Франция: феномен Марины Ле Пен

Как идет и окупается «де-демонизация» Национального фронта

На фоне апокалиптических прогнозов на 2017 год, что появляются с монотонной периодичностью в европейской прессе, заточенной на глобалистское (всех под одну гребенку) переустройство мира, борцы и бойцы за восстановление размываемой Вестфальской системы, формируемые контр- и антиэлитами, становятся главными ньюсмейкерами.

В Европе в их первых рядах, а потому и на первых полосах газет, – лидер французской правой фронды под названием Национальный фронт (НФ) – Марина Ле Пен (см. «Папина дочка», №2(52), 2011), вырвавшаяся в начале года в фавориты президентской гонки, которая после двух туров (первый назначен на 23 апреля) завершится 7 мая.

Еще в середине декабря мадам Ле Пен отставала от кандидата правоцентристской партии Республиканцы Франсуа Фийона на три процента, но спустя несколько недель либо сравнялась с ним, либо даже обошла его на те же три процента. Таков разброс результатов, полученных в ходе опроса граждан социологической компанией Ipsos Sopra Steria.

Стоит напомнить смысл мажоритарной системы выборов в Пятой республике: если в первом туре ни один из претендентов не сумеет заручиться симпатиями половины избирателей плюс один голос, то в финал, он же второй тур, выходят два кандидата, рекрутировавшие наибольшее количество, – и победителем становится тот, кто наберет простое (а не квалифицированное) большинство голосов.

Еще один опрос, заказанный еженедельником «Пари Матч», подкрепляет упорно повторяемую всеми противниками НФ и лично М.Ле Пен мантру: она вполне способна взять верх над Ф.Фийоном в первом туре с 26,5% голосов против 25%, но в обязательном порядке проиграет во втором раунде.

Прецедент хорошо известен: в 2002 году на выборах президента Франции основатель и тогда еще лидер НФ Жан-Мари Ле Пен набрал в первом туре 16,86 % голосов, но во втором, хотя даже улучшил свой результат (17,79 %), проиграл Жаку Шираку. Проиграл потому, что против него дружно ополчились, сгруппировавшись и отставив на время свои разногласия, и правые и левые. Подобный сценарий, если верить мейнстримовской прессе и ее штатным пифиям, повторится и на этот раз – «к бабке не ходи».

 

Кассандры будут посрамлены?

Прогнозы французских яйцеголовых специалистов в области замеров общественных настроений, как наглядно показало полное фиаско знатоков опинионики в случае с Дональдом Трампом, могут быть неверным толкованием кофейной гущи или конфигурации размокших чаинок на дне чашки.

Вопреки не менее интенсивной пропагандистской кампании по «развенчанию» НФ и М.Ле Пен, чем последовательная демонизация Д.Трампа, которая велась на протяжении всех 18 месяцев избирательного марафона и продолжается поныне, те, кого презрительно именуют «популисты», набирают авторитет, превращаясь из вчерашних маргиналов во вполне приемлемую для «молчаливого большинства», пусть пока еще и не вполне респектабельную мейнстримовскую партию.

Подтверждением того, что НФ разворачивается «на марше» и становится реальной силой, служат результаты региональных выборов в декабре 2015 года, когда НФ уверенно набрал 30% в первом туре. Это случилось через месяц после теракта в Париже, но задолго до драмы на Английской набережной в Ницце 14 июля 2016 года (тогда от действий террориста тунисского происхождения погибли 84 человека, ранения получили около 200) и до дурно пахнущей истории прошлой осенью с разгоном нелегальных мигрантов-беженцев в лагере, который окрестили «Джунгли», что рядом с Кале.

Правда, попутный ветер дул в паруса НФ задолго до этих трагических событий. Летом 2013 года в обществе горячо обсуждали беспрецедентный судебный процесс. Он закрепил в обиходном языке понятие «антибелый расизм». На скамье подсудимых оказались три молодых араба, которые взъярились на «коренного» жителя, якобы не давшего им сигарет. Они избивали его бутылками, обзывая «вонючим французом» и «грязным белым». В очередной раз мир добропорядочных, законопослушных и богобоязненных французов в энном поколении перевернулся.

За минувший год настроения коренных французов мало чем изменились, если только не приобрели дополнительные оттенки отчаяния или меланхолии, чему способствует замедление экономического роста, постепенное урезание социальных завоеваний прежних поколений, турбулентность в зоне евро и не рассасывающийся миграционный кризис, который проецируется на провал во Франции политики мультикультурализма, читай – попытки мягкой абсорбции инокофессиональных иммигрантов, не проявляющих никакого интереса к соблюдению правил общежития.

Социологи внимательно отслеживают риторику, используемую М.Ле Пен и ее соратниками. По мнению наблюдателей, всегда пристрастных в этом случае, когда госпожа Ле Пен говорит – «мы хотим, чтобы Франция была хозяйкой собственных законов и валюты, а также хранительницей своих границ» или – «мы тоже хотим вернуть нашу свободу», она копирует Трампа. Подспудно взывает к ностальгической тоске французов о прежнем, более спокойном житие-бытие.

Ле Пен, по сути, позаимствовала лозунг Трампа, убеждая соотечественников, что ее правильная политика, если ее выберут президентом 7 мая, сделает Францию «снова великой». Для французов, не избавившихся от похмельного синдрома после провального правления сразу двух последних президентов, Н.Саркози и Ф.Олланда, это звучит заманчиво.

 

Опорные конструкции «популизма»

Попытки перехватить электорат у социалистов, чью популярность придавил своей тушей досиживающий до мая нынешний глава государства (см.  «Франсуа Олланд, худший президент Франции с 1958 года», №5(77), 2013), начинают приносить плоды. Заметили, что ряд тезисов, озвученных М.Ле Пен, перекликаются с лозунгами Жан-Люка Меланшона, находящегося, по иронии, на крайнем крае левого спектра. Все, кто живет на зарплату ('les salaries'), особенно во французских аналогах американского «ржавого пояса», внимательно вслушиваются, что сулит им возможное президентство мадам Ле Пен – и некоторые ей верят.

Второй опорой можно назвать местных евроскептиков, разочаровавшихся, как их соседи через Ла-Манш, в преимуществах передачи части полномочий никем не выбранным чиновникам в Еврокомиссии и других наднациональных структурах власти в Брюсселе. Их подкупает решимость Ле Пен вынести вопрос о членстве в ЕС на референдум, как это сделала Британия в июне 2016 года.

Во время встречи с журналистами 4 января Марина Ле Пен пообещала в случае ее победы 7 мая окончательно отказаться от евро в пользу валюты экю (ECU, European Currency Unit), которая имела хождение как единая валюта ЕЭС и ЕС с 1979 по 1998 год. Более того, для своей страны она видит необходимость ввести в обращение… французский франк, который бы сосуществовал наравне с экю.

Третьим пилоном можно считать возврат к традиционным ценностям, в том числе оказание поддержки канонической религии, которой во Франции остается католицизм. Здесь до сих пор насчитывается 45 тысяч действующих католических храмов. Хотя менее 5% французов регулярно посещают мессу, невоцерковленными христианами себя считают от 55% до 60% населения. В обстановке, когда все чаще проявляется агрессивное поведение исламистски настроенных молодых иммигрантов, в лоно церкви стали возвращаться или обращаться к католической вере многие белые французы.

Статистика показывает, что для этой социальной категории граждан ярлык, навешиваемый на НФ как на «ультра-правую» партию, не воспринимается обвинительным приговором. В декабре 2015 года на региональных выборах за НФ проголосовала четверть «практикующих» католиков.

Более того, с учетом неуклонного роста мусульманского населения во Франции (от 5 до 10%), а главное – по причине радикализации этих иммигрантских диаспор, начинают обесцениваться антисемитские высказывание отца-основателя НФ Жан-Мари Ле Пена, за которые по инициативе его дочери, Марины Ле Пен, он был исключен из партии (см. «Ле Пен уходит. Время ультраправых прошло?», №9(36), 2009).

Прежние радикалы отказываются от гомофобии и антисемитизма, что относится не только к НФ, но, к примеру, и к нидерландской Партии Свободы, позиционирующей ныне себя как защитницу прав ЛГБТ и евреев, а также публично заявляют, что проводят различие между исламистами и приверженцами традиционного ислама.

После завершения внутрисемейного конфликта у Ле Пенов, многие французские евреи стали голосовать за НФ, усматривая в случае его прихода к власти определенную гарантию защиты своих прав. Свою роль сыграла и смена идейных догматов НФ, чему способствовала именно Марина Ле Пен, бывший юрист, знающая цену слову и особенно неверному слову.

Исследователь такого явления как НФ Нонна Майер из престижного парижского Института изучения политики, называемого часто просто «Сьянс По», поясняет: задача, которую поставила перед собой Марина Ле Пен, заключалась в том, чтобы «представить свою партию «такой, как все остальные», и как «защитницу демократии против ислама, как защитницу прав человека, сексуальных меньшинств и евреев».

На промежуточном этапе, за три месяца до первого тура выборов, можно констатировать: усилия Мартины Ле Пен по приданию НФ репутации респектабельной партии, а не маргинальной секты радикалов, как ее долго выставляла на публике левая и правая пресса, окупились. Этот процесс, еще не завершенный, но напоминающий «ребрэндинг», назвали «де-демонизацией». Это уже привело к тому, что опросы рутинно фиксируют поддержку НФ среди избирателей, в том числе и среди молодежи, на уровне 30%. Треть?! Серьезная заявка на победный финиш в президентской гонке. Стоит понаблюдать.

Владимир МИХЕЕВ