Выпуск №3(108), 2016

(Часть II) Многие наши друзья уверяют, что им больше всего нравится зима. Потому что все иначе. Можно в свое удовольствие кататься на лыжах и на коньках. Радоваться бесподобной голубизне неба. И краше городов, укутанных в кружевные Оренбургские шали свежевыпавшего снега, ничего нет. Или ранняя осень – «очей очарованье», в « багрец и золото» одетая страна. Или лето. Когда народ вокруг отдохнувший. Загорелый. И кроме как об отпуске, никто ни о чем не думает. Но мы-то знаем, что по-настоящему все любят только весну. Потому что это время колдовства – все оттаивает не только в природе, но и в нас самих. Время надежд – всё снова становится возможным, и дурманящие голову ароматы и половодье красок разлиты не только вокруг, но и буйствуют у нас в душе. Время, когда всё можно вернуть и попробовать заново. Хочется дерзать, испытывать судьбу и в который раз доказывать себе и всем остальным, что всё еще можно сделать по-другому. Лучше. Честнее. Человечнее. И, конечно, весна – это сказка 8 марта, дарящая уникальный шанс хотя бы раз в год понять и оценить, как много умных, красивых и самоотверженных женщин, любящих и преданных, нас окружают. Проникнуться тем, какой океан вдохновения, отваги и тепла они нам дают. Выразить им, порой блистательно, порой косноязычно – не важно, не в форме счастье – как сильно мы их любим и как благодарны. Одна из этих женщин – Европа. Последние годы на ее долю выпало немало невзгод и испытаний. Ее ругали почем зря и предъявляли к ней огромное количество всевозможных претензий. Иногда обоснованных, а иногда и не очень. Что обиднее всего, ей уделяли явно недостаточное внимание. Обделяли и цветами. И заботой. И комплиментами. Очень бы хотелось, чтобы приход нынешней «политической весны» расставил всё по своим местам, прежде всего в отношениях между Россией и Европейским Союзом и его государствами-членами, и всем нам удалось воздать ей должное. Она этого заслуживает. Похоже, некоторые, самые первые сдвиги в этом направлении наметились. Всё отчетливее голоса в пользу восстановления диалога, разморозки сотрудничества и взаимодействия – для начала на самых востребованных направлениях – взаимной отмены или хотя бы смягчения санкций. По-весеннему оживилось экспертное сообщество. Встречи, семинары, конференции, обсуждения следуют одни за другими почти без остановки. Получает поддержку постановка вопроса о том, что проработка мер, открывающих путь к выправлению ситуации, обладает безусловным приоритетом. Вместе с тем, его недостаточно. Надо уже сейчас думать о том, каким образом в дальнейшем от нормализации отношений перейти к формированию нормативной, институциональной и материальной базы, которая бы сделала повторение нынешней конфронтации на континенте абсолютно невозможным. Однако для того, чтобы уверенно двигаться в данном направлении, следовало бы в предварительном порядке обстоятельно разобраться, какие установки, шаблоны, концептуальные построения, на которые мы опирались в прошлом, оказались ошибочными. Надуманными. Нереалистичными. В предыдущей части редакционной статьи подробно проанализированы те из них, которые касались подходов российского истеблишмента к системе европейских и евроатлантических организаций в целом и к таким ее главным слагаемым, как НАТО, ОБСЕ и СЕ. Продолжение статьи полностью посвящено российским, как показала практика, несколько превратным представлениям о ЕС. О том, что он из себя представляет. Как функционирует. Какие ценности отстаивает. Как и в чьих интересах взаимодействует с окружающим его миром. И с нами тоже.   Путаница в восприятии ЕС и НАТО Сейчас в это трудно поверить, но вплоть до 2004 года, принесшего скачкообразное расширение ЕС, российская политическая элита, предпринимательские круги, а вслед за ними и дипломатия относились к переносу Евросоюзом своих границ на восток если не благожелательно, то, скорее, индифферентно. С первых лет существования России в качестве независимого самостоятельного государства было принято считать, что ЕС и его ведущие государства-члены выступают в качестве наших естественных партнеров. Они являются носителями позитивных объединительных тенденций. Им удалось то, что до сих пор мало кому удавалось – помирить ранее враждовавшие народы. Превратить извечных врагов – французов и немцев в мотор интеграции, неразрывный тандем, совместно мощно двигающий ее вперед. Помогут с преодолением прежней вражды они и нам. У них получилось добиться экономического процветания, высокого уровня и качества жизни, политической стабильности, сокращения преступности. Они несут это всем другим. В том числе и нашей стране. У нас схожие устремления. У нас общие ценности. Почти. Даже авантюризму Соединенных Штатов мы можем иногда вместе противостоять. Как в случае с интервенцией США в Ирак под сфабрикованным предлогом. Тогда Москва, Париж и Берлин оказались по одну сторону баррикад. Вашингтон – по другую. Когда российская элита начала осознавать, чем грозит ей вступление в ЕС всей когорты стран Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы (ЦВЕ и ЮВЕ), и ранее ориентировавшихся на Запад, но вынужденных лавировать между Брюсселем и Москвой, было уже поздно. Российская дипломатия попыталась отстоять хотя бы малость из тех интересов, которые нужно было защитить. Она вынудила министров иностранных дел стран ЕС принять совместную декларацию[1], в которой государства-члены сулили нахождение развязок по Калининградской области, предотвращение нарушений прав русскоязычного населения в Эстонии и Латвии, сохранение доступа товаров традиционного российского экспорта на прежние рынки и т.д.[2] Но сомнений в том, что ЕС пошел лишь на тактические уступки и в дальнейшем замотает свои обещания, по большому счету ни у кого не было. Поезд-то уже ушел. Как много Россия теряет в результате того, что ЕС приобретает, российский истеблишмент понял лишь спустя несколько лет. В какой-то степени, когда «раздувшийся» ЕС, вопреки фактам и общим интересам, в безоговорочной форме встал на сторону Киева в газовых спорах о его поставках и транзите, и режима Михаила Саакашвили в оценке причин войны в Закавказье. А в полной – когда конфликт на Украине и вокруг нее достиг своего апогея. Руководство России всегда возражало против натоцентризма в европейских и мировых делах и экспансии НАТО на Восток. Оно предпринимало все, что в его силах, чтобы не допустить этого. Настаивало на соблюдении обещаний, данных первому президенту Советского Союза М.С.Горбачеву, пусть и не положенных на бумагу и не закрепленных в форме договора. Жестко указывало на то, что расширение военного блока и передислокация его военной инфраструктуры ближе к российским границам несет в себе угрозу безопасности, подрывает стратегическую стабильность и всё, что угодно. Исходя из того, что на соблазны воздействия через конфронтацию и использование аргументов из арсенала прошлого поддаваться никак нельзя, а «сил убеждения» элементарно не хватает, по крайней мере, выторговывало солидную компенсацию или «особые отношения». Мало кто сейчас помнит или признается в этом, но, чтобы ослабить сопротивление расширению НАТО, ведущие западные лидеры обещали первому Президенту России Б.Н. Ельцину и его близкому кругу полноправное членство в G7 и ее преобразование в G8. В качестве «утешительного приза» это было весьма весомо. Ослабленная и все еще надеющаяся на дружественные отношения Россия вступала в элитный клуб самых влиятельных держав планеты. Такое достижение демонстрировало всем, что Москве воздают по заслугам, и никакой враждебности к ней никто не испытывает. Так что санкции в виде отстранения России от участия в G8 и ее фактическая трансформация обратно в G7 вдвойне лицемерны. У Москвы отобрали то, что остальным членам G7 никогда не принадлежало и не могло принадлежать по определению – компенсацию за первый прыжок НАТО на Восток. Курс ЕС на расширение такого сопротивления со стороны России не встречал. Ее руководство никогда в таких формах, как в случае с НАТО, борьбу против экспансии ЕС не развертывало. Пока не пришел черед Украины. Ответ на естественный вопрос, почему, не так прост. По необходимости он и противоречив, и многослоен. Пояснения, отчего противоречив, частично уже приведены выше. ЕС неизменно воспринимался как добропорядочный партнер, более того – дорогой друг, стратегический партнер, потенциальный союзник, с которым у нас так много общего. Вариант возможного вступления в него, вопреки всей его иллюзорности, вплоть до последнего времени до конца не отвергался. Новые власти демократической России ориентировались на построение в стране, по возможности, в ближайшей перспективе такого же общества, как в Западной Европе. На формирование схожих государственно-правовых и политических институтов. Заимствование той модели социально-экономического развития, которая наиболее полно и последовательно была реализована костяком стран ЕС. Политический, экономический, социальный, гуманитарный порядок, который ассоциировался с ЕС, достижения последнего идеализировались. Воспринимались как вершина на пути сбалансированного социально-экономического развития, когда есть и социальный мир, и прогресс, а политическая стабильность органично сочетается с поступательным движением вперед. В общем, как образец для подражания. Поэтому в чем-то мессианская, в чем-то культуртрегерская роль ЕС по «перевоспитанию» бывших социалистических стран, их трансформации, переносу в них своей модели и своего образа жизни рассматривалась, как помогающая всему континенту в масштабах Большой Европы двигаться в одном направлении. Как способствующая утверждению общих правил, критериев оценки конкретных действий и общего порядка, в который, однако, как это ни огорчительно, такая огромная, такая гигантская страна, которой всегда была и будет Россия, не очень вписывалась и вписаться не могла. Причем не из-за половинчатости и незавершенности реформ и того антигуманного, расточительного, грабительского характера, который насаждаемый в ней капитализм сразу принял. Или не столько из-за этого. А вследствие того, что всей своей историей, менталитетом, величием, впечатанным в генотип нации, Россия претендовала на близкую или аналогичную роль. Такая дихотомия ЕС и его государствами-членами безусловно отвергалась. Они считали ее абсолютно недопустимой и неприемлемой. Новый же российский истеблишмент своим западноевропейским партнерам верил на слово. Заслушивался трелями о добрых намерениях. Соглашался с тем, что все процессы, поддерживаемые ими в общественно-политическом и социально-экономическом развитии наших бывших союзников, за исключением, может быть, прямой дискриминации русскоязычного населения, во благо. Как в интересах стран ЦВЕ и ЮВЕ и его населения, так и России. Ведь Москва – как раз в этом отношении никто не кривил душой – конечно же, заинтересована не меньше их в том, чтобы у этих стран получилось. Чтобы они были успешными. Стабильными. Процветающими. Не замечая или смиряясь с тем, что сама жизнь по новым правилам и, наверное, не только она одна проводит в этих странах опасную и однобокую селекцию политиков и государственных деятелей, делающих карьеру на враждебности к России. Предвзятости. Подозрительности. Критике всего, что в ней происходит. Нагнетании эмоций. Укоренении опасений. Создании максимально отталкивающего образа. Что в итоге получилось на славу. Последствия были самыми негативными. Стоило ЕС завершить процедуру оформления членства большой группы государств-кандидатов на вступление, как отношения между Брюсселем и Москвой резко ухудшились[3]. Во всех областях. Чуть ли не на порядок. Это видно хотя бы по тому, насколько негативно и с какой частотой Европейский Парламент стал откликаться на события в России, клеймя принимаемое законодательство, проводимую внутреннюю и внешнюю политику. Ухудшение отношений произошло абсолютно по тому же самому сценарию, что и после расширения НАТО. Только в первом случае сотрудничающим сторонам и Совету Россия-НАТО ситуацию через какое-то время удалось выправить. Во втором, увы, нет. Одна из моделей поведения, усвоенных ЕС, начала очень напоминать то, что одному из нас еще во время учебы в школе, неоднократно приходилось наблюдать в Марьиной роще – одном из наиболее проблемных районов Москвы того времени. Тамошняя шпана очень любила разыгрывать такой спектакль. Навстречу одинокому прохожему, желательно интеллигентному, хорошо одетому и, судя по внешности, при деньгах, выскакивала пара ребятишек. Обычно совсем маленьких, хилых и тщедушных. Они принимались приставать к нему, задираться, оскорблять, лезть в драку. Никакой нормальный прохожий такого выдержать не мог и отвешивал хулиганью несколько увесистых оплеух. Моментально из-за деревьев или из подворотни появлялась группа здоровенных бугаев, которые объясняли папаше, что бить детей нехорошо, не по-советски, и что за это бывает. Проводя тут же наглядный ликбез. Итог подобной встречи был всегда один и тот же. Получив хорошую порцию тумаков, прохожий с радостью расставался с кошельком, реже, когда наличности не было, с ценными предметами своего гардероба. Вспомним, вследствие чего Москва и Брюссель почти на два года задержались с началом переговоров по многострадальному новому базовому договору, призванному заменить морально устаревшее Соглашение о партнерстве и сотрудничестве 1994 г. (СПС), вступившее в силу в 1997 г., и проложить путь к дальнейшему сближению. В конце 2005 г. президент России В.В.Путин договаривается с тогдашним премьер-министром Великобритании Тони Блэром о том, что такую работу надо запускать, не дожидаясь истечения срока действия СПС, заключенного на 10 лет. Проводится серия значимых экспертных встреч. МИД России и Европейская Комиссия формализуют принципы, которые должны будут лечь в основу нового базового договора, и ЕК запрашивает у Совета ЕС мандат на проведение соответствующих переговоров. Однако между Варшавой и Москвой вспыхивает скандал в связи с введенным российскими ведомствами запретом на импорт мяса из Польши и требованием допустить российские проверяющие инстанции на польские предприятия. Москва настаивала на том, что под видом польского в страну ввозится мясо со всего света, и хотела покончить с такой практикой. Варшава уверяла, что обвинения голословны. Ни на чем не основаны. Политически мотивированы. Запрет надо незамедлительно снять. Российским же проверяющим инстанциям нечего делать на польских предприятиях. Достаточно того, что все соответствует правилам ЕС. Чтобы надавить на Москву и добиться своего, Варшава поднимает конфликт на высший политический уровень. Интернационализирует его. Блокирует принятие решения Советом ЕС о проведении переговоров с Россией по СПС-II. Надолго. Только в апреле 2007 г. Варшава и Европейская Комиссия признают факт нарушений и соглашаются с российской схемой их устранения[4]. Сколько времени было потеряно! Будь правила игры, установившиеся в Европе, несколько иными – более честными, здоровыми и справедливыми, Польша никогда бы не пошла на подобное раздувание конфликта с Россией. Не стала бы разыгрывать российскую карту в отношениях с ЕС. Спекулировать на том, что за ее спиной находится вся мощь интеграционного объединения, на которую она всегда может опереться. А ЕС не был бы вынужден солидаризироваться с Варшавой и, якобы или по факту, идти у нее на поводу, очевидно вредя и себе, и нам, и российско-есовским связям. И дело не только в конъюнктурных потерях. Кто знает, может быть, начни Россия и ЕС переговоры по новому базовому договору тогда, когда они намеревались, нам удалось бы своевременно подвести под двусторонние отношения более прочную основу. Обзавестись более действенными институтами и инструментами двустороннего сотрудничества и взаимодействия. Придумать механизмы, купирующие негативные тенденции. Сблизиться чуть больше. Тогда не было бы ни медленного, тягучего, безысходного сползания к конфронтации. Ни Украины. Ни нынешней пока что катастрофической ситуации в Европе и Евразии. Российским властям всегда было очень трудно разобраться с тем, что из себя в действительности представляет ЕС. Осознать, насколько далеко зашла реализация интеграционного проекта. Уловить, в какой степени ведущие государства-члены самостоятельны, а когда связаны мнением других. Расширение и последний этап подготовки к нему раскрыли глаза на то, что вхождение в ЕС некогда независимых государств ЦВЕ и ЮВЕ все меняет в Европе. Коренным образом. Что в отличие от их вступления в НАТО, оно радикально рвет общеевропейское пространство. Связку между двумя большими половинками Европы. Членство в НАТО затрагивало весьма ограниченную сферу военной деятельности и следование единой позиции по международной проблематике. Не более того. Членство в ЕС касалось всего. Без исключения. Всех сторон жизни и существования государств. Разница принципиальная. Судьбоносная. Когда ни один по-настоящему важный вопрос тет-а-тет с отдельной столицей или столицами не решить. Надо договариваться со всеми «двадцатью восемью». И еще с брюссельской бюрократией. Задача каждый раз архитрудная. Но такова реальность. И исправлять нынешнюю ситуацию в российско-есовских отношениях и создавать в будущем новые механизмы взаимодействия, более эффективные, нежели не оправдавшие себя в прошлом, придется исходя из этого.   Свобода экономической деятельности в условиях интеграции для своих Такие красивые звучные слова, как «общий рынок», «единый рынок», «европейское экономическое пространство», ласкают слух. Поднимают настроение. На уровне здравого смысла вселяют надежду в нерезидентов, будто бы в их распоряжении находится огромный, открытый для них рынок, готовый встретить их с распростертыми объятиями. Будто бы, выходя на него, они обладают всеми теми же возможностями, что и национальные компании государств-членов ЕС. Заблуждение, сродни тем, которые бытуют в отношении Шенгена. Он ассоциируется со свободой передвижения. Напрасно. Это для граждан ЕС снятие внутренних границ носит абсолютный характер и касается всего. Для иностранцев речь идет лишь о туристических поездках ограниченной продолжительности. Попадая в любую из стран Шенгена, ты получаешь право путешествовать и по всем остальным. Но шенгенская виза не дает права ни учиться, ни стажироваться, ни работать, ни приглашать к себе родственников или кого-то еще. Все это регулируется иными правилами. Поэтому превращение безвизового режима с середины 2000-х годов в камень преткновения в отношениях между Россией и ЕС служит еще одним подтверждением того, насколько деформированный характер они приняли. Только с включением во внутренний рынок ЕС территорий стран ЦВЕ и ЮВЕ, которые были сравнительно хорошо освоены российским бизнесом, традиционно обладавшим на них сильными позициями, для российской политической и предпринимательской элиты стало очевидным, то, о чем заблаговременно предупреждали экономисты. Интеграция в том виде, какой ей придал ЕС, является административным захватом рынков и/или его оформлением. Внутренние границы для движения товаров, услуг, капиталов и рабочей силы снимаются, но не ликвидируются, а переносятся и усиливают собой внешние границы. Хозяйствующим субъектам третьих стран работать на внутреннем рынке ЕС, т.е. во всех странах интеграционного объединения и в первую очередь, в пределах вновь вступивших государств, становится не легче и удобнее, как утверждают евробюрократы и подыгрывающее им экспертное сообщество, а намного сложнее. Заградительных препятствий на пути их проникновения на интегрированный рынок ЕС возникает неизмеримо больше. Напомним: зона свободной торговли – это когда произведенное на территории любого из ее участников свободно реализуется на территории всех остальных. Таможенный союз – когда также и законно ввезенное в любую из них с территории третьих стран. Общий рынок – принципиально иной коленкор. Это когда произведенное в одном из государств-членов интеграционного объединения имеет статус произведенного всеми ими, иначе говоря, не нуждается в дополнительных проверках качества, разрешениях и сертификациях, а все хозяйствующие субъекты рассматриваются как национальные. В то время как, например, в случае с внешними банками и другими финансовыми учреждениями, нужно каждый раз полностью проходить сверхсложную процедуру получения разрешений на соответствующие виды деятельности или получать европейский паспорт, который зато все сразу меняет. То есть, включение в интеграционное объединение новых стран открывает их экономику для компаний первоначальных государств-членов, будто консервную банку. Защитные препоны устраняются. Протекционистские меры, введенные ранее далеко не случайно, отменяются. Но только в отношении этого ограниченного круга компаний. В отношении всех остальных они продолжают действовать. Хозяйствующие субъекты старых государств-членов – это просто мечта – получают возможность вести себя на новых рынках, которые приносят им их правительства «на блюдечке с голубой каемочкой», как у себя дома. Естественно, что уже в силу этого они оказываются в привилегированном положении по сравнению со своими конкурентами из третьих стран, в нашем случае – с российскими предприятиями того же профиля. Но зеркально это означает, что по сравнению с ними внешние хозяйствующие субъекты на рынках, присоединенных к интеграционному объединению, оказываются в положении дискриминируемых. Они ни при каких обстоятельствах не могут пользоваться всем объемом прав, признаваемых за своими, которыми в одночасье наделяются все компании ЕС. И это касается всего. С вами работают те же консалтинговые и юридические фирмы, без них к регуляторам не пробиться – исключено, что и со своими, но иначе. А чужие консалтинговые и юридические фирмы вообще не пускают. Вы имеете дело уже теперь не просто с национальными регуляторами и контролирующими инстанциями, а с гибридными: постоянно советующимися с «вышестоящими» наднациональными структурами, обеспечивающими проверку и единообразие практики. Вы вынуждены осуществлять все коммерческие и производственные операции в непонятной многослойной юридической среде. Эта среда состоит из национального и наднационального права в постоянно меняющихся пропорциях. Вроде бы, она продолжает оставаться национальной, поскольку национальный законодатель трудится столь же активно и продуктивно, как и раньше. Практика формируется национальными правоприменительными органами. Наднациональное законодательство зачастую предписывает государствам лишь достижение определенного результата, оставляя на их усмотрение, каким образом. Вместе с тем, массив наднационального законодательства становится все более необъятным и диверсифицированным, а ведь право ЕС, в случае его коллизии с национальной нормой права, пользуется преимущественной силой. Оно должно применяться при любых обстоятельствах. В этих хитросплетениях хозяйствующие субъекты государств-членов по определению разбираются лучше, чем внешние. Им проще приспосабливаться к ним и пользоваться теми выгодами, которые они дают. Местный бизнес налажен, в том числе через ассоциации предпринимателей, они предупреждают о готовящихся регулятивных изменениях и разъясняют, что это будет значить. Им предоставлена возможность повлиять на них, пролоббировать свои интересы – какие-то моменты усилить, какие-то, напротив, ослабить и скорректировать. Извне это сделать нереально. Нужно находиться внутри. Характерный эпизод российско-есовских отношений. Российских авиаперевозчиков предупредили, что такой-то директивой ЕС вводятся уточненные требования (технические стандарты) к авиадвигателям по шумам. На 10 лет устанавливается адаптационный период. Российские компании должны были бы знать сами, но они, само собой, запросили указания от своего профильного министерства (Минтранса). Оно ответило (упрощаем), что директива носит рекомендательный характер, и никого ни к чему не обязывает. В результате все в России вместо того, чтобы принять необходимые меры, продолжали придерживаться старой стратегии деятельности и развития. Директивой же – стандартным законодательным актом ЕС предусматривалось, что по прошествии переходного периода самолеты, оснащенные слишком «грязными» двигателями, больше не будут приниматься аэропортами стран ЕС. Когда гром грянул, российские перевозчики, использующие большой парк авиалайнеров старого образца, попали в жуткое положение. Российская авиапромышленность – в еще худшее. По их собственному недосмотру они оказались частично выкинутыми с рынка. Последовали долгие мучительные переговоры на высоком межгосударственном уровне между Москвой и Брюсселем, в результате которых удалось лишь несколько продлить переходный период для российских компаний в отношении определенных видов деятельности. Эпизод далеко не единственный. Пример из другой области – с не меньшими сложностями столкнулись российские экспортеры после того, как ЕС одобрил очень жесткую директиву с требованиями по всем химическим веществам, реализуемым на внутреннем рынке интеграционного объединения. Но, пожалуй, наиболее показательный. Такова общая ситуация, с которой столкнулся российский бизнес, нуждающийся в большом европейском рынке для производства и сбыта своих изделий и услуг. Жаждущий свободного доступа на него. Надеющийся на то, что ему не будут мешать конкурировать на нем на равных со всеми остальными. Адаптироваться, не потеряв своих национальных корней, своей идентичности, не отказавшись от них, невероятно сложно. Даже по прошествии многих лет. Один из недавних примеров. Многопрофильная финансово-промышленная группа «Альфа» открыла, начиная с 2013 г., в ведущих финансовых центрах ЕС инвестиционные фонды с использованием нового бренда «LetterOne»[5] и попыталась выгодно вложить деньги, полученные от продажи своей доли в многомиллиардной энергетической компании ТНК-БП. Ее интересовало, в том числе, приобретение лотов на эксплуатацию нефте- и газоносных пластов в Северном море, выставленных на продажу. После странных, по всей видимости, дорогостоящих переговоров, вызвавших значительный ажиотаж в прессе, англичане на правительственном уровне сделку зарубили[6]. Не по политическим мотивам, ни в коем случае, а с учетом неприемлемо высоких рисков для потенциальных английских компаньонов компании. В итоге Альфа-групп была вынуждена поменять свои планы и со второй половины 2015 г. сосредоточиться на приобретении перспективных месторождений на Норвежском шельфе[7]. В том, что присоединение к интеграционному объединению новых территорий сродни «огораживанию» (использовалось на этапе перехода от феодализма к капиталистическому способу производства для отъема факторов производства), российский бизнес разобрался с большим опозданием. А вот то, что их ждут неприятности и их будут «выпроваживать» с привычных для них рынков десятками разных способов, российские компании усвоили гораздо быстрее. Против некоторых из них они попытались восстать заранее. Апеллировали к своему родному государству. Но принципиально что-то изменить не смогли. Скажем, импорт из России изделий такой-то номенклатуры квотируется. Ввести на таможенную территорию ЕС больше оговоренного объема или количества ты не можешь. В страны ЦВЕ и ЮВЕ традиционно поставлял, сколько мог продать. Механическое распространение прежней квоты на присоединяемые к ЕС страны означало, что со дня «Х» их рынок для тебя грубо, волюнтаристски и незатейливо схлопывался. Совершенно не рыночными методами. Хотя вполне законно и без права оспаривания в судах. Твоя же доля просто и красиво перераспределялась между своими. Другая группа случаев – против российских компаний, якобы для защиты рынка, введены антидемпинговые санкции. Конечно же, с оглядкой на правила ВТО. У Европейской Комиссии это получается филигранно. Процедура отработана до совершенства. Как-никак к такому оружию против нежелательных конкурентов ЕС прибегает десятилетиями. И сейчас, даже после вступления России в ВТО, несмотря на то, что многие из них должны были быть прекращены по очевидным причинам, с дюжины антидемпинговых расследований доведены до логического конца или же продолжаются. Только что заградительные пошлины введены против российского холодного проката. На очереди – против горячего. С традиционными поставками российских производителей на рынки стран ЦВЕ и ЮВЕ все обстояло иначе. Вроде бы, им ничего не угрожало. До вступления в ЕС антидемпинговые меры ЕС на них не распространялись и не могли распространяться. Поставки осуществлялись в нормальном режиме. На взаимовыгодных началах. Но вот именно, что до оформления их членства в интеграционном объединении. Со дня «Х» они сразу попадали под заградительные пошлины. Насколько предвзятыми они могут быть, указывает то, что Европейской Комиссией российским производителям вменяются в вину низкие расходы на углеводородные энергоносители, удешевляющие стоимость конечного продукта, поставляемого в ЕС. А американским, покупающим сланцевые нефть и газ по ценам, несопоставимо более низким, чем среднеевропейские, нет. Ни в коем случае. Еще несколько не слишком радующих поворотов сюжета. России и ЕС так и не удалось договориться о правовом режиме, регулирующем сотрудничество и торговлю в определенных областях. Но с партнерами из стран ЦВЕ и ЮВЕ российские компании прекрасно сотрудничали и торговали. Традиционно. Их вхождение в ЕС автоматически поставило соответствующие производственные и коммерческие связи под вопрос. Повлияло на атмосферу, переговорные позиции, стратегическое планирование. Сделало эти связи на порядок более рискованными. На десерт история с ОАО «Газпром». Исторически так сложилось, что многие страны ЦВЕ и ЮВЕ более чем наполовину, а то и почти полностью покрывали свои потребности в природном газе благодаря российским поставкам. Последние осуществлялись на основе стандартных долгосрочных контрактов, практику подписания которых установили еще Германия и Франция, когда сотрудничали в создании в СССР этой отрасли экономики. Более дешевый и надежный способ пока никто не изобрел. Нападки на долгосрочные контракты и «засилье» Газпрома в преддверии расширения приняли настолько разнузданный и обыденный характер, что Москва вынуждена была поставить свое согласие распространить действие СПС на новых членов ЕС в зависимость от подтверждения государствами-членами своего уважения к ним. Соответствующие положения были отражены в упомянутом выше Совместном заявлении мининдел стран ЕС и России от 27 апреля 2004 г. Ну и что? Энергичные усилия Брюсселя подорвать действие долгосрочных контрактов, гарантирующих стабильность отрасли и российско-есовских связей, в самых разных формах и под самыми разными предлогами продолжались с неослабевающей силой. А несколько лет назад с подачи Вильнюса Европейская Комиссия довела ситуацию до абсурда, обвинив Газпром в злоупотреблении монопольным положением на рынке стран ЦВЕ и ЮВЕ, входящих в интеграционное объединение, и навязывании им несправедливой формулы расчета цен за импортируемый газ (являющейся общепринятой для всех)[8]. Если ко всему этому добавить зарегулированность рынков, превышение предложения над спросом, засилье бюрократии, предвзятое отношение к российскому капиталу, стремление всячески очернить его, постоянные попытки использовать к своей выгоде плохое знание им местных рыночных условий, вы получите весь «букет» прелестей, существенно отличающийся от первоначальных ожиданий молодой демократической России. Никаких обид. Выдумок. Преувеличений. Это констатация, опирающаяся на анализ многолетней устоявшейся практики. Тем, кто надумают возразить, посоветую вспомнить, что, когда крупнейшая российская компания «ЮКОС», ныне прославляемая как образец безупречности, – представлять ее, думаю, нет необходимости – только завоевывала позиции на Западе, ее буквально мешали с грязью, вешая на нее всех собак, называя бандитской, преступной, не гнушающейся абсолютно ничем. Руководство «ЮКОСа» наняло западные юридические фирмы, хорошо, щедро заплатило им, и те пообещали хулителям разорить их миллиардными исками и предприняли для этого необходимые шаги. Очень быстро негативный фон сменился на противоположный. Систематическое очернение компании, ее былых «подвигов» и используемых ею методов осталось в прошлом. По всей видимости, эти моменты и многие другие хорошо было бы учесть, чтобы обеспечить российскому бизнесу достойные условия работы на внутреннем рынке ЕС, когда у Москвы и Брюсселя вновь появится возможность заняться воссозданием и модернизацией юридической базы экономического взаимодействия.   Образец для подражания с гнильцой За 1990-е и 2000-е годы в обыденное сознание были намертво вколочены представления о том, что ЕС и его ведущие государства-члены являются «венцом» общественно-политического и социально-экономического развития. Самым совершенным устройством из когда-либо существовавших. Форпостом в борьбе за правовое государство, плюралистическую демократию, права человека. Расшифровка этих представлений в хорошо обкатанных и восторженных выражениях без устали повторялась мировыми СМИ. Была вписана в учебники, по которым училась молодежь. Добросовестно тиражировалась прикипевшим к ЕС экспертным сообществом. Не избежала влияния этих догм и новая российская политическая и предпринимательская элита. Иначе и быть не могло. Она совершила прыжок в неведомое. Свыше 70 лет в стране строили экономику, тотально отвергающую рынок, его институты, культуру и практику. У кого-то надо было учиться, как жить при рынке. По каким лекалам его строить. Что делать, чтобы органично вписаться в мировую экономику. С первых же шагов новых российских властей, по тому, как Запад «помог» Москве с переходом к рыночной экономике и его организации, стало очевидно, что эти представления находятся в вопиющем противоречии с действительностью. Что «родимые» пятна капитализма никуда не делись. Они лишь тщательно заретушированы. Действует негласный договор: высокий уровень и качество жизни, социальные гарантии и ограниченный, но поднятый на пьедестал круг свобод в обмен на социальный мир, поддержку классических политический партий и сохранение статус-кво. В России они проступили самым безобразным образом. Вопиющим неравенством. Бесстыдным перераспределением национальных богатств, созданных всем миром, в руки меньшинства и их утечкой за кордон. Осуществлением экономического курса, мало связанного с реальными потребностями тружеников. Созданием институтов власти, лишь условно действующих от имени электората и по мандату избирателей. Неспособностью сосредоточить усилия общества на решении важнейших долгосрочных задач развития. Безбрежной коррупцией. Вседозволенностью. Манипулированием общественным сознанием. Однако разочарование в опыте трансформации общества, в тех принципах и постулатах, на которых оно строится и которым должно соответствовать, в том, что в итоге получилось, не коснулось ЕС и западноевропейской модели политического и социально-экономического развития, избранных в качестве образца. Они по-прежнему оставались светочем. «Священной коровой». Ориентиром для целеполагания. Над ними реял своего рода нимб. Восторжествовало предположение о том, что не рецепты плохи как таковые, а лишь их воплощение в реальную жизнь в российском исполнении. В диалоге с западными партнерами российские эксперты, дипломаты и политики пытались увещевать их, объяснить, казалось бы, элементарные вещи. Что общество не стоит на месте. Оно постоянно меняется. Как в одну, так и в другую сторону. Демократия, ценности, права человека – всегда баланс. Он особенно изменчив. Их нужно постоянно переосмысливать. Есть базовые вещи, включая религиозные заповеди, от которых нельзя отступать. В остальном для каждой эпохи, для каждой фазы эволюции общества, для каждого поколения они разные. Как и вызовы, с которыми мы сталкиваемся. Будь то борьба с международным терроризмом или потеплением климата, а равно угрозы, генерируемые технологическим прогрессом. За демократию, ценности, права человека каждый раз нужно сражаться заново. Иначе потери неминуемы. Страшные. Болезненные. Порой невозвратимые. Из одного центра, думая за всех, решая за всех, общие нормы поведения и единые стандарты устанавливать нельзя. Необходимы равноправное сотрудничество. Сотворчество. Объединение рисков и солидарная ответственность. Но до партнеров это не доходило. Снести пьедестал, который они установили своей исключительности и непогрешимости, не получилось. Он и сейчас на месте. Вопреки неоспоримым фактам. После всего того, что мы совместно пережили. Это сквозит на каждой встрече с нашими западными партнерами. Попытки вернуть собеседников из выдуманного ими мира обратно в реальный вызывают лишь яростное негодование и огульное неприятие. Первый глобальный финансово-экономический кризис наполнил новым содержанием крылатую шекспировскую фразу «неладно что-то в Датском королевстве». Кризис вызрел сначала в недрах США и ЕС, затем распространился по всему миру, неся лишения и разорение миллионам людей. Заставляя усомниться в постулатах, перечисленных в вводном абзаце к подразделу. Кризис суверенной задолженности, пережитый впоследствии интеграционным объединением, добавил им значительную долю относительности. Леваки и популисты разных мастей заспорили даже о том, что они втоптаны в грязь. Полностью дискредитированы. Лопнули как мыльный пузырь. Говорить так было бы явным преувеличением. Тем не менее, отстаивать их, как раньше, на голубом глазу, как любили делать наши собеседники, представляющие западный истеблишмент, сделалось неблагодарной задачей. Нельзя же отрицать, что не сами кризисы (хотя относительно причин их возникновения тоже есть много вопросов), а то, каким образом правящие элиты предпочли выходить из них, привело к тому, что миллионы несчастных пополнили армию безработных. Молодежь на несколько лет лишилась перспективы. Широкие слои населения вновь охватил страх перед будущим. Государство повсеместно принялось избавляться от обременительных социальных программ и выплат, частично ломая главное достижение Запада, как еще недавно было принято думать, – общество всеобщего благоденствия. Его инфраструктура стремительно начала ветшать. Подняли голову крайне правые, экстремисты и националисты, заставившие классические политические партии принять их повестку дня. Повсеместно пошло наступление на, казалось бы, незыблемые права и свободы личности и ассоциаций, которые принесены в жертву экономической конкурентоспособности, безопасности и нуждам полицейского государства, нарождающегося на наших глазах. От свободы выражать свое мнение до права на личную жизнь. Настаивать в этих условиях на том, что мы безгрешны. Мы образец для подражания. Все должны нам следовать. Правильно – так, как мы считаем, и никак иначе. У нас все так, а у вас все не так. Наше призвание – по-прежнему всех учить. Уверять, что представления, популярные в 1990-х и 2000-х годах, интегрально сохраняют свою достоверность и жизненность, что пытаются делать наши партнеры, просто нечестно и некрасиво. С точки зрения целеполагания, ЕС и входящие в него страны, несомненно, остаются правовым сообществом и правовыми государствами. Принимаемые решения они облекают в форму права и реализуют в качестве правовых установлений. С девиациями борются не покладая рук. Всем физическим и юридическим лицам дают необходимые инструменты отстаивать свои интересы, основанные на праве, и восстанавливать его нарушения. Однако практика все дальше отходит от целеполагания. Слишком уж большое количество решений, наложивших в последние годы заметный отпечаток на функционирование общества, было принято волюнтаристски. Без оглядки на право. Вопреки мнению электората. С полным пренебрежением к экономическим законам и требованиям экономической целесообразности. Правовой основой ЕС, первичным правом интеграционного объединения, которому текущее законодательство не должно противоречить, являются Договор о ЕС (ДЕС) и Договор о функционировании ЕС (ДФЕС). Они действуют в редакции Лиссабонского договора. Но за исключением части положений, наделявших интеграционное объединение атрибутикой супергосударства, и тех, в отношении которых консенсус был разорван, Лиссабонский договор повторяет проект Конституции ЕС. Он был подготовлен чрезвычайно репрезентативным Конвентом в составе представителей всех институтов ЕС и государств-членов, утвержден Европейским Советом и ратифицирован большинством государств-членов, однако провален на референдумах во Франции и Нидерландах. Чтобы не рисковать Лиссабонским договором, правящие элиты ЕС пошли, если называть вещи своими именами, на прямой обман. Они не стали выносить его на повторные референдумы. Мнение народа, высказанное ранее, по факту откровенно проигнорировали. Одобрение Договора, особенно не рекламируя, по понятным причинам, провели через национальные парламенты. Таким образом, получается, что в настоящее время вся европейская конструкция зиждется на подлоге. Грустно, но с уверениями о безусловной приверженности господству права и битьем себя в грудь по каждому поводу и без повода интеграционное строительство, ведущееся подобными методами, как-то не очень вяжется. Для выхода из кризиса суверенной задолженности ЕС и его государства-члены прибегли к осуществлению политики жесткой экономии. Ее социальные последствия оказались катастрофическими. Конечно, к ее проведению никто никого не принуждал, упаси Бог. Все государства-члены сделали свой выбор исключительно добровольно, хотя население пострадавших от нее стран почему-то придерживается иного мнения. Необходимые решения на уровне ЕС были приняты единогласно. Но фокус заключается в том, что в ее основу были положены ложные эконометрические расчеты, несостоятельные экономические модели, надуманные концептуальные предположения, первоначально провозглашенные истиной в последней инстанции. В специальной литературе они были подвергнуты сокрушительной уничижительной критике. От них камня на камне не оставили такие нобелевские лауреаты в области экономики, как Джозеф Стиглиц и Пол Кругман. С особым рвением их пропагандировал и навязывал всем Международный валютный фонд. Однако через несколько лет перед лицом неопровержимых доказательств он вынужден был их полностью дезавуировать. Последовал дикий международный скандал. Как водится, его вскоре замяли. Но не в этом дело. Если следовать нормальной политической логике, экономической целесообразности и требованиям правового государства, Брюссель и Берлин должны были бы незамедлительно признать допущенные ошибки, освободиться от проталкивавших их, вопреки всему, политических лидеров и внести в проводимый курс необходимые коррективы. Однако ЕС и его государства-члены еще пару лет цеплялись за все ту же политику жесткой экономии, настаивали на соблюдении, как выяснилось, с потолка взятых показателей, оформленных в договорные и законодательные предписания, и делали вид, будто так и должно быть. Может быть – только сейчас весь мир, не только ЕС, пожинает ее плоды. Они сказываются на более чем скромных темпах роста мировой экономики и в чем-то объясняют всплески активности ЕС на международной арене, которых, по большому счету, лучше было бы избежать. Таких примеров можно было бы привести несчетное множество. Чтобы снять с себя ответственность, политики, под прикрытием все той же саги о приверженности правовому государству, вину за первый глобальный финансово-экономический кризис искусно переложили на банки и банкиров. Быстренько согласовали и ввели в действие множество законодательных актов, предписывающих им то-то и то-то и еще множество всего. В итоге довели ситуацию до абсурда, когда банки все аккумулируемые ими средства вынуждены были направить на выполнение предписанных им требований и внутреннюю санацию, вместо того, чтобы вкладывать их в реальный сектор экономики, – еще одно из слагаемых негативных тенденций в мировой экономике. Американцы всю эту регулятивную импровизацию отменили сразу же, как только большинство в Конгрессе перешло от демократов к республиканцам. Есовцы корректируют медленно и осторожно, опасаясь резких движений, поскольку для них банковский сектор значит намного больше, чем для «Старшего брата». И под прикрытием формирования общего рынка капиталов, который, в принципе, уже давно создан, но так и не сумел заработать в многонациональном формате и обеспечить равный доступ к средствам заимствования не только в центре, но и на периферии ЕС. Ограничимся еще лишь парой примеров, имеющих на этот раз непосредственное влияние на систему отношений между Россией и ЕС У ЕС под рукой есть мощнейший нефтегазовый сектор России, который вполне может покрыть большую часть импортных потребностей в энергоносителях как всего интеграционного объединения, так и всех входящих в него государств. Германия и Франция его для того и помогали создавать в 1970-1980-х годах. Однако вместо того, чтобы поставить во главу угла своей энергетической безопасности особые отношения с Москвой, что гарантировало бы и надежность поставок, и приемлемые цены (ничего другого есовской концепцией энергетической безопасности не предусматривается), Брюссель предпочел ставку на всемерное снижение зависимости от Москвы. В результате он довел отношения с Россией до полноформатной конфронтации и разбазарил сотни млрд евро на субсидирование использования гораздо более дорогостоящих альтернативных источников энергии, вместо того чтобы бросить их на создание современной конкурентоспособной экономики, основанной на знаниях. Разработал и внедрил Третий энергопакет и целую систему связанных с ним законодательных актов. Они упраздняют вертикально интегрированные компании, типа Газпрома (которые прекрасно продолжают действовать в автомобилестроении, авиастроении и т.д.). Сформировал рынок энергоносителей по англо-американскому образцу, наплевав на то, что он ни при каких обстоятельствах не сможет нормально функционировать в условиях, когда внутренних поставщиков (в отличие от США и Великобритании) почти нет, и их появление в обозримом будущем не предвидится. И в итоге нанес страшный удар по конкурентоспособности и своей собственной, и российской экономики. Во имя чего – никто из наших партнеров в ЕС так и не в состоянии объяснить[9]. Россию, Кремль, российское общество нещадно бичуют за чудовищную коррупцию. За терпимость к ней. Попустительство. Недостаточную настойчивость в борьбе с ней. Зачастую заслуженно. С коррупцией необходимо бороться всеми доступными законными способами. Искоренять ее денно и нощно. Добиваться системного действия предпринимаемых мер, чтобы, в конце концов, избавиться от этого тяжелого бремени, лежащего на нашем обществе. Сбросить свинцовые гири, тянущие национальную экономику вниз. Лишающие конкурентоспособности. Убивающие будущее. Это бесспорно. Но не надо лицемерить, размахивая знаменами правового государства, демократии и прав человека. По подсчетам Европейской Комиссии и Евростата, совокупный объем незаконных выплат и перевода средств, подпадающих под определение коррупции, в посткризисный период достиг в регионе ЕС примерно 200 млрд евро в пересчете на год. Информация об этом ненадолго попала в мировые СМИ и тут же исчезла. Чтобы не портить имидж. Так удобнее. Теневой сектор экономики, по их же данным, с которым в ЕС раньше, вроде бы, покончили, разросся от страны к стране до 20-30% ВВП, а то и более. Вплоть до начала 2010-х западное общественное мнение вполне терпимо относилось к офшорам, закрывая глаза на их аморальный характер. Ведь и много лет назад было хорошо известно: оптимизация налогообложения и прямой уход от налогов означают, что карманы набиваются за счет других. В том числе, за счет всех тех не слишком состоятельных людей, которые сидят на социальных выплатах и дотациях. За счет пенсионеров. Инвалидов. Матерей-одиночек. Безработных. Работников государственного сектора. За счет страны в целом. Если бы не уклонение от налогообложения, государственная казна, из которой черпаются средства на эти выплаты, была бы на порядок полнее. Национальная экономика обладала бы большей устойчивостью. Государство имело бы возможность активно инвестировать, увлекая за собой в новые перспективные проекты и строительство новой экономики частный бизнес. Однако десятилетиями никто из богатых и влиятельных стран не препятствовал своим гражданам и компаниям пользоваться услугами офшоров. Некоторые покровительствовали им. Имели их в своей юрисдикции, как Великобритания. Вообще прятали у себя капиталы нерезидентов на уровне государственной политики. Для многих финансовых рынков – Швейцарии, Сингапура, Гонконга и др. это был вполне законный и очень прибыльный бизнес. Еще со второй половины 1990-х Россия призывала всех запретить офшоры. На панъевропейской встрече министров внутренних дел С.В.Степашин, которого тогда какое-то время прочили в преемники Б.Н.Ельцина на посту президента страны, предложил поставить соответствующее требование на голосование. Этот пассаж итоговой декларации был заветирован европейскими мини-государствами. А крупные лишь развели руками. Для частного капитала офшоры всегда были манной небесной. Вполне законно прятать от налогообложения, доходящего в некоторых странах, как сейчас во Франции, до заоблачного уровня, – что может быть более умным, рациональным и выгодным. Такую возможность упускают только лохи. Ими никто быть не хотел. И только глобальный кризис заставил лидеров капиталистического мира взглянуть на офшоры другими глазами – как на кровоточащую рану, лишающую бюджетных средств, когда они так нужны. Сначала США приняли внутреннее законодательство, обязывающее все страны и их банки, под угрозой отлучения от американского рынка, в автоматическом режиме предоставлять информацию о счетах и ценных бумагах американских граждан – знаменитая ФАТКА. Вслед за ними гранды ЕС дожали всех остальных и заставили перейти к тотальному обмену банковской информацией. Аналогичные рекомендации приняли ОЭСР и G20. Параллельно гражданское общество воспылало праведным гневом против «уклонистов». Оно стало требовать предать офшоры анафеме. Объявить их вне закона. Заставить транснациональные корпорации и всех «несунов» платить налоги у себя дома и в полном объеме. Этот эпизод из нашей общей недавней истории еще раз подтверждает справедливость тезиса о том, что современное общество постоянно находится в движении. В поисках нового прочтения старых истин. В раздумьях о том, как заново выстроить баланс интересов между обществом и личностью. Государством и бизнесом. Своими и чужими. Совершенство всегда иллюзорно. Претензии тщетны. Напыщенность смешна. Прежний баланс, некогда с таким рвением нахваливаемый, та практика, на которую все ориентировались, сейчас отброшены. Как аморальные и незаконные. Устанавливаются новые. Вот одна из возможных платформ для равноправного диалога между Россией и ЕС и его государствами-членами. Совместного разбора ошибок. Переоценки ценностей. Сотворчества. Выработки единых подходов на основе вклада каждого. Под сходным углом зрения можно взглянуть еще на одну историю такого же типа, касающуюся на этот раз соглашений между государством и частными фирмами об индивидуальном налогообложении (налоговых рулингов). Практика их заключения насчитывает десятилетия. К ней в Европе в той или иной мере прибегали самые разные страны, привлекательные для бизнеса в плане политической стабильности и экономической устойчивости. В том числе Нидерланды, Бельгия, многие другие. Сейчас делать это будет сложнее. Суть сделки – министерство финансов или какой-то другой уполномоченный орган в ответ на запрос иностранной компании, приступающей к изучению перспективы переноса части своего бизнеса в страну «У», сообщает, что с нее будет взиматься мизерный налог. Это помогает ТНК принять «правильное» решение, и она учреждает в стране «У» к финансовой выгоде последней, получающей новый источник доходов, свою штаб-квартиру. Открывает филиал. Создает подразделения. Индивидуальный режим налогообложения, которым она пользуется в стране «У», получается намного более выгодным, чем в странах, где сосредоточен основной объем ее деятельности. Коли так, она проводит большую часть отчетности через страну «У». Показывает там основную часть прибыли. Производит выплату дивидендов и т.д. В итоге такие гиганты мирового рынка, как «Амазон», «Микрософт», «Кока-Кола», «Гугл», «Старбакс» и сотни, тысячи других платят неизмеримо, на порядок меньше, чем они должны были бы. Вплоть до недавнего времени до этой устоявшейся практики, вполне законной и общепринятой, никому дела не было. Вообще все делали вид, что ничего не знают. Что преображение Лихтенштейна из беднейшей в Европе страны коз и пастухов в богатейшее государство и многие другие превращения – вполне в порядке вещей. Может быть, все бы так и продолжалось еще какое-то время, но ведущим державам мира потребовались деньги для латания бюджетных дыр. Эти деньги мог бы дать бизнес, если бы платил налоги по основному месту своей деятельности или пропорционально ее объему. Моментально прежние методы налоговой оптимизации, которые и раньше, скорее, смахивали на мошенничество, но таковыми не считались, были провозглашены мерзкими. Аморальными. Недопустимыми. Одиозными, т.е. требующими незамедлительного принятия мер, направленных на их криминализацию и пресечение. Роль Робин Гуда в разоблачении государств и ТНК, наживающихся на поощрении и использовании соглашений об индивидуальном налогообложении, взял на себя Международный консорциум журналистов-расследователей. 5 ноября 2014 г., по результатам длительной скрытной работы сотрудников чуть ли не всех ведущих мировых изданий, он опубликовал обширный обстоятельно документированный доклад[10]. Его основой послужили копии конфиденциальных документов, которые предоставил ему бывший работник крупнейшей консалтинговой фирмы «ПрайсвотерхаусКуперс», занимавшейся юридическим оформлением договоренностей между бизнесом и государством. В нем Консорциум пригвождал к «позорному столбу» для начала Люксембург и порядка 350 пригретых им корпораций. Кстати, в их число попали девять российских. На следующий год разоблачения продолжились. Молниеносно в хорошо скоординированную кампанию включились «Монд», «Файнэншл таймс», все ведущие немецкие СМИ и многие другие[11]. Параллельно Европейская Комиссия обвинила ряд крупнейших ТНК в нарушении законодательства о добросовестной конкуренции. По ее мнению, они получали в скрытом виде субсидии от соответствующих государств. Уличенным в нарушении корпорациям было предписано вернуть противоправно сэкономленные суммы. Настолько мощная шумиха не могла остаться без последствий[12]. ЕС заявил о том, что сделает все «налоговые сделки» абсолютно прозрачными. Европейская Комиссия в рекордные сроки разработала директиву об автоматическом обмене конфиденциальной информацией по всем случаям налоговых рулингов. Люксембург, к которому на вторую половину 2015 г. перешло председательство в Совете ЕС, чтобы отвести от себя все обвинения, быстренько провел ее согласование и обеспечил приоритетное прохождение через все межправительственные и наднациональные инстанции интеграционного объединения. Европарламент создал специальную комиссию, дабы не остаться в стороне от столь громкого скандала. Отдельные страны ЕС внесли уточнения в национальное законодательство. Корпорации, понимающие толк в поддержании надлежащих связей с общественностью, заверили, что отказываются от способов налоговой оптимизации, отвергаемых общественностью. Более того, они продолжили создание и укрепление внутренних управленческих структур со специфическим мандатом следить за моральной стороной бизнеса. Все эти сдвиги в общественном сознании, в деонтологии предпринимательства, регулятивной среде, в понимании того, что хорошо и что плохо, имеют большое значение для Российской Федерации. Почему, зная, как и в каких масштабах деньги утекают из стран, надеемся, можно не объяснять. Предыдущие практики ведения бизнеса, которые нам были «проданы» нашими западными партнерами на пороге 1990-х под брендом правового капиталистического государства со многим другим, что входило в есовскую политическую и социально-экономическую модель, сейчас дружно отвергаются. Называются недостойными и аморальными. О некоторых других, еще более отталкивающих, просто не хочется писать. Если мы серьезно настроены на санацию национальной экономики и повышение деловой и инвестиционной привлекательности страны, этим нужно активно пользоваться в своих интересах. Если наши партнеры из ЕС и его государств-членов в будущем действительно настроятся на конструктивный и равноправный диалог, им придется расписаться в допущенных ранее просчетах и многочисленных традициях сомнительного свойства и признать, что совершенствовать все можно только вместе и в общих интересах.   Другие разочарования В настоящее время ЕС сталкивается с огромным количеством проблем. Один лишь миграционный кризис, вызывающий такие ожесточенные споры в обществе, чего стоит. Их обилие вынудило многих политиков и экспертов констатировать, что интеграционное объединение переживает системный кризис. По их мнению, он носит настолько острый характер, что угрожает его дальнейшему существованию. Для России поражение ЕС в борьбе с ним стало бы не менее тяжким крушением. Да, отношения между нами и ЕС испорчены сейчас до невозможности. Несовершенства ЕС, его внутренние противоречия, которые еще недавно казались трудно различимыми, выпирают во все стороны. И тем не менее, та идеальная модель развития общества, которую строили ЕС и его государства-члены, и которая в каких-то своих проявлениях почти получилась, остаются для нас ориентиром. Если она сломается, то и столь вдохновляющий ориентир исчезнет. При создании Евразийского экономического союза (ЕАЭС) мы использовали многие рецепты, почерпнутые из опыта ЕС. Их тоже придется переосмысливать. ЕС остается для нас крупнейшим рынком сбыта нашей экспортной продукции. Важнейшим поставщиком наукоемких и других необходимых нам товаров. Стратегическим инвестором. Экспортером инноваций и новейших технологий. Лишаться всего этого, даже в небольшой степени, особенно сейчас, очень бы не хотелось. Поэтому трезвомыслящие российские политики и эксперты, вместе с еврооптимистами, предпочитают верить, что ЕС выкарабкается. У него получится решить все свои внутренние проблемы. Желательно, конечно, не за счет других. Он выйдет из всех передряг, как уже с десяток раз случалось в прошлом, более цельным. Окрепшим. Эффективным. Целеустремленным. Вместе с тем, нельзя не согласиться с теми, кто утверждает, что имидж ЕС сильно потускнел. В том числе тот, которым он пользовался в России. Как казалось раньше, вполне заслуженно. В странах ЕС к интеграционному объединению перестали относиться с прежним пиететом и благодарностью. Очень большая группа его граждан, политических партий, общественных движений прекратила смотреть на то, что он делает и как функционирует, через розовые очки. Настолько большая, что в число одной из своих приоритетных задач лидеры и институты ЕС включили восстановление доверия к европейскому проекту. Европейской интеграции. Европейскому единству. Прежде всего, ЕС перестал восприниматься в качестве союза равноправных наций. Объединения, где все делается добровольно. По всеобщему согласию. После тщательной проработки и консультаций. Как утверждают слишком много политиков и экспертов стран ЕС, это уже давно не так. Приведем их точку зрения, по возможности, обстоятельно. Для принятия решений на уровне Европейского Совета или различными формациями Совета ЕС лишь формально требуется единогласие или квалифицированное большинство. Не только экономическую, но и политическую власть в ЕС сконцентрировала в своих руках Германия. Все делается так, как она хочет. Как считает нужным. Практически единолично. Франко-германский тандем остался для фасада. Франция при Франсуа Олланде превратилась в «больного человека» Европы[13]. Париж слишком глубоко увяз в своих внутренних проблемах. Потерял в экономическом весе. Не в состоянии вывести свою экономику из упадка. Вынужден довольствоваться вторыми ролями (если только речь не идет о применении вооруженной силы). Даже статус крупнейшего торгового партнера Германии потерял. Он перешел к США. Напротив, Германия, пока все мучительно переживали глобальный и последовавший за ним кризис суверенной задолженности, очень укрепила свои позиции. Совершила рывок вперед. Во всех отношениях. Ее промышленность конкурентоспособна на всех рынках. Профицит внешней торговли превышает 7% ВВП, разрешаемые Пактом стабильности. В абсолютном выражении в виду размеров немецкой экономики это гигантская цифра. Публичные финансы приведены в образцовый порядок. Сверстан бездефицитный бюджет. Правильно выстроены отношения между работниками и работодателями. Исключена ситуация, когда прибавка к зарплате опережала бы рост производительности труда. Из крупнейших стран ЕС только Германия сохранила высший кредитный рейтинг ААА. Ее экономическая мощь настолько возросла, что в экономическом отношении всё в ЕС держится только на Германии. В финансовом плане все зависит от ее доброй воли. Она главный донор. Кредитор. Инвестор. Она всё. Никто в ЕС не осмеливается спорить с ней. Ей перечить. Противостоять. Великобритания слишком далеко, и всё время позиционирует себя в качестве державы, одной ногой стоящей вне ЕС. Социалисты во Франции, придя к власти, было, попробовали, но сразу одумались. Италия, Испания, Польша на чем-то настаивают обычно лишь для того, чтобы что-то выторговать у Берлина. Остальные либо слишком плотно включены в орбиту Германии, либо слишком маленькие. Если президенту США Бараку Обаме о чем-то нужно договориться с ЕС, он звонит не в Брюссель, а канцлеру Германии Ангеле Меркель. Премьер-министр Великобритании Дэвид Камерон такой чести больше не удостаивается. Президент России В.В.Путин в отношениях с ЕС тоже сделал ставку почти исключительно на Германию. И Китай свои торговые споры, которые в принципе находятся в ведении Европейской Комиссии, предпочитает решать с Берлином и через него. А в отношении Германии у всех или, по крайней мер, большинства государств-членов ЕС есть опасения, что она «не созрела» до роли единоличного лидера интеграционного объединения. Что такая роль ей не по плечу (если за ней вообще можно ее признать). Подозрения, уходящие своими корнями в историю, отбрасываем. Германия, как они полагают, систематически ставит свои национальные интересы или то, что она за них принимает, над общим интересом. Над интересами остальных. Отдает им приоритет. Именно Берлин навязал всем в ЕС политику жесткой экономии в том топорном, тираническом и жесточайшем виде, которое приняло ее исполнение. Только на том основании, что она до этого сработала в самой Германии. Дала прекрасный результат. Обеспечила ее устойчивость по отношению к внешним шокам. Даже когда стали очевидны колоссальные издержки такого курса, Берлин безоговорочно настаивал на его продолжении. Несмотря на то, что правительства в странах ЕС начали падать одно за другим. Повсеместно подняли голову крайне правые силы. Малые и средние предприятия закрывались десятками тысяч. На улицу оказались выкинуты миллионы. Страх и разочарование среди населения вытеснили все остальные чувства. А суверенная задолженность, которую была призвана сбить политика жесткой экономии, продолжала расти. Многие страны ЕС в своем развитии были отброшены на много лет назад. Выражая состояние умов того времени, нынешний председатель Европейской Комиссии разъяснял (не раз лично слышали его комментарии), что плоха не политика жесткой экономии как таковая, за которую горой стоит Германия – реформы необходимо проводить в любом случае. Это не обсуждается. Самоубийственно осуществлять ее всем вместе одновременно в одно и то же время, поскольку это бьет по активности частного бизнеса. На этапе реформ предприниматели особенно нуждаются в рынках сбыта и росте спроса – а они сжимаются. К тому же затягивание поясов не может быть единственным приоритетом. Оно в императивном порядке должно быть дополнено программами создания рабочих мест и стимулирования роста и инвестиций. За их осуществление он и взялся, заняв пост одного из лидеров ЕС. Именно Германия несет львиную долю ответственности за миграционный кризис, в тисках которого бьется ЕС, считает весомая часть политической элиты и экспертного сообщества государств-членов[14]. Заверив беженцев в готовности принимать их, Ангела Меркель непреднамеренно спровоцировала «нашествие» в ЕС не только беженцев, но и нелегальных мигрантов со всего Большого Ближнего Востока и Северной Африки. Заняв столь неосторожную позицию, она ни с кем из партнеров по ЕС предварительно не посоветовалась. Как и потом, когда предпочла поставить коллег по ЕС перед свершившимся фактом закулисных договоренностей с Анкарой[15]. Члены Вишеградской группы, например, изначально были против политики «открытых дверей» ЕС в какой бы то ни было форме. С распределением беженцев между странами ЕС в соответствии с заранее утвержденными квотами они вообще категорически не согласились. Соответствующее решение Совета ЕС им навязали в принудительном порядке, прибегнув к голосованию по столь деликатному вопросу. Теперь миграционный кризис приходится «расхлебывать» всем миром. С колоссальными политическими, социальными, имиджевыми потерями. Меняя Шенген и разрабатывая новую миграционную политику буквально на ходу. Получая на руки проблему адаптации и социализации вновь прибывших, к решению которой общество во многом не готово. Которую она, весьма возможно, будет переваривать еще очень долго. С неизвестным исходом. И в кризисе евро виновата в первую очередь Германия, утверждается, в том числе, по итогам журналистского расследования на страницах «Файнэншл таймс». Когда выяснилось, в какой финансово-экономической яме находится Греция, для ее спасения достаточно было порядка 40 млрд евро. Берлин предпочел в первую очередь вывести из-под удара свои собственные банки. Сделать не то, что необходимо, а то, что требуется, дабы помочь им избежать потерь. Промедление с принятием решения вызвало эффект домино, железным катком прошедшимся по экономикам периферии ЕС. Оно стоило Ирландии, Португалии, Испании, другим государствам-членам и всему ЕС в целом каких-то сумасшедших сумм. На программы помощи одной лишь Греции в итоге уже брошено и предусмотрено порядка 300 млрд евро. К тому же все отдают себе отчет, что до конца кризис евро так и не преодолен, а Греции придется уделять повышенное финансовое внимание еще долго. Невероятные истории с Кипром и Грецией и антагонизация России тоже в значительной степени на совести Германии. Чтобы поддержать Кипр, даже если его руководство и политика так не нравились Берлину, достаточно было мизерной по нынешним временам суммы в 10-12 млрд евро. Может быть, чуть больше. Брюссель и Франкфурт под давлением Берлина предпочли организовать на Кипре полномасштабный кризис и, пользуясь беспросветной финансово-экономической зависимостью последнего от еврозоны, поставить его на колени. В результате выполнения предъявленных ему условий спасения страны, финансовый сектор Кипра сильно ужался, чего и добивался Берлин, а богатые россияне и российские компании оплатили большую часть операции. Ее медийным прикрытием послужил лозунг о том, то Германия не будет платить из своего кармана за спасение российских бандюг и коррупционеров, оккупировавших остров и хранящих на нем свои сбережения. В отношении Афин теоретически также были возможны гораздо более щадящие Грецию сценарии[16]. Но Берлин ни при каких обстоятельствах не собирался подыгрывать пришедшим к власти там левым радикалам и популистам. Наоборот, их «публичная порка» должна была послужить уроком для всех. Никакой фронды, никакой альтернативы, никакого вольнодумства и самостоятельности внутри ЕС Берлин не допускал. Фарс по «укрощению» Афин он провел выше любых похвал. Руководство правящего большинства Греции, сформированного крайне левой партией «Сириза», само, своими собственными руками «поставило себя к стенке» и затем, окончательно запутав население страны, подписало капитуляцию. Чтобы избежать финансового краха, оно обязалось выполнять навязанный ей международными кредиторами план реформ, на который не пошло бы ни одно правое или центристское правительство. Во всяком случае, не решилось в прошлом. В конфронтации с Москвой первую скрипку также исполнил Берлин. Он стоял за брюссельскими переговорщиками, составившими соглашение об ассоциации с Украиной. Им решалась стратегическая задача, которую он поставил перед ЕС, – политически и экономически включить Украину в зону ЕС, распространив на ее территорию действие решений, в том числе законодательных, принимаемых интеграционным объединением, ничего особенно не давая взамен. Киев формально остался вне ЕС. Права голоса он не приобрел. Никаких обязательств в его отношении Брюссель на себя не взял. А с 1 января 2016 г., пусть и по истечении системы переходных периодов, Украина должна жить по правилам ЕС. Но конфронтация с Россией общим для ЕС сценарием не предусматривалась. Именно Берлин «дал отмашку» на по-настоящему серьезные санкции против Москвы по горячим следам голословного и ничем не подтвержденного обвинения российского руководства в том, что оно стояло за теми, кто сбил малайзийский авиалайнер в небе Донбасса. За исключением небольшой группы «спойлеров», никто в ЕС возобновления «холодной войны» и войны санкций не хотел. Однако у всех руки связаны двойным узлом. С одной стороны, пресловутой политической солидарностью, которая в отношении столь судьбоносных для Европы вопросов выглядит, по крайней мере, странно. С другой – Минский процесс полностью отдан странами ЕС на откуп Берлину и Парижу. От них, т.е. от Берлина, ждут оценки ситуации в том, что касается выполнения минских договоренностей. Им передано эксклюзивное право внесения предложений, как поступать дальше. Так что к легендам о равенстве и сбалансированности интересов в деятельности ЕС западные аналитики, внимательнейшим образом отслеживающие эволюцию интеграционного объединения, предлагают относиться с большой осторожностью. Их достоверность вызывает у них растущие сомнения. По их мнению, клише и правовые установления – одно, а реальная жизнь – несколько другое. Об этом, между прочим, убедительно говорил по касательной бывший председатель Европейской Комиссии Романо Проди на многочисленных встречах в Москве только что, в марте 2016 г.[17] Для российского истеблишмента переоценка ценностей, проводимая западной политической элитой и экспертным сообществом, очень важна. И в плане внесения корректив в свое видение ЕС. И под углом зрения диалога о будущем не только двусторонних отношений, но и выстраивания, когда для этого возникнут предпосылки, равноправных взаимовыгодных связей между ЕС и ЕАЭС. С учетом этого особенно странными и надуманными выглядят упреки, огульно бросаемые Москве в том, что она доминирует и всё определяет в ЕАЭС. Во-первых, далеко не всё. Во-вторых, хоть в какой-то степени надо быть объективными и время от времени смотреться в зеркало. В-третьих, Россия действительно вносит большой вклад в ускоренное строительство, совершенствование и функционирование ЕАЭС и несет значительную часть расходов. Но, вроде бы, это вполне естественно и логично. В-четвертых, учредительными договорами ЕАЭС предусмотрены все гарантии равенства государств-членов. Причем, похоже, даже в большей степени, нежели учредительными договорами ЕС. В-пятых, сейчас нет никаких оснований утверждать, будто бы ЕАЭС в своей деятельности чем-либо нарушает баланс интересов между Россией и четырьмя другими государствами-членами. Если только в пользу последних. Другой очень важный момент для нашего восприятия ЕС. Кратковременное противостояние Греции и остальной части еврозоны, которые отдельные комментаторы вписывают, скорее, в контекст отношений между Афинами и Берлином, поднимает не менее сложный вопрос о состоянии демократии в Евросоюзе. И раньше оно вызывало серьезные нарекания. Указывалось, в частности, что народ, электорат фактически лишен возможности напрямую воздействовать на политический, экономический, социальный и любой другой курс ЕС и его практическую политику. Рычагами влияния он не обладает. Принудить ЕС к чему-либо, даже после вступления в силу Лиссабонского договора, не может. Инструменты прямой демократии не развиты. Их использование блокируется. Они существуют только на бумаге. Выборы в Европарламент проходят, скажем деликатно, несколько странным образом. В государствах-членах к ним до сих пор относятся с недопустимо большим пренебрежением. Их результаты недостаточно репрезентативны. Между народом и институтами ЕС слишком много промежуточных звеньев. Импульсы через обилие посредников не проходят. Как на самом деле относятся в ЕС к мнению народа, показывают итоги референдумов во Франции и Нидерландах по проекту Конституции ЕС, которая вопреки им была, все равно, затем принята в слегка измененной редакции под видом Лиссабонского договора. Руководство ЕС и государств-членов ко всем этим критическим суждениям всегда относилось очень внимательно. Оно понимало, что «дефицит демократии» и удаленность институтов ЕС и брюссельской бюрократии от народа являются реальной проблемой. Поэтому предпринимались конкретные шаги для выправления ситуации. Шла постоянная работа над расширением полномочий Европарламента и приданием ему большей легитимности. И действительно, из скорее консультативного органа он с годами превратился в полновесного законодателя ЕС, отправляющего к тому же важные контрольные функции по отношению к другим институтам ЕС. Однако вся приведенная критика носит в какой-то степени умозрительный, более того, во многом искусственный или даже надуманный характер. Понятно же, что интеграционное объединение нельзя мерить мерками национального государства. Их природа совершенно различна. Инкриминировать интеграционному объединению то, что в нем не соблюдается принцип разделения властей или нет оппозиции, просто некорректно. Естественно, что оно должно находить компромиссные решения, принимать их и добиваться последовательного соблюдения, а не заниматься словоговорением и демагогией. Более того, обязательно тратить на это столько времени, сколько надо, в ущерб оперативности (за что недоброжелатели так бичуют ЕС), чтобы гарантировать главное, под углом зрения осуществления интеграционного проекта, – на регулярной основе обеспечивать нахождение оптимального баланса интересов и учитывать всю их несхожесть и специфичность. В какой степени это получается, вопрос уже другой. На уровне ЕС демократия, вернее ее проекция с национального уровня, как раз и реализуется через процедуры поиска общего блага, определение путей его достижения, формирование общего нормативного пространства и придирчивый мониторинг соблюдения согласованных правил поведения. В этих процедурах принимают участие не электорат, не избранники народа, а государства, действующие от имени всего населения, и созданные ими институты наднациональной власти. Для целей осуществления интеграционного проекта сдержки и противовесы переносятся на межгосударственный уровень. Они, в идеале, предотвращают узурпацию власти. В то же время их миссия – не допускать майоризации отдельных его участников. Они справляются с ней, если им удается обеспечивать на постоянной основе, чтобы общий интерес, отстаиваемый и продвигаемый интеграционным объединением, складывался из всей совокупности индивидуальных интересов в приемлемых для государств пропорциях, а потребности населения крупнейших держав не приносились в жертву абстрактному соблюдению требования формального равенства между ними. Классическая демократия в неискаженном виде возможна лишь на национальном уровне. Поэтому и была придумана политологическая и одновременно юридическая фикция, согласно которой ЕС является демократическим сообществом в силу того, что в него входят демократические государства. Всё. Точка. А не потому что он демократически устроен. Но классическая демократия подразумевает, что в пределах национального государства народ является источником власти. Он суверенен. Его волеизъявление – закон. Если его игнорируют, играют с ним в кошки-мышки, наконец, открыто идут против него, речь уже не о демократии. Тогда мы имеем дело с деспотией. Какой именно – мягкой и нежной или жестокой, черносотенной или просвещенной, цинично безоглядной или подчиняющейся каким-то высшим императивам – не суть важно. До совсем недавнего времени даже сомневающиеся верили в то, что интеграционный проект в исполнении ЕС не входит в клинч с общепринятыми представлениями о классической демократии. Не противоречит ей. Не препятствует ее отправлению в устоявшихся, т.е. прежних, привычных, исторически сложившихся формах. Сломав Грецию через колено (до этого Кипр, но там все было несколько иначе), Брюссель и Берлин нанесли если не сокрушительный, то, во всяком случае, весьма болезненный удар по этим базовым предположениям. Святым. Как считалось раньше, неприкасаемым. За торжество которых столько крови было пролито. По всему миру. Греки отказали в доверии прежнему правительству. Для того имелось предостаточно оснований, связанных с падением жизненного уровня, массовой безработицей и другими последствиями глубочайшего экономического кризиса, переживаемого страной, и неэффективностью мер, которыми с ним боролись. Однако главным образом потому, что оно проводило ненавистную народу политику жесткой экономии и безоглядно следовало на поводу у международных заимодавцев. Слепо подчинялось им. Доверив власть «Сиризе», народ дал новому премьер-министру Алексису Ципрасу и его команде мандат на проведение совершенно иной политики, альтернативной предыдущей. Потребовал отвергнуть диктат международных кредиторов. Наказал отстаивать свою самостоятельность. Потом, когда международные кредиторы, руководимые Берлином, начали душить правительство, отверг фактически предъявленный стране ультиматум и вновь подтвердил свой выбор. Но жизнь показала, что проблема выбора стоит совершенно иначе. Она не между тем или иным политическим курсом, не между тем, что хочет и за что голосует электорат и тем, против чего он восстает, а между экономическим коллапсом и подчинением внешнему управлению. Естественно, что правительство предпочло спасти страну от экономического краха. Иначе поступить оно просто не могло. Ему было уже не до полученных им мандата, наказов, поддержки и всего остального. В итоге правительство и парламент, как миленькие, стали выполнять предписания, получаемые от международных кредиторов. Народу же осталось лишь молча взирать на происходящее. Получается, констатировали лучшие представители интеллектуальной элиты отнюдь не только европейского континента, что ЕС и особенно еврозона слишком далеко эволюционировали от союза государств в направлении какого-то иного устройства общества, для которого демократия на национальном уровне не так важна. Она вообще может отмирать. Во всяком случае, в своих прежних формах. Национальные правительства, представительные и другие властные органы больше не вольны осуществлять какой бы то ни было политический курс, отличный от того, на который они подписались в рамках интеграционного объединения. Который вырабатывается в едином центре. Что бы по этому поводу ни думал вручивший им власть электорат. Как бы он ни голосовал на выборах. Референдумах. Где-то еще. Это принципиально новая ситуация. Она очень многое меняет в нашем восприятии ЕС. И многое объясняет, как, кем и в чьих интересах делается политика в рамках этого интеграционного объединения. Утверждения же, что подобные выводы скоропалительны, ЕС всё равно, в том числе в ситуациях с «экзекуцией» Кипра или Греции, руководствуется интересами подавляющего большинства населения, по отношению к которому мнением части населения той или иной страны можно пренебречь – на характере демократии это не сказывается, как-то не убеждают. Буквально несколько слов о правах человека и мягкой силе Евросоюза. Чтобы картина не получалась слишком уж удручающей. Мы со странами ЕС находимся в одном пространстве Европейской системы защиты прав человека. Руководствуемся одним и тем же сетом норм, закрепленных в Европейской конвенции о защите прав и основных свобод человека (ЕКПЧ) и Пересмотренной Европейской социальной хартии. Подчиняемся вердиктам Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ). Совместно следим за тем, чтобы они досконально выполнялись всеми государствами-участниками. Будь-то в плане восстановления нарушенных прав, как это вытекает из международных судебных решений. Будь то в отношении корректив, которые следует вносить в национальное законодательство и правоприменительную практику. По поводу того, что происходит с правами человека в странах ЕС, двух мнений быть не может. Уровень защиты в целом остается очень высоким. Вместе с тем, нельзя не видеть, что в них пышным цветом расцвели ксенофобия, исламофобия, русофобия и куча других фобий. Лозунги крайне правых, делящих людей на своих и чужих, обладающих соответственно меньшим объемом прав, больше уже безоговорочно не отвергаются обществом. А ведь раньше они полностью отторгались. Часть из них даже потихоньку взяли на вооружение классические политические партии. Социально-экономические права, которыми ЕС недавно еще так гордился, сильно урезаны. Все сделано для того, чтобы они сверх меры не обременяли ни бизнес, ни современное государство. То, что делается с беженцами, хлынувшими в ЕС чуть ли не со всего света, как обращаются с частью из них, какие изменения поспешно вносятся в национальное законодательство под прикрытием разъяснений о необходимости борьбы с терроризмом и обеспечения безопасности, вообще больше похоже на беспредел. И в юридическом плане. И с позиций гуманизма. Все это в какой-то степени понятно и объяснимо. Иначе у ЕС бороться с последствиями ни глобального и последовавшего затем кризиса суверенной задолженности, ни миграционного кризиса не получается. Права и свободы, по которым пришелся удар, носят относительный характер и в том, что касается мигрантов, зависят от усмотрения принимающего государства. Их сохранение в прежнем виде серьезно затруднило бы выход из кризисов. Нельзя сказать, что в России как-то иначе. Удручает другое. Наши партнеры, столь же самоуверенно, как и раньше, утверждают, что с соблюдением прав человека дела обстоят плохо только за пределами ЕС. Заниматься надо исключительно ими. Все остальные страны и народы просвещать и подтягивать до своего уровня. И далее в том же духе. Диалог в такой стилистике вести бессмысленно. Обязательными условиями диалога являются признание существующей реальности и готовность к решению общих проблем. Ключевое слово – общих. Иначе опять ничего позитивного не получится. Настораживает и то, что за прошедшие годы ЕС так и не продвинулся с присоединением к ЕКПЧ, что он предписал себе сделать в обязательном порядке Лиссабонским договором. Несколько лет переговоров и серьезные уступки со стороны государств-членов Совета Европы (СЕ), включая Россию, не входящих в ЕС, позволили согласовать проект договора о присоединении. В соответствии с ним ЕС получал право вступать в разбирательство исков против любого из «двадцати восьми», связанных с толкованием и последствиями применения наднационального права, давать оценку предполагаемым нарушениям и предпринимать действия в их отношении до вмешательства международной юстиции. Казалось бы, чего больше. Однако Суд ЕС своим консультативным заключением отверг даже столь выгодный Союзу вариант. На практике это означает, что, вместо открытости международной юстиции и международному сотрудничеству, ЕС прячется от международного контроля. Вместо того чтобы сообща защищать, формировать и продвигать общие ценности, отгораживается от остального мира. Даже от ближайших соседей, близких ему по духу и устремлениям, с которыми «двадцать восемь» вместе работают в СЕ. Такие вопросы, по всей видимости, нельзя оставлять без обсуждения и без последствий. Еще одно разочарование в прежнем восприятии ЕС связано с традиционным клише, согласно которому интеграционное объединение является нормативной силой. Мирной. Гражданской. Ни в коем случае не военной. Оно сильно притягательностью, а не военным противостоянием. Оно побеждает силой своего примера, а не принуждением. Вооруженным вмешательством. Поддержкой антиправительственных сил. Поощрением той или иной стороны в гражданской войне добиваться своего любой ценой. Которая исчисляется тысячами, десятками, сотнями тысяч убитых и искалеченных. Миллионами беженцев и внутренне перемещенных лиц. Ливия, Сирия, Украина показали, что и в этом плане ЕС очень изменился. Особенно по сравнению с теми временами, когда Россия, Германия и Франция совместно пытались предотвратить американскую интервенцию в Ирак. Эволюция ЕС в этом направлении в какой-то степени застала российское руководство, да и все общество врасплох. Если есть хотя бы малейшая возможность развернуть тенденцию, ей обязательно нужно воспользоваться. *** Намеренно не стали затрагивать самые острые и болезненные сюжеты, влияющие на наше восприятие Евросоюза, в связи с их политизированностью. Оставили за рамками анализа роль ЕС и его государств-членов в конфликте на Украине и вокруг нее, санкции ЕС против населения нашей страны, нашей экономики и нашего бизнеса и их легитимность, приток в Россию с Запада синтетических наркотиков и многое другое. Хотелось показать, как и внутри ЕС, и у нас изменилось отношение к образу интеграционного объединения. Всего того, что раньше с ним ассоциировалось. Теперь и западное общество, и мы вместе с ним оцениваем его гораздо реалистичнее. Честнее. Объективнее. Договоренность оценивать его именно таким образом, а не под дудочку восточного факира, по всей видимости, первым делом должна лечь в основание начинающегося разговора между ЕС и Россией о том, как будут строиться двусторонние отношения в постсанкционный период. Тогда получится уйти от предубежденности и выйти на понимание безальтернативности принципов равноправия и сотворчества, на которых они должны базироваться. После чего можно будет перейти к обсуждению нарождающегося геополитического проекта Большой Евразии, анализу которого посвящена третья, заключительная часть рассуждений, предложенных вашему вниманию, уважаемый читатель. © Марк ЭНТИН, главный редактор, профессор МГИМО МИД России, Екатерина ЭНТИНА, доцент НИУ ВШЭ [1] Совместное заявление о расширении ЕС и отношениях Россия-ЕС (Люксембург, 27 апреля 2004 г.) – http://archive.mid.ru/bdomp/dip_vest.nsf/19c2fdee616f12e54325688e00486a45/7ea5e46d8ea3f4e0c3256eb50045e8d8!OpenDocument [2] См. отдельные разделы Совместного заявления – http://www.russianmission.eu/userfiles/file/joint_statement_on_eu_enlargement_and_russia_eu_relations_2004_russian.pdf [3] Тезис об ухудшении отношений по причине вступления нашел отражение даже в учебниках. См. Учебник онлайн: 4. Взаимоотношения ЕС и России – http://uchebnik-online.com/131/2365.html [4] О встрече министра иностранных дел России С.В.Лаврова с внешнеполитической «тройкой» ЕС. Сообщение для СМИ – http://viperson.ru/articles/o-vstreche-ministra-inostrannyh-del-rossii-s-v-lavrova-s-vneshnepoliticheskoy-troykoy-es [5] Дело на $16 млрд: зачем акционерам «Альфа-Групп» LetterOne Technology – http://www.rbc.ru/technology_and_media/06/04/2015/5522bcac9a79476183292019 Все о компании см. LetterOne – www.letterone.com [6] LetterOne ушли по-английски – http://www.kommersant.ru/doc/2830478 [7] Fridman group in talks to acquire Eon oil and gas assets – http://www.ft.com/cms/s/0/5959785a-6c54-11e5-8171-ba1968cf791a.html#axzz43jadKn2D [8] Brussels accuses Gazprom over stranglehold – https://next.ft.com/content/dec104ce-e8d1-11e4-b7e8-00144feab7de; Gazprom pivot to Europe does not spell end of conflict with EU – https://next.ft.com/content/244cd572-66c7-11e5-a57f-21b88f7d973f [9] Подробный анализ см. Энтин М.Л., Энтина Е.Г., Тнэлм Н.И. Россия и Европейский Союз в 2011-2014 годах: в поисках партнерских отношений – V. Том 2. – Москва: Издательство «Э», 2015, с. 98 и далее. [10] Комментарий. Глава Еврокомиссии в тени «Люксликс» - http://www.dw.com/ru/%D0%BA%D0%BE%D0%BC%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D1%82%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%B9-%D0%B3%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%B0-%D0%B5%D0%B2%D1%80%D0%BE%D0%BA%D0%BE%D0%BC%D0%B8%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B8-%D0%B2-%D1%82%D0%B5%D0%BD%D0%B8-%D0%BB%D1%8E%D0%BA%D1%81%D0%BB%D0%B8%D0%BA%D1%81/a-18045823 [11] Vanessa Houlder. Leak reveals scale of corporate tax deals with Luxembourg – http://www.ft.com/cms/s/0/93e75c1a-6545-11e4-91b1-00144feabdc0.html#axzz43psyjiKr [12] Jim Brundsen, Vanessa Houlder. EU to clamp down on corporate tax avoidance schemes – http://www.ft.com/intl/cms/s/0/ac633f3a-c060-11e5-846f-79b0e3d20eaf.html#axzz43psyjiKr [13] Долгая изнурительная борьба с последствиями кризиса. Франция как новый «больной человек» ЕС / Энтин М.Л., Энтина Е.Г., Тнэлм Н.И. Россия и Европейский Союз в 2011-2014 годах: в поисках партнерских отношений – V. Том 1. – Москва: Издательство «Э», 2015, с. 435-466. [14] Stefan Wagstyl. Germans losing patience with Angela Merkel’s migrant policy – http://www.ft.com/intl/cms/s/0/ad145c96-c10c-11e5-9fdb-87b8d15baec2.html#axzz43psyjiKr [15] Stefan Wagstyl, Alex Barker. Europe’s migrant crisis dims once unassailable Merkel’s aura – http://www.ft.com/cms/s/0/e2a25f54-e784-11e5-ac45-5c039e797d1c.html [16] Все дальше в пучину неопределенности / Энтин М.Л., Энтина Е.Г., Тнэлм Н.И. Россия и Европейский Союз в 2011-2014 годах: в поисках партнерских отношений – V. Том 2. – Москва: Издательство «Э», 2015, с. 704-745. [17] Мнение. Проди: ЕС пора уже прекратить демонизировать Россию! – http://so-l.ru/news/show/mnenie_prodi_evrosoyuzu_pora_prekratit_demonizir  

Четыре года острых дискуссий и напряжённых переговоров потребовалось Европейскому Союзу для принятия закона, разрешающего авиакомпаниям этого объединения обмениваться данными о пассажирах и предоставлять эту информацию местным властям. В середине апреля Европарламент большинством голосов дал в Страсбурге «зелёный свет» нововведению, на котором настаивали правительства государств-членов ЕС, озабоченных активизацией международного терроризма. Опасаясь нарушения права на личную жизнь граждан, евродепутаты всё-таки пошли на эту уступку лишь после терактов в Париже и Брюсселе, вызвавших многочисленные жертвы. Новый закон заменит полностью устаревший, который действовал с 1995 года. Как заверил перед голосованием представитель партии «зелёных» Жан-Филипп Альбрехт, теперь в ЕС «уровень защиты личных данных граждан будет гораздо выше, и это очень важно для обеспечения прав потребителей в цифровую эпоху. Граждане сами станут решать, какую информацию о себе они готовы предоставить». Евродепутаты пошли на уступку левым силам, включив в эту нормативу по их настоянию параграф, который запрещает обработку персональных данных, касающихся расовой и этнической принадлежности, политических убеждений, религиозной веры, членства в профсоюзах, состояния здоровья и сексуальной ориентации. Предусмотрены также «новые минимальные нормы» в использовании личных данных судебными органами и полицией. Вводимые правила предназначены для рейсов самолётов, преодолевающих границы ЕС, однако допускается возможность распространить это и на полёты внутри интеграционного объединения, правда, после предварительного уведомления Европейской Комиссии. Властям каждого государства разрешается также получать и анализировать информацию, собранную туристическими компаниями и туроператорами, продающими авиабилеты. В ближайшее время начнётся формирование единой гигантской электронной базы данных об авиапассажирах, покидающих территорию Союза и прибывающих на неё. Информация будет храниться в течение пяти лет. Это должно позволить, в том числе, отследить, путешествует ли европеец в одиночку или со спутниками; где он совершил посадку; пересадку на другой рейс; каковы его банковские реквизиты; везёт ли он с собой багаж или где-то по пути оставил чемоданы, и т.д. Власти надеются, что это облегчит борьбу не только с терроризмом, но и с организованной преступностью. Столь важная реформа должна быть ратифицирована парламентами «двадцати восьми» и включена в их законодательство в течение двух лет, но член Еврокомиссии Димитрис Аврамопулос выразил уверенность, что это произойдёт гораздо раньше. Однако в стороне останутся Великобритания и Ирландия с их особым статусом в ЕС, так что эта директива будет соблюдаться не полностью. А что касается Дании, то она должна определить свою позицию в ближайшие шесть месяцев. Сергей ИЛЬИН

Более 100 дней, с Рождества 2015 года, Королевство Испания живёт без нового, официально утверждённого правительства. В стране усиливается опасение: не придётся ли пиренейскому государству повторить печальный опыт Бельгии, установившей мировой рекорд по этому необычному показателю, когда орган исполнительной власти у неё отсутствовал в течение полутора лет. Итоги парламентских выборов 20 декабря 2015 года впервые в демократической истории Испании продемонстрировали, что образовать новый кабинет министров будет крайне трудно. Дело в том, что сложившийся расклад политических сил, который фактически ознаменовал кончину двухпартийной системы, представляет собой сложную головоломку, не позволяющую обеспечить устойчивую управляемость страны (см. «Испания: выборы без явного победителя», №12(105), 2015). С тех пор вожди ведущих партий демонстрируют неспособность и нежелание договариваться с политическими соперниками. Вместо этого они обмениваются взаимными обвинениями, а то и публичными оскорблениями. Лидер правоцентристской Народной партии Мариано Рахой и члены его правительства продолжают работать, но получили обидную приставку перед названиями своих должностей – «и.о.». Если политикам не удастся договориться об устойчивых коалициях до 2 мая, то в конце июня в Испании придётся проводить новые парламентские выборы, поэтому можно сказать, что страна живёт в обстановке постоянной предвыборной кампании. Ведь единственное соглашение пока достигнуто между социалистами и новой центристской партией «Граждане», но этого союза недостаточно для получения большинства мест в законодательном органе. И.о. премьера М.Рахой время от времени проводит консультации с лидерами оппозиционных партий, однако, похоже, его не желают видеть на этом посту даже многие в рядах «народников». К тому же и новые выборы могут не привести к более чёткой расстановке политических сил, и тогда паралич власти получит продолжение – испанцы могут остаться с «и.о. правительства» как минимум до сентября. В такой стране, как Испания, с её разветвлённой и вездесущей бюрократией, отсутствие руководящих и направляющих импульсов «сверху» плохо сказывается на состоянии экономики, всё ещё переживающей не лучшие времена. Александр СОКОЛОВ

Весомое «НЕТ!», высказанное 6 апреля более чем 61% голландцев на референдуме по поводу договора об ассоциированном членстве Украины в Европейском Союзе, стало крайне неприятным посланием Брюсселю и Киеву. Подданные отнюдь не бедного королевства – одного из главных застрельщиков европейской интеграции – недвусмысленно высказались против документа объёмом 2135 страниц о создании зоны свободной торговли между Союзом и Украиной. Ратифицированный остальными членами ЕС договор предусматривает также предоставление украинским гражданам безвизового режима в обмен на проведение Киевом давно назревших глубоких реформ. Накануне плебисцита сторонники сближения с Украиной Порошенко и Яценюка надеялись, что явка избирателей не достигнет необходимого уровня, однако этот показатель превысил 32% имеющих право голоса, что больше необходимого. Теперь многие пытаются оценивать вполне предсказуемые итоги референдума в Нидерландах, скорее, как случайные и символические, поскольку они не являются обязывающими. Однако не учитывать результаты волеизъявления голландцев не смогут ни Европейская Комиссия, ни лидеры «двадцати восьми», если они не хотят допустить дальнейшего усиления роли правых и ультраправых сил в ЕС в целом, а также в каждой из стран общеевропейского проекта. Если в 2005 году с помощью референдума в Голландии был отправлен в корзину проект Европейской конституции – тогда его заблокировали тоже свыше 60% избирателей, то сегодня на поле евроскептиков всё более активно играют крайне правые и ксенофобские силы, что гораздо опаснее. Напомним: инициаторы проведения нынешнего опроса откровенно заявляли, что подлинной целью этого мероприятия они считают «открыть путь к выходу Нидерландов из Евросоюза». На этом настаивают, прежде всего, сторонники Герта Вилдерса и его Партии свободы (см. «Нидерланды: от «Духа Гааги» к лозунгам Герта Вилдерса», №3(108), 2016). В Гааге уверены, что на всеобщих выборах в марте будущего года именно он станет главным соперником нынешнего премьер-министра Марка Рютте, причем, с хорошими шансами на победу. И тогда, как обещают руководители партии Г.Вилдерса, будет организован референдум о возможности «Никзита» ­– выхода Голландии из ЕС. Самое удивительное: по данным последнего опроса населения, покинуть Союз сейчас желают 53% подданных этого королевства… При желании можно искать и находить немало аргументов в пользу того, что итоги нынешнего референдума имеют символический характер. Если так, то зачем же украинофилы настойчиво внушали избирателям мысль, что-де отрицательный результат голосования «сыграет на руку российскому президенту Владимиру Путину»? Не менее символично и то, что убийственные результаты продемонстрированы в государстве, возглавляющем ЕС (!) в текущем полугодии. К тому же накануне плебисцита не скрывал тревогу председатель Европейской Комиссии Жан-Клод Юнкер, заявивший, что если голландцы скажут «Нет», то это «может открыть двери к кризису континентального масштаба». Андрей СМИРНОВ

Сразу после террористических актов в Брюсселе эта тема вдруг стала в Европе одной из самых животрепещущих: откуда у джихадистов, объявивших «священную войну» Старому Свету, столько взрывчатки и огнестрельного оружия? Ещё недавно власти отмахивались от этого вопроса, время от времени задаваемого политологами и средствами массовой информации, хотя в 2015 году жертвами террора в Западной Европе стали 150 человек и около 400 получили ранения. Проследить путь смертоносных устройств на «чёрном рынке» без особого труда удалось Международному консорциуму журналистов-расследователей. Они выяснили: благодаря скандальному вакууму в европейском законодательстве, оружие можно легко купить даже по Интернету. Правда, вам доставят, например, короткоствольный автомат, приспособленный для стрельбы холостыми патронами. Однако в руках умельца он за несколько часов превращается в грозное боевое оружие. Эти, а также автоматы и пистолеты, не нуждающиеся в переделке, происходят, в основном, из мест, где полыхают вооружённые конфликты. Однако много такого товара тайно циркулирует в Восточной Европе с периода балканских войн. И даже со времён Второй мировой войны. Справедливости ради надо сказать, что в 2008 году Европейская Комиссия приняла специальную директиву, запрещающую переделку фактических муляжей в боевое оружие. Однако гораздо более строго власти следят за соблюдением священного принципа свободного перемещения товаров и услуг в границах ЕС. А производство и продажа оружия до сих пор считаются вполне процветающим бизнесом. Первой забило тревогу в 2013 году правительство Словакии. Полиция этой страны продемонстрировала, сколь легко переделать, например, копию чешского штурмового автомата VZ-58 в грозное боевое оружие. В ответ на это Еврокомиссия ограничилась признанием, что «в разных странах ЕС действуют различные нормы» превращения боевого оружия в муляжи. В 2014 году состоялось совещание экспертов по борьбе с оружейным «чёрным рынком» в ЕС, на котором специалисты спросили чиновников, что делается для борьбы с этим опасным явлением, однако получили весьма расплывчатый ответ. А после терактов в Копенгагене и Париже в прошлом году председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер воскликнул: «Мы больше не допустим, чтобы организованная преступность имела доступ к огнестрельному оружию!» Однако, как подтверждают взрывы в брюссельском аэропорту и на одной из станций метрополитена, никаких мер так и не было принято. В Европе у потенциальных террористов, обречённо констатируют журналисты-расследователи, сохраняется широкий доступ к арсеналу самого разнообразного оружия. Андрей АСТАХОВ

Как выглядят прошедшие в ФРГ выборы в зеркале европейской прессы? Давайте посмотрим. Британская «Дейли телеграф» считает, что канцлер Ангела Меркель приняла самое ошибочное решение из всех возможных. Год назад она без всяких сомнений была самым могущественным политиком Европы, опиравшимся на безусловную экономическую мощь своей страны. Её влияние простиралось далеко за границы ФРГ, ни одного серьезного решения в рамках Евросоюза нельзя было принять против её воли. Но решение открыть ворота своей страны перед мигрантами ослабило её правительство и нанесло единству ЕС урон, возможно, невосполнимый. Вот так, и не меньше. А вы говорите – Альтернатива для Германии (АдГ)! В Лондоне-то, оказывается, кое-кто поёт в унисон с ними, а? Швейцарская «Нойе цюрхер цайтунг» ведет огонь с другого направления: «Воплотился ночной кошмар Франца-Йозефа Штрауса: справа от ХДС появилась партия, у которой есть шансы получше, чем у её предшественников вроде республиканцев или национал-демократов. Конечно, как всякому новообразованию, ей угрожает возможность скорого распада, такой же может быть и судьба АдГ. Но с тех пор как ХДС мутировал в социал-демократическую партию, многие политические позиции не представлены в парламенте, хотя общество подвержено их влиянию. Те, кто отвергает нынешнюю миграционную политику, не представлены ни одной этаблированной группировкой». Примерно о том же пишет и французская «Сюд-Уэст»: «Прорыв крайне правых на той стороне Рейна привел к тому, что Германия перестала быть исключением. Ангела Меркель знала, что её нынешняя миграционная политика все больше и больше возмущает немцев. Выборы в три земельных парламента выписали ей счет, а успех правых на выборах стал бесплатным предупреждением для Меркель». Нидерландская «Фолькскрант» рассматривает развитие АдГ с момента её образования и находит, что от еврокритической и консервативной партии она прошла путь до правопопулистской, и надежд на позитивный исход это не внушает. «Именно поэтому устоявшиеся партии исключают возможность сотрудничества с этим новичком. Но создание «буферной зоны» вокруг АдГ будет иметь последствием формирование широкой нестабильной коалиции. До сих пор такого опыта у Германии не было. Вопрос в том, как долго сможет канцлер Меркель оставаться частью этой реальности. Ей придется с очень большим трудом защищаться от обвинений в том, то она своей «левой политикой» создала свободное пространство для правых». Андрей ГОРЮХИН

Папа римский Франциск за три года понтификата успел обеспечить себе выдающееся место в анналах мировой политики и дипломатии. За этот короткий период нынешний глава Ватикана внёс весомый вклад в преодоление глубокой пропасти между Соединёнными Штатами и Кубой после посещения обеих стран; провёл историческую встречу – впервые почти за тысячу лет! – с патриархом Московским Кириллом, и опубликовал энциклику с призывом безотлагательно защищать окружающую среду совместными глобальными усилиями. Большое значение имела и его январская встреча в Ватикане с президентом Ирана Хассаном Рухани. Аргентинец Хорхе Марио Бергольо быстро снискал поддержку и симпатии у десятков миллионов католиков и другими своими действиями. Когда в ночь на 13 марта 2013 года он был избран папой римским, новый наследник Святого престола немедленно отказался жить в роскошном Апостольском дворце, который его предшественники традиционно занимали с 1903 года, и поселился в скромной резиденции Санта-Марта. В ней останавливаются кардиналы во время командировок в Рим. Правда, его примеру пока не желают следовать другие иерархи католической церкви, многие из которых занимают в «вечном городе» шикарные квартиры площадью до 180 квадратных метров. Франциск предпочитает прямые контакты с верующими, а в своих публичных выступлениях смело затрагивает самые острые и злободневные темы. Даже такую, как развратные действия некоторых священников в отношении несовершеннолетних (см. «Ватикан: Святой отец приструнил священников», №1(95), 2015). Однако, в целом на «внутреннем фронте» достижения святого отца пока гораздо менее впечатляющи. Пробуксовывает реформа курии; ещё 13 апреля 2013 года была создана комиссия кардиналов для выработки проекта изменений в функционировании правящего органа католической церкви. С тех пор кардиналы провели 13 заседаний, однако конкретных предложений папе римскому не представили. В ноябре прошлого года вспыхнул скандал, который европейская пресса окрестила «Ватиликсом»: в Италии вышли в свет две книги, в которых их авторы Джанлуиджи Нуцци и Эмилиано Фиттипальди вскрывают случаи коррупции и непотизма, сохраняющиеся в Ватикане, несмотря на усилия Франциска (см. «Ватикан: документы утекают из сейфов», №11,(104), 2015). А в начале марта нынешнего года католиков потрясли новые факты аморального поведения служителей церкви. Назначенный кандидатом на пост министра финансов Святого престола австралийский кардинал Джордж Пелл во время дачи показаний ватиканской комиссии признал, что в его бытность архиепископом Мельбурна и Сиднея утаивались случаи педофилии, которую практиковали священники в этой далёкой стране. Александр СОКОЛОВ

Почему британский премьер не доверял своему генштабу Публиковавшаяся по частям на страницах «Дейли мейл» (заметим, справедливости ради, не самого респектабельного британского издания) книга журналиста Тома Бауэра «Нарушенные клятвы: Тони Блэр – трагедия человека во власти» (Broken Vows: Tony Blair – The Tragedy of Power) подвигла бывшего премьер-министра мгновенно мобилизовать всю свою команду политтехнологов на ответный огонь из орудий главного калибра. Официальная представительница офиса мистер Блэра завила в комментарии лондонской газете «Индепендент»: «Это именно то, чего мы ожидали, – убогая, безвкусная, с дешевой патетикой переработка старого мусора… переполненная выдумками и неточностями, и само предположение, что она (книга) «заслуживает доверия», – смехотворно». А ключевая фигура в тогдашнем окружении премьера, его обер-пиар-менеджер, пресс-секретарь Алистер Кэмпбелл не смог удержаться от неджентльменской эскапады в твиттере: эта книга, мол, – «недоваренное дерьмо» (”half-baked sh***”). Трудно представить себе более эффективной рекламы, построенной на гневном отторжении выводов этого исследования, тем более что шквал «патетических» обвинений исходит от сподвижников Тони Блэра, о котором и пишет Т.Бауэр. Что именно спровоцировало политика, радовавшегося приклеенному ему в начале карьеры ласковому ярлычку «Бэмби», на хлесткие ответные удары?   Откровение человека при «ядерной кнопке» Первым делом, стоит коснуться степени «достоверности» того, о чем пишет Том Бауэр. Он взял интервью у десятка министров и практически у всех заместителей министров эпохи Блэра, а также высших военачальников, включая четырех глав генерального штаба. В общей сложности он собрал информацию и мнения у 200 высших должностных лиц. Все приводимые им цитаты имеют ссылки на источники. Отмахнуться от апробированного и фактурно подкрепленного материала сложно. Оппонентам нужны контраргументы, а вот с их поиском, похоже, выходит затруднение. Во-вторых, опубликование объемных документированных свидетельств произошло в преддверии появления на свет официального доклада о степени виновности или невиновности Тони Блэра в связи с развязанной им войной в Ираке. В докладе будет содержаться вердикт комиссии расследователей во главе сэром Джоном Чилкотом. Как ожидается, доклад завершат в апреле, а бомба разорвется, когда его сделают достоянием гласности в июне или июле. Это – внешние обстоятельства, обусловившие резкую реакцию на публикацию в «Дейли мейл» ее протагонистов. А теперь – по существу. В книге утверждается, что вскоре после отправки «ограниченного контингента» британских войск в Афганистан на свержение власти талибов Тони Блэр стал вынашивать планы «смены режима» в Ираке. Видимо, низвержение Талибана на пару с американцами произвело эффект «головокружения от успехов». Замыслом он поделился с новоназначенными начальником генштаба адмиралом Майком Бойсем, но не встретил, что не удивительно, понимания. Рискну предположить. Именно после такого афронта у премьер-министра сложилось убеждение: война, мол, настолько серьезное дело, что его нельзя доверять военным. Удобная позиция. Подчас рациональная. Но не в данном случае, когда этим оправдывалось нежелание хотя бы выслушать мнение профессионалов, не обязательно его принимая. Став самым молодым первым министром с 1812 года, 43-летний Тони Блэр как-то признался одному из высших чинов в королевских ВВС: «Я знаю, что у нас есть армия, военно-морской флот и военно-воздушные силы, но это все, что я знаю». Трудно не разделить недоумение автора книги Тома Бауэра: странно слышать такое откровение от человека, которому доверена «ядерная кнопка». Добавлю информацию к размышлению: обладатель такой кнопки теоретически может начать Третью мировую войну…   Правдивая крамола адмирала Бойса В ноябре 2001 года, на фоне провозглашенной президентом США Джорджем Бушем-младшим «войны против террора», что подавалось как крестовый поход против вселенского зла, Тони Блэр также вошел во вкус мессианской миссии, которую он сам себе предписал (см. «Тони Блэр: становление военачальника» , №2(52), 2011). На этой почве они разошлись с адмиралом Бойсом, посмевшим – или посчитавшим за свой высший служебный долг – развенчать иллюзии главнокомандующего: вторжение в Ирак будет ошибкой. Выступая перед аудиторией профессиональных военных в Лондоне, адмирал Бойс выступил с предупреждением. Бомбардировками не решить проблему терроризма, а развертывание сухопутных войск в Афганистане не позволит «завоевать сердца и умы» местных жителей. Адмирал провидел «радикализацию» определенных слоев населения в том же Афганистане, а попутно и во всем регионе, где молятся одному богу, и раскручивание пружины противостояния мусульманского мира и Запада (см. «Каждый четвертый джихадист вырос в Британии», №9(91), 2014). «Мир не может позволить себе страны без государственности, страны, превратившиеся в черные дыры, или несостоявшиеся государства, потому что все они будут порождать терроризм. По этой причине нам нужно обратиться к первопричинам, а не к симптомам такого явления, как терроризм», – заявил тогда адмирал Бойс. Тут он неосторожно добавил, что правительству Ее Величества следует провести красную черту, установив пределы сотрудничества с Америкой, и не следовать слепо за американцами в осуществлении карательной (в оригинале слово было мягче) экспедиции в Афганистане. В ту пору занимавший пост министра обороны США Дональд Рамсфельд был вне себя. Он высмеял прогноз британского коллеги, что предстоит затяжная война с Талибаном. Рамсфельд смело утверждал, что благодаря технологическому превосходству военная машина США разгромит исламистов за несколько недель, и к лету 2002 года американские бравые парни в статусе победителей уже вернутся домой. История показала, на чьей стороне в этом заочном споре была правда.   Лондонский «сокрытый» неокон Правда еще и в том, что именно британский премьер ретиво поддерживал (или подзуживал?) президента США, когда ему советники из лагеря неоконсерваторов («неоконы») предлагали провести зачистку ряда регионов от анти-западных правителей. В списке целей на первом месте стоял Саддам Хусейн, «бык Багдада», относившийся, безусловно, к категории безжалостных диктаторов – применение химоружия против собственных граждан (курдов) тому достаточное основание. Вот признание британского посла в Вашингтоне Кристофера Мейера. Узнав о настроении своего премьера, зацикленного на «смене режима» в Багдаде, он прокомментировал: Блэр «стал больше неоконом, чем сами американцы». Позднее Т. Блэр даст своего рода признательные показания. Лично для себя он принял решение начать войну с целью свержения «багдадского быка» еще в январе 2003 года. Вне зависимости от того, будет на то санкция Совета Безопасности ООН или нет. Иными словами, первый министр был готов попрать международное право, самопровозгласив Америку и Британию и судом присяжных, и расстрельной командой для вынесения ими же составленного приговора. В подкрепление ставки на вооруженную интервенцию уже после того, как выяснилось – у Ирака не было оружия массового уничтожения на тот момент (см. «Чем ИГИЛ обязан британскому правительству», №12(105), 2015), премьер привел свою нетривиальную ошеломляющую логику. По Блэру выходило, не было нужды искать ОМУ как повода для вторжения, все равно бы «поведение» Саддама Хусейна неизбежно спровоцировало внешнюю агрессию, если брать временной горизонт до 2010 года.   Мутные информаторы были ко двору Книга Тома Бауэра значима еще и потому, что содержит серьезное обвинения в адрес бывшего премьера. Предвзятое мнение о перспективах «смены режима» в Ираке побуждали его слушать только тех советчиков, которые говорили то, что Тони Блэр хотел услышать. Шеф британской разведки (МИ-6) Ричард Диарлав превратился в ближайшего соратника и конфидента премьера: его информаторы утверждали, что диктатор располагает ОМУ, а потому представляет угрозу. Позднее оказалось, что этот источник мутный, он любил присочинять. Факт: адмирала Бойса, начальника генерального штаба (!), хотели уволить накануне вторжения в Ирак, да вовремя одумались. Совещания по подготовке к войне проходили в узком кругу, собирая проверенных и «рукопожатных» высших чиновников, и без того считавшихся завсегдатаями Даунинг стрит, 10 – резиденции британских премьеров. Как следствие, Британия ввязалась в заморскую авантюру, не будучи полностью готовой и правильно экипированной. Подсчитали, что для осуществления военной операции такого масштаба и такой степени тактической и логической сложности (42 тысячи солдат, танки, самолеты, корабли и тонны снаряжения) нужны были дополнительные инвестиции в размере 2,6 миллиардов фунтов стерлингов. В конце концов канцлер казначейства (министр финансов) Гордон Браун, будущий сменщик Блэра на посту премьера, выделил один миллиард. Инъекция припоздала. Анализ боевых действий, но только постфактум, показал, что британским бойцам не хватало бронезащитной формы, случались перебои с боеприпасами и снаряжением. За время соучастия Британии в войне против багдадского режима погибли 179 военнослужащих. Том Бауэр задается вопросом: на чьей совести их гибель? Накануне вторжения премьер превратился в глухаря на току. Никого не слышал, если только не звучали мнения, совпадавшие с его позицией. Тони Блэр отмел сведения иорданской разведки, что разработка иракского химического и биологического оружия прекратилась еще в 1991 году. Глава правительства в ходе подготовке к войне в Ираке не стал принимать во внимание мнение генерального прокурора, ныне члена палаты лордов Питера Голдсмита, когда тот поставил под сомнение законность свержения правителя Ирака без санкции ООН. Проигнорировал Тони Блэр и предостережение главы ближневосточного департамента МИДа Питера Рикетта, что невозможно доказать связь между «Аль-Каидой» и руководством в Багдаде, и что устранение Саддама Хусейна не приведет ни к чему, кроме круговерти насилия и хаосу.   Если называть вещи своими именами В октябре 2015 года Ханс Бликс, возглавлявший миссию инспекторов ООН по обнаружению оружия массового поражения в Ираке, заявил с беседе с корреспондентом лондонской газеты «Индепендент», что премьер-министр Тони Блэр «исказил» разведывательные сведения с целью получить одобрение парламента на вторжение в другую суверенную страну. Заметим, страну, не имевшую ни планов, ни возможностей угрожать в какой-либо степени национальной безопасности Британии. Это обстоятельство, согласно признаваемому большинством стран международному праву, превращает интервенцию британских войск в неспровоцированную агрессию, а Британию классифицирует как государство-агрессор. Все последние годы, регулярно оправдываясь, экс-премьер рутинно извинялся за то, что «разведывательные данные» подкачали и ввели его в заблуждение. В его речи перед парламентариями, одобрившими заморскую экспедицию для 42 тысяч своих униформированных сограждан, прозвучала страшная и чистая ложь: Саддам Хусейн может за 45 минут привести в боевую готовность свое оружие массового уничтожения и тогда… И тогда что? Каким образом это ОМУ представляло угрозу для Британии, не было разъяснено. При этом Тони Блэр выбрал умелую защитную диспозицию: «Мне трудно извиняться за свержение Саддама. Я думаю, что даже с позиции сегодняшнего дня, с позиции 2015 года, намного лучше, что его нет, чем если бы он остался». Не похоже на раскаяние. Попытка представить себя шерифом, что пристрелил угонщика скота, правда, лишив его жизни, и не дав сказать ничего в оправдание, – без суда и следствия. Владимир МИХЕЕВ

За несанкционированную помощь, оказанную беженцам, в Европейском Союзе можно пострадать. Это доказывает случай, произошедший в Дании, где сердобольная местная жительница и её супруг сжалились над семьёй сирийских беженцев, державшей путь в Швецию, и подвезли до Копенгагена. Датчанка Лизбет Зорниг – экономист по профессии, активная защитница прав детей. Её вместе с мужем-журналистом обвинили в контрабанде людей и приговорили к выплате штрафа в размере 22,5 тысячи крон – примерно 3 тысячи евро. И это несмотря на то, что, как утверждает Лизбет, она помогла несчастным иностранцам в присутствии полицейского, который заверил её, что не намерен вмешиваться. Адвокат возмущённых «нарушителей закона» готовится подать иск в Европейский суд по правам человека в Страсбурге. … В сентябре прошлого года сотни мигрантов появились в Дании на пути, как им казалось, в «землю обетованную» – Швецию, власти которой тогда ещё не препятствовали притоку беженцев. В какой-то момент датская полиция оказалась неспособной контролировать массовый приток людей, и наступил хаос. В один из дней Лизбет и её муж решили подвезти попутчиков – семью с двумя малышами – от границы до Копенгагена, к себе домой, где угостили детей лимонадом, а взрослых – кофе. Затем проводили беженцев до железнодорожной станции. Подобное гостеприимство теперь квалифицируется властями как «транспортировка и приём нелегальных мигрантов». Этим случаем решил заняться известный в Дании адвокат Бьорн Элмквист, который ведёт еще шесть подобных дел, а всего аналогичных случаев в королевстве зарегистрировано более сотни. С сентября 2015 года оштрафованы около 200 человек – в основном, местные родственники беженцев, а также сердобольные датские пенсионеры и студенты. Авторитетный юрист считает действия властей грубым нарушением одной из директив Европейского Союза, в которой оговаривается, что оказание гуманитарной помощи нелегальным мигрантам преследованию не подлежит. Действиями властей возмущена и гуманитарная организация «Добро пожаловать в Данию». Её руководители не желают, чтобы их страна выглядела враждебной по отношению к иностранцам и к согражданам, проявляющим с ними солидарность. Скандал, вызванный штрафом Лизбет Зорниг и её мужа, побудил активистов создать специальный интернет-сайт для сбора средств в помощь всем пострадавшим за сострадание к несчастным беженцам. Однако не заставила себя ждать и противоположная реакция датского общества: в адрес Лизбет и её супруга стали раздаваться угрозы ксенофобски настроенных датчан, которые требуют прекратить допуск иммигрантов в эту страну. Тем временем антииммигрантские и евроскептические настроения завоевывают в Дании всё больше сторонников. Выразительница этих настроений популистская Датская народная партия в июне прошлого года сумела завоевать на парламентских выборах более 21% голосов, её влияние продолжает расти. А о политике правящей Либеральной партии в отношении беженцев многое говорит её недавнее решение конфисковать «ценные вещи», которые якобы можно обнаружить среди пожитков прибывающих в Европу иностранцев. Евгений ОРЛОВ

When discussing design of EU natural gas market one of the major initial questions which arises is - what are the forecasted needs of the EU forthis commodity? On the one hand there is a long-term political aim of decarbonization, constantly proclaimed by the EU against a backdrop of the recent surge in coal consumption,on the other hand, there are factors which objectively support increasing role of EU gas import in theEU gas balance. Even if gas demand in the EU stagnates, import is likely to increase due to sharp decline in the domestic production. It is well known that both leading international energy analytical centers and the European Commission[1] conceptually agree that by 2030-2035 the EU will need additional imported gas. It is also clear that in order to bring that additional gas to the market, relevant import capacity – be it pipelines or regasification terminals – shall be timely in place. Since 2009 after the second Ukrainian gas transit crisis, the EU amended its energy policy by giving clear priority to the infrastructure projects aimed at diversification of gas supply sources. The main priority was given to the Southern gas corridor projects and to LNG projects. In 2010 the Commission proclaimed that by 2020 the Southern corridor shall bring gas covering 10-20% of the EU overall demand[2]. Various Southern corridor and LNG projects were labeled “projects of common interest”, received regulatory and financial support from the EU and state aid from separate Member States. However these diversification efforts have not met the planned objectives. The Southern gas corridor in its current configuration, if successful, will bring only 10 bcm. of gas in 2020 (around 2% of EU demand, i.e. 5 times less than the planned objective) . As regards LNG receiving terminals – many were built but they still stay heavily underutilized; price of new LNG imported by certain Member States resulted higher than price of pipeline gas while volumes and commercial terms of LNG from new sources are not fully clear.  At the same time there are well-known problems with production and supply of gas from such traditional partners of the EU as Norway, Algeria, Libya and Egypt. Therefore, a role of Russian supplies in satisfaction of European gas needs would remain important and at least in midterm-perspective the overall share of Russian gas in the EU mix is not likely to decrease.[3] Due to Ukrainian transit crisis in 2009 the Russian supplier suffered huge damages because during almost two weeks in the middle of the winter it was not able to fulfill its gas supply obligations to the EU customers. In order to be able to cover the gas demand according to the contract obligations and to compete amongst others for additional import needs of the EU, the Russian gas supplier since 2009 has been persistent in continuing itsefforts to build new gas pipeline routesbypassing Ukraine and directed both at South-Eastand North-Westof Europe.As such, Nord Stream-1 was put into operation in 2011-2012. South Stream was completely ready for construction by 2014: final investment decisions were taken and all necessary contracts concluded. Nord Stream-2 was initiated in 2015 by signing the shareholders agreement. All new Russian pipeline projects share a number of common features.They have a secured long-term access to vast Russian gas resources which the Russian sponsor is eager to monetize. They are aimed at shortening distance of transportation to the market. They are supported by major European energy companies which participate asshareholders in the project companies. They are based on project financing which means that they are purely commercial because this sort of financing is not available to non-commercial projects. Last but not least they cost “zero” to the EU gas customers because their costs are not “socialized” compared to what can be currently witnessed at the European infrastructure market. Against this background common sense would justify at least tolerable if not privileged attitude of the EU institutions towards these new Russian projects. However when big politics comes into play common senseappears to be not the main argument. Since at least 2011 the Commission officially promotes the idea on the need to maintain Ukrainian transit route for Russian gas supplies to the EU. Initially the Commission recognized that maintaining Ukrainian transit role depends on establishing trilateral mechanism among the EU, Ukraine and Russia to control transit flows[4]. However since 2014 when after Ukrainian coup d’etat and reunification of Crimea with Russia relations between the EU and Russia worsened and the Commission’s rhetoric has changed. It now defends role of Ukraine as an “important transit state” without linking this role to the trilateral mechanism[5]. In other words political desire of the Commission is to force the Russian supplier to transit gas through Ukraine after the end of 2019, when the current transit contract between Gazprom and Naftogazends. This political stance of the Commission is difficult to explain by security of supply considerations because since 2009 risks associated with transit of gas through Ukraine have significantly increased[6], which is illustrated by the following facts: Physical security of the transit system may not meet a “stress-test” of increased utilization. Huge investments are needed to repair and maintain Ukrainian transit system (as of 2011 the report of Mott MacDonald showed the figure of around 8 bln. USD for 7-10 years) – and such investments are absent. Political unpredictability and “frozen” military operations in the country. Enactment of Law authorizing Ukrainian Security Council to cease at its discretion transit of Russian gas through Ukraine. Multibillion arbitration cases between Gazprom and Naftogaz on supply and transit issues. Administrative acts of Ukraine to unilaterally (outside arbitration) increase gas transit tariff 1,5 times as compared to contractually agreed tariff. Imposition by Ukrainian antimonopoly committee of 3,4bln. USD fine on Gazprom for alleged abuse of dominance on “Ukrainian market of gas transit services” (which Gazprom has never rendered but only received). Last but not least, lack of trust between the parties which hinders prospects of mutually acceptable decision by the end of 2019. The Commission’s non-supportive attitude to the Russian projects seems to be the opposite side of its political will to maintain the Ukrainian transit role. Although the Commission has limited legal instruments to hinder the projects, it combines them with various political means. In 2009 the Commissionrestricted the Russian supplier’s right to use more than 50% of OPAL - Nord Stream-1 onshore prolongation. This restriction could be lifted only if Gazprom performed a gas release of 3 bcm. per year during 22 years at conditions imposed by the regulator. The rigidity, volume and term of this gas release became unprecedented in the EU practice and finally it was reviewed in 2013 in the course of EU-Russia Energy Dialogue. However the whole 2014 the Commission delayed approval of this solution due to political reasons and finally stopped the approval process. Therefore Nord Stream - 1 and its onshore prolongation remains half underutilized. In 2011 and 2012 the Commission blocked the Russian initiative to conclude EU-Russia international agreement on cross-border energy infrastructure which could serve as a set of commonly agreed rules. Two drafts of the agreement delivered by Russia to the Commission received no positive response. In 2014 the Commission triggered suspension of the South Stream Project.Initially it claimed that intergovernmental agreements on the project were not in line with the Third Energy Package but pretext for suspension was different – alleged breach of public procurement rules. In its non-binding letter opening the infringement procedure against Bulgaria the Commission asked Bulgaria to suspend the project while the procedure was ongoing. Before sending the letter the President of the Commission visited Sofia where he advised Bulgarians to be “cautios with Russian projects” and reminded about “Russian agents” active in Bulgaria[7]. The Bulgarian Prime-Minister announced its consent with the Commission’s request immediately after meeting with U.S. senators[8]. In fact this decision meant that the schedule of the project becamе completely unpredictable because the infringement procedure has no fixed time limits (they are determined by the Commission). In such environment it was not possible to maintain resources dedicated for the project and the Russian side announced its termination. In respect of Nord Stream-2 project the Commission stated in 2015 that the EU attitude towards this project shall depend not only on its compliance with the legislation, but also on its compliance with “key principles of the Energy Union”[9]. This statement is tricky due to a number of reasons. First, neither principles nor objectives of the Energy Union are clearly defined (the paper outlining strategy of the Energy Union uses a word “dimensions” but does not set principles or objectives). Second, even if they were defined the Commission has no powers to conduct assessment of compliance with such principles. Third, the consequences of assessment are not clear: what happens if the project is compliant with law but not compliant with the “key principles”? Nevertheless, the Vice-President of the Commission has already openly concluded that Nord Stream-2 is not compliant with “the Energy Union objectives”.[10] He also mentioned that pipeline projects aimed at exclusion of Ukraine as a transit state “will not be acceptable for the EU”.[11] Although these are personal views of one of the officials, they demonstrate quite an alarming trend of excess of administrative powers. Negative political statements of high-ranked Commission’s officials in respect of the commercial project pose risks for its impartial legal assessment. As it recently became clear from the press, the Commission’s Directorate for Energy pushes its own – quite“innovative” – viewon applicability of the Third Energy Package to the off-shore pipelines, which appears to be different from the Commission’s Legal Service’s opinion.[12] It is reported that the DG Energy tries to extend EU energy acquis over Nord Stream-2. It can only be explained by the political will to hamper the project. The reason for this is that neither the text of the Gas Directive, nor practice of its application supports its extension over offshore import pipelines coming from third (i.e. non-EU, non-EEA, non-Energy Community) states. No single offshore pipeline running from North Africa through Mediterranean seato the EU shore has been required to comply withthe Gas Directive. The international law on seas confers to coastal states strictly limited rights toregulate pipelines in the exclusive economic zones/ continental shelfs, and these rights do not include such type of regulation as the Gas Directive. Logic and common sense also advocates against operation of third party access principle in the maritime zones. It is clear that administrative practice which aims at or results in hindering particular commercial projects may raise concerns as regards compatibility with certain basic legal principles among which are equal treatment, legal certainty, protection of legitimate expectations, reasonable administration, freedom of commercial activity, proportionality and subsidiarity. In the EU context the latter principle is crucially important. Though the Commission persistently tries to extend its energy competences within the Energy Union initiative (including by recently published “security of supply package”), these intentions have natural limits. Under Treaty on the Functioning of the EU Member States retain exclusive powers over their national energy mixes and structures of energy supply. Security of energy supply is not defined in the EU law and Member States retain large degree of freedom to define it at national level choosing those projects which in their view are better for this purpose.Ultimately Member States remain responsible for secure supplies to their companies and citizens. In conclusion let’s try toanswer the question formulated in the Russian proverb mentioned in the titleof thisarticle byusing the following metaphor. Imagine, the EUis a living house composed of twenty eight flats where different inhabitants live. The Commission is a guard in this house. The Russian supplier as well as suppliers from other countries isa guest-visitor to this house. If a guest comes under an invitation from one or several inhabitants and the guardtells him “I do not like you, go away, because I prefer another guest”, there is an issue. If however the guard readily opens the door to all the guests who have invitations, he does his job right. In such case the bough from the proverb will not be cut and one will not be exposed to a risk of falling down from the tree. Ivan GUDKOV, Associate professor at MGIMO-University The views expressed in this article represent personal views of the author and do not reflect official position of any entity or organization. This article is prepared on the basis of the author’s report to the Global Gas Center Meeting (Paris, March, 10, 2016). [1] Communication from the Commission to the European Parliament and the Council.European Energy Security Strategy.Brussels, 28.05.2014.COM(2014) 330 final. P. 15. [2] Communication from the Commission to the European Parliament, the Council, the European Economic and Social Committee and the Committee of the Regions “Energy Infrastructure priorities for 2020 and beyond — A Blueprint for an integrated European energy network”. Brussels. COM (2010) 677/4.P. 32. [3] R.Dickel, E.Hassanzadeh, J.Henderson, A.Honoré, L.El-Katiri, S.Pirani, H.Rogers, J.Stern, K.Yafimava.Reducing European Dependence on Russian Gas: distinguish-ing natural gas security from geopolitics.OIES Paper: NG 92, October 2014. P.1. [4] Communication from the Commission to the European Parliament, the Council, the European Economic and Social Committee and the Committee of the Regions on Security of Energy Supply and International Cooperation – “The EU Energy Policy: Engaging with Partners beyond Our Borders”. Brussels, 7,9,2011. COM (2011) 539 final.P.5. [5] COMMUNICATION FROM THE COMMISSION TO THE EUROPEANPARLIAMENT, THE COUNCIL, THE EUROPEAN ECONOMIC AND SOCIALCOMMITTEE, THE COMMITTEE OF THE REGIONS AND THE EUROPEANINVESTMENT BANK - State of the Energy Union 2015 Brussels, 18.11.2015COM(2015) 572 final p.10. [6] S.Pirani, K.Yafimava Russian Gas Transit Across Ukraine Post-2019: pipeline scenarios, gas flow consequences, and regulatory constraints. OIESPAPER: NG 105, February 2016. [7] Жозе Баррозу: «Южный поток» не приоритет для ЕС. Русская Болгария. 07.04.2014 // http://rus.bg/ekonomika/100-ekonomika/8637-zhoze-barrozu-juzhnyj-potok-ne-prioritet-dlja-es [8] Премьер Болгарии распорядился приостановить работы по проекту "Южный поток" ТАСС. 08.06.2014 // http://tass.ru/ekonomika/1245497 [9] COMMUNICATION FROM THE COMMISSION TO THE EUROPEANPARLIAMENT, THE COUNCIL, THE EUROPEAN ECONOMIC AND SOCIALCOMMITTEE, THE COMMITTEE OF THE REGIONS AND THE EUROPEANINVESTMENT BANKState of the Energy Union 2015 Brussels, 18.11.2015COM(2015) 572 finalP.11. [10] Sefcovic: Nord Stream is not in conformity with the Energy Union’s goals. 11.02.2016 // https://www.euractiv.com/section/europe-s-east/interview/sefcovic-nord-stream-is-not-in-conformity-with-the-energy-union-s-goals/ [11] Брюссель задул в украинские трубы. Еврокомиссия против новых проектов "Газпрома" // Коммерсант. 16.07.2015. [12] A.Gurzu Legal opinion undermines EU's ability to block Nord Stream pipeline. 07.02.2016 Politico Krukowska Russian Gas Link Extension May Face EU Law Compliance Risk. 04.02. 2016 BloombergBusiness // http://www.bloomberg.com/news/articles/2016-02-04/russian-nord-stream-2-gas-link-may-face-eu-law-compliance-risk

Долго еще будут икаться всем, претендующим на звание «политического животного», итоги выборов в Дойл Эрен, ирландский парламент, обогатившие хроники острова святых и поэтов примером неблагодарности (правда, вполне обоснованной) со стороны тех, кого купно именуют электоратом (местные «ватники» и «колорады»). Им предстояло сделать выбор, отобрать 157 самых достойных из претендовавших на статус «слуг народа» 552 кандидатов. Более трех миллионов граждан имели право прийти к урнам в 40 избирательных округах, чтобы изъявить свою волю. Они это сделали. Но «вероломный» электорат не пожелал поддержать правящую коалицию, состоящую из правоцентристской партии Фине Гал и Лейбористов. Казалось, оснований так поступить не наличествовало: всего за пять лет с момента прихода к власти в разгар жесточайшего кризиса (см. «Ирландия: кельтский тигр жалобно мяучит», №2(30), 2009) они сумели переломить ход событий, расплатиться по экстренному финансовому допингу со стороны ЕС (это знаковое событие случилось уже три года назад) и вывести экономику на траекторию устойчивого подъема. Но! Коалицию неожиданно постигло сокрушительное фиаско: «финегалисты» сохранили всего 50 депутатских мандатов (минус 16), а «народники», получившие 33 места в 2011 году, скукожились и ныне довольствуются всего шестью. Зато консервативная Фианна фойл (переводится как «Солдаты судьбы»), считающаяся самой влиятельной и хорошо организованной политической силой в обществе, улучшила свой рейтинг, заняв почетное второе место с 44 мандатами. И это произошло, заметим, вопреки не стершейся памяти о ее бесславном правлении, отмеченном коррупционными скандалами, безрассудной экономической стратегией, что привело к банковскому краху, а затем полномасштабному финансово-инвестиционно-экономическому кризису. Другой отличительной меткой выборов-2016 стало расширение представительства партии националистов Шинн Фейн, которая в соседней Северной Ирландии, принадлежащей Британии, считалась политическим крылом Ирландской республиканской армии (ИРА), которая тридцать лет боролась методами террора с «колониальной оккупацией» Ольстера. Помимо националистов, что провели в Дойл 23 своих посланца, вернулись в законодательное собрание «зеленые» – у них там ячейка из двух депутатов. Представлены в расширенном составе и независимые. Чисто протестное лобби, называющее себя Альянсом против мер жесткой экономии – это реакция на злобу дня, имеют в Дойле шесть своих представителей. Рассеяние депутатов по многочисленным фракциям не способствовало формированию кабинета. Никто не обладал большинством, включая поредевший правящий альянс Фине Гал и Лейбористов. Ситуация была патовая. Еще и потому, что в нежданно-негаданном раскладе симпатий избирателей и своеобразном поведении главных действующих лиц проявились парадоксы национального самосознания и специфика баланса сил внутри политического класса.   Изнанка бума Почему черной неблагодарностью отплатили избиратели правителям, которым выпала не самая простая участь выпутываться из многофакторного кризиса? Третий год подряд макроэкономические показатели радуют. В 2015 году финишировали с 7,8%-ным ростом ВВП, что даже выше, чем у лидера гонки, Китая, причем тенденция – устойчивая (см. «Кельтский тигр снова замурлыкал», № 3(97), 2015). Добавим еще фактов: государственный долг усох до менее чем 100% ВВП, безработица, что переваливали еще недавно за 15%, сократилась до менее десяти, а в отдельных секторах наблюдается заметное оживление. Это конвертируется в растущую, пусть и медленно, покупательную способность граждан, и самый верный признак тому – подрастают цены на жилье в Дублине, те самые, что в 2011 году рухнули ниже плинтуса вместе с доходами среднего класса. На самом деле, при скрупулезном изучении очагов роста выясняется, что имеет место экономический бум «в одном отдельно взятом» городе, а именно в столице, в то время как периферия не ощутила на себе благодатные ветры перемен. Более того, по оценке обозревателей, «оживляж» деловой активность произошел во многом в секторах, которые полностью принадлежат транснациональным корпорациям (см. «Кельтский тигр зализывает раны», № 6(45), 2010). И если вычесть их вклад в раскручивание маховиков экономического двигателя, то придется смирится с тем, что реальный прирост ВВП составил не 7,8%, а в районе пяти. Сказалась и благоприятная курсовая разница, на чем выиграли – и поднялись – экспортно-ориентированные компании. Наконец, и это самый важный фактор, предопределивший парадоксальный, на первый взгляд, исход выборов. Отсчет прироста ВВП ведется от «низкой базы» после оглушительного обвала. Доходы восстанавливаются медленно. Падение жизненного уровня пока в полной мере не компенсировано. Режим жесткой экономии, предписанный Евросоюзом, помог справиться с долговыми обязательствами, но разрушил надежды многих на достаток и уверенность в завтрашнем дня. Электорат Святого Патрика кажется добродушным, но явно не беспамятен и не склонен к всепрощению. Правящая коалиция была наказана примерно по той же логике, что и Уинстон Черчилль, проведший нацию через «кровь, пот и слезы», но наказанный согражданами на первых же послевоенных выборах, которые отказали ему в доверии, лишив премьерства.   Тайный умысел: не запачкать руки Еще одной специфической реалией сегодняшней Ирландии стала тактика «Солдат судьбы». Партия Фианна Файл вполне могла претендовать на вхождение в состав т.н. «большой коалиции», но предпочла остаться в оппозиции. Как выразился один из обозревателей: Дойл в послевыборные дни напоминал «свадьбу, да только жених и невеста не объявились». Источники внутри ФФ (Фианна Файл) выдали секрет негласной договоренности: нынешний премьер Энда Кенни, не имеющий поддержки большинства в парламенте, сможет еще год беспрепятственно выполнять свои служебные обязанности. Ему не станут угрожать внеочередными выборами. Ему предлагается сформировать кабинет на основе его партии Фине Гал с вкраплениями независимых депутатов. Взамен того, что ФФ назвала «политическим прекращением огня», она потребовала провести реформу парламента, чтобы наделить Дойл более внушительными полномочиями по контролю за деятельностью правительства и, в частности, расширить свое право влиять на структуру бюджета. Формальным аргументом, объясняющим нежелание ФФ заключить альянс со своим основным конкурентом, стала ссылка на то, что в этом случае основной оппозиционной фракцией в Дойле станет Шинн Фейн, а националисты не преминут воспользоваться трибуной для критики всех своих оппонентов, благо поводы найдутся. Однако угадывается лукавство ФФ, которая явно не торопится брать на себя хотя бы долю ответственности за наведение порядка в доме. Избыть последствия кризиса еще не удалось. Процесс выздоровления идет, но требуется время. Рецидивы болезни не исключены. Для ФФ имеет смысл остаться в стороне, пока Фине Гал и ее партнеры будут залечивать раны, что не может быть безболезненным, а значит, избиратель их за это особо любить не будет. Что и показали минувшие выборы. «Солдаты судьбы» попросту не хотят запачкать руки.   Дробление электорального поля Еще одним феноменом, но уже не относящимся к категории парадоксов, зато перекликающимся с общей европейской тенденцией, стало разочарование островитян в мейнстримовских партиях, как Фине Гал, так и ФФ, несмотря на ее чудо подобное возвращение на второе место в иерархии. Свидетельством тому стало прохождение в Дойл представителей широкого спектра альтернативных и ранее маргинальных политических образований, от Шинн Фейн до «зеленых» и Альянса против мер жесткой экономии. Как исповедался один из форумчан под ником Ernekid на страницах «Гардиан», «значительная часть ирландских избирателей устала – и ее воротит – от традиционных и мейнстримовских партий!» Одна из причин, по признанию участника заочной дискуссии, выступающего под эффектным ником westcorkthinktank, что никто из местных активистов двух основных партий не смог ему разъяснить, в чем принципиальное различие между ними в том, что касается «философии и принципов». Как следствие, обе партии с большим удовольствием оставались бы на скамейках оппозиции, чтобы иметь возможность критиковать правительство, которому, по служебному предписанию, нужно доразгребать грязь, оставшуюся после финансово-экономического кризиса. Не удивительно, что произошло дробление электорального поля, и ирландцы, не исключено, интуитивно ищут реальную альтернативу «старой гвардии». Может, и не найдут. А может, возникнет внутри их политического класса некто по образу и подобию Джереми Корбина. Тот ведь взнесен на пост главы британских лейбористов избирателями, которые устали от потчевания их одним и тем же заветренным пориджем политиками, что напоминают американских рейнджеров. С бритого затылка – они все на одно лицо. Владимир МИХЕЕВ

В том, что на выборах в трех германских землях – Саксонии–Анхальте, Баден–Вюртемберге и Рейнланд-Пфальце – берлинской правящей коалиции придется всерьез поплатиться за свою миграционную политику, ни у кого не могло быть сомнений: об этом давным-давно предупреждали результаты опросов населения. Как говорится, о возможной смерти пациента было объявлено заранее. И конечно, когда час расплаты настал, политические противники и отечественные комментаторы и аналитики из числа мастеров сшибать верхушки, громко вострубили о поражении Меркель. Настолько громко и, увы, фальшиво, что трудно сдержать желание вернуть их хоть чуть-чуть ближе к реальности. Не отрицая того, что пощёчину «мамаша Меркель» – это не я придумала прозвище, это сами соотечественники так её называют на хулительных плакатах, с которыми выходят на демонстрации – получила оглушительную, нельзя не отметить, что удар она выдержала мужественно (см.  «Удастся ли превратить поражение в победу?», №3(108), 2016). Но помимо имиджевых потерь, о которых ей уже давно поздно сожалеть, что, собственно, можно числить в сухом остатке? В двух землях из трёх без христианских демократов никакую правящую коалицию сформировать все равно невозможно даже теоретически. В третьей – Саксонии-Анхальте – с точки зрения арифметики один вариант без ХДС возможен, но вот с точки зрения политики – не знаю, не знаю… Сильные сомнения терзают, знаете ли. И уж если говорить о том, кто обделался на этих выборах по самое некуда, так это младшие партнёры ХДС по федеральной правящей коалиции – социал-демократы. Им сполна отлились долгие годы соглашательства с политикой «мамаши Меркель». А все разговоры о том, что они не такие, а просто ждут трамвая, то бишь, подстерегают возможность стать в какой-нибудь коалиции старшим партнёром, они убеждают только самых-самых преданных сторонников. А все прочие видят реальное сегодняшнее лицо этой партии – бледный вид и редкие зубы, как когда-то говаривали ученики начальной школы. Конечно, пророчества в политике недорого стоят, но сейчас дело выглядит так, что шансы главного социал-демократа Зигмара Габриэля на то, чтобы после выборов 2017 года усесться в канцлерское кресло, равны нулю. Но – хватит пока о проигравших. Давайте присмотримся, кто сейчас оказался в ореоле триумфаторов. В Рейнланд-Пфальце, напомним, эта партия взяла 11% голосов, в Баден-Вюртемберге – 12,5%, а в Саксонии-Анхальте и вовсе целых 23%, финишировав вторыми. Называется этот новичок на германской политической арене (ему всего-то от роду каких-нибудь три года) Альтернатива для Германии (АдГ). Его результаты, как легко видеть, даже арифметически не рождают больших ожиданий, а уж если иметь в виду гигантский опыт непреклонной маргинализации неугодных политических сил, накопленный в насквозь толерантной Европе, лёгкой судьбы триумфатором пророчить не стоит. В коалицию с ними даже под наркозом никто не пойдёт, уж это будьте благонадёжны. После того, как глава совета мусульман Германии публично сравнил их с НСДАП – надеюсь, не надо напоминать, кто был фюрером этой организации? – политических союзников им придётся искать долго. Другие политические силы высказываются дипломатичнее, но садиться с АдГ за один стол – увольте. Есть очень большой соблазн объяснить локальный успех «альтернативщиков» тем, что им удалось привлечь протестный электорат, пообещав прекратить миграционную политику «мамаши Меркель», залихватски заявившей, что мы, дескать, «сделаем это», сил у нас довольно. Но, как твердо помнят все благоразумные девушки, обещать – не значит жениться. Чего это они там такое прекратят в своём рейнланд-пфальцском далеке? Там что ли будет вершиться европейская миграционная политика? Полно вам, люди добрые! Популярность АдГ действительно выросла, но давайте не забывать, что её нынешняя опора – протестный электорат, а он, как вам скажет любой искушённый человек, сегодня есть, а завтра – нет, как не было. Переметнулся, знаете ли, к тому, кто на данный момент выглядит привлекательнее. И удержать его – большое искусство. А владеет ли им АдГ – это еще надо посмотреть. Да они и сами это понимают, что уже подтвердила их лидер Фрауке Петри. Если припомнить послевоенную политическую историю ФРГ, то станет очевидно, что в ней, так же точно как и в других европейских странах, были вспышки протестной активности, привлекавшие внимание инертных избирателей, но в итоге так ни во что не вылившиеся. Нужны примеры? Извольте! Кто сейчас вспомнит о Союзе изгнанных с родины и лишенных прав? О республиканцах? О Германском народном союзе? О Национал-демократической партии Германии? Пожалуйста, не спешите возражать, что АдГ – это вам не сборище бритоголовых патриотов из серии «Дойчланд юбер аллес», а все сплошь интеллектуалы-консерваторы, отколовшиеся от христианских демократов, которые на взгляд «альтернативщиков» необоснованно полевели. Так-то оно так, но вот только, по мнению экспертов, среди тех, кто отдал свои голоса АдГ, программные установки их партии разделяют не более 10%. Очень ли убедительно будут выглядеть вышеприведенные цифры, если их поделить на десять? В общем, перед нами типичный пример голосования не за что-то, а против чего-то, отчётливо выраженное желание вставить фитиль этаблированным партиям, которые как-то уж совсем опрометчиво перестали обращать внимание на то, что заботит многих избирателей. Тех самых, которые поначалу встречали «понаехавших» хлебом-солью, то бишь, бутербродами и кока-колой, а когда стало очевидно, что поток не иссякает, а только набирает силу, забеспокоились: как бы не стать лишними в собственном доме! Тем более что «мамаша Меркель» оказалась в малоприятном положении человека, который рассчитывал возглавить процесс – в нашем случае приёма равномерно распределяемого «великого переселения народов» – а вдруг увидел, что последовать его замечательно гуманистическому примеру никто из партнёров как-то не торопится. Да тут еще европейская пресса подлила масла в огонь, устроив фрау канцлерин торжественную порку, причем изрядно посильнее той, которую ей пришлось вытерпеть в ходе экономического изнасилования Греции (см. «Европа задумалась: может ли Меркель оставаться частью новой реальности», №3(108), 2016). Но это совершенно не означает, что в её собственной партии может созреть заговор, способный завершиться отрешением от власти. Да и германское избирательное право целиком заточено на то, чтобы правительство оставалось у власти несмотря ни на какие пертурбации – это вам не Британия какая-нибудь (см. «Дни канцлера были бы сочтены», №3(108), 2016). Германская пресса уже предусмотрительно поразмышляла на тему, стоит ли ожидать скорого бунта на христианско-демократическом корабле. (см. «Бунт? А вот это вряд ли!», №3(108), 2016). Осенью партии предстоит еще одно серьезное испытание – выборы в депрессивной земле Мекленбург-Передняя Померания. И сейчас тратить силы на внутренние дрязги, ну совсем не ко времени. Хотя «мамаша Меркель», несомненно, учитывает нарастающее недовольство (см. «Что глава правительства делает не так», №3(108), 2016) и будет стремиться хоть как-то скорректировать курс. Поглядим, что из этого выйдет. Марина СМИРНОВА

Один из основателей Европейского Союза – Нидерланды – начинают терять не только образ, но и роль бастиона европеизма. Даже в этой стране, к тому же председательствующей в ЕС в первой половине текущего года, всё более ощутимо проявляются антиинтеграционные настроения, что не может не тревожить Европейскую Комиссию. Сегодня 53% голландцев, как показал последний опрос населения, хотели бы проведения в их стране референдума, наподобие британского, по вопросу возможного выхода из Союза (при этом 44% анкетированных высказались против организации плебисцита о «Некзите»). Ещё один неожиданный результат: 44% подданных этого королевства сейчас выступили бы за сохранение своей страны в составе интеграционного объединения, но почти столько же – 43% – проголосовали бы против членства в ЕС. А 13% пока окончательно не определились. Столь красноречивые подвижки в настроении нидерландского общества, произошедшие в последние годы, вдохновили лидера ксенофобской Партии свободы Герта Вилдерса активизировать пропагандистскую кампанию за выход из состава «двадцати восьми». Если бы парламентские выборы в стране состоялись в эти дни, то, как показывает другой опрос, сторонники Г.Вилдерса завоевали бы не менее 39 мест в законодательном органе, а правящей партии во главе с нынешним премьер-министром Марком Рютте пришлось бы довольствоваться 21 мандатом. Один из популистских лозунгов Вилдерса, которого называют европейским Дональдом Трампом, – «Голландия должна находиться в самом сердце Европы, но не в Европейском Союзе». Напомним: на последних общеевропейских парламентских выборах его партия призывала соотечественников покинуть ЕС «для успешного преодоления кризиса», и сумела собрать более 13% голосов. Сегодня Партия свободы активно агитирует выступить на референдуме 6 апреля против Договора о политической и экономической ассоциации между Европейским Союзом и Украиной (см. «Нидерланды: что покажет плебисцит», №2(107), 2016). Сейчас сторонники дальнейшей европейской интеграции с ностальгией вспоминают, как осенью 1969 года, в основном, благодаря усилиям Нидерландов, удалось спасти от распада эмбрион «единой Европы», который оказался в глубочайшем кризисе. Тогда эта небольшая, но влиятельная страна тоже председательствовала в Сообществе. Её руководители созвали европейских лидеров на встречу в Гаагу для обсуждения дальнейшей судьбы Старого Света. На том саммите родился новый интеграционный порыв, вошедший в современную политическую историю как «Дух Гааги»… Сергей ИЛЬИН

В Брюсселе назревает беспрецедентный скандал, взрывоопасные последствия которого могут надолго омрачить жизнь руководящим деятелям Европейского Союза. В столице «единой Европы» упорно циркулируют слухи, будто принцип неприкосновенности отменён в отношении генерального директора Европейского антикоррупционного агентства Джованни Кесслера. Это возглавляемое бывшим итальянским прокурором подразделение Европейской Комиссии официально обладает независимостью в своих расследованиях. Согласно тем же слухам, в ответ Дж.Кесслер намерен воспользоваться своим правом подать на исполнительный орган ЕС в Европейский суд, поскольку независимость агентства подверглась риску, и это мешает его работе. А ведь главная задача этого ведомства – надзор за тем, как расходуются огромные фонды Евросоюза. Формальным поводом для бельгийских следователей добиться отмены иммунитета стало предложение, сделанное главой агентства прослушать телефонный разговор одного из свидетелей по делу тогдашнего члена Европейской Комиссии мальтийца Джона Далли, чтобы доказать причастность последнего к незаконному расходованию финансовых средств. В 2012 году коррупционный скандал привел к отставке этого деятеля (см. «И ты, Джон?», №10(70), 2012). Однако в Бельгии, в отличие от многих других стран ЕС, прослушка чужих телефонных разговоров является нарушением закона. Многие европейские юристы считают складывающуюся сейчас ситуацию уникальной в истории интеграционного объединения Европы: жертвой судебного преследования может стать высокопоставленный чиновник, который активно выступал не против интересов ЕС, а как раз в их защиту. Это может послужить опасным прецедентом, когда любой судебной следователь каждого из 28 государств Союза способен заблокировать расследование, ведущееся по распоряжению Еврокомиссии! Как подчеркивает итальянская «Стампа», это способно вызвать паралич юстиции в общеевропейском масштабе. По сведениям издания, «снести голову» Дж.Кесслеру особенно настойчиво требует председатель комиссии Европейского Парламента по контролю бюджета немка Инге Грэссле. Якобы именно она и подвигла бельгийские власти начать расследование против итальянца. Его отставки требует также ещё один представитель Германии – глава фракции Европейской народной партии в Европарламенте Манфред Вебер. Игорь ЧЕРНЫШОВ

Перед каждым важным матчем по регби болельщики Уэльса дружно, многотысячным хором поют «Дилайлу», которую уже почти полвека с неизменным успехом исполняет великий Том Джонс. Сегодня валлийцы считают её чуть ли не вторым национальным гимном своей административно-политической части Британии. Однако уже в скором времени популярная песня на таких мероприятиях может оказаться под запретом. Скандал вокруг «Дилайлы», звучащей в эфире многих стран мира с 1968 года, когда она пользовалась невероятной популярностью, недавно вспыхнул после того, как один валлийский политический деятель и певец, обратил, наконец, внимание на «неподобающее содержание текста». Он считает, что эта баллада воспевает мачизм и насилие. Напомним, что речь в песне идёт об убийстве неверной женщины, как это, кстати, происходит и в российской блатной «Мурке». В Уэльсе и Англии немало и других сторонников замены «Дилайлы» на какую-либо менее агрессивно звучащую песню. Они полагают, что исполнение этой баллады фанатами перед матчами по регби накаляет страсти и вызывает насилие на стадионах. В защиту «Дилайлы» энергично выступает 75-летний Том Джонс, который не считает эту песню ни мачистской, ни провоцирующей на агрессивные поступки. Однако прислушаются ли власти к мужественному, сочному голосу бывшего валлийского шахтёра, мировую славу которому принесла «Дилайла», и который до сих пор не уходит с эстрадной сцены?

Один из авторитетнейших германских экономистов профессор Ханс-Вернер Зинн считает миграционную политику германского правительства полностью ошибочной. Чтобы было ясно, что это не просто заушательские обвинения, напомним: этот человек не один год входил в число «экономических мудрецов» – группы консультантов, дающих советы германскому правительству, и до 31 марта продолжит возглавлять мюнхенский Институт экономических исследований, известный по сокращенному названию ИФО, где он успешно проработал многие годы. Но не надо воспринимать его советы как смелые откровения ни за что не отвечающего пенсионера: профессор Зинн всегда и всем говорил то, что считал нужным. А уж сколько от него досталось правительству ФРГ на пике кризиса евро и экономического погрома Греции, это и не передать. Однако, вернёмся к нашим ба…, ну да беженцам. Что же, по мнению Х.-В.Зинна, делает не так Ангела Меркель? Как могло дойти дело до этого «великого переселения народов»? Происходящее, по мнению профессора, можно объяснить широким распространением телеинформации о высоком уровне жизни в Европе, небрежной охране границ в ряде стран ЕС и, конечно, радушным приглашением в ФРГ беженцев из охваченных войной регионов, причём, без того, чтобы рассматривать каждый отдельный случай и проверять обоснованность претензий прибывающих. Все это вместе взятое и породило лавину, которую пока не удаётся остановить. Почему же главной мишенью для приезжих стала именно Германия? Х.-В.Зинн объясняет это тем, что беженцы проходят два этапа. После первого они на время оседают в Турции, но очень быстро по чисто экономическим причинам решают перебраться туда, где приехавшим живётся лучше всего. А самые комфортные условия беженцам предоставляет именно Германия. Там они получают щедрую помощь от социального государства, в котором рынок труда находится сейчас в хорошем состоянии, что порождает у них надежды на получение работы, оплачиваемой по европейским стандартам. Но ведь ясно, что одна Германия никогда не сможет принять всех желающих в ней обосноваться. Да, соглашается учёный, и потому этот процесс необходимо остановить. Если из стран, объятых гражданскими войнами, все желающие решат перебраться в Европу, то предел технически и социологически возможного будет быстро достигнут. В одной Нигерии живет 170 миллионов человек, а во всех странах Африки – 1,1 миллиарда, и гражданские войны кипят там во многих странах. Уже по одному этому можно утверждать, что германская интерпретация Женевской конвенции о беженцах, как соглашения, предоставляющего всем желающим право на получение убежища, может завести нас слишком далеко, полагает профессор Зинн. Надо оказывать помощь людям непосредственно в их странах или хотя бы соседних государствах, где жизнь беженцев будет в безопасности. В то же время, ученый считает, что по чисто демографическим причинам ФРГ нуждается в притоке образованных иммигрантов, но надо не открывать ворота для всех без разбора, а фильтровать поток в соответствии с твердо установленными критериями. Особый вопрос – это беженцы, преследуемые по политическим мотивам. Их ФРГ должна принимать на особых условиях, что объясняется историческими причинами. Однако дело в том, что под эту категорию подпадает всего лишь 0,7% тех, кто приехал в ФРГ за последний год. То бишь, это число равно притоку эмигрантов примерно за два календарных дня. Рассматривая экономические последствия наплыва беженцев в Германию, профессор поддерживает вполне очевидный тезис: уже сейчас это стало огромной нагрузкой на все социальные институты республики. Дело усугубляется тем, что прибывшие с последней волной мигранты из регионов, где идут военные действия, имеют худшее образование и профессиональную подготовку, поэтому их содержание обойдется заметно дороже. А как же быть с тем, что экономика выиграет от притока дешёвой рабочей силы, который позволяет беззастенчиво занижать заработки германским работникам? Профессор Зинн считает, что это самообман, поскольку весь выигрыш экономики будет практически равен тем потерям, которые понесут все, кто будет вынужден конкурировать с беженцами. В остальном неравенство будет больше, а нагрузка на социальное государство – выше, говорит он. Насколько велика будет эта дополнительная нагрузка? Х.-В.Зинн подчеркивает, что сейчас в Германии циркулирует много различных цифр и подсчётов, которые не стоит воспринимать всерьез. Профессионально состоятельными можно считать выкладки, сделанные профессором Фрайбургского университета Берндом Раффельхюшеном, видным экспертом в сфере анализа фискальной и социальной политики. Его вывод таков: один миллион беженцев в длительной перспективе потребует затрат, эквивалентных новому увеличению государственного долга ФРГ на 450 миллиардов евро. Что же касается демографических выгод, то они в известной мере просматриваются: беженцы в большинстве своём молоды и теоретически могли бы платить отчисления в пенсионный фонд. Но это лишь одна сторона дела. Большинство «понаехавших» весьма скверно образованы, а значит, и зарабатывать они будут немного, и их взносы и отчисления далеко не компенсируют тех средств, которые они получат из общегосударственного котла. Тот же доктор Раффельхюшен уже подсчитал, что приток низкоквалифицированных мигрантов способен только усугубить проблемы стареющего социального государства. Сколько же должно пройти времени, прежде чем эти мигранты из активных потребителей социальных благ смогут превратиться в плательщиков, способных подставить плечо нуждающимся согражданам? Подсчёты показывают: чтобы прибывшие достигли уровня уже давно живущих в стране мигрантов, должно пройти 6 лет. Но успешной интеграцией это можно назвать только в шутку. Профессор Зинн считает, что полная экономическая интеграция, то есть получение мигрантами такого дохода, который соответствует среднему доходу коренного немца, чтобы их проживание в стране не стоило государству дополнительных расходов, реально произойдет не раньше чем в третьем поколении. Чтобы почувствовать, каким может быть этот временной промежуток, профессор Зинн предлагает обратить внимание на то, как сейчас живут в Германии внуки турок, которые приехали в страну в 60-70-х годах прошлого века. Некоторые из них сумели кое-чего добиться, но многим это оказалось совершенно не под силу. Квалификация большинства вновь прибывших беженцев на германском рынке труда не может восприниматься всерьез, отмечает учёный. Большинство из них можно смело отнести к категории функционально неграмотных, то есть неспособных осилить простейшие операции вроде заполнения квитанции в банке, а также решать тому подобные повседневные задачи. Еще в 2011 году, то есть задолго до подъёма последней волны мигрантов, проведенные тесты показали, что две трети «понаехавших» не дотягивают даже до уровня ПИЗА-I, считающегося минимально необходимым для жизни в современном европейском обществе. Исходя из сказанного, Ханс-Вернер Зинн выносит свой вердикт: не соответствующая сегодняшним реалиям миграционная политика нынешнего правительства ФРГ дестабилизирует германское общество, раскалывает Европейский Союз и создаёт угрозу того, что Анкаре будет дан в руки лом, которым она вскроет для себя двери в Союз. Андрей ГОРЮХИН

или Почему Венгрия впереди Европы всей Самовластительный правитель Венгрии, пользующийся, нельзя это замолчать, широкой народной поддержкой у себя дома, снова демонстрирует политическую волю и решимость справляться с кризисами, причем трансграничными, панъевропейскими, такими как миграционный потоп. Справляться – без оглядки на своих коллег, растерянных, потерянных и склонных к капитуляции (см. «Козыри в рукаве у Евросоюза», №3(108), 2016). Премьер-министр Виктор Орбан дерзко попрекает архонтов Евросоюза: «Плохо, что Брюссель не может организовать защиту Европы, но еще хуже, что у него нет даже таких намерений». Обращаясь к нации с ежегодным посланием, венгерский «сильный человек» сравнил коллективное руководство ЕС с капитаном корабля, который, вместо того чтобы уклониться от надвигающегося на него айсберга, занимается «маркировкой спасательных шлюпок для некурящих». Назвав одной из причин наплыва нелегалов необдуманный призыв бундесканцлерин Ангелы Меркель принять у себя миллион переселенцев, сегодняшний премьер бывшей римской провинции Паннонии пообещал: «Мы покажем Брюсселю, а также контрабандистам, провозящим «живой товар», и мигрантам, что Венгрия – суверенное государство». Венгерское правительство упорно отвергает по-прежнему предлагаемую лидерами ЕС схему квот, что подразумевает расселение среди всех 28 государств – членов сообщества более 100 тысяч беженцев. По сведениям премьера, замысел брюссельских стратегов, пока тайный, простирается еще дальше – ввести для всех стран «обязательную, непрерывную и постоянно действующую систему распределения (мигрантов)». Ответ авторитетного лидера, называемого в европейской прессе не иначе как «авторитарным» (см. «Виктор Орбан Праворульный», №1(51), 2011), по обыкновению прямолинеен и категоричен. «Мы не можем позволить им… завозить к нам горькие плоды их ошибочной иммиграционной политики. Мы не хотим и мы не станем принимать у себя в Венгрии преступность, терроризм, гомофобию, антисемитизм». И грозное предупреждение: «Брюссель нужно остановить». Стоит ли удивляться, что многие пассажи речи Виктора Орбана, а также сообщение, что им отданы приказы министрам внутренних дел и обороны возвести заградительный вал на границе с Румынией, вызвали гром аплодисментов. В прошлом году венгры выстроили на южной границе с Сербией забор 4-метровой высоты, пустив поверху колючую проволоку бритвенной заточкой. И пообещали строго проверять всех и каждого из нелегалов, комплектуя на них полноценное досье с фотографиями и отпечатками пальцев. В сентябре 2015 года венгерский лидер уже предлагал использовать европейские объединенные силы, чтобы поставить преграды на пути перекати-поле из Турции, «коль скоро Греция не способна защитить свои границы». Тогда не греческие власти определяют судьбу мигрантов. Тогда на них будет распространяться «европейское законодательство». Премьер Орбан напрочь отмел наветы в жестоком обращении с беженцами, несчастными по определению, заметив, что у них, у венгров, сердца тоже «не из камня». Однако предложил не столько заниматься обустройством незваных гостей в Европе, сколько помочь не сильно зажиточным странам на том же Ближнем Востоке и в Северной Африке наладить у себя нормальную жизнь, где нет места насилию и голоду, и от которой не захочешь убежать на чужбину. Вместе с тем, не называя никого по имени, венгерский лидер обратил стрелы критики на тех, кто усматривал в переселенцах способ решения собственно европейских проблем. Цитата: «Мы не сможем решить демографическую проблему сокращающегося и стареющего населения Европы с помощью мусульманского мира, сохранив при этом свой образ жизни, гарантии безопасности и свою идентичность… Те, кто приезжают, ни имеют желания принимать наш образ жизни». Глава правительства отметил в этом контексте, что массовый наплыв непрошеных гостей ставит под угрозу все то, что Венгрия достигла за последние годы. Более того, в подтексте его выступления угадывались тезисы речи в июле 2015 года – звучавшие как набатный призыв, по сути, к самообороне. «Сегодня на кону стоит судьба Европы, – заявил тогда Виктор Орбан. – На кону выживание, вероятность исчезновения или, если более точно выразиться, трансформации до неузнаваемости образа жизни европейских граждан, европейских ценностей и европейских наций». Сославшись на резкий всплеск преступности в стране, обусловленный появлением массы мигрантов, считающих свое пребывание в Венгрии временным, а также признав, что обнаружить среди них патентованных террористов практически невозможно, Виктор Орбан заострил проблему: «Для венгров стоит не только вопрос, в какой именно Европе нам хотелось бы жить, а, вернее, будет ли вообще существовать то, что мы называем Европой?» Финальное форте имело все признаки программной прокламации. С ней солидаризируются, судя по всему, многие. Не только те, что ходят на митинги правящей партии Фидес и ее громогласных лидеров, но и молчаливое большинство, что руководствуется чаще всего, притом в любой стране, инстинктом выживания и самосохранения. Манифест из евангелия от Виктора Орбана сегодня звучит так: «Мы хотели бы, чтобы Европа по-прежнему принадлежала европейцам. Мы хотели бы сохранить венгерскую Венгрию». Такое ощущение, что именно венгерский «автократ», столь неприятный многим его коллегам по Европейском Совету, высшему органу сообщества, и вызывающий идиосинкразию у практически всех без исключения брюссельских евробюрократов, выступает олицетворением альтернативного способа решения многих проблем Старого, очень старого Света. От преодоления финансово-экономического кризиса с акцентом на внутренние ресурсы и мобилизационное, в чем-то командно-административное регулирование до оптимального преодоления кризиса с несанкционированным потоком незваных гостей иноконфессиональной принадлежности. Уместно напомнить, что в новой конституции, принятой при Орбане и под влиянием идей его партии, записано: всех венгров объединяют «Бог и христианство». Сейчас венгерское диссидентство (см. «Особый путь Виктора Орбана», №5(55), 2011) воспринимается как еретическое отклонение от универсальных правил общежития внутри Евросоюза. А если применяемый венграми инструментарий и лежащий в его основе примат вестфалианской системы с акцентом на суверенитет, а не на передачу его части наднациональным органам власти ЕС, возымеет эффект? Не получится ли так, что именно венгерский политик, ныне третируемый как белая ворона и черная овца в стаде, научит европейцев «родину любить?» В любом случае, в отличие от Греции при Алексисе Ципрасе, Венгрия при Викторе Орбане явно впереди Европы всей по отстаиванию своей национальной идентичности и права на особое мнение. Владимир МИХЕЕВ

Вашингтон опять стоит перед необходимостью решать старую задачу: как обеспечить, чтобы Европа, точнее говоря, Евросоюз, по-прежнему оставался надежным союзником, но при этом не был в состоянии обрести самостоятельность? ЕС должен быть достаточно сильным, но не настолько, чтобы бросить вызов американцам. Эта дилемма регулярно встает перед США, всякий раз представая в новом облике. Сейчас положение сложное, поскольку Европа столкнулась с целой серией вызовов, с которыми она не справляется. Это – последствия украинской авантюры с ответной, оказавшейся неожиданной реакцией России. Это – растущая дестабилизация Ближнего Востока и Северной Африки у самого европейского порога. Это – серия внутренних кризисов, от проблем еврозоны до вялости экономики, от беспрецедентного наплыва беженцев до риска выхода отдельных стран – Великобритании и Греции. На протяжении десятилетий на европейском направлении американцы то старались разъединить ЕС, то подталкивали к сплочению под своим лидерством. Сейчас в Союзе разноголосица достигла невиданных масштабов, что начинает беспокоить Вашингтон. ЕС представляет собой «образ совершенно фрагментированного мира», пишет американский экономист и политолог Роберт Каплан. По его оценке, в ЕС сохраняется твердое ядро и слабая периферия, все больше стран и групп стран имеют разные интересы и предлагают разные решения возникающих проблем. «Соединенные Штаты только сейчас начали замечать эти новые реалии, – считает он. – Вопрос в том, как этим управлять». Глава исследовательского центра «Юрэйша Груп» американец Иэн Бреммер тоже встревожен. По его оценке, главными угрозами для ЕС сейчас является кризис Шенгенской системы и риск выхода (или выталкивания) Греции из Союза, вероятность чего будет возрастать по мере выявления последствий навязанных Афинам экономических программ. «Сейчас происходят структурные геополитические перемены, – утверждает он. – Развернулось креативное геополитическое разрушение, первое после конца Второй мировой войны, которое приведет в будущем к созданию нового мирового порядка». Пожалуй, сейчас США стремятся решить двуединую задачу: сплотить ЕС внутри, но максимально лишить его самостоятельности, используя в своих целях в таком сплоченном состоянии. По этой причине продолжается украинская партия, одна из основных задач которой – не допустить сближения ЕС и России. Одновременно Европу бросают на другие фронты – именно так следует понимать ожидаемую военную операцию в Ливии, где главная роль отводится Великобритании, Италии и Франции. С этой же целью США открыто выступают за сохранение Великобритании и Греции в составе «двадцати восьми», пытаются повлиять на дискуссии по иммиграционным вопросам. В конечном итоге это должно привести к окончательной потере политического суверенитета европейцами. Однако главным стратегическим инструментом на европейском направлении становится Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство (ТТИП). Этот инструмент, конечно, должен дать импульс экономическому взаимодействию и развитию на атлантическом пространстве. Однако создаваемая таким образом зона свободной торговли планируется на американских условиях, предполагающих возможность демонтажа систем государственного регулирования и действующих норм, которые столь развиты в ЕС и в странах-членах. По сути, европейские государства окажутся беспомощны в случае столкновения с интересами крупных корпораций, большинство из которых американские. Таким образом, потеря Европой политического суверенитета будет дополнена потерей экономического суверенитета. ЕС планируется превратить в один из американских плацдармов в грядущем новом мировом порядке. Видимо, можно говорить о последней битве за американский контроль над Европой. Андрей СЕМИРЕНКО

Сделан важный шаг в решении проблемы беженцев! Звон фанфар, оценки, с трудом удерживающиеся от того, чтобы не использовать исключительно превосходные степени и рассуждения о том, что Ангела Меркель-то она, оказывается, ого-го! Долбилась-таки от турок своего в ходе мартовской встречи в верхах ЕС-Турция! А чего, собственно? Откуда вдруг у греков возьмутся силы, чтобы очистить от пришельцев острова Лесбос, Хиос и иные? (см. «Европа закрыла двери перед беженцами, но Крепок ли замок?», №2(107), 2016). Турки, которые должны принимать к себе этих путешественников, пока не прислали на место своих представителей, никаких деталей о том, как именно будет осуществляться весь процесс, еще не сообщено. Так чему же все радуются? Разумеется, никто не ожидал, что операция такого масштаба будет провернута за сутки. Но пока-то нет никаких дееспособных структур, нет мало-мальски подготовленного персонала, работа которого могла бы делом доказать, что принятое решение не только неизбежно, но и верно. Брюсселем уже подсчитано, что в Греции понадобятся сотни экспертов по миграционному праву и столько же (если не еще больше) переводчиков. Если добавить судей, которые будут выносить решения, технических сотрудников и обслугу, то итоговая цифра суммируется в 4 тысячи человек. Наскребать их придется по всей Европе, то есть быстро это сделать явно не удастся. Конечно, можно причислить к победам германского канцлера то, что за каждого сирийца, возвращенного в Турцию, Европа обязалась принять в свои объятья одного сирийца из самой Турции. И что, ни у кого не возникает опасений, что те же контрабандисты, которые доселе переправляли искателей счастья в Европу, возьмутся «катать» беженцев на греческие острова, чтобы по возвращении в Турцию снабдить их новыми липовыми сирийскими документами и отправить в Европу уже на самолёте? У стамбульских властителей на фоне терактов, приобретающих пугающую периодичность, будет забот полон рот и без того, чтобы обуздывать криминальный элемент, не желающий лишаться доходного бизнеса. Тем более, что деньги с Европы они получат, а уж какие усилия приложат к тому, чтобы их отработать, это еще посмотреть надо. Европейцы заложили в согласованный документ якобы страшную угрозу: те, кто совершит несанкционированное путешествие из Турции на греческие острова, будут иметь худшие шансы на то, чтобы легально попасть в Европу. Это, конечно, замечательно, но действовать страшилка будет только при том условии, что путешественник станет пользоваться одним и тем же сирийским паспортом. При нынешнем уровне развития полиграфического дела в Турции это весьма сомнительно. Нерешённым остался и самый болезненный вопрос: а как будут распределяться «авиационные» беженцы между странами ЕС? Вот почему-то у меня практически нет сомнений, что в итоге результатов, как говаривал один грамотей, большинство, если не все, окажутся в Германии. Вот как, скажите, этот афронт будет смотреться на фоне всех обещаний Берлина навести должный порядок в миграционном кавардаке? Разумеется, всех собак на Брюссель и Берлин сразу же спустили правозащитные организации вроде «Эмнести интернэшнл». По их критериям, Турция не является для беженцев безопасной страной, а потому возвращать их туда противоправно и аморально. Тут же нашлись оголтелые гуманисты, которые вышли на демонстрации с требованием открыть границы ЕС для всех без исключения мигрантов. Не пытаюсь даже понять, что происходит в головах у сторонников столь радушного подхода. Отметим только, что акции подобного рода прошли в Лондоне, Афинах, Вене, Барселоне, Амстердаме и даже в целом ряде городов Швейцарии. Что ж, Германия пошла на такое соглашение в условиях, когда она и глава её правительства загнаны в угол. Разумеется, они прекрасно отдают себе отчет, что договор стоит на очень зыбком фундаменте и серьезной основой для решения миграционных проблем Европы его нельзя считать даже в шутку. А потому с уверенностью можно сказать, что эта тема будет доминировать в медийном пространстве как минимум до конца нынешнего года. Ведь одной Сирией, да даже и всем Ближним Востоком, дело не ограничивается. После того, как была разрушена ливийская плотина, хорошо ли, плохо ли, но сдерживавшая поток мигрантов из Африки, их толпы больше ничто не останавливает. И заключать договоры, подобные турецкому, в Ливии банально не с кем: единый контроль над страной никто не осуществляет. К тому же рано или поздно Берлину и Ангеле Меркель начнут прямо задавать вопрос, как долго они собираются играть роль спасителя ближневосточного человечества и держать двери своей страны широко открытыми? Не говоря уж о том, что терпение самих немцев будет иссякать все быстрее. А ведь говорили же фрау Меркель, что её политика по отношению к Анкаре может привести к катастрофе. И хотя говорил это Джем Оздемир, природный турок, но прекрасно интегрированный в германскую политическую систему (как-никак, он один из двух лидеров партии «зеленых»), глава кабинета министров предпочла пропустить его предостережения мимо ушей. Мало ли что там говорят оппозиционеры, работа у них такая... А Оздемир говорил, что в отношениях с Анкарой у Берлина нет ни стратегии, ни концепции. По его мнению, конструктивный процесс переговоров по вступлению Турции в ЕС, в 2005 году исключительно из внутрипартийных соображений ХДС был заменен на невнятное «привилегированное партнерство», а сама Ангела Меркель практически никогда не интересовалась турецкой проблематикой. Зато теперь, когда с Анкарой потребовалось срочно договариваться, Берлин просто махнул рукой на то, что страна внутриполитически развивается в неверном направлении, считает политик. Нельзя было фактически предоставлять президенту Эрдогану карт-бланш на разжигание конфликта на юго-востоке страны и закрывать глаза на то, что Турция все быстрее дрейфует к авторитаризму. А сейчас Европа будет вынуждена материально помогать Анкаре в приёме новых беженцев, хотя та своей близорукой политикой сама же создаёт условия для расширения миграционных потоков. Таким образом, Европа вместо стабильной и демократической страны получит у своих границ весьма нестабильное расколотое государство с завышенными амбициями. Вопрос о том, можно ли было ЕС избежать того, чтобы попасть в заложники турецкой политики – это, кстати, вполне относится и к политической судьбе самой Ангелы Меркель – пока остаётся открытым. Кто сейчас может гарантировать, что расселяемых на европейские деньги беженцев не ждет в Турции судьба палестинцев, поколение за поколением ютящихся в лагерях Ливана и Иордании? Неужели кто-то может верить, что люди, занимающиеся контрабандой живого товара через Эгейское море, продержались бы сколько-нибудь долго, если бы турецкие власти не закрывали на это глаза? Да полноте! Они даже не скрываются, адреса их бюро можно легко найти. Этот бизнес, по мнению многих, стал своеобразной отраслью экономики Турции, заменителем терпящего бедствие туризма. Да, европейцы оказались в сложной ситуации и нуждаются в помощи Турции. Но отнюдь не больше, чем та нуждается в поддержке Европы, считает политик. Достаточно обратить внимание на то, что Анкара сумела прочно рассориться, считай, со всеми своими соседями, а потому заискивать перед нею у Брюсселя и Берлина нет никаких оснований. Пока что ЕС полностью проигрывает войну нервов, убедив себя в том, что Турция прочно держит руку на маховике вентиля, регулирующего миграционный поток. Но этот расчёт может и не оправдаться. Андрей НИЖЕГОРОДЦЕВ

или Почему миграционный кризис скоро не рассосется Размен фигур состоялся. Евросоюз и Турция ударили по рукам. Начиная с воскресенья, 20 марта, всякий непрошенный мигрант, не имеющий разрешения на пересечение границы, но сумевший незаконно (подкупив контрабандистов-лодочников) перебраться из Турции в Грецию, будет депортирован обратно. В качестве ответного шага ЕС обязался приютить у себя ровно такое же количество сирийцев, имеющих основание просить политическое убежище (см. «Европа закрыла двери перед беженцами, но крепок ли замок?», №2(107), 2016). Почему именно сирийцев, а не таких же обездоленных афганцев или иракцев, объявивший о сделке с Турцией глава Евросовета Дональд Туск не пояснил. Зато соблюдено главное требование, чтобы высылка соответствовала нормам международного права и принципам сострадания. Каждый нелегальный мигрант, ступивший на греческую землю, имеет право быть выслушанным, а его прошение об убежище будет рассматриваться «в индивидуальном порядке» как официальными властями, так и сотрудниками специализированного агентства системы ООН. Со стороны может показаться, что решение бесконтрольного наплыва нелегалов, пусть и паллиативное по своей сути, найдено и следует ожидать медленного рассасывания того, что в Европе классифицируют как «миграционный кризис». Но Евросоюз, похоже, избрал тактику постепенных уступок, подкрепленных обещаниями финансовых дотаций, чтобы выиграть время. Первый транш в размере трех миллиардов евро для облегчения участи скопившихся в Турции беженцев (см. «Турция-ЕС: аппетит разгорается», №2(107), 2016), о чем стороны договорились еще в ноябре 2015 года, обещано разблокировать только теперь. Припасены ли в рукаве у европейцев козыри, что позволят побить выигрышную карточную комбинацию Анкары (см. «Эрдоган пообещал заполонить Европу мигрантами», №2(107), 2016), построенную на угрозе открыть шлюзы неконтролируемого потока в западном направлении двух-трех миллионов беженцев, которые прозябают в турецких палаточных лагерях? Такие козыри, если вдуматься, у ЕС в запасе есть. Во-первых, единоевропейцы могут втихаря рассчитывать на то, что правление Эрдогана-Давутоглу и Партии справедливости и развития близится к завершению. Внутри политического класса, включая военную касту и деловую элиту, медленно складывается критическая масса недовольства. При этом сторонники Фетхуллы Гюлена, главного оппозиционера, находящегося в явно временной эмиграции в США, вовсю «ковы куют», что выдает анти-эрдогановская кампания в западной прессе, начатая задолго до того, как наши ВКС изменили ход событий в Сирии, а Анкара попыталась втравить НАТО в конфронтацию с Россией (см. «Erdoğan's Turkey: a disintegrating ally and imaginary friend» или «Turkey’s Erdogan must reform or resign»). Достаточно привести и свежую цитату обозревателя Би-би-си Марка Марделла: «…с самого начала было очевидно, что эта договоренность (по нелегальным мигрантам из Турции) была порочна, принята под внешним давлением и не могла не взывать ожесточенного сопротивления»   («…it was obvious from the start that the deal was flawed, forced and bound to be opposed with vehemence»). Во-вторых, ЕС может пустить в ход неоднократно испробованный в отношении России аргумент о несоблюдении прав человека. Как отмечает германский политолог Александр Рар, Евросоюз «это не геополитическое образование, а пока что клуб ценностей». По крайней мере, такова была изначальная философская основа евроинтеграции. При рассмотрении Турции в качестве кандидата на членство в таком ценностно-ориентированном клубе – при всей разнородности и перепадах в уровнях демократичности стран-членов ЕС, невооруженным глазом видно, что наследница Османской империи не соответствует провозглашенным критериям европейской цивилизованности, а в последнее время и вовсе регрессирует (см. «Султанизация Эрдогана», №12(105), 2015) по всем направлениям. Регресс налицо. Это и открытие заново курдского фронта, когда всех несогласных и инакомыслящих из этой крупнейшей этнической общины автоматически причисляют к террористам. Это и судебно-полицейские репрессии против представителей академической науки, не разделяющих взгляды «руководящей и направляющей» партии. Это и закрытие самой крупной ежедневной газеты «Заман» и информационного агентства «Джихан», критиковавших курс правящих «политических исламистов». Таким образом, обвинения турецкого руководства в нарушении прав человека и этнического меньшинства – всегда под рукой. В-третьих, в текущих условиях, когда Евросоюз ведет переговоры с позиции слабости, прогибаясь с хриплым стоном под шантажом турок, вытаскивать этот тезис неудобно и преждевременно. Но стоит Анкаре действительно перекрыть исход нелегальных мигрантов и просто уменьшить масштабы несанкционированного переселения, как у Евросоюза сходу найдутся веские доводы в пользу того, чтобы в ответ (и в отместку) прикрутить финансовый вентиль. А заодно и притормозить и без того вялотекущие переговоры о вступлении Турции в ЕС, к чему будут подталкивать государства, таящие исторические обиды, а также те, что опасаются как конкуренции со стороны «на многое согласных» турецких гастарбайтеров, так и дальнейшей утраты своей национальной идентичности, размываемой внутри Союза. Нельзя не привести оценку переговорных позиций газетой «Прессе», выходящей в Австрии, где в генетическом коде коренных жителей хранится память о сопротивлении басурманам. Стоит вспомнить генералиссимуса Евгения Савойского, отличившегося во время нашествия Кара-Мустафы в 1683 году на Вену, а затем неоднократно «бивавшего» супостатов в сражениях: в частности, в 1697 году он одержал блистательную победу над турками при Зенте. Так вот, венская газета пишет: «Было ошибкой Ангелы Меркель сделать ставку исключительно на Турцию. У президента Эрдогана сложилось мнение, что ему теперь (почти) все позволено. Европейцы притихли и боятся пикнуть». Не совсем точно. Не все «боятся пикнуть». Переговоры с Турцией проходили на фоне обвинений ее в шантаже. В этом ее упрекали такие разновеликие и разномыслящие политики, как премьер-министр Франции Мануэль Вальс, его бельгийский коллега Шарль Мишель и не скрывающий своего застарелого евроскептицизма президент Чехии Милош Земан. В этом проявилось сильнейшее раздражение высших руководителей в ЕС, столкнувшихся с ситуацией, когда они обязаны успокоить своих граждан, свой электорат, продемонстрировав умение эффективно разрешить социально-демографический и социально-психологический кризис, спровоцированный массовым появлением у них дома ино-конфессиональных мигрантов. Тем более, что довольно быстро стало очевидно: новоприбывшие либо не способны, либо не желают интегрироваться в европейские сообщества и социумы с их системой ценностей, которая им глубоко чужда. Самое «странное и чудовищное», как выражался один стародавний теоретик-политолог, что потенциальное вероломство Евросоюза, где все втайне понимают – национальные парламенты едва ли все как один проголосуют за кооптирование Турции, столь же неизбежно вызовет бурное возмущение у обманутых турок. Ключевой вопрос: когда наступит этот «момент истины»? Когда стороны осознают нереальность взятых на себя обязательств? Для ЕС будет необходимо оттянуть этот конфуз на более поздний срок, когда у Турции не будет в колоде такого козырного туза, как рвущиеся в сытую Европу миллионы отчаявшихся беженцев. А если к этому моменту «миграционный пузырь» еще не схлопнется, что тогда? Все по новой?.. Владимир МИХЕЕВ

Одна из германских газет задает риторический вопрос: что было бы после трёх земельных выборов, если бы в ФРГ действовала британская избирательная система, и в каждом избирательном округе побеждал бы тот, кто набрал большее число голосов? Вниманию читателей предложены два ответа. Краткий звучит так: дни Ангелы Меркель на посту канцлера были бы сочтены. Партийная знать немедленно составила бы заговор, примерно такой, какой в свое время сложился против Маргарет Тэтчер, которую, как она ни казалась неприкасаемой, отстранили от власти буквально в считанные дни. Более длинный ответ требует несколько более подробного рассмотрения различий в исторически сложившихся институтах власти и политической культуре двух стран. Когда писалась конституция нынешней ФРГ, был тщательно учтен опыт веймарской Германии, где коалиции то и дело создавались и так же бодро рушились. Вот почему основополагающий принцип нынешней политической культуры ФРГ таков: избранное правительство должно весь срок оставаться у власти. Практически любой ценой. В межвоенные годы за соблюдением веймарской конституции наблюдал президент, игравший роль «эрзацкайзера». К чему это привело, помнят все, кто не забыл, из чьих рук получил полномочия на формирование правительства Адольф Гитлер. Вот почему авторы действующей конституции ФРГ, написанной под тщательным надзором американских кураторов, предусмотрен откровенно декоративный президент, а политическим партиям предоставлены такие возможности, и финансовые, и организационные, и иные, которых в германской истории прежде не было. Отсюда и следует, что правящие партии могут не обращать внимания на свою избирательную базу, ну, как минимум определённое время. Земельные выборы, по сути, просто подтверждают те изменения электоральных предпочтений, которые уже фиксировались в опросах населения. А партии вольны выбирать, проводить ли им коррекцию курса уже сейчас или можно подождать, пока приблизятся выборы в бундестаг, на которых и определяется расклад на предстоящие несколько лет. Поэтому то, что происходит непосредственно в избирательных округах, не имеет для партии в период между выборами решающего значения. А вот в Британии дело обстоит иначе. Никаких выборов в местные парламенты, кроме как в Шотландии, там нет. Нет и списков, которые гарантируют депутатам уютные места чуть не на десятилетия вперёд. Поэтому ухаживать за своим садиком, то есть избирательным округом, там надо всерьез. Если просто махнуть рукой на то, что там говорят и думают простые люди, то это может дорого обойтись – нет, не партии, а конкретному депутату, не желающему расставаться с уютным креслом в Вестминстере. Конечно, при малейшей угрозе они не упустят случая оказать нужное воздействие на зарвавшегося лидера. Так было не только с Маргарет Тэтчер, но и с Гарольдом Макмилланом. И поэтому по меткому замечанию одной берлинской газеты, тугоухость высокопоставленных политиков в Британии может быстро стать причиной отстранения от должности. А вот в Германии, к сожалению или к счастью, дело пока обстоит иначе. Александр ВАРВАРИН

Могут ли однопартийцы Ангелы Меркель предъявить ей счет за то, в чем она явно виновата – за провальную миграционную политику, вызвавшую заметный рост недовольства и повлёкшую за собой взлет Альтернативы для Германии (АдГ), которого в ином случае и не было бы? Это крайне маловероятно, поскольку надо предложить какую-либо внятную альтернативу, а откуда бы ей взяться? Кроме того, сейчас, когда выборы в бундестаг еще достаточно далеко, никто не хочет высовываться, предпочитая посмотреть, как пойдут дела поближе к выборам. Вдруг подуют другие ветры и то, что сейчас смотрится полностью в тренде, станет не вполне уместным и будет стоить карьеры? Нет, уж лучше погодить… По этой же причине не стоит опасаться подвохов со стороны баварского ХСС. Резкая критика действий канцлера Меркель – это, пожалуйста, но не более того. Традиционная мюнхенская пугалка – а вот как начнём мы работать за пределами родной Баварии, как мобилизуем там электорат, для которого нынешний ХДС недостаточно правый, вот ужо покажем вам кузькину мать – тоже не сработает. В Мюнхене прекрасно отдают себе отчет, что даже если они и переманят половину избирателей у АдГ, то другая-то у «альтернативщиков» все равно останется. Куда надёжней для них будет – при любых инвективах в адрес Меркель – спокойно дождаться баварских земельных выборов 2018 года и там уже в родных пенатах показать себя во всей красе. Их политический багаж это сделает куда более весомым, чем эксперименты на довольно рискованном избирательном поле. Вообще, внутрипартийных противников Ангелы Меркель должны были крепко отрезвить результаты христианских демократов в Баден-Вюртемберге. Тамошняя партийная организация считается приверженкой того крыла ХДС, которое ассоциируется с Вольфгангом Шойбле, нынешним министром финансов. В «старой» ФРГ он был министром внутренних дел и правой рукой канцлера Гельмута Коля уже тогда, когда Меркель еще была никем и звали её никак. Сейчас этого ветерана германской политической сцены принято считать «эрзацканцлером», способным в любой момент перехватить бразды правления. Провал в Баден-Вюртемберге породил серьёзные сомнения в обоснованности этих предположений. Меркель, надо сказать, весьма повезло, что в ближайшие недели не предусмотрено больше никаких земельных выборов. Окрылённая победами АдГ добавила бы себе голосов, а «народные» партии – ХДС и СДПГ – униженно подсчитывали бы новые потери, это и к бабке не ходи. Но передышка, к большому сожалению христианских демократов, будет не особенно длительной. Сравнительно быстро – 4 сентября, в годовщину того памятного дня, когда Ангела Меркель объявила об открытии границ Германии для «понаехавших» – пройдут выборы в земле Мекленбург – Передняя Померания. И АдГ, вне сомнений, сделает ставку на то, чтобы стать в этом ландтаге сильнейшей партией, и на это у неё есть весьма хорошие шансы. Так что схватка предстоит грудь в грудь, без всякой пощады. Есть и еще одна примечательная деталь: именно в Мекленбурге находится тот округ, от которого Ангела Меркель избиралась в бундестаг. Там её, как говорят в Германии, политическая родина. И если именно там, на самом севере Восточной Германии, ХДС продует выборы «альтернативщикам», то за последствия уже не сможет ручаться никто. Станут возможными такие расклады, которые сейчас и в голову-то далеко не каждому придут. Но суть интриги в том, что результат мекленбургских выборов зависит не только от взаимных воздействий внутригерманских политических сил и тенденций, но и от внешних факторов. В частности, от двух, носящих фамилии Давутоглу и Эрдоган. Будут ли они всерьез выполнять взятые на себя обязательства по сдерживанию притока мигрантов или, начав получать денежки, просто сымитируют стремление помочь фрау Меркель выбраться из того положения, в которое она сама себя загнала. Вот и судите сами, осмотрительно ли поступает глава берлинского кабинета министров? Сергей ПЛЯСУНОВ

Для итальянского информационного рынка эта новость была из разряда сенсационных. Два крупнейших издательских полюса объявили о предстоящем слиянии. Флагманом одной из них является римская газета «Репубблика» (основана в 1976 году), второй – туринская «Стампа» (создана в 1867 году). Кроме этих ежедневных публикаций (соответственно 3-я и 5-я газета по тиражам в стране) в эти объединения входят много авторитетных изданий, некоторые с региональной репутацией (например, ведущая газета Генуи «Секоло XIX») или известные далеко за пределами Италии политический еженедельник «Эспрессо» и великолепный ежемесячный журнал по международной политике «Лимес». Владельцы двух издательских групп дали стандартное для таких ситуаций объяснение: они хотят объединить создание контента, облегчить финансовое положение, возможности информационных электронных площадок и эффективнее конкурировать на рынке как бумажных, так и цифровых СМИ. В подтверждение были представлены необходимые выкладки. Миланская биржа приветствовала этот шаг: курсы акций соответствующих издательств тотчас взлетели, а новое объединение журналисты уже окрестили «Стампубблика», хотя все издания сохранят свои названия и аудиторию. Однако за произошедшим стоят более глубокие процессы, зреющие в экономике Италии. За каждой издательской группой – две знаковые для промышленности страны семьи. За римской группой, имеющей репутацию левоцентристской, стоит клан Де Бенедетти, а за туринской традиционно виднеется клан Аньелли – основателя концерна ФИАТ, а ныне всего итальянского автомобилестроения, включая «Феррари» и «Мазерати», и массы других активов, в том числе знаменитого футбольного клуба «Ювентус». Теперь оба клана выделяют издательское дело из собственного бизнеса, объединяют усилия в стремлении дать ему шанс на выживание в возрастающей национальной и международной конкуренции, в условиях новых технологических вызовов. Однако для Аньелли отказ от одной из национальных витрин – «Стампы» – становится к тому же еще одним шагом по уходу с Апеннинского полуострова и из его экономики. Уже сейчас промышленная группа ФКА («ФИАТ Крайслер Отомобайл») котирует акции в Нью-Йорке, она перевела штаб-квартиру из Турина в Нидерланды, а налоги платит в Великобритании. Автором этой стратегии является глава группы, итало-канадский бизнесмен Серджо Маркьонне, который после приобретения итальянской компанией американского «Крайслера» перешел к консолидации бизнеса наиболее перспективных и рентабельных направлений. Одним из элементов этой стратегии становится постепенный уход из Италии, со всеми вытекающими для ее экономики последствиями. Алексей СТРАШЕВ

Многие годы сосуществования в одной большой коалиции с христианскими демократами сослужили германской социал-демократии дурную службу. Неизбежная причастность ко всему, что продвигают её старшие партнёры, изрядно размыла электоральную поддержку СДПГ. На выборах 2017 года это может кончиться тем, что для формирования коалиции победитель в её услугах нуждаться не будет. В том, что в роли победителя окажется она сама и, следовательно, будет иметь законное право решать, с кем водить дружбу, а кого отправить на скамьи оппозиционеров, пока есть весьма серьезные сомнения: политическое лицо партии сейчас смотрится весьма невыразительно. Экзотические варианты вроде объединения с «Левыми» пока остаются уделом размышлений фантастов от политики. Зато перспектива «черно-зелёного» альянса (ХДС/ХСС и «Союз 90»/«зелёные») выглядит весьма реалистично и может пройти обкатку в Баден-Вюртемберге, где «зелёные» стали триумфаторами, во многом благодаря главному кандидату Винфриду Кречману. Недаром этот земельный премьер-министр имеет самую большую электоральную поддержку среди всех коллег из 16 германских земель. Станет ли юго-восток Германии площадкой для «черно-зеленого» эксперимента? Арифметика и политика – вещи совершенно разные, но иногда и сухие цифры могут натолкнуть на интересные размышления. В трёх землях, где прошли последние выборы, из 8,6 миллиона человек 28,5% проголосовали за ХДС (подчеркнём это специально для тех, кто выпячивает ужасный провал Ангелы Меркель), 18,7% за СДПГ, 15,5% за Альтернативу для Германии (АдГ), 7,4% за СвДП и 4,9% за «Левых». А где же «зеленые», спросите вы? Вот они, на втором месте, с результатом в 20,9%. Понятно, что на общенациональных выборах результаты могут получиться другие, но тенденция вроде бы просматривается: интерес к «зеленым» растёт и на них можно делать ставку. Правда, этим расчетам противоречит непреложный факт: в Рейнланд – Пфальце «зеленые» потерпели сокрушительное поражение, потеряв 10% поддержки и проскочив в ландтаг над самой планкой с результатом в 5,3%. Что же, на то она и политика, чтобы в ней, в отличие от арифметики, оставался простор для сюрпризов. Марина СМИРНОВА

Правоконсервативная Швейцарская народная партия (ШНП) не сумели продавить через общенациональный референдум исходно спорную идею высылать из страны иностранцев, совершивших уже не тяжкие (под это уже подведена статья), а два мелких правонарушения, как например, превышение скорости на автомобильной дороге. В случае депортации иностранцы лишались бы права обжаловать решение суда в течение 10 лет, что могло отбить у них охоту возвращаться в негостеприимные места, а следовательно, сокращало бы долю тех, кого «народники» числят неблагонадежными. Только 41,1%   избирателей польстились на это популистскую инициативу, успокаивающую обывательски мыслящих граждан, которые напуганы «миграционным кризисом» в Европе (см. «Козыри в рукаве у Евросоюза», №3(108), 2016). Им в пику 58,9% отвергли эту драконовскую меру. Не поддержало закручивание гаек и подавляющее большинство кантонов и полукантонов, представляющих собой государственно-территориальные единицы Швейцарской Конфедерации, которые голосуют наряду с физическими лицами. Накануне голосования общество было ввергнуто в жесткую дискуссию, расколовшую нацию. Шла война придорожных плакатов. Сторонники высылки изображали белую овцу, которая выпихивает через границу черную овцу. Противники же соединяли на постерах разорванное в клочья полотнище со свастикой с надписью «Швейцария-2016» и в дебатах проводили параллели с нацистской Германий 1933 года и апартеидом в Южной Африке образца 1948 года. Их оппоненты оперировали статистикой. «Черные овцы» – они повсюду. Иностранцы, а их доля – 24-25% населения, признаны судом виновными в совершении 73% краж со взломом, 61% изнасилований и 58% убийств. Отсюда и итог: 73% заключенных не являются швейцарскими гражданами. В 2010 году «народники» сумели получить одобрение схожей инициативе: с тех пор иностранцев, совершивших такие преступления, как убийство или сексуальное насилие, высылают из страны. Теперь их порыв нашел симпатию только у двух из пяти сограждан. Для понимания, о чем именно идет речь, нужно обозначить позицию, занятую Федеральным Советом, высшим исполнительным органом страны, назвавшим предложение ШНП «бесчеловечным», поскольку оно «превращает примерно 2 миллиона иностранцев в Швейцарии во второсортных граждан». Пояснение: в альпийской республике, даже если вы здесь родились, вам не обязательно дадут гражданство. Все зависит от того, кто у вас родители, какого они происхождения, не являются ли они «пришлыми». Далеко не все переселенцы, даже живущие здесь десятки лет, стали гражданами: это дорогостоящая процедура, требующая к тому же сдачи квалификационных экзаменов по языкам и истории, которые далеко не все коренные жители смогли бы осилить. Наглядный пример привел автор Би-би-си. Двое швейцарцев: родились и выросли здесь, жили по соседству, ходили в одну школу. Да вот незадача: один из них – португальский иммигрант в третьем поколении. Негражданин («негр», как выразились бы русскоязычные неграждане Латвии). Допустим, они превысили скорость или устроили потасовку в пятничный вечер на выходе из бара. Чистому швейцарцу выпишут штраф. А португальца, проходящего по категории «иностранец», отправят в Португалию, даже если он никогда там не жил, не знает языка, а здесь у него остаются иждивенцы. Поговаривают, что в небольших населенных пунктах и городских околотках недонатурализованные «иностранцы» ходили по домам коренных швейцарцев и умоляли их не голосовать за «бесчеловечный» законопроект правых радикалов из ШНП. Референдум стал для «народников» провальным. Но они еще ранее отыгрались на беженцах. Закон дает право отнимать у несчастных мигрантов, бегущих от войны, насилия и хаоса, их личные сбережения, если они превышают 900 евро. Один из сирийских беженцев рассказал, что продал дом, чтобы оплатить услуги контрабандистов, доставивших его семью в Европу. На руках у него оставалось примерно 2000 фунтов, когда он прибыл в Цюрих. Там полиция отняла эти деньги, выдала расписку и пообещала вернуть. Но прошло четыре месяца – от властей ни слуху, ни духу. Официальный представитель правительства Леа Вертхаймер объяснила эту практику: «Закон Швейцарии требует, чтобы беженцы, имеющие средства, которые подают прошение о представлении убежища, оплатили частично расходы на свое пребывание». Стефан Фрай из Швейцарского совета по беженцам назвал это «разбоем средь бела дня». Возвращаясь к перевесу голосов людей толерантных над нетерпимыми на референдуме. Деление на «чистых» и «нечистых» забуксовало. Но! Разрыв между теми, кто всюду видит «черных овец», и теми, кто присягает принципам терпимости и равноправия, оказался не столь существенным, как можно было бы ожидать. И вот почему. Известно, но не всем, что жители страны, ассоциируемой с безупречно девственными альпийскими лугами и беспечно пасущимися коровками, кукушками в настенных часах, йодлем и шоколадом, на самом деле отличаются суровым нравом. Особенно если речь о сбережении национальной идентичности и поддержания раз и навсегда заведенного порядка. За это швейцарцев в Европе не сильно любят. Они воспринимаются их соседями по общеевропейскому дому (хотя страна и не состоит в ЕС) как заносчивые горцы, сумевшие зарегламентировать свою жизнь настолько (один штрих: на шоссе между Женевой и Лозанной видеокамеры слежения установлены через каждые два километра), что впору переделывать английское выражение «сумасшедший, как шляпник» на «одержимый, как швейцарский часовщик». Вадим ВИХРОВ

В итальянском городе Казале Монферрато ждут только команды из Лондона: «Печатать!» После этого на уникальном предприятии компании «Черутти» персонал приступит к выпуску пластиковых банкнот достоинством в 5 и 10 фунтов стерлингов. Они призваны заменить бумажные, используя новые технологии, разработанные инженерами Италии. На 5-фунтовой купюре будет изображен Уинстон Черчилль, на 10-фунтовой – писательница Джейн Остин. Материалом для новых денег будет полипропилен специальной фактуры, тонкий и гибкий. Если Банк Англии будет доволен результатом, то позже будут заменены на пластиковые и купюры в 20 фунтов. Такие банкноты «живут» в два с половиной раза дольше бумажных, их трудно испортить: даже после стиральной машины они сохраняют товарный вид. Сложная система защиты от подделок запрятана в прозрачном участке купюры. Итальянской технологией изготовления пластиковых банковских билетов уже воспользовались многие страны мира – от Австралии и Новой Зеландии до Сингапура и Румынии, от Замбии до Вьетнама. Ряд других стран – Бразилия. Китай, Парагвай – выпускают пластиковые банкноты в подарочной версии. Светлана ФИРСОВА

Спрос на деньги в реальном секторе экономики сохраняется незначительным, деньги остаются в финансовой системе. От Европейского центрального банка (ЕЦБ) ожидали в марте 2016 года решительных действий, но он превзошел даже самые смелые прогнозы. Регулятор еврозоны неожиданно уменьшил ставку по кредитам на 5 базисных пунктов, до нулевого уровня, увеличил объемы программы выкупа активов («количественное смягчение»), начатой ровно год назад, с 60 миллиардов до 80 миллиардов евро в месяц. Кроме того, ЕЦБ снизил ставку по депозитам с -0,3% до -0,4%, а ставку по маржинальным кредитам до 0,25% годовых. Председатель банка Марио Драги на пресс-конференции уточнил, что базовые ставки могут быть понижены и далее, количественное смягчение продолжится до момента, когда от еврозоны будет отведена угроза дефляции. «Мы показали, что у нас есть еще боеприпасы», – добавил он. На рынке многие, напротив, считают, что у европейского регулятора больше нет возможностей для маневра на случай ухудшения положения. Этот шаг находящегося во Франкфурте учреждения вызвал неоднозначную реакцию рынка и экспертного сообщества. Биржи сначала упали, потом столь же быстро выросли, евро продемонстрировал волатильность на ограниченном временном отрезке, которую можно считать для единой европейской валюты значительной. Принято полагать, что действия ЕЦБ были совершены вопреки позиции Германии, крупнейшей экономики еврозоны. Такая расстановка сил открывает перспективы для новых столкновений по базовым позициям в валютно-финансовой сфере еврозоны. Наверно, нет однозначной оценки этого шага. Отрицательные депозитные ставки призваны побудить владельцев этих средств инвестировать их, а не просто держать на счетах. Однако пока этого не происходит. Но при этом банковский сектор в еврозоне оказывается в неравном положении. Крупные банки, которые работают с государственными ценными бумагами и сложными финансовыми инструментами, смогут расширить такие операции, пользуясь закачиваемой ЕЦБ в систему дополнительной денежной массой. Зато финансовые учреждения, работающие в реальном секторе, с рядовыми клиентами, оказываются в сложном положении. Так, профессор Рихард Вернер из Саутгемптонского университета (кстати, именно он пустил в оборот выражение «количественное смягчение») подсчитал, что действия ЕЦБ способны за 5 лет в одной только Германии уничтожить половину из полутора тысяч сберегательных и кооперативных банков. Именно там хранится 70% вкладов германских граждан, именно они выдают 90% кредитов местному малому и среднему бизнесу. При негативных депозитных ставках большинству таких банков будет практически невозможно сохранять рентабельность. Вместе с тем, сторонники действий команды, возглавляемой М.Драги, делают упор на то, что в нынешних условиях надо постараться сдвинуть инвестиционную динамику в сторону роста и предотвратить дефляцию, грозящую вовсе остановить экономику еврозоны. У ЕЦБ действительно нет никаких других инструментов, кроме чисто монетарных. Однако до сих пор они не привели к достижению поставленных целей. Почему они должны сработать сейчас? Опыт США и Японии показывает, что закачивание практически бесплатных денег в экономику в нынешних условиях не обеспечивает ее роста. Это объясняется тем, что нынешний глобальный экономический кризис является не рядовым или циклическим, он, скорее, системный: больше не работают прежние механизмы, либеральная модель, распространившаяся после 1945 года, видимо, исчерпала свои возможности. Если говорить простым языком, то картина получается такая. Когда грянул кризис 2008-2009 годов, США начали накачивать экономику деньгами, благо доллар является международной расчетной валютой и такая эмиссия не оборачивается высокими темпами инфляции, что случилось бы в любой другой стране. Маневр позволил остановить спад и обеспечить небольшой рост ВВП. Однако эти примерно 2% годового роста непропорционально малы, если сравнивать их с созданной дополнительной денежной массой. Куда же пошли эти деньги? Небольшая часть – в инвестиции, но большинство осталось в финансовой сфере: деньги стали делать деньги, что не отражалось на реальной экономике. Кстати, появление этих огромных средств, которые не шли в производство, в значительной мере способствовало росту цен на нефть, которая, в свою очередь, стала теперь в большей степени финансовым инструментом, а не энергоносителем, сырьевым товаром. В результате сейчас на рынки вернулся страх нового спада в экономике США. Именно этим объясняется нервозность Уолл-стрита и других биржевых площадок с начала 2016 года, хотя вслух об этом не очень принято говорить: ссылаются чаще на опасения относительно торможения экономики Китая и низких цен на нефть. Нечто подобное происходит в Японии. Премьер-министр этой страны Синдзо Абэ тоже пошел по пути количественного смягчения, стремясь вывести экономику страны из 20-летнего топтания на месте. Этот курс обогатил экономическую науку термином «абэномикс», однако ожидавшегося прорыва он не обеспечил. В среднем с начала десятилетия темпы роста японского ВВП составляли 1,7% в год, что значительно ниже планировавшегося (примерно 3,5%). По сути, механизм количественного смягчения не работает. Деньги в систему идут, но они не востребованы ни компаниями, которые воздерживаются от инвестиций, ни домохозяйствами, которые предпочитают сдерживать траты. Это во многом объясняется неопределенностью перспектив на фоне слишком высокого уровня закредитованности: люди и компании боятся брать новые кредиты. Иными словами, поступающие в систему дополнительные деньги не становятся новыми кредитами, идущими на развитие. Дополнительные деньги не востребованы. Спрос сохраняется низкий, в том числе, на банковское кредитование, в итоге дополнительные средства не выходят из чисто финансовой сферы, рост экономики остается анемичным. Действия ЕЦБ не показывают путей выхода из этого замкнутого круга, равно как и в развернувшихся теоретических дискуссиях пока не видно, что делать в новых реалиях глобальной экономики. Светлана ФИРСОВА

Как в нескольких словах описать положение в глобальной экономике? Денег много. Инвестиций мало. Закредитованность велика. Спрос слабый. Все выжидают. В результате экономика повсеместно растет еле-еле. Нобелевский лауреат по экономике за 2001 год Майкл Спенс в конце прошлого года привел данные, согласно которым темпы роста ВВП развитых стран (без учета инфляции) составили с 2008 года 5-6%. Китай обеспечил 70% глобального роста ВВП за этот период, однако это произошло за счет кредитов и роста задолженности. Как только разрыв между низким спросом в развитых странах и предложением продукции из Китая достиг критической точки, темпы роста стали падать повсеместно. При этом глобальная задолженность с начала кризиса 2008 года достигла 57 триллионов долларов, причем, в значительной степени это стало возможно за счет создания дополнительной денежной массы, которое не сопровождалось ростом спроса. Если поговорить с предпринимателями из ЕС, России, да и других регионов, они будут единодушно жаловаться на отсутствие инвестиций в производственный сектор. Предприятия тратят деньги – свои или заемные – на поддержание имеющегося бизнеса, но редко начинают новый. Если в России такое положение еще можно понять с учетом заоблачной дороговизны кредита, то в ЕС и других развитых экономиках положение противоположное, но результат одинаковый. Государственные инвестиции недостаточны для стимулирования устойчивого экономического роста: бюджетная политика в большинстве стран ориентирована на более или менее жесткий контроль над расходами, что соответствует господствующим либеральным взглядам на принципы экономической политики. Долги государств и других потенциальных институционных инвесторов тормозят использование этого инструмента для экономического развития, хотя получается, что наилучшим способом сокращения суверенной задолженности как раз мог бы быть рост ВВП. Другие звенья, накопившие значительные средства – пенсионные фонды, страховые фонды, суверенные фонды – могли бы вкладывать деньги, например, в столь необходимые инфраструктурные проекты, однако механизмы их выхода на рынок тоже не работают. Отсутствие масштабных госинвестиций сдерживает инвестиции частные. Частный сектор в нынешних условиях не ждет нормальной рентабельности от новых проектов, поэтому ориентируется на краткосрочную перспективу, выжидая. Негативную роль играет сочетание происходящих технологических и социальных процессов. Новые технологии девальвируют человеческий фактор на производстве: автоматизация заменяет не только рабочих разной квалификации, но и техников, инженеров, управленцев. Это оборачивается размыванием среднего класса, потерей доходов растущей доли населения; следовательно, способствует сокращению потребительского спроса со всеми вытекающими для экономики и перспектив ее роста последствиями. Низкие темпы инфляции во многих экономиках, а в еврозоне даже угроза дефляции, становятся еще одним тормозом развитию. Попытки довести ее до считающегося разумным уровня (2% в годовом исчислении) в США и ЕС пока безуспешны. А попытка решить проблему и стимулировать развитие за счет девальваций тоже оказывается неудачной: если это делают практически все в надежде «отгрызть» дополнительную долю на стагнирующем рынке или хотя бы сохранить долю нынешнюю, то никто от этого не выигрывает. Зато складывающееся в результате таких действий положение порождает дополнительную волатильность и подрывает перспективы многих развивающихся стран. Что делать? Кто сможет предложить комплекс эффективных мер, тот получит Нобелевскую премию по экономике. Пока таких предложений не прозвучало или их просто не слышно. Ясно одно: ключ ко всему – обеспечение роста государственных и частных инвестиций. Но сказать это легче, чем сделать… Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ

В итальянских магазинах можно купить красное и белое вино с необычной надписью на этикетке: «Посвящается тем, кто чтит память жертв мафии». На некоторых этикетках упоминаются имена людей, погибших от рук гангстеров. Этот виноградный нектар произведён на землях, конфискованных у мафиозных кланов. В марте исполнилось 20 лет с момента принятия парламентом Италии знаменитого «Закона 109», по которому вводилась общественная собственность на земельные участки, принадлежавшие главарям организованной преступности. С тех пор усадьбы и значительные наделы земли были экспроприированы и переданы сельскохозяйственным кооперативам. Производимая ими продукция получила название антимафиозной и пользуется особенным спросом у покупателей. «Крестные отцы» не сразу смирились с потерями. В первые годы в адрес кооператоров раздавались угрозы, на их плантациях нередко вспыхивали пожары. Сегодня эти хозяйства, объединённые в консорциумы, производят не только вино, но и сыры, оливковое масло, пасту, мёд, овощи и фрукты. Как правило, их продукты биологически чистые и отличаются высоким качеством, они успешно конкурируют с другими фермерскими товарами. Кооперативы экспортируют свою продукцию в 15 стран, в том числе, в США и Канаду. Деятельность этих хозяйств затрудняет их географическая разбросанность: они работают на Сицилии, в Калабрии, Апулии и Кампании – именно в тех областях Италии, где ещё недавно мафия была особенно влиятельной и даже казалась всесильной.

Чествование Уильяма («нашего») Шекспира по случаю 400-летия с момента его ухода из жизни отмечено прискорбным открытием. Археологам дозволили заглянуть в могилу – Шекспир был погребен в Стратфорде-на-Эйвоне в алтаре церкви Святой Троицы у северной стены. Их взору, вернее, взору специализированного георадара, предстало место последнего пристанища загадочного (споры, был ли это один человек или трудилась писательская артель, продолжаются) литератора, оставившего потомкам богатейшее наследие. Но главное, что исследователи смогли констатировать… отсутствие черепа. Тем самым произошла реабилитация журнала «Аргоси», опубликовавшего еще в 1879 году заметку о том, что в самом конце XVIII  века злоумышленники, которые могли быть и поклонниками-фетишистами универсального письменника, вскрыли могилу и достали в качестве трофея его голову. Попутно не были обнаружены остатки гвоздей, которыми и в ту пору прибивали крышки гроба, что заставляет остановиться на версии о захоронении гения далекой эпохи, а также его родственников – здесь же покоятся жена писателя, Энн Хэтэуэй (кое-кто их литературоведов полагает, что она и есть истинный Шекспир!), их дочь Сюзанна, зять и муж их внучки – по «эконом» разряду. Их тела завернули в грубую ткань. Что опять же странно: удостоившись чести быть захороненными в алтаре, что было уделом знатных господ или богатеев-благотворителей, они смогли рассчитывать на выделку последнего «выходного» наряда только из рогожи. Но не эти подробности, вскрывшиеся в юбилейный год, придали налет сенсационности этой дистанционной эксгумации. Соблазн вскрыть место упокоения классика присутствовал у археологов и шекспироведов на протяжении столетий. Мешала последняя воля покойного, выраженная в составленный им самим эпитафии, которую знает или о которой слышал каждый английский старшеклассник: «Друг, ради Христа, Не рой останков, взятых сей землей; Не тронувший блажен в веках, И проклят – тронувший мой прах». Крепко сбитая фраза. Старая, слегка смущающая орфография. Эти строки мы учили на уроках английской литературы в моей московской школе номер 27:  “Good friend, for Jesus' sake forebeare, To digg the dust enclosed heare; Bleste be the man that spares thes stones, And curst be he that moves my bones.”     Чем продиктована эпитафия, звучащая как заклятие? У Шекспира просматривалась параноидальная боязнь эксгумации, чему находим документальное подтверждение в текстах. Перечитайте драмы о Ричарде III, Ромео и Джульетте, Гамлете – всюду найдете гробокопателей. Британский ученый Филип Швайзер не поленился подсчитать: драматург включил сюжет об осквернении могил и останков, как минимум, в 16 из 37 своих пьес. Швайзер пошел еще дальше в своих умозаключениях, решив для себя, что эпический по масштабу знаток человеческой природы по какой-то причине опасался осквернения своей могилы больше, чем самой смерти. В любом случае вторжение георадара нельзя приравнять к эксгумации. Прах не был потревожен. Как и не брошена тень на плодовитого барда, что могло произойти, если бы пять лет назад Англиканская церковь выдала разрешение на извлечение останков, о чем просила группа исследователей под руководством антрополога Фрэнсиса Теккерея, директора Института эволюции человека в Йоханнесбурге. Эти увлекающиеся южноафриканские антропологи якобы обнаружили на курительных трубках, найденных в саду дома Шекспира, следы каннабиса и ряд признаков, указывающих на кокаин. Предлагалось выяснить: был ли литературный гений кокаинистом и не употреблял ли марихуану? Предполагалось, что итоги исследований будут готовы аккурат к 400-летнему юбилею, то есть к нынешнему году. В среде шекспироведов эта крамольная идея вызвала желание сделать с ее носителями то, что даже Содом не делал со своей Гоморрой! Сегодня, впрочем, у них другая забота: поиски черепа классика. Проверка первой версии, основанная на предании, будто бы череп спрятан в запечатанном склепе в церкви Сент-Леонард в Вустершире, принесла отрицательный результат. Но можно не сомневаться, что «охотников за головой» найдется с избытком. Владимир МИХЕЕВ

С нескрываемым интересом узнала из речи госпожи Эмине Эрдоган, супруги турецкого президента, что гарем султанов выполнял важную социальную функцию. Служил-де «общеобразовательным заведением и подготавливал женщин к жизни». Этот позитивный опыт, как я поняла мадам Эрдоган, может быть востребован как образец для подражания. Заметьте, сегодня востребован как источник вдохновения (”ispiration”, так перевели ее слова с турецкого янглоязычные источники). По ее утверждению, в султанском серале женщин обучали, как себя вести, просвещали, и вовсе не обязательно использовали как объект сексуальной эксплуатации (у них был выбор? Или дурнушки попросту не котировались? – не пойму). Все эти пассажи в выступлении первой леди на мероприятии в Анкаре, посвященном эпохе османских правителей под названием «Матери султанов, оставившие след в нашей истории», вызвали немало откликов среди ее соотечественников и особенно соотечественниц. Их мысли по поводу ее похвалы воспитательной функции сераля оказались созвучными моим представлениям об этом деликатном предмете, и потому приведу некоторые из них. «Получение образования в гареме не могло заменить школу». Добавлю от себя: как можно было чему-то научить путному, если книги отсутствовали в гареме как таковые? «Если османский гарем был учебным заведением, то почему служившие там мужчины подвергались кастрации?» Факт: заправляли этим собранием женской плоти только евнухи. «Те, кто поминает сегодня гарем, обычно отправляет своих дочерей учиться в американские университеты». Это прозрачный намек на то, что обе дочери президента Эрдогана обучались в Университете штата Индиана. К слову, сам он в 2014 году заявил, что «не может быть равенства между женщинами и мужчинами», чем вызвал бурю возмущения. Понять власть предержащих могу: для поддержания духовного единства нации всегда и всюду необходимо возвеличивать светлые стороны прошлого. Иногда приукрашивать. Иногда лакировать тогдашнюю действительность, чтобы внушить согражданами чувство законной гордости за предков и их деяния. Предтечи, увы, не всегда соответствовали принятым в их пору нравственным нормам, не говоря уже о сегодняшних критериях цивилизованности. Но – я лично принимаю высшую целесообразность мифотворчества. Правда, с одной оговоркой. Выбирать объекты сотворения нового мифа нужно с умом. Чтобы не смешить публику. Надежда ДОМБРОВСКАЯ

И правильно делают Откуда есть пошла эта навязчивая для уха иностранца привычка коренных британцев извиняться по всякому поводу? И без всякого повода, как нам подчас кажется со стороны. Дотошные социологи подсчитали: в среднем эти странные островитяне приносят извинения по восемь раз в день, а некоторые уникумы просят прощения аж до 20 раз в сутки. Поводы находятся всевозможные. Несть им числа. Если ненароком чихнула на публике. Если сочла нужным кого-то поправить, указав на ошибку. Если перебила говорящего. Если кого-то оттерла локтем, ненароком. Или – внимание! Это чисто английская традиция! – если не ты, а тебя толкнули. Первым извиняешься ты. Мол, не обессудьте, такая вот я неуклюжая, подставилась. Сама-де виновата. Любопытно, что этот англосаксонский обычай дублируется по ту сторону Атлантики. Но там меньше одержимости. Скажем, если кого-то задели в вагоне лондонской подземки, то 36% британцев сходу скажут “Sorry!” – но только 24% американцев, оказавшись в схожей ситуации, первыми вербально расшаркаются. Или же – 84% бриттов извинятся за то, что опоздали на совещание или встречу, но доля американцев, отдающих дань этой церемонности, меньше на 10%. Разница в статистических данных объясняется социологами-лингвистами тем, что в английском обществе принята т.н. «негативная вежливость», которая служит способом преодолеть то неудобство, какое может вызвать само твое присутствие или любое твое действие для другого человека. С помощью слов извинения англичане издавна проявляли уважение к тому, что позднее стали называть «прайвэси», или личной жизнью, личным пространством, священным и оберегаемым от посторонних. Для американцев, напротив, употребление куртуазных формул в общении служит иной цели: сблизиться, стать частью жизненного пространства другого человека или целого социума (коллектива), проявить обязательное, по местным критериям, дружелюбие. Если обратиться к истокам, то “Sorry” берет корни в староанглийском, от слова “sarig”, что означает «расстроенный, огорченный или полный скорби» (“distressed, grieved or full of sorrow”). Со временем смысл сместился, патетика ушла, сфера употребления стала менее возвышенной, более приземленной, что позволяет, например, «извиняться» за то, что идет дождь. В этом контексте слово приобретает иной смысл: «жаль», что размокропогодилось. Перекликается со словом “shame”, означавшим изначально «стыд». Теперь если произносишь “It's a shame you could not come tonight to my place”, это вовсе не означает, будто бы ты стыдишь приятеля (-ницу) за то, что он (она) не пришел (-ла) к тебе вчера вечером. “It's a shame”   также превратилось в синоним выражения: «жаль, что». И поэтому нет никакого резона воспринимать англичан, извиняющихся почти на каждом шагу, как чрезмерно эмоционально заряженных субъектов. Равно как и несправедливо воспринимать это наподобие нервного тика. Эдвин Батистелла, лингвист из университета Южного Орегона и автор книги «Извиняюсь за это: Язык публичных оправданий» (Sorry About That: The Language of Public Apology), предупреждает озадаченных этим ритуалом иностранцев, чтобы они не строили иллюзий. Слово “Sorry” у бриттов часто выражает обычное сожаление, например, по поводу идущего за окном дождя, но вовсе не обязательно это раскаяние. Так или иначе, нельзя не держать в уме правила хорошего тона. Глупо отвергать азбучные истины. Никогда еще употребление в обиходном языке при общении таких слов, как «извините» и «спасибо», не приводило и не отягощало конфликтные ситуации. Напротив, они гасят вспышки неудовольствия и мостят дорогу для налаживания отношений. Sorry, если вы с этим не согласны. Надежда ДОМБРОВСКАЯ

Знаменитое судно «Калипсо» легендарного мореплавателя и исследователя мирового океана Жак-Ива Кусто покидает Францию и отправляется на реставрацию в Стамбул. Оно будет доставлено на турецкие верфи на борту грузового судна, ровно через 20 лет после того, как за год до смерти своего капитана потерпело крушение и затонуло близ Сингапура. Почему сложные работы должны быть проведены в Турции? Специалисты пришли к выводу, что только в этой стране сохраняются традиционные методы реставрации подобных деревянных плавсредств. Работы продлятся два года и обойдутся фонду Кусто, возглавляемому его вдовой Франсин, в 10 миллионов евро. Необходимые деньги удалось собрать с помощью многочисленных меценатов. С 1950 года в течение более 40 лет на борту «Калипсо» знаменитый французский исследователь совершал многочисленные плавания, в том числе, кругосветные, и снял немало интереснейших фильмов. Ставшее одним из самых знаменитых в мире, это судно было построено в США в 1942 году и использовалось во время Второй мировой войны в качестве минного тральщика.   Брадобрей – опасная профессия? В британском списке профессий повышенного риска для жизни и здоровья неожиданно оказались… парикмахеры и косметологи, которые нередко получают различные ранения, чаще всего – порезы. По этому показателю они опередили даже полицейских. Как показало недавнее исследование, стражей порядка опережают также электрики и сантехники. Но чаще всего несчастные случаи происходят со строительными рабочими: на их долю приходится треть всех зарегистрированных в стране смертельных исходов после травм. Ежегодно в среднем около 140 британцев погибают на рабочих местах. Эти данные противоречат мнению жителей Великобритании, подавляющее большинство которых считает самыми опасными профессиями пожарного и военнослужащего.   Техэкспертиза с помощью «дрона» Во многих странах Европы современные ветряки отвоевывают всё больше пространства не только на суше, но и на море: с их помощью вырабатывается уже значительное количество «чистой» электроэнергии. Однако техническое обслуживание этих объектов дорого и вызывает немалую головную боль. Это подвигло группу испанских изобретателей разработать специальную компьютерную программу и лёгкое оборудование, которыми оснащают маленькие беспилотные летательные аппараты. Такой «дрон» с помощью рентгеновских лучей может самостоятельно обследовать каждый миллиметр одной лопасти «мельницы» всего за семь минут. Стандартная длина такой лопасти – 55 метров. Информация об обнаруженных даже микроскопических дефектах передаётся в диспетчерскую в реальном времени. Обследование проводится в автоматическом режиме, ход работы контролирует удалённым методом всего один «пилот». Испанской новинкой заинтересовались многие крупные энергетические компании, в том числе, иностранные. Тем временем авторы изобретения намерены возложить на беспилотники функцию диагностирования электрических сетей и транспорта, а также крупных структур из железобетона.   Чем подкармливать мозг Средиземноморская диета благоприятно влияет не только на состояние сердца и кровеносных сосудов, но и на мозг человека, утверждают итальянские учёные. Проведённые ими эксперименты и обследования показали, что сокращение мясных блюд и увеличение рыбных, а также регулярное употребление в пищу других ингредиентов традиционной средиземноморской кухни, способствует фактическому омолаживанию мозга в среднем примерно на пять лет. К тому же якобы предотвращается преждевременная атрофия этого жизненно важного органа в старости. Но самой большой неожиданностью стало то, что происходит, судя по всему, и увеличение его серого, а также белого веществ.