ЕЦБ: у последней черты

Спрос на деньги в реальном секторе экономики сохраняется незначительным, деньги остаются в финансовой системе. От Европейского центрального банка (ЕЦБ) ожидали в марте 2016 года решительных действий, но он превзошел даже самые смелые прогнозы.

Регулятор еврозоны неожиданно уменьшил ставку по кредитам на 5 базисных пунктов, до нулевого уровня, увеличил объемы программы выкупа активов («количественное смягчение»), начатой ровно год назад, с 60 миллиардов до 80 миллиардов евро в месяц. Кроме того, ЕЦБ снизил ставку по депозитам с -0,3% до -0,4%, а ставку по маржинальным кредитам до 0,25% годовых. Председатель банка Марио Драги на пресс-конференции уточнил, что базовые ставки могут быть понижены и далее, количественное смягчение продолжится до момента, когда от еврозоны будет отведена угроза дефляции.

«Мы показали, что у нас есть еще боеприпасы», – добавил он.

На рынке многие, напротив, считают, что у европейского регулятора больше нет возможностей для маневра на случай ухудшения положения.

Этот шаг находящегося во Франкфурте учреждения вызвал неоднозначную реакцию рынка и экспертного сообщества. Биржи сначала упали, потом столь же быстро выросли, евро продемонстрировал волатильность на ограниченном временном отрезке, которую можно считать для единой европейской валюты значительной.

Принято полагать, что действия ЕЦБ были совершены вопреки позиции Германии, крупнейшей экономики еврозоны. Такая расстановка сил открывает перспективы для новых столкновений по базовым позициям в валютно-финансовой сфере еврозоны.

Наверно, нет однозначной оценки этого шага. Отрицательные депозитные ставки призваны побудить владельцев этих средств инвестировать их, а не просто держать на счетах. Однако пока этого не происходит. Но при этом банковский сектор в еврозоне оказывается в неравном положении. Крупные банки, которые работают с государственными ценными бумагами и сложными финансовыми инструментами, смогут расширить такие операции, пользуясь закачиваемой ЕЦБ в систему дополнительной денежной массой. Зато финансовые учреждения, работающие в реальном секторе, с рядовыми клиентами, оказываются в сложном положении.

Так, профессор Рихард Вернер из Саутгемптонского университета (кстати, именно он пустил в оборот выражение «количественное смягчение») подсчитал, что действия ЕЦБ способны за 5 лет в одной только Германии уничтожить половину из полутора тысяч сберегательных и кооперативных банков. Именно там хранится 70% вкладов германских граждан, именно они выдают 90% кредитов местному малому и среднему бизнесу. При негативных депозитных ставках большинству таких банков будет практически невозможно сохранять рентабельность.

Вместе с тем, сторонники действий команды, возглавляемой М.Драги, делают упор на то, что в нынешних условиях надо постараться сдвинуть инвестиционную динамику в сторону роста и предотвратить дефляцию, грозящую вовсе остановить экономику еврозоны.

У ЕЦБ действительно нет никаких других инструментов, кроме чисто монетарных. Однако до сих пор они не привели к достижению поставленных целей. Почему они должны сработать сейчас?

Опыт США и Японии показывает, что закачивание практически бесплатных денег в экономику в нынешних условиях не обеспечивает ее роста. Это объясняется тем, что нынешний глобальный экономический кризис является не рядовым или циклическим, он, скорее, системный: больше не работают прежние механизмы, либеральная модель, распространившаяся после 1945 года, видимо, исчерпала свои возможности.

Если говорить простым языком, то картина получается такая. Когда грянул кризис 2008-2009 годов, США начали накачивать экономику деньгами, благо доллар является международной расчетной валютой и такая эмиссия не оборачивается высокими темпами инфляции, что случилось бы в любой другой стране. Маневр позволил остановить спад и обеспечить небольшой рост ВВП. Однако эти примерно 2% годового роста непропорционально малы, если сравнивать их с созданной дополнительной денежной массой.

Куда же пошли эти деньги? Небольшая часть – в инвестиции, но большинство осталось в финансовой сфере: деньги стали делать деньги, что не отражалось на реальной экономике. Кстати, появление этих огромных средств, которые не шли в производство, в значительной мере способствовало росту цен на нефть, которая, в свою очередь, стала теперь в большей степени финансовым инструментом, а не энергоносителем, сырьевым товаром. В результате сейчас на рынки вернулся страх нового спада в экономике США. Именно этим объясняется нервозность Уолл-стрита и других биржевых площадок с начала 2016 года, хотя вслух об этом не очень принято говорить: ссылаются чаще на опасения относительно торможения экономики Китая и низких цен на нефть.

Нечто подобное происходит в Японии. Премьер-министр этой страны Синдзо Абэ тоже пошел по пути количественного смягчения, стремясь вывести экономику страны из 20-летнего топтания на месте. Этот курс обогатил экономическую науку термином «абэномикс», однако ожидавшегося прорыва он не обеспечил. В среднем с начала десятилетия темпы роста японского ВВП составляли 1,7% в год, что значительно ниже планировавшегося (примерно 3,5%).

По сути, механизм количественного смягчения не работает. Деньги в систему идут, но они не востребованы ни компаниями, которые воздерживаются от инвестиций, ни домохозяйствами, которые предпочитают сдерживать траты. Это во многом объясняется неопределенностью перспектив на фоне слишком высокого уровня закредитованности: люди и компании боятся брать новые кредиты.

Иными словами, поступающие в систему дополнительные деньги не становятся новыми кредитами, идущими на развитие. Дополнительные деньги не востребованы. Спрос сохраняется низкий, в том числе, на банковское кредитование, в итоге дополнительные средства не выходят из чисто финансовой сферы, рост экономики остается анемичным.

Действия ЕЦБ не показывают путей выхода из этого замкнутого круга, равно как и в развернувшихся теоретических дискуссиях пока не видно, что делать в новых реалиях глобальной экономики.

Светлана ФИРСОВА