Выпуск №1(126), 2018

Концовка 2017 г. выдалась особенно насыщенной встречами, обсуждениями, конференциями, в том числе столь значимыми, как посвященная 30-летию Института Европы РАН, Веронский юбилейный Евразийский экономический форум, ежегодная Лондонская конференция Королевского института международных отношений, IV Юридический форум БРИКС (состоявшийся на этот раз в Москве) или VII традиционный Конгресс сравнительного правоведения, в которых мы принимали участие либо в качестве ведущих, либо основных докладчиков. И везде своеобразным рефреном к любому докладу или комментарию звучало утверждение о том, что в мире воцарилась неопределенность. Она господствует повсюду: в мировой политике и экономике, во внешней и внутренней политике отдельных государств, в вотируемых правовых установлениях. Статья подготовлена одновременно для «Всей Европы» и Российского совета по международным делам. Читайте также версии на английском и французском: Concepts of Uncertainty and the Collision with Reality « Splendeurs et misères » des concepts de l’incertitude   Однако когда все в один голос вторят друг другу о «неопределенности» и говорят об этом как о чем-то само собой разумеющемся, в голову невольно закрадываются сомнения. Позвольте, зачем ударяться в такую крайность? То, что ведущие политики и эксперты ошиблись в своих прогнозах и предположениях, неверно оценили последствия того или иного явления или события, какого-то внутриполитического решения или внешнеполитического шага, получили результат, противоположный ожидаемому, вовсе не означает, что ситуация с пониманием окружающей нас политической, социально-экономической и правовой реальности такая уж беспросветная. К тому же в условиях тотальной неопределенности стало бы невозможно проведение сколько-либо целостной политики, стратегического экономического планирования. То, что они уверенно осуществляются на государственном уровне и большим бизнесом, свидетельствует о том, что фактор неопределенности явно не способен спутать все карты. Он вполне поддается учету. Тогда что, преувеличение масштабов неопределенности является вполне продуманным и намеренным шагом и служит каким-то определенным целям? Если так, то каким? Чтобы разобраться, давайте вместе посмотрим, какие примеры приводятся в оправдание вывода о нарастающей неопределенности, действительно ли непредсказуемыми были те или иные события недавнего прошлого и на каких закономерностях мирового развития по-прежнему имеет смысл настаивать, на какие из них можно полагаться.   Неожиданные повороты в развитии США и других стран Упреки в непредсказуемости и неопределенности вошли в обиход уже относительно давно. Западные политики и эксперты привычно адресовали их Кремлю, характеризуя таким образом воссоединение Крыма с Россией и восстание на Юго-Востоке Украины в ответ на государственный переворот в Киеве. Чуть позже – операцию Воздушно-космических сил в Сирии, заставшую врасплох и страны НАТО, и внутрирегиональные державы. Уже целое десятилетие, если не больше, жесткую посадку и другие неурядицы предсказывают китайской экономике и с недоумением констатируют, что они никак не наступают. Полной неожиданностью для всех стали сначала «арабская весна», а затем трагические последствия, которые она вызвала, включая дестабилизацию Большого Ближнего Востока по всему азимуту. До этого непредвиденными провозглашались реакция Москвы на попытку режима Михаила Саакашвили силой вернуть Грузии отколовшуюся от нее по объективным причинам Южную Осетию и последовавшую за этим Пятидневную войну, да и вообще внешнеполитический курс Кремля после Мюнхенской речи 2007 г. На что российская сторона неизменно выделяла в качестве непредсказуемых силовые акции США и НАТО и прежде всего нападение на Сербию и бомбардировки мирного Белграда, вынудившие премьер-министра Евгения Примакова, направлявшегося в тот момент с визитом в Вашингтон, развернуть свой самолет над Атлантикой, вернуться домой и разорвать в знак протеста все связи с агрессивным Североатлантическим альянсом. Но по-настоящему, в качестве глобального феномена, эпоха неопределенности, провозглашаемая концепциями, возводящими ее в абсолют, в соответствии с ними же, берет начало с победы на президентских выборах в Соединенных Штатах Дональда Трампа. Как считали гуру профессионального предвидения, аналитические, исследовательские, консалтинговые и прочие центры, у него не было ни малейшего шанса. Против него были все – истеблишмент, кокус выдвинувшей его родной Республиканской партии, большинство населения. И тем не менее он воцарился в Белом доме. К всеобщему «ужасу и недоумению», как образно пишут французы, подтрунивая над собой и американцами даже год спустя. [1] Неожиданно, судя по проблемам с формированием кабинета и заполнением всех открывшихся вакансий в аппарате президентской администрации, даже для самого Дональда Трампа. [2] Подобного развития событий не ждали ни в столицах стран Евросоюза, ни в Киеве, ни на Ближнем Востоке, ни в Юго-Восточной Азии. Все, кроме Москвы, делали ставку на то, что по окончании выборов будут иметь дело с Хилари Клинтон. Полной сюрпризов для партнеров США оказались и первые, наиболее яркие и знаковые внешнеполитические инициативы нового, нетипичного и неординарного президента, а не только его манера общаться и доводить свои решения до окружающих. Среди них – выдвижение бескомпромиссных требований к союзникам «платить» за ядерный зонтик и заботу об их безопасности, выход из согласованного с таким трудом Бараком Обамой Договора о Транстихоокеанском партнерстве, отзыв подписи под Парижским соглашением ООН по климату, анонсированный перенос посольства из Тель-Авива в Иерусалим и многое другое. [3, 4] Не меньшим – яростная конфронтация внутри американского истеблишмента, которую еще недавно невозможно было себе даже представить, уже после президентских выборов, и переход ряда полномочий, традиционно признаваемых за администрацией президента, в руки Конгресса. Это, кстати, дало повод некоторым политикам даже заявить о том, что в США «произошел ползучий госпереворот» и фактически поменялась форма правления: из полупрезидентской страна превратилась в «де-факто парламентскую республику». [5] Не меньший, пусть и гораздо более локальный удар по способности политического и экспертного сообщества что-то предвидеть нанесли итоги референдума в Великобритании по вопросу о членстве в Евросоюзе, как и само его проведение. Чтобы рациональные жители Туманного Альбиона, наплевав на здравый смысл, который был у них в крови, лишили сами себя всех преимуществ членства в интеграционном объединении – такого никто, будучи в ясном уме и твердой памяти, себе представить не мог. Даже в жутком сне. Тем не менее «Брекзит» стал реальностью, и Лондон начал по поводу этого заведомо проигрышные переговоры с Брюсселем, которые он ни при каких обстоятельствах не в состоянии выиграть. Далее последовали один за другим удивительный политический эксперимент с выдвижением на первые роли во Франции Эммануэля Макрона и по-быстрому созданного им всеядного центристского движения «Вперед, Республика», закончившийся практическим крахом традиционной партийной системы страны; завоевание премьером Японии Синдзо Абэ ничем не оправданного сокрушительного большинства в парламенте, дающего ему карт-бланш на проведение в перспективе, когда он создаст для этого дополнительные предпосылки, любого внутри- и внешнеполитического курса, в том числе и направленного на отказ от остатков пацифизма, закрепленного в конституции страны. [6, 7, 8, 9] Превращение Германии из оплота и надежи ЕС, островка уверенности, определенности и стабильности в Европе в политическое болото, на котором не произрастает недопустимо длительное время для уважающей себя демократии ни одна устойчивая правящая коалиция. [10] Наконец, фантасмагория с независимостью Каталонии, способная погрузить ставшую было вновь вполне успешной Испанию в политический и экономический хаос, а за ней и весь Евросоюз. [11] Ведь для сторонников независимости чем хуже, тем лучше. [12] К этому добавьте для полноты картины «Дамоклов меч», занесенный администрацией Трампа над мировой экономикой громкими заявлениями о том, что Штаты отныне будут преследовать в мировой торговле исключительно собственные интересы, не заботясь о других, и не менее хлесткими протекционистскими мерами, которые номинально первая экономика мира решила возвести в систему. [13] Ползучий развал режимов нераспространения ядерного оружия, сдерживание гонки вооружений и всех форматов разоруженческих переговоров. Триумфальное возвращение на международную арену политики сдерживания времен холодной войны, только на этот раз якобы несистемных России и Китая, моментально выродившейся в «игру без правил». Введение так называемых ограничительных мер, волюнтаристски именуемых санкциями, по любому поводу и без повода, в отношении чуть ли не всех, поставившее мир на грань «войны всех против всех». Неспособность мировых и региональных держав выстроить единый фронт борьбы с международным терроризмом, дающая ему редчайшую возможность мигрировать по всей планете, пускать все более глубокие корни, создавать все более обширные цитадели и укрепляться теперь уже не только на Ближнем Востоке, но и повсюду в Африке, Азии и даже Европе и трансформироваться для многих стран из внешней также и во внутреннюю угрозу. [14, 15] Разворот тренда от ускоренного роста части быстро поднимающихся экономик и накопления народной поддержки утвердившихся в них политических режимов, будь то в России, Турции, ЮАР, Бразилии, Саудовской Аравии или где-то еще, к утрате экономической динамики, политической нестабильности и/или эксцессам. Нарастающие неспособность и нежелание государств добросовестно следовать, казалось бы, общепринятым нормам международного права и углубляющееся расхождение между ними по поводу их толкования и применения. Все больший отрыв мессианских, идеалистических представлений о демократии, господстве права и приоритете уважения прав человека от жестокой практической реальности и продолжающееся сокращение пространства гражданского общества (о чем с особой тревогой говорили на Лондонской конференции). Если все эти тенденции и явления действительно неожиданные, непредсказуемые и неизвестно откуда взявшиеся, то все в прошлом – авторитетные, а ныне дискредитировавшие себя научные и исследовательские центры, а заодно и службы выявления общественного мнения, необходимо срочно закрывать и уповать лишь на волю Всевышнего, поскольку жить в таких условиях, что-то делать, планировать, предугадывать совершенно невозможно. Предпринимать заведомо неэффективные, взаимно нивелирующие друг друга меры, разрабатываемые наобум и осуществляемые вслепую, бессмысленно, контрпродуктивно и себе в убыток. И в будущем будет только хуже… Однако если взглянуть на этот страшный, вызывающий оторопь список, восторженно тиражируемый не только падкими до сенсаций мировыми СМИ, но и научными центрами, не с позиций усиленно насаждаемой концепции всепроникающей неопределенности, а под несколько иным ракурсом, получаемая таким образом картина начнет играть совершенно иными красками. Принципиально иными.   Суверенизация населения Мировое политическое и экспертное сообщество откровенно проворонили тектонические сдвиги в настроениях электората, своего рода смену психотипа значительной части современного гражданского общества. Длительное время, после революционных событий 1968 года и спустя поколение после падения Берлинской стены, население предпочитало не лезть в настоящую политику, довольствуясь тем жалким выбором, который ему предлагался, и теми правилами игры, которые элиты за него утвердили, и в целом теми крохами с барского стола, к которым его допускали. Это время прошло. Народам Соединенных Штатов, Великобритании, Франции, Германии и других стран элементарно надоело, что его держат за «быдло». Потчуют сказочками и откровенным враньем, даже не утруждая себя больше тем, чтобы придавать им хоть малейшую видимость достоверности. Проводят политику, на которую люди не подписывались. Которая им чужда. Которая воспринимается ими как предательство. Прикрываясь именем народа, творят все, что им вздумается. Наживаются за счет народа. Откровенно. Подло. Беззастенчиво. А как что, спихивают на него все тяготы кризисов, войн, допущенных ошибок и вопиющего разгильдяйства. Безответный и бессловесный народ, загнанный в прокрустово ложе набившей оскомину политкорректности. Когда грязное и грязноватое именуют белоснежно-белым и девственным. То, во что прежде верили, называют ненужным, непригодным, устаревшим и «не комильфо». Под предлогом того, что все разные и надо уважать все, в том числе, то, с чем он не согласен и что ему чуждо, лишают народ того, во что он верит, того, чем он дорожит и с чем ни за что не хотел бы расставаться. В том, что все обстоит именно так, его убедила целая вереница событий, вроде бы разных и в то же время одинаково бьющих по его интересам. И глобальный кризис, свалившийся на всех как снег на голову. И политика жесткой экономии, оставившая ограбленными, обобранными и обездоленными миллионы людей. И миграционный кризис, заставивший людей наконец-то заявить о своем несогласии с тем, что творится вокруг. И прогремевшие тут и там террористические взрывы и автоматные очереди, сделавшие явным то, что так долго скрывалось – даже со своими святыми базовыми обязанностями по обеспечению безопасности насквозь прогнившие власти не в состоянии справиться. Народ, у которого возникло «ощущение, что про него забыли», захотел правды. [16] Откровенного разговора. Понятных лозунгов, которые он разделяет. Обещаний, которые выполняются политиками, а не произносятся лишь для отвода глаз – чтобы всех надуть и занять высокое кресло. Политики, за которую не стыдно, за которую они голосуют, и которая их устраивает, а не «кордебалета», продемонстрированного президентом Франции Франсуа Олландом и французскими социалистами, умудрившимися развернуть корабль внутренней политики страны, не меняя риторики, на 180 градусов – слева направо. Лидеров, которые бы общались с ними на равных и принимали решения, опираясь на их мнение, а не за их спиной, как попытался действовать политический класс Великобритании, оказавшийся в результате с ворохом непреодолимых проблем на руках. И такие лидеры нашлись: Дональд Трамп – в США и Эммануэль Макрон – во Франции, несколько менее видные политики, но только из-за более низкого глобального рейтинга их стран – в Швейцарии, Австрии, Венгрии и далее по списку. [17] Намного более убедительный результат могла бы показать бывший председатель «Национального фронта» Марин Ле Пен, если бы, по ее собственному, хотя и запоздалому, признанию, она в последний момент не изменила сама себе и поверившему в нее простому люду, аналогично и с рядом других харизматичных политиков. Стоило Джереми Корбину заговорить с народом не книжным, а доходчивым и нравящимся ему языком, как лейбористы (и молодежь) моментально отыграли у консерваторов проигранные ими ранее очки и лишили их мест на досрочных выборах 2017 года, проведенных Терезой Мэй настолько слабо, что остается только удивляться их абсолютному большинству в Палате общин. Так что победа Дональда Трампа в США, Эммануэля Макрона во Франции, сторонников выхода из ЕС в Великобритании, крайне правых и националистов в Швейцарии, Австрии и т. д. – далеко не случайность, а проявление тех глубинных изменений, которые произошли в американском и европейском обществе за последнее десятилетие. [18] Столь же закономерен и разгром классических политических партий во Франции, и катастрофическое ослабление поддержки, оказываемой Ангеле Меркель, христианским демократам и социал-демократам на выборах сентября 2017 года в Бундестаг. (Хотя с экономикой Германии все в порядке, она на подъеме, в стране экономический бум). [19] Они поплатились, в том числе, за то, что пошли на выборы со старой повесткой, проигнорировали настроения молодежи, не сумели оседлать или хотя бы дать себе труд понять мотивировку поднявшейся протестной волны, оказались неспособными предъявить электорату свежие лица, новых политиков, за которыми можно было бы пойти, которые бы импонировали и вызывали доверие. Те, кто приводят в подтверждение вывода о всепроникающей неопределенности казусы с Дональдом Трампом, Эммануэлем Макроном, политическим кризисом в Германии, Каталонским тупиком и т. д., упускают из виду еще несколько исторических закономерностей. Повсюду в Америке и Европе произошла смена поколений. Что такое смена поколений для политики и общества, показали события 1968 года и падение Берлинской стены спустя два десятилетия. Социализация нового поколения всегда влечет за собой крутые изменения. Тем более такого, как сейчас: живущего в соцсетях, обогащенного опытом больших групп, имеющего неограниченный доступ к любой информации, остро воспринимающего несправедливость политического устройства своих стран и мира в целом, которое не дает ему возможность эффективно отстаивать свои интересы и чаяния и сразу же быть достойно представленным на политическом небосклоне. [20] Только политики и политические силы, делающие ставку на реформы, прогресс, инновации и изменения, способны их удовлетворить. Другая максима, которую западные элиты сильно подзабыли – демократия не терпит закостенелости. Иммобилизм для нее смертелен. За демократию надо неустанно бороться, открывая ее для себя и для электората вновь и вновь. А демократия в исполнении США и стран Евросоюза сильно потускнела. Насколько она нынче неприглядна, продемонстрировали бесконечные войны и авантюры Запада на Большом Ближнем Востоке, а сейчас к тому же и в Европе, кризис евро и беспросветно топорная политика жесткой экономии, наконец, миграционный кризис и разгул терроризма. Но дело даже не в этом. Только многолетняя привычка, умело срежиссированное переключение внимания на другое и категоричные табу на запрещенные сюжеты не дают населению увидеть, во что она выродилась. Никакой ротации власти – сердцевины демократии – давно уже нет. Она передается от одного клана другому в рамках одной и той же элиты. Президентские и парламентские выборы влияют лишь на второстепенные моменты. Они ведут лишь к частичной смене лиц, к появлению вроде бы новых людей во власти или возвращению старых, а не к изменению политики. Левые и правые давно уже не являются ни теми, ни другими. Смысл их отнесения к тому или иному сегменту политического спектра давно утрачен. О том, насколько они всеядны и по большому счету похожи друг на друга, свидетельствуют большие правительственные коалиции (в Бундестаге, Европарламенте и т. д.), в которые, презрев свои программы и наказ избирателей, объединяются, казалось бы, противоположные политические силы. Поэтому восстание против политических и партийных элит в США, Франции, Великобритании, Германии, Испании, избрание Дональда Трампа и Эммануэля Макрона, голосование за выход из ЕС и относительное поражение Ангелы Меркель являются в какой-то степени возвращением к утраченной было демократии и ротации власти или, по крайней мере, мимикрией под них. А раскол политических элит в США и война, объявленная там действующему президенту, майоризация классических политических партий во Франции, потери, вызванные выходом из ЕС, от которых долго еще будет страдать Великобритания, и неспособность сформировать в разумные сроки устойчивую правящую коалицию в Германии – платой за иммобилизм, приверженность прошлому и стремление действовать в абсолютно новых условиях прежними методами. [21]   Безвыходное положение На первый взгляд это может показаться парадоксальным, но США, Россию, ЕС и Китай делает похожими друг на друга вовсе не то, что все они претендуют (иногда заслуженно) на роль великих держав и центров силы современного мира, а то, что все они находятся в одинаково безвыходном положении. У них фактически нет выбора. И сейчас, и в будущем они вынуждены будут делать то, что и пытаются делать. Иначе они утратят историческую инициативу, а вслед за ней и статус, а, может быть, и управляемость. Никто пока не в состоянии выдумать за них что-то другое и/или предложить альтернативу. Соединенные Штаты по целой гамме параметров начали утрачивать былое безусловное мировое лидерство, с чем они ни при каких обстоятельствах не готовы согласиться. США накопили колоссальную военную мощь и военное превосходство. Они обходятся стране в копеечку. Только за рубежом, по американским данным, США держат на настоящий момент 240 тыс. военнослужащих в 172 странах. [22] Однако реализовать их к своей выгоде они не в состоянии. Кровавые дорогостоящие интервенции под их эгидой или с их участием в Афганистане, Ираке, Ливии, да фактически и в Сирии им ничего позитивного не дали. Как снять ядерную угрозу со стороны России они не знают. Приструнить Иран не в силах. Заставить ЕС и многих других строго следовать в кильватере у них не получается. Даже «какую-то» Северную Корею заставить подчиниться себе не могут. [23] Все предпринимаемые резкие движения лишь усугубляют положение. Формально США остаются первой экономикой мира. Они самые богатые. Самые свободные. Самые преуспевающие. С огромнейшим внутренним рынком, алчущим товаров и услуг. Известнейшими в мире брендами. Самыми большими личными состояниями. [24] Безграничным потенциалом. Предрасположенностью к осуществлению технологических революций, как только что с взрывным увеличением добычи сланцевой нефти и газа. [25] Однако шаг за шагом они сдают позиции. И по доле в мировом ВВП, и по состоянию инфраструктуры и удовлетворенностью жизнью (нигде в мире смертность от передозировки наркотиков не растет с такой скоростью), и по качеству человеческого капитала. На тех рыночных площадках, которые длительное время оставались за ними, толпятся уже десятки производителей. Если прежние тенденции сохранятся, не только Китай уйдет далеко в отрыв, но и разрыв США со многими другими державами серьезно сократится. Со всеми вытекающими отсюда геополитическими последствиями. Вся мировая финансовая система держится на американском долларе. Американские долговые обязательства для всего мира, даже для российских ЦБ и Минфина, служат «тихой гаванью». В руках у США такое фантастическое средство мирового господства, как печатный станок. Однако у всего есть оборотная сторона. США живут не по средствам, за счет всего остального мира, который их «спонсирует». Отказаться от привычного образа жизни они не хотят. Да и не считают нужным. Соответственно, живут в долг. Это только суверенный долг измеряется безумной цифрой в 20 трлн долларов – если приплюсовать долги частного капитала, домохозяйств и местных властей, сумма подскочит до 60 триллионов. Это пока ФРС все последние годы держал процентную ставку почти на нуле, обслуживать долги, чему так радовался нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман, ничего не стоило. По мере роста процентной ставки ситуация начнет стремительно ухудшаться. А пенсионную систему в стране развалили – частным компаниям дали возможность уходить от ответственности за ее содержание, личными же накоплениями в достаточных объемах никто не озаботился. Напечатанные за последние годы триллионы долларов растворились в стоимости акций вместо того, чтобы уйти в реальный сектор экономики. В результате от любого толчка сильно переоцененный рынок может войти в состояние длительной коррекции, которая повлечет за собой эффект домино и такой масштабный крах банков, других финансовых и нефинансовых корпораций, по сравнению с которым первый глобальный кризис покажется «детским утренником». Поэтому смена политического курса в США давно назрела и перезрела. Кто-то обязательно должен был заняться наведением порядка и возвращением Америке утрачиваемых и утраченных высот в области материального производства и предоставления услуг и пойти на отказ от прежней расточительности в мировых делах. Этим кем-то оказался Дональд Трамп. [26] Других просто не было. Не принимать же всерьез Хилари Клинтон – не стоит даже объяснять, почему. Его политика «Америка прежде всего» – не словоблудие, фантазии, болезненное самолюбие, а суровая необходимость. Соединенные Штаты сами себя загнали в угол и теперь вынуждены из него выбираться. Естественно, за счет других. Что этим другим, столь же естественно, не нравится. Сваливать же все на экстравагантность Дональда Трампа или его непредсказуемость – обыкновенная дешевка, как сказали бы в мире шоу-бизнеса. Или профессиональная непригодность. Китай втягивает в себя непропорционально большую долю мировых капиталовложений и, благодаря заниженности курса юаня и демпингу, хозяйничает на внутреннем рынке США и других рынках, где хотели бы заправлять всем американцы. Значит, надо перенаправить финансовые потоки и поменять правила свободной торговли или правоприменение, работающие в пользу Пекина, а заодно и снять обременения, которые международные договоры повесили или собираются повесить на американские корпорации и усложнить доступ к новейшим технологическим разработкам и приобретение высокотехнологичных компаний. [27, 28] Германия имеет в торговле с США многомиллиардное положительное сальдо вовсе не потому только, что немецкие товары лучше, надежнее и отличаются более высоким качеством, а за счет того, что евро намного «легче», нежели была бы немецкая марка, не создай Бонн/Берлин в свое время Экономический и валютный союз и Еврогруппу на чрезвычайно выгодных для себя условиях, и которые они ни за что не собираются корректировать (несмотря на многолетние настойчивые призывы Средиземноморских членов ЕС и советы сведущих, прежде всего, американских экономистов). [29] Значит, надо заставить Германию и ЕС придерживаться «честных», читай, выгодных Соединенным Штатам правил игры, а не псевдосвободой торговли. Союзники по НАТО «жиреют» и благоденствуют, присосавшись к американской военной мощи, ничего не давая взамен, не неся никакого экономического или финансового бремени, никак не компенсируя американские затраты, да еще позволяя себе любые фортели. Значит, их следует принудить платить, вносить вклад в общие усилия, пропорциональный американскому, и слепо придерживаться общего курса, «с песнями и танцами» (напоминает популярный во времена СССР анекдот про кошку и горчицу). Россия продолжает с огромным трудом поддерживать ядерный паритет и, единственная в мире, угрожать Соединенным Штатам уничтожением. Значит, не надо ничего другого – только еще больше обескровить российскую экономику, снять все разоруженческие ограничения, переоснастить свои вооруженные силы техникой следующего поколения и наштамповать на каждый российской носитель ядерного оружия по две, четыре, десять, двадцать противоракет. [30] И в чем тут неопределенность? Или непредсказуемость? Что тут неясного? Какой смысл возмущаться, строить из себя невинность и утверждать, будто бы США могли бы проводить какой-то иной, более ангельский, мягкий, щадящий курс, исповедуя разорительную для себя политику всепрощения и многосторонности? Поэтому переналаживать торговые связи индивидуально с каждым торговым партнером они будут жестко и бескомпромиссно. Санкции с России ни в коем случае не снимут – в этом плане сложился двухпартийный консенсус, который ничего не изменит, если только Москва не нащупает какую-то беспроигрышную контригру. От договора о РСМД обязательно откажутся, поскольку это необходимо вовсе не для того, чтобы антагонизировать Кремль, а для того, чтобы эффективно сдерживать растущую военную мощь Китая, и т. д., и т. п. Как вполне убедительно доказывает один из наиболее известных российских политологов Сергей Караганов, подводя итоги 2017 года и уходящей эпохи в целом, они будут делать все возможное, «чтобы не допустить дальнейшего ослабления своих позиций, а по возможности и отыграть их». [31] Конечно, можно сколько угодно купать высшее должностное лицо страны в грязи, подводя итог уходящему году, и утверждать с данными соцопросов в руках, будто бы «народ отвергает» проводимую им политику. [32, 33] Злорадствовать по поводу того, что Дональда Трампа и республиканцев на промежуточных выборах в конце года «ждет Березина». Издеваться над «непутевым», «безалаберным», «ничего не понимающим», «высокомерным» Президентом США, которого «повозят мордой об стол» при утверждении бюджета, принятии нового законодательства об иммиграции, особенно в отношении легализации выходцев из Мексики и выделения денег на строительство «стены», дальнейшей реформе страховой медицины, доставшейся от Барака Обамы, которая вызывает якобы тотальное неприятие, как об этом с издевкой пишут авторы и редакторы BBC. [34] Но ведь это все текущие моменты. Дональд Трамп сумел сделать главное, системообразующее, обещанное своему бизнесу, ломающее под Штаты мировую экономику – провел принципиально новое, революционное налоговое законодательство: сбросил вдвое корпоративный налог и установил компенсационные платежи за доступ на американский рынок. Практики, которые знают, как просчитывать риски и приспосабливать свой бизнес под меняющуюся конъюнктуру, констатируют: центр мировой экономики теперь непременно вновь переместится в США. Многие, если не все, крупные игроки рынка бросятся переводить туда штаб-квартиры. В мировой торговле открывается совсем другая эпоха. [35] Им вторят аналитики: по их мнению, «реформа Дональда Трампа превратит США в привлекательную налоговую гавань, а иностранных производителей сделает неконкурентоспособными…». [36] Так что не стоит недооценивать ни уже реализованное Дональдом Трампом, к чему склонны многие аналитики, ни его решимость и дальше проводить свою линию (даже под угрозой импичмента, получи демократы большинство в обеих палатах). [37] Небольшая, но очень символичная зарисовка с Лондонской конференции Chatham House. Ведущий обращается к залу, в котором уютно устроились более трех сотен экспертов из всех уголков земного шара, с вопросом: «Кто из вас поддерживает политику, проводимую Дональдом Трампом?» Поднимаются всего лишь три руки. Естественно, если большинство, судя по разговорам в кулуарах, разделяют вердикт такого авторитета, как нобелевский лауреат Пол Кругман, который утверждал, что светлое вчера, когда «логика и факты для людей во власти действительно что-то значили», осталось в прошлом; «все же что делают нынешний президент и Конгресс, похоже, направлено не просто на углубление пропасти между богатыми и всеми остальными, а на закрепление преимуществ, которыми располагают плутократы, дабы облегчить и надежно обеспечить решение задачи, состоящей в том, чтобы они и их ровня остались наверху, остальные же – внизу».[38] Проходят два дня напряженных дискуссий. На закрытии тот же ведущий, прогуливаясь по подиуму, задает другой вопрос: «Кто из вас считает, что Дональд Трамп имеет шансы пойти на второй срок?» Поднимается лес рук. Такого мнения придерживают две трети зала. О чем еще говорить! Любопытно также, что, по признанию аналитиков, пишущих для Financial Times, кому-кому, а рынкам Дональд Трамп «ничем не повредил». [39]   Загнанный вепрь Казалось бы, совершенно иначе обстоят дела у России. Вместе с тем она находится в столь же безвыходном положении. Она тоже загнана в угол. Чтобы не сдаться, не покориться соперничающим с ней державам, не уйти с политического олимпа планеты и не затеряться среди других стран, имеющих менее славную историю, вообще выжить и вырваться из тисков системного кризиса, ей надо постоянно доказывать свою значимость. Свое величие. Свой статус. Что она первая среди равных. Что у нее глобальные амбиции. Она может и даже определяющим образом влиять на ход глобального развития. Все могло бы сложиться иначе, а встраивание в современную мировую экономику и необходимые для этого реформы пойти более гладко. Быстрее. Системнее. Но кризис, вызванный неподготовленным исчезновением СССР, разрывом привычных экономических связей, отсутствием первоначального капитала и опыта работы в условиях рынка и предательство западных партнеров, на помощь которых новые правящие продемократические элиты, выброшенные во власть, так рассчитывали, оказался чудовищно глубоким. [40] На пути трансформаций Москва настолько потеряла в военной силе, экономической мощи, политическом и идеологическом влиянии, что и коллективный Запад, и соседи по Большой Евразии перестали с ней считаться. Вместо того чтобы удовлетвориться исчезновением угрозы нападения со стороны СССР и его доминирования, строить равноправные отношения и дать странам Балтии, Восточной Европы сохранить военно-политический нейтралитет и только что вновь обретенную независимую государственность, их в несколько приемов вовлекли сначала в НАТО, а затем и в ЕС. Когда же продолжая столь удачно складывающуюся для них экспансию окрепшие и расширившиеся НАТО и ЕС подобрались к святая-святых – самому ближайшему окружению – и принялись привязывать его к себе, а Россия продолжила отступать еще дальше, утрачивая все и, по всей видимости, уже навсегда, для Москвы это было больше недопустимо. Она не раз предупреждала: «Не делайте этого! Прекратите! Остерегитесь! Имейте совесть! Нам придется ответить, и не менее жестко, чем это получается у вас!» Но привыкнув за почти два десятилетия насмехаться над ее мнением, игнорировать ее интересы и плевать на ее ультиматумы, предупреждения и предостережения, западные державы к словам Москвы в очередной раз не прислушались. Даже урок с не совсем молниеносным, но все же безоговорочным разгромом зарвавшегося режима Михаила Саакашвили в Грузии, рассчитывавшего на внешнюю поддержку, который напал на маленькую и казавшуюся беззащитной Южную Осетию, не пошел впрок. И на то, что Россия, осознав, насколько ненадежны добрые отношения с западными партнерами и что если она сама этого не сделает, никто не защитит ни ее саму, ни ее союзников, реальных и потенциальных, провела, наконец-то, вполне успешную военную реформу, эти самые западные партнеры не обратили внимания. А зря. Неформальное включение не кого-то другого, а Украины – сердцевины бывшего СССР и центрального звена несостоявшегося славянского братства – в ЕС и НАТО через договор о глубокой ассоциации и с помощью новой антироссийской правящей элиты, которой позволили захватить власть антиконституционным способом, означал объявление войны всему тому, что для Москвы дорого, на что она рассчитывала и надеялась, ее будущему в качестве самостоятельного глобального игрока, который еще может подняться. Примириться с подобным развитием событий Москва никак не могла. Абсолютно никак. В этом плане прослеживается полная аналогия с проанализированной выше ситуацией, в которой оказались США. Последовали Крым. Юго-Восток Украины, война санкций. Новая холодная война, отличающаяся от прежней не остротой противостояния или бесперспективностью, а совершенно иным. Первая носила межсистемный характер, новая – внутрисистемный. Предыдущая завершилась распадом одного из противостоящих друг другу идеологических, политических и экономических лагерей, нынешняя может закончиться всеобщим коллапсом и самоуничтожением системы как таковой. Тем не менее она продолжается, нанося вовлеченным в нее странам все больший ущерб. Становится все более затяжной, тупиковой и всеобъемлющей. Получает выражение в том числе и в так называемых «проксивойнах». Ею стала, в частности, война за Сирию, проиграть которую Москва также не могла себе позволить. Отсюда вовсе не случайная, неожиданная или непредсказуемая, а вполне закономерная операция российских ВКС, логично вписывающаяся в предыдущий ход событий. С ее помощью Кремль очень надеялся «развернуть ломберный столик» и покончить с совершенно ненужным ему противостоянием. Это осуществить не получилось. Зато, как охотно признают большинство аналитиков, получилось многое другое. [41] Москва умножила число лояльных ей сил в регионе и в мире в целом. Триумфально вернулась в геополитику, продемонстрировала свою растущую мощь. Заставила с собой считаться. Сделала любой из геополитических проектов, которые она уже осуществляет или только вынашивает, и перспективным, и состоятельным. [42] Таких проектов на настоящий момент два. Более скромный, но зато вполне конкретный и осязаемый – укрепление Евразийского экономического союза, углубление интеграции в его рамках с входящими в него странами, придание ему растущего охвата путем заключения договоров о зоне свободной торговли и/или снижении административных барьеров на настоящий момент с Вьетнамом и Китаем, в перспективе – с Индией, Египтом, Ираном, Израилем и десятками других государств. Более амбициозный – формирование Всеобъемлющего Большого Евразийского Партнерства, любовно названного нами ВсеБЕАПом. [43] Оно должно связать между собой экономически и политически обособленные регионы, создать общее трансрегиональное пространство. Согласно тем планам, которые вынашивает российское руководство и разъясняют такие ведущие отечественные аналитические центры, как Совет по внешней и оборонной политике (СВОП), Валдай и др., оно позволяет перенаправить конкуренцию с Китаем в конструктивное русло, обратив его неминуемую внешнюю экспансию в инструмент ускоренного экономического развития всех фрагментов безбрежного евразйского материка (включая, конечно, наш Дальний Восток и Россию в целом). [44] Девальвирует провалившуюся политику изоляции и сдерживания России, проводимую США и ЕС с настойчивостью достойной иного применения. Камня на камне не оставляет от еще недавно вынашивавшихся ими претензий на мировое господство и пестуемых ими же надежд на легализацию своего мессианского призвания служить для всех непререкаемым авторитетом и образцом для подражания и вмешиваться по своей прихоти в дела третьих стран и регионов. Открывает путь к самому широкому трансрегиональному взаимодействию в интересах совместного решения глобальных проблем, стимулирования экономического развития и создания новой экономики, обеспечения политической стабильности и безболезненного транзита власти, урегулирования самых острых, пагубных и застарелых конфликтов, взрывающих мир в Юго-Восточной Азии, Большой Средней Азии, Большой Европе и на Большом Ближнем Востоке. Связывает между собой новейшие, возникшие при участии и/или по инициативе России, и влиятельнейшие международные организации, такие как G 20, ШОС, БРИКС, ОДКБ, ЕАЭС и др. в единую сеть управления глобальными процессами. [45] Ни малейших сомнений в том, что в обозримой перспективе, вне зависимости от внутриполитической динамики, Россия и дальше будет следовать этим курсом, нет и быть не может. Единственно, д ля того чтобы справиться с той глобальной ролью, на которую она претендует, ей в обязательном порядке придется взяться за проведение глубоких социально-экономических реформ. И речь вовсе не о «скромных», частных и половинчатых новациях, предлагаемых Столыпинским клубом, командой Алексея Кудрина и др. Россия должна поставить крест на сформировавшейся в стране «откатной» экономике, провести ее разгосударствление и реальную деофшоризацию, гарантировать всем настоящую, а не мнимую экономическую свободу, создать независимую от Востока и Запада финансовую платформу и дать абсолютно любому бизнесу доступ к длинным деньгам, определиться, в конце концов, со своими экономическими приоритетами и заняться эффективным экономическим планированием в рамках не только национальных границ, но и ЕАЭС и ВсеБЕАПа. Чтобы таких подлинных лидеров экономики, как «Росатом», у России было не раз, два и обчелся, а десятки. [46]   Осажденная крепость В сходном положении находится и Евросоюз. У проводимого им курса на удержание достигнутых завоеваний, усиление внутренней сплоченности и углубление интеграции нет альтернативы. Да, как показало последнее десятилетие, он отнюдь не безупречен. Он не устраняет разрыв в уровнях развития, делая эту проблему еще более болезненной и неразрешимой. В результате противоречия в ЕС между преуспевающим Севером и кризисным Югом, самодовольным Западом и периферийным Востоком приобретают перманентный характер. Он не снижает неравенства. Не сулит победы в конкурентной борьбе ни с США, ни с быстро растущими экономиками. Не гарантирует ни стабильность, ни дальнейшее процветание, ни безопасность, ни ослабление «евроскептических настроений». Не позволяет воздвигнуть надежный барьер на пути поднимающегося национализма, популизма и крайне правых. Напротив, превращает их из некогда внесистемных и маргинальных сил и политических течений в неотъемлемую часть современного западного общества, одну из естественных опор, на которых держится его политическое устройство. Развенчивает миф об его открытости, гуманности и человечности, в клочья разорванный миграционным кризисом. [47] Вместе с тем этот курс является единственно возможным. Заменить его не на что. «Брекзит» продемонстрировал это со всей очевидностью. Решение о выходе «вызвало столбняк» не у ЕС, а у самих англичан. Породило головную боль не у Брюсселя, которому постоянная фронда Туманного Альбиона порядком надоела, а у самой Великобритании. Ослабил позиции не столько интеграционного объединения, на котором оно пока особенно не сказалось, сколько в первую очередь на самом «кандидате в дезертиры». Вместо того чтобы подстегнуть развитие экономики, как боялись одни и надеялись другие, нанес по ней чувствительный удар. [48] Выяснилось, что интеграция зашла слишком далеко, чтобы идти на попятный. Отказываться от нее – себе дороже. Как и зачем рвать возникшее переплетение национального и наднационального во всех областях жизни – никто не ведает. Процедура выхода неимоверно тяжелая: затеявшая его страна теряет неизмеримо больше, чем приобретает. На полях Лондонской конференции не раз пришлось беседовать на эту тему. Неизменно поднимали ее сами англичане. Вот недословное изложение одного из разговоров. Прием в честь участников, который ее организаторы, видимо, дабы показать свое превосходство, устроили в знаменитейшей Галерее изобразительного искусства на Трафальгарской площади. Надменные бритты аристократической наружности, среди которых люди из Палаты общин, верхушки партийной номенклатуры, British Petroleum и других ведущих компаний – все они в один голос плачутся, что лучше бы референдума не было. Мотивы, по которым народ проголосовал за выход, никакого отношения к ЕС на деле не имеют, его ввели в заблуждение. Сейчас бы до такого абсурда ни за что бы не дошло. Вследствие выхода страна и бизнес теряют недопустимо много. Рулят всем политиканы, для которых в действительности управление государством – темный лес. Разбираются в нем только карьерные чиновники, представляющие костяк гражданской службы, которых никто не спрашивает. Переговоры с Брюсселем ведут те, кто на порядок слабее противоположной стороны. Они проиграют и сдадут все, что только можно и нельзя. Поэтому остается надеяться на то, что все по обе стороны Ла-Манша от этого только выиграют. [49] Еще хлеще описывает ситуацию один из ведущих комментаторов авторитетнейшей британской газеты Financial Times Филип Стефенс. «Правительство и парламент потеряли контроль», – с болью и раздражением констатирует он. – «Большинство парламентариев считают «Брекзит» ошибкой, но чувствуют себя обязанными продолжать процедуру выхода, дабы их не обвинили в пренебрежении тем, о чем таблоиды пишут не иначе, как о «воле народа». Вот что случается, когда тонко настроенный механизм сдержек и противовесов представительной демократии подчиняют машине большинства, срабатывающей на референдумах». И далее: «Отличительной чертой премьерства Терезы Мэй является его слабость. Среди высших чиновников не найти почти никого, кто считал бы «Брекзит» славной идеей. Британские дипломаты уверены, что он скажется на влиянии страны за рубежом. Оценки Минфина не выходят за рамки подсчета ущерба: будет ли он большим, очень большим или катастрофическим. Того же мнения придерживается и ЦБ». [50] Так что ЕС, безусловно, будет идти вперед прежним курсом. И многочисленные размышления, которыми пестрят как желтая пресса, так и солидные толстые журналы, по поводу того, что в интеграции разочаровались и даже немцам она не так выгодна, как считается, и они вслед за многими другими, только по иным причинам, начинают ставить ее под сомнение, – не более чем сотрясение воздуха. [51] Напротив, программные выступления лидеров ЕС, включая ежегодное послание председателя Европейской комиссии Жан-Клода Юнкера от 13 сентября 2017 года и Сорбонскую речь Эммануэля Макрона нескольким днями позже, намечающие систему мер по адаптации интеграционного объединения к работе в новых условиях (к которым, скорее, правда, на уровне абстрактных лозунгов, чуть позже присоседился председатель СДПГ Мартин Шульц), имеет неплохие шансы на то, чтобы превратиться в конкретный план действий. [52, 53] Во всяком случае, пока политики и эксперты разглагольствуют по поводу того, что это всего лишь пустые обещания, розовые мечты и личные амбиции, Европейская комиссия совместно с Европейской службой внешних действий воплощают их в конкретные предложения. Нанизывают на них «мясо». Превращают в циркуляры, ориентиры, заключения, Белые и Зеленые книги, наброски директивных и нормативных актов. Придают им характер достигнутых договоренностей. Так что и по пути намеченного институционального строительства ЕС наверняка пойдет. Европейская служба пограничной и береговой охраны и Европейская прокуратура – только первые ласточки. И сближением налогового законодательства государств-членов наверняка займется. Возражения со стороны тех, кто до последнего этому противился, звучат все глуше. И с переформатированием рынка капитала и многим другим у ЕС получится. До 2016 года европейские банки занимались в основном собственной санацией. С 2017 года вновь стали выдавать кредиты реальному сектору экономики. Причем по нарастающей. И благодаря соглашениям о свободе торговли нового поколения с максимальным количеством важных для нее стран будет создавать с ними общие экономические пространства и зоны регулирования. Первое из них – с Канадой – уже ратифицировано. В конце 2017 года ЕС подготовил подобное соглашение с Японией. [54] И единый оборонный комплекс общими усилиями ускоренно развивать будет. Принятые в декабре 2017 года революционные решения по запуску структурированного сотрудничества в области безопасности и обороны (ПЕСКО) послужат лишь началом. Только, советует странам еврозоны и ЕС Financial Times, ни в коем случае не замедляйте осуществление так необходимых внутренних реформ: сейчас для этого самое время – пока конъюнктура благоприятна и темпы роста ВВП вполне обнадеживающие. [55] Во всяком случае, выше, чем в Великобритании. [56] Вот что совершенно очевидно не получится у ЕС в ближайшее десятилетие, так это вписаться в меняющуюся демографию планеты. Европейцев, увы, на матушке Земле будет становиться все меньше и меньше. Соответственно, давление на них со временем будет только усиливаться. А возможность выработать новое видение того, как и что следует делать исходя из этой мало их радующей перспективы, напрочь перекрыл миграционный кризис. Ввиду нарастающего недовольства коренного населения и неспособности абсорбировать даже небольшую толику инокультурных беженцев и мигрантов, ЕС сделал выбор в пользу единственно возможного на настоящий момент, но тупикового варианта действий. Он вынужден был склониться к тому, чтобы отгородиться от потока беженцев и мигрантов высокой и по возможности непреодолимой стеной. Воздвигнуть ее он постарался с помощью системы мер военного, финансового, дипломатического и правового характера. [57] Среди них – превращение военно-морских сил и только что созданной вместо ФРОНТЕКСа Европейской службы пограничной и береговой охраны в бастион на пути нелегальной миграции; развертывание перехватывающих лагерей для беженцев и мигрантов за пределами национальной территории по периметру объединения; заключение соглашений со странами исхода о сдерживании миграции и беженцев в обмен на деньги и содействие развитию; реадмиссия плюс эффективное выдворение из ЕС нелегалов и нежелательных элементов (что государствам-членам, в том числе Франции и Германии, до сих делать не особенно удавалось); ужесточение национального и наднационального законодательства о приеме переселенцев и ограничение всего, что только возможно. Часть из них описывается как «экстернализация миграционного контроля». Эта система мер сработает. Она уже сейчас сняла остроту миграционного кризиса. Но она даст всего лишь передышку. На пять, может, 10 или 15 лет. Больше ЕС, следуя прежним курсом, как в свое время Древнему Риму, не выстоять. Не выстоять ему и в случае продолжения самоубийственной антироссийской политики. В этом плане вполне можно согласиться с ведущим российским европеистом Анатолием Громыко. Он пишет: «Для «европейской мечты» не все еще потеряно, но только если она не будет и дальше растаскиваться по национальным и региональным квартирам. Монополия на Европу со стороны одной из ее частей – историческая близорукость. Пусти она корни, и европейская цивилизация не переживет в своем нынешнем виде текущего столетия. Европейцы на западе и на востоке Старого Света смогут прожить друг без друга, но скоро они незаметно пересекут точку невозврата, после которой ослабленная и раздробленная Европа будет долго наблюдать свой закат в тени других более дальновидных и жизнеспособных цивилизаций». [58]   Раскрученный маховик Нет выбора и у Китая. Став первой экономикой мира и крупнейшей в мире торговой нацией, он не может позволить запереть себя в Южно-Китайском море, не может допустить, чтобы третьи страны имели даже теоретическую возможность ограничить свободу судоходства для его торгового и нарождающегося военно-морского флота, перекрыть морские пути гарантированного снабжения сырьем созданного им хозяйственного комплекса и доступа к рынкам сбыта. Соответственно, Пекин тем или иным способом, но решит проблему спорных островов, и все сопредельные страны это прекрасно понимают. Точно так же он будет делать ставку на строительство военно-морских сил, которые при любом развитии событий позволят ему отстоять свои внешнеэкономические интересы и создавать военно-морские базы за рубежом. [59] Став первой экономикой мира, Китай не может допустить, чтобы кто-то в его отношении безнаказанно проводил политику сдерживания, пытался вмешиваться в его внутренние дела, включая те, которые он сам считает внутренними, и занимался дестабилизацией стран и регионов, в которых он заинтересован. Поэтому он будет стремительно конвертировать свой гигантский экономический потенциал также и в военную мощь. Создавать достаточные стратегические силы ответного сдерживания. Вкладываться в космические и любые другие программы двойного назначения. К этому элементарно надо быть готовыми. И в том, что касается экономического строительства, дальнейшие шаги Китая не только легко просчитываются, но и самым тщательным образом разъясняются в директивных документах КПК, выступлениях и инициативах политического руководства страны. [60] Китай создал производственные мощности далеко превосходящие его потребности и к тому же столкнулся с классической ситуацией перепроизводства, когда недостаточный внутренний спрос можно компенсировать только за счет внешнего. Однако следовать рецептам, которые ему усиленно навязываются извне, и обычной западной модели вывода из эксплуатации избыточных мощностей и наращивания внутреннего спроса для него бесперспективно, даже смертельно. С одной стороны, вызовет недовольство, скажется на авторитете партии и правительства, усилит напряженность в обществе. С другой, нанесет удар по конкурентоспособности и подорвет высокие темпы роста. Следовательно, Пекину надо загружать свои предприятия внешними заказами; давать своему строительному комплексу контракты на осуществление больших инфраструктурных проектов за пределами своей территории; перебрасывать некритически важные производства в соседние и другие страны и регионы; вкладывать все больше средств в человеческий капитал, науку и технику; осваивать наукоемкие и наиболее передовые производства; продолжать внешнюю экспансию; ломать барьеры на пути проникновения своих товаров и услуг на внешние рынки; бороться с любыми проявлениями протекционизма со стороны третьих стран; всемерно расширять сферы и географию использования юаня; добиваться мирового признания своих технических стандартов и гарантий качества. Этим целям как нельзя лучше служат формирование всеобъемлющих зон свободной торговли, проект Экономического кольца Шелкового пути (ЭКШП), проникновение не только на рынки Азии, Африки и Латинской Америки, но и в Восточную Европу и на Балканы, планы достижения мирового лидерства в области цифровой и зеленой экономики. [61] По этому пути Китай и будет идти. Жестко отстаивая, прежде всего, естественно, свои интересы. Без альтруизма. Строго исходя из коммерческой выгоды того, что он делает. Избегая присоединения к уже существующим глобальным «структурам на их условиях». [62] Как предупреждают аналитики Financial Times, у Китая есть стратегия на длительную перспективу, в отличие от коллективного Запада, у «которого ее нет». [63] Поэтому столь своевременной была договоренность между лидерами России и Китая о сопряжении ЭКШП с деятельностью ЕАЭС, из которой органически выросла инициатива построения ВсеБЕАПа. Только что заключенное соглашение между ЕАЭС и Китаем – маленький первый шаг в правильном направлении. [64] Важно, чтобы за ним последовали десятки других. Чтобы ВсеБЕАП ежегодно пополнялся сотнями новых коммерческих проектов, создающих повсюду новые точки/центры ускоренного экономического развития. Чтобы в опережающем темпе формировалась сфера права, обслуживающая реализацию больших трансрегиональных инфраструктурных проектов и глобальные производственные цепочки. [65] А уверенность аналитиков относительно «резкой активизации российско-китайского взаимодействия в сфере внешней политики» распространилась также и на сферу экономики.   Реалии технологической революции в эпоху постправды Выше уже упоминалось, что одним из безусловных трендов глобального развития является рост народонаселения. Другими выступают возрождение традиционных религий, обретение исламом черт пассионарности, усиление роли субгосударственных образований в международных отношениях, превращение международного терроризма в нещадно эксплуатируемый фактор внутренней и внешней политики, перенос акцента на кибербезопасность, ускорение научно-технического прогресса и поэтапный переход мировой экономики на новую технологическую платформу и т. д. [66, 67] Все эти закономерности современного развития будут на годы вперед оказывать определяющее влияние на образ жизни наших стран и народов, на проводимую всеми государствами внутреннюю и внешнюю политику. [68] А проиллюстрированный нами индивидуализм, превалирующий в действиях и политических установках ведущих мировых игроков – давать возможность региональным державам и всем другим государствам, имеющим чуть меньший вес в мировых делах, копировать их модели поведения вне зависимости от того, позволяет ли это действующее международное право или запрещает. В принципе все указанные тренды вполне подробно описаны и разобраны в специальной и научно-популярной литературе. Скажем, доказано, что специфика нынешнего типа (этапа) технологической революции заключается в том, что, с одной стороны, она создает «общество шеринга». Из нетто-потребителя услуг, товаров, энергии и информации человек на уровне даже не групп, а отдельного индивида превращается также и в их производителя. С другой стороны, она заменяет и вытесняет человека. Делает его бесполезным и ненужным. Грозит обществу массовой безработицей, невиданной доселе миграцией населения и многими другими бедами. Предъявляет к государственным структурам и осуществляемой социальной и любой другой политике принципиально новые требования. Делать вид, что все эти процессы трудно предсказуемы и усиливают неопределенность, значит оказывать обществу, господствующим элитам, отдельным странам – всем нам медвежью услугу. Конечно же, их в обязательном порядке нужно учитывать при планировании и осуществлении практической политики. Повсюду это и стараются делать. Первыми информационно-коммуникационные технологии стали внедрять Соединенные Штаты, и продвинулись они по этому направлению очень далеко. Их компании удерживают в этой области главенствующие позиции. Китай провозгласил своей целью в течение десятилетия обогнать в этом плане всех других. ЕС в число своих приоритетов первейшей величины возвел построение цифрового рынка и цифровой экономики. С некоторым отставанием в глобальную гонку вступила и Россия. [69] Во всяком случае, об этом было заявлено с самых высоких трибун. [70] Концепции тотальной всепроникающей неопределенности старательно переставляют акценты с упомянутого нами на все другое, затушевывая его определяющее значение. Значит, у появления таких концепций, их стремительного распространения и укоренения есть объективная основа. Попробуем указать ее важнейшие конституирующие слагаемые, в какой-то степени объясняющие, что мешает спокойному, рациональному, профессиональному обсуждению и осмыслению разобранных процессов, закономерностей и явлений и порождаемых ими проблем, развертыванию самого широкого международного сотрудничества для их конструктивного и своевременного решения, поиску альтернативы проанализированному нами конфронтационному курсу, ставшему на настоящий момент нормой поведения на международной арене. 1. За долгие годы в США и ЕС и ориентирующихся на них странах сложилась своего рода индустрия восхваления того, как они устроены, что ими делается, проводимой ими политики, продвигаемых ими ценностей. Она создана выпестованными ими исследовательскими центрами, которыми они себя окружили, провозглашенными ими же самими самыми знающими, сильными, авторитетными, безошибочными. Эти центры только тем и занимаются, что воскуряют им фимиам в обмен на щедрое финансирование и оплату за предоставляемые интеллектуальные услуги. Ничем другим эти центры заниматься не в состоянии. Не обучены. Ни к чему другому не приспособлены. Относительное ослабление традиционных центров силы, те «дрова, которые они наломали» за последние годы и у себя дома, и особенно во всех других странах и регионах, которыми решили командовать, стремительные изменения, происходящие на национальном уровне и на международной арене, убедительно продемонстрировали несостоятельность этих исследовательских центров, их ангажированность и одностороннюю ориентацию. То, что они рассказывают своим нанимателям и остальному миру, имеет очень отдаленное отношение к действительности. Чтобы это скрыть концепции неопределенности подходят почти идеально. Естественно, что они и стали ими с недавних пор усиленно тиражироваться. 2. У заказчика, то есть у руководства и правящих элит США и ЕС и ориентирующихся на них стран, нет ни малейшего желания что-либо менять в теоретическом обосновании своего превосходства, своего главенства в мировых делах и своей модели социально-экономического развития, выдаваемой за образец для подражания, а, следовательно, и в подходах, проповедуемых обслуживающими их исследовательскими центрами и являющимися их частью экспертными кругами. Менять – означало бы признать реальность, объективную природу и закономерность претящих им перемен. Следующим шагом должно было бы стать тогда согласие на то, чтобы отказаться от нарциссизма, «подвинуться», внести системные изменения в исповедуемую картину мира, перейти к осуществлению инклюзивной политики, которую они не приемлют. От возможности такого шага они всячески открещиваются. Они исходят из непоколебимой уверенности в том, что все вернется на круги своя и они снова «будут на коне». Соответственно, их вполне устраивают концепции неопределенности, согласно которым нынешние бифуркации являются всего лишь временным отклонением от нормы, а, значит, и непонятными, и непредсказуемыми. 3. Западная политическая культура и совокупность представлений, господствующих в обществе, не допускают признания системных недостатков, присущих утвердившемуся политическому устройству и способам хозяйствования, как равно и просчетов и упущений, допущенных и допускаемых главенствующими политическими силами, претендующими на то, чтобы бессменно удерживать в своих руках политическую и экономическую власть. (Хотя глобальный финансово-экономический кризис и его тяжелейшие последствия вроде бы еще не полностью стерлись из памяти). Особенно сейчас, когда историю СССР рисуют исключительно черными красками, а между коммунизмом и тоталитаризмом стараются ставить весьма двусмысленный знак равенства. [71] Так одно дело – на все лады склонять еэсовскую и национальную бюрократию за неспособность до конца справиться с кризисом евро и миграционным кризисом, и совсем другое – расписаться в том, что оба кризиса на 100 процентов были спровоцированы самим руководством ЕС и ведущих держав интеграционного объединения, преследованием ими частных интересов, не имеющих ничего общего с интересами общества, и явились следствием не просто близорукой, но и по большому счету преступной политики. Одно дело – предъявлять список претензий Ангеле Меркель за то, что она своей миграционной политикой и стремлением расширить социальную базу христианских демократов, как бросились делать сонмы аналитиков, чуть ли не сама впустила в Бундестаг крайне правых, и совсем другое – разобраться в том, почему немецкое общество формирует запрос на «Альтернативу для Германии». [72] Одно дело – возложить ответственность за каталонский кризис не только на сепаратистов, но и на центральную власть, и совсем другой – признать, что современная Европа тяжело больна сепаратизмом и надо находить общее решение. [73] Однако если признавать системные пороки и просчеты нельзя, на какого-то или на что-то надо же их списывать. Концепции неопределенности тут как тут: они утверждают, что во всем виноваты неопределенность и непредсказуемость (в дополнение к ренегатской политике России и Китая, стремящихся, дескать, сломать такое хорошее и правильное устройство мира, и грубому вмешательству Москвы во внутреннюю политику беспечных и беззащитных западных демократий), а не те, кто по справедливости должен был бы нести ответственность. [74, 75, 76] 4. Постулаты, отстаиваемые западными политиками и экспертным сообществом, от длительного некритического использования превратились в набор клише, стереотипов и трафаретов. Вполне возможно, что когда-то или в чем-то они были верны и давали достоверное объяснение отдельных аспектов действительности. Но со временем эти свои качества почти полностью утратили. Действительность изменилась, во многом стала совершенно другой, а набор клише, стереотипов и трафаретов – нет. О США, ЕС и тяготеющих к ним странах, их характерных особенностях и достоинствах, об окружающем их мире, России, Китае, Индии, Иране, ЕАЭС, ЭПШП, БРИКС, ШОС, развивающихся странах, международном сотрудничестве и соперничестве, мировой экономике, международном содействии развитию и самом развитии и т.д. Поэтому призывы рупора британских деловых кругов, газеты Financial Times, о том, что «большой бизнес должен помочь исправить провалы капитализма», звучат порой так революционно. [77] Концепции тотальной всепроникающей неопределенности органически встраиваются в этот набор. С одной стороны, в чем их смысл, не совсем понятно. С другой стороны, они легко принимаются на веру и становятся частью политического дискурса. 5. Индустрия восхваления не имеет себе равных. По своей мощи она на несколько порядков превосходит материальную базу всех тех, кто разочаровался в выпускаемой и тиражируемой ею интеллектуальной продукции и/или пытаются ее критиковать. В ее распоряжении мировые СМИ, Интернет, поисковики, отточенные до филигранности механизмы промывания мозгов. Она не испытывает недостатка в финансировании. Опирается на традиции, табуизацию определенных сюжетов и представлений, въевшуюся в кровь политическую корректность. Не привыкла «миндальничать» и в любой момент готова запустить маховик остракизма в отношении отступников. Обладает колоссальным авторитетом и влиянием, на поддержание которых работает все западное общество. Не удивительно при таких обстоятельствах, что многие из обосновываемых ею философских систем, экономических воззрений, политических схем и концепций воспринимаются как само собой разумеющиеся. Раз и навсегда доказанные. Не нуждающиеся больше в проверке и подтверждении. Чуть ли не абсолютно достоверные. Одна из таких концепций – об однополярном мире, сложившемся по окончании первой холодной войны. На самом деле, однополярного мира никогда не существовало. С завершением холодной войны произошло масштабное изменение баланса сил и влияния в пользу США, ЕС и НАТО. Но в условиях когда многополярность обеспечивалась и зиждилась также на плюралистической природе всевластного Совбеза ООН, взаимном сдерживании, гарантируемом ядерным клубом, и ограничениях, накладываемых на все страны и группировки государств Уставом ООН и базирующимся на нем действующем международном праве, никакой однополярный мир, естественно, не мог возникнуть. [78] Однако представления о движении мира к многополярности или об утверждении многополярности (в действительности всегда существовавшей), ошибочно взятые на вооружение руководством, политическими элитами и экспертным сообществом России, Китая и других незападных стран, лишь добавили достоверности концепции однополярности, выпущенной на свет и активно продвигаемой индустрией восхваления, поскольку она идеально обслуживает интересы все тех же США, ЕС и НАТО. [79] С концепциями тотальной всепроникающей неопределенности руководство, политические элиты и экспертное сообщество незападных стран может попасться на ту же уловку. Да, когда в мире столь быстро происходят динамические изменения, нарастают кризисные явления, то тут то там происходят катаклизмы, отдельные страны и государственные деятели позволяют себе непонятно что, а то, что еще вчера казалось вполне надежным, перестает работать, весь мир находится в транзите и риски стремятся до небес, эти концепции кажутся удивительно удачными, идеально отражающими происходящее. Но ведь здравомыслящие исследователи и политики должны видеть, что они нужны и выгодны, прежде всего, тем, кто хотел бы сохранить за собой свободу рук. Тем, кому требуется оправдание их авантюризма, вседозволенности и волюнтаристской политики. Тем, кто ставит свои интересы выше интересов равноправного взаимовыгодного международного сотрудничества. Тем, кто готов добиваться поставленных перед собой задач любой ценой. Они обязаны помнить, что наука тем и отличается от политической алхимии и пропаганды, что она способна за вереницей случайностей различить проявление закономерности и логику проводимого политического курса, а на основе знаний о закономерностях – предсказывать события, возможные меры и контрмеры, которые адепты неопределенности выдают за цепь случайностей, нечто совершенно непредвиденное и неожиданное. 6. Расцвет концепций неопределенности – относительно недавний феномен. Он пришелся буквально на последние годы. Это далеко не случайно. Он самым тесным образом связан с развернувшейся в мире информационной войной, деградацией профессии журналиста, подменой объективности и беспристрастности социальным (политическим) заказом и утвердившейся внутренней цензурой. [80] Откровенная ложь, фейки, дезинформация, политическая риторика о хакерских атаках и прочее занимают все большую часть информационного пространства, дезориентируя не только человека с улицы, но и лиц, принимающих важные экономические и политические решения, сужая поле для маневра, которым они еще недавно обладали. Под их влиянием общество привыкает жить в вымышленной реальности, формируемой такими суждениями, как это, не моргнув глазом тиражируемыми мировыми СМИ: «Похоже, нам никогда не узнать наверняка, насколько радикальным образом российская кампания по оказанию влияния на американское общество через социальные сети поменяла ход истории – скажем, в достаточной для того, чтобы сказаться на результатах выборов. Но уже сейчас понятно, что усилия России бесчисленными мелкими воздействиями изменили мир, в котором мы живем». [81] Наступление эпохи постправды нанесло урон, однако, отнюдь не только отношениям между Россией и ЕС, Россией и США. От нее все больше страдает и само западное общество. С одной стороны, для него становится привычным видеть все происходящее внутри и вокруг в искаженном свете, знать об этом, но делать вид, будто из двух зол оно выбирает меньшее. В том числе сказочки о неопределенности. С другой стороны, чудовищно деградирует политическая культура, представления о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Примеров можно приводить несметное количество. Ограничимся тремя. Вспомним недавние выборы в Европарламент. Европейские партии проводят праймериз для того, чтобы выдвинуть своего кандидата в будущие председатели Европейской Комиссии – центральное звено системы управления Евросоюзом. Вполне вероятным делается избрание на этот командный пост бывшего премьер-министра Люксембурга Жан-Клода Юнкера (что, как известно, и произошло). Категорически против его кандидатуры настроена Великобритания. Вакханалия, которую устраивают британские СМИ, несопоставима даже с тем, что они позволяют себе в отношении лидеров России, Китая, Ирана, Сирии или Северной Кореи. Журналисты прячутся в кустах рядом с его домом. Пытаются пролезть куда только можно. Печатают такие материалы, от которых волосы встают дыбом. Злословят. Издеваются. Шельмуют изо всех сил и без удержу. Не утруждая себя ни достоверностью, ни доказательствами – ничем. Рассказывают о том, какой он больной. Что пьет не просыхая. Что в их распоряжении оказались материалы, указывающие на то, что его родственники якобы сотрудничали с фашистами. И прочее в таком духе. [82] Только что закончилась первая фаза переговоров между англичанами и ЕС об условиях выхода. Выступая с пространной речью незадолго до того на упоминавшейся Лондонской конференции министр иностранных дел Великобритании Борис Джонсон умудрился ни словом не обмолвиться перед представительным собранием экспертов о том, как они ведутся и зачем. Вообще выудить из британских газет и журналов хорошую аналитику по их поводу крайне сложно. Этим голову обывателю они стараются не забивать. Зато подковерные нюансы «обсасываются» на все лады. Дескать, даже в своей партии ее лидер не в состоянии навести порядок. [83] На обеде в узком кругу с Жан-Клодом Юнкером в Брюсселе премьер-министр Тереза Мэй выглядела постаревшей, побитой, растерзанной; она жаловалась на то, что у нее руки опускаются: утечку, мол, дал шеф кабинета председателя Европейской Комиссии. [84] Ангела Меркель вне себя от гнева, рвет и мечет. [85] Кабинет в раздрае, может развалиться в любой момент, зачем все делается никто не понимает, и вообще Тереза Мэй ведет себя странно. [86] Из этого можно сделать вывод о том-то. Это указывает на то-то. Ей обещаны уступки, лишь бы не допустить ее падения, усиления позиций ее недругов и соперников. Вот как, оказывается, отстаиваются интересы страны, и т.д. и т.п. Ну, уж о том, какие «помои» выливаются на голову законно избранному президенту США, причем не в течении месяца-двух, как в случае с Жан-Клодом Юнкером, а денно и нощно, знают все. Это любимый сюжет всех новостных каналов. Поднимать Дональда Трампа на смех, выставлять в дурном свете, спускать на него собак – любимая нынче американская забава. Кто ей только не предается: от нью-йоркских таблоидов до CNN. Что настоящая образцовая демократия и свобода слова – это когда можно и по прошествии полутора лет оспаривать результаты выборов, пытаться заблокировать любое законодательство, в котором нуждается страна, воевать друг с другом клан на клан, придумывать на пустом месте самые неимоверные обвинения, безбоязненно нести в эфире любой вздор – об этом действительно никто не подозревал. Но это все же, скорее, к сюжету о деградации политической культуры и современных западных нравов, а не о всепроникающем характере неопределенности. Вывод, видимо, в дальнейшем обосновании не нуждается: при планировании внешней и внутренней политики и курса реформ очень желательно, даже просто необходимо не кивать на растущую неопределенность, а внимательнейшим образом отслеживать действие общих закономерностей в современных условиях, вникать в ту логику поведения, которой на самом деле придерживаются как партнеры, так и конкуренты и противники, выводя всех на объединительную повестку дня – все равно, чтобы ни происходило, только за ней будущее.   © Марк ЭНТИН, профессор МГИМО МИД России, профессор-исследователь БФУ, Екатерина ЭНТИНА, доцент НИУ ВШЭ, старший научный сотрудник Института Европы РАН   1. Trump un an après (Editorial), Le Monde, №22652, 10 novembre 2017, p. 23. 2. О чем обстоятельно повествуется, согласно редакционным статьям BBC, в новой книге бывшего нью-йоркского колумниста Майкла Вульфа (“Fire and Fury: Inside the Trump White House”), которую он написал по материалам 200 интервью, полученных (иногда с нарушением требований конфиденциальности) от приближенных Дональда Трампа – Trump-Bannon row: White House lawyers issue cease-and-desist order, BBC site, January 4, 2018; 10 explosive revelations from new Trump book, BBC site, January 3, 2018. 3. Который, по мнению специалистов, входящих в команду Дональда Трампа, имеет исключительно спекулятивный характер и не опирается ни на какие обоснованные научные данные, в чем, кстати, уверены и в Российской академии наук – Борис Смирнов, Виноват ли углекислый газ в парниковом эффекте. Изменение глобальной температуры даже на 10 градусов не приведет к дестабилизации атмосферы, Независимая газета, №284 (7191), НГ Наука, 27 декабря 2017 г., с. 9, 12. 4. Характеризуя который Дональд Трамп сказал: «Это не более чем признание действительности». Цитируется по – Андрей Мельников, Трамп не тронет самое святое, Независимая газета, №278 (7185), Приложение НГ Религии, 20 декабря 2017 г., с. 9-10. 5. Константин Косачев, Мир на переломе, Известия, 29 декабря 2017 г., с. 1, 7. 6. Robin Harding, Abe wins sweeping mandate for reform in decisive Japan election, Financial Times, October 23, 2017, p. 1; Robin Harding, Abe triumphs after Koike makes disastrous mistake, Financial Times, October 23, 2017, p. 6. 7. Richard Lloyd Parry, Abe admits he lacks strength to end pacifism, The Times, №72362, October 24, 2017, p. 34. 8. Включая не только военное строительство, но и совместное (с Россией) освоение спорных территорий с перспективой выхода на заключение мирного договора – Владимир Скосырев, Абэ не отказался от Южных Курил, Независимая газета, №278 (7185), 20 декабря 2017 г., с. 1, 7. 9. Philippe Mesmer, Confortable majorité parlementaire pour le premier ministre japonais, Le Monde, 24 octobre 2017, p. 6. 10. Итоги 2017 года. В мире. Германия осталась без правительства. В ФРГ установлен рекорд по срокам формирования кабинета министров, Независимая газета, №285 (7192), 28 декабря 2017 г., с. 6. 11. «Кризис вокруг Каталонии стал вызовом для всего Евросоюза», констатацией которого ограничиваются многие аналитики и, в том числе, авторы Независимой газеты – на наш взгляд, слишком мягкая характеристика ситуации – Итоги 2017 года. Каталония попыталась отделиться от Испании, Независимая газета, №285 (7192), 28 декабря 2017 г., с. 6. 12. Les séparatistes Catalans et la politique du pire (Editorial), Le Monde, 24 octobre 2017, p. 24. 13. John Mauldin, Year of the Octopus, Part 1, Thoughts from the frontline, Mauldin Economics, January 5, 2018. 14. В частности, в Афганистане – Владимир Мухин, Россия спешно наращивает военную помощь Таджикистану. После разгрома исламистов в Сирии боевики перебираются в Центральную Азию, Независимая газета, №278 (7185), 20 декабря 2017 г., с. 2. 15. Дмитрий Данилов, Поиск новых методов борьбы с терроризмом – вызов мировой безопасности №1, сайт РСМД: Международные отношения 2018, http://russiancouncil.ru/2018/internationalsecurity.html#danilov 16. Trump un an après (Editorial), Le Monde, №22652, 10 novembre 2017, p. 23. 17. Хотя и за того, и за другого проголосовало, по факту, меньше половины электората, рейтинги их сразу пошли вниз. Одного проигравшая сторона обвиняет во всех смертных грехах, второго – пока еще только в авторитаризме, половинчатости и односторонности – Bastien Bonnefous, Solenn de Royer, Macron, une poigne de fer au sommet de l’Etat, Le Monde, №22652, 10 novembre 2017, p. 8; Винфрид Файт, Маленький принц. Почему Эммануэль Макрон не стал большим новатором, IPG – Международная политика и общество, 3 января 2018 г. 18. Характерно, что новый канцлер Австрии Себастьян Курц, которому всего 31 год, пришел к власти под лозунгами, объединяющими в одну программу жесткий ответ на миграционный кризис и неприятие социального туризма внутри ЕС (сближающими его с австрийскими крайне-правыми) и всемерного укрепления объединения и углубления интеграции (роднящими его с Эммануэлем Макроном, которому, кстати, по его собственному признанию, он в чем-то старается подражать) – Entretien avec Sebastian Kurz: “Nous nous devrons d’être proeuropéens”. Le futur chancelier autrichien, Sebastian Kurz, defend son projet de coalition avec le parti d’extrême droite FPO, Le Monde, №22652, 10 novembre 2017, p. 8. 19. Евгений Григорьев, В немецкой экономике бум, в политике пробуксовка, Независимая газета, №2 (7194), 11 января 2018 г., с. 7. 20. Готового к тому же в любой момент выйти на улицы, и отнюдь не только тогда, когда непосредственно затронуты его интересы, как в случае с пенсионными реформами – Анастасия Башкатова, Миру угрожает война поколений, Независимая газета, №278 (7185), 20 декабря 2017 г., с. 1, 4. Также см. Константин Ремчуков, От редактора, Независимая газета, №285 (7192), 28 декабря 2017 г., с. 1. 21. «… на пороге 2018 года картина Европы весьма прискорбна», суммируют авторы Независимой газеты. Можно было бы добавить: и Америки – Итоги 2017 года. В мире. Германия осталась без правительства. В ФРГ установлен рекорд по срокам формирования кабинета министров, Независимая газета, №285 (7192), 28 декабря 2017 г., с. 6. 22. America’s forever wars (Editorial), The New York Times International Edition, October 24, 2017, p. 10. 23. Итоги 2017 года. Войны и армии. Северная Корея вторглась в клуб ядерных держав. КНДР получила возможность нанести атомный удар по любой точке на территории США, Независимая газета, №285 (7192), 28 декабря 2017 г., с. 10. 24. Которые, как указывается в ежегодном индексе агентства Bloomberg «Billionaires Index», вновь существенно увеличились – Тарас Фомченков, Богатые не плачут. Рейтинг: Миллиардеры мира увеличили свои состояния на 1 триллион долларов, российские толстосумы тоже не обеднели, Российская газета, №297 (7463), 29 декабря 2017 г., с. 5. 25. Которая еще вчера не только казалась, но и во многом оставалась финансовой и политической авантюрой, а сегодня во все большей мере считается обычным, нормальным коммерческим проектом, который должен быть финансово оправданным и приносить прибыль – Ed Crooks, US shale investors tire of growth at any cost. Sentiment shifts with interest focused on measures of success such as returns on capital and cash generation, Financial Times, October 24, 2017, p. 15. 26. Как подчеркивается в коротком изящном обращении к читателям по итогам 2017 года главреда журнала «Россия в глобальной политике» Федора Лукьянова, Дональд Трамп – это «не удивительная аберрация, но знак фундаментальных перемен» – Федор Лукьянов, С Новым годом, дорогие читатели! Вот мы и перешагиваем очередной порог, сайт журнала «Россия в глобальной политике» www.globalaffairs.ru, 29 декабря 2017 г. 27. Jane Perlez, Paul Mozur, Jonathan Ansfield, Upending world trade order. China’s hunt for tech from abroad brings calls for rethinking the rules, The New York Times International Edition, November 9, 2017, p. 7-8. 28. Владимир Скосырев, США не пустили Китай на свой рынок телекоммуникаций, Независимая газета, №2 (7194), 11 января 2017 г., с. 7 29. Рихард Хилмер, Соединенные Штаты Европы? Социолог Рихард Хилмер о том, стоит ли поддерживать процесс евроинтеграции, IPG – Международная политика и общество, 27 декабря 2017 г. 30. Как, например, авианосец нового поколения «Джеральд Р. Форд» CVN78, принятый в состав ВМС США 31 мая 2017 г. – Итоги 2017 года. Войны и армии. Американские ВМС получили авианосец нового поколения, Независимая газета, №285 (7192), 28 декабря 2017 г., с. 10. 31. Сергей Караганов, Новая эпоха противостояния (4), сайт журнала «Россия в глобальной политике» www.globalaffairs.ru, 8 декабря 2017 г. 32. Gail Collins, Trump’s totally terrible time, The New York Times International Edition, November 10, 2017, p. 11. 33. Mr. Trump, we are better than that (Editorial), The New York Times International Edition, November 10, 2017, p. 10. 34. См., например: Anthony Zurcher, Donald Trump faces tough January tests, BBC News, January 3, 2018. 35. По словам президента ГК Simple, приводимым на страницах предновогоднего номера газеты Коммерсантъ, «В феврале нас ждет второй пакет американских санкций. Кроме того, президент США Дональд Трамп проводит реформу налоговой системы, что может привести к серьезным сдвигам в глобальной экономике. Америка может сделать такой рывок, который точно будет иметь влияние на весь мир, включая Россию. Вот эти два фактора – налоговая реформа и санкции – будут ключевыми для определения внешнего воздействия на нашу действительность». – Максим Каширин, Нам нужен другой инвестиционный климат, Коммерсантъ, №244, 29 декабря 2017 г., с. 24. Это мнение разделяют и многие другие авторы, в частности пишущие для Независимой газеты – Ольга Соловьева, «Ракетное топливо» Трампа может подпалить рубль. Репатриация долларов и рост нефтедобычи в Штатах не сулят РФ ничего хорошего, Независимая газета, №284 (7191), 27 декабря 2017 г., с. 1-2. 36. Анастасия Башкатова, Налоговая реформа Трампа напугала европейцев, Независимая газета, 14 декабря 2017 г., с. 4. 37. Виктория Журавлева, Американская политика – это больше, чем бизнес. Почему у Трампа не получилось управлять США как корпорацией, Независимая газета, НГ Дипкурьер, №18 (290), 27 ноября 2017 г., с. 9-10. 38. Paul Krugman, On feeling thankful but fearful, New York Times International Edition, November 25-26, 2017, p. 13. 39. John Authers, Trump has rocked the boat, but for markets he has done no harm, Financial Times, November 9, 2017, p. 20. 40. Некоторые из этих моментов особенно рельефно оттеняются российскими аналитиками, как, например, в – Николай Работяжев, Почему в России не получился капитализм? 25 лет назад начались радикальные рыночные реформы, Независимая газета, 14 декабря 2017 г., с.5. 41. Самую емкую формулу, подводя итоги 2017 года, использовала редакция газеты «Известия»: «Россия доказала…» – Мир 2017, Покой Ближнему Востоку только снится, Известия, 29 декабря 2017 г., с. 6. 42. То, насколько успешно и сколь многообразные цели достигла операция российских ВКС в Сирии, можно прочитать, в том числе, на сайте британской общенациональной общественной телерадиовещательной организации Би-Би-Си – Steven Rosenberg, Syria war: Putins’s Russian mission accomplished, BBC News, December 13, 2017, http://www.bbc.com/news/world-europe-42330551 43. Марк Энтин, Екатерина Энтина, Боги сновидений, или как мечту о Большой Евразии превратить в конкретный геополитический проект, Вся Европа.ru, 2017, №1 (117), http://alleuropa.ru/?p=14211 Также см. Марк Энтин, Екатерина Энтина, В поддержку геополитического проекта Большой Евразии, Вся Европа.ru, 2016, №6 (111), http://alleuropa.ru/?p=13361; Марк Энтин, Екатерина Энтина, Всеобъемлющее Большое Евразийское партнерство: уход от реальности или возвращение к ней. Вся Европа.ru, 2016, №11 (115), http://alleuropa.ru/?p=13969; Mark Entin, Ekaterina Entina, The New Role of Russia in the Greater Eurasia, Strategic Analysis, 2016, Т. 40, №6, p. 590-604; Mark Entin, Ekaterina Entina, Russia's Role in Promoting Great Eurasia Geopolitical Project, Rivista di studi politici internazionali, Firenze, 2016, №3, p. 331-352. 44. Сергей Караганов, Игорь Макаров, Российский поворот на Восток, сайт журнала «Россия в глобальной политике» www.globalaffairs.ru, 27 декабря 2017 г. 45. Сергей Караганов, От поворота на Восток к Большой Евразии, С. Караганов, Персональный сайт, Публикации, 31 мая 2017 г., http://karaganov.ru/publications/452; https://interaffairs.ru/jauthor/material/1847 или http://www.globalaffairs.ru/pubcol/Ot-povorota-na-Vostok-k-Bolshoi-Evrazii-18739; К Великому океану – 4: Поворот на Восток. Предварительные итоги и новые задачи. Доклад Международного дискуссионного клуба «Валдай», 2 июня.2016 г., http://ru.valdaiclub.com/a/reports/k-velikomu-okeanu-4-povorot-na-vostok/ 46. Владимир Полканов, Эпоха атомного ренессанса. Специалисты отрасли могут подвести итоги десятилетней работы после организационной реформы, Независимая газета, №262-263 (7169-7170), 1-2 декабря 2017 г., с. 4. 47. Некоторые моменты из этого списка расшифровываются в итоговом выпуске газеты «Известия» за 2017 г., редакция которой кратко суммирует: «В Европе… в уходящем году добавились новые кризисы» – Мир 2017. Европа: год упущенных возможностей, Известия, 29 декабря 2017 г., с. 7. 48. Как следует из регулярных экономических обзоров Европейской комиссии – Tim Wallace, UK economy to lag booming eurozone, says commission, The Daily Telegraph, №50,535, November 10, 2017, p. 3. 49. О том, что это мнение не только «верхов», свидетельствуют результаты опроса исследовательского центра OBR, «согласно которому 66% респондентов признались, что не поддерживают политику Мэй по Брекзиту. О доверии к подходу правительства на этом направлении заявили лишь 34%. Около 47% британцев также не верят, что Мей сможет получить от ЕС сделку, которая окажется выгодной для всей страны. О том, что премьер-министру под силу такая задача, заявили лишь 26% опрошенных граждан». Приводится по – Евгений Пудовкин, Британия возвращает себе торговый суверенитет. Лондон делает первые шаги на пути к самостоятельности, Независимая газета, №242 (7149), 8 ноября 2017 г., с. 6. 50. Philip Stephens, Brexit has broken British politics, Financial Times, November 10, 2017, p. 11. 51. Рихард Хилмер, Соединенные Штаты Европы? Социолог Рихард Хилмер о том, стоит ли поддерживать процесс евроинтеграции, IPG – Международная политика и общество, 27 декабря 2017 г. 52. Его подробнейший доброжелательный анализ см. Марк Энтин, Екатерина Энтина, Завидная… стагнация, сайт РСМД, 18 октября 2016 г., http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=8239#top-content 53. Евгений Пудовкин, К федеративной Европе не готовы ни элиты, ни рядовые граждане. Евросоюз будет развиваться по консервативному сценарию, Независимая газета, №271 (7178), 12 декабря 2017 г., с. 1, 7. 54. Предполагается, что на его основе «возникнет объединение, охватывающее 600 млн. человек и 30% мирового ВВП» – Владимир Скосырев, Абэ и Юнкер бросили камешек в Трампа. Япония и Евросоюз создают гигантскую экономическую зону, Независимая газета, №270 (7177), 11 декабря 2017 г., с. 1-2. 55. Eurozone’s fortunes turn on further reform steps (Editorial), Financial Times, November 10, 2017, p. 10. 56. По ней и МВФ, и ЕЦБ, и свой собственный ЦБ дружно снизили прогнозы на 2018-2019 годы – Jim Brunsden, Mehreen Khan, UK growth to trail most of EU, says Brussels, Financial Times, November 10, 2017, p. 4. 57. Их взвешенный, комплексный, профессиональный анализ дается в – Ольга Потемкина, Европейские «козлы отпущения». ЕС подводит итоги управления миграционным кризисом и объявляет о новых инициативах, Независимая газета, НГ Дипкурьер, №16 (288), 30 октября 2017 г., с. 10. 58. Анатолий Громыко, Умерла ли «европейская мечта», Независимая газета, НГ Дипкурьер, 13 ноября 2017 г., с. 1-2. 59. Первую из которых он торжественно открыл на Джибути 1 августа 2017 года, взяв тем самым под контроль, как утверждается, выход из Красного моря в Индийский океан, связывающий между собой тихоокеанский, индокитайский, индонезийский и австралийский производственные кластеры с Средиземноморьем и европейским потребительским рынком. – Итоги 2017 года. Войны и армии. Пекни открыл свою первую военную базу за рубежом, Независимая газета, №285 (7192), 28 декабря 2017 г., с. 10. 60. Включая, прежде всего, не только наиболее известную – «Один пояс и один путь», но и самые последние, связанные с созданием «сообщества единой судьбы человечества» и «преобразованием системы глобального управления», о которых обстоятельно говорится во внешнеполитическом разделе доклада Генерального секретаря ЦК Си Цзиньпина на XIX съезде Компартии Китая – Независимая газета, №282 (7189), НГ Дипкурьер, 25 декабря 2017 г., с. 9-10. 61. Jane Perlez, Paul Mozur, Jonathan Ansfield, Upending world trade order. China’s hunt for tech from abroad brings calls for rethinking the rules, The New York Times International Edition, November 9, 2017, p. 7-8. 62. Александр Ломанов, Транзит без пункта назначения, сайт журнала «Россия в глобальной политике» www.globalaffairs.ru, 8 декабря 2017 г. 63. Kevin Rudd, Xi’s power shapes confident China’s long-term strategy, Financial Times, October 23, 2017, p. 11. 64. В целом, как пишут российские эксперты, подводя итоги 2017 года на страницах газеты «Коммерсантъ», «что же касается отношений с Китаем, то они весь 2017 год развивались позитивно и стабильно» – Михаил Коростиков, С чувством глубокого Востока, Коммерсантъ, №244 (6238), 29 декабря 2017 г., с. 11. 65. О чем обстоятельно говорили на IV-м Юридическом форуме БРИКС (http://brics-legal.com/) и VII-м конгрессе сравнительного правоведения (http://www.izak.ru/institute/announcements/vii-mezhdunarodnyy-kongress-sravnitelnogo-pravovedeniya-natsionalnoe-i-universalnoe-v-prave-ot-tradi/). 66. Что подтверждает элементарная статистика. Как следует из нового доклада американской исследовательской компании Pew Research Center «Рост мусульманского населения в Европе», широко цитируемого информационными агентствами, за период с 2010 по 2016 годы оно выросло с 19,5 до 25,77 млн. человек, за счет только естественного прироста этой части населения к 2050 году увеличится до 35,77 млн., если же миграция будет набирать силу, подскочит до 57,88 (средний сценарий) или даже 75,55 млн. человек (высокий уровень миграции) при параллельном уменьшении числа христиан – Мусульман в ЕС к 2050 году может стать в три раза больше, http://www.interfax-religion.ru/islam/?act=news&div=68749 67. Игорь Субботин, Афганистан держит Центральную Азию в напряжении. Исход джихадистов из Сирии и Ирака дает РФ пространство для геополитических маневров, Независимая газета, №282 (7189), 25 декабря 2017 г., с. 1, 6, 68. Энтин М.Л., Энтина Е.Г. В поисках партнерских отношений: Россия и Европейский Союз в 2015-2016 годах – VI: Научная монография. М.: «Зебра-Е», 2017. 816 с. 69. Причем, как повторяет слова спикера Совета Федерации Валентины Матвеенко редакция Независимой газеты, «российские IT-компании в некоторых областях занимают передовые позиции в мире, у РФ есть все возможности стать одним из глобальных цифровых лидеров» – От редакции: Цифровые технологии могут споткнуться о госрегулирование, Независимая газета, №278 (7185), 20 декабря 2017 г., с. 2. 70. В изложении главного редактора Независимой газеты Константина Ремчукова, «Путин вдруг «заболел» цифровой экономикой» – Константин Ремчуков, От редактора, Независимая газета, №285 (7192), 28 декабря 2017 г., с. 1. 71. Melanie Phillips, Communism is every bit as evil as fascism, The Times, October 24, №72362, 2017, p. 26. 72. В том числе отражающих интересы тех политических сил во Франции, которые в принципе относятся к тому же политическому спектру, что и она – Editorial par Patrick Saint-Paul, Les fantômes du Reichstag, Le Figaro, №22769, 24 octobre 2017, p. 1; Nicolas Barotte, En Thuringe, les populistes de l’Afd ont réveillé les déçus de la politique, Le Figaro, №22769, 24 octobre 2017, p. 3; Nicolas Barotte, Merkel face au réveil de l'extrême droite, Le Figaro, №22769, 24 octobre 2017, p. 2-3; Nicolas Barotte, Pour la première fois depuis la guerre, un tabou se brise au Bundestag, Le Figaro, №22769, 24 octobre 2017, p. 2. 73. Raphael Minder, In Spain, mistakes and plenty of blame. Catalan separatists flouted Constitution, but Madrid has also fueled the conflict, The New York Times International Edition, October 2017, p. 1, 4. 74. Когда даже робкие попытки солидных изданий, как, например, журнала «Геродот», посвятившего сдвоенный номер статьям по геополитике России (Géopolitique de la Russie, «Hérodote”, revue de géographie et de géopolitiuqe, №166-167, 3-e et 4-e trimestres 2017, 291 p., 24 euros), отойти от односторонности встречаются в штыки, а отдельные якобы несознательные авторы «получают выволочку» – GA.M. L’illusoire « soft power» russe. La revue, Le Monde, 24 octobre 2017, p. 22. 75. Даже тогда, когда ее анализируют так осторожно и осмотрительно, как на страницах Файнэншл Таймс, акцентируя лишь «идеологический, экономический и геополитический вызов» Западу со стороны Поднебесной – Gideon Rachman, China’s bold challenge to the west, Financial times, October 24, 2017, p.11. 76. Придумывать любые обвинения в адрес российских хакеров, спонсоров и Москвы в целом стало за последнее время общим местом. Достаточно полный перечень всех этих надуманных обвинений приводится в итоговом выпуске Независимой газеты за 2017 год – Итоги 2017 года. Москву обвинили во вмешательстве в дела других стран, Независимая газета, №285 (7192), 28 декабря 2017 г., с. 1, 2. 77. Business must help fix the failures of capitalism (Editorial), Financial Times, №72362, October 24, 2017, p. 10. 78. Mark Entin, Ekaterina Entina, Russia and China protecting the contemporary world order, Rivista di studi politici internazionali, Firenze, 2016, №4, p. 492-539; Марк Энтин, Краеугольные основы послевоенного мироустройства и современного международного права: взгляд из Москвы и Пекина, Московский журнал международного права, 2016, №3 (103), с. 19-30. 79. Марк Энтин, Международное право в эпоху перемен, Современное международное право: глобализация и интеграция: LIBER AMICORUM в честь профессора П.Н.Бирюкова: сборник научных статей; Воронежский государственный университет. – Воронеж: Издательский дом ВГУ, 2016. – С. 216-237. 80. Если вас заинтересует, сравните критическую статью одного из ведущих мировых комментаторов Томаса Л. Фридмана начала ноября 2017 г. (больше похожую на то, что писали его коллеги в то время – Thomas W. Lippman, The demise of stability, Saudi-style, The New York Times International Edition, November 10, 2017, p. 1, 11) с тем панегириком революционным изменениям и «саудовской весне», который он опубликовал, проведя некоторое время в Саудовской Аравии: Thomas L. Friedman, Attention: Saudi prince in a hurry, The New York Times International Edition, November 9, 2017, p. 11; Thomas L. Friedman, Saudi Arabia’s Arab Spring, at last, The New York Times International Edition, November 25-26, 2017, p. 11, 13. 81. Farhad Manjoo, Reality TV, as produced in U.S. by Russia, The New York Times International Edition, November 10, 2017, p. 7. 82. Все нюансы этой кампании воочию наблюдали, работая в 2012-2016 годах во главе посольства Российской Федерации в Люксембурге, и постарались максимально достоверно изложить в подготовленной за это время двухтомной монографии – Энтин М.Л., Энтина Е.Г. Россия и Европейский Союз в 2011-2014 годах: В поисках партнерских отношений – V. Том 1, Том 2. М.: Эксмо, 2015. 864 с., 752 с. 83. Steven Swinford, May dares rebels to defy her on Brexit, The Daily Telegraph, №50,535, November 10, 2017, p. 4. 84. Sam Coates, Bruno Waterfield, I didn’t drop May in soup, says ‘monster’ of Brussels, The Times, №72362, October 24, 2017, p. 8-9. 85. David Charter, Bruno Waterfield, Sam Coates, Merkel left “furious” by Brexit leaks against May. German chancellor fears government’s collapse, The Times, №72362, October 24, 2017, p. 1, 8. 86. Rachel Sylvester, Westminster’s hall of mirrors is about to shatter. While voters demand more honesty in politics, leading Tory and Labour MPs argue the opposite of what they believe, The Times, №72362, October 24, 2017, p. 25.

La fin de l’année 2017 a été particulièrement fertile en rencontres, discussions et conférences, parmi lesquelles la conférence consacrée au 30ième anniversaire de l’Institut de l’Europe de l’Académie des sciences de Russie, le 10ième forum économique eurasiatique de Vérone, la conférence annuelle  du Royal Institute of International Affairs (RIIA) à Londres, le IV forum juridique des BRICS (qui cette fois s’est tenu à Moscou), ou encore le VII Congrès traditionnel de droit comparé ; nous y avons participé soit en tant qu’animateurs, soit en tant qu’orateurs principaux. Lors de toutes ces rencontres on entendait, comme une sorte de refrain à chaque rapport ou commentaire, l'affirmation que l'incertitude s'est installée dans le monde et règne dans tous les domaines – dans la politique et l'économie internationales, dans la politique intérieure et extérieure de certains Etats, dans des dispositions légales mises aux voix. Concepts of Uncertainty and the Collision with Reality (Together with Russian International Affairs Council) «Блеск и нищета» концепций неопределенности Quand tout le monde parle unanimement de « l’incertitude » comme de quelque chose de bien  entendu, le doute s’immisce dans la conscience. Y a-t-il vraiment des raisons pour tomber dans les extrêmes ? Le fait que des hommes politiques les plus en vue et des experts éminents se soient trompés dans leurs prévisions et hypothèses, qu'ils aient mal évalué les conséquences de tel ou tel événement ou phénomène, d’une décision politique intérieure ou d’une action de politique extérieure, qu’ils aient obtenu un résultat opposé à leur attente, ce fait ne signifie pas du tout que la vision de la réalité politique, socio-économique et juridique est profondément désespérée. De surcroît, dans des conditions d’incertitude généralisée, une politique quelque peu cohérente et une planification économique stratégique seraient impossibles. La politique et la planification en question sont fermement mises en œuvre à l’échelle de l’Etat et des grandes entreprises, ce qui certifie que le facteur d’incertitude n’est manifestement pas apte à brouiller le jeu, mais qu’il reste suffisamment contrôlable. Cela signifie-t-il que l’importance de l’incertitude serait exagérée d’une façon réfléchie et délibérée et servirait certains objectifs bien définis ? Si oui, lesquels ? Pour saisir la portée de cette considération, analysons ensemble les exemples qui ont été cités pour justifier la thèse de l’incertitude croissante, essayons de comprendre si tels ou tels événements du passé récent étaient effectivement imprévisibles, de nous rendre compte des modèles de développement mondial qui restent toujours fiables et donc dignes d’être soutenus.   Tournures inattendues dans l’évolution des USA et d'autres pays Des accusations d’imprévisibilité et d’incertitude sont devenues courantes depuis relativement longtemps ; les hommes politiques et experts occidentaux les ont adressées, comme de coutume, au Kremlin pour qualifier en ces termes la réunification de la Crimée et de la Russie et un soulèvement dans le sud-est de l’Ukraine suite à un coup d’état à Kiev. Quelque temps après ils ont utilisé ces mêmes accusations pour caractériser l’opération de l’armée de l’air russe en Syrie, opération qui a pris au dépourvu les Etats de l’OTAN aussi bien que les pays de la région syrienne. Cela fait dix ans, voire plus, qu’on prédit à l’économie chinoise un « atterrissage brutal » et autres déboires, mais on constate avec perplexité qu’ils ne surviennent toujours pas. « Le printemps arabe » et ses conséquences tragiques, y compris une déstabilisation tous azimuts  du Grand Moyen-Orient,  ont laissé tout le monde stupéfait. Avant cela, ont été qualifiées d’imprévisibles aussi bien la réaction de Moscou face à la tentative du régime de  Mikheïl Saakachvili de faire revenir par la force l’Ossétie du Sud (qui s’en était détachée pour des raisons objectives) au sein de la Géorgie, que la guerre de cinq jours qui s’en est suivie, et en gros la politique étrangère du Kremlin dans sa globalité après le discours de Vladimir Poutine prononcé le 10 février à la Conférence de Munich sur la sécurité. En réaction à cette qualification la partie russe définissait immuablement comme imprévisibles toutes les manifestations de force des USA et de l’OTAN, en commençant par l’attaque contre la Serbie et les bombardements des civils de Belgrade, qui ont obligé Evguéni Primakov, premier ministre de l’époque, à faire faire demi-tour au-dessus de l’Atlantique à l’avion qui l’amenait à Washington, à rentrer au pays et à rompre les relations avec l’Alliance agressive de l’Atlantique Nord en signe de protestation. Mais l’époque d’incertitude, en tant que phénomène global proclamé par les concepts et puis absolutisé par ces mêmes concepts,  ne débute indubitablement qu’avec la victoire de Donald Trump à l’élection présidentielle. D’après les gourous professionnels de la prévision, les centres d’analyse, de recherche, de consultance et autres, Donald Trump n’avait aucune chance. Tout le monde était contre lui : l'establishment, le caucus de son parti d’origine – les Républicains qui l’ont désigné candidat, la majorité de la population américaine. Mais malgré tout, il a accédé à la Maison Blanche, « à la stupéfaction et à l’effarement généralisés », comme l’écrivent, même un an plus tard, les Français, en se moquant d’eux-mêmes et des Américains [1], contre toute attente de Donald Trump lui-même, à en juger d’après les problèmes rencontrés lors de la formation du Cabinet des ministres et la sélection des candidats pour pourvoir les postes vacants dans l’administration présidentielle.[2]  Personne ne s’attendait à une pareille évolution des événements, ni dans les capitales des Etats Européens, ni à Kiev, ni au Moyen Orient, ni en Asie du Sud-Est. Tous, sauf Moscou, s’attendaient à avoir affaire, après les élections, à Hillary Clinton. Les premières initiatives dans le domaine de politique étrangère, les plus frappantes et spectaculaires et symboliques, du nouveau  Président atypique et insolite ont surpris les partenaires des USA, de la même façon que sa manière de communiquer et de faire connaître au public ses décisions. Parmi ces initiatives, l’exigence de faire « payer » par ses alliés le parapluie nucléaire et la prise en charge de leur sécurité, le retrait de l’Accord de partenariat transpacifique négocié avec beaucoup de peine par Barak Obama, le désengagement de l’Accord de Paris sur le climat [3], le transfert annoncé de l’Ambassade des Etats-Unis de Tel-Aviv à Jérusalem [4] et beaucoup d’autres choses. La confrontation acharnée à l’intérieur de l’establishment américain après les élections présidentielles, qui récemment aurait été inimaginable, ainsi que le transfert au Congrès de certaines compétences, traditionnellement  réservées à l’Administration du Président, ont été eux aussi très déconcertants. D’ailleurs, certains politiciens y ont trouvé l’occasion de déclarer qu’aux USA « a eu lieu un coup d’Etat rampant» et que la forme de gouvernance a réellement changé : du semi-présidentiel le pays s’est transformé « de fait en république parlementaire ». [5] Les résultats du référendum (et le fait même de sa tenue) en Grande-Bretagne au sujet de son appartenance à l’Union Européenne ont aussi impacté la capacité de prévision de la communauté des politiciens et d’experts, même si cet impact  est plus localisé. Que les habitants de l’Albion, qui avaient le bon sens dans leurs gènes, s’en soient contrefichés, et se  soient privés eux-mêmes des avantages de leur adhésion à l’UE, aucune personne saine de corps et d’esprit n’aurait pu l’imaginer, même dans le pire cauchemar. Pourtant le Brexit est devenu une réalité, et Londres a entamé des négociations avec Bruxelles, des négociations perdues d’avance pour les Britanniques, quelles que soient les conditions. Il a été suivi par des expérimentations politiques pour le moins étonnantes : la propulsion en France d’Emmanuel Macron et la création à la va-vite de son mouvement omnivore centriste « La République en marche », qui ont fini par provoquer l’effondrement du système des partis traditionnels ; l’obtention au Japon d’une majorité écrasante au parlement par le Premier ministre japonais Shinzō Abe, la majorité complètement non fondée, qui lui donne carte blanche pour mener plus tard, quand il aura créé les conditions préalables nécessaires, une politique extérieure et intérieure arbitraires, y compris en vue de mettre un terme à ce qui reste du pacifisme, inscrit pourtant dans la Constitution du pays.[6, 7, 8, 9] Vient ensuite la transformation de l’Allemagne, qui était pour l’UE un bastion d’espoirs, une île d’assurance, de certitude et de stabilité, en marécage politique où ne poussera aucune coalition gouvernementale stable, et ce durant un très long moment inadmissible pour une démocratie qui se respecte. [10] Et enfin, cette fantasmagorie liée à l’indépendance de la Catalogne, capable de faire plonger dans le chaos politique et économique l’Espagne, qui venait à peine de redevenir gagnante, suivie de l’Union Européenne dans sa totalité. [11] Puisque pour les partisans de l’indépendance le pire sera le mieux. [12] Par souci d’exhaustivité on va y rajouter l’épée de Damoclès suspendue par l’administration de Donald Trump au-dessus de l’économie mondiale, quand elle a déclaré que désormais, dans le commerce international, les Etats-Unis vont défendre exclusivement leurs propres intérêts, sans se soucier de personne, en complétant cette déclaration par d’autres mesures protectionnistes tranchantes que cette puissance économique, qui se veut être la première au monde, s’apprête à rendre systématiques. [13] Ajoutons-y aussi le délabrement rampant des régimes de non-prolifération de l’arme nucléaire, le refrènement de la course aux armements et des négociations de désarmement de tous formats ; le retour triomphal sur la scène internationale de la politique de dissuasion de l’époque de la guerre froide qui vise cette fois la Russie et la Chine, deux pays « hors système », et qui a tout de suite dégénéré en un « jeu sans règles ». Sans oublier les mesures restrictives, dénommées arbitrairement « sanctions », prises pour n’importe quelle raison, ou même sans raison, à l’encontre de presque tout le monde, qui poussent le monde au bord de « la guerre de tous contre tous » ; ni l’incapacité des puissances mondiales ou régionales de s'unir  pour lutter contre le terrorisme international, ce qui laisse à ce dernier une possibilité rarissime de parcourir toute la planète, de s’enraciner de plus en plus, de créer des citadelles de plus en plus importantes et de s’intensifier non seulement au Moyen Orient mais aussi en Afrique, en Asie et même en Europe, de se transformer en menace interne pour plusieurs pays tout en restant une menace externe. [14, 15] Mettons aussi sur la liste l’inversion de la tendance de croissance accélérée d’une partie des économies émergentes et l'accumulation de soutiens populaires aux régimes politiques qui s’y sont institutionnalisés (que ce soit en Russie, en Turquie, en Arabie Saoudite, en Afrique du Sud, au Brésil ou ailleurs) vers la perte du dynamisme économique, l’instabilité politique et/ou vers les excès. Mentionnons aussi l’incapacité et le refus des Etats de respecter les normes généralement acceptées du droit international et la divergence qui se creuse entre eux concernant leur interprétation et leur application ; l’écart de plus en plus croissant entre, d’un côté, une vision messianique et idéaliste de la démocratie, la suprématie du droit et la priorité du respect des droits de l’homme, et d'un autre côté, une réalité pratique cruelle et un rétrécissement continu du champ d’action de la société civile (dont on a parlé avec une préoccupation particulière lors de la conférence de Londres). Si tous ces phénomènes et tendances sont effectivement inattendus, imprévisibles et impromptus, alors il faut fermer de toute urgence tous les centres scientifiques de recherche jadis faisant autorité, mais actuellement discrédités, et tant qu’on y est, fermer aussi tous les services de sondage de l’opinion publique et se fier à la volonté de Dieu tout puissant, puisqu’il est absolument impossible de vivre dans de telles conditions, d'agir, de prévoir ou de planifier quoi que ce soit. Il est incohérent, contreproductif et dommageable de prendre des dispositions notoirement inefficaces qui s’anéantissent réciproquement, des mesures arrêtées au hasard et effectuées à l'aveuglette. Et ça ne fera qu’empirer dans l’avenir… Cependant si on analysait cette  horrible liste ahurissante, mais répandue avec enthousiasme aussi bien par les médias friands de sensations que par des centres scientifiques, sous un autre angle, et non dans un esprit du concept de l’incertitude  omniprésente, on verrait une toute autre image, foncièrement différente.   Souverainisation de la population La communauté internationale des politiciens et experts a franchement loupé « les glissements tectoniques » de l’humeur au sein de l’électorat, cette sorte de changement de psycho-type d’une bonne partie de la société civile moderne. Durant une longue période après les événements de 1968, et une génération plus tard après l’effondrement du mur de Berlin, la population préférait rester en dehors de la vraie politique, en se contentant du misérable choix qu’on lui proposait et de règles du jeu qu’on a sélectionnées à sa place, bref, des miettes qu’on laissait tomber de la table des maîtres. Ce temps est révolu. Les peuples des Etats-Unis, de Grande Bretagne, de France et d’autres pays en ont eu  assez d’être pris pour des simplets, d’être gavés de racontars et de mensonges éhontés, sans plus leur donner le moindre semblant de véracité, marre de subir la politique qu’ils n’ont pas choisie, qui ne leur est pas familière, qui est perçue comme une trahison, marre des autorités qui au nom du peuple agissent comme bon leur semble, s’engraissent au frais de la population, ouvertement, lâchement, ignoblement. Mais quand quelque chose ne va pas, c’est au peuple de supporter le fardeau des crises, des guerres, des erreurs commises et des inepties flagrantes, à lui, le peuple humble et muet. Il est coincé dans le lit de Procuste du fastidieux « politiquement correct », quand ce qui est sale et souillé est qualifié de blanc et immaculé, quand ce à quoi on croyait jadis est dit inopportun, inutilisable, obsolète et pas « comme il faut ». Sous prétexte que tous sont différents et qu’il faut tout respecter, y compris ce que le peuple n’accepte pas ou dont il n’a pas besoin, on le prive de ce à quoi il croit, de ce qui lui est cher et qu’il ne voudrait perdre pour rien au monde. Une récurrence d’événements a persuadé le peuple de l’exactitude de cette allégation, d’événements en apparence divers mais qui heurtent ses intérêts avec la même intensité : la crise globale qui arrive sans crier gare ; la politique d’austérité qui laisse des millions de personnes dépouillées, plumées et démunies ; la crise migratoire, qui a enfin poussé les gens à manifester leur désaccord avec ce qui se passe autour d’eux ; des explosions et des tirs de terroristes qui retentissent ici et là, qui ont révélé ce qui avait été dissimulé pendant très longtemps, notamment le fait que les autorités pourries jusqu’à l’os ne sont pas capables de s'acquitter de leurs devoirs fondamentaux – assurer la sécurité. Le peuple qui avait éprouvé « le sentiment d’être abandonné » a ressenti l’envie de vérité [16], d’une conversation franche, de slogans compréhensibles qu’il partage, de promesses que les politiciens réalisent et pas de celles qui sont données pour faire diversion, duper tout le monde pour accéder au pouvoir. Le peuple a eu envie d'une politique qui ne fait pas honte, pour laquelle il vote et qui lui convient, et non de ce spectacle de music-hall donné par le président François Hollande et les socialistes français qui se sont ingéniés à faire virer en tête à queue, de gauche à droite, le bateau de la politique intérieure du pays, sans pourtant changer de rhétorique. Le peuple a eu envie de leaders qui le traitent comme leur égal, qui prennent des décisions en tenant compte de son avis, et non derrière son dos, comme a essayé de le faire la classe politique britannique, qui s’est retrouvée en fin de compte les bras chargés de problèmes insurmontables. Et de tels leaders ont fini par arriver : Donald Trump aux USA et Emmanuel Macron en France [17], certains autres politiciens un peu moins éminents, mais uniquement à cause de la cotation globale de leurs pays respectifs – en Suède, en Autriche, en Hongrie, et on peut continuer la liste. Marine Le Pen, ex-président du Front National, aurait pu obtenir un meilleur résultat si, de son propre aveu, même tardif, au dernier moment elle n’avait pas trahi ses principes et le petit peuple qui lui faisait confiance, comme l’ont fait d’autres politiciens charismatiques. Dès que Jeremy Corbyn a commencé à utiliser à la place d’un langage livresque un langage facile à comprendre et qui plait au peuple, les travaillistes (et les jeunes) ont tout de suite récupéré les points perdus face aux conservateurs et ont privé ces derniers de leurs acquis lors des élections anticipées de 2017. Ces élections ont été menées si médiocrement par Theresa May qu’on s’étonne de voir les conservateurs garder la majorité absolue à la Chambre des communes. Donc la victoire de Donald Trump aux Etats-Unis et d'Emmanuel Macron en France, des partisans de la sortie de l’UE en Grande Bretagne, des extrêmes droites et des nationalistes en Suède et en Autriche etc. n’est pas un hasard, loin de là, mais une manifestation des changements profonds qui se sont opérés dans les sociétés américaine et européenne durant la dernière décennie [18]. La débâcle des partis politiques classiques en France, l’érosion de l’appui apporté à Angela Merkel, aux démocrates chrétiens et aux sociaux-démocrates  lors des élections fédérales allemandes de 2017 sont, dans la même mesure, légitimes (même si l’économie allemande se porte  bien, même si elle est croissante et en plein essor). [19] Ils se sont présentés aux élections avec un programme vieillot, ont ignoré les revendications des jeunes, n’ont pas réussi à « enfourcher la vague » de protestations soulevée dernièrement, ni même à se donner au moins la peine de comprendre la cause de ce phénomène, se sont avérés incapables de présenter à l’électorat de nouveaux visages de politiciens qu’on a envie de suivre, qu’on affectionne et qui inspirent confiance ; et ils l’ont payé cher. Ceux qui citent les cas de Donald Trump et d’Emmanuel Macron, de la crise politique en Allemagne, de l’impasse catalane etc. pour en déduire que l’incertitude est omniprésente, négligent certains préceptes historiques. Partout en Amérique et en Europe a eu lieu un changement de générations. Les événements de 1968 et l’effondrement du mur de Berlin 20 ans plus tard ont démontré la signification d’un tel changement. La socialisation de la nouvelle génération entraîne toujours de brusques changements, surtout dans la génération d’aujourd’hui qui vit dans les réseaux sociaux, qui est enrichie de l’expérience des grands groupements, qui a un accès illimité à toutes sortes d’informations, qui est particulièrement sensible à l’injustice du système politique dans son pays et dans le monde en général, ce système qui l’empêche de défendre efficacement ses intérêts et ses attentes et d’être dignement représentée au firmament politique [20]. Il n’y a que les hommes et les forces politiques qui mettent le cap sur les réformes, le progrès, les innovations et les changements qui sont capables de lui donner satisfaction. Une autre maxime que les élites occidentales ont fortement oubliée: la  démocratie ne supporte pas la rigidité, l’immobilisme lui est mortel. Il faut constamment se battre pour la démocratie, la redécouvrir chaque fois pour soi-même et pour l’électorat. La démocratie mise en œuvre par les USA et les Etats de l’UE a beaucoup terni. Son caractère peu attrayant a été démontré par les guerres interminables et les aventures hasardeuses occidentales au Moyen Orient, qui se propagent maintenant en Europe, par la crise de l’euro, par la politique d’austérité désespérément bâclée, par la crise migratoire et le ravage du terrorisme ; mais il y a plus que ça. Il n’y a qu’une habitude vieille de plusieurs années, un détournement de l’attention habilement orchestré et des interdits formels d’aborder les sujets indésirables qui empêchent la population de réaliser dans quel état de dégénérescence se retrouve la démocratie aujourd’hui. La rotation du pouvoir (qui est la moelle de la démocratie) n’existe plus depuis longtemps. Le pouvoir se passe et se repasse d’un clan à l’autre au sein de la même élite. Les élections présidentielles et parlementaires n’influent que sur les points secondaires. Elles n’entraînent qu’un remplacement très partiel des personnes, qu’une apparition de visages soi-disant nouveaux ou un retour des vieilles personnalités, et non un changement de politique. La gauche et la droite ne sont depuis longtemps ni à gauche ni à droite, le sens de leur appartenance à un tel ou tel segment du spectre politique s’est désagrégé. Leur  omni-voracité et un haut degré de ressemblance réciproque sont corroborés par l’existence des grandes coalitions gouvernementales (au Bundestag, au Parlement Européen etc.) qui sont rejointes par les forces politiques en apparence opposées, qui ont dédaigné leurs programmes et les attentes de leurs électeurs. Ainsi, la rébellion contre les élites politiques et les partis dirigeants aux USA, en France, en Grande Bretagne, en Allemagne, en Espagne, l’élection de Donald Trump et d’Emmanuel Macron, le vote pour la sortie de l’Europe et la défaite relative d’Angela Merkel représentent-ils en quelque sorte le retour à la démocratie qui était perdue et à la rotation du pouvoir, ou au moins à leur imitation. Le schisme des élites politiques aux USA et la guerre déclarée contre le Président au pouvoir,  la dévalorisation des partis politiques classiques en France, les pertes provoquées par la sortie  de l’UE de la Grande Bretagne, dont elle souffrira encore longtemps, l’incapacité de créer dans les délais raisonnables une coalition gouvernementale stable en Allemagne – c’est le prix à payer pour l’immobilisme, l’attachement au passé, l’intention de pratiquer une ancienne méthode dans des conditions résolument nouvelles. [21]   Situation inextricable Au premier abord, cela peut paraître paradoxal, mais ce que les USA, la Russie, l’UE et la Chine ont en commun, ce n’est pas le fait de prétendre (parfois à juste titre) à un rôle de grande puissance ou de centre du monde moderne, mais de se trouver dans une situation uniformément inextricable. Ils n’ont pratiquement pas le choix. Aujourd’hui comme à l’avenir ils sont obligés d’agir exactement comme ils essayent de le faire, sinon ils perdront d’abord le droit à l’initiative historique, ensuite leur statut et possiblement leur dirigeabilité. Personne n’est en état d’inventer autre chose à leur place et/ou de proposer une alternative. Les Etats-Unis ont commencé à perdre leur leadership mondial, jadis incontestable, dans plusieurs domaines, mais ne sont pas prêts à l’accepter quelles que soient les circonstances. Les USA ont accumulé une puissance militaire considérable et une supériorité militaire qui coûtent les yeux de la tête au pays. D’après les informations américaines, rien qu’à l’étranger les USA déploient actuellement 240 mille soldats dans 172 pays. [22] Mais ils ne sont pas capables d’en tirer des avantages. Les interventions sanglantes et onéreuses, sous leurs auspices ou avec leur participation, en Afghanistan, en Irak, en Libye, et même en Syrie, ne leur ont rien apporté de positif. Ils ne savent pas comment écarter la menace nucléaire provenant de la Russie, ne sont pas en mesure  de serrer la bride à l’Iran, n’arrivent pas à astreindre l’UE et les autres à suivre leur sillage. Ils n’arrivent même pas à faire plier « une certaine » Corée du Nord. [23] Tous ces brusques mouvements qu’ils entreprennent ne font qu’aggraver leur situation. Formellement les USA restent la première puissance économique mondiale. Ils sont les plus riches, les plus libres, les plus prospères, ils ont à  leur disposition  un immense marché intérieur avide de biens et de services, des marques les plus célèbres au monde, des fortunes personnelles les plus importantes [24], un potentiel infini/illimité, une prédisposition à mettre en œuvre des révolutions technologiques, comme c’est le cas  de l’essor actuel d’extraction du pétrole et du gaz de schiste [25]. Néanmoins, les USA perdent du terrain, aussi bien en ce qui concerne leur part dans le PIB mondial que l’état des infrastructures et le niveau de satisfaction à l’égard de l’existence  (nulle part ailleurs la mortalité due à une overdose n’augmente à une telle vitesse), ou encore la qualité du capital humain. Des dizaines de producteurs se bousculent sur les marchés où les Américains régnaient pendant longtemps. Si ces tendances persistent, non seulement la Chine prendra une énorme avance, mais l’écart entre les USA et les autres puissances sera sérieusement réduit, avec toutes les conséquences géopolitiques qui s’en suivent. Le système financier mondial dans son ensemble repose sur le dollar américain. Pour le monde entier, même pour la Banque Centrale et le Ministère des finances de Russie, les dettes américaines servent de « havre de sécurité ». Les USA ont entre leurs mains un outil de domination mondial fantastique - la planche à billets. Mais chaque médaille a son revers. Les USA vivent au-dessus de leurs moyens, aux frais du reste du monde qui les « sponsorise ». Ils ne veulent pas renoncer à leur mode de vie, ils ne l’estiment pas nécessaire. Par conséquent, ils vivent à crédit. Rien que leur dette souveraine s’exprime par le chiffre affolant de 20 trillions de dollars. Si on y ajoute les dettes du capital privé, des ménages et des autorités locales, ce chiffre grimpe à 60 trillions. Tant que la Réserve Fédérale, la banque centrale des Etats-Unis, maintenait ces dernières années les taux d’intérêt à 0 ou presque, assurer le service de la dette ne coûtait rien, ce dont se réjouissait Paul Krugman, prix Nobel d’économie. A mesure que les taux d’intérêt augmenteront, la situation commencera à se détériorer. Entre temps, le système de retraites dans le pays a été démoli : on a donné aux entreprises privées la possibilité d’éviter d'y contribuer, et personne ne s’est préoccupé d’augmenter suffisamment le montant de l’épargne privée. Les trillions de dollars imprimés durant ces dernières années ont été engloutis par les prix des actions au lieu d’être investis dans des secteurs réels de l’économie. De ce fait, il suffirait d’une petite secousse pour que le marché hautement surévalué se mette en état de correction de longue durée, ce qui provoquera l’effet domino et une faillite massive des banques et d’autres corporations financières et non-financières, par rapport à laquelle la première crise globale semblera avoir été une fête d’enfant. Le besoin de changer de cap politique aux USA a mûri depuis si longtemps qu’il est devenu blet. Quelqu’un devrait mettre de l’ordre et rendre à l’Amérique ses positions dominantes qu’elle a déjà perdues, ou est en train de perdre, dans le domaine de la production matérielle et de services, quelqu’un devrait se décider à renoncer à la prodigalité d’autrefois. Ce « quelqu’un » s’est avéré être Donald Trump. [26] Il n’y avait tout simplement personne d’autre. On n’allait quand même pas prendre au sérieux Hillary Clinton (il n’y a pas besoin d’expliquer pourquoi). Son slogan « l’Amérique avant tout ! » n’est pas du verbiage, une fantaisie ou une ambition maladive, mais une rude nécessité. Les USA se sont mis dos au mur eux-mêmes, maintenant ils doivent en sortir. Bien évidemment, aux frais des autres. Ce que « les autres », incontestablement, n’apprécient guère. Justifier tout par l’extravagance de Donald Trump ou son imprévisibilité ne vaudrait pas tripette ou serait une incompétence professionnelle. La Chine attire une part disproportionnellement importante des investissements internationaux; grâce à la sous-évaluation du yuan et au dumping, elle a la mainmise sur le marché intérieur des USA ainsi que sur d’autres marchés que les Américains voudraient chapeauter eux-mêmes. Il faut alors rediriger les flux financiers et changer les règles du libre-échange ou l’application des lois qui profitent à Pékin. Par la même occasion il faut abroger les restrictions que les traités internationaux imposent, ou envisagent d’imposer, aux corporations américaines, rendre plus complexes l’accès aux nouvelles technologies et l’acquisition des compagnies de pointe. [27, 28] Dans le domaine du commerce avec les USA l’Allemagne a un solde positif de plusieurs milliards non seulement parce que les produits allemands sont meilleurs, fiables et de plus haute qualité, mais aussi grâce à l’euro qui est beaucoup moins « lourd ». Il est moins lourd que ne l’aurait été le Deutsche Mark, car en temps voulu Berlin et Bonn avaient créé l’Union économique et monétaire et l’Eurogroupe à des conditions qui leur étaient extrêmement favorables et qu’ils n’ont pas l’intention d’ajuster (malgré les appels appuyés, de longue date, que leur lancent les membres méditerranéens de l’UE et en dépit des conseils des économistes avisés, au premier chef des économistes américains). [29] Alors, il faut obliger l’Allemagne et l’UE à se conformer à des règles « honnêtes » (à comprendre comme « plus avantageuses pour les Etats-Unis »), et non aux normes de la pseudo-liberté du commerce. Les alliés de l’OTAN « s’engraissent » et prospèrent, agrippés à la puissance militaire américaine, sans rien donner en échange, sans porter aucune  charge économique ni financière, sans compenser d’aucune façon les frais supportés par les Américains tout en s’autorisant n’importe quelle privauté. Alors, il faut les contraindre à payer, à apporter leur contribution, en proportion de celle des Américains, dans les efforts communs, à s’en tenir aveuglement à une ligne de conduite générale, et ceci sans manifester de mécontentement, « de leur plein gré et en chantant » [ note du traducteur: allusion à une blague de l’époque soviétique au sujet d’un chat à qui il fallait faire accepter de manger de la moutarde : un Américain attrape le chat et lui fait avaler un pot de moutarde. « Acte de violence ! », s’insurge le Russe. Un Anglais a mis une couche de moutarde entre 2 tranches de saucisson. « Arnaque ! », dit le Russe. Il attrape le chat et lui met de la moutarde sous la queue. Le chat en miaulant se lèche le derrière. « Vous constatez ? - s’en réjouit le Russe,- Le chat le fait de son plein gré, et en chantant ! »] La Russie continue de maintenir, avec beaucoup de peine, la parité nucléaire dans le monde. Elle est  la seule au monde à menacer les Etats-Unis de destruction. Alors il faut faire saigner à blanc l’économie russe, lever toutes les mesures restrictives de désarmement, moderniser ses forces armées avec des équipements de nouvelle génération [30], fabriquer des anti-missiles à raison de deux, quatre, dix ou même vingt par porteur russe de têtes nucléaires. Qu’est-ce que l’incertitude a à voir là-dedans ? ou l’imprévisibilité ? Qu’est-ce qui n’est pas clair ? à quoi bon s’indigner, faire l’innocent et prétendre que les USA auraient pu mener une politique différente, plus angélique, douce, indulgente, en appliquant les principes de miséricorde et de multilatéralisme, une politique dévastatrice pour eux-mêmes ? Ainsi les Etats-Unis réajusteront-ils leurs liens commerciaux individuellement avec chacun de leurs partenaires, avec fermeté et intransigeance. Ils ne lèveront pas les sanctions contre la Russie, dans ce domaine les deux partis sont arrivés à un consensus,  qui ne changera rien pour Moscou sauf si les Russes trouvent une contre-intrigue infaillible. Ils rejetteront  immanquablement  le Traité sur les forces nucléaires à portée intermédiaire, puisque c’est indispensable pour contenir efficacement la puissance militaire croissante de la Chine, et non seulement pour braquer le Kremlin. Et ainsi de suite. Un des politologues russes les plus éminents, Sergueï Karganov, en faisant le bilan de l’année 2017 en particulier, et d’une époque révolue en général, prouve, démonstration à l'appui, que les USA feront tout leur possible « afin d’éviter tout nouvel affaiblissement de leurs positions et même de reprendre, dans la mesure du possible, le terrain perdu ». [31] En faisant le bilan de l’année, on peut, évidemment, traîner dans la boue le plus haut fonctionnaire de l’Etat autant qu’on le souhaite; on peut affirmer, sous couvert des résultats des sondages, que « le peuple rejette » la politique qu’il mène [32, 33].   On peut se réjouir à l'idée de « la Bérézina » qui attend Donald Trump et les républicains lors des élections intermédiaires à la fin de l’année. On peut se moquer du Président des USA « bon à rien », « dévoyé », « pagailleux », « ignorant », « arrogant », qu’on essaie de « mater » au moment de l’approbation du budget, de l’adoption d’une nouvelle législation en matière d’immigration, surtout quand il s’agit de légaliser les ressortissants mexicains et d’allouer des fonds à la construction d’un nouveau mur ; on peut le critiquer quand il s’en prend à la réforme de la sécurité sociale, laissée en héritage par Barak Obama, la réforme qui provoque soi-disant un sentiment généralisé de rejet, ce qu’écrivent en ricanant les journalistes et les rédacteurs de la BBC. [34] Mais ce ne sont que des affaires courantes. Donald Trump a réussi à réaliser quelque chose d’essentiel, de systémiquement important, qui a été promis aux entreprises, quelque chose qui permet de remodeler l’économie mondiale à l’américaine : il a fait promulguer une nouvelle législation fiscale révolutionnaire qui divise par deux l’impôt des sociétés et a fait instaurer des droits compensatoires pour accéder au marché américain. Les hommes de terrain qui savent comment calculer les risques et adapter leur business à la conjoncture changeante, constatent : maintenant le centre de l’économie mondiale retournera indéniablement aux USA. Beaucoup d’importants acteurs du marché, si ce n’est tous, se précipiteront pour y aménager leurs sièges. Une tout autre époque s’ouvre dans le domaine du commerce mondial [35]. Les analystes font écho aux hommes de terrain : à leur avis, « la réforme de Donald Trump transformera les USA en un paradis fiscal attrayant et réduira à néant la compétitivité des industriels étrangers » [36] Ainsi ne faut-il sous-estimer ni les réalisations de Donald Trump (ce à quoi sont enclins bon nombre d'analystes), ni sa détermination à poursuivre ses efforts, même sous la menace d’impeachment, si les démocrates obtiennent la majorité dans les deux Chambres du Congrès. [37] Une petite, mais très symbolique esquisse tirée de la conférence Chatham House de Londres. Devant la salle, où sont confortablement installés plus de trois cents experts de tous les coins du monde, l’animateur de la conférence pose une question : « Qui parmi vous soutient-il la politique menée par Donald Trump ? ». Ne se lèvent que trois bras. C’est évident, puisque la majorité, à juger par les conversations dans les couloirs, partage le verdict du prix Nobel d’économie Paul Krugman. Il affirme que le passé radieux, quand « la logique et les faits avaient un vrai sens pour les gens au pouvoir », ce passé-là est révolu ; « ce que font le président actuel et le Congrès vise à approfondir tout simplement le gouffre qui sépare les pauvres des riches, mais en plus à renforcer les avantages dont disposent les ploutocrates, afin de faciliter la tâche qui consiste à les maintenir au sommet, eux et leurs semblables, et à contenir tous les autres en bas ». [38] Après deux journées d’âpres discussions, lors de la clôture le même animateur de conférence, en se promenant sur l'estrade, pose une autre question : « Qui parmi vous estime-t-il que Donald Trump a des chances de remporter un deuxième mandat ? » Un tas de bras se lèvent. L’avis est partagé par les deux tiers de l’assistance. Qu’y a-t-il d’autre à dire ? Il est également curieux, que les analystes qui écrivent pour Financial Times, avouent que même si Donald Trump avait causé un  préjudice, ce n’était pas au détriment des marchés. [39]   Un sanglier traqué Il semblerait que le cas de figure en Russie est différent. Toutefois elle aussi se trouve dans une situation inextricable, elle aussi est acculée, dos au mur. Pour ne pas se rendre, ne pas plier sous l’autorité des puissances rivales, ne pas quitter l’Olympe politique de la planète et ne pas se perdre entre autres pays qui ont une histoire moins glorieuse, afin de tout simplement survivre et se libérer des tenailles de la crise systémique, la Russie doit constamment démontrer son importance, sa grandeur, son statut. Prouver qu’elle reste la première parmi ses égaux, qu’elle a des ambitions mondiales, qu’elle est encore capable d’influencer le développement global, et même d’une façon décisive. Les choses auraient pu être différentes. L’insertion dans l’économie mondiale contemporaine, comme les réformes qui sont pour cela nécessaires, auraient pu se dérouler sans heurts, plus rapidement, de façon plus systémique. Mais la crise provoquée par la disparition impromptue de l’URSS, par la rupture des liens économiques coutumiers, par l’absence de capital initial et d'une expérience de fonctionnement sur le marché, par la trahison que les partenaires occidentaux lui ont fait subir au moment où leur aide était si indispensable aux nouvelles élites dirigeantes pro-démocratiques,  propulsées au pouvoir comme on se jette à l’eau, cette crise-là s’est avérée monstrueusement profonde. [40] Sur le chemin des mutations Moscou a tellement perdu de sa force militaire, de sa puissance économique, de son influence politique et idéologique, que l’Occident unifié et ses voisins de Grande Eurasie ont cessé de compter avec elle. Au lieu de se contenter de la disparition de la menace d’agression de la part de l’URSS et du risque de sa domination, au lieu  de bâtir des relations basées sur l’égalité, laisser la possibilité aux pays baltes et aux pays d’Europe de l’Est de garder leur neutralité militaire et politique et leur indépendance nationale nouvellement retrouvée, on les a fait adhérer, en deux temps trois mouvements, d’abord  à l’OTAN ensuite à l’UE. Ayant repris de la vigueur et s’étant élargies, l’OTAN et l’UE ont poursuivi leur expansion, qui a démarré pour elles avec tant de succès, se sont approchées du saint des saints - de l’environnement immédiat de la Russie - et se sont mises à l’apprivoiser, tandis que la Russie continuait à reculer, en perdant tout et apparemment définitivement, ce qui était inadmissible pour Moscou. Le Kremlin à mainte reprise les a mises en garde : « Ne le faites pas ! Arrêtez ! Méfiez-vous ! Ayez un peu de décence ! Nous serons obligés de répondre, et pas moins durement que vous ! » Mais, habituées durant presque deux décennies à se moquer de l’avis de la Russie, à ignorer ses intérêts, à dédaigner ses ultimatums, avertissements et mises en garde, les puissances occidentales n’ont pas tenu compte, une fois de plus, des déclarations de Moscou. Même l’anéantissement (peut-être pas tout à fait  fulgurant, mais néanmoins inconditionnel) du régime insolent de Mikheïl Saakachvili en Géorgie, qui comptait sur un soutien extérieur après avoir agressé une petite Ossétie du Sud paraissant si inoffensive, même cet anéantissement en question ne leur a pas servi de leçon. La Russie a fini par mettre en œuvre, avec succès, la réforme militaire après avoir réalisé à quel point sont peu fiables les bonnes relations avec les partenaires occidentaux et compris que personne ne la protègera, ni elle-même ni ses alliés réels ou potentiels. Les partenaires occidentaux n’y ont pas prêté attention. Ils ont eu tort. L’Ukraine a été le noyau de l’Ex-URSS et le maillon central d'une fraternité panslave non-aboutie. L’intégration informelle de l’Ukraine, et d’aucun autre pays, dans l’UE et l’OTAN par le biais d’un accord d’association étroite et avec l’aide de l’élite antirusse, qu’on a laissé s’emparer du pouvoir de façon anticonstitutionnelle, cette intégration-là équivalait à une déclaration de guerre. De la guerre contre tout ce qui était cher à Moscou, contre tout ce qu’elle espérait et sur quoi elle comptait, contre son avenir en tant qu'acteur mondial indépendant qui peut encore se relever. Moscou ne pouvait absolument pas se résigner à une telle évolution des événements, pas du tout. A cet égard, une analogie complète se dégage avec la situation des USA dont on peut faire ici le rapprochement avec la situation, décrite ci-dessus, dans laquelle se sont trouvés les USA. Cela s'est poursuivi avec la Crimée, le Sud-Est de l’Ukraine, la guerre des sanctions, par une nouvelle guerre froide qui est fort différente de la précédente. Ce n’est pas la gravité de l’affrontement qui les différencie, ni l’absence de perspectives. La première était une guerre entre systèmes, la seconde a un caractère endogène, intra-système. La précédente s’est soldée par l’effondrement d’un des camps idéologiques, politiques et économiques opposés; la guerre actuelle pourrait se terminer par un collapse généralisé et l’autodestruction du système en tant que tel. Malgré tout elle continue, en portant un préjudice de plus en plus important aux pays impliqués ; elle devient de plus en plus interminable, inextricable et universelle ; elle se manifeste aussi sous forme de « guerres de proximité », comme c’est le cas de la guerre pour la Syrie, que Moscou ne pouvait pas se permettre de perdre. C’est ça l’origine de l’opération des Forces russes aérospatiales, qui est loin d’être inopinée, inattendue ou imprévisible, mais parfaitement légitime, c’est la  suite logique des événements qui la précèdent. Par cette opération le Kremlin espérait « renverser la table » et mettre fin à cette confrontation dont la Russie n’a absolument pas besoin. Mais cela n’a pas marché. En revanche, comme le reconnaissent volontiers la plupart des analystes, bien d’autres choses ont marché. [41] Moscou a multiplié le nombre de forces qui lui sont loyales dans sa région et dans le monde en général. La Russie a effectué un retour triomphal en géopolitique, a manifesté sa puissance croissante, a obligé les autres a réussi à s’imposer. Elle a transformé chaque projet géopolitique qu’elle met en œuvre ou qu’elle mûrit en projet prometteur et viable. [42] Il existe actuellement deux projets. Un plus sobre, mais en revanche tout à fait concret et tangible : le renforcement de l’Union économique eurasiatique, l’approfondissement de l’intégration dans le cadre de l’Union et avec les pays qui en font partie, son extension moyennant la signature d'accords sur la zone de libre-échange et/ou sur l’abaissement des barrières administratives avec le Vietnam et la Chine, en perspective – avec l’Inde, l’Egypte, l’Iran, Israël et une dizaine d’autres Etats. L’autre projet est plus ambitieux : la mise en place d’un Grand Partenariat Eurasiatique Global (que nous appelons affectueusement «VseBEAP »- GlobGPEA) [43]. Ce partenariat a pour mission de lier entre elles les régions isolées économiquement et politiquement, de créer un espace transrégional commun. Selon les plans développés par les dirigeants russes et commentés par les centres analytiques nationaux éminents tels que le Conseil de la politique extérieure et de défense (SVOP), le Club international de discussion « Valdaï » et autres, ce partenariat permet de remettre la concurrence avec la Chine sur une voie constructive, de transformer son expansion extérieure imminente en outil de développement accéléré de tous les fragments de ce vaste continent Eurasiatique (incluant, bien évidemment, l’Extrême-Orient russe et la Russie dans sa totalité) [44]. Ce partenariat dévalorise la politique échouée d’isolation et d’endiguement  de la Russie, menée avec acharnement par les USA et l’UE, l'acharnement qu'ils  auraient pu utiliser autrement, fait voler en éclat leurs prétentions à l’hégémonie mondiale et les espoirs de légaliser leur vocation missionnaire de servir de référence absolue et d’exemple à suivre, de  s'immiscer à leur guise dans les affaires des pays et des régions tiers. Ce partenariat ouvre la voie à une interaction transrégionale destinée à résoudre conjointement les problèmes mondiaux, à stimuler le développement économique, à instaurer la stabilité politique, à assurer un transfert du pouvoir, à régler les conflits les plus violents, pernicieux et persistants qui font éclater la paix en Asie du Sud-Est, en Grande Asie Centrale, la Grande Europe et le Grand Moyen Orient. Ce partenariat relie entre elles les nouvelles organisations récemment créées avec la participation et/ou sur l’initiative de la Russie et les organisations internationales les plus influentes telles que le G20, l’OCS, les BRICS, l’UEEA et l’OTSC et autres en un réseau unique de gestion des processus mondiaux [45]. Il ne peut ni ne doit y avoir le moindre doute : dans un avenir prévisible, quelle que soit sa dynamique politique nationale, la Russie continuera sur la même voie.  Seulement pour assumer ce rôle mondial auquel elle prétend, la Russie devra impérativement entreprendre de profondes réformes socio-économiques. Il ne s’agit pas du tout d’innovations «modestes», particulières et partielles, proposées par le Club de Stolypine, par l’équipe de Koudrine etc. La Russie doit mettre fin à « l’économie de pot de vin » qui s’est formée dans le pays, elle doit procéder à la désétatisation de l’économie, à sa réelle désoffshorisation ; la Russie doit garantir à tous une vraie liberté économique, et non une liberté fictive, créer une plateforme financière indépendante de l’Est et de l’Ouest, donner la possibilité à toute entreprise d’accéder aux emprunts à long terme, définir enfin ses priorités économiques, s’occuper de la planification économique efficace non seulement à l’intérieur de ses frontières nationales, mais aussi au sein de l’Union économique eurasiatique et du Grand Partenariat Eurasiatique Global. Afin qu’il existe des dizaines de vrais leaders économiques comme « Rosatome », et qu’on ne les compte plus sur les doigts d’une seule main [46].   Forteresse assiégée L’Union Européenne se trouve dans une situation semblable. Il n’existe pas d’alternative à la politique de maintien de ses acquis, de renforcement de la cohésion interne et d’approfondissement de l’intégration. Cette politique, comme l’a démontré la dernière décennie, est elle-même loin d’être irréprochable. Elle ne contribue pas à combler le fossé entre les différents niveaux de développement, au contraire, elle rend ce problème encore plus douloureux et insurmontable. De ce fait les contradictions au sein de l’UE entre le Nord prospère, le Sud en crise, l’Ouest content de lui et l’Est relégué à la périphérie acquièrent un caractère chronique et permanent. Cette politique ne réduit pas les inégalités, ne promet pas de victoire dans le jeu de la concurrence contre les USA ni contre les économies émergentes, ne garantit ni la stabilité, ni le maintien de la prospérité, ni la sécurité, ni l’atténuation de l’euroscepticisme. Elle ne permet pas d’ériger une barrière efficace pour endiguer le nationalisme qui relève la tête, contrer le populisme et l’extrême droite. Tous ces phénomènes, qui n’étaient jadis que des forces marginales, hors système, des mouvements politiques, elle les transforme en partie intégrante de la société occidentale moderne, en un des piliers de cette société sur lesquels s’appuie son système politique ; elle dissipe le mythe d'une société occidentale ouverte, humaniste et humaine,  mythe mis en lambeaux par la crise migratoire [47] Mais en même temps c’est la seule politique possible, il n’y a rien d’autre pour la remplacer. Le Brexit l’a clairement prouvé. La décision de sortir de l’UE a tétanisé non pas les Européens, mais les Britanniques eux-mêmes. C’est devenu une prise de tête pour la Grande-Bretagne et non pour Bruxelles qui en a assez de la fronde permanente des anglo-saxons. Cette décision a affaibli les positions du « candidat à la désertion » lui-même plus que de l’UE, qui pour l’instant n’en a pas beaucoup souffert. Au lieu de donner un coup de fouet au développement économique, que les uns craignaient et les autres espéraient, cette décision lui a porté un coup dur. [48] Il s’est avéré que le processus d’intégration est allé trop loin pour faire marche arrière, y renoncer causerait plus de tort que de bien. Personne ne sait comment ni pourquoi détruire l’entrelacement formé entre le national et le supranational dans tous les domaines de la vie. La procédure de sortie est incroyablement pénible : le pays qui l’a initiée perd infiniment plus qu’il ne gagne. On a dû s’entretenir plusieurs fois à ce sujet en marge de la conférence de Londres. Et chaque fois le sujet était évoqué par les Britanniques. Voici un exposé non littéral d’une des conversations : La réception de bienvenue  a été offerte par les organisateurs de la Conférence à la célébrissime Galerie Nationale sur Trafalgar Square, probablement afin d’afficher leur supériorité. Des Britanniques hautains d’apparence aristocratique, parmi lesquels des personnes de la Chambre des Communes, le gratin de la nomenclature du parti, les représentants de British Petroleum et d’autres grandes entreprises – tous sont en train de larmoyer à l’unisson à propos du  référendum en regrettant qu'il ait eu lieu. Les motifs qui ont poussé la population à voter pour la sortie n’avaient en fait aucun rapport avec l’UE, elle a été induite en erreur. Une telle absurdité n’aurait pas pu avoir lieu aujourd'hui. Suite à la sortie de l’UE le pays et l’industrie perdent énormément, jusqu’à l’inadmissible. Tout est régi par les politicards pour qui en réalité la gestion de l’Etat est un domaine obscur. Seuls les fonctionnaires de carrière s’y connaissent, ceux qui constituent l’ossature des services publics, mais on ne demande jamais leur avis. Ceux qui négocient avec Bruxelles sont d’un ordre de grandeur inférieur par rapport à la partie adverse. Ils vont échouer et abandonner tout ce qui est possible et impossible. Il ne reste qu’à espérer que des deux côtés de La Manche on en sortira gagnants. [49] Philip Stephens, un des observateurs vedettes du Financial Times, décrit cette situation d’une façon encore plus cinglante : « Le gouvernement et le parlement ont perdu le contrôle, - constate-il avec amertume et irritation, - la plupart des parlementaires considèrent le Brexit comme une erreur, mais se sentent obligés de continuer la procédure de sortie pour ne pas être accusés de négliger ce que les tabloïdes qualifient de « volonté du peuple ». Voilà ce qui arrive quand on subordonne le mécanisme finement réglé de freins et contrepoids de la démocratie représentative à la machine de la majorité qui se met en branle lors des référendums ». Plus loin: «La faiblesse est un trait distinctif de la gouvernance de Teresa May. On ne trouvera presque personne parmi les hauts fonctionnaires qui considèrent que le Brexit est une idée convenable. Les diplomates britanniques sont sûrs que le Brexit aura des incidences sur l’influence de leur pays à l’étranger. Les analyses du Ministère des finances restent dans les limites de l’évaluation des dommages : seront-ils importants, très importants ou catastrophiques. La Banque Centrale partage cet avis. » [50] Donc l’UE maintiendra certainement son cap. Les journaux à scandale aussi bien que les très sérieuses revues sont émaillés de réflexions sur l’intégration qui déçoit, qui n'est pas si bénéfique qu’on le croyait, même pour les Allemands, qui commencent à la remettre en doute, comme le font d'autres européens, mais pour des raisons différentes. Ces réflexions ne sont qu’un fatras de paroles [51]. Par contre, les discours liminaires des leaders de l’EU (en particulier le traditionnel discours annuel de Jean-Claude Juncker devant les députés du Parlement Européen prononcé le 13 septembre 2017, suivi de quelques jours par le discours d’Emmanuel Macron à la Sorbonne, et plus tard par celui de Martin Schultz, président du Parti social-démocrate d'Allemagne, tout en restant plutôt au niveau de slogans abstraits) qui ébauchent un système de mesures permettant d'adapter l’UE au fonctionnement dans de nouvelles conditions, ces discours-là ont toutes leurs chances de se matérialiser en plan d’actions concrètes [52, 53] De toute façon, tant que les politiciens et les experts continuent de pérorer en qualifiant ces discours de promesses creuses, de chimères ou d’ambitions personnelles, la Commission Européenne en association avec le Service européen pour l’action extérieure les transposent en propositions concrètes, leur donnent de la consistance, les transforment en circulaires, en références, en conclusions, en Livres blancs et verts, en ébauches d’actes réglementaires et de textes de loi, leur confèrent un caractère d'accords convenus. Donc l’UE suivra certainement le chemin tracé du renforcement institutionnel. L’Agence européenne de garde-côtes et garde-frontières et le Parquet Européen ne sont que des prémices. Elle s’occupera indéniablement de la convergence des législations fiscales de ses Etats-membres, les contestations émanant de ceux qui s’y opposaient jusqu’ici se font de moins en moins véhémentes. L’UE réussira aussi à reformater le marché des capitaux, et bien d’autres choses. Avant 2016 les banques européennes s’occupaient essentiellement de leur propre sauvetage. Depuis 2017 elles ont recommencé à accorder des crédits à l’économie réelle, qui plus est, à une fréquence exponentielle. Grâce aux accords « nouvelle génération » de libre-échange avec un nombre maximum de pays qui sont importants pour l’UE, elle créera avec eux des espaces communs et des zones de gestion. Le premier accord – avec le Canada – est déjà ratifié. Fin 2017 l’UE a préparé un accord similaire avec le Japon [54] Grâce aux efforts conjoints, l’UE arrivera aussi à accélérer le développement du complexe européen militaro-industriel. Les décisions révolutionnaires prises en décembre 2017 concernant la mise en œuvre d’une collaboration structurée dans le domaine de la sécurité et de la défense en Europe (PESCO) ne serviront que de points de départ. Il faudrait juste, comme le conseille le Financial Times, que les pays de la zone euro et l’UE ne ralentissent surtout pas la mise en œuvre des réformes internes qui sont si indispensables : c’est le moment opportun – la conjoncture est favorable et le taux de croissance du PIB est rassurant [55], en tout cas plus élevé qu’en Grande Bretagne [56] Ce que l’UE ne réussira certainement pas dans la décennie à venir, c’est de s’adapter à la démographie planétaire en pleine mutation. Les Européens, hélas, deviendront de moins en moins nombreux sur la planète Terre. Par conséquent ils subiront de plus en plus de pression, tandis que la possibilité d’élaborer un nouveau programme d’actions dans ce contexte peu réjouissant est complètement entravée par la crise migratoire. Face au mécontentement croissant des autochtones et en raison de l’inaptitude d’absorber ne serait-ce qu’une faible partie de réfugiés et de migrants de culture différente, l’UE a choisi la seule option envisageable actuellement, mais une option sans issue. Elle était forcée d’adopter la solution de se barricader derrière un haut mur, et si possible infranchissable, pour se protéger contre le flux de réfugiés et de migrants. L’Europe s’est arrangée pour ériger ce mur grâce au système de mesures à caractère financier, diplomatique et juridique [57]. Parmi ces mesures on dénombre: transformation des forces navales et de l’Agence européenne de garde-frontières et de garde-côtes, récemment créée pour remplacer Frontex, en bastion sur le chemin de la migration illégale ; déploiement des camps d’interception des réfugiés et des migrants en dehors du territoire national le long du périmètre de l’UE ; signature des accords avec les pays d’origine visant à contenir la migration et les réfugiés en échange d’argent et d’aide au développement ; réadmission qui vient s'ajouter à une expulsion efficace des illégaux et des éléments indésirables (ce que les Etats-membres, y compris la France et l’Allemagne, n’ont pas vraiment réussi à mettre en œuvre jusqu’à maintenant) ; durcissement de la législation nationale et supranationale relative à l’accueil des personnes déplacées et à la limitation de tout ce qui est possible de limiter. Une partie de ces mesures est décrite comme « externalisation du contrôle migratoire ». Ce système de mesures fonctionnera. Il a déjà atténué la crise migratoire. Mais ce ne sera qu’un répit de 5, peut-être 10 ou 15 ans, pas plus. L’union Européenne ne tiendra pas plus longtemps, comme n’a pas tenu en son temps la Rome antique. L’UE ne survivra pas non plus si elle continue sa politique antirusse suicidaire. A cet égard, on peut se ranger à l’avis d’Anatoli Gromyko, un européiste russe éminent. Il écrit que « Pour le rêve européen tout ne sera pas perdu, à condition de ne pas le laisser se disperser entre les nations et les régions. Quand une seule partie de l’Europe a le monopole sur toute l’Europe, c’est une myopie historique. Si elle s’enracinait, la civilisation européenne ne survivrait pas sous sa forme actuelle au-delà de ce siècle. Les Européens à l’ouest et à l’est du Vieux Continent pourront survivre les uns sans les autres, mais prochainement ils atteindront le point de non-retour, et après l’Europe, affaiblie et fractionnée, observera longtemps son déclin à l’ombre des autres civilisations, plus clairvoyantes et viables » [58]   Pris dans l’engrenage La Chine non plus n’a pas le choix. Devenue la première économie mondiale et la nation commerciale la plus importante au monde, elle ne peut pas permettre de s’enfermer en mer  de Chine méridionale. La Chine ne peut pas admettre que des pays tiers puissent avoir une possibilité, ne serait-ce que théorique, de limiter la liberté de la navigation de sa marine marchande ni de sa marine militaire émergente, de couper les routes d’approvisionnement assuré en matières premières du conglomérat économique chinois et de couper l’accès aux marchés importateurs. Par voie de conséquence, Pékin résoudra, d’une façon ou d’une autre, le problème des îles litigieuses, et tous les pays voisins en sont parfaitement conscients. De même, la Chine tablera sur l’édification de forces militaires navales, qui lui permettront en toutes circonstances de défendre ses intérêts de commerce extérieur et de créer ses bases navales militaires à l’étranger. [59] Devenue la première puissance économique mondiale, la Chine ne peut pas admettre que quelqu’un mène une politique de dissuasion à son encontre, que quelqu’un se mêle de ses affaires intérieures, y compris celles qu’elle considère elle-même comme intérieures, que quelqu’un cherche à déstabiliser les pays et les régions qui l’intéressent. C’est pour cette raison que la Chine convertira sans traîner son potentiel économique géant en (entre autres) une puissance militaire, qu’elle créera des forces stratégiques de dissuasion suffisantes, qu’elle investira dans tout autre programme à double usage. Il faut tout simplement y être préparé. En ce qui concerne la construction économique, les mesures envisagées par la Chine sont non seulement aisément prévisibles, mais soigneusement explicitées dans les directives du Parti communiste chinois, dans les interventions et les initiatives des dirigeants du pays. [60] La Chine a créé un potentiel de production qui dépasse de loin ses besoins, et de surcroît elle est tombée sur la situation classique de surproduction, quand la demande interne insuffisante ne peut être compensée que par la demande venant de l’extérieur.  Pour la Chine, suivre les recettes qui lui sont imposées de l’extérieur, ou suivre un modèle occidental standard de mise hors service des capacités excédents, c’est sans lendemain, et même mortel. D’un côté cette solution provoquera le mécontentement, impactera l’autorité du parti et du gouvernement, renforcera les tensions au sein de la société. De l’autre côté, elle portera atteinte à la compétitivité et cassera l’essor de la croissance. Dès lors il faut que Pékin assure à ses entreprises des commandes extérieures ; qu’il fournisse à son industrie du bâtiment des contrats portant sur des projets infrastructurels importants en dehors de son territoire, qu’il transfère les productions non-primordiales dans d’autres pays et régions, voisins ou lointains. Il faut que la Chine investisse de plus en plus de moyens dans le capital humain, la science et la technologie, qu’elle développe l’industrie de pointe et de haute technologie, continue son expansion internationale, fasse tomber les barrières qui empêchent l’entrée de ses produits et services sur les marchés extérieurs, combatte toute manifestation de protectionnisme de la part des pays tiers, élargisse sans réserve la sphère et la géographie de l’utilisation du yuan, cherche à faire reconnaître ses standards techniques et ses garanties de qualité à l’échelle internationale. Ces intérêts sont parfaitement servis par la création de zones globales de libre-échange, par le projet de Ceinture économique de la Route de la soie, par l’entrée non seulement sur le marché de l’Asie, de l’Afrique, de l’Amérique latine, mais aussi de l’Europe de l’Est et des Balkans, par les projets d’assurer son leadership mondial dans le domaine de l’économie digitale et écologique. [61] C’est cette voie que la Chine suivra, en protégeant rigoureusement avant tout ses intérêts, bien évidemment, sans altruisme, en se basant strictement sur l’intérêt commercial de ce qu’elle entreprend, en évitant d’adhérer « aux structures existantes aux  conditions imposées par ces dernières » [62] La Chine, préviennent les analystes du Financial Times, a sa stratégie à long terme, contrairement à l’Europe unifiée « qui n’en a pas » [63] Par conséquent, l’accord entre les dirigeants de la Russie et de la Chine portant sur la  conjugaison de la Ceinture économique de la Route de la soie avec l'activité de l’Union économique eurasiatique (UEE), a tout naturellement donné naissance au GlobGPEA, Grand Partenariat Eurasiatique Global. Un accord qui vient d’être signé entre l’UEE et la Chine est un petit premier pas dans la bonne direction [64]. Il est très important qu’il soit suivi par des dizaines d’autres, que le GlobGPEA soit enrichi d’année en année par des centaines de nouveaux projets commerciaux qui créeraient partout de nouveaux points et centres de développement économique accéléré. Il importe aussi qu'un domaine de droit soit mis en place à un rythme supérieur afin de pourvoir aux besoins de la mise en œuvre des grands projets infrastructurels transrégionaux et des filières mondiales de production. [65] La conviction des analystes concernant «une brusque intensification de l’interaction russo-chinoise dans le domaine de la politique extérieure » s’applique aussi au domaine de l’économie.   Réalités de la révolution technologique à l’époque de post-vérité Nous avons déjà mentionné ci-dessus que l’accroissement de la population est une des tendances inhérentes au développement mondial. Parmi ces tendances on dénombre aussi la renaissance des religions traditionnelles ;  l’acquisition par l’islam des caractéristiques de « passionarisme » [note du traducteur : passionarisme, du russe « пассионарность» - un désir passionné d’atteindre un objectif et un empressement de se sacrifier et de produire des efforts énormes pour atteindre cet objectif] ; le renforcement du rôle des entités infra-étatiques dans les relations internationales ; la transformation du terrorisme international en facteur de politique intérieure et extérieure, le report de l’accent sur la cyber-sécurité, l’accélération du progrès scientifique et technique, le passage échelonné de l’économie mondiale sur une nouvelle plate-forme technologique etc. [66, 67] Toutes ces caractéristiques du développement actuel durant les années à venir auront une influence déterminante sur le mode de vie de nos pays et de nos peuples, sur la politique intérieure et extérieure menée par nos Etats. [68] L’individualisme, que nous avons illustré, qui prévaut dans les actions et dans les directives politiques des acteurs mondiaux principaux, donnera une possibilité aux puissances régionales, et à tous les autres Etats qui pèsent un peu moins lourd dans les affaires internationales, de copier le modèle de leur comportement nonobstant les autorisations ou les interdictions du droit international en vigueur. En principe toutes ces tendances sont détaillées dans les publications scientifiques et celles de vulgarisation. Notons, par exemple, qu’il est prouvé que la particularité de l’état (ou de l’étape) actuel de la révolution technologique consiste dans le fait que cette révolution, d’un côté, crée « une économie du partage ». Une personne se transforme de « consommateur net » de services, de produits, de l’énergie et de l’information en leur producteur, même pas à l’échelle d’un groupe mais au niveau individuel. De l’autre côté, l’économie du partage éjecte l’homme  et le remplace, le rend inutile, menace la société de chômage de masse, de migration jamais vue auparavant et d’autres misères. L’économie du partage impose des exigences fondamentalement différentes aux structures étatiques et à la politique sociale et toute autre, menées par elles. Prétendre que tous ces processus sont difficilement prévisibles et accentuent l’incertitude signifierait rendre à l’Etat, aux élites au pouvoir, à certains pays, à nous tous un mauvais service. Il faut absolument tenir compte de ces processus dans la planification et la mise en œuvre de la politique appliquée, c’est ce qu’on essaie de faire un peu partout. Les Etats-Unis étaient les premiers à  adopter les technologies de l’information et de la communication, et ils ont fort bien avancé dans cette voie. Les entreprises américaines ont une position prééminente dans ce domaine. A cet égard, la Chine s’est fixé l'objectif de devancer en dix ans tout le monde dans le domaine digital. L’UE a inclus la création du marché digital et de l’économie digitale dans la liste de ses priorités de première importance. La Russie s’est engagée dans la course mondiale avec un certain retard [69], en tout cas c’est ce qui a été déclaré depuis les tribunes les plus éminentes [70] Les concepts de l’incertitude généralisée et omniprésente occultent la portée cruciale de ce qu’on vient de décrire, déplacent avec application les accents ailleurs. Cela signifie que l’apparition de ces concepts et leur propagation rapide, qui ne cesse de s’accélérer, ont une base objective. Essayons alors de déterminer ces composantes constitutives les plus importantes qui pourraient, dans une certaine mesure, indiquer ce qui empêche une analyse et une compréhension calmes, professionnelles et rationnelles des processus décortiqués ci-dessus, des règles de fonctionnement, des événements et des problèmes qu’ils génèrent; les composantes qui pourraient expliquer ce qui entrave la mise en route d’une large collaboration internationale en vue de trouver une solution constructive et opportune à ces problèmes,  qui pourraient révéler ce qui gêne les recherches d'une alternative à cette politique de confrontation qui actuellement est devenue une norme de conduite sur la scène internationale. 1. Au fil des longues années, aux USA et en UE, ainsi que dans les pays qui leur sont attachés, il s’est formé un genre d’industrie de louanges de leurs systèmes de gouvernement, d’apologie de tout ce qu’ils font, de la politique qu’ils mènent, des valeurs qu’ils soutiennent. Ils se sont entourés  de centres de recherches, chouchoutés par les gouvernements, ces centres qui ont engendré l’industrie en question et qui se sont autoproclamés les plus savants, les plus forts, les plus pertinents, les plus infaillibles. Ces centres ne font que les aduler en échange d’un financement généreux et d’une rémunération de leurs services intellectuels. Ces centres sont dans l’impossibilité de faire  autre chose. Ils n’ont pas été formés pour et n'en sont pas aptes. Un amenuisement relatif des centres de force traditionnels, les dégâts qu’ils ont causés durant les dernières années chez eux, mais surtout dans d’autres pays et régions où ils ont décidé de s’imposer, des changements brusques qui interviennent au niveau national comme sur la scène internationale, ont  démontré de façon convaincante leur déficience, leur partialité et orientation unidimensionnelle. Ce qu’ils racontent à leurs employeurs et au reste du monde a un rapport très éloigné à la réalité. Les concepts de l’incertitude conviennent presque parfaitement pour dissimuler tout ceci. C’est bien évidemment la raison pour laquelle les centres se sont mis à les propager avec insistance. 2. Les commanditaires, à savoir les dirigeants et les élites au pouvoir aux USA et en UE, ainsi  que dans les pays qui leur sont attachés, n’ont aucune envie de changer quoi que ce soit dans les fondements théoriques de leur supériorité, de leur prééminence dans les affaires internationales ni de leur modèle de développement socio-économique qu’on fait passer pour un exemple à suivre ; par conséquent, ils ne veulent rien changer dans leurs approches, prônées par les centres de recherches, qui leur sont asservis, et par des milieux d’experts qui font partie de ces centres. Changer signifierait admettre la réalité, la nature objective et la légitimité des changements qui les  abominent. Alors le pas suivant aurait dû être l'abandon du narcissisme, le consentement de céder un peu de place, d'apporter des modifications systémiques dans l'image propagée du monde, de passer à la politique d’inclusion qu’ils rejettent. Ils désavouent la possibilité d’un tel pas. Ils se fondent sur une certitude inébranlable que tout sera rentré dans l’ordre et ils se retrouveront dans une posture très favorable. Conséquemment, les concepts de l’incertitude leur conviennent parfaitement, ces concepts selon lesquels les disjonctions actuelles ne sont qu’un écart temporaire par rapport à la situation normale, donc incompréhensibles et imprévisibles. 3. La culture politique occidentale et l’ensemble des notions qui dominent dans la société, n’admettent pas la reconnaissance des déficiences systémiques propres à la structure politique établie et aux moyens de gestion économique ; ne sont pas davantage admises   les erreurs et les négligences commises par les forces politiques prépondérantes qui aspirent à se préserver  invariablement le pouvoir politique et économique (pourtant la crise financière et économique mondiale et ses conséquences dévastatrices ne se sont pas encore tout à  fait effacées de la mémoire). Cela étonne d’autant plus qu’aujourd’hui l’histoire de l’URSS est dépeinte exclusivement en noir et qu’on essaie de mettre un signe d'égalité, assez ambigu, entre le communisme et le totalitarisme [71]. Mais traîner dans la boue la bureaucratie nationale et européenne pour son incapacité de venir à bout de la crise de l’euro et de la crise migratoire, c’est une chose. Affirmer que les deux crises à 100% ont été provoquées par les dirigeants-mêmes de l’UE et des grandes puissances européennes, par le fait qu’ils avaient poursuivi leurs intérêts privés qui n’ont rien à voir avec ceux de la société, soutenir que ces crises étaient une conséquence de la politique non seulement à courte vue, mais dans une large mesure criminelle, c’en est une autre. Reprocher à Angela Merkel, comme le font des hordes de politiciens [72], d’avoir d’elle-même laissé entrer l’extrême droite au Bundestag suite à sa politique migratoire et à son ambition d’élargir la base sociale des démocrates-chrétiens, c’est une chose. Comprendre pourquoi la société allemande aspire  à un parti  politique eurosceptique qu’est « Alternative pour l'Allemagne », c’en est une autre. [72] Faire porter la responsabilité de la crise catalane non seulement aux séparatistes mais aussi au pouvoir central, c’est une chose. Reconnaître que l’Europe moderne souffre gravement de séparatisme et qu’il faut chercher une solution commune, c’en est une autre. [73] Mais si on ne peut pas reconnaître les vices et les erreurs systémiques, il faut alors en faire porter la responsabilité à quelqu’un ou à quelque chose. Là les concepts de l’incertitude tombent bien à propos : ils confirment que tout est la faute à l’incertitude et à l’imprévisibilité (en complément à la politique de reniement de la Russie et de la Chine, qui soi-disant aspirent à briser l’ordre mondial, si bon et si juste, et en complément à l’ingérence grossière de Moscou dans la politique intérieure des démocraties occidentales, nonchalantes et inoffensives). Ce sont l’incertitude et l’imprévisibilité qui sont en cause et non ceux qui auraient dû porter la responsabilité. [74, 75, 76] 4. Les postulats, défendus par les politiciens et la communauté d’experts occidentaux, se sont transformés, suite à leur longue utilisation non critique, en un lot de clichés, de stéréotypes et de poncifs. Il est fort probable que jadis ils représentaient quelque chose de juste et donnaient une explication crédible de certains aspects de la réalité. Mais avec le temps, ils ont presque complètement perdu leurs qualités. La réalité a changé, elle est devenue différente sous plusieurs aspects, tandis que le lot de clichés, de stéréotypes et de poncifs, lui, n’a pas bougé. Ils sont toujours là pour parler des USA, de l’UE et des pays qui gravitent autour, leurs spécificités et leurs qualités, du monde qui les entoure, de la Russie, de la Chine, de l’Inde, de l’Iran, de l’UEEA, de l’OCS, de l’OBOR, des BRICS, des pays en voie de développement, de la coopération et de la compétitivité internationales, de l’économie mondiale, de l’aide internationale au développement etc. C’est pour cette raison que les appels lancés par le Financial Times, porte-parole des milieux d’affaires britanniques, déclarant que « le grand business doit aider à combler les failles du capitalisme », ces appels-là semblent parfois révolutionnaires. [77] Les concepts de l’incertitude généralisée omniprésente s’inscrivent naturellement dans ce lot. D’un côté, on ne comprend pas clairement leur sens, de l’autre on leur accorde facilement du crédit et ils deviennent partie intégrante du discours politique. 5. L’industrie des louanges n’a pas son égal. Sa puissance est supérieure de plusieurs ordres de grandeur par rapport aux moyens matériels dont disposent tous ceux qui sont déçus des produits intellectuels qu’elle fabrique et propage, et/ou qui essaient de la critiquer. Elle a à sa disposition des médias internationaux, l’Internet, des moteurs de recherche, des mécanismes de lavage de cerveau ajustés avec une grande finesse. Elle n’est pas en manque de financement. Elle s’appuie sur les traditions, sur la tabouisation  de certains sujets, sur le « politiquement correct » qui est  « introduit dans le sang » ; elle n’a pas l’habitude de prendre des pincettes et est prête à tout moment à mettre en branle une machine d’ostracisme contre les renégats. Elle a une notoriété et une influence immenses, car toute la société occidentale s’évertue pour les soutenir. Ce n’est pas étonnant que dans de telles circonstances les systèmes philosophiques,  les idées économiques, les schémas et concepts politiques, que cette industrie fait valoir, soient perçus comme quelque chose qui coule de source, qui a été prouvé une fois pour toute, qui n’a plus besoin d’être vérifié ni confirmé, comme quelque chose d’incontestablement digne de foi. Un de ces concepts est celui du monde unipolaire, qui s’est constitué à l’issue de la première guerre froide. En réalité le monde unipolaire n’a jamais existé. Depuis la fin de la guerre froide la balance jadis équilibrée des forces et de l’influence s’est très significativement penchée du côté des USA. Aucun monde unipolaire ne pouvait  survenir dans des conditions quand la multipolarité était assurée par le Conseil de sécurité tout-puissant de l’ONU, lui-même de nature pluraliste, quand la multipolarité reposait sur la dissuasion mutuelle, garantie par un club d’Etats nucléaires, sur les restrictions imposées par le statut de l’ONU et le droit international en vigueur qui en découlait, à tous les pays et les groupements d’Etats [78]. Cependant les idées sur l’évolution du monde vers la multipolarité, ou les idées sur la multipolarité qui s’affirme (mais qui en réalité a toujours existé), adoptées à tort par les dirigeants, les élites politiques et les communautés d’experts en Russie, en Chine et dans d’autres pays non-occidentaux, ces idées n’ont fait qu’ajouter de la crédibilité au concept d’unipolarité qui a été engendré par l’industrie des louanges et activement propagé par elle. Puisque ce concept sert à la perfection les intérêts des mêmes USA, UE et OTAN. [79] En ce qui concerne les concepts de l’incertitude généralisée omniprésente, les dirigeants, les élites politiques et la communauté des experts des pays non-occidentaux risquent de tomber dans le même panneau. Bien sûr, dans le monde d’aujourd’hui les changements dynamiques arrivent rapidement, les manifestations de crise se multiplient, des cataclysmes se produisent ici et là, certains pays et hommes d’Etat se permettent n’importe quoi ; ce qui hier encore paraissait totalement fiable arrête de fonctionner, le monde entier est en transit et les risques crèvent le plafond – alors dans ce monde les concepts en question semblent tomber étonnamment bien à propos, refléter parfaitement la réalité des événements. Mais les chercheurs et les politiciens lucides devraient quand même se rendre compte qu’ils sont utiles et indispensables, tout d’abord à ceux qui voudraient garder les mains libres. Mais aussi à ceux, qui ont besoin que leur aventurisme, leur permissivité et leur politique volontariste soient justifiés, à ceux qui sont prêts à atteindre leurs objectifs à n’importe quel prix. Les chercheurs et les politiciens lucides n’ont pas le droit d’oublier que la science se distingue de l’alchimie politique et de la propagande par sa capacité de percevoir derrière une kyrielle de hasards une manifestation d’interdépendance récurrente entre les événements de la réalité et une logique de la politique menée ; que la science, sur base de ces perceptions,  est capable de prévoir les événements, les mesures et les contre-mesures envisageables, que les adeptes de l’incertitude font passer pour une série de hasards, pour quelque chose d’absolument imprévisible et inattendu. L’épanouissement des concepts de l’incertitude est un phénomène relativement récent, survenu ces dernières années. C’est loin d’être un hasard. Ce phénomène est étroitement lié à la guerre de l’information qui prolifère dans le monde, à la dégradation de la profession de journaliste, à la substitution de la réalité objective et de l’impartialité par une demande sociale (politique) et à la censure interne bien enracinée [80]. Des mensonges éhontés, des « fake news », la désinformation, la rhétorique politique au sujet des piratages informatiques etc. occupent de plus en plus de place dans l’espace informationnel et font perdre les repères non seulement à un citoyen lambda, mais aussi aux personnes  qui prennent les décisions économiques et politiques importantes, tout en rétrécissant leur champs d’action dont ils disposaient il n’y a pas très longtemps.  La société s’habitue à exister dans une réalité imaginaire fomentée par des opinions semblables à celui-ci, que les médias internationaux ont propagé sans sourciller: « Probablement, on ne saura jamais à quel point était radicale la façon de changer le cours de l’histoire utilisée par une campagne russe d’influence sur la société américaine à travers les réseaux sociaux ; en tout cas cette façon était  suffisamment radicale pour influer sur les résultats des élections. Mais il est évident dès maintenant que les efforts de la Russie, par le biais de petits impacts indénombrables, ont changé le monde dans lequel on vit. [81] L’avènement de l’ère post-vérité a causé préjudice non seulement aux relations entre la Russie et l’UE et  aux relations entre la Russie et les USA: la société occidentale elle-même commence à en souffrir de plus en plus. D’un côté, elle commence à se faire à l’idée de voir sous un angle déformé tout ce qui se passe à l’intérieur et autour d’elle ; elle en est consciente, mais fait semblant de choisir le moindre mal (y compris les racontars au sujet de l’incertitude). De l’autre côté, sa culture politique se dégrade effroyablement, ainsi que ses notions du bien et du mal. On peut citer une myriade d’exemples, mais on s’en tiendra à trois. Rappelons-nous les élections récentes au Parlement Européen. Les partis européens organisent les primaires afin de désigner un candidat à la présidence de la Commission Européenne, qui est le maillon central du système de gestion de l’Union Européenne. L’élection de Jean-Claude Juncker, ancien Premier ministre du Luxembourg, devient fort probable (ce qui a été confirmé par la suite). La Grande Bretagne s’oppose fermement à sa candidature.  Une hargneuse orgie déclenchée par les médias britanniques n’a rien de comparable même avec ce que ces médias s’’autorisent à l’égard des leaders de la Russie, de la Chine, de l’Iran, de la Syrie ou de la Corée du Nord. Les journalistes se cachent derrière les buissons autour de la maison, essayent de se faufiler partout où c’est possible, publient des articles qui font dresser les cheveux sur la tête, calomnient, se moquent, dénigrent, frénétiquement et sans retenue. Ils ne se soucient ni de la fiabilité, ni des preuves – de rien du tout. Ils racontent que M. Juncker est gravement malade, qu’il boit comme un trou. Ils déclarent avoir en leur possession des documents indiquant que ses parents auraient collaboré avec les fascistes. Et ainsi de suite dans le même esprit. [82] La première phase de négociations entre la Grande Bretagne et l’UE au sujet des conditions de la sortie britannique de l’Union vient de se terminer. Juste avant Boris Johnson, Secrétaire d'État des Affaires étrangères et du Commonwealth, en prononçant un long discours dans le cadre de la conférence de Londres, a réussi à ne pas dire un seul mot devant  cette assemblée représentative d’experts au sujet des négociations, de leur déroulement ou de leurs objectifs. Il est globalement très difficile de dénicher dans les revues britanniques une bonne analyse au sujet des négociations. Elles essaient de ne pas bassiner leurs lecteurs à ce propos. Par contre, tout ce qui se passe en coulisse des négociations est ressassé en long et en large. Le leader du parti n’est pas capable, à ce qu’on dit, de mettre de l’ordre dans son propre parti. [83] Lors d’un dîner à Bruxelles en tête à tête avec Jean-Claude Juncker le Premier ministre britannique Teresa May avait l’air vieillie, abattue, éprouvée. Elle se plaignait que « les bras lui en tombent », que le chef de cabinet du président de la Commission Européenne a laissé filtrer des informations. [84] Angela Merkel est hors d’elle, jette feu et flamme [85]. Le Cabinet est déjà dans un triste état et peut se désagréger à tout moment, personne ne comprend ce qui se passe ni pourquoi, et d’une façon générale Teresa May a un comportement bizarre [86]. On pourrait en tirer toutes sortes de conclusions. On lui aurait promis des concessions rien que pour éviter sa chute et le renforcement de la position de ses adversaires. Alors c’est comme ça qu’on défend les intérêts de son pays ? et patati et patata. Ce n’est même plus la peine d’en parler car tous savent dans quelle boue est traîné le Président des USA légitimement élu, et non pendant un mois ou deux, comme c’était le cas de Jean-Claude Juncker, mais jour et nuit. C’est le sujet préféré de toutes les chaînes d’information. Ridiculiser Donald Trump, le diaboliser, lâcher sur lui tous les chiens est devenu le sport national américain. Tout le monde participe à la traque, allant de la presse à scandale jusqu’à CNN. Auparavant personne ne soupçonnait que la démocratie exemplaire et la vraie liberté de parole signifient qu’on peut contester les résultats des élections  un an et demi plus tard, essayer de bloquer n’importe quelle législation dont le pays a besoin, mener la guerre entre clans, inventer n’importe quelle accusation sans aucun fondement, débiter des sornettes sur les ondes sans nulle crainte. Tout ceci a un rapport plutôt à la dégénérescence de la culture politique et des mœurs occidentales modernes, et non à un caractère omniprésent de l’incertitude. La conclusion, apparemment, s’impose sans arguments supplémentaires: quand on conçoit la politique, intérieure et extérieure, et les réformes, il est souhaitable, et même tout simplement indispensable de ne pas invoquer l’incertitude croissante, mais de surveiller attentivement l’évolution des tendances dans les conditions actuelles, d’aller au fond de la logique du comportement à laquelle se conforment aussi bien les partenaires que les concurrents et les adversaires ; il est souhaitable, et même tout simplement indispensable d’amener tout le monde à un ordre du jour unifié: c’est à lui que l’avenir appartient, quoi qu’il arrive.   Mark ENTINE, professeur de l’Institut d’Etat des relations internationales de Moscou (MGIMO) auprès du ministère des Affaires étrangères de la Fédération de Russie, professeur-chercheur de l’Université fédérale balte Emmanuel Kant Ekaterina ENTINA, maître de conférences  de l’Université nationale de recherche «Ecole des hautes études en sciences économiques» (Russie), maître de recherche de l’Institut de l’Europe de l’Académie des sciences de la Russie   [1] Trump un an après (Editorial), Le Monde, № 22652, le 10 novembre 2017, p. 23. [2] Selon les éditoriaux de la BBC, tous ces faits sont circonstanciés dans un nouveau livre de Michael Wolf, ancien chroniqueur new-yorkais, (“Fire and Fury: Inside the Trump White House”) qu’il a écrit sur base de 200 interviews obtenues (parfois contrairement aux règles de confidentialité) auprès de l’entourage de Donald Trump. Trump-Bannon row: White House lawyers issue cease-and-desist order, BBC site, January 4, 2018; 10 explosive revelations from new Trump book, BBC site, January 3, 2018. [3] Selon les spécialistes faisant partie de l’équipe de Donald Trump, cet accord a un caractère purement spéculatif et n’est basé sur aucune donnée scientifiquement prouvée ; cet avis est partagé par les membres de l’Académie des sciences de Russie : Boris Smirnov « Le dioxyde de carbone est-il responsable de l’effet de serre ? Le changement de la température globale, même de 10°, n’entraînera pas la déstabilisation de l’atmosphère », Nézavissimaïa gazéta, N°284 (7191), NG Naouka, le 27 décembre 2017, p. 9, 12. [4] En le caractérisant, Trump a dit : « Ce n’est qu’une reconnaissance de la réalité ». Cité d’après : Andreï Melnikov « Trump ne touchera pas au plus sacré », Nézavissimaïa gazéta, № 278 (7185), Annexe NG religion, le 20 décembre 2017, p. 9-10. [5] Constantin Kossatchev, « Le monde arrive à un tournant », Izvestia, le 29 décembre 2017, p. 1, 7 [6] Robin Harding, Abe wins sweeping mandate for reform in decisive Japan election, Financial Times, October 23, 2017, p. 1; Robin Harding, Abe triumphs after Koike makes disastrous mistake, Financial Times, October 23, 2017, p. 6. [7] Richard Lloyd Parry, Abe admits he lacks strength to end pacifism, The Times, № 72362, October 24, 2017, p. 34. [8] Y compris non seulement le développement militaire, mais aussi l’exploitation (conjointement avec la Russie) des territoires litigieux, avec en perspective une signature d’un traité de paix. Vladimir Skossyrev « Abe n’a pas renoncé aux îles Kouriles », Nézavissimaïa gazéta № 278 (7185), le 20 décembre 2017, p. 1, 7. [9] Philippe Mesmer, Confortable majorité parlementaire pour le premier ministre japonais, Le Monde, le 24 octobre 2017, p. 6. [10] Bilan de l’année 2017 dans le monde. L’Allemagne est restée sans gouvernement. Le record de  lenteur de la formation du gouvernement en RFA est battu. Nézavissimaïa gazéta, № 285 (7192), le 28 décembre 2017, p. 6 [11] « La crise autour de la Catalogne est devenue un défi pour toute l’Union Européenne » : plusieurs analystes, y compris les auteurs des articles de Nézavissimaïa gazéta, se contentent de le constater. A notre avis, c’est une caractéristique trop gentille de la situation. « Bilan de l’année 2017. La Catalogne a essayé de se séparer de l’Espagne » Nézavissimaïa gazéta, № 285 (7192), le 28 décembre 2017, p. 6. [12] Les séparatistes Catalans et la politique du pire (Editorial), Le Monde, le 24 octobre 2017, p. 24. [13] John Mauldin, Year of the Octopus, Part 1, Thoughts from the frontline, Mauldin Economics, January 5, 2018 [14] Notamment en Afghanistan. Vladimir Moukhine : « La Russie intensifie hâtivement son aide militaire au Tadjikistan. Après l’écrasement des islamistes en Syrie les combattants fuient vers l’Asie centrale ». Nézavissimaïa gazéta, n°278 (7185), le 20 décembre 2017, p.2. [15]Dmitri Danilov « Recherche de nouvelles méthodes de la lutte contre le terrorisme – un défi lancé à la sécurité nationale N°1 », site du Conseil de la Fédération chargé des affaires internationales, « Relations internationales en 2018 », http://russiancouncil.ru/2018/internationalsecurity.html#danilov [16] Trump un an après (Editorial), Le Monde, № 22652, le 10 novembre 2017, p. 23. [17] Bien qu’en réalité moins de la moitié de l’électorat ait voté pour l’un comme pour l’autre, et leur cote de popularité ait commencé à baisser immédiatement après les élections. L’un est accusé par la partie perdante de tous les péchés mortels, l’autre pour l’instant seulement d’autoritarisme, d’ambiguïté et d’unilatéralisme. Bastien Bonnefous, Solenn de Royer, Macron, une poigne de fer au sommet de l’Etat, Le Monde, № 22652, le 10 novembre 2017, p. 8; Winfried Veit : « Le petit prince, ou Pourquoi Macron n’est pas devenu un grand novateur », IPG – La politique internationale et la société, le 3 janvier 2018 [18] Le fait que le nouveau chancelier autrichien Sebastian Kurz, qui n’a que 31 ans, soit arrivé au pouvoir sous la bannière qui réunit en un seul programme la réaction ferme face à la crise migratoire, le rejet du tourisme social au sein de l’UE (ce qui le rapproche de l’extrême droite autrichienne), le renforcement global de l’UE et l’intensification de l’intégration (qui l’apparente à Emmanuel Macron dont il essaie de copier certaines façons de faire, d’après ses propres aveux), ce fait-là est révélateur. Entretien avec Sebastian Kurz: “Nous nous devrons d’être proeuropéens”. Le futur chancelier autrichien, Sebastian Kurz, défend son projet de coalition avec le parti d’extrême droite FPO, Le Monde, № 22652, le 10 novembre 2017, p. 8 [19] Evguéni Grigoriev, « Boum dans la politique allemande, dérapage dans sa politique », Nézavissimaïa gazéta, № 2 (7194), le 11 janvier 2018, p. 7. [20] La génération qui à tout moment est prête à descendre dans les rues, et pas nécessairement quand sont en jeu  uniquement ses propres intérêts, comme c’était le cas lors de la réforme de la retraite. Anastassia Bachkatova « La guerre des générations menace le monde », Nézavissimaïa gazéta № 278 (7185), le 20 décembre 2017, p. 1, 4.  Voir aussi Constantin Remtchoukov, Editorial, Nézavissimaïa gazéta № 285 (7192), le 28 décembre 2017, p. 1 [21] « Au seuil de 2018, l’image de l’Europe est singulièrement déplorable », résument les journalistes de Nézavissimaïa gazéta. On pourrait y ajouter « et de l’Amérique aussi ». Bilan de l’année 2017  dans le monde : l’Allemagne est restée sans gouvernement. Le record de  lenteur de la formation du gouvernement en RFA est battu. Nézavissimaïa gazéta № 285 (7192), le 28 décembre 2017 г, p. 6 [22] America’s forever wars (Editorial), The New York Times International Edition, October 24, 2017, p. 10 [23] Bilan de l’année 2017. Les guerres et les armées. La Corée du Nord s’impose dans le club des puissances nucléaires. La RPDC est capable de lancer une frappe nucléaire à tout endroit sur le territoire américain. Nézavissimaïa gazéta № 285 (7192), le 28 décembre 2017, p.10 [24] Les fortunes qui ont de nouveau considérablement augmenté, comme l’indique l’agence Bloomberg dans son classement annuel. Taras Fomtchenkov, « Les riches ne pleurent pas. Classement : les milliardaires du monde ont augmenté leurs fortunes d’un trillion de dollars, les richards russes ne se sont pas appauvris non plus. » Rossiïskaïa gazéta, № 297 (7463), le 29 décembre 2017, p.5 [25] Hier encore cela semblait être une aventure financière et politique (et l’était dans une large mesure), mais aujourd’hui c’est considéré comme un projet commercial ordinaire financièrement viable générant des bénéfices. Ed Crooks, US shale investors tire of growth at any cost. Sentiment shifts with interest focused on measures of success such as returns on capital and cash generation, Financial Times, October 24, 2017, p. 15 [26] Dans son message aux lecteurs, bref et brillant, consacré au bilan de l’année 2017, Fiodor Loukianov, rédacteur en chef du journal « Russie dans la politique globale », souligne: Donald Trump « n’est pas une aberration incroyable, mais un signe de changements fondamentaux », dans Fiodor Loukianov « Bonne année, chers lecteurs. Nous sommes en train de franchir un énième seuil », site du journal « Russie en politique mondiale » www.globalaffairs.ru, le 29 décembre 2017 [27] Jane Perlez, Paul Mozur, Jonathan Ansfield, Upending world trade order. China’s hunt for tech from abroad brings calls for rethinking the rules, The New York Times International Edition, November 9, 2017, p. 7-8 [28] Vladimir Skossyrev: “Les USA ont interdit leur marché de la communication à la Chine”, Nézavissimaïa gazéta № 2 (7194), le 11 janvier 2017, p.7 [29] Richard Hilmer « Les Etats-Unis d’Europe ? » Le sociologue Richard Hilmer se demande s’il faut soutenir le processus de l’intégration européenne. Politique internationale et société, le 27 décembre 2017 [30] Comme, par exemple, le porte-avions de nouvelle génération « Gerald R. Ford » CVN78 remis à l’US Navy le 31 mai 2017. Bilan de l’année 2017. Les guerres et les armées. Le porte-avions de nouvelle génération remis à l’US Navy. Nézavissimaïa gazéta № 285 (7192), le 28 décembre 2017, p.10 [31] Sergueï Karganov « Nouvelle époque de confrontation (4), site de la revue « Russie en politique mondiale » www.globalaffairs.ru, le 8 décembre 2017 [32] Gail Collins, Trump’s totally terrible time, The New York Times International Edition, November 10, 2017, p. 11 [33] Mr. Trump, we are better than that (Editorial), The New York Times International Edition, November 10, 2017, p. 10 [34] Voir p.ex. Anthony Zurcher, Donald Trump faces tough January tests, BBC News, January 3, 2018 [35] Selon les affirmations du président du groupe des sociétés « Simple », publiées par le journal « Kommersant » la veille des fêtes de Nouvel an, « en février il faudra s’attendre à une deuxième série de sanctions américaines. En plus, Donald Trump a engagé une réforme fiscale, ce qui peut susciter de profonds bouleversements dans l’économie globale. L’Amérique pourrait faire un tel bond en avant qui aura inévitablement un impact sur le monde entier, y compris la Russie. Ce sont justement ces deux facteurs, la réforme fiscale et les sanctions, qui seront décisifs pour définir les influences extérieures sur notre réalité ». Maxime Kachirine, « Nous avons besoin d’un climat d’investissement différent ». « Kommersant », № 244, le 29 décembre 2017, p. 24. Cet avis est partagé par d’autres auteurs, en particulier ceux qui écrivent pour le journal « Nézavissimaïa gazéta ». Olga Solovieva « Le propergol » de Trump pourrait mettre le feu au rouble. Le rapatriement des dollars et la croissance de la production pétrolière aux USA ne sont guère de bon augure pour la Russie ». Nézavissimaïa gazéta № 284 (7191), le 27 décembre 2017, p. 1-2 [36] Anastassia Bachkatova « La réforme fiscale de Trump a fait peur aux Européens », Nézavissimaïa gazéta, le  4 décembre 2017, p.4 [37] Viktoria Jouravleva « La politique américaine, c’est plus que les affaires. Pourquoi Trump n’arrive pas à gérer les USA comme il gérait une entreprise », Nézavissimaïa gazéta, NG Courrier diplomatique, № 18 (290), le 27 novembre2017, p. 9-10 [38] Paul Krugman, On feeling thankful but fearful, New York Times International Edition, November 25-26, 2017, p. 13. [39] John Authers, Trump has rocked the boat, but for markets he has done no harm, Financial Times, November 9, 2017, p. 20 [40] Certains de ces évènements sont particulièrement bien mis en évidence par certains analystes russes. Voir, par exemple, Nikolaï Rabotiajev « Pourquoi le capitalisme n’a pas marché en Russie ? Les réformes radicales des marchés ont démarré il y a 25 ans. » Nézavissimaïa gazéta, le 14 décembre 2017, p.5 [41] En dressant le bilan de l’année 2017, le Journal « Izvestia » a trouvé la formule la plus concentrée : « La Russie a prouvé… » « Le monde en 2017 : pour le Proche Orient, le calme n’est qu’un songe », Izvestia, le 29 décembre 2017, p.6 [42] La multiplicité des objectifs atteints lors de l’opération des forces armées russes en Syrie et le niveau de son efficacité sont présentés, entre autre, sur le site de la BBC, société de production et de diffusion de programmes de radio-télévision britannique, Steven Rosenberg, Syria war: Putins’s Russian mission accomplished, BBC News, December 13, 2017, http://www.bbc.com/news/world-europe-42330551 [43] Marc Entine, Ekaterina Entina « Dieux des songes, Ou comment transformer le rêve d’une Grande Eurasie en projet géopolitique concret », Вся Европа.ru, 2017, № 1 (117), http://alleuropa.ru/?p=14211. Voir aussi: Marc Entine, Ekaterina Entina « En soutien du projet géopolitique de Grande Eurasie » Вся Европа.ru, 2016, № 6 (111), http://alleuropa.ru/?p=13361; Marc Entine, Ekatérina Entina « Grand Partenariat Eurasiatique Global : déni de la réalité ou retour à la réalité Вся Европа.ru, 2016, № 11 (115), http://alleuropa.ru/?p=13969; Mark Entin, Ekaterina Entina, The New Role of Russia in the Greater Eurasia, Strategic Analysis, 2016, Т. 40, № 6, p. 590-604; Mark Entin, Ekaterina Entina, Russia's Role in Promoting Great Eurasia Geopolitical Project, Rivista di studi politici internazionali, Firenze, 2016, №3, p. 331-352 [44] Sergei Karaganov, Igor Markov : “Le virage russe vers l’Est”, site de la revue “Russie en politique mondiale”, le 27 décembre 2017 [45] Sergueï Karaganov :  «Du virage vers l’Est à la Grande Eurasie », S. Karaganov, site personnel, Publications, le 31 mai 2017 http://karaganov.ru/publications/452; https://interaffairs.ru/jauthor/material/1847 ou http://www.globalaffairs.ru/pubcol/Ot-povorota-na-Vostok-k-Bolshoi-Evrazii-18739; « Vers le Grand océan-4. Bilan préliminaire et nouvelles tâches. Rapport du Club international de discussion Valdaï, le 2 juin 2016, http://ru.valdaiclub.com/a/reports/k-velikomu-okeanu-4-povorot-na-vostok/ [46] Vladimir Polkanov « Epoque de la renaissance nucléaire. Les spécialistes de la branche peuvent  faire le point sur dix ans de travail après la mise en place d'une réforme structurelle », Nézavissimaïa gazéta№ 262-263 (7169-7170), les 1-2 décembre 2017, p.4 [47] Certains aspects de cette liste sont expliqués dans la dernière édition du journal « Izvestia » de 2017. « L’an passé, des nouvelles crises sont venues s’ajouter en Europe », « Le monde en 2017. L’Europe : l’année des occasions manquées », Izvestia, le 29 décembre 2017, p.7 [48] Selon les rapports économiques rédigés  régulièrement par la Commission Européenne, Tim Wallace, UK economy to lag booming eurozone, says commission, The Daily Telegraph, № 50,535, November 10, 2017, p. 3 [49] Ce n’est pas uniquement l’avis des « sommités », comme le témoignent les résultats du sondage mené par OBR, institut officiel chargé des prévisions économiques, selon lesquels 66% de personnes interrogées ont avoué qu’elles ne soutiennent pas la politique de Teresa May relative au Brexit. Il n’y a que 34% qui ont déclaré accorder leur confiance au gouvernement dans ce domaine. 74% de Britanniques ne croient pas que Madame May soit capable de négocier avec Bruxelles une transaction bénéfique pour le pays. Il n’y a que 26% de citoyens interrogés qui croient le Premier Ministre capable de relever un tel défi. » Selon Evgueni Poudovkine « La Grande Bretagne récupère la souveraineté commerciale. Londres fait ses premiers pas sur la voie de l’autonomie » Nézavissimaïa gazéta № 242 (7149), le 8 novembre 2017, p.6 [50] Philip Stephens, Brexit has broken British politics, Financial Times, November 10, 2017, p. 11 [51] Richard Hilmer « Les Etats-Unis d’Europe?» Le sociologue Richard Hilmer se demande s’il faut soutenir le processus de l’intégration européenne. Politique internationale et société, le 27 décembre 2017 [52] Voir son analyse détaillée et bienveillante dans : Marc Entine, Ekaterina Entina : « Stagnation… enviable », site du Conseil de la Fédération chargé des affaires internationales, le 18 octobre 2016http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=8239#top-content [53] Evguéni Poudovkine : « Ni les élites, ni les citoyens ordinaires ne sont prêts pour l’Europe fédérale. L’Union Européenne évoluera selon un scénario conservateur », Nézavissimaïa gazéta, № 271 (7178), le 12 décembre 2017, p. 1, 7 [54] Il est envisagé que cet accord serve de base pour « une entité qui réunira 600 millions de personnes et 30% du PIB mondial », Vladimir Skossyrev « Abe et Juncker jettent une pierre dans le jardin de Trump. Le Japon et l’UE créent une zone économique géante », Nézavissimaïa gazéta № 270 (7177), le 11 décembre 2017, p. 1-2. [55] Eurozone’s fortunes turn on further reform steps (Editorial), Financial Times, November 10, 2017, p. 10 [56] Le Fonds monétaire international, la Banque centrale européenne et la Banque d’Angleterre ont concomitamment revu à la baisse leurs prévisions pour les années 2018-2019, Jim Brunsden, Mehreen Khan, UK growth to trail most of EU, says Brussels, Financial Times, November 10, 2017, p. 4 [57] Une analyse pondérée, exhaustive et professionnelle de ces mesures est présentée dans: Olga Potemkina, « Boucs émissaires européens. UE fait le bilan de la gestion de la crise migratoire et annonce de nouvelles initiatives », Nézavissimaïa gazéta, NG Courrier diplomatique, № 16 (288), le 30 octobre 2017, p. 10 [58] Anatoli Gromyko “Le rêve européen est-il mort?”, Nézavissimaïa gazéta, NG Courrier diplomatique, le 13 novembre 2017, p.1-2 [59] La première de ces bases a été inaugurée à Djibouti le 1 août 2017, ce qui a permis à la Chine de placer sous contrôle la sortie de la mer Rouge vers l’océan Indien, qui relie entre eux les pôles industriels pacifique, indochinois, indonésien et australien et les marchés consommateurs méditerranéen et européen. – Bilan de l’année 2017. Les guerres et les armées. Pékin a ouvert sa première base militaire à l’étranger. Nézavissimaïa gazéta № 285 (7192), le 28 décembre 2017, p.10 [60] Y compris l’initiative la plus connue intitulée « nouvelle route de la soie » ou la Ceinture et la Route (aussi appelée OBOR en anglais pour One Belt, One Road), mais aussi les initiatives les plus récentes comme « communauté au destin commun de l'humanité » ou « transformation du système de la gouvernance mondiale », circonstanciées dans le chapitre consacré à la politique extérieure   du rapport d de Xi Jinping, Secrétaire Général du Parti communiste chinois au XIX Congrès du parti. Nézavissimaïa gazéta, № 282 (7189),  NG Courrier diplomatique, le 25 décembre 2017, p.9-10 [61] Jane Perlez, Paul Mozur, Jonathan Ansfield, Upending world trade order. China’s hunt for tech from abroad brings calls for rethinking the rules, The New York Times International Edition, November 9, 2017, p. 7-8 [62] Alexandre Lomanov « Transit sans destination finale », site de la revue « Russie en politique globale » www.globalaffairs.ru, le 8 décembre 2017 [63] Kevin Rudd, Xi’s power shapes confident China’s long-term strategy, Financial Times, October 23, 2017, p. 11 [64] Globalement, comme l’écrivent dans le journal « Kommersant » des experts russes, en dressant le bilan de l’année 2017, « en ce qui concerne les relations avec la Chine, durant toute l’année 2017 elles évoluaient de manière positive et stable », dans Mikhaïl Korostikov « Avec un sentiment d’enthousiasme devant l’Orient », Kommersant, № 244 (6238), le 29 décembre 2017, p. 11 [65] Ce qui a été approfondi lors du IV forum juridique des BRICS (http://brics-legal.com/) et du VII congrès du droit comparé (http://www.izak.ru/institute/announcements/vii-mezhdunarodnyy-kongress-sravnitelnogo-pravovedeniya-natsionalnoe-i-universalnoe-v-prave-ot-tradi/) [66] Ce qui est confirmé par les statistiques élémentaires. Un récent rapport « Croissance de la population musulmane en Europe »  a été rédigé  par Pew Research Center, centre de recherches américain,  et largement cité par les agences d’information. Selon ce rapport au cours de la période allant de 2010 à 2016 la population musulmane a augmenté de 19,5 à 25,77 millions de personnes ; vers 2050 rien que l’accroissement démographique naturel de cette partie de population porterait ce nombre à 35,77 million ; si la migration se renforçait, il passerait à 57,88 millions (variante moyenne) ou même à 75,55 millions de personnes (haut niveau de migration). Parallèlement, le nombre de chrétiens diminuerait. Donc vers 2050 en EU les musulmans seraient trois fois plus nombreux. http://www.interfax-religion.ru/islam/?act=news&div=68749 [67] Igor Soubbotine, « Afghanistan maintient l’Asie Centrale sous tension. Le départ des djihadistes de la Syrie et de l’Irak laisse à la Fédération de Russie de l’espace pour les manœuvres géopolitiques », Nézavissimaïa gazéta № 282 (7189), le 25 décembre 2017, p. 1, 6, [68] M. Entine, E. Entina « A la recherche des relations de partenariat : la Russie et l’Union Européenne dans les années 201-2016 »,  Monographie scientifique, М.: «Зебра-Е», 2017. 816 pages. [69] Et pourtant, comme le répète Nézavissimaïa gazéta (« le journal indépendant ») après Valentina Matvienko, président du Conseil de la Fédération, « les sociétés IT russes dans certains domaines occupent une position de tête dans le monde, la Fédération de Russie a toutes les possibilités qu’il faut pour devenir un des leaders digitaux dans le monde. Les technologies digitales peuvent buter sur la régulation étatique. Nézavissimaïa gazéta № 278 (7185), le 20 décembre 2017, p.2 [70] D’après Konstantin Remtchoukov,  rédacteur en chef du Journal indépendant (« Nézavissimaïa gazéta »), « Poutine s’est engoué pour l’économie digitale » Konstantin Remtchoukov, L’éditorial. Nézavissimaïa gazéta № 285 (7192), le 28 décembre 2017, p. 1 [71] Melanie Phillips, Communism is every bit as evil as fascism, The Times, October 24, № 72362, 2017, p. 26. [72] Y compris ceux qui représentent les intérêts des forces politiques françaises qui appartiennent au même spectre politique qu’elle-même. Editorial par Patrick Saint-Paul, Les fantômes du Reichstag, Le Figaro, № 22769, le 24 octobre 2017, p. 1; Nicolas Barotte, En Thuringe, les populistes de l’Afd ont réveillé les déçus de la politique, Le Figaro, № 22769, le 24 octobre 2017, p. 3; Nicolas Barotte, Merkel face au réveil de l'extrême droite, Le Figaro, № 22769, le 24 octobre 2017, p. 2-3; Nicolas Barotte, Pour la première fois depuis la guerre, un tabou se brise au Bundestag, Le Figaro, № 22769, le 24 octobre 2017, p. 2 [73] Raphael Minder, In Spain, mistakes and plenty of blame. Catalan separatists flouted Constitution, but Madrid has also fueled the conflict, The New York Times International Edition, October 2017, p. 1, 4 [74] Quand les tentatives, même timides, de la presse de qualité (comme, par exemple, de la revue « Hérodote » qui a consacré une édition spéciale aux articles consacrés à la géopolitique de la Russie) (Géopolitique de la Russie, «Hérodote”, revue de géographie et de géopolitiuqe, № 166-167, 3-e et 4-e trimestres 2017, 291 p., 24 euros) de déroger à la partialité provoquent une levée de boucliers, et certains auteurs soi-disant irresponsables sont réprimandés/admonestés. GA.M. L’illusoire « soft power» russe. La revue, Le Monde, le 24 octobre 2017, p. 22. [75] Même quand elle est analysée avec une grande prudence et discrétion, comme sur les pages de Financial Times, en mettant l'accent uniquement sur « un défi idéologique, économique et géopolitique » lancé à l’Occident par l’Empire Céleste Gideon Rachman, China’s bold challenge to the west, Financial times, October 24, 2017, p.11. [76] Inventer n’importe quelle/toute sorte d’accusation contre les hackers et sponsors russes, et contre Moscou en général, est devenu ces derniers temps monnaie courante. Une liste assez complète de toutes ces accusations inventées de toute pièce a été publiée par Nézavissimaïa Gazéta (« Le journal indépendant ») dans son édition faisant le bilan de l’année 2017 « Moscou est accusé d’ingérence dans les affaires d'autres pays, Nézavissimaïa gazéta № 285 (7192), le 28 décembre 2017, p. 1, 2 [77] Business must help fix the failures of capitalism (Editorial), Financial Times, № 72362, October 24, 2017, p. 10 [78] Mark Entin, Ekaterina Entina, Russia and China protecting the contemporary world order, Rivista di studi politici internazionali, Firenze, 2016, №4, p. 492-539. « Pierres angulaires de l’ordre mondial après la Seconde guerre et du droit international moderne : vues de Moscou et de Pékin »,  « Revue moscovite du droit international », 2016, № 3 (103), p. 19-30 [79] Marc Entine, Ekaterina Entina “Droit international à l’époque de changements. Droit international moderne: mondialisation et intégration”, LIBER AMICORUM en honneur au professeur Pavel Birioukov, recueil d'articles scientifiques; Université d’Etat de Voronej, Maison d’édition de l’ Université d’Etat de Voronej, 2016, p. 216-237 [80] Si vous êtes intéressés, vous pouvez comparer l’article critique de Thomas L. Friedman, un des commentateurs éminents, paru début novembre 2017 (qui ressemble à ce que ses collègues écrivaient à l’époque - Thomas W. Lippman, The demise of stability, Saudi-style, The New York Times International Edition, November 10, 2017, p. 1, 11) avec le panégyrique des changements révolutionnaires et du “printemps saoudien”, qu’il a publié après avoir passé un moment en Arabie Saoudite: Thomas L. Friedman, Attention: Saudi prince in a hurry, The New York Times International Edition, November 9, 2017, p. 11; Thomas L. Friedman, Saudi Arabia’s Arab Spring, at last, The New York Times International Edition, November 25-26, 2017, p. 11, 13 [81] Farhad Manjoo, Reality TV, as produced in U.S. by Russia, The New York Times International Edition, November 10, 2017, p. 7 [82] Nous avons observé par nous-mêmes toutes les nuances de cette campagne, étant à la tête de l’Ambassade de Fédération de Russie au Luxembourg dans les années 2012-2016; nous avons fait notre possible pour les exposer avec un maximum de fiabilité dans la monographie en deux volumes rédigée à ce moment-là - M. Entine et E. Entina, “La Russie et l’Union Européenne dans les années 2011-2014: à la recherche de relations de partenariat”, V. Volume 1, Volume 2. М.: Eksmo, 2015. 864 pages, 752 pages. [83] Steven Swinford, May dares rebels to defy her on Brexit, The Daily Telegraph, № 50,535, November 10, 2017, p. 4. [84] Sam Coates, Bruno Waterfield, I didn’t drop May in soup, says ‘monster’ of Brussels, The Times, № 72362, October 24, 2017, p. 8-9. [85] David Charter, Bruno Waterfield, Sam Coates, Merkel left “furious” by Brexit leaks against May. German chancellor fears government’s collapse, The Times, № 72362, October 24, 2017, p. 1, 8. [86] Rachel Sylvester, Westminster’s hall of mirrors is about to shatter. While voters demand more honesty in politics, leading Tory and Labour MPs argue the opposite of what they believe, The Times, № 72362, October 24, 2017, p. 25

Late 2017 was particularly rich in meetings, discussions and conferences, including such momentous occasions as the conference celebrating the 30th anniversary of the Institute of Europe of Russian Academy of Sciences, the 10th Eurasian Economic Forum in Verona, the annual London Conference at the Royal Institute of International Affairs, the 4th BRICS Legal Forum (held in Moscow) and the 7th Annual International Conference on Comparative Law. We attended the events either as moderators, or as keynote speakers. And everywhere we went, every presentation and comment was accompanied by a peculiar refrain claiming that the world is now dominated by uncertainty. Uncertainty rules everywhere: in global politics and economics, in the domestic and foreign policies of individual states, and in legal proposals that are being put to vote. However, when people keep talking about this “uncertainty” as an apparently self-evident fact, doubt inevitably starts to creep in. «Блеск и нищета» концепций неопределенности « Splendeurs et miseres » des concepts de l’incertitude   Unexpected Twists in the Development of the United States and other Countries Uncertainty as a global phenomenon starts with Donald Trump’s victory at the U.S. presidential elections. The first significant foreign political initiatives of the new president were particularly eye-catching, and they held a great number of surprises for the United States’ partners. They included uncompromising demands that the United States’ allies “pay” for the nuclear shield and thus their security, the withdrawal from the Trans-Pacific Partnership that Barack Obama had worked so hard to achieve, the backing out of the UN Paris Climate Accord, the announcement that the U.S. embassy in Israel would be relocated from Tel Aviv to Jerusalem, and many others. [1, 2] No less surprising was the fierce confrontation within the U.S. establishment, the likes of which was unimaginable just a short while ago, as was the transfer of many powers traditionally vested in the president’s administration to Congress. The results of the Brexit vote dealt a similarly powerful, albeit more localized blow to the forecasting abilities of the political and expert community. Rational inhabitants of the United Kingdom sending their inborn common sense packing and depriving themselves of the advantages afforded by membership in an integration structure was something no one in their right mind could imagine. Nevertheless, Brexit became a reality, and London started negotiations with Brussels, where the United Kingdom would be the inevitable loser; under no circumstances will London emerge as a winner from those talks. What followed was the amazing political experiment with Emmanuel Macron and his “Forward, Republic!” movement being promoted to the top political roles in France. The experiment resulted in virtual collapse of France’s traditional political system. Then Prime Minister of Japan Shinzo Abe gained an entirely unwarranted absolute majority in parliament, giving him carte blanche to steer any domestic and foreign political course he chooses, including abolishing the remains of pacifism enshrined in the Constitution of Japan. [3, 4, 5, 6] Then followed the transformation of Germany from the hope and stronghold of the European Union into a political swamp that for the longest time was unable to produce a stable ruling coalition, something that no self-respecting democracy could allow [7]. Finally, just as Spain had become a successful state once again, problems in Catalonia began to resurface, which are capable of plunging Spain into a political and economic chaos that could subsequently engulf the entire EU [8]. For a complete picture, add to that the “Damocles Sword” that the Trump Administration has hung over the world economy by making bold statements that the United States will now pursue only its own interests in global trade without sparing any thoughts for others. [9] The Cold War containment policy made a triumphal comeback to the global political stage. This time, it is aimed against the allegedly non-systemic Russia and China; overnight, this policy has deteriorated into a game played by Rafferty’s rules. The so-called restriction measures arbitrarily called “sanctions” imposed with and without reasons put the world on the brink of “war of all against all.” Then there is the inability of global and regional powers to form a united front in the fight against international terrorism, which uniquely enables terrorism to spread not only throughout the Middle East, but also in Africa, Asia, and even Europe and transform from a foreign threat into a domestic one for many countries. [10] If all these trends and phenomena are, indeed, unexpected, unpredictable and appear out of the blue, it means that all formerly influential academic and research centres and polling institutions have discredited themselves, that they should be shut down, and we should place all ours hopes with the Lord, because living under such circumstances – acting, planning, forecasting – is entirely impossible. This shocking list is happily touted not only by sensation-prone global media, but also by academic centres. However, if we look at it from a stance that differs from the much-promoted concept of all-pervasive uncertainty, then we get a rather different picture. The global political and expert community clearly missed the tectonic shifts in the voter sentiments, a change of sorts in the psychological makeup of a significant part of modern civil society. The people of the United States, the United Kingdom, Germany and other countries simply became tired of having the wool pulled over their eyes. People began to get the “feeling they had been forgotten” and they wanted truth [11]. They wanted politicians to follow through with their promises, and not simply make them for show. They wanted policies that they would not be ashamed of, policies that they had voted for and could be happy with. They wanted leaders who would treat them as their equals and make decisions based on their opinions, and not behind their backs. So the victories of Donald Trump in the United States, Emmanuel Macron in France, pro-Brexit voters in the United Kingdom, extreme right-wingers and nationalists in Switzerland, Austria, etc. are not accidental; they manifest the profound changes that have taken place in American and European societies over the last decade [12].   The Impasse It may appear paradoxical at first glance, but the United States, Russia, the European Union and China are all similar to each other, not due to their (sometimes deserved) claim to the role of great powers, but to their being in similar impasses. The United States has started to lose its unquestionable global leadership on an entire range of issues, although under no circumstances is it ready to concede this fact. The country has accumulated tremendous military power and superiority, which of course costs a pretty penny. For instance, around 240,000 U.S. troops are currently stationed in 172 countries [13]. However, the United States is unable to profit from this. Bloody, expensive interventions in Afghanistan, Iraq, Libya and essentially in Syria conducted at the behest of United States or with its participation have produced no positive results for the country. The United States does not know how to remove Russia’s nuclear threat. It cannot bring Iran to heel, fails to make the European Union and many others to follow strictly in its wake, and has been unable to force the “puny” North Korea to submit to its demands. [14] The entire global financial system hinges on the U.S. dollar. The United States has a fantastic tool of global domination in the form of the money printing press. However, there is a flip side to everything. The United States lives above its means, at the expense of the rest of the world that “sponsors” it. The U.S/ sovereign debt alone is mind-boggling $10 trillion; add to that private capital, household and local authority debts and the figure skyrockets to $60 trillion. Trillions of dollars printed in recent years dissolved in the costs of stocks and shares instead of going to the real sector of the economy. As a result, any push may send the overvalued market into a lengthy adjustment period, which will entailing a domino effect and the large-scale collapse of banks and other financial and non-financial corporations. China draws in a disproportionately large share of global investment. Due to the undervalued yuan and dumping policies, it rules the roost on the U.S. domestic market, as well as on other markets where the United States would like to call the shots. Germany has a multi-billion surplus in its trade with the United States, not because German-made goods are better, more reliable or of better quality, but because the euro is far “lighter” than the Deutsche Mark would have been had Bonn/Berlin not created the Economic and Monetary Union and the Eurogroup on conditions that are extremely favourable for Germany – conditions which Germany is never going to alter. [15] NATO allies prosper by attaching themselves to the military power of the United States without bearing any economic or financial burden. In response, Donald Trump has succeeded in getting the main thing done: he had enacted a radically new, revolutionary tax law, halving corporate tax and introducing compensatory payments for access to the American market, which means that the centre of the global economy will now inevitably move to the United States once again. Many, if not all major market actors will rush to transfer their headquarters to the United States. A new era in global trade has been ushered in [16]. So it would be wrong, as many analysts inclined to, to underestimate either what Donald Trump has already achieved, or his determination to steer his own course (even under the threat of impeachment, should the Democrats control both houses).   A Downtrodden Boar Russia seems to be in an entirely different situation, yet it is at a similar impasse. The unexpected collapse of the USSR, the breaking of traditional economic ties, the lack of initial capital and experience of a market economy, and the betrayal by western partners whom the new ruling pro-democratic elites had counted on so heavily caused a crisis that was tremendously deep. [17] On the road of transformation, Moscow lost so much military and economic power and political and ideological influence that both the collective West and its neighbours in Greater Eurasia no longer took the country seriously. Hence the Russian operation in Syria, which is not accidental, unexpected or unpredictable; on the contrary, it is quite logical. Moscow has increased the number of forces loyal to it both at the regional and global levels. It has made a triumphant geopolitical comeback and demonstrated its growing power, forcing people to pay attention to Russia once again. Now geopolitical projects that Moscow is implementing or just considering are now seen as both promising and feasible. Currently, there are two such projects. The more moderate, yet specific and tangible one is to strengthen the Eurasian Economic Union, achieve deeper integration with its member states, and increase its scope by concluding agreements on free trade zones and/or reducing administrative barriers. Currently, work is under way on agreements with Vietnam and China, and in future, with India, Egypt, Iran, Israel and dozens of other states. A more ambitious project is the creation of a Comprehensive Eurasian Partnership we lovingly refer to as ComEuPart. [18] There are no doubts that Russia will continue on this course in the foreseeable future. In order to cope with the global role it claims, however, Russia will necessarily have to implement deep socioeconomic reforms. Russia should nix the “kickback” economy that has emerged in the country, carry out denationalization and real deoffshorization, guarantee everyone real (rather than imaginary) economic freedom, create a financial platform that is independent from both the West and the East, and offer all businesses access to “long-term money.” What is more, Russia should finally define its economic priorities and engage in effective economic planning within its own borders and also within the EAEU and ComEuPart.   A Fortress under Siege The European Union is in a similar predicament. It pursues a course of entrenching its achievements, ramping up internal solidarity and deepening integration, and this course has no alternatives. The last decade has shown that this course is far from ideal. It does not eliminate development gaps; on the contrary, it further exacerbates the problem and makes it unsolvable. It does not promise victory in competition with the United States and rapidly growing economies. It does not guarantee stability, continuing prosperity, security or the weakening of “Euro-scepticism.” It does not allow a solid barrier to be put up in the way of rising nationalism, populism and the extreme right; quite the opposite, it transforms them from once non-systemic and marginal forces and political movements into an integral part of modern western society. At the same time, this is the only possible course for the European Union. Brexit has clearly shown this. The decision to withdraw from the European Union weakened the position, not so much of the union itself, which has yet to feel the impact, but rather of the “prospective deserter.” [19] It turned out integration had gone too far to back out of it now. Withdrawing from integration has a price tag that is too high. The withdrawal procedure is also very hard: any country that initiates this procedure loses far more than it gains. What the European Union will clearly fail to do in the coming decade is fit into the planet’s changing demographics. The number of Europeans are shrinking, meaning that the pressure put on them will only increase with time. The migration crisis has cut off any opportunity to work out a new vision. Due to the increasing discontent of the indigenous population and the inability to absorb even small numbers of refuges and migrants from other cultures, the European Union chose the only currently possible course of action, one that inevitably leads to a dead-end: to block off the flow of migrants with a high, preferably insurmountable wall.   Ratcheting up Having become the biggest economy in the world, China cannot allow anyone to conduct containment policy with impunity, attempt to meddle in its internal affairs (including those China itself believes to be internal) or engage in destabilizing countries and regions in which China has a vested interest. This is why China will rapidly convert its enormous economic potential into military power, create reciprocal containment forces, and invest in space and other dual-purpose programmes. As far as economic construction is concerned, China’s next steps are not only easy to calculate, they are carefully set forth in the directives of the Communist Party of China, in speeches and initiatives of the country’s political leadership. [20] China is faced with the classic situation of overproduction, when insufficient domestic demand may only be compensated through foreign demand. However, following the recipes pushed onto China from abroad and following the standard western model of boosting domestic demand is futile, and even lethal for China. On the one hand, it will cause discontent and reflect badly on the authority of the party and the government and increase tensions in the society. On the other hand, it will deal a blow to China’s competitive edge and undermine its high growth rates. Consequently, Beijing needs to: find foreign contracts for its plants; move non-critical manufacturing to other countries and regions (both neighbouring countries and those further afield); invest heavier into human capital, science and technology; master high-tech and cutting-edge manufacturing; continue foreign expansion; remove barriers blocking the entry of Chinese goods and services into foreign markets; fight any manifestations of protectionism by third countries; spare no efforts on expanding the range and geography of payments in Chinese yuan; and fight for the global recognition of its technical standards and quality guarantees. Shaping comprehensive free trade zones, the Silk Road Economic Belt (SREB) project, entering the markets of Asia, Africa, and Latin America, and also those of Eastern Europe and the Balkans, plans to achieve global leadership in the digital and green economies fit with these purposes perfectly [21]. This is the road China will travel. As Financial Times analysts warn, China, unlike the collective West, has a long-term strategy, something that is “lacking” in the West [22].   The Realities of the Technological Revolution in the Post-Truth Era Some of the unquestionable trends in global development are the growing population, the revival of traditional religions, Islam gaining certain features of passionarity, sub-state entities acquiring a greater role in international relations, international terrorism transforming into a mercilessly exploited factor of domestic and foreign policies, the shifting emphasis to cyber security, rapid technologicl progress, the global economy’s gradual transition to a new technological platform, etc [23]. For years to come, all these regularities of today’s development will determine the way of life of our countries and peoples, the domestic and foreign policies of all states. The concepts of total, all-pervasive uncertainty work hard to shift emphases from that list to other things, glossing over the determining significance of these trends. It means that the emergence of such concepts and their rapid-fire spread and taking root have certain objective foundations. Let us try to point out the crucial constituent elements of these foundations, elements that do, to some extent, explain what stands in the way of a calm, rational and professional discussion and understanding of the processes under analysis and the problems they generate, an of the unfolding international cooperation with the broadest base, the kind of cooperation intended to achieve the timely and constructive resolution of all those problems. Over many years, the United States, the European Union and aligned countries formed a sort of an industry of praising their system, their actions, their policies and the values they promote. This industry was created by research centres those countries fostered. The countries themselves proclaimed these centres to be the most knowledgeable, authoritative and infallible. These centres do nothing but lavish praise on the countries in exchange for generous financing and payments for intellectual services. The customer, that is, the leadership and the ruling elites of the United States, the European Union and aligned countries, have no desire at all to change anything in the theoretical foundations of their supremacy, of the dominance of their model of socioeconomic development palmed off as the paragon to be imitated. The change would mean to accept reality, the objective nature and logic of the changes they abhor. They proceed from the unshakeable conviction that everything will go back to the way it used to be and they will be “on the roll” again. Consequently, they are quite content with the concepts of uncertainty that claim that current bifurcations are but a temporary deviation from the norm and are, therefore, incomprehensible and unpredictable. When the world is in a state of dynamic change, when crisis phenomena are accumulating, when disasters strike, when the world is in the period of transition and risks are skyrocketing, these concepts of uncertainty appear amazingly apposite and seem to reflect perfectly what is going on. However, clearheaded researchers and politicians should see that they are necessary and advantageous primarily for those who would like to hold on to their discretionary powers, who need to justify their filibusterism, all-permissiveness and arbitrary policies, who place their own interests above the interests of equal and mutually profitable international cooperation, for those who are willing to reach their ends at any cost. Clearheaded researchers and politicians must remember that science is different from political alchemy and propaganda in that science is capable of discerning the regularities and logic of a given political course behind the flurry of incidents and accidents. Science is different in that it uses its knowledge of regularities to predict events, possible measures and countermeasures that the proponents of uncertainty palm off as a chain of accidental happenings, something entirely unpredictable and unexpected. First published on The Russian International Affairs Council website. Mark ENTIN, Editor-in-Chief of All Europe magazine, Professor at MGIMO-University Ekaterina ENTINA, Associate Professor at National Research University Higher School of Economics   1. Boris Smirnov. Is CO2 to Blame for the Greenhouse Effect? Even a 10-Degree Change in the Global Temperature will not Destabilize the Atmosphere. // Nezavisimaya Gazeta, 284 (7191), NG-Nauka, December 27, 2017, p. 9, 12. 2. Andrey Melnikov. Trump Will not Touch What Is Sacred // Nezavisimaya Gazeta, 278 (7185), NG-Religia, December 20, 2017, pp. 9–10. 3. Robin Harding, Abe Wins Sweeping Mandate for Reform in Decisive Japan Election // Financial Times, October 23, 2017, p. 1; Robin Harding, Abe Triumphs after Koike Makes Disastrous Mistake // Financial Times, October 23, 2017, p. 6. 4. Richard Lloyd Parry, Abe Admits He Lacks the Strength to End Pacifism // The Times, No. 72362, October 24, 2017, p. 34. 1. 5. Vladimir Skosyrev. Abe Did Not Give Up on the South Kuril Islands. // Nezavisimaya Gazeta, 278 (7185), December 20, 2017, p. 1, 7. 6. Philippe Mesmer, Confortable majorite parlementaire pour le premier ministre japonais, Le Monde, 24 octobre 2017, p. 6. 7. The Results of 2017. The World. Germany is Left without a Government. Germany Sets Record in Time Taken to Form Government. // Nezavisimaya Gazeta, 285 (7192), December 28, 2017, p. 6. 8. The Results of 2017. Catalonia Attempts to Secede from Spain // Nezavisimaya Gazeta, 285 (7192), December 28, 2017, p. 6. 9. John Mauldin, Year of the Octopus, Part 1, Thoughts from the Frontline, Mauldin Economics, January 5, 2018. 10. In particular, in Afghanistan – Vladimir Mukhin. Russia is Rapidly Ramping up Military Aid to Tajikistan. After their defeat in Syria, Islamist militants move to Central Asia. // Nezavisimaya Gazeta, 278 (7185), December 20, 2017, p. 2. 11. Trump un an apres (Editorial), Le Monde, No. 22652, 10 novembre 2017, p. 23. 12. Entretien avec Sebastian Kurz: “Nous devrons d’etre proeuropeens”. Le futur chancelier autrichien, Sebastian Kurz, defend son projet de coalition avec le parti d’extreme droite FPO, Le Monde, No. 22652, 10 novembre 2017, p. 8 13. America’s Forever Wars (Editorial) // The New York Times International Edition, October 24, 2017, p. 10. 14. The Results of 2017. Wars and Militaries. North Korea Invades the Nuclear Powers Club. North Korea Can Now Deliver a Nuclear Strike against any Target in the U.S. // Nezavisimaya Gazeta, 285 (7192), December 28, 2017, p. 10. 15. Richard Hilmer. The United States of Europe? Social Scientist Richard Hilmer on whether Euro-Integration Should be Maintained. IPG – International Politics and Society, December 27, 2017. 16. See, for instance: Anthony Zurcher, Donald Trump Faces tough January Tests, BBC News, January 3, 2018. 17. Some of these points are cast into stark relief by Russian analysts; see, for instance: Nikolay Rabotyazhev. Why is Capitalism a Failure in Russia? Radical Market Reforms Started 25 years ago // Nezavisimaya Gazeta, December 4, 2017, p. 5. 18. Mark Entin, Ekaterina Entina. Gods of Dreams, or How to Transform the Dream of Greater Eurasia into a Specific Geopolitical Project // Vsya Evropa.ru, 2017, 1 (117), http://alleuropa.ru/?p=14211. See also: Mark Entin, Ekaterina Entina. In support of the Great Eurasia Geopolitical Project // Vsya Evropa.ru, 2016, 6 (111), http://alleuropa.ru/?p=13361; Mark Entin, Ekaterina Entina. The Comprehensive Eurasian Partnership: Moving Away from Reality or Back Towards It // Vsya Evropa.ru, 2016, 11 (115), http://alleuropa.ru/?p=13969; Mark Entin, Ekaterina Entina, The New Role of Russia in the Greater Eurasia, Strategic Analysis, 2016, Т. 40, No. 6, p. 590-604; Mark Entin, Ekaterina Entina, Russia’s Role in Promoting Great Eurasia Geopolitical Project, Rivista di studi politici internazionali, Firenze, 2016, No.3, pp. 331–352. 19. Some points from this list are elaborated in Izvestiya’s summary issue for 2017; the editorial sums up laconically, “in the outgoing year, Europe got new crises.” The World of 2017. Europe: The Year of Missed Opportunities. // Izvestiya, December 29, 2017, p. 7. 20. The results of 2017. Wars and Militaries. Beijing Establishes First Foreign Military Base // Nezavisimaya Gazeta, 285 (7192), December 28, 2017, p. 10. 21. Including not only the One Belt One Road, which is the most famous, but also the latest initiatives linked to creating “the community of humanity’s single destiny” and “transforming the global governance system.” These initiatives are described in detail in the foreign policy section of the report Xi Jinping, Secretary General of the Central Committee, delivered at the 19th Congress of the Communist Party of China // Nezavisimaya Gazeta, 282 (7189), NG-Dipkurier, December 25, 2017, pp. 9–10. 21. Alexander Lomanov. Transit without a destination. // the website of the Rossiya v global’noy politike [Russia in Global Politics] magazine. www.globalaffairs.ru, December 8, 2017. 22. Igor Subbotin. Afghanistan keeps Central Asia on its Toes. The Exodus of Jihadis from Syria and Iraq Affords Russia Room for Geopolitical Manoeuvres. // Nezavisimaya Gazeta, 282 (7189), December 25, 2017, p. 1, 6.

Британцам дают последний шанс одуматься Загадочен подтекст двух созвучных заявлений о возможности для Британии либо прямо сейчас дать задний ход в бракоразводном процессе с Евросоюзом («Брекзит»), либо незамедлительно после утраты места за общим панъевропейским столом подать заявку на… восстановление своего прежнего статуса. Чем мотивированы эти неожиданные примирительно-ласкательные пассажи в адрес едва ли не самой капризной и самоуправной нации, озвученные поляком Дональдом Туском, председателем Европейского Совета – высшего руководящего органа ЕС, и люксембуржцем Жан-Клодом Юнкером, главой высшего исполнительного (рабочего) органа – Еврокомиссии? Вначале бывший польский премьер (почти семь лет отбывший на этом посту) смело заявил, что Евросоюз по-прежнему простирает протянутую руку навстречу Британии и рассчитывает, что островитяне передумают уходить. На следующий день глава Еврокомиссии в ходе выступления в Европарламенте произнес и вовсе удивительные слова: «Мы не выбрасываем британцев, мы бы хотели, чтобы они остались, и, если они того пожелают, им должно быть позволено это сделать». Юнкер, или Ж.-К. (таким прозвищем его издавна именуют), пошел еще дальше, утверждая, что лично он – хотя именно бритты упрямо упирались, пытаясь не допустить его воцарения во главе Еврокомиссии (см. «Англосаксы хотят свалить Жан-Клода Юнкера», №11(93), 2014), – был бы «счастлив», если Британия вернется. Для того, чтобы стать «дважды членом» ЕС, существует юридическая зацепка. После того, как Британия обязана будет распрощаться с союзом – формально – в марте 2019 года, у бывшей империи есть шанс заново подать прошение о восстановлении в рядах семьи единой, пояснил Ж.-К. Такое право «на второй шанс» прописано в 49-й статье Лиссабонского договора. После референдума в июне 2016 года, на котором 52% британцев высказались за выход из союза, у всех на устах 50-я статья (Article 50 of the Treaty on European Union), которая устанавливает процедуру сецессии. Но вот предыдущая 49-я статья детализирует процесс принятия нового государства-члена в ЕС. Вначале подается запрос в Европейский Совет – затем проходит анонимное (!) голосование. При позитивном результате (при консенсусе) заявка поступает на утверждение в высший законодательный орган – в Европарламент. Но на этом промежуточном этапе вклинивается Еврокомиссия, которая обладает своего рода совещательным голосом. Весь процедурный марафон, по виду, не слишком долог и утомителен, но дьявол и здесь кроется в деталях. Если Британия будет вступать «по новой», никакие прежние исключительные льготы и привилегии автоматически на нее не будут распространены. А это и весомое достижение «железной леди» Маргарет Тэтчер, выбившей из Брюсселя обязательство возвращать часть британского взноса на «зеленую Европу» (единую сельскохозяйственную политику). Это и молчаливое согласие с тем, что одна из десяти крупнейших экономик мира не пожелала примкнуть к единому монетарному союзу и перейти на евро. Лондону придется начинать все сначала. Вести изнурительные переговоры по каждому пункту и каждой статье нового договора о членстве в ЕС, определяющих величину государственного суверенитета, переходящую к транснациональным органам управления, к евробюрократам и европарламентариям. Однако, важно то, что такая возможность прописана в основополагающем документе ЕС, и ныне две ключевые фигуры общеевропейского политикума это подтвердили. Возможность отыграть назад «Брекзит» есть, но какова вероятность, что британские элиты и политический класс к этому готовы? Часть, похоже, готова, но на определенных условиях. Так, Дэвид Лидингтон, бывший министр по взаимоотношениям с Евросоюзом, допустил, что через 20 лет Британия может вернуться в семью народов под названием ЕС, которая к этому времени эволюционирует в лучшую сторону. Цитата: «…возможно, через одно поколение ЕС предстанет в иной конфигурации, чем сегодня» (“…we may be looking in a generation's time at an EU that is also configured differently from what it is today”). Показательно и созвучное пророчеству Лидингтона заявление также бывшего члена правительства Джастин Грининг, которая предрекла, что опять же будущее поколение депутатов парламента «улучшит или отменит» условия выхода Британии из Евросоюза (“improve or undo”).

Совокупность негативных факторов, вызванных последствиями русофобских демаршей Польши, побудили, похоже, к мягкой и чисто предварительной корректировке внешнеполитических амбиций. И вот президент наследницы Речи Посполитой Анджей Дуда, выступая на Всемирном экономическом форуме в Давосе, делает примирительный пас в адрес России, объявив: «Мы должны стараться соблюсти равновесие, потому что это есть наш сосед». Нарушенное равновесие придется восстанавливать обновленному правительству, в котором во вторую неделю января недосчитались скоропостижно уволенных министров иностранных дел и национальной обороны Польши – Витольда Ващиковского и Антония Мачеревича. Новоназначенный премьер-министр Матеуш Моравецкий явно с подачи «серого кардинала» в правящей партии Право и справедливость (ПиС) Ярослава Качиньского заменил главного дипломата, вполне профессионально грамотного, но не сумевшего исполнять роль «кризисного управляющего» при проведении войны претензий разом на два фронта – против Германии и России, а также скандально известного кабинетного вояку, регулярно ставившего власть в неудобное положение своими словесными эскападами (см. «Польша: полонез Качиньского – смена стиля, но не сути», №12(125), 2017). Оба политика отметились экстравагантно нелепыми русофобскими высказываниями. Ващиковский уравнял Советский Союз и нацистскую Германию, возложил на них в равной степени вину за развязывание Второй мировой войны. А Мачеревич, большой поклонник конспирологических теорий, обвинил своего соотечественника, главу Евросовета Дональда Туска в том, что тот вступил в сговор с Москвой и подстроил авиакатастрофу 10 апреля 2010 года под Смоленском, в которой погиб польский президент Лех Качиньский и высшие руководители государства (см. «Польша и Россия: катыньский катарсис», №4(43), 2010). К слову, Мачеревич также уверен в существовании мирового еврейского заговора, потому как «Протоколы сионских мудрецов», по его разумению, это подлинник. Смена состава в исполнительной власти – новый премьер и два новых ключевых министра – событие знаковое и для Польши, и для её соседей. «Качиньский, очевидно, решил показать, что наверх приходят свежие люди, что возникло более центристское правительство, более открытое к диалогу, так как раньше диалога никакого не было – ни с оппозицией внутри, ни с партнерами на международной арене». Таково мнение бывшего видного парламентария (занимал пост зампреда международного комитета Сейма), политолога Тадеуша Ивиньского. Первый контакт (дружеский ужин) между премьером Моравецким и главой Еврокомиссии Жан-Клодом Юнкером оказался удачным. По выражению польского премьера, «лучшая форма разговора – это диалог, а не два монолога». Тем не менее, пока этот раунд дипломатии улыбок не сумел нейтрализовать угрозу того, что против Польши может быть применена 7 статья Европейского договора, предполагающая наказание за несоблюдение основополагающих европейских ценностей, к которым в семье народов ЕС отнесены человеческое достоинство, свобода, демократия, равенство, верховенство закона и права человека (см. «ЕС: что грозит полякам», №12(125), 2017). Такое информированное издание, как «Политико», тоже скептически прокомментировало перспективы скорого улучшения двусторонних отношений между ЕС и Польшей. Цитата: «Смена караула может оказаться слишком запоздалой и недостаточной мерой – полноформатное противостояние ЕС и Польши по поводу принципа верховенства закона, а также по вопросам, связанным с экологией и миграцией, уже нанесли такой ущерб, что для его нейтрализации потребуются месяцы» (“The changing of the guard may be too little too late – the EU and Poland's drawn-out feuds over the rule of law as well as the environment and migration have sowed deep damage and could take months to reverse”). Так или иначе, наблюдаются, по любимому выражению советского министра иностранных дел Андрея Громыко, «подвижки». Не «движуха», а именно «подвижки». В правящей партии ПиС начинают, похоже, ориентироваться не только на созданную ею же виртуальную реальность, смоделированную по матрице «осаждённой крепости», но и на безальтернативную реальную реальностью. Звёзды на небосклоне польского политикума сошлись в новой конфигурации. С одной стороны, видимо, накопилась усталость от малопродуктивных препирательств по поводу мнимой зависимости от газпромовского газа. Пришло осознание, что не удастся остановить строительство второй ветки газопровода «Нордстрим», он же «Северный поток-2», обходящего польский сухопутный коридор по балтийским водам. С другой стороны, нескончаемая пря с бандероносной Украиной, отрицающей масштабы геноцида во время Волынской резни, превратила националистический, а потому заведомо антипольский режим в Киеве в куда более раздражающий фактор, чем политкорректное игнорирование Варшавы как договороспособного и вменяемого партнёра со стороны Москвы. К тому же скисшие польские яблоки последних четырёх урожаев, отлучённые в ответ на санкции ЕС от российского рынка, стали горчить и распространять вокруг себя несимпатичное амбре. Наконец, сказывается на настроении ПиСовцев и двойственность позиции президента США Дональда Трампа, который в отличие от предшественника не платит дань откровенной русофобии и продолжает – вопреки беспрецедентному давлению неолиберально-глобалистского лобби – повторять свой предвыборный тезис о необходимости наладить отношения с Россией. А потому польские паны, чутко реагирующие на способную быстро поменяться геополитическую конъюнктуру, уже сегодня заранее готовят пути для реверсного маневра. Владимир МИХЕЕВ

Как Виктор Орбан отстаивает право на «особый путь» Чуть более чем за три месяца до всеобщих парламентских выборов в Венгрии (состоятся 8 апреля) правительство Виктора Орбана подняло ставки в проводимой им кампании под лозунгом «Остановить Сороса», и одновременно – в вялотекущем противостоянии с Еврокомиссией вокруг спорной иммиграционной политики. Запланировано, согласно разъяснению министра внутренних дел Шандора Пинтера, провести через высший законодательный орган пакет законов, которые ужесточают условия деятельности организаций и отдельных индивидуумов, «поддерживающих нелегальную иммиграцию». В первых рядах этих тайных лоббистов перерождения нынешнего сообщества в «смешанную, мусульманизированную Европу», по выражению Орбана, находится американский биржевой спекулянт Джордж Сорос (см. «Венгрия: кампания «анти-Сорос» набирает обороты», №11(124), 2017), который реализует свой «план» как через своих доверенных людей в Брюсселе, так и через сеть неправительственных организаций (НПО) в самой Венгрии. Для противодействия этому заговорщическому «плану», существование которого документально не доказано, правящая партия Фидес готова ограничить для некоторых категорий лиц доступ к лагерям мигрантов в 8-километровой зоне у южных границ с Сербией. Затем ввести 25%-й налог на поступление финансовых средств из-за рубежа тем организациям, которые занимаются, по их заверением, исключительно благотворительностью в пользу мигрантов, но – по разумению правительства Орбана – поощряют приток все новых «перекати-поле», не имеющих никаких оснований называться беженцами. Многие в доказательство ссылаются на заявление, сделанное в январе 2016 года бывшим министром иностранных дел Нидерландов, а в ту пору комиссаром по межведомственным отношениям и верховенству права, первым заместителем председателя Еврокомиссии Францем (Францискусом) Тиммермансом. Опираясь на статистику, собранную общеевропейской пограничной службой «Фронтекс» (Frontex), Тиммерманс заявил, что более половины, а вернее до 60% т.н. «беженцев» нахлынули в Европу (по итогами 2015 года – 1 миллион 300 тысяч) из стран, где не бушует ни гражданская война, ни имеет место внешняя агрессия. В качестве примера он назвал Марокко и Тунис. Следовательно, по словам второго лица в Еврокомиссии, этих экономических, то есть ищущих лучшей жизни, мигрантов «нужно отправлять обратно как можно скорее». Поговаривают, что для спонсоров нелегальной иммиграции, подразумевается, в первую голову, Сорос, может быть введен запрет на въезд в Венгрию. Чуть ранее, во вторую неделю января, глава правительства (см. «Виктор Орбан Праворульный», №1(51), 2011) в интервью германскому изданию «Бильд» объяснил, почему возражает против приема 1300 мигрантов в соответствии с квотой, установленной Еврокомиссией. «Мы не рассматриваем их как мусульманских беженцев. Мы видим в них мусульманских захватчиков. Например, для того, чтобы оказаться из Сирии в Венгрии, необходимо пересечь четыре страны, каждая из которых не настолько богата, как Германия, но стабильна. Поэтому они бегут дальше не потому, что хотят спасти свои жизни». Под четырьмя упомянутыми странами подразумевались Турция, Греция, Македония и Сербия. Премьер Орбан также предсказал, что переселение большого числа мусульман «неизбежно приведет к появлению параллельных общин». Христианская и мусульманская общины «никогда не объединятся». И завершил свои рассуждения приговором, который до него в чуть иной редакции уже звучал из уст экс-президента Франции Николя Саркози и нынешней бундесканцлерин Ангелы Меркель: «Мультикультурализм – это всего лишь иллюзия». Одновременно Орбан обвинил Еврокомиссию и своих многочисленных критиков в том, что они исповедуют «двойные стандарты», когда требуют от Венгрии выполнить указание о квотном приеме мигрантов. Эта квота, заявил Орбан, «не была применена в более чем 20 странах» (Евросоюза). Как пишет британская «Индепендент», согласно последним статистическим данным, Австрия, Словакия и Чехия приняла каждая от 12 до 16 тех, кто был назван «беженцами».

Череда избирательных кампаний в ряде ведущих стран ЕС завершилась в 2017 году без серьёзных политических потрясений для их истеблишмента. Но теперь приближаются важные парламентские выборы в Италии, вероятный исход которых тоже вызывает озабоченность в Брюсселе. Голосование 4 марта будут проходить по новым правилам, которые значительно отличаются от прежних. Впервые с 2001 года итальянцы будут высказываться не за партии, а за их кандидатов. Смешанная система предусматривает избрание на местах 232 из 630 депутатов и 109 из 315 сенаторов, что составляет по 37%. Остальные 63% мандатов распределяются на пропорциональной основе. Если при прежней полностью пропорциональной системе важнейшую роль играла агитация с помощью средств массовой информации, то теперь кандидатам придётся бороться за голоса непосредственно в своих округах – «от двери к двери». Это означает возврат к старым традициям. Аналитики считают, что такая система наиболее благоприятна бывшему премьер-министру Сильвио Берлускони и его сторонникам, поскольку у него богатый опыт непосредственного общения с людьми в большинстве регионов страны. Кроме того, он непревзойдённый мастер сколачивания коалиций консервативного толка. Уже сегодня опросы населения Италии показывают заметный рост популярности правоцентристской коалиции во главе с С.Берлускони. Это объединение может получить 4 марта около 40% голосов. Две другие крупнейшие группировки – левоцентристы, ведомые бывшим главой правительства Маттео Ренци, и откровенно правопопулистское «Движение 5 Звёзд», по прогнозам, тоже не получат достаточной поддержки для самостоятельного формирования кабинета министров. А значит, после выборов предстоят длительные переговоры или даже новая избирательная кампания в этом же году. Острая политическая борьба будет происходить на фоне слабых экономических показателей Италии. Эта страна – третья по размеру в зоне евро – накопила государственный долг в размере 130% к ВВП, пропустив вперёд по негативному индикатору только Грецию. Однако соперничающие партии обещают в случае победы увеличить сумму госрасходов ещё на 200 миллиардов евро – почти до полутора триллионов. Острой остаётся проблема миграции из Северной Африки. Хотя число прибывающих к берегам Италии беженцев сократилось за год на 35% благодаря двусторонним договорённостям с властями Ливии, приток переселенцев продолжает влиять на настроения избирателей. К тому же самая евроскептически настроенная партия – «Движение 5 Звёзд» – заявляет о возможности в случае победы на выборах провести референдум о выходе Рима из зоны единой европейской валюты. Похоже, власти ЕС готовы предпочесть меньшее зло – успех С.Берлускони, крупнейшим партнёром которого выступает тоже скептически настроенная к единой Европе «Лига» (бывшая «Лига Севера»). Александр СОКОЛОВ

Пока дипломаты и высокопоставленные чиновники из Брюсселя и Лондона торгуются об условиях развода Евросоюза и Великобритании в рамках «Брекзита», остальные европейские структуры тоже готовятся к оформлению будущего Союза без британцев. Так, Европейский Парламент обсуждает, каким он должен стать после того, как его покинут британцы. Этот орган решил, что число евродепутатов должно сократиться – с нынешних 751 до 705. Большинство из 73 депутатских мандатов, которые были выделены Великобритании, будут упразднены, но не все. По итогам яростной дискуссии часть из них будет перераспределена под предлогом более точного представительства в зависимости от численности населения той или иной страны. Больше всего из сохраняемой доли достается Испании и Франции – по пять дополнительных мандатов. Самая крупная национальная группа – германская – остается неизменной: она и так самая большая. Три лишних мандата получает Италия, по два – Ирландия и Нидерланды, по одному – Австрия и Швеция. Остальные страны сохраняют нынешнее представительство. Официально это решение должны еще формально утвердить главы государств и правительств стран-членов ЕС на встрече в верхах. Однако считается, что очередные выборы в Европарламент, намеченные на май 2019 года, должны пройти уже по этим новым квотам. К этому голосованию готовят еще одно новшество: право создавать транснациональные партийные списки кандидатов. Сейчас в каждой стране есть свои партийные списки, а уже после избрания евродепутаты формируют в новом составе парламента соответствующие политические группы и фракции. Теперь речь идет о том, чтобы предоставить право выдвигаться кандидатами не от национальных партийных списков, а от многонациональных. Одним из инициаторов такой реформы стал президент Франции Эмманюэль Макрон, который формально не принадлежит ни к одной традиционной партийной семье Европы. Идею поддержали Бельгия, Ирландия и Испания. На недавней встрече в Риме представителей южных стран Евросоюза (Греция, Испания, Италия, Кипр, Португалия и Франция) также прозвучало одобрение такой идеи. Андрей СЕМИРЕНКО

Румыния никак не обретет политическую стабильность. Правительственная чехарда не прекращается, в том числе, из-за внутренних разногласий в правящей социал-демократической партии. В середине января 2018 года подал в отставку с поста премьер-министра Михай Тудосе, который вступил в должность всего полугодом ранее. Тогда он сменил Сорина Гриндяну, обвиненного соратниками в срыве графика проведения реформ. Тудосе объяснил свой шаг потерей поддержки партии. Конфликт разразился между премьером и главой МВД вокруг назначения начальника национальной полиции, в свою очередь вызванного скандальными обвинениями одного полицейского в педофилии. Два чиновника открыто столкнулись, и каждый из них стал требовать отставки другого. За этой историей скрывается схватка за реформу системы юстиции и путей противодействия коррупции, а это тема очень острая для внутрирумынской дискуссии. Победил министр внутренних дел, который, как утверждают, пользуется прямой поддержкой сильного человека и лидера социал-демократов Ливиу Драгнева. Сам он не может возглавлять правительства из-за не снятого с него приговора о тюремном сроке по обвинениям в фальсификации итогов референдума. Однако он остается делателем королей в исполнительной власти страны. Теперь премьером назначена евродепутат Виорика Дэнчилэ. Ее кандидатуру официально выдвинул президент Румынии Клаус Иоаннис, который представляет либеральные оппозиционные силы. На парламентских выборах в декабре 2016 года социал-демократы получили 46% голосов. Они обещали сокращение налогов и увеличение зарплат и пенсий, однако до сих пор так и не приступили к выполнению этой предвыборной программы. В прошлом году по стране прокатилась самая мощная волна социальных протестов со времен падения режима Чаушеску в 1989 году. Светлана ФИРСОВА

Елисейский договор, подписанный 22 января 1963 года тогдашними лидерами Германии и Франции – канцлером Конрадом Аденауэром и президентом Шарлем де Голлем – невелик по объёму, в нём всего-навсего 6 страниц. Но его значение для обеих стран трудно переоценить, поскольку он регулирует все аспекты германо-французского сотрудничества и по праву считается краеугольным камнем послевоенного примирения двух государств после жесточайшей Второй мировой войны. Политики и дипломаты любят в таких случаях говорить, что документ выдержал проверку временем. Так-то оно так, но даже такие неувядающие документы все-таки требуют более точной увязки с требованиями нынешнего дня. Именно так и предлагают поступить французские и германские парламентарии. Их намерения в том, чтобы мотор сотрудничества двух стран, многие десятилетия тянувший вперёд весь Европейский Союз, вновь вышел на полные обороты. Вот почему совместная резолюция германского бундестага и французского Национального собрания, принятая в конце января, призывает правительства двух держав к тому, чтобы до конца года был разработан и подписан «новый Елисейский договор». Президент Бундестага Вольфганг Шойбле в своей речи в Париже, произнесённой, кстати, по-французски, назвал документ, подписанный 55 лет назад, «подарком истории», изменившим к лучшему весь спектр отношений между двумя странами, несущими, по его справедливому замечанию, особую ответственность в рамках Европейского Союза. Глава Национального собрания Франсуа де Рюжи, который произнес в бундестаге речь на немецком языке, не остался в долгу, назвав германо-французские отношения «фундаментом Европы». Не преминув при этом подчеркнуть, что остальные партнёры по Союзу вовсе не находятся «под надзором германо-французской директории». В упомянутой резолюции парламентарии потребовали от обоих правительств приложить все силы к тому, чтобы новый вариант межправительственного соглашения был создан до конца этого года. Собственно, Ангела Меркель и Эмманюэль Макрон уже дали на это согласие, хотя германский кабинет министров пребывает пока в подвешенном состоянии. Впрочем, цели, которые будут поставлены перед разработчиками нового документа, безусловно, не вызовут неприятия ни у одной из сторон. Речь пойдёт о создании единого экономического пространства, об углублении сотрудничества приграничных регионов, об интеграции мигрантов и тому подобных неизбежных темах. Несомненно, будет упомянуто межпарламентское сотрудничество и иные подведомственные парламентариям вопросы. Оба законодательных органа поддержали резолюцию большинством голосов. В бундестаге были против или воздержались только депутаты от «Альтернативы для Германии» и «Левые». Альтернативщики мотивировали свое отторжение этого документа тем, что он будет «и далее размывать национальный суверенитет нашей страны». Французские левые не отстали от своих германских единомышленников и объявили, что они подадут жалобу в конституционный суд. По их мнению, выполнение принятой резолюции установит в ЕС «двойное германо-французское господство» и заставит Союз тяготеть к «авторитарным действиям». Эксперты считают, что затея с жалобой едва ли приведёт к успеху. Ещё один оппонент действующей французской власти – Национальный фронт – выступил с предостережением, подчеркнув, что в результате в ЕС будет нарушено общее равновесие в пользу Германии. Сергей ПЛЯСУНОВ

Вот уже пятый месяц в Германии продолжается беспрецедентно мучительный процесс формирования «стабильного и дееспособного правительства». Последние слова поставлены в кавычки потому, что таким кабинет министров хотела бы видеть Ангела Меркель. А каким он будет, это ещё надо посмотреть. Тем более, что у фрау канцлерин для достижения этой цели остался один-единственный шанс – сговориться с социал-демократами и сформировать вместе с ними правительство так называемой большой коалиции. Понимая, что после ноябрьского провала коалиционных переговоров времени у «народных», сиречь крупнейших партий Германии, осталось мало, перетягивание каната потенциальные партнёры решили завершить по-быстрому. Тем более, что ситуация цейтнота Ангеле Меркель только выгодна: чем короче будут переговоры, тем меньше у социал-демократических лидеров шансов решить задачу, поставленную перед ними внеочередным съездом. А он потребовал добиться от христианских демократов дополнительных уступок по сравнению с результатами «зондажа», то есть предварительных коалиционных переговоров. Для СДПГ центральные темы обсуждения очевидны – политика на рынке труда, вопросы здравоохранения и, конечно, пути преодоления миграционного кризиса. Шансов добиться значимых подвижек в этих сферах у них немного, тем более, что Меркель прямо со старта стала уводить разговор от злобы дня в сторону прекраснодушных рассуждений о необходимости прорыва в будущее, дигитализации, вызовах со стороны США и Китая и тому подобных высоких материй. Надо подчеркнуть, что, в конечном счёте, многое будет зависеть от СДПГ. Когда будет согласован коалиционный договор, 440 тысяч членов этой партии вынесут свой вердикт о том, согласны они с ним или нет. Этот процесс продлится, как предполагают, около трёх недель. Молодое поколение социал-демократов уже заявило, что намерено до конца бороться против создания большой коалиции (см. «Нет!» – «большой коалиции», №1(126), 2018). Но это далеко не единственная проблема, стоящая сейчас перед СДПГ. Последний опрос общественного мнения дал результаты, которые для этой партии выглядят без преувеличения близко к катастрофическим. Под водительством шумного, но малоэффективного евробюрократа Мартина Шульца партия продолжает утрачивать популярность. Исследование социологической службы Инза показало, что начало коалиционных переговоров убавило СДПГ еще полпроцента, и теперь ей симпатизируют всего 18% опрошенных. То, что социал-демократы выглядят бледно на фоне ХДС (её результат 31,5%), это еще не вся беда. Куда печальнее для «народной партии» то, что её почти достала «Альтернатива для Германии», взявшая 14%. Далее следует плотная группа партий, состоящая из Левых (11%), свободных демократов и «зеленых» (по 10% каждая). Немудрено, что окрылённые успехами «альтернативщики» всё громче говорят о том, что они вот-вот отнимут у СДПГ звание «народной партии». Тем более, что и данные других опросов столь же неблагоприятны для социал-демократических лидеров, которые, то отказываясь от сотрудничества с ХДС, то вновь соглашаясь, создали своей партии имидж капризной барышни, легко поступающейся принципами. Большинство опрошенных уверено, что правительство «большой коалиции» куда выгоднее для христианских демократов, чем для СДПГ. Достаточно сказать, что почти треть немцев считают: из нынешнего политического тупика стране было бы лучше выходить через новые парламентские выборы Александр ВАРВАРИН

Организация «Молодых социалистов» готова до конца бороться против того, чтобы СДПГ опять участвовала в правительстве, в котором первую скрипку будут играть христианские демократы и, конечно, несменяемая Ангела Меркель, от которой многие соотечественники, честно говоря, подустали. Молодая поросль даже организовала весьма показательную кампанию под лозунгом «Тритт айн, заг найн» (Вступай и скажи «нет») – подразумевается, ненавистной им «большой коалиции». А вот в Северном Рейне – Вестфалии, извечном оплоте германской социал-демократии, кампания ведётся под ещё одним лозунгом – «Червонец против большой коалиции». Речь идёт о том, чтобы местные студенты, заплатив десять евро, могли на два месяца стать членами партии и, соответственно, принять участие в обсуждении (понимай: отторжении) коалиционного договора. Вот это всё уже сильно напоминает классический случай булгаковского генерала Чарноты, готового «записаться в большевики», чтобы повесить Корзухина, а затем немедля оттуда выписаться. Но упорству и изворотливости молодой смены социал-демократов всё же надо отдать должное. Правда, политики старшего поколения думают иначе. Недаром генеральный секретарь СДПГ Ларс Клингбайль заявил, что будет установлен контрольный срок, и те, кто вступит в партию после него, будут лишены возможности принять участие в обсуждении коалиционного договора. Разумеется, никто из партийных функционеров не станет признавать, что таким образом пытаются сбить волну протеста, а всё объясняют чисто организационными моментами, дескать, обсуждение надо провести в кратчайшие сроки, страна не может долго существовать без правительства. Ну да, четыре с лишним месяца могла, а сейчас стало буквально невмоготу… Андрей НИЖЕГОРОДЦЕВ

Ультраправые силы в Евросоюзе не намерены отступать, несмотря на не слишком удачные для них результаты на выборах во Франции и Нидерландах в прошлом году. Это подтвердил совместный январский марш в городе Роттердаме, организованный соратниками в борьбе против «исламизации Европы» – голландцем Гертом Вилдерсом и бельгийцем Филиппом Девинтером. Манифестация была организована в Роттердаме не случайно: мэр этого крупного и важного города, мусульманин марокканского происхождения, – один из самых популярных деятелей в Нидерландах. Поэтому националисты решили показать, кто в доме хозяин. В их плане на 2018-й год немало и других акций протеста против «засилья ислама» в обеих соседних странах. Оба лидера призывают к аналогичным действиям во всей Европе. Во время марша в Роттердаме прозвучала критика либерального голландского правительства Марка Рютте, которое ультраправые обвиняют в дискриминации коренных жителей Нидерландов и попустительстве беженцам из Африки и Ближнего Востока. На предстоящих в марте муниципальных выборах партия Г.Вилдерса намерена, в частности, провести своего кандидата на пост мэра Роттердама. Как заявляет лидер ультраправых, этот город «заслуживает нового мэра – голландца. И кандидатами на этот пост должны быть только голландцы». В ноябре прошлого года оба деятеля пытались организовать аналогичную манифестацию под лозунгом «Сафари на ислам» в бельгийском муниципалитете Моленбек. Однако мэр запретила проведение такой манифестации и пригрозила вызвать полицию.

Куратор внутренней политики Европейского Союза Димитрис Аврамопулос в очередной раз подверг критике позицию стран Восточной Европы по отношению к мигрантам, проще говоря, их настойчивый отказ принимать у себя «понаехавших», хотя бы от части которых не прочь избавиться даже самые политкорректные европейские страны. «Это неприемлемо», – заявил Д.Аврамопулос, имея в виду подход тех государств, которые не хотят открывать двери перед незваными гостями. «Все страны должны проводить согласованную политику и нести часть этой тяжёлой ноши», – подчеркнул член Европейской Комиссии. Он предостерёг страны Восточной Европы, указав им, что однажды они сами тоже могут стать целью для многих иммигрантов. «Сейчас это Италия, Греция, Испания и в некоторой степени – Болгария. Но ситуация очень подвижна и приток может сместиться в сторону Северо-Восточной Европы, то есть туда, где находятся Польша, Венгрия и Словакия». Тут уже очевиден недвусмысленный намек на то, что названные государства находятся на внешней границе Европейского Союза, соседствуя с весьма проблемной страной – Украиной. Пока законодательство Европейского Союза возлагает ответственность за решение судьбы беженцев на те государства, через территорию которых они впервые попадают на «землю обетованную». Эти так называемые дублинские правила требуют, чтобы заявления на предоставление убежища обрабатывались чиновниками «первого» государства. Поскольку приток в Европы в последние годы шел в подавляющем большинстве случаев с юга, «под раздачу» попали страны Средиземноморья и Балкан. Однако этот принцип со всей очевидностью устарел, что признают и брюссельские бюрократы. «Дублин, в том виде, в котором мы его знали, уже мёртв», – подтвердил Д.Аврамопулос. Поэтому он считает важным как можно скорее выработать новые правила, которым станут подчиняться все. «Будем надеяться, что Европа окажется способной в ближайшие пять месяцев согласовать новый «Дублин»,- подчеркнул политик. Пока предполагается, что при большом притоке мигрантов будет происходить их автоматическое перераспределение между другими странами Союза. Но из-за обструкционистской позиции стран Восточной Европы этот процесс буксует уже многие месяцы. Сейчас делается ставка на то, что к июню будет найдено решение проблемы. Но пока пути выхода из тупика как-то не просматриваются. Андрей ГОРЮХИН

В ходе визита в Вашингтон министр внешнеэкономических связей и иностранных дел Венгрии Петер Сиярто сделал для себя приятное открытие, о чем он не преминул поделиться в интервью изданию «Политико». Открытие трамповской Америки, а вернее, новых доселе не замеченных акцентов в подходе к окружающему миру у чиновников из команды 45-го президента США произвели на венгерского влиятельного министра самое благоприятное впечатление. По большому счету, жаловаться грешно: диалог двух стран переживает подъем и выгодно отличается от словесной перепалки, ставшей рутиной в отношениях между Венгрией и Евросоюзом. Министр привел в качестве примера доклады, составленные Европарламентом о внутренних проблемах Венгрии, – «все они были предвзятыми». Сегодня некоторые государства в Западной Европе хотят «войти в эпоху, которую можно назвать «постхристианской», заявил Сиярто. При этом эти страны готовы пожертвовать своей национальной идентичностью. «Мы того не хотим», – обозначил позицию своего руководства министр. В числе своих собеседников в американской столице венгерский министр выделил Уэсса Митчелла, заместителя госсекретаря США, курирующего дипломатию на европейском направлении. «Если бы подобные встречи состоялись три года назад… наши двусторонние политические связи находились бы в принципиально ином состоянии, нежели сейчас», – резюмировал Сиярто. Предыдущая администрация, то есть правительство США под водительством Барака Обамы, не хотела говорить ни о чем, кроме реформ правительства Виктора Орбана (см. «Венгрия: «йоббики» выглядывают из-за правого плеча Орбана», №12(125), 2017), которые представляли исключительно как угрозу или даже подрыв устоев демократии. О двусторонних отношениях речи даже не заводили. Сиярто спросили, знаком ли ему доклад, подготовленный демократами для Сената США, в котором премьера Орбана называют одним из самых отчаянных сторонников Владимира Путина. Сиярто ответил, что он лично присутствовал на всех встречах Орбана и Путина на протяжении последних 7 лет – но никого из авторов доклада и рядом «не стояло». Далее последовало чисто прагматичное разъяснение: «…вам нужно понять, что если у вас страна с населением в 10 миллионов и она расположена в несколько сотнях километров от России, у которой она закупает 85% газа за неимением иной инфраструктуры (для альтернативных источников энергии), то вам нужно вести с этой страной диалог. Диалог, точка. Ничего более. Диалог». Тем временем, диалог Венгрии с Соединенными Штатами при Трампе имеет все шансы стать содержательным и вестись в позитивном ключе. Одна из явных причин: схожесть взглядов на внешнюю неконтролируемую миграцию. Чуть ранее до поездки Сиярто за океан Виктор Орбан выступал в одном баварском монастыре (!) на форуме Христианско-социального союза (ХСС), который ратует за верность и претворение в жизнь христианских общечеловеческих идеалов. В его речи прозвучала такая мысль: «У европейцев есть четкое представление о том, чего они хотят. Они не хотят быть жертвой терроризма, они хотят безопасности, защищенных границ». На итоговой пресс-конференции, стоя рядом с лидером ХСС Хорстом Зеехофером, венгерский сильный лидер спрогнозировал: «Я верю, что 2018 год станет годом, когда воля народов Европы снова станет определяющей силой» (см. «Виктор Орбан научит европейцев родину любить», №3(108), 2016). Присутствие венгерского лидера на мероприятии ХСС симптоматично, поскольку еще осенью 2015 года, когда его правительство приняло жесткие меры по пресечению нелегальной миграции через свою территорию, именно Хорст Зеехофер заявил: Виктор Орбан «заслуживает поддержки, а не критики». В этот раз баварский политик добавил, оспаривая приговор брюссельских еврочиновников, что Орбан «соблюдает верховенство закона». С учетом меняющегося соотношения сил и влияния на общество внутри политического класса самой мощной державы в Евросоюзе, где ветер все сильнее дует в паруса народившейся контрэлиты (Альтернатива для Германии), эта ожидаемая «смычка» между баварскими защитниками христианских ценностей и венгерской правящей партией Фидес знаменует закрепление тенденции в пользу восстановления национально-государственного суверенитета в противовес его размыванию в пользу наднациональных структур типа ЕС. Вадим ВИХРОВ

Отношение к Ирану и к сохранению ядерной сделки с этой страной превращается в новый предмет раздора между США и странами Евросоюза. Радикальные настроения американской администрации, которая ведет дело к разрыву соглашения, выработанного с Тегераном при прежнем хозяине Белого дома, ставит европейских партнеров в довольно сложное положение. Они не хотят новой ссоры с Ираном, но не знают, как возразить США. В столицах ведущих стран ЕС полагают, что эта договоренность действительно позволила снизить уровень напряженности на иранском направлении в ближневосточном регионе. Это очень важно для обеспечения их собственной безопасности и стабильности граничащих с Европой стран и территорий. Кроме того, сделка открывала возможности для развития экономического взаимодействия с Ираном, сложного, но имеющего огромные бизнес-перспективы. Пока этот потенциал по ряду причин еще не реализован, что, как полагают, стало одной из причин новогодних беспорядков в Иране, где часть населения ожидала более быстрого улучшения своего социально-экономического положения. Тем не менее, в долгосрочном плане Иран остается одним из лакомых и ликвидных (за счет потенциала нефтегазового сектора) рынков. Наконец, не менее важным является политико-дипломатический аспект: отзыв американской подписи под этим документом стал бы еще одним фактором, подрывающим доверие в мире к обещаниям США и, следовательно, Запада в целом. Это чревато опасными последствиями для американцев и их союзников в отношениях с остальным миром. Европейцы пока тянут время, но находятся в совершенно неудобном положении. Заокеанские союзники вынуждают их в том или ином виде поддержать антииранские инициативы Вашингтона, в противном случае грозя негативными последствиями для европейского бизнеса. Собственно, это в некотором виде повторяет американские действия на российском направлении, с той разницей, что в России европейцы теряли завоеванные конкретные позиции, доли на рынке, а в Иране – только потенциальные сделки, поскольку после снятия санкционного режима они еще не успели должным образом нарастить объемы торгово-экономического сотрудничества. Если в досанкционные времена Евросоюз был первым торговым партнером Ирана, то сейчас он уже скатился на пятую позицию. Кроме публичных заявлений в поддержку сохранения атомной сделки с Ираном лидеры стран Евросоюза пока никаких резких движений не сделали. Одновременно они показывают, что намерены исходить из сохранения договоренностей с Тегераном. Так, Европейский банк инвестиций готовит систему гарантий для тех предпринимателей из ЕС, которые захотят осуществлять проекты в Иране. Это должно существенно подкрепить возможности европейского бизнеса на иранском рынке: именно трудности с финансированием проектов были наиболее слабым местом в сотрудничестве с этой страной. А Еврокомиссия в мае готовит поездку в Тегеран около сотни крупных предпринимателей, специализирующихся на проектах в области возобновляемой энергетики. Одновременно в кулуарах обсуждаются возможные условия экономического взаимодействия с Ираном в случае, если США выйдут из ядерной сделки, введут односторонние санкции и будут грозить наказанием тем компаниям, которые соберутся работать с этой страной. Пока в публичном пространстве формулируются две идеи. Первая состоит в том, чтобы выторговать у Вашингтона какие-то исключения. Так было, например, с Кубой, где европейские компании работали, несмотря на американские санкции против этой страны. Вторая выглядит невероятно смело: ввести ответные санкции против компаний американских. Но в Европе признают, что оба этих пути опасны и нежелательны, поэтому предпочтительнее было бы сохранение иранской атомной сделки в неизменном виде. Но для этого надо иметь политическую волю, которую в Евросоюзе пока не способны демонстрировать. Как это ни парадоксально, Россия может оказаться единственной выигравшей стороной при любом развитии событий. Интересам Москвы, безусловно, также отвечает сохранение договоренностей с Ираном, поскольку стабилизирует важного партнера. Это также сближает российские и европейские интересы, создает почву для попытки выработки некоей общей позиции, неких совместных действий на этом направлении. Если европейцы пойдут на это, то такая общая работа может положительно сказаться на контексте плохих отношений между странами Евросоюза и Россией. Станет ли это реальностью, полностью зависит от европейской стороны. Если американцы все же похоронят сделку с Ираном, то Москва тоже будет иметь свои плюсы. Во-первых, она вновь подтвердит надежность своих обещаний, в отличие от обещаний западных стран. Это, безусловно, сыграет положительную роль на многих внешнеполитических направлениях, даст в будущем положительные результаты, причем не только в Тегеране. Во-вторых, выход Запада из сделки расширит возможности российских компаний на огромном, голодном и потенциально богатом иранском рынке, где после отмены санкций они стали терять позиции в конкурентной борьбе. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ

Лидер германских социал-демократов Мартин Шульц в конце 2017 года высказался за создание «Соединенных Штатов Европы». По его идее, это следует осуществить к 2025 году. Опрос населения, проведенный организацией ЮГов, показал, что большинство граждан стран Евросоюза прохладно относятся к такой перспективе. Самое большое число ее сторонников оказалось на родине Шульца – в Германии. Там эту точку зрения готовы разделить 30% опрошенных. Во Франции показатель чуть меньше – 28%. В остальных странах ЕС, где проводилось исследование, отношение к этой идее совсем прохладное. Так, в Северной Европе её поддерживают 12-13% жителей. А в Великобритании, которая собирается покинуть Евросоюз, и того меньше – около 10%.

Идея создания Соединённых Штатов Европы, которую решил реанимировать незадачливый лидер германской социал-демократии Мартин Шульц, оказалась не то чтобы совсем уж зряшной затеей. Во всяком случае, эксперты в области исследования общественного мнения из авторитетной организации Югов подтвердили это результатами социологического опроса, проведённого в семи европейских государствах. В Германии 30% респондентов высказались в поддержку этого замысла, во Франции его разделяют почти столько же – 28%. Правда, в Германии противников европейских Соединённых Штатов всё же больше – 33%. Зато во Франции они остались в меньшинстве, составив 26% опрошенных. Особенно много скептиков среди островитян, что, в общем-то, вполне объяснимо. «За» высказались всего 10%. Хотя и в странах Северной Европы – Норвегии, Швеции, Дании и Финляндии – цифра поддержки колеблется в районе 12–13%. На всякий случай напомним, что свою идею Мартин Шульц высказал в начале декабря прошлого года на съезде Социал-демократической партии Германии. Он считает, что к 2025 году такое государственное образование должно обзавестись собственной конституцией, которая заменит все основные законы отдельных государств, согласившихся войти в такие Соединённые Штаты. Ну а все несогласные автоматически будут обязаны попрощаться и покинуть новый союз.

Впервые приступившая к исполнению обязанностей председателя Европейского Союза Болгария намерена максимально использовать этот период, прежде всего, в собственных интересах. В Софии не скрывают, что главные задачи её полугодового руководства – постараться ускорить собственное вступление в зону евро и в Шенгенский договор. А для этого следует развеять мнение о себе как об одной из самых бедных и коррумпированных стран Европы, не без оснований сложившееся у партнёров. Ещё одна важная цель – лоббирование приёма восточно-балканских государств в союз двадцати восьми. Добиваться приоритетных для Болгарии целей ей приходится в условиях, которые нельзя назвать благоприятными. ЕС сталкивается с такими серьёзными вызовами, как сложнейшие переговоры по «Брекзиту», неослабевающая угроза международного терроризма, хронический иммиграционный кризис, увеличивающаяся дистанция между странами Севера и Юга, правонационалистический популизм, охвативший восточноевропейские страны… Всё это требует укрепления евро, обеспечения большей безопасности и эффективности контроля границ, выравнивания уровней экономического развития по оси Север-Юг и Запад-Восток. Разве не очевидно прямое противоречие приоритетам болгарского председательства? Впрочем, на торжественной встрече в Софии по случаю передачи этой роли лидеры ЕС не могли не поощрить руководителей Болгарии – хотя бы добрыми словами. Глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер заявил, что в будущем место этой страны – «в Шенгене и зоне евро». А председатель Европейского Совета Дональд Туск пообещал «открыть балканским государствам дверь в Союз». Однако до выполнения этих обещаний в нынешних условиях – дистанция огромного размера. Казалось бы, завидные макроэкономические показатели Болгарии делают её присутствие в зоне единой европейской валюты более чем желательным. Национальная экономика в прошлом году выросла на 3,9%, дефицит госбюджета равен нулю, а внутренний долг – один из самых низких в Евросоюзе. К тому же инфляция не превышает 1%, а безработица держится на уровне ниже 7%. Словом, все критерии Маастрихтского договора соблюдены с лихвой. Однако затяжной финансовый кризис в ЕС заставил его лидеров быть более осмотрительными при принятии судьбоносных решений. Вот почему, по мнению опытнейшего политика Ж.-К.Юнкера, «Болгария достигла прогресса, но пока не готова находиться в зоне евро». Аналогичной позиции придерживается Брюссель и в отношении допуска Болгарии в шенгенскую зону. София давно выполнила все необходимые требования, но влиятельные партнёры, прежде всего Германия, не намерены обострять иммиграционную проблему путём расширения внутри ЕС территории со свободным перемещением людей. Осуществлению устремлений Болгарии вряд ли способствует и её нынешняя внутренняя политика. Премьер-министр Бойко Борисов занял сторону националистов и обвиняет Брюссель в дискриминации Болгарии и Румынии, критикуя его за предрассудки и даже за проявление расизма. Ранее болгарские власти ужесточили антииммиграционные меры и распорядились соорудить 12-километровую стену на границе с Турцией. В то же время, эмиграция из Болгарии не сокращается: её население сейчас насчитывает всего 7 миллионов человек. И это неудивительно – средняя зарплата в стране в пересчёте не превышает 500 евро, а минимальная пенсия – 100 евро. Аналитики в Брюсселе полагают, что приём Софии в зону единой европейской валюты всё-таки более реален – хотя и не близок, – чем допуск в Шенген. Ведь такой жест Европейской Комиссии после выхода Британии из ЕС мог бы побудить к аналогичному шагу и другие страны, которые уже созрели доля использования евро, но пока не намерены расставаться с национальной валютой. Игорь ЧЕРНЫШОВ

Германская газета «Бильд» обнародовала примечательную информацию: пенсионным фондам, которые управляют средствами, отложенными на старость депутатами Европейского Парламента, грозит банкротство. Правда, не немедленное, а несколько отсроченное, но дольше 2026 года им всё равно не протянуть: в их бюджетах образовалась «дыра» на сумму 326 миллионов евро. И это, представьте себе, не необоснованные фантазии, на которые столь щедры «высокопрофессиональные» бульварные масс-медиа. К таким выводам пришел генеральный секретарь Европейского Парламента Клаус Велле, изложивший их во внутреннем документе, предназначенном для бюджетного комитета этой организации. Неутешительный баланс выглядит следующим образом: по данным на конец 2016 года средства, которыми располагают эти фонды, составляли 146,4 миллиона евро, а сумма пенсий, которые необходимо платить неотвратимо стареющим евродепутатам, – 472,6 миллиона. Вот почему в документе делается неутешительный вывод: «по оценочным данным неплатежеспособность добровольных пенсионных фондов наступит в период с 2024 по 2026 год». Если этим финансовым институтам удастся увеличивать свою собственность на 2% в год, то разорятся они к 2024 году. Но даже если они сумеют зарабатывать по 5% в год, то дольше 2026 года им протянуть всё равно не удастся. Надежды на более высокие доходы переводят обсуждение темы в область фантастики, полагают эксперты. Между прочим, по данным той же «Бильд», на выплату пенсий из этих фондов претендуют более 700 депутатов. До конца 2022 года на заслуженный отдых предстоит отправиться 145 законодателям. Годовой объем выплат этих фондов составляет примерно 20,3 миллиона евро. И если финансовая прореха не позволит им расплатиться, то денежки придётся вносить парламенту из своего бюджета. Точнее, крайними, как это всегда бывает, окажутся долготерпеливые европейские налогоплательщики… К слову сказать, фонды эти были созданы еще в 1990-х годах, когда никаких норм пенсионного обеспечения для евродепутатов не существовало. Когда статус депутата был разработан, приём новых клиентов фонды эти прикрыли, и впредь пенсионное обеспечение депутатов будет осуществляться из бюджета парламента.

В трансатлантических отношениях возникают хронические сложности, стороны имеют тенденцию отдаляться друг от друга, однако в долгосрочном плане это не связано с тем, что нынешним хозяином Белого дома является Дональд Трамп, говорится в докладе британского исследовательского центра «Чэтем Хаус». По мнению его авторов, деятельность нынешнего президента США действительно создает проблемы в связях между Западной Европой и его страной. «Многие опасаются, что президентство Трампа приведет к постоянному закату трансатлантических отношений и что годы Трампа будут принципиально отличаться от всего, происходившего раньше. Однако история наводит на другие мысли, – говорится в документе. – Эта политика скажется и после его ухода с этой должности, но нет оснований полагать, что она будет иметь глубокое и долгосрочное влияние на ключевые интересы в трансатлантических отношениях». На этот параметр, полагают в «Чэтем Хаус», в большей степени будут влиять другие факторы, прежде всего, ключевые демографические изменения, связанные с иммиграцией, и ослабление различных международных организаций, прежде всего, НАТО. В США рост численности выходцев из Латинской Америки и Азии, а в Европе – с Ближнего Востока «рискует увеличить расхождение региональных интересов и внимания» сторон. За последние годы численность жителей латиноамериканского происхождения в США достигла пятой части всего населения. Похожие процессы наблюдаются на европейском континенте в результате часто бесконтрольных миграционных потоков из зон конфликтов. Британские исследователи отмечают также ослабление ряда международных институтов, которые считаются рычагами трансатлантического взаимодействия. К ним они относят НАТО, а также другие механизмы и структуры, например, МАГАТЭ, Договор о нераспространении ядерного оружия и так далее. Поскольку они «воспринимаются как неспособные давать ответ на современные вызовы», их значение будет снижаться. В трансатлантическом аспекте отдельно в докладе рассматривается перспектива британо-американских отношений после «Брекзита». Лондон планировал заключить масштабную сделку с США, в частности, о зоне свободной торговли. Однако сейчас, особенно при президентстве Трампа, выстраивание особых отношений с Вашингтоном может оказаться осложненным. Это объясняется, в том числе, отсутствием интереса Белого дома ко многим важным для британцев проблемам, включая борьбу с климатическими изменениями, иранскую ядерную сделку, перспективы ближневосточного урегулирования после признания Соединенными Штатами Иерусалима в качестве столицы Израиля и так далее. Вместе с тем, альтернативы этому курсу у Великобритании нет. Андрей СЕМИРЕНКО

Известный и за пределами Пиренейского полуострова сыр из испанской автономной области Кастилия-Ла-Манча – «манчего» – стал главным препятствием на пути подписания нового Договора о свободной торговле между Европейским Союзом и Мексикой. Представители обеих сторон должны были поставить свои подписи ещё в 2017 году, но увы… И это несмотря на то, что Мехико крайне заинтересован в достижении договорённостей из-за проблем, вызванных новой администрацией США в деле пересмотра Договора о свободной торговле в Северной Америке. Тормозом стало то, что власти Европейского Союза настаивают на официальном признании места происхождения этого продукта из овечьего молока для его официальной защиты, в том числе и в Мексике. Однако в латиноамериканской стране очень популярен сыр с аналогичным названием, хотя по вкусу и некоторым другим свойствам он отличается от испанского. Мексиканцы заявляют, что они вовсе не намерены узурпировать название известного продукта, и что его переименование нанесло бы ущерб национальной экономике на сумму 215 миллионов евро. Сейчас в супермаркетах этой страны встречается и испанский «манчего», что подтверждают наклейки с изображением испанского флага и надписью «Произведено в Испании». Впрочем, заключение нового договора споткнулось не только о название этого продукта. Франция и Италия тоже полны решимости отстоять свои деноминации – сыры «рокфор» и «пармезан», и, конечно, пармскую ветчину, аналоги которых тоже производятся в Мексике. Или, как это нередко бывает – в США и экспортируются в соседнюю страну. Американские компании не желают терять клиентов среди потребителей, привыкших к известным на весь мир названиям продуктов. Администрация Дональда Трампа, угрожающая выйти из Североамериканского договора о свободной торговле, оказывает нажим на правительство Мексики, чтобы оно не соглашалось с принятием европейских деноминаций, поскольку это противоречит регуляторной политике Вашингтона. Она направлена на признание зарегистрированных наименований только внутри каждой страны. Примером может служить Канада. Несколько десятилетий назад итальянский иммигрант зарегистрировал там свою продукцию под названием «пармская ветчина». В результате производители оригинального продукта из Италии всё это время вели безуспешную борьбу за доступ на местный рынок. Однако в новом договоре о торговле между США и Канадой предусмотрено соломоново решение: «пармская ветчина», произведённая в этой стране, не должна полностью копировать оригинальную. Такой же выход из спора, вероятно, уготован и сыру «манчего» в Мексике. А также «пармезану», греческой «фете» и некоторым другим известным европейским продуктам. Сергей ИЛЬИН

Возобновившийся в конце января торг вокруг условий выхода Соединённого Королевства из Евросоюза неизбежно войдёт в острую фазу, как только будет поднят вопрос о существовании такого явления, как «налоговый рай», благодаря чему британские финансовые структуры на протяжении десятилетий притягивали к себе капиталы. Вопрос этот едва ли не ключевой для финансово-банковской олигархии островной державы, поскольку только за счёт этого отлаженного механизма привлечения денежных ресурсов можно продолжать жуировать, не беспокоясь о том, как там поживает реальная, то есть создающая материальные ценности экономика. Вскоре по итогам референдума в июне 2016 года, обозначившего курс на выход из состава ЕС (см. «Брекзит» как диагноз», №5(110), 2016) Джордж Осборн, канцлер казначейства в кабинете Дэвида Камерона, сделал заявления, позволившие газете «Индепендент» прийти к умозаключению: главный государственный финансист намерен превратить Британию после «Брекзита» в налоговый рай. В газетном заголовке содержалась и оценка такой политики – «это не принесет никому никакой выгоды, кроме как элите» (“it won't benefit anyone except the elite”). В опубликованном германской газетой «Зюддойче цайтунг» разоблачительном докладе под названием «Пэрэдайз пейперс» (Paradise Papers) содержится ссылка на более чем 13 миллионов конфиденциальных документов об офшорных счетах. В чёрном списке выгодополучателей только от «налогового рая» на Багамских островах значатся более 175 тысяч компаний и частных лиц. Формально независимое государство Багамские острова, расположенное на архипелаге из более чем 700 коралловых островов в Атлантическом океане, признаёт своим сюзереном английскую королеву, от имени которой верховную власть осуществляет генерал-губернатор. В числе названных в докладе фигурирует, в частности, Эмбер Радд, британский министр внутренних дел с июля 2016 года. В интервале между 1998 и 2000 годами она занимала должность директора в двух зарегистрированных на Багамах компаний. Ей принадлежала и британская компания, в которой её со-директор Марк О'Хэнлон был осуждён в ту пору за лжесвидетельство. Примечательно, что именно госпожа Радд, своего рода клон нынешнего премьера, которую она сменила на посту главного полицейского (см. «Тереза Мэй: железная леди «лайт», №6(111), 2016), взялась защищать своего премьера – Дэвида Камерона, когда всплыли факты о том, что его отец пользовался хитрым прибежищем на Багамах, где он разместил свои капиталы, только чтобы не платить налоги в самой Британии. Стоит напомнить и о такой заморской территории Великобритании, как Бермудские острова, где корпорация «Гугл», к примеру, держит заметную долю своих офшорных счетов, оцениваемых в 30 миллиардов фунтов стерлингов. Или о владении британской короны – острове Гернси в проливе Ла-Манш, имеющем репутацию офшорного парадиза. В общей сложности, как установлено исследованием, проведённым учёным из Университета Беркли Габриелем Зукманом, в офшорных зонах, расположенных на территории самого Соединённого Королевства, на островах Мэн и Гернси, на Бермудах и Каймановых островах, аккумулировано финансовых средств на сумму 1,4 триллиона фунтов стерлингов. Не удивительно, что Пьер Московиси, еврокомиссар по экономике и финансовым делам, настаивает на том, чтобы изменить действующее законодательство, придающее легитимность существованию таких налоговых притонов. Московиси предлагает добиться транспарентности в плане отчётности финансово-банковско-инвестиционных структур. На это он отводит ближайшие шесть месяцев, чтобы уже через год новый регуляционный режим заработал в полную силу. Еврокомиссар невысокого мнения о тех, кто прячет свои богатства в таких укромных местах. Цитата: «Они своего рода вампиры, если угодно. Они, похоже, ничего не боятся, кроме света, поэтому наша задача вывести их на свет». Настроения континентальных европейцев передает и жёсткое заявление Людвига Ашера, вице-премьер-министра Голландии по социальным вопросам, который открытым текстом дал понять (его письмо опубликовано в газете «Гардиан»), что его страна заблокирует любое торговое соглашение между ЕС и Британий в рамках «Брекзита», если последняя не примет на себя твёрдое обязательство (“firmly tackling”) по борьбе с уходом от налогообложения. В Лондоне, видимо, будут сопротивляться до последнего (см. «Брекзит»: английский национализм взял верх», №6(111), 2016). В ответ на запрос газеты «Индепендент» официальный представитель кабинета Терезы Мэй заявил: «Заморские территории представляют собой отдельные юрисдикции со своими демократически избранными правительствами, и они самостоятельно решают свои фискальные проблемы» (“Overseas territories are separate jurisdictions with their own democratically elected governments and they decide their own fiscal matters”). Между тем, как стало известно той же «Индепендент», этой весной возобновится расследование деятельности в таких офшорных британских прибежищах, как самоуправляемая заморская территория Великобритании Ангилья, Британские Виргинские острова, а также острова Тёркс и Кайкос. Что касается других юрисдикций – Мэн, Гернси, Бермуды и Каймановы острова, то они пообещали «принять во внимание озабоченности» Евросоюза и сделать всё, чтобы не попасть в чёрный список. Однако, в Брюсселе принято решение, что отныне этот список будет пересматриваться… ежегодно.

Правительство португальской социалистической партии, которому ещё недавно мало кто доверял, сегодня приводят в пример властям многих стран Европейского Союза. Оно сумело на деле доказать свою способность эффективно решать острые экономические проблемы. Эта небольшая страна медленно, с огромным трудом, выбиралась из общего долгового кризиса, в котором пострадала гораздо сильнее большинства партнёров. А в минувшем году экономика Португалии выросла на 2,5%. С 2013 года уровень безработицы опустился с 17,6 до 8,3% самодеятельного населения. В положительный зачёт идёт и создание за два последних года более 230 тысяч рабочих мест – важный показатель для всех южно-европейских стран ЕС, где велика безработица. Такие достижения позволили министру финансов Португалии Мариу Сентену возглавить Еврогруппу (см. «Еврогруппу возглавит португалец», №12(125), 2017). Однако правительство Антониу Кошты признаёт, что качество новых рабочих мест нельзя назвать высоким. Так, средняя зарплата в туристической индустрии и строительной отрасли не превышает 634 евро в месяц, что лишь на 23% больше минимального заработка. К тому же свыше 60% всех заключаемых трудовых контрактов имеют временный характер. Добиться значительного прироста ВВП правительству удалось, в основном, за счёт стимулирования иностранного туризма и экспортных отраслей экономики. Кроме того, властям удаётся привлекать инвестиции из-за рубежа, главным образом, из Бельгии и Франции, в строительство в столице и других городах. Однако ситуация в этих сферах, предупреждают португальские экономисты, сильно зависит от конъюнктуры за пределами страны и может неожиданно измениться. Тем не менее, преодоление кризиса побуждает многих португальских эмигрантов, искавших лучшую долю в Германии, Британии и скандинавских странах, возвращаться домой. Впрочем, работу они находят преимущественно в Лиссабоне и других крупных городах. Туристический и строительный бум почти не затронул провинции Португалии. Евгений ОРЛОВ

При обсуждении проекта бюджета Евросоюза на 2018 год всплыло традиционное для брюссельских чиновников сравнение, призванное показать незначительность расходов граждан на финансирование этой структуры и ее программ. Обычно говорят, что участие в ЕС обходится гражданам не больше, чем плата за одну чашку кофе с молоком в день. Этот тезис вспомнил председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер. Газета «Политико», отталкиваясь от этого утверждения и от данных европейской статистики, решила проверить: а сколько и кто из европейцев тогда платит? Ее сотрудники решили вывести кофейный индекс: взяли объем выплат граждан в казну ЕС и местную цену кофе с молоком, учли разные имеющиеся национальные преференции при вычислении суммы. Выяснилось, что разница – в разы! Например, принято считать, что Евросоюз содержат, прежде всего, немцы. При учёте кофейного индекса оказывается, что это не так. В Германии такой виртуальный кофе стоил бы 0,84 евро в сутки на человека, тогда как в Люксембурге – 1,57 евро. Зато итальянцам это удовольствие обошлось всего в 0,57 евро (полчашки кофе). Повезло также бельгийцам и, например, уходящим из ЕС британцам, где кофе дешевый (качество оставим без комментариев), но и скидку при перечислении в общий бюджет Союза они тоже имеют. Дешевле всего пребывание в ЕС, если считать по кофейному индексу, – для Болгарии: 0,18 евро (0,17 чашки кофе!). Зато для обнищавшей Греции это оказывается дорогим удовольствием: 2,91 евро. В целом, отмечает «Политико», самые большие отчисления на душу населения отмечены в Люксембурге, Бельгии, Ирландии, Дании и Финляндии – примерно в 7 раз больше, чем в Болгарии и Румынии. Светлана ФИРСОВА

Большие маневры начинаются в Европейском центральном банке (ЕЦБ) вокруг того, кто станет его следующим руководителем. Этот выбор способен сыграть решающую роль в определении будущей линии регулятора еврозоны. В кулуарах структур Евросоюза считают предстоящее назначение чуть ли не самым важным для этого объединения в практическом плане. Полномочия итальянца Марио Драги истекают 21 октября 2019 года, и на публике политики и государственные деятели из стран еврозоны говорят, что слишком рано обсуждать эту проблему. Разумеется, формально так и есть, однако до начала очевидных и открытых схваток вокруг этой ключевой для Евросоюза фигуры разворачивается закулисная битва. Ее результатом станет расчистка поляны перед официальной кампанией по выбору нового председателя ЕЦБ, отсев одних потенциальных кандидатов, укрепление других, фиксация той политики, которую будут ожидать от главного финансового регулятора зоны евро на предстоящие годы, а также баланса географических и политических сил в руководстве этого учреждения. Ожидается, что принципиальное решение о новом главе ЕЦБ должно быть принято примерно к лету 2019 года, и вряд ли это произойдет раньше. За предстоящий год с лишним много что может произойти в европейских и глобальных финансах, поэтому сложно понять, кто может войти в число фаворитов и на каких условиях могут быть заключены компромиссные сделки между ключевыми странами. Но кое-что уже начинает просматриваться. Первым признаком того, в каком направлении развиваются события, может стать выбор заместителя председателя ЕЦБ вместо португальца Витора Коштансиу, который покидает свой пост уже в мае 2018 года. Это очень важная фигура в системе коллегиального управления финансовым регулятором, немногим уступающая по влиятельности его главе. Эксперты склонны рассматривать этих двух руководителей ЕЦБ как символ того курса, который проводит банк. Кандидатов на освобождающуюся должность должны назвать уже в феврале, а выбор деятеля будет говорить о многом. Кстати, букмекеры полагают, что заместителем председателя станет нынешний министр экономики Испании Луис де Гиндос, а председателем в будущем году – глава Бундесбанка Йенс Видманн. Но не всё так просто. Испания действительно должна возвращаться в правление ЕЦБ, в котором она не представлена с 2012 года. Она тогда потеряла свою позицию из-за требований всесильной Германии, встревоженной внутрииспанскими спорами о путях преодоления острейшего банковского кризиса в стране. Однако неписанные правила ЕЦБ предполагают, что четыре крупнейшие страны зоны евро (Германия, Испания, Италия и Франция) должны быть представлены в правлении, которое управляет банком в ежедневном режиме, а остальные две должности членов правления делят между собой представители менее влиятельных стран. Поэтому вроде бы испанцу пора вернуться в правящие структуры работающего во Франкфурте-на-Майне финансового регулятора. Далее, согласно этим же негласным правилам, немцу пора вернуться на главный пост в ЕЦБ. Следовательно, Видманн должен попасть в фавориты гонки. Однако прецеденты таких назначений побуждают к осторожности: фавориты не обязательно первыми приходят к финишу. Так, француз Жан-Клод Трише, один из создателей единой европейской валюты, в 1999 году уже считался несомненным первым председателем создаваемого ЕЦБ. Однако внутрифранцузские скандалы вывели его из игры, и он лишь в 2003 году смог занять этот пост. В 2011 году немец Аксель Вебер тоже ходил в фаворитах и должен был заменить француза. Это считалось естественным ходом событий. Однако перед этим кандидат-немец публично критиковал некоторые действия француза, которого собирался заменить. В итоге правительство Германии, чтобы не ссориться с Парижем, не поддержало его кандидатуру. Вебер обиделся, ушел в частный сектор и сейчас возглавляет швейцарский банк ЮБС. В этом контексте знатоки внутренней кухни ЕЦБ полагают, что с прогнозируемой заменой Драги на Видманна может произойти что-то подобное, поскольку в Германии нынешнего председателя критикуют, хотя не могут возражать против того, что его действия дают отличный результат. Тем не менее, многие считают проблематичной его резкую замену на финансиста с другими взглядами, который может повести корабль иным курсом: нынешний официально считается успешным. Следовательно, назначения этого представителя Германии будет воспринято рынками именно как смена курса, что представляется сегодня нежелательным. В таком контексте всплывает имя испанца де Гиндоса. Против него говорит то, что он представляет «Юг», хотя настала очередь человека с «Севера». Однако министр экономики в мадридском правительстве нравится немцам и прочим северянам, поскольку он занимает такую же, как и они, жесткую позицию по деликатной теме контроля над бюджетным дефицитом. Кроме того, именно он считается одним из авторов успешного выхода Испании из острейшего финансового кризиса последних лет. Против него, однако, говорит тот факт, что он является политиком, а не финансистом, банкиром или хотя бы экспертом с мировым именем. До сих пор политиков на такую должность не назначали. Знатоки не исключают, что немца сейчас могут сделать заместителем председателя (будто бы эту интригу и плетут французы), а в 2019 году главой ЕЦБ выбрать кого-то другого. Называется имя нынешнего председателя Банка Франции Франсуа Виллеру де Гало, бывшего министра финансов Нидерландов и бывшего председателя еврогруппы Йеруна Дийселблума (но он тоже политик, а не банкир) и того же де Гиндоса. Однако за этими интригами теряется ключевая тема: какой будет стратегия ЕЦБ на предстоящие после Драги годы? Будет ли приоритетным обеспечение бюджетных и финансовых показателей, или же на первом месте будет развитие экономики? Будет ли обеспечена преемственность курса Драги, или сделанное им пойдет под нож? Алексей СТРАШЕВ

Собиратели долгов не должны маскироваться, в частности, переоблачаться во фраки и иные экстравагантные наряды. Правительство Португалии решило раз и навсегда навести порядок в работе коллекторов, направив соответствующий проект закона в парламент. По предложению правящей социалистической партии, мытари не смогут также использовать оборудованные мегафонами автомобили и другие «угнетающие» средства и методы, отождествляемые с вмешательством в личную жизнь, а тем более – высмеивать провинившихся в средствах массовой информации. Работать сборщики долгов должны в строго определённые часы, им запретят беспокоить провинившихся после 8 часов вечера, преследовать должника на улице, навещать его на рабочем месте, сообщать о данном грехе родственникам. Соответствующим частным фирмам придётся заключать официальные контракты с учреждениями-кредиторами должников, следить за соблюдением кодекса поведения своих сотрудников, а также иметь офис и официальный интернет-сайт. Многие хронические должники встретили законопроект аплодисментами. Очевидно, что введение таких правил заметно облегчит им жизнь, затруднив деятельность коллекторам, которым придётся действовать, в основном, с помощью бесконечных судебных процессов. В 2015 году Коллегия адвокатов Португалии попыталась законодательно вообще запретить деятельность частных коллекторских контор, предложив передать эту функцию юристам и кредитным учреждениям. Однако судебная власть не пошла ей навстречу. Судебные разбирательства о неуплате кредитов и займов в среднем длятся 40 месяцев. По официальным данным, в судах находятся более 840 тысяч исков, но в основном они касаются задолженностей крупным компаниям. В Португалии никто не знает, сколько долгов и на какую сумму накопилось у физических лиц, а также у обанкротившихся мелких и средних предприятий, не взывающих к Фемиде из-за ощутимых расходов на судебные издержки. Андрей СМИРНОВ

Фоторепортаж пристрастного путешественника Дело давнее. В 159 году до нашей эры по именному повелению пергамского царя Аттала II по берегам живописного залива на фоне белоснежных горных кряжей, что высятся на втором плане, началось возведение портового города. Не удивительно, что ему присвоили имя правителя Пергама – Атталия. Пережив на протяжении веков правление хеттов, эллинов, римлян, сельджуков и, наконец, османов, это поселение разрослось, впитало в свой облик культурологические признаки разных народов и эпох, и само превратилось в памятник мультикультурализму (каким бы негативным смыслом ни наполняется ныне это понятие). Одной из главных достопримечательностей считаются ворота Адриана: эти арки были встроены в городскую стену по торжественному случаю – прибытию в 130 году н.э. в Анталью римского императора Адриана. Этот удачливый неусидчивый правитель, постоянно находившийся в дороге, существенно укрепил владычество Рима и к моменту своей смерти на 62-м году жизни был обладателем целого букета титулов. Император Цезарь Траян Адриан Август. Наделён властью народного трибуна 22 раза, дважды провозглашен императором и трижды консулом. Великий Понтифик. Отец Отечества… Арок насчитывается три, и потому турки стали называть их «Уч Капилар», то есть «трое ворот». Если от ворот Адриана пройти насквозь через старый город – Калеичи, то попадаешь на обрывистый берег, где архитектурной доминантной служит круглая башня Хыдырлык, возведённая также римлянами. На бойком месте, прямо перед одним из въездов/входов в Калеичи, расположился мастер по обжарке каштанов.   Вокруг раскинулся парк Караалиоглу, приют благодатной тени, вместившей в себя и детские площадки, и навесы над столиками, где никуда не спешащие горожане могут наслаждаться чаем, наблюдая открыточные виды аквамариновых волн в обрамлении гор на противоположном берегу. Сюда нередко приходят с домашним питомцами или же нянчатся («тетешкаются») с подобранными хвостатыми пушистиками, коих здесь водится немереное количество. О торжестве анталийского «котизма» – особой философии мирного сосуществования двуногих и четвероногих – расскажу в отдельном фоторепортаже. Морская романтика проявляется даже в дизайне телефонных «будок». А панорама скромной по размерам древней гавани, пусть и со стилизованными на потребу публике корабликами, зачастую эксплуатирующими моду на «пиратов Карибского моря», не вызывает ничего, кроме умиротворения.   По вечерам на смотровых площадках и прогулочных аллеях парка Караалиоглу тусуется молодёжь на великах. Выделывают трюки и хвастаются своей удалью. А солнце между тем медленно опускается за горную гряду, прикрывающую город с запада…   Калеичи – обихоженная старина Бережно, если не сказать любовно отреставрированные двухэтажные особнячки, отданные под отели, пансионы, кафе и пабы, с безупречно подметённой уличной мостовой, и гастрономическая феерия чуть ли не на каждом шагу – мощный магнит, притягивающий в старый город всякого заезжего путешественника. Для странника с фото- и видеокамерой здесь не счесть богатых по композиции сюжетов.   Блуждать по Калаичи – благодарное занятие. Можно любоваться со вкусом облицованными фасадами зданий, аккуратно выложенной брусчаткой, выставленными за порог кадками с вечнозелёными растениями. Испытав ломотное гудение в опорно-двигательном аппарате, присесть в одном из многочисленных питейно-едальных заведений – хотя бы в Dubb Linn, украшенном ирландским трилистником. Или – в более претенциозную ресторацию, где в сумерках начинают оплавляться упитанные свечи…   Коммерция – родная стихия этого приморского портового городка, где население уже перевалило за 1 миллион 300 тысяч. Люди здесь мастеровые: шьют, скорняжничают, чеканят, словом, рукодельничают. Весьма искусно. А затем торгуются. Не менее талантливо.   Иначе как курьёзом не могу это назвать: среди этого изобилия объектов индустрии гостеприимства обнаружил прибежище идеалистов. Они назвали себя гордым именем – «Ассоциация во имя единства человечества». Исполать им! Русский акцент Подтверждение, что оказался воистину во «всесоюзной здравнице», облюбованной соотечественниками, попадается на глаза сразу по прилёту. В аэропорту Анталья – третьем по объёму пассажиропотока в стране – видишь, прямо по Высоцкому, «надписи на русском языке». Нет, не в местах общего пользования, а на рекламных панно: то зазывают на феерическое фольклорное огненное шоу, то заманивают малышню на аттракционы в аквапарке, то их родителям советуют завести счёт или проводить операции через Морской банк, или DenizBank (для понимания: в сентябре 2012 года 99,85% акций этой финансовой структуры приобрёл Сбербанк). Зазывные флажки на точках общепита также подтверждают, что здесь знают своих клиентов. В этом случае российский триколор соседствует со стягом страны-хозяйки и пятизвездочным флагом Китая. Радует глаз и привычная надпись «Аптека». И страничка на русском языке в припортовой рыбной таверне. Правда, несколько смущает предложение – «рыба в сетке» в разделе «Море товаров», а в Детском меню первый пункт: «Соски жареные». Зато выбившиеся в первый ряд экспозиции уличного киоска «Маша и Медведь», похоже, чувствуют себе вполне комфортно. И смотрятся миролюбиво, особенно на фоне героев и злодеев в масках по соседству.   Статуи, символы и мистика Обратите внимание на надпись над банкоматом: «Лидия банк». Древнее царство Лидия, образованное в Малой Азии, считается родоначальником введения в торговый оборот монеты. При правителе Гигесе из династии Мермнадов, когда Лидийское царство достигло своего расцвета (VII—VI века до н. э.) эти денежные единицы стали чеканить из электрума, природного сплава золота и серебра, на смену которому пришли уже чисто серебряные монеты. Потому-то медно-патиновый персонаж приподнимает подол своего хитона (или это хламис, плащ овальной или полукруглой формы?) в ожидании момента, когда из отверстия посыплются монеты. Чуть поодаль встретишь столь же зелёнотелую античную певицу в длинной тунике до пят с микрофоном в руке. Остался за кадром её визави с фотоаппаратом-мыльницей наизготовку. Согласитесь, остроумный фантазийный ход. Едва ли не самое примечательное: муниципальные власти не заплатили дань никаким предрассудкам и спокойно выставили это греческое наследие на всеобщее обозрение на основной магистрали – улице имени «отца всех турок» – Ататюрка, не менее известной как Isiklar (Ишиклар) или Doner Carsi (Донер Чаршы), где готовят самую вкусную шаурму.   Трудно судить о масштабах культа личности отца-основателя современной, светской и обладающей всеми признаками представительной демократии Турции. Изображение Ататюрка встречаются повсюду: в витринах магазинов, в лавке древностей – вышито на ковре, на доме-музее, где действительно выдающийся реформатор останавливался во время всех трёх визитов в Анталью, ставшей одним из плацдармов подготовки кардинального переформатирования того, что оставалось от Османской империи.   Узнаваемый облик украшает купюры (до деноминации) достоинством в 10, 50 и 100 тысяч лир в альбоме для банкнот – рядом с бумажными деньгами из Ирана и Белоруссии. А в жилых кварталах неподалёку развешаны плакаты (по два в ряд) с нынешним «отцом нации»: на них президент Турецкой республики Реджеп Тайип Эрдоган проявляет заботу о пожилых, напоминая о своей активной милосердной социальной политике, за что ему наглядно воздаётся сторицею… Невдалеке от арок Адриана примостилась турфирма, предлагающая поездки по ближним достопримечательностям: античные развалины в Перге и Сиде; римский амфитеатр в Аспендосе – там стоит уронить монетку на каменный пол просцениума, «сработанного ещё рабами Рима», и эхо донесется до самых верхних рядов; Патара – место рождения Николая Чудотворца, почитаемого в равной мере католической и православной церквями; скальные захоронения в Демре (бывшая ликийская Мира) – а также оферта весёлого времяпрепровождения для тех, кто любит парапланеризм и погружение в морские пучины с аквалангом. Если обычный апельсин считается одним из городских символов – он растёт где ни попадя, чуть ли не у каждого дома, и отличается спелой сладостью (лично опробовано), то его горькая разновидность популярна у гурманов, способных оценить приготовленный из него джем (мармелад). Листья дерева и кожица самого фрукта содержат микроэлементы, оказывающие успокоительное действие, а также раздразнивают аппетит и впрыскивают в кровь энергию. Во времена Османской империи белые цветки дерева горького апельсина, напоминающие звёздочки, вываривали, получали сок, а уличные торговцы поили им всех желающих и способных расплатиться. В дневное время, если повезёт, прогуливаясь по бульвару имени Ататюрка, можно застать нечастого гостя – ретро-трамвай, любимца детворы и туристов. А в вечерние часы может повезти поймать занимательный ракурс: то ли скрытый прожектор, то ли сама луна высвечивает на минарете мечети Каракаш символ доисламской тюркской апотропической магии – так называемый «назар бонджук», то есть амулет от сглаза. Мистика? Словом, Анталья (не путать с Анатолией и тем более никогда не писать Анталия) – место во всех измерениях и смыслах удивительное. Достаточно предаться медитации, созерцая розово-пунцовый закат над заливом… Владимир МИХЕЕВ Анталья – Москва

Зная, что я сказочник, многие – знакомые и незнакомые – присылают мне свои истории, интимную переписку, дневники, содержащие загадку, что-то непонятное, выходящее за рамки обыденного. Некоторые из них я перевожу на современный литературный язык и публикую. Вот один из таких дневников. Наверное, важно, чтобы то, о чём в нём рассказывается, стало достоянием общественности. … Только что узнал, что погиб, скорее всего, убит ещё один из Хранителей. Кольцо сжимается. Мне пора уходить. Но перед тем как исчезнуть, хочу рассказать правду о нас, Хранителях, оставить свидетельство в надежде на то, что о нас будут помнить и поминать добрым словом. Для меня всё началось совершенно неожиданно. Мы с женой, любимой, ненаглядной, единственной, и нашими замечательными малышами прилетели провести несколько недель на берегу моря. Пальмы, песчаные дюны, шелковистая вода, вечно улыбающееся солнце, вкуснющие морепродукты – всё было к нашим услугам. Мы блаженствовали. Где-то до полудня нежились на солнышке и после пяти снова возвращались побарахтаться в воде. Вот и в тот день мы вновь вылезли на пляж, когда я увидел накатывающую на берег гигантскую волну. Жуткую. Черную. Пенящуюся. Заслоняющую солнце и небо. Видел похожую на записях, сделанных в Таиланде – от увиденного кровь стыла в жилах. Волна была высотой в дом. Она двигалась сплошной стеной, готовой раздавить нас, как каток. Это была смерть. Страшная. Глупая. Неминуемая. Бежать было бессмысленно. Прятаться – негде и некогда. Кричать о помощи – смешно. Взывать к Всевышнему – так это он посылал её на нас. И тут я сделал то, что никак от себя не ожидал. Я выступил навстречу разбушевавшейся стихии, как бы заслоняя своих любимых, выставил открытые ладони вперед и с несокрушимой силой потребовал: «Остановись! Исчезни! Сгинь!» И волна исчезла. Растаяла в воздухе, будто её никогда и не было. Мы снова были в ничем не омраченном раю. Солнышко приветствовало нас как старых добрых знакомых. Вода мирно резвилась у наших ног. Всю неделю я ходил под впечатлением пережитого. Строил предположения. Гадал, что это было. Помутнение рассудка. Наваждение. Или что-то другое. А потом всё забылось. Беззаботное существование этому очень способствует. Вновь нахлынуло это на меня спустя пару месяцев в глухой деревне. Мы приехали в хорошо мне известные потаенные места по грибы. С ночевкой. Осевшие в ней с концами городские друзья позвонили, что идёт большая осенняя волна. Это когда под ногами ковер белых грибов, и их в прямом смысле можно хоть косой косить. Тоже незабываемое зрелище и удовольствие. Особенно для детей. Подарок природы. Рано утром, когда мои ещё спали, выскочил на улицу. Меня разбудил непонятный шум, стук колес, панические вопли. Похватав, кто что успел, народ улепетывал из деревни. На неё надвигался лесной пожар. Хотя огонь свирепствовал ещё далеко, уже нечем было дышать, и становилось нестерпимо жарко. Казалось, ещё секунда, и дома вспыхнут сами собой как спички. Мы приехали в деревню на перекладных. Спасаться нам было не на чём. Опять судьба стремилась поглотить моих родных, моих любимых, всю мою вселенную, принести нас в жертву на алтарь неизвестно кому. Их спасение зависело только от меня. И я привычно выступил вперед, вытянул руки в стороны, как бы пытаясь обнять весь мир, и со всей убедительностью произнес: «Назад! Не тронь! Развейся!» – и встречная волна огня от деревни пошла в сторону лесного пожара, окольцовывая его, стреножа и ломая. Когда головешки уже догорали, на окраину «спасенной ими» деревни высадились эмчеэсники. Лопасти тяжелых грузовых вертолетов ещё вертелись, а они уже бегали от дома к дому, расспрашивая оставшихся жителей о том, как всё произошло. Эмчеэсники любезно подбросили нас до ближайшей железнодорожной станции и исчезли. Я очень надеялся, что этот эпизод забудется, как и предыдущий, но этого не случилось. Меня быстро вычислили. Где-то через неделю за мной прислали черный «мерседес», выслушали мои сбивчивые объяснения, задали пару дополнительных вопросов и, удовлетворившись моими ответами – видимо, в досье у них и так всё было – предложили такие деньги, от которых я не мог отказаться. В общем-то, нам хватало. И жена, и я неплохо зарабатывали. Но теперь появлялась возможность переехать в новую просторную квартиру, сделать добротный ремонт, отреставрировать порядком запущенный загородный домик, купить детям всё, что они хотели. Для меня началась новая жизнь. Вокруг всё время что-то горело, взрывалось, выходило из строя. Но моё новоявленное начальство, надо отдать ему должное, быстро разобралось с тем, что бытовуха не для меня, что мне подавай большие катаклизмы чуть ли не вселенского масштаба – это моя стихия. С тех пор меня привлекали сопровождать особо опасные грузы. Бросали в эпицентры приближающихся землетрясений и жерла вулканов. Включали во все бригады помощи, вылетающие в зарубежные страны, что бы там ни случалось. О пожарах можно даже не упоминать – гасил их по всему свету от португальской Атлантики и греческого Средиземноморья до Сибирских просторов и островной Полинезии. Привлекали меня и для урегулирования начинающихся межэтнических и межнациональных конфликтов на той стадии, когда ещё что-то можно сделать. Для предотвращения разгорающихся войн и мятежей. Я помогал запускать схемы национального примирения. Подключался к переговорам о сдаче оружия. В общем, не скучал. Работы для меня на Земле было навалом. Естественно я оказывался всюду не один. Мне помогали. Я помогал. Иногда таких, как я, набиралась целая бригада. Мы познакомились друг с другом. Прониклись. Установили дружеские связи. Нет необходимости говорить, что они были основаны на полной открытости и доверии. Когда речь идёт о спасении человеческой жизни, тем более сотен и тысяч человеческих жизней, иначе и быть не может. В один прекрасный день нам пришла в голову мысль создать товарищество Хранителей. Чтобы мы были связаны между собой. Когда нужно, успевали подставить плечо. И могли проводить операции по спасению и примирению без ведома или через голову нашего начальства, преследовавшего всегда лишь свои интересы. Так мы нейтрализовали несколько цунами. Предотвратили по паре разгорающихся конфликтов, до которых бывшим метрополиям дела не было, в Африке и Большой Средней Азии. Законсервировали дефектную атомную электростанцию. Заставили повстанцев одной из латиноамериканских стран отказаться от продолжения партизанской войны и безболезненно реинтегрировали их в общество. Прихлопнули несколько наркокартелей. Всего и не перечесть. А потом наступил час истины. Мы собрались все вместе и решили, что кто угодно, лишь бы не Хилари Клинтон. Про неё мы знали всё и понимали, что это полный улёт. Несмотря на то, что за неё проголосовали на 3 млн (!) избирателей больше, чем за её соперника, мы сделали так, чтобы она не прошла. Но в нашей жизни за любое доброе дело приходится расплачиваться. Когда при непонятных обстоятельства погибли первые из нас, мы подумали было, что это стечение неблагоприятных обстоятельств. Вскоре, однако, поняли, что ошиблись. На нас началась охота. Против этого у нас нет противоядия. Те немногие из Хранителей, которые остались в живых, должны исчезнуть. Мы скроемся под чужими личинами – профессионально сделанные подложные паспорта и тщательно проработанные легенды заранее подготовлены – и затаимся. Мы ничем не будем себя выдавать. Вычислить нас ни у кого не получится. Только безумно жалко, что Земля останется без нас, без Хранителей. Сердце кровью обливается. Тем, кто на ней будет жить, теперь не позавидуешь. Вы ведь видите, что творится вокруг. А ведь это только цветочки. Некому будет сдержать приближение хаоса. Единственная надежда – всё всегда возвращается на круги своя. Хотелось бы только дожить до того часа, когда можно будет выйти из подполья и снова заняться тем, что нам предначертано судьбой. © Н.И. ТНЭЛМ

Почему так средний европеец устроен? У него всё есть. Он счастлив. А ему хочется ещё. Ещё. Ещё. Как будто он Сказку о рыбаке и рыбке незабвенного Александра Сергеевича Пушкина не читал. Хотя, скорее всего, даже в глаза не видел. Или она как-то иначе может сложиться. … Святич немножко задержался на работе и теперь спешил домой со всех ног. Любимая жена уже позвонила ему, что стол накрыт, курочка доходит в духовке и дети ждут его ужинать. Но приходить с пустыми руками он не любил. За цветами забежать не успевал. Поэтому обрадовался, когда в подземном переходе увидел старушку с пакетиками чего-то домашнего. С рук Святич никогда ничего не покупал. Старушек сторонился. У импровизированных лотков не останавливался. Но эта старушка выглядела такой трогательной, аккуратной, просветленной, что он решил, в порядке исключения, нарушить установленное для себя правило. – Возьми, милок, яблочки, – сказала старушка неожиданно молодым, сильным, мелодичным голосом. – Последний пакетик остался. Не пожалеешь. Они волшебные. Тьфу-ты, оговорилась, волшебно вкусные. Детей порадуешь. Святич улыбнулся в ответ на добрые слова, расплатился, схватил кулёк с яблоками и, продолжая удивляться её приветливому, звонкому голосу, помчался дальше. Дома его встретили радостным визгом, выкриками, вознёй и сразу потащили за стол. Так что о яблоках он вспомнил только через пару часов, после того, как всё на свете обсудил с женой, всласть наигрался с малышами, и пришло время вечерней сказки. Яблоки и впрямь были роскошными: наливными, сладкими, сочными. Святич аккуратно разрезал их на дольки и принес на дощечке к телевизору, у которого на бархатистом ковре уже устроилась вся семья. Не отрываясь от экрана, дети схватили по кусочку, а, попробовав, разобрали всё без остатка. Естественно, кусочки мякоти и зернышки моментально оказались на ковре. Святич был чистюлей. Он дернулся было подобрать крошки, но жена остановили его. – Брось, – промурлыкала она, – завтра пропылесосю. Лучше иди ко мне. Скорее. На то, каким тоном были произнесены эти слова, Святич не мог не откликнуться. Но на следующее утро они проспали и, сломя голову, убежали на работу. А когда, зайдя по дороге за детьми, пришли домой, их ждал сюрприз. И какой! Посреди ковра горделиво высились огромные, роскошные, белые цветы. По своему виду они очень напоминали яблони в цвету. Только как если бы сотни маленьких лепестков соединились в один. Это было так красиво, так волшебно, так необычно, что Святичу и Ясине даже не пришло в голову оборвать их и поставить в напольные вазы. – Если мы срежем их, – решили они, – то убьем всю прелесть. Пусть радуют нас и малышей и растут в своё удовольствие. Они и раньше спешили домой после работы изо всех сил, чтобы побыстрее оказаться всем вместе, потому что лучше этого для них ничего не существовало. Отбивались от любых гостей, в которые нужно было идти по отдельности или без детей, любых сходок, посиделок, корпоративов. Теперь летели как на крыльях. Дома было так здорово. Так весело. Так радостно. Всё доставляло им теперь двойное, тройное удовольствие – совместная трапеза, игры с детьми в раскраски, конструктор, пазлы, прятки, шарады, да во что угодно, выполнение домашних заданий. А занятия любовью вообще превратились в фейерверк, Северное сияние, полуденное тропическое солнце, волшебные сады Семирамиды, что-то божественное и первозданное. Да и на работе, честно признаться, к ним стали относиться с гораздо большим пиететом. Прекратили вечно оспаривать их мнение. Доверили всё самое сложное и ответственное. Начали заглядывать в рот и слушать как оракулов, даже когда они в очередной раз разъясняли самое элементарное и само собой разумеющееся. У детей дела тоже шли лучше некуда. Однако существует, к сожалению, такая вещь, как лето, каникулы и традиционные поездки на море. О том, чтобы лишить детей моря, не могло быть и речи. Но и ковер с цветами забрать с собой было абсолютно нереально. Лучшим выходом из положения было бы поселить дома дедушку с бабушкой или друзей, пусть самых шапочных, или сдать квартиру в аренду в обмен на заботу о цветах. Увы, дедушка с бабушкой с мая перебрались в загородный домик, откуда ни за что не желали выбираться. Друзья все как один с приходом жары растаяли на горизонте. А сдавать квартиру незнакомым было себе дороже. Поэтому Святич и Ясина договорились с соседями, что они будут регулярно заглядывать, оставили ключи женщине, которая помогала им с детьми и по хозяйству, поставили вокруг кучу пятилитровых бутылок, пробив внизу выверено малюсенькие отверстия, и отчалили. То, что не всё благополучно, они почувствовали ещё на отдыхе. Вечно голубое небо затянула серая пелена. Чистейший светло-желтый песок сделался грязноватым. Величественные пальмы на три четверти засохли и стояли осиротевшими. По возвращении домой они убедились в том, что их самые мрачные предположения оправдались. Женщина, которая помогала им с детьми и по хозяйству, сообщила, что, готовя квартиру к приезду хозяев, выбросила завядшие цветы и сдала в химчистку слегка подгнивший ковер. Та жизнь, которая началась с тех пор у Святича и Ясины и всего «святого семейства», отличалась от прежней, как серые городские будни от благодатного существования у теплого моря, проникнутого блаженством. Дети не вылезали из своих детских болезней, щедро делясь ими с родителями. На работе все как с цепи сорвались, будто рухнула плотина, сдерживавшая дурость и зависть что начальства, что подчиненных. А тут ещё бабушка с дедушкой повадились качать права и устраивать скандалы. Ясина возвращалась с работы хмурая, на взводе и, чмокнув детей, сразу забиралась с ногами на диван зубами к стенке. Выковырять её оттуда не было никакой возможности. Ни на ласки, ни на стёб или увещевания она больше не реагировала. Святич уже подумывал, ни освятить ли квартиру или вообще поменять её к чертовой матери вместе со всем тем, что территориально было к ней привязано – школой, кружками, привычками, наверное, даже и работой, когда дело приняло вдруг совершенно неожиданный оборот. Ясина приготовила на ужин умопомрачительного кролика, чего уже давно не случалось, и пропела: – Объявляю общий сбор. Свистать всех наверх, всех до одного. Есть о чём поговорить. Святич и дети, воодушевленные прежними интонациями в её голосе, веселой гурьбой устроились вокруг неё, и она рассказала: – Ночью, когда вы все сладко спали, ко мне, к нам приходил Белый принц. Симпатичный такой, как в сказках. Он принес охапку наших белых цветов, чтобы я могла вдохнуть их аромат, и пообещал, что они снова вырастут у нас на ковре, и всё будет, как прежде. Только при одном условии – когда-нибудь, когда стране белых цветов понадобится моя помощь, он обратится ко мне с просьбой, от которой нельзя будет отказаться, и я должна буду её выполнить. Я сказала, что тебе, мой любимый, мой единственный, никогда и ни за что не изменю, а в остальном условие принимаю. С тем Белого принца и отпустила. Слова хранить тайну он с меня не брал. Поэтому спешу вас порадовать. Не успела Ясина закончить, как дети запрыгали в восторге и захлопали в ладоши. – Па, ма, – дружно закричали они, – мы думали, это нам приснилось. Но к нам тоже приходил маленький шустрый веселый гном. Он починил все наши игрушки. Пришил мишке лапу. Заменил севшие батарейки в роботах. Восстановил поврежденные си-дишки. Сказал, что он хороший, добрый, незлопамятный. Что он тоже из страны белых цветов. Хочет быть членом нашей растущей семьи, будет учить уроки вместе с нами и обучать нас основам магии. Тогда мы когда-нибудь, когда подрастем, сможем тоже посещать страну белых цветов. Святич и Ясина переглянулись, но не стали никак комментировать признание детей и перевели разговор на другое. Когда дети угомонились на этот раз поздно вечером, разлеглись по своим кроватям и, прослушав от начала до конца несколько своих любимых сказок, всё-таки уснули, Святич подсел к Ясине, обнял её и прижал к себе. – Ко мне, в отличие от тебя, приходил Серый путник, – в задумчивости произнес он. – В длинной ниспадающей сутане с пурпурным подбоем, стелящейся по земле, с толстым сучковатым посохом и котомкой за плечами. Серый путник ничего не обещал и ни о чём не просил. Он лишь предупредил, что с судьбой не спорят. Как предначертано, так тому и быть. Судьба связала нас со страной белых цветов. Этому не нужно противиться. Если ты и я, мы все подчинимся естественному ходу событий, все будут счастливы. Все вокруг. Святич замолчал. Ясина погладила его по волосам, как он любил, и вопросительно заглянула ему в глаза в ожидании продолжения. – Ко всем нам приходил один и тот же Посланник. Маскарад – лишь для отвода глаз. Или в расчёте, что мы не расскажем ничего друг другу. Ясина согласно кивнула головой, нежно и требовательно положив её на плечо Святича, всячески поощряя его выложить ей все свои мысли. – В стране белых цветов беда. Что-то пошло не так. Мы им нужны. Наверное, даже очень. Но они хотели бы, чтобы мы действовали вслепую. Просто дали воспользоваться собой в надежде на морковку – поскольку ничего не может быть прекрасней той жизни, которой мы жили. – Я-то точно готова была бы за неё всё отдать, – вставила Ясина, глубоко вздохнув. – Вот именно. На это они и собираются сделать ставку. – А что мы могли бы сделать? – Предложить ему, а ещё лучше, тем, кто его прислал, поговорить по душам. На равных. С открытыми картами. Мы теперь тесно связаны со страной белых цветов. Так было бы честнее. – Хорошо, – закруглила «военный совет» Ясина, – если он придет сначала ко мне, я бужу тебя. Если к тебе – ты меня. А сейчас спать, чтобы двери между нашими мирами поскорее приоткрылись. Святич и Ясина тесно прижались друг к другу и тотчас провалились в сон. Они стояли во дворике потрясающего замка, утопающего в белых цветах. Одновременно и сказочного, и самого настоящего. Дивной постройки. Выполненного в готическом стиле со всеми возможными излишествами и, вместе с тем, очень рационального. Великолепно сконструированного и отделанного. Настолько совершенного, что ничего не добавить и не убавить. Только какого-то не такого. Как будто в нем чего-то не хватало. Всё вокруг казалось поникшим. Усталым. Удрученным. Неподвижным. – Что-то с ним не так, – прошептала Ясина на ухо Святичу. – Он как будто не живой. – Ага, – откликнулся он, – на замке и на цветах как будто висит печать забвения. Пока они перешептывались, к ним по ступенькам замка спустилась Королева. Спутать было невозможно. На ней было королевское платье. На голове – корона. Да и каждое движение выдавало привычку повелевать и властвовать. Она сделала недвусмысленный жест, и они вошли в тут же возникшую уютную беседку из белых цветов. Не дожидаясь приглашения Хозяйки, Ясина спросила: – Почему мы? Королева бросила на нее неодобрительный взгляд и, пропустив вопрос мимо ушей, надменно объявила: – Я королева. Мой род властвует в стране белых цветов на протяжении многих тысяч лет. За это время я привыкла к некоторым знакам внимания. В ответ на это обидное замечание Ясина поклонилась Королеве, но, скорее, чтобы скрыть пунцовый румянец, выступивший у неё на щеках. Святич же сделал шаг вперед навстречу Королеве, встал на одно колено перед ней, как полагается, взял её левую ладошку и прикоснулся губами к её пальчикам. Королева удовлетворенно хмыкнула, положила вторую ладонь ему на голову… и Святич окаменел. – Так-то, моя дорогая! – сказала Королева, свысока поглядев на Ясину. – В этом замке всё подчиняется моей воле. – Святич, – тихо позвала Ясина, спокойным и ничуть не менее властным голосом. – Родной. Ненаглядный. Единственный. Моя половинка. Я люблю тебя бесконечно. И всегда буду любить. Ты наш оберег. Наш защитник. Вернись ко мне. Святич ожил, встряхнулся, освобождаясь от последних оков заклятия, и подошел к Ясине, пристально смотревшей на Королеву. Бросив на неё победный взгляд, она задала следующий вопрос: – Почему здесь так тихо? Нет музыки? Ничего не двигается? Так грустно? Так тоскливо? Королева проигнорировала и этот вопрос девушки. Вперив в неё невидящий взгляд, она заявила: – Помнишь, ты поклялась прийти на помощь моей стране белых цветов, когда я позову, и сделать всё, что я потребую, за исключением какого-то никому не интересного пустяка. Время пришло. Я требую твою жизнь. Ясина вздрогнула и побледнела. Святич обнял её, заслоняя от Фурии, и с удивлением спросил: – Но зачем? На этот раз Королева снизошла до них и пустилась в пространные объяснения. – Вы видите тысячи белых цветов, десятки, сотни тысяч. На самом деле это иллюзия. Все мы один цветок, способный принимать разные формы. Смерть хотя бы одного из цветков означает гибель нас всех. Всего существа. По неосторожности вы стали причиной трагедии. Но старинное поверье гласит, что новая кровь того, кому мы опрометчиво доверились, возродит нашу страну в годину несчастья. А теперь хватит переливать из пустого в порожнее. Слуги, хватайте её! Дружно, как по команде, из белых цветов тут и там выступили дюжие стражники с алебардами и направились к Святичу и Ясине. Их намерения не вызывали сомнений. – Не выйдет, – резко выкрикнула Ясина, перекрывая распоряжение Королевы, и… превратилась в величественный белый цветок. Сначала показалось, что он такой же, как все остальные. Но он начал расти, набухать и раскрываться, затмевая всё вокруг. В то же мгновение к Ясине-цветку подскочили неизвестно откуда взявшиеся малыши и в один голос свирепо завопили, размахивая предусмотрительно захваченными из игровой комнаты пластмассовыми мечами: – Мама, мама, мы с тобой, мы не дадим тебя в обиду, а этих гнусных карликов сейчас порубаем в капусту, сотрем в порошок и развеем по ветру. Наступавшие ряды дюжих стражников с алебардами расстроились. Они остановились как вкопанные. А, видимо, их начальник, судя по золотым позументам на мундире, обратился к Королеве: – Госпожа, королевский уклад гласит, что власть в стране белых цветов принадлежит живому, растущему белому цветку, бутон которого может распускаться. И далее: все белые цветы без исключения служат тому белому цветку, который дает потомство. Извини, Госпожа, мы были преданы тебе душой и телом все эти годы. Но теперь у нас другая Королева, и мы склоняем головы перед ней. Будто усики стражники втянули в себя алебарды и снова превратились в обычные белые цветы. Ясина тоже обрела прежний облик. Только теперь она была одета в королевский наряд. На её голове сияла золотая корона. И выглядела она так, как когда её в первый раз причесали для встречи с коронованными особами, и Святич с детьми долго не могли понять, она ли это, их милая, всегдашняя, насмешливая, или не она. Смещенная же с трона Королева жалостливо всхлипнула, плюхнулась в услужливо подставленное ей кресло из белого цветка и… превратилась в ту самую светлую, воздушную, аккуратную старушку, которую целую жизнь назад Святич встретил в переходе. – Где Король? Что с ним случилось? Почему он не с нами? – властно потребовала ответа Ясина. Третий выпад добил Бедняжку. Старушка разрыдалась в голос. Из её глаз потекли слезы обиды и горечи, разъедающие всё вокруг – белые цветы, беседку, крепостные стены. – Не надо, Милая, не плачь, – решительно вмешался в происходящее Святич, почувствовав, что всё дальнейшее будет зависеть от него. – Я же ещё тогда, когда ты предложила мне волшебные яблоки, почувствовал, какая ты светлая, добрая, необыкновенная. Ничего страшного не произошло. Мы все немножко погорячились. Всё поправимо. Давай вместе придумаем, как c делать так, чтобы всем и, прежде всего стране белых цветов, было хорошо. Чтобы всё устроилось по-доброму. Ведь все мы хотим только этого. – Да, да, – с благодарностью произнесла свергнутая Королева, вытирая слезы. Голос её вновь сделался звонким, юным и мелодичным, как когда Святич впервые услышал его. – Это я совсем извелась после смерти мужа и взвалила на свои плечи слишком тяжелое бремя, решив, будто всё должна делать и придумывать сама. Наше королевство белых цветов – одно из многих, тем или иным образом влияющих на жизнь человека. Есть зеленое – оно отвечает за состояние природы. Фиолетовое – подбрасывает вам открытия и откровения. Черное, самое влиятельное – сеет смерть и разрушения. Мы дарим миру счастье. Чистое. Ничем не замутненное. Абсолютное. Счастье быть самим собой. Счастье любить, быть нужным, востребованным, дарить, спасать, помогать. Оттенков бесчисленное множество. Вы о них знаете не меньше меня. Страна белых цветов проросла в человеческую жизнь яблоневыми садами. Наш цветок распадается на мириады земных цветов. Они покрывают всю Землю. Исходящий от них аромат кружит голову, переполняет сердца и остается с людьми до следующей весны. Но каждую весну нужно готовить. Лечить заболевшие яблони. Сажать новые. Следить за тем, чтобы сады не вырубались. Банкротить заводы с химией, убивающей деревья. Договариваться с фиолетовыми и зелеными, чтобы не слишком усердствовали. Переподтверждать перемирие с черными. Всем этим занимался Король. Это его епархия. Я хранительница семейного очага и традиций страны белых цветов. Что произошло, что случилось, доподлинно не известно. Но Король вернулся из вашего мира тяжело израненным и тут же скончался, ничего не успев поведать. Единственное объяснение, которое мы здесь смогли придумать – это то, что черные разорвали перемирие. Вы же видите, что на планете творится. Я запаниковала. Не знала, что делать. По нашим правилам, у Королевы может быть только один Король. Но как-то спасать страну белых цветов ведь надо было. Я приняла образ сумасшедшей, сногсшибательной красотки и появилась в вашем мире с волшебными яблоками. Я ходила всюду. Была всюду. Но по ночам меня принимали за женщину легкого поведения. А днем не видели. Как если бы я была пустым местом или бесплодным фантомом. Единственным человеком, который меня углядел, оказался Святич. Но и он, вместо того, чтобы в меня тут же влюбиться и предложить руку и сердце – к сожалению, оно оказалось занято – увидел во мне лишь необычную старушку. Связь с вами через белые цветы оставалась моей последней надеждой. Даже когда белые цветы завяли, они сохранились в ваших сердцах. И я надеялась… – Постой, Милая, – перебил бывшую Королеву Святич, – что нужно для того, чтобы страна белых цветов вновь ожила? – Нужно, чтобы я любила. Чтобы меня любили. Чтобы появилась новая кровь. И тогда гирьки поднимутся вверх и ходики снова пойдут. Всё станет, как прежде. Страна белых цветов снова расцветет. Святич посмотрел в глаза Ясины и прочитал в их блеске и глубине всё, что хотел увидеть. Они вместе подошли к Светлой. Помогли ей встать. Обняли её. И Святич тихонько толкнул бывшую Королеву в Ясину, а Ясина приняла её. Светлая полностью, без остатка с благодарностью растворилась в ней. – Так срастаются все кусочки пазла, – заговорил Святич, как бы читая заклинание. – Я люблю Ясину, боготворю мою единственную, ненаглядную. Переходя в неё, Повелительница белых цветов, ты добиваешься того, о чём мечтаешь – чтобы тебя любили. Мы с Ясиной тогда сделались тем, кем мы есть, когда встретились, дали страсти захватить нас и объединили наши жизни. Ясина любит меня. – Крепко-крепко, – добавила Ясина, нежно взяв его за руку. – Растворившись в Ясине, Светлая, ты обретаешь то, чего хочешь ещё сильнее – любовь. Ну а новая кровь – это наследник, который у нас обязательно ещё родится и пополнит когорту детей, примчавшихся спасать маму. Он будет немного иным. Он унаследует твою магию цветов. Когда же чуть-чуть подрастет, взвалит на свои плечи обязанности Короля. Пока мы с Ясиной и с тобой послужим при нём регентами. Сделаем всё, чтобы белый цвет оттеснил в мире черный. Пускай, не сразу. На это уйдет много-много времени. – К тому же у нас уже есть верные помощники, – добавила Ясина. – Как здорово они встали на мою защиту. Если бы не они, ещё не известно, чья взяла. Мы всё будем делать вместе. Как привыкли. В этот момент бывшая Королева высунулась из Ясины и лукаво пропела, как бы подначивая: – Требую исполнить мою последнюю волю. И не откладывая. Так было принято во все времена. Никто никогда не смел ослушаться. Хочу, чтобы вы или, может быть, уже мы, зачали наследника прямо здесь и прямо сейчас. В стране белых цветов. От этих слов дворец моментально ожил. Его наполнил сладостный аромат цветов. Они буквально обезумели от восторга. Затеяли снежный хоровод. Облепили и укутали Святича и Ясину с ног до головы, насыпали толстенный ковер из лепестков и увлекли на него королевскую чету. Губы Святича и Ясины слились в долгом, волшебном, страстном поцелуе. В нём снова было всё – нежный напев колыбельной из далекого детства, бархатистость цветочных лепестков, стоны и клекот чаек, сила морского прибоя, победный бой барабанов и звон литавр, огненные па африканских танцев. Они прикоснулись друг к другу и тысячи лепестков повторили их движение, умножая сладость, восторг и упоение желанием в миллионы раз. Мир цветов взорвался, подхватил их, закружил, бросил в объятия друг друга, и они стали миром цветов, в котором всё сливается в одно целое – земля и небо, море и звезды, зной и стужа, волшебство и таинство любви. – Так будет всегда? – прошептала Ясина пересохшими губами. – И после рождения Властелина страны белых цветов? – Не сомневайся, Владычица, – кружась и перекатываясь в облаке цветов, рассмеялся Святич, – так будет всегда, покуда мы живы, мы вместе и существует магия белых цветов, хранители которых давно стали вместе с ними одним бесконечным неразрывным целым. © Н.И. ТНЭЛМ

(если заглянуть не в самое отдаленное будущее) Боль была чудовищная. Ничего похожего Стас в своей жизни не испытывал. Даже близко. Его связали, бросили навзничь и на спине развели костёр. Самый настоящий. Пока он разгорался, боль еще можно было терпеть. Но потом огонь прорвался внутрь. В жилы. Охватил внутренние органы. Превратился в степной пожар. Вулканическую лаву, сжигающую всё на своём пути. Во взрыв сверхновой. Когда Стас пришел в себя, он ещё некоторое время полежал, не двигаясь. Огонь прогорел. Угли потухли. Адаптация к новым киберорганам, благодаря которым он мог свободно дышать, двигаться, жить на Новой планете прошла успешно. – Тьфу-тьфу-тьфу, – похвалил он себя, – какой я молодец: справился без проблем. Вот только что будет так больно, нас не предупреждали. Хотя, может быть, оно и к лучшему. О Планете он ничего не знал. Сначала её выбрал Большой компьютер. Потом она досталась ему по жребию. Теперь, согласно заданию, он должен был узнать о ней как можно больше. Раскрыть её секреты. Оценить целесообразность и перспективы колонизации. – Я настоящий первооткрыватель! – продолжал он себя подбадривать, ощупывая руки, ноги и ещё какие-то появившиеся у него наросты и припухлости и проверяя, насколько ему послушны все пять чувств и не появились ли какие-то ещё, которые были бы нелишними на Новой планете. Полученный удар застал Стаса врасплох. Его подбросило высоко вверх, под облака. Как будто гигантский дикий бык, которого он вызвался объездить на родео, с недюжинной силой наподдал ему крупом. Пока он летел, его атаковали хищные птицы с остроконечными, как пики, клювами. Действуя по наитию, он расправил широченные, мощные, орлиные крылья и легко ушёл от них. Но пару чувствительных ударов по надетой на него аппаратуре всё-таки получил. Однако далеко улететь ему не удалось. Его перехватил огнедышащий дракон. От изрыгнутого им пламени его роскошные крылья загорелись, обуглились и опали пепельной трухой. Теперь ничто не могло удержать его от падения: или аппаратура вышла из строя, или он не успел разобраться, как ей пользоваться. Он посмотрел вниз и в ужасе закрыл глаза. Ещё мгновение назад Планету покрывали мирные зеленые джунгли. Теперь они уступили место частоколу остро заточенных смертельных стволов. Увы, Стаса ждало бесславное неминуемое поражение. И тут он вспомнил главное, чему его учили и о чём предупреждали. «Мы с тобой одной крови – ты и я!» – выдохнул он Планете… И благополучно свалился в неглубокое болотце. Повторно приходя в себя, Стас выбрался на сухой берег и огляделся. Произнесенное им старинное заклятье преобразило всё вокруг. Непролазные заросли джунглей отступили. Перед ним расстилалось луговое раздолье. Но какое! Такой красоты на родной Земле ему не встречалось. Если только в любимых им компьютерных играх. Однако и им Новая планета могла бы дать 100 очков форы. Оно было усеяно самыми разнообразными и живописными цветами, переливающимися всеми цветами радуги. Издаваемый ими аромат кружил голову. В такт дуновениям легкого, теплого, ласкающего ветерка они взлетали в воздух и кружились в удивительных, ни на что не похожих танцах. Они складывались, извивались, закручивались, переплетались. Мило. Грациозно. Бесподобно. Будто море неведомых дивных живых созданий. Жизнь кипела повсюду. Бесчисленные вереницы муравьёв и существ, похожих на муравьев, что-то деловито тащили в свои муравейники. Несметные тучи пчёл и существ, отдаленно напоминающих пчёл, роились в этом удивительном бесконечном цветнике. Воздух был заполнен мириадами птиц, разнообразие которых поражало воображение. Все они чирикали, издавали трели, пели на все лады. К тому же как-то слаженно, будто подчиняясь неведомому дирижеру. А по полям беспечно разгуливали тучные стада животных, разнообразие, величие и великолепие которых тоже кружило голову. Пока Стас любовался луговым раздольем, прямо у его ног возникла дорожка, ведущая к вершинам холма. С него, похоже, открывался ещё более сказочный вид. И Стас, зачарованный увиденным, с азартом двинулся вперед. Дорожка привела его к входу в пещеру. Не задумываясь, он вступил внутрь и только тут опомнился. Однако было уже поздно. Прямо перед ним возникла толстая бронированная стена, наглухо закрывающая проход. Вторая опустилась сзади, отсекая путь к отступлению. И они начали сближаться, сплющивая его и вдавливая одна в другую. Стас дико закричал… и его сознание рванулось обратно на Землю. Он вновь полусидел-полулежал в одной из люлек управления космолетом, которым был заставлен его родной Второй «Б» класс – они ещё чёрти-когда пришли на смену привычным школьным партам. Рядом стояла Марья Ивановна и укоризненно качала головой. – Ну что, Стасик, – проворковала она менторски насмешливым, но отнюдь не обидным голосом – «опять двойка»! Сколько раз тебе говорить: прекрати проводить всё время у дисплея, дни и ночи тратя на построение виртуальных цивилизаций. Игры играми, но и о выполнении домашних заданий ни в коем случае нельзя забывать. Куда только твои родители смотрят. Гляди, сколько ошибок ты наделал. Забыл произнести заклятие родства – раз. Испортил дорогое оборудование, на которое школе снова придется раскошеливаться – два. Залез непонятно куда, не проверив, не приняв мер предосторожности – три. Так что «двойка» – ещё высокая отметка за твои «подвиги». А коли так, отсоединяю тебя от твоей апгрейдинговой проекции на Новой планете. Можешь сказать ей: «пока». – Нет, нет. Марья Ивановна, – в голос закричал Стас. – Не делайте этого! Не отключайте. Всё не так. Я чувствую контакт там, на Новой. Отправьте меня туда опять. Это важно. Очень-очень-очень. Клянусь! Стас снова был на Новой планете. Бронированные двери отворились, и его окружало теплое, нежное, доброжелательное облако. От погружения в него он испытывал ничем не омраченную радость. – Стас, дорогой, – пропел голос у него в голове, – извини меня. Я должна была проверить, что в тебе нет никакой враждебности, никаких программ саморазрушения. Убедиться, что ты свой – светлый. Как ты уже догадался, я живая планета. Меня зовут Ата. Моё предназначение – запустить рождение разумной цивилизации, выбрав её носителя из всего разнообразия существ, с которыми ты уже познакомился, или придумав иного чемпиона. Таких, как я, много во вселенной. Мы созданы волей Творца. Однако у меня произошел сбой. Программа отбора особи и автоматического запуска разумной цивилизации стерлась. Сколько ни пыталась, не смогла её восстановить. Ты – моя надежда. Твоё появление не случайно. Всё в жизни предначертано. Это судьба. Или один из вариантов Замысла. Ты фанат игры в цивилизации. Последние пару лет ты проводил всё свободное время или вообще всё время за их построением. Ты можешь стать моей программой. Мы объединимся с тобой в один разум и вместе в реальном мире создадим новую разумную цивилизацию. Удивительную. Умную. Чистую. Как ты. Избавленную от тех пороков и бед, которые претят и мне, и тебе. Только одно условие. Обязательное. Ты не должен никому подчиняться. Никого слушаться. Ни от кого получать наставления. Чтобы выполнить его, тебе придется порвать связь с Землей. Выбор за тобой. – Ата, дорогая! Конечно, я с тобой. Но мне надо проститься с Марьей Ивановной. Она так много для меня сделала. Это ненадолго. Стас снова сидел во Втором «Б». Рядом, вытирая навернувшуюся слезу, стояла Марья Ивановна. – Стасик, – сказала она, – я позвала твоих родителей и сестру. Сейчас они должны подойти. Они где-то близко. Подожди чуть-чуть. Не успела она закончить, как в класс ворвались родители Стаса и его сестра. Отец подхватил его на руки и прижал к себе. Мать расцеловала и расплакалась. Сестра дружески похлопала по тому, что осталось незанятым. – Послушай, сына, – сказал отец, когда все немного успокоились. – С сегодняшнего дня все, и мы в том числе, будем обращаться с тобой, как с взрослым. Ты и стал взрослым. Никто не будет больше называть тебя Стасиком. Поучать тебя. Влезать в твои дела. Давать советы, если только ты сам не попросишь. Нет никакой необходимости рвать связь с Землей, с нами и лишать себя человеческой жизни. Человеческого опыта. Человеческого счастья. Семьи. Общения с близкими. Выполнить условие, поставленное Атой, можно и таким способом. Ты ничего не нарушишь. Мы все тебя любим. Всем сердцем. Бесконечно. Самозабвенно. Наша любовь – твой щит. Твоя сила. Твоя мудрость и снисходительность. Пусть она всегда будет с тобой. С нами. С Атой. Решай! – Я попробую, отец, – сказал Стас и исчез… © Н.И. ТНЭЛМ

(реконструкция реальности) Они рвались к этому всю жизнь. Рвали жилы. Боролись. Преодолевали. Испытывали себя. Жертвовали всем остальным. Шли по трупам. Или как-то иначе. Но взобрались. И сейчас стояли на вершине, зло, с недоумением оглядываясь по сторонам. Внизу, в тумане, под их ногами лежал покоренный ими мир. И, казалось бы, можно было расслабиться. Насладиться ощущением победы. Поднять бокал шампанского за сказочный, несравненный, восторженный миг торжества. Но! Площадка на вершине была чертовски маленькой: два шага в одну сторону, два шага в другую – и обрыв. А на вершину набилась толпа народу. И откуда они только взялись! Ёрш заслужил это восхождение. В этом не было никаких сомнений. Он прошел весь путь от подмастерья до мастера. От рядового члена гильдии до президента. От мальчика на побегушках до мэтра. До признанного авторитета, мнение которого воспринималось как истина в последней инстанции. До властителя дум. И сейчас он с недоумением смотрел на всех остальных: зачем они здесь?! Откуда они взялись?! И не… Сдобий любил жизнь. Ценил её. Умел ею наслаждаться. Он был творцом. Художником. Поэтом. Писателем. Сценаристом. Режиссером. Одним словом – небожителем. Его книги расходились многотысячными тиражами. Снятые им фильмы приносили миллионы. То, что он придумывал, то, как он всё выкручивал наизнанку, определяло эпоху. То, что он взошел на вершину, было естественным и заслуженным. Но зачем здесь были другие?! Явная недоработка… Ксентия на вершину вознесла любовь. Кому-то дано любить, а кому-то нет. Кто-то может превращаться в солнце и согревать всё вокруг. Превращаться в аллею плодоносящих деревьев, розарии и цветники. Делать жизнь волшебной. Разноцветной. Неподражаемой. Становиться путеводной звездой, за которой следуют все те, кому не дано. Но такие рождаются раз в тысячу лет. И сейчас он пытался вобрать в себя остальных, оказавшихся на вершине. Понять их. Ощутить. Объединить. Увы, у него ничего не получалось… Для тех, кто в него верил, Жерн был всем. Он вдохновлял. Просветлял. Отпускал грехи. Был предтечей. Смыслом. Чудом. И образцом. Ему следовали. Его слушались. Его боготворили. И заслуженно. Ни на секунду не задумываясь и не колеблясь. Было за что. Для других оказаться на вершине значило прорваться. Победить. Обыграть других. Для него – получить давно заслуженный приз. Но зачем здесь другие – требовало объяснений. Они снижали планку. Превращали его из верховного жреца в простого смертного, похожего на других… Грязь – это имя приклеилось к нему с детских лет. Всё, что он умел, заключалось в том, чтобы обманывать других. «Раздевать». «Обувать». Надувать. Грабить. Но как величественно, великолепно, в высшей степени артистично и профессионально он это делал! Он был шулером милостью Божьей. И даже те, кого он пускал по миру, отдавали должное его таланту. Как он оказался на вершине, можно было не объяснять. Его мучило только одно сомнение: если он сбросит всех вниз, кто останется восторгаться его выдающимися способностями и проигрывать ему исподнее? Первый мяч в сетку ворот Вернерс забил, когда ему было всего три года. А, может, даже два. Хлестко. Мастерски. Сделав недвусмысленную заявку на будущее. Потом он забивал. Забивал. Забивал. В детской, затем юношеской командах. Высшей лиге. За все сборные, в которые его приглашали. В каждой игре. Проходной. Решающей. Не важно. Он не уходил с поля, не забив один, а чаще два своих фирменных, неподражаемых мяча. Порой делая и хет-трик. Триумфально. Под вой и рёв трибун. И на вершину он себя забил уверенно. Как всегда. Будучи, правда, полностью уверенным, что победа будет за ним. За ним одним. А тут столпотворение… У Жбана был талант. Даже талантище. В наши непростые времена особенно ценный. Он безошибочно планировал военные операции. Пошагово. Во всех деталях. Так что не подавить неприятеля, не разгромить его наголову было просто невозможно. Его подписи под приказом было достаточно, чтобы рядовые бойцы и офицеры проявляли чудеса доблести и безбоязненно шли вперед. Потому что всё было продумано до мелочей. Обеспечено. Предусмотрено. Ни одной белой нитки. И врываясь на вершину, он был абсолютно уверен, что никого больше туда не пропустят. Но если исполнители и допустили промашку, это всё равно не должно было застать его врасплох. Главное ведь всегда – вовремя сделать первый выстрел. Он зажал в кулаке рукоятку браунинга и со всей силы обрушил его на голову соперника, стоявшего к нему ближе всех. Однако его точно рассчитанный удар рассек пустоту. На прежнем месте цели уже не было. – Не для того я всю жизнь рвался ввысь, взбирался на пьедестал, чтобы делить теперь вершину с кем-либо ещё, не дождетесь, – подумал Ёрш и вонзил остриё трости, с которой он никогда не расставался, в горло стоявшего напротив. – Это не по-христиански. – прошептал чуть ли не вслух Жерн, одновременно давая себе отпущение грехов и сталкивая с вершины сразу двоих. – Но мессии позволено всё. Вершителем судеб может быть только один. – Это не по-спортивному, – почти вторил ему Вернерс. – Хорошо, что болельщики меня не видят. Хотя вздор: они всё равно бы мне привычно рукоплескали. Известно же, если не забиваешь ты, то забивают тебе. Ну-ка, покажем класс. – И он нанес ногой свой выверенный, тысячи раз отрепетированный, коронный удар, не пропустить который было невозможно. – Раз я не могу вобрать их в своё сердце, – убедительно объяснил всё себе Ксентий, – значит, они недостойны любви, а раз они недостойны – им не место на вершине. – И, в свою очередь, пихнул соседа вниз. Несколько дольше других канителился Сдобий, придумывая, чем бы ему оправдаться перед Всевышним или судьбой: – Ты Творец, и я творец, – не без труда возликовал он в душе. – Коли ты выбрал меня для того, чтобы открыть сокровенное и доверить дальше нести его, свидетели и конкуренты нам не нужны. – И он решительно сдернул вниз тоже двоих стоявших по обе стороны от него покорителей вершины. Вот кто не колебался, так это Грязь. Завидев соперников, он моментально бросился наземь, руками и ногами подсекая других претендентов. Через пару секунд на вершине не осталось ни одного избранного, ни одного избранника. – Боже мой, – разрыдался Создатель. – И это лучшие! Достойнейшие. Каждый в своей номинации. В которых я вложил всего себя. Какой стыд. Какой провал. Нет, я не достоин. И он ушёл. Исчез. Как если бы его никогда и не было. Ведь для того, чтобы быть, править, заставлять идти за собой, нужно, чтобы в тебя верили. Или тебе… © Н.И. ТНЭЛМ

Мало в какой европейской стране испытывают такую ностальгию по национальной валюте, как в Португалии. Почти в каждом лиссабонском баре, в кабинетах экономистов и банковских служащих стены украшены яркими купюрами эскудо (в переводе – «щит») с изображением героических мореплавателей, бывших президентов страны и известных писателей. С наступлением нового года истёк срок обмена ассигнаций крупнейшего номинала – в 10 тысяч, 5 тысяч, 2 тысячи и 1 тысячу эскудо. На конец декабря 2017 года у населения находилось до 4,2 миллиона таких банкнот на общую сумму 46,6 миллиона евро. И хотя маленькую страну трудно назвать богатой по доходам населения, львиная доля этих денежных знаков, судя по всему, так и осталась у португальцев на память – через 20 лет после их официального изъятия. К тому же уже сейчас за одну купюру номиналом 10 тысяч эскудо (по обменному курсу – 49,8 евро) нумизматы готовы отдать 150 евро. Кстати, когда в 2002 году в Португалии истёк срок обмена монет на евроценты, у населения их осталось на общую сумму 88 миллионов евро: за ностальгию приходится платить.   Целебные яблоки Многим известна поговорка, смысл которой одинаков на многих языках: «Одно яблоко в день гонит доктора за дверь». Новейшие исследования учёных подтвердили пользу этого народного рецепта, но слегка подкорректировали его. Оказывается, чтобы действительно не нуждаться в услугах медиков, нужно съедать не один чудодейственный плод, а три. Во всяком случае, это утверждает журнал «Юропиэн Респирейтори Джорнэл». Причём особенно благотворно вещества, содержащиеся в обыкновенных яблоках, воздействуют на лёгкие и всю дыхательную систему человека. Кроме того, постоянное потребление яблок в пищу замедляет старение организма и особенно полезно курильщикам. Исследователи советуют добавлять к ежедневному яблочному меню ещё и пару других фруктов или овощей, прежде всего, помидоров. Свои выводы специалисты сделали после тщательного, десятилетнего изучения диет 680 жителей Англии, Германии и Норвегии.   Достают из широких штанин… Паспорт какой страны считается самым «могущественным», а посему и наиболее желанным? Соответствующий сравнительный индекс 2017 года не оставляет сомнений: германский. Документ, выданный властями ФРГ, обеспечивает безвизовые посещения его обладателем почти всего мира – 158 стран из 193 и 6 территорий. Второе место поделили сингапурский и швейцарский, позволяющие без формальностей побывать в 157 государствах. За минувший год свои позиции несколько ухудшили британский и американский паспорта, опустившиеся соответственно на 10-е и 11-е места. Отметим, кстати, что единственным человеком в мире, которому не требуется паспорт в зарубежных поездках, является королева Великобритании. А вот 12-е место заняли сразу шесть западноевропейских стран и Япония. Их документы обеспечивают безвизовые поездки в 155 государств. Российский паспорт оказался на 41 месте: для его обладателей открыты 109 стран. Наименее желанными, как и следовало ожидать, в минувшем году были паспорта африканских и ближневосточных стран, что объясняется политической нестабильностью этих государств. Последнее место занял афганский: с этим документом без визы зарубежные поездки невозможны.