Франсуа Олланд, худший президент Франции с 1958 года
«Месье Нормальность» превратился в «Месье Слабак»
Работники металлургических предприятий французского городка Флоранж были явно вне себя от негодования, когда изготавливали макет надгробной плиты с надписью: «Предательство! Здесь покоятся обещания, которые Ф. Олланд дал рабочим и их семьям 24 февраля 2012 года. От сталеваров области Лотарингия». Понять их разочарование не трудно: в конце апреля впервые за сто лет бесперебойной и беспорочной службы доменные печи сталелитейных заводов были погашены.
В компании мультимиллиардера Лакшми Миттала, которой принадлежат эти производственные мощности, подсчитали, что плавить металл здесь невыгодно, есть места, где норма прибыли существенно выше. Тем самым, заступничество Франсуа Олланда в ту пору, когда он вел предвыборную кампанию и нуждался в голосах сталеваров Лотарингии, обернулось пшиком.
Прошел год, как первый за последние 20 лет президент-социалист обосновался в Елисейском дворце. Будучи еще кандидатом на высший пост, Ф.Олланд позиционировал себя как политика, символизирующего собой перемены, естественно, перемены к лучшему, и обещал, пусть и в осторожных выражениях, вывести страну из зоны социально-экономической турбулентности.
Однако «Господин нормальность», как Олланд именовался в ходе кампании по совету политтехнологов, чтобы противопоставить себя голливудскому гламуру своего идейного оппонента и предшественника Николя Саркози, недооценил степень ненормальности поразившего всех кризиса.
Циклический сбой в функционировании рыночной системы хозяйствования, начавшийся в США, принял как глобальный, так и затяжной характер. Более того, оказавшись в роли главы Пятой республики – президентской по форме правления, а значит, получив огромные полномочия, Ф.Олланд стал пользоваться тем же инструментарием, что и Н.Саркози. На что в своём язвительном комментарии газета «Монд дипломатик» заметила: «Почему предпринятое левой властью повышение НДС не может иметь такого же негативного эффекта, как это было после аналогичной меры правых?»
Объявив своим злейшим врагом финансовую олигархию, что не могло не привлечь к нему симпатии всех думающих французов, Ф.Олланд был вынужден действовать по традиционной монетаристской схеме: сокращать государственные расходы и повышать налоги для пополнения казны.
Чудодейственного эффекта эти меры за первый год не принесли. Весной выяснилось, что нужно изыскать возможность ужать расходную часть бюджета еще на 5 миллиардов евро. Бизнес начинает лихорадить. Вслед за сталелитейным заводом во Флоранже может остановиться сборочный конвейер в парижском пригороде Олне-су-Буа, принадлежащий второму крупнейшему в Европе автомобильному концерну «Пежо-Ситроен».
Нервничают бизнесмены и состоятельные буржуа. Попытка кабинета Олланда (он как-то признался, что недолюбливает богатых) ввести 75-процентный налог на доходы свыше миллиона евро (см. «Жерар Депардье выбрал свободу. Фискальную», №1(73), 2013) была признана незаконной Конституционным судом. Но это оставило горькую оскомину, вбросив в общенациональный дискурс взрывоопасную тему классового расслоения общества. Тем временем безработица перевалила допустимый среднестатистический европейский уровень в десятину и составила 11,5%.
«Когда вы находитесь на левом краю политического спектра, опасно воодушевлять красивыми мечтами избирателей, зная, что на дворе экономический кризис», – растолковывает цугцванговую ситуацию, создавшуюся для Ф.Олланда, Брюно Котрэ, преподаватель престижного Института политических исследований Парижа (Sciences Po).
Едва ли французы, трепетно относящиеся к тому, что они в старорежимном стиле, но вполне оправданно считают «завоеваниями трудящихся», испытывают прежние добрые чувства к Ф.Олланду и его кабинету после того, как этими вроде бы политиками левых взглядов было принято «соглашение о конкуренции и рабочих местах». Это документ отвечает интересам «патронов», то есть хозяев частных предприятий, поскольку облегчает собственникам задачу извлечения максимальной прибыли. Благодарю этому соглашению, они могут с меньшей оглядкой на законы о защите труда и профсоюзы увеличивать рабочую неделю, сокращать зарплату и перебрасывать в зависимости от «производственной необходимости» своих работников с одного предприятия на другое.
Подлили масла в огонь и скандалы в благородном социалистическом семействе. То министр финансов Жером Каюзак был уличен в мошенничестве: прятал от налоговых органов свои доходы на секретных счетах в швейцарских банках (см. «Запоздалое признание французского министра», №4(76), 2013). То в публичную перебранку вступили госпожа Сеголен Руаяль, видный член соцпартии и бывшая гражданская жена Франсуа Олланда (у них – четверо детей), и Валери Триервейлер, нынешняя опять же гражданская подруга президента, де-факто исполняющая роль первой дамы Франции (см. «Козырные дамы», №2(63), 2012).
Поговаривают, что именно Валери убедила Франсуа накануне избирательной кампании сбросить вес, приучила его к более изящным костюмам, отточила и отполировала его манеры. Сама Валери это отрицает, что в любом случае неглупо. Сейчас бывшая и нынешняя компаньонки месье Олланда не нашли лучшего применения своему свободному времени, как скрестить шпаги. И хотя французы относятся к такому прилюдному полосканию белья вполне терпимо, уважения к объектам таких экспозе это не прибавляет.
В итоге, каких только обидных прозвищ не заслужил президент-социалист. Столичный журнал «Экспресс», разобрав на 15 страницах итоги его правления за двенадцать месяцев, вывел свой нелестный приговор: «Месье Нормальность» превратился в «Месье Слабак» (см. «Франсуа Олланд по имени Нормальность», №6(67), 2012).
Лондонская газета «Обсервер» также отмечает, что Ф.Олланда слишком уж часто упрекают за нерешительность – «в стиле Гамлета, принца датского», что только «множит его печали». Стоило президенту в телеинтервью обмолвиться, что у него под рукой есть «ящик с инструментами» для решения кризиса, как появились карикатуры, где он изображен в виде водопроводчика, над которым нависло гигантское цунами.
В самом начале президентства ряд советников подсказывали Ф.Олланду взять на вооружение прием Уинстона Черчилля, мол, ничего не могу вам обещать, сограждане, кроме «крови, пота и слез». Замечу, что в такой же стилистике действовала и Маргарет Тэтчер, унаследовавшая страну в состоянии полураспада: прежде чем станет хорошо, говаривала она тоном классной дамы, станет плохо (не уточняя, правда, всем ли в итоге станет хорошо).
Совет оказался невостребованным. «Месье Нормальность» был против как «агрессивного, так и алармистского тона», поясняет отказ перенять традицию соседей через Ла-Манш редактор отдела политики журнала «Нувель обсерватёр» Сильвен Кураж. Как следствие, сегодня в кулуарах президентского дворца Франсуа Олланда за глаза называют «pépère» – «дедушка». Политолог Кураж раскрывает особенность менталитета французов в их отношении к политическому лидерству: «Они отвергают все виды правления, но при этом они не могут без власти. Мы убивали своих королей, но при этом всегда искали себе нового короля».
Незаметно возникли трения и внутри верхушки соцпартии. Влиятельные министры кабинета, такие как Арно Монтебур и Бенуа Амон, все громче требуют отказаться от политики сокращения расходов и затягивания поясов. Альтернатива, которую озвучивал неоднократно и сам Ф.Олланд, – более интервенционистская политика со стороны государства для стимулирования экономики. Похоже, останавливают два момента: с одной стороны, накачивание инвестициями даже наиболее перспективных отраслей, своего рода локомотивов роста, почти всегда чревато последствиями, в частности, инфляционной спиралью и падением реального уровня жизни.
С другой стороны, переход к иной методике преодоления кризиса означал бы нарушение духа и буквы «пакта солидарности» внутри Евросоюза. Не случайно Бенуа Амон в интервью «Обсервер» прямо обвинял Германию в том, что она-де «единственная страна, ратующая за режим жесткой экономии», хотя большинству тех, кто принимает решения в ЕС, уже ясно, что это «никак не отразится на сокращении безработицы в Европе».
Действительно, германский рецепт оздоровления экономики Европы, в том числе и продемонстрированный в случае командно-административной попыткой экспроприировать часть банковских вкладов на Кипре, пока не приносит заметных успехов. Это означает, что приближается момент истины, когда социалистам во главе с Франсуа Олландом придется сделать трудный выбор: либо продолжать из чувства солидарности в рамках ЕС ужимать расходы, тем самым обезвоживая каналы стимулирующих инвестиций, а значит, не создавать новых рабочих мест, либо взбунтоваться.
Фредерик Вебер, профсоюзный деятель из области Лотарингии, хотел бы напомнить «президенту всех французов», как обычно хотят представить себя хозяева Елисейского дворца, что если тот не предложит разумную программу выхода из кризиса, то разочарование избирателей достигнет критической массы. Эта фрустрация, намекает профсоюзник, проявится в следующий раз в том, что граждане не выберут ни левых, ни правых, а доверятся третьей силе, то есть продолжающим набирать очки националистам. «И тогда границы Европы снова закроются, – предупреждает Ф.Вебер. – Франсуа Олланду пора становиться лидером».
Совет не сильно практичный, поскольку хозяин Елисейского дворца и без того знаком с результатами последних опросов: всего за один год его рейтинг популярности упал с 65% до 25%, превратив его в самого малоуважаемого президента Пятой республики, то есть с 1958 года.
Это само по себе – исторический феномен, требующий вдумчивого анализа. В первом приближении, банкротство политика вроде бы понятных и симпатичных убеждений заставляет предположить, что происходит дискредитация всех мейнстримовских партий и их лидеров, оказавшихся неспособными предложить устраивающую молчаливое, но сейчас не молчащее большинство не просто способ выхода из кризиса, но и новую модель развития для старейшего цивилизационного центра мира.
Владимир МИХЕЕВ