Домашнее задание для ЕС

Вышел 91-й номер интернет-журнала «Вся Европа», издаваемого Европейским учебным институтом в сотрудничестве с российско-люксембургским журналом «Альянс».

Так и хочется сказать: «Докатились!» Никогда за все скоро шесть десятилетий своего существования Европейский Союз не оказывался в столь унизительном положении. То, что он «тяжело болен», еще год или два назад было не более чем догадкой. Политические элиты и экспертное сообщество повсюду в мире недоумевали: как так, имея на счету столько свершений в построении общего рынка и объединении государственных и хозяйственных механизмов стран-членов, за плечами – столько лет процветания и торговли с остальной планетой в свою пользу, в своем составе – крупнейшие экономики мира, большую часть G7 и значительную часть G20.

Теперь это констатация, которую никто не возьмется оспаривать. 17 сентября председатель Совета управляющих Федеральной резервной системы США Джанет Йеллен пошла даже дальше. Гораздо дальше. Она обвинила ЕС в том, что своим бездействием, вернее тем, что Брюссель, вопреки здравому смыслу, элементарной логике, складывающейся ситуации, вопреки всему, продолжает проводить обанкротившийся экономический курс, подрывает мировую экономику. Она заявила: «Происходящее в Европе является частью рисков, негативно сказывающихся на мировой экономике»[1]. Днями раньше она призвала внести в него необходимые коррективы, о которых весь мир говорит с того момента, как катастрофические последствия политики жесткой экономики начали проявляться все более отчетливо[2].

Тем самым ФРС присоединила свой голос к тем, которые все настойчивее звучат из Международного валютного фонда, Организации экономического сотрудничества и развития[3], настаивающими на том, чтобы Европейский центральный банк, наконец-то, приступил к выкупу суверенных долгов[4] самого ЕЦБ и многих столиц. В том числе Австралии, которой, как стране, председательствующей в G20, реальное положение дел видится особенно отчетливо[5]. Не удивительно в этой ситуации, что министры финансов и главы центробанков G20, собравшиеся на свое очередное заседание в австралийском городе Кэрнсе 20-21 сентября, особое внимание уделили состоянию европейской экономики, пагубности проводимого курса и предлагаемым альтернативным мерам, хотя и не стали выносить эти вопросы на специальное формализованное обсуждение[6]. Как с грустью описывали эту встречу европейские периодические издания – «синклит врачей у постели больного».

Почему, без обиняков призналась популярная французская газета «Монд». Диагноз ее авторов – «многолетний экономический и финансовый кризис породил глубокий кризис доверия и подъем антиевропейского движения»[7]. Более-менее обнадеживающей экономическая ситуация из всех двадцати восьми стран ЕС просматривается лишь в Великобритании, Ирландии и Испании[8]. Во всех остальных она еще хуже: нет даже минимально позитивной динамики. Анализ экономической ситуации, сложившейся по итогам третьего квартала 2014 года, проведенный специализированными исследовательскими фирмами, подтверждает, что экономический подъем в ЕС выдохся, еще по-настоящему не начавшись[9].

Повсюду стагнация. Экономический рост нулевой. Взяться ему неоткуда. Спрос продолжает падать. За период с 2007 по 2013 годы в текущих ценах он вырос на 2%, в реальных – сократился на 5%[10]. В реальности он еле ощутим. Список заказов, над выполнением которых могли бы работать предприятия, «почти пуст». С учетом этого предприниматели воздерживаются от капиталовложений. В реальный сектор экономики инвестиции не идут.

Еще одно удручающее следствие – социальная обстановка по-прежнему напряженная. Улучшений в сфере занятости нет. В целом по ЕС безработица застыла на недопустимо высокой отметке в 10,2% трудоспособного населения. В зоне евро ситуация даже плачевнее: безработица достигла 11,5% и не собирается снижаться. Причем она носит структурный характер.

До решения проблемы суверенной задолженности – как до Луны. В среднем по зоне евро она равна 93,9% ВВП. Во Франции к концу 2014 г. достигнет 95,4%, 2015 г. – 96,1%. И это в случае развития ситуации по благоприятному сценарию. В случае дефляции – превысит 100%. Что же говорить об Италии с суверенной задолженностью в 135% ВВП или Греции, где она превысила 175% ВВП. Причем если перелома не наступит, бьют в набат аналитики, суверенный долг Италии подскочит до 150% и будет висеть над экономикой ЕС Дамокловым мечом[11].

Диагноз, поставленный экспертным сообществом еврозоне и Европейскому Союзу в целом, – никакие методы развития «не работают». «Координация экономической политики между государствами-членами отсутствует». Царит «какофония». Еще хлеще – «экономический маразм»[12].

Не особенно помогает пока и лечение, прописанное ЕЦБ. Он открыл банкам два транша (чуть ли не принудительного[13]) кредита на 400 млрд евро под практически нулевой процент, обусловив его тем, что эти деньги пойдут на финансирование бизнеса, мелких и средних предприятий. Предоставленной возможностью воспользовались 255 банков. Но выбрали они по состоянию на сегодняшний день всего 82,5 млрд евро. Это намного меньше, чем нужно[14]. Намного меньше, чем ожидалось[15]. Причем по самым пессимистическим прогнозам[16]. Хотя такой мерой ЕЦБ, как считается, убивает сразу трех зайцев: не только дает банкам океан денег для перепродажи, но и предохраняет их от возможных неблагоприятных последствий в преддверии рассекречивания им же информации об истинном положении дел в них (по поводу которого, видимо не без основания, «Файнэншл Таймс» не устает бить тревогу[17]) и придает устойчивость всей банковской системе ЕС на случай, если эта информация вызовет слишком уж большие опасения[18].

Еще более беспощадную оценку нынешнего положения дел в ЕС отстаивают независимые эксперты. Они с горечью указывают, что прошлое руководство интеграционного объединения и те из национальных лидеров, у которых оно пошло на поводу, дали глубоко ошибочную оценку происходящему и сосредоточились на решении проблем снижения суверенной задолженности. В результате проблема снижения задолженности бизнеса и частных лиц осталась на периферии внимания политических элит ЕС и государств-членов. А без решения именно её невозможны ни восстановление спроса и деловой активности, ни, соответственно, подъем и экономический рост. Единственно возможный рецепт спасения, и в этом плане размышления специалистов подкрепляют предложения, выдвинутые председателем ЕЦБ (см. ниже), – нужна комбинация кредитно-денежных стимулов со стороны ЕЦБ и национальных государств, повышения зарплат в преуспевающих странах (Германия и Ко.) и снижения налогового бремени на работающих с тем, чтобы население смогло больше тратить, и массированных инфраструктурных и иных капиталовложений на бюджетные деньги[19]. Косвенно справедливость такой оценки подтверждается одной из наиболее авторитетных групп экономистов в составе авторов Женевского доклада. В последнем его издании указывается, что стремительный рост задолженности частных лиц и бизнеса подталкивает мир ко второму изданию глобального экономического кризиса[20].

Вот тот фон, на котором приступает к работе Европейская Комиссия нового состава под председательством бывшего главы еврогруппы, бывшего премьер-министра Люксембурга Жан-Клода Юнкера, которого с легкой руки журналистов уже нарекли «последним шансом для Европы»[21]. Он успешно справился с титаническим трудом по согласованию кадровых интересов «двадцати восьми». По общему мнению, ему удалось включить в команду квалифицированных, опытных людей. Состав Европейской Комиссии получился вполне сбалансированным и работоспособным. Не исключено, загадывают эксперты, что она прислушается к мнению общества, и у ее председателя получится оздоровить бюрократическую машину ЕС: из чего-то аррогантного, вмешивающегося во все, она превратится в «эффективную и гораздо более скромную»[22].

Кроме того, Ж.-К.Юнкер структурировал ЕК несколько иначе, нежели его предшественники. В частности, он переформатировал многие портфели, адаптировал их к потребностям текущего момента. Но главное – поручил своим семи заместителям осуществлять функции координации с тем, чтобы Комиссия действовала слаженно на всех направлениях, обрисовав их сферу ответственности сравнительно общо. Напротив, досье рядовых членов ЕК указаны предельно конкретно. Тем самым он фактически создал два уровня управления внутри ЕК. Как утверждают специалисты, с одной стороны, подобное организационное решение позволит ему больше времени уделять стратегическим приоритетам. С другой – быстрее и проще согласовывать решения по текущим вопросам. К тому же гранд европейской политики зарезервировал за собой право по необходимости вносить коррективы в структуру ЕК и распределение обязанностей. В дополнение к этому он создал пост первого заместителя председателя, поручив своему избраннику голландскому социал-демократу Франсу Тиммермансу, возглавлявшему внешнеполитическое ведомство Нидерландов с 2012 года, следить за тем, чтобы все инициативы ЕК были действительно необходимы и не затрагивали то, что у национального государства получается вполне успешно и без вмешательства наднациональных структур ЕС.

Ожидается, что Европейская Комиссия нового состава сразу после своего окончательного утверждения, с которым Европарламент не будет затягивать, чтобы не навредить ставленнику доминирующей в нем коалиции[23] христианских демократов и социалистов Ж-К.Юнкеру[24] (ограничившись, может быть, для самоутверждения заменой двух-трех спорных кандидатур[25]), с ходу, без раскачки примется за осуществление нового экономического, а по сути политического курса. Её приоритеты обозначены. Какие задачи надо решать в первую очередь, всем понятно. Ориентиры, предложенные Ж.-К.Юнкером при избрании председателем ЕК, получили широкую поддержку.

Скорее всего, в пределах возможного, обновленные институты ЕК будут все дальше и дальше отходить от дискредитировавшей себя политики жесткой экономии. Они будут принципиально иным образом расставлять акценты и комбинировать используемый ими набор политических, экономических, финансовых и административных инструментов. Так, уже на ноябрь намечены широкие дебаты по вопросам создания 300-миллиардного фонда (программы) ЕС, призванного стимулировать экономический рост, повысить спрос, заставить проржавевшие колесики европейской экономики вертеться быстрее. Это, пожалуй, одно из любимых и наиболее весомых начинаний Ж.-К.Юнкера. Председатель ЕК на него делает ставку. Предстоит определить, как он будет функционировать, на что будет нацелен в первую очередь, источники поступлений, из которых будут формироваться аккумулируемые им средства. Имеется и польская задумка о создании фонда в 700 млрд евро при Европейском инвестиционном банке. На неформальной встрече министров финансов стран ЕС в Милане 12-13 сентября обсуждалось совместное франко-германское "письмо о намерениях", нацеленное на то, чтобы ЕИБ (что он явно предпочел бы не делать) ссужал деньги и на более рискованные проекты[26].

Не исключено также, что Европейская Комиссия под председательством Ж.-К.Юнкера будет действовать более автономно и инициативно, нежели ее предшественница. Это в какой-то степени объясняет остроту дебатов, которые развернулись сейчас между государствами-членами. Им важно заранее склонить чашу весов в пользу того или иного подхода. Или хотя бы заставить затрепетать.

Пока проводимая ЕС политика характеризуется многими как шаткое статус кво. Она провалилась. Ставка на жесткую экономию себя не оправдала. Как и авантюризм на международной арене. Однако она набрала слишком большую инерцию. Не только радикальные или глубокие, но и вообще сколько-либо серьезные изменения, которые хотели бы внести в нее отдельные государства-члены, блокируются Германией и поддерживающими ее странами.

Они настаивают на неукоснительном соблюдении всеми ранее взятых на себя обязательств по Пакту стабильности и бюджетно-финансовому союзу, опасаясь, что их нарушение подорвет доверие к ЕС. С опаской относятся к ослаблению монетарной политики, видя в нем пролог к неуправляемой инфляции, которая представляется им еще большим злом. Выступают против искусственного наращивания расходов, совместной ответственности по уже набранным суверенным долгам и объединения тех, в которые страны ЕС влезут в будущем. Тем более, против их списания.

Тем не менее, их позиции слабеют. Им все сложнее противостоять оказываемому на них нажиму. Поэтому дрейф ЕС в сторону более гибкого понимания и применения политики жесткой экономии западным экспертным сообществом воспринимается как неминуемый. Вопрос только в том, насколько гибкого.

Среди политиков и экономистов есть немало тех, кто ратуют вообще за отказ от политики жесткой экономии или, во всяком случае, от ее проведения в прежних, первоначальных формах, считая ее виновницей всех бед, обрушившихся на ЕС. При этом они разделяют политику жесткой экономии и осуществление структурных реформ, указывая на то, что это совершенно разные вещи. Не надо их смешивать. Собственно структурные реформы, конечно же, надо проводить и/или продолжать. Но не практику ограничения бюджетных расходов.

Далее начинаются нюансы. Кто-то призывает понять, что для выхода из кризиса необходимо не сокращение, а, напротив, временное наращивание бюджетных расходов. Когда пойдет экономический рост и бизнес начнет активно инвестировать, но не раньше, можно будет подумать об уменьшении дефицитов и решении задач достижения сбалансированного бюджета. Кто-то призывает сосредоточиться на наращивании и стимулировании инвестиций, надеясь с их помощью решить все остальные проблемы. Кто-то напирает на то, что страны со сбалансированным или почти бездефицитным бюджетом должны, просто обязаны проявить солидарность с остальными, пойдя на резкое увеличение трат. Тогда возникнет спрос, которого так не хватает. Он вытянет все периферийные экономики.

Немало среди политической и бизнес элит ЕС тех, кто отдают себе отчет в том, что амбулаторное лечение интеграционному объединению не поможет. Необходимо оперативное вмешательство. Другого выхода нет – надо пойти на списание долгов. В первую очередь Греции. Затем еще ряда стран. Без этого из омута сверхвысокой задолженности не выплыть. Она будет и будет тянуть ЕС на дно, обрекая на долгие годы если уж не стагнации, то во всяком случае замедленного экономического роста. На отставание в развитии. Падение международного влияния. Ослабление лидерства. Снижение конкурентоспособности.

Однако в публичной сфере их голоса не слышны. Громко обсуждать подобный сценарий никто в ЕС себе позволить не может. Даже простое упоминание о нем может вызвать панику. Обвалить рынки. Повлечь за собой разорение ведущих европейских банков. Иначе говоря, спровоцировать новую волну кризиса. Вместе с тем, то что он прорабатывается за закрытыми дверями, вряд ли является такой уж большой тайной. Хотя столь сильнодействующее лекарство может оказаться эффективным только, если его применение станет для всех полной неожиданностью.

Центристскую, прагматическую позицию в отношении продолжения политики жесткой экономии занимают Франция и Италия. Антагонизировать Германию они не смеют. Свои былые предложения об обобществлении долгов и выпуске облигаций или бондов, обеспечиваемых всем достоянием ЕС, вынуждены были забыть. Может быть, временно. Их устроило бы, если бы им дали послабления по срокам выхода на соответствие требованиям Пакта стабильности, вывели расходы инвестиционного толка из числа учитываемых при подсчете дефицита, в целом стали бы проводить политику жесткой экономии намного более гибко и снисходительно. Сверх этого, во время своего визита в Германию 22 сентября премьер-министр Франции Мануэль Вальс попытался убедить канцлера Ангелу Меркель увеличить федеральные расходы. Из этого ничего не вышло. Ему ответили, что о наращивании госрасходов и речи не идет[27]. Железобетонная позиция руководства Германии – страна продемонстрировала всем, что экономического роста можно добиться без увеличения государственных расходов[28].

Другие линии раскола между странами ЕС проходят по вопросам федерализации интеграционного объединения; наращивания полномочий и особенностей еврогруппы (против чего активно высказывается Великобритания); регулирования иммиграции и трудовой миграции; реиндустриализации; резкой интенсификации работы по созданию общего рынка услуг (предыдущую попытку сорвала Франция); протекционистской защиты внутреннего рынка ЕС; отказа от субсидирования сельского хозяйства и всего агропрома, лежащего в основе общей сельскохозяйственной политики интеграционного объединения. Список таких вопросов можно было бы продолжить.

Очень разных подходов придерживаются страны ЕС в отношении консолидации политического союза, реального проведения общей внешней политики и политики безопасности. Есть внутри ЕС и своя партия мира, и своя партия войны. Применительно к ситуации на Большом Ближнем Востоке, на Украине, санкциям против Москвы и т.д.

Все это Европейской Комиссии нового состава придется учитывать, лавируя между государствами-членами и созданными ими мини-союзами различной конфигурации. Как и конкретные предложения по реформированию политики, проводимой ЕС, и самого интеграционного объединения, уже положенные на стол ЕС. Как системные эшелонированные предложения были восприняты, в частности, недавние высказывания председателя ЕЦБ, спасителя евро Марио Драги. В несколько другом виде они по факту обсуждались на сентябрьской неформальной встрече министров финансов еврогруппы и ЕС.

Предложения по оживлению европейской экономики председателя ЕЦБ, подчеркивает с издевкой рупор финансовых кругов, газета "Файнэншл Таймс" в одной из своих редакционных статей, вызвали большой резонанс, поскольку других нет[29]. Во всяком случае, сформулированных как набор сравнительно эффективных, взаимно поддерживающих мер. Марио Драги выступил с ними на ряде форумов, состоявшихся в разных концах планеты в августе-сентябре, в том числе на традиционной ежегодной встрече руководителей центральных банков в американском городе Джексон Хоул.

То что ЕЦБ сражается чуть ли не в одиночестве, подтверждают и независимые эксперты. Так, экономист Центра футурологических исследований и анализа международной информации (Cepii) Мишель Аглиетта в докладе, подготовленном для мозгового треста "Терра нова"[30], пишет: "ЕЦБ в одиночестве отстаивает общий интерес валютно-финансового союза перед лицом экономического управления, подрываемого игрой неуверенных компромиссов между противоречивыми интересами государств"[31].

Предложения Марио Драги касаются комплексного применения инструментов монетарной (кредитно-денежной), бюджетной и структурной политики. Речь идет о планах приобретения Европейским центральным банком секьюритизированных ценных бумаг на сотни млрд евро; увеличении государственных расходов, направляемых на инвестиции (возможно, при одновременном снижении налогового бремени на предприятия); и углублении структурных реформ в целях повышениях производительности труда. Увязка этих, вроде бы, столь разных областей объясняется председателем ЕЦБ самым очевидным образом: "Никакие кредитно-денежные или бюджетные стимулы не могут дать сколько-нибудь ощутимый эффект, если они не сопровождаются структурными реформами"[32].

В своей совокупности, полагают аналитики, использование всех этих рычагов позволит, с одной стороны, резко активизировать анемичный спрос. С другой – подготовить государства-члены ЕС к стремительному изменению ситуации на финансовом рынке с тем, чтобы они получили от него максимальную отдачу. Результатом должны стать повышение деловой активности и рост экономики. Гораздо более уверенный и мощный[33].

Однако, несмотря на кажущуюся очевидность программы стимулирования европейской экономики, выдвинутой Марио Драги, отношение к ней неоднозначное. Имеется целый ряд подводных камней. В ряде столиц реакция на неё, скорее, скептическая. Так, утверждает "Файнэншл Таймс", Берлин и Париж не хотят давать гарантии, они отказываются секьютиризировать кредиты, выданные финансовыми учреждениями периферийных стран ЕС, скупка которых дала бы возможность последним ссужать хозяйствующим субъектам свежие деньги. Мысль о том, что их банки попадут в зависимость от ЕЦБ, им тоже не нравится. На пути увеличения государственных расходов, направляемых на инвестиции, стоит "партия жесткой экономии", возглавляемая Германией. Так просто сдавать позиции она не собирается. Есть и другое трудно преодолимое препятствие –форсировать структурные реформы не получается у таких крупнейших экономик ЕС, как Франция и Италия[34]. Как считают сами французы, особенно у Франции[35].

Сам же Марио Драги видит угрозу эффективности предложенных им мер не столько в столкновении национальных интересов внутри ЕС и различии в позициях и возможностях разных государств, сколько в отсутствии спроса. Элементарно в отсутствии спроса на кредиты. Сможет ли накачка экономики ЕС дешевыми деньгами и принуждение к расширению рынка кредитования что-то изменить – большой вопрос. Эти сомнения вполне отчетливо прозвучали в его выступлении на слушаниях в Комитете Европарламента по экономическим и кредитно-денежным делам 22 сентября, в ходе которого он попытался объяснить, вернее даже, защитить то, что делается ЕЦБ[36].

Некоторые предложения, которые определят лицо новой Европейской Комиссии и важнейшие направления ее деятельности, пока четко не артикулированы, но как бы подразумеваются. К их числу экспертное сообщество относит идеи Ж.-К.Юнкера о завершении, вернее о создании общего рынка в финансовой сфере. На этом, кстати, настаивает Великобритания, что обусловило выбор председателем ЕК фигуры того, кто должен отвечать в Комиссии за эту работу. Она доверена британскому лорду Дж.Хиллу. Правда, его еще должны поддержать европарламентарии – по слухам, они точат на него зубы[37]. Под комиссара по финансовой стабильности, финансовым услугам и рынку капиталов создается отдельный директорат.

Пока финансовый рынок ЕС фрагментирован. Он намного меньше, чем в США. Сильный удар по нему нанесли глобальный экономический кризис и кризис суверенной задолженности. В Европе, в отличие от США, сохраняется архаическая ситуация, когда финансирование экономики осуществляют фактически только одни банки. Сейчас такая модель не работает. Они очень ослаблены. Занимаются, скорее, своими проблемами, нежели кредитованием экономики. Выживанием. Используют свободные средства на свои нужды. Как воздух, требуются другие источники финансирования.

Вот как описываются задачи, стоящие перед Ж.-К.Юнкером и его командой, их добровольными советчиками[38]. Задача номер один – либерализация банковского и финансового сектора. Его освобождение от всех или большинства пут в виде чрезмерного, поспешного, плохо продуманного и контрпродуктивного регулирования, которым его спеленали в посткризисный период. Как обычно, из благих побуждений, которые, как известно, ведут всегда в одном и том же направлении. То ли для того, чтобы польстить общественному мнению, обвиняющему банковский сектор во всех смертных грехах. То ли, чтобы наказать за то, что искру, от которой вспыхнул глобальный кризис, дал как раз финансовый сектор. То ли, чтобы предотвратить его повторение. То ли под каким-то еще другим предлогом, типа укрепления банков, санации банковской системы и т.д., столь же вздорным, как и предыдущие. С одной стороны, это регулирование сковывает активность банков. С другой – ложится на них слишком тяжелым бременем, снижая прибыльность малых и средних банков до такой степени, что они перестают быть рентабельными. С третьей – заставляет заниматься преимущественно собой, а не обслуживанием спроса. Его надо отменить или поменять.

Наглядной иллюстрацией данного тезиса служит ситуация с секьютиризацией, когда различные займы объединяются в пакет, в их отношении даются гарантии и в таком виде пакет продается как высоко ликвидный финансовый продукт. Описываемый сегмент финансового рынка подвергся своего рода остракизму в Европе из-за того, что послужил детонатором финансового кризиса в США, который затем распространился на ЕС и весь мир. Принятое ЕС законодательство мешает его возрождению. Делает его малопривлекательным. На самом деле собственно европейский опыт секьютиризации вполне положительный. Принятое законодательство его не учитывает. Ему полностью противоречит. Лишает европейские компании очень перспективной возможности использовать этот выгодный и надежный продукт для собственного обогащения и для обслуживания клиентов, которые могли бы в него успешно вкладываться в интересах всех. Естественно, что его надо менять.

Задача номер два – разработка новейшего законодательства, которым бы регулировался общий рынок в финансовой сфере. Дерегуляция сама по себе не сработает. Ее недостаточно. Чтобы преодолеть "балканизацию" финансового рынка, сломать межстрановые барьеры нужны унификация и сближение законодательства, выработка общих правил игры. Но будущее законодательство должно делать акцент на поощрении, стимулировании, создании благоприятных условий для деятельности, для развития, а не на осуществлении всеобъемлющего давящего контроля над ними.

Задача номер три состоит в создании инфраструктуры финансового рынка, включая институты его поддержки и обслуживания. К их числу относятся, в том числе, рейтинговые агентства. Они незаслуженно пострадали. Или, может быть, заслуженно, но с большим перехлестом. На них тоже возложили ответственность за глобальный финансовый кризис. Ведь они не только не предотвратили его, но и в определенной степени подтолкнули к нему, раздавая направо и налево высокие оценки компаниям, которые впоследствии обанкротились или испытали большие трудности. Даже если это так, нельзя закрывать глаза на то, что в отсутствии помощи со стороны агентств инвесторы оказываются без поводыря. Они не имеют возможности столь же досконально и профессионально, как рейтинговые агентства, прослеживать кредитную историю, проводить сопоставления, исследовать рынки. Прижимая рейтинговые агентства, ЕС и государства-члены заставляют инвесторов в какой-то степени действовать вслепую. Кроме того, они усложняют жизнь новичкам, стремящимся котироваться на бирже. Значит, и в этой сфере предстоит многое поменять и усовершенствовать.

Задача номер четыре заключается в предотвращении реализации выдвинутых ранее инициатив, которые могут, скорее, повредить финансовому рынку, нежели оздоровить его, и их замене на более продуманные и состоятельные. Речь, в частности, о налоге на транзакции. Общей поддержкой идеи установления налога Тобина не пользуются. Но ряд государств его введение усиленно лоббирует. Десять из двадцати восьми стран ЕС готовы продавить налог на транзакции через инструментарий продвинутого сотрудничества. Тогда он начнет влиять на деятельность ЕС в целом, несмотря на его неприятие и сопротивление всех остальных.

Сторонники налога на транзакции утверждают, что он позволит создать накопления, которые необходимы для быстрого купирования нового финансового кризиса в будущем, и будет оказывать сдерживающее влияние на спекулятивный капитал. В действительности он ударит по конкурентоспособности финансового рынка, а дополнительные траты финансовые учреждения просто переложат на плечи своих клиентов. Гораздо перспективнее, утверждают оппоненты налога Тобина, взять под более пристальный контроль короткие операции, с учетом свойственного им спекулятивного элемента, и взимать, как и в любой другой области деятельности, налог на прибыль.

Планов у Европейской Комиссии очень много. Ставки в игре крайне высоки. Речь идет о будущем Европейского Союза. В прямом смысле этого слова. Дискуссии между государствами и в экспертном сообществе набирают остроту. Среди досье, вызывающих наибольший ажиотаж, находятся, конечно же, прежде всего те, спекулируя на которых, в Европарламент на последних выборах массово прорвались радикалы и популисты: решение проблем безработицы, падения уровня жизни, миграции и т.д. ЕК намерена уделить им, наравне с разобранными выше, первостепенное внимание.

Вместе с тем, все это частные досье. Перед ЕС в действительности стоят вызовы более общего, более высокого порядка. Без достойного ответа на них интеграционное объединение не сможет дальше развиваться. Оно либо окончательно выродится в какой-то другой геополитический проект, сильно отличающийся от первоначального. Либо сойдет со сцены истории. Что было бы по-настоящему печально. Вслед за Советским Союзом мир может утратить вторую альтернативную ветвь развития.

Когда европейский интеграционный проект еще только задумывался, в его основу были положены три главных непреходящих ценностных постулата. Первый – ЕС создается в интересах простого человека. Для их максимально полного учета, защиты и продвижения. Для того, чтобы в общественных отношениях, наконец-то, на деле утвердилось равенство. О своем стремлении добиться равенства между людьми заявляли в прошлом все великие цивилизации. Каждая из них выдыхалась, увы, так и не достигнув намеченной цели. Первоначальные варианты капиталистического общества, дикий капитализм остались в прошлом, унеся с собой миллионы человеческих жизней. Его жертвами стали умершие от нищеты, лишений, притеснений и эксплуатации и погибшие в горниле двух мировых войн за перераспределение богатства и передел власти и влияния. Социалистическая альтернатива в исполнении Советского Союза и стран социалистической демократии, ликвидировав неравенство, порождаемое собственностью, заменила его неравенством доступа к богатствам, аккумулируемым общенародным государством. Появление нового социального уклада в виде Европейского Союза, социально ориентированного общества, общества всеобщего благополучия и процветания (а не только отдельных избранных) давало новую надежду.

Второй – ЕС создается для утверждения равенства между народами и государствами. Все народы, участвующие в процессе европейской интеграции, было начертано на его скрижалях, будут чувствовать себя в ЕС одинаково комфортно. Получат возможность одинаковым образом влиять на формирование и осуществление политики. Будут в равной степени пользоваться плодами интеграции. Вносить свой весомый вклад без какой-либо дискриминации в общее дело. Для этого была придумана инстанция, опосредующая отношения между государствами, в лице Европейской Комиссии. Для принятия решений по всем вопросам принципиального характера требовались консенсус или единогласие. Малые страны и народы получили в структурах ЕС непропорционально много голосов, в какой-то степени уравновешивающих и микширующих доминирование великих держав. Солидарностью должно было быть проникнуто все, что делает ЕС. Начиная с формулирования целей и заканчивая получаемым результатом.

Третий – становление ЕС в качестве гражданской силы, которая вела бы за собой остальных не силой оружия, не грубым принуждением, не насильственной сменой политических режимов, правителей и политических элит, а силой примера. Успех, социальный мир, гармоничные межнациональные и межгосударственные отношения, стабильность, внутренняя безопасность, процветание и преуспевание – вот что должно было притягивать людей к ЕС. Вызывать зависть (белую, естественно) и желание следовать по намечаемому им пути. Добровольно принимать пропагандируемые им ценности. Подключаться к европейскому проекту через ассоциацию, совместные пространства (экономическое, правовое, отраслевые и т.д.), заимствование технических стандартов и элементов политической культуры.

За годы двойного глобального кризиса и кризиса суверенной задолженности интеграционное объединение очень далеко, иногда даже непоправимо далеко, отошло от этих ценностных идеалов, от этих постулатов, на которых зиждется все здание европейской интеграции. ЕС в чем-то предал их. В чем-то постарался заставить всех забыть, для чего и ради чего он, по большому счету, существует. Свое собственное выживание и обслуживание богатых, привилегированных слоев общества он поставил выше всего остального, заставив усомниться в том, что хоть чем-то отличается от классического, домодернистского, казалось бы, ушедшего в прошлое капиталистического общества, стержнем которого являются почитание денег и эксплуатация.

Спасая в прямом смысле слова или просто от потерь системообразующие банки, страны ЕС переложили все тяготы кризиса на средний класс и беднейшие слои населения. Затем, во имя сомнительных целей опережающего снижения суверенной задолженности стали избавляться от наиболее дорогостоящих элементов общества всеобщего благоденствия, замораживать и снижать зарплаты и пенсии, выкидывать людей на улицу, приносить в жертву судьбу молодежи. Даже возможность появления в процветающей Европе потерянного поколения, новой бедности и социально отвергнутых их не остановило. Как и то, что убивается вера в социальное государство, надежда на то, что оно поможет, защитит и обогреет. Тем самым ЕС продемонстрировал, что у него нет ничего такого, чем он мог бы меряться с надменно критикуемым им Китаем. Шаги, предпринятые ЕС и государствами-членами для выхода из кризиса, могут быть охарактеризованы одним емким термином "китаезация" экономики. Он показал, что социальное равенство, равенство между людьми для него, если и не пустой звук – не будем преувеличивать, – то по крайней мере нечто, стоящее на шкале ценностей намного ниже всего остального. Посмотрите на сухие цифры статистики. Помимо данных о безработице, падении жизненного уровня, потребления, необходимости от многого отказываться. Сейчас, по сравнению с ситуацией пятилетней/семилетней давности, богатые намного богаче, а бедные и люди среднего достатка намного беднее. Другие доказательства можно не приводить.

Сообщество, в котором учитываются интересы всех стран и народов, в котором все чувствуют себя равноправными участниками интеграционного процесса, кануло в лету. Частично определение того, что и как будет делать ЕС, вернулось в столицы. Но не все. А только наиболее влиятельных и настырных, националистически настроенных государств. То есть произошла ренационализация политики ЕС. Но неравномерная и неравноправная.  Частично выработка и принципиального курса, и его деталей, установление того, что можно государствам, и что нельзя, сосредоточились в одной единственной столице. Той, которая неимоверно нажилась если не на кризисе, то за годы кризиса. Сконцентрировала власть в ЕС в своих руках. Стала всеобщим казначеем и кредитором. Подмяла под себя всех остальных и все остальное. Заставляет всех играть под свою дудку. И благо бы из нее выходили сладостные, гармоничные звуки. Отнюдь. Они являются переложением внутриполитической борьбы и представлений, которые весьма далеки от реальных потребностей ЕС.

Картинка, согласно которой ЕС является мягкой силой, гражданской, ни в коем случае не жесткой, и раньше казалась искусственной. Под зонтиком ЕС собрались бывшие колониальные державы, которые продолжили, насколько это было возможно, проводить неоколониалистскую политику. Только в других формах. Под другой вывеской. С использованием модернистского багажа ценностей демократии, которым в обязательном порядке должны были следовать все другие. Результаты этой политики весьма неоднозначные. Но по крайней мере внешние приличия соблюдались.

Эта политика всегда оставалась меркантильной. Одной рукой ЕС и входящие в него страны бросали миллиарды на цели развития (застревавшие по большей части на банковских счетах тиранов и их сатрапов). Другой – выпотрашивали карманы зависимых торгово-экономических партнеров, всегда остававшихся в накладе. За исключением тех держав, которым удалось вырваться из тенет зависимости. Бедные регионы, которым помогал ЕС, каким-то непонятным образом так и оставались бедными и отсталыми. За последние несколько лет, например, Китай сделал для укрепления экономического потенциала Африки намного больше, чем ЕС за все годы своего существования. Вопреки своим бывшим патронам, а не благодаря им она сейчас постепенно превращается в самый динамично развивающийся уголок планеты.

Но в годы предкризисной вседозволенности, когда мировая экономика сначала начала шататься, а потом уходить из-под их ног, ЕС и ведущие государства-члены фактически сбросили с себя овечью шкуру. В институциональном плане, после вступления в силу Лиссабонского договора с клаузулой взаимной защиты от внешнего врага, ЕС превратился в обычный военно-политический союз в дополнение к экономическому, валютно-финансовому и т.д. В плане практической политики ЕС стал проводить все более авантюристическую, непоследовательно конъюнктурную, агрессивную внешнюю политику. В идеологическом плане взял на вооружение доктрины, разрешающие ему вмешиваться во внутренние дела третьих стран по собственному усмотрению. Сначала под прикрытием осуществления продемократической интервенции. Затем гуманитарной. Теперь ответственности за защиту ("R2P").

На этом пути есовцы, действуя совместно, под вывеской общей внешней политики и политики безопасности или индивидуально, совершили много "подвигов", они же "спасательные операции". Сначала на Балканах. Теперь на регулярной основе в Африке. Когда грянула "арабская весна" – в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Они "кинули" чуть ли не всех своих бывших суверенных клиентов, с которыми только что поддерживали самые тесные, теплые, дружеские отношения, хваля их за сдерживание радикального ислама, экстремизма, человеконенавистнических идеологий, и бросились поддерживать то, что они в ослеплении момента приняли за демократическую волну.

Результат катастрофический. Абсурдный. Фантасмагорический. Взорваны плотины на пути распространения международного терроризма и радикального ислама в самых его воинственных формах и проявлениях. Они подняли голову или усилились повсеместно. Даже внутри самого ЕС. Поток вооружений, открыто или, чаще, тайно передававшийся своим, т.е. "хорошим" террористам и радикальным военизированным образованиям, громко объявляемым умеренной оппозиций кровавым диктаторам и тиранам, хлынул через них во все горячие точки планеты, а также те, которые ранее среди них не числились. Дуга нестабильности, протянувшаяся от Атлантики до ЮВА, пополнилась несколькими новыми звеньями. Причем такой колоссальной разрушительной силы, как, например, Исламское государство, которая раньше не мерещилась западным политикам даже в кошмарном сне[39].

Ливия разгромлена. В качестве современного государства она перестала существовать. Восстановится, если это вообще случится, очень нескоро. В Сирии, Ираке и в регионе в целом запущен маховик межрелигиозных войн[40]. Очень много восторженно говорилось о том, что ЕС возьмет на себя постконфликтную реабилитацию Афганистана. Восстановление его экономики. Формирование устойчивых государственных структур. Их избавление от коррупции, непотизма, фаворитизма и т.д. Где обещанное? Где хоть что-то обнадеживающее? То что силам НАТО так и не удалось обеспечить здесь ни мир, ни стабильность, ни разгром экстремистов, не может служить оправданием[41]. А на Балканах, где одни государства были разломаны, зато появилась критическая масса небольших, несамостоятельных, неустойчивых, искусственных? Позитивных сдвигов крайне мало. Они настолько незначительны, что их не различить невооруженным взглядом. То есть без помощи руководителей или представителей службы брифингов соответствующих стран, которые бы объясняли, что белое – это черное, а черное – это белое, и как и что именно надо видеть.

И это хваленная мягкая сила? Сила убеждения? Сила примера? Когда стандарты ЕС и политика, выгодная ЕС, принимаются "добровольно и с песнями"? Похоже, если анализировать развитие событий во всех регионах мира беспристрастно и по-честному, опыт стран ЕС нигде нельзя заимствовать некритически. Следование насаждаемой ими модели социального и политического устройства абсолютно повсюду, будь то на других континентах или в Восточной Европе, порождает вопиющее неравенство, глубокое непреодолимое расслоение общества и волну национализма. Иногда весьма воинственного.

Но дальше всего в политике искусственной ассимиляции через подчинение своему влиянию ЕС и государства-члены зашли на Украине. Чтобы Киев подписал соглашение об ассоциации и обязался ввести у себя стандарты и законодательство интеграционного объединения, они пошли на открытое поощрение государственного переворота, замену политического режима и утверждение во власти нужных им фигур, которые из сатрапов, олигархов и душителей свободы сразу же были переименованы в проевропейцев и истинных демократов. На поддержку националистических и крайне правых сил, сыгравших в какие-то моменты ключевую роль в установлении новой власти. Дали отмашку на достижение урегулирования с восставшими регионами военным путем. Пошли на эскалацию напряженности и частичный разрыв отношений с Россией. Лишь бы добиться своего. Подтолкнули такое развитие событий, которое обескровило украинскую экономику и сделало ее полностью зависимой от внешней помощи.

Два ключевых события сентября продемонстрировали, что ЕС руководствуется соображениями, которые очень сложно увязать с общепринятыми представлениями о национальных интересах и заботе о благе тех, кто уповают на ее мягкую силу. Что Брюссель поступает так, как если бы изо всех сил пытался запутать тех, кто стремится отыскать в его действиях хоть какую-нибудь логику. Минский процесс при участии России и ОБСЕ, слава Богу, заработал. Была достигнута договоренность между Киевом и комбатантами Донбасса о прекращении огня. Затем об отводе войск и тяжелой техники и создании широкого разделительного коридора. Она выполняется[42]. Тем не менее, ЕС вслед за США ввел против России еще один пакет санкций. Якобы из-за присущей ЕС чудовищной инерционности. Или чтобы продемонстрировать твердость, перед лицом непонятно чего. На самом деле он продемонстрировал лишь поддержку "партии войны" в широком смысле, пытающейся помешать набирающему силу процессу мирного урегулирования на Украине и вокруг Украины, деэскалации и нормализации политического климата на континенте. Этого хотел Брюссель? Или прямо противоположного?

12 сентября Россия, Украина и ЕС провели третью по счету встречу в трехстороннем формате, теперь на министерском уровне по соглашению об ассоциации Украина-ЕС и озабоченностям Москвы. Она последовала вслед за Минским саммитом. На ней Киев и Брюссель согласились с тем, что озабоченности не беспочвенны. Их нужно учесть. Для этого надо согласовать значительное количество мер, которые бы предотвратили ущерб от поспешного текстуального применения его экономических положений или вообще их применение. Соответственно была документально оформлена договоренность, одновременно озвученная всеми сторонами и затем, 29 сентября 2014 года, подтвержденная Советом ЕС, отложить имплементацию этих положений до начала 2016 года. Вот его текст, дословно, без каких-либо купюр или дополнений:

European Commission

Statement

Brussels, 12 September 2014

Joint Ministerial Statement on the Implementation of the EU-Ukraine AA/DCFTA

Today's meeting has been a follow-up to the trilateral ministerial meeting on 11 July 2014 in Brussels and the meeting at the highest political level that took place in Minsk on 26 August 2014.

EU Trade Commissioner De Gucht, Minister of Foreign Affairs of Ukraine Klimkin and Minister of Economic Development of the Russian Federation Ulyukayev agree on the importance of promoting trade liberalisation in support of growth and greater prosperity, in line with their WTO obligations. They concur on the necessity to ensure that the EU-Ukraine AA/DCFTA and the CIS FTA both contribute to a more integrated economic space in the region.

To be able to fully support the stabilisation of Ukraine, the Commission is ready, in the event that Ukraine ratifies the Association Agreement with the EU, to propose additional flexibility. Such flexibility will consist in delaying until 31 December 2015 the provisional application of the DCFTA while continuing autonomous trade measures of the EU to the benefit of Ukraine during this period.

Parties will continue to consult on how to address concerns raised by Russia. The progress of these consultations will be reviewed at Ministerial level trilateral meetings.

This ongoing process needs to be part and parcel of a comprehensive peace process in Ukraine, respecting the right of Ukraine to decide on its destiny as well as its territorial integrity.

On the basis of this understanding Russia and Ukraine confirm that they will continue to apply the CIS-FTA preferential regime.

Он в одинаковом виде приводится на сайте Европейской Комиссии и Министерства экономического развития Российской Федерации[43].

Отлагательный период в 15 месяцев теоретически давал возможность подкорректировать соглашение или то, как оно будет применяться. При этом все односторонние льготы и преимущества по этому соглашению, уже предоставленные Союзом Киеву в одностороннем порядке, полностью сохранялись. Киев от этой договоренности абсолютно ничего не проигрывал. Выигрывал же много. Он предотвращал введение Россией болезненных для него мер по защите внутреннего рынка. Давал время хозяйствующим субъектам на то, чтобы подготовиться к радикальному изменению технических стандартов и правового регулирования.

Договоренность об отлагательном периоде всеми здравомыслящими политиками была воспринята весьма положительно. Как взаимоприемлемый компромисс. Реальная деэскалация противостояния. Необходимый подготовительный шаг к нахождению развязок по всему спектру экономических противоречий в треугольнике Украина-ЕС-Россия.

Но ведь именно на таком решении Москва настаивала с лета 2013 года[44]. Если бы ЕС не торпедировал его своим пренебрежительным и нетерпимым подходом к российским предложениям, не было бы на Украине ни насильственной смены власти, ни экономического беспредела, частичной дезинтеграции прежнего государственного пространства и тысяч убитых, покалеченных и пострадавших. Не раскручивалась бы санкционная война, от которой уже сильно потеряли экономики и России, и ЕС. Не говоря уже об Украине. Напротив, появилась бы реальная возможность через запуск трехстороннего переговорного процесса превратить Украину, если получилось бы, в мостик между зонами свободной торговли СНГ и ЕС, в которые она входила одновременно, между Евразийским Экономическим Союзом и Европейским Союзом. Или ЕС как раз этого-то допустить и не хотел? А насильственную смену власти предусмотрел в любом случае, при любом раскладе и развитии событий?

Но партия войны внутри и, что еще прискорбней, вне Украины и все националистические силы очень быстро сообразили, что договоренность об отлагательном периоде – это как раз то, на чем настаивал предыдущий кабинет министров, сметенный под натиском Майдана[45]. За что предыдущий законно избранный президент Украины В.Ф.Янукович поплатился головой и оказался в изгнании. Из-за чего разгорелся весь сыр-бор, было разбито столько горшков, а российско-украинские и российско-есовские отношения оказались безнадежно испорченными. Будем надеяться, не навсегда.

Тут же и Брюссель, и Киев отыграли назад и сделали вид, что все не так. Что ничего такого не было. Неправда. Было. И никакое передергивание, никакое двурушничество на смогут больше скрыть то, что позиция Москвы изначально была вполне здравой и оправданной. ЕС же и государства-члены, ослепленные одним всепоглощающим желанием – навязать свою волю другим любой ценой, вопреки очевидным интересам и потребностям партнеров, позволили вовлечь себя в аферу, которая недопустимо дорого обошлась Европе, и будет еще очень долго сказываться на политической стабильности и благополучии континента. Развязали психологическую и информационную войну, из зазеркалья которой никак не в состоянии выбраться, поскольку продолжают запугивать друг друга тем, что Россия гораздо страшнее самого жуткого Исламского государства[46], а любой, даже малюсенький компромисс с их стороны может послужить ее усилению[47]. Абсолютный беззастенчивый наркотический абсурд.

Таким образом, по-настоящему первостепенные задачи, задачи высшего уровня, стоящие перед Европейской Комиссией нового состава, всеми структурами и политией ЕС в целом, состоят не в модернизации или усовершенствовании того или иного сегмента общего рынка, того или иного механизма, а в том, чтобы вернуть интеграционному проекту его былое призвание – утвердить равенство между людьми, между народами и государствами и добиваться своих реальных, а не надуманных внешнеполитических и внешнеэкономических целей с опорой на мягкую силу, а не как в последнее время.

Очень бы хотелось, чтобы ЕК во главе с Ж.-К.Юнкером сумела за деревьями увидеть лес и оказалась на высоте той исторической миссии, о которой ЕС, как Сказочник в "Обыкновенном чуде" все больше и больше забывает.

© Марк ЭНТИН, главный редактор,
профессор МГИМО (У) МИД России
Екатерина ЭНТИНА, доцент НИУ ВШЭ

№9(91), 2014