Мучительное избавление от иллюзий: двусмысленная политика ЕС на китайском направлении

За последние несколько лет отношение к китайскому экономическому чуду, инициативе «Пояс и Путь», внутренней и внешней политике Китая со стороны политического истеблишмента, бизнеса и экспертного сообщества Европейского Союза претерпело серьезные изменения. Оно стало на порядок более критичным и враждебным. Это нашло отражение в официальных документах ЕС, ужесточении мер контроля над китайским капиталом, развернутой информационной кампании по дискредитации инициативы и всего, что делается Пекином. Ему стандартно инкриминируются финансовое закабаление и подрыв экономики других стран, стремление к получению односторонних преимуществ под видом осуществления больших инфраструктурных проектов, злоупотребление методами нерыночной конкуренции и т.д.

Частично стремительный переход ЕС к проведению политики сдерживания Китая объясняется давлением Вашингтона и развернутой им торговой, технологической и пропагандистской войной за возвращение гегемонии в мировой политике и экономике. Однако в еще большей степени он связан с растущим осознанием европейцами, что они проигрывают в конкурентной борьбе за рынки, в том числе технологические, стран Азии, Африки, Латинской Америки и даже свой собственный, а китайская модель развития становится более притягательной для растущего числа держав. В то же время Брюссель не может слепо следовать за США. Антикитайские меры Дональда Трампа бьют и по его интересам. Он слишком слаб и уязвим, всё в большей степени зависит не только от США, но и от Китая и не хотел бы потерять выгоды от экономического сотрудничества с Пекином и от работы на его растущем внутреннем рынке.

Поэтому и в дальнейшем ЕС и его государства-члены будут пытаться совместить несовместимое. Они будут проводить одновременно политику сдерживания Китая, блокирования с ним же ради сохранения для себя свободы торговли, и интенсификацию экономических связей на своих условиях. При этом Брюссель, Париж и Берлин постараются вовлечь Россию в эти не очень честные и прозрачные геополитические игры. Однако им придется сделать выбор. И в ближайшее время.

ЕС на перепутье

Под влиянием активной, наступательной, жесткой, а порой даже грубой политики Дональда Трампа, Европейский Союз и сами Соединенные Штаты начали стремительно пересматривать свое отношение к Китаю. Но если для США такой пересмотр вполне органичен, то ЕС как объединению государств с различными экономическими и геостратегическими интересами этот процесс дается с большим трудом.

Влиятельная часть политических элит, бизнеса и экспертного сообщества продолжает предупреждать о неприемлемости слепого копирования внешнеполитического и экономического курса Вашингтона против Пекина. Даже британцы, которые последнее время так не любят помогать ЕС, предостерегают европейцев от того, чтобы «правительства встали на ту или иную сторону» [Beattie 2019].

Против конфронтации с Китаем предупреждают ведущие эксперты исследовательских центров, работающих на ЕС. Они, в частности, акцентируют, что ЕС не является тихоокеанской державой. В отличие от США ему не нужно отстаивать в АТР военно-стратегические интересы. А для того, чтобы «ослабить негативное влияние китайской инициативы «Пояс и Путь» в Европе» вполне достаточно, если государства-члены будут последовательно продвигать ключевые принципы интеграционного объединения – «транспарентность, регулирование государственной поддержки и приверженность правилам конкуренции» [Gros, Blocmans 2019].

Тем не менее, весной 2019 года, откликаясь на имеющийся социальный заказ, Европейская Комиссия и Европейская служба внешних действий передали политическим институтам ЕС предложения по общей политике в отношении Поднебесной, которые тут же были одобрены и расцвечены ближайшим Европейским Советом [Document 2019].

Как считают авторы, то, что подталкивает ЕС к выработке единого подхода и стоит за его основными положениями, представляет непосредственный практический интерес для Российской Федерации. В нынешней далеко не простой геополитической ситуации эти факторы обязательно надо учитывать при позиционировании нашей страны в четырехугольнике Китай-Россия-ЕС-США.

Фактор Дональда Трампа

Рассуждения, доктринальные построения и публичные заявления о необходимости стратегического сдерживания Китая прочно вошли в политическую жизнь Соединенных Штатов задолго до прихода Дональда Трампа в Белый дом. С ней ассоциировались провозглашенная Бараком Обамой переориентация вектора интересов США в направлении Индо-Тихоокеанского региона и переговоры о формировании Транстихоокеанского партнерства с 11-ю динамично развивающимися странами АТР, Северной и Южной Америки, инициативу проведения которых американцы перехватили в 2011 году [Труш 2014].

Ни премьер-министром Японии Синдзо Абэ, ни самим Бараком Обамой никогда не скрывалось, что своим острием ТПП будет направлен против Поднебесной [Donnan 2015]. Создание колоссального общего пространства свободной торговли, о подключении к которому Китая не могло быть и речи, по замыслу архитекторов внешней политики США, призвано было ослабить конкурентные возможности Пекина и купировать его экономическую экспансию. Оно задумывалось Вашингтоном как система регулятивных норм и механизмов, устанавливающих общие правила игры, идущие намного дальше предписаний ГАТТ/ВТО (в том числе, в области социальной защиты, свободы конкуренции, прозрачности финансирования госпредприятий, равных возможностей для государственного и частного секторов, доступа к госзакупкам, защиты интеллектуальной собственности), – т.н. «платиновый стандарт» [Труш 2014], которым Китай вынужден был бы подчиниться. О значении, которое Администрация Барака Обамы придавала решению этой задачи, свидетельствует ее абсолютная приоритизация по сравнению с переговорами о Трансатлантическом партнерстве с традиционными союзниками США по Североатлантическому альянсу, а также то, что соглашение о ТПП было ей согласовано и заключено.

Однако ни декларативная переориентация, ни соглашение, из которого Дональд Трамп первым делом вышел, даже отдаленно не означали объявления торговой, информационной и технологической войны, начатой им во исполнение своих предвыборных обещаний. Американский истеблишмент не увидел в них ничего экстраординарного. В свою очередь, руководство Китая восприняло оба начинания американцев подчеркнуто отрешенно. Официальные власти Поднебесной, первоначально настроенные в отношении ТПП сугубо негативно, в дальнейшем воздержались от того, чтобы выступать с их огульной критикой или квалифицировать в качестве угрозы. На деле оба шага Вашингтона представляли для Пекина не столько опасность, сколько вызов – осложняющее обстоятельство ведения бизнеса [Naughton … 2015]. К нему экспортно-ориентированные отрасли национальной экономики со временем вполне могли приспособиться. К тому же Китай спокойно парировал его заключением широкого круга договоров о свободной торговле с большинством из экономических партнеров Вашингтона [Yuk – ping Lo 2018].

 Волны повышений пошлин на китайские товары, санкционированные Дональдом Трампом [Trade 2019], ограничения на доступ китайских компаний к американским технологиям, включая сотрудничество с американскими высокотехнологичными фирмами, и введение санкций против них радикально изменили ситуацию. Во-первых, от декларативных заявлений, угроз и шагов, направленных, скорее, на изменение международной среды, Вашингтон перешел к практическим «боевым действиям экономического характера». Причем стремительным, неожиданным, имеющим серьезные негативные последствия как для Китая, так и для всех других мировых игроков. Именно таким образом предпринятые им меры были расценены не только политиками, но и рынками.

Во-вторых, размах «боевых действий» моментально ощутила на себе мировая экономика – это также один из сюжетов, который подробно обсуждался на последнем заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай» в начале октября 2019 года [XVI 2019]. Ее рост замедлился. Она серьезно просела. По данным ОЭСР, в 2019 году рост мировой экономики должен был составить 2,9% по сравнению с 3,5% годом раньше. Это худшие показатели со времен первого глобального финансово-экономического кризиса. На следующий они останутся на том же уровне. Согласно прогнозу ВТО, рост мировой торговли не должен был превысить жалких 1,2%. Во многом причиной послужили суммарные ограничения на «8,8% импорта стран группы G 20, что эквивалентно $1,3 трлн.» [Едовина 2019].

Пошли на спад деловая активность и инвестиции [Trade 2019]. Пострадали многие страны. Перед некоторыми государствами, зависящими от экспортных поступлений, включая Германию, замаячила перспектива рецессии [German 2019]. Урон понесли и сами Соединенные Штаты: американский бизнес и потребители [Sandler 2019]. Экономика замедлилась. Прогнозы на будущее сделались намного более мрачными [Voytko 2019]. Всё более частыми стали предупреждения о том, что полномасштабная торговая война между двумя крупнейшими экономиками мира закончится новым глобальным экономическим кризисом, для выхода из которого смягчения монетарной политики и наращивания финансовых стимулов, как в прошлый раз, окажется совершенно недостаточно [Brunnermeier, Koby 2018; Roubini 2019; Sims, Wu 2019]. Вместе с тем, как всегда бывает в период экономических катаклизмов, инвесторы немедленно нашли спасение в долларе и американских долговых обязательствах и других ценных бумагах как наименее рисковых, что вновь в который раз продемонстрировало привилегированное положение США в мировой экономике и уникальную роль американской валюты.

В-третьих, решительные жесткие действия против Китая заставили задуматься об отношении к нему все группы американского истеблишмента, все слои общества. По факту, несмотря на глубочайшие противоречия по внутриполитической повестке, произошла их консолидация на антикитайской платформе. Заверения отдельных, даже весьма авторитетных американских авторов о том, что единый фронт нужен не против Китая, а против Дональда Трампа, и ЕС при поддержке России, Индии и Китая «способен справиться с угрозами экстерриториальных санкций» [Сакс 2019], никакой связи с реальностью не имеют.

В-четвертых, все союзники Соединенных Штатов и страны, придерживающиеся тактики равной удаленности, были поставлены в положение, когда им приходится делать выбор, с кем они и против кого. В таком положении оказались, прежде всего, ЕС и его государства-члены. Они, и прежде всего Берлин, бросились пересматривать свое отношение к Китаю. Один за другим стали публиковаться доклады ассоциаций европейского бизнеса с требованиями решительно противостоять экономической экспансии Пекина. Так, в январе 2019 года Федерация немецкой промышленности предложила Брюсселю и Берлину предпринять широкий комплекс мер, включающих 54 конкретных шага, в ответ на «вызов, бросаемый китайской экономикой, в которой государство занимает доминирующее положение» [Ishikawa 2019].

Хотя то, как европейцы отреагировали, на американские правительственные круги и экспертное сообщество не произвело впечатления. В США сочли, что они могли бы солидаризироваться с ними намного более внятно, четко и однозначно. Дональд Трамп вообще пошел на обвинение европейцев в том, будто бы они наживаются на Соединенных Штатах, занимаются двурушничеством и обманывают американцев, «почище, чем китайцы» [Klebnikov 2019].

В Вашингтоне, как свидетельствуют ведущие американские эксперты, утвердилось даже мнение, что на ЕС в его нынешнем состоянии разброда и неуверенности особенно надеяться не приходится – твердо отказаться от посулов Поднебесной у них, похоже, не получится, поэтому ставку в войне с Китаем следует делать на работу с отдельными странами [What 2019].

Визит в Китай с 5 по 7 сентября 2019 года Ангелы Меркель в сопровождении многочисленной группы немецких предпринимателей, против которого американский Госдеп активно предупреждал коллег из Берлина [What about 2019], только усилил недоверие, испытываемое Вашингтоном к своим европейским союзникам [Huotari 2019]. Особенно с учетом того, что он стал своего рода ответом на предложения Си Цзиньпина из трех пунктов, которые он высказал Ангеле Меркель на двусторонней встрече в Париже в конце марта 2019 года. Тогда он призвал ее (1) крепить сотрудничество между двумя странами таким образом, чтобы оно могло стать образцом для всех других; (2) превратить его в локомотив углубления связей между ЕС и Китаем в качестве «двух главных сил мировой стабильности»; (3) вместе бороться за сохранение мультилатерализма [Xi 2019].

Тем более, что ключевой сектор немецкой экономики – автомобильная промышленность – зависит сейчас от продаж на китайском рынке больше, чем на американском. «Продавать на нем максимальное количество машин» для Берлина важнее, чем что-либо еще, – вполне откровенно заявляют столь авторитетные немецкие политики, как Вольфганг Ишингер [Jennen, Donahue, Delfs 2019]. Кроме того, Германия является чуть ли не единственной страной (помимо Японии), имеющей профицит в торговле с Поднебесной: общий объем торговли в 2018 году составил, по одним источникам, не менее 195 млрд. долл. [Jennen, Donahue, Delfs 2019], по другим еще больше – 223 млрд. долл., или 199 млрд. евро [Germany 2019]. Третий год подряд Китай остается для Германии крупнейшим торговым партнером в мире; за этот период, согласно китайским источникам, немецкие инвестиции в китайскую экономику выросли на 140% – впечатляющие цифры [Xi 2019]. В условиях, когда экономика Германии балансирует на грани рецессии, а столь необходимые ей внешние рынки утрачивают надежность и сокращаются, это дорогого стоит [Elmer 2019].

Но, пожалуй, еще большее недоверие вызвал у официального Вашингтона и американского экспертного сообщества визит в Пекин президента Франции Эмманюэля Макрона в первых числах ноября 2019 года во главе представительной делегации французских и немецких промышленников и предпринимателей. Соединенные Штаты предпочли бы, чтобы европейский фактор никоим образом не сказался в ту или иную сторону на те уступки в их пользу, которые они «выбивают» из китайского руководства [Ciobanu 2019].

Для политического истеблишмента США не прошел незамеченным главный посыл визита, состоявший в том, как уверяли европейские источники, что объединенная Европа, от лица которой, вопреки прежней практике [Trump trade 2019], так стремится говорить Париж [Pennetier, Rose 2019], «не желает быть втянутой в торговую войну между США и Китаем» [Macron visits 2019]. Как равно не хочет она быть вовлечена и в чужую для нее технологическую, и любую другую войну, а жаждет, напротив, воспользоваться тем, что Китай будет вынужден всё больше и больше открывать свою экономику и взаимодействовать с остальным миром [Davis 2019]. Для Парижа это особенно важно – подвигнуть Пекин поверить в то, что страны ЕС способны говорить одним голосом, и предоставить иностранным компаниям более благоприятные возможности для работы на своем внутреннем рынке, поскольку, в отличие от Германии, Франция имеет немаленький для нее дефицит в торговле с Пекином: в ежегодном исчислении он составляет 32,5 млрд. долл. [Ciobanu 2019].

Нагнетание антикитайских настроений в США

В самих Соединенных Штатах практические действия против Китая привели к быстрому росту антикитайских настроений и их публичной артикуляции [Swanson 2019]. Пример показал сам Дональд Трамп, неоднократно обвиняя Пекин в том, что он возвел мошенничество в государственную политику и на протяжении многих лет обкрадывал таким образом Соединенные Штаты [Murray 2019; Klebnikov 2019].

По поводу необходимости осадить Китай, подмять его и поставить на место, сформировался безусловный межпартийный консенсус, поддержанный американскими экономистами и остальной частью экспертного сообщества [Edel, Lee 2019]. Очень быстро главенствующими стали представления о том, что прежняя стратегия в отношении Китая была глубоко ошибочной. Как утверждает теперь всё более представительная группа американских китаеведов, в числе которых, например, автор книги «Китайское видение победы» Джонатан Уорд [Word 2019] или «Китайское видение: Крестовый поход Китая создать мир по своему подобию» Даниэль Вагнер [Wagner 2019], США своими руками создали себе врага, почти равного им по силе. Они построили ему эффективную современную экономику, вооружили самыми передовыми технологиями, научили всему, более того, выковали основу его превращения в мирового гегемона также и в военном плане.

Американский фонд «Наследие» («Херитейдж Фаундейшн») в своем прогнозе на 2020 и последующие годы высказывается в этом отношении вполне однозначно [2020 Index 2019]. Осознание того, что Китай является полнейшим антиподом всего того, во что верит и что ценит Америка, пришло с чудовищным опозданием. Но еще не поздно. Пекин можно и нужно остановить. Для этого бить не вообще, а только по болевым точкам. Острейшие споры ведутся сейчас не о целях стратегического сдерживания Китая, а о том, от какого инструментария ведения «боевых действий» лучше отказаться, а какой следует использовать [Mauldin 2019 a].

Так, все согласны, что за нарушение прав интеллектуальной собственности с Китая надо спросить, и максимально строго. А вот разумность и рациональность повышения пошлин на ввозимые товары и вообще приоритетность целей снижения торгового дефицита ставятся под сомнение. Ведь если не будет торгового дефицита, доллар окажется неспособен в дальнейшем играть роль главной мировой резервной валюты. Негативные последствия торгового дефицита полностью компенсируются тем, что кредиторы вкладываются в американские долговые бумаги. Пошлины же, может, и наказывают китайцев, но не в меньшей степени американского потребителя и американские фирмы, создающие добавленную стоимость за рубежом [Mauldin 2019 a].

По тем направлениям, на которых Пекин уже удалось склонить к уступкам, следует двигаться и дальше. К концу 2019 года он ввел в действие новый закон о защите иностранных инвестиций, который получил вполне позитивную оценку; улучшил условия финансирования внешней торговли и кредитного страхования; снял верхние ограничения на собственность иностранцев в управлении активами и автомобильной промышленности; увеличил квоты на беспошлинный ввоз отдельных видов сельскохозяйственных товаров. Кроме того, официальные власти выступили с обещанием обеспечить стабильность юаня по отношению к корзине конвертируемых валют, предпринять конкретные меры по усилению защиты интеллектуальной собственности и т.д. [Orchard 2019].

Более чем из двух десятков претендентов на то, чтобы стать кандидатом от Демократической партии на пост президента Соединенных Штатов на следующий срок, преимущественно миллионеров и мультимиллионеров [Alexander 2019; Dan  2019], только Джо Байден причисляется к сторонникам «мягкой линии» в отношении Пекина. Все остальные зарекомендовали себя в качестве приверженцев не менее, а порой даже более жестких мер, нежели те, к которым уже прибегнул Дональд Трамп [Rapoza 2019].

Стремительно начал формироваться консенсус и по поводу того, что «холодная война» с Китаем – это надолго [Mauldin 2019 b], во всяком случае, лоббистские группы соответствующего профиля уже возникли [Swanson 2019]. Аналитические выкладки по поводу специфики «холодной войны» с Китаем сделались рутинными [China 2019]. Как и «страшилки» по поводу секретных планов Пекина утвердить свое глобальное доминирование к 2049 году также и в военной сфере [Mauldin 2019 c]. Для нее придумали даже специальный термин «холодная технологическая война» [Forecast 2019].

В фарватере политики США: шаткость позиций ЕС в нарастающем противостоянии с Китаем

В столь сильно изменившейся внешнеполитической ситуации у ЕС и его государств-членов, связанных с США союзническими обязательствами и полностью зависящих от них, не осталось никаких возможностей для маневра, хотя тешить себя иллюзиями очень хочется [Jennen … 2019]. Они должны были тем или иным образом солидаризироваться с Соединенными Штатами, поддержать все те обвинения, которые были выдвинуты ими против Пекина, сформулировать к нему свои собственные претензии и наметить меры сдерживания экспансии Китая, к которым они будут прибегать с оглядкой на Белый дом или полностью самостоятельно.

Было бы преувеличением утверждать, будто действия ЕС в отношении Китая являются только реакцией на начало «боевых действий» США против него, или что ЕС всего лишь следует в фарватере своего более мощного союзника и «поводыря». Независимо от Вашингтона или параллельно с ним ЕС начал пересматривать свое отношение к Китаю уже некоторое время назад. Он встал на этот путь, поскольку почувствовал, что сдает одну позицию за другой в конкурентной борьбе с Пекином, и по-настоящему испугался за свои позиции и влияние повсюду в мире и даже на своей собственной территории.

Первым делом, пользуясь неограниченным доминированием в информационной сфере, ЕС постарался развернуть общественное мнение и настроения бизнес сообщества континента от восторгов по поводу неограниченных возможностей наживаться на экономических связях с Китаем и эксплуатации его дешевой рабочей силы к его сугубо критическому и негативному восприятию. Имея эффективно работающие рычаги финансового и психологического воздействия на экспертное сообщество, ЕС буквально за два года полностью переориентировал его на поиск аргументов, которые бы доказывали, что Китай враждебен западным ценностям, стремится закабалить всех и вся и добивается успеха лишь посредством обмана, недобросовестной конкуренции, использования коррупционных схем и откровенного грабежа. Соответственно от благодушия и попустительства Китаю и китайским компаниям давно пора перейти к строжайшему контролю над их деятельностью и призвать к порядку.

Это своего рода «перерождение» специалистов ЕС практически любого профиля легко прослеживается на многочисленных международных конференциях, а также в рамках двусторонних диалогов с Германией, Великобританией, Францией, Польшей и другими странами интеграционного объединения. Пару лет назад они отстаивали совершенно другие воззрения. Сейчас, буквально как под копирку, предъявляют Пекину бесконечный свод претензий, раскрывают его «тайные замыслы» по порабощению азиатских, европейских и всех остальных народов, развенчивают всё, что им делается для других стран, и «выводят его на чистую воду».

Причин, вынудивших руководство, политические элиты и бизнес ЕС сменить галс в отношениях с Поднебесной, помимо фактора Дональда Трампа и усиления конфронтации между Вашингтоном и Пекином, действительно много. Они порождают кумулятивный эффект. В одних случаях их питают страхи по поводу того, как быстро, масштабно и повсеместно идет экономическая экспансия Китая.

В других – опасения, связанные со своей собственной слабостью и неповоротливостью перед лицом происходящих перемен. В-третьих – недовольство условиями ведения дел, навязываемыми Пекином, и методами конкурентной борьбы, которые он использует. Еще в ряде случаев – неудовлетворенность той отдачей, которую дает сотрудничество с Китаем, и балансом в распределении выгод от него, которые получают ЕС и Поднебесная.

На протяжении четверти века компании стран ЕС из года в год выжимали из дешевой рабочей силы Китая колоссальные сверхприбыли. Такова объективная реальность. Тем не менее, европейцы ее старательно игнорируют. Они «чувствуют, что были наивны в последние 10–15 лет: они давали Китаю гораздо больше, чем получали от него», – констатировалось на заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай» в начале октября 2019 года [Сможет 2019].

У ЕС и его государств-членов традиционно хорошо развиты связи со странами Латинской Америки. Приводными ремнями в отношениях с ними служат Испания и Португалия. Долгое время, особенно после ухода из региона Советского Союза, кроме них и, естественно, США, там никого не было. За последние два десятилетия объем торговли Китая со странами Латинской Америки вырос на порядок. Для многих из них он превратился в ведущего или одного из ведущих торговых партнеров, инвесторов и кредиторов. В период, последовавший за первым глобальным финансово-экономическим кризисом, лишь с опорой на Пекин они смогли выйти из-под обременительной и обусловленной опеки МВФ [Разумовский и др. 2019].

В Африке картина перемен еще более разительная. Китай превратился в опорного игрока чуть ли не во всех частях континента. Повсюду он строит, возводит, создает, модернизирует. Везде Пекин ждут с нетерпением и рассчитывают на него. В традицию вошли саммиты Китая с совокупностью африканских стран. Многие из них убеждены в том, что за 2000-е и 2010-е годы Китай сделал для континента больше, чем ЕС и США, вместе взятые, за всю историю оказания международной помощи развитию.

Монархии Персидского залива, крупные и средние страны Большого Ближнего Востока и Большой Средней Азии – все переориентируют поставки углеводородов и других товаров своего традиционного экспорта с рынков ЕС и США на китайский. Они видят в Пекине более надежного и перспективного партнера. Они прекрасно понимают, что ЕС и США в дальнейшем будут сокращать закупки. Китай, напротив, – наращивать. Даже такой традиционный клиент США, как Саудовская Аравия, переориентирует свои экономические связи на Поднебесную [Neuhauser 2019].

В ЮВА, наиболее динамично развивающемся регионе планеты, присутствие ЕС вообще минимальное. Его влияние не ощущается. Тогда как Китай давно превратился там в регионального гегемона, в своего рода экономическое и политическое светило, вокруг которого наподобие планет вращаются все остальные страны. Если даже японские корпорации не в состоянии конкурировать с китайскими, что говорить о фирмах из ЕС. Японское правительство испытывает настолько сильную озабоченность вытеснением своих компаний с рынков, что запустило специальную программу противодействия Пекину «Свободное и открытое видение Индо-Тихоокеанского региона» [Браун 2019].

Та же история, что и в отношении других регионов, пока в несколько сглаженной форме, повторяется в Европе. Со времен распада СССР, затем Союзной Югославии Брюссель привык рассматривать Балканы в качестве своей вотчины. Он неизменно исходил из того, что их «европейское будущее» предопределено, и у него в регионе нет и не может быть конкурентов. Теперь это уже не так. Все Балканские страны заинтересованы в Китае. Он покупает порты и аэродромы, строит железные дороги и автомагистрали, создает транспортные хабы, в целом использует регион, который Брюссель оставил в депрессивном состоянии, в качестве пункта входа в ЕС [Энтина… 2018].

В отношении Новой Европы ему вообще удалось то, что получается лишь у США: не ставя перед собой такой задачи, он сумел разорвать единое экономическое и политическое пространство ЕС и противопоставить две части интеграционного объединения друг другу. Ядро ЕС, сплоченное вокруг Германии, попыталось «сломать» созданный Пекином формат сотрудничества с Восточной Европой «1+16» – не вышло. Восточноевропейские страны ответили, что серьезно отнесутся к выдвигаемым в их адрес претензиям, только если ЕС сможет обеспечить их сопоставимыми инвестициями и кредитами, а также вложениями в строительство и инфраструктуру, и готов будет запустить столь же масштабные проекты развития. Одно это уже не могло не настроить Брюссель против Пекина [Jennen … 2019].

Не могут в Брюсселе, Париже и Берлине не видеть и другого. Пусть и с некоторым отставанием, за экономическими проектами, инвестициями и кредитами следуют усиление политического и военно-стратегического влияния, установление особых отношений с правительственными кругами и истеблишментом, рост привлекательности обучения и работы в Китае и с Китаем для молодежи [Leboeuf 2019].

Аргументов же у ЕС в конкурентной борьбе с Китаем не так много. Европейские фирмы, занятые в сфере материального производства, предоставления услуг и финансовой сфере, менее поворотливы и инициативны, чем китайские. Не так инновационны. Медленнее откликаются на быстро меняющиеся потребности рынка.

Как свидетельствуют заслуживающие доверия источники, европейские фирмы отстают в освоении новейших технологий и информационно-коммуникационных методов ведения бизнеса, что стало для правящего класса ЕС обескураживающе неприятным откровением. Проигрывают китайским в размерах, масштабах массового производства, темпах диверсификации и освоения рынков. Работая в Поднебесной, оказываются крайне зависимыми от усмотрения китайских властей, не всегда прозрачного и доступного правового регулирования и, что имеет очень существенные последствия, вынужденными раскрывать и передавать используемые технологии. (Правда, как конфиденциально делятся руководители европейских фирм, последствия уступки технологий не стоит преувеличивать. С одной стороны, китайский рынок «стоит обедни». С другой – если технологию можно передать, значит, с ней можно безболезненно расстаться).

Но и это не всё. Европейский бизнес, даже когда он откровенно субсидируется, пользуется намного более слабой поддержкой со стороны национального государства и ЕС, чем китайский. Да и возможности финансовой подпитки европейских компаний у ЕС и его государств-членов ограничены. На все 2010-е годы они добровольно загнали себя в прокрустово ложе политики жесткой экономии, подорвавшей одновременно и спрос, и возможности бюджетного инвестирования. Китай, напротив, искусно использовал модель перекредитованного развития экономики, от которой все сейчас усиленно уговаривают его отказаться, разъясняя, что ее возможности исчерпаны, причем много лет назад [Yu 2019]. На осуществление инициативы «Пояс и Путь» уже потрачено несколько сот млрд. долларов. Планируется выделить под трлн. или даже больше: до 4-8 трлн.

Если быть предельно краткими, как любят наиболее известные американские политологи из Стэндфордского университета и Гарварда, например, Ниалл Фергюсон, работающий и там, и там, «европейцы одинаково слабы одновременно в военном плане и технологическом» (“The Europeans are both militarily and technologically weak”) [What 2019]. Еще более категоричен глава научной группы и член исполнительного комитета Франкфуртского института исследований мира Ханс-Йоахим Шпангер. Он пишет: «Из центра мировой политики Европа сдвинулась на ее периферию» (“Europe has moved from the center of world politics to the periphery”) [Spanger 2019].

Все эти многочисленные констатации логично подталкивают к выводу о том, что государственно управляемый капитализм в рамках однопартийной политической системы китайского образца выигрывает в конкурентной борьбе с «просвещенными европейскими демократиями». Отсюда всего лишь один шаг к еще более вызывающему предположению о том, что на данном этапе исторического развития авторитарный капитализм рациональнее, эффективнее и перспективнее.

Для ЕС нет задачи более насущной, нежели помешать европейским и всем остальным народам его сделать. Это вопрос самоуважения. Выживания. Экзистенциального выбора. В ЕС поняли, наконец, что Китай – не просто вызов, на который нужно адекватно реагировать в контексте существующей парадигмы международных отношений. Пекин предлагает всем реальную альтернативу западной модели социально-экономического и политического развития, которая, если сохранятся прежние тенденции, приведет к коренному переформатированию мировой экономики и политики.

Поэтому с весны 2019 года Европейский Совет и Европейская Комиссия квалифицируют его в качестве «системного противника» и предлагают делать всё необходимое, чтобы такая альтернатива не реализовалась [Document 2019]. Ассоциации европейского бизнеса, в частности германского, – в качестве «системного конкурента» [Jennen … 2019]. Хотя до официальных призывов бороться с Китаем «за влияние в критически важных регионах или за ресурсы» дело пока не дошло – они остаются уделом отставных политиков [Ma ca es  2019], всегда более откровенных парламентариев и представителей экспертного сообщества. Так, еще в 2018 году в рамках Петербургского диалога и слова об этом не было сказано. Начиная с 2019 года, выступление на любую тему, касающуюся реконфигурации международных отношений, обеспечения безопасности или спасения мировой экономики, немецкие участники предваряют упоминанием угроз, генерируемых внешней и внутренней политикой Пекина.

Общие контуры контрнаступления ЕС на позиции Китая

Контрнаступление предпринято Брюсселем по трем приоритетным направлениям. В информационной сфере под видом объективной оценки намерений и практики Поднебесной и, прежде всего, осуществляемого ею проекта «Пояс и Путь», вполне успешно решается задача дискредитации Пекина, проводимой им внутренней и внешней политики, его планов и амбиций.

В нормативной и нормативистской сфере в пику «Поясу и Пути» сформулирована своя политика сопряжения Европы и Азии, представленная в сентябре 2018 года, основная смысловая нагрузка которой состоит в том, чтобы навязать странам Большой Евразии (Широкой Евразии по терминологии ЕС) правила игры, отличные от тех, которых придерживаются Китай, Россия и США. По замыслу стратегических служб ЕС, контригрой интеграционного объединения должен стать международный порядок, основанный на правилах, которые Пекин сейчас (правда, как и США, и Россия, но иначе) беззастенчиво нарушает [Joint 2018].

Под правилами, естественно, понимаются правила самого ЕС. Евробюрократы подпускают туману, высказываясь на этот счет. Эксперты обходятся без излишней дипломатии. Так, Джакопо Мария Пепе из Центра Роберта Боша прямо указывает, что они противостоят «российскому видению Большой Евразии, включая Евразийский экономический союз как его институциональное выражение, и китайской инициативе «Пояс и Путь». По отношению к ним обе концепции являются «альтернативными и конкурирующими». Сами же правила определяются экспертом как «основанная на правилах либеральная модель ЕС, которой всё реже придерживаются в мире, и которая остается значимым активом всё в большей степени только для него самого» [Pepe 2019].

Роль если не цербера, то хотя бы верховного арбитра такого порядка Брюссель уже примеряет на себя. Так, в ЕС сугубо негативно оценили заявление Минфина США от 5 августа 2019 года, обвиняющее Китай в «валютном манипулировании». С беспокойством отмечалось, что американцы выступили с такой квалификацией вне какой-либо связи со стандартно используемыми ими критериями, нарочито порывая с базовыми требованиями господства права. Вместе с тем, от Брюсселя «досталось» и Пекину, в вину которому было поставлено то, что он не предпринял надлежащие действия против снижения курса юаня (только за август его курс упал на 4%).

Экспертное сообщество пошло еще дальше. Специалисты Королевского института международных отношений поспешили предупредить власти Поднебесной, что проводя ползучую девальвацию юаня в ответ на повышение пошлин, к которому прибегнул Дональд Трамп, они провоцируют его на дальнейшую эскалацию. Ведь еще в мае 2019 года Вашингтон предупредил, что не считает себя связанным своими собственными правилами [Lubin 2019].

В области практической политики и экономики ЕС, судя по всему, намерен действовать трояко. С одной стороны, всюду, где ему выгодно, он будет прибегать к антикитайским мерам и ограничивать возможности Поднебесной, действуя в качестве единого блока государств, хотя до сих пор это у него не особенно получалось [Xu 2019]. С другой стороны, будет всячески убеждать Пекин в своих дружеских чувствах, намерениях создать для китайского капитала самые благоприятные условия ведения бизнеса, готовности совместно противостоять политике подрыва мультилатеральности. С третьей – постарается творчески использовать опыт экономической экспансии Китая, шаг за шагом перенося акцент на реализацию проектов в области реальной экономики и предоставления услуг, в том числе финансовых.

В том, что касается мировой политики и международных отношений, ЕС, конечно же, войдет в антикитайскую коалицию, сколачиваемую Дональдом Трампом. Имплицитно это им уже сделано. Более того воспользуется экстремальными действиями Вашингтона, чтобы под их прикрытием попытаться получить от Пекина побольше уступок [Cartledge 2019]. Вместе с тем, постарается действовать по возможности осторожно, чтобы не быть втянутым в «чужую войну», пусть пока и экономическую, и не нести ответственность за бесшабашные и противоправные поступки американцев. Одновременно будет создавать свою собственную коалицию, которая бы позволила ему усилить свои международные позиции, решать те или иные нужные ему задачи чужими руками и лишить Пекин надежных союзников.

Основные тезисы кампании Брюсселя по дискредитации Шелкового пути настолько часто озвучивались в медийном пространстве, что отличить их от изложения непредвзятой позиции на Западе уже почти никто не возьмется. Европейское общественное мнение в них поверило и даже не подвергает сомнению. Для экспертного сообщества они стали отправной точкой любых исследований. Сейчас набор тезисов выглядит примерно так.

Вопреки высказывавшимся ранее надеждам на дрейф в сторону открытости и демократии, в Китае сохранился в неприкосновенности тоталитарный коммунистический режим [Jennen … 2019]. За последние годы он сделался даже еще более нетерпимым к любой фронде и инакомыслию. Вследствие этого Китай остается душителем свобод и самоопределения личности. Он отстаивает ценности, враждебные западным, и всегда будет преследовать цели, отличные от тех, которые с этими ценностями коррелируют.

Все обещания сделать свою экономику более открытой и создать для иностранного бизнеса равные условия даются им преимущественно для отвода глаз. В действительности Пекин, наоборот, усиливает поддержку своих государственных корпораций, предоставляет им всё новые и новые привилегии, обеспечивая им эксклюзивный доступ к государственным контрактам в ущерб другим игрокам рынка, всячески затягивает решение принципиальных вопросов о свободе экономической деятельности и реальной защите чужой интеллектуальной собственности. Ситуация сделалась в последнее время настолько нетерпимой, что Торговая палата ЕС в Китае в одном из своих последних докладов даже призвала Брюссель предпринять в отношении Пекина более решительные зеркальные меры [Wu 2019].

Инициатива «Пояс и Путь» и то, что в ее рамках предпринимается – строительство, инфраструктурные проекты и т.д. – лишь мимикрируют под чисто экономические. В действительности они несут большую политическую нагрузку. Шаг за шагом, не форсируя, без какой-либо западной обусловленности и мессианства, Пекин через экономику и финансовые вливания подчиняет страны транзита и торговых партнеров своему влиянию. Помощь, инфраструктурные проекты, кредиты, инвестиции – абсолютно всё он конвертирует в зависимость от него и зависимость ожиданий. Он привязывает к себе местный бизнес и политические элиты. Связанными кредитами закабаляет страны и народы. Вынуждает открывать свои рынки для китайских товаров, голосовать в международных организациях так, как ему надо, передавать ему лакомые кусочки своей экономики и инфраструктуры. Примером может служить строительство Пекином первой военной базы за пределами своей территории в обмен на реструктуризацию долга.

Шелковый путь по-настоящему выгоден только самим китайцам. Он позволяет загрузить заказами избыточные китайские производства, расширить сферу приложения избыточных китайских капиталов, задействовать за рубежом китайские кадры, снимая тем самым и без того колоссальное давление на внутренний рынок труда. Партнерам Пекина достаются лишь крохи.

В рамках Шелкового пути всё или, по крайней мере, очень многое делается непрозрачно. Самым грубым образом нарушаются базовые правила добросовестной конкуренции. Контроль над качеством исполнения низкий. В чести всевозможные коррупционные и серые схемы и т.д.

Естественно, что на этом фоне стержнем политики ЕС по сопряжению Европы и Азии стало требование формирования большого трансрегионального или многорегионального пространства на основе четких, транспарентных, выверенных правил. В общем виде Брюссель выступил за построение порядка, основанного именно на правилах. И в Москве, и в Пекине подобные претензии были встречены весьма холодно, поскольку есть Устав ООН и совместно вырабатываемое общее международное право, которое должно ему непреложно соответствовать, образующие краеугольный цоколь современного мироустройства. На каком еще порядке настаивает ЕС, абсолютно непонятно. Тем более что абстрактные формулировки, к которым он прибегнул, могут трактоваться самым разным образом, а необходимых уточнений в официальных документах Европейского Совета, Совета ЕС и Европейской Комиссии не дается. Хотя для экспертного сообщества это является секретом Полишинеля [Pepe 2019].

Двусмысленность выдвинутого ЕС требования, согласно которому экономические проекты в Большой (или Широкой) Евразии должны осуществляться в соответствии с некоторым набором правил, определение которых он оставляет за собой, предоставляет ему уникальную свободу рук. О такой свободе усмотрения можно только мечтать. С одной стороны, Брюссель подтверждает, что в пределах своей юрисдикции он будет применять свое собственное право, подменяющее и вытесняющее международное, в толковании которого, кроме того, он обладает абсолютной монополией.

С другой стороны, ЕС претендует на то, чтобы и за пределами его юрисдикции применялись предписания его внутреннего права, его технические стандарты и принципы права как наиболее совершенные, продвинутые и т.д. Это напрямую вытекает, в частности, из соглашений об «ассоциации плюс» или о расширенном партнерстве и сотрудничестве, заключенных им с Украиной, Молдовой, Арменией, Казахстаном и другими странами, и соглашений о свободной торговле плюс, в которых положения о свободной торговле на самом деле служат лишь отправной точкой.

С третьей, им подразумевается, что как минимум при выборе исполнителей контрактов и госзаказов, определении торговых партнеров, осуществлении энергетических, инфраструктурных и любых других проектов должны применяться стандартные правила свободной торговли, добросовестной конкуренции, защиты интеллектуальной собственности, доступа на рынки и т.д. В тех областях, где Пекин их соблюдает, ЕС продолжает с ним активно сотрудничать, объясняют те, кто лоббирует такой подход, а в тех, где нарушает, Брюссель вводит максимально жесткие ответные меры [Macaes  2019]. Тем самым ЕС фактически выдвигает себя на роль контролера за соблюдением правил и проверяющей инстанции, и легитимирует ситуацию, когда с помощью механизмов судебного, арбитражного, да и даже политического оспаривания можно будет вносить неопределенность в любые экономические договоренности, в том числе полюбовные и доверительные, между Китаем, Россией и третьими странами огромного суперрегиона.

Причем анонсированной им свободой рук Брюссель активно пользуется уже сейчас. Что подобный политико-правовой волюнтаризм означает на практике, хорошо высвечивают примеры с недавним распространением действия Третьего энергетического пакета на магистральные трубопроводы, идущие к территории ЕС через международные воды, на которые юрисдикция интеграционного объединения не распространяется, не может и не должна распространяться, заведомо необоснованным произвольным введением антидемпинговых мер или наложением санкций.

Еще одним эпизодом в бесконечной санкционной войне, которую ЕС развязал против стран и производителей, по сравнению с которыми он элементарно неконкурентоспособен, задолго до того, как Дональд Трамп превратил ее в повседневную рутину, является повышение таможенных пошлин на ввозимые механические велосипеды китайского производства в августе 2019 года. Они были подняты сразу до 48,5% под предлогом защиты внутреннего рынка. До этого повышенными таможенными пошлинами были обложены электрические велосипеды китайского производства, что вызвало у Пекина неподдельное возмущение. И это притом, что из 18 млн. велосипедов, ежегодно покупаемых гражданами ЕС, на импорт из Китая приходится всего лишь 4%. Аналогичными драконовскими пошлинами обложены велосипеды, импортируемые из Индонезии, Камбоджи, Малайзии, Пакистана, Туниса, Филиппин и Шри-Ланки [EU 2019].

Особенно тяжелые последствия для отношений между Брюсселем и Пекином имело недавнее ужесточение ограничений на приобретение китайским капиталом европейских компаний и условий инвестирования на территории ЕС, введенное в декабре 2018 года Германией и в апреле 2019 года скопированное Брюсселем. В результате китайские капиталовложения в ФРГ за первую половину 2019 года сократились почти до нуля (на 95%), европейские и, в частности, немецкие, напротив, значительно выросли (немецкие – на 80%) [What about 2019]. За первые шесть месяцев 2019 года китайские компании инвестировали в экономику ЕС всего 9 млрд долл., по сравнению с 50 млрд за тот же период 2017-го [Elmer 2019]. Одной из сверхзадач визита Ангелы Меркель в Китай 5-7 сентября 2019 года с учетом этого стало убедить Пекин не отказываться от подписания всеобъемлющего двустороннего соглашения с Брюсселем о регулировании инвестиций, над которым стороны бьются уже больше пяти лет; другой – заручиться согласием на двусторонний саммит ЕС-Китай в Берлине в 2020 году в период немецкого председательства в Совете ЕС [Koschyk 2019].

Однако, вернувшись домой, Ангела Меркель уже через некоторое время оказалась под растущим давлением со стороны партийного руководства, членов кабинета, рядовых однопартийцев пойти на еще более серьезные ограничительные меры в том, что касается взаимодействия с Китаем в высокотехнологичных секторах экономики. На рассмотрение съезда ХДС, состоявшегося в двадцатых числах ноября 2019 года в Лейпциге, было внесено сразу три проекта резолюции, прямо или косвенно запрещающих подключение китайских телекоммуникационных компаний к строительству телекоммуникационной системы Германии следующего поколения. Партнер по правящей коалиции, мининдел Германии Хайко Маас, в частности заявил, что, «когда речь заходит о безопасности критической инфраструктуры», закрывать глаза «на политическую и правовую реальность, в которой действуют поставщики, было бы безответственным» [Burchard 2019].

В итоге по инициативе проамериканского политика Норберта Рёттгена съезд ХДС принял резолюцию, по которой поставщик оборудования обязан представлять каталог безопасности, исключающий возможность влияния иностранного государства на его работу, а окончательное решение должно приниматься Бундестагом [Никифоров 2019]. Она напрямую связана с тем, указывают комментаторы, что в конце января 2020 года Федеральное агентство по сетям завершает прием заявок на приобретение частот мобильного стандарта 5 G, которые она собирается распределить до конца марта. Их подали четыре оператора мобильной связи. Для двух из них Huawei является поставщиком [Никифоров 2019].

Но это всё действия как бы охранительно-запретительные. Без мер позитивного характера такие действия заведомо обречены на провал. Они лишь усиливают недоверие к ЕС и вызывают обоснованное недовольство со стороны затрагиваемых ими стран. Пониманием того, что меры позитивного характера необходимы даже больше, нежели все остальные, Брюссель во многом обязан всё тому же Китаю. Очень похоже, что под влиянием его успехов ведущие страны ЕС и в первую очередь Германия будут менять структуру и конфигурацию своего ответа на экономическую экспансию Поднебесной. Они сами займутся осуществлением энергетических, инфраструктурных, индустриальных, хай-тековских проектов в Восточной Европе, на Балканах, в странах Восточного партнерства и Большого Средиземноморья. Цель – укрепить свои позиции и влияние, вытеснить или остановить Китай. Хотя единства мнений в этом отношении нет. Так, авторитетные экономисты стран ЕС по-прежнему советуют Брюсселю и Берлину воздержаться от ставки на плохо обоснованную индустриальную политику «лишь потому, что Китай это делает» [Gros, Blocmans 2019].

Вопрос только в том, обладают ли они для этого достаточными финансовыми и материальными ресурсами. Ведь у Китая – избыточные мощности и капиталы. У европейских стран их нет. Появиться им неоткуда. Экономика Китая набрала колоссальную динамику. Каждый год она прирастает производством товаров и услуг, превышающим ВВП Швейцарии. У ЕС темпы роста несопоставимо скромнее. По данным ОЭСР, в 2019 году они не должны были превысить 1-1,2%. Причем «было бы ошибкой считать, что низкие темпы роста являются следствием временных факторов и компенсируются монетарным или фискальным стимулированием, – отмечалось в макроэкономическом обзоре Организации. – На самом деле проблемы носят структурный характер» [Едовина 2019].

К тому же у ЕС слишком много внутренних проблем, которые их в какой-то мере связывают по рукам и ногам. В их числе – углубляющееся неравенство, недовольство населения, фрагментация общества, политическая нестабильность, утрата политического лидерства. В этот же ряд специалисты по ЕС ставят также противоречия между Севером и Югом ЕС, Центром и Периферией, Старой и Новой Европой, расхождения между государствами-членами по вопросам позиционирования в мире, темпам и методам строительства банковского, оборонительного, политического союза, контроля над миграцией и т.д. (Один из последних примеров – отказ 12 государств-членов поддержать предложение о публичной декларации всеми крупнейшими компаниями, действующими на рынке ЕС, сколько они платят налогов и в каких странах [Smith – Meyer 2019]). Всего и не перечесть [Энтин, Энтина 2018; Энтин, Энтина 2019].

Не удивительно, что в конце 2019 года франко-германский тандем выступил с инициативой созыва широкого, представительного, авторитетного «конвента о будущем Европы». Париж и Берлин хотели бы, чтобы он взялся за обсуждение наиболее оптимальных и перспективных путей укрепления и развития ЕС [Conference 2019]. В его мандат они предложили включить подготовку предложений, касающихся практического решения всех тех проблем, с которыми интеграционное объединение уже сталкивается в настоящее время, и купирования прогнозируемых рисков. Задумка заключается в том, чтобы создать организационные рамки и запустить дискуссию где-то в начале 2020 года, если удастся преодолеть скептическое отношение остальных государств-членов [Barigazzi 2019], определиться с повесткой дня к председательству Германии в Совете ЕС и выйти на конечный результат в 2022 году к председательству в нем Франции [Conference 2019].

Как бы то ни было, развивая «контрнаступление» на позиции Китая в реальном секторе экономике, ЕС оказывается в общем тренде. Начиная с 2016 года, Япония предлагает всем странам общего соседства программу капиталовложений, переброски производств, строительства, ускорения экономического роста и укрепления национальных экономик, призванную потеснить китайскую инициативу «Пояс и Путь» и вступающую с ней в открытую конкуренцию [Браун 2019]. С середины 2018 года о сходных мерах, только не для всего бескрайнего Индо-Тихоокеанского региона, а для стран, входящих в экономическое пространство вокруг нее, задумывается Австралия, к середине 2019 приступая к их практической реализации [Dziedzic 2018; Edel, Lee 2019].

В обоих случаях речь идет о том, чтобы бороться с растущим влиянием Пекина его же методами, с учетом его опыта и подходов, т.е. без какого-либо вмешательства во внутренние дела государств и обусловленности. На общий тренд указывает также то, что и Япония, и Австралия призывают своих ближних и дальних соседей по региону и суперрегиону придерживаться порядка, основанного на правилах. Только под ним, в отличие от Брюсселя, они четко подразумевают общепринятые правила свободной торговли, нормы ГАТТ/ВТО, международного экономического и частного права, честного и прозрачного ведения бизнеса.

Вполне логично в этой ситуации, что ЕС и его ведущие государства-члены приступают к созданию антикитайского стратегического альянса именно с этими странами. С Японией, которая начинает активно культивироваться Брюсселем и Берлином [Ishikawa 2019], подписывается большое всеохватывающее соглашение нового поколения о продвинутой зоне свободной торговли, противопоставляемой Поднебесной. Оно позиционируется как пролог к формированию мощнейшего трехстороннего экономического блока, направленного против Китая, о чем Брюссель ведет секретные переговоры с Вашингтоном и Токио – Пекин следит за ними с нарастающим раздражением [Wu 2019].

Аналогичный сценарий реализуется в отношениях с Австралией (хотя Канберра предпочитает несравненно более осторожную тактику ввиду своей зависимости от экономики Китая). Параллельно с общим пространством, основанным на правилах, Париж и Лондон по отдельности формируют с ними военно-стратегический альянс. Официальное предназначение военных мини-блоков – обеспечение свободы судоходства, мира и безопасности.

В число естественных участников антикитайской коалиции, формируемой ЕС, попадает Индия. Во многих отношениях она конкурирует с Китаем, недовольна проводимой им внешней политикой, расценивает его союз с Пакистаном и Шелковый путь в качестве прямой угрозы, хотела бы возвести барьеры на пути дальнейшей экономической и военной экспансии Пекина.

Но имеется и ряд нюансов. Прежде всего. Дели, конечно же, делает ставку на США, а не ЕС. К тому же и складывать все яйца в одну корзину руководство Индии не собирается. Оно активно развивает с Китаем экономические связи – по своему объему торговый оборот между Индией и Китаем не особенно уступает экономическим связям последнего с ЕС. Дели решает совместно с Китаем общие задачи в рамках БРИКС. Пару лет назад стране удалось добиться вступления в ШОС. Получается, что Индия одновременно работает в форматах Россия-Индия-Китай и США-Индия-Япония [Строкань 2019]. Она готова будет взаимодействовать сходным образом и с ЕС.

Вместе с тем, при формировании сколько-нибудь действенного самостоятельного фронта против Китая, Брюссель будет сталкиваться с рядом трудностей. С одной стороны, у ЕС нет ни статуса, ни авторитета, ни возможностей влияния, сопоставимых с теми, которые имеются у Соединенных Штатов. ЕС, как любят подчеркивать западные эксперты, «в отличие от США, сверхдержавой не является» (“But the EU is no geopolitical superpower like the US”) [Huotari 2019]. Страны Индо-Тихоокеанского суперрегиона, да и Большой Евразии заинтересованы в сотрудничестве с ЕС. Намерены его всемерно развивать. Однако не в ущерб взаимовыгодным связям с Пекином.

С другой стороны, единства в том, что касается противостояния с Китаем и его сдерживания, нет даже внутри ЕС, тем более в его экспертном сообществе [Legrain 2019]. Позиции Старой и Новой Европы расходятся. Все балканские страны, уже получившие членство в ЕС или еще только рассчитывающие на него, делают ставку на развитие отношений с Пекином. Они видят в своих связях с ним важный альтернативный канал экономического развития, а также инструмент давления на интеграционное объединение, с помощью которого им легче противостоять диктату ядра ЕС. У большинства стран более отдаленных регионов постановка Брюсселем вопроса о выборе между коллективным Западом и Китаем ничего, кроме недоумения, не вызывает.

С третьей, ЕС и его государствам-членам выгодны экономические связи с Китаем. Торговля с Китаем им много дает. Они заинтересованы в работе на колоссальном внутреннем рынке Поднебесной. Наносить ущерб самим себе не собираются. Пагубность торговой войны, развязанной Дональдом Трампом, прекрасно осознают. Они не теряют надежды на то, что здравый смысл в Вашингтоне восторжествует, но предпочли бы позиционировать себя в качестве то последовательного сторонника свободной торговли (хотя бы на словах) [Jennen … 2019], то посредника в споре между Вашингтоном и Пекином. Не побрезговали бы они и ролью «доброго полицейского», который уговорил Поднебесную отказаться от противоправных практик, что у «злого полицейского» – Дональда Трампа не получилось [Huotari 2019].

Двустороннее инвестиционное соглашение с Китаем, лоббируемое Берлином и Брюсселем, видится ими, как нужное, чтобы Пекин выполнил данные ранее обещания. В их числе – шире открыть внутренний рынок, придать транспарентность деятельности государственных компаний, позволить иностранному капиталу бороться с ними на равных за контракты и подряды, прекратить злоупотребления, связанные с нарушением прав интеллектуальной собственности [Wu 2019]. Последнее для европейских, главным образом немецких фирм, особенно важно: на конец 2018 года они заключили с китайскими партнерами 24 476 соглашений о передаче технологий на сумму в 82,53 млрд. долл. [China – Germany 2019].

В данном контексте ЕС нужен такой мировой игрок, с помощью которого он мог бы реально ослабить Китай, не подставляясь под его ответные санкции, не портя с ним доверительные контакты. На эту неблаговидную роль Брюссель и стоящие за ним Берлин и Париж прочат Россию – одновременно убеждая Пекин повернуться к ней спиной: политику «разделяй и властвуй» никто не отменял. Сторонники прагматичной линии в рядах ЕС давно поняли, что конфронтация с Москвой была непростительной ошибкой. Она ослабила Европу и усилила связку между Россией и Китаем. Партнерство с Москвой упрочило позиции Пекина на международной арене, позволило ему обрести стратегическую глубину, придало дополнительную экономическую устойчивость. Об этом много говорилось на последнем ежегодном заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай» в Сочи в начале октября 2019 года [XVI 2019].

Поэтому представители ЕС и государств-членов последнее время усиленно пытаются убедить руководство, элиты и экспертное сообщество России в том, что намерениям Китая нельзя доверять. В нелегкий период всевозможных ограничений, введенных США и ЕС, Пекин дал Москве намного меньше того, на что она могла рассчитывать. Для Поднебесной не существует союзников. Она преследует всегда лишь свои собственные интересы. До интересов других ей дела нет. Других она только использует.

России пора заканчивать с поворотом на Восток и возвращаться к ориентации на Запад. Место России, как подчеркивал в августе 2019 года президент Франции (за что его, правда, припомнив и все другие «грехи», тут же отчитали [Nixey, Bou le gue 2019]), – в Европе, из которой было бы неправильно ее вытеснять, тем более, что ни стабильности, ни безопасности без нее не добиться [Macron 2019]. Место Москвы – в G7, которая под нее вновь будет преобразована в G8. Ей нужно восстановить гораздо более перспективные связи с коллективным Западом.

Размен вполне очевиден, пусть «смелые шаги» Эмманюэля Макрона, как их поспешили окрестить в экспертном сообществе, и не получили поддержки ни из Брюсселя, ни из столиц [Pepe 2019: 4]. Плата за это – вовсе не Украина и выполнение Минских договоренностей или согласие на однополярный мир, а Китай. В 1972 году, поясняют западные комментаторы, Ричарду Никсону удалось невозможное: он пошел на сближение с Китаем для того, чтобы превратить его в противовес «Советам», в фактор сдерживания своего основного врага. Сейчас настало время повторить трюк, только сделав это зеркально иным образом – разорвав сцепку между Китаем и Россией, «помешав России дружить с Китаем» [Leonard 2019]. Конкретнее, как разъяснял Эмманюэль Макрон на традиционной встрече с послами, готовность Москвы служить буфером между Западом и Поднебесной [Nixey, Bou le gue 2019].

«Позиция Запада остается необратимой, – предупреждает научный директор Германо-российского форума Александр Рар. – Там считают, что Путину некуда деваться, кроме как на Запад. Он, по мнению Запада, должен принять либеральную демократическую модель – и тогда Запад ему поможет в модернизации. Другие варианты развития путинской России на Западе не рассматриваются» [Рар 2019]. В любом случае, вместе или по отдельности США и ЕС постараются «сыграть на подрыв российско-китайского взаимодействия» [Фененко 2019].

Обо всем этом иногда в завуалированной форме, иногда предельно откровенно, без обиняков говорили российским участникам влиятельные немецкие политики и дипломаты на последних заседаниях Петербургского диалога, состоявшихся в небольшом курортном городке под Бонном в июле, затем в Берлине в ноябре 2019 года. Атмосфера на них как небо и земля отличалась от той, которая царила еще год назад. Длинный список претензий к России застенчиво был отставлен в сторону. Речь на форуме они вели по большей части, а иногда полностью и исключительно об общей опасности, исходящей от Китая.

Как реагировать России на «странную холодную войну» ЕС с Китаем

Несмотря на последнее развитие событий, политика ЕС и его государств-членов в отношении Китая остается противоречивой. На нее оказывают микширующее влияние разнонаправленные факторы. Поиски гармонии между трудно согласуемыми интересами затягиваются.

Поэтому оптимальным подходом к ней России было бы восприятие новейших внешнеполитических и геоэкономических концепций, громковещательных декларативных заявлений и непоследовательной практики ЕС со здоровой долей скептицизма. Как следует из приведенного выше анализа, для Москвы было бы важно –

В геостратегическом плане:

- не дать ЕС вбить клин в свои отношения с Китаем;

- пристально отслеживать все нюансы и повороты многоуровневой игры ЕС, контуры которой всё отчетливее прорисовываются в Большой Евразии.

В том, что касается ЕС:

- продолжать вести дело к восстановлению нормальных отношений на принципиально иной политико-правовой базе без предварительных условий;

- убеждать государства-члены в том, что внутреннее право ЕС не может и не должно регулировать их взаимодействие, сотрудничество и конкуренцию с третьими странами и подменять тем самым действующее международное право: больше так продолжаться не будет;

- настаивать на том, что ставка ЕС на проведение односторонней политики, будь то применительно к России или Средней Азии, Черноморскому бассейну, сопряжению Европы с Азией, вредит сотрудничеству, партнерству и доверию. Такой подход – дань прошлому. Его надо менять на реализацию совместно вырабатываемой политики, согласованных дорожных карт и перспективных проектов, желательно, по модели «Северного измерения», Арктического совета или чего-то подобного.

Китая:

- продолжить линию на укрепление привилегированного стратегического партнерства по всем азимутам;

- активно развивать взаимовыгодные перспективные, но пока еще плохо используемые формы экономического сотрудничества, такие как создание сотен и тысяч совместных предприятий, учреждение совместных многомиллиардных инвестиционных фондов и фондов поддержки новой экономики, малого и среднего предпринимательства, старт-апов, свободных, специальных экономических и технологических зон и территорий ускоренного развития;

- решительно перейти к осуществлению концессионных проектов и соглашений вместо предоставления/получения связанных кредитов и кредитов в обмен на будущие поставки энергоносителей и других полезных ископаемых, и помочь с аналогичным переходом партнерам по ЕАЭС и СНГ;

- форсировать модернизацию транспортных коридоров Шелкового пути, проходящих по российской территории, и их достройку коридорами в направлении Север-Юг и Юг-Север и необходимыми многоцелевыми хабами.

Большой Евразии:

- приступить к превращению российской инициативы о формировании Всеобъемлющего Большого Евразийского Партнерства (ВсеБЕАПа) в систему двусторонних и многосторонних соглашений в развитие договорной практики ЕАЭС;

- добиваться наполнения ВсеБЕАПа многочисленными конкретными экономическими проектами и их осуществлением по зеленому коридору;

- создать самостоятельные медийные мощности ВсеБЕАПа в целях разъяснения его преимуществ и наращивания поддержки, которую ВсеБЕАП заслуживает, со стороны гражданского общества, политических элит, бизнеса и экспертных кругов;

- сделать всё необходимое, чтобы сопряжение Экономического кольца Шелкового пути и деятельности ЕАЭС из общей декларации превратилось в экономическую реальность.

Это программа-минимум. Но в случае ее реализации можно быть уверенными, что никакие смены галса во внешней политике и экономике ЕС не повредят российским интересам, укреплению сотрудничества между Россией и Китаем, формированию Всеобъемлющего Большого Евразийского Партнерства. Цоколем Партнерства выступает сопряжение инициативы «Пояс и Путь» и деятельности ЕАЭС. ВсеБЕАП выгоден народам и бизнесу всех потенциальных государств-участников. Москва усиленно приглашает в него Брюссель, естественно, на определенных условиях. Движение в данном направлении явилось бы предпочтительным развитием событий.

Тем более что, как констатируют объективно настроенные политики и эксперты из стран ЕС, по целому ряду причин самостоятельным военно-стратегическим центром силы интеграционное объединение стать не сможет [Spanger 2019]. Все сетования по поводу отсутствия конкретных шагов, направленных на суверенизацию ЕС, ни к чему не приведут.

Значит, Брюсселю к кому-нибудь обязательно надо будет «прислониться». К Китаю? Исключено. К России? Аналогично. Следовательно, других вариантов, как смириться с гегемонией США, у него не останется. Если так, он и дальше, и, похоже, энергичнее будет доказывать Вашингтону и Белому дому свою полную лояльность вне зависимости от того, кто их будет персонифицировать. Тем важнее привлекать ЕС к позитивной работе в рамках ВсеБЕАПа, настраивать на нее государства-члены.

© Марк ЭНТИН, профессор МГИМО МИД России,
профессор-исследователь БФУ им. И. Канта,
ведущий научный сотрудник РИСИ

Екатерина ЭНТИНА, доцент НИУ ВШЭ,
старший научный сотрудник Института Европы РАН

Литература/ References

XVI Ежегодное заседание Международного дискуссионного клуба «Валдай» «Заря Востока и международное политическое устройство». 2019. Международный дискуссионный клуб «Валдай». Сочи, 30.09-03.10. http://ru.valdaiclub.com/multimedia/video/

Браун Джеймс. 2019. «Пояс и Путь» по-японски. Что дает России конкуренция проектов Японии и Китая в Азии. Московский Центр Карнеги. 11.07. https://carnegie.ru/commentary/79481

Едовина Татьяна. 2019. Торг не в рост. Ограничения на импорт сдерживают увеличение ВВП в странах «двадцатки». Коммерсантъ. № 215. 22.11. С. 2. https://www.kommersant.ru/doc/4165631

Никифоров Олег. 2019. Дискуссия о Huawei обострила отношения Германии и США. Независимая газета. № 260 (7736). 27.11. С. 7.

Разумовский Дмитрий, Симонова Людмила, Сударев Владимир, Ивановский Збигнев. 2019. Что откроет Россия в Латинской Америке. Латинская Америка совершает правый драйв, а влияние Соединенных Штатов заметно усиливается. Левые движения снижают свою эффективность в сфере экономической политики, но все еще помнят авторитет Советского Союза и видят в современной России противовес американским интересам. Эксперт. № 30. 22.07-18.08. С. 52-57.

Рар Александр. 2019. Как будет выглядеть миропорядок после ухода Путина. Россия помогает Китаю стать второй супердержавой. Независимая газета. No. 170 (7646). 12.08. С. 3.

Сакс Джеффри. 2019. Время выступить против Трампа. Лидеры Европы подвергнут опасности европейскую и глобальную безопасность, если поддадутся на угрозы президента США. IPG – Международная политика и общество. 22.08. https://www.ipg-journal.io/regiony/mir/statja/show/vremja-vystupit-protiv-trampa-870/

Сможет ли Азия остаться локомотивом экономического роста в условиях сдерживания? 2019. Международный дискуссионный клуб «Валдай». Сочи, 04.10. http://ru.valdaiclub.com/events/posts/articles/smozhet-li-aziya-ostatsya-lokomotivom-ekonomicheskogo-rosta/

Строкань Сергей. 2019. «Мы ждем от Владивостока многого». Глава МИД Индии Субраманиам Джайшанкар рассказал “Ъ” о стратегическом партнерстве с Россией. Коммерсантъ. No. 155. 29.08. С. 6. https://www.kommersant.ru/doc/4074110

Труш Сергей. 2014. Американский проект Транстихоокеанского партнерства и Китай. Международная жизнь. No. 11. https://interaffairs.ru/jauthor/material/1174

Фененко Алексей. 2019. Возможные тупики «поворота на Восток». Как России не повторить ошибок имперского прошлого. Независимая газета. 10.10. С. 3.

Энтин Марк, Энтина Екатерина. 2018. В поисках партнерских отношений – VII: Россия и Европейски Союз в 2017 – первой половине 2018 годов: Научная монография. М.: МГИМО, Изд-во «Зебра Е». 816 с.

Энтин Марк, Энтина Екатерина. 2019. В поисках партнерских отношений – VIII: Россия и Европейский Союз в 2018 – первой половине 2019 годов: Научная монография. М.: МГИМО, Изд-во Зебра Е, Галактика. 672 с.

Энтина Екатерина, Пивоваренко Александр, Новакович Деян. 2018. Куда идут Балканы? Новая парадигма сотрудничества для России. Доклад международного дискуссионного клуба «Валдай». Сентябрь. 31 с. http://ru.valdaiclub.com/files/21567/

Barigazzi Jacopo. 2019. EU ambassadors cautious on French-German plan for Europe's future. One of the main problems ‘is that our French friends want to hurry', says one diplomat. Politico. 28.11. https://www.politico.eu/article/eu-ambassadors-cautious-plan-for-europe-future-france-germany/

Beattie Alan. 2019. Can the World Economy Find a New Leader? Chatham House. 10.10. https://reader.chathamhouse.org/can-world-economy-find-new-leader#introduction

Brunnermeier Markus K., Koby Yann. 2018. The Reversal Interest Rate. 22.03. Princeton. 44 p. https://scholar.princeton.edu/sites/default/files/markus/files/20p_reversalrate.pdf

Burchard Hans Von Der. 2019. Merkel allies urge change of tack on Huawei. Politico. 20.11. https://www.politico.eu/article/merkel-allies-urge-change-of-tack-on-huawei/

Cartledge Simon. 2019. Europe can de more than Merkel in Hong Kong. Politico. 07.09. https://www.politico.eu/article/europe-leaders-hong-kong-protests-china-merkel-germany/

China v. America. 2019. A new kind of cold war. How to manage the growing rivalry between America and a rising China. The Economist. 16.05. https://www.economist.com/leaders/2019/05/16/a-new-kind-of-cold-war

China-Germany ties at a glance. 2019. China Daily. 06.09. https://www.chinadaily.com.cn/a/201909/06/WS5d71b0a9a310cf3e3556a0b9_2.html

Ciobanu Liliana. 2019. Macron visits China amid EU fears over US-China trade deal. CGTN. 04.11. https://newseu.cgtn.com/news/2019-11-04/Macron-visits-China-amid-EU-fears-over-US-China-trade-deal-Lk8jXm9gDm/index.html

Conference on the Future of Europe: Franco-German non-paper on key questions and guidelines. 2019. Politico. November. https://www.politico.eu/wp-content/uploads/2019/11/Conference-on-the-Future-of-Europe.pdf

Dan Alexander. 2019. The Net Worth of Every 2020 Presidential Candidates. Forbes. 14.08. https://www.forbes.com/sites/danalexander/2019/08/14/heres-the-net-worth-of-every-2020-presidential-candidate/#196eb2dd37c5

Davis Seana. 2019. Macron in China: What can social media revel about Sino-European relations? Euronews. 04.11. https://www.euronews.com/2019/11/04/macron-in-china-what-can-social-media-reveal-on-sino-european-relations-thecube

Document 52019JC0005. 2019. Joint Communication to the European Parliament, the European Council and the Council EU-China – A strategic outlook. Join/2019/5 final. Strasbourg. 12.03. Eur-Lex. https://eur-lex.europa.eu/legal-content/EN/ALL/?uri=CELEX:52019JC0005

Donnan Shawn. 2015. Shinzo Abe, Barack Obama and the TPP: what you need to know. Financial Times. 28.04. https://www.ft.com/content/9b57ecec-ed5f-11e4-a81a-00144feab7de

Dziedzic Stephen. 2018. Why Australia wants to build its own ‘Belt and Road' scheme with Japan and the US to rival China's investment. ABC News. 31.07. https://www.abc.net.au/news/2018-07-31/australia-japan-us-alternative-to-china-belt-and-road-initiative/10055060

Edel Charles, Lee John. 2019. The Future of the US-Australia Alliance in an Era of Great Power Competition. The United States Studies Centre at the University of Sydney. 13.06. https://www.ussc.edu.au/analysis/the-future-of-the-us-australia-alliance-in-an-era-of-great-power-competition

Elmer Keegan. 2019. German Chancellor Angela Merkel expected to use China visit to push EU trade deal. South China Morning Post. 02.09. https://www.scmp.com/news/china/diplomacy/article/3025376/german-chancellor-angela-merkel-expected-use-china-visit-push

EU extends tariffs on Chinese bicycles. 2019. EU Observer. 30.08. https://euobserver.com/tickers/145775

Forecast Tracker: 2019 November Update. 2019. Geopolitical Futures. 29.11.

German manufacturers confirm fear of recession. 2019. EU Observer. 23.08. https://euobserver.com/tickers/145711

Germany seeks ‘level playing field' in China. 2019. DW. 19.06. https://www.dw.com/en/germany-seeks-level-playing-field-in-china/a-49258516

Gros Daniel, Bloclmans Steven. 2019. EU's 'soft strengths' are enough to face China. EU Observer. 28.11. https://euobserver.com/opinion/146735

Huotari Mikko. 2019. Merkel's China challenge – distance but engagement. EU Observer. 05.09. https://euobserver.com/opinion/145822

Ishikawa Jun. 2019. Merkel courts Abe as Berlin rethinks China-centric stance. German industries now urge caution toward state-dominated economy. Nikkei Asian Review. 05.02. https://asia.nikkei.com/Politics/International-relations/Merkel-courts-Abe-as-Berlin-rethinks-China-centric-stance

Jennen Birgit, Donahue Patrick, Delfs Arne. 2019. Merkel Has Made a U-Turn on China But It May Be Too Late. The chancellor must maintain a hard line, but it comes at a high risk for Germany's export-dependent economy. Bloomberg. 07.09. https://www.bloomberg.com/news/articles/2019-09-05/angela-merkel-faces-a-delicate-balancing-act-in-beijing

Joint Communication to the European Parliament, the Council, the European Economic and Social Committee, the Committee of the Regions and the European Investment Bank “Connecting Europe and Asia – Building blocks for an EU Strategy”. 2018. High Representative of the Union for Foreign Affairs and Security Policy. Brussels, 19.9.2018 join (2018) 31 final. 14 p. https://eeas.europa.eu/sites/eeas/files/joint_communication_-_connecting_europe_and_asia_-_building_blocks_for_an_eu_strategy_2018-09-19.pdf

Klebnikov Sergei. 2019. Nobody's Cheated Better': Trump Slams China In Latest Speech On The Economy. Forbes. 12.11. https://www.forbes.com/sites/sergeiklebnikov/2019/11/12/nobodys-cheated-better-trump-slams-china-in-latest-speech-on-the-economy/

Koschyk Maximiliane. 2019. Angela Merkel in China: A trip fraught with difficulties. The German chancellor is a regular visitor to China. But amid economic and political unrest, her upcoming talks with the Chinese leadership are expected to be far from straightforward. DW. 05.09. https://www.dw.com/en/angela-merkel-in-china-a-trip-fraught-with-difficulties/a-50296876

Leboeuf Aline. 2019. La competition strategique en Afrique: approche militaires americaine, chinoise et russe. IFRI. Focus strategique. No. 91. Aout. https://www.ifri.org/fr/publications/etudes-de-lifri/focus-strategique/competition-strategique-afrique-approches-militaires

Legrain Philippe. 2019. The EU's China conundrum.
The EU is increasingly caught between the US and China. It must avoid being divided and falling victim to great-power plays. International Politics and Society. 12.04. https://www.ips-journal.eu/regions/europe/article/show/the-eus-china-conundrum-3394/

Leonard Mark. 2019. Inside Macron's Russia Initiative. Project Syndicate. 02.10. https://www.project-syndicate.org/commentary/macron-russia-diplomacy-eu-security-strategy-by-mark-leonard-2019-10

Lubin David. 2019. Why China Should Be Wary of Devaluing the Renminbi. There are four good reasons why Beijing might want to think twice before using its currency to retaliate against US tariffs. Chatham House. 29.08. https://www.chathamhouse.org/expert/comment/why-china-should-be-wary-devaluing-renminbi

Macaes Bruno. 2019. Europe Gets Its Competition With China All Wrong. Protecting the liberal order won't be enough. The EU will also have to challenge China for influence around the world. Foreign Policy. 03.04. https://foreignpolicy.com/2019/04/03/europe-gets-its-competition-with-china-all-wrong/

Macron: isolating Russia would be profound error. 2019. EU Observer. 30.08. https://euobserver.com/tickers/145774

Macron visits China with EU delegation. 2019. EU Observer. 04.11. https://euobserver.com/tickers/146495

Mauldin John. 2019a. Digging a Hole to China. Thoughts from the Frontline. 24.08.

Mauldin John. 2019b. What I Learned at Camp Kotok. Thoughts from the Frontline. 16.08. https://www.mauldineconomics.com/frontlinethoughts/what-i-learned-at-camp-kotok

Mauldin John. 2019c. China's Disturbing Vision. Thoughts from the Frontline. 25.10. https://www.mauldineconomics.com/frontlinethoughts/chinas-disturbing-vision

Murray Brendan. 2019. Trump Threatens Substantially More Tariffs If No China Deal. Bloomberg. 13.11. https://www.bloomberg.com/news/articles/2019-11-12/trump-says-phase-one-of-china-trade-deal-could-happen-soon

Neuhauser Alan. 2019. Saudi Arabia's Pivot to Asia. Saudi Arabia is deepening its ties to China amid a backlash in the U.S. against the kingdom. U.S. News. The Civic Report. 23.08. https://www.usnews.com/news/the-report/articles/2019-08-23/saudi-arabia-longtime-us-ally-builds-ties-with-china

Naughton Barry, Kroeber Arthur R., Jonqui e res Guy de, Webster Graham. 2015. What Will the TPP Mean for China? The agreement could indirectly spur Chinese economic reform, but may also pull its neighbors closer to the United States. Foreign Policy. 07.10. https://foreignpolicy.com/2015/10/07/china-tpp-trans-pacific-partnership-obama-us-trade-xi/

Nixey James, Bou legue Mathieu. 2019. The French president may well be standing tall over his European counterparts, but his overtures toward the Kremlin are repeating the mistakes of so many other Western leaders, past and present. Chatham House. 05.09. https://www.chathamhouse.org/expert/comment/russia-macron-mistaken

Orchard Phillip. 2019. China and the US Are Dealing With the Easy Stuff. Beijing and Washington have yet to tackle the core grievances of the trade war. Geopolitical Futures. 28.10. https://geopoliticalfutures.com/china-and-the-us-are-dealing-with-the-easy-stuff

Pennetier Marine, Rose Michel. 2019. In China, Macron wants to take Beijing ‘at its word' on free trade. Reuters. 03.11. https://www.reuters.com/article/us-china-france/in-china-macron-wants-to-take-beijing-at-its-word-on-free-trade-idUSKBN1XD07N

Pepe Jacopo Maria. 2019. Input paper for EU-Russia-China-Central Asia Strategic Dialogue on Connectivity “The Future of Eurasia: Mapping out concepts and practices for a possible EU-Russia-China cooperation”: “A view from Europe”. Moscow, RIAC, December 4. 6 p.

Rapoza Kenneth. 2019. Joe Biden Is The Only Man Who Can Save China In 2020. Forbes. 27.08. https://www.forbes.com/sites/kenrapoza/2019/08/27/joe-biden-is-probably-the-only-man-who-can-save-china-in-202o/

Roubini Nouriel. 2019. The Anatomy of the Coming Recession. Project Syndicate. 22.08. https://www.project-syndicate.org/commentary/global-recession-us-china-trade-war-by-nouriel-roubini-2019-08

Sandler Rachel. 2019. Trump Delays Some Tariffs On China, Acknowledging Impact On Consumers. Forbes. 13.08. https://www.forbes.com/sites/rachelsandler/2019/08/13/trump-delays-some-tariffs-on-china-acknowledging-impact-on-consumers/

Sims Eric, Wu Jing Cynthia. 2019. Evaluating Central Banks' Tool Kit: Past, Present, and Future. 22.07. Notre Dame and NBER. 14 p. https://www3.nd.edu/~esims1/SW.pdf

Smith-Meyer Bjarke. 2019. Luxembourg leads charge against EU tax transparency. Effort to force global companies to publish tax details torpedoed in Brussels. Politico. 29.11. https://www.politico.eu/article/luxembourg-leads-charge-against-eu-tax-dodging-bill/

Spanger Hans-Joachim. 2019. Rethinking European Security. Higher School of Economics European seminar “Rethinking European Security”. 25.11. 28 p.

Swanson Ana. 2019. A New Red Scare Is Reshaping Washington. The New York Times. 20.07. https://www.nytimes.com/2019/07/20/us/politics/china-red-scare-washington.html

Trade war: US hits China with new wave of tariffs. 2019. BBC News. 01.09. https://www.bbc.com/news/business-49505781

Trump trade war: Macron pushes for EU deals in China. 2019. DW. 04.11. https://www.dw.com/en/trump-trade-war-macron-pushes-for-eu-deals-in-china/a-51101055

2020 Index of U.S. Military Strength. 2019. The only non-governmental and only annual assessment of U.S. Military Strength. Heritage Foundation. 534 p. https://www.heritage.org/military-strength or https://www.heritage.org/sites/default/files/2019-11/2020_IndexOfUSMilitaryStrength_WEB.pdf

Voytko Lisette. 2019. The Week Recession Talk Grew Very Loud. Forbes. 16.08. https://www.forbes.com/sites/lisettevoytko/2019/08/16/the-week-recession-talk-grew-very-loud/

What about values? 2019. Merkel pressured by Hong Kong protesters & US over China visit. RT. 04.09. https://www.rt.com/news/468057-merkel-china-us-trade-war/

What the future holds for China. 2019. Four questions to American academics Graham Allison and Niall Ferguson on how the world will adapt to a rising superpower. Chatham House. August. https://www.chathamhouse.org/publications/twt/what-future-holds-china

Wagner Daniel. 2019. China Vision: China's Crusade to Create a World in its Own Image. Kindle Edition. 15.02. 269 p.

Ward Jonathan D.T. 2019. China's Vision of Victory. And Why America Must Win. Kindle Edition. 11.05. 314 p.

Wu Wendy. 2019. China's preoccupation with US trade war has European Union officials feeling left out, sources say. South China Morning Post. 29.09. https://www.scmp.com/news/china/diplomacy/article/3030771/chinas-preoccupation-us-trade-war-has-european-union-officials

Xi makes 3-point proposal on China-Germany ties in meeting with Merkel. 2019. Xinhuanet. 27.03. http://www.xinhuanet.com/english/2019-03/27/c_137925507.htm

Xu Yixiang. 2019. Merkel's Subdued Visit to China A Success? AICGS. 12.09. https://www.aicgs.org/2019/09/merkels-subdued-visit-to-china-a-success/

Yu Geoffrey. 2019. How long will China's soaring growth last? China's economic miracle is reaching its limits and is in danger of doing more harm than good. Chatham House. The World Today. August & September. https://www.chathamhouse.org/publications/twt/how-long-will-chinas-soaring-growth-last

Yuk-ping Lo. 2018. China's Rise and the U.S Pivot to Asia: The Implications of Trans-Pacific Partnership on the Regional Economic Architecture. In: Fr ohlich Stefan, Loewen Howard, eds. The Changing East Asian Security Landscape. Challenges, Actors and Governance. Springer. P. 83-103

* Расширенная, переработанная и актуализированная версия статьи, первоначально опубликованной в «Вестнике учёного совета» РИСИ «ЕС в фокусе интересов США и Китая». 2019. № 1. С. 45-88. Авторы приносят искреннюю благодарность коллегам из Уханьского университета, в сотрудничестве с которыми она была подготовлена.