Политические последствия проведения политики сверхжесткой экономии

Уважаемые читатели! Вышел в свет новый 80-й номер интернет-журнала «Вся Европа», издаваемого Европейским учебным институтом, выпущенный, уже по традиции, в содружестве с российско-люксембургским журналом «Альянс». В нем, как и во всех предыдущих, рассказывается о происходящем в Европейском Союзе и отношениях между Россией и ЕС. Анализируются последние события и новейшие тенденции в политической, экономической, социальной и культурной жизни и правоприменительной практике ЕС и его государств-членов, интересные для российского читателя. От предыдущих его отличает то, что в нем появилось больше материалов о Великом Герцогстве и финансово-экономических проблемах, волнующих наш континент, ведь с позиций этого финансового центра Европы о них можно писать выпуклее и нагляднее.

На первые страницы выпуска, естественно, вынесены материалы об итогах парламентских выборов в Германии, Люксембурге и других странах ЕС и последовавших переговорах о формировании правительственных коалиций. Завершения избирательной гонки в Германии ждали, затаив дыхание. В преддверии выборов экономическая и политическая жизнь континента почти замерла. Принятие масштабных, значимых, насущных решений институты ЕС отложили на потом. Никто не хотел навредить, вызвав своей назойливостью гнев немецких избирателей. Как и прогнозировалось, уверенную победу одержал блок "Христианско-демократический союз - Христианско-социальный союз". Социал-демократы еще дальше отступили. Сторонникам Ангелы Меркель совсем чуть-чуть не хватило до абсолютного большинства. Но это чуть-чуть, как повествуется в статье "ФРГ: Коалиционный покер в разгаре" из рубрики "Дневник событий", обрекает теперь победителей на тяжелые изнурительные переговоры по созданию правящей коалиции.

Похоже, таков общий тренд. Аналогичная ситуация в Чехии. Еле набрали требуемое большинство социалисты и народники в Австрии, как рассказывается в статье "Выбор Альпийской республики" из рубрики "Политика". До этого мучительно долго бились над раскладыванием постэлекторального пасьянса в Италии, Греции, Нидерландах, Бельгии. Неожиданный ракурс, как выпукло показано в материале "Люксембург выбрал досрочно" из рубрики "Дневник событий", приобрело развитие событий в Люксембурге. Относительное большинство на выборах в Палату депутатов с внушительным отрывом получила Христианская социальная партия (ХСП) премьер-министра Ж.-К.Юнкера. Она завоевала 23 депутатских мандата из 60. Победила она и в 100 из 106 коммун. Однако после череды скандалов ХСП не досчиталась значительного числа голосов. По сравнению с выборами четырехлетней давности консерваторы показали ненамного худший результат, лишившись всего трех мест.

Но все они отошли к Демократической партии (ДП) харизматичного молодого бургомистра г. Люксембурга К.Беттеля (рейтинг популярности которого зашкаливает за 82%). Его приверженцы и ведущие СМИ восприняли успех либералов как мандат на обновление страны. Оперативно договорившись со второй и четвертой политическими силами ВГЛ - Люксембургской социалистической рабочей партией (ЛСРП) и "Зелёными", К.Беттель получил из рук Великого Герцога полномочия на формирование правительства. У тройственной коалиции достаточно мест в парламенте - 32 (13+13+6). Если ее участникам удастся согласовать единую программу, тяжеловес европейской политики и лидер ХСП, на протяжении 18 лет руководивший страной, которому в рубрике "Персона" посвящен отдельный материал ("Жан-Клод Юнкер: сфинкс, ждущий разгадки"), вынужден будет перейти в оппозицию.

Другой, наверное, даже более отчетливо ощущаемой тенденцией политической жизни Европы становится рост популярности популистских, националистических, внесистемных движений, что со всей очевидностью вытекает из материалов "Греческая заря" и "Французский вираж", помещенных в рубрики "Тенденции и прогнозы" и "Политика". Их показатели на выборах от раз к разу все убедительнее. В Чехии они только что преподнесли откровенный сюрприз. В Португалии тоже. Здесь, как отмечается в материале "Португалия: коммунисты набирают очки" из рубрики "Дневник событий", крайне левые опять, по прошествии стольких лет, громко заявили о себе. В Германии, наряду с мейнстримовскими партиями, неплохие показатели у партий, говорящих от имени недовольных, в том числе выступающих с антиесовских позиций. На выборах в Европарламент весной 2014 г. они, почти наверняка, покажут еще лучшие результаты. Вот об этом хотелось бы вместе поразмышлять, уважаемый Читатель, пообстоятельнее.

Несколько лет назад, набросив на народы Европы и Америки удавку жесткой экономии, коллективный Запад допустил стратегическую ошибку. Расчет был прост. Все привыкли жить в кредит. Всем нравилось, или они были вынуждены тратить не по средствам. Рост заработной платы оторвался от намного более скромного повышения производительности труда. Государства взяли себе за правило осуществлять выплаты, превышающие суммы, которые им удавалось аккумулировать. Развитые страны в условиях глобализации, с помощью которой они вначале очень сильно нажились (о чем сейчас замалчивается), стали утрачивать конкурентоспособность. Стремительно. Ощутимо. Катастрофически. Повсеместные дисбалансы в стоимости факторов производства, производительности труда, открытости рынков, доступе к дешевым деньгам и т.д. резко усилились. Чтобы спасти национальные банковские и финансовые системы, государства залезли в долги. Как было сочтено руководством большинства стран, недопустимо глубоко. Суверенная задолженность выросла до небес. Показалось, надо избавляться от нее, во что бы то ни стало. Даже, может быть, любой ценой. Прежнюю модель социально-экономического развития пришлось поменять. Она не обеспечивала больше выход из кризиса, возлагая на государственные структуры слишком тяжелые обременения. Национальное государство было не в состоянии более их выносить. Выход из положения, оцениваемого как недопустимое, нашли во всемерном сокращении расходов государства и бизнеса, понятное дело, прежде всего, на оплату рабочей силы, содержание госслужащих, пенсии, социальные программы и выплаты. Курс был взят фактически на «китаезацию» общества. С тем, чтобы сбалансировать бюджет. Снять нагрузку с бизнеса. Серьезно удешевить производство товаров и услуг. Искусственно поднять производительность труда. Не за счет внедрения достижений науки и техники. Не благодаря техническому переоснащению и модернизации. А административно-казарменными принудительными методами. И, в конце концов, отвоевать обратно внутренние рынки и поднять экспорт.

То, что выбор подобной мазохистской стратегии повлек за собой очень тяжелые общеэкономические последствия – не самое главное. О том, как и почему, и в результате каких просчетов рынки сжались, ВВП упал, сотни тысяч предприятий обанкротились и/или закрылись, на улицу были выкинуты миллионы людей, новое потерянное поколение молодежи осталось без работы, мы обстоятельно писали в журнале раньше. Это, пусть и крайне обидные, недопустимые, трудноисправимые, но все же в какой-то степени конъюнктурные моменты. Пережив период рецессии и стагнации, иначе говоря, дойдя до дна, экономика развитого мира, включая еврозону, ЕС в целом, Японию и США, вновь стала подниматься. Страшнее другое – пойдя на выход из кризиса за счет простого человека, переложив его тяготы на средний класс, работяг и молодежь, властьпридержащие убили в обществе какой-то нерв. Жертвами затягивания поясов, выродившегося в снижение потребления, относительное обнищание социально уязвимых слоев общества, углубление пропасти между богатыми и бедными, стало ощущение счастья, благополучия, устроенности. Пострадали в первую голову уважение к себе, вера в завтрашний день и высокая самооценка. Французы, например, утверждают аналитики, "в своем большинстве убеждены, что кризис никогда не кончится"[1]. Страны развитого мира по-прежнему самые богатые. Люди здесь живут несравненно лучше, чем за его пределами. Однако из-за того, что другие поднимаются, приобретают и наращивают, а они лишаются и утрачивают, люди стали относиться к себе и окружающим с каким-то нездоровым состраданием. Их все перестало устраивать. Им от всего стало плохо. Им сделалось неуютно с самими собой, условиями своего существования, с властями, партиями, прежними социальными партнерами. Стрелки многочисленных опросов общественного мнения указывают в одном направлении – на рост недовольства, утрату ориентиров, пассивность и озлобление.

Антикризисные меры, предпринятые властью и приведшие к столь бесчеловечному результату, намного хуже, чем неверная экономическая или любая другая политика: поменяй ее, скорректируй – и через какое-то время все образуется. Это чудовищная оценочная ошибка экзистенциалистского толка. Топорно осуществленные меры жесткой экономии ударили по ткани общества, по самому ценному, что до сих пор отличало западный мир, - по надеждам народа на лучшее будущее и социальному благополучию. Точно такую же ошибку, или ошибку сопоставимого типа более двух десятилетий назад сделали гробовщики коммунизма и социализма в Советском Союзе и РСФСР. Они не просто уронили экономику, позволили распасться всем экономическим связям, допустили развал великого государства. Это все преходяще. Можно и связи восстановить или завязать новые. И экономику возродить, если знать, как это делается. И государство отстроить – не впервой. Они убили веру. В прошлое. В будущее. В себя. В то, что можно иначе. Они сломали маленького человека, простого, наивного, доверчивого, на котором на самом деле все держится. Они бросили его в топку преобразований, запамятовав в ослеплении идеей, что без него никаких таких преобразований не получится. Они исковеркали душу. Люди с исковерканными душами заселяют теперь страны, возникшие на обломках бывшего СССР. Они расползлись по всему миру. Их кредо, не всегда, конечно, но очень часто – крайние формы индивидуализма и пренебрежение другими, готовность всех и вся критиковать, поносить и распинать, и нежелание палец о палец ударить для того, чтобы другим жилось лучше. Их мироощущение – большое, всепоглощающее недовольство. Нежелание слушать и слышать. Протест ради протеста.

В самых различных уголках нашей Большой Европы, вследствие близорукости политиков, происходит что-то похожее или даже более опасное. Рвется связь времен. Силу набирает только одно чувство – отрицание. Ропот слышен отовсюду. Сверху. Снизу. Сбоку. Пока еще приглушенный. Но от этого не менее настораживающий. Его не слышат только в высоких брюссельских кабинетах и в штаб-квартирах подкармливаемых Европейской Комиссией мозговых трестов[2]. Вот как описывает мелкие фрагментики, из которых складывается общая картина, неизменный автор редакционных статей популярной французской газеты «Монд» Мишель Ноблькур[3]. Даю с небольшими купюрами. Конфликтность в обществе падает. Однако не обольщайтесь. Признаки ярости и остервенения множатся. Тысячи школьников, подчиняясь магии Фейсбука, вышли протестовать против выдворения Леонарды. На заводе «Пежо» семь профсоюзников уже месяц протестуют против подавления профсоюзов. Только выражают свой протест нетрадиционными для них методами. Они проводят голодовку. На одном из северных заводов «Гуссенса» (VG Goossens), где объявили о сокращении 127 рабочих мест, те, кто могут под него попасть, угрожают взорвать газовые установки. В Бретани должна была закрыться частная скотобойня, на которой занято порядка тысячи человек. Дабы остудить страсти, государство пообещало выкупить ее. Но даже такое компромиссное решение никого не успокоило. Люди по-прежнему готовы крушить все вокруг.

Глядя на происходящее, многие депутаты-социалисты приходят к выводу о том, что ситуация накаляется. У Франции сдают нервы, говорят они. Страна все в большей степени распадается на тех, кто во всех бедах винит «понаехавших», и космополитов (вам эта ситуация, наверняка, знакома). Примирить два лагеря будет непростой задачей. Первые победы крайне правых из Национального Фронта на выборах показывают, к чему все движется.

Совсем недавно достоянием общественности стало опубликованное в «Нувель Обсерватер» от 17 октября обращение префектов, направленное руководству страны 27 сентября 2013 г.[4] Оно выдержано в откровенно алармистских тонах. Префекты пишут о заброшенной и позабытой деревне; взлете налогов, ставшем еще одним раздражителем, на который народ «окрысился», называя налоговой дубиной; поднимающейся волне мелкой преступности, заставляющей людей задуматься о самообороне; разочаровании ремесленников. Проблемы, по мнению префектов, усугубляются тем, что недовольство и озабоченности не находят структурированного выражения. Нет каналов для их организованной артикуляции. Поэтому на ближайших выборах следует ожидать массового абсентеизма и голосования за экстремистов.

На это же указывают и выводы, содержащиеся в ежегодном отчете о социальной конъюнктуре, подготовленной объединением руководителей кадровых служб предприятий страны. В нем указывается, что раньше царила апатия, порождаемая как тем, что сфера политики заблокирована и не дает возможности для выражения своей позиции, так и неверием в то, что чего-то можно добиться и изменить. Теперь к апатии добавились гнев и отчаяние, накапливающиеся вследствие недовольства властями и несправедливым характером налогообложения. Совершенно новый феномен – озлобленная апатия. Что-то надорвалось внутри общества. Где-то там, в глубине пошли трещины. На улицу эти настроения, это недовольство не выльются. Они другого свойства. А вот голосами на выборах 2014 г. аукнутся. И ой, как больно.

Выводы отчета разделяются профсоюзными боссами. Они разводят руками, говоря, что мобилизовать людей на выступления у них больше не получается. Их не слушают. На них не надеются. Но недовольство зреет. Оно найдет свое выражение в том, какие бюллетени для голосования трудящиеся бросят в избирательные урны, напротив кого там будут стоять крестики. Час правды приближается. Члены профсоюзов все более открыто поддерживают крайне правых. Эффект двоякий. С одной стороны, они становятся новобранцами Национального Фронта, активно ведущего агитацию прямо у стен предприятий. С другой – чтобы удержать влияние, лидеры профсоюзов сами сдвигаются в направлении крайне правых, перенимая у них лозунги и вешая вслед за ними всех собак на нынешние власти, иммигрантов и наднациональный европейский проект. Ободряющие заверения властей в том, что все образуется: и рабочие места появятся, и экономический рост пойдет, никого не убеждают. Они опровергаются повседневной реальностью, в которой живут те, кто придут на избирательные участки. От этого испытываемое ими возбуждение и желание прищемить хвост властьпридержащим только еще более усиливаются.

Несколько жестче объясняет складывающуюся ситуацию известный французский политик, президент Модема (Демократического движения) Франсуа Байру. Он ведет сейчас напряженные переговоры о создании коалиции центристов для того, чтобы забрать голоса одновременно и у правых, и у левых. Все дело в несовершенстве нынешней политической системы страны и избирательного законодательства, подчеркивает он. За Национальный Фронт порядка 20% населения. Это уже вполне определившийся электорат. А крайне правым досталось всего два депутатских кресла из 577. Нарушение элементарных принципов демократии, справедливости и представительности очевидно. Сейчас оно работает в интересах Национального Фронта, усиливая его притягательность. Но оно противоречит интересам общества и государственного управления, требующим, чтобы надежды и чаяния всех учитывались в одинаковой степени[5]. Для полноты картины можно добавить только, что до сих пор Национальному Фронту не удалось получить ни одного места в Сенате. Во Франции насчитывается 36 700 мэров. Все они избираются. Ни одного своего человека пока Национальному Фронту провести в мэры не удалось[6]. Да и кандидатов на муниципальные выборы он наскребает с большим трудом[7].

Все более значительная часть населения стран ЕС воспринимает бездеятельность национальных властей, иммиграцию и диктат Европейского Союза в качестве первопричины всех испытываемых ими бед и несчастий. Им с подачи набирающих силу протестных движений и внесистемных партий отводится роль «козлов отпущения». (Плюс национальные вариации. Северяне клянут Брюссель, который заставляет их помогать "обанкротившимся бездельникам". Южане возмущены "тройкой", но еще больше Германией и иже с ней. У них не взывает сомнений, что именно она заставила их перенести все несчастья, связанные с затягиванием поясов[8].) Это феномен, характерный отнюдь не только для Франции. На это указывают результаты опроса общественного мнения, проведенного 8–14 октября 2013 г. службой «Харриса» по заказу одной из самых солидных газет развитого мира «Файнэншл Таймс»[9]. Они удивили даже специалистов. Никто не ожидал, что неприятие традиционных установок современного европейского социума зашло настолько далеко. И, наоборот, что призывы евроскептиков ограничить миграцию, отказать приезжающим на работу в предоставлении социального пакета и вернуть часть полномочий, переданных ЕС, обратно национальному государству пользуются столь весомой поддержкой.

Обратимся к сухим цифрам социологического обследования. 83% опрошенных британцев, т.е. подавляющее большинство, солидаризировались с предложением ввести на национальном уровне ограничения на социальные выплаты трудовым мигрантам. Причем, отрыв немцев и французов в желании поприжать "чужаков" оказался не таким уж разительным. За введение ограничений высказалось 73% немцев и 72% французов. Кроме того, в районе 60% в штыки восприняли сообщение о том, что с 1 января 2014 г. жители Болгарии и Румынии смогут искать работу и менять место жительства в пределах Европейского Союза. То есть, каждые трое из пяти. А ведь это основополагающее слагаемое общего рынка. Без свободы передвижения никакого общего, а тем более, единого рынка быть не может. Напомним азы: единое экономическое пространство, внутри которого национальные границы перестают существовать, базируется на свободе передвижения рабочей силы (!), товаров, услуг и капиталов. Впрочем, баталии по поводу того, на каких условиях можно импортировать рабочую силу из стран ЕС, по-прежнему продолжаются. Германия и Франция хотели бы закрыть лазейки для социального демпинга и пересмотреть соответствующую директиву 15-летней давности. Великобритания и Польша против того, чтобы социальные отчисления осуществлялись по законодательству страны пребывания[10].

Широчайшее распространение в ведущих странах ЕС получило убеждение в том, что Европейский Союз стал бы намного симпатичнее и "пушистее", если бы государства-члены отобрали у него обратно часть полномочий. В этом отношении премьер-министр Великобритании Дэвид Камерон далеко не одинок. Слегка пообрезать крылья ЕС и осадить брюссельских бюрократов хотели бы 2/3 британцев, большинство немцев и испанцев, 44% итальянцев и 43% французов. Подобные настроения находят отражение и в электоральных намерениях. Уже четверть избирателей в Великобритании и Франции и 19% в Италии, если судить по данным опроса, твердо собираются проголосовать на выборах в Европейский Парламент весной 2014 г. за евроскептиков, за те политические партии, которые выступают с антиесовских позиций. Пуще того, меньше половины (!) избирателей заявили, что они точно или скорее всего не будут за них голосовать. Получается, что потенциальный электорат евроскептиков еще внушительнее. Есть, от чего придти в восторг британским сторонникам Партии Независимости и французским крайне правым, объединенным в Национальный Фронт харизматичной Марин Ле Пен. Но и в традиционно проевропейских странах, таких, как Германия и Испания, евроскептицизм на подъеме. Евроскептиков собираются поддержать 18 и 12% избирателей соответственно, т.е. уже тоже достаточно значительная часть общества.

Приведенные цифры говорят сами за себя. А ведь есть и еще более мрачные прогнозы. "Даже самые горячие приверженцы европейского федерализма, - утверждает всезнающая "Файнэншл Таймс", - вынуждены признать, что Европарламент нового созыва будет где-то на 30% состоять из евроскептиков, получающих растущую поддержку вследствие экономического неблагополучия и высокой безработицы, пожирающих континент"[11]. То, что властьпридержащие переложили тяготы глобального экономического кризиса и кризиса суверенной задолженности на простого человека и решили выкарабкиваться из ямы за его счет, сбросило пелену с глаз людей. Испытанный психологический шок, разочарование и отвращение серьезно повлияли на политические настроения в ЕС. Интеграционный проект больше не кажется таким привлекательным и безальтернативным. Считавшиеся безусловными достижения интеграции, такие, как поощрение миграции и свобода передвижения рабочей силы, воспринимаются с подозрением. В свое время мифический «польский водопроводчик» похоронил проект Конституции для Европы. Против Конституции проголосовали Франция и Нидерланды. Большинство ее положений удалось протащить потом, включив в подчищенный, более скромный и непонятный Лиссабонский договор, совершив обходной маневр – лишив население стран ЕС возможности высказаться. Сейчас в других формах, в другой упаковке миф о «польском водопроводчике» возвращается сотнями других образов.

Происходящее очень тревожит правящий класс ЕС. Перспектива получить действенное, консолидированное, упертое меньшинство в Европарламенте нового созыва, способное объединиться на антиесовской платформе, откровенно пугает. Европарламент – это не парадный бутафорский фасад, как когда-то. Чтобы снять упреки в недемократичности европейского проекта, государства-члены пошли на многократное усиление позиций и властных полномочий представительного органа ЕС. По своему влиянию он сейчас не уступает исполнительной ветви власти. Европейская Комиссия его боится, от него зависит и перед ним отчитывается. Совет ЕС, действуя самостоятельно или по поручению Европейского Совета, никакое законодательство и даже международные соглашения без его участия принять не может. И вот в такой орган пропустить антисистемные силы – есть от чего расстроиться. До сих пор ЕС, претендующий на то, чтобы считаться демократической структурой, работает в особенно изощренном авторитарном ключе. В ЕС вообще нет оппозиции. Это может показаться фантастикой. Вдумайтесь, какая же демократия без оппозиции. Смешно. Нелепо. Невозможно. Однако дело обстоит именно таким образом. Со следующего года появится. Но какая! Выступающая против главных достижений европейской интеграции, против основ европейского проекта. Впору пожалеть о том, что наделили Европарламент столь важными полномочиями по соучастию в принятии есовского законодательства и контролю за деятельностью исполнительной власти. Впору посетовать: ах, как раньше было хорошо – никакого народного волеизъявления. Национальные парламенты определяют состав евродепутатов – и порядок: все довольны. Однако все, поезд ушел. Мечтами и сетованиями горю не поможешь.

Надо реально оценивать складывающуюся политическую ситуацию. Она же, по оценкам экспертного сообщества, не внушает оптимизма. Классические политические партии теряют доверие населения. Причем, чем дальше, тем больше. Одни – потому, что от них устали. Другие – поскольку они погрязли в коррупции. Третьи – от того, что не способны выполнить розданные обещания. И все одновременно – в связи с тем, о чем говорилось выше. Процесс идет уже давно. Однако, похоже, сейчас он вступил в новую фазу. Раньше то тут, то там появлялись новые политические силы. Такие, как, например, «зеленые». Но общий расклад в пользу истеблишмента они не ломали. Остепенившись, новички со временем теряли свой фрондерский запал и легко интегрировались во власть. Чуть позже настала пора всплесков. Недовольство накапливалось. Тем не менее, оно выплескивалось наружу только в отдельных странах. На волне протестных настроений в представительные органы власти разного уровня прорывались внесистемщики. Например, Партия Свободы под руководством Хайнца-Кристиана Штрахе и "Альянс за будущее Австрии" Йорга Хайдера. Иногда леворадикального, чаще крайне правого толка. Однако по большей части они были спринтерами. Тягаться со стайерами им было не по плечу. При забеге на дальние расстояния, измеряющиеся следующими общенациональными выборами, они сходили с дистанции. Либо общество перемалывало их, и, лишившись своеобразия, они утрачивали поддержку. Либо истеблишмент набрасывался на них и затаптывал. А то поступал еще более изощренно – перенимал отвечающие моменту ключевые лозунги и тем самым обескровливал (такая тактика, в частности, не без успеха была использована в первой президентской кампании Николя Саркози).

Совсем недавно протестное голосование стало выносить в представительные органы популистов и националистов всех мастей. Но и они для ЕС в целом угрозы не представляли. Во-первых, они умели только критиковать. Позитивной программы у них не было. Альтернативу они предложить не могли. Как следствие, черновую работу, подготовку законопроектов и их продвижение, оставляли классическим партиям. Тех, хотя они и скрежетали зубами, по большому счету такое разделение труда устраивало. Во-вторых, договариваться между собой у националистов не получалось. Наступить на горло своей собственной песне они никак не могли. На то они и националисты. К настоящему времени вводные, похоже, поменялись. Как показывают результаты выборов в Австрии (где в конце сентября правые популисты снова получили свыше четверти голосов избирателей[12]), Чехии (где на выборах в конце октября за популистов и коммунистов проголосовали 18,7% и 15% избирателей[13]), Финляндии, Нидерландах, Германии и Франции, т.е. в странах, принадлежащих к относительно благополучной части ЕС, политические силы, говорящие от имени протестного электората, получили ярких лидеров. У них за спиной солидная неслучайная поддержка. Они улавливают настроения, господствующие в обществе. В том числе, испытываемый людьми страх перед лицом быстро меняющегося мира, всех тех новшеств, к которым многим так сложно приспособиться[14]. (Причем, естественно, не только в ЕС, но и за его пределами - в том числе в Швейцарии и Норвегии, где популисты на последних выборах получили весомое представительство в парламенте[15].) Они готовы не просто бросать лозунги в массы, но и выступить со сравнительно притягательными, целостными, альтернативными программами. А значит, они будут в состоянии консолидироваться. Они смогут выступить с общих позиций. Вот что так сильно растревожило правящие партии и истеблишмент Европейского Союза.

Есть еще один весьма существенный момент - они столкнулись с принципиально новым явлением, которое ими пока совершенно не осознано. Крайне правые, составляющие ядро популизма и национализма, стремительно мимикрируют под респектабельные внутрисистемные политические течения и образования. Так Марин Ле Пен, несмотря на яростное сопротивление идеологов классических партий в подконтрольных им СМИ[16], добивается введения формального запрета на то, чтобы о Национальном Фронте говорили и писали как об ультраправых[17]. В этих же целях она вывела всех своих из Альянса европейских национальных движений в Европарламенте (где верховодит венгерская националистическая партия "Йоббик") и предложила присоединиться к Европейскому альянсу за свободу[18]. Их сленг, образ, программы подрабатываются таким образом, чтобы не ассоциироваться с прошлым, с тем, что обществом уже когда-то было отвергнуто. За ними по-прежнему мощная волна протестных настроений. На недовольство, неприятие, протест, их выражение и канализацию делается ставка. В этом плане ничего не меняется. Однако решая задачи обновления образа, модернизации и легитимации, крайне правые, отказывающиеся больше ими называться, осуществляют прорыв в будущее. Перед ними открывается реальная возможность претендовать на власть. Барьеры, ранее воздвигнутые государством на их пути, рушатся. В дополнение к этому популисты и националисты умело пользуются тем, что за последние годы многие классические политические партии утратили свое лицо. В частности социал-демократы[19]. Они не такие узнаваемые, как раньше. Разница между ними начинает стираться. Частью электората эволюция классических партий воспринимается как предательство. Бывшие сторонники и правых, и левых больше не считают себя связанными старыми предпочтениями. В результате ряды популистов и националистов пополняются со всех сторон, вне зависимости от прежних убеждений и социальной принадлежности[20]. У них появляются дополнительные возможности выставлять на выборы сильных кандидатов[21].

Кроме того, руководство ЕС и государств-членов понимает, что традиционные антидоты, применяемые на национальных выборах, для избирательной гонки в Европарламент столь же эффективно использовать не удастся. А может, вообще не получится. На национальных можно сплотиться и развернуть кампанию спасения страны от популизма, национализма, коричневой чумы, чего угодно. На европейских выборах ее запускать бессмысленно – не сработает: спасать Европу не побегут, только посмеются. На европейских все иначе. Конкретная ситуация – на выборах в Палату общин Дэвид Камерон может объяснить сторонникам Партии Независимости, что, если они за нее проголосуют, то фактически уступят свои голоса лейбористам, отдадут в их руки победу над консерваторами. Как показывают опросы общественного мнения, подобная уловка, почти наверняка, возымеет свое действие. Семь из десяти сторонников Партии Независимости перейдут в лагерь консерваторов, почувствуй они, что иначе Эда Милибэнда не одолеть[22]. На европейских выборах прибегать к ней – все равно, что стрелять себе в ногу. На них в пользу Партии Независимости выскажутся и те, кто в отношении ЕС нейтральны. Просто, чтобы выразить свое недовольство. Убеждать их в том, что тем самым они помогут лейбористам, которые настроены проевропейски гораздо в большей степени, чем консерваторы, скажем, наивно, чтобы не употребить слово порезче.

Во Франции сплотить ряды против крайне правых – сам Бог велел. Делали уже неоднократно. В частности, на президентских выборах, когда лидер социалистов Лионель Жоспен неожиданно уступил второе место создателю и многолетнему предводителю Национального Фронта Жан-Мари Ле Пену и не прошел в следующий тур. И сейчас на муниципальных выборах 23 и 30 марта 2014 г. социалисты рассчитывают воспользоваться обычным трюком. Он описывается примерно так. "Хорошие результаты Национального Фронта в первом туре, - делятся лидеры социалистов, - драматизируют ситуацию, мобилизуют наш электорат и облегчат союз левых сил. Таким образом, победа будет за нами..."[23]. На европейских подобный трюк не пройдет. И мечтать о его повторении бессмысленно.

За годы проведения политики жесткой экономии протестное движение набрало силу. Оно обрело второе дыхание во многих странах. Успехи популистов и националистов заметны повсюду. Однако осознать глубину происходящих перемен помогли результаты избирательной кампании на юге Франции. Представитель Национального Фронта не просто выиграл выборы в малюсеньком местечке Бриньоль округа Вар. Фактически он взял вверх одновременно над двумя ведущими политическими образованиями страны – над социалистами и консерваторами. В последний момент они попытались объединиться и совместно противостоять крайне правым[24]. Попытка провалилась. Национальный Фронт разгромил их. Несмотря на то, что на последнем этапе против него совместную борьбу вели и правые, и левые, Национальный Фронт завоевал 54% голосов. "Поразительный успех", как написала в передовице, призывающей правящий класс остановить Марин Ле Пен, вездесущая "Файнэншл Таймс"[25].

Победа получила колоссальный резонанс[26]. Она укрепила позиции внесистемщиков повсюду в Европе. О ней писали все средства массовой информации. Она была у всех на устах. Победа дала мощнейший импульс активизации недовольных существующей властью. Она заставила о себе говорить наиболее влиятельных политических лидеров Европы, которые тем самым еще больше раскрутили и Национальный Фронт, и всех остальных. «Выборы продемонстрировали, что французы хотят изменений», - скандировала Марин Ли Пен на митингах. То же самое она повторяла в многочисленных интервью. Плюс к ее услугам оказались сразу все национальные телевизионные каналы. «Выборы показали, что у нас есть ответы на вопросы, которыми задаются французы», - разъясняла она с экранов телевизоров[27]. Растерянность в стане классических партий, даже паника, заставившая выступить с недостаточно обдуманными и просчитанными инициативами[28], последовавшие выступления президента страны и комментарии других европейских политиков и государственных деятелей только подыгрывали ей.

Особенно широко были разрекламированы выступления председателя Европейской Комиссии Мануэла Баррозу и премьер-министра Италии Энрико Летта. Последний констатировал то, что все и так знали: недовольство населения усиливается. Непримиримый, воинственный, остервенелый популизм, если пользоваться его терминологией, поднимает голову повсюду. Победным маршем он идет по Европе. Наибольшую угрозу Старому Свету, стабильности и прогрессу на континенте несет именно он. Его успех подрывает доверие к есовским политическим и финансовым институтам. Подъем популизма, подчеркнул Энрико Летта, становится ключевым вопросом европейской социальной и политической повестки. Борьба с ним превращается в одну из важнейших задач, стоящих перед Италией, другими странами, Европой в целом. Дословно: «Мы очень рискуем получить самый антиевропейский Европейский парламент за все время»[29]. Со своей стороны, Мануэл Баррозу сделал эту тему чуть ли не центральной в своем ежегодном выступлении о состоянии дел в Европейском Союзе. Фактически он призвал в нем к объединению всех «здоровых сил» общества против надвигающейся опасности.

Однако воззвания воззваниями, а что-то надо делать и в практическом плане. Еще раньше, когда падало одно правительство за другим – в Италии, Португалии, Испании и далее по списку, выявилось главное противоречие, свойственное проводимой ЕС и государствами-членами экономической политики. Оно заключается в том, что отдачу жесткая экономия дает в среднесрочной перспективе, тяготы же ощущаются населением незамедлительно. Как показала практика, смягчение мер по затягиванию поясов сильно запоздало. С его помощью переломить протестные настроения не получится. Необходимы экономический подъем и решение проблемы безработицы прямо сейчас. Этот посыл послужил стержнем многочисленных выступлений Франсуа Олланда и предпринятых им практических шагов. Единственным ответом на волну популизма, утверждал он, может быть получение конкретных результатов уже сегодня, а не в отдаленном будущем. Результаты – это "рабочие места, экономический рост, безопасность и солидарность"[30].

На словах звучит очень правильно. Притягательно. Уверенно. Но пока популярность самого Франсуа Олланда день ото дня падает. Судя по всем индикаторам, она достигла исторического минимума. Ведь результаты-то еще нужно получить. Слабый, неуверенный, уязвимый выход из рецессии явно недостаточен. К тому же возглавляемую президентом левую коалицию все время терзают внутренние распри. Она балансирует на грани развала. В стане же правых до сих пор царит разброд и шатание. Всем им не до противостояния с Марин Ле Пен. От тех и других население просто отворачивается[31]. Кроме того, даже такой в принципе верный политический посыл французского президента у аналитиков вызвал недоумение. Ведь линейные меры, что-то медленное и пошаговое переломить настроение масс не в состоянии. Нужен скачок. Необходим прорыв. Особенно с учетом рекордного числа банкротств[32] и яростного недовольства французов слишком высокими и несправедливыми налогами[33]. Ничего такого не предвидится. Если так, очень вероятно, что на некоторое улучшение просто не обратят внимания, или его перечеркнет поражение на выборах[34].

Маховик недовольства запущен. Слабенькие, малоубедительные успехи его будут только раскручивать. Берлину и Брюсселю уже год втолковывают, что от самоубийственной политики жесткой экономии нужно отказаться. Решительно. Полностью. И незамедлительно. Насколько она бездарна, свидетельствует уже то, что уровень задолженности стран еврозоны за третий квартал 2013 г., по данным Евростата, вырос с 92,3% совокупного ВВП тремя месяцами раньше до 93,4%[35]. Вместо нее запустить такую политику, которая как можно быстрее сотрет из памяти допущенные ошибки и исправит положение. Только таким путем и никаким иным, как подчеркивалось в одной из концептуальных передовиц "Интернэшнл Нью-Йорк Таймс", получится справиться с популизмом. Если нет, руководство ЕС и государств-членов своими собственными руками будет его и дальше пестовать. В конце концов, принесет ему победу на блюдечке с голубой каемочкой[36]. Однако воз и ныне там. И с идеями общеесовской системы страхования от безработицы из-за распрей между Парижем и Берлином ничего не получилось. И с финансированием социально рискованных реформ из общего кармана[37].

А пока у крайне правых, националистов и популистов на руках все больше козырей, и ничто не мешает им продолжать нащупывать основы для будущего объединения. О том, что соответствующая работа ведется, в ведущих СМИ сообщается с завидной регулярностью. Журналистские расследования и добротные, хорошо подготовленные репортажи – конёк популярных западных изданий. На то, что между Марин Ле Пен и Гертом Вилдерсом, главой голландской антииммигрантской, антиисламской Партии Свободы, установлен контакт, сообщили еще в апреле 2013 г. Они встречались в небольшом уютном ресторанчике в Булонском лесу. В меню у них были не столько салатики, рыбные и мясные блюда, сколько принципиальная возможность преодолеть националистическую трескотню, выйти за рамки внутренней политики своих стран и сообща бороться с общим врагом – европейской интеграцией. С тех пор в агитационной работе и избирательных кампаниях обоих партий появилось гораздо больше созвучных элементов. Взаимодействие еще только нащупывается. Формы координации только отрабатываются. Но, как говорится, процесс пошел. "Мы хотим объединить наши усилия", - заверял лидер голландских популистов в переписке с газетой "Файнэншл Таймс"[38].

Настрой Марин Ле Пен и Герта Вилдерса на партнерство и сотрудничество – не единичный случай. Повсюду в Европе связи между представителями протестного движения крепнут и углубляются. Как считают комментаторы, иного трудно ожидать. Экономическая неустроенность и безработица еще долго будут визитной карточкой современной Европы. А платформа для сближения популистов из разных стран имеется. Она четко сформулирована лидером Партии Свободы: «Мы будем делать все, что в наших силах, дабы превратить предстоящие европейские выборы в общеевропейское электоральное поражение Брюсселя»[39].

В политике и психологии много значат символы. Избирателей долго убеждали в том, что националистам разных стран между собой не договориться. Даже только то, что Марин Ле Пен и Герт Вилдерс публично появляются вместе, эти клише опровергает. Конечно, евроскептики разбросаны по самым разнообразным формированиям широкого политического спектра. То, что они выступают зачастую за одно и то же – за более аморфный межправительственный, возвращенный государствам Европейский Союз, еще недостаточно для объединения. Однако характерно, что взаимная терпимость и уважительное отношение друг к другу уже становятся нормой. Так, Найджел Фараж, лидер британской Партии Независимости, не хотел бы связывать свое имя с именем Марин Ле Пен. У них разное реноме. Он один из тех, кого ей еще не удалось очаровать и переманить на свою сторону. Тем не менее, он открыто восхищается тем, как она ведет работу по возрождению Национального Фронта, и достигнутыми ею результатами. Пускай в отношениях с французами Рубикон маячит где-то там впереди, в отношениях с другими партийными образованиями Найджел Фараж его уже перешел. Он постарался организовать что-то по типу Партии Независимости в Португалии. Им установлены связи с поднимающейся звездой датской политики, ведущим депутатом Европарламента от националистической Датской Народной партии Мортеном Мессершмидтом. Его видели на партийных съездах в Финляндии и Литве.

Еще одна примечательная деталь: у европейских евроскептиков уже появилась штаб-квартира. Местом встречи стала организация, получившая скромное название Европейский Союз за Свободу. Она располагается всего в двух шагах от холма, на котором воздвигнуто пышное здание Европарламента. Организация создана три года назад. Ее основателем стал Годфрей Блум из британской Партии Независимости. Там Марин Ли Пен чуть ли не на регулярной основе проводит встречи с лидерами крайне правых из других стран ЕС. Вместе с ней там появляются политики, принадлежащие к австрийской Партии Свободы, ультраправой бельгийской партии "Влаамс Беланг" ("Фламандский национальный интерес") и т.д. Это, естественно, в дополнение к тем стандартным возможностям, которые предоставляют встречи в Европарламенте и высших национальных законодательных органах государства-членов. В частности, одна из знаковых по приглашению Шведских демократов[40] прошла в формате заседания руководящего органа Европейского Союза за Свободу в Стокгольме, в здании Риксдага только что, 18 октября 2013 г.[41] В ней приняли участие председатель партийной группы Союза в Европарламенте, австриец Франц Обермайер, Марин Ле Пен и член Европарламента от Бельгии, фламандец Филипп Клаейс. Они провели переговоры с членом Союза от Швеции Джимми Акессоном и обсудили текущую политическую ситуацию на континенте. Главное внимание было уделено, само собой, подготовке к выборам в Европарламент 2014 года.

Классическим политическим партиям есть чего бояться. Но опасность многолика. Одна из ее ипостасей совсем другого порядка. Она заключается в том, что популизм и все сопутствующие ему фобии – против "понаехавших", себялюбцев во власти, приверженцев других религий, брюссельских бюрократов, "нахлебников и иждивенцев" – начинают накладывать все более ощутимый отпечаток на современное европейское общество. Оно меняется. Сказать, что оно сдвигается вправо, было бы упрощенчеством. Да это и не так. Скорее, другое. Оно все дальше отходит от представлений о всеобщем благополучии и благоденствии. Становится менее гуманным. Более требовательным. Жестким и даже жестоким. Оно предлагает своим членам и, тем более пришлым, самим о себе заботиться. Рвёт со все еще популярными, но несбыточными надеждами, некогда олицетворявшимися таким красивым, таким восхитительным призывом к "Свободе, Равенству, Братству". То тут, то там проступают родимые пятна национализма, которые перестают восприниматься в качестве такового.

Пример того, как на позапрошлых президентских выборах Николя Саркози позаимствовал часть программы у крайне правых и одержал триумфальную победу, мы уже приводили. Давайте посмотрим, в самом первом приближении, как, дабы ослабить политических противников, классические партии мягко сползают на их платформу в том, что касается отношения к иммиграции, мигрантам, Европейскому Союзу и перспективам его дальнейшей федерализации.

Франция и Великобритания на пару, не без поддержки, конечно же, американцев и партнеров по НАТО и ЕС, своими руками развалили Ливию. К тому же конфликтов и нищеты в Африке и на Ближнем Востоке, увы, хватает. Поток экономических беженцев беспрепятственно хлынул в северное Средиземноморье, чтобы потом растечься по всему ЕС. В чрезвычайном порядке октябрьский Европейский Совет дал поручение Европейской Комиссии разработать всеобъемлющую стратегию и подготовить изменения в действующие правовые акты ЕС, ужесточающие правила приема иммигрантов, квотирования по странам, предоставления убежища. Иного от Брюсселя в принципе сложно было ожидать. Характерно иное – первоочередные меры, согласованные Европейским Советом, касаются не чего-то позитивного, а выставления заслона на пути самовольных беженцев, слежки со спутников, дооснащения соответствующих силовых структур катерами, летательными аппаратами и т.д., выделения на эти цели дополнительных средств[42].

Десятилетиями крайне правые призывали свести к минимуму возможности воссоединения семей иммигрантов или вообще в них отказать, заключать только временные контракты, положить предел внутренней миграции в поисках более выгодного социального пакета, пересмотреть законодательство, по которому все новорожденные получают гражданство той страны, в которой появились на свет. Они могут потирать руки. Все их предложения ныне органично вписаны в текущую повестку классических партий и Европейского Союза в целом. Вброшенная ими тематика активно дискутируется[43]. Ей истеблишмент уделяет первостепенное внимание. Вот какой вердикт происходящему выносят профессиональные социологи и политологи Запада: руководители классических партий могут по-прежнему мнить себя лидерами левых или правых течений. Это самообман. На самом деле с их помощью или при их попустительстве в общественном сознании утверждаются идеологемы, лоббируемые крайне правыми. Фактически расчищаются завалы, некогда созданные на их пути. Популистам идти к своей цели все легче. Они уверенно увлекают за собой колеблющихся. В итоге современное европейское общество все больше превращается в вотчину национализма, вроде бы выкинутого на свалку истории[44].

Что-то похожее происходит и с политической борьбой вокруг отношения к европейскому интеграционному проекту. В Великобритании популярность Партии Независимости (от ЕС) – свершившийся факт. Дэвиду Камерону позарез надо нейтрализовать ее влияние и перехватить у нее голоса, поскольку она перетягивает к себе традиционный электорат консерваторов. К тому же и внутри его партии многие разделяют подходы, которые пропагандирует Найджел Фараж. Вот премьер-министр и выступил с обещанием провести референдум по участию страны в реформированном ЕС и предложил остальным 27 государствам-членам заняться инвентаризацией полномочий интеграционного объединения в целях их частичного возвращения на национальный уровень. Как следствие вся Великобритания в целом начала дрейфовать в направлении евроскептицизма. Настолько, что финансовые и предпринимательские круги в один голос бросились предупреждать о пагубных последствиях выхода из ЕС.

Со своей стороны, Найджел Фараж обратился к приверженцам тори с призывом голосовать за Партию Независимости на выборах в Европарламент, а членам Палаты общин пообещал взамен точечную поддержку на национальных выборах[45]. Выгоды предложенного размена очевидны. Но он предпочел их дополнительно растолковать: если правые сообща выступят под его знаменами, они одержат сокрушительную победу, которая "вызовет землетрясение в политике Великобритании, волны которого докатятся до Брюсселя"[46].

В Нидерландах тот же эффект. Значительная часть голосов на выборах достается националистам. В августе 2008 г. они могли претендовать всего на 6 мест из 150 в национальном парламенте. По данным опросов общественного мнения, проводившихся в сентябре-октябре, к настоящему времени поддержка, которой они пользуется, выросла в несколько раз. Будь выборы завтра, они получили бы 27 кресел. Казалось бы, Нидерланды в европейском проекте с самого начала. Они государство-учредитель. Они, несмотря на сбой с референдумом по Конституции для ЕС, всегда считались самыми ревностными сторонниками углубления интеграции. И вдруг либеральное правительство премьер-министра Марка Рютте обнародует доклад Тиммерманса, в котором предлагается, чтобы в 54 областях деятельности полномочия законодательствовать и проводить практическую политику принадлежали бы национальному государству, а не интеграционному объединению. На самом деле никаких неожиданностей. Так же как в Великобритании Дэвид Камерон ищет, чем бы нейтрализовать Партию Независимости, так и в Нидерландах правительство Марка Рютте лавирует с учетом фактора возглавляемой Гертом Вилдерсом Партии Свободы.

Может быть, пример Финляндии даже еще более показателен. В Финляндии, тьфу-тьфу-тьфу, все благополучно. От кризиса страна пострадала меньше других. С экономическими проблемами справляется лучше. Но население за периферийных собратьев по ЕС и еврозоне платить не желает. Раскошеливаться ему ой как не хочется. Пусть сами расплачиваются по счетам. Пусть вкалывают. В 2007 г. на общенациональных выборах партия "Истинные финны", только что переименовавшая себя в просто "Финны", получила 4,1% голосов. В 2011 г. уже 19,1%. Что удивительного в том, что с таких позиций Финляндия ведет переговоры в институтах ЕС, занимая порой еще более непримиримую позицию по вопросам предоставления финансовой помощи, санации национальных экономик, банкротству банков, чем Германия.

Причем, аналитики задумываются над следующей закономерностью: общий сдвиг страны в сторону евроскептицизма не ослабляет, а, напротив, усиливает влияние и популярность евроскептиков. Возьмем Тампере. На общенациональных выборах "Финны" получили здесь 18,6%, почти столько же, сколько в целом по стране. С учетом всеобщего недовольства тем, что, якобы, из своего кармана приходится доставать деньги на спасение Греции и всех остальных, Финляндия все более настойчиво начала им предлагать самим выкарабкиваться и жить по средствам. Рикошетом на последовавших вскоре муниципальных выборах "Финны" вдвое увеличили свое представительство в местных органах власти и кое-где стали получать аж по 35% голосов. Есть над чем задуматься[47].

Европейский проект, как карточный домик, рассыпается у них в руках, а есовцы, как ни в чем не бывало, продолжают экспансию в соседние страны, рассчитывая безвозвратно привязать их к себе (в том числе, через инструментарий Восточного партнерства). Пускаются во всевозможные военные авантюры (Ливия, Сирия и т.д.). С прежним рвением утверждают, что только у них с правами человека и базовыми свободами, расизмом, всевозможными фобиями, уважением национальных, религиозных и языковых меньшинств все в порядке, а у других все плохо. Раскручивают медийные кампании по дискредитации быстро поднимающихся рынков, чтобы таким образом переориентировать на себя мировые финансовые потоки.

Отталкиваясь от прежнего опыта, они тешат себя иллюзиями, будто перед лицом нарастающей угрозы со стороны внесистемщиков мейнстримовские партии встряхнутся. Им удастся поставить себе на службу все колоссальные медийные ресурсы, которыми они обладают. У них получится объединиться и мобилизовать электорат. А если задавить популистов до конца не удастся, все равно в Европарламенте продолжат господствовать именно они. Непрошенные новички будут спеленаты по рукам и ногам парламентскими процедурами, ритуалами, комиссиями, рабочими группами, поисками консенсуса. В прошлом европейская народная партия и социалисты всегда вместе обтяпывали все в Европарламенте. Привлекая попутчиков или без их помощи. У них все равно будет для этого достаточное большинство. Так что стенать, падать в обморок и закатывать глаза от страха нет никаких оснований. Короче, не стоит кричать "Волки! Волки!" до того, как они покажутся.

Наверное, стратеги мейнстримовских партий лучше знают, за какие ниточки дергать в преддверии избирательных кампаний. В их арсенале изощренный инструментарий убеждения масс, который они обкатывали на протяжении десятилетий. Они сидят на денежном мешке, который в нужный момент можно развязать, что тоже не стоит сбрасывать со счетов. В их руках реальная власть и контроль за законодательным процессом. Но ведь речь не только о том, кто победит на выборах, и в какие политические цвета будут окрашены те или иные государственные и наднациональные структуры. Хотя понятно, насколько сложнее будет еврозоне и ЕС в целом действовать, с опаской озираясь на евроскептиков. Ведь до преодоления кризиса и его последствий еще далеко. Брюсселю предстоит очень много сделать: учредить надежный банковский союз; открыть обескровленным компаниям есовской периферии доступ к дешевым деньгам на тех же условиях, что и немецким; на порядок уменьшить безработицу, особенно среди молодежи; создать условия для того, чтобы Греция и другие пострадавшие самостоятельно обслуживали свои долги[48]. Параллельно или на следующем этапе (как утверждается в только что подготовленном авторитетном докладе "Переделать Европу: набросок политики"[49]) – все же заняться строительством общего рынка услуг и экономической конвергенцией между северянами и южанами ЕС на основе сближения бюджетной и налоговой политики[50].

Проблема в другом. Нынешнее устройство общества, воспроизводящего страдания, унижения, безнадежность и неравенство, несправедливо. Современная европейская модель социально-экономического развития, будучи одной из самых притягательных и гуманных, терпит фиаско. Маленькому человеку плохо, холодно и неуютно, хотя вокруг роскошь и музей под открытым небом. Он требует, чтобы его нуждами занимались не по остаточному принципу и только ради победы на выборах. Не хотят мейнстримовские партии, пусть какие-то другие. Если требуется, с альтернативными программами и установками. Все вокруг изменилось. Мир сменил координаты. Он в поисках новой политики и экономики. Старые обветшалые догмы обманувшей его западной демократии больше доверия не вызывают. Нужны новые идеи. Более притягательные образы. Ориентированные в будущее идеалы. Заимствованные из прошлого больше не подойдут. Спрос на новых политиков, предлагающих что-то другое. Либо они встанут на капитанский мостик мейнстримовских партий, либо...

Выбор сложный, принципиальный, болезненный, о чем говорить. В отношении того, какие материалы выпуска стоило бы прочитать или хотя бы просмотреть по диагонали, его сделать на порядок проще. Ответ – все. Каждый, кого интересует происходящее в нашей Большой Европе и отдельных ее уголках, найдет для себя на его страницах что-то интересное, важное и полезное. Вы считаете себя экспертом по экономике еврозоны? Вы знаете, кого имеет в виду автор статьи "Кто больной человек Европы?" Не спешите. Напишите название страны на листочке бумаги. А теперь смело открывайте рубрику "Комментарий" и сравнивайте.

Вам по работе не помешает познакомиться с авторитетными оценками того, в каком состоянии находятся финансы еврозоны и ЕС в целом? Вам требуется знать, какова позиция Швейцарии в отношении конвенции ОЭСР о взаимной помощи в области фискальной политики? Вы пытаетесь проследить за общими тенденциями в банковской сфере? Тогда Вам в рубрику "Финансы и банки". Обо все этом рассказывается в материалах "МВФ: очередное предупреждение", "Швейцария: кончина банковской тайны", "Ватикан: и "божий банк" не избежал реформы".

Много в номере полезной, любопытной информации, естественно, о Великом Герцогстве. Она разбросана по рубрикам "Только факты" ("Люксембург – самое зажиточное государство в еврозоне"), "Иммиграция" ("Кто может стать люксембуржцем?"), "Век учись" ("Университет Люксембурга: 10 лет - полет нормальный"). Большое внимание уделено важной и для ВГЛ проблематике иммиграции. Вполне логично - она сейчас у всех на устах. Отдельным ее аспектам посвящены такие разные материалы, как "Рабство по-европейски" из рубрики "Только факты", "После лампедузской трагедии" из рубрики "В фокусе", "Гастарбайтеры едут работать, а не есть хлеб даром" и "А электронный частокол-то дырявый" из профильной рубрики "Иммиграция".

Немало в выпуске и материалов по вопросам энергетики. Вроде бы, на наших глазах в этой сфере происходит технологический взрыв. Некоторые поспешили обозвать его революцией. Но она проходит стороной, не затрагивая Старый Свет. За океаном энергия дешевеет. В Европе дорожает. Может, это обман. Или здесь что-то делается не так. Или энергетическая политика ЕС чего-то не учитывает. Авторы выпуска не претендуют на то, чтобы все объяснить. Вместе с тем, они подсказывают, в каком направлении следовало бы пораскинуть мозгами. Не полагаясь на мнение заказных оракулов. Не доверяясь прописным истинам. Особенно если их вещают официальные лица Европейской Комиссии. Хотите составить собственное представление, читайте материалы, помещенные в рубрики "Тенденции и прогнозы" и "Энергетика" ("Германия: неудержимое подорожание", "Нерадостные перспективы германских электростанций", "Не придется ли сидеть без света?", "Можно же быть бережливее", "Вот такой скрытный Эттингер").

Хотя, постойте, Вы устали. Надоели серое мглистое небо, лужи и дождь. Хочется улыбнуться. Расслабиться. Поразгадывать загадки, преподносимые правовыми установлениями и налоговиками. Полюбопытствовать, как там у соседей. Запросто. У Вас сразу повысится настроение, стоит только погрузиться в мир шуток и грез, создаваемых такими зарисовками, как "Утка", но очень похожая на правду" ("Дневник событий"), "Не все британские дипломаты обучены языкам" и "Так надо все-таки делиться?" ("Ситуация"), "Заплатить налоги? Сначала поторгуемся!" ("В Фокусе"). Им под стать "Испания: время, назад!" ("Нововведения"), "Бывшая жена Саркози не стала сводить счеты" ("Персона"), "Зловредная сила искусства" ("Проблема") и "Ноябрьский Амстердам" ("Открываем Старый Свет"). Если же Вы после этого еще и познакомитесь с набросками из рубрик "Традиция" и "Калейдоскоп", оно у Вас станет совсем благостным. Не пропустите только притчу "Ослепление мечтой" из рубрики "Традиции" одного из наших постоянных авторов. Очень советую. Итак, дорогой Читатель, как всегда, хорошего чтения!

© Марк ЭНТИН, главный редактор,
профессор МГИМО (У) МИД России
Екатерина ЭНТИНА, доцент НИУ ВШЭ

№10(80), 2013