Выпуск №4-5(120), 2017

Cet article est rédigé pour une édition spéciale de la revue « Europe moderne » consacrée au 25 ième anniversaire de l'Association des études européennes de Russie (AEVIS)  La Russie n'a pas à s'habituer à une attitude hostile de la part des grands, moyens et petits pays européens. Elle en a vu d'autres. A la naissance de l'Etat russe, à l'époque de Pierre Le Grand et même avant son règne, la Grande Bretagne et la France, soit chacune à son tour, soit les deux ensemble, ont essayé de se protéger de la Russie en créant un « cordon sanitaire » composé de la Suède, de la Pologne et de la Turquie. Même après une brillante victoire contre Napoléon l'Empire Russe a dû envoyer d'urgence sa cavalerie à Paris pour empêcher ses « alliés » de se mettre d'accord, derrière son dos, sur l'aménagement du continent européen d'après-guerre. A l'issue de la guerre de Crimée, ces mêmes pays ont contraint la Russie à accepter une paix humiliante. En profitant des événements de la révolution de 1917 (dont aujourd'hui nous célébrons modestement le centenaire), ils ont essayé de l'étrangler, de concert avec les USA, le Japon et d'autres. Après une victoire écrasante de l'URSS sur l'Allemagne fasciste et le Japon militariste, la Russie a été condamnée à la guerre froide ; cette fois ce sont les Etats Unis d'Amérique qui ont joué le rôle principal. Mais personne ne pouvait imaginer, il y a seulement quelques années, que les relations entre la Russie et l'Union Européenne pussent se détériorer de la sorte, entre cette jeune Russie démocratique, qui s'est débarrassée d'elle-même du carcan du totalitarisme et l'Union Européenne qui dominait toute l'Europe, et ceci après la fin de la guerre froide et la réconciliation historique des ex-antagonistes. Personne, surtout dans l'establishment russe et dans la communauté des experts. Moscou et toute la population de notre immense pays se sont tellement investis pour la cause de la réconciliation ! Nous avons consenti des sacrifices énormes, sans précédent. Les relations entre la Russie et l'UE conditionnent non seulement le devenir des peuples européens, mais déterminent la configuration de l'organisation politique du monde entier. Nous avons une liste quasi infinie de tâches communes à réaliser, tâches complexes, réelles, ce qui nécessite tout autre chose. La compréhension de la situation a obligé des hommes politiques et la communauté des experts (tout au moins la partie sensée de ces entités) à chercher, durant toute l'année 2016 et la moitié de l'année 2017, une sortie de l'impasse, à réfléchir et à proposer différentes solutions de modus vivendi entre la Russie et l'UE. Ce travail de grande ampleur, bien que pas vraiment apparent ni fructueux, a abouti à une série de notes analytiques, d'exposés, de publications qui ont été discutés en détail à plusieurs niveaux et sur des plateformes de discussion différentes et variées. Vu l'absence, des deux côtés, d'une demande sociale pour améliorer les relations, ces travaux n'ont pas suscité de résonance médiatique particulière. On a préféré les taire ou bien peut-être les garder sous le coude en attendant des jours meilleurs . Les médias internationaux les mentionnaient brièvement, en passant, sans entrer dans les détails. Dans les faits, ces travaux ne sont connus que par des spécialistes et même peut-être uniquement par ceux qui étaient directement concernés lors des consultations. En réalité ces notes analytiques, exposés et publications ont une valeur scientifique et pratique inestimable. On espère toujours que très bientôt les réflexions, les recettes et les recommandations, exposées dans ces travaux, seront exhumées car elles contiennent une analyse circonstanciée des causes objectives et subjectives qui ont conduit la Russie et l'UE chacune de « son côté de la barricade» ; car elles démontrent le véritable rôle de la Russie et de l'UE dans la politique mondiale, ainsi que le potentiel colossal, qu'il soit positif ou négatif, de relations entre elles deux. Dans ces travaux, entre autres, sont argumentés et évalués des scénarios divers et variés de l'escalade de la crise actuelle, de son blocage ou de la sortie de la crise. Le Conseil russe des affaires internationales (RSMD)[1], le Conseil de la politique extérieure et de défense (SVOP)[2], le Club international de discussion « Valdaï »[3], des grandes fondations allemandes Bertelsmann[4], Ebert[5], Adenauer[6] et d'autres, certains centres de recherche européens[7] ont grandement contribué à l'élaboration de ces scénarios. Certaines de leurs idées peuvent être utilisées lors de la construction des futures relations d'un nouveau type entre la Russie et l'UE. Elles peuvent aussi servir pour « dégager » le chemin de l'évolution plus ou moins « normale » de ces relations, pour empêcher la reproduction des anciennes erreurs et l'émergence de nouvelles tensions. C'est pour cette raison que l'analyse critique et comparative des idées en question nous semble opportune et fort actuelle. Le présent article y est consacré.   Moment de vérité Les relations entre la Russie et l'UE sont dans un état saugrenu, absolument incompréhensible et précaire, et la majorité de la communauté des experts l'accepterait . Ces relations semblent figées dans l'attente de quelque chose : d'un nouvel événement, d'une nouvelle proposition, initiative ou approche ou tout simplement d'une mesure énergique qui pourrait faire bouger la situation dans un sens ou dans un autre, mais que personne n'ose entreprendre. Il est évident qu'en définitive leur état actuel de dégradation ne convient plus à personne, même à ceux qui tireraient profit des liens gelés et de la confrontation ou à ceux qui adoptent la ligne dure et sans compromis. La réaction prévisible de la population de l'Ukraine et des pouvoirs russes aux évènements tragiques de Kiev et à la résurgence de l'extrémisme nationaliste, ainsi qu'à la tentative des USA et de l'UE de forcer la main à la Russie, d'imposer leurs conditions, de mener la politique jésuite d'endiguement, cette réaction-là a eu des conséquences prévisibles. Bien que l'Occident (soi-disant « collectif »), en imposant des sanctions antirusses et en les durcissant par la suite d'une façon irrationnelle, s'attendît à un effet contraire. En tout cas, presque tous les experts occidentaux continuent à soutenir unanimement un non-sens évident : les sanctions visent ceux qui gouvernent le pays et pas son peuple ; et puis l'UE était dans l'obligation de réagir et de « faire entendre son mécontentement à Moscou ». La consolidation du régime existant a eu lieu sous leur influence. Bien que pas illimitée, cette consolidation est assez durable et en tout point évidente. Comme le disent - à juste titre- les experts russes, là il n'y a pas matière à controverse, les faits sont éloquents. L'opposition de tous bords à l'esprit constructif a soutenu, en accord avec l'opinion des électeurs, les actions du Kremlin. Même si quelques reproches se faisaient entendre, c'était des reproches portant sur la mollesse des actions et sur leur efficqcité insuffisante, et non le contraire. Un virage de la Russie à l'Est s'est produit, d'abord forcé, en demi-teinte, indécis, puis de plus en plus cohérent et délibéré. Moscou s'est résolue à un rapprochement multiforme avec la Chine et à un établissement de relations de franc partenariat, ce qui devint un cauchemar pour Washington et Bruxelles. Finalement, c'est une diversification des relations extérieures politiques et économiques de la Russie qui est advenue, la diversification qui se faisait attendre depuis si longtemps. Les auteurs du cinquième (déjà !) rapport du club de discussion « Valdaï » à ce sujet, intitulé «Réorientation vers l'Est-5 : agenda de coopération », le décrivent avec pertinence, en se basant sur l'avis d'un groupe représentatif d'experts russes[8]. Des changements positifs se sont opérés dans l'évolution économique du pays. Quoique le gouvernement aurait pu faire davantage, considèrent certains économistes, ceux qui adhèrent à la position de Sergueï Glazyev, conseiller du Président de la Fédération de Russie, ainsi que des experts libéraux de droite gravitant autour du groupe de travail du Conseil économique auprès du Président de la Russie, groupe dirigé par Alexey Koudrine, chef du Centre de recherches stratégiques. Moscou a réduit sa dépendance à l'exportation de matières premières et de produits à faible niveau de transformation et de TVA. La Russie a commencé à créer des chaînes complètes de production, sans compter sur des apprts extérieurs. Elle a ouvert son marché aux pays dont la compétitivité était freinée par les barrières administratives et l'emprise des intermédiaires qui servaient exclusivement les intérêts des fournisseurs occidentaux. En même temps on se rend compte que la restriction des relations politiques, mais surtout économiques, créent des conditions défavorables pour l'évolution interne du pays. Cette restriction oblige alors à déployer des efforts nettement plus importants pour atteindre les objectifs fixés, à prendre des décisions motivées politiquement et non économiquement, elle empêche l'optimisation des efforts à entreprendre. Qui plus est, dans la société et dans l'économie russes ces restrictions aggravent les manifestations de crise provoquées par d'autres causes, empêchent une sortie rapide de la crise cyclique et structurelle qui sévit dans le pays, détruisent les liens de production qui ont prouvé leur rentabilité, entravent l'accès au marché financier international, augmentent les risques pour les investissements, font monter le coût des crédits et autres emprunts, ce qui atteint en premier lieu les petites et moyennes entreprises. Ces restrictions réduisent les possibilités d'élaborer une stratégie appropriée et durable de la gestion, bloquent l'accès aux technologies de pointe, dont ont besoin aussi bien les entreprises publiques que privées, détournent une partie significative des forces et des moyens créatifs. Pour l'UE les conséquences de la confrontation avec la Russie sont-elles aussie ambiguës. Les chercheurs russes ne ratent pas l'occasion d'affirmer que cette confrontation est une conséquence logique de la politique de l'évincement de la Russie de l'Europe et de l'intégration dans son sein, ou dans une sphère de priorité, des Etats neutres indépendants non-alignés, qui ont émergé des décombres du système socialiste mondial et de l'URSS. L'UE s'est empressée d'appliquer cette politique tout de suite après l'effondrement du mur de Berlin. Dans le préambule des soi-disant « accords européens » avec les pays de l'ex camp socialiste, l'UE a clairement défini la perspective de leur adhésion à l'Europe. Et déjà en 1993 lors du sommet de Copenhague   l'UE a approuvé les critères d'accession à l'Union. Après la « réunification historique » avec l'Europe de l'Est, qui a provoqué une énième crise profonde dans les relations avec Moscou, l'UE s'est empressée de faire les yeux doux aux pays de voisinage commun. Ensuite en 2008, sur les traces encore fumantes de la guerre en Géorgie, elle a lancé un programme de Partenariat oriental, ayant pour objectif de détacher tous ces pays de la Russie. Même les hostilités, qui perdurent en Ukraine depuis des années,  n'ont pas amené Bruxelles à revoir profondément cette politique : elle n'a subi que quelques modifications superficielles afin de la rendre plus efficace. Le fait que les personnalités officielles de l'UE « enjolivent » toutes les actions respectives de l'Europe (comme, par exemple, le travail sur l'accord avec l'Arménie, abouti en février 2017) par des déclarations et des affirmations proclamant que Bruxelles n'oblige personne à faire le choix entre l'Est et l'Ouest du continent européen[9], ce fait-là ne change rien à l'essentiel. Pardi ! Le rattachement de l'Ukraine et de ses richesses, quelle qu'en soit la forme, reste un rêve perpétuel des politiciens, idéologues et conquérants occidentaux. La faiblesse temporaire de Moscou et sa docilité, manifestée dans le passé, ont été perçues comme une opportunité. Bruxelles et les pays qui mènent la danse au sein de l'UE ont besoin d'une victoire sur Moscou, quelle qu'elle soit – morale, politique, économique ou autre ; ils ont besoin de concessions de sa part afin d'affirmer leur totale suprématie sur le continent, afin de devenir l'unique juge et maître dans toutes les affaires, l'unique instance qui définisse les règles du jeu et qui contrôle leur stricte application en utilisant tous les moyens possibles et imaginables. On a pu observer la façon exemplaire de l'UE de réprimer ses propres membres – Chypre d'abord, la Grèce ensuite. Ni Bruxelles, ni Berlin n'acceptent l'idée de devoir partager le pouvoir, n'admettent le fait que l'Europe repose sur deux piliers : l'un étant l'UE et l'autre la Russie et ses alliés. Après la chute du mur de Berlin, l'effondrement de l'URSS et l'affaiblissement significatif de la Russie il était agréable de se faire à l'idée que désormais l'Europe, l'Europe élargie, englobe tout et soit dirigée d'un centre unique. Il ne reste plus aucun autre centre, et la Russie n'est plus un concurrent. L'UE a eu besoin de proclamer la Russie comme adversaire, l'ennemi n°1 ou même l'ennemi du système qui aurait été mis en place après la guerre froide ; l'Europe en a eu besoin pour, entre autres, mettre fin à des tendances centrifuges en son sein (le Brexit a démontré l'ampleur de ces tendances), ou au moins pour justifier ses erreurs par les manigances de Moscou. Si on écoutait les experts politiques occidentaux, on croirait l'ombre de Moscou se profiler partout. C'est Moscou qui serait derrière le renforcement du mouvement protestataire, la montée du populisme, la croissance de la popularité des partis extrémistes, de droite comme de gauche. Et si les électeurs des Pays Bas, de France et/ou d'Allemagne osaient voter « incorrectement », pas comme il faut[10], ce serait la faute de hackers de Moscou[11]. D'après l'avis de représentants éminents de la communauté russe des experts, le fait d'avoir titularisé la Russie comme ennemi systémique ou ennemi du système a été très utile à l'UE pour consolider ses élites sur une base commune de « mise en formation» des Etats-membres[12], juguler la dissidence et la contestation. Mais ceci n'aide pas à atteindre les objectifs formulés ci-dessus, car ces objectifs sont faux et ne reflètent pas la réalité mondiale. Les écrits des experts russes sont plus que convaincants à ce sujet. On ne peut établir un ordre stable et une sécurité garantie en Grande Europe qu'avec la Russie, en s'appuyant sur les exigences d'inclusivité, sur la co-création et la prise en compte des intérêts légitimes de tous les peuples. Et pas autrement. On n'arrivera pas à forcer tous les pays à vivre et à se développer de la même manière. Puisque, premièrement, chaque pays est différent et chacun a sa façon de « cheminer vers la Maison de Dieu ». Deuxièmement, l'UE ne réussit même pas à l'appliquer sur son territoire déchiré par les contradictions entre le Centre et la Périphérie, l'Est et l'Ouest, le Sud et le Nord. Il est ridicule de faire porter la responsabilité de tous les malheurs par des forces extérieures et voir en tout « la main de Moscou ». La stabilité et la sécurité de l'Europe sont menacées de son intérieur. Le succès de ses extrémistes de droite et de gauche et de ses populistes, qui sont de plus en plus soutenus par les électeurs, est engendré par la crise des partis politiques classiques. Ce succès est une réaction logique de la société au caractère anti humain de la politique de sortie de la crise globale et ensuite de la crise de la dette souveraine, cette politique qui a été choisie par les dirigeants de l'Europe et de ses Etats-membres, l'Allemagne la première. En même temps, la politique de la confrontation menée par l'UE contre la Russie a des côtés purement négatifs. En l'appliquant, Bruxelles se met en opposition non seulement par rapport à la Russie, mais par rapport au monde entier. Curieusement, cette thèse a été perçue par nos collègues comme une révélation lors des réunions du réseau européen des experts (le réseau créé à l'initiative de la Délégation de l'UE en Russie, sous-entendu de la Commission Européenne elle-même,[13] et du Conseil russe des affaires internationales), plus particulièrement lors de la rencontre à Moscou les 2 et 3 février 2017[14]. Le monde entier voit que l'UE, qui auparavant était perçue comme une force citoyenne foncièrement positive, ne dédaigne rien pour imposer ses objectifs : ni coups d'Etat, ni ingérence effrénée dans les affaires intérieures des pays tiers, ni illégalité manifeste. Le monde entier découvre avec étonnement que Bruxelles est prêt à foncer sans que rien ne l'arrête, à démolir ce qui a mis des décennies à être construit et ce qui était perçu comme un grand succès, comme une valeur de première importance. De ce point de vue, rien ne le différencie des néoconservateurs américains. Il s'agit, bien évidemment, des relations amicales entre la Russie et l'UE. Le monde entier commence à réaliser que l'UE sacrifie sans le moindre scrupule ce qui auparavant était mis sur un piédestal, à savoir le souci de développement pacifique, de préservation des vies humaines, le respect des droits des minorités, des droits de l'homme, du droit de choisir sa propre voie de développement etc. Le monde entier prend conscience des multiples faiblesses propres à l'UE, réalise que la plupart des choses dont l'UE se prévaut n'est qu'un paravent qui sert à camoufler la réalité. Laisser se réaliser un pareil scénario en Ukraine signifie être un perdant, un « looser », surtout s'agissant du pays qui était inclus pratiquement de force dans la zone d'influence européenne. Etre un looser, c'est aussi accepter la stagnation permanente, l'instabilité, les crises latentes dans les Balkans, où l'UE avait promis un avenir meilleur à tous les pays qui en font partie. Et ainsi de suite. Evidemment, les « leçons » que Bruxelles a dispensées au monde entier durant les années de confrontation avec la Russie, ont fait déprécier ses actifs internationaux accumulés auparavant, ont eu de fortes incidences sur la « force douce » dont il disposait et que tout le monde appréciait grandement. En plus, les élites politiques et commerciales étrangères à l'UE ont essayé sur elles-mêmes la façon de faire de Bruxelles et en ont tiré des conclusions. Comme on le dit, « une fois menti, qui te croira ? »[15] Même pour le développement interne de l'UE la confrontation avec la Russie a constitué une certaine épreuve. Primo, tout le monde dans l'UE est loin d'être d'accord avec les dispositions prises à l'égard de Moscou. Oui, tous étaient obligés de s'y soumettre, mais ceci n'a pas fait grandir le sentiment d'amour pour l'UE. Secundo : une petite, et même peut-être une grande partie de la population de certains pays de l'UE soutient dans son âme les valeurs traditionnelles. Les gens ne sont pas heureux de devoir dissimuler leurs convictions. Ils sont dégoûtés de la façon arrogante des élites politiques de leur imposer des valeurs néolibérales et le darwinisme social[16] qui semblait banni par l'histoire. Personne n'a encore réussi à réprimer longtemps ce genre de ressentiment. Tertio : l'inefficacité et l'impuissance, manifestées par Bruxelles, « l'arc-boutement » des dirigeants de l'UE et leur incapacité à utiliser « les flexibilités » qui sont à leur disposition, rendent circonspects beaucoup de monde en UE. La ligne de conflits encercle le Sud de l'UE, et maintenant l'Est aussi. Le nombre de crises subies par l'Union ne cesse de croître. Cela fait plus de dix ans que Bruxelles n'arrive pas à démêler l'histoire du lourd héritage de l'ex   République fédérative socialiste de Yougoslavie dans les Balkans. Cela fait une décennie que l'Union n'arrive pas à surmonter les conséquences de la première crise financière et économique. La durée de l'opération antiterroriste en Ukraine, dont Bruxelles s'obstine à défendre la légitimité, bat tous les records, tandis que l'Allemagne et la France continuent leurs objurgations  pudiques au nom de l'UE, au lieu de contribuer réellement à un règlement pacifique du conflit et de continuer à faire pression sur Kiev pour obtenir l'application des accords de Minsk-II. Quarto : par sa politique, l'UE contribue à un retour de l'esprit militariste et nationaliste. En connaissant le vécu des générations précédentes, on se demande quelles conséquences ce phénomène peut provoquer sur le continent européen. Et il ne faut pas non plus oublier les pertes colossales mesurées en manque à gagner à cause des grands et petits projets non aboutis, la dégradation de « soft security », la sécurité douce, ce qui a été pointé du doigt essentiellement par des auteurs russes. En tenant compte de tout ceci, on est obligé de constater que le bilan de « pour » ou « contre » la préservation des relations, en l'état actuel suspendu et déséquilibré, entre l'UE et la Russie, penche clairement et objectivement vers le « contre » pour les deux parties. C'est pour cette raison qu'il est difficile de comprendre la logique de ces membres de la communauté des experts qui se prononcent pour la préservation du statu quo actuel. Admettons qu'ils rejettent une possibilité de compromis. Mais c'est quand même évident qu'il est impossible de garder indéfiniment cette situation bancale. Il faudrait au moins l'aménager de façon à prévenir un glissement vers un scénario encore plus catastrophique. Et en même temps ne pas négliger l'alternative – la recherche d'une nouvelle fondation et d'un nouveau modus vivendi, sur la base desquels on bâtirait les relations dans l'avenir. Les élites politiques de l'UE étaient consternées par l'arrivée au pouvoir aux USA de Donald Trump, ce farouche partisan du réalisme politique, qui préfère, de l'avis de tout le monde, appeler un chat un chat, même si ça fait mal ou agace certains. Ses propos critiques à l'égard de Bruxelles sont bien connus. Indépendamment de son orientation politique qu'il choisira dans les affaires internationales, personne ne doute que la politique menée précédemment sera révisée. C'est un risque et une occasion, comme on le sait bien. Dès lors la communauté des experts voit apparaître une nouvelle motivation pour insister sur la nécessité de changer de balises dans l'évolution de la crise relationnelle russo-européenne, cette crise qui commence à lasser tout le monde.   Folie de désinformation Dans ce contexte la guerre d'information, engagée il y a déjà très longtemps par l'Union Européenne afin de décrédibiliser un adversaire potentiel, fera fonction de pierre d'achoppement. Rappelez-vous la frénésie déchaînée dans les médias internationaux la veille des Jeux Olympique de Sotchi, c'est-à-dire bien avant qu'en Ukraine l'instabilité ne dégénère en conflit armé, rappelez-vous ce boycott politique fomenté par les chefs d'Etats et de gouvernements des pays-membres de l'UE. Il était impossible de se mettre à l'abri, d'échapper à ce torrent de boue et de mensonges à propos de la Russie, de Sotchi, de la construction des infrastructures olympiques ; il vous atteignait partout. C'était comme une avalanche provoquant le sentiment d'épouvante et d'ahurissement, comme une coulée de boue dont des petits villages et villes mettront des années à se laver, si seulement quelque chose y survit. Lors de l'inauguration du 45 ème Président des Etats-Unis, à Washington et à New-York, nous avons été témoins de la façon de créer un tel effet de diffamation dirigée contre un homme et contre les pouvoirs. Ce que les médias américains se sont permis à propos de Donald Trump, ils n'ont jamais osé le faire à l'égard d'aucun autre grand homme politique ou homme d'Etat éminent de la planète. Le nouvel élu était vilipendé de toute part, il se faisait réduire en bouillie. On le traitait d'ignare qui ne comprend rien ni ne sait rien faire, de professionnellement inapte, surtout à cause de ses traits de caractère. On lui proposait de « renoncer à la couronne » avant de faire un malheur. On est arrivé à le traiter d'« évadé de l'asile d'aliénés» ou de celui qui mérite d'y être enfermé, le plus tôt étant le mieux, et ainsi de suite. Les médias ont non seulement cité des faits sortis de leur contexte, mais les ont manipulés. Ils ont fait circuler partout l'information qu'il n'y avait que quelques misérables 40% d'opinion publique favorable, ce qui était nettement inférieur par rapport à tous ses prédécesseurs à ce poste d'une telle importance. Mais en même temps, ils ont pratiquement passé sous silence les résultats du sondage public qui révélaient que presque 60% d'Américains appréciaient les slogans politiques de Trump et ses promesses. C'est seulement quand il n'était plus possible de dissimuler la réaction indubitablement positive des Américains que même CNN a admis que 7 spectateurs sur 10 qui suivaient sa première allocution devant le Congrès américain, «étaient enthousiasmés par ses initiatives »[17]. La partie de son allocution consacrée à la situation économique des USA a plu à 72% des personnes interrogées pour CNN. 70% ont approuvé les méthodes de lutte contre le terrorisme international, proposées par Donald Trump. 64% ont réagi positivement à ses idées de réforme du système d'imposition, et 62% à ses mesures drastiques de limitation de l'immigration. 57% des personnes interrogées ont approuvé la totalité de son programme. Mais les présentateurs de CNN n'ont pas pu s'empêcher d'apporter quelques ombres au tableau en insistant sur le fait que le consensus relatif à la déclaration d'intentions des Présidents précédents était beaucoup plus large. Un tel « bourrage de crâne » est terriblement efficace. Ne citons qu'un exemple. En Russie, il y a beaucoup d'étudiants venus de différents pays. Pour comprendre comment ils perçoivent la réalité ambiante, on a organisé quelques sondages d'opinion. Il en est ressorti que seulement quelques personnes considèrent Donald Trump comme Président légitime des USA, puisque Hillary Clinton a obtenu 3 millions de voix de plus. L'écrasante majorité des interrogés le considèrent comme partiellement ou complètement illégitime. Et ceci après qu'il a gagné les élections, prêté serment et est entré dans la fonction présidentielle. Vraiment une chose bien étonnante ! Notez que lors de la réunion du réseau européen des experts à Moscou les 2 et 3 février 2017 on a entendu des raisonnements similaires, et nos collègues occidentaux en faisaient part sans rougir. Les médias russes ont grandement contribué à la dévalorisation de leur pays dans les années 1990. Avec une maîtrise épatante ils ont créé l'image d'un Etat de « second choix », arriéré, barbare, où aucune règle ne fonctionne, où règnent la corruption et la criminalité, où on vit « selon les règles de la pègre » sans rien vouloir changer. Cette image a été reproduite et implantée dans les esprits par les medias occidentaux, et ceci avec délectation. Dans les années 2000 les medias russes ont habilement rajouté aux clichés en rapport avec la Russie, déjà largement répandus en Occident, une grande quantité de nouveaux stéréotypes. C'est grâce à eux, en particulier, qu'on prenait pour vérité fondamentale la considération qu'entre la Russie et l'Union Soviétique il n'y a aucune différence. Le pouvoir est concentré entre les mains d'un despote autoritaire et de sa clique, comme dans les temps anciens, ou même bien avant, à l'époque des tsars[18]. La démocratie n'a pas pris racine, ses institutions ne sont qu'une simulation, un « village de Potemkine », un trompe-l'œil à des fins de propagande. Les droits et les libertés sont partout bafoués. L'opposition est démantelée. La liberté d'expression est étouffée. Les résultats des élections sont truqués. L'ambiance de rétro-commission frauduleuse s'est insinuée partout, j'en passe et des meilleures… Il n'était pas difficile de franchir le pas et de faire renaître l'image d'un « empire du mal » frais émoulu. En effet, si la Russie répond à tous ces descriptifs, cela veut dire qu'entre ses valeurs et celles de l'Occident « éclairé » il y a un écart infranchissable. Moscou, par définition, peut être un partenaire stratégique[19]. Cette terminologie et cette approche doivent être bannies, et le Bundestag a été le premier à l'avoir fait. Si l'Union Soviétique était un ennemi, la Russie l'est aussi, mais un ennemi qui se dissimule mieux et cache mieux ses intentions. Mais ce n'est que provisoire. Alors il faut contrecarrer résolument ses tentatives d'initier un processus d'intégration sur le territoire de l'ex-URSS. L'adhésion de plein gré, il n'en est même pas question, Moscou force la main à ses voisins, alors il faut les aider, car ils sont incapables de faire face au Kremlin. Les historiens russes se rappellent en souriant un aphorisme du leader de la révolution bolchevque, chef d'un jeune Etat soviétique, Vladimir Lénine : «Les Etats Unis d'Europe sont impossibles, puisqu'ils sont réactionnaires». Pendant des décennies cet aphorisme a conditionné la perception par Moscou de tout ce qui se passait en UE. L'establishment et les medias occidentaux se sont emparés du reflet inversé de cet aphorisme pour l'appliquer à la politique intérieure et extérieure de la Russie d'aujourd'hui. Ils prétendent que tout ce que fait le Kremlin, et plus précisément son maître, est soit inadmissible, soit réactionnaire, en plus cela nuit aux intérêts des puissances démocratiques. De l'extérieur, il est impossible de leur faire changer la position qui s'est littéralement incrustée dans leur cerveau, dans leur ADN. Il est impossible de leur faire comprendre que ces clichés ont peu en commun avec la réalité. Dans une conversation privée, nos collègues opinent du chef, clament leur indignation, mais dès qu'ils montent à la tribune, là, leur revirement laisse sans voix. Il est très compliqué de faire dégeler les relations russo-européennes et de leur donner un nouveau dynamisme tant que les médias internationaux garderont un pareil état d'esprit (ou plutôt continueront à honorer la commande politique qui leur était passée). Tout de suite se mettent en marche les mécanismes de dénigrement des hommes politiques, des parlementaires, de tous ceux en général qui osent donner un avis positif sur la Russie et appeler à la restauration d'un dialogue constructif. Ceux qui s'y aventurent ne sont pas nombreux, essentiellement ce sont ceux qui n'ont rien à perdre. Tous les hommes politiques qui s'appuient sur le soutien de l'establishment, s'orientent infailliblement en fonction de l'opinion publique. Dès qu'ils voient que leur popularité est menacée, ils tournent casaque. Personne n'a une vocation de kamikaze. La politique ne se pratique pas autrement . Le fonctionnement de ce mécanisme vient de nous être démontré par le biais des scandales autour de Donald Trump et ses nominations politiques. L'une des personnes a été soupçonnée de soi-disant liens avec Moscou, et le Président a été obligé de sacrifier une pièce pour sauver la partie. Une autre a été « remise sur le droit chemin », malgré toute sa riche expérience de vie. Et on a mis Donald Trump en face d'un dilemme d'une façon claire et sans appel : s'il continue sa politique obstructionniste, on lui retire la compétence discrétionnaire attribuée au pouvoir présidentiel et on la transfère au Congrès qui est dans des dispositions « comme il faut ». En 2016, lors de l'Assemblée du Conseil de la politique extérieure et de défense, ainsi que pendant les réunions de SVOP qui l'ont suivie et dans le rapport de synthèse[20], on a souligné itérativement que, primo, Moscou a perdu la guerre de l'information ; secundo : Moscou ne dispose pas de moyens aussi puissants et influents que ceux dont dispose l'Occident ; tertio : Moscou reste prisonnier de certaines notions occidentales qui paraissent fiables, mais en réalité ne servent que des intérêts exclusivement occidentaux.[21]. De ce fait, on proposait d'agir d'une façon plus offensive : non seulement dénoncer la désinformation qu'on balance sans arrêt dans les médias, mais promouvoir son propre programme positif, méticuleusement élaboré. Actuellement, ce programme existe : c'est la conception du Grand Partenariat Eurasiatique Global (VseBEAP)[22]. Pour mettre cette conception en forme et la remplir de contenu concret, une grande équipe de scientifiques de tous horizons s'est attelée à la tâche. Au sein de cette équipe on a réuni la fine fleur des experts du Conseil de la politique extérieure et de défense SVOP, du Club international de discussion « Valdaï », de l' Université nationale de recherche « École des hautes études en sciences économiques » (EHESE), de   l' Institut d'État des relations internationales de Moscou (MGIMO), des groupes analytiques de l'Union économique eurasiatique (UEEA) et d'autres centres de recherche. Les experts étaient rassemblés par Sergueï Karaganov, doyen de la faculté de la politique et de l'économie mondiale de l' École des hautes études en sciences économiques (EHESE),  qui lui-même a joué un rôle décisif dans l'argumentation et la promotion de la conception[23]. Mais la popularisation des idées qui en découlent n'est pas encore bien mise en place. Le Conseil russe de la politique extérieure et de défense a suggéré de créer des agences internationales et des agences de notation basées sur la plate-forme des BRICS, de L'Organisation de coopération de Shanghai (OCS), ou sous une autre forme, afin de pouvoir discuter avec les homologues occidentaux et affaiblir leur monopole sur la présentation des informations, de diminuer le poids des estimations unilatérales qu'ils défendent.  Ces suggestions sont plus que prisées. Il est indispensable de suivre cette voie. Mais pour l'instant la situation n'évolue pas au-delà de la reproduction de ces suggestions dans les publications les plus récentes ou à paraître prochainement[24]. Les consultations purement préliminaires ne comptent pas. Les réflexions qu'on a entendues lors de la réunion du SVOP concernant un nouveau contenu ou des sujets fondamentaux qui pourraient servir de repères pour les futures agences, n'ont pas été développées non plus. Certaines de ces réflexions étaient pourtant très judicieuses. Elles portaient sur une mise en avant-plan de sujets tels qu'une nouvelle politique internationale de développement, qui pourrait ouvrir une perspective de nivellement des niveaux de vie des pays développés et ceux en voie de développement ; le sujet d'une réelle lutte, et non de son simulacre, contre la pauvreté et le retard de développement ; le sujet de la création de fonds de l'ONU destinés à acquérir des technologies de pointe et, par la suite, de les proposer gratuitement aux Etats qui en ont besoin ; u n autre sujet qui va dans le même sens : soustraire du droit international sur la propriété intellectuelle certaines sphères de l'activité, essentielles au développement accéléré de l'Etat, car cette législation a le monopole de l'utilisation des dernières avancées scientifiques et techniques, y compris dans les domaines de la médecine, de la protection sociale, du management, de l'éducation etc.  ; le sujet de la clarification de notions telles que inclusivité, non-ingérence dans les affaires intérieures des Etats souverains, tolérance, valeurs traditionnelles, dialogues entre les religions et les civilisations, et ainsi de suite. Il faudra revenir par la suite à la promotion de ces sujets en question. Mais ce n'est que du palliatif. Toutes les propositions, aussi utiles et nécessaires qu'elles soient, relatives à la création d'un contrepoids aux as occidentaux de la guerre de l'information, n'enlèvent pas de l'ordre du jour la question d'une trêve dans cette guerre. D'après la conception classique de la guerre et de la paix, une trêve est un prologue à une confirmation ou une restauration des relations pacifiques. Une telle trêve donnerait plus d'espace de manœuvre pour les hommes politiques. Voici d'autres mesures débattues dans les publications russes : rendre le fonctionnement des médias pleinement conformes aux exigences de la liberté d'expression, qui mettraient hors la loi la distorsion des faits, les intox et les mensonges ; restaurer les notions fondamentales de la vocation journalistique d'informer la société de la façon la plus objective possible et ne pas présenter des commentaires unilatéraux des événements; concevoir un nouveau code de conduite des journalistes, des éditeurs, des magnats et des holdings des médias et de leur activité en général, un code qui expliciterait et affirmerait la déontologie professionnelle et dont le texte serait soumis à l'approbation du Conseil de l'Europe et de l'UNESCO[25].   Un peu plus de réalisme dans l'évaluation de l'UE et de la Russie Rien de tout ceci n'est encore fait, et les perspectives restent très obscures, la communauté des experts s'est mise d'elle-même à la « restauration » de l'image de l'UE et de la Russie dans l'esprit des populations. Les rapports, élaborés par certains centres de recherche et par quelques grandes équipes internationales[26], ont pour but d'essayer de donner une évaluation impartiale et fiable des deux parties et de ce qu'elles représentent en réalité, de leurs qualités et de leurs défauts, de leurs capacités potentielles dans les domaines économique, politique et militaire, de l'attractivité de leurs modèles civilisationnels. L'importance de cette évaluation est soutenue par le fait que les gourous de la communauté américaine d'experts se basent, dans toutes leurs constructions et recommandations en rapport avec la politique extérieure, sur deux axiomes. Axiome n°1 : la Russie représente une menace pour les Etats-Unis puisque c'est le seul Etat au monde qui pourrait anéantir les USA en cas de conflit, ou même sans. Axiome n°2 : la politique extérieure de la Russie, qu'il s'agisse de son « escapade » en Syrie, d'une « concoction » d'une Union économique eurasiatique, de son soutien direct à la scission du Donbass de l'Ukraine ou d'un « flirt» avec la Chine, est toujours une politique aventurière. Le caractère aventureux de pareilles actions ou stratégies s'explique par le fait qu'elles ne sont pas soutenues économiquement et qu'aucune base de ressources n'a été prévue à ces fins. Après un moment (dont la durée n'a pas d'importance) Moscou ne pourra plus continuer à agir de cette façon. Ses moyens internes s'épuiseront. La Russie est un pygmée économique. Elle prend de plus en plus de retard par rapport à d'autres pôles de pouvoir et à ceux qui ambitionnent le statut de superpuissance. Elle va bientôt s'épuiser à la tâche. Il faut juste patienter un tout petit peu. Eventuellement, il faudra juste faire s'accélérer le processus naturel. La conception de la politique extérieure des USA et de l'UE doit se fonder là-dessus. Les publications parues récemment réfutent les deux axiomes. Ces publications, en résumé, disent ceci : primo, la Russie a un potentiel nucléaire considérable, comparable à celui des USA, mais ce fait ne la transforme pas en menace directe pour les Etats-Unis. Nullement. C'est un danger potentiel, rien de plus. Les relations normales et constructives avec la Russie empêchent, pleinement et efficacement, la transformation d'un danger potentiel en menace imminente, et le font d'une façon beaucoup plus fiable que le bouclier antimissiles créé par le Pentagone, ce bouclier qu'on peut toujours contourner ou déjouer. Au contraire, en piétinant les intérêts vitaux de la Russie, les USA eux-mêmes font passer son important potentiel nucléaire et balistique d'un état de danger, bien que réel, mais en sommeil, en état de menace imminente, dont il faudra s'occuper en priorité en négligeant les autres options. La conclusion s'impose: au lieu de contrarier Moscou, Washington aurait mieux fait de comprendre la logique de ses démarches, d'essayer de résoudre les contradictions existantes, de s'entendre à nouveau sur des règles de jeu communes. Deusio : la Russie n'est pas aussi faible sur le plan stratégique, militaire et économique comme les capitales occidentales voudraient le croire. Evidemment, elle a beaucoup de problèmes politiques extérieurs et de problèmes internes. Après l'effondrement de l'Union Soviétique il ne lui reste plus d'alliés vraiment fidèles. Le président biélorusse Alexandre Loukachenko la fait tout le temps chanter en menaçant de réorienter son pays vers l'Ouest, en arrachant du Kremlin des concessions et ou un octroi de ressources financières à des conditions favorables. Au sein de la Communauté des Etats Indépendants (CEI) tous essayent de ne pas se trouver trop dépendant de la Russie, en préférant mener une politique d'équidistance. L'Union économique eurasiatique «  boîte de tous ses pieds ». L'ampleur des disparités entre les membres de ce projet, dirigé par la Russie, amoindrit significativement le plus gros de ses réussites. On n'arrive même plus à comprendre ce que Moscou a finalement à y gagner. Les relations politiques, techniques et militaires entre Moscou et les poids lourds de la politique régionale et mondiale tels que l'Inde, le Pakistan, l'Iran, la Turquie, l'Egypte et Israël, sont tout à fait convenables et même bonnes, mais ces relations ne se traduisent pas en condensé d' interactions et d'interdépendance économique. Moscou n'arrive pas vraiment à s'appuyer sur la Chine non plus. Pékin joue exclusivement selon ses propres règles. Les BRICS sont en crise. L'Organisation de coopération de Shanghai peine à devenir opérante. Les relations entre le Kremlin et l'Occident sont dégradées, semble-t-il, d'une façon fondamentale. Même si cette image n'est pas complètement fausse, ceux qui la véhiculent ne tiennent pas compte du fait que la méfiance de tous ces pays à l'égard des USA et de l'UE n'est pas moindre, mais même peut-être plus forte qu'à l'égard de la Russie. Leurs intérêts géostratégiques et les impératifs de sécurité poussent ces pays en question à interagir avec Moscou et à s'orienter vers la Russie. Leur perception du monde environnant est plus proche de celle de Moscou que de celle de Bruxelles ou de Washington. Et le Kremlin est en train de travailler d'arrache-pied pour convertir ses bonnes relations avec ces pays en dividendes économiques. Y arrive-t-il ou pas, c'est une autre paire de manches. Oui, en Russie l'économie est en crise, et cette crise est bien profonde, c'est indiscutable. La Russie a dépensé à tort et à travers l'héritage de l'Union Soviétique, qui a été, comme il s'avère, un titan économique. Sa structure économique est dépassée. La disparité des niveaux de développement de ses différentes régions est incommensurable. La classe moyenne s'est appauvrie. Le réseau de petites et moyennes entreprises, censé être la trame de l'économie et de son dynamisme, n'a pas été tissé. Les capitaux et les meilleurs cadres fuient à l'étranger. La bureaucratie poursuit ses propres intérêts, et non ceux de l'Etat. L'appareil d'Etat est fossilisé et n'est pas apte à résoudre les problèmes. Les besoins sociaux d'épargne, d'innovation, d'entrepreneuriat, de pérennité de l'activité économique ne se sont pas formés. Une part importante de l'économie reste dans l'ombre, en parallèle. On a des problèmes jusque par-dessus de la tête. Mais comme le remarquent à juste titre certains représentants de la communauté des experts, ce n'est que « la température moyenne de tous les patients d'un hôpital ». Dans des secteurs et sous-systèmes spécifiques de l'économie russe la situation est quelque peu différente. Grâce aux mesures entreprises après plusieurs années de sous- financement, on a réussi à réhabiliter partiellement le complexe militaro-industriel (CMI), à réformer l'armée et à doter sa plus grande partie de systèmes d'armement des plus modernes. La qualité de la formation et des armements a été péremptoirement démontrée par les Forces de défense aérospatiale russes en Syrie. En théorie, le complexe militaro-industriel ne peut pas servir de locomotive de l'évolution de l'économie du pays en temps de paix, et le Kremlin a misé là-dessus. Mais cette mise a eu une répercussion miraculeuse sur le CMI. Par ailleurs, la Russie garde ses positions de leader mondial dans certains domaines de progrès scientifique, technique, technologique et industriel. On peut citer entre autres la construction de centrales nucléaires de génération et de niveau de sécurité résolument modernes, et n'ayant pas d'équivalent sur le marché ; la conception d'armes basées sur de nouvelles lois physiques ; la construction de fusées et d'hélicoptères ; la conquête de l'espace etc. Et il faut y ajouter que certains secteurs économiques se développent à une cadence accélérée. De ce fait, il ne faut aucunement sous-évaluer le potentiel militaire, stratégique, économique et mobilisateur de la Russie. Par conséquent, constatent certains experts occidentaux qui s'en tiennent à des positions objectivistes, le dialogue avec la Russie doit se baser sur la réalité actuelle du pays et non sur de vains espoirs que ce pays se disloquera de lui-même ou sera repoussé en périphérie des processus mondiaux. En tout cas, en Asie, en Afrique, en Amérique latine la Russie est perçue, après l'opération syrienne, comme un acteur international de tout premier plan. On s'adresse à elle pour demander aide et protection, comme on s'adresse à la Chine ou aux USA. Dans ces conditions il n'est pas opportun pour l'Occident de rester prisonnier de ses anciennes illusions et des dogmes inconsistants, inventés par lui-même. S'il le fait, c'est à ses risques et périls. En même temps, l'image répandue d'une UE en tant que projet moribond est notoirement spéculative. Le rapport, élaboré par un réseau d'institutions de l' Organisation pour la sécurité et la coopération en Europe (OSCE)[27], décrit en détails les différents niveaux de la crise vécue par l'UE. Comme le soulignent les auteurs de ce rapport, cette crise touche tous les domaines de la vie de la société occidentale. L'UE était beaucoup moins bien préparée que les autres à la crise globale financière et économique et au durcissement de la concurrence sur la scène internationale. Aujourd'hui elle est obligée de s'adapter et de se positionner différemment dans le monde contemporain. Cela se voit parfaitement dans sa «  Stratégie globale pour la politique étrangère et de sécurité de l'Union européenne »[28] récemment approuvée. Les institutions de l'UE ont elles aussi connu des jours meilleurs. La réserve de confiance et de solidarité, sur laquelle était basée leur activité, s'est avérée indéniablement insuffisante. Le dernier discours annuel de M. Jean-Claude Juncker, président de la Commission européenne, sur l'état de l'Union , devant le Parlement européen, l'indique clairement . Il est révélateur que ce soit la Banque Centrale Européenne (BCE), et non des institutions politiques de l'UE, qui fasse sortir du bourbier l'Union Européenne durant les dernières années. Le tandem franco-allemand est émoussé plus précisément, la France n'en fait plus partie. Le désaccord entre les Etats-membres s'est intensifié. Les contradictions ont pris de l'ampleur et de l'acuité. Le clivage s'approfondit de plus en plus, que ce soit au nord ou au sud, à l'est ou à l'ouest, au centre ou en périphérie. Des groupes d'Etats poursuivant des objectifs divergents se sont formés, comme dans le cas du conflit généré par l'afflux et l'accueil de réfugiés. Le nationalisme dresse la tête. Les tendances autoritaires se réveillent. L'exemple de la Pologne et de la Hongrie le démontre explicitement, comme on le croit au sein-même de l'UE. L'état de la société dans les pays-membres est loin d'être prospère. Ils ont de plus en plus de mal à faire face à la polarisation politique, au séparatisme, à l'écart entre les couches riches et pauvres de la population, au rôle explosif des inclusions d'une autre culture, «  another-culture » . Les partis politiques classiques ubiquistes dépérissent d'une façon générale. L'instabilité politique, en particulier en Italie, aux Pays Bas, en Belgique, en Espagne et ailleurs, a acquis un caractère permanent. Les forces populistes et radicales partout montent au créneau, elles concurrencent avec succès les partis au pouvoir, y compris en France, aux Pays Bas ou encore en Grèce. A l'origine de ce phénomène se trouvent le taux de chômage élevé, la croissance économique fortement ralentie, le trop-plein de dommages causés à la population par la crise globale suivie de celle de la dette souveraine, la perte de l'optimisme et de la confiance accordée habituellement par les européens à leurs dirigeants supranationaux. Il est difficile de ne pas se rallier à cette analyse des experts paneuropéens. Mais en même temps si on demande aux spécialistes d'indiquer l'endroit où les choses sont fondamentalement différentes ou vont nettement mieux, il ne faut pas s'attendre à une réponse intelligible. Les auteurs du rapport (déjà mentionné) de la communauté européenne des leaders, mais plus encore des spécialistes des centres de recherche affiliés à l'UE, écrivent directement qu'il ne faut pas exagérer les déficiences de l'Union, ni celles dont on a parlé, ni de nombreuses autres, comme il est trop tôt d'écarter l'UE en tant qu'un des centres de puissance mondiaux les plus importants. Bien évidemment, le Brexit a affaibli l'Union et a révélé l'ampleur de ses problèmes. Mais d'autre part il a poussé Bruxelles et Berlin à entamer les réformes du fonctionnement de l'UE. On verra jusqu'où ils vont aller. Naguère, les Etats de l'UE perdaient dans le jeu de la concurrence et étaient moins compétitifs par rapport aux pays émergents et aux économies à croissance rapide. Actuellement la situation est inversée : ce sont ces derniers, de la Turquie au Venezuela en passant par la Chine, le Brésil et la   République d'Afrique du Sud, qui sont en difficulté. Tandis que les Etats de la communauté européenne, en abaissant le coût des facteurs de production, se sont mis à reconquérir leur propre marché interne et à s'emparer de celui des autres. Durant ces dernières années, leur bilan extérieur est largement excédentaire. Il s'agit non seulement de l'Allemagne et ses super-revenus du commerce extérieur, mais aussi d'autres membres périphériques de la Communauté Européenne. Dans la plupart des cas les Etats de l'UE ont remis de l'ordre dans leurs budgets et leurs finances et ont commencé à vivre à hauteur de leurs moyens. Ils ont avancé dans le domaine de la création d'une union bancaire et dans l'assainissement de leurs systèmes bancaires, ont entamé le réaménagement du marché commun des capitaux, ont jeté les bases d'un marché numérique commun, ont fait un pas vers une administration supranationale du marché de l'énergie. Après plusieurs tentatives infructueuses, ils ont quand même réussi à stimuler la phase de reprise économique. Si l'on en croit les statistiques, la plupart des géants européens de l'automobile (à l'exception de « Opel »), qui servent habituellement de critère d'évaluation de l'état de l'économie européenne, ont dégagé des bénéfices et affichent de bons résultats, y compris même les constructeurs français « Renault » et « Peugeot-Citroën ». Tout ceci s'ajoute au fait que l'UE reste le marché international le plus riche, le centre financier le plus gros, le détenteur de brevets le plus important dans le monde et concentre entre ses mains un potentiel économique colossal. La reprise économique au sein de l'UE, tout en étant encore modeste mais néanmoins perceptible, offre une possibilité aux élites politiques, dans un avenir prévisible, de rétablir la paix sociale, freiner les humeurs contestataires et regagner la préférence des électeurs. A propos, dans le domaine militaire les puissances européennes ne sont pas aussi déficientes que l'on a pris l'habitude de l'évoquer ces dernier temps. Leur « fuite » de l'Afghanistan et l'incapacité à inverser la situation dans un pays où l'Union Soviétique s'est cassé les dents, ont donné de manière générale une impression très négative. Leur absence sur le théâtre des opérations en Iraq et en Syrie est flagrante. Toutes leurs opérations menées récemment en Centrafrique n'ont convaincu personne. Mais on ne peut qu'accepter les arguments de ceux qui affirment que dans la plupart des cas ce ne sont pas « leurs » guerres. En outre, elles voulaient juste faire des économies de dépenses consacrées à la guerre et à la restructuration militaire. La part de ces dépenses dans le PIB des pays européens est d'un ordre de grandeur inférieur à celui de la Russie. Mais si on compare les budgets militaires en chiffres absolues, il sera évident, que chacun de ces pays – la Grande Bretagne, la France ou l'Allemagne – dépense pour ses forces militaires pas beaucoup moins que Moscou. En ce qui concerne le volume d'exportation des armements, Paris talonne Moscou. Sous la pression des USA, les pays européens, dès cette année, vont dépenser nettement plus, vont réformer leurs forces armées et rééquiper les unités opérationnelles, en tout cas l'Allemagne le fera indéniablement. Berlin, d'ailleurs, a déclaré son intention d'augmenter le financement de la Bundeswehr de 22% d'un seul coup. Si ça continue ainsi, le paysage mondial va bientôt profondément changer, et pas en mieux. Comme on peut le constater, le désir de mesurer de manière fiable le réel potentiel de chaque figure de l'échiquier européen, eurasiatique et mondial, se fraie un chemin. Cependant, l'establishment politique, en Russie aussi bien qu'en Europe, désavoue vigoureusement de telles appréciations. La nouvelle stratégie globale de l'UE pour la politique étrangère ne prend quasiment pas la Russie en considération, en tout cas dans la partie positive de ce programme. La nouvelle stratégie russe en politique étrangère, contrairement aux temps anciens, n'accorde à l'UE qu'un rôle clairement marginal. Cette stratégie est effectivement en corrélation avec les conclusions dépréciatrices, relatives à la crise et à l'affaiblissement de l'UE, contenues dans le rapport du SVOP ( Conseil de la politique extérieure et de défense de Russie) et du Club de discussion « Valdaï ». Il s'en suit que le fardeau de la détérioration des relations entre la Russie et l'UE est encore plus alourdi par une évaluation réciproque manifestement faussée, alors que cette détérioration augmente déjà les risques internationaux et l'incertitude. Cette situation ne suscite guère l'optimisme, car elle comporte un risque d'encourager la répétition des erreurs du passé et des actes inconsidérés qu'on voudrait bien éviter.   Sclérose des institutions de coopération et de collaboration bilatérale En optant pour la dégradation des relations avec la Russie, Bruxelles a commencé par geler le fonctionnement des institutions de partenariat et s'est hasardé à rompre les liens politiques. Officiellement on considère que ces institutions ne sont plus soutenues. Les rencontres au sommet sont annulées. Les rencontres interministérielles n'ont plus lieu. Les dialogues – politiques, sectoriels, spécialisés – sont rompus. Cependant, après un examen plus poussé il s'avère que cette isolation réciproque a un caractère plutôt sélectif. La chancelière allemande Angela Merkel se rend régulièrement en visite en Russie. Les leaders politiques de Russie, d'Allemagne et de France, en se rencontrant au Format Normandie*, ont la possibilité de débattre non seulement du sujet ukrainien, mais de beaucoup d'autres. De nombreux chefs d'Etat et de gouvernement sont les bienvenus à Saint-Pétersbourg, à Moscou et à Sotchi. Vladimir Poutine est bien accueilli lui aussi dans de nombreuses capitales européennes. Le Président de la Commission Européenne Jean-Claude Juncker s'est rendu à Saint-Pétersbourg l'année dernière. [*note du traducteur : Le Format Normandie est la configuration diplomatique adoptée pendant la Guerre du Donbass, et rassemblant l'Allemagne, la Russie, l' Ukraine et la France. Ce fameux « format Normandie » est devenu le nom de code pour désigner ce type de réunion quadripartite entre Berlin, Moscou, Kiev et Paris.] Quand les deux parties sont intéressées, les rencontres interministérielles ont lieu en toute quiétude, entre autres dans le domaine de l'énergie. Les contacts et les liens entre les ministres du commerce n'ont jamais été rompus et permettent de résoudre, ou au moins d'examiner, en mode normal les affaires en cours. Les contacts dans d'autres domaines subsistent, même si leur intensité a significativement baissé. Des plateformes internationales de toutes origines offrent des opportunités d'organiser des consultations. Ces plateformes, aussi bien fonctionnelles que territoriales, sont très multiples. La Mission permanente de la Fédération de Russie à Bruxelles, comme celle de l'UE à Moscou, sont toujours actives. De ce fait, le système de gestion d'une coopération et d'une collaboration bilatérales, d'un côté, est détruit ; de l'autre côté, le travail continue en dehors de ce système. L'intensité des contacts est en rapport direct avec le caractère des relations bilatérales gelées à un niveau extrêmement bas. C'est l'origine du sentiment de perplexité au sein de la communauté des experts, ainsi que des avis diamétralement opposés au sujet de la pertinence de la restauration des institutions qui sont appelées à gérer le partenariat manqué. Tous sont unanimes sur un point : on a subi un fiasco, on n'a pas été capable d'empêcher la dégradation des relations, de modérer les tendances négatives. Ensuite les avis divergent. En paroles, les membres de l'UE étaient toujours sceptiques par rapport à l'institutionnalisation des relations avec la Russie, en proclamant que l'essentiel ce ne sont pas les institutions, mais l'aptitude à avancer, à prendre des décisions réciproquement acceptables et avantageuses et d'arriver à les mettre en œuvre. Toutefois le système de dialogues, conçu par l'UE et la Russie conjointement, n'a pas son pareil quant à sa hiérarchisation et à sa diversité structurelle. Moscou, au contraire, soutenait toujours que le système des institutions pour la gestion des relations doit répondre à la progression de ces relations. En contournant l'Accord de partenariat et de coopération (ACP) de 1994, où tout est inscrit et prescrit, la Russie a réussi à réaménager le système en question par le biais de décisions politiques prises lors des sommets Russie-UE. Les espaces communs (dans le domaine de l'économie, de la sécurité externe et interne, de la culture, et de la science et éducation), ainsi que le Programme du partenariat pour le progrès, ont été conçus sur une base institutionnelle multidimensionnelle. Mais elle n'a pas résisté à l'épreuve du temps. Il est vrai que les rapports et les notes analytiques du Conseil russe des affaires internationales au sujet des questions institutionnelles, et plus particulièrement le rapport commun élaboré avec le Conseil allemand des relations internationales, indiquent à juste titre qu'on ne peut pas imputer la faute aux institutions, elles ne sont que des outils entre les mains des Etats et des gouvernements. La responsabilité de la détérioration des relations bilatérales incombe aux hommes politiques[30]. Mais ce constat n'enseigne pas la façon de les concevoir dans l'avenir. Un point de vue mérite une attention particulière, selon lequel les institutions de gestion ont échoué, n'ont pas été à la hauteur de la tâche ni des attentes non pas parce qu'elles sont inutiles, mais parce qu'elles n'avaient pas de pouvoirs suffisants. Ce point de vue nous semble plus convaincant. On ne leur a pas donné de mandat approprié, on les a sciemment privées de ressources nécessaires pour favoriser les processus d'intégration dans les relations entre la Russie et l'UE. En fait, ces institutions n'étaient pas « pointées » sur une prise de décisions communes obligatoires et astreignantes, ni intégrées dans le mécanisme législatif des deux parties, et donc restaient factices pour une grande partie[31]. En conséquence, quand les relations entre la Russie et l'UE vont se réorganiser, ce qui est inévitable, il sera important de ne pas désavouer l'expérience du passé, même si son appréciation est ambivalente, de ne pas renoncer aux sommets réguliers, aux rencontres interministérielles et intergouvernementales, aux dialogues divers etc. Mais il faudra les concevoir tout à fait différemment, comme le précise la note du Conseil russe des affaires internationales consacrée à ce sujet. Notamment, lors des rencontres au sommet il faudrait débattre d'une stratégie à long terme et non des aspects qu'il faut traiter à des niveaux inférieurs. Le Comité de coopération interparlementaire cesserait d'être un lieu de palabres futiles et se chargerait uniquement de l'établissement de contacts entre les comités sectoriels et comités fonctionnels des deux chambres de l'Assemblée fédérale de la Fédération de Russie et du Parlement Européen, tandis que les Comités de compétences voisines se consacreraient à une tâche pratique : la conception d'une législation type, ou carrément d'une législation bilatérale applicable directement. Les dialogues auraient pour but d'élaborer des décisions communes, et ces décisions seraient réellement prises et suivies d'exécution. Et tout ceci en conformité avec les exigences d'égalité, de respect à l'égard des intérêts, des traditions et de la spécificité de chacun, dans l'esprit d'inclusivité et de partenariat. Il ne faut pas laisser sombrer dans l'oubli les solutions prometteuses déjà trouvées dans le cadre du programme « Dimension septentrionale », de la collaboration transfrontalière, la coopération dans le domaine des sciences et de l'éducation. La Russie et l'UE ont une grande expérience aussi bien positive que négative. La décision de construire un avenir sur base de ce qui a prouvé son efficacité en évitant en même temps les tentations et les erreurs, malheureusement trop nombreuses, du passé, cette décision-là s'apparente au jugement de Salomon.   Complexité du choix d'un modèle optimal de relations entre la Russie et l'UE La difficulté principale réside, selon l'avis de la majeure partie de la communauté d'experts, dans le fait qu'en Russie comme en Europe il existe des forces très influentes intéressées par le maintien des tensions et la poursuite de la confrontation. Quand on en parle en Russie, le plus souvent on pointe du doigt les dirigeants de la Grande Bretagne, de la Pologne et des pays baltes, bien qu'il soit évident que ce ne sont pas eux qui jouent le rôle principal au sein de l'UE. Quand on analyse la situation en Russie, habituellement on cite en exemple les militaires qui se sont enfin débarrassés de l'obligation de se conformer aux anciens engagements internationaux, très nombreux. Dans le même contexte on mentionne les groupes de lobbyistes alimentaires et certains autres, qui réclament instamment une prolongation des contre-sanctions. Ils en ont besoin en tant que substitution des mesures protectionnistes pour au moins quelques années, afin d'éviter une perte d'énormes investissements qui, en Russie, pour l'instant coulent à flot dans le domaine de l'agriculture et de la transformation des produits agricoles, ainsi que dans le domaine de la compensation des importations. Une autre difficulté c'est l'absence en Europe de forces quelque peu structurées qui se prononceraient pour la levée des sanctions réciproques et la normalisation des relations entre la Russie et l'UE. Au niveau national, nombreux sont ceux qui comprennent l'effet néfaste et la contre-productivité de la politique actuelle à l'égard de la Russie ; ils sont présents à tous les échelons et dans tous les milieux. Mais ils ont peur de défendre leur opinion (pour en connaître la raison, référez-vous à ce qui précède), en craignant des répercussions. Ils n'arrivent pas à trouver un appui efficace, comme un mouvement social, par exemple. Des hommes d'affaire influents, des membres des forces de sécurité de différents pays de l'UE nous en ont parlé au moment où nous représentions les intérêts de la Russie au cœur même de l'Europe, en dirigeant l'Ambassade de Russie au Luxembourg. Il s'en suit qu'il n'y a que l'opposition qui en a le courage, comme en Allemagne ou en France, ou des marginaux. Les troisième, quatrième et cinquième causes sont liées à une forte inertie du système politique et de la société des pays-membres de l'UE. Beaucoup conviennent que l'état actuel des relations bilatérales est inacceptable, que c'est un non-sens, une aberration, une ineptie parfaite. Mais il est difficile de faire faire un demi-tour au navire de la politique européenne, comme il l'est à un superpétrolier de grand tonnage. Pris séparément, les leaders de nombreux Etats-membres de l'UE auraient été contents que ces relations redeviennent plus calmes et constructives. Mais quand ils se retrouvent, ils prennent conscience de leur vulnérabilité et portent la main à la visière dès qu'on leur rappelle la solidarité intra-européenne. On a vraiment envie d'y rajouter « comprise à contre-sens ». La culture politique propre à l'Europe empêche aussi ce demi-tour. Personne n'accepte d'avouer ses fautes. Cela peut mettre en péril les intérêts servis par tel ou tel homme politique, exposer à un danger le parti qu'il dirige ou compromettre sa carrière. Entre une reconnaissance des erreurs commises et une défaite électorale ou une démission, il n'y a qu'un pas à faire. Il n'y a que les démissionnaires qui osent le faire, comme c'est le cas de l'ancien Premier ministre britannique Tony Blair. Des années plus tard il a avoué que le prétexte pour intervenir en Iraq et poursuivre Saddam Hussein était fabriqué de toute pièce. Faire porter la responsabilité de tous les échecs du passé par les prédécesseurs, c'est l'affaire de ceux qui supplantent les anciens hommes politiques pour les relayer au pouvoir. C'est pour cette raison que de si grandes attentes étaient liées au changement d'équipe à la Maison Blanche et à l'arrivée au poste suprême du pays de Donald Trump, cet homme politique d'une vague fondamentalement nouvelle. Actuellement, toute l'attention est centrée sur les élections aux Pays Bas, en France et en Allemagne, ainsi que sur d'éventuelles élections anticipées en Italie et en Espagne. Leurs résultats peuvent changer le paysage politique en Europe, comme ils peuvent ne pas le faire. Nous avons déjà parlé des limitations imposées aux hommes politiques par l'opinion publique, par les médias, par les clichés. En réalité, quelle que soit leur attitude à l'égard de ces limitations, ils n'ont pas beaucoup de latitude pour manœuvrer. Il ne reste plus en Europe d'hommes politiques de grande envergure, capables de faire la forte tête aux règles du jeu préétablies et de les changer à leur convenance. Un autre ancien Premier ministre de Grande Bretagne David Cameron a tenté de jouer une partie d'échecs en plusieurs coups pour reformater la place que son pays occupait au sein de l'UE, mais a échoué lamentablement. Ce temps est révolu, l'époque où les dirigeants de France et d'Allemagne Jacques Chirac et Gerhard Schröder, coude à coude avec la Russie, se rebellaient contre l'invasion américaine en Iraq et contre son occupation. Il y a longtemps que ces deux leaders ont été évincés de la « grande politique », ainsi que Silvio Berlusconi qui les avait rejoints, et le sang continue à couler en Iraq. Voici ce qu'on peut qualifier de sixième cause de cette liste qui en réalité est beaucoup plus longue : personne dans l'establishment de l'UE ne sait ni ne comprend tout simplement comment faire sortir de l'impasse, où les anciens leaders européens les ont amenées,  les relations entre la Russie et l'Union; personne ne sait de quelle façon on peut reconstruire ces relations ni sur quelle base. La communauté des experts quant à elle est en pleine dissension à ce sujet. Tous sont d'accord sur un seul point seulement : plus rien ne sera jamais comme avant. Quoique cette maxime soit entendue par les experts russes et occidentaux de façon absolument différente. Des chercheurs des USA et de l'UE, dans le sillage des hommes politiques de leurs pays, prétendent qu'avant, tous (sic) étaient bien disposés envers la Russie. On a consenti à un partenariat avec elle, un partenariat stratégique ; à une collaboration dans tous les domaines. On a créé un système développé de coopération, on l'a aidée comme on pouvait. En espérant que le choix démocratique de la Russie serait confirmé par des réalisations pratiques. Mais Moscou a trompé leurs attentes, a payé avec la plus noire ingratitude, a contrevenu gravement aux principes et normes fondamentaux du droit international, a dérogé à ses obligations les plus sacrées. Il fallait donc la punir, le pardon était inacceptable. En conséquence, on ne pouvait plus accepter une attitude du style « business as usual ». Des chercheurs russes dessinent un tableau tout à fait différent. A leur avis, la Russie et le peuple russe ont consenti des sacrifices et des concessions colossaux afin d'être ensemble, de construire ensemble une nouvelle vie, d'avancer ensemble vers un avenir plus pacifique et sécurisé de fraternité universelle (au moins pour la Russie et l'UE) et de prospérité ; mais ils ont été lâchement abusés. Les USA et l'UE ont profité de la faiblesse momentanée de la Russie et de son attachement aux idéaux de coopération et ont misé sur le renforcement global, l'élargissement et l'expansion territoriale de l'OTAN, ce vestige de la guerre froide, et de l'UE, l'héritier de la même guerre, et tout ceci au détriment des besoins vitaux de la Russie. Les USA et l'UE ont lancé tous azimuts une politique narguant les intérêts fondamentaux russes. Voilà pourquoi Moscou ne permettra pas le retour de l'ancienne configuration des relations. Tout le monde convient aussi, mais dans une moindre mesure, qu'à la sortie de la guerre froide la Russie s'est retrouvée, d'une manière générale, hors des institutions du partenariat européen et euro-atlantique. L'Organisation pour la sécurité et la coopération en Europe (OSCE) et le Conseil de l'Europe, auxquels elle participait sur un pied d'égalité, ont été repoussés à la périphérie de la structure européenne. Moscou se sentait mal à l'aise dans cette situation. Tout ceci en fin de compte a provoqué une succession de crise dans les relations bilatérales et puis un conflit ouvert. Cependant de ce constat que nul ne conteste sont tirés des enseignements tout à fait opposés. Des analystes occidentaux, en jouant les innocents, continuent à affirmer que la Russie se comporte comme un acteur hors système, qu'elle fait s'ébranler les fondements de l'ordre européen et mondial instauré, s'y met d'elle-même en opposition. La Russie devrait se raviser et se résigner, et alors tout rentrerait dans l'ordre et redeviendrait normal. Peut-être. Des experts russes sont persuadés qu'un système de domination unilatérale occidentale dans les relations internationales, décrit par leurs partenaires de l'Ouest, n'a jamais existé. Les USA et l'UE ont essayé, au grand dam de tous, de le créer, mais ce système a été rejeté par la communauté mondiale. En tant qu'héritiers de la guerre froide, l'OTAN et l'UE devaient être reconstruits, ou leur construction complétée (ce qui ne signifie pas la même chose, mais quand même) par des institutions de coopération d'une autre nature afin de garantir à tout le monde une sécurité égale, comme le stipulent les documents de l 'OSCE ; afin que toutes les relations soient construites sur base d'une participation équitable dans la réalisation des objectifs communs et d'un respect mutuel; afin que tout le monde puisse tirer de la coopération et de la collaboration un profit notable et jouir des fruits du développement dans des proportions comparables. L'initiative de Dmitri Medvedev, Président de la Fédération Russe à l'époque, visait à atteindre ces objectifs, en touts points raisonnables et moralement irréprochables, par le biais d'un Traité pour la sécurité européenne. Cette initiative n'a jamais été débattue sérieusement par les partenaires occidentaux et peu de temps après a été mise sur la touche et enterrée. Le projet géopolitique actuel de Vladimir Poutine de mettre en place un Grand Partenariat Eurasiatique Global (VseBEAP) poursuit des objectifs similaires, à une différence près : on n'a plus besoin de l'approbation des partenaires occidentaux pour le réaliser. C'est un projet de plus grande envergure et plus ambitieux, visant plutôt à isoler et à faire intégrer les institutions occidentales d'après-guerre froide dans une coopération inclusive plus large. Toutefois, les experts occidentaux et la plupart des experts russes, tout en se basant sur des approches diamétralement opposées, arrivent à peu près à une conclusion identique: le chemin vers la normalisation des relations bilatérales passera par le règlement des conflits locaux et régionaux – en Ukraine et en Syrie. Mais, encore une fois, leurs avis sur la façon de régler ces conflits divergent radicalement. Les directives de l'UE (ou plutôt leur interprétation officielle) stipulent clairement que les relations avec Moscou ne peuvent être dégelées qu'après la mise en œuvre des accords de Minsk-II. Les formulations relatives à la Syrie sont plus allusives. Les experts occidentaux sont d'habitude moins évasifs et directs: ils ne sont pas concernés. Ils expliquent que Moscou doit retirer ses troupes qui soi-disant se trouveraient au Donbass, cesser de soutenir les séparatistes et éloigner ses forces armées de la frontière. La Russie doit se désolidariser du président légitime syrien Bachar al-Assad, retirer la faction de ses forces de défense aérospatiale ou la placer sous le commandement des forces internationales en Iraq et en Syrie (qui court-circuitent le Conseil de sécurité de l'ONU) conduites par les USA. Quand on pose à nos collègues la question sur ce que doivent faire au juste l'OTAN et l'UE, ils haussent les épaules et restent muets. On n'arrive absolument pas à nouer un dialogue sur ce sujet clé qui détermine les paramètres de règlement des conflits dans les deux cas, ainsi que la stabilité et les conséquences qui s'en suivront. Les experts russes, ceux qui sont spécialisés dans les domaines du règlement des conflits locaux et régionaux comme ceux qui sont inspirés par des considérations plus générales, partent de l'hypothèse que les conditions indispensables à l'instauration de la paix au Sud-Est de l'Ukraine et la chronologie des actions sont clairement définies dans les accords de Minsk-II. Le chemin direct vers l'établissement d'une paix solide et durable passe par l'application de ces accords. L'Allemagne et la France, au nom de l'UE (et, dans une certaine mesure, de l'OTAN) se sont portés garants de la mise en œuvre des accords de Minsk-II. Les mesures prévues par ces accords sont consacrées par une résolution du Conseil de sécurité de l'ONU. Alors il faut agir en conséquence, et ne pas couvrir les autorités kiéviennes actuelles ni faire porter toute la responsabilité par Moscou. En ce qui concerne l'Iraq et la Syrie, il faut combattre conjointement l'ennemi commun, à savoir le terrorisme international, et non Bachar al-Assad ; il faut offrir une opportunité au gouvernement légitime et à l'opposition modérée de définir l'avenir du pays de manière indépendante, sans diktat extérieur, sans imposer des intérêts qui lui sont étrangers. Toutes les conditions préalables sont créées par la Russie et les acteurs régionaux les plus influents qui sont en collaboration avec elle. Très peu d'experts russes (et presque personne en occident) proposent une solution tout à fait opposée: « mettre les bœufs devant la charrue », c'est-à-dire s'entendre d'abord globalement sur l'ordre européen. La pierre d'achoppement se trouve exactement à ce point. La Russie et l'Occident se sont englués dans un corps-à-corps précisément à ce sujet, et n'arrivent pas à en sortir. Le reste, à savoir le conflit ukrainien, la stagnation des accords de Minsk-II, l'absence d'entente sur la chronologie des actions en Syrie etc., n'est qu'une conséquence de cet état de choses. Si on arrive à entamer le dialogue relatif à l'établissement d'un ordre européen et à s'entendre sur des compromis réciproques, tous les autres problèmes seront éliminés, en tout cas on pourra les résoudre avec infiniment plus de facilité. Hélas, ni Bruxelles ni Washington ne sont prêts à ce dialogue. Pour paraphraser les propos d'André Kortounov, directeur exécutif du Conseil russe des affaires internationales, ils s'accrochent à l'ancien au lieu de créer du neuf[32]. En l'absence de leur approbation, on n'arrive pas à débattre de cette question cruciale, même au niveau des experts.   Discussion autour des scénarios d'évolution des relations entre la Russie et l'UE Paradoxalement, ces scénarios ne sont pas si nombreux. Le scénario de la Maison commune, de l'Union des unions, de l'intégration des intégrations et de la Grande Europe est mort et enterré définitivement, en tout cas à court et même à moyen terme, par les analystes occidentaux, puisque le caractère des relations entre la Russie et l'UE, la Russie et l'OTAN n'y est pas du tout favorable, et Bruxelles est allé trop loin en brûlant tous les ponts. En plus, l'Occident collectif a cessé de considérer la Russie en tant que partenaire. Alors pourquoi et avec qui peut-on construire une Grande Europe, s'il on n'a plus de partenaire? C'est beaucoup plus commode de construire une Europe élargie. Il faudra pour cela entrer en conflit avec Moscou, mais c'est une autre paire de manches. Il faudra entrer en conflit avec les étatistes, les potchvenniks*, les patriotes et l'extrême droite, puisqu'ils assimilent la Grande Europe (sans faire de distinction, bien évidemment) au « libéralisme pourri », aux concessions unilatérales à l'Occident, aux idées qui ont dissimulé une offensive de l'Occident dans son ensemble contre les intérêts russes. *potchvenniks [note du traducteur]: adeptes d'une idéologie russe qui rejette complètement le nihilisme, le libéralisme et le marxisme ; le nom de l'idéologie fait référence à la terre, sa racine « potchva » signifiant sol, terrain, en russe Il faudra entrer en conflit avec un groupe d'avant-garde de la communauté russe des experts, puisqu'ils considèrent que, dans les conditions actuelles, le concept de la Grande Europe est discrédité et travaillent sur un projet qui a plus de perspectives et d'envergure : celui du Grand Partenariat Eurasiatique Global. Le grand avantage de ce projet est, d'un côté, d'inclure le potentiel colossal de la Chine en l'orientant vers un but positif, vers un objectif gagnant, vers des relations pacifiques, normales, humaines ; d'un autre côté – de transformer en son sous-système les éléments rationnels du projet de la Grande Europe. Les scénarios débattus le plus souvent sont les suivants : gel des relations en l'état actuel ; leur aménagement afin d'éviter une aggravation et des escalades accidentelles ; coexistence de la Russie et de l'UE ; partenariat sélectif ; conjugaison de coopération et de concurrence ; travail sur le rétablissement des relations sur une autre base - progressive et novatrice. La logique de ceux qui se prononcent pour le gel des relations dans leur état actuel est assez simple : ils considèrent que cet état des relations est normal aussi bien pour « maintenant » qu'à court terme. Leur préservation, sous la forme qu'elles ont acquise, exclut la possibilité de concessions indésirables, permet de ne pas accepter de compromis. En même temps, elle offre un répit qui rend possible une mise au point au sujet de la situation actuelle et laisse ressortir des tendances objectives dans l'évolution de l'OTAN et de l'UE, de la société en Europe et dans le monde entier. Quand ces tendances auront mûri, on pourra entreprendre quelque chose. D'une façon nette et précise, avec l'espoir de réussite[33]. La victoire de Donald Trump aux élections présidentielles et ses déclarations initiales au profit de l'établissement de relations plus réfléchies avec la Russie apportent de l'eau au moulin des partisans du gel de ces relations. On aimerait croire que son arrivée à la Maison Blanche est un reflet des tendances objectives. Cependant on peut relever toute une série de « mais ». Primo : aux Etats Unis existe un consensus entre les partis au sujet de la politique américaine à l'égard de la Russie[34]. Ce consensus laissera le 45 ième Président des USA pieds et poings liés[35]. Deusio : comme le dit un proverbe russe, « ne comptez pas vos poussins avant qu'ils ne soient éclos ». Le Ministère des affaires étrangères et les dirigeants russes ont pris une position tout à fait justifiée et réaliste en déclarant qu'ils vont évaluer la politique américaine sur base des actions réelles et non sur des paroles. Tertio : le gel des relations n'ôte pas de l'ordre du jour tous les problèmes que nous avons mentionnés au début du présent article. Ce gel ne rend pas la Russie plus forte, il l'affaiblit indéniablement. Ce gel est un cadeau pour ceux qui profitent de la confrontation à long terme; il joue en faveur des ennemis que la Russie, la Chine, les USA, l'UE et beaucoup d'autres pays ont en commun - le terrorisme international, la criminalité organisée, les barons de la drogue, les « parrains » de la migration illégale et ainsi de suite. Ce gel rend plus difficile la résolution des problèmes globaux. Il ne faut pas négliger tout ceci non plus. Cependant il y a beaucoup de pertinence dans les observations de Natalia Evtikhevitch, relatives aux conclusions de la réunion du réseau européen des experts à Moscou les 2 et 3 février 2017[36] ; elle écrit que lors de cette réunion on n'entendait essentiellement que les voix de ceux qui seraient disposés à accepter l'état actuel des relations entre la Russie et l'UE en tant que «nouvelle normalité». Les adeptes du principe de l'aménagement de l'état de confrontation entre la Russie et l'UE, la Russie et les USA, la Russie et l'OTAN, sont un peu plus cohérents[37]. Ils considèrent que la situation peut basculer d'un côté ou de l'autre. Si elle basculait du bon côté, ce serait excellent. Mais si c'est du mauvais, alors sauve qui peut! Par conséquent, un programme d'action est plus que nécessaire aujourd'hui, un programme qui prévoit des barrières politiques, institutionnelles et procédurales sur le chemin d'une aggravation indésirable des relations, qu'elle soit fortuite ou délibérée. Ce programme pourrait comprendre des mesures de renforcement du contrôle de la prolifération des armes de destruction massive (ADM) et de la technologie des missiles, des mesures de confiance et un mécanisme d'alerte précoce ; des mesures d'établissement de liens directs entre les centres militaires et civils de prise de décisions et beaucoup d'autres mesures allant dans le même sens. Un rétablissement des relations dans le domaine militaire, une levée des sanctions infligées aux services secrets, le développement de réseaux fiables d'échange des informations secrètes et de renseignements, une amélioration de la coordination lors de la préparation et la conduite des opérations ciblées sur tout théâtre de guerre, en particulier en Syrie, ensuite dans d'autres pays, ne serait-ce qu'en Iraq ou en Libye, - toutes ces mesures en question seraient les bienvenues. Il est hautement souhaitable que le Conseil Russie-OTAN puisse passer du travail purement imitatif au travail réel d'aménagement d'une infrastructure, qui permettrait de prévenir des incidents et de réduire la probabilité de dégénérescence d'un danger potentiel en menace réelle, dont l'importance a été décrite ci-dessus. Bien évidemment, ce ne sont que quelques-unes des mesures proposées par la communauté des experts. Le scénario de la cohabitation, promu en particulier dans le rapport du Club international de discussions « Valdaï », a aussi ses points forts. Ce rapport, datant du 12 mai 2016[38], porte un titre évocateur: « La Russie et l'Union Européenne: trois questions sur les nouveaux principes qui régissent leurs relations ». Présenté non seulement à Moscou, mais aussi à Berlin et dans d'autres capitales[39], il a lui aussi ses points forts : il prévoit qu'une partie ne va pas s'ingérer dans les affaires de l'autre, que les deux parties ne vont pas se faire des coups fourrés ou s'entre-nuire outre mesure, qu'elles vont faire preuve de retenue et vont renoncer à la confrontation. On pourrait l'approuver à deux mains! La faiblesse de ce scénario, c'est qu'il a des relents de l'Unions Soviétique… Quand le monde était divisé en deux camps (avec un camp socialiste derrière l'URSS) et les antagonistes vacillaient au bord d'une destruction mutuelle, la politique de coexistence pacifique, si durement acquise, était progressiste, servait les causes de la prévention contre la descente du monde vers une catastrophe irrémédiable. Aujourd'hui on voudrait éviter de s'approcher de trop près du précipice. Le camp socialiste autour de la Russie n'existe plus. Même les Etats tournés vers elle préfèrent suivre la stratégie de l'équidistance. Nous vivons tous dans le monde de l'économie mondiale globale. Le monde politique est devenu uni. La Russie ne doit pas quitter l'Europe. La Russie était un pays européen et continue à l'être, tout en restant en même temps une puissance de l'Europe et du Pacifique. Le scénario de coopération et de concurrence a, lui aussi, un double fond. Pour la première fois ce scénario a été rendu public par le secrétaire général du Ministère des affaires étrangères d'Allemagne lors d'une réunion du réseau européen des experts à Berlin, puis il a été repris dans les documents officiels. A première vue, il a l'air assez neutre, même attirant, puisqu'il mentionne la coopération. Mais pour en faire une évaluation réaliste, il faut tenir compte de l'altitude d'où démarre la descente de la « ostpolitik » allemande et de l'importance des conséquences pratiques de cette descente. Sous cet angle, ce scénario est comparable à la dégradation de la notation du pays de AAA à un niveau « junk » ou « near junk » (niveau poubelle). Berlin a démontré d'une façon explicite ce que signifie son interprétation de la notion de concurrence, en réglant impitoyablement le compte de ses antagonistes perpétuels – Chypre, la Grèce et la Serbie. En quoi consiste le double fond, c'est-à-dire l'équilibre entre les domaines de coopération et les domaines de concurrence, personne ne le sait. Il n'y a que ceux qui déterminent cet équilibre qui le savent. Et de un. Quelle que soit la coopération, la concurrence lui portera ombrage de toute façon. C'est elle qui dominera tout, l'expérience de la « concurrence » en Syrie le prouve bien. Et de deux ! Un vieux dicton « langue de miel, cœur de fiel » décrit explicitement ce scénario. La doctrine officielle de l'UE sur le partenariat sélectif, issue de la plume du groupe conduit par Federica Mogherini, Haute Représentante de l'Union pour les affaires étrangères et la politique de sécurité[40], évoque fortement le scénario allemand. Le fait d'être sélectif, c'est-à-dire partiel, incomplet, déficient, étriqué, lacunaire, n'est pas essentiel ; ce qui est primordial, c'est que Bruxelles se réserve le mot de la fin. L'échange de vues est évidemment prévu. L'UE a rendu publiques ses suggestions et a reçu les propositions russes. Mais tout ceci ne prévoit pas de coopération dans la définition des domaines de coopération… Et ne répond aucunement à la question comment l'UE envisage-t-elle d'agir dans les domaines qui sont restés en suspens, y compris les domaines considérés par la Russie comme essentiels pour elle-même, et pour l'UE - en tant que lignes rouges à ne pas franchir. D'un point de vue impartial, la politique mondiale ne se fait pas de cette façon, surtout au XXI siècle, pas d'avantage entre les puissances nucléaires siégeant au Conseil de sécurité de l'ONU. Dans ce monde, où tout est interdépendant, on peut trouver des compromis cohérents et faire des concessions en échange des concessions de son partenaire uniquement si on joue sur tous les tableaux en même temps. Cette analyse succincte démontre que le seul scénario cohérent et acceptable consiste à viser le rétablissement, sur des bases entièrement renouvelées, des relations entre la Russie et l'UE. Les caractéristiques de cette base ont été réitérées mille fois par la diplomatie russe et les dirigeants du pays: elle doit prévoir une sécurité égale, une inclusivité, une égalité souveraine et une collaboration créative dans la gouvernance des énormes territoires de l'Europe et/ou de la Grande Eurasie. La coopération, la concurrence et la confrontation doivent contribuer à la réalisation de ses objectifs. On souhaiterait que la communauté des experts fasse preuve d'ingéniosité en trouvant les moyens d'atteindre ces objectifs. Tous les autres scénarios, même les plus agréables à l'oreille aujourd'hui, dans l'environnement international actuel très délicat, ne font que dérégler le viseur et créer une illusion stérile faisant croire qu'avec les sanctions réciproques et l'affrontement sur toute la ligne nous pourrions vivre normalement et collaborer d'une façon réciproquement profitable. Ce n'est pas vrai. © Mark ENTINE, professeur de l'Institut d'Etat des relations internationales de Moscou (MGIMO) auprès du ministère des Affaires étrangères de la Fédération de Russie, professeur-chercheur de l'Université fédérale balte Emmanuel Kant Ekaterina ENTINA, Maître de conférences de l'Université nationale de recherche «Ecole des hautes études en sciences économiques» (Russie) [1] http://russiancouncil.ru [2] http://svop.ru [3] http://ru.valdaiclub.com [4] https://www.bertelsmann-stiftung.de/de/startseite/ [5] http://www.fesmos.ru/what-is-fes-copy/ [6] http://www.kas.de/ru-moskau/ru/ [7] Tout d'abord les centres affiliés à l'UE, comme Le   Conseil européen des relations internationales http://www.ecfr.eu/ ou le Centre pour les études politiques européennes (CEPS) https://www.ceps.eu/ et beaucoup d'autres [8] la parution de sa version publique prévue avant l'Assemblée annuelle du SVOP les 8 et 9 avril 2017 [9] Comme, par exemple, lors de la visite à Moscou les 28 février et 1er mars de Thomas Mayer-Harting, directeur du Département de l'Europe et de l'Asie centrale du Service européen pour l'action extérieure – http://www.eurocollege.ru/%D0%B0nons-lektsiya-tomasa-mayer-chartinga [10] Ce qu'a laissé entendre le président du Conseil russe des affaires internationales Igor Ivanov lors de la rencontre trilatérale des experts de la Russie, de l'UE et des USA, qui a eu lieu à Moscou début février 2017, en disant que cette année le paysage politique en Europe pourrait beaucoup changer – Le texte de l'allocution d'Igor Ivanov  : http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=8647#top-content [11] Stefan Wagstyl « L'Allemagne est-elle la cible suivante de la Russie ? », https://inosmi.ru/politic/20170131/238629989.html ; «Merkel est la prochaine cible de hackers russes», ru.insider.pro, 31.01.2017 https://ru.insider.pro/opinion/2017-01-31/germanii-prigotovitsya-ocherednye-vybory-pod-pricelom-rossijskih-hakerov [12] Comme le disait le colonel Skalozoub, personnage de la comédie « Le Malheur d'avoir trop d'esprit » de Griboïedov, « il vous mettra rapidement en rangs d'oignons , et si vous rouspétez, il vous matera illico » [13] Les programmes de coop é ration UE – Russie , Délégation de l'Union Européenne en Russie, le 10.05.2016, https://eeas.europa.eu/delegations/russia/6251/programmy-sotrudnichestva-es-rossiya_ru [14] Vous trouverez le compte-rendu de cette rencontre sur le site du Conseil russe des affaires internationales – « En 2017 les experts de l'UE et de la Russie continuent de débattre des affaires internationales », russiancouncil.ru, les 2 et 3 février 2017, http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=8647#top-content [15] le 74 ème aphorisme de Kozma Proutkov [https://fr.wikipedia.org/wiki/Kozma_Proutkov] extrait du recueil des pensées et des aphorismes «Fruits de la réflexion» (1854 г.). [16] Le darwinisme social était florissant à l'époque de l'Allemagne hitlérienne [17] D'après Igor Soubbotine, «Tout sujet en rapport avec la Russie   oblige Trump à recourir aux métaphores. Devant le Congrès, le Président des USA a mis principalement l'accent sur la politique extérieure »,   Quotidien russe «  Nézavissimaïa gazéta  », [ https://fr.wikipedia.org/wiki/Nezavissima%C3%AFa_Gazeta ], le 2 mars 2017, p. 7. [18] La démocratie recule. Les experts de Bertelsmann Stiftung constatent : les régimes démocratiques faiblissent, les régimes autocratiques recourent à des méthodes de plus en plus dures  - informations fournies par Der Spiegel, Profile , le 10.03.2016 , http://www.profile.ru/politika/item/104713-demokratiya-otstupaet [19] à cet égard, Moscou ne satisfait pas aux critères définis par le   Traité de Lisbonne [20] Stratégie pour la Russie. Politique étrangère russe: fin des années 2010 - début des années 2020 , http://svop.ru/wp-content/uploads/2016/05/%D1%82%D0%B5%D0%B7%D0%B8%D1%81%D1%8B_23%D0%BC%D0%B0%D1%8F_sm.pdf [21] La dernière thèse, illustrée par l'exemple de la conception du monde unipolaire et de son passage vers un monde multipolaire, est explicitement développée dans les publications suivantes : Mark Entin, Ekaterina Entina, “Russia and China protecting the contemporary world order”, Rivista di Studi Politici Internazionali, Vol. 83, No. 4, ottobre-dicembre 2016, p. 331-352; Mark L. Entin, “Cornestones of the Post-World War II and the Contemporary International Law: the View from Moscow and Beijing ” [22] Dans la littérature russe, cette abréviation a été introduite pour la première fois dans - Grand partenariat Eurasiatique global : déni de la réalité ou retour à la réalité?, Marc Entine, Ekaterina Entina, mensuel « All Europe » (« Toute l'Europe ») № 11(115), 2016, http://alleuropa.ru/ ; Marc Entine, Ekaterina Entina , «  Divinité des   rêves   prophétiques, ou comment transformer la vision d'une Grande Eurasie en projet géopolitique concret » «  All Europe » (« Toute l'Europe ») №1 (117), http://alleuropa.ru/ [23] http://karaganov.ru [24] En particulier, dans le 5 ème rapport du Club de discussion « Valdaï » au sujet du retournement de la Russie vers l'Est et son passage au travail concret de l'édification du Grand partenariat Eurasiatique global [25] Puisqu'ils possèdent la compétence et l'expérience nécessaires . [26] Le rapport du Réseau du leadership européen ( European Leadership network , ELN) sur l'état actuel des relations entre la Russie et l'UE et les modalités de leur future interaction se distingue par son excellence et son impartialité – Séminaire « Analyse stratégique de la coopération entre la Russie et l'UE et perspectives du développement des relations Russie – OTAN », russiancouncil.ru, le 13.07. 2016 http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=7921#top-content La suite du présent exposé est basée, dans une certaine mesure, sur ce rapport. [27] La présentation de ce rapport au Conseil russe des affaires internationales, les informations sur les organisateurs de la présentation et sur le contenu du rapport se trouvent dans : Evguéni Pedanov « Marc Entine : impossible d'accepter le monopole de Bruxelles sur l'interprétation des règles du jeu », International affairs ( « Vie internationale»), le 09.11.2016 https://interaffairs.ru/news/show/16342 [28] https://europa.eu/globalstrategy/en/language-versions ; le site de la Stratégie  : https://europa.eu/globalstrategy/en ; explications du Haut Représentant de l'Union pour les affaires étrangères et la politique de sécurité https://europa.eu/globalstrategy/en/speech-hrvp-mogherini-euiss-annual-conference-towards-eu-global-strategy-final-stage ; https://europa.eu/globalstrategy/en/speech-hrvp-mogherini-eu-ambassadors ; https://europa.eu/globalstrategy/en/speech-high-representativevice-president- federica-mogherini-public-seminar-eu-global-actor-stockholm ; http://eu-un.europa.eu/speech-by-hrvp-mogherini-at-the-future-of-eu-nato-cooperation-conference/ [29] https://ec.europa.eu/commission/state-union-2016_en Analyse objective et impartiale du discours (en anglais) : Mark Entin, Ekaterina Entina, “Enviable… stagnation” (« Stagnation… enviable »), russiancouncil.ru, 21 October 2016 , http://russiancouncil.ru/en/inner/?id_4=8239#top-content [30] Andreï Zagorsky, Wolfgang Zellner ”Modernisation des mécanismes de coopération entre la Russie et l'UE”, russiancouncil.ru, le 06.12.2016 http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=8323#top-content ; http://russiancouncil.ru/common/upload/RIAC-DGAP-Report27-ru.pdf [31] Les explications sont détaillées dans: Marc Entine, Ekaterina Entina “Nouvel agenda des relations entre la Russie et l'UE”, russiancouncil.ru, le 31 mai 2016 г., http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=7737#top-content ; Mark Entin, Ekaterina Entina, “New Agenda for EU-Russia Relations”, russiancouncil.ru, 01 June 2016, http://russiancouncil.ru/en/inner/?id_4=7737#top-content [32] Allusion sur son article retentissant : Andreï Kortounov « Du postmodernisme vers le néomodernisme, ou Mémoires de l'avenir», Russie dans la politique globale, № 1, 201 , http://www.globalaffairs.ru/person/p_2658 [33] Les leaders de l'agence analytique « Politique extérieure » Andreï Souschentsov, Sergueï Makédonov et quelques-uns des experts de cette agence peuvent être considérés, avec certaines réserves, comme brillants représentants de ce mouvement - http://www.foreignpolicy.ru/about/agency/ Durant le deuxième semestre de l'année 2016, ils ont présenté un exposé argumenté et approfondi de leur point de vue lors des rendez-vous du Consortium des centres de recherches de la Russie, des USA et de l'EU au Conseil russe des affaires internationales et lors d'autres conférences internationales. Les aspects applicatifs de ce mouvement sont explicités, entre autres, dans un magazine à renommée excellente – « Russie dans la politique globale » (« Russia in global affairs ») - http://www.globalaffairs.ru/person/p_2624 [34] Max Boot, “Putin's Best-Laid Plans Are Failing” (Putin got the incompetent president he preferred, but he also got an increasingly anti-Russian Congress), USA Today, March 2, 2017, http://www.cfr.org/russian-federation/putins-best-laid-plans-failing/p38897 [35] Russia: Rival or Partner, or Both (Experts discuss U.S. policy options toward Russia including continued sanctions, possible cooperation with Russia in Syria, and responding to increased tensions surrounding the ongoing conflict in Ukraine), Council on Foreign Relations, February 27, 2017, http://www.cfr.org/russian-federation/russia-rival-partner-both/p38860 [36] Natalia Evtikhevitch “Carte-blanche. Les angles vifs du triangle Russie-UE-USA”, “Nezavissimaïa gazéta” (“Journal indépendant”), le 10.02.2017, http://www.ng.ru/world/2017-02-10/3_6926_kartblansh.html?id_user=Y [37] Pour prendre connaissance de leur logique de raisonnement, nous pourrions vous recommander de suivre les dernières publications de Dmitri Souslov, Directeur des programmes de la Fondation pour le soutien et le développement du Club international de discussion « Valdaï », parues dans le magazine« Russie dans la politique globale » (« Russia in global affairs »), sur le site du Club et dans d'autres éditions - http://www.globalaffairs.ru/person/p_1012 ; http://ru.valdaiclub.com/about/experts/3825/#articles [38] http://ru.valdaiclub.com/a/reports/rossiya-i-evropeyskiy-soyuz/ [39] http://ru.valdaiclub.com/events/posts/articles/rossiya-i-es-tri-voprosa-o-novykh-printsipakh-otnosheniy/ [40] Federica Mogherini a exposé cinq principes directeurs de la politique de l'UE à l'égard de la Russie, le 14.03.2016 http://kommersant.ru/ ру /2937880

но Статистика опровергает это мнение Невиданный долговой кризис, разразившийся в Европейском Союзе десять лет назад, стал достоянием истории, утверждает Брюссель в манифесте по случаю круглой даты. Но так ли это, не спешит ли Еврокомиссия с выводом, выдавая желаемое за действительное? …В августе 2007 года первыми забили тревогу аналитики французского банка «БНП Париба», спрогнозировавшие наступление серьезного  финансового кризиса в зоне евро. И он не только не заставил себя ждать, но и растянулся вот уже на десятилетие, в течение которого большинство стран еврозоны, особенно Греция, Италия, Испания и Португалия столкнулись с небывалыми трудностями. И вот теперь исполнительный орган ЕС утверждает, что, «несмотря на финансовый кризис, который начался не в Европе, государства ЕС действовали решительно, и сумели ему противостоять», а политика Брюсселя была правильной. По словам заместителя председателя Еврокомиссии Валдиса Домбровскиса, благодаря «решающим действиям ЕС» еврозона стала «прочнее, чем раньше». А Еврокомиссия подчёркивает, что «безработица находится на самом низком уровне с 2008 года», инвестиции растут, а состояние государственных финансов улучшилось. Однако многие европейские аналитики не согласны с такими оптимистичными выводами, считая их поспешными. В качестве контраргументов они приводят следующие данные: разница по многим важным социально-экономическим показателям среди стран ЕС всё ещё весьма велика. Так, уровень безработицы в Греции (21,7%), Испании (17,1%) и Италии (11,1%) значительно выше, чем в среднем в Европе. Ещё более серьёзную озабоченность вызывает безработица среди молодёжи, которая в Греции превышает 45%, а в Испании достигает 39%. К этому следует добавить данные европейского статистического ведомства «Евростат»: в еврозоне доля населения, находящегося на грани бедности, превышает 23%. Этот показатель превосходит не только докризисный, но и отмеченный в разгар рецессии. Не радует европейцев и «индикатор Джини», фиксирующий социальное неравенство: он преодолел 30-процентную планку, что соответствует показателю начала долгового кризиса. О сохраняющейся кризисной ситуации свидетельствуют и замороженные заработные платы населения. Это признал глава Европейского центрального банка Марио Драги, пообещавший продолжить политику ежемесячного впрыскивания в экономику еврозоны 60 миллиардов евро в попытке решить, в том числе, и эту проблему. Аналитики привлекают внимание к продолжающейся потере покупательной способности населения. С 2008 года рост заработков составил в среднем 5,2%, а инфляция превысила за этот период 10%. Тем временем, такие крупные экономики ЕС, как британская, французская и испанская, до сих пор не могут покончить с чрезмерным дефицитом своих бюджетов. Однако лишь некоторые высокопоставленные чиновники в Брюсселе признают, что для окончательного преодоления кризиса ещё многое предстоит сделать.   Игорь ЧЕРНЫШОВ

или Как левая идея овладевает массами островитян Смятение. Растерянность. Шок. Весь диапазон разочарования присущ сегодня британским консерваторам, потерпевшим сокрушительную победу на созванных их лидером, премьер-министром Терезой Мэй, внеочередных парламентских выборах, что обернулось стратегическим просчётом и разом изменило весь внутриполитический ландшафт. Задуманная игра на опережение (консерваторы могли ещё три года ни о чём не печалиться и править себе беспечно) имела целью увеличить преимущество тори в 17 мандатов до абсолютного большинства. Опираясь на такой перевес голосов, главная консерваторша (см. «Тереза Мэй: железная леди 'лайт'», №6(111), 2016) рассчитывала, как минимум, укрепить позиции тори и собственный статус как лидера избранного, а не заступившего на пост первого министра автоматически после позорной отставки Дэвида Камерона в связи с «Брекзитом». Преемницей предшественника в качестве партийного вождя её сделали соратники. Более того, если бы Тереза Мэй в результате выборов осильнела и забронзовела, то это помогло бы ей успешно торговаться с Евросоюзом по условиям выхода Британии из сообщества, учитывая, что официальный переговорный марафон начинается 19 июня.   Больше чем ошибка Так было задумано. Заранее просчитано. Всеми партийными бонзами одобрено. Благо институты опинионики, они же агентства по опросам общественного мнения, почти хором, дружно, в унисон и на все лады перепевали мантру, что консерваторы-де единственные и безупречные фавориты, а их заклятые соперники, лейбористы, пребывают в растрёпанных чувствах, расколоты изнутри (что есть правда), растеряны и не представляют никакой угрозы. Госпожа премьер не могла не уверовать в собственную непогрешимость и свою обречённость легко и уверено выиграть созванные ею выборы. Разве это не удивительно? Мэй повторила ту же ошибку, что и Хиллари Клинтон, слепо доверившись опросам, сулившим ей безусловную победу. Но «секретному агенту» американских неоконсерваторов, которые проникли во все поры вашингтонского истеблишмента, а потому делали беспроигрышную ставку одновременно на королевскую династию Бушей и Клинтонов, не удалось убедить почти половину сограждан, что она, как кандидат партии войны, есть наилучший выбор. Внутри двух англо-саксонских наций неожиданно для пикейных жилетов вызрели настроения в пользу реальной альтернативы. На запросе на альтернативу взорлил Дональд Трамп. На слабой надежде на возвращение «старой доброй Англии (Британии)» взлетел лидер лейбористов Джереми Корбин, а также его единомышленники. Итоги голосования ошеломляют: консерваторы сохранили первую позицию в рейтинге, но провели в Вестминстер всего 318 своих депутатов (в 650-местной Палате общин), при этом недосчитались 13 мест, из которых семь ранее занимали члены кабинета Мэй, то есть министры. На фоне потерь тори лейбористы смотрятся победителями, добавив разом 30 депутатских мандатов. «Поллстеры», они же эксперты по замерам общественных настроений, все как один предрекавшие (как в свое время и Хиллари Клинтон) безоговорочный триумф для Мэй и тори, оказались посрамлены до кончиков их не покрасневших ушей. Что же произошло? Вернее, что для британских консерваторов пошло не так, если прибегнуть к популярному английскому выражению с аббревиатурой три дабл-ю (“What Went Wrong?”)?   Слагаемые победного поражения Будучи лидером «аутсайдеров» и «маргиналов», по крайней мере, в глазах официозной, то есть обслуживающей интересы правящих элит, прессы, Джереми Корбин совершил невозможное: ударной возгонкой в ходе умно проведённой предвыборной кампании повысил рейтинг лейбористов с менее чем 30% до почти 40%. Это беспрецедентный случай в хрониках подобных волеизъявлений в Британии. Аналитическое интернет-издание «Политико» насчитало восемь причин, почему Тереза Мэй, понадеявшись на утверждения сикофантов из прессы и опросных агентств, что ветер истории наполняет паруса тори, села в лужу, успев прострелить себе ногу. Не все аргументы «Политико» убедительны, но целый ряд из них – бесспорны. Во-первых, лейбористы в отличие от тори, «зажигали». Их активисты демонстрировали небывалую дисциплинированность и подвижнический кураж. В процесс агитации и пропаганды за умы и сердца островитян, похоже, включились все «обилеченные» 500-600 тысяч членов партии. Манифест трудовиков, по мнению «Политико», «популистскими посулами субсидий для получения высшего образования и введения бесплатных завтраков в школах соблазнил значительную долю колеблющихся избирателей». Во-вторых, Тереза Мэй подкачала. «Не уверенная в себе, выглядящая деревянной куклой, премьер-министр оказалась слабым бойцом». Издание проводит параллель с американскими выборами 2016 года, но сравнивает Корбина не с Трампом, а с проигравшим кандидатом при номинации в президентские кандидаты от Демократической партии Берни Сандерсом, который, вопреки ожиданиям, набрал куда больше голосов, чем ему было положено (партийной номенклатурой). В-третьих, Джереми Корбин достойно держался на боксёрском ринге в студии во время интервью с самым лютым пожирателем людей, почти культовым телевизионным журналистом и писателем Паксманом (см. «Джереми Паксман, раскаявшийся инквизитор», №1(62), 2012). Корбин пропустил несколько хуков и апперкотов, но сам не допустил никаких смысловых или словесных ошибок. У программы, что транслировали совместно Четвёртый канал Би-би-си и «Скай ньюс», была огромная аудитория. Все печатные и интернет-издания наутро вышли с подробным изложением битвы титанов. И все отметили блистательное отсутствие на телевизионном татами второго приглашённого гостя, вернее, гостьи, – Терезы Мэй, не соблаговолившей появиться на вербальном ристалище. Полагала, видимо, что победа уже обеспечена. В-четвёртых, команда Корбина вынесла за скобки болезненную, но слегка отошедшую на второй план тему выхода Британии из состава Евросоюза («Брекзит»), и этим выгодно отличалась от либеральных демократов, ярых и бескомпромиссных еврофилов, которые отчаянно возбуждали недовольство 48% соотечественников, что проголосовали за сохранение статус-кво летом прошлого года (см. «Брекзит»: английский национализм взял верх», №6(111), 2016). На самом деле, будничные житейские невзгоды волнуют рядовых граждан больше. Лейбористы, напротив, сменили пластинку, отказались от жёсткого неприятия исхода из «семьи народов» и даже поддержали правительство своим голосами в Вестминстере, когда стоял вопрос об «активации» статьи 50 Лиссабонского договора о сецессии. В-пятых, «низкий уровень ожиданий». Это тезис авторов «Политико» остался для меня загадкой. Многие лейбористы, принимая во внимание раздрай внутри партии, не ослабевающее давление со стороны прессы, не стихшие споры вокруг смягчения позиции по «Брекзиту», полагали, что партия и вовсе будет вытеснена на обочину большой политики. В-шестых, грубейшая ошибка в предвыборном манифесте тори, усугубленная тем, что под влиянием народного возмущения они были вынуждены пойти на попятную. В этом документе предлагалось сократить государственные расходы путём ограничения социальных выплат пенсионерам в том случае, если они обладают суммарными авуарами, включая недвижимость в собственности, свыше 100 тысяч фунтов стерлингов. Пенсионеры резонно посчитали, что финансисты тори хотят залезть не столько к ним в душу, сколько в карман. Тереза Мэй быстро сдала назад, но имидж пострадал. Сравнение с первой премьершей из стана консерваторов стало напоминать карикатуру: Маргарет Тэтчер прославилась не только своей фразой, что эта леди (она говорила о себе в третьем лице), «на 180 градусов не разворачивается» (”…does not make U-turns”), но и тем, что следовала этой заповеди неукоснительно. В-седьмых, статистика показывает: если судить по предыдущим выборам, то граждане в возрасте от 18 до 24 в два раза реже приходят к избирательным урнам, чем те, кому за 65 лет (соотношение 43% на 78%). Но сейчас преимущественно аполитичная британская молодежь вдруг решительно заявила о себе как о социально-возрастной группе с чётко очерченной гражданской позицией. По обыкновению, младшее поколение выбирает перемены, следовательно, обращает свои симпатии к политикам, наиболее подходящим под категорию «иконокластов», обещающих переломить привычный ход вещей. В паре Мэй-Корбин именно лидер трудовиков может больше претендовать на эту роль. Восьмой по счёту фактор сводится к тому, что послание лейбористов «городу и миру» лучше резонировало с чаяниями сограждан, а потому на их митинги и собрания публика стекалась, как если бы ожила ливерпульская четвёрка и «битлы» снова зажигали аудиторию. Эмили Торнберри, теневой министр иностранных дел у лейбористов, поясняет: «Мы чувствуем перемены (в настроениях), мы видим, что у людей появилась вера в то, что у них есть реальный выбор».   Спрос на контрэлиту не избыт Наконец, полагаю, стоит подверстать и субъективный фактор, не отделимый, впрочем, от объективных обстоятельств, таких как идейно-нравственные ориентиры и заповеди, которым присягает конкретный политик (см. «Феномен Джереми Корбина», №9(102), 2015). Достаточно процитировать кинорежиссера Кена Лойча, который сформулировал ключевую причину, почему на выборах рассыпной картечью выстрелил личностный фактор, и прежде колеблющийся избиратель поверил больше Корбину, а не Мэй: «Люди отдали предпочтение человеку принципов, а не тому, кто ведёт себя как робот». Как и на выборах в Австрии, Нидерландах, Франции в этом году, да и в США в 2016-м, электорат демонстрирует усталость от традиционных партий, где верхушка обюрократилась, превратилась в замкнутую секту, не допускающую в тесный круг чужаков, предлагающих неортодоксальные идеи и тем более альтернативные подходы. В условиях структурного и системного кризиса нынешней модели рыночной экономики и потребительского общества, накопления проблем на региональном и глобальном уровне (от конвульсий исламского мира, не готового к радикальным переменам, до антропогенных катаклизмов, ломающих климатические схемы) избиратели интуитивно ищут свежие идеи и свежих вождей. Совершенно очевидно, что на сломе эпох, в межвременье, когда, по выражению поэта Брюсова, «народной вере рок слишком много ставит испытаний», возрастает спрос на контрэлиты и их лидеров, вызревающих, в том числе, внутри мейнстримовских партий. Именно этот ветер перемен сегодня дует в паруса Джереми Корбина. Владимир МИХЕЕВ

Перспективы для прогрессивной экономической политики в странах Восточного партнерства, России и Германии Представляем Вашему вниманию свежую публикацию Регионального Офиса «Диалог Восточная Европа» Фонда им. Фридриха Эберта «Реиндустриализировать Восточную Европу?». С распадом Советского Союза в бывших республиках и в странах социалистического блока Центральной и Восточной Европы, включая Восточную Германию, доминировала тенденция к деиндустриализации. Такой разрушительный процесс, а также акцент некоторых стран на экспорте сырья, фактически спровоцировал упадок вместо того, чтобы стимулировать развитие. Судя по недавнему опыту стран, можно извлечь важные уроки. Они испытывают значительные рыночные и политические неудачи. Свободная рыночная экономика не функционирует, экономика, ориентивованная на экспорт сырья или услуг и продуктов сельскохозяйственного сектора, не ведет автоматически к экономическому росту и благосостоянию большинства людей. Сейчас, как никогда, странам необходим новый социальный контракт, который будет основан на принципе «всеобъемлемости и устойчивости». Авторы утверждают, что страны нуждаются в современной индустриальной политике, способной превратить существующие сегодня модели неолиберального паллиативного развития в девелопменталистскую экономику. Сильный промышленный сектор поможет странам преодолеть переходный период и стать полностью конкурентоспособными на рынке ЕС. Развитие такого сильного промышленного сектора невозможно без долгосрочного планирования, финансирования исследований и разработок, субсидирования и поддержки новых отраслей промышленности и самое главное, правительство должно брать на себя риски в отношении формирования и регулирования рынков. Публикация доступна в электронной версии. Свои замечания и отзывы Вы можете написать нам: office@fes-dee.org

Проанализировав позиции Великобритании и 27 стран ЕС, а также Европейского Совета, депутаты Европейского Парламента выдвинули собственные условия и ограничения, касающиеся переговоров по «Брекзиту». Хотя эта резолюция законодательного органа не является обязывающей, однако именно ему как последней инстанции предстоит верифицировать все положения «договора о разводе» Лондона с партнерами по Союзу. Так что к голосу Европарламента придётся внимательно прислушаться. В напряжённом пленарном заседании в Страсбурге приняли участие представители всех партий. Подавляющим большинством голосов – 516 «за», 133 «против» и 50 воздержавшихся – одобрена соответствующая резолюция. Она содержит ряд условий, которые некоторые британские депутаты сочли неприемлемыми. Дискуссия разгорелась в присутствии председателя Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера. Условия резолюции жёсткие – она, например, не допускает базирования будущих экономических отношений между Великобританией и ЕС на отдельных договорах по секторам. Ранее премьер-министр Британии Тереза Мэй фактически пригрозила увязать экономические связи с «двадцатью семью» с вопросами совместного обеспечения безопасности. Но Страсбург заявил: «Уходя – уходи!», несмотря на множество непростых вопросов, возникающих у обеих сторон. Впрочем, как с немалой долей оптимизма заверил евродепутатов член Европейской Комиссии Мишель Барнье, на которого возложены будущие тяжелейшие переговоры с Лондоном, они могут завершиться уже через полтора года. Европарламент недвусмысленно обозначил и «красные линии», за которые, по его убеждению, нельзя выходить на переговорах. В частности, он подчеркнул, что интересы граждан должны находиться в центре всех дискуссий, а гражданам ЕС необходимо обеспечить в Британии справедливое отношение и после развода, как и британским подданным на территории Союза. В резолюции не упоминается такая «горячая картофелина», как обсуждение и решение проблемы Гибралтара – клочка суши, который давно служит предметом спора между Великобританией и Испанией (см. «Британцы сражаются за Гибралтар», №9(79), 2013). Не случайно в проекте директивы Европейского Совета говорится, что «никакой договор между ЕС и Соединённым королевством не может применяться на территории Гибралтара без соглашения» между Мадридом и Лондоном. Понятно, что после «Брекзита» Брюсселю придётся однозначно встать на сторону Испании как страны Евросоюза. Игорь ЧЕРНЫШОВ

В преддверии всеобщих парламентских выборов в Британии, намеченных на 8 июня, случилась трагедия. В Манчестере в концертном комплексе «Манчестер Арена» после выступления американской певицы Арианы Гранде смертник-одиночка подорвал себя и унёс жизни 22 человек в возрасте до 38 лет (среди них – семеро детей). 116 получили ранения разной степени тяжести. Это самый значительный теракт после серии взрывов на транспорте (в метро и автобусах) в Лондоне летом 2005 года, когда погибло более 50 человек.   Доверие к тори сякнет Взрыв в Манчестере стал грозным напоминанием, что плохо просчитанное заигрывание с исламистами (одно время в Британии было зарегистрировано около 300 вебсайтов разных экстремистских группировок) ни к чему хорошему не приводит и не отводит удар от самой страны, на что изначально и был расчёт у правящих кругов. Этот непредотвращённый теракт нанес удар по имиджу сильного лидера, на чём пыталась играть премьер-министр Тереза Мэй, занимавшая прежде пост министра внутренних дел, а потому отвечавшая и за национальную безопасность. Манчестерская акция была хладнокровно и тщательно спланирована, а её исполнитель – бомбист-смертник Салман Абеди (Salman Abedi), британский подданный ливийского происхождения, был не только мотивирован, но и хорошо подготовлен. «Несмотря на то, что террорист действовал в одиночку, всё говорит о том, что атака была тщательно спланированной», - считает Ли Додеридж, экс-сотрудник Национального управления по борьбе с терроризмом. Высказываются предположения, что Абеди прошёл «курс молодого камикадзе» на своей исторической родине, которую совместными усилиями стран НАТО, в первую очередь, Франции и Британии, после военной операции по смене режима в 2011 году опрокинули в средневековье. Самый бурный восторг по поводу гибели неповинных людей в Манчестере выразили активисты и адвокаты исламистских организаций (запрещённых в России), таких как «Аль-Каида» и Исламское государство (ИГИЛ), устроив ликование в мессенджерах и социальных сетях – Telegram и Twitter. Британские правоохранительные органы, оказавшиеся бессильными и не сумевшие предотвратить манчестерский теракт, находятся в состоянии полной боевой готовности в ожидании худшего. Начавшийся 27 мая священный для мусульман месяц Рамадан был омрачён призывом исламистов, не имеющих ничего общего с традиционным Исламом как изначально миролюбивой религией, начать «тотальную войну» против «неверных» на Западе. В послании, размещённом на YouTube и обращённом к единомышленникам в Европе, сказано, что те, кто «не могут достичь земель Исламского государства, должны нападать на них («неверных») в их домах, на их рынках, на их дорогах и в местах их скопления».   Пост-империя готовит ответный удар В конце мая на 43-м саммите «Большой семёрки» в городе Таормине на Сицилии глава кабинета Тереза Мэй призвала коллег активизировать контртеррористическую деятельность. В пакет её предложений вошли следующие тезисы: •  Обмен информацией об иностранных боевиках, которые пересекают границы третьих стран при возвращении домой; •  Обмен опытом с транзитными странами по методам полицейского контроля, охраны границ и составлении списков подозрительных лиц; •  Обучение и выделение материально-технических ресурсов для правоохранительных органов в Ираке и других странах, чтобы тем самым оказать им содействие в судебных разбирательствах, экстрадиции или депортации иностранных боевиков; •  Обмен информацией по иностранным боевикам (имена, гражданство), чтобы их можно было задерживать сразу при пересечении границы; •  Поощрение других стран, чтобы они передавали британским властям документы, включая видео (об иностранных боевиках), тем самым облегчая их судебное преследование, когда они возвращаются в Британию. В качестве положительного опыта Тереза Мэй привела пример того, как турецкая полиция в 2015 году схватила Аина Дэвиса, жителя Лондона, сразу после того, как исламисты из Исламского государства тайно переправили его из Сирии на турецкую территорию. Дэвис, как полагают, отдавал приказы, в то время как другой британский подданный, известный как Джихади Джон, умерщвлял свои жертвы, отрезая им головы. Обеспокоенность госпожи Мэй продиктована и сведениями спецслужб: около 800 британских подданных отправились воевать за возрождение средневекового калифата в рядах ИГИЛ – и часть из них либо уже вернулась, либо вернётся домой. Со всеми вытекающими последствиями. Человек с британским паспортом, с ружьём или тесаком, которым он сам или его соратники перерезали шею своим же соотечественникам перед телекамерами, едва ли перекуёт мечи на орала и займётся мирным трудом как законопослушный гражданин…   Неудобный вопрос: откуда растут корни террора? Джереми Корбин, неортодоксальный политик, ставший по причине усталости избирателей левого толка от картонных фигур партийной номенклатуры лидером лейбористов, логически обусловил ритуальное убийство в Манчестере чередой ошибок, допущенных кабинетами Тони Блэра, его сменщика Гордона Брауна и Дэвида Камерона во внешней политике. «Многие профессионалы, включая нашу разведку и службы безопасности, указывали на связь между войнами, которые наше правительство поддерживало или само вело в других странах с терроризмом здесь, у нас дома». Наравне с неверными акцентами во внешней политике, антитеррористическая стратегия и тактика кабинета Мэй также не только не приносит плодов, но и пагубна, заявил Корбин, чем вызвал шквал гневных отповедей со стороны видных тори. «Опасный образ мысли» (“dangerous thinking”) – такой вердикт произнёс сэр Майкл Фэллон, министр обороны, которого либеральная «Гардиан» аттестует как главного «бойцовского пса» партии тори в ходе предвыборной кампании. А неизбывно экстравагантный Борис Джонсон, министр иностранных дел, назвал высказывания лидера оппозиции «абсолютно чудовищными» (“absolutely monstrous”). Обсуждение этой речи Корбина мгновенно стало чуть ли не доминировать в общественном дискурсе, чему есть веские причины. Два автора с аналитическим складом ума, два газетных обозревателя раскрывают эти причины – Саймон Дженкинс из «Гардиан» и Патрик Кокбэрн из «Индепендент». Первый из них с 1990 по 1992 год был главным редактором «Таймс», ещё ранее получив известность как неортодоксальный комментатор и автор популярных книг. Дженкинс в своей авторской колонке резонно напоминает, что «всякий раз, когда Тони Блэр, Гордон Браун и Дэвид Камерон пытались объяснить, зачем нужно было приносить в жертву британскую кровь и деньги для свержения режимов в Афганистане, Ираке и Ливии, они приводили довод: «чтобы не допустить актов террора на улицах Британии». Когда «Аль-Каида» или ИГИЛ хотят оправдать свои варварские преступления, они ссылаются на «британскую интервенцию и убийство военными мирных мусульман». Далее Дженкинс сардонически замечает: «Да, продолжающиеся бомбардировки Западом рыночных площадей, госпиталей, свадебных процессий и деревень – это “несчастные случаи” – хотя и неизбежные, учитывая характер современных боевых действий». Как следствие, заключает автор, «мы подарили сегодняшнему исламистскому терроризму смысл, причину, обоснование, пусть и извращённые. Мы совершили акт вооруженной агрессии против суверенных народов, которые на нас не нападали» (“We committed armed aggression against sovereign peoples who had not attacked us”). Вывод Саймона Дженкинса: как бы это ни было неприятно, но теракты в Британии обусловлены её внешней политикой. К аналогичным выводом приходит и Патрик Кокбэрн, один из глубоких и тонких знатоков Ближнего Востока. Цитата: «Необходимо твёрдо заявить: если бы Саддам и Каддафи не были бы свергнуты, то маловероятно, что Салман Абеди стал бы убивать людей в Манчестере». Авторитетный обозреватель «Индепендент» приводит в качестве доказательства доклад Объединенного комитета по разведке, датированный 10 февраля 2003 года, буквально накануне вторжения Блэра-Буша для «утилизации» в Ираке антизападных элементов. В документе под грифом «Совершенно секретно» (предан огласке по настоянию комиссии Джона Чилкота, установившей вину премьер-министра Тони Блэра за развязывание войны) сказано: «…в случае военных действий в Ираке, угроза со стороны “Аль-Каиды” возрастёт. Эта группировка сделает своей мишенью войска коалиции и будет чинить вред западным интересам на Ближнем Востоке. Вероятны нападения и на другие объекты, в том числе и на территории Соединенного Королевства и США, чтобы достигнуть максимального эффекта. Угроза со стороны других исламистских группировок и отдельных исламистов также существенно возрастёт по всему миру». Патрик Кокбэрн, как знаток ближневосточных реалий, напоминает, что только после вторжения англо-американских войск в Ирак «Аль-Каида», насчитывавшая в то время не более 1000 боевиков и квартировавшая в основном в гористой местности на юге Афганистана и северо-западе Пакистана, мгновенно превратилась в магнит для джихадистов и приобрела влияние во всем регионе. Затем не продуманная США «зачистка» Ирака от активистов партии Баас, офицеров саддамовской армии и спецслужб, а также негласное поощрение дискриминации жителей «суннитского треугольника» со стороны взявших реванш шиитов, составляющих в этой стране большинство, привели к тому, что недостатка в кадровом пополнении у исламистов не стало. Сегодня, спустя почти 16 лет после разрушения башен-близнецов в Нью-Йорке, после трагедии 9/11 и объявленной президентом Бушем «войны против террора» – религиозные фанатики и экстремисты сильны, как никогда ранее. Они участвуют в семи региональных конфликтах, имеющих все признаки войны, – в Афганистане, Ираке, Сирии, Йемене, Ливии, Сомали и на северо-востоке Нигерии, а также причастны к вылазкам боевиков на Синайском полуострове и северо-западе Пакистана. Кокбэрн пишет: «Одиночки и целые ячейки осуществляют террористические нападения повсюду, от Орландо до Багдада, от Берлина до Могадишо».   В сухом остатке – подмоченный порох пропаганды У теракта в Манчестере, судя по комментариям в британской прессе, проявилось уже три ключевых последствия: 1) изменилась иерархия проблем, вокруг которых вращались предвыборные дебаты, передвинув на верхнюю позицию тему уязвимости Британии перед доморощенными террористами и неспособности власти обеспечить национальную безопасность; 2) прибавилось весомости критике правительства консерваторов со стороны лидера их главных оппонентов Джереми Корбина; 3) в публичное пространство внесена идея причинно-следственной связи между авантюрной внешней политикой Лондона (соучастие в отстранении от власти талибов в Афганистане, соучастие в свержении Саддама Хуссейна в Ираке и Муаммара Каддафи в Ливии) и радикализацией местных мусульман, чаще всего во втором и третьем поколении, под влиянием проповедников и пропаганды ненависти исламистских организаций (запрещённых в России), таких как «Аль-Каида», Исламское государство (ИГИЛ) и им подобных. При контент-анализе стилистики публикаций, в том числе и откликов читателей на форумах, явственно ощущается раздражение управляющих – апологетов правительственной политики, что заставляет вспомнить: «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав», и растерянность управляемых – британской думающей публики, которая не слышит убедительных предложений власть предержащих по снижению уровня террористической угрозы. На фоне не избытого миграционного кризиса и сгущающегося тумана вокруг последствий «Брекзита» усилившиеся опасения за личную безопасность не добавляют британцам «уверенности в завтрашнем дне». Владимир МИХЕЕВ

Сможет ли торговый диалог запустить политический На плечи сына профессора неврологии и врача 1977 года рождения, инвестиционного банкира в одной из структур Ротшильдов (Rothschild & Cie Banque), заслужившего прозвище финансового Моцарта, бывшего социалиста, ныне лидера движения «Вперёд», сегодня легло даже не бремя, а ярмо. Несть числа накопленных за годы президентства предшественников, Саркози и Олланда, проблем, как внутренних, так и связанных с авантюрной внешней политикой. И в этом заключён один из мотивов, почему Эмманюэль Макрон принимал у себя во дворце 29 мая президента России Владимира Путина. Новый глава Пятой республики, видимо, осознаёт, что ему предстоит. И какая роль ему уготовлена. Существуют «вызовы», связанные с буксующим проектом перевода Евросоюза на более высокий уровень политической интеграции, и с торжеством национального эгоизма в США при Трампе, с необходимостью искать способы вывода экономики на траекторию устойчивого роста и при этом не обострить аккумулируемые социальные проблемы в обществе. В этом запутанном и напряжённом контексте внутренних и международных проблем Франция, как это не раз случалось в истории гордой и достаточно самостоятельной нации, ищет «свою игру», чтобы не оказаться на проигравшей стороне.   Экономика шершавым языком цифр В 2016 году в Германии был отмечен экономический рост 1,9%, в Испании – 3,2%, в Великобритании 1,8%. Во Франции же рост экономики едва достиг 1,1%. С 2007 по 2017 год ВВП на душу населения вырос меньше, чем ежегодно с 1997 по 2007 год. Дефицит бюджета Франции в 2016 году достиг уровня 3,4% ВВП, или 75,9 миллиарда евро. Госдолг установился в 2016 году на уровне 96% по сравнению с 95,6% в 2015 году. В 2016 году только две страны зоны евро объявили о дефиците бюджета свыше 3% ВВП – Франция (3,4%) и Испания (4,5%). Торговый дефицит Франции достиг рекордного уровня в 7,9 миллиарда евро в январе 2017 года. Это худший результат, когда-либо зарегистрированный во Франции. Это означает, что проблемы конкурентоспособности Франции ещё не решены. За последние 12 месяцев дефицит превысил 53 миллиарда евро, тогда как в соответствии с проектом бюджета на нынешний год он должен был достичь максимума в 49 миллиардов. Экспорт упал на 0,6% в 2016 году. Импорт застыл на прежнем уровне. Впрочем, сельское хозяйство – это единственный сектор экономики Франции, где за прошлый год экономическая ситуация реально усугубилась. Количество неплатежеспособных хозяйств в молочном производстве выросло на 30%, в области свиноводства – на 83%. Правление Франсуа Олланда завершилось ростом безработицы, пишет газета «Эко». Количество запросов от людей без какой-либо занятости повысилось в марте 2017 года на 44 тысячи человек, или на 1,3% (самый высокий показатель с января 2013 года), и выросло до 3,5 миллиона человек, несмотря на то, что число вновь получивших работу увеличилось. Цифры парадоксальные, так как, согласно исследованиям, количество получивших место работников увеличилось на 0,5 % в первом квартале 2017 года, самый высокий показатель за 17 лет. Общий результат деятельности главы государства крайне негативный – на 585 тысяч безработных больше за все время правления человека, прозванного согражданами «Олландуем». Франция теряет свои позиции в экономике еврозоны. Доля экспорта французских товаров и услуг в экспорте еврозоны в 2016 году установилась на отметке 13,4% (13,6% в 2015 году). Доля в экспорте товаров снизилась с 17,3% в 2000 году до 12,1%. Аналогичная ситуация складывается в торговле услугами, в которой Франция в последние годы сдаёт свои позиции, особенно в области НИОКР, консультационных услуг и даже (!) туризма. Впрочем, не всё так мрачно и безысходно. Есть и позитив. В 2016 году во французской экономике была отмечена положительная тенденция, которая вселяет оптимизм во многих экспертов. По данным агентства «Альтар», за прошедший год число банкротств французских предприятий сократилось на 8,3% по сравнению с показателями 2015 года. Дела о банкротстве завели в прошлом году на 58 тысяч предприятий, что сопоставимо с показателем 2008 года. В целом, улучшение ситуации наблюдается во всех секторах (за исключением сельскохозяйственного), даже в гостиничном и туристическом бизнесе, который серьёзно пострадал от последствий террористических атак. Есть три сектора экономики Франции, где в 2016 году дела шли наиболее успешно. На первом месте – торговля товарами, относящимися к категории «люкс». Географическая структура экспорта этого сектора расширилась на 4,5% и составила 45,3 миллиарда евро. Профицит по товарам, таким как ювелирные изделия, парфюмерия и косметика, достиг 20,4 миллиарда евро. Экспорт военной техники вырос на 18% в 2016 году. Франция установила новый рекорд в области экспорта вооружений – свыше 20 миллиардов евро. Это произошло благодаря индийскому контракту на поставку 36 истребителей «Рафаль» и многолетнему контракту на поставку в Австралию 12-ти современных подводных лодок на сумму 40 миллиардов долларов США. Профицит в кораблестроении составил 4,6 миллиарда евро, увеличившись на 1 миллиард по сравнению с предыдущим годом. Ключевую роль сыграл экспорт двух кораблей «Мистраль» (изначально проданных России) в Египет. В 2016-17 годах волатильность на парижской бирже находится на самом низком уровне с 1995 года. Причиной «затишья» на фондовых биржах, несмотря на ожидаемые инвесторами политические риски в связи с избранием Дональда Трампа, называют последствия нестабильного 2016 года, а также влияние трёх факторов: доллар начал слабеть, цены на нефть стабилизировались, процентные ставки остаются низкими. В 2016 году французские инвестиционные фонды привлекли 14,7 миллиарда евро, что почти наполовину выше показателя 2015 года. Растут иностранные инвестиции в экономику. В прошлом году иностранные фонды инвестировали 6,5 миллиарда евро, причём 28% из них приходятся на европейские страны. Эксперты отмечают рост инвестиций во французские предприятия: в 2016 году инвестировано 12,4 миллиарда евро в 1 900 стартапов и МСП. Иностранные инвестиционные фонды проявляют всё больший интерес к французским стартапам. В 2009-2010 годах было профинансировано 23 проекта, в 2015-2016 годах их стало уже 61. Это демонстрирует большие успехи французских инновационных проектов, а также то, что инвесторы стали вкладывать средства в «молодые стартапы». Б?льшая часть инвестиций приходится на английские и американские фонды (35% и 32% соответственно). Рост в строительном секторе во Франции, наметившийся в 2015 году, продолжился в 2016-м. В прошлом году было построено 376 500 новых квартир, что на 10,4% больше, чем в 2015 году. Кроме того, в 2016 году было выдано 453 200 разрешений на строительство, что на 14,2% выше аналогичных показателей позапрошлого года. Данный рост обусловлен двумя факторами: очень низкие ставки по кредитам, а также программа поощрения переселения в новое жильё. Нельзя обойти вниманием и последствия выхода Британии из ЕС («Брекзит»): Париж получил официальное подтверждение от финансовый группы «Эйч-эс-би-си» (HSBC) о размещении здесь её подразделений численностью 1000 человек. Туда же собирается перевести свою деятельность инвестиционная компания «Голдман Сакс» (Goldman Sachs).   Бизнес, несмотря на и вопреки В 2014 году Франция вместе с другими странами ЕС ввела санкции против России, необоснованно переложив на неё ответственность за кризис на Украине. Санкционное давление оказывает деструктивное воздействие на весь комплекс двусторонних связей, ограничивает политические контакты, сдерживает экономическое и межрегиональное сотрудничество. В «чёрных списках» ЕС оказались российские политики, игравшие центральную роль в развитии российско-французского диалога. В итоге политические контакты оказались подморожены к обоюдной невыгоде. Под влиянием различных факторов в 2015 году оборот сократился на 36% и составил 11,6 миллиарда долларов. Экспорт Франции в Россию снизился на 44% и составил 5,9 миллиарда долларов, импорт из России сократился на 24,6% до 5,7 миллиарда. На торгово-экономическом направлении наблюдаются скромные, но позитивные, как любил выражаться советский мининдел Андрей Громыко, «подвижки». Франция по-прежнему занимает 13 место во внешнеторговом обороте России. И после двух лет мучительной перестройки и адаптации к неблагоприятным внешним условиям стабилизация российской экономики открывает заманчивые перспективы для французского бизнеса. Ситуация выгодна, например, компании «Тоталь», которая владеет 18,9% компании «Новатек». Более того, укрепление рубля понизило стоимость ввозимых продуктов, что поддерживает их потребление и помогает таким компаниям, как «Данон», продукция которой широко известна на российском рынке продовольствия, а также «Ашан», не менее известной в России торговой сети. Для справки: «Ашан групп» располагает 88 гипермаркетами в России и планирует довести их количество до 100, а «Данон групп» владеет 20 заводами. Банковский сектор выиграл в связи с активизацией спроса на кредиты и увеличением маржи. Отчёты Сбербанка и ВТБ свидетельствуют об оздоровлении сектора. А французский банк «Сосьете Женераль» отчитался о возврате к доходности по операциям своего российского филиала в этом году. Всего в России сейчас действуют около 500 французских компаний, которые инвестируют в экономику РФ. При их участии успешно реализуются крупные инвестиционные проекты в таких сферах, как энергетика («Альстом», «Тоталь», ЭДФ), автомобилестроение («Пежо-Ситроен», «Рено»), авиакосмическая отрасль («ЕАДС», «Талес Аления Спейс», «Сафран»), строительство («Лафарж», «Винси»), сельское хозяйство («Данон», «Бондюэль» – кстати, последний – лидер российского рынка консервированных овощей), фармацевтика («Санофи Авентис», «Сервье»). Такие компании, как «Данон» (пищевая промышленность), «Тоталь» (нефтегазовый сектор), «Ашан» (розничная торговля), «Сен-Гобен» (строительные материалы), «Эр Ликид» (химическая промышленность), «Шнейдер Электрик» (машиностроение и электроэнергетика) и многие другие подтверждают свои намерения по расширению деятельности и увеличению инвестиций в России. По итогам 2015 года, объем накопленных инвестиций из Франции в Россию составил 10 миллиардов долларов, а объем накопленных прямых российских инвестиций в экономику Франции – 3,3 миллиарда долларов. В числе крупных инвестиционных проектов российского бизнеса во Франции можно назвать следующие: ОАО «Российские железные дороги» приобрели 75% акций логистической компании «Жефко»; Новолипецкий металлургический комбинат владеет сталелитейным производством в Страсбурге. Есть менее крупные инвестиции, например, в традиционные французские товары – шампанское или коньяк, которые тоже выпускаются российскими производителями. В настоящее время более 50 субъектов Российской Федерации вовлечены в развитие экономических проектов в рамках децентрализованного сотрудничества с Францией. Здесь лидерами являются Москва и Московская область. Кстати, Франция в течение ряда последних лет уверенно удерживает место в первой семёрке ключевых торгово-экономических партнеров Москвы по объему внешнеторгового оборота. Франция, занимавшая в 2015 году 6-ю позицию, по итогам 2016 года переместилась на 5-е место. В Москве, по состоянию на начало 2016 года, зарегистрировано 168 предприятий с французским капиталом в уставном фонде, и по этому показателю Франция занимала 12-е место среди зарубежных стран. По состоянию на 1 октября 2016 года, объем накопленных французских инвестиций в московской экономике составил 3,4 миллиарда долларов (10-е место среди зарубежных стран). Оборот взаимной торговли услугами за 2015 год составил 521,9 миллиона долларов, в том числе экспорт – 71,4 миллиона, импорт – 450,5 миллиона долларов США. Тенденция радует: товарооборот между зарегистрированными в Москве организациями и французскими партнерами по итогам 2016 года возрос в 1,4 раза (по сравнению с 2015-м) и составил более 5 миллиардов долларов. Среди положительных трендов стоит отметить то, что доля российских компаний на французском рынке также постоянно растет. Расширилась номенклатура российских поставок, в частности, фармацевтических препаратов, некоторых категорий сельскохозпродукции. Отмечается тенденция к перенесению французскими производителями выпуска некоторых видов сельхозпродукции в Россию. В предыдущие годы в российском экспорте доля энергоносителей составляла свыше 80%. Сейчас происходит процесс качественного изменения структуры экспорта и товарооборота: наблюдается рост несырьевого экспорта. Многие российские компании заинтересованы в экспорте продукции во Францию. Среди них: «Ростсельмаш», «Декор» (производство архитектурного декора из полимеров), «Объединенные кондитеры», «СПЛАТ» (зубные пасты), АВВYY (программное обеспечение), «Гений жизни» (обучение финансовой грамотности). Выход на такой «зрелый» рынок, как рынок Франции, требует маркетинговых и финансовых усилий, но опыт показывает, что те компании, которые готовы к серьёзной работе по продвижению своей продукции, могут быть вполне конкурентоспособны во Франции. Среди ключевых сфер для сотрудничества обе стороны называют такие высокотехнологические отрасли, как ядерная энергетика, авиация, космос, машиностроение. В отличие от Германии, во Франции намерены и дальше развивать атомную энергетику, которая сегодня составляет 72% в общем энергобалансе страны. Активно идет речь о модернизации этих мощностей, что открывает «окна возможностей» для предприятий «Росатома» по развитию взаимовыгодных долгосрочных контрактов – такие контракты уже есть, некоторые действуют до 2030 года. Представители инновационных территориальных кластеров, технологических платформ, кластеров Фонда «Сколково» прорабатывают предложения сотрудничества в сфере биотехнологий, биомедицины, аэрокосмических и агропромышленных технологий, инновационного текстиля, а также продолжают работу по реализации «дорожной карты» по развитию взаимодействия инновационных территориальных кластеров с французскими полюсами конкурентоспособности. Достигнута договоренность по инициативе French Tech о стратегическом партнерстве с Фондом «Сколково» и о создании French Tech хаба в Москве. Подверстаем к этому и новости о том, что проект газопровода «Северный поток - 2» уверенно продвигается вперёд. 24 апреля французская компания «Engie» и четыре других газовых компании Европы – австрийская OMV, англо-голландская «Royal Dutch Shell» и немецкие «Uniper» и «Wintershall» – подписали соглашение с «Газпромом», согласно которому они предоставят долгосрочное финансирование в объёме 50% от общей стоимости проекта «Северный поток - 2», что потребует от каждой из компаний вклада в размере 10% от общей суммы проекта 9,5 миллиарда евро. Компании теперь не будут акционерами проекта, владельцем которого полностью станет «Газпром». «Это новая структура, которая сможет ответить на возражения польских властей», - заявил Жерар Местрайе, президент «Engie». Активизация проекта «Северный поток - 2» обусловлена тем, что в Европе снижается добыча природного газа. Россия покрывает только 30% потребления Евросоюза. Газопровод протяженностью 1200 км пройдет по дну Балтийского моря и будет способен поставлять 55 миллиардов кубометров российского газа. Это стратегический проект, который позволит обеспечить Европу на 60%, говорит Ж. Местрайе. В чём интерес французских энергетических компаний и конечных потребителей к газопроводу «Северный поток - 2»? Согласно данным «Storengy», филиала французской компании «Engie», который управляет 80% газовых запасов страны, уровень «свободного» газа крайне низок. «Если не начать предпринимать срочные меры, то следующей зимой 2017 – 2018 года может наступить энергетический отопительный кризис», - заявила Сесиль Превье, генеральный директор филиала. Зима 2016 года не была очень холодной, однако, в январе 2017 года, когда температуры были рекордно низкими, газовые системы работали на «пике своих возможностей». В области автомобилестроения сохраняется стратегическое партнерство «Рено-Ниссан» и «АвтоВАЗа» с участием «Ростехнологии». Совместное предприятие «Автофрамос» выпускает в Москве популярные модели «Рено Дастер» и «Рено Логан». В Калужской области на автосборочном заводе «Пежо-Ситроен» выпускаются модели «Пежо-308» и «Ситроен-С4».   Альтернатива диалогу с Москвой? Ау, отзовись! Газета «Эко» в апреле опубликовала статью о развитии сельского хозяйства России в условиях экономических санкций. Французские журналисты отмечают огромный прогресс России в выращивании пшеницы. В прошлом году был собран рекордный урожай (120 миллионов тонн), а в 2017 году Россия должна осуществить рекордные поставки зерна на мировой рынок. Эксперты предполагают, что к 2060 году Россия увеличит свой экспорт пшеницы на 60%. Кроме того, Россия втрое увеличила посевные площади кукурузы. Прогресс отмечается и в других отраслях сельского хозяйства (овощеводство, выращивание фруктов, молочное производство, скотоводство). Впервые за 15 лет страна выручила от экспорта сельхозпродукции больше, чем от продажи военной техники (15 миллиардов долларов). Этих успехов удалось достичь за счёт субсидий производителям сельхозпродукции, инвестиций в отрасль, привлечением капиталов олигархов О.В. Дерипаски и В.Н. Мошкова. Сегодня Россия заявляет о полном обеспечении своих потребностей в зерновых, овощах, птице и мясе. Sic!   Что подтолкнет Париж в сторону Москвы Ситуация в Евросоюзе 27-ми (за вычетом пакующей чемоданы Британии) волатильна, обременена массой аккумулированных проблем – от нежелательных, как выяснилось, иноконфессиональных и инокультурных мигрантов до возрастающей террористической угрозы, мало предсказуема. Неудивительно, что на наших глазах происходят неожиданные телодвижения. То бундесканцлерин Меркель впервые за два года летит в Сочи пообщаться с Владимиром Путиным вопреки своему обещанию не делать этого до выполнения Минских договорённостей по Украине. То президент Макрон принимает у себя в Париже российского лидера, благоразумно позабыв о своих словах, что у России и Франции – «разные ценности» и что он не будет «подчиняться диктату Путина». Почему? Предлагается один из возможных ответов. Тандем Россия-Франция, в отличие от органического мезальянса Россия-Британия, не обречён на вечные метания, неизбывные взаимные подозрения и даже колебания маятника симпатий и антипатий (типа love and hate relationship). Веских причин для такого умозаключения предостаточно. Вспомним хотя бы династические матримониальные узы. В середине XI века дочь князя Киевской Руси Ярослава Мудрого Анна вышла замуж за Генриха I и стала королевой Франции, а после его смерти управляла страной в качестве регента. В дальнейшем летопись двусторонних отношений включала в себя в равной степени соперничество и союзничество, что иллюстрирует наполеоновское нашествие и товарищество по оружию в годы Второй мировой войны. Взаимное тяготение и взаимовлияние проявилось и в миграционных потоках в обе стороны: это и обрусевшие французы XIX века и русская «белая» эмиграция начала XX столетия. Примем в зачёт и синергию сильных стороны двух экономик, что выпукло проявилось во французских инвестициях в бурно развивавшуюся Российскую империю в начале XX столетия. Воздадим должное и взаимному проникновению культур. А также – по утверждению социальных психологов – совместимости национальных характеров, что в последние годы нашло отражение в росте численности французской диаспоры (не только с армянскими корнями) в российских городах, от Ростова-на-Дону до Москвы. В этом году отмечается 300-летие исторического визита Петра Первого во Францию («великое посольство» в апреле-июне 1717 года), с которого началась история дипломатического диалога и торговых связей. Тогда царя-реформатора, как установили французские историки, интересовали такие сферы жизнедеятельности во Франции, как архитектура, физика, военное искусство, кораблестроение, книгопечатание, изготовление гобеленов, и такие достопримечательности, как художественные коллекции Лувра и устройство Ботанического сада. Царь Пётр был готов учиться и перенимать всё лучшее у соседей по до сих, увы, не общему «европейскому дому». Все эти факторы – «играющие». Новому президенту Пятой республики Эмманюэлю Макрону их нельзя списать со счетов. Закрыть на них глаза. Пренебречь. Сделать вид, что ничего подобного не происходило и не происходит. Это правда факта. Упрямая. Подчас назойливая. Не поддающаяся дискредитации с помощью «фейковых» новостей и предвзятого толкования. Владимир МИХЕЕВ

Он всё-таки сумел сотворить маленькое чудо. Он – это Кристиан Линднер, председатель Свободной демократической партии, который наряду с Армином Лашетом, лидером рейнской организации ХДС, стал подлинным победителем последних выборов. Ещё три года назад об этом либералы и мечтать не могли, а вот теперь… И в самом деле, партия в то время практически была в коме, на федеральном уровне она была не представлена, и вдруг взять столь высокий рубеж? И это все благодаря «One-Man-Show», в которое превратил кампанию этот молодой умелец – это к вопросу о роли личности в политике. Он пообещал избирателям, что из партии, борющейся за снижение налогов, какой она была в унылую эпоху Гидо Вестервелле, СвДП снова станет политической силой, которую принимают всерьёз. Настолько всерьёз, что об участии либералов в федеральном правительстве снова смогут говорить не только историки и артисты политических кабаре, но и авторитетные политики. Правда предстоит посмотреть, найдутся ли в партии ещё люди, которые на уровне Линднера владеют искусством современного политического маркетинга, поскольку при всем его умении продавать самого себя одному ему решение такой задачи не потянуть. Тем не менее, Линднер сумел понять настроения избирателей и подать СвДП как партию гражданских прав и свобод. Да, он выступал за открытое либеральное общество, но подчёркивал, что в то же время оно не должно быть беззащитным перед исламским террором и утверждал, что в повестке дня этой партии будет и активное стремление ограничить бесконтрольный приток беженцев. Сейчас никому и в голову не придёт дразнить Линднера прозвищем «Бэмби» – помните большеглазого оленёнка из диснеевского мультика? Теперь это опытный боец, сумевший выдержать длительную конкуренцию с «альтернативщиками», которые благодаря правопопулистской риторике активно оттягивали на себя внимание СМИ. Да, были не только успехи, но и провалы – в Саксонии – Анхальте или в Сааре – но победа на Рейне полностью их затмила. Сейчас, за четыре месяца до выборов в бундестаг, партия набрала отличную форму и полна решимости вернуться в политику федерального уровня. Марина СМИРНОВА

Да, это был настоящий разгром. Второй раз за считанные недели христианским демократам, ведомым Ангелой Меркель, удалось на земельных выборах сместить с поста премьер-министра от социал-демократической партии. Да ещё где! В земле Северный Рейн – Вестфалия, всегдашнем оплоте социал-демократии. Более болезненное поражение на фоне неуклонно приближающихся выборов в бундестаг просто невозможно придумать. А уж если добавить к этому, что результат в 31,2%, показанный местной организацией СДПГ, был самым худшим с 1947 года, то масштабы разгрома станут очевидны. Немудрено, что Ханнелоре Крафт (горькая ирония судьбы: её фамилия переводится на русский как «мощь, сила») на следующий день покинула пост руководителя земельной парторганизации. Коалиция социал-демократов и «зелёных», правившая на берегах Рейна с 2012 года, потеряла большинство, на первое место вышли христианские демократы, получившие поддержку 33% избирателей. Отлично финишировали либералы: Свободная демократическая партия набрала 12,6%, придя третьей. На четвёртом месте – Альтернатива для Германии с результатом 7,4%, впервые вошедшая в рейнский парламент. Пятыми пришли «зелёные», которые, взяв 6,4%, все-таки протиснулись в новый состав ландтага. Все прочие – Левые, пираты и так далее – остались за бортом местного храма представительной власти. Стоит сравнить нынешние результаты с теми, которые были показаны на прошлых выборах. У христианских демократов большой плюс в 6,7 процентных пункта. Их основные соперники – социал-демократы – провалились почти на 8 п.п., точнее – на 7,9. СвДП прибавила 4 п.п., о чём стоит упомянуть особо (см. «Германия: скажите спасибо Линднеру» №4-5(120), 2017). Рекордный для себя взлёт на 7,4 п.п. продемонстрировали «альтернативщики» (см. «Германия: удалось ли переломить тенденцию?» №4-5(120), 2017). «Зелёные» потеряли 4,9 п.п., что при нынешнем состоянии дел в этой партии немудрено (см. «Тоска зелёная…» №4-5(120), 2017). Левые старались изо всех сил, прирастили свою поддержку на 2,4 п.п., но все-таки не смогли войти в парламент: не хватило одной десятой процента. Места в ландтаге теперь распределятся следующим образом: ХДС – 72 места; СДПГ – 69; СвДП – 28; Альтернатива для Германии – 16; «зелёные» – 14 мест. Какие же по итогам этих выборов могут быть варианты правящей коалиции? Прежде всего, стоит отметить следующее: практически при любых вариантах пост премьер-министра достанется христианскому демократу Армину Лашету. Несмотря на то, что ХДС и СвДП вместе набрали только 45,6%, что явно не большинство, по сумме мест в ландтаге, где общее число депутатов равно 199, они могут сформировать устойчивую коалицию – 72+28=100. Она и представляется наиболее вероятной, тем более, что с 2005 по 2010 год «черно-жёлтые» в Северном Рейне – Вестфалии уже стояли у кормила власти. Ещё один парадокс германских избирательных норм: если бы Левые всё же пробились в ландтаг, то «чёрно-жёлтая» коалиция не состоялась бы. Левым в соответствии с законом выделили бы 10 мест, и ХДС с СвДП большинства набрать уже не удалось бы. «Большая коалиция», как ей и следует быть, это самый устойчивый вариант. ХДС и СДПГ вместе набрали под 65% голосов и в ландтаге занимают 72+69 = 141 место. Одна беда: такая коалиция на Рейне никогда не правила. Да и для осенних перспектив социал-демократов это значило бы заранее согласиться на подчинённую роль в предвыборной схватке. Однако теоретически такой вариант всё же возможен. Как, впрочем, возможен и вариант коалиции, не располагающей большинством голосов. Состоять она может из СДПГ и СвДП, набравших вместе 43,8% голосов. Правда, мест в ландтаге у них насчитывается всего 69+28=97. Зато есть изрядный опыт сотрудничества: социально-либеральная коалиция «рулила» на Рейне аж три срока подряд – с 1966 по 1980 год. Собственно, «красно-зелёная» коалиция, хотя она и располагает в ландтаге всего лишь 69+14=83 местами, в теории не исключена. Есть даже такие прецеденты: с 2010 по 2012 год на Рейне вело дела именно такое правительство меньшинства. Правда, надо отметить, что тогда в ландтаге был 181 депутат и «красно-зелёные» имели в своём распоряжении 90 мест – до большинства не хватало только одного. Сейчас до таких результатов им далеко… Теперь несколько слов о вариантах, которые исключены полностью. Первая из них – «светофорная» коалиция. Голосов и мест в парламенте для «красно-жёлто-зелёного» варианта вроде бы довольно – 50,2% и 69+28+14=111. Правда, на Рейне такого прежде никогда не бывало, это раз, а во-вторых СвДП на съезде земельной организации, проходившем в начале апреля, однозначно отказалась от такой возможности. Крайне маловероятна и «ямайская» коалиция. У «чёрно-жёлто- зелёных» мест в парламенте даже больше, чем у «светофора» – 72+28+14=114. Вот только зачем первым двум партиям «зелёные», когда они прекрасно поделят власть и без них? Несколько слов об активности избирателей. Участие в выборах было неожиданно активным – во всяком случае, в сравнении с предположениями социологов: оно составило 65,2%. Нежелание воспользоваться своим конституционным правом эксперты предпочитают объяснять не разочарованием в действенности демократических процедур или равнодушием к исходу выборов, а причинами политического свойства – раздражением, которое вызывают действующие политики или недовольством программами партий. Давайте присмотримся внимательнее к итогам выборов с этой точки зрения. Всего в Северном Рейне – Вестфалии живёт 17,9 миллиона человек. Правом голоса обладают 13,2 миллиона. Динамика интереса к выборам, в общем-то, ничем не отличается от того, что можно наблюдать в других федеративных землях Германии. Максимум участия был продемонстрирован в 1975 году – 86,1% избирателей пришли к урнам. С 1975 по 2000 год наблюдался устойчивый спад – до минимума в 2000 году, составившего 56,7%. В 2016 году выборы проходили в пяти землях ФРГ, и тут-то и был отмечен неожиданный подъём. Эксперты честно признают, что это заслуга Альтернативы для Германии, сумевшей мобилизовать протестный электорат, то есть людей, прежде не голосовавших. Так что рейнский итог вполне вписывается в общую тенденцию. А как же результаты СДПГ? Означают ли они, что «эффект Шульца» полностью исчерпал себя, и для христианских демократов игра уже сделана: в сентябре их ждёт победа? Я бы присоединился к мнению эксперта этой партии по внутренней политике Вольфганга Босбаха, который предостерёг своих однопартийцев от шапкозакидательских настроений: «Мы выиграли земельные выборы – не больше и не меньше. Это вовсе не предвестник победы на выборах в бундестаг». Конечно, разумный командир не будет расхолаживать личный состав триумфальными настроениями накануне решающих боёв. Но сейчас ветер явно дует в паруса христианских демократов, а от активистов СДПГ потребуются поистине титанические усилия, чтобы переломить ход кампании в свою пользу. Сумеют ли они делом доказать основательность своих претензий на власть? Андрей ГОРЮХИН

Перед рейнскими выборами в Альтернативе для Германии царило отчётливое волнение: жидкие результаты в Сааре и в Шлезвиг-Гольштейне могли превратиться в опасную тенденцию. Если бы в Северном Рейне – Вестфалии они были бы продолжены, то в партии могли начаться разброд и шатания, утверждают знатоки внутренней ситуации. Вот поэтому и нужен был такой результат, который можно было бы счесть весомым, но недостаточным для того, чтобы партийные звёзды – Фрауке Петри и Маркус Претцель, её муж и председатель рейнско-вестфальской земельной организации «альтернативщиков» – могли решить, что руки у них развязаны, и они могут делать все, что захотят. Именно таким и получился итог выборов. Конечно, Фрауке Петри интерпретирует его как «карт бланш» на продолжение избранной линии. «В Северном Рейне – Вестфалии мы увидели согласие избирателя с нашим курсом, ориентированным на реальную политику, а потому он будет продолжен», – говорит она. Но не будем забывать, что на недавнем съезде партии в Кёльне Петри всё же не удалось добиться согласия на проведение умеренного – разумеется, по меркам этой партии – курса. Ведущий кандидат на федеральных выборах – Александр Гауланд – резко возражал против такой стратегии. По некоторой информации, в канун сентябрьских выборов в партии могут обостриться противоречия, которые способны завершиться шумными скандалами. Сергей Плясунов

Албанское правительство шантажирует Евросоюз, требуя ускорения приема в это объединение. В противном случае станет вполне возможным объединение Албании и Косово и дестабилизация всего региона, пугает Тирана. В интервью брюссельскому изданию американской газеты «Политико» албанский премьер-министр Эди Рама опроверг подозрения в том, что он и его косовские коллеги готовят объединение двух территорий. Однако он и не исключил такой перспективы: «Единственный способ сохранить на Балканах дух мира и сотрудничества состоит в обеспечении перспективы вступления в ЕС. Эта перспектива должна оставаться ясной, необходимо сохранить позитивный настрой. Никто не захочет замыкаться в себе и искать более мелких объединений. Но если не будет надежды, перспективы, пространства, тогда, естественно, станут возможными и более мелкие союзы». В самом Косово, сербском автономном крае с албанским большинством, провозгласившем в одностороннем порядке независимость после военной интервенции НАТО против Сербии, оппозиционные силы открыто требуют проведения референдума об объединении с Албанией. Правительство пока не смеет, да и косовская конституция это запрещает. Тем не менее, соседняя Македония, где проживает крупное албанское меньшинство, подозревает этих соседей в планах строительства Большой Албании, в том числе, за счет македонских территорий и суверенитета (см. «Македония на албанском перепутье», №4-5(120), 2017. В Брюсселе побаиваются такой инициативы и публично говорят об однозначной поддержке «европейской перспективы балканских стран». Однако в практическом плане дела обстоят не столь блестяще. Положение осложняется большими внутренними проблемами, с которыми сталкивается сам Евросоюз, прежде всего, наиболее очевидная из них – переговоры о выходе Великобритании из этого объединения. Это положение Э.Рама понимает, что не мешает ему требовать своего: «Мы видим недостаток понимания, недостаток видения будущего, поэтому для ЕС не очевидно, что наш регион нуждается в Европе, равно как и наш регион необходим для безопасной и надежной Европы». Трудно себе представить, что должно заставить Евросоюз сейчас плотно заняться присоединением бедных и далеких от брюссельских стандартов стран. Негативный опыт приема неготовых к этому Болгарии и Румынии уже есть. С экономической точки зрения, расширение за счет Албании и остающихся за бортом бывших югославских республик было бы непозволительной роскошью. Вместе с тем, геополитический аппетит толкает Брюссель в противоположном направлении. Этим и пользуется Тирана, играя в игру без проигрыша: или ее ускоренными темпами берут в ЕС и она получает пусть крошечный, но все же доступ к брюссельскому денежному мешку, или она создает Большую Албанию. Тоже неплохо… Андрей СЕМИРЕНКО

Македония постепенно превращается в балканскую пороховую бочку, готовую взорваться. Столкновение различных интересов, помноженное на сохраняющуюся экономическую отсталость и обострение внутриполитической борьбы, увеличивает риски. С марта 2017 года в столице – Скопье проходят манифестации, преимущественно националистически настроенных македонцев. Их мишень – этнические албанцы, которые составляют до четверти населения этой крошечной бывшей югославской республики. Македонцы (славянская народность, родственная болгарам) подозревают их в стремлении создать на Балканах некую Великую Албанию (см. «Быть или не быть Великой Албании?», №4-5(120), 2017. Узел противоречий сплетён из двух основных факторов – обострения противостояния националистов и социалистов, а также политической активности албанской части населения. Парламентские выборы, состоявшиеся в Македонии в декабре 2016 года, не выявили явного победителя. Националистические силы, которые долгие годы управляют страной, не обеспечили себе большинства. Заметную роль сыграла кампания по дискредитации их лидеров, которую начали оппозиционные социалисты. В центре этой кампании находились скандалы, связанные с прослушиванием телефонов различных деятелей, а также коррупционные истории. После декабрьского голосования социалисты смогли договориться с албанскими политическими силами о создании правительственной коалиции, но президент страны Георге Иванов отказался дать им формальное поручение сформировать кабинет. Он объяснил свою позицию тем, что участие албанских националистов во власти несет с собой угрозу суверенитету и территориальной целостности страны, хотя Евросоюз оказывал на него давление, требуя не возражать против такой коалиции. Это противостояние выводит на улицы македонских националистов. Власти говорят, что после выборов лидеры македонского албанского меньшинства посетили Албанию и Косово, где большинство составляют албанцы, для обсуждения сложившегося положения. После этого была выработана политическая платформа для Македонии, выполнение которой означало бы, по мнению властей в Скопье, перерождение македонского государства, начиная с гимна и флага. Ведущая партия македонских албанцев Демократический союз за интеграцию отвергает обвинения в планах создать Большую Албанию. Со своей стороны социалисты заявляют, что их правительственный альянс с албанцами националисты заблокировали потому, что сами хотели бы управлять вместе с албанцами. Албанское меньшинство считается наиболее проамериканской частью македонского общества. В 2001 году в городе Тетово, который является центром компактного проживания албанцев в стране, вспыхнули беспорядки. Албанских мятежников поддержали тогда вооруженным путем боевые формирования из соседнего Косово. Кризис был урегулирован путем заключения Охридских соглашений, которые значительно расширили права этого этнического меньшинства в Македонии. Алексей СТРАШЕВ

Нынешние президентские выборы во Франции не имеют прецедентов по целому ряду признаков. Один из них – фактическое изменение двухпартийной системы, которое сложилось там за последние четыре десятилетия. Разумеется, во Франции существовало и существует много политических организаций, однако к власти в Париже допускались две группировки. Их было принято называть «правые» (голлисты или их наследники в союзе с либералами или центристскими движениями на правах младших партнеров), и «левые» (социалисты в союзе с левыми радикалами и экологистами, опять-таки как младшие партнеры). Остальные силы заведомо оставались за пределами комнаты с кнопками, хотя кое-где на местном уровне они управляли, да и на правительственном уровне случались временные исключения. Так, в начале 1980-х годов сильная тогда компартия имела некоторое время двух министров в первом правительстве президента Франсуа Миттерана. Франция – республика откровенно президентская, где правительство и парламент вторичны по отношению к главе государства (его иронически называют даже «избираемый король»). Тем не менее, другие элементы политической машины, включая партии, незаменимы. Именно партийные аппараты позволяли выигрывать выборы президентам, а затем управлять через правительство, опирающееся на большинство в нижней палате парламента – Национальном собрании. Нынешняя президентская кампания, по сути, отодвинула ведущие партии на вторые роли. Официальный кандидат соцпартии Бернар Амон (к ней принадлежал и прежний президент, и его правительства, и парламентское большинство) оказался, по сути, выключенным из предвыборной борьбы. Сознательно ли пошло на это руководство социалистов или нет – отдельный вопрос. Но факт остается фактом. Республиканцы, наследники мощного некогда голлистского движения, тоже имели своего кандидата Франсуа Фийона, но играли на его поле вяло, их раздирали внутренние противоречия. Ему пришлось чуть ли не в одиночку противостоять успешно развязанной против него кампании по дискредитации. Но все же он смог удержаться в четверке лидеров, которая сложилась перед первым туром голосования (см. «Выборы в США и во Франции: общая тенденция», №4-5(120), 2017). Остальные из них либо опирались на партию, считавшуюся маргинальной (Марина Ле Пен и ее Национальный фронт), либо вообще своих структурированных партий не имели, как Эмманюэль Макрон и Жан-Люк Меланшон. Получается, что каждый из них отражал определенное политическое и идеологическое течение, однако организационного выражения оно не находило. Значит ли это, что в ближайшее время Франция вступит в этап партийного строительства, после которого привычная схема изменится? Но это – в перспективе. Сейчас страна должна решать конкретные, прикладные проблемы. Уже в июне должны пройти выборы в Национальное собрание. Обычно они шли на волне президентских выборов, поэтому партия президента одерживала на них более или менее убедительную победу. А сейчас, когда партии оказались на обочине? Можно ожидать, что старые партийные структуры по инерции будут играть ведущую роль на июньском голосовании и именно они образуют основу нового состава Национального собрания. Но как это будет связано с главой государства? Новому президенту именно среди них придется искать правительственное большинство для решения повседневных управленческих задач. А как это будет соотноситься с реальностью, с настроениями французского общества, которое не доверяет существующим политическим структурам? Как новый глава государства будет формировать повестку дня, какие задачи решать, когда предвыборная президентская гонка показала разброд и шатания в обществе? Словом, французская политика стоит на пороге больших перемен. Андрей СЕМИРЕНКО

Три месяца консультаций о формировании новой правительственной коалиции в Нидерландах после парламентских выборов закончились неудачно. Политический класс страны, решив первую задачу – не допустить победы антисистемных сил в лице Партии свободы Герда Вилдерса (она пришла второй), не смог пока обеспечить образование прочной базы для нового кабинета. Теперь будет заход на второй круг. Технически в Нидерландах правительство формируется следующим образом. Большинство нового состава парламента назначает т.н. информатора (раньше это входило в прерогативу королевы). Он вступает в переговоры с различными партиями, способными создать новое правительственное большинство. Во время этих консультаций назначенный политик определяет премьер-министра, участников коалиции и согласовывает ту программу, которую новый кабинет намерен проводить в жизнь. Такая процедура отражает большую раздробленность политических сил страны, где традиционно ни одна из них не могла управлять в одиночку, но только в союзе с другими партиями. На этот раз информатором была министр здравоохранения прежнего правительства, представитель либеральной Народной партии за свободу и демократию Эдит Схипперс. По итогам затяжных переговоров она созвала пресс-конференцию, на которой признала, что ее усилия «не сработали, разногласия оказались слишком существенными». Главной темой, по которой не удалось договориться, стала иммиграция. Это достаточно показательно, поскольку именно эта тема, наряду с отношениями с Евросоюзом, была главной в ходе избирательной кампании и в полемике с Г.Вилдерсом. К участию в коалиции привлекались четыре партии. Помимо победивших либералов это были христианские демократы, «зеленые левые» и небольшая партия также либерального толка Демократы-66. «Зеленые» отстаивали максимальную открытость по отношению к беженцам и иммигрантам. Либералы во главе с бывшим премьером Марком Рютте смогли победить, лишь перехватив часть жестких антииммигрантских идей своего главного соперника из Партии свободы. В частности, они настаивали на невозможности для иммигранта или беженца, уже попавшего в Нидерланды, обращаться с просьбой о предоставлении убежища. Противоречия выявились и по ряду других вопросов социально-экономического плана. Для управления страной правительственная коалиция должна располагать в парламенте большинством в 76 мест. Либералы обеспечили себе 33 депутатских мандата (у Вилдерса их 20), поэтому им необходимо находить какие-то новые политические комбинации, чтобы сохранить власть. Выборы показали глубокий раскол обычно крайне терпимого голландского общества по ряду принципиальных вопросов. Эта новая реальность должна отразиться на практической политике, что показала неудача первой попытки образовать правительственное большинство, которое не принимало бы во внимание изменившиеся настроения. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ

Если согласиться с французскими журналистами, которые именуют нового президента Франции «Птицей-Фениксом олландизма», то полезно проанализировать, как и почему провальная политика Франсуа Олланда неожиданно расчистила путь Эмманюэлю Макрону в Елисейский дворец. Отсутствие политической харизмы – одна из малых бед, свойственных Ф.Олланду на протяжении всей пятилетки пребывания у власти. Вместе с президентским креслом самый непопулярный глава государства в истории Пятой Республики оставил наследнику разочарованность и скептицизм большинства французов, а также длительный экономический застой. Пожалуй, этот социалист проявил себя довольно твёрдым деятелем лишь в борьбе с вылазками террористов, расширив полномочия спецслужб. Возглавив Францию, он столкнулся с вызовом, унаследованным от правительства своего предшественника Николя Саркози: курсом жёсткой экономии, вызывавшим всеобщее недовольство. Новый президент не сумел или не удосужился разъяснить французам всю сложность ситуации, в которой находилась страна. Они требовали изменить эту политику в пользу стимулирования роста за счёт увеличения спроса потребительского рынка. Но Ф.Олланд предпочёл ввести стимулы для компаний, что практически не дало ожидаемых результатов. И уже в 2012 году многие важнейшие экономические показатели, такие, как экономический рост, внутренний долг и уровень безработицы, стали ещё резче отличаться от германских в худшую сторону. Обострение социально-экономических проблем нанесло сильный удар по сплочённости и влиянию правящей социалистической партии, спровоцировав кризис в её рядах. Кабинет министров оказался расколотым на «прагматиков» во главе с премьер-министром Мануэлем Вальсом, и «мятежников», ведомых Бенуа Амоном и Арно Монтебуром, которые с первых же дней власти Ф.Олланда резко критиковали политику жёсткой экономии. Необходимые структурные реформы не проводились – за исключением изменения, причём не вполне удачного, трудового законодательства: безработица по-прежнему достигает почти 10% самодеятельного населения. Бывший хозяин Елисейского дворца пассивно созерцал происходящее, не принимая необходимых мер. Экономическая политика Парижа, а точнее – почти полное её отсутствие, практически «заглушило» франко-германский двигатель развития всего Европейского Союза. Но главное – на президентских выборах 2017 года проявился раскол не только в левых силах, но и во всём французском обществе. Надо отдать должное Ф.Олланду хотя бы в одном решении: у него хватило благоразумия не выдвигать свою кандидатуру на новый срок, чтобы не дробить электорат ещё сильнее, без малейших шансов на собственную победу. Главную роль в этом, как уверены парижские политологи, сыграла публикация в октябре прошлого года злополучной книги его откровений двум журналистам «Президент не должен бы это говорить»… На таком политическом фоне большинство французских избирателей, понимающих необходимость реформ, но, в то же время, опасающихся глубоких перемен, поверили Эмманюэлю Макрону, обещавшему лучшее будущее, и обеспечили ему победу. Они помнят, что на посту министра экономики молодой политик тщетно пытался «пробить» реформы через нерешительного главу правительства. Так что часть заслуги в победе 39-летнего Макрона на выборах, несомненно, принадлежит его неудачливому предшественнику в Елисейском дворце. Александр СОКОЛОВ

После противостояния, длившегося пять месяцев и одну неделю, президент Македонии вручил мандат на формирование нового правительства страны лидеру оппозиционных до этого социалистов Зорану Заеву, который заключил коалиционное соглашение с партией албанского националистического меньшинства. Такая коалиция сложилась по результатам парламентских выборов, состоявшихся еще в декабре 2016 года. Таким образом, прекращается 11-летний период бессменного пребывания у власти македонских правых, к которым принадлежит и сам президент. Эти события необходимо вписать во внутриполитический контекст, который с 2015 года отравляет жизнь в крошечной бедной бывшей югославской республике. Тогда оппозиционные силы раскрутили мощный скандал, связанный с прослушиванием полицией различных деятелей, а также с предполагаемой коррупцией. Мишенью атак стало правительство и тогдашний премьер-министр Груевский. Некоторые элементы кампании напоминали приемы, использовавшиеся при «цветных революциях». Были ли те события действительно связаны со стремлением навести порядок в высших эшелонах власти? Или же, как говорили злые языки, внешние силы решили сорвать проекты строительства китайцами через Македонию железной дороги из греческого порта Пирей до венгерской столицы для последующего вхождения товарных потоков из Поднебесной в разветвленную европейскую сеть, и строительства «Газпромом» газопровода с берега Черного моря вглубь Балканского полуострова? Каждый может найти объяснение, которое ему больше нравится. Фактом остается то, что Евросоюз и США открыто играли на стороне оппозиционных сил. Надо также учитывать и албанский фактор. Большая часть жителей Македонии – славяне, говорящие на языке, который считается диалектом болгарского. Но примерно четверть населения – этнические албанцы, которые, как и сама Албания и населенный преимущественно албанцами сербский край Косово, провозгласивший независимость в одностороннем порядке, пользуются прямым покровительством США. В начале 2000-х годов в Македонии произошли крупные столкновения на межэтнической почве, которые были урегулированы с большим трудом. По этой причине значительная часть македонцев считает своих албанских соотечественников пятой колонной Тираны, которая предположительно стремится к созданию Большой Албании. В этих условиях вхождение албанских националистов в македонское правительство расценивалось этими силами как шаг именно в этом направлении. Президент Иванов, долго не соглашаясь на албано-социалистическую правительственную коалицию, отражал как раз такие настроения. Их сторонники уверены, что это македонское коалиционное соглашение «было написано в Тиране албанским премьером Эдди Рамой». Часть наиболее радикально настроенных македонских националистов устраивала бурные уличные манифестации, однажды взяв даже приступом парламент страны. Возможно, это напугало часть их сторонников и способствовало дальнейшему ухудшению восприятия страны в Брюсселе и Вашингтоне. Дополнительным штрихом является то, что Евросоюз откровенно давил на президента Иванова, требуя назначения президентом Заева. Верховный представитель ЕС по внешней политике Федерика Могерини требовала от главы македонского государства «перестать заигрывать с националистическим огнем». В этих условиях обычная и безболезненная для других европейских стран смена лиц у власти становится для нищей Македонии событием с гораздо более важными последствиями. Светлана ФИРСОВА

В Норвегии продолжается «штормовой поход» 12 тысяч испанских моряков по местному судебному морю к заветной цели – оформлению пенсий, которые они заработали тяжким трудом не только на себя, но и на это северное королевство. Первый этап тяжбы, превратившейся в юридическую битву, закончился поражением истцов. В ответ на иск испанцев к правительству этой страны норвежский судья Йорген Монн вынес постановление о невиновности государства. Бывшие моряки проработали на протяжении 40 лет на норвежских рыболовецких судах и требуют пенсию, поскольку все налоги и отчисления исправно платили в казну скандинавского королевства. Истцы не удивлены таким вердиктом, и считают его получение первым этапом на своём пути в Страсбургский суд, поскольку уверены, что здесь явно проявилось нарушение прав человека – дискриминация по признаку национальности. Ведь судья признал, что с испанскими моряками заключались трудовые договоры на общих с норвежскими коллегами основаниях, и что на таких же условиях они платили налоги норвежскому государству. Однако, поскольку затем вернулись на родину, не имея норвежского гражданства, то «не смогли аккумулировать необходимые данные ни для пенсии социального страхования, которая была учреждена в 1966 году, ни для пенсии, предназначенной для моряков», которая существует с 1948 года. Ветераны удивлены и возмущены тем, как работает Фемида Норвегии. Например, во время процесса судья проигнорировал приведённые данные о том, что, эксплуатируя испанцев, каждый судовладелец получал ежегодную прибыль, эквивалентную примерно полутора миллионам евро в год. И это – только за счет того, что хозяева не отчисляли деньги на их социальное страхование. Не удивительно, что норвежский рыболовецкий флот считался одним из самых конкурентоспособных в мире. Налоги в этой стране – одни из самых высоких в Европе. Истцы не устают напоминать об этом и требуют вмешательства министра иностранных дел Испании Альфонсо Дастиса на межгосударственном уровне.

Нерасторопная судебная система Италии наконец-то произнесла своё веское слово по одному из самых нашумевших дел в стране за последнее десятилетие. Верховный суд окончательно приговорил к 16 годам тюрьмы бывшего капитана судна «Коста Конкордия» Франческо Скеттино. За время процесса он успел написать мемуары, ставшие бестселлером (см. «Италия: …так несчастье помогло», №2(118), 2017). Сразу после приговора 56-летний новоиспечённый писатель помещён в знаменитую римскую тюрьму «Ребиббия». Напомним: гигантский сверхсовременный лайнер с 4229 пассажирами и членами экипажа на борту затонул из-за лихого маневра капитана у берега итальянского острова Джильо 13 января 2012 года. Погибли 32 пассажира. Бывшему капитану вменяется в вину то, что он, вопреки морским традициям, в числе первых покинул лежавшее на боку судно, после того как оно напоролось на риф. Из-за хаоса команде не сразу удалось задействовать спасательные шлюпки, большинству пассажиров не хватило в них мест, однако «морской волк» оказался в одной из первых, спущенных на воду. Как он пояснил на суде, «случайно упал» в неё из-за сильного крена корпуса теплохода. На суде прозвучала запись телефонного разговора директора порта в городе Ливорно с капитаном, только что покинувшим судно: «Возвращайся на борт, подонок… Приказываю тебе!» Дальше слышна нецензурная брань. Прокуратура требовала для Ф.Скеттино тюремного заключения сроком на 27 лет, однако адвокаты настаивали на его невиновности и ходатайствовали о полном освобождении своего подзащитного. Суд признал виновными в трагедии ещё пятерых офицеров экипажа, приговорив их к тюремному заключению на сроки от одного года и пяти месяцев до двух лет.

и грозит привлечь к суду за нарушение солидарности Европейская Комиссия повысила тон в адрес правительств Венгрии и Польши, которые игнорируют директиву Брюсселя о приеме и размещении части беженцев и мигрантов, прибывающих на территорию ЕС через Италию и Грецию. Исполнительный орган Евросоюза грозит привлечь непослушные ему власти к суду. Речь идёт о судьбе 160 тысяч человек, которых запланировано разместить по квотному принципу во всех государствах Евросоюза. Не в восторге от этой идеи и власти ряда других стран, но особенно твёрдо ей противятся венгерское и польское правительства, в которых доминируют так называемые евроскептики. Как предостерегла Еврокомиссия в середине апреля, «если государство-член ЕС не ускорит размещение беженцев у себя, Комиссия, не колеблясь, задействует свои полномочия в отношении тех, кто не выполнит обязательств». Угроза обращения в суд мало пугает политиков, которые не желают принимать мигрантов. Судебные разбирательства могут продлиться не один год, а вердикт в худшем случае будет предусматривать штраф. Страдающая от наплыва беженцев Италия призывает Брюссель прекратить субсидии Польше и Венгрии, предоставляемые для содержания мигрантов. Давление на Еврокомиссию, а заодно на венгерское и польское правительства, усиливают в последнее время Германия, Франция, Швеция и Австрия. Напомним, что этот спорный план был одобрен лидерами ЕС в сентябре 2015 года, однако против него голосовали Венгрия, Чехия, Словакия и Румыния (Польша тогда присоединилась к большинству). Сейчас крайне вяло выполняют требование Еврокомиссии Болгария, Хорватия, Словакия и Чехия. Теперь к этому плану подключилась Австрия, которая была освобождена от квоты, поскольку в 2015 году она приняла около 90 тысяч мигрантов. Длительное время размещения в какой-либо стране ожидают примерно 3,5 тысячи человек в Италии и около 14 тысяч – в Греции. Тем временем приближаются слушания в Европейском суде по иску Венгрии против квотного размещения беженцев, навязанного Брюсселем. Заседание суда состоится 10 мая. Сергей ИЛЬИН

За минувший год в страны Европейского Союза прибыло более миллиона мигрантов, значительная часть из них – через территорию Греции. Масштабы проблемы очевидны, способы её решения до сих пор не просматривались. Исполнительный орган Союза – Европейская Комиссия – наконец-то решила выйти с комплексными предложениями на тему о том, какой же должна быть единая миграционная политика, способная вывести ситуацию из беспрецедентного тупика. В чём суть этих предложений? Вот основные направления деятельности в этой сфере. Распределение прибывших беженцев. Дублинский принцип сохраняется: та страна Союза, на территорию которой впервые ступила нога иммигранта, будет и дальше отвечать за рассмотрение его запроса на предоставление убежища. Однако для каждого государства в будущем намереваются разработать «допустимое число запросов». Исходить намереваются из того, каково будет общее число поданных запросов в масштабах всего ЕС. Похоже, что это та же самая квота, только в профиль, хотя при её исчислении всё же намереваются учитывать численность населения страны и уровень её экономического развития. В общее число заявителей будут входить не только те, кто уже лично пожаловал на территорию Европы, а ещё и те, кого она обязалась принять в свои объятия, скажем, из Турции. Если за 12 месяцев контрольная цифра превышена более чем на половину – иными словами, план успешно перевыполнен – автоматически приводится в действие «механизм справедливости» (Fairness-Mechanism) – соискатели, которые в этот момент находятся в стране, будут переправлены в другие государства Европы. И так до тех пор, пока цифра превышения в 150% не восстановится. Но европейские политики не были бы сами собой, если бы в «механизме справедливости» не было предусмотрено исключение для тех, кто не захочет в нём участвовать. За каждого отвергнутого мигранта страна, отказавшаяся играть в справедливость, должна будет заплатить 250 тысяч евро тому государству, которое готово будет призреть «понаехавшего». Как вам такой бизнес? Безвизовый режим. Европейская Комиссия рекомендует отменить для турецких граждан обязанность получать въездные визы. Однако это должно произойти только при условии, что Анкара выполнит условия, поставленные перед нею Союзом. На сегодняшний день из 72 требований осталось ещё пять, сообщил заместитель председателя Европейской Комиссии Франс Тиммерманс. Он великодушно похвалил «впечатляющий прогресс», которого Турция добилась на пути к заветной цели, и отметил, что ей удастся выполнить все «домашние задания», если она сохранит набранный темп проведения в жизнь реформ. Контрольный срок введения безвизового въезда – конец июня, своё согласие кроме всех государств Союза должен дать ещё и Европейский Парламент. В числе остающихся требований, как сообщил Ф.Тиммерманс, – борьба с коррупцией, взаимодействие с Европолом, сотрудничество с государствами ЕС в сфере правосудия, защита данных и законы по борьбе с терроризмом. Интересно и показательно будет посмотреть, как Анкара, пока ещё так и не сумевшая одолеть коррупцию, за оставшиеся месяцы добьётся решительного успеха. Особенно если учесть, что биометрические паспорта она к нужному сроку, по признанию Европейской Комиссии, ввести все же не успеет. Правда, тут уже готово временное решение: с июня Турции разрешено выдавать такие паспорта с укороченным сроком действия, главное, чтобы там было фото и отпечатки пальцев. Обладатели таких документов смогут ездить в Европу без виз. Но уж к октябрю Турции предстоит расшибиться в лепёшку, но выправить всем желающим документы, полностью соответствующие всему комплексу европейских требований. Без визы можно будет оставаться в странах Союза до 90 дней. Контроль за внешними границами. По предложению Европейской Комиссии, Германия, например, получит возможность с середины ввести такой контроль сроком на полгода. Это же касается Австрии, Швеции, Дании и Норвегии, которые тоже смогут продлить уже введённый ими режим контроля. Названные страны потребовали такой возможности в специальном обращении в Брюссель. Там было сказано, что хотя ситуация в «балканском коридоре» и относительно успокоилась, но в целом остаётся нестабильной, ведь у «понаехавших» нашлись и другие каналы проникновения на землю обетованную. Взять хотя бы «средиземноморский маршрут», проходящий через Ливию и Италию. Разумеется, есть в письме и такой неубиваемый козырь, как ссылка на угрозу терактов, которая без погранконтроля многократно возрастает. Так-то оно так, но как показала практика последних месяцев, в Старом Свете и сейчас уже вполне довольно джихадистов местного разлива. Средства массовой информации напоминают, что первой из стран Шенгенской зоны пограничный контроль ввела именно Германия – ещё 13 сентября 2016 года. С тех пор он многократно продлевался. Это позволяет делать даже Шенгенский договор, правда на общий срок не более двух лет. Напомним, речь идёт пока только о предложениях Европейской Комиссии. Для их воплощения в жизнь необходимо согласие всех стран Союза. Чехия, которая, как и Венгрия, не соглашалась придерживаться договорённостей о распределении «понаехавших», уже отвергла эти предложения. Теперь весь вопрос в том, чтобы ей все же было сделано предложение, от которого она не сможет отказаться. Александр ВАРВАРИН

Не только европейский, но и мировой рейтинг по чистоте пляжей и в этом сезоне возглавила Испания. Она получила право поднять флаги голубого цвета над 579 пляжами, 100 морскими портами для занятия водными видами спорта и пятью туристическими судами. Нынешний показатель незначительно уступает прошлогоднему, но, тем не менее, на пиренейскую страну приходится каждый шестой флаг этого цвета, развевающийся над лучшими пляжами мира. За Испанией в престижном списке следуют Греция, Франция, Турция, Италия и Португалия. На испанском побережье по числу самых чистых мест морского отдыха лидируют автономные области Валенсия, Галисия, Каталония и Андалусия. Руководитель испанской ассоциации «Голубой флаг» Хосе Рамон Санчес пояснил журналистам, что некоторое сокращение числа экологически чистых пляжей объясняется дальнейшим ужесточением требований к состоянию мест массового отдыха. Каждое лето морской отдых в Испании привлекает миллионы местных жителей и иностранных туристов. Всего в нынешнем сезоне международное жюри дало высшую оценку в Северном полушарии 3575 пляжам, 662 портам и 50 туристическим морским судам.

Выборы президента Франции имеют много общего с аналогичным голосованием, произошедшим в США полугодом ранее. Конечно же, это не относится к национальным особенностям этих событий. Речь идет о глубинных процессах, происходящих в обществах крупнейших западных стран: при всех очевидных отличиях в деталях здесь есть и общее. Главное в данном случае, как представляется, не в личностях, победителях или программах. Можно даже не учитывать принципиальные отличия в системах выборов, предвыборных стратегиях и тактиках, что прямо сказывалось на ходе борьбы. Самым важным фактором, который в наибольшей степени отражает положение дел, является следующий. Во Франции, как и до этого в США, в финал предвыборной президентской гонки вышли по 4 человека. Во Франции это были Ле Пен, Макрон, Меланшон и Фийон, в США – Клинтон, Круз, Сандерс и Трамп. При этом подавляющее большинство финалистов оказались антисистемными. Для Франции расклад с отрывом четырех кандидатов перед первым туром был вообще беспрецедентным. Он перекрывал опыт предыдущих десятилетий, когда перед голосованием была очевидна пара лидеров гонки. Как правило (было одно исключение в 2002 году), они представляли две ведущие политические силы – условно правых и левых, названия которых менялись. Сейчас лидеров оказалось сразу четыре, разрыв между ними был минимальным, только один (Фийон) пользовался поддержкой традиционной политической партии. Однако этот элемент имеет значение для внутрифранцузской политики (см. «Франция остается без политических партий? Или как?», №4-5(120). Если делать обобщение на наднациональном уровне, то важно другое. Из этой четверки лидеров только один кандидат (Макрон) представлял истеблишмент, основное течение общезападной политики последних двух-двух с половиной десятилетий. Остальные трое в определенном смысле были альтернативными кандидатами, призывающими к большему или меньшему разрыву с текущей политической практикой. Если Ле Пен и Меланшон выдвигали достаточно радикальные идеи, хотя и разной идеологической направленности, то Фийон был гораздо более аккуратным. Но и он, получивший на внутрипартийных выборах большинство сторонников правой партии республиканцев, был среди них наименее ортодоксальным, традиционным, что отличало его от считавшихся поначалу фаворитами Саркози и особенно Жюппе. Что касается Макрона, то он старался выдавать себя за независимого кандидата, не представлявшего истеблишмент. Однако ему это не очень удавалось, да и официальная политическая машина, СМИ и т.д. открыто играли на его стороне. По одной из версий, которая представляется наиболее логичной, инициатива разоблачений Фийона, подорвавших его казавшимся бесспорным лидерство, исходила из Елисейского дворца… Такой расклад сил – трое альтернативных на одного официального – показывает глубокое недовольство французского общества сложившейся системой и общепринятым политическим курсом. Вдумайтесь: трое из четырех кандидатов, имевших на финишном отрезке примерно равную поддержку избирателей, олицетворяли собой альтернативу, а только один – преемственность. В этом – главный политический смысл президентских выборов-2017: даже личность победителя при этом вторична. В любом случае новому президенту в практическом плане придется учитывать настроения в обществе, которое откровенно недовольно положением дел и предлагаемыми на официальном уровне решениями. Схожую картину можно было наблюдать чуть раньше в США. Вне зависимости от фамилии победителя, американские выборы показали не просто глубокий раскол в обществе, но и непопулярность официальной политики последних десятилетий. В США в финал президентской гонки вышли, как всегда, по два человека от двух ведущих политических партий. Но из них лишь Клинтон (примерно как и Макрон во Франции) представляла официальный курс, она опиралась не только на административный ресурс, но и на весь истеблишмент, экспертное сообщество, СМИ, даже влиятельный шоу-бизнес. Трех других можно считать кандидатами антисистемными, хотя и имевшими за плечами разные идеологические и социальные слои. Даже при победе Клинтон, которая была весьма вероятной, фактор глубокого недовольства американцев официальной политикой своей страны лежал бы гирей на истеблишменте и рано или поздно решение этого вопроса перешло бы в практическую плоскость. Избрание Трампа позволило сделать первый шаг к поиску некоей альтернативы, хотя в реальной жизни мы видим, как проигравшая система борется (и не без успеха) за выживание. Такой расклад сил во Франции и США накануне главных выборов показывает реальные политические настроения в этих странах, тогда как имя победителя становится в некотором роде вторичным, хотя и важным фактором. В других западных странах по обе стороны Атлантики происходят сопоставимые процессы. «Брекзит» – из этого же порядка. В Нидерландах, где недавно обновили парламент, истеблишмент играл на стороне одной политической силы, которая на финишном отрезке смогла победить. Но, как говорится, осадок остался… Прошлогодняя парламентская гонка в Испании закончилась примерно так же. Как будут складываться парламентские выборы в Италии в 2018 году? Тоже большой вопрос, поскольку альтернативных партий с хорошими шансами на успех там целых две. Даже в Германии, представляющей себя как оплот нынешней западной системы, всевозможные альтернативщики ощущают ветер в своих парусах. Значит ли это, что западная политическая система изменится? Нет. Это значит, что она меняется, что процесс будет длительным и болезненным, что результат этого не ясен, но что общество недовольно нынешним положением дел. И западные страны в любом случае не будут такими, какими они были последние два с половиной десятилетия. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ

«Брекзит» еще не произошел, а за британское наследство в Евросоюзе уже началась борьба. Целый ряд стран-участниц претендует на то, чтобы именно к ним было переведено из Лондона одно из специализированных агентств ЕС – Европейское агентство по фармакологии. Помимо чисто престижных соображений, у желания переманить к себе это ведомство есть и практическая сторона: оно обеспечивает 900 рабочих мест, а еще привлекает 30-40 тысяч человек по различным контрактам. В схватку вступили Амстердам, Барселона, Варшава. Дублин, Копенгаген, а бельгийцы выставили сразу три города. Однако фаворитами считаются Милан (Италия), Лилль (Франция) и Стокгольм (Швеция). Судя по бюрократическим раскладам, именно между ними будет разыгрываться талон на обладание престижным призом. Каждая сторона выдвигает свои аргументы. Итальянцы сделали ход первыми, и соответствующие делегации и должностные лица уже лоббируют интересы Милана. Они выдвигают в качестве аргумента преимущества экономической столицы страны в виде развитой инфраструктуры, прекрасного транспортного сообщения со всей Европой, наличия квалифицированных кадров. В качестве бонуса выдвигается соседство с Пармой, где уже работает Европейское управление по продовольственной безопасности. Эти два ведомства могли бы тесно взаимодействовать в рамках евросоюзовской программы «Общее здоровье». Франция уже выдвигала Лилль в 1995 году в качестве кандидата для Европейского агентства по фармакологии, но тогда победила британская столица. Французы делают упор на близость Лилля к европейской столице – Брюсселю и наличие логистических возможностей для приема этого учреждения. Шведы настаивают как раз на том, что при решении вопроса о новом месте для агентства надо исходить из необходимости более равномерно распределять их между странами-участницами. Итальянцам они как раз указывают на присутствие одного евросоюзовского учреждения в Парме, а французам – на целый букет: одно находится в Париже и занимается финансовыми рынками, второе, отвечающее за железные дороги, – в Валансьенне, а в Страсбурге заседает Европарламент. А вот в Швеции работает только маленький Европейский центр по предотвращению инфекционных заболеваний (290 сотрудников), который так хорошо сможет сотрудничать с фармацевтами. Решение по этому вопросу ожидается на встрече глав государств и правительств в июне 2017 года. Однако совершенно не ясны технические аспекты переезда. На переговорах с Великобританией о ее выходе из ЕС евросоюзовская сторона намерена добиваться оплаты Лондоном расходов по этой статье. Можно ожидать, что торг по этому вопросу окажется более ожесточенным. Светлана ФИРСОВА

У германской партии «зелёных» дела сейчас идут как никогда плохо. Во всяком случае, за последние 15 лет – с августа 2002 года во мнении германских избирателей они не падали столь низко, всего-то до 6 процентов. Причем эту тревожную для них цифру подтверждают сразу два опроса населения, которые провели две авторитетных организации – «Инса/ЮГов» и «Форса». Да, год больших выборов – три земельных кампании и одна федеральная – начался для «зелёных» с позорного проигрыша: они с треском вылетели из саарского ландтага. В чём же дело? Например, в том, что за исключением своих традиционных экологическо-правозащитных тем, «зелёные» выглядят весьма бледно. Скажем, серьёзно волнующая сейчас немецкого избирателя тема внутренней безопасности в исполнении этой партии выглядит просто убого. Симоне Петер, лидер этой партии, в начале года в ряде интервью создала у сограждан впечатление, что кёльнская полиция, не желавшая допустить повторения новогодних бесчинств 2016 года, действовала с «несоразмерной жестокостью», и в результате партия никаких лавров не снискала, уйдя в глухую оборону. Политика «зелёных» в отношении мигрантов тоже последовательностью явно не отличается. На федеральном уровне звучат велеречивые заявления и теплые слова в адрес «понаехавших», а на земельном, там, где они встроены во власть, защитники беженцев демонстрируют приверженность реальной политике и жесткий прагматизм. С точки зрения избирателей, такой шпагат смотрится не особенно изящно. В спорах с правыми популистами из Альтернативы для Германии «зелёные» тоже смотрятся неубедительно, поскольку максимум того что они пока могут предложить – это заявить себя единственной партией, гарантирующей построение открытого общества. Это, конечно, здорово, но что они могут сделать практически? Да, в середине апреля «зелёные», наконец, обнародовали свой проект нового миграционного закона. Они хотят ввести систему пунктов, в соответствии с которой каждый год определённое число мигрантов будет получать въездные визы. Похожая практика уже принята в Канаде. Может быть, она очень хороша и даже замечательна, но кто тот партнёр по коалиции, с которым «зелёные» собираются проводить эти идеи в жизнь? В одиночку-то они едва ли могут больше чем ничего. По своей традиционной экологической тематике они, надо отдать им должное, вполне конкретны: к 2030 году перевести все производство электроэнергии на «зелёную» основу, полностью отказаться от использования угля, принять закон об экономии энергоресурсов, реформировать торговлю квотами на выброс двуокиси углерода в атмосферу и так далее. Но не маловато ли этого, чтобы претендовать даже на долю власти на федеральном уровне? И опять-таки с кем им заключать коалиционное соглашение? На прошлых выборах в бундестаг «зелёные» сразу высказались за союз с социал-демократами. Из этого ничего не вышло: не хватило голосов. А с ХДС потом были проведены зондажи, но в итоге договориться так и не удалось. Тогда же «зелёные», оставшиеся ни с чем, поклялись, что отныне будут вести предвыборную борьбу исключительно в собственных интересах. В результате их программа получилась, что называется ни богу свечка, ни чёрту кочерга – ни правая, ни левая, просто не пойми что, кроме родных экологических тем и правозащитных построений. А тут ещё после саарских выборов перспектива «красно-красно-зелёной» коалиции подернулась туманной дымкой, да к тому же Мартин Шульц решил пофлиртовать с либералами, то есть с СвДП. И «зелёным» стало совсем неуютно, поскольку всё стало выглядеть так, будто они готовы хоть к черту в ступу, лишь бы подобраться поближе к власти. А политическая всеядность – не самая лучшая предвыборная реклама. Сейчас они, видимо, решили, что будут подавать себя в качестве единственной партии, способной помешать реинкарнации поднадоевшей избирателям «большой коалиции» во главе с «мамашей Меркель». Но хватит ли этого для весомой электоральной поддержки со стороны сограждан? К тому же ведущими кандидатами от «зелёных» на выборы пойдут Катрин Гёринг-Эккарт и Чем Эздемир, люди хорошо известные на федеральном уровне, опытные и профессиональные, но затёртые, а главное – проигравшие прошлые выборы. Против Мартина Шульца шансов у них немного, это вам не Зигмар Габриэль или кто-то ещё из хорошо знакомой функционерской колоды. Но за лидирующую пару проголосовал партийный базис, а против демократии не попрёшь, даже если она ставит партию в явно невыгодное положение по отношению к соперникам. Германские аналитики давно приметили, что «зелёные» с каким-то мазохистским восторгом любят предаваться саморазрушению. То у них правое полушарие партии непримиримо борется с левым, то они упоённо крушат друг друга при обсуждении программных вопросов, то партийцы, работающие на земельном уровне, начинают наезжать на берлинское руководство и их показательно и шумно обуздывают. Оно, конечно, можно сказать, что все это признаки живого и активно функционирующего общественного организма. Но вы уверены, что эти признаки точно помогут весомо проявить себя в предвыборной борьбе? А серьезные испытания не заставят себя ждать. Позорный проигрыш в Сааре при всей его болезненности – это еще полбеды. Тем более, что там у «зелёных» дела всегда шли неважно. Но вот предстоящие выборы в Северном Рейне – Вестфалии будут для партии, выспренно выражаясь, судьбоносными. Во-первых, это вам не крошечный Саар, а во-вторых, там «зелёные» уже семь лет состоят во власти, а потому у них должно быть что-то кроме прекраснодушных разговоров, что можно предъявить миру как своё свершение. Так нет же, согласно опросам общественного мнения, их поддержка сейчас суммируется в весьма небезопасные для будущего 6 процентов. Да если еще учесть, что по сравнению с итогом предыдущих выборов она упала почти вдвое, то угроза станет очевидной. Если реализуется подобный прогноз, то для партии «зелёных» это станет просто катастрофой. На федеральных выборах им уже можно будет особо не напрягаться: жалкий результат практически запрограммирован. Вот поэтому на рейнские выборы брошены все силы, поскольку для ведущих кандидатов «зелёных» это стало вопросом политического выживания. Знатоки внутренней ситуации в этой партии уже намекали, что во втором ряду стоят наизготовку представители «талантливой молодежи», которые с радостью сожрут «изработавшихся стариков». Да, кстати, выборы в Северном Рейне – Вестфалии назначены на май, так что ждать осталось недолго. Марина СМИРНОВА

В конце марта прошли выборы в земельный парламент Саара, точнее «Выборы в 16 ландтаг Саарланда», как они назывались официально. Ни по численности населения, ни по политической значимости Саар не может претендовать на особенно заметное место в рамках ФРГ. Если бы не одно «но»: в этом году в сентябре пройдут выборы в нижнюю палату германского парламента, кстати, единственные прямые общенародные выборы, предусмотренные в германской политической системе. И потому все, что происходит в канун этого события, играет важную роль как проба сил накануне генерального сражения. Поэтому давайте повнимательнее присмотримся к итогам саарской кампании. Христианско-демократический союз, которому некоторые задорные отечественные аналитики уже принялись устраивать панихиды, пришёл к финалу с весьма неплохим результатом в 40,7%. Это почти на 5 процентных пунктов больше, чем ему прочили по последним прогнозам социологов. Кстати, вы не замечали, что во всём мире становится своеобразной традицией то, что последнее время мэтры демоскопии демонстрируют свои прогностические способности с разбросом плюс-минус трамвайная остановка? Ну да не о них речь. Если сравнить результаты христианских демократов с теми, что они показали в том же Сааре в 2012 году, то мы увидим, что нынешние выше тогдашних практически на те же самые 5,5 процентного пункта. Социал-демократы, с приходом Мартина Шульца, наконец, почувствовавшие, что они все же способны на большее, нежели роль, вежливо выражаясь, спарринг-партнёра, а проще говоря – мальчика для битья, привычно получающего оплеухи разной степени тяжести от старшего партнера из ХДС, решили: в их паруса подул долгожданный ветер победы. Увы… В Сааре СДПГ осилила только 29,6%, по сравнению с предыдущими выборами потеряв 1 процентный пункт. Сам по себе результат этот далеко не позорный, который даже заметно – на добрых 5 процентных пунктов – выше того, что им выделяли социологические прогнозы. Беда в другом: устойчивую правящую коалицию им без участия ХДС не сформировать никак, а это означает, что на ближайшие годы в Сааре им, скорее всего, уготована все та же надоевшая хуже горькой редьки роль младшего партнёра. Левые, с участием которых на предвыборном песке строились различные соблазнительные коалиции, тем не менее, не продемонстрировали согражданам никакого сюрприза, набрав 12,9% и потеряв по сравнению с прошлыми выборами 3,2 процентного пункта. «Альтернатива для Германии» тоже не смогла не то, чтобы кого-то удивить, но даже и не повторила свои успехи на других земельных выборах. Со скромными 6,2% она все же прошла в ландтаг, где привычно утвердится на скамьях непримиримой оппозиции. Для полноты картины добавим, что «зелёные» и пираты из земельного парламента вылетели, что, на мой взгляд, стало полностью заслуженным результатом: по Сеньке и шапка. «Зелёные» потеряли 4 процентных пункта, и пятипроцентный барьер оказался для них непреодолимым. Пираты, которые в 2012 году набрали сенсационные 7,4%, на этот раз явили миру свою реальную цену – 0,7 процентного пункта. Адекватным содеянному стал и результат Свободной демократической партии. Как ни тужились либералы, прибавившие аж 2,2 процентного пункта по сравнению с 2012 годом, но итог в 3,3% оказался недостаточным для того, чтобы заседать в земельном парламенте. Для любителей истории можем указать, что в саарский ландтаг либералы входили в 2009 – 2012 годах, причём с пристойным для себя результатом в 9,2%. Стоит упомянуть и такой важный вопрос как участие жителей Саара в выборах. На четырёх последних земельных выборах этот показатель колебался в интервале от 55,5% до 67,8%. В 2004 году избирательный процесс заинтересовал самое меньшее за всю историю число саарцев – 55,5%. В 2017 году народ отправился на избирательные участки куда дружнее: 69,5% имеющих право голоса решили им воспользоваться. Выборы в земле, стоящей на предпоследнем месте по численности населения – 1,2% от общего числа жителей ФРГ – тем не менее, привлекли к себе довольно пристальное внимание, в первую очередь благодаря «эффекту Шульца»: после того, как в феврале этот политик объявил, что он входит в игру, во всех опросах населения популярность Социал-демократической партии взлетела на 10 процентных пунктов. И тут такой афронт в Сааре… Но нельзя не согласиться с Мартином Шульцем, который все же прав в том, что не стоит делать из этого результата особенно далеко идущих выводов. Тем более, что главный противник – христианские демократы – вполне благоразумно подчеркивали, что борются в Сааре не против самого Шульца, а только против поддерживаемого им кандидата в саарские премьер-министры. Анке Релингер, занимающая сейчас пост министра экономики, труда, энергетики и транспорта (ничего себе у дамы объём полномочий и обязанностей!) была не прочь возглавить саарбрюккенское правительство. Не срослось… Но ценность саарского сюрприза, прежде всего, в том, что результат позволяет сделать некоторые, хотя и не абсолютные выводы, которые можно экстраполировать на федеральный уровень. И дело даже не в том, что проявилось ограниченное действие «эффекта Шульца», тут-то как раз, как говорится, вполне возможны варианты. И заключения о том, что резко повысились шансы на сохранение «большой коалиции» в составе ХДС/ХСС и СДПГ на федеральном уровне могут оказаться преждевременными. Но вот с чем трудно спорить, так это с тем, что саарские выборы чётко показали пределы влияния оппозиционных партий, что правой, что левой. Народные партии, как любят себя называть два ведущих представителя политического истеблишмента Германии, в целом пока стоят вполне прочно. А спрос на альтернативу как слева, так и справа сейчас всё же не настолько велик, чтобы вести речь о возможности серьезного изменения ландшафта германской политики. Несмотря ни на что две мощных партийных машины подтвердили своё лидерство и продемонстрировали, что бросить им серьезный выбор пока некому. Андрей ГОРЮХИН

Нетрадиционная предвыборная стратегия, построенная вокруг внешнего разрыва с привычной партийной системой, позволила Эмманюэлю Макрону победить в мае на президентских выборах во Франции. Эта методика, судя по всему, имеет подражателей и в других европейских странах. Спокойная Австрия в конце 2016 года, во время выборов своего президента, уже стала в некотором роде полигоном для новых политтехнологий. Но теперь французский эксперимент также начинает осуществляться на практике при начавшейся подготовке к более важным выборам – парламентским. Они пройдут 15 октября 2017 года. Новый курс олицетворяет министр иностранных дел, 30-летний Себастиан Курц, недавно возглавивший правоцентристскую Австрийскую народную партию. Сейчас она является младшим партнером в коалиции с социалистами. Политик стал лидером этой старейшей партии после того, как ее прежний глава, вице-канцлер и министр экономики Райнхольд Миттерленер сдал свой партийный пост, оказавшись не в состоянии справиться с развернувшейся внутренней дракой. Занявший его место молодой глава австрийской дипломатии, по сути, объявил о переформатировании своей политической организации. В частности, он намерен радикально изменить отбор кандидатов в депутаты. Как именно и что это меняет? Раньше их отбирали в рамках внутрипартийных процедур и только среди членов партии. Теперь Курц и его сторонники будут составлять списки из разных деятелей, в том числе, независимых, при соблюдении баланса других критериев – равного представительства мужчин и женщин и так далее. «Мы решили образовать новое движение, – сказал он. – Оно будет использовать имеющиеся возможности и ценности Народной партии, но при этом брать на борт новых людей». Наряду с социалистами АНП является одной из двух ведущих политических сил Австрии. С 1945 года ее представляли 6 из 14 канцлеров послевоенного периода. Если политическая операция нынешнего главы МИДа закончится успешно, то Австрия станет следом за Францией второй страной Евросоюза, где пошатнется устоявшаяся за последние десятилетия система партий. Опросы населения показывают, что наиболее популярной среди австрийцев является Австрийская партия свободы (АПС), которую по инерции называют крайне правой. Ее кандидат чуть-чуть не выиграл прошлогодние президентские выборы: его поражению тогда способствовал, как и в других европейский странах, объединенный фронт местного истеблишмента. Вторыми идут социалисты канцлера Кристиана Керна, на третьем – «народники», которых относят к правоцентристскому направлению. Однако за счет растущей личной популярности Курца они рассчитывают добиться хорошего результата на выборах в октябре и обеспечить себе более широкое представительство в парламенте, подняться выше нынешней третьей позиции. Австрийские комментаторы не исключают, что в случае успеха «народники» могут пойти на коалицию с АПС, с которой, если отбросить словесную и пропагандистскую шелуху, у них не так много отличий. Особенно их сближает жесткий подход к проблеме беженцев и иммигрантов, поскольку глава австрийской дипломатии выступил год назад за закрытие для них границ страны и против приема Турции в ЕС. Андрей СЕМИРЕНКО

Подведены итоги первого квартала текущего года. Замеры деловой активности в Британии не внушают оптимизма. За слабым исключением – инвестиционная активность достигла 1,2%, что выглядит «большим скачком» в сравнении с 0,1%, которым характеризовались последние три месяца прошедшего года. Но, судя по остальном макроэкономическим показателям, поводов для чувства глубокого удовлетворения и уверенности в завтрашнем дне не наблюдается. В общем и целом состояние британской экономики предопределено хронически низкими инвестициями, дисбалансом развития регионов (зажиточный юг против относительно слаборазвитого севера) и торговым дефицитом. Новостная лента давно не приносит благие вести. Рост валового внутреннего продукта (ВВП) в первом квартале оказался ниже прогноза: 0,2% вместо 0,3%. Зато подросла безработица, сразу на 122 тысячи новых вынужденных бездельников. Национальный доход сегодня сравним по объёму с тем, что имела Германия в 2008 году. При этом в интервале между 2008-м и 2015-м годом реальные зарплаты в Британии падали на один процент – каждый год. Джоф Тили, старший экономист Конгресса тред-юнионов, провел сравнительный анализ уровня вознаграждений в 112 странах, использовав с этой целью данные ОЭСР, и поместил Британию на непочётное 103 место. Единственным государством в клубе 35-ти промышленно развитых стран ОЭСР, где также отмечено снижение доходов в этот период, была Греция. Показательно, что за Британией следом в этом списке идут Венесуэла, Западный берег и сектор Газа, Иран. В принципе, самоутешаются авторы либеральной газеты «Гардиан», подобные прецеденты случались. В конце 1980-х и начале 1990-х при правлении тори лопнул пузырь на рынке недвижимости, а присоединение Британии к единому расчётному механизму в рамках Евросоюза при неоправданно высоком обменном курсе английского фунта стерлингов ударило по экспортно-ориентированными отраслям. Что привело, в свою очередь, к увеличению безработицы свыше трех миллионов человек. В долгосрочной перспективе Британию подкарауливают и другие напасти: кризис, если не крах, всей пенсионной системы из-за продолжающейся меняться пропорции между работающим гражданами, делающими отчисления, и иждивенцами, вышедшими на заслуженный отдых, которые живут дольше, чем их предшественники. В Британии наполнение пенсионного фонда давно стало неустойчивым, образовался дефицит в размере 8 триллионов фунтов, а в период до 2050 года, по прогнозам, он будет стабильно расти по 4% в год и достигнет 33 триллионов. Это общая тенденция: в 2015 году шесть самых проблемных стран, чья пенсионная система перегружена (США, Британия, Япония, Голландия, Канада и Австралия), были отягощены дефицитом в 67 триллионов долларов. Это «обременение» в стоимостном выражении составит 428 триллионов в 2050 году. Симптоматично, что представители малого и среднего бизнеса негативно отреагировали на предвыборный манифест партии консерваторов, не обнаружив вразумительной политики по защите их интересов, в том числе в случае «Брекзита». Одна из противоречивых проблем, вокруг которой немало спекуляций, слухов, предрассудков – миграционные потоки. Правительство Мэй, как и ранее кабинет Дэвида Камерона, придерживается установки ограничить приток пришельцев «несколько десятками тысяч» в год, не более. Однако, согласно докладу организации «Глоубал фьючер», экономика нуждается в 200 тысячах мигрантов ежегодно, иначе, пишут авторы, её ждут «катастрофические последствия». В сельском хозяйстве, например, из 115 тысяч занятых 22 тысячи – это гастарбайтеры из стран Евросоюза, а еще 60 тысяч – сезонные рабочие. Экономические и финансовые потери от выхода из Евросоюза до сих пор доподлинно не изучены. Недавнее исследование, подготовленное Центром изучения экономики и бизнеса для организации «Открытая Британия» (выступает за сохранение членства в ЕС), указывает, что наибольший ущерб понесут такие отрасли, как телекоммуникационные и транспортные компании, а также финансовые структуры. В общей сложности потери обернутся снижением ВВП в интервале от 1,4% до 2%, или от 25 до 36 миллиардов фунтов стерлингов. Одна треть всех потерь придётся на самый развитый сектор – финансовый. Впрочем, не все дурные предсказания сбываются. Пока что британская экономика отчаянно упирается, пытаясь не утратить прежние «точки роста» и найти новые. Сумеет ли? Вадим ВИХРОВ

Министры финансов Испании, Италии, Португалии и Франции направили в Еврокомиссию письмо с требованием изменить правила, по которым рассчитываются государственные финансы в Европейском Союзе. При действующих критериях, например, от Италии требуют сократить в 2018 году государственные расходы на 10 с лишним миллиардов евро. Это, подсчитали на берегах Тибра, практически остановит скромный рост экономики, который только что наметился (он составляет 0,9%). Авторы письма предлагают учитывать такой показатель, как «потенциальный продукт», то есть продукцию, которую можно создать при определенных финансовых условиях. Тревога южных партнеров усиливается в связи с неуверенности в перспективе нынешнего курса Европейского центрального банка, который продолжает вбрасывать в экономику дополнительную денежную массу. Однако не исключено, что эта программа уже осенью начнет сворачиваться. Вопросы вызывает и нынешняя политика минимальных, а то и отрицательных учетных ставок, от которых особенно страдает Франция. Впрочем, еще в 2015 и в 2016 годах различные европейские инстанции соглашались с тем, что ограничения государственных расходов должны учитывать реальное развитие событий в экономике. Однако до сих пор за словами конкретных дел до сих пор не последовало. В целом, утверждает «четверка», она пользуется поддержкой и ряда других партнеров, в частности, Латвии, Литвы, Люксембурга, Словакии и Словении. При этом Германия и ее традиционные финансовые союзники в лице Австрии, Нидерландов и частично Финляндии настаивают на продолжении жесткой бюджетной политики. В Брюсселе также говорят, что на них давят страны-члены, выдвигая иные требования. Если южная «четверка» пишет письма одной тональности, отмечают в Еврокомиссии, то там получают послания и противоположного содержания. Поэтому сложно найти точки соприкосновения. Параллельно с борьбой за определение правил будущей бюджетной политики в ЕС разворачивается и битва за одно назначение, которое будет играть важную роль при выработке финансовой политики еврозоны. Речь идет о председателе Еврогруппы, которая объединяет министров финансов стран, перешедших на единую валюту. Сейчас эту ключевую структуру возглавляет голландец Йерун Диссельблум, но его мандат истекает в начале 2018 года. Он может покинуть этот пост раньше, поскольку в Нидерландах сейчас формируется новое правительство, в которое его партия, скорее всего, не войдет. Главным кандидатом на его смену считается глава финансового ведомства Испании Луис де Гиндос, который устраивает партнеров. Однако его назначение еще больше нарушит негласный политический баланс при распределении высших постов в правящих структурах Евросоюза, где теоретически поровну должны быть представлены деятели социалистической и правоцентристской направленности. Если испанец возглавит Еврогруппу, то 4 наиболее важных поста в руководстве объединения окажутся в руках представителей партий правого центра. Между тем, как показывает практика, председатель Еврогруппы играет очень важную практическую роль при выработке генеральной линии в общей финансовой политике стран с единой валютой. Это объясняется тем, что евро не опирается на те инструменты, которыми располагают другие национальные валюты (налоговая политика и т.д.), и в значительной мере зависит от ручного управления. Алексей СТРАШЕВ

Четыре главных кандидата претендуют на размещение крупных финансовых учреждений Европейского Союза в связи с началом процесса выхода Великобритании из интеграционного объединения. Это Дублин, Париж, Франкфурт и Рим. Стремление испанского правительства включить в список Мадрид успеха пока не имеет, несмотря на возросшую роль Испании в ЕС после «Брекзита». При этом руководители Европейского центрального банка отмечают, что они не влияют на решения финансистов разместить штаб-квартиры в той или иной стране. Некоторые международные инвестиционные и рейтинговые компании уже объявили о намерении переселиться из британской столицы, в частности, во Франкфурт, Дублин и Люксембург. В Мадриде тоже не теряют надежду… По подсчётам экспертов, Лондон предстоит покинуть около 10 тысячам служащих банков и других финансовых организаций. Главные претенденты заполучить их для укрепления финансового сектора еврозоны – Париж и Франкфурт.

Европейский Парламент и Совет ЕС приняли 5 апреля 2017 года Решение №2017/684 «Об учреждении механизма обмена информацией о межправительственных соглашениях и необязательных документах между государствами-членами ЕС и третьими странами в области энергетики» (далее – Решение).*1 2 мая 2017 года Решение вступило в законную силу, заменив собой ранее действовавшее Решение №994/2012/ EU.*2 Решение стало первой законодательной мерой, принятой в рамках реализации инициативы Энергетического союза на базе предложений, опубликованных Европейской Комиссией (далее – Комиссия) в феврале 2016 года.*3 Основным нововведением, предусмотренным Решением, стало установление обязательной предварительной (ex-ante) оценки соответствия проектов новых и изменений действующих межправительственных соглашений праву ЕС. Такая обязательная предварительная оценка распространяется на межправительственные соглашения, касающиеся исключительно нефти и газа.*4 Для межправительственных соглашений в электроэнергетической сфере предварительная оценка предусмотрена лишь для тех случаев, когда государства-члены не могут самостоятельно решить вопрос об их соответствии праву ЕС.*5 Процедура обязательной предварительной оценки включает следующие стадии:*6 • После согласования всех существенных условий соответствующего проекта и до его подписания государство-член обязано передать проект в Комиссию. • В случае наличия у Комиссии сомнений в совместимости представленного проекта с правом ЕС, она должна в течение пяти недель проинформировать об этом государство-член. Если Комиссия в указанный период не выразила сомнений, считается, что у нее их нет. • Если Комиссия выразила сомнения, то в течение двенадцати недель она обязана подготовить заключение (opinion) о совместимости проекта с правом ЕС. Если Комиссия в указанный проект не подготовила заключение, считается, что у нее нет возражений. • Государство-член не вправе подписывать проект до подготовки Комиссией соответствующего заключения или истечения указанных выше «периодов ожидания» реакции от Комиссии. Важно, что даже, если Комиссия выразила сомнения в соответствии проекта праву ЕС, и подготовила заключение, подтверждающее эти сомнения, окончательное решение о том, подписывать проект или нет, оставлено за государством-членом. При этом государство-член обязано уделить заключению Комиссии «первостепенное внимание» (utmost account) и, в случае отклонения от него, – письменно объяснить причины такого суверенного решения.*7 Помимо проверки проектов новых и изменений действующих межправительственных соглашений на соответствие праву ЕС, Решение уполномочивает Комиссию «обращать внимание… государства-члена на… цели энергетической политики ЕС, включая Энергетический союз».*8 В свою очередь, преамбула Решения говорит о более широком наборе политических ориентиров, на которые Комиссия может обращать внимание: «цели энергетической политики Союза, солидарность между государствами-членами и политические позиции, закрепленные в заключениях Совета ЕС и Европейского Совета».*9 К числу условий достижения одной из целей энергетической политики ЕС – энергетической безопасности – преамбула относит «диверсификацию источников поставки энергии» и «полное соответствие праву Союза соглашений о покупке энергии из третьих стран».*10 Примечательно, что в первоначальном тексте проекта Решения фигурировало право Комиссии обращать внимание на «принцип солидарности»*11, в то время как в его принятом варианте исчезло слово «принцип», а ссылка на «солидарность» используется лишь в преамбуле. В совокупности с прямым указанием на то, что учет соответствующих политических ориентиров не является частью юридической оценки, это обстоятельство свидетельствует, что право Комиссии обращать внимание на указанные ориентиры является декларативным и не порождающим обязанность государств-членов следовать мнению Комиссии.   Выводы Представляется, что воздействие Решения на международные энергетические отношения государств-членов ЕС с третьими странами будет носить довольно ограниченный характер. Основное нововведение – обязательная предварительная проверка проектов новых межправительственных соглашений на соответствие праву ЕС, – не наделяет Комиссию правом согласования или правом вето в отношении межправительственных соглашений государств-членов. Однако в практическом плане перспективы заключения государствами-членами новых межправительственных соглашений, которые, по субъективному мнению Комиссии, не соответствуют праву ЕС, могут сузиться, поскольку государства-члены могут оказаться не готовы принимать на себя риск ведения длительных судебных разбирательств с Брюсселем. Кроме того, процесс согласования государствами-членами новых межправительственных соглашений станет более длительным из-за предусмотренной Решением процедуры оценки, занимающей, по общему правилу, до трех месяцев. В свою очередь, право Комиссии обращать внимание государств-членов на ряд политических ориентиров в процессе согласования межправительственных соглашений с третьими странами, во-первых, является декларативным, во-вторых, не затрагивает инфраструктурные проекты, по которым не предполагается заключение специальных межправительственных соглашений. Иван ГУДКОВ, к.ю.н., доцент кафедры правового регулирования ТЭК МИЭП МГИМО МИД России   Настоящая статья отражает личную точку зрения автора и не представляет официальную точку зрения какого-либо учреждения или организации.   *1 Decision (EU) 2017/884 of the European Parliament and of the Council on establishing an information exchange mechanism with regard to intergovernmental agreements and non-binding instruments between Member States and third countries in the field of energy and repealing Decision No 994/2012/EU // OJ L 99. 12.04.2017. P.1. *2 Decision No 994/2012/EU of the European Parliament and of the Council of 25 October 2012 establishing an information exchange mechanism with regard to intergovernmental agreements between Member States and third countries in the field of energy // OJ L 299. 27.10.2012. P.13. *3 В феврале 2016 года Комиссия в рамках реализации инициативы Энергетического союза опубликовала пакет, включающий проекты двух нормативно – правовых актов: Proposal for a Regulation of the European Parliament and of the Council concerning measures to safeguard the security of gas supply and repealing Regulation (EU) No 994/2010 // COM(2016) 52 final 2016/0030(COD); Proposal for a Decision of the European Parliament and of the Council on establishing an information exchange mechanism with regard to intergovernmental agreements and non-binding instruments between Member States and third countries in the field of energy and repealing Decision No 994/2012/EU // COM(2016) 53 final 2016/0031 (COD). См. подробнее Гудков И.В. Новые предложения Европейской комиссии по регулированию отношений в сфере надежности поставок газа и международного энергетического сотрудничества // Интернет-журнал «Вся Европа». 2016. №9 (113). *4 Там же. Статья 3 (2). *5 Там же. Статья 3 (3). *6 Там же. Статьи 3 (2), 5. *7 Там же. Статьи 3 (5), 5 (4). *8 Там же. Статья 4 (1). *9 Там же. Преамбула, параграф 9. *10 Там же. Преамбула, параграфы 2 и 3. *11 Proposal for a Decision of the European Parliament and of the Council on establishing an information exchange mechanism with regard to intergovernmental agreements and non-binding instruments between Member States and third countries in the field of energy and repealing Decision No 994/2012/EU // COM(2016) 53 final 2016/0031 (COD). Recital 6.

Курьёзная фраза из недавней заметки в одной сохраняющей популярность российской газете: «Режиссёра Александрова сняли с любимой лейкой на крыше гостиницы Москва». Только из следующего предложения становится ясно, что речь идёт не о садовом инвентаре, с которым режиссёр зачем-то взобрался на крышу здания, а о знаменитом фотоаппарате «лейка»… А теперь перейдём от важности употребления кавычек в орфографии «великого и могучего» к захватывающей истории аппарата этой марки, которой исполнилось 100 лет. Его заслуженно называют «оком, открывшим мир многим миллионов людей». С этим портативным устройством – простым в обращении, лёгким (вес немногим более 400 граммов), сверхнадёжным и почти бесшумным – работали многие выдающиеся фотографы и фотохудожники. С его помощью запечатлены героические и трагические моменты современной истории, а некоторые чёрно-белые кадры воспринимаются как картины, написанные великими мастерами. Но при этом мало кто помнит имя создателя «лейки». Первую модель аппарата начал разрабатывать ещё в 1913 году немецкий инженер Оскар Барнак. Страдая астмой, он, тем не менее, увлекался альпинизмом и сильно уставал от неизменной ноши при восхождении на вершины гор – огромного фотоаппарата с треногой и стеклянными пластинами, которые приходилось менять после каждого снимка. Фотограф-любитель работал на фабрике Лейтца, изготавливавшей объективы для микроскопов, и попытался сконструировать карманную фотокамеру, которая использовала бы стандартную 35-миллиметровую киноплёнку. По его замыслу, «маленькие кадры должны обеспечивать великие изображения». Уже через несколько лет Оскар обнаружил, что его устройство способно запечатлевать на рулоне одной плёнки до 36 негативов размером 24 на 26 миллиметров. Прототип ознаменовал настоящую революцию в фотографической технике, но только в 1923 году инженеру удалось убедить хозяина фабрики Эрнста Лейтца изготовить более 30 экземпляров своего изобретения. На германской Лейпцигской ярмарке в 1925 году оно появилось под названием «лейка» – сокращение от слов «Лейтц камера». Успех оказался ошеломительным, и на поток было поставлено производство всё новых моделей. При этом цена была столь высокой, что даже состоятельные люди покупали их в рассрочку. А Оскар Барнак получил известность не только как изобретатель легендарной «лейки», но и как фотограф-репортёр, впервые использовавший её на практике для освещения оперативного события: он удачно снял наводнение реки Лан. Так родилась современная фотожурналистика. В 1931 году появился аппарат со сменяемыми объективами, а через два года – позволяющий фотографировать с замедленной экспозицией, что открыло дополнительные возможности для творчества. Потрясающие по драматизму снимки были сделаны этим маленьким, но весьма совершенным устройством на гражданской войне в Испании, а затем – во время Второй мировой войны. «Лейкой» и блокнотом были «вооружены» почти все военные корреспонденты, работавшие на фронтах и в тылу. С этой камерой не расставался знаменитейший Анри Картье-Бессон, один из величайших мастеров фотожурналистики. В конце 1950-х – начале 1960-х годов весь мир обошли «иконные» портреты вождей кубинской революции Фиделя Кастро и Эрнесто Че Гевары, которые тиражируются до сих пор. Их запечатлел с помощью всё той же «лейки» и 90-миллиметрового объектива известный фотограф Альберто Корда. А какие кадры американских журналистов, работавших с этой камерой, иллюстрируют историю бесславной войны США во Вьетнаме! В Германии усовершенствованные модели «лейки» выпускают до сих пор, причём, не только в цифровом варианте. С фотоплёнкой всё ещё предпочитают работать некоторые профессионалы художественной съёмки. В начале 1930-х годов в Советском Союзе был налажен серийный выпуск фотоаппарата ФЭД – внешне точной копии изобретения О.Барнака. Действующие, «неубиваемые» экземпляры советской «лейки» и сегодня можно купить на «блошиных рынках» Москвы и других российских городов. Первое время эту технику собирали воспитанники детской трудовой колонии имени Дзержинского – отсюда и название аппарата: сокращение от Феликс Эдмундович Дзержинский. Выпуск последней модели, зеркальной фотокамеры ФЭД-6, был прекращен только в начале 1990-х годов: советская продукция не выдержала конкуренции с более совершенной японской. До сравнительно недавних пор у владельцев ФЭДа не вызывало сомнения, что этот аппарат полностью «содран» с немецкого. Однако в России немало историков развития этого вида техники, которые категорически отрицают, казалось бы, очевидной факт. Их аргументы таковы: гораздо раньше О.Барнака, ещё в 1908 году, и значительно более совершенную малоформатную фотокамеру изобрёл талантливый харьковский инженер Корнелий Евтушенко. Он назвал своё детище «циклопом». В 1916 году один из экземпляров аппарата был подарен царю Николаю II. Затем, когда грянули революция и гражданская война, увенчавшиеся разрухой, в России было не до производства фотоаппаратов. И лишь в начале 1930-х в Харькове был налажен выпуск «циклопа-люкс», переименованного в ФЭД… Игорь ЧЕРНЫШОВ

Жители какой страны Европейского Союза хуже всех владеют английским языком, ставшим в последние десятилетия фактически международным? Ответ на этот вопрос решили найти исследователи из Кембриджского университета, и пришли к выводу: первое место среди всех европейцев, которые не в ладах с языком Шекспира, занимают испанцы. Действительно, 44% опрошенных жителей пиренейской страны откровенно признали, что их английский находится на низком или очень низком уровне. В подтверждение этого они весьма строго оценили собственные знания, поставив себе среднюю отметку 2,67 балла из 5 возможных. Впрочем, их ненамного опередили французы и итальянцы, которые довольствовались 2,69 баллами. Как и следовало ожидать, в Испании больше всего знатоков английского нашлось в столице и в двуязычной Каталонии, жителям которой легче овладевать и иностранными языками. Почти трое из каждых 10 мадридцев и Каталонцев заявили, что их уровень владения этим языком высокий или очень высокий. По мнению лингвистов, одна из главных проблем, с которыми сталкиваются испанцы при изучении иностранного языка, – их стеснительность: они боятся показаться смешными (и это несмотря на то, что, как показывают социологические исследования, именно испанцы больше жителей других европейских стран любят посмеиваться над собой). Поэтому не исключено, что самооценка знаний у них просто занижена. Как бы то ни было, но влияние оказывают и другие факторы, и не только экономические, но даже принадлежность к политическому спектру. Оказывается, почти треть сторонников правоцентристских сил хорошо владеет английским, не многим меньшая доля – среди левоцентристов. А вот среди участников левых партий и организаций гораздо меньше владеющих этим языком – всего 16%. По признанию многих испанцев, особенно трудным им кажется фонетика английского языка, что требует от них немалых усилий при заучивании большинства слов. В масштабе всего Европейского Союза, как показало исследование, сейчас семь из каждых 10 человек оценивают свой уровень владения английским как средний или низкий. И ставят себе среднюю отметку не выше 2,88 по пятибалльной системе. Среди всех европейцев по этому показателю выделяются датчане: 53% жителей этой страны уверены, что их уровень владения английским «хороший». Александр СОКОЛОВ

Правительство Исландии внесло в парламент законопроект, который обязывает обеспечить равную оплату труда мужчин и женщин за одинаковую работу. Это требование касается как государственного, так и частного сектора и распространяется на все предприятия и организации, где заняты более 25 человек, сообщил министр по социальным делам Торстен Виглундссон. После одобрения документа, который пользуется поддержкой большинства депутатов, эта скандинавская страна станет первой в мире, где требование равенства в оплате труда обоих полов будет обеспечено. С этой целью во всех компаниях и учреждениях Исландии предусматривается регулярное проведение аудитов практикующейся системы зарплат, по итогам которых им будут выдаваться соответствующие сертификаты. Нарушителей ожидают штрафы. Исландия с 1975 года и без того занимает первое место в глобальном рейтинге обеспечения равенства между мужчинами и женщинами. Нынешняя инициатива позволит ей закрепить за собой эту репутацию. Исландский бизнес не возражает против предлагаемых изменений, хотя признает, что это приведет к некоторому увеличению затрат на оплату труда. Нынешнее состояние экономики страны позволяет пойти на такие шаги. Она очень успешно вышла из глубочайшего финансово-экономического кризиса, начавшегося в 2008 году, и теперь развивается невиданными в Европе темпами. В 2016 году рост составил 7,2%, а за первый квартал текущего года – уже 11%! Рывок обеспечен, в первую очередь, за счет туризма и рыболовства. Поэтому Исландия решила не вступать в Евросоюз и прекратила переговоры с Брюсселем, которые велись на эту тему. Андрей СЕМИРЕНКО

Классическая характеристика многих престижных природных оазисов, где горы встречаются с морем (“Where the mountains meet the sea”), подходит сочинско-адлеровской курортной агломерации (иначе это уже не назовёшь!) как розовая бутоньерка к глубоко серому коктейльному костюму. …Таксист с комплекцией бригадира на буровой, восседая за рулём новенького «Ситроена» с пометкой «Убер» поведал мне, что вот уже полтора года как перебрался в эти края из Республики Коми. Мотивы переезда на ПМЖ понятны. «Холода достали». И как, поинтересовался, нравится кавказская ривьера? Ответ был краток: «Цивилизация!» Визитной карточкой этого цивилизационного оазиса служат не только олимпийские объекты, но и воздушная гавань. Люксовый блеск этих парадных ворот в Сочи-Адлер повышает планку ожиданий, а хорошо укатанный асфальт разбегающихся дорог задаёт определённый темп и стиль восприятия этого курортного рая, прошедшего, употребим ныне расхожие понятия, через «реновацию» и «ребрендинг». Сужу о том пристрастно, потому как бывал здесь «в прошлой жизни».   Аэропорт Сочи-Адлер: вид сверху       Поговаривают, что во время Игр-2014 аэропортный пол чистила и надраивала олимпийская женская сборная по кёрлингу ))   Маркетологи изощрялись в фантазии, придумывая звонкие названия…   Сувенирная продукция: исконная и переиначенная   Поговорим об антимикробной резистенции? Что делать, когда делать нечего, потому как заунывный морос или ситничек за окном не настраивает на прогулки под зонтом, а ещё не отогревшееся после короткой весны море не манит пройтись босоногим по холодной гальке и окунуть телеса в аквамариновые воды? Верно: остается делать дело. А потому в этот несезон конгресс-центры бывают заполнены лицами, отмеченными высоким интеллектом и с именными табличками – это эксперты, дающие советы, или чиновники, высокого и не очень полёта из категории decision-makers.     Во время моего двухдневного визита в адлеровском отеле «Рэдиссон блю» проходила Международную конференцию под интригующим названием: «Анализ риска и безопасность пищевой продукции», крестными отцами которой выступали Роспотребнадзор вместе с Продовольственной и сельскохозяйственной организацией ООН (ФАО).   Среди обсуждаемых тем значились: лучшие практические примеры оценки рисков загрязнения пищевых продуктов химическими контаминантами и проблема устойчивости к антимикробным препаратам (УПП), она же Anti-microbial resistance (AMR). Принятая ООН в сентябре 2015 Повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 года определила цели по ликвидации голода, обеспечению доступа к безопасному и полноценному питанию, искоренению всех форм недоедания, борьбе с инфекционными и неинфекционными заболеваниями. Достичь целей можно, в том числе, если обеспечить безопасности пищевых продуктов. Разговор получился серьёзный. Без дураков. Без обиняков. Без пустопорожнего переливания слов. Это было неизбежно. Предопределено. И блистательным собранием именитых экспертов. И располагающей к дискурсу погодой…     Но случались и проблески, когда дождевые тучи рассеивались…   Романтика ночной иллюминации Особый микроклимат, возникший от смешения щекочущих йодистых флюидов, принесенных приливной волной, и морозной свежести не тающего на горных гребнях снега, добавляет привлекательности этим местам. А проведённый под зимнюю Олимпиаду 2014 года капитальный «евроремонт» с комплексной застройкой целых районов авторскими архитектурными изделиями вместе с тотальным обновлением транспортной инфраструктуры придали ландшафту признаки пятизвёздочного отеля по классу «всё включено». Всё вокруг пропитано не только местным колоритом, включая гастрономический акцент на русско-казацко-кавказскую кухню, но и подчинено ориентации на заезжего привередливого туриста, избалованного набором услуг и уровнем комфорта анатолийского побережья. А потому здесь прижился и паб «Принц уэльский», где портер от «Фуллерс» удачно дополняется грамотной приготовленной рыбой с картофелем фри (fish & chips), затмившей своего аналога в одном едальном заведении на лондонский площади Лестер…   Бесполезно комментировать снимки в стилистике «ночь, улица, фонарь, аптека». Но вот вторая строчка Блока – «бессмысленный и тусклый свет» – никак не вяжется с увиденным. Подсветка весьма продуманная, сочная, цветастая.   Не напоминает ли это вам гигантского жука, под хитиновым покровом которого играют сотни огоньков?.. Если судить по цветовому решению декорации ночного Адлера, то ему подходят, скорее всего, образы, заимствованные либо у Маяковского – «в сто сорок солнц закат пылал», либо у Гумилёва – «с блёстками и всплесками».   Палитра подцветок разнообразна и переменчива, что создает ощущение движения. Прямо как у Фета: «Ряд волшебных изменений милого лица…» В этом случае – фасада.   Блудного странника, вернувшегося на кавказскую ривьеру спустя 30 лет, фейерверк и калейдоскоп впечатлений перелицованного Сочи-Адлера не мог не вдохновить. И потому даже подзатёртый, как штаны в послевоенную пору, маркетинговый шаблон в гостиничном вестибюле не показался дурным китчем… Есть за что любить…   Владимир МИХЕЕВ Адлер (Сочи) – Москва

Он купался в лучах солнца. Наслаждался и упивался ими. Перебирал их, как струны арфы, и они одаривали его самыми нежными теплыми мелодиями. Сплетал их в венки и раздавал пролетающим мимо облакам. Тонул в исходящем от них блаженстве и взрывался фейерверком восторга и благодарности. Как вдруг кто-то омерзительный – он даже не успел заметить кто, – набросил на солнце плотное покрывало. Сразу стало темно. Зябко. Пусто. Одиноко. Неустроенно. Но Элиол сорвал его – и солнышко засияло, как и прежде. Тогда этот кто-то окружил солнце маревом, через которое не могли пробиться ни свет, ни тепло. Но Элиол прогнал марево – и солнышко легко и радостно вновь вступило в свои права. Однако кто-то мерзкий не собирался отказываться от задуманного им непотребства. Одним движением он воздвиг гигантский лабаз, отгородивший солнце от всего остального мира. Но и Элиол не собирался сдаваться. Он взорвал лабаз. И тысячи деревянных ошметок полетели в разные стороны. … Взрывной волной Элиола выбросило в комнату. Он вскочил с постели, подошел к окну и раздвинул шторы. Было раннее весеннее утро. По главной торговой улице города одна за другой катились волны шахтеров, сминая и разбрасывая в стороны хилые полицейские кордоны. Лампочки на их касках грозно сверкали. Биты, которыми они мерно ударяли о булыжники мостовой, отсчитывали последние мгновенья ненавистного предательского режима. Их не могли остановить ни посулы немедленно выполнить все их требования, ни заградительный огонь гранатами со слезоточивым газом, ни резиновые пули. Элиол присел на подоконник и задумался. «Почему меня снова затянуло в этот не самый симпатичный эпизод из нашего общего недавнего прошлого?» – с недоумением задал он себе вопрос. Как он оказывается в прошлом, Элиол уже не спрашивал. Таинственный внутренний голос, с которым он давно был на «ты», чуть раньше подсказал ему отгадку. Законы мироздания запрещали перемещение в прошлое не вообще, а только тем, кто мог оказать на его течение какое-либо влияние. В какие-то мелкие индивидуальные события люди, очутившиеся в прошлом, могли вносить любые варианты поправок. Они вызывали лишь быстро затухающие изменения, которые полностью, на 100% стирались вязкой инерционной средой. Заслон и отбор были абсолютно надежны. Что бы ни случилось, сбои в их работе были невозможны. Вместе с тем, как и частицам в микромире, они позволяли стохастическому числу людей жить одновременно в прошлом, настоящем и будущем и служить связующими звеньями между ними. «Почему всё же сюда?» – несколько туповато повторил он свой бесхитростный вопрос – видимо, взрывной волной его всё-таки слегка контузило. Так, самую малость. «Не прикидывайся, – одернул его внутренний голос. – Ответ более чем очевиден. Ты должен сделать что-то иначе. Сделать что-то, чего не сделал в прошлый раз. Вперед – в толпу шахтеров. Скорее на поиски. Неизвестно, как быстро ты успеешь разобраться в ситуации и сколько в твоём распоряжении времени». Элиол выскочил на улицу, и его понесла толпа. Не сопротивляясь, он отдался её течению, лишь изо всех сил выглядывая ту или того, кого ему нужно было встретить. Может быть, казнить. Может быть, спасти. Может быть, помочь. Жизнь подскажет. Ему не пришлось долго ждать. Боковым протоком толпы, впадающим в общее русло, ему навстречу вынесло Её. Отрешенный, ничего не понимающий вид Богини выдавал Её с головой. Он не оставлял места для сомнений. Дополнительной подсказкой служило голубоватое свечение, окружавшее Её и видимое, наверное, только ему. У Элиола перехватило дыхание. Она была именно такой, какой он хотел бы, чтобы она была. Галатеей его снов и желаний. Той, ради которой всё, наконец-то, обретает смысл. Элиол рванулся к ней. Схватил за руку. «Бежим», – выдавили так некстати пересохшие губы. Она взглянула на него бездонными, всё поглощающими глазами. Не торопясь, как при замедленном воспроизведении кинопленки, вытащила из складок чего-то наспех наброшенного на Неё предательски знакомый ему стилет старинной дамасской закалки и, без замаха, со всей силы вонзила ему в грудь. Изображение погасло. … Он снова лежал на кровати во всё том же гостиничном номере и корил себя за разгильдяйство и нерасторопность. «Ну, ты и наивняк, – цедил он в унисон с внутренним голосом. – Поверил, что судьба всё вот так принесет тебе сама «на блюдечке с голубой каемочкой». За мечту надо бороться. Вгрызаться в неё, как в камень. А ну-ка, вперед. Дубль два». Течение опять безошибочно несло его к тому же месту, где всё так трагически и неожиданно оборвалось. Грудь, в которую вонзился клинок, покалывало – хорошо, что у него хватило ума сунуть в большой внутренний карман комбинезона со стороны сердца объемистый сверток с неприкосновенным запасом и документами, чтобы освободить руки и ни от чего не зависеть. У него вновь перехватило дыхание. Только на этот раз по совсем другой причине. С разных сторон к нему выносило уже не одну, а трех девушек. «Чёрт, какая же из них Она?» – запаниковал он. Однако увидев, что и он не один, а справа и слева двигаются точно такие же фигурки, как он, сразу успокоился. «Действуем безошибочно, как сапёр, а не командующий», – хладнокровно приказал он себе и включил все свои силы, все свои возможности, все свои желания на несуществующий максимум. – Теперь получится». Когда все шестеро оказались в нескольких метрах друг от друга и потянулись кто куда – в складки, за пазуху или к чему-то удобно висевшему на поясе, толпа испытала резкий неожиданный спазм и их, как из катапульты, бросило в объятия друг друга. Никто ничего предпринять не успел. Их вмяло друг в друга, расплавило в огненное месиво и превратило в единое существо. Непонятное. Фантастическое. Немыслимое. Но прекрасное. … Элиол был дома. Удобное кресло привычно согревало тело. Перебирая последние сообщения в смартфоне от друзей и знакомых, он, затаив дыхание, прислушивался к шебуршению в соседних комнатах. Шуршанию материи. Стуку открываемых и закрываемых ящичков и створок. Каким-то ещё загадочным звукам. Шебуршение прекратилось. Он приподнялся. Перед ним стояла Она. Сотканная из его грез. Добытая то ли из прошлого, то ли из будущего. Обожаемая и ненаглядная. И смотрела на него теплыми лучистыми влюбленными глазами. © Н.И. ТНЭЛМ

Всё-таки европейцы – надменный народ. Почему-то они уверены, что с них всё началось… – Па, – спросил Алекс, решительно отложив в сторону только что подаренную ему очередную игрушку, – а почему люди такие разные? – Что значит разные? – Дейн привычным движением приподнял брови, всем своим видом выражая удивление. На самом деле он прекрасно понял, о чём сын у него спрашивает. Но было поздно. Детям давно пора спать. Завтра ему предстояло собрать и отвезти их в садик самому, поскольку жена убегала на работу ещё раньше, чем он. И заводить серьёзный разговор у него не было ни малейшего желания. Но Алекс не отставал. – Понимаешь, Па! – протянул он. – Вот в моей группе мы все не похожи друг на друга. Как разные цвета радуги. Окрасом волос. Чертами лица. Словами и интонациями, которые я часто не понимаю. Таких, как я – всего несколько. Может, чуть больше. – Ну, и что? – Дейн сделал ещё одну робкую попытку отвертеться, быстренько прокручивая в голове, какую сказку, легенду или быль в качестве ответа можно было бы рассказать. – А то, – с азартом насел на него Алекс, который воспринял уклончивые слова отца за поощрение, – что мои товарищи обычно сами по себе. Держатся особняком. Помощи от них не жди. А те, которые другие – всегда стаей. Всегда вместе. Всегда как один кулак. – Ладно, слушайте, как всё случилось, – сказал Дейн. Он уже понял, что от серьезного разговора не уйти. Да и не надо. Но тянул время. –  Только быстро влезайте в ночнушки и по постелям. Готовы? Выключаю. Притушив свет и завладев вниманием детей, Дейн начал свой рассказ. – Когда-то давно-давно, совсем давно, когда солнце и звезды были совсем молодыми и висели над головой так низко, что казалось – ещё чуть-чуть, и до них можно будет дотянуться, на Земле жило только одно племя. Одно единственное. И возглавлял его всегда один человек – вождь. Им становился самый ловкий. Самый сметливый. Самый отважный. Самый целеустремленный. Которому не было равных. И жили члены племени очень дружно. Всем делились друг с другом. Всегда и по всём помогали друг другу. Не смотрели в сторону и не давали проникнуть в свои души ни зависти. Ни злобе. Ни соперничеству. Что такое возможно, даже не приходило им в голову. Однако времена меняются. Чтобы всегда было одно и то же, чтобы всегда оставалось так, как устроили когда-то, – такого не бывает. Однажды родилось сразу несколько детей, равных бесстрашием и находчивостью и всеми другими качествами лидера. Прошло несколько лет. Они выросли, и между ними развернулась беспощадная борьба за то, кто станет следующим вождем, в чьи руки свалится наливающийся спелостью плод власти. Старейшины уговаривали их: – Именем предков заклинаем: отступитесь. Не рвите связь между прошлым и будущим. Не отступайте от традиций предков. Договоритесь между собой. Пусть один из вас станет главным военачальником и возьмет под своё начало отряды охотников. Другой – возглавит все строительные работы. Третий взвалит на свои плечи заботы об урожае, о том, чтобы племя ни в чём не нуждалось. Наконец, четвертый – возьмёт в свои руки всё, связанное с администрацией и управлением. Не нравится – отправится, забрав с собой заново отстроенный флот, открывать новые земли и материки. Только не разрушайте мир, к которому мы привыкли и который так любим. Увы, их увещевания ничего не дали. Четверка юношей осталась непреклонной. Каждый из них считал себя достойным стать вождем. Ничто другое их не прельщало. И вот настало время испытаний. Очень непростых. Замысловатых. Неординарных. Надо было на охоте сразить гигантского дикого вепря, от одного вида которого у обычного человека дрожали поджилки. Заманить в клетку хитроумную лису-проказницу, привыкшую обманывать любых животных – с крылышками и без, парнокопытных и прямоходящих. Проплыть через водоем, кишащий крокодилами и пираньями. Заставить зацвести кактусы, засохшие ещё несколько поколений назад. Но все претенденты справились с полученными заданиями так легко, будто щелкали семечки. Тем не менее, каждый по-своему. Один – бросаясь вперед, очертя голову. Второй – после долгих раздумий и подсчетов. Третий – с надменной улыбкой на устах, будто делая всем одолжение. Четвертый – весело. Задорно. Играючи. Когда ускоряясь. А когда словно растягивая удовольствие. И внешне они всё больше отличались, вторя особенностям своего нрава. При рождении, в младенчестве и даже тогда, когда они немного подросли, их можно было принять за близнецов. Теперь всё сделалось иначе. Один из них был широк в плечах. Другой возвышался над остальными, точно каланча. Третий – извивался лозой, беря гибкостью и сноровкой. Четвертый – мог показаться щуплым, зато перемещался быстро, как молния. Одного украшала копна рыжих, огненных волос. Второй – сошел бы за своего среди иссини черного воронья. Третий – казался порождением колосящихся полей. Четвертый, бросая вызов остальным, любил поглаживать полированный шар начисто выбритой головы. У одного были тонкие чувственные черты лица. Другой казался вытесанным из дерева. Третий – мог бы поспорить статью с каменным изваянием. Четвертый – настолько быстро переходил от состояния эйфории к досаде, что о нём никто не мог сказать ничего определенного. И глаза у них были под стать – на все вкусы. Серые. Зеленые. Карие. Антрацитовые. Поскольку ни одно испытание не выявило победителя, а ситуация грозила выйти из-под контроля, действующий вождь собрал ближайший круг и старейшин на военный совет. Такие совещания за ненадобностью никогда прежде не проводились. Однако необычность положения требовала нестандартных решений. Совет безрезультатно заседал три дня и три ночи. А затем пришедший ему на помощь почетный Хранитель легенд, сказаний и артефактов вспомнил, что посреди Вечного Леса есть поляна. Она заколдована. Вечный Лес ревностно охраняет её тайну. На той поляне растет чудодейственный, волшебный цветок. Больше о нём ничего не известно. Знание о его силе утрачено. Но из древних текстов следует – он сам выберет того, кто достоин сменить действующего вождя. Или примет иное решение. Потому что он – воплощение судьбы. Только он знает, кому оставить жизнь, а у кого её отобрать. Кого наказать, а кого наградить или помиловать. Племя так и поступило. Взяв запас продовольствия, оружие и клетки с голубями, чтобы посылать время от времени домой весточку, четверка воителей отправилась на «поиски Грааля». Много на их долю выпало лишений. Много испытаний. Долго Вечный Лес играл с ними в прятки. Испытывал их настойчивость и решимость. Но ничем не смог их поколебать и, в конце концов, сдался. Четверка в недоумении стояла посреди святилища. Вокруг возвышались неохватные тысячелетние деревья – ровесники вечности. Они снисходительно смотрели на людей, наслаждаясь их растерянностью. Посреди поляны росло четыре цветка – по числу тех, кто бросил вызов судьбе. Что делать дальше – или не делать – претенденты не знали. И тут Вечный Лес заполыхал. Понарошку или по-настоящему, чтобы погубить их или ещё раз, напоследок, испытать, четверке было неведомо. Но огненное кольцо сжималось. Оно собиралось заживо поглотить их. Стало нечем дышать. От жара лопалась кожа. Спасения не было. И тут, как по наитию, один из них подскочил к цветку и вырвал его с корнем. Держа цветок в руке, он сам превратился в факел. Страшный. Мощный. Всепожирающий. Покруче потрескивающих вокруг веток. Разлетаясь мириадами искр, он поднялся под самые облака, готовый поглотить беззащитную троицу. Но не успел. Бывшие секунду назад таким легкими и безобидными, облака мгновенно почернели, набухли, слились в одну зловещую тучу без конца и без края, до предела заполнившую небо, и обрушились на Землю библейским потопом. По сравнению с ним давешний пожар казался детской игрушкой. Вода была повсюду. Она не уходила и не растекалась, а только прибавляла. Она кружила и бросала людей. Заливала глаза. Проникала в легкие. Душила и стискивала. И тут второй из них подскочил к волшебному цветку и вырвал его с корнем. Тотчас же вся вода, в которой утопал Вечный Лес, и барахтались соперники, влилась в него. Наполнила его. Сделала столь же сильным и беспощадным, как девятый вал, который обрушивается на беззащитный берег. Но и он не успел расправиться с противниками. Земля под его, их ногами задрожала. Вздыбилась. Пошла трещинами. Подбрасывая их, словно теннисные мячики, и норовя попеременно то поглотить, то разбить вдребезги. Тогда наступила очередь третьего воителя. Вслед за двумя предыдущими он вырвал цветок с корнем и тотчас ощутил себя отцом-прародителем, кормильцем и повелителем всего сущего – бескрайними равнинами, зыбкими песками, безжалостными топкими трясинами. Наслаждаясь обретенным могуществом, он на уровне инстинкта изготовился принять в своё лоно соперников. Но его опередили. Время остановилось. Взяло и остановилось. Как если бы у него был хозяин. Которым стал четвертый воитель, как только он сорвал последний из остававшихся колдовских цветов. Он был не в состоянии ничего сделать с природой по существу. Ничего изменить. Зато мог замедлить течение времени до летаргического состояния. Или, напротив, заставить его мчаться вперед с бешеной скоростью. Заходя за грань разумного. Или балансируя на ней. До умопомрачения. Всех и вся. Земля, Вода, Огонь и Время бросились друг на друга. Сцепились в противоестественных объятиях, стремясь завладеть. Подчинить. Поработить. У них ничего не получилось. И не должно было получиться. Ведь они стали разными частями нашего мира, которые не могут жить, не могут существовать друг без друга. Тогда они разорвали объятия. Поклонились друг другу, признавая поражение и несбыточность своих желаний. И разошлись в разные стороны, образуя четыре стороны света. Каждый из них забрал с собой по четверти прежде единого племени и образовал поселения в новых местах. По образу и подобию своему. С тех пор все люди стали разными. По-настоящему разными. Непохожими. Чужими друг для друга. Инстинктивно стремящимися сбиться в стаю. Разорвать чужаков. Отгородиться от них. Противостоять напору или сопротивлению тех, на чью землю они пришли. Дейн закончил свой рассказ. Он настолько увлёк его, что сказитель даже не заметил, когда дети уснули. Они мирно посапывали носами, распластавшись в постелях. Дейн же вновь и вновь переживал столкновение стихий. Как если бы всё это произошло с ним буквально вчера. А не сотни веков назад. – Как мы позволили этому абсурду случиться, – корил он себя. – Ведь когда-то мы играли вместе. Вместе пили ключевую воду из источника. Вместе дергали девчонок за косички. Носились по становищу. Пересчитывали звезды, висевшие прямо у нас над головами – только протяни руку. Были одним целым. Одним племенем. Может, пора остановить этот бесконечный и бессмысленный бег вспять от истоков. Пора разобраться в себе. Прекратить платить бесконечную дань смерти. Плодить горе и лишения. Понять. Простить. И начать сначала. С чистого листа. Какая разница, кто будет вождем племени, если мы вчетвером сложимся в него и вновь сделаемся частями единого целого, даря миру долгожданное счастье, гармонию и спокойствие. © Н.И. ТНЭЛМ

Встречаются двое. Один другого спрашивает: – Слышал новость? Наши биологи-генетики огромный куш срубили. Плюс к этому ордена на грудь получили. – Не, не слышал. А за что? – Новую породу домашних животных вывели. Попробуй отгадать, какую. У тебя три попытки. Не притязательны. Не кусаются. Не лягаются. Со всем соглашаются. Как они называются? – Верблюды? – У тебя фантазия слабая. – Ослы? – Мимо денег. – Так кто же? Скажи. – Сдаешься? – Не тяни. Конечно, сдаюсь. – Избиратели, ха-ха-ха. – Не смешно. Видимо, на экспорт. Хорошо продаваться будут. У нас они и так в избытке: естественным путем рождаются. (Из современного Мондорфского политического эпоса) Эта история началась из-за пустяка. Как говорится, случилась на пустом месте. Ничего не предвещало осложнений. Тем не менее, они возникли. … Ночью Дерек проснулся от того, что ему что-то мешало. Он чертыхнулся про себя, перевернулся на другой бок и попытался снова уснуть. Вставать, что-то делать жутко не хотелось, и, не без труда, но ему удалось уговорить организм вновь расслабиться. Однако на следующую ночь ситуация повторилась. Дерек покрутился с боку на бок – сон не шёл. – Что же мне мешает? – задал он себе, в общем-то, напрашивающийся вопрос. Вместо ответа пошарил по сторонам. Постель была заправлена образцово. Рядышком, ничего не подозревая, тихонечко посапывала жена. Никаких посторонних предметов в постели явно не было: ни случайно забытой шуршащей книги, ни колючего гребешка, готового впиться в податливое тело. – Странно, – подумал Дерек, – может, где-то играет громкая музыка, или выкрики футбольных фанатов с улицы меня разбудили? Однако эту гипотезу ему пришлось отмести с порога. Окно, как всегда, было чуть приоткрыто, чтобы дозированно пропускать свежий воздух, и с автострады, над которой возвышался их «небоскреб», доносился такой гул, к которому они с женой уже давно привыкли, так что услышать какие-то ещё звуки было физически невозможно. – Значит, дело во мне, – наконец-то догадался Дерек. Надо отдать ему должное, он сумел сделать этот дедуктивный вывод уже на вторую ночь. У менее опытного и сообразительного человека на это ушла бы неделя. В лучшем случае. А то и целый месяц. – Что же меня гложет? – удивился он. – Ну, никаких оснований. Семьянин. Патриот. В связях, порочащих, замечен не был. Работа интересная. Особенно временами. Никого не подсиживаю. И меня тоже никто – поелику незачем. Ни от кого не завишу. Иногда даже что-то дельное пролоббировать получается. В недоумении Дерек побродил по комнате. Затем зашел в ванную, открыл кран с теплой водой и высморкался. И тут его осенило. – Ба, да у меня нос заложен. Просквозило, небось, где-то. Или лишнюю порцию мороженого за детьми доел. Было из-за чего огород городить. Он по-быстрому закапал в нос какую-то дрянь, услужливо стоящую в шкафчике с лекарствами, и, успокоившись, залез обратно в постель. С этого всё и началось. Дерек перепробовал все капли и спреи, продающиеся в аптеке, проглотил тонну всего антипростудного – ничего не помогало. Он всё равно просыпался ночью в одно и то же время. Всё с тем же заложенным носом. И из-за него. Самое смешное, что никакой простуды он не чувствовал. Даже намека на неё. Но деваться было некуда. Приходилось обращаться к врачу. Прием у терапевта прошёл примерно так, как он и ожидал. Отвратительная старушенция наотрез отказалась его осматривать, заявив, что он совершенно здоров. Зато стала расспрашивать, с кем он встречался последнее время, куда ездил, как часто занимается сексом. Так что, в конце концов, он взбрыкнул, послал её куда подальше и хлопнул дверью. Однако через неделю пришлось всё равно ползти в поликлинику на поклон. Если просыпаться каждую ночь и бродить по дому, как лунатик, через некоторое время и копыта можно откинуть. На этот раз он зашёл к знакомому отоларингологу, к которой жена его искренне ревновала – было за что: все мужики при её виде вставали в боевую стойку. Вот где его поджидал настоящий сюрприз. – Да, никакой простуды нет, – заверила его эскулап. – Просто небольшой отёк после перенесенной операции. Дерек уставился на неё широко вытаращенными глазами. – Какой операции? – прогундосил он. – Ну, это тебе виднее, дорогуша, – подмигнула она. – Не было никакой операции, – продолжал настаивать Дерек. – Как же не было, – возразила обворожительная нимфа, – когда вот рубцы: здесь и здесь. Всё сделано чисто. Аккуратно. Профессионально. И имплантаты. Надо было курс антибиотиков подольше пропить. А так чуть набухло. Поэтому и мешает дыханию. – Что же мне делать? – растерянно спросил Дерек. – Ничего, – ответила она. – Особенно всякую гадость в нос не пшикать, а то только раздражает. Побеспокоит ещё где-то месяц, может, полтора. Потом пройдет само собой. Зарастет всё, как на кошке. – Но ведь я не делал никакой операции. Зачем? Какие ещё имплантаты? – пробормотал Дерек, чуть не плача, всё глубже погружаясь в какое-то сомнамбулическое состояние. Она беззаботно похлопала его по коленке и, улыбнувшись ему, приглашающе посмотрела на дверь, всем своим видом показывая, что предпочла бы какие-нибудь другие шутки или розыгрыши. Дерек вышел из врачебного кабинета, пошатываясь. – Что же делать? – судорожно думал он. – Жить с этим идиотизмом, всё время терзая себя сомнениями? Не выдержу. Я себя знаю. Я мнительный. Напридумываю черти чего. Потом на стенку лезть начну. По потолку ходить. Нет, до этого лучше не доводить. Придя к такому, в общем-то, вполне прогнозируемому выводу, Дерек вспомнил, что по работе сталкивался с людьми «оттуда». Близких товарищеских отношений у него ни с кем не было – он старался держаться от всего этого подальше – но телефончики у него были записаны. Так, на всякий случай. Он позвонил. Сбивчиво объяснил, как смог. Отреагировали очень даже живенько. Уже на следующий день он лежал в полусфере, весь утыканный проводами, а вокруг него восседала троица – его знакомый, который всё устроил, человек в белом халате и какая-то шишка в штатском. – Вот они, голубчики, – радостно прошептал человек в белом, выводя изображение имплантатов на монитор. – Чьи они: английские, американские, китайские или какие-то ещё, сказать не могу. Похоже, совершенно новая разработка. Пятого поколения. До сих пор не встречались. О них никакой информации нет. Вот бы в них покопаться. Нашим очень бы даже пригодилось. – Ладно, – начальственно взял инициативу в свои руки человек в штатском. – Господин Дерек, Вы заслуженный человек. Мы Вас искренне уважаем. Для нас было бы честью, если бы Вы стали на нас работать. Правда, у двойного агента судьба трудная. Однако, конечно же, не за просто так. В последнее время нам фонды несколько срезали. Не пораскошествуешь. Тем не менее, вполне весомое вознаграждение предложить можем. Дерек дернулся. Человек в штатском, видимо, ожидал нечто похожее, поскольку тут же продолжил. – Но неволить не будем. Не скрою, имплантаты нам нужны не меньше, чем сотрудничество с Вами. Свой человеческий и гражданский долг Вы выполнили – не стали скрываться – нам этого вполне достаточно. Мы Вам очень благодарны. Так как? Будем Вас от имплантатов освобождать? Дерек обреченно кивнул. Через день, весь накачанный антибиотиками, он вернулся домой и пил их ещё неделю. Спал он теперь блаженным сном херувима, ни на что не обращая внимания. Но только пока продолжалось действие препаратов, которые ему дали с собой. На следующую ночь после того, как курс закончился, он вновь проснулся в кромешной темноте. В ужасе. Его била дрожь. Теперь его не что-то смутно беспокоило. Гораздо хуже. Ему нечем было дышать. Грудь судорожно вздымалась и опадала. В горле стоял комок. Он задыхался. Чтобы отойти, Дерек залез под горячий душ, не уставая казнить себя за опрометчивость. – Ну, ты влип, так влип, – не без сарказма поздравил он самого себя. – Что же это получается? Белые приходят – грабят. Красные приходят – грабят. Зеленые – опять же грабят. Куда бедному крестьянину податься? – вспомнил он как нельзя лучше подходящую к его ситуации присказку из любимого кинофильма с Золотухиным. Что же теперь делать? Ждать пока позвонят? Нет, не доживу. Идти сдаваться к «этим»? Тоже нет. Навсегда расстаться с самим собой, своей прежней жизнью, всем, чем дорожил раньше, – ни за что на свете. Не идти? Опять же не выход. Сумасшествие какое-то. Чем, интересно, они пичкали меня всю неделю? Сильнодействующими наркотиками? Кстати, может быть вариант. Или не вариант? Господи! Тебя никогда нет, когда ты так нужен! Подскажи! Наставь на путь истинный! Прошу тебя!! Воистину!!! – Милый, – донесся до него сквозь сон нежно-капризный голос любимой. – Перевернись со спины на бочок, пожалуйста, чтобы не сопеть так громко. Вот так – совсем другое дело. Тёплые руки обвились вокруг него. Дыхание сделалось ровным. По всему телу расплылось потрясающее, ни с чем не сравнимое блаженство…   © Н.И. ТНЭЛМ