Терроризм: Франция на распутье

Франция, а с ней и вся Европа, вошли в 2015 год совершенно другими. Череда дерзких террористических налетов, закончившихся затяжным преследованием и смертью террористов, поставило западноевропейские общества перед фактом, о неизбежности которого давно рассуждали эксперты и обыватели.

Логика развития этих обществ на протяжении нескольких десятилетий, политические ошибки во внешней и внутренней политике и множество других объективных и субъективных факторов привели к тому, что гнойник исламского радикализма пришел в европейские дома и в европейскую повседневность.

Терроризм для Западной Европы – не новое явление. С 1970-х годов прошлого века там знавали терроризм крайне левых и крайне правых, служивший инструментом внутриполитической борьбы, до этой части континента докатывались волны арабского терроризма. Корни последнего тогда уходили в бесконечные ближневосточные конфликты – вокруг палестинского вопроса, вокруг Ирана, Ливана, вокруг алжирских событий, если конкретно вспомнить взрывы в парижском метро в середине 1990-х.

Нынешние события имеют иное качество, хотя не они стали первыми в этой серии. Из недавних кровавых эпизодов вспомните хотя бы обстрел синагоги в Брюсселе или бойню, которую устроил в 2012 году во французской Тулузе и Монтобане исламист-одиночка Мохаммед Мера. Но до января 2015-го никогда действия преступников-радикалов не становились столь драматичными, затяжными, не парализовали страну и ее соседей на несколько дней.

Исполнителями последних акций стали молодые французские граждане, родившиеся и выросшие в этой стране, ходившие во французскую школу, не знавшие далеких стран, из которых «во время оно» на берега Сены перебрались на заработки их отцы и деды. Их дети и внуки не смогли адаптироваться, найти свое место во французском обществе, иные пошли воевать во имя ложно понимаемых заветов пророка, научились этому и с мозгами, затуманенными религиозным экстремизмом, начали теперь стрелять в своих соотечественников.

Я не хочу замыкаться на полицейской и разведывательной стороне этой истории: можно или нельзя предотвратить такие преступления, правильно ли действовали силовые структуры? Оставим это специалистам, к числу которых не отношусь. Ограничусь парой, возможно, банальностей. К каждому не совсем благонадежному выходцу из иммигрантской среды полицейского не приставишь. Но операцию по поиску и обезвреживанию преступников, насколько можно судить, французы провели четко. Они этого не разучились делать.

В данном случае важнее социальная, идеологическая, политическая составляющая событий. Как представляется, основных факторов здесь два.

Первый. Франция и Западная Европа отныне будут жить в условиях, когда потерпела крах иммиграционная политика во всех её вариациях. Потерпел крах мультикультурализм, взлелеянный на Британских островах, провалилась и идея интеграции иммигрантов в европейское общество, чем много десятилетий занимались во Франции.

Французам несколько веков удавалось перемалывать иммигрантов из всех краев – итальянцев и поляков, португальцев и русских, даже африканцев из ранних волн иммиграции. Эти люди не забывали своих корней, но искренне считали себя французами, вели себя и думали, как французы. Идеально отлаженная ассимиляционная машина, в центре которой была система образования, сломалась на арабах. В массе своей они так и не смогли интегрироваться в местное общество, раствориться в нем, пусть и сохранив самобытность.

Места их компактного проживания стали зоной социального неблагополучия. В последние 10-15 лет Францию стали захлестывать волны бесконтрольной иммиграции из черной Африки. Даже совершенно иные по культуре и духу выходцы из Восточной Азии стали гораздо меньше сливаться с местным обществом. Если еще в конце прошлого столетия на юго-востоке Парижа, от площади Италии и далее широким языком вниз, за пределы столицы, рядом с табличкой или вывеской на вьетнамском или китайском языке текст всегда дублировался по-французски, то теперь французские надписи зачастую вообще исчезли. У многих жителей азиатского происхождения уже свои врачи и адвокаты, дантисты и риэлторы – из числа соплеменников.

Но эти люди бомбы не взрывают, не стремятся навязать принявшей их стране собственные представления о правильной жизни. Радикализировались только мусульмане. Почему?

Власти с ними заигрывали, раздавали подачки и пособия, проявляли повышенную терпимость и политкорректность. Никакой благодарности они не дождались. Дело дошло до того, что на последние по времени рождественские праздники, как рассказывали французские друзья, не было рекомендовано использовать украшения с традиционными яслями, символизирующими рождение Христа: мол, обидятся представители других конфессий. Этим были возмущены даже откровенные атеисты и антиклерикалы!

Но это не чисто французское явление. В соседней Италии, например, бурлит полемика на тему: следует ли оставлять на стенах школьных классов распятия, традиционно висевшие там с незапамятных времен. А британцы уже давно перестали посылать друзьям в конце года поздравления с привычными пожеланиями «Веселого Рождества и счастливого Нового года». Я очень удивился, много лет назад впервые получив от знакомого англичанина новогоднюю открытку с надписью: «Сезонные поздравления» (Season's Greetings). Позже мне объяснили: это, мол, чтобы не обидеть мусульман…

Во Франции значительная часть иммигрантов из Северной Африки не оценила заигрывание властей, не смогла воспользоваться создаваемыми им благоприятными условиями для развития и укоренилась в самом низу социальной лестницы. Крепло чувство негодования: мусульмане исповедуют истинную веру, а живут хуже гяуров. Такой порядок несправедлив и его надо поломать! В недрах европейского общества в этой части иммигрантской среды началось брожение умов, точно такое же, как и на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Катализатором процессов послужила американская агрессия в Ираке и, хотя и в меньшей степени, военная операция в Афганистане. Потом к этому добавились провальная «арабская весна», гражданские войны в Ливии, Сирии, Ираке, Йемене, дестабилизация всего региона. Никуда не делся и застаревший палестинский вопрос.

Европейские джихадисты отправляются воевать на родину предков и возвращаются оттуда в Европу, накопив боевой опыт и напитавшись новыми идеями. Современные информационные технологии облегчают распространение не только благородных мыслей и научных знаний, но и радикализма и религиозной ненависти.

Но другого дома, кроме Европы, у новоявленных радикалов нет! И они начинают действовать в Старом Свете так, как считают правильным. Религиозный экстремизм и терроризм перестали быть импортными, став доморощенными. В этом – принципиальное отличие нынешней ситуации.

Второй фактор. А почему, собственно говоря, ислам? Почему именно мусульманам оказалось так сложно интегрироваться в терпимое европейское общество? Они ведь стремятся жить именно в Европе, пользоваться благами комфорта и цивилизации, но при этом многие это общество ненавидят, а некоторые пытаются его разрушить. Почему именно европейские мусульмане остаются на социальной обочине, а не представители других вероисповеданий – от индуистов до буддистов?

Рискну сделать предположение, относящееся к истории религии. Проблема, возможно, в том, что ислам в своем развитии достиг положения, когда становится неизбежной его модернизация, иначе ему не вписаться в современную жизнь. Полтора тысячелетия, прошедшие со времен пророка Мухаммеда, – огромный период. Мир радикально изменился, а ислам – нет. Не здесь ли кроется причина того, что мусульманские общества традиционного типа никак не могут вырулить с социальной обочины? Это может оказаться справедливым по отношению к целым странам, а равно и к общинам в других странах, в той же Франции.

Западное христианство тоже проходило через такой период. Как раз через полтора тысячелетия после рождения Христа католическая церковь познала реформацию, вылившуюся в появление протестантских церквей, в католическую контрреформацию, приведшую к решительной модернизации римской церкви. Этому предшествовали искания в виде официальных ересей (альбигойцы, богомилы, катары, гуситы) или богословских учений в рамках официальной церкви – упомяну только о Франциске Ассизском и о Фоме Аквинском.

Христианская Западная Европа прошла через череду религиозных войн, но со временем вписалась в современный мир. Возможно, мусульманский мир стоит на пороге подобных процессов, а нынешний всплеск джихадистского терроризма – одно из проявлений реакции на разрыв, возникший между реалиями современного мира и верой в том виде, в которой ее понимают эти люди.

Европейцам и, в частности, французам от этого не легче. События начала января 2015 года показали, что их общества находятся на распутье. Какой путь они выберут?

Андрей СЕМИРЕНКО