Ле Пен уходит. Время ультраправых прошло?
Новость, что 81-летний основатель и лидер праворадикальной партии Национальный фронт (НФ) собирается в следующем году оставить большую политику и удалиться на покой, подвигла на размышления. Какие перемены нужно ожидать на правом фланге в связи со сменой руководства? Кто станет преемником? И каким войдет в историю этот неоднозначный политик?
Вполне очевидно, что правые ультра деморализованы провалом на последних парламентских выборах – Нацфронт не сумел собрать даже пяти процентов голосов в своих округах, а потому был вынужден возместить полученные от государства средства на проведение кампании (так предписывает законодательство). Чтобы наскрести нужную сумму, пришлось выставить на продажу штаб-квартиру партии и перевести ее центральный аппарат в скромные помещения в парижском пригороде Нантер, уволить сотрудников, а самому Ле Пену даже продать служебный автомобиль.
Такой вселенский позор, видимо, подтолкнул старожила и долгожителя к мысли, что пора спуститься с подмостков и дать дорогу молодым – в интересах партии. Расчет на психологический эффект обамамании: когда появляется неожиданное и не примелькавшееся лицо, убедительно обещающее перемены и выговаривающее слова, которых от него или нее ждут, намного проще заручиться слепой верой будущих избирателей.
В числе наиболее вероятных преемников называют Марин, дочь Ле Пена, которая в последние годы выступала в роли умелого адвоката и пропагандиста. Ничего не остается, как признать, что ее усилиями случилось смягчение прежде демонического образа лидера ультра. Это она, Марин, эмфатически утверждает, что краеугольная цель их движения – социальная справедливость, что означает «работу, жилье и социальные льготы для всех французов, но за исключением тех, у кого нет французского гражданства». Вероятно, под влиянием дочери в речах Ле Пена появились новые нотки и акценты. В интервью популярному журналу «Пари-Матч» Ле Пен охарактеризовал себя как политика, находящегося «правее центра», что подкреплял заверениями – он не против иммигрантов как таковых, а только против тех из них, кто не хочет интегрироваться во французское общество.
Словом, Марин Ле Пен считается реальным претендентом на власть в НФ, причем она может не опасаться, что это будет воспринято как кумовство, вернее, как семейственность. По опросам, ей отдают предпочтение 76% французов, симпатизирующих Национальному фронту. Следом со скромными 14% идет член исполкома НФ и давний соратник Ле Пена – Бруно Гольниш, который сейчас ожидает приговора суда в связи с публичным отрицанием факта Холокоста.
В любом случае новый лидер НФ, кому достанется наследство Ле Пена, должен будет определиться. Определиться с вектором движения партии. Либо вернуться к изначальной риторике о «нашествии чужаков» («Понаехали тут!» – на французский манер) и снова требовать урезания в правах темнокожих переселенцев, а заодно призывать к выходу из Шенгенских договоренностей и закрытию границ. Либо продолжить синтез лозунгов из арсенала не только правых, но и левых, чтобы привлечь под свои знамена разношерстный электорат. Правда, в этом случае любая нестыковка в последующих заявлениях активистов НФ будет восприниматься как непоследовательность или, что хуже, как свидетельство лицемерия.
…Какое бы резкое неприятие не вызывала у людей по-настоящему демократических убеждений фигура Ле Пена, остается признать: за последние тридцать лет популярность этого говорливого и драчливого политика среди французов пухла как толстяк при нарушении обмена веществ. Если в 1974 году на выборах он смог обольстить всего лишь 0,74% избирателей, то в 1988-м их стало 14%, а в 1995-м – уже 15%. Полученные им в мае 2002 года 17% оказались верхним пределом. Как точно выразился обозреватель Би-би-си, «бывший парашютист пока еще летает достаточно высоко, но время его уходит. И это, пожалуй, его лебединая песня». Хотя эта лебединая песня была положена на маршевый ритм.
Стоит напомнить, что в первом туре Ле Пен набрал менее 5 миллионов голосов, но зато во втором – около 6 миллионов. В большинстве департаментов за него голосовал каждый пятый. А в ряде регионов, таких как Лазурный берег, Марсель, Ницца, города Мариньян, Витроль, Оранж, в поддержку главного ультра высказалось более 30%. Если бы не Париж и его предместья, где за него подали бюллетени всего 10%, то еще неизвестно, как бы сложилась и его биография, и судьба Пятой республики. В своем проигрыше Ле Пен обвинил тогда многочисленных противников, от левых до умеренно правых, которые развязали, по его словам, «истерическую» кампанию очернения в «подлинно советском» стиле.
И все же май 2002 года стал для него, как политика, «звездным часом». На митинге 1 мая 47-летний парень из провинции, приехавший поддержать Ле Пена, признался корреспондентке газеты «Коммерсант»: «Вы понимаете, что произошло? Теперь, после первого тура, мы перестали быть подонками. Мы – легитимные избиратели, поддерживающие кандидата, вышедшего во второй тур президентских выборов. Я же раньше стеснялся признаться на работе, что я за Ле Пена. А теперь мне плевать. Я везде буду это говорить. Пусть увольняют». Затем в разговор вступила девушка со светлыми волосами: «Я живу в районе, где много арабов. Каждый раз, когда я выхожу на улицу, они обзывают меня блондинкой. Это же тоже расизм. Почему если говоришь «черный» – то это расизм, а если тебе кричат «белая» – то это не расизм? Я стала дышать свободнее после первого тура. У меня вся семья за левых. И на факультете все за левых. И мне всегда было стыдно признаться, что я думаю по поводу политики и политиков. А теперь – нет».
К слову, резонанс от поражения Ле Пена в 2002 году был огромным, случались и эксцессы. Бельгийский пенсионер, известный в округе своими расистскими взглядами, напал на семью иммигрантов из Марокко. 79-летний Хендрик Вайт проник в их квартиру, находившуюся этажом ниже его собственной, где застрелил двух супругов и ранил двоих их детей. Остальные трое детей успели убежать. После чего Вайт вернулся в свою квартиру и поджег ее. Когда прибыли полицейские, он разбил окно и начал их обстреливать. В ходе перестрелке он и погиб. Как сообщили соседи пенсионера-националиста в интервью бельгийской телекомпании RTL, в последнее время Вайт «очень сильно переживал» в связи с поражением на президентских выборах Жана-Мари Ле Пена.
Зададимся вопросом: в чем была причина взлета популярности Ле Пена, превратившего его в феномен не только французской, но и всей европейской политики? Скорее всего, дело в том, что его митинговые лозунги падали на подготовленную почву. И когда Ле Пен умасливал своих исконных сторонников, требуя отмены налога на наследование, чтобы малый бизнес мог передаваться от отца сыну. И когда играл на страхе перед уличной преступностью уже действительно широких масс, предлагая построить новые тюрьмы на 200 тысяч «посадочных мест». И когда обещал, стань он главой Пятой республики, вывести Францию из рядов Европейского Союза.
Действительно, ему охотно внимали бесхитростные и в чем-то наивные парни «от плуга и станка», негодующие по поводу того, что переселенцы из франкоговорящих стран Африки отнимут у них рабочие места. И что завтра у них под боком поселятся другие мигранты, и что эти чужаки общиплют перья галльского петушка, лишив его «национальной самобытности». Все это – лейтмотивы из арсенала Ле Пена, предостерегающего: «Мы перед риском быть поглощенными». И многие французы этому верят. Особенно евроскептики и антиглобалисты, воспринявшие на ура такую его декларацию-провокацию: «Я взываю к патриотам, сторонникам суверенитета и к истинным республиканцам сплотиться вокруг моей кандидатуры против технократической объединенной Европы и создать настоящую силу для защиты национальной независимости и борьбы с глобализацией».
Однако, секрет успеха не только и не столько в популистской риторике, а в умении Ле Пена и его партии перевести стрелки на «пришельцев». Причем их аргументация на поверхности смотрится убедительно. Действительно, нелегальные мигранты, которые подали прошение о предоставлении им убежища, не могут быть депортированы из страны до тех пор, пока их «дело» не будет рассмотрено в установленном порядке. А этот порядок не ограничивает сроки рассмотрения заявлений, а потому шестерни бюрократической машины в каждом случае вращаются по несколько лет.
Практически каждый нелегал, попросивший убежище, автоматически получает жилье либо в благоустроенном лагере, либо в частном секторе, причем за него платит государство. Коренные жители, не имеющие своего дома, а таких хватает даже в зажиточной Франции, возмущаются – им никто не предлагает бесплатное жилье. Более того, из французской казны, точнее, из фондов социальной поддержки поступают средства на покрытие почти всех расходов новоприбывших (по закону беженцы не имеют права работать до окончания срока рассмотрения их дела). Однако никто не мешает им втихую устроиться на нелегальную работу, что они и делают.
В июле 2005 года в интервью одному украинскому интернет-изданию (http://politics.in.ua) Ле Пен заявил: «…я не хотел бы создать впечатление, будто я в чем-то обвиняю иммигрантов. Их вины здесь нет. Вся вина полностью лежит на французских политиках – как правых, так и левых, – которые вместо того, чтобы бороться за интересы своих избирателей, поддерживали в умах иммигрантов утопию всеобщего равенства. Иммигранты приезжают в нашу страну, практически ничего не имея за душой, и тут же оказываются на обеспечении тех, кто работает и платит налоги. При этом во Франции хватает своих безработных, которых нужно занять и которые стремятся найти нормальную, хорошо оплачиваемую работу». Эту мысль пропагандисты от Нацфронта обычно иллюстрируют статистикой: во Францию в 2004 году легально въехало 280 тысяч иммигрантов, а нелегально – еще около 150 тысяч.
И при этом добавляют, что важен национально-конфессиональный состав этих мигрантов: уже не только на юге Франции, но и на севере страны можно найти города – такие, например, как насчитывающий почти сто пятьдесят тысяч жителей город Рубэ близ Лилля, – где мусульманское население приближается к 60%. Они несут в себе иное мировосприятие, иную бытовую культуру, иные обычаи. По утверждению Ле Пена, во Франции «ежегодно совершается около пяти тысяч операций по «обрезанию» клитора у девочек… Причем большинство из них проводится нелегально, без соблюдения элементарных санитарных норм».
Безусловно, в рядах Национального фронта найдется немало закоренелых ксенофобов, которые после схода со сцены отца-основателя захотят занять место не просто «правее от центра», как постулировал Ле Пен, а с самого что ни на есть правого края. Твердолобых в этой части политического спектра предостаточно, и они попытаются задать тон. Но они, как Бурбоны, по ёмкому выражению Талейрана, «ничего не забыли и ничему не научились».
Правда, папина дочка Марин Ле Пен, окрыленная успехом своей дерзкой пиаровской светомаскировки, попробует научить твердокаменных фундаменталистов многоходовым комбинациям, чтобы они отказались от кавалерийского наскока. Ее же тактика – гибче некуда. В январе 2007 года, по словам редактора радиостанции «Бэр ФМ» Ахмеда Эль Кеу, активное заигрывание активистов Национального фронта с темнокожими гражданами, в частности, арабского и североафриканского происхождения, стало приносить свои плоды: «Они пытаются представить себя как партию, которая сможет объединить французскую нацию».
«Объединить»? Посмотрим. Пока что Ле Пен сам себе назначил срок, когда он готов откланяться, и потому он еще может пытаться спасти растерявшую привлекательность, постаревшую вместе с ним партию. Не исключено, что эта задача из разряда невыполнимых, поскольку многие идеи Ле Пена и его присных успел ловко позаимствовать нынешний президент Николя Саркози, перехватив часть традиционного электората Национального фронта.
Итак, Ле Пен уходит. Как бы к нему ни относиться, нужно признать, что экс-лидер партии крестьян, ремесленников и лавочников, представлявших малый бизнес, вырос как профессиональный политик в контексте Национального фронта. Он обладал интуицией и был отменным оратором, с которым не всякий был готов схлестнуться в открытой полемике. Известна его максима: «Мы не ксенофобы, а франкофилы. И нет ничего противоестественного в том, что мы любим свою страну и желаем ей добра».
Свое отношение к болезненной проблеме не ассимилирующихся мигрантов Жан-Мари Ле Пен упаковал в историческую аналогию: «На организованном инквизицией процессе, где Жанну д'Арк, спасавшую Францию во время Столетней войны от нашествия англичан, судили как колдунью, произошел вот какой случай. Обвинитель спросил: «Господь призывал нас любить своих ближних. А любите ли вы англичан?» И Жанна после раздумий ответила: «Да, люблю, но только на их собственной территории».
Владимир МИХЕЕВ