. Много даже в Европейском Союзе. Удар, которым стали для ЕС результаты досрочных парламентских выборов в Греции, состоит вовсе не в том, что победил сорокалетний популист Алексис Ципрос во главе леворадикальной партии "Сириза"[83]. Его успех был ожидаем, логичен и закономерен. Ни для кого не стал неожиданностью[84]. Он наиболее популярный, динамичный и харизматичный политик, причем далеко не только Греции. "Новые левые" были близки к победе еще на выборах в июне 2012 года. Они проиграли "Новой демократии" Антониса Самараса чуть менее трех процентов голосов. За "Новую демократию" тогда проголосовали 1,825 млн избирателей, за "Сиризу" – 1,654 млн. Навязанное Греции спасение от дефолта, выхода из еврозоны и национальной катастрофы "добродетелями" из МВФ, ЕК и ЕЦБ, вконец затянувшими на шее страны удавку жесткой экономии, переполнило чашу терпения народа. О чем думала "тройка", ведь иной вариант был просто невозможен, совершенно непонятно. Сейчас, в январе 2015 года, за "Сиризу" проголосовали 2,246 млн, за "Новую демократию" – 1,718 млн избирателей. Он и не в том, что Греция не в состоянии расплачиваться по долгам, и ее экономика, несмотря на пакет "помощи" в 240 млрд евро, по-прежнему находится в очень тяжелом состоянии. Да, после шести лет спада она пошла в рост. Бюджет сверстан с профицитом. Но за это время Греция недосчиталась четверти своего ВВП. Безработица превышает 25% трудоспособного населения. Среди молодежи она в районе 50%. Национальный долг достиг 316 млрд евро, или 176% ВВП. С начала декабря после объявления о досрочных выборах и до объявления их результатов фондовый рынок упал на 24%. Греческие облигации потеряли в цене 7,4%. Бегство капиталов, если судить по изъятым вкладам, составило свыше 7 млрд евро. К концу января эта цифра, по подсчетам международного рейтингового агентства "Мудис", подскочила до 12 млрд евро[85]. В превентивном порядке "тройка" завесила предоставление очередного транша помощи[86]. Валютные резервы снизились до 2 млрд евро, притом, что летом Греции предстоят выплаты по долгу в размере 10 млрд евро. Все, что страна зарабатывала до сих пор, она автоматически отдавала кредиторам. Удар – в том, что никто не понимает, как ситуация будет развиваться дальше. Программное обещание "Сиризы" (помимо практических мер по отмене многого из того, что было сделано в плане жесткой экономии по требованию "тройки"[87]) – реструктуризация суверенных долгов и их частичное списание. Об этом специалисты давно всех предупреждали и во всеуслышание. Держатели греческих долгов в какой-то степени смирились с неизбежностью[88]. Однако никто в ЕС, кроме Ирландии, не поддержал идею Афин о созыве международной конференции по греческим долгам[89]. Кроме того, руководство ЕС и ведущих держав ни за что не заставить признать очевидное: греческий народ обрекли на невзгоды и страдания, на "экономический и человеческий кошмар", хуже того – на совершенно бессмысленные лишения, как пишет нобелевский лауреат Пол Кругман, из-за вопиющей некомпетентности и ангажированности "тройки". Как бы вновь назначенный министр финансов Янис Варуфакис не настаивал на том, что программа спасения греческой экономики была "токсичной ошибкой"[90]. Навязанные Афинам меры жесткой экономии, подчеркивает весьма уважаемый американский ученый, никогда, ни при каких обстоятельствах не могли привести к предписанному им результату[91]. Конечно, вторит ему бывший главный редактор журнала "Экономист" Билл Эммотт, ведь Берлин прописал Греции епитимию, а вовсе не лечение[92]. Позиция Германии и всего богатого Севера ЕС, за что их уже обвинили в том, что сиюминутная поддержка электората им гораздо важнее, нежели долгосрочные потребности континента[93], – расширение программ спасения или погашения в обмен на уважение взятых на себя финансовых обязательств и продолжение структурных реформ, и то в качестве большого подарка Афинам за хорошее поведение[94]. Основной посыл – они не дадут перевесить на плечи своих налогоплательщиков чужие долги[95]. МВФ – ни о каком списании и речи быть не может. Греция ничем не отличается от других должников. Все одинаковым образом должны платить по своим обязательствам. Применительно к одной отдельно взятой стране правила меняться не будут[96]. Еврогруппы – можно было бы пойти на дальнейшее снижение бремени обслуживания долга и еще больше отложить сроки погашения[97]. В 2012 году сроки погашения были продлены до 32 лет, процентные ставки снижены до 8,7 млрд евро в год, что все равно обрекает греков рассчитываться по долгам аж до 2054 года. Чтобы не поддаться на прессинг греков и проявить должное единство, был придуман даже новый формат – консультации в закрытом режиме в составе представителей «тройки», Франции и Германии[98]. Это тупик, из которого надо выходить[99]. Перегибать палку, философски констатирует "Файнэншл Таймс", – не шибко рациональное решение[100]. «Афины нуждаются в прощении долгов, – справедливо указывают отдельные комментаторы. – Заявлять об обратном нисколечко не поможет интересам кредиторов»[101]. Но то, как выходить, будет иметь определяющее значение отнюдь не только для Греции. Заботясь и о себе, и в этом же контексте – о других, греки предлагают списать 50% суверенного долга всех стран еврозоны. Набегает 4,35 трлн евро. Можно сколь угодно ехидно, обвинять «Сиризу» в популизме и предостерегать и ее, и ЕС от неуступчивости, попыток действовать методами шантажа или неуступчивости, как делает часть экспертного сообщества[102]. Можно разъяснять справедливость и обоснованность ее требований и настаивать на том, чтобы Алексис Ципрос добивался своего, а ЕС и его лидеры прислушались к «гласу народа» и осознали, что без заботы о правах трудящихся ничего не получится, как делает другая[103]. Можно писать, наконец, что от списания долгов всем будет только хуже, и ЕС оно категорически противопоказано[104]. Но находить решение-то нужно. Конечно, не на путях развала еврозоны, хаотичного или управляемого, как предлагают некоторые горячие головы в эйфории от победы "Сиризы"[105]. И не размахивая перед носом нового правительства красной тряпкой возможного дефолта[106]. Пространство для маневра действительно имеется – в этом многие комментаторы абсолютно правы[107]. Только отнюдь не такое решение, как в прошлый раз или, вернее, в прошлые разы, когда подрубили экономику Кипра, ввергли в длительную рецессию ряд стран и навязали им такое «спасение», которое сделало их чуть ли не вечными должниками. А выверенное. Обоснованное. Открывающее будущее. Выгодное по большому счету и Греции, и другим проблемным странам, и ЕС в целом. Таким образом, ЕС вновь оказался в критической ситуации полной неопределенности. Причем связанной не только с проведением вроде бы нащупанной им новой экономической политики или решением проблемы суверенной задолженности, но и многих других. Касающихся противоречий в отношениях между богатым Севером и проблемным Югом. В частности между Францией и Германией – французские социалисты (скорее, их левое крыло[108]) в отличие от германской социал-демократии тепло встретили победу Алексиса Ципроса[109]. Функционирования институтов ЕС. Будущего "тройки". Устойчивости еврозоны и ЕС в целом и т.д. Однако беда в том, что сумятица в стане ЕС – лишь один из факторов, усиливающих неопределенность мировой политики и экономики. О сотрудничестве в борьбе с международным терроризмом мы уже говорили. Есть масса других. Некоторые, как например перипетии валютных войн, затронутые выше, стали хитами Мирового экономического форума в Давосе[110]. Поразмышляем о них чуть более системно и структурировано уже в последующих выпусках журнала. © Марк ЭНТИН, главный редактор, профессор МГИМО (У) МИД России Екатерина ЭНТИНА, доцент НИУ ВШЭ [1] The world this week // The Economist, January 24-30, 2015. – P. 6. [2] Daniel Wasserbly. US end Afghan combat mission, shifts to "Freedom's Sentinel" // IHS Jane's Defence Weekly, Vol. 52, Issue 1, January 7, 2015. – P. 4. [3] Jason Pack. How to end Libya's war // International New York Times, January 22, 2015. – P. 7. [4] Renaud Girard. Le déclin de la pulsion coloniale de l'Occident // Le Figaro, 6 janvier 2015. – P. 19. [5] Patrick Cockburn. L'interventionnisme coupable // Le Monde, 14 janvier 2015. – P. 12. [6] Pierre-Jean Luizard. L'Etat islamique veut entraîner la France dans le piège du "choc des civilisations" // Le Monde, 17 janvier 2015. – P. 15. [7] Irak, Syrie: les Occidentaux s'installent dans une guerre longue // Le Figaro, 23 janvier 2015. – P. 1. [8] Adrien Jaulmes. Après six mois de guerre, l'Etat islamique est-il affaibli? // Le Figaro, 12 janvier 2015. – P. 17. [9] Philippe Bernard. La coalition anti-EI affiche son soutien à l'Irak // Le Monde, 24 janvier 2015. – P. 7. [10] Africa's Islamic State. A jihadist insurgency in Nigeria is turning into a regional conflict // The Economist, January 24-30, 2015. – P. 32. [11] Современный анализ данного явления дается, в частности, в публикациях сотрудников таких исследовательских центров, как Институт стратегического диалога и Совет по международным отношениям – см. Sasha Havlicek, Farah Pandith. Comment nos filles deviennent des "califettes" // Le Monde, 29 janvier 2015. – P. 18. [12] Renaud Girard. Djihadisme: quel rapport de force? // Le Figaro, 20 janvier 2015. – P. 15. [13] Michel Houellebecq: "Soumission", le roman qui dérange // Le Figaro, 7 janvier 2015. – P. 1; Editorial par Bertrand de Saint Vincent. Le crime parfait // Le Figaro, 7 janvier 2015. – P. 1; Anne Fulda. Houellebecq ou l'extension du domaine de la polémique // Le Figaro, 7 janvier 2015. – P. 12. [14] Jean Rolin. Les Evénements. – Paris: P.O.L., 197 p. Рецензию на нее см. La chronique d'Etienne de Montety. Décombre et désordres // Le Figaro littéraire, 15 janvier 2015. – P. 1. [15] Thomas Wieder. Un jour qui fait la France // Le Monde, 13 janvier 2015. – P. 19 [16] Jérôme Fourquet. Qui furent les manifestants du 11 janvier en France? // Le Figaro, 21 janvier 2015. – P. 15. [17] Laurine Personeni. L’islam, succès de librairie après «Charlie». Le Coran et les essais liés à la religion musulmane font de bons chiffres de vente // Le Monde, 30 janvier 2015. – P. 17. [18] Hubert Védrine. Les musulmans de France peuvent jouer un rôle historique // Le Monde, 13 janvier 2015. – P. 21. [19] Например, в разделах "Дебаты" газеты "Монд", посвященных проблематике реформирования ислама – Un islam à réformer? // Le Monde, 20 janvier 2015. – P. 12-13. [20] Описание см. Jean-Marc Leclerc. Manuel Valls muscle l'arsenal antiterroriste // Le Figaro, 22 janvier 2015. – P. 2. [21] Editorial par Paul-Henri du Limbert. Un seul bout de la chaîne // Le Figaro, 22 janvier 2015. – P. 1. [22] Sarkozy presse le gouvernement d'agir plus vite et plus fort // Le Figaro, 22 janvier 2015. – P. 1; Charles Jaigu. Sécurité: Sarkozy pointe des insuffisances // Le Figaro, 22 janvier 2015. – P. 4; Judith Waintraub. Estrosi: "425 millions, c'est de la misère!" // Le Figaro, 22 janvier 2015. – P. 4. [23] По свидетельству всех социологических опросов – Jean-Baptiste de Montvalon. Les Français après les attentats // Le Monde, 29 janvier 2015. – P. 8-9. [24] Jean-Baptiste de Montvalon. Les institutions à l’épreuve des attentats parisiens // Le Monde, 30 janvier 2015. – P. 15. [25] Bastien Bonnefous, David Revault d'Allonnes. 736 millions d'euros contre le terrorisme // Le Monde, 22 janvier 2015. – P. 10. [26] Andrew Higgins. E.U. leaders seek a security alliance // International New York Times, January 20, 2015. – P. 3. [27] Jean-Pierre Stroobants, Matthieu Suc. Lutte antiterroriste: les difficiles progrès de l’UE. Les Vingt-Huit discutent d’un fichier passagers, du controle d’Internet et d’un partage de renseignements // Le Monde, 30 janvier 2015. – P. 4. [28] Isabelle Lassere. La France face au casse-tête syrien. Les attaques terroristes de début janvier et le danger djihadiste vont-ils provoquer une révision de la politique syrienne de la France? // Le Figaro, 22 janvier 2015. – P. 12; Gilles Paris, Yves-Michel Riols, Jacques Follorou. Syrie: l'Occident cherche une issue avec le régime // Le Monde, 27 janvier 2015. – P. 7. [29] Anne Barnard, Somini Sengupta. West begins to consider a Syria still led by Assad // International New York Times, January 20, 2015. – P. 1; Anne Bernard, Somini Sengupta. West shifts tactics in Syrian conflict // International New York Times, January 20 2015. – P. 4. [30] "Charlie Hebdo": la colère contre la France s'étend dans le monde musulman // Le Figaro, 20 janvier 2015. – P. 1. [31] Cette France qui n'est pas "Charlie" // Le Monde, 16 janvier 2015. – P. 1; Sylvia Zappi. La banlieue tiraillée entre "Charlie" et "pas Charlie" // Le Monde, 16 janvier 2015. – P. 4. [32] Gilles Rof. "C'est un complot pour salir les musulmans" // Le Monde, 17 janvier 2015. – P. 9. [33] Melissa Eddy. Germans alter tack over protest group // International New York Times, January 26, 2015. – P. 3. [34] Berlin s'inquiète à propos de Pegida // L'essentiel, 26 janvier 2015. – P. 8. [35] Дословно: "The Economist believes the right to free speech should be almost absolute". Более того, ею в равной степени должны пользоваться те, кто против нее, кто за джихад, поскольку зрелое демократическое общество сильнее и в состоянии справиться с вызовом. – Speech should be freer than it is in many Western countries // The Economist, January 24-30, 2015. – P. 11-12. [36] Как об этом свидетельствуют продолжающиеся публикации разоблачений Эдварда Сноудена – Yves Eudes, Christian Grothoff. Nouvelles révélations sur les pratiques de la NASA //Le Monde, 25-26 janvier 2015. – P. 8. [37] Renaud Girard. Le déclin de la pulsion coloniale de l'Occident // Le Figaro, 6 janvier 2015. – P. 19. [38] Henri Guaino: "Ceux qui ont armé la main des assassins veulent la guerre civile" // Le Figaro, 23 janvier 2015. – P. 14. [39] Sylvia Zappi. Trente ans d'échec de la politique de la ville // Le Monde, 25-26 janvier 2015. – P. 11; Apartheid: "Prêcher un catéchisme républicain ne suffira pas". Gérard Noiriel, historien de l'immigration, juge risqué de lier les attentas et la question de l'intégration // Le Monde, 25-26 janvier 2015. – P. 10 [40] Подчеркивает эксперт из Высшей школы социальных наук, автор недавно вышедшей книги "Радикализация" ("Radicalisation") – Farhad Khosrokhavar. The mill of Muslim radicalism in France // International New York Times, January 26, 2015. – P. 8. [41] Jean-Marie Guénois. En 2030, 8% de musulmans en Europe // Le Figaro, 23 janvier 2015. – P. 7. [42] Ivan Riofol. Dépasser les limites de l'"effet Charlie" // Le Figaro, 23 janvier 2015. – P. 15. [43] Quantitative easing // Le Figaro, 23 janvier 2015. – P. 18. [44] Tensions are rising between Germany and the European Central Bank // The Economist, January 24-30, 2015. – P. 25. [45] Anjli Raval. Oil declines as US inventories increase // Financial Times, January 29, 2015. – P. 22. [46] Claire Jones. Central bank bond-buying proposal beats all expectations // Financial Times, January 23, 2015. – P. 3. [47] Claire Jones. Germany slips into deflation as crude presses down prices // Financial Times, January 30, 2015. – P. 2. [48] Nicolas Chapuis. L'accroissement du chômage signe l'échec de l'exécutif // Le Monde, 29 janvier 2015. – P. 10. [49] Nouvelle année noire pour le chômage en 2014 // Le Figaro, 28 janvier 2015. – P. 1; Editorial par Gaëtan de Capèle. Un cauchemar français // Le Figaro, 28 janvier 2015. – P. 1. Об основных слагаемых роста безработицы см. Marc Landré. Prés de 190 000 chômeurs de plus en 2014 // Le Figaro, 28 janvier 2015. – P. 20-21. [50] Claire Guélaud. Une faillite sans précédent dans la lutte contre le chômage // Le Monde, 30 janvier 2015. – P. 7. [51] La dernière cartouche de Draghi. En actionnant sa planche à billets moderne, la BCE arrive au bout de ses munitions pour doper l'économie // Le Quotidien, 24-25 janvier 2015. – P. 6. [52] Frédéric Lemaître. L'Allemagne reste méfiante face à M. Draghi. Politiques et patronat estiment que la Banque centrale se contente d'acheter du temps // Le Monde, Economie&Entreprise, 24 janvier 2015. – P. 3. [53] Как свидетельствуют многочисленные высказывания финансистов, промышленников и предпринимателей, которыми запестрели мировые СМИ – Alexandrine Bouilhet. La BCE va injecter au moins 1100 milliards d'euros de liquidités // Le Figaro, 23 janvier 2015. – P. 18-19. [54] Marie Charrel. Un traitement de choc pour réanimer la croissance // Le Monde, Economie&Entreprise, 24 janvier 2015. – P. 2. [55] La BCE au secours de la zone euro // L'essentiel, 23 janvier 2015. – P. 13. [56] Alexandrine Bouilhet. La BCE va injecter au moins 1100 milliards d'euros de liquidités // Le Figaro, 23 janvier 2015. – P. 18-19. [57] Стремительным ростом котировок – Claire Jones. Markets rally as ECB bond-buying plan exceeds investor expectations // Financial Times, January 23, 2015. – P. 1; Audrey Tonnelier. Les marchés s'enflamment pour le remède du "Dottore Draghi" // Le Monde, 25-26 janvier 2015. – P. 6. [58] Editorial. BCE: Mario Draghi fait "ce qu'il faut" // Le Monde, 24 janvier 2015. – P. 21. [59] Philip Stafford, Alex Barker. First priorities emerge for EU markets union // Financial Times, January 30, 2015. – P. 22. [60] Jean-Pierre Robin. Vu de Davos, le geste de Draghi n'est pas la panacée // Le Figaro, 23 janvier 2015. – P.19. [61] Marie Charrel. Les effets très incertains de la planche à billets // Le Monde, Economie&Entreprise, 23 janvier 2015. – P. 4. [62] Marie Charrel. Un traitement de choc pour réanimer la croissance // Le Monde, Economie&Entreprise, 24 janvier 2015. – P. 2. [63] Mike Dolan. Swiss put an end to predictability // International New York Times, January 22, 2015. – P. 17. [64] Чего стоят, например, такие развороты в «Файнэншл таймс», как эта – Jamil Anderlini. Overborrowed and overbuilt. FT big read. China // Financial Times, January 30, 2015. – P. 5. [65] Claire Guélaud. Le FMI sonne l'alerte sur les pays émergents // Le Monde, Economie&Entreprise, 21 janvier 2015. – P. 3. [66] Dionne Searcey, Robert Gebeloff. Middle class in U.S. gets smaller as more fall out // International New York Times, January 27, 2015. – P. 14, 16. [67] Jack Ewing. Who will be better off after E.C.B.’s easing? // International New York Times, January 30, 2015. – P. 14; Jack Ewing. Who will benefit from monetary easing? // International New York Times, January 30, 2015. – P. 16. [68] Philippe Villin: "L'élection grecque va déclencher la dislocation de l'euro! Ouf!" Propos recueillis par Marie-Letitia Bonavita // Le Figaro, 29 janvier 2015. – P. 16. [69] Ralph Atkins. Why ECB action makes peace less likely in global currency wars // Financial Times, January 23, 2015. – P. 26. [70] James Shotter, Alice Ross, Michael Hunter. Markets rocked after Swiss central bank abandons its currency cap // Financial Times, January 16, 2015. – P. 1. [71] Editorial. A poor advertisement for Swiss reliability // Financial Times, January 16, 2015. – P. 8. [72] Mike Dolan. Swiss put an end to predictability // International New York Times, January 22, 2015. – P. 17. [73] Marie Maurisse. Des entreprises suisses veulent baisser les paies des frontaliers // Le Monde, Economie&Entreprise, 30 janvier 2015. – P. 4. [74] Madison Marriage, Chris Newlands. Swiss private banks fight to survive // Financial Times, FTfm, January 26, 2015. – P. 1. [75] Récession prévue en 2015 // Le Monde, Economie&Entreprise, 30 janvier 2015. – P. 4. [76] Danny Hakim. After Swiss let franc soar, it's Poles who pay the price // International New York Times. – P. 1, 16. [77] Christine Salvadé, Marie Charrel. La Suisse sème panique sur les marchés // Le Monde, Economie&Entreprise, 17 janvier 2015. – P. 3. [78] Mike Dolan. Swiss put an end to predictability // International New York Times, January 22, 2015. – P. 17. [79] The Swiss are feeling shocked and discombobulated by their central bank // The Economist, January 24-30, 2015. – P. 24. [80] Audrey Tonnelier. La Banque nationale helvétique déstabilise les marchés // Le Monde, Economie&Entreprise, 18-19 janvier 2015. – P. 6. [81] Anne Bodescot. La tempete causée par le franc suisse fait bondir l’or // Le Figaro, 22 janvier 2015. – P. 23. [82] Une note inquiète à Davos // L’essentiel, 26 janvier 2015. – P. 10. [83] Цифры см. в том числе Adéa Guillot, Alain Salles. A Athènes, le peuple de gauche fête Syriza // Le Monde, 27 janvier 2015. – P. 2. [84] Cécile Ducourtieux. Après le choc, l'Europe face aux défis posés par Syriza. Les dirigeants européens hésitent à annuler la dette grecque, mais pourraient la rééchelonner // Le Monde, 27 janvier 2015. – P. 4. [85] Christopher Thompson, John Aglionby, Kerin Hope. Greek banks battered as investor nerves fray over bailout renegotiation // Financial Times, January 29, 2015. – P. 1. [86] Adéa Guillot, Alain Salles. 12 milliards d'euros de mesures d'urgence et de difficiles négociations en perspective. La Grèce attend toujours, depuis décembre 2014, une tranche d'aide de 7 milliards d'euros // Le Monde, 27 janvier 2015. – P. 3. [87] Alain Salles. Alexis Tsipras défie Bruxelles. A peine installé, le nouveau gouvernement grec va à l’encontre de la “troika” // Le Monde, 30 janvier 2015. – P. 3; "Nous ne reconnaissons pas la «troika»" // Le Monde, 30 janvier 2015. – P. 2. [88] John Dizard. The eurozone should beware Greek technocrats bearing gifts // Financial Times, FTfm, January 19, 2015. – P. 8. [89] Cécile Ducourtieux. Après le choc, l'Europe face aux défis posés par Syriza. Les dirigeants européens hésitent à annuler la dette grecque, mais pourraient la rééchelonner // Le Monde, 27 janvier 2015. – P. 4. [90] Цитируется по Liz Alderman. Markets slip in Greece on leader's plan for debt deal // International New York Times, January 29, 2015. – P. 1. [91] Paul Krugman. Ending Greece's nightmare // International New York Times, January 27, 2015. – P. 7. [92] Bill Emmott. Un plan "Merkel" pour l'Europe // Le Monde, Economie&Entreprise, 29 janvier 2015. – P. 9. [93] Philip Stephens. The stand-off that may sink the euro // Financial Times, January 30, 2015. – P. 7. [94] Kerin Hope, Peter Spiegel, Tobias Buck. Fears mount over Greek plans to roll back reforms // Financial Times, January 30, 2015. – P. 3. [95] Berlin and Paris rebuff debt forgiveness call // Financial Times, January 29, 2015. – P. 2. [96] "Des réformes restent à faire". Christine Lagarde, directrice du FMI, refuse l'éventualité d'un effacement de la dette grecque. Propos recueillis par Sylvie Kauffmann et Cédric Pietralunga // Le Monde, 27 janvier 2015. – P. 6. [97] Alex Barker, Jeevan Vasagar, Peter Spiegel. EU leaders refuse to bow to Syriza debt demands // Financial Times, January 27, 2015. – P. 2. [98] Kerin Hope, Peter Spiegel, Tobias Buck. Fears mount over Greek plans to roll back reforms // Financial Times, January 30, 2015. – P. 3. [99] Can the new government save Greece? (Room for debate) // International New York Times, January 30, 2015. – P. 9. [100] Editorial. Syriza's electoral win is a chance to strike a deal // Financial Times, January 27, 2015. – P. 8. [101] Philip Stephens. The stand-off that may sink the euro // Financial Times, January 30, 2015. – P. 7. [102] В частности профессор сравнительного политического анализа факультета политологии и истории Афинского университета «Пантеон» - Gerassimos Moschonas. Le premier ministre grec, Alexis Tsipras, reste le leader d’un parti démagogique // Le Monde, 30 janvier 2015. – P. 14. [103] В частности бывший премьер-министр Бельгии, остающийся председателем ее Социалистической партии – Elio Di Rupo. Après le vote en Grèce, l’Europe doit entendre la voix des peuples // Le Monde, 30 janvier 2015. – P. 14. [104] Gideon Rachman. Forgiveness that Europe cannot afford // Financial Times, January 27, 2015. – P. 9. [105] Philippe Villin: "L'élection grecque va déclencher la dislocation de l'euro! Ouf!" Propos recueillis par Marie-Letitia Bonavita // Le Figaro, 29 janvier 2015. – P. 16. [106] Hugo Dixon. Cool heads needed over Greece's fate // International New York Times, January 27, 2015. – P. 18. [107] Editorial. Grèce: il faut négocier avec Alexis Tsipras // Le Monde, 27 janvier 2015. – P. 2. [108] Nicolas Chapuis, Isabelle Piquer, Philippe Ridet. En Europe, la gauche de la gauche reprend espoir // Le Monde, 27 janvier 2015. – P. 5. [109] Frédéric Lemaitre. L’Allemagne s’inquiète de la tentation de Paris de «jouer la carte Tsipras» // Le Monde, 30 janvier 2015. – P. 3. [110] Jack Ewing. Widespread uncertainty feeding anxiety at Davos // International New York Times, January 22, 2015. – P. 15.

Операция под кодовым названием «LuxLeaks», нацеленная на разоблачение Люксембурга как якобы недобросовестного игрока за ломберным столом, развивалась по канонам многосерийной телевизионной мелодрамы. Но, похоже, завершится она, вопреки ожиданиям, ничем. Ни «хэппи эндом» с уходящими в лучезарный восход реабилитированными финансовыми регуляторами. Ни пейзажем после битвы с отрубленными головами. У меня складывается впечатление, что не будет ни награждения обличителей, ни поношения непричастных, а запах жареной сенсации скоро выветрится. Такое предощущение объясняется тем, что наряду с добропорядочными правдоискателями, в том числе, среди активистов «Консорциума международных журналистов расследовательского жанра» (ICIJ), которые первыми стали просвечивать финансовые и фискальные механизмы Люксембурга, присутствовали, так мне видится, и злонамеренные инкогнито. Из финансово-банковской сферы. Те, что заинтересованы не в поиске истины, а в очернении успешного, а потому опасного для них конкурента. Однако осуществить задуманное заговорщикам не удалось. Сверхзадача – ослабить привлекательность Люксембурга – не будет решена. Повторить с вариациями посрамление Кипра, но без силового приема в виде конфискации активов, в случае Великого Герцогства не удастся. Для выстраивания и понимания моей логики напомню, что представляла собой репрессивная мера властей Евросоюза в отношении банковского сектора на острове, на берег которого, по легенде, из пены морской вышла Афродита. В жизни все происходило менее романтично: ЕС объявил о введении налога на депозиты; вкладчиков с суммой менее 100 тысяч евро в принудительном порядке обязали передать в бюджет 6,75%, а те счастливчики, у кого накопления превышали этот порог, должны были пожертвовать десятиной – 9,9%. По сути, вводился не «налог», а проводилась конфискация. Мотивы ЕС, на мой взгляд, были разноплановы. Наиболее тиражируемое объяснение сводилось к тому, что Кипр превратился-де в пиратскую гавань. В ней якобы припрятывали награбленное российские бароны-разбойники из лихих 1990-х. А самые разжиревшие из них, проходившие по категории «олигархи», и вовсе обосновались там прочно и надолго. Перебрались в Восточное Средиземноморье на ПМЖ. Сделали Кипр «семейным островом». Можно допустить, что поскольку скоробогатые россияне с сумрачным прошлым – и впрямь встречаются, то эта версия имеет право быть. Однако есть как минимум два «но». Во-первых, презумпция невиновности не допускает огульных и безапелляционных приговоров, требует не абстрактных, а конкретных доказательств. Во-вторых, кипрская оффшорная зона существовала в рамках европейского права, движение капиталов не раздувало пузырь банковских депозитов, а представляло собой трансакции – Кипр служил удобным расчетно-кассовым посредником в торговых операциях между Россией и Евросоюзом. Подчеркну: полностью легальным. Малоубедительной смотрится и конспирологическая теория, что на примере Кипра обкатывалась схема жесткого управления финансовыми потоками. Один из руководителей компании «Honest & Bright Company Ltd» выдвинул версию, что имел место эксперимент с дальним расчетом. Цель сводилась к тому, чтобы «проверить реакцию мировой финансовой системы на экспроприацию частной собственности». По его мнению, «если изъятие денег одобрят, то в мировой практике появится отработанный механизм стерилизации «финансовых пузырей» путём физического изъятия средств… Если изъятие не пройдёт – это сигнал организаторам эксперимента, что простыми путями современные проблемы финансового мира не решить. Надо будет придумывать абсолютно новую парадигму…». Более убедительным толкованием случившегося, отвечающим духу и букве естественного соперничества в финансово-банковском мире, служит версия, что Кипр стал играть не в своей лиге, замахнулся на более высокий статус, чем ему негласно предписано. А потому было решено умерить его амбиции, подорвать к нему доверие через конфискационную меру и тем самым вызвать естественное бегство и переток капиталов в другие юрисдикции. К слову, если таковым был тайный умысел, то частичная конфискация средств вкладчиков возымела не тот эффект, на который рассчитывали. Бегство капиталов, вызванное решением, продавленным финансовыми стратегами Германии, случилось, но не столь массовое, да еще их новая прописка не обязательно имела европейские адреса. Многие предпочли следовать народной мудрости: подальше положишь – поближе возьмешь, и переложили свои накопления на счета в Сингапуре и Гонконге. Аналогия напрашивается сама собой: «LuxLeaks», чисто теоретически, мог стать спусковым крючком для точечного расстрела доброй репутации Люксембурга как грамотного управляющего финансами и авуарами. Но не стал – по целому ряду обстоятельств, каждое из которых заслуживает краткого, но вразумительного пояснения. Перво-наперво, воздам должное гибкости мышления и быстроте принятия ответственных решений на государственном уровне. Люксембургские политики, как законодатели, так и топ-менеджеры исполнительной власти, оперативно внесли необходимые поправки в действующие правила и регламенты, по которым дышит и движется финансово-банковская сфера. Что называется, учли замечания, сделали оргвыводы, подстроились под новый регуляционный режим. Тем самым вывели себя из-под огня критики. Приведу свежий пример. Есть такой «Глобальный форум по транспарентности и обмену информации по налоговым делам». Этот орган, существующий под крышей ОЭСР, контролирует степень «гласности» в таком щекотливом деле, как взыскание налогов. Доклад 2013 года уличил Люксембург в несоблюдении некоторых, освященных авторитетом ОЭСР, правил сбора налогов и отчетности. За минувший год в Люксембурге провели «работу над ошибками» и – подали заявку на пересмотр приговора. Заявка принята. Это означает, как минимум, что в предварительном порядке контролеры, следящие за мытарями, признали обоснованность прошения, а как максимум, осознали, что придется провести переоценку своих выводов. За уверенностью люксембургских стратегов в том, что их «дело – правое», стоят и фундаментальные макроэкономические показатели. Экономический рост по итогам 2014 года составил примерно 3%, и ожидается, что в следующие полгода темпы роста ВВП достигнут не менее 2,8%, а весной даже подрастут до 2,9%. Базовая инфляция колеблется вокруг отметки в один процент (самый низкий показатель с мая 2010 года). Замеры ожиданий предпринимательского сословия показали, что люди дела, то есть бизнесмены настроены оптимистично: готовы много трудиться, инвестировать, где надо – рисковать, а где – действовать осмотрительно. Важно выделить и такую составляющую успеха, а заодно и «исторического оптимизма»: человеческий фактор. Иными словами, качество работников, от секретаря-делопроизводителя до менеджеров среднего и высшего звена. Сужу об этом не понаслышке, а как руководитель крупного банка, зарегистрированного в Люксембурге, с многонациональным коллективом, многопрофильным по своим умениям и навыкам. В конце января я смогла убедиться, что не обманываюсь в высоких оценках своего персонала. Международная школа бизнеса Insead провела исследование в 100 странах, чтобы выявить места, где профессионально готовят, привлекают со стороны и удерживают у себя самых дееспособных и талантливых. Угадайте, кто занял пьедестал почета? В первую тройку вошли Швейцария, Сингапур и Люксембург. Свое объяснение этому феномену предлагает Бруно Ланвин, один из авторов исследования: «Две из названных стран не имеют выхода к морю, а третья – остров. Особенность их географического положения и относительное отсутствие природных ресурсов заставляют их раскрывать свои экономики, что является ключевым условием привлечения талантов». Как отмечается в докладе Insead, существует два способа обзавестись высококвалифицированными кадрами: сделать акцент на качественном образовании и проводить разумную политику в области иммиграции. …Не в обиду будет сказано острову Афродиты, Люксембург смотрится более непотопляемым островом. Почему? Уже потому, что Великое Герцогство получает и пользуется конкурентным преимуществом за счет высокой концентрации умных управленцев, принимающих грамотные решения, и трудолюбивых работников, которые эти решения исполняют. Можно сказать: всякие там «LuxLeaks» приходят и уходят, а Люксембург, как авторитетный, надежный и эффективный международный финансовый центр, остается. Светлана ФЕДОТОВА, CEO, управляющий директор East-West United Bank в Люксембурге

Какой план «Барбаросса» вынашивает «Исламское государство» Стоит для начала напомнить хронологию терактов во Франции и их первоочередные последствия. 7 января в результате нападения вооруженных злоумышленников на редакцию сатирического еженедельника Charlie Hebdo в Париже погибли 12 человек. Три дня спустя в ходе операции по освобождению заложников в кошерном магазинчике в Порт-де-Венсен не удалось сохранить жизни еще четырех граждан. Охота за двумя подозреваемыми, братьями Саидом и Шерифом Куаши, оперативные действия антитеррористического подразделения, волна сочувствия, симпатии и солидарности с пострадавшими, поднявшаяся по всей Франции, да и во всей Европе, включая Россию, особенно в Интернете (хэштег #JeSuisCharlie – «Я тоже Шарли» – за несколько дней собрал более 5 миллионов единомышленников), «Марш единства», мобилизовавший, по совокупности, 4 миллиона французов, все это на короткое время заслонило отстраненный анализ произошедшего. Сперва один из боевиков йеменской ячейки группировки «Аль-Каида» заявил, что именно этот террористический интернационал спланировал захват здания Charlie Hebdo и расстрел журналистов (погибло 12 наших коллег), причем акцент в заявлении, исполненном на английском языке, был сделан на том, что цели были выбраны тщательно. Позднее шейх Абу Саад аль-Ансари, называющий себя «главой имамов 'Исламского государства'», во время проповеди в иракском городе Мосуле приписал заслугу в совершении злодеяния своей группировке. Шейх назвал теракт во Франции «посланием всем странам – участницам международной коалиции», а также ответом на «гибель в результате бомбардировок десятков моджахедов». Более того, шейх предупредил, что если сегодня боевики «начали вылазки во Франции», то уже завтра «придет черед Великобритании, США и всех остальных» (см. «Британия пересчитывает доморощенных джихадистов», №1(95), 2015). Можно сосредоточиться на том, кто именно несет ответственность, пустившись в малопродуктивные рассуждения о соперничестве двух структур. Старых джихадистов из материнской «Аль-Каиды» и выпроставшихся из-под ее юбки молодых волков из «Исламского государства» (ИГ). Но это – пустое занятие. Важнее то, что исходящие от них угрозы вполне обоснованы. Не будем забывать, что новая поросль джихадистов из ИГ установила контроль над третью территории Ирака, присоединив эти земли к своим завоеваниям на востоке и северо-востоке Сирии. Что получилось? Возникло де-факто теократическое квазигосударство, нацеленное на экспансию по всем азимутам и, как минимум, на дестабилизацию государств и целых регионов. После январских вылазок, пусть даже их исполнители – братья Куаши и Амеди Кулибали были ликвидированы спецназом, настроения во французском обществе стали напоминать шок и ужас после 11 сентября 2001 года в США. Реакция последовала незамедлительно: в ночь на 8 января неизвестные бросили три гранаты во двор мечети в городе Ле-Ман… в департаменте Воклюз обстреляли автомобиль мусульманской семьи… в городе Вильфранш-сюр-Сон в небольшом ресторане («кебабном») у мечети взорвали бомбу… в Монруже произошла перестрелка… при непонятных обстоятельствах случился пожар в мечети города Пуатье… За 6 дней после расстрела журналистов в Charlie Hebdo, по заявлению Абдаллы Зекри, главы наблюдательного комитета Французского совета мусульманского культа, было совершено 54 преступления с ярко выраженным антиисламским характером. Исламофобия не только во Франции, но и по всей Европе, констатируют практически все независимые эксперты, идет в рост бурно и повсеместно. Не в этом ли состоял дальний расчет того, кто спланировал двойной теракт? Нельзя не увидеть рациональное зерно в комментарии Хуана Коула, профессора Мичиганского университета: это было стратегическим ударом, направленным на поляризацию французской и европейской общественности. Поскольку из пяти миллионов мусульман, проживающих во Франции, менее двух миллионов идентифицируют себя, прежде всего, по признаку религиозной принадлежности, а большинство предпочитают интегрироваться во французское общество на светских основах, то у вербовщиков ИГ, «Аль-Каиды» и «Ан-Нусры» дело не клеится. Но если спровоцировать межконфессиональную рознь, вызвать страх и озлобление и рядовых граждан, не исповедующих ислам, и властей, которые теперь обязательно пойдут на ужесточение мер безопасности, то можно радикализовать местную мусульманскую общину (см. «Похоронит ли «Я – Шарли» толерантную Европу?», №1(95), 2015). Такой же эффект мог бы возникнуть, если бы вся мировая пресса последовала призыву М.Ходорковского опубликовать карикатуры на пророка Мухаммеда. В условиях России как многоконфессионального государства, это нельзя квалифицировать иначе, как покушение на конституционные права граждан, как разжигание межрелигиозной розни и ненависти. В российском УК установлена ответственность за оскорбление чувств верующих. Если, не приведи Господь, ИГ или «Аль-Каида», или иные исламистские террор-формирования перейдут к активной фазе вербовки сторонников в России, то для них стало бы подарком публичное глумление в медийном пространстве над мусульманскими символами веры. Угрозы со стороны ИГ многоплановы хотя бы потому, что эта группировка, по авторитетному мнению американского эксперта по противопартизанским операциям Дэвида Килкалена, уникальна: она «сочетает в себе боевые возможности «Аль-Каиды» с административными возможностями «Хезболлы», у нее есть повестка государственного строительства и понимание важности эффективного управления». Востоковеды отмечают, что за действиями джихадистов ИГ внимательно следят талибы и другие экстремистские группировки. Их интерес предопределен тем, что модель поведения ИГ предполагает трансграничную экспансию «халифата», причем чисто идеологическая мотивация органично сочетается с корыстными калькуляциями: исламисты знают цену углеводородам и стремятся расширить свою оккупационную зону за счет территорий, богатых минеральными ресурсами, нефтью и газом. В зачет приходится принять и то обстоятельство, что ИГ демонстрирует умение вести пропаганду современными средствами, в том числе через социальные сети. Этим объясняется относительный успех ИГ в рекрутировании добровольцев и в Европе, и в республиках Центральной Азии, в частности, в Узбекистане и отчасти в Таджикистане. И это только начало. На фоне январской трагедии нельзя отмахнуться от имеющего все внешние признаки конспирологической теории рассуждения французского политолога Тьерри Мейсана. Он уверен, что после того как «НАТО посеет хаос во всём арабском мире, включая Саудовскую Аравию, она повернёт «Исламское государство» против двух развивающихся держав – России и Китая. Вот почему обе эти державы должны уже сейчас вмешаться и уничтожить в зародыше частную армию, которую НАТО в арабском мире создаёт и тренирует. В противном случае, Москва и Пекин вынуждены будут вскоре столкнуться с нею на своих собственных территориях». Как воспринимать это кассандрово пророчество? Это не более чем одиночное неортодоксальное суждение записного алармиста? Или же проницательное провидение событий наступившего 2015 года? Говорят, что тот, кто предупрежден, – вооружен. Так ли?

Оперативный анализ угроз для национальной безопасности, проведенный в Люксембурге по следам январских терактов во Франции и предотвращенных вылазок исламистов в Бельгии (см. «Экстремисты раскачивают Францию. Кто на очереди?», №1(95), 2015), способен успокоить граждан: ситуация не ухудшилась, осталась «неизменной». Такой утешительный вывод сделали профессионалы из Высокого комиссариата по национальной безопасности (Haut-Commissariat a la protection nationale, HCPN), включающего в себя представителей разведывательной службы и полиции. Детали совещания в правительстве, где силовики представили свои соображения, не разглашаются. Но, согласно публичному заявлению министра внутренних дел Этьена Шнайдера, если и существует «реальная опасность», то она остается в категории «абстрактных». Нет никаких сведений, что планируются нападения «на какого-либо конкретного человека или конкретный объект» в Люксембурге. Здесь используется общепринятая цветная шкала, определяющая степень угрозы: от зеленого через оранжевый к красному уровню мобилизации. Пока глаз ласкает зеленый цвет. Вместе с тем министр признал, что ситуация с террористической угрозой в Европе стала более «тревожной», а потому необходимо проявлять «повышенную бдительность». Еще в прошлом году перед HCPN была поставлена задача разработать превентивные меры в отношении тех, кто в резолюции ООН назван «иностранными боевиками». Актуальной признано давнее намерение провести реформу Высокого комиссариата и разведки. Согласно заявлению премьер-министра Ксавье Беттеля, соответствующие поправки в закон могут быть окончательно согласованы к концу февраля и внесены на утверждение парламента до летних каникул. Предполагается позаимствовать у Франции и Бельгии план чрезвычайных мер в масштабе всей страны: сейчас эти действия предусмотрены только в отношении герцогского дворца и синагог. Известно, что в числе рассматриваемых предложений – привлекать армейские подразделения в момент кризиса, вызванного угрозой террористического нападения. Вадим ВИХРОВ

Париж не приемлет режима «жёсткой экономии» Франция вступила в 2015-й год с государственным бюджетом, претерпевшим небывалые за последние десятилетия сокращения. В соответствии с предначертаниями «Пакта ответственности», провозглашенного президентом-социалистом Франсуа Оллландом, госрасходы должны быть урезаны на 21 миллиард евро. Всего глава Пятой республики обещал Брюсселю пустить под нож 50 миллиардов за три года. Правительству с трудом удалось протолкнуть через парламент проект безжалостно кастрированного бюджета страны. В его поддержку выступили 266 депутатов, против высказались 247, а 56 воздержались. И что не менее показательно: двое «мятежных» парламентариев-социалистов проголосовали против, и еще 37 представителей правящей партии воздержались. Оппозиция определила сильно усохший бюджет как «подтверждение провала нынешней экономической политики Франции». Возмущены не только оппозиционные силы: 9,6 миллиарда евро изъяты из расходов на социальные нужды. Единственным ведомством, бюджет которого возрос, стало министерство образования – оно сможет увеличить число преподавателей более чем на 10 тысяч человек. А пострадало сильнее всех министерство обороны, которое в нынешнем году не досчитается 7,5 тысячи солдат и офицеров, причём, несмотря на то, что Франция участвует сразу в трёх вооружённых конфликтах – в Мали, Центрально-Африканской Республике и Ираке. Впрочем, даже столь впечатляющее урезание бюджета не позволит Парижу выполнить своё обещание Европейской Комиссии – сократить в нынешнем году дефицит до 3% внутреннего валового продукта (ВВП), поскольку этот показатель достигнет 4,1- 4,3%. Бюджет предусматривает значительные фискальные льготы и уменьшение налогов для предприятий и физических лиц с низким уровнем доходов. В конце 2014 года министр экономики Эмманюэль Макрон завершил разработку законопроекта, предусматривающего либерализацию ряда отраслей и внедрение в них конкуренции, ликвидацию преград на пути создания новых компаний общественного транспорта, ограничение суммой в 450 тысяч евро в год жалованья управляющих в корпорациях с государственным участием и отмену менеджерам баснословных «золотых парашютов». Таким образом, в попытке преодолеть затянувшийся финансовый кризис французское правительство идёт собственным путём, фактически отказываясь от резкого затягивания поясов населению, как это было сделано по требованию Еврокомиссии, ЕЦБ и МВФ в Испании, Греции, Ирландии и Португалии. Ф.Олланд пока и слышать не хочет о глубокой реформе трудового законодательства, сокращении пенсий и всеобщем урезании заработной платы, на чём настаивает Брюссель. В одном из недавних интервью президент пообещал французам сделать всё от него зависящее, чтобы «восстановить конкурентоспособность и рост экономики, резко сократить безработицу» и вывести Францию на первые роли в Европе и мире. Он заверил, что без решения проблемы занятости не выдвинет свою кандидатуру на второй президентский срок в 2017 году. Тем временем, опросы общественного мнения показывают, что сейчас каждые семь избирателей из десяти хотели бы видеть на высшем государственном посту вместо него премьер-министра Франции Мануэля Вальса. Игорь ЧЕРНЫШОВ

Перспектива вхождения Турции во все менее дружный коллектив Европейского Союза снова отдалилась. Формальным поводом для назидательных сентенций Брюсселя с легко угадываемым подтекстом – вы нам, мол, не подходите, не вышли-де физиономией с явно проступающими азиатскими в худшем значении (с позиции европейцев) чертами – стали авторитарные, опять же, по мнению ЕС, замашки нынешнего президента Реджепа Тайипа Эрдогана. Репрессивные меры в отношении оппозиции, предпринятые в конце 2014 года турецким «сильным человеком», а под этим кодовым эпитетом все однозначно понимают Эрдогана (см. «Президент Эрдоган: новый де Голль или Наполеон?», №10(92), 2014), стали едва ли не поворотным пунктом в смене если не установок, то, по меньшей мере, риторики, звучащей из Брюсселя. А также в повышении регистра гневных окриков из Вашингтона, хотя там долго и упорно лоббировали идею кооптировать страну с преимущественно мусульманским населением в ЕС, чтобы всегда иметь дополнительный рычаг воздействия на трансатлантических союзников – будь то «исламский фактор» в чистом виде или комбинация наркомафии и джихадистов, например, в Албании и Косово, остающимися «мягким подбрюшьем» Европы. В совместном заявлении Федерики Могерини, главы внешнеполитического ведомства ЕС, и Иоханнеса Хана, еврокомиссара по региональной политике, недвусмысленно выражено глубокое разочарование тем, как правящая партия и лично ее лидер Эрдоган обращаются с оппозицией. Арест 30 диссидентов (трое были вскоре отпущены), включая главного редактора влиятельной газеты «Заман» Экрема Думанли, был квалифицирован в Брюсселе как действие, «несовместимое с уважением принципа свободы выражения (мнений)». В это время в Анкаре побывал с визитом британский премьер Дэвид Камерон, озабоченный стабильным потоком британских экстремистов, рекрутированных ИГИЛ, которые добираются до зоны боевых действий в Сирии и Ираке именно через Турцию (см. «Британия пересчитывает доморощенных джихадистов», №1(95), 2015). Главный английский консерваторов не стал будоражить хозяев попреками в несоблюдении прав человека, потому как выступал в роли просителя. По сообщениям в прессе, лидер тори был вынужден выслушать не менее нравоучительную лекцию из уст профессора политологии, а ныне премьер-министра Турции Ахмета Давутоглу, в чем заключается ответственность Запада, поспособствовавшего появлению такого монстра, как ИГИЛ. Что до задержания оппозиционеров, то премьер, как сообщает лондонская «Гардиан», назвал эту акцию экзаменом на лояльность. По его словам, «мы хотим защитить демократию и все получат по заслугам в зависимости от их позиции». Прессование оппозиции – только повод для обвинительного заключения. Реальным раздражителем в отношениях Запада и Турции стало упрямое нежелание команды Эрдогана подписываться под полномасштабным вовлечением в боевые действия против ИГИЛ (см. «Турция не отказывается от членства в ЕС, но позволит ли ИГИЛ?», №12(94), 2014 ). Анкара не желает ни втягиваться в затяжную войну с набравшими силу суннитскими исламистами из ИГИЛ, ни способствовать вооружению военизированных отрядов «пешмерга» иракских курдов, не без основания опасаясь, что это оружие позднее может быть обращено против самой Турции в рамках откладываемого уже столетие охвостья от «восточного вопроса» – решения судьбы курдов через создание собственного государства для 30-миллионной нации. Для Европы и Америки причина сдержанности Анкары понятна, но в зачет не принимается, потому что ИГИЛ, как в свое время порожденный пакистанскими спецслужбами при патронаже ЦРУ движение Талибан, превратился в трансрегиональную и даже глобальную проблему. Если вкратце, то ИГИЛ, во-первых, стал притягивать фанатиков из числа граждан западных стран, тем самым вызывая радикализацию местных мусульманских общин, в первую голову, в странах ЕС, а во-вторых, покусился на святое – на неприкосновенность углеводородов в иракском Курдистане, в которые преимущественно западные нефтегазовые корпорации вложили немалые средства и получают эти энергоносители по весьма приемлемой цене. Безусловно, у турецкого бизнесе есть схожий коммерческий интерес к разработке и покупке энергоносителей у себя в окрестностях, то есть у иракских курдов, и они также вкачали огромные инвестиции в это сырьевое эльдорадо. Но политика властно вторгается в сферу экономики, и Анкара вынуждена просчитывать все возможные варианты последствий военной победы «пешмерги» и их союзников из числа сирийских курдов над боевиками ИГИЛ. Среди вариантов есть и наихудший: курды из Ирака и Сирии, опираясь на нефтегазовый потенциал как первооснову экономической самостоятельности, могут состакнуться с турецкими соплеменниками и начать перекраивать границы во всем регионе… Еще до того, как Эрдоган осознал, что США и ЕС хотели бы потаскать его руками каштаны из огня сперва гражданской войны в Сирии, а затем и в войне против ИГИЛ, случились события, воспринятые в правящей «Партии справедливости и развития» как подкоп под их право на власть. В кампании, развернутой в 2013 году в оппозиционной прессе, в том числе в газете «Заман», против Эрдогана и его курса на «мягкую исламизацию» общества, усмотрели заокеанский след. Показались уши, видимо, не только проживающего в добровольном изгнании в США главного идейного оппонента Эрдогана – Фетхуллы Гулена (оставим за скобками оценки их взглядов), обладающего немалым числом сторонников в самой Турции. С этом момента длившейся много лет флирт Вашингтона с Эрдоганом закончился, и началось отчуждение. Такое же отчуждение, если судить по логике и риторике, пущенной в ход Эрдоганом в связи с последними инвективами из Брюсселя, воцарилось и в отношении Турции и Евросоюза. Проведенные Эрдоганом аресты несогласных в ЕС назвали «противоречащими европейским ценностям и стандартам, которым Турция хотела бы соответствовать». В ответ, сообщает испанская газета «Паис», выступая по телеканалу в городе Измит, президент Эрдоган без всяких восточных околичностей объявил, что «Евросоюз не может вмешиваться в наши законные действия… направленные против тех элементов, которые представляют угрозу для национальной безопасности». Глава государства выразился со всей прямотой: против него ведутся «грязные игры», а потому его враги получили по заслугам. Позволил себе Т.Р.Эрдоган и публицистический восклик. Согласно «Паис», он поставил вопрос ребром: «Задаю себе вопрос: а знаете ли вы (то есть европейцы. – В.М.), что Турцию держат на пороге Евросоюза вот уже 50 лет… Нам все равно, что будут говорить в ЕС, и неважно, примут ли нас в ЕС или нет». Последняя фраза явно предназначалась как финальный гонг: «Пожалуйста, оставьте свою мудрость при себе». В последние месяцы совокупность не стыкующихся взглядов команды Эрдогана и ее формально западных партнеров (а Турция, стоит вспомнить, остается членом НАТО), уже достигла критической величины. Неудивительно, что либеральная по своей редакционной политике английская «Гардиан» в материале Саймона Тисдалла задается актуальным вопросом: «Может ли Турция при правлении Эрдогана по-прежнему считаться надежным демократическим союзником Запада?». Владимир МИХЕЕВ

Его популярность растёт, как на дрожжах, и он уже стал главным политическим конкурентом премьер-министра Италии Маттео Ренци, хотя совсем недавно мало кто считал его перспективным деятелем. Лидер крайне правой «Лиги Севера», тёзка главы правительства – Маттео Сальвини – тоже молод, проявляет большую активность в социальных сетях, абсолютно свободно держится перед телевизионными камерами (одна из главных причин недавних высоких рейтингов Ренци). В выступлениях и интервью «Маттео Второй» использует короткие фразы, четко формулирует мысли, прибегает к популистским лозунгам, обещая покончить с иммиграцией «из стран третьего мира», отказаться от единой европейской валюты, возродить итальянскую экономику, «перевернуть и наставить на путь истинный одряхлевшую страну». Своим кумиром и образцом для подражания М.Сальвини считает лидера французских ультраправых Марину Ле Пен. Мощным трамплином для его популярности стало первое же серьезное испытание – местные выборы в области Эмилия-Романья в конце 2014 года. «Лига Севера» стала второй политической силой в этой области, завоевав в два раза больше голосов, чем партия «Вперёд, Италия» Сильвио Берлускони. Успех явно вдохновил М.Сальвини на новые подвиги, и он провозглашает цель, не кажущуюся теперь сумасбродной, – возглавить правоцентристские силы Италии, окончательно вытеснив с политической арены престарелого, погрязшего в скандалах миллиардера. А потом бросить вызов теряющему общественную поддержку из-за пробуксовки обещанных реформ лидеру левоцентристских сил – М.Ренци… Однако на этом пути он столкнётся с важнейшей проблемой – сохраняющимся в уставе «Лиги Севера» требованием предоставить независимость северным районам Италии, которое обозначено в этом документе первым пунктом. К тому же жителям юга страны памятны публичные презрительные, и даже оскорбительные высказывания в их адрес. Теперь «Маттео Второй» заговорил примирительным тоном: «Вероятно, я плохо тогда знал южные районы Италии и их население, мы допустили ряд ошибок… Сегодня вопрос стоит так: или мы спасём всю Италию, или вся она пойдёт ко дну!». Как бы то ни было, но сторонники Маттео Сальвинии уже разворачивают подготовку к досрочным парламентским выборам, ведь многие аналитики полагают, что они неизбежно состоятся уже этой весной. Александр СОКОЛОВ

Президент Хорватии Иво Йосипович не смог добиться переизбрания на второй срок. В ходе очередных выборов новым главой государства избрана представитель правого «Хорватского демократического союза» Колинда Грабар-Китарович. Она одержала победу с незначительным перевесом (50,4% против 49,6%) и при небольшой активности избирателей: проголосовало 58% из имевших право принять участие в выборах. Она станет первой в истории страны женщиной-президентом. Глава государства в Хорватии не имеет большой власти в управлении, однако является верховным главнокомандующим и контролирует внешнюю политику страны. В 2005-2008 гг. К.Грабар-Китарович была министром иностранных и европейских дел, ее приоритетом тогда было вступление Хорватии в НАТО и ЕС. Она также занимала должность посла в США, была помощником генерального секретаря НАТО. В своем первом публичном выступлении после избрания она призвала соотечественников к единству: «Объединим наш патриотизм, любовь и веру в нашу хорватскую родину!». За границей комментаторы расценили это как проявление возможного возврата к националистическим тенденциям в хорватской политике. Страна вступила в ЕС в 2013 году, однако остается одной из беднейших в этом объединении, экономический спад там продолжается 6 лет. Безработица охватывает 20% самодеятельного населения, а среди молодежи не имеют работы около половины (41,5%). Государственный долг составляет 80% ВВП. Светлана ФИРСОВА

На небосклоне британских консерваторов с несуществующим партийным билетом восходит новая звезда: Тереза Мэй, занимающая в кабинете Дэвида Камерона пост министра внутренних дел, а потому, по определению, обязанная быть одной из реинкарнаций «железной леди». Прежде избегавшая подсветки юпитеров и сценической рампы, мадам министр неожиданно для многих выступила вперед и обозначила себя как реального претендента на пост следующего лидера тори. Выбор места для декларации намерений, скорее всего, был тщательно продуман, чтобы скорректировать устоявшийся образ и добавить в портрет привлекательных красок. Еще в конце ноября госпожа Мэй приняла участие в популярной воскресной радиопередаче на Четвертом канале Би-би-си Desert Island Discs, построенной вокруг стержневой и сугубо аполитичной темы: какие бы мелодии Вы взяли бы с собой на необитаемый остров? Главная полицейский Британии выбрала композицию Walk Like a Man – «Походка, как у мужчины», но следом оговорилась: «Женщины в политике, бизнесе, да и в любой другой сфере деятельности должны быть самими собой, и вовсе не копировать ‘мужскую походку'». Формат передачи предполагал выявить не столько музыкальные предпочтения гостя или гостьи в студии, сколько представить их в «человеческом обличии», добавить неведомые публике и часто ускользающие черты характера тем, чьи имена на слуху, а лицо остается в тени. Из передачи Би-би-си можно извлечь несколько говорящих деталей. Госпожа Мэй обозначила свои личные недостатки, которые не красят политика, который необязательно должен быть велеречивым и афористичным, как железный бульдог Черчилль, но уметь внятно и без натуги излагать свои мысли. С этим у Терезы Мэй есть проблемы, начавшиеся еще в возрасте 12 лет, когда в школе на первом заседании «дискуссионного клуба» она растерялась и поразила публику своим громким молчанием. Она честно призналась (что делает ей честь): «Я не могла выдавить из себя ни слова, и моя карьера публичного оратора началась с молчания». Это не помешало ей позднее, в 1997 году, убедить избирателей округа Мейденхэд доверить ей мандат депутата палаты общин. Стаж за плечами – уже немалый, да только про госпожу Мэй шушукаются коллеги, что она остается чересчур независимой особой, не удосужившейся обзавестись союзниками и соратниками. А все потому, мол, что она не занимается тусовочной дипломатией в барах и кафетериях Вестминстерского дворца. В радиопередаче она призналась, что это соответствует действительности: «Это не мой стиль». Вместе с тем, подтвердились сведения, давно преданные гласности бульварной прессой: Тереза Мэй – не синий чулок: питает склонность к туфелькам на шпильках и брендовой одежде. Она поведала, что в качестве игрушки для того, чтобы тешить тщеславие на необитаемом острове, она попросила бы пожизненную подписку на журнал мод Vogue. Нет, она не пользуется услугами персонального кутюрье, но менеджеры ее любимого бутика ей обязательно звонят, если появляется что-либо «действительно изящное» в ее стиле. При этом ничто не может быть ошибочнее мнения, что за фасадом властной дамы, поставленной рулить репрессивным по своей сути аппаратом поддержания законности и порядка, кроется сентиментальная барышня. Отнюдь! У госпожи Мэй крепость убеждений выстроена еще в детстве: ее отец был англиканским викарием (погиб в автокатастрофе в 1981 году), который привил дочери систему христианских ценностей. Через их призму, по ее признанию, она и смотрит на мир. В конце ноября в интервью консервативной по ориентации газете «Дейли телеграф» Т.Мэй авторитетно объявила, что опасность, которую представляют для Британии боевики террористического интернационала «Исламское государство (Ирака и Леванта)», особенно с британскими паспортами, превосходит угрозу со стороны ИРА в 1980-е годы, и даже тот вызов, с которым Запад столкнулся после событий 9 сентября 2001 года, открыв для себя «Аль-Каиду». И это несмотря на то, что ни одного теракта или нападения ИГИЛ на территории Британии не зарегистрировано. Заявление министра Мэй совпало по времени с обнародованием Законопроекта по контртерроризму и безопасности, подготовленным в основном ее ведомством (его уже окрестили «хартией соглядатаев»). Ключевой момент будущего закона: закрепление мер и методов того, как предотвращать возвращение домой британских джихадистов, ныне воюющих в Ираке и Сирии во имя распространения идей ИГИЛ и возрождения Халифата. К этой инициативе МВД подверстываются не менее тревожные, хотя ничем не подтвержденные слухи, что родственники заложников, захваченных ИГИЛ, платят исламистам выкуп, и что в этом участвуют британские страховые компании. За последние 12 месяцев, по данным МВД, казна ИГИЛ пополнилась 28 миллионами фунтов. Откуда, вот вопрос. Более того, Марк Роули, возглавляющий общенациональную службу по борьбе с террором, предостерегает, что исламские экстремисты могут планировать взрывы на территории Британии: в списке их весьма вероятных объектов для нападения – торговые центры, кинотеатры, стадионы. Если задействована, например, «спящая» террористическая ячейка, ее можно, теоретически, отследить и нанести упреждающий удар. Но ситуация сложнее, разъясняет Т.Мэй, потому что всегда труднее обнаружить «одинокого волка», террориста-одиночку, который непредсказуем и почти неуловим. Достаточно вглядеться в фотографию госпожи министра, публикуемую газетой «Дейли телеграф», где у нее широкий лацкан клетчатого пиджака украшает явно не декоративная брошь, а некий знак с венчающей короной, как символ принадлежности к властной элите, а губы сжаты так, что кажется – скрытые за ними зубы скрежещут. Вид – «железной леди», а-ля Тэтчер (см. «Маргарет Тэтчер вздернула Британию на дыбы», №4(76), 2013). На фоне этого воплощения недреманного ока государева органично смотрятся результаты опроса, проведенного влиятельным интернет-порталом Conservative Home под занавес года. В стане тори произошла смена симпатий: отныне не эксцентричный столичный мэр Борис Джонсон (см. «Лондонский «царь Борис» защитил свой титул», №5(66), 2012) считается фаворитом в гонке претендентов на замену Дэвиду Камерону – когда и если, а именно Тереза Мэй. За нее готовы голосовать 27% (против 20% у градоначальника). Второй номер в иерархии тори, канцлер казначейства и ближайший приятель Камерона – Джордж Осборн котируется неважно: всего 11%. Таким образом, довольно неожиданно в лагере тори возникла леди-политик, леди-босс, леди-охранитель, защищающая от террористической угрозы, способная в случае раскручивания, даже умеренного, паранойи страха перед внешней и/или внутренней угрозой стать единственно приемлемой кандидатурой на роль новоявленной Маргарет Тэтчер. Невольно напоминает сюжетную линию романа Дэна Брауна «Ангелы и демоны». У беллетриста одержимый религиозным ригоризмом камерарий (камерленго) планирует стать понтификом, замыслив и срежиссировав угрозу со стороны якобы иллюминатов, чтобы конклав, собравшийся в связи с кончиной первосвященника, выбрал именно его в качестве «Папы-воина» (Pope the Warrior). Остается ждать и наблюдать, станет ли повышение цветовой шкалы террористической угрозы в Британии, если британские джихадисты из ИГИЛ нанесут удар у себя дома, тем самым трамплином, что катапультирует Терезу Мэй в лидеры тори с прицелом на кресло премьера. Владимир МИХЕЕВ

Папа римский Франциск не перестает удивлять католиков всего мира строгим отношением к служителям церкви. Вот и в традиционном рождественском обращении к римской курии понтифик подробно перечислил «недуги» и серьезные прегрешения многих священников, призвав их «подвергнуть экзамену» собственную совесть и «вымаливать прощение у Бога». Глава Ватикана обрушился на тех пастырей и верующих, которые «страдают стремлением к богатству и власти», «ведут двойную жизнь» и «демонстрируют своё превосходство над простыми людьми», а также «болеют духовным Альцгеймером – потерей памяти о предстоящей встрече с Господом». По мнению аргентинца, «курия, которая не подвергает себя самокритике и не пытается улучшить свою деятельность, – это больное сообщество». Франциск жёстко осудил тех, кто «считают себя бессмертными, незаменимыми и неприкасаемыми», намекнув, как полагают наблюдатели, на вероятные изменения в составе церковной иерархии. Досталось и пассивным священнослужителям, которых он сравнил с авиалайнерами: «о них вспоминают только в случае катастрофы». И добавил: «Один падший священник способен причинить огромный ущерб всем служителям церкви». Столь нелицеприятные оценки вряд ли когда-либо звучали публично из уст предшественников этого понтифика, тем более – в канун рождества.

Фламандский националист Ян Ямбон, по совместительству вице-премьер коалиционного кабинета Бельгии, публично сомневается, правильно ли он поступает, работая в правительстве? Это можно было бы счесть проявлением экстравагантности или желанием привлечь внимание к своей персоне, если бы его слова не посеяли сомнения в прочности правящего в стране большинства. Выступая перед фламандскими студентами, разделяющими его националистические взгляды, он сказал: «Теперь я вице-премьер Бельгии. В принципе, я не хочу им быть. Что в этом ценного? Я каждый день спрашиваю себя об этом». Я.Ямбон представляет партию «Новый фламандский альянс» (НФА), который выступает за выход фламандских провинций из состава королевства и образования независимой республики. Эта партия получила относительное большинство голосов во Фландрии на парламентских выборах 25 мая 2014 года. По результатам сложных коалиционных переговоров она вошла в состав правительства Бельгии, сформированного в октябре, вместе с фламандскими либералами и христианскими демократами и либералами из Валлонии – франкоязычной части страны. «Теперь я вынужден встречаться с королем, – продолжал жаловаться студентам вице-премьер. – Я часто оказываюсь в неудобном положении. Мы убрали все бельгийские флаги из кабинета, а портрет короля висит только там, где бывают журналисты». Фигура короля является сейчас единственной, которая объединяет всю страну. Остальные политические игроки, в том числе, политические партии одинаковой направленности, поделены по регионам – фламандскому и валлонскому. Ранее вице-премьер отличился тем, что публично признал правоту тех фламандцев, которые в годы Второй мировой войны сотрудничали с нацистами: «У них были для этого свои причины». НФА, согласившись войти в правительство, отложил до 2019 года свое требование об отделении Фландрии, чтобы сосредоточиться на социально-экономических проблемах. В Бельгии поговаривают о возможном наличии некого секретного соглашения между партиями, вошедшими в нынешнюю правящую коалицию. Оно будто бы предполагает проведение в конце легислатуры решений, которые позволили бы провести очередной глубокий пересмотр конституции. Правительство официально опровергло такие слухи. Андрей СЕМИРЕНКО

Ну да, еще один под названием… Да какая разница, как он называется – «Блю скай», «Эзадин» или еще как-то. Суть не в этом. Главное – в другом. В прежние годы процветающий бизнес на доставке иммигрантов поближе к очагам европейского процветания к ноябрю несколько утихал: погода, знаете ли, не та, а зима она и в Средиземном море зима. Она только по нашим северным понятиям тёплая, а там народ южный, избалованный. Но теперь этот бизнес, и раньше приносивший щедрые доходы, стал, видимо, настолько прибылен, что зимних каникул решено не делать. О высокой доходности преступного промысла свидетельствует и то, что команда во главе с капитаном загодя покидает «калошу», набитую по самое некуда иммигрантами, предоставив и её, и пассажиров их собственной судьбе. То, что плавсредство будет арестовано, а в перспективе – отправлено, как говорят на флоте, «на иголки», сиречь – на металлолом, надо понимать, заранее включается в калькуляцию. А лагеря для «понаприплывших» с завидной регулярностью пополняются новыми обитателями – 450 человек, 650 человек, 750 человек… Причём, «летучие голландцы» становятся все больше и больше, что тоже вполне предсказуемо: законы бизнеса, ничего не поделаешь. Наркоторговцы в пасторальные времена середины ХХ века считали огромной партией жалкий десяток килограммов, а сейчас счет бестрепетно ведется на тонны. Европейское агентство по охране границ – «Фронтекс» – так и заявляет: «взрывообразный рост преступной активности», «многомиллионный бизнес», всё такое. Ну и, конечно, «новая степень жестокости», «люди, брошенные на произвол судьбы» – куда же без этого, европейский же гуманизм. Но у гуманизма, пусть это вас не удивляет, тоже есть свое численное выражение, в миллионах евро, как водится. До ноября прошлого года спасением «понаприплывших» занимался итальянский военный флот в рамках операции «Маре нострум». Выловили из волн морских, кстати говоря, немало – 130 тысяч человек. Расходы были соответствующие, и Брюссель решил сэкономить. Теперь операция «Тритон» проводится силами «Фронтекса» в значительно урезанных масштабах. Тем не менее, с 1 ноября выловили тоже немало – 11,5 тысячи человек. Одна из брюссельских мотивировок звучит очень гуманистично: своего рода гарантия спасения, обеспечивавшаяся участием итальянского флота, работавшего на изрядном удалении от берегов, создавала дополнительную привлекательность для такого маршрута проникновения в Европу. Похоже, в столице единой Европы не учли, что иммигранты как-то не очень в курсе всех этих высокоумных построений. Чтобы в этом убедиться, достаточно побывать в одном из прилегающих к европейским водам иностранных портов – в марокканском Танжере, турецком Мерсине или сирийской Латакии. Как раз оттуда и стартует значительная часть «летучих голландцев» с искателями счастья на борту. В общем, очевидно, что решить эту проблему только европейскими силами не удастся, надо договариваться с соседями, которые могли бы перехватить странников в начале пути. Но для этого Брюсселю нужно признать очевидное: иммиграционная политика ЕС в нынешнем её виде провалилась. А вот признание своих провалов европейским лидерам даётся с большим трудом. Достаточно вспомнить, сколько лет они жались и мялись, прежде чем признать еще одну очевидность – провал политики мультикультурализма. Сергей ПЛЯСУНОВ

Если верить ощущению, которое сложилось у 75% граждан Германии, то так оно и есть: наплыв искателей экономического счастья в Старом Свете никакому контролю не поддаётся. Некоторые аналитики даже проводят параллели между иммиграционной и финансовой политикой стран Союза. В том смысле, что и в той и в другой сфере ФРГ положилась на коллективные действия в рамках заранее согласованной политики, внятно определяющей обязанности отдельных государств. А что получилось на деле – вы и сами видите. В Берлине до сравнительно недавнего времени господствовало впечатление, что миграционное соглашение, известное как Дублинский договор, хотя и не без заметных изъянов, но все же функционирует. Напомним, что в этом документе предусмотрено: иммигрантов из стран, не входящих в Союз, до прояснения вопроса об их статусе принимает именно та страна, на территорию которой они проникли. Внешне все выглядит логично: а как еще прикажете организовать дело, чтобы «понаехавшие» с неопределённым правовым статусом не расползались по территории почти трех десятков государств с населением в полмиллиарда человек? Собственно, отдельные страны так поступают во всем мире – вспомните лагеря для беженцев в приграничных регионах или помещения, отведённые в больших аэропортах специально для беженцев. Но при всей внешней логике то, что более или менее успешно работает в рамках одного государства, просто не удалось экстраполировать в масштабах рыхлого надгосударственного образования, каким пока остаётся ЕС. Германские эксперты сейчас открыто признают, что Дублинский договор не работает и странам, расположенным на внешних границах ЕС, не удалось создать действенную систему, позволяющую контролировать приток и организовывать прием все нарастающего потока желающих присоседиться к европейскому благополучию. Скажем, Штефен Ангененд, работавший советником по вопросам миграции в германском министерстве экономического сотрудничества и развития, уверяет: в приграничных странах значительной части иммигрантов статус «спасающихся от преследований» присваивают просто так, чтобы быстрее от них отделаться и переправить от себя подальше. Результат предсказуем: мигранты перебираются в богатые северные страны, особенно, если там уже успешно обосновались их друзья или родственники. Разумеется, Германия оказывается в такой ситуации одним из самых привлекательных адресов. Ш.Ангененд даже считает, что ФРГ приходится в одиночку принимать большую часть общего потока, хотя открыто об этом предпочитают не говорить. Но даже если в его словах есть изрядная доля преувеличения, то продиктована она беспрецедентным накалом ситуации. До сих пор Брюссель отказывается признать, что дублинская договоренность явно пробуксовывает и южные государства Союза оказались не на высоте стоящих перед ними задач, а миграционное законодательство ЕС требует серьезного пересмотра. Вопрос о том, что самые замечательные законы окажутся бессильны, если их будут проводить в жизнь половинчато и непоследовательно, давайте оставим за скобками. Но нынешняя ситуация все же видится нетерпимой, причем на всех уровнях – от ответственных политиков до уличных протестантов. Тем более что прекраснодушные рассуждения об обязанности европейцев помогать людям, попавшим в беду, во многих случаях оборачиваются прямой противоположностью. Анархичная миграция приводит к тому, что в выигрыше оказываются как раз те, кто страдает в основном на словах. А на деле они просто пользуются отлаженными общинно-родственными каналами, по которым благополучно протискиваются поближе к пирогу. Те же, кто и в самом деле оказался в отчаянном положении, поневоле вынуждены уповать только на твердые правила и потому надолго застревают в жерновах законодательно предусмотренных процедур. Но «не для протокола» многие эксперты признаются, что такие горемыки оказываются в меньшинстве. К примеру, семьи, в полном составе спасающиеся от религиозных преследований или ужасов войны в кризисных регионах мира, встречаются среди беженцев отнюдь не часто. Не доминируют среди прибывающих за счастьем и люди из объятых войной районов Сирии или Ирака – отчего бы это, интересно знать? Раз уж квоты на приём беженцев распределяются между странами Союза, что называется, по договорённости, без чётко предусмотренных законом ориентиров, чиновники миграционных служб южных государств ЕС подчас видят в облегченном пропуске «понаехавших» своего рода справедливое перераспределение благ между богатыми и бедными державами. Дескать, раз вы там, на Севере, живёте более обеспеченно, то и тяните на себе этих страдальцев, многие из которых вовсе никакие не страдальцы. Спору нет, в хорошо обеспеченных странах системы медицинского обслуживания, образования, трудоустройства, социальной защиты имеют большие возможности. Но они все же не безграничны, и неконтролируемый рост числа спасающихся за чужой счет может вывести их из строя. А попытки уйти от обсуждения этой низменной прозы жизни в сторону возвышенных моральных императивов приносит все меньше результатов: многие простые немцы отнюдь не в восторге, что им предлагают и дальше терпеливо помогать и тем, и другим, и третьим… В Брюсселе, как уже было сказано, отказываются даже признать, что миграционная политика ЕС впала в кризисное состояние. Возникающие чрезвычайные ситуации предпочитают считать неизбежными крайностями, а вовсе не симптомами серьезной болезни. Андрей ГОРЮХИН

Слово «иммиграция» в большинстве стран Западной Европы неразрывно связано с понятиями «вторжение иностранцев», «массовый наплыв беженцев» и тому подобными страшилками. Ультраправые силы, ловко манипулируя испугом обывателей, получили мощный ресурс для распространения своего влияния, даже в толерантной Швеции. Но так ли страшен чёрт, как его малюют? Обратимся к статистике ОЭСР – к сожалению, доступной пока только за 2013-й год. Она гласит: 1. Лидирует в ЕС по приёму переселенцев Германия – около 465 тысяч человек. 2. На втором месте – Великобритания: 291 тысяча. 3. Третье место делят Франция и Италия – немногим более 258 тысяч иммигрантов в каждой из этих стран. 4. Испания оказалась на четвёртом месте – 209 тысяч приезжих иностранцев. 5. Пятое принадлежит маленькой Швейцарии – свыше 136 тысяч. В абсолютном выражении эти цифры впечатляют, но если соотнести их с населением принимающей страны, например, с 80-миллионным Германии или с 66-миллионным Франции, то вряд ли они поразят воображение читателя. Нелишне напомнить, что США ежегодно принимают около миллиона иммигрантов со всего мира, однако это – капля в море по сравнению с 316-миллионным населением страны. Напомним, что на территории «двадцати восьми» сейчас проживают около 509 миллионов человек. Но и это не всё. В той же Германии три четверти переселенцев составляют вовсе не гости из «третьего мира», а выходцы из Центральной и Восточной Европы. Причём, в последние годы финансовый кризис выталкивает в ФРГ и жителей Южной Европы – испанцев, греков, португальцев и даже итальянцев (предыдущий период значительной эмиграции с Апеннин наблюдался еще до Второй мировой войны). В большинстве своём это молодые образованные люди, претендующие, кстати, на рабочие места, прежде всего, тех, кто после падения Берлинской стены эмигрировал из Советского Союза и других бывших социалистических стран. Такой же процесс происходит, по данным французских СМИ, и во Франции. В целом, в 2013 году на территории государств ЕС насчитывалось 33 миллиона иностранцев, из них 12 миллионов – европейцы родом из самих же «двадцати восьми». Правда, в последние годы «арабская весна» и вооруженный конфликт в Сирии увеличили число беженцев в Европе. И, тем не менее, состав иммигрантов выглядит так: •  37% – выходцы из стран, не входящих в ЕС (главным образом, турки, албанцы и украинцы). •  25% – африканцы. •  21% – переселенцы из стран Азии. •  15% – иммигранты из стран Южной и Северной Америки. Итак, о каком «засилье нехристей» в Европе твердят ультраправые деятели? Побойтесь бога, господа! Андрей СМИРНОВ

Давайте на время сделаем вид, что мы воспринимаем ситуацию в Греции только с чисто арифметической стороны. То есть забудем о развале всего экономического потенциала страны, о лежащей в руинах социальной системе, о тихом недовольстве и бурных протестах – вот обо всем этом. Ведь кризис в этой балканской стране впечатляет еще и тем, какие гигантские суммы были выделены, в общем-то, весьма небольшому государству для того, чтобы помочь ему выкарабкаться из долговой ямы. Всего за прошедшие четыре года Европейский Союз и Международный валютный фонд выделили Греции 230 миллиардов евро. Это, между прочим, больше годового объема валового внутреннего продукта, и столько за такое короткое время не получала ни одна страна мира, попавшая в затруднения. Да к тому же частные заимодавцы списали Афинам еще около 100 миллиардов евро. Ну и что, помогли эти вливания да списания, отнюдь, как мы видим, не скупые? Увы и ах… Иначе не требовали бы сейчас многие эксперты вновь скостить грекам хотя бы часть долгов, с которыми они никак не расплатятся. ВВП Греции за год уменьшился на 25%, такое бывает в государствах, вышедших из разрушительной войны. А если сложить потери по годам, начиная с 2007, то картина будет и вовсе апокалиптическая: итог составит 116%. И если в начале кризиса страна была должна кредиторам 120% ВВП, то сейчас – 180%. На что это похоже? По мне, так на то, что больного лечат от воспаления лёгких ударными дозами касторки. Ведь деньги эти в подавляющем объеме из греческой экономики утекли, как это и должно происходить при приёме слабительного. Они не были потрачены ни на выплату пенсий, ни на зарплаты, ни на инфраструктурные проекты, ни на модернизацию экономики. Ну, то есть часть была все же выделена на обычные госрасходы, но всего-то каких-нибудь десять процентов. А куда же девалось остальное? Может, вам это покажется смешным, но они – по различным каналам – разошлись на обслуживание долгов. Дико? А многие называют это нормальным финансовым бизнесом… Греческий экономист Яннис Музакис на сайте www.macropolis.gr обнародовал свои расчёты. Примерно половина выделенной помощи – 122 миллиарда евро – ушла на выплату долгов и процентов по ним. А еще на то, чтобы тем заимодавцам, которые готовы отказаться от своих требований, компенсировать это новыми гарантированными обязательствами и часть долга выплатить авансом. Теперь понимаете, почему в конце второго абзаца я с трудом удержался, чтобы не поставить слово «списать» в кавычки? Так вот, это «списание» происходило в 2012 году, когда гранды банковского бизнеса, прежде всего – германские и французские, из Греции уже ушли. Главными проигравшими тогда оказались банки кипрские и греческие. Что сделали с киприотами все помнят, а вот греческим банкам афинскому правительству пришлось помогать: надо же стабилизировать финансовый сектор страны. Сумма прописью – 50 миллиардов евро. Понятно, куда разлетелись денежки, выделенные на «помощь оказавшемуся в затруднении государству»? Ну, а теперь – та-да-дадам! – настало время выплачивать займы МВФ. Вопрос о том, есть ли у Афин такая возможность, смело может быть отнесен к разряду риторических. Подведем итог: реализация разрушительной программы жесткой экономии и мнимых реформ вылилась в предоставление новых кредитов для оплаты кредитов прежних. Экономика в руинах, долги выросли, но зато страна теперь в кабале не у частных инвесторов, а у ЕС и МВФ. А те оперируют деньгами, которые, в конечном счёте, можно смело считать деньгами рядовых налогоплательщиков. Ну и кто, в конце концов, расплатился за финансовые игры в «банковских казино»? Отчаянное положение, в котором оказались греческие власти, заставляет их прибегать к поиску нетривиальных источников денег. В частности, «Немецкая волна» сообщила, что афинское правительство рассматривало конфиденциальный доклад, где шла речь о возможности взыскания с Германии 11 миллиардов евро. Помилуйте, а это за что? – спросите вы. Когда же греки давали немцам взаймы? А в 1942 году, вот когда. Именно тогда Афины под дулом пистолета предоставили Берлину 476 миллионов рейхсмарок – на покрытие издержек, связанных с оккупацией. Вроде бы немцы обещали вернуть кредит после окончания войны, но с выполнением этого обещания у фюрера как-то не задалось. А к нынешнему времени как раз и проценты хорошие набежали, есть смысл обсудить тему. Берлин, ясное дело, пошел в отказ. Представитель министерства финансов пояснил, что «за давностью лет вопрос потерял легитимность», да к тому же в 1960 году грекам уже было заплачено 115 миллионов марок репараций. На том, дескать, и будет с вас. Ан, нет, шалишь, отвечают греческие эксперты, репарации репарациями, это деньги за ущерб от вашего вторжения. Мы же вам давали обычный заём, вот и возвращайте с процентами, а то в суд подадим. И будьте довольны, что больше не просим. А то вон в 2012 году рабочая группа греческого Минфина оценила общие потери от немецкой оккупации в 160 миллиардов евро – не желаете ли заплатить? В общем, скандал, похоже, удаётся на славу. И даже если это всего-навсего медийная трескотня в канун греческих выборов, то получается весьма красочная иллюстрация взаимоотношений на уровне коммунальной кухни, установившихся между некоторыми странами Союза. Андрей ГОРЮХИН

Сразу после новогодних праздников премьер-министр Исландии Сигмундур Гуннлаусон объявил, что официально отзовет просьбу о приеме этой северной страны в Евросоюз. Некоторое недовольство его сограждан вызвал тот факт, что этот шаг правительство решило сделать самостоятельно, без проведения обещанного референдума. Исландцы были этим недовольны, хотя большинство теперь не хочет участия своей страны в этом объединении. История взаимоотношений сторон полна крутых поворотов. Официальное прошение о приеме Исландии было подано в 2009 году, по следам глобального финансового кризиса. По Исландии он ударил особенно сильно, поскольку в результате рухнула банковская система, привлекавшая выгодными условиями зарубежных вкладчиков. Ускорились темпы инфляции, исландская крона обесценилась на четверть. Тогда показалось, что спасением от новых финансовых потрясений может стать переход на евро, чем и был продиктован тот демарш кабинета. Переговоры с Брюсселем начались в июле 2009 года и должны были стать формальностью, поскольку в отличие от восточноевропейских кандидатов Рейкьявик уже соответствует самым строгим критериям для приема. Однако два года назад переговорный процесс был остановлен. В Исландии в результате выборов сменилась правительственная коалиция, да и настроения избирателей резко поменялись. Хотя переговоры и могли считаться формальностью, три проблемы превратились в серьезную преграду. Первая – рыболовство. Потеряв финансовую и инвестиционную привлекательность, страна снова больше стала зависеть от этой отрасли. Ее доля в исландском ВВП в 2008 году составляла 4,7%, а в 2012 году уже 7,1%. Доля рыбной продукции в экспорте достигает 42%. Вступление в ЕС означает необходимость подчиниться единой политике «двадцати восьми» в области рыболовства, которая предусматривает значительные ограничения добычи, строгое распределение квот. Исландия предпочла в таких условиях сохранить свободу рук. Еще одна деликатная проблема – китобойный промысел. Исландия продолжает его вести, а Брюссель выступает категорически против этой практики. Вторая – евро. Много воды утекло с 2008 года, когда исландцы воспринимали единую европейскую валюту как спасение и тихую финансовую гавань. Кризис зоны евро, проблемы периферийных стран, подвергающихся безжалостной санации, испугали Рейкьявик. К тому же правительство самостоятельно смогло улучшить финансовое положение ценой высокой инфляции и фактической девальвации кроны. Теперь исландцам кажется, что, передав валютную компетенцию Европейскому центральному банку, они потеряют свободу маневра, а их страну с небольшим населением (380 тысяч жителей!) не будут слушать в Брюсселе. Одновременно выигрыш от перехода на евро невелик – объем торговли с еврозоной у Исландии всего 27%. Третья проблема относится больше к сфере политической. Правительство страны во главу угла ставит интересы соотечественников. Так, во время острой фазы финансового кризиса оно пожертвовало интересами иностранных вкладчиков и практически отказалось от принципа независимости своего центрального банка, что немыслимо в ЕС. К тому же, бюрократическая система управления в Брюсселе пугает свободолюбивых исландцев – именно в их стране появился первый в Европе парламент. Вспомните: они обиделись на свое правительство за то, что оно, не спросив их мнения, решило отозвать заявку на вступление в ЕС, хотя большинство граждан и так ныне не хотят присоединяться к Союзу. Но также не хотят, чтобы оно отказывалось, не спросив их. К этому надо добавить, что в рамках соглашения о свободе торговли и участии в Европейском экономическом пространстве Исландия пользуется всеми выгодами той системы. Формальное участие в ЕС позволит ей влиять на принимаемые решения, но мало что прибавит к тому, что у страны уже есть в отношениях с Брюсселем. Исландия – не единственная страна, отказавшаяся вступать в ЕС. В 1994 году такое решение приняли Норвегия и Швейцария. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ

Британские младенцы смогут иметь в недалёком будущем троих, а не двоих, генетических родителей. Соответствующий правительственный законопроект передан на рассмотрение парламента; он может быть одобрен уже в начале этого года, и вступить в силу в октябре. Таким образом, первый в мире человек – обладатель троих родителей – появится на свет в 2016 году. Новация вызвана важным достижением британских учёных в борьбе с опасным генетическим заболеванием – мышечной дистрофией, с которой сейчас в стране в среднем рождается один ребёнок из каждых двухсот. Этот недуг может передаваться по наследству по материнской линии. В случае принятия закона, клиникам по искусственному оплодотворению будет позволено заменять дефектную ДНК в материнской яйцеклетке здоровой ДНК, взятой у женщины-донора. Такая перспектива вызвала неоднозначную реакцию в британском обществе, ведь фактически у ребёнка появляются трое родителей, поскольку матерью могут считаться обе женщины. Кроме того, некоторые учёные и медики предостерегают от перспективы «конструирования» в будущем детей, созданных по определённым лекалам. Неизбежны и проблемы этического характера: весьма вероятно немедленное возникновения множества судебных процессов, оспаривающих материнство. Тем временем, в лабораторию Ньюкастлского университета, где изобретена новая техника оплодотворения, уже записываются в очередь многие британки – потенциальные пациентки.

«Монархия должна сблизиться с народом» – эта фраза из тронной речи нового короля Испании Фелипе VI не стала популистским лозунгом: по его распоряжению уже в прошлом году подготовлен «внутренний кодекс хорошего поведения» для венценосных особ и их двора. Он регламентирует, среди прочего, и судьбу многочисленных подарков, некоторые из которых оцениваются в сотни тысяч евро – такие как два спортивных автомобиля «Феррари», переданные в дар экс-монарху Хуану Карлосу, отцу Фелипе. Кстати, короля-отца и его окружение в последние годы нередко критиковали за чрезмерные траты, особенно за участие в африканском сафари. Однако это не повлияло на оценку выдающейся роли Хуана Карлоса в современной истории Испании; он остаётся символом почти безболезненного переходы страны от диктаторского режима генералиссимуса Франко к конституционной монархии и демократии европейского образца. В 2015 году впервые предстоит провести внешний аудит бюджета королевского двора, причём с его результатами смогут ознакомиться все подданные – цифры немедленно будут опубликованы. После воцарения Фелипе всего шесть персон официально считаются в Испании королевской семьёй и уполномочены возглавлять соответствующие торжественные церемонии. Это сам монарх и королева Летисия, Хуан Карлос и его супруга София, а также дочери Фелипе и Летисии – наследная принцесса Леонор и инфанта София. Для всех действует запрет на работу в частном секторе и на извлечение коммерческой выгоды любым путём. На содержание монархии государственный бюджет Испании расходует 7,78 миллиона евро в год, или 16 евроцентов на каждого жителя страны – это самая маленькая сумма по сравнению с затратами на другие королевские дворы Европы. Стремление к скромности видно, так сказать, и невооружённым глазом: королева Летисия, например, не раз была замечена на различных церемониях в уже использованных ранее нарядах, что, несомненно, способствует её популярности, особенно в нынешний период «тощих коров»… А что касается злополучных «Феррари», то один автомобиль будет передан министерству финансов Испании для продажи с молотка, а второй пополнит экспонаты одного из музеев. Сергей ИЛЬИН

Степень мобилизации правоохранительных органов Франции после двойной вылазки религиозных экстремистов в первую декаду января (см. «Экстремисты раскачивают Францию. Кто на очереди?», №1(95), 2015) сопоставима не только с крайним гневом и возмущением граждан Пятой республики, исповедующих принципы «свободы, равенства и братства», но и со страхом их соседей через Ла-Манш. Они читают регулярные сообщения о не пересыхающем потоке их соотечественников (в основном, иммигрантов во втором или третьем поколении), отправляющихся воевать на стороне исламистских фанатиков на Ближний и Средний Восток. Эти спорадические сводки пугают еще и тем, что подкреплены спекуляциями на тему возможного возвращения домой закалившихся в боях фанатиков (см. «Джихадисты готовы взрывать англосаксов», №7(89), 2014). Для удерживания страхов в пределах допустимого власти, похоже, не выпускают в публичную сферу всей имеющейся у них информации о реальных масштабах террористической угрозы. И правильно делают. Только джинна в бутылке долго не удержать, он вечно рвется наружу. Информационная пустота всегда имеет свойства заполняться домыслами. Официальная статистика утверждает, что не более 500 держателей британских паспортов воюют на стороне группировки «Исламское государство» (ИГ). Такую цифру кабинет Дэвида Камерона озвучил еще в начале лета 2014 года. Позднее Халид Махмуд, депутат парламента от лейбористов, представляющий один из избирательных округов Бирмингема, подверг это сомнению. По его представлению, основанному на знании изнутри иммигрантских общин этого второго по величине английского города, истинное число завербованных ИГ местных экстремистов «в три-четыре раза больше». Лейборист Махмуд склонен считать, что цифра 2000 не будет сильным преувеличением. В середине ноября пришло известие, что в боевых действиях на стороне ИГ участвовали и «геройски пали» двое британцев: 21-летний Абу Абдулла аль-Хабаши, наполовину эритреец, принявший ислам в возрасте 16 лет, и 20-летний Абу Дхарад, у которого один из родителей перебрался в Англию из Сомали. Оба Абу, по неподтвержденным данным, пробрались в Сирию в декабре 2013 году через Турцию (см. «Эрдоган попросил ЕС не «совать нос в его дела», №1(95), 2015). Предполагается, что они нашли свою смерть при штурме сирийского города Кобане, защищаемого курдами, как местными, так и их соплеменниками из Иракского Курдистана. Не исключено, что их накрыло во время авианалетов американских бомбардировщиков, атакующих с воздуха позиции исламистских военизированных отрядов. На замену двум молодым фанатикам прибудут другие добровольцы из Британии, предупреждает депутат Махмуд. Случай с двумя Абу – не показательный. По сведениям парламентария, «за последние шесть месяцев многие боевики вернулись домой, и никто не подумал их арестовывать». По сообщению газеты «Дейли телеграф», не менее 250 джихадистов побывали на войне, которую ведет ИГ ради закрепления и расширения захваченных территорий (для реализации своего мега-проекта воссозданного Халифата), и затем возвратились в Британию. Из них было арестовано не более 30. В социальных сетях можно найти подтверждение словам парламентария. В Твиттере 11 ноября прошлого года появилась запись некоего джихадиста, назвавшегося явно вымышленным имением Ка-ка аль-Британи: «Мы собрались с 20 британскими братьями. Аллах послал нам новых (бойцов) на замену тем, кто стали мучениками». Харун Хан, заместитель генерального секретаря Совета мусульман Британии, недоумевает: «Я не понимаю, почему пограничная служба не производит аресты». Власти отбиваются от упреков. Джеймс Броукеншир, министр по делам иммиграции и безопасности, говорит: «Разведывательные службы и полиция занимаются выявлением и устранением потенциальных угроз. Это касается также проведения собеседований с теми лицами, пересекающими наши границы, которые могут быть изобличены в заказе, подготовке или провоцировании актов терроризма. В определенных случаях это влечет за собой признание недействительными или конфискацию паспортов тех граждан Соединенного Королевства, которые подозреваются в намерении отправиться в Сирию или Ирак». Одновременно власти Британии планируют ужесточить контроль за телекоммуникационной сферой. В проекте закона по контр-терроризму (см. «Сподобится ли Тереза Мэй стать новой Маргарет Тэтчер», №1(95), 2015). предусмотрено обязать интернет-компании предоставлять свои базы данных по частной переписке, чтобы заблаговременно выявить организаторов диверсий. Тем не менее, как подчеркивает «Дейли телеграф», до сих пор правительство Камерона не назвало конкретного количества арестованных граждан, подозреваемых в пособничестве или участии в террористической деятельности на территории Сирии. А государственная граница, по выражению газеты, «остается пугающе дырявой». Владимир МИХЕЕВ

Занавес 2015 года поднялся – и европейцы, не утратившие способности думать, а заодно инстинкта самосохранения, вздрогнули от нехорошего предчувствия. Ощутили нутром или каким-то шестым чувством: произошли события судьбоносные, быть может, разделившие историю их древней цивилизации на «до» и «после». На до «Шарли-шока» и после. Поводов для треволнений предостаточно, и все они вторглись в жизнь «весомо, грубо, зримо». От потрясшей Францию безжалостной расправы над журналистами сатирического журнала «Шарли эбдо» и захвата заложников в кошерной лавке до последовавших за этим угроз дальнейших вылазок религиозных экстремистов. От удачной операции правоохранителей, сумевших предотвратить клонирование терактов уже в Бельгии, до ужесточения полицейского режима как ответной реакции властей, включая повсеместные разговоры (в частности, в Лондоне) о введении строжайшего мониторинга интернет-пространства, от блогосферы до личной переписки граждан через е-мэльные послания и смс-сообщения. Позднее вернемся к теме среднесрочных последствий того, что превратилось в некий «синдром Шарли» (см. «Экстремисты раскачивают Францию. Кто на очереди?», №1(95), 2015). Сначала осмыслим резонанс сиюминутного демарша шокированных властей и общественности. Состоялся «Марш единства». На улицы французских городов вышло 4 миллиона разгневанных и опечаленных граждан. Их мотивы благородны. Выразить сочувствие близким и коллегам тех, кто пал жертвой фанатиков. Заявить, что они отвергают насилие как метод преодоления любых разногласий. Вступиться за идеалы, если конкретно, то за свободу слова. Под этим манифестом можно подписаться, не глядя. Но стоит взглянуть на вторую составляющую мотивов многих демонстрантов: полную и безоговорочную апологию редакционной политики «Шарли эбдо». Что, как мне видится, чревато умножением недопонимания в обществе и, как следствие, умножением скорби. Почему? «Марш единства», скажут многие истинно верующие мусульмане, а их во Франции два миллиона (из 5 миллионов иммигрантов – выходцев из стран, где клянутся на Коране) стал демонстрацией того, что французы, пусть и не в своей массе, отказываются от проявления религиозной терпимости. Нет более нужды в толерантности к тем, кто верит не в традиционных богов на этой канонической территории католиков и протестантов. Можно-де с презрением относиться к иноверцам, к чужеземцам, к пришлым. Но есть неожиданно тонкий, вернее, толстый нюанс в таком подходе: презрение адресуют не всем пришлым. Кто чтит и поклоняется Будде или Яхве-Иешуе – они в мейнстриме. Они в законе. Они вынесены за скобки. Чужаками, чьими чувствами и воззрениями можно пренебрегать, объявляются, по сути, только те, кто почему-то (!) не могут стерпеть оскорбления в адрес пророка Мухаммеда, читай – мусульмане. И тут оформляется угроза, а у людей злокозненных – соблазн, произвести подмену понятий. Утверждают, что присягающие хэштегу «Я – Шарли», отстаивают демократические принципы. Свободу самовыражения. Свободу слова. Свободу прессы. Спору нет, без этих ключевых элементов невозможно народовластие, оно же демократия. Но возникают два сомнения. Первое. Где та грань, где та красная черта, за которой право на твою особую точку зрения вступает в конфликт с правом другого человека требовать уважения к его мировосприятию и нравственным убеждениям? Могут возразить: такова, мол, раблезианская традиция во Франции. Верно, Франсуа Рабле язвительно и едко потешался над невежественными клириками и разленившимися монахами, что было созвучно реформаторским настроениям в обществе. С той поры… и повелось. Сатирический журнал «Шарли эбдо», а это нужно обязательно оттенить, высмеивал всех и вся: от Моисея до Христа. Над кем именно журнал измывался с особым остервенением, сказать трудно. Здесь все очень субъективно. Принцип «правда моего глаза» в этом случае – абсолютен. Но это факт, что христиане и иудеи, храня в памяти шрамы давних гонений, относятся к выпадам в своей адрес если не «с щепоткой соли», то есть иронично и отстраненно, то куда терпимее, чем последователи более молодой религии, ислама. Вот как мыслит, к примеру, российский публицист Егор Холмогоров: «Подражая Христу, христианин станет терпеливо сносить насмешки, станет молиться за обидчика и уж точно не станет его убивать. Подражая Магомету, мусульманин вполне может убить насмешника, хотя может и проявить милосердие». И вот второе зародившееся сомнение. Возьмем практическую сторону солидаризации с лозунгом «Я – Шарли». Не могу не принять логику Сергея Худиева, публициста и богослова, вопрошающего: «Сделает ли это все отношения между европейцами и живущими среди них мусульманами более теплыми? Увеличит ли это взаимное доверие? Выбьет ли почву из-под ног экстремистов? Побудит ли колеблющихся мусульман принять решение в пользу французского государства?» А как отныне будут воспринимать коренные галлы своих соседей – по «лестничной клетке», по дому, живущих с ними на одной улице или в одном городке? Таких же граждан Франции, как и они, но только совершающих пять раз в день намаз, мечтающих осуществить паломничество (хадж) в Мекку, носящих хиджаб и выбирающих халяльную пищу. Сможет ли государство загасить разгорающийся этноконфессиональный конфликт и сумеет ли увести религию с улиц в сферу частной жизни, где ей было бы намного комфортнее? Наконец, смогут ли французы отныне различать, где поборники миролюбивого ислама, а где – тайные поклонники «Аль-Каиды» и «Исламского государства», потенциальные джихадисты, без пяти минут бомбисты, готовые убивать ради химерических целей? Вскоре проводить эти различия станет еще труднее. Скажутся ожидаемые ограничения законодательно закрепленных прав и свобод, в том числе таких, чем изначально гордились европейцы – неприкосновенность частной жизни. Если завинчивание гаек случится, то это изменит не только самоощущение законопослушных граждан, избавив их от относительной «уверенности в завтрашнем дне». Уже появился стойкий источник раздражения и страха. Источник не внешний, а внутренний, потому что носителями угрозы для безопасности стали после бойни в «Шарли эбдо» радикалы из числа иммигрантов, то есть натурализованные иноземцы, руководствующиеся иной системой ценностей, настроенные враждебно к новому отечеству. Для Европы январский теракт в Париже стал аналогом «11 сентября» в Америке. А там понятный порыв повысить уровень «домашней безопасности» незаметно для граждан перерос в одержимость властей, подпитываемую ведомственным интересом нескольких тысяч (!) агентств, служб и бюро, возникших с того момента для противостояния реальным и вымышленным угрозам. Это они страхом перед новым мировым злом с лицом Усамы бен Ладена, а ныне и вовсе безликим, оправдывают свое существование, а главное – бюджетирование. Увы, события в Старом Свете могут развиваться по американскому сценарию. Европа может превратиться в прифронтовое государство. Причем фронт будет проходить внутри нее самой. Это произойдет усилиями трех сторон. Исламистских экстремистов, преследующих свои фантомные цели переустройства мира. Напуганных «внутренними турками» национальных и наднациональных (ЕС) элит и правительств. Наконец, Америки, которая с помощью тиражируемого ужаса перед «глобальным терроризмом» сможет закрепить свою роль патрона-протектора Европы. Поразительный диссонанс: американская пресса отказалась перепечатывать карикатуры на Мухаммеда. Даже из принципа трансатлантической солидарности. Даже во имя «свободы слова». А рядовые американцы спрятались, можно сказать, в спасительную скорлупу своего дома-крепости, и никто из них, подобно французам, не вышел на улицы и площади. Похоже, Европа уже никогда не будет прежней. Действовавший десятилетия хорошо сбалансированный «общественный договор», что вполне удовлетворял управляемых и управляющих, элиты и народные массы, будет порушен. Идея Европы как плавильного котла для иммигрантов будет отвергнута как устаревшая догма. «Мультикультурализм», давно заслуживший из уст Ангелы Меркель и Николя Саркози обвинительного приговора, перейдет из категории утопий в разряд бранных слов. Посрамленный ранее американский политолог Самюэль Хантингтон, пугавший «столкновением цивилизаций», предстанет в облике пророка. А главное, что демоны бушевавших на протяжении столетий религиозных войн оживут, и призрак «ненавизма» – сочетание ненависти и ультра-патриотизма – станет бродить по Европе. От такого футурологического кошмара становится не по себе. Европу может подточить, а потом выжечь изнутри нетерпимость к инакости. Но и коренные европейцы должны перестать быть Жанами, родства и наследия своего не помнящими. Многие нации это уже проходили. Ни к чему хорошему, кроме пепелища и духовной пустоты, потери времени и генофонда, это не приводит. Остается надеяться, что еще не поздно купировать «синдром Шарли», не дать ему расползтись заразными метастазами, исказив оспинами межконфессиональной вражды лицо Европы. Той самой Европы, которая в муках постигала для себя высшую ценность терпимости и человеколюбия. Владимир МИХЕЕВ

Франция, а с ней и вся Европа, вошли в 2015 год совершенно другими. Череда дерзких террористических налетов, закончившихся затяжным преследованием и смертью террористов, поставило западноевропейские общества перед фактом, о неизбежности которого давно рассуждали эксперты и обыватели. Логика развития этих обществ на протяжении нескольких десятилетий, политические ошибки во внешней и внутренней политике и множество других объективных и субъективных факторов привели к тому, что гнойник исламского радикализма пришел в европейские дома и в европейскую повседневность. Терроризм для Западной Европы – не новое явление. С 1970-х годов прошлого века там знавали терроризм крайне левых и крайне правых, служивший инструментом внутриполитической борьбы, до этой части континента докатывались волны арабского терроризма. Корни последнего тогда уходили в бесконечные ближневосточные конфликты – вокруг палестинского вопроса, вокруг Ирана, Ливана, вокруг алжирских событий, если конкретно вспомнить взрывы в парижском метро в середине 1990-х. Нынешние события имеют иное качество, хотя не они стали первыми в этой серии. Из недавних кровавых эпизодов вспомните хотя бы обстрел синагоги в Брюсселе или бойню, которую устроил в 2012 году во французской Тулузе и Монтобане исламист-одиночка Мохаммед Мера. Но до января 2015-го никогда действия преступников-радикалов не становились столь драматичными, затяжными, не парализовали страну и ее соседей на несколько дней. Исполнителями последних акций стали молодые французские граждане, родившиеся и выросшие в этой стране, ходившие во французскую школу, не знавшие далеких стран, из которых «во время оно» на берега Сены перебрались на заработки их отцы и деды. Их дети и внуки не смогли адаптироваться, найти свое место во французском обществе, иные пошли воевать во имя ложно понимаемых заветов пророка, научились этому и с мозгами, затуманенными религиозным экстремизмом, начали теперь стрелять в своих соотечественников. Я не хочу замыкаться на полицейской и разведывательной стороне этой истории: можно или нельзя предотвратить такие преступления, правильно ли действовали силовые структуры? Оставим это специалистам, к числу которых не отношусь. Ограничусь парой, возможно, банальностей. К каждому не совсем благонадежному выходцу из иммигрантской среды полицейского не приставишь. Но операцию по поиску и обезвреживанию преступников, насколько можно судить, французы провели четко. Они этого не разучились делать. В данном случае важнее социальная, идеологическая, политическая составляющая событий. Как представляется, основных факторов здесь два. Первый. Франция и Западная Европа отныне будут жить в условиях, когда потерпела крах иммиграционная политика во всех её вариациях. Потерпел крах мультикультурализм, взлелеянный на Британских островах, провалилась и идея интеграции иммигрантов в европейское общество, чем много десятилетий занимались во Франции. Французам несколько веков удавалось перемалывать иммигрантов из всех краев – итальянцев и поляков, португальцев и русских, даже африканцев из ранних волн иммиграции. Эти люди не забывали своих корней, но искренне считали себя французами, вели себя и думали, как французы. Идеально отлаженная ассимиляционная машина, в центре которой была система образования, сломалась на арабах. В массе своей они так и не смогли интегрироваться в местное общество, раствориться в нем, пусть и сохранив самобытность. Места их компактного проживания стали зоной социального неблагополучия. В последние 10-15 лет Францию стали захлестывать волны бесконтрольной иммиграции из черной Африки. Даже совершенно иные по культуре и духу выходцы из Восточной Азии стали гораздо меньше сливаться с местным обществом. Если еще в конце прошлого столетия на юго-востоке Парижа, от площади Италии и далее широким языком вниз, за пределы столицы, рядом с табличкой или вывеской на вьетнамском или китайском языке текст всегда дублировался по-французски, то теперь французские надписи зачастую вообще исчезли. У многих жителей азиатского происхождения уже свои врачи и адвокаты, дантисты и риэлторы – из числа соплеменников. Но эти люди бомбы не взрывают, не стремятся навязать принявшей их стране собственные представления о правильной жизни. Радикализировались только мусульмане. Почему? Власти с ними заигрывали, раздавали подачки и пособия, проявляли повышенную терпимость и политкорректность. Никакой благодарности они не дождались. Дело дошло до того, что на последние по времени рождественские праздники, как рассказывали французские друзья, не было рекомендовано использовать украшения с традиционными яслями, символизирующими рождение Христа: мол, обидятся представители других конфессий. Этим были возмущены даже откровенные атеисты и антиклерикалы! Но это не чисто французское явление. В соседней Италии, например, бурлит полемика на тему: следует ли оставлять на стенах школьных классов распятия, традиционно висевшие там с незапамятных времен. А британцы уже давно перестали посылать друзьям в конце года поздравления с привычными пожеланиями «Веселого Рождества и счастливого Нового года». Я очень удивился, много лет назад впервые получив от знакомого англичанина новогоднюю открытку с надписью: «Сезонные поздравления» (Season's Greetings). Позже мне объяснили: это, мол, чтобы не обидеть мусульман… Во Франции значительная часть иммигрантов из Северной Африки не оценила заигрывание властей, не смогла воспользоваться создаваемыми им благоприятными условиями для развития и укоренилась в самом низу социальной лестницы. Крепло чувство негодования: мусульмане исповедуют истинную веру, а живут хуже гяуров. Такой порядок несправедлив и его надо поломать! В недрах европейского общества в этой части иммигрантской среды началось брожение умов, точно такое же, как и на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Катализатором процессов послужила американская агрессия в Ираке и, хотя и в меньшей степени, военная операция в Афганистане. Потом к этому добавились провальная «арабская весна», гражданские войны в Ливии, Сирии, Ираке, Йемене, дестабилизация всего региона. Никуда не делся и застаревший палестинский вопрос. Европейские джихадисты отправляются воевать на родину предков и возвращаются оттуда в Европу, накопив боевой опыт и напитавшись новыми идеями. Современные информационные технологии облегчают распространение не только благородных мыслей и научных знаний, но и радикализма и религиозной ненависти. Но другого дома, кроме Европы, у новоявленных радикалов нет! И они начинают действовать в Старом Свете так, как считают правильным. Религиозный экстремизм и терроризм перестали быть импортными, став доморощенными. В этом – принципиальное отличие нынешней ситуации. Второй фактор. А почему, собственно говоря, ислам? Почему именно мусульманам оказалось так сложно интегрироваться в терпимое европейское общество? Они ведь стремятся жить именно в Европе, пользоваться благами комфорта и цивилизации, но при этом многие это общество ненавидят, а некоторые пытаются его разрушить. Почему именно европейские мусульмане остаются на социальной обочине, а не представители других вероисповеданий – от индуистов до буддистов? Рискну сделать предположение, относящееся к истории религии. Проблема, возможно, в том, что ислам в своем развитии достиг положения, когда становится неизбежной его модернизация, иначе ему не вписаться в современную жизнь. Полтора тысячелетия, прошедшие со времен пророка Мухаммеда, – огромный период. Мир радикально изменился, а ислам – нет. Не здесь ли кроется причина того, что мусульманские общества традиционного типа никак не могут вырулить с социальной обочины? Это может оказаться справедливым по отношению к целым странам, а равно и к общинам в других странах, в той же Франции. Западное христианство тоже проходило через такой период. Как раз через полтора тысячелетия после рождения Христа католическая церковь познала реформацию, вылившуюся в появление протестантских церквей, в католическую контрреформацию, приведшую к решительной модернизации римской церкви. Этому предшествовали искания в виде официальных ересей (альбигойцы, богомилы, катары, гуситы) или богословских учений в рамках официальной церкви – упомяну только о Франциске Ассизском и о Фоме Аквинском. Христианская Западная Европа прошла через череду религиозных войн, но со временем вписалась в современный мир. Возможно, мусульманский мир стоит на пороге подобных процессов, а нынешний всплеск джихадистского терроризма – одно из проявлений реакции на разрыв, возникший между реалиями современного мира и верой в том виде, в которой ее понимают эти люди. Европейцам и, в частности, французам от этого не легче. События начала января 2015 года показали, что их общества находятся на распутье. Какой путь они выберут? Андрей СЕМИРЕНКО

В брюссельских коридорах власти умеют придумывать и пускать в оборот забавные термины. Чтобы больше не упоминать бывшую Югославию, к кровавому развалу которой НАТО, Евросоюз и страны-члены приложили руку, придумали термин Западные Балканы, добавив к бывшим югославским республикам Албанию. Теперь в ход пущено словечко «грекзит», соединяющее начало названия страны (Греция) и английское слово «выход» (exit). Этот неологизм, быстро освоенный политиками и журналистами, призван обозначать возможный выход Греции из зоны евро. Такое развитие событий предлагается почтеннейшей европейской (и греческой) публике в качестве новой страшилки локального масштаба. Мол, Греция может отказаться от евро и вернуться к национальной валюте – драхме. Обсуждение этого варианта развития событий, к которому была привлечена тяжелая артиллерия в лице германского канцлера Ангелы Меркель, превратилось в центральный элемент внутриполитической жизни Греции. В конце 2014 года развитие событий там приняло внешне странный оборот. Правительство Антониса Самараса, опирающегося на хрупкое большинство депутатов от правоцентристской партии «Новая демократия» и левоцентристской социалистической партии ПАСОК, вдруг решило ускорить проведение президентских выборов. Греческий президент фигура представительская, реальной власти не имеет. Его избирает парламент определенным большинством голосов. По закону, если в течение трех туров голосования этого сделать не удается, то парламент распускается и проводятся досрочные парламентские выборы. Правительственная коалиция необходимого большинства (180 депутатов) для избрания своего кандидата в президенты не имела. Следовательно, заранее было практически ясно, что президент избран не будет и состоятся досрочные парламентские выборы. Партии правительственной коалиции, если верить опросам, их проиграют, а ПАСОК вообще может не провести своих депутатов в парламент. Победителем должна оказаться левая партия СИРИЗА, выступающая с довольно радикальных позиций, особенно в переговорах по условиям предоставления помощи Греции внешними кредиторами. Получается, что нынешний кабинет хочет досрочно сложить свои полномочия и передать власть левой оппозиции? Вроде бы так, да не совсем... СИРИЗА набирала силу с каждым месяцем, поэтому существовала угроза, что к 2016 году, когда истечет срок полномочий парламента, она сможет одержать еще более оглушительную победу. К тому же в начале 2015 года предстояло принять ряд непопулярных решений, которых требовали от Греции международные кредиторы во главе с МВФ. Это могло еще больше подорвать позиции тогдашней правительственной коалиции и сыграть на руку оппозиции. Досрочные выборы позволяли сделать изящный политический ход. СИРИЗА побеждает, но не получает такого числа депутатов, которое позволило бы ей самостоятельно управлять страной. Пришлось бы пойти на создание коалиции, условием чего стал бы отказ от наиболее смелых и популярных у ее сторонников программных позиций. Затем именно правительству во главе с СИРИЗой пришлось бы продолжать переговоры с внешними кредиторами. Если новое правительство согласится с их требованиями, то оно будет дискредитировано в глазах избирателей, проголосовавших за прежнюю оппозицию. Если не согласится, то Греция останется без внешней финансовой помощи, и экономический кризис выйдет на новый виток, что тоже не порадует греков. Выходит, нынешним правителям было выгодно спровоцировать досрочное голосование. К тому же, они получают время, чтобы реорганизоваться и подготовиться к возвращению во власть. Возможно также, что, оказавшись у руля, СИРИЗА остепенится и утратит радикализм. В таком контексте запугивание «грекзитом» стало главным козырем всей политической кампании: греки в подавляющем большинстве (до 75%) выступают за то, чтобы остаться с евро и не возвращаться к драхме, хотя доверие к ЕС упало до 10% самодеятельного населения. СИРИЗА, правда, тоже хочет оставаться в еврозоне, но разве в пылу борьбы про это надо вспоминать? Брюссельская установка не меняется – у власти в странах-членах должны оставаться только свои люди, а чуждые элементы должны изгоняться. Разыгрываемая комбинация в этом смысле весьма остроумна. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ А чего, собственно, хочет СИРИЗА? Какова ее программа? Только ее самое левое, радикальное, немногочисленное, но шумное крыло хочет революции: дефолта по внешнему долгу, выхода из евро или даже из ЕС, войны с капитализмом. Правительственная программа партии, одобренная в сентябре 2014 года на съезде в Салониках, гораздо более умеренная. Она представляет собой минималистскую платформу действий, не требует строительства социализма в Греции. СИРИЗА не ставит задачу пересмотра условий внешнего кредитования Греции, но лишь условий той его доли, которая принадлежит институтам ЕС, в частности, Европейскому центральному банку (ЕЦБ). Партия в случае прихода к власти обещает четко обслуживать внешний долг, в первую очередь, частных кредиторов. Речь идет особенно о 3,5 миллиарда евро, которые необходимо выплатить уже весной. Зато СИРИЗА хотела бы отсрочки выплаты 10 миллиардов евро, которые Греция задолжала ЕЦБ и которые нужно вернуть летом. В принципе, партия хотела бы прощения внешнего долга страны, но не путем объявления дефолта в одностороннем порядке. Другие ее предложения, которые могут казаться радикальными, на самом деле таковыми не являются. Например, требование увеличения минимальной заработной платы относится только к частному сектору, поэтому на госбюджете и на его дефиците это не скажется отрицательным образом. А что будет делать частный сектор, это, во многом, его проблема. Не ставится вопрос о расширении рабочих мест на госслужбе, число которых было резко уменьшено в прошедшие годы. В целом СИРИЗА ставит задачу обеспечения сбалансированного госбюджета. Не стоит вопрос о выходе из еврозоны. Два года назад лидер СИРИЗы Алексис Ципрас сказал, что евро не является фетишем, но тему не развивал и к ней не возвращался. Сейчас он повторяет, что не хочет выхода Греции из еврозоны.

Точнее это было бы все же назвать балансом сил, который позволил бы вывести Европейский Союз из его нынешнего состояния – неустойчивого и опасно аморфного. В стародавние времена, когда это надгосударственное образование еще называлось Европейским Экономическим Союзом, а за аббревиатурой ФРГ скрывалась лишь юго-западная часть германского государства, одиннадцать из нынешних шестнадцати земель, все было проще. Да, Германия и тогда была ведущей экономической силой Союза, но политически роль первой скрипки номинально оставалась за Францией. Внешняя политика ФРГ была тогда откалибрована с предельной точностью и полностью равнялась её европейской политике, формулируемой и осуществляемой в полном душевном согласии с её европейскими союзниками. На большее в Бонне, тогдашней столице страны, никто не претендовал, как минимум, внешне. Но вот наступил 1989 год, когда сломана была не только берлинская стена, но и все послевоенное устройство Европы. Те свидетели тогдашних событий, у которых еще не окончательно отшибло память, подтвердят: перспектива воссоединения Германии в ноябре 1989-го больших восторгов не вызвала почти ни у кого в Старом Свете. Кроме, разумеется, самих немцев, хотя приличия политики старой выделки старались соблюдать. Впрочем, тогдашняя глава британского кабинета Маргарет Тэтчер открыто высказалась «против». Да что там Тэтчер, баба Яга, то есть, извините, Британия, как известно, всегда «против». Но даже французский социалист Франсуа Миттеран, несмотря на дружбу с тогдашним канцлером Гельмутом Колем и слаженный франко-германский тандем, пребывал в сильнейших сомнениях. И отнюдь не сразу он нашел для себя успокоение в известной формуле „Si l'Allemagne grandit, la France grandit aussi“. Правда, кое-кто уверяет, что этому предшествовали предостережения, высказанные боннскому правительству: смотрите, вы можете скоро оказаться в Европе в такой же изоляции, как в 1913 году. И уж конечно окончательное согласие матерого французского политика было продиктовано вовсе не только политическими и гуманитарными соображениями. Была у этого решения и конкретная экономическая цена. Юбер Ведрин, тогдашний советник Миттерана, убеждён в том, что его шеф не дал бы согласия на воссоединение Германии без… Впрочем, предоставим ему слово: «Миттеран не хотел воссоединения без прогресса европейской интеграции. А единственной подготовленной сферой была валюта». Упоминания об этом большого восторга у многих германских политиков не вызывают, особенно сейчас, когда евро оказался в сильнейшем кризисе. Мало того, что простые немцы и так тоскуют по старой доброй марке, твердой, как крупповская сталь, так еще и эти намеки на то, что Германию практически вынудили взять на себя общеевропейскую валютную обузу. Кстати, экс-канцлер Герхард Шрёдер, к примеру, никогда своего отношения к евро не скрывал и считал его появление «нездоровыми преждевременными родами». Так или иначе, но на декабрьской 1989 года встрече глав государств и правительств стран ЕЭС в Страсбурге были согласованы условия создания экономического и валютного союза. Несколько позднее, уже в 1990-м, Римский договор 1957 года был изменен таким образом, чтобы можно было сделать экономическое и валютное сотрудничество в рамках Союза более тесным – вплоть до создания Европейского центрального банка. В 1992 году в голландском Маастрихте вопрос о единой валюте был решен окончательно, ЕЭС потерял в названии одно прилагательное и превратился просто в Европейский Союз. Беспроблемным существование евро не было никогда. Но как же дело дошло до того, что общая валюта, задумывавшаяся как важный элемент объединения союзников, превратилась чуть ли не в яблоко раздора? Бывший посол Нидерландов в Берлине Марникс Кроп сокрушается: «Вот она, ирония истории: евро, введенный для того, чтобы уничтожить страх перед германской Европой, как раз подпитывает новые страхи перед этой германской Европой». А что поделать, если старослужащие из числа европейских дипломатов признаются, что прежде перед встречей министров финансов стран ЕС все они толпились вокруг коллеги из страны-председателя, а теперь окружают Вольфганга Шойбле. Что, впрочем, нисколько не удивительно: а о чем «грандам» европейских финансов толковать, скажем, с их латышским или словенским коллегой? Германия – дело другое: всех живейшим образом интересует вопрос, как и какой ценой она вытащит Европу из кризиса. Вот он, новый «германский вопрос»! Есть ли на него удовлетворяющий всех ответ? Увы, нет. В том числе и у самих немцев. Британцы, к примеру, ведут речь о «нерешительном гегемоне», и как-то не очень ясно, что их больше не устраивает – гегемония или нерешительность. Да и то сказать, с формулированием внешнеполитических ориентиров и критериев этой политики в Германии пока как-то все не складывается. Должны ли быть поставлены во главу угла торговые интересы? Или приоритет должен быть отдан правам человека? А может быть, сотрудничеству с заокеанским партнером? Или все же дальнейшему углублению европейской интеграции? Легко ли партнерам понять того, кто, кажется, сам себя никак не поймёт? Говорят, что нынешний глава германской дипломатии Франк-Вальтер Штайнмайер, получивший от бесцветного и незадачливого предшественника Гидо Вестервелле весьма запущенное наследство, некоторое время назад созвал целый ряд экспертов, дабы провести многоступенчатый обмен мнениями. Первые результаты грозятся обнародовать весной. Поскольку все это будет проходить под пристальной опекой министерских бюрократов, изобретения пороха едва ли следует ожидать. Скорее всего, родится что-нибудь традиционно чиновничье в жанре «и вашим, и нашим». То есть с внешнеполитической точки зрения, Германия останется труднопредсказуемой величиной. Это не добавит стабильности и внутренней жизни Европейского Союза. Взять хотя бы ту же Францию, которую совершенно не радует, что центр тяжести ЕС сместился с запада на северо-восток, в особенности после волны расширения 2004 года. Для франко-германского тандема это имело тяжелые, не хочется говорить фатальные, последствия. В ходе борьбы с кризисом евро президент Франсуа Олланд возглавил южно-европейскую фронду. К этому, как и ко многому другому, он оказался решительно не способен, и лидерство перешло к бодрому итальянцу Маттео Ренци, а Франции, вместо привычной роли коренника, пришлось удовольствоваться невеликим статусом пристяжной. Чтобы понять, насколько болезненно это воспринимается во Франции, можно ознакомиться с точкой зрения Эрика Земмура, публициста из парижской «Фигаро». В своей книге «Самоубийство Франции» он пишет: проводя в жизнь идею европейской интеграции, Шарль де Голль хотел новыми средствами достичь того же, к чему стремился Наполеон. «Мечте о Великой Франции под руководством Парижа пришел конец, когда в ЕЭС в 1970-х годах вступила Великобритания», – пишет он. Ну, а падение берлинской стены автор и вовсе воспринимает как катастрофу. «Объединение Германии стало для нас смертельным выстрелом. Вслед за Маастрихтским договором пришел конец нашему суверенитету в области денежной политики. Сейчас евро стал новым германским оружием». Вот такие настроения. Возможно, не преобладающие, но весьма показательные. Да что уж говорить о Франции или Греции, когда в самой ФРГ партия «Альтернатива для Германии» открыто сомневается в необходимости спасать евро. Вот и выходит, что поиск нового взаимоприемлемого баланса сил в Европе может оказаться не только сложным, но и довольно долгим. Скорее всего, консенсус будет найден, поскольку слишком многое поставлено на карту. Но все же на этом пути Союз поджидает немало сюрпризов. И далеко не все они обещают быть приятными. Андрей НИЖЕГОРОДЦЕВ

но Число сторонников сокращается Нет, жители стран ЕС не разочаровались в этом объединении в такой степени, чтобы стремиться покинуть его. Тем не менее, в некоторых из них растёт число сторонников радикальных действий в отношении Союза. Такой вывод вытекает из результатов опроса, проведенного институтом «Опинион Уэй» в шести влиятельных странах ЕС – Великобритании, Германии, Испании, Италии, Нидерландах и Франции. Всего были опрошены 3,5 тысячи человек, результаты исследования опубликованы перед самым Новым годом. Вопрос был сформулирован так: «Если бы проходил референдум об участии вашей страны в ЕС, вы бы проголосовали за то, чтобы она из него вышла или осталась?» В среднем по шести странам 56% опрошенных сказали «да» Европейскому Союзу. Однако по странам картина выглядит более пёстро. В Германии или Испании, например, сторонники европейской интеграции сохраняют уверенное большинство – 64% и 67% соответственно. Показатели Франции и Италии близки к средним – 55% и 58%. Зато в Великобритании проевропейские настроения разделяют только 37% опрошенных, а в Нидерландах – 41%. В последних двух странах число противников участия в ЕС становится существенным политическим фактором. Относительное большинство британцев (47%) хотело бы выхода своей страны из Союза, а среди голландцев противников этого объединения почти столько, сколько и сторонников (39%). Таким образом, в ряде стран евроскептики перестали быть маргиналами. Неудивительно, что британский премьер-министр Дэвид Камерон, учитывая такие настроения сограждан, обещает провести референдум об участии в ЕС в случае победы на очередных парламентских выборах. Сторонников евроинтеграции настораживает также большое число неопределившихся по этому вопросу – от 16% опрошенных в Испании до 23% во Франции. Эти люди также становятся важным элементом нынешнего политического уравнения. Андрей СЕМИРЕНКО

Политическая консультационная группа по Балканам в Европе опубликовала исследование о перспективах вступления т.н. западнобалканских стран в ЕС. Эта группа создана Европейским фондом в поддержку Балкан и Центром по изучению Юго-Восточной Европы в Университете Граца (Австрия). Термин Западные Балканы был придуман в 1990-х годах, в разгар вооруженных конфликтов на территории бывшей Югославии. Он охватывает страны, образовавшиеся на ее месте, а также Албанию. Авторы исследования считают, что отношения между балканскими странами, остающимися за пределами ЕС, и самим ЕС могут развиваться в перспективе по четырем сценариям. Предполагаемые сценарии выглядят так: - продолжение расширения ЕС в регионе в рамках нынешних процедур; - торможение процесса вступления в ЕС по примеру того, как это происходит с Турцией: - полный отказ от вступления в ЕС и рост региональной нестабильности: - взрывное ускорение процесса присоединения к ЕС. Наиболее вероятным сценарием исследователи считают первый. Условия приема этих стран в ЕС были переформулированы в 2010-11 годах, с учетом негативного опыта вступления в Союз Болгарии и Румынии. Они называются «Копенгаген-плюс». Критерии включают классические требования к странам-кандидатам: демократия, действующая рыночная экономика, способность соответствовать нормам ЕС (они были приняты в 1993 году главами государств и правительств стран ЕС в Копенгагене) плюс некоторые специфические требования – сотрудничество с Международным трибуналом по бывшей Югославии и нормализация двусторонних отношений с соседями. При таком развитии событий каждая балканская страна, стремящаяся в ЕС, ведет переговоры самостоятельно, в отрыве от других кандидатов. При этом Брюссель делает упор на нормах правового государства и правильного управления (good governance): частые проверки порядка введения в странах-кандидатах соответствующих норм, использование политических методов для решения возникающих конфликтных ситуаций. Это делает переговорный процесс технически сложным. Положение осложняется обострением внутренних дискуссий о целесообразности вступления в ЕС (и приема в ЕС), что замедлило переговоры. Продолжение работы в этом ключе ставит под вопрос темпы расширения ЕС, особенно с учетом отставания от различных требований таких балканских стран, как Босния и Герцеговина, Македония и Косово. Второй и третий сценарий рассматриваются как варианты такого развития событий, при которых страны региона отойдут от курса на интеграцию с ЕС. Авторы исследования полагают это возможным при различных ситуациях – от обострения глобального финансового кризиса и интеграции еврозоны (например, выхода Греции из зоны евро) до бесконечного затягивания переговоров, как это произошло с Турцией. Не исключается, что Турция и/или Россия могут предложить иную модель политического и экономического развития, которые покажутся более привлекательными и достижимыми. В докладе высказывается предположение, что такие сценарии способны обернуться сменами режимов в этих странах-кандидатах, ростом авторитаризма, появлением новых замороженных конфликтов, например, в северной части Косово, где компактно проживают сербы. Четвертый сценарий исследователи считают самым привлекательным. Они полагают, что для его осуществления Брюссель должен отказаться от переговоров с каждой отдельной страной-кандидатом и перейти к переговорам со всей этой группой стран. Тем самым может быть обеспечен их последующий прием целым блоком, как это было при массовом приеме других восточноевропейских государств в 2004 году. Так можно будет создать, по выражению авторов, «соревновательную динамику» между кандидатами, которые станут энергичнее проводить требуемые реформы. Однако при этом есть риск, что эти реформы окажутся поспешными и в основном останутся на бумаге. Наконец, при подобном развитии событий можно будет избежать обострения конфликтов, существующих между некоторыми из этих стран. Причем их интеграция в ЕС не должна будет представлять слишком большой проблемы для самого Союза с учетом того, что совокупное население этой группы государств относительно невелико и составляет 18,5 миллиона человек. Светлана ФИРСОВА Страны Западных Балкан стремятся всячески привлечь инвесторов из стран ЕС, предлагая крайне выгодные условия для работы на своих рынках. В конце декабря глава правительства Италии Маттео Ренци нанес в Албанию последний визит в рамках завершавшегося полугодового председательства своей страны в ЕС. На итоговой пресс-конференции его албанский коллега Эди Рама в таких выражениях призвал итальянцев работать в его стране: «В Албании нет профсоюзов, в отличие от Италии. У нас налог не превышает 15%. Я бы не хотел создавать проблем моему другу Ренци, особо подчеркивая, что в Италии профсоюзы есть, а у нас их нет».

Во время своего председательства в Европейском Совете, которое пришлось на первую половину этого года, Латвия хочет сделать ставку на диалог с Россией, у которой сейчас отношения с Европейским Союзом напряжены донельзя. «Мы страна-председатель, и мы должны поддерживать диалог с Россией от имени ЕС», – заявила глава латышского правительства Лаймдота Страуюма. – Я думаю, что для всего ЕС и мира в целом важно, чтобы отношения между соседями были хорошими, и не было конфликтов». Кто бы спорил… Причем госпожа Страуюма заверяет, что латышское председательство не будет ни пророссийским, ни антироссийским. Просто Латвия хочет использовать свою географическую и историческую близость с Россией, чтобы уравновесить ситуацию, а в идеальном случае – выступить посредником в украинском кризисе, поясняют в правительственных кругах Риги. Министра иностранных дел Эдгарса Ринкевичса в ближайшие несколько месяцев явно ожидает напряженная работа. И она обещает быть весьма сложной, поскольку память о том, что Рига с первых дней активно поддерживала «евромайдан», завершившийся свержением законной киевской власти, еще далеко не стерлась. Заинтересованность Латвии в компромиссе легко понять, ведь эмбарго на ввоз сельскохозяйственной продукции из стран ЕС ударило по её экономическим интересам, что называется, сплеча. Но уж это, как говорится, за что боролись… Тем более, что намерения намерениями, а дела – делами. Пока что Латвия использовала свой председательский статус, чтобы запретить выставку, посвященную печальнейшей странице Второй мировой войны. Экспозиция под названием «Угнанное детство. Жертвы Холокоста глазами малолетних узников нацистского концлагеря Саласпилс» должна была пройти в Париже, в штаб-квартире ЮНЕСКО. Согласно правилам этой организации, поскольку мероприятие затрагивало Латвию, она должна была дать согласие на его проведение. Но не дала. Причем, как пояснили организаторы экспозиции, мотивировано это решение было тем, что она «способна негативно повлиять на имидж Латвии в период её председательства в Европейском Союзе». К этому стоит добавить, что ранее власти прибалтийской республики запретили проведение этой выставки у себя в стране, что объяснить еще труднее, чем хуторскую боязнь уронить свой международный престиж. Неужели в Риге всерьез надеются с помощью новаций вроде «музея оккупации» затенить память о реальном кошмаре, творившемся в детском концентрационном лагере Саласпилс? Можно, конечно, поставить еще не один героический мюзикл, посвященный Хербертсу Цукурсу, немало «потрудившемуся» в составе палаческой команды Виктора Арайса в рижском гетто и в Румбульском лесу. Можно даже завоевать благодаря этому некоторый международный «имидж», хотя и специфический… Вообще, после того, как страна, председательствующая в ЕС, перестала принимать у себя мероприятия Европейского Совета, функции её свелись практически к чисто протокольным: вся организационная и подготовительная работа ведется матёрыми брюссельскими профессионалами. Собственно, это одна из причин того, что столь серьёзную «игрушку» стали доверять восточно-европейским неофитам: пусть потешатся, чтобы не жаловались, что их голос в единой Европе слышен «тоньше писка». Так или иначе, но в этом полугодии ЕС предстоит запустить огромную «программу Юнкера», призванную придать мощный импульс притормаживающей экономике Союза. Еще надо, наконец, решить, как Европа намерена практически, а не вербально реагировать на действия ИГИЛовцев, активно поджигающих Ближний Восток. Давно пора реформировать откровенно провальную иммиграционную политику ЕС. Да ещё, кроме того, Латвия хочет дать толчок политике расширения ЕС – да вот, и нечего тут улыбаться! Для этого она хочет добиться прогресса в диалоге ЕС с Турцией. И на этом месте невольно вспоминается финал старого анекдота: пусть мне оторвут голову, но на это я должен посмотреть. Александр ВАРВАРИН

Президент России В.В.Путин 1 декабря 2014 года заявил о прекращении газопроводного проекта «Южный поток», который должен был из России пройти по дну Черного моря в Болгарию и далее транзитом по суше в другие европейские страны. В этот же день было объявлено, что вместо «Южного потока» будет построен газопровод аналогичной мощности (63 млрд куб. м) в Турцию - «Турецкий поток». Предполагается, что он пройдет от российского побережья по дну Черного моря до побережья Турции и далее по суше до турецко-греческой границы, где будет создан газовый центр (хаб), с которого покупатели из стран ЕС смогут получать российский газ.   Бюрократические препоны «Южному потоку» Над «Южный потоком» Россия работала с 2008 года. В проекте участвовали Австрия, Болгария, Венгрия, Греция, Македония, Сербия, Словения и Хорватия. Со всеми этими странами были заключены межправительственные соглашения по поддержке и продвижению проекта, в большинстве из них ему был присвоен статус инфраструктуры «национального значения». Ключевыми коммерческими партнерами по морской части «Южного потока» были итальянские, немецкие и французские гиганты энергетической индустрии с колоссальными финансовыми, техническими и лоббистскими возможностями. Что же помешало реализовать этот обеспеченный ресурсами и пользовавшийся широкой поддержкой проект? В качестве основных причин такого решения президент России упомянул позицию Европейской Комиссии, «которая не содействует реализации проекта», и невыдачу Болгарией разрешения на строительство проекта[1]. Хотя решение об остановке «Южного потока» прозвучало как гром среди ясного неба, удивляться ему не стоит. Ведь масштабные инфраструктурные инвестиции нуждаются в долгосрочной стабильности и правовых гарантиях, а ни того, ни другого в отношении «Южного потока» Европейский Союз не предоставил. Напротив, одержимый идеей диверсификации внешних источников поставки газа, Брюссель последовательно делал все, чтобы этот проект не состоялся. В октябре 2013 года Еврокомиссия отказалась включить «Южный поток» в перечень приоритетных проектов ЕС, несмотря на то, что он имел статус приоритетной национальной инфраструктуры в его государствах-членах. Она же заблокировала российскую инициативу о заключении в формате «Россия-ЕС» соглашения о трансграничной энергетической инфраструктуре. В 2011 году Россия предложила Еврокомиссии первый, а в 2012 году – второй проект этого документа. Основная цель этой инициативы состояла в том, чтобы создать прочную международно-правовую базу для реализации новых трансграничных проектов между Россией и ЕС, включая «Южный поток». В ответ на эту инициативу Брюссель не представил каких-либо контрпредложений. Вместо этого он пригрозил наказать государства-члены ЕС, заключившие с Россией межправительственные соглашения по «Южному потоку» за то, что эти соглашения якобы противоречат «Третьему энергетическому пакету» ЕС (ТЭП). В декабре 2013 года Еврокомиссия в жесткой форме потребовала переписать все межправительственные соглашения по «Южному потоку» под стандарты ТЭП, которые лишают поставщика газа возможности владеть трубопроводом и полностью использовать его мощности. То, что межправительственные соглашения являются обязательными международно-правовыми договорами, некоторые из которых заключены еще до принятия ТЭП, Еврокомиссией было проигнорировано. В результате государства ЕС, заключившие с Россией межправительственные соглашения, оказались между молотом и наковальней: за невыполнение соглашений им грозила международно-правовая ответственность, а за выполнение – наказание Комиссией. В начале июня прошлого года Еврокомиссия потребовала от Болгарии – наиболее значимой для проекта «входной» страны – заморозить все работы по проекту. Предлогом стала проверка правомерности тендера по болгарскому участку «Южного потока». 8 июня 2014 года премьер-министр Болгарии публично заявил о приостановке всех работ по проекту. Примечательно, что это заявление было сделано им сразу после встречи с высокопоставленной делегацией из США, которые, как известно, с 1970-х годов последовательно выступают против укрепления инфраструктурных связей России и ЕС в энергетической отрасли.   Реакция Европы на прекращение «Южного потока» Казалось бы, на таком фоне принятое Россией решение о прекращении «Южного потока» и замене его «Турецким потоком» должно восприниматься европейскими партнерами как логичный и обоснованный шаг. Однако их ответная реакция продемонстрировала истинность русской поговорки «что имеем – не храним, потерявши – плачем». Сразу после объявления решения было созвано экстренное заседание Совета ЕС, на котором обсуждался вопрос о воздействии отмены «Южного потока» на энергетическую безопасность стран Южной и Юго-Восточной Европы. Брюссель оказался в весьма щекотливом положении: он должен был доходчиво объяснить беднейшим странам ЕС, кто теперь вместо России приведет в их экономику масштабные инвестиции, построит новую инфраструктуру и создаст рабочие места. Похоже, убедительных объяснений у Еврокомиссии не нашлось. После состоявшихся в 2013 году похорон ее любимого детища – проекта газопровода «Набукко» - ритуальные отсылки Брюсселя к выгодам некоего «Южного коридора» действуют куда менее эффективно. Не удивительно поэтому, что Болгария резко изменила риторику и стала твердить о готовности оперативно предоставить «Южному потоку» все необходимые разрешения и создать в Варне хаб для российского газа. А делегация ЕС во главе с недавно назначенным заместителем председателя Еврокомиссии по Энергетическому союзу М. Шефчовичем вылетела в Москву, чтобы реанимировать обсуждение «Южного потока».   От строительства газопровода до конечного европейского потребителя – к «Турецкому потоку» Однако, судя по заявлениям российской стороны, точка невозврата пройдена, и решение по «Южному потоку» пересмотру не подлежит. Российский поставщик газа обозначил курс на коренное изменение своей стратегии на европейском рынке сбыта. Теперь вместо строительства инфраструктуры для доставки газа от скважины до горелки конечного покупателя в ЕС (модель «Южного потока»), он намерен протянуть трубопровод только до внешней границы Евросоюза (модель «Турецкого потока»). А транспортные мощности от внешней границы Евросоюза до конечного покупателя внутри ЕС пусть строят европейские системные операторы при финансовой и регулятивной поддержке Брюсселя. В такой конфигурации российский поставщик убивает двух зайцев: экономит собственные средства и избавляется от рисков ТЭП на территории ЕС. При этом он сохраняет право на маркетинг газа внутри ЕС, но с использованием чужих сетей (включая избыточные мощности возможных будущих проектов «Южного коридора»), благо ТЭП закрепляет принцип обязательного доступа третьих лиц. При реализации «Турецкого потока», особенно его сухопутного сегмента, важно учитывать, что законодательство Турции во многом уже гармонизировано с правом ЕС и по мере дальнейшего углубления интеграции этой страны в Евросоюз и/или Энергетическое сообщество будет еще больше переписываться под стандарты ЕС, включая ТЭП. Поэтому необходимо будет, опираясь на имеющийся опыт по «Голубому потоку», создать для «Турецкого потока» международно-правовую базу, исключающую риски негативного изменения законодательства, или структурировать проект таким образом, чтобы он априори не подпадал под эти риски. Кроме того, учитывая, что с пуском «Турецкого потока» Турция станет основной страной транзита российского газа, важно будет получить от нее максимально четкие, эффективные и долгосрочные гарантии выполнения транзитных обязательств, чтобы не допустить повторения в Турции тех проблем, с которыми Россия сталкивалась на Украине.   Незавидная судьба украинского транзита У «Турецкого потока» такая же цель, как у его предшественника – создать главный маршрут доставки российского трубопроводного газа в Европу в обход Украины, чтобы укрепить энергетическую безопасность за счет минимизации транзитных рисков. Иными словами, «Турецкий поток» не увеличит долю российского газа на рынке ЕС (чего так боятся чиновники Еврокомиссии), а приведет в Европу и Турцию уже купленные европейскими и турецкими компаниями по долгосрочным контрактам объемы, которые сейчас идут транзитом через Украину. Желание России диверсифицировать транзитные маршруты продиктовано вполне объективными причинами. То, что риски транзита газа через Украину стали чрезмерными и неуправляемыми, стало понятным еще в январе 2009 года, когда случился второй транзитный кризис, из-за которого транзит был прерван на 19 дней. С тех пор ситуация только ухудшилась: лишенная финансовой подпитки украинская транзитная инфраструктура еще больше обветшала, а с приходом к власти в Киеве нового руководства и обострением ситуации на Юго-Востоке Украины резко выросли политические риски. Летом прошлого года Верховной радой был принят закон, позволяющий в качестве санкции против России вводить запрет на транзит российского газа. Правительство Украины открыто заявляет о нежелании в будущем видеть российского поставщика газа в качестве заказчика транзитных услуг, требует пересмотра действующего транзитного контракта и резкого повышения зафиксированного в нем транзитного тарифа. В свою очередь, украинские экстремистские группировки во всеуслышание грозятся взорвать транзитные газопроводы. Понятно, что в таких условиях говорить о безопасном транзите газа через территорию Украины не приходится. Создание «Турецкого потока» и его использование в совокупности с уже действующими газопроводами «Северный поток» и «Ямал-Европа» позволит полностью ликвидировать транзитную зависимость от Украины и избежать сопутствующих рисков. От этого в равной степени выиграют российский поставщик газа и его покупатели. «Турецкий поток» должен войти в строй к 2020 году, когда истечет действующий контракт на транзит российского газа через территорию Украины. Но чтобы этот проект укрепил энергетическую безопасность ЕС, к этому сроку должна быть готова инфраструктура по доставке газа от турецко-греческой границы до европейских покупателей. Если эта инфраструктура не будет своевременно создана, то транзитные риски сохранятся, и энергетическая безопасность Европы останется под угрозой, несмотря на все приложенные Россией усилия по повышению надежности поставок газа в ЕС. Иван ГУДКОВ, к.ю.н., доцент кафедры правового регулирования ТЭК МИЭП МГИМО (У) МИД России Настоящая статья отражает личную точку зрения автора и не представляет официальную точку зрения какого-либо учреждения или организации. [1] Россия решила остановить строительство «Южного потока». 1 декабря 2014. http://www.interfax.ru/business/410431

Активно действующая под крылом ОЭСР организация – «Глобальный форум по транспарентности и обмену информации по налоговым делам» – согласилась принять к пересмотру свой позапрошлогодний доклад (ноябрь 2013 г.), в котором Люксембург был привязан к позорному столбу как не соблюдавший правила честного ведения бизнеса. Герцогству вменили в вину удержание сведений о налогоплательщиках и уплаты ими положенной доли в государственную казну. И хотя нарушения законодательства не зафиксировано, возникли подозрения, что отсутствие «гласности» затрудняло работу мытарей, а потому создавало условия для возможного ухода от уплаты налогов. Показательно, что в одной компании с ним оказались Кипр, Сейшельские острова и Британские Виргинские острова, считающиеся, по устоявшемуся представлению, лукавыми оффшорами. Люксембург о ту пору не на шутку возмутился, и устами своего министра финансов парировал занесение в черный список: приговор «чересчур суровый» (см. также «Люксембург под прицелом разгребателей грязи», №12(94), 2014). Однако министр оспаривать вердикт этого форума не стал и даже пообещал принять все необходимые меры, чтобы учесть критические замечания. Вскоре было объявлено о реформе законов, регулирующих банковскую тайну, а затем был подписан ряд соглашений с международными партнерами по раскрытию «чувствительной» налоговой информации. Реформы дали основание нынешнему министру финансов Пьеру Грамегне в январе публично объявить: «За последний год Люксембург предпринял ряд законодательных и практических шагов с целью во всем соответствовать требованиям Глобального форума». Опираясь на достигнутое, Люксембург предложил ОЭСР пересмотреть выводы 2013 года. Предложение принято, и в январе началась ревизия, которая позволит, уверены в герцогстве, повысить рейтинг транспарентности Люксембурга. Правда, это суд не будет скорым, окончание пересмотра «дела» ожидается в конце года. Вадим ВИХРОВ

Европейская Комиссия настаивает на дальнейшем расширении либерализации сферы услуг в странах ЕС, считая, что это способно создать дополнительный рост ВВП на 1 процентный пункт. В конце 2014 года исполнительный орган власти ЕС направил соответствующие рекомендации 10 странам-членам – Австрии, Бельгии, Венгрии, Германии, Дании, Испании, Италии, Словении, Финляндии и Франции. Рекомендации включают предложения конкретных шагов, призванных снять излишние барьеры в области развития сферы услуг, где в ЕС создается 73% добавленной стоимости. Основные рекомендации касаются двух направлений – снятию ограничений по развитию крупных торговых центров и реформированию системы допуска к работе по определенным специальностям. Так, Венгрии, Германии, Испании, Франции и некоторым другим рекомендовано убрать излишнюю, по мнению Комиссии, регламентацию порядка открытия новых коммерческих центров. А, например, Испании предложено либерализовать допуск к работе нотариусов и архитекторов.

Двигателем экономического развития и создания новых рабочих мест в Люксембурге остается финансовый сектор. К такому выводу пришло международное рекрутинговое агентство «Роберт Уолтерс», опубликовавшее результаты исследования по итогам 2014 года в Люксембурге. Главный стимул увеличения занятости в стране – рост инвестиционных фондов, а в 2015 году аналитики этой компании ожидают даже увеличения там реальной оплаты труда, особенно в 3-м квартале. С учетом роста на 15% активов, которыми управляют из Люксембурга, тенденция к увеличению занятости в финансовом секторе продолжится. В исследовании отмечается, что повышение международных требований к прозрачности финансовых операций привело в Люксембурге к росту потребности в специалистах в области права и оценок рисков. Это вызвано необходимостью адаптироваться к новым правилам, в частности, в области противодействия отмыванию денег и ухода от налогов. Хотя в некоторых люксембургских банковских и финансовых учреждениях в 2014 году произошли сокращения кадров, гораздо больше было взято туда на работу людей других специальностей. С учетом нехватки собственных кадров необходимой квалификации «страна продолжает открывать границы квалифицированным профессионалам-иностранцам», отмечает агентство «Роберт Уолтерс». Одновременно в исследовании говорится, что в некоторых других отраслях отмечается острая нехватка высокопрофессиональных кадров, специализирующихся в области экономики, финансов и бухгалтерском деле. Это происходит, несмотря на ожидаемое сокращение работы в этих отраслях из-за ожидаемого уменьшения для них налоговых послаблений в Люксембурге. Квалифицированные кадры предпочитают искать работу в финансовом секторе, нежели в других сферах экономической деятельности. В частности, это относится к IT-компаниям, работающим в стране. Алексей СТРАШЕВ

Французы посрамлены. Извечные конкуренты через Ла-Манш их обставили. Обошли по кривой. Средь бела дня. Вытеснили с пятой позиции крупнейших экономик мира. Пятая республика вынужденно спустилась на шестое место в мировой табеле о рангах, составляемой таким мозговым трестом, как Centre for Economic and Business Research (CEBR). Канцлер казначейства Джордж Осборн (правая рука британского премьера Дэвида Камерона) может теперь похваляться, комментирует событие лондонская «Индепендент», что в этом факте, как в капле воды горного озера, отразилась вся мудрость его финансовой политики. Отныне есть веский аргумент в пользу дерзкого прогноза, что к 2030 году Соединенное Королевство «сделает» даже Германию, этот стареющий на глазах «локомотив» европейской экономики, который споткнется на демографическом факторе (население не прирастает, а убывает). Но не всё так безоблачно. Внутри стран Содружества (бывшего Британского) намечается смена лидера: Британия сдуется в сравнении с Индией уже через три года по объему ВВП, а бывшая колония возьмет бронзу в общемировом зачете. К 2025 году на пьедестале почета также случится рокировка: США перестанут быть «царем горы» – это титул перейдет к Китаю. Россия уже съехала вниз с восьмого на десятое место, но сохранит свои позиции, по прогнозам, в первой десятке ведущих экономик вплоть до 2030 года. Возвращаясь к символической (по очкам) победе Британии над Францией, приходится раскрыть «тайну, покрытую мраком» для непосвященных. Как и на выборах в недемократических странах, важно не то, как голосуют, а как считают. Бритты зачли себе в актив даже доходы, полученные от занятия проституцией, и теневые прибыли от незаконной торговли наркотиками. «Приработок» потянул на 10 миллиардов фунтов стерлингов, что и стало решающим при подсчете ВВП. Незадачливые галлы могут только затылки чесать. Вадим ВИХРОВ

Итак, последнее из государств Прибалтики вступило в зону евро. Социал-демократ Альгирдас Буткявичус, возглавляющий сейчас правительство Литвы, под сполохи фейерверков провозгласил, что в стране отныне началась новая эра, ну, и все прочее, приличествующее такому торжественному случаю. Кроме того, прямо в первую минуту наступившего года, Буткявичус, в хорошей компании, состоявшей из его эстонского коллеги Таави Рыйваса и латышского министра иностранных дел Эдгарса Ринкевичса, лично извлек из недр банкомата первую в истории Литвы пятиевровую купюру. Вам кажется, что это маленькое действо – обычная пиар-акция, которая должна сопровождать столь масштабное событие? Это потому, что вы, наверное, не читали австрийской газеты «Прессе» и, значит, не знакомы с её изысканной трактовкой: происшедшее надо понимать как акт символического сопротивления. Чему? Как вы не понимаете, ну, конечно же, недвусмысленной угрозе вооруженного вторжения во все три республики, прозвучавшей из Москвы. Кто и когда им, несчастным, этим угрожал? Вот уж это вы узнайте у автора, Пауля Флюкигера, ему виднее. Он сообщает также и о том, что «после 50 лет советской оккупации радуется, прежде всего, литовская элита, благодарная за то, что страна снова вернулась в сообщество западной экономики и ценностей». Ну, вот и слава богу. Тем более что это Флюкигер уже не сам придумал, а взял из выступления Буткявичуса по местному радио. Министр финансов Литвы Римантас Шаджюс, должность которого предполагает занятия практического свойства, упирает на хозяйственные преимущества вхождения в зону евро, поскольку «Эстония и Латвия, находящиеся там с 2011 и 2014 года соответственно, получили выгоды от ускорения экономического роста». Аудиторская компания «Эрнст & Янг» считает, что в 2015 году Литва может рассчитывать на 4,5% роста ВВП. Тем самым она должна опередить и Латвию (3,4), и Эстонию (2,7). Все три республики страдают сейчас от российского эмбарго на импорт продукции сельского хозяйства из стран ЕС. «Даже десять лет спустя после вхождения в состав Европейского Союза старые советские торговые связи важны для Прибалтики», – сокрушается «Прессе». Ну да, ведь и литовский экспорт на 60% был ориентирован на Восток, и основу экономического роста составляло именно увеличение вывоза товаров в Россию. Вот и судите сами, насколько реальными окажутся прогнозы «Эрнст & Янг». Так, с эйфорией литовской элиты все понятно. А чего ждут от введения евро простые граждане? Представьте себе, как и прежде в этой среде ощутим сильный скепсис. Это не я, это Пауль Флюкигер со страниц «Прессе» об этом сообщает. Активнейшая рекламная компания позволила увеличить число симпатизантов единой европейской валюты с 45% в сентябре до 60% с лишним в декабре, что можно считать несомненным пиар-успехом. Но шестьдесят – это хотя и большинство, но далеко не подавляющее. Чего же опасаются скептики? Легко догадаться – повышения цен. Это в основном. А ещё некоторым жалко расставаться с литом, поскольку они считают его символом новообретённой в 1991 году независимости. Но, если оставить в стороне эмоции и сосредоточиться на цифрах, то увидим, что соотношение между евро и литом будет 1:3,45, и выходит, что в реальном выражении каждый литовец будет зарабатывать ощутимо меньше. Что это значит для страны, где безработица сейчас пребывает на уровне 12% трудоспособного населения, а среди молодежи и вовсе составляет 20%, объяснять не надо. Немудрено, что молодежь в поисках работы массово покидает родные края. Как всегда, особенно сложно придется людям с фиксированными доходами, скажем, пенсионерам. Между прочим, даже в европейской прессе приходилось встречать признания, что пожилые жители приграничных районов Литвы охотно поправляют свой бюджет за счет контрабандных товаров – откуда бы только? Оказывается, от тех самых «оккупантов», угрожающих новым пришествием в тихий литовский рай – из России. Благо Калининградская область рядом… Марина СМИРНОВА

Новый век принёс банковскому делу – одному из древнейших видов бизнеса – конкурсы и призы, немыслимые всего лишь два десятка лет назад. В частности, теперь европейские банкиры соревнуются за почетные международные награды, учреждённые порталом Global Banking & Finance Review. Этот интернет-ресурс, базирующийся в Лондоне, привлёк за 12 месяцев два миллиона посетителей. В минувшем году обладателем сразу двух призов этого портала стал Люксембургский банк. Лауреат отмечен как обладающий наилучшим управлением в Великом Герцогстве, а также – как лучший западноевропейский банк в этой же категории. Соответствующие призы были учреждены в 2011 году. Их удостаиваются успешные финансовые учреждения, добившиеся больших успехов в области стратегии, сфере инноваций, и проявившие особые качества, а также «вдохновляющие примером своей деятельности международное финансовое сообщество». Характерно, что в 2013 году Люксембургский банк был отмечен влиятельным журналом «Евромани» как «лучший частный банк по качеству всего комплекса своих услуг»; «лучший частный банк в обращении с клиентами»; «лучший частный банк по защите личных данных».

Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), к которой сходятся нити противодействия налоговому мошенничеству в развитых странах, в целом удовлетворена реформами, которые предпринимает Люксембург в этом направлении. Это подтвердили переговоры, которые там провел директор Центра по политике и налоговой администрации ОЭСР Паскаль Сент-Аман. После двух серий утечек информации о давних сделках люксембургского правительства с крупными транснациональными компаниями по налоговой оптимизации («ЛюксЛикс») международная организация констатирует существенное улучшение прозрачности Люксембурга в налоговой сфере по сравнению с прежними временами и его поддержку международных усилий в борьбе с уклонением от уплаты налогов. Так, за 2014 год Люксембург проделал большую работу в области законодательства, обмена налоговой информацией. По оценке П.Сент-Амана, прогресс был «действительно значительным и стремительным», а изменения – «глубокими и масштабными», они учли большинство рекомендаций. Одновременно люксембургские власти поддержали усилия ОЭСР по противодействию транснациональным компаниям в оптимизации налогообложения, с помощью которого они успешно уходят от полноценной уплаты налогов. В частности, ОЭСР разработал соответствующий план действий, который должен охватить 44 страны, обеспечивающие 90% глобального производства. Вопрос в том, чтобы эти международные нормы переносились в национальные законодательства. «Цель состоит в изменении международного налогового законодательства, чтобы прибыли компаний облагались налогами именно там, где эти прибыли созданы», – сказал П.Сент-Аман. Алексей СТРАШЕВ

Люксембург перенес в национальное законодательство европейскую директиву, обеспечивающую обмен информацией о нарушениях ПДД между странами-членами ЕС. Теперь нарушителям из других европейских стран, попавшимся в Люксембурге на превышении скорости или на езде по обочине, придется платить выписанные местные штрафы. То же самое относится к лихачам из Люксембурга, нарушившим правила дорожного движения где-нибудь в Германии. Долгие годы обмен соответствующей информацией между полицейскими службами стран ЕС был условным, что затрудняло или вовсе делало невозможным взимание заслуженных штрафов или других предусмотренных наказаний. Европейская директива в этом направлении была принята в октябре 2011 года. Постепенно новые общеевропейские нормы вступают в законную силу, и это должно было произойти во всех странах ЕС, кроме Великобритании, Дании и Ирландии, отказавшихся от интеграции в этой области. Однако остальные не уложились в положенные двухлетние сроки изменения в законодательства стран, затронутых обменом информацией. Но лучше поздно, чем никогда, и теперь Люксембург стал очередной страной, где эти нормы начинают действовать, как это произошло раньше в Бельгии, Германии, Франции и не входящей в ЕС Швейцарии. Обмен информацией о нарушениях ПДД касаются случаев превышения скорости, отсутствия застегнутых ремней безопасности, проезда на красный свет, превышения допустимого содержания алкоголя в крови водителя, вождения автомобиля под воздействием наркотиков, отсутствия каски на голове у мотоциклистов, разговора по мобильному телефону за рулем и выезда на запрещенные полосы движения – встречные, обочины и проч. Алексей СТРАШЕВ

Вам знакомы забавные персонажи Астерикса, Обеликса и их односельчан, которых придумали в 1950-е года два француза – Рене Госинни и Альбер Юдерзо? Мятежные галлы не покорились легионам Юлия Цезаря, успешно сопротивляясь завоевателям с помощью неукротимого галльского духа, усиленного волшебным зельем, делающим их непобедимыми. В своих приключениях они побывали в большинстве земель тогдашней Европы и даже в Новом Свете и Африке, участвовали в Олимпиадах и гладиаторских боях, выполняли множество невероятно трудных заданий. Успех этой серии комиксов (всего 35 альбомов) обернулся общим тиражом в 350 миллионов экземпляров, переведенных на 107 языков и диалектов, в предмет изучения философов и социологов, увидевших в этих забавных персонажах прообразы «европейских героев». Впервые эти персонажи появились во французском детском журнале «Пилот» 29 октября 1959 года. Позже приключения стали выходить отдельными альбомами. Издания книжек комиксов про Астерикса становятся теперь предметом коллекционирования. В Интернете первое издание первой книжки («Астерикс галл») 1961 года можно купить за 7 тысяч евро. Пока сохранилось 6 тысяч его экземпляров. Но самым редким и желанным считается первый тираж альбома «Астерикс и золотой серп»: качество издания было не из лучших, и поэтому мало экземпляров могли сохраниться до наших дней в хорошем состоянии. Отдельные работы, связанные с этой сагой, дошли до продажи на аукционах известными домами. Оригинал обложки французского издания альбома «Астерикс и прорицатель» был продан в 2014 году лондонским домом «Кристи'з» за 145 тысяч евро, а исполненные тушью оригинал одного из рисунков для альбома «Астерикс легионер» ушел с молотка в парижском доме «Друо» за 170,6 тысячи евро. Рекорд принадлежит рисунку из альбома «Астерикс гладиатор»: неизвестный коллекционер купил его в 2012 году за 230 тысяч евро! История успеха Астерикса, начавшаяся более полувека назад, переживает своих создателей. В 1977 году в возрасте 51 года скоропостижно скончался Госинни, который в творческом содружестве был сценаристом. Его соавтор (ему сейчас 87 лет) продолжил работу самостоятельно. Теперь дело продолжает новая пара – Жан-Ив Ферри и Дидье Конрад. Поклонники жанра насчитали 4 периода в истории веселой галльской деревушки и ее обитателей. Первые четыре альбома обозначили персонажей, создали канву для будущих приключений. Потом наступил период расцвета, когда окончательно установилась фирменная графика. Третий период считается началом спада, а четвертый отмечен смертью первого сценариста. Последний этап приняли не все любители Астерикса и его друзей. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ

Представители сильного пола в среднем значительно глупее женщин, утверждает исследование, опубликованное на страницах «Бритиш медикэл джорнэл» со ссылкой на сайт «Дарвинские премии». Отметим, что этот интернет-ресурс принадлежит женщине. На каком основании сделан вывод, унижающий достоинство мужчин? Всё очень просто: на их долю в минувшем году пришлось 88,7% идиотских поступков. Да ещё каких! Один американец, решив заснять на видео прыжок парашютистов, покинул борт самолёта вместе с ними, но забыл надеть парашют. Его соотечественник, нотариус из риэлторской конторы, захотел продемонстрировать прочность окон в продаваемой квартире. Для этого он разбежался, врезался плечом в стекло и вылетел с 24-го этажа. А польский браконьер рыбачил с помощью электрической удочки, свалился в воду и был убит током. Или такой случай: трое подвыпивших камбоджийцев решили сыграть в «русскую рулетку», прыгая по очереди на неразорвавшуюся мину. Финал развлечения: прогремел взрыв, и вся троица погибла… В комментарии, сопровождающем публикацию, делается глубокомысленный вывод: вероятно, процент преобладания идиотов среди мужчин объясняется их гораздо большим пристрастием к спиртному. Что ж, это – вполне разумное предположение.   Как сэкономить 90 евро Иностранные туристы не перестают удивлять полицейских Венеции самыми неожиданными выходками. Но с угоном гондолы они столкнулись, пожалуй, впервые. Поздним вечером молодая парочка из Германии решила сэкономить 90 евро и покататься на этом древнем плавсредстве самостоятельно. Немцам удалось выбраться по каналам в залив и покинуть чудесный город, но вскоре они сильно устали и причалили к берегу островка Сан-Джорджо. Там их и настигла полиция. На допросе угонщики утверждали, что случайно оказались ночью на островке, и им неизвестно, откуда взялась там гондола.   Находка в порту Итальянским детективам удалось обнаружить и изъять партию фальшивых монет – крупнейшую в истории единой европейской валюты. Металлические деньги номиналом 1 евро на сумму 500 тысяч евро прибыли из Китая в порт Неаполя. До сих пор считалось, что этот биметаллический денежный знак подделать практически невозможно, поэтому качество фальшивок вызвало изумление специалистов. Контрабандные монеты охотно «заглатывали» торговые автоматы в Италии. Следователи полагают, что из этой страны они разошлись бы по всей территории Евросоюза. Успешная операция итальянской полиции вызвала нешуточную тревогу в Великобритании: в этой стране в обращении находятся биметаллические монеты номиналом два фунта стерлингов, весьма похожие по качеству изготовления на один евро. Британские власти опасаются, что китайские умельцы скоро доберутся до этого, довольно увесистого по покупательной способности, денежного знака.

Терпимость жителей Люксембурга к иностранцам и всему чужеземному всё-таки имеет пределы. Это подтвердило постановление министерства здравоохранения Великого герцогства, запрещающее продажу сушёных насекомых, предназначенных для употребления в пищу. Однако несколько супермаркетов уже предлагали покупателям этот «деликатес» по впечатляющей цене – от 400 до 500 евро за килограмм. Как сообщила служба пищевой безопасности Люксембурга, исследователи до сих пор не выяснили, как влияет подобная пища на организм людей, в частности, вызывают ли насекомые аллергические заболевания. И что немаловажно: перед началом продажи нового вида продовольствия на рынке стран ЕС необходимо согласие Брюсселя. Однако, несмотря на это, в Бельгии и Нидерландах торговля сушёными насекомыми и продуктами на их основе уже разрешена национальными органами. Ожидается, что летом этого года Еврокомиссия и Европейский Парламент примут директиву, которая внесёт насекомых в список «новых продуктов». И тогда власти «двадцати восьми» не смогут допускать торговлю ими без официального «одобрямса» из Брюсселя.   Финны смогут отогреться Средняя температура воздуха в Финляндии повышается в два раза быстрее, чем в остальных странах мира. К такому выводу пришли исследователи из Метеорологического института этой северной страны. Выводы финских учёных подтверждают предположение о том, что в высоких широтах изменение климата происходит активнее, чем в южных частях земного шара. По данным института, за последние 166 лет метеонаблюдений средняя температура воздуха в Финляндии поднялась более, чем на два градуса по Цельсию. Этот процесс приходится, в основном, на ноябрь, декабрь и январь, что заметно и невооружённым глазом: многочисленные озера в Финляндии замерзают позже, чем еще несколько десятилетий назад, а почки и листья на деревьях весной появляются раньше обычного.   Вино будет крепчать? Глобальное потепление климата начинает сказываться на вкусовых ощущениях, вызываемых некоторыми марками вина. Прежде всего, это касается «шардонне» и «пино-нуар». Производители «нектара» в Испании, Франции и Италии столкнулись с неожиданной проблемой – более быстрым, чем обычно, ростом виноградной лозы, вызванным повышением средней температуры воздуха в последние годы. Это не только влияет на вкусовые качества, но и способствует повышению сахаристости и, следовательно, содержания алкоголя в вине. К тому же теперь виноделы не всегда могут чётко определить момент оптимального сбора урожая гроздей. В некоторых районах южной Европы производители уже вынуждены заменять привычные сорта винограда, такие как «пино-нуар», на более устойчивую к повышению температуры воздуха лозу. Но просматривается и светлая перспектива: по мере дальнейшего потепления климата, считают учёные, виноделие станет распространяться и на более северные районы Европы, в частности, в Великобритании, где уже выращивают виноградную лозу, завезённую в 1980-е годы из Германии.