Все дальше в пучину неопределенности

Если бы политологам доверили написание курса лекций по вопросам правового регулирования современного миропорядка, в нем, наверняка, были бы примерно такие строки: «Доктрина международного права утверждает, будто бы есть высшие, императивные нормы права, которым подчиняются все другие. В их числе – невмешательство во внутренние дела, суверенное равенство государств, непризнание территориальных захватов, осуществленных насильственным путем. Все, что делается в нарушение императивных норм, может быть признано недействительным или даже ничтожным». Весьма вероятно, что в головах мечтателей, верящих в совершенство международного права, сложилась подобная идиллическая картина.

В реальной жизни дело обстоит несколько иначе. Достаточно одного лишь аргумента: ну какое к Аллаху суверенное равенство, коли одним государствам позволено все, а другим ничего, когда одни имеют все, что пожелают и когда пожелают, остальным же позволено молча сидеть рядом. Главный принцип международного права, он же единственная заповедь – «Добро всегда побеждает зло, значит, кто победил, тот и добро». Сложившаяся ситуация вряд ли изменится в обозримом будущем. Грустно, если действительно в мире, в том числе на нашем европейском континенте, установились именно такие правила игры.

Мнимая схватка между Давидом и Голиафом. Все последнее время новостью первой величины оставались переговорные хитросплетения вокруг требований нового правительства Греции, сформированного леворадикальной партией "Сириза", к властям Европейского Союза и партнерам по интеграционному объединению списать, простить или любым иным образом снизить бремя долгов, висящих на стране, и ослабить удавку режима жесткой экономии. Они воспринимались покруче любого детектива. Сюра. Блокбастера. Заставляли следить за происходящим, затаив дыхание. Ведь до самого последнего момента никто не знал, чем все завершится. Чем сердце успокоится. Чем на этот раз закончится схватка между Давидом (маленькой симпатичной Грецией) и Голиафом (страшным, огромным, несговорчивым Европейским Союзом), по образному сравнению авторов популярной оппозиционной французской газеты "Фигаро"[1]. Кто из них выйдет со щитом, а кого вынесут на щите. Под "никто" имею в виду, конечно, нас, простых смертных. В коридорах власти Берлина и Брюсселя прекрасно знали. В исходе клинча с популистами, которым еще только предстояло разобраться в правилах игры, что является совершенно очевидной констатацией[2], нисколько не сомневались. Более того, в отличие от владельцев акций, экспертов и газетчиков, принимавших все за чистую монету[3], никакого беспокойства не испытывали. Почему, станет несколько понятнее, если познакомитесь со всеми приводимыми ниже аналитическими выкладками.

Мировые СМИ отслеживали каждый нюанс в высказываниях 40-летнего премьер-министра Алексиса Ципраса и членов его кабинета, каждый мало-мальски существенный поворот в предложениях, которые они клали на стол переговоров, а их было немало. Сначала смелых. Оптимистично залихватских. Даже в чем-то вызывающих. Делавшихся с высоко поднятой головой, чувством собственного достоинства и убежденностью в своей правоте. Последовательно отражающих программные положения "Сиризы", приведшие ее к власти. Затем все более скромных. Застенчивых. Чуть ли не раболепных. Но зато реалистичных, проникнутых пониманием своего бедственного зависимого положения и критического состояния финансовой системы и экономики страны. Мол, мы пойдем на некоторую часть, большую часть, почти все, практически все элементы предъявленного нам ультиматума, но не добивайте уж совсем, дайте сделать хоть что-то из обещанного народу и разумно соответствующего социальной обстановке.

Делали это ярко. Красочно. Убедительно. "Стойкий Янис Варуфакис, знаменосец эллинистического радикализма, во вторник еще раз отверг предположение о том, будто бы другого выбора, кроме продолжения политики жесткой экономии, раскритикованной его шефом в пух и прах в ходе всей избирательной кампании, просто нет. Министр финансов остался в Брюсселе, чтобы продолжить обсуждение в надежде выйти на "достойное решение", подстегиваемый чувством национальной гордости", – читали мы на страницах "Фигаро", и перед глазами вставал образ несгибаемого борца за справедливость. Тонкого. Умного. Обаятельного. Настоящего южанина. Готового и к борьбе, и к уступкам.

"Греция "не подчинится ультиматуму", от кого бы он ни исходил – Брюсселя или кого-то еще, чеканили в околоправительственных кругах Афин. "Мы рассчитываем обязательно воплотить в жизнь наши обещания изменений", – вновь повторял перед депутатами "Сиризы" премьер-министр Алексис Ципрас", – продолжала "Фигаро"[4], и возникало ощущение сопричастности. Погруженности в то, что происходит. Душевного родства с взбунтовавшимися греками.

Правда, и сами политики этому очень содействовали. Они каждый раз находили красивые хлесткие выражения, чтобы представить свою позицию. Сделать это красиво и максимально убедительно. Вот, например, цитата из Алексиса Ципраса: "Мы ни на йоту не отступим от наших обещаний народу"[5]. Просто здорово. Лучше не скажешь. Хотя больше похоже на лозунг, нежели на практическую политику. Или воззвание Яниса Варуфакиса: мы "не хотим больше быть долговой колонией!"[6]

Столь же внимательно мировые СМИ отслеживали и реакцию противоположной стороны. Жесткую. Непреклонную. Надменную. И в то же время расцвеченную самыми разнообразными красками. Полную нюансов и недосказанности. От презрительного "никогда" из уст одних – до сострадательного пожелания с уважением отнестись к демократическому волеизъявлению народа, осторожно ронявшегося другими[7]. Правда, неизмеримо реже. Тем более, что многоголовость гидры Европейского Союза с множеством институтов наднационального правления и межправительственного сотрудничества и 28-ю входящими в него государствами для смакования темы давала просто-таки сказочный простор. Как сенсацию любой величины можно было подавать бесчисленные интервью и комментарии председателя Европейского Союза Дональда Туска, председателя Европейской Комиссии Жан-Клода Юнкера, председателя Европейского парламента Мартина Шульца, председателя Европейского центрального банка Марио Драги и всех остальных представителей ЕС, занимающих в иерархии интеграционного объединения более низкие ступеньки. Например, такие слова Жан-Клода Юнкера: "О списании греческого долга и речи быть не может"[8].

Можно было с энтузиазмом выуживать из каждого заявления глав государств и правительств ведущих держав ЕС, в первую очередь Германии, (как безусловного экономического лидера Европы с ее профицитом торгового баланса в 214 млрд в 2104 г.[9]), Великобритании, Франции, Италии и далее по списку и их министров экономики и финансов "изюминки", свидетельствующие не только о железобетонности их позиции и неприятии требований Афин, прикрывающих разброд и шатания в стане еврозоны и ЕС в целом, но и малюсеньких зазорах в их подходах, об имеющихся расхождениях. Ведь, что бы ни говорили, все страны ЕС разные. Интересы, которые они преследуют, варьируются в широких пределах политического спектра. Для одних важно одно. Для других – совершенно иное. Плюс экономическая ситуация у всех настолько несопоставимая, что дух захватывает.

Да, раз за разом на всех уровнях греки наталкивались на единый фронт, выстроенный против них. Сначала чтобы убедить, позже в ультимативном ключе им объясняли, что они не выживут. Их угроз никто не боится – ЕЦБ заготовил более 1,1 трлн евро под видом программы количественного смягчения на случай непредвиденных обстоятельств[10]. Ситуация не та, чтобы вертеть хвостом. Они пришли с протянутой рукой. Деньги им нужны сейчас и сегодня, чтобы залатать дыры. Не обанкротиться. Не довести страну до ручки. Деньги им готовы дать. Однако только на не раз уже повторявшихся условиях. Взятые ранее обязательства должны соблюдаться. Афины должны попросить о продлении действия прежнего пакета помощи. Строго следовать согласованным ранее курсом структурных реформ и фискальной политики достижения сбалансированного бюджета. Отказаться от каких-либо вольностей. Подчиниться контролю над исполнением со стороны ЕК, ЕЦБ и МВФ.

Но далее начинались хитрости. По поводу того, насколько строго. Из Берлина раздавался окрик: на 100%. Часть политиков и чиновником к нему с удовольствием присоединились бы. Потому что речь о Греции, а не Италии или Франции. О злостном должнике, а не кредиторе. Нерадивом школяре, а не ученике, демонстрирующем рвение и прилежание. Может быть, даже главное – чуждых всем европейским правящим партиям популистам и радикалам, «умыть которых» было бы сказочным удовольствием. И одновременно дать урок другим. В том числе как партиям и движениям, так и возомнившему о себе электорату.

Однако большинство осознавало, что по ряду причини делать это никак нельзя. В том числе даже отдельные видные политики Германии[11]. На какие-то уступки пойти придется. Правда, причины все понимали по-разному. Потому что новое правительство нельзя загонять угол. Во избежание. И чтобы не накалять. И так проблем и неприятностей хватает. Потому что в некоторой степени претензии греков к «тройки» оправданы. Если быть хоть немного объективными. Ведь социально-экономические последствия всего того, что предыдущие правительства Греции сделали по ее указаниям, отнюдь не так радужны, как это пытаются представить официозные инстанции. Потому что все заверения Берлина, Франкфурта и Брюсселя о том, что ЕС, якобы, надежно защищен от любых неожиданностей, могут не выдержать испытания практикой. Ущерб, который дефолт Греции нанесет еврозоне и ЕС, намного превышает все допустимые пределы. Чтобы ни говорили, паника вполне возможна[12]. Ее следствием, по мнению ведущих экономистов и комментаторов, скорее всего, станет развал еврозоны[13], агония и смерть всей затеи с единой валютой[14]. По крайней мере, смерть представлений о необратимости интеграции и членства в ЕС[15].

По поводу дальнейших шагов – переговоров о следующем пакете помощи и допустимых дополнительных уступках Афинам в отношении обслуживания и условий выплаты основного долга. И в этом вопросе Берлин занял предельно непримиримую позицию. Во всяком случае, публично. Им было заявлено, что доступ Афин к каким бы то ни было свежим деньгам по любой линии следовало бы обусловить подтверждением новым руководством страны обязательства выплатить долги в полном объеме и без остатка. И это в условиях, когда со всех сторон следовали разъяснения о том, что долги достигли неподъемных размеров. Греции их физически не выплатить. От воли и желания способность расплачиваться по долгам зависит в очень небольшой степени. Это просто нереально. На этом фоне слова министра экономики Франции Мишеля Сапена о том, что во внутриполитическом ландшафте Греции произошли большие изменения, и закрывать на них глаза было бы безответственно, выглядят несколько более рассудительными. Он подчеркивал: "Никто не может утверждать, будто бы ничего не изменилось с избранием Алексиса Ципраса. Это было бы гротеском[16]".

Вот как в принципе оценивала отличия в переговорных позициях, вернее даже, в переговорной тактике Берлина и Парижа французская газета "Монд": "Германия собирается оставить Греции минимально узкие возможности для маневра. Франция, проявляя больше понимания, заявляет о своей готовности "сделать все возможное", дабы согласие было быстро найдено"[17]. Туманно, но понять можно.

Спекуляции и реальность: пройденный путь в никуда. Какой кладезь для того, чтобы поспекулировать о внутренней борьбе между Севером и Югом ЕС. Центром и периферией. Богатенькими и бедными. Кредиторами и должниками. Теми, кто фактически захватил власть в ЕС, и теми, кто до сих пор мнят себя равноправными участниками европейского проекта, а на деле обречены лишь слушать и слушаться. Теми, кто заказывают музыку, и теми, кто под нее танцуют. Теми, кто тщетно пытается вырваться из оков жесткой экономии, и теми, кто железной рукой переделывают экономику Европы на свой лад, и для кого любые разговоры о поблажках – анафема. Путь в никуда. Остановка реформ. Оправдание, которым будут прикрываться Париж и Рим, прыгая от радости и ничего больше не делая[18]. Ведь, как беспристрастно свидетельствует только что опубликованный доклад "Социальные различия в Европе после кризиса", подготовленный исследовательским центром "Франс Стратежи", близким к правительственным кругам, за последние пять лет они очень усилились и продолжают углубляться – по всем параметрам[19].

Или о недопустимости нарушения непоколебимого единства ЕС. Когда единство – высшая ценность, покушаться на которую считается святотатством. Пусть ЕС душит. Давит. Третирует. Ломает через колено. Пусть Союз тысячу раз неправ. Главное – никаких послаблений. Нельзя, чтобы в сердца закралось сомнение в правомерности и разумности того, что им делается. Чтобы люди поверили, будто может быть как-то по-другому. Иначе все поедет. Процесс разложения будет уже не остановить. Единство – превыше всего. Настолько превыше, что на первом в его жизни заседании Европейского Совета, вопреки традиции, премьер-министру Греции Алексису Ципрасу не дали слова. Просто не дали, и все. Председатель Совета Дональд Туск поспешил закрыть прения, дабы не допустить полемики относительно суверенной задолженности Греции[20].

Или по поводу намерений Парижа и Рима воспользоваться греческим тараном для того, чтобы пролоббировать в коридорах власти Европейского Союза свое видение экономической политики интеграционного объединения, внести в проводимый курс еще больше необходимой им гибкости и заодно изменить баланс сил в нем в свою пользу. В частности "надавить на Германию в гораздо более широком контексте борьбы вокруг осуществляемой им экономической политики"[21].

А также раздражения и неприязни, которые, как показало развитие событий, вызывает у власть предержащих в Мадриде, Лиссабоне и Дублине то, что они своих граждан домашнее задание по реформам выполнить вынудили, а греки артачатся[22]. Вместе с Германией, Финляндией и Нидерландами по чисто внутриполитическим мотивам они сформировали единый фронт против леворадикального правительства Греции[23]. Так, максимально резко против каких-либо послаблений грекам выступил премьер-министр Португалии Педро Пассос Коэльо, назвавший все их притязания "дурной шуткой", "сказочкой" и т.д. Настолько резко, что даже многие ведущие представители правящего большинства потребовали от него проявить солидарность с братьями по Союзу и использовать исторический шанс для внесения корректив в экономическую политику ЕС и ослабление долгового бремени, в том числе для Португалии[24].

Раздражения и неприязни, вполне понятных и объяснимых. Если можно было иначе, зачем тогда лишения и страдания, перенесенные все более протестно настроенным электоратом. Он им такого не простит[25]. Несмотря на, вроде бы, уверенный экономический рост, наметившийся в последнее время[26]. Он еще дальше качнется в сторону популистов. Например, движения "Подемос" в Испании. Оно неуклонно набирает популярность[27]. Правда, отнимая электорат в основном у близких им социалистов, а не правых[28]. В любом случае от центристских партий, господствующих пока еще в Европе[29].

Точно также и отторжения со стороны правительств этих же государств, вызываемого прогнозируемыми негативными последствиями уступок Афинам, которых они, по мнению комментаторов, хотели бы избежать: углубления недоверия к Югу Европы со стороны Севера, почти ими преодоленного, и девальвации ценности всего того, что им удалось осуществить[30].

Значимость проблемы и связанный с ней клубок противоречий давал для повышенного внимания со стороны политических и экономических элит и мировых СМИ все основания. Когда несколько лет назад выяснилось, что глобальный экономический кризис нанес по экономике Греции столь нокаутирующий удар, что ей с последствиями самостоятельно не справиться, что стране не на что жить, нечем платить по обязательствам и она находится в преддефолтном состоянии, "тройка" кредиторов-спасителей в лице МВФ, ЕК и ЕЦБ согласовали с Афинами пакет помощи. Чуть позже – второй. Суть пакета передается формулой: деньги в обмен на структурные реформы в русле политики жесткой экономии.

Имелось в виду, что Греция неукоснительно шаг за шагом реализует написанный под нее сценарий. Она затянет пояс. Приведет свои расходы в соответствие с доходами. Сделает государственный аппарат более компактным. Сбросит стоимость всех факторов производства и сделает тем самым свой хозяйственный механизм достаточно конкурентоспособным и в Европе, и на международной арене Реформирует рынок труда. Снимет внутренние барьеры и т.д. Все это – опираясь на внешнюю поддержку. Когда же кризис будет преодолен, баланс внешнеторговых и текущих операций уйдет в плюс, и Афинам вновь начнут давать кредиты под низкий процент на свободном финансовом рынке, она окажется в состоянии расплатиться по долгам и погасит их.

Соответственно, под гарантии и обещания предыдущих правительств "тройка" предоставила Греции займы на весьма внушительную сумму в 245 млрд евро. Злые языки говорят: "Вбухали в "черную дыру", в которую превратилась экономика страны, несусветные деньги. Конечно же, отнюдь не бескорыстно. Тем самым Брюссель, Франкфурт и Вашингтон спасали ведущие европейские банки, которые бы сильно пострадали от дефолта Греции. Предотвращали "заражение" экономик других периферийных стран, на которых автоматически бы распространился "эффект домино" из-за падения греческой экономики. В первую очередь помогали не допустить развала еврозоны, до которого в этот момент было рукой подать. Что не исключено, краха европейской экономики в целом и заката европейского проекта. Большая часть из полученных Грецией от международных кредиторов 172 млрд евро пошла на рефинансирование ее долгов перед ними же и уплату процентов и на поддержку греческих банков, разорение которых повлекло бы за собой на тот момент крупные неприятности для банков Германии и Франции. Собственно населению и бизнесу Греции достались крохи[31].

Точно также и план, по которому Афинам предложено снизить суверенную задолженность с нынешнего уровня в примерно 175% ВВП до среднеевропейского в 95% за ближайшие 20 лет, спущенный им кредиторами, является "долговым рабством" чистой воды. Недаром Янис Варуфакис с таким негодованием отзывался о нем, как о "сизифовом труде"[32]. В соответствии с ним все эти годы Греции нужно отказывать себе в возможности какого-либо социально-экономического развития и все превышение бюджетных доходов над расходами, которое они обязаны довести до 4% ВВП, направлять на выплаты институтам и государствам-членам ЕС. И это без учета обслуживания долгов.

Поэтому "плач" отдельных вполне авторитетных комментаторов по поводу черной неблагодарности греков воспринимается либо как фарисейство, либо как насмешка и издевательство. Читать, что народы стран Балтии, несмотря на удары кризиса, лишения и невзгоды, бедность и пр., ради солидарности, ради европейской идеи, ради общих ценностей отдавали свои кровные столько-то или столько миллионов на спасение Греции, просто удивительно. Как и то, будто бы греков заслуженно призвали к порядку. Не надо было, дескать, удваивать число чиновников и их зарплаты в преддверии кризиса, придумывать самые изощренные схемы, благодаря которым местные толстосумы избавлялись от уплаты налогов в скудеющую казну, проедать огромные суммы, щедро выделяемые ей из разнообразных фондов ЕС, и т.д.[33]

Причем у соглашения "тройки" с Афинами о пакете помощи была на тот момент вполне реальная альтернатива. Теоретически Греция могла бы выбрать другой путь спасения. В соответствии с ним она покидала зону евро. Объявив дефолт, реструктурировала долги. Включала печатный станок и проводила девальвацию национальной валюты, на что пребывание в еврозоне не давало права. Сделав производимые товары и предоставляемые услуги на порядок более дешевыми, а, значит, и более конкурентоспособными даже в пределах ЕС, начинала бы восхождение к созданию нормальной, здоровой экономики и стабильному экономическому росту.

Альтернативный вариант спасения обладал рядом преимуществ по сравнению с выбранным. Греция не залезала бы ни в какие дополнительные долги. Нынешней ситуации, когда на нее навесили столько, что она ни в жисть не расплатится, просто неоткуда было бы взяться. Более того, от части долгов она бы наверняка избавилась. Афины пропорционально распределили бы потери от девальвации между всеми стратами общества, между бедняками, средним классом и власть имущими. Все бы пострадали, но в отношении обездоленных, наверняка, была бы принята какая-то программа поддержки, компенсации или что-то в этом духе. Так получилось, что все тяготы борьбы с кризисом свалили на плечи трудящихся, госслужащих, обездоленных и среднего класса. Нехорошо и подловато. С полным, тотальным отрицанием базовых представлений о социальном государстве и социальной справедливости.

Однако партнеры по ЕС его безоговорочно отвергли. Попытку заколебавшихся было греческих властей вынести вопрос о навязываемом "тройкой" пакете помощи и условиях, на которых ее намеревались предоставить, на референдум, пресекли на корню. В Берлине и Брюсселе посчитали, что ущерб от выхода Греции из еврозоны – материальный, моральный, имиджевый – намного превысит любые расходы на кредитование ее экономики. Тем более что ущерб от выхода будет реальным. Помощь – никого внакладе не оставит. Она отнюдь не безвозмездная. Она предоставляется в долг. Пусть под низкий процент и на сугубо льготных условиях, но в долг. Так что спекуляции по поводу какой-то особой солидарности в ЕС, помощи в настоящем значении этого слова или спасения Греции за счет бедного, обираемого немецкого или какого другого налогоплательщика[34] – не более чем россказни. Разменная монета в политической игре. В русском языке есть очень хорошее, емкое образное выражение: "наводить тень на плетень".

Эффект от прописанного Афинам курса лечения под видом пакета помощи оказался весьма далеким от ожидаемого. Если называть вещи своими именами, как делает всемирно известный экономист Пол Кругман – ему можно – навязанная Греции "политика жесткой экономии разорила и опустошила экономику не в меньшей степени, чем военное поражение сделало это с Германией"[35]. Страну охватила массовая безработица. Особенно среди молодежи. Экономика вошла в штопор. ВВП упад где-то на четверть. Жизненный уровень населения последовал тем же путем. Он весьма ощутимо снизился. В обществе возобладали упаднические настроения. Люди лишились многого из того, к чему они привыкли, на что рассчитывали. Несмотря на то, что достигнув дна, экономика пошла вверх, и удалось, наконец-то, сбалансировать бюджет, традиционные партии утратили поддержку электората. Главенствующей силой в обществе стало протестное движение.

По мнению ведущих западных экономистов, в том числе пользующихся безусловным международным авторитетом, из спущенного Греции сверху пакета помощи ничего другого получиться и не могло. В его основу были положены заведомо неверные фактологические данные и теоретические построения. "Тройка" была уверена, что экономика Греции лишь ненадолго уйдет в рецессию. Падение окажется минимальным. Рынок труда тоже не особенно пострадает. О какой, спрашивается, достоверной, сколько-нибудь состоятельной экономической политике может идти речь, коль она зиждется на песке.

Предполагалось, что государство освободится от непосильных для него социальных выплат и легко сократит тем самым расходные статьи бюджета. По факту оно посадило себе на шею колоссальную армию безработных, которых ведь хоть как-то надо поддерживать.

Имелось в виду, что правительство увеличит собираемость налогов и, слегка подняв их, наполнит доходные статьи бюджета. В действительности налогооблагаемая база настолько сократилась, что в казну стало поступать меньше доходов.

Далее, ставка делалась на то, что с удешевлением факторов производства греческая экономика резко повысит свою конкурентоспособность и начнет мощное наступление на внутреннем и внешних рынках. Однако для того, чтобы эти идеалистические представления о грядущем экономическом буме реализовались, нужны были устойчивый спрос, наличие флагманов экономики, инвестиции и рынки, на которых можно было бы сбывать производимые товары и предоставляемые услуги. Спрос катастрофически упал. Рынки скукожились. И в самой Греции, и в целом по ЕС. Мелкие и средние предприятия, от которых все зависело, попали в незавидное положение. Доступ к кредитам они так и не получили. У них не было где занять даже на пополнение оборотных средств.

Если бы драконовские сокращения коснулись одной Греции, у нее, вероятно, оставался бы еще шанс, пусть и мизерный, на то, чтобы быстро и успешно выкарабкаться. Увы, политику жесткой экономии бросились рьяно проводить все члены ЕС. В том числе богатый и преуспевающий Север. Как следствие, Афины лишились и его. Ведь удешевления факторов производства добивались и те, с кем менее качественным греческим товарам и услугам тягаться было крайне сложно. Рынки ЕС для греков по большей части оказались закрытыми. Инвестиции же и вообще деньги хлынули туда, где риски были заведомо ниже.

Бюджетная консолидация, затягивание поясов, усилия по сокращению задолженности, предпринимавшиеся периферийными странами, могли бы сработать, вновь и вновь объяснял политикам признанный авторитет в этих вопросах Пол Кругман, если бы более благополучные державы ЕС подкрепили их, со своей стороны, увеличением расходов, наращиванием потребления, инвестиционной активностью. Экономики региона образуют единый комплекс. Они должны не кому-то – это принципиально важно – а самим себе. Поэтому накопление задолженности не делает их автоматически беднее, как и ее погашение не делает их непосредственно богаче. Проведение повсеместно одной и той же политики жесткой экономии, тогда как нужны взаимно поддерживающие и дополняющие меры, дает не синергетический эффект, а прямо противоположный. Сокращение бюджетных расходов создает для национальных экономик лишь дополнительные трудности. Они задыхаются из-за падения спроса. Задолженность растет, а не снижается. "Вся эта политика жесткой экономии, – указывал экономист, – вполне предсказуемо, лишь ухудшила положение, поскольку призывы к тому, чтобы все, как один, затягивали пояса, основаны на тотальном непонимании той роли, которую долги играют в современной экономике". Предписание всем урезать расходы и жить по средствам привело к "катастрофе замедленного действия". Стагнации. Дефляции. Росту суверенной задолженности в пропорциональном отношении к ВВП[36].

Вот вам слагаемые экономической и социальной катастрофы, на которую обрекли народ Греции. Таковы субъективные причины тяжелейших невзгод и страданий. Как выяснилось спустя шесть лет кризисного развития, во многом излишних. Ничем не оправданных. Напрасных. Есть от чего прийти в ярость и потребовать от кредиторов реальной, а не грабительской помощи. То есть списания или прощения части долгов.

Упреки в адрес Греции: насколько они обоснованы. Так что утверждения политиков и обширные статьи в мировых СМИ, в основном немецко-, англо- и франкоязычных, о том, что, грубо говоря, безответственные популисты пришли к власти и теперь пытаются поживиться за счет бедных, законопослушных европейцев или, называя вещи своими именами, ограбить их, не имеют ничего общего с действительностью. Это руководство ЕС и ведущих государств-членов из года в год запускало руку по локоть в карман страны, каждого ее гражданина, каждого трудяги, заставляя проводить заведомо неэффективную экономическую политику. Осуществлять меры, которые отбросили экономику страны на десятилетия назад в плане достатка и ВВП. Да к тому же еще залезать в несусветные долги.

И заявления о том, что Греция согласовала с "тройкой" свои обязательства совершенно добровольно, приняла их на себя исключительно себе во благо и должна их свято выполнять, являются лукавством чистой воды. Если переговоры "моськи со слоном", переговоры, когда несогласное правительство отправляют в отставку и объясняют на пальцах, что незамедлительно обанкротят ведущие банки, плюс угрожают всеми возможными бедами, можно назвать честными, порядочными и цивилизованными, отвечающими принципам равноправия и добровольного признания обязательств, на которые тебя заставляют согласиться, то безусловно да. Если же оценивать их не с позиций есовского права сильного и есовской морали, а с точки зрения общего международного права (см. выше) и универсальных общечеловеческих ценностей и норм поведения, то безусловно нет.

Точно так же совершенно некорректны и домыслы по поводу того, что Греция пытается шантажировать ЕС и ведущие государства-члены тем заоблачным ущербом, который вызовет ее дефолт, а равно неминуемым тяжелейшим кризисом еврозоны и всего ЕС. Обещания министра обороны, лидера правой популистской, национал-консервативной партии АНЕЛ - младшего партнера по правящей коалиции Панеса Камменоса "все взорвать, если мы не получим того, чего хотим",[37] и схожие высказывания не стоит принимать всерьез. Напротив, это Грецию шантажировали тогда, когда взваливали ей на плечи пакет помощи, который привел к таким убийственным последствиям. Сейчас же новое правительство во главе с Алексисом Ципрасом объясняет очевидные вещи, с которыми согласны все здравомыслящие политики и экономисты. Политика жесткой экономии в том виде, в котором она проводилась ЕС, была ошибочной. Население страны больше не в состоянии выдерживать тяготы и лишения, на которые его обрекают. Ему нечем расплатиться по долгам, которые на него навесили. Меры, которые позволяют лишь через пару десятилетий вернуться к предкризисным показателям развития и благосостояния, – это не то, что нужно европейскому социуму. Не может страна жить, отдавая все заработанное заимодавцам, сгибаясь под бременем долгов и все время затягивая пояс.

Вот что по этому поводу писали неангажированные западные публицисты: "Волосы на голове встают от того, с какой энергией Меркель и компания накинулись на "Сиризу", хотя они прекрасно понимают, что предлагаемое Ципрасом и его сторонниками является по большей части тем, что классическая социал-демократия давно должна была предложить, а именно – борьбу против политики жесткой экономии, такой политики, которая закрывает глаза на свою несостоятельность, поскольку с ее помощью не удается решить ни одну из тяжелейших экономических проблем, высасывающих все соки из континента, зато вследствие ее применения народы заставляют расплачиваться за горшки, разбитые обезумевшими лошадями, в которых превратились мир финансов и рынки. Хорошо было бы, чтобы они, так восхваляющие реформы, посмотрели на себя в зеркало и увидели в своем собственном отражении, что лозунги, отстаиваемые сейчас Ципрасом, были их собственной программой до того, как рухнула Берлинская стена и началась глобализация в масштабах планеты"[38]. Что дело обстоит именно так, подтверждает характер прений на только что прошедшем в Мадриде саммите лидеров европейской социал-демократии и прозвучавшие на нем призывы покончить, в конце концов, с опостылевшей всем политикой жесткой экономии по причине ее пагубности и порочности.[39]

Солидарность, обычная, нормальная, человеческая – это не то, как ЕС и Германия все последнее время третировали Грецию, а нечто принципиально иное. Какое иное, показывает недавняя европейская история. Польше простили 30% висевших на ней долгов, что позволило ей распрямиться и постепенно из аутсайдера ЕС превратиться в одну из наиболее стабильных экономик. Германии, которая в послевоенные годы вынуждена была влезть в долги, чтобы восстановить разрушенную инфраструктуру и промышленность, тоже простили их существенную часть.

Почему от такого типа солидарности открещивается современный Европейский Союз, надо объяснять. Любым образом. Лишь бы поверили. И не напоминали, как это делает в том числе Пол Кругман, к чему привели в свое время удушающие репарации, наложенные державами-победительницами на поверженную Германию. К неспособности Веймарской республики оплачивать предъявляемые ей счета. Разложению демократических устоев. Накоплению ненависти к нациям, и в условиях мира продолжавшим вести себя как враги[40].

Это не так просто. Особенно на фоне грязных нечистоплотных спекуляций по поводу того, что Греция является частью православного мира в отличие от главенствующих в ЕС держав. Что Афины поддерживают традиционно дружеские связи с Москвой, а ЕС развернул против нее санкционную войну[41]. Что Греция населена сибаритами, лентяями и бездельниками, которые висят на шее у трудолюбивых законопослушных северян – это уже ни в какие ворота не лезет, хотя если перечитать, что писалось о греках, когда кризис суверенных долгов обрушился на ЕС, удивление вызовет лишь одно: почему они так долго удерживались от того, чтобы не восстать против иностранного ига, диктата "тройки" и распоряжений, приходящих из Берлина, Брюсселя и Франкфурта.

Робкие попытки всех предшествующих правительств, повторенные Алексисом Ципрасом, напомнить немцам о выплатах за ущерб, нанесенный в годы Второй мировой войны, и возвращении кредита, взятого нацистской Германией в принудительном порядке, не в счет. Ничего кроме раздражения они не вызывали и не вызывают[42]. Хотя аналитические выкладки о том, что они несостоятельны с юридической точки зрения, не очень убедительны. Акцентируется, например, что Греция является участницей Лондонского соглашения по внешним долгам от 27 февраля 1953 г., которым Германии прощалась определенная их часть, накопленная до 1945 г.[43] Однако в п. 2 ст. 5 Соглашения прямо указывается, что "долговые претензии к Германии со стороны государств, воевавших с Германией или оккупированных ею" будут рассмотрены в свете откладываемого пока "окончательного урегулирования проблемы репараций". В принципе ее должен был бы решить мирный договор. Он не был заключен. В том что касается фиксации границ, его заменил Московский договор об окончательном урегулировании в отношении Германии от 12 сентября 1990 г. О репарациях в нем ничего не говорится. Призыв "не открывать ящик Пандоры", чтобы не повредить принципу нерушимости границ, абсолютно справедлив. Однако это уже чистая политика. К правовой аргументации он имеет отдаленное отношение.

Объяснить действительно сложно. Если только не предположить, что лидеры ЕС и ведущих государств-членов в какой-то степени загнали себя в угол. Они так долго, так настойчиво и так убедительно утверждали раньше, что пакеты помощи Греции и другим периферийным странам, политика жесткой экономии и укрепление бюджетной и финансовой дисциплины в рамках ЕС являются обязательными условиями преодоления кризиса и вывода региона на траекторию стабильного экономического и социального развития, что идти на попятный для них сейчас сродни политическому самоубийству. Ведь тогда по-настоящему придется держать ответ за совершенные ошибки, подлоги, лицемерие. По крайней мере, "признать, что они были неправы, принуждая страну к грубейшему затягиванию поясов"[44]. И перед ее и своим собственным электоратом. И перед населением всего Союза. Не обойтись без переоценки ценностей в том, что касается европейской солидарности, демократии по-европейски, транспарентности, оправданности и законности механизмов принятия решений. Это явно не входит в их планы.

Или не предположить, что у ЕС есть более амбициозные планы решения проблемы суверенной задолженности, которые они не хотели бы ставить под сомнение или рассекречивать раньше времени, поскольку требования Греции, по их мнению, впрягают телегу перед лошадью. Неподъемные размеры суверенной задолженности и всей совокупности долгов, накопленных населением и бизнесом, – общая проблема европейских стран. Отнюдь не одной Греции. Суверенные долги и Франции, и Италии давно перевалили в каждом случае за 2 трлн евро. Она другого масштаба. Долги мешают. Делают уязвимыми. Сдерживают экономический рост. Без ее решения тем или иным способом – никуда.

То что в ЕС над этим судорожно размышляют, ни для кого не секрет. Хотя тщательно скрывают. Ведь периодически намечающийся экономический подъем[45], на который все в Европе так надеются[46], ничего не меняет в том, что еврозона и ЕС лишь восстанавливаются после тяжелой болезни, ставит неутешительный диагноз газета «Монд». Им «потребуются годы и годы на то, чтобы справиться с массовой безработицей и облегчить бремя долгов»[47]. И то, что механизм спасения, санации или ликвидации проблемных банков за счет в первую очередь акционеров и кредиторов и программа количественного смягчения, при помощи которой ЕЦБ будет накачивать экономику дополнительной ликвидностью, – шаги далеко не в случайном направлении, тоже бросается в глаза. Однако к чему склоняются участники закрытых обсуждений и рабочих групп, что можно ожидать и когда, покрыто тайной. Поднимать ее полог никто не собирается, ведь если преждевременно раскрыть карты, можно спровоцировать такое бегство капиталов, которое экономика ЕС не выдержит. Подвергать себя, свои планы угрозе из-за фрондерства одной только Греции лидеры ЕС не станут. Как и подавать другим странам, утопающим в долгах, "неверный сигнал", что было решено на заседаниях еврогруппы и экофина уже на следующие же дни после победы "Сиризы"[48].

Понятно же, что приход к власти оппозиционных сил в Греции просчитывался в ЕС. Его ждали. Ни для кого он не стал неожиданностью[49]. Как образно пишет хроникер газеты "Монд" Ален Фрашон, метеобюро европейской политики давно предупреждало об "урагане по имени Алексис Ципрас"[50]. К нему не могли не готовиться. Программа "Сиризы" хорошо известна. И то, какое важное место в ней отводится отказу от политики жесткой экономии и требованию списания или прощения долгов. Встречные предложения, наверняка, прорабатывались. И отнюдь не только те, которые в качестве подачки уже были использованы ранее – отсрочка выплаты долгов и снижение процента по ним.

Однако какие иные предложения, вернее, контрпредложения готовятся в ЕС, мы сейчас так и не узнаем. С одной стороны, никто не заинтересован в том, чтобы огонь тлел слишком долго. Это дорого обходится экономике Греции уже сейчас. В небольшой степени и экономике ЕС. Еще дороже встанет в среднесрочной перспективе. И доводить дело до разрыва никто не собирается. Роль камикадзе в Европе популярностью не пользуется.

С другой – зачем же вытаскивать джокер из кармана раньше времени, если Афины можно положить на лопатки или переиграть в покер, не прибегая к нему. У Берлина, Франкфурта и Брюсселя на руках флеш рояль. У Греции – дай Бог, жалкие две двойки. Афины от них полностью зависят. Без внешнего финансирования греческие банки не в состоянии обслуживать текущий оборот. На носу выплаты по долгам.

По логике кредиторов, как отмечалось выше, никакой дилеммы нет. Не было. И не будет. В качестве переходной меры Афинам надо соглашаться на продление действующего пакета помощи и получение займов от ЕЦБ под продление реформ, начатых правыми партиями, как бы это ни было неприятно. Тем временем готовить с "тройкой" новый пакет. Нет – дефолт. Коллапс экономики. Выпадение из зоны евро[51]. На что-то косметическое, чтобы новое руководство Греции спасло лицо, они готовы пойти. Пожалуйста. Например, называть "тройку" не "тройкой", а "институтами". Может, еще на какие крохи. Не более того.

Так и получилось. По большому счету совместными усилиями ЕЦБ, еврогруппы, чиновников Европейской Комиссии, недругов «Сиризы» из периферийных государств ЕС и тандема Берлин-Париж новое руководство Греции легко дожали. Оно согласилось и на продление действия пакета помощи. И на контроль со стороны «тройки», стыдливо именуемой отныне «институты». И на проведение оставленного ему в наследство правыми курса реформ, написанного тройкой, лишь с некоторыми изъятиями. И на отказ в дальнейшем от каких-либо односторонних мер в социально-экономической и фискальной области, т.е. мер, на которые бы оно заранее не получило добро от «институтов».

Переговоры шаг за шагом. Чтобы понятнее был путь уступок, пройденный правительством Алексиса Ципраса, напомним его основные вехи, а также советы, с которыми в публичной сфере выступали все те, кто хотел бы помочь обеим сторонам – грекам и ЕС выбраться из двойного тупика краткосрочных и долгосрочных проблем. На предварительной стадии противоборства «тройка», еврогруппа и столицы дружно отвергали все заходы нового правительства ЕС о списании части долга в русле предвыборных обещаний «Сиризы», внешне безразлично предлагая руководству Греции должным образом сформулировать свои предложения и официально представить их на рассмотрение.

Озвученные им предложения оказались намного более дельными, чем есовцы предполагали. Прямо ни о каком списании части долга, которое в других странах готовились встретить в штыки, в них не говорилось. Достижение аналогичного результата было упаковано в них в оригинальную инновационную схему, не лишенную изящества. Она была изложена Янисом Варуфакисом в ходе блиц-визита в Лондон 2 февраля. Почему именно в Лондон – объяснять нет необходимости.

В своих основных чертах она сводилась к следующему[52]. Реструктуризация долга перед ЕС, его институтами и государствами-членами проводится путем обмена части долга на бессрочные облигации (погашение которых не предусматривается) и ценные бумаги, выплаты по которым привязываются к темпам роста, показываемым национальной экономикой. Замене на бессрочные подлежат облигации греческого правительства на сумму в 26 млрд евро, которые ЕЦБ выкупил в 2010-2012 гг. на вторичном рынке. Причем с сохранением применительно к ним на относительно длительный период нынешней ключевой ставки в 0,05%. Остальные долги объемом в 194,8 млрд евро, включая кредиты европейского инструмента финансовой стабилизации, кредиты Германии в размере 56 млрд, Франции – объемом в 42 млрд евро и т.д.[53], переоформляются в особого типа гособлигации, доходность по которым напрямую привязывается к успехам национальной экономики. Во всех деталях минфин Греции предполагал доработать схему в марте и завершить переговоры на ее основе еще через пару месяцев.

Идеи об обмене части долга на ценные бумаги, выплаты по которым были бы привязаны к номинальным темпам роста, получили вполне позитивную оценку со стороны части экономистов. В последовавших публикациях отмечалось, что они созвучны быстро разрастающейся практике выпуска банками и другими эмитентами ценных бумаг, параметры которых меняются в зависимости от успешности деятельности соответствующих хозяйствующих субъектов. В теоретическом плане они прорабатывались и Бундесбанком, и Банком Англии. Вполне возможно, они то, что нужно и помогут сломать укоренившееся в ЕС предубеждение против поиска инновационных методов решения проблемы зашкаливающей суверенной задолженности[54].

Вместе с тем, некоторыми из них, в частности бывшим редактором журнала «Экономист» Биллом Эммоттом, обращалось внимание на то, что греки допускают ту же самую ошибку, что и Великобритания, в своих отношениях с ЕС. Лондон ратует о пересмотре двусторонних связей с ЕС. Никаких сдвигов нет. У него не получается по той простой причине, что он заботится только о себе. Такой подход не может найти отклик. Даже если британцы разобьются в лепешку. Им бы вписать свои инициативы в гораздо более широкую повестку, обслуживающую интересы и других стран, тогда дело сразу сдвинулось бы с мертвой точки.

Афины придумали красивую упаковку для фактического уклонения от погашения части долга. Другие от этого никак выиграть не могут. В их негативной реакции сомневаться не приходится. Они видят в затее греков лишь шкурный интерес последних. Ничего другого. Вот если бы Афины придали пакету всеобъемлющий характер, предложив подумать обо всех странах и аналогичным образом реструктурировать их долги, превышающие определенный уровень, у них бы появился шанс. В таком решении увидели бы пользу для себя и Франция, и Италия. Не исключено, что и Германия. Согласитесь, это совсем другой коленкор[55].

Хотя другая часть экономистов восприняли греческие предложения более чем скептически. Они сходу высказали предположение, что остальные страны ЕС на них не пойдут. Причем крупнейшим державам не надо будет предпринимать для этого даже никаких усилий. Их забаллотируют правые правительства таких стран, как Португалия. Поэтому надо подойти к проблеме прагматично. Если убедить отложить сроки погашения долга и выплаты по его обслуживанию, это уже само по себе и сократит долги, и существенно ослабит долговое бремя. Плюс условия выхода на международный рынок заимствований сразу же окажутся вполне приемлемыми – кредиторы будут знать, что, в случае чего, их претензии будут удовлетворяться в приоритетном порядке, поскольку в отношении других будет действовать мораторий[56].

Последовавшие визиты Алексиса Ципраса в Париж, Рим и Брюссель показались грекам скорее ободряющими, хотя Франсуа Олланд, Маттео Ренци и Жан-Клод Юнкер никоим образом в пользу подобного решения не ангажировались. Даже напротив, от имени Европейской Комиссии заместитель председателя Валдис Домбровскис указал, что наиболее реалистичным для Афин было бы уговорить остальных продлить действие текущей программы финансовой поддержки на срок от двух месяцев до полугода с тем, чтобы договориться за это время о более длительном соглашении. Отрезвляющий душ последовал из Франкфурта и Берлина.

Управляющий совет ЕЦБ в качестве очень убедительного и наглядного предупреждения Афинам об их зависимости[57] с 11 февраля прекратил принимать гособлигации Греции в качестве залога под предоставление ликвидности греческим банкам[58]. Реакцию в Греции вы легко можете себе представить[59]. То что это откровенный "шантаж", ни у кого не вызвало и тени сомнений[60]. Единственным еще сохраняющимся каналом доступа к ней под приемлемые проценты осталась экстренная программа пополнения ликвидности через связку ЕЦБ-ЦБ Греции со всеми связанными с ней неудобствами – предустановленным потолком и распределительным характером.

В Берлине же министр финансов Германии Вольфганг Шойбле, без которого в ЕС давно уже не принимаются никакие решения по финансовым вопросам, пожурил своего более молодого греческого коллегу за то, что «Сириза» надавала народу обещания, финансово обременительные для других стран ЕС. Афинам жестко дали понять, что будут требовать от них не только соблюдения всех ранее взятых обязательства, но и отмены уже объявленных правительством мер, идущих вразрез с ними.

Завесу таинственности над состоявшимися консультациями приоткрывает пикировка между Вольфгангом Шойбле и Янисом Варуфакисом, которую они позволили себе на пресс-конференции по их окончании. «Мы пришли к полному согласию по поводу того, что между нами нет согласия», – с каменным лицом объявляет министр финансов Германии. «По моему мнению, нам не удалось прийти к согласию даже по поводу того факта, что между нами нет согласия», – парирует министр финансов Греции[61]. Правда, надо отдать должное, эти словесные упражнения были цветочками, по сравнению с последующими. Чего стоит, например, такое высказывание патриарха немецкой политики: премьер-министр Греции Алексис Ципрас "оскорбляет тех, кто помогал Греции последние несколько лет"[62]. В материальном плане эквивалент искать не нужно – афинская биржа тут же обвалилась на 4%[63].

Как утверждают отдельные эксперты, Алексису Ципрасу и Янису Варуфакису стоило бы построить зарубежное турне несколько иначе. По неопытности они допустили кучу просчетов. В результате ключевые встречи закончились провалом. Мировые и национальные СМИ успели обработать общественное мнение в невыгодном грекам ключе. К решающим событиям – заседаниям еврогруппы и Европейского Совета они оказались в изоляции. Столь успешная в кавычках экономическая дипломатия настолько разрушительна, что Греции впору подумать о займах на стороне и запуске параллельной национальной валюты[64]. Как – подробно разбирается экспертным сообществом, да и международный опыт имеется[65]. Эта одна точка зрения. Другая состоит в том, что первая проба сил между молодым леворадикальным правительством Греции и закаленными в коридорных боях, то бишь интригах, мужами Евросоюза напоминала, скорее, "балаган". Ее не стоит "принимать всерьез"[66]. От греков ждали четких проработанных текстов, они же играли в основном на публику[67].

Тупик, в котором сразу же оказались консультации между Грецией и Германией, а, значит, между Грецией и всеми остальными участниками еврозоны, в условиях нескрываемого давления со стороны ЕЦБ, стремительного ухудшения финансового положения из-за бегства капиталов, отсутствия наличности и необходимости расплачиваться с кредиторами, заставил леворадикальное правительство перевести торг в другую плоскость. Ему нужно было в краткосрочной перспективе стабилизировать финансы и выиграть время на проведение серьезных переговоров по всему комплексу проблем. Для этого следовало уговорить "тройку" и еврогруппу предоставить займ на переходный период и/или выдать остаток средств от предыдущего пакета помощи, замороженный как бы "до выяснения обстоятельств", а равно упросить ЕЦБ не перекрывать кран, по которому в финансовую систему страны поступает ликвидность.

В ответ лидерам Алексису Ципрасу и Янису Варуфакису сказали примерно следующее: "Вам нужны деньги? Какие проблемы. Попросите продлить действие предыдущего пакета. Переподтвердите все обязательства по нему. И все в порядке". По существу такой ответ означал, что их хотят поставить на колени. Ведь предыдущий пакет был согласован побежденным "Сиризой" правым правительством. Идеология пакета передается формулой: деньги в обмен на курс жесткой экономии, т.е, помимо проведения структурных реформ, на дерегуляцию рынка труда, снижение госрасходов, уменьшение социальных выплат, сокращение числа служащих, снижение зарплат, пересмотр пенсионного возраста, приватизацию госпредприятий и иного государственного имущества и многое другое в том же духе[68]. Против всего этого поддержавший "Сиризу" электорат проголосовал на выборах. Стержень предвыборных обещаний леворадикальной партии составлял отказ от политики жесткой экономии и ее эксцессов. Первые же меры, анонсированные новым правительством и поддержанные парламентом, касались увеличения минимальной заработной платы, возобновления контрактов с некоторыми категориями уволенных госслужащих и т.д.

Согласиться с подобным решением, "нелогичным и неприемлемым", как сгоряча его окрестили греческие официальные лица[69], у нового правительства не было никакой возможности. По причинам внутриполитического характера. По соображениям престижа. С точки зрения своего позиционирования на политической сцене Европейского Союза. Под углом зрения будущих переговоров об ослаблении долгового бремени. Оно и не согласилось. Вначале. Категорически. Выдвинутые им контрпредложения, вместе с тем, имели очевидно компромиссный характер. Молодое руководство Греции хотело бы переоформить остаток средств, причитающихся стране по предыдущему пакету помощи, в условно новый пакет помощи, – что в какой-то момент, по сведениям из журналистских источников, в ЕС обсуждалось[70] – чтобы он не воспринимался как принимаемое им наследие политических противников и предательство своих предвыборных заверений[71]. Кроме этого, вывести страну из-под мониторинга ненавистной народу "тройки". Одновременно, как бы взамен, оно обещало усилить борьбу против коррупции, а также с уклонением от налогообложения и продолжить выполнение структурных реформ. Получалось порядка 70% от объема мер, предписанных "тройкой".

Однако в итоге ни на какие серьезные уступки "блудному сыну" партнеры Греции по еврозоне, экофин, Европейская Комиссия, ЕЦБ и МВФ, ведомые Берлином, не пошли. Ни о каком новом пакете не может идти и речи, заявили они. Только о продлении старого. По тому же принципу: деньги в обмен на реформы. И под международным контролем. В том же, что касается моментов, важных в плане связей с общественностью, какие проблемы. Давайте именовать "тройку" как-то иначе, например "институтами", если угодно. Еще какие-то мелочи можно посмотреть. И инвентаризацию обязательств в рабочих группах с представителями "институтов" с тем, чтобы облегчить нахождение консенсуса, в том числе по замене выпадающих 30% из списка прежних реформ на эквивалентные по фискальным последствиям.

Обсуждение вновь зашло в тупик. Внеочередным заседаниям еврогруппы вывести переговоры из него не удалось[72]. Технические консультации между "институтами" и греческими представителями, на которые ушли суббота и воскресенье, тоже закончились безрезультатно. Но с дальнейшим сохранением ситуации неопределенности ЕС мириться больше не собирался. Греция стремительно двигалась к дефолту и выходу из еврозоны. Все ее активы продолжали обесцениваться. Население массово снимало деньги с депозитов. Национальные банки были в жалком состоянии. Рынки лихорадило. Угрозы еврозоне и ЕС в целом нарастали. Вполне логично институты ЕС предъявили Афинам ультиматум, дав очень мало времени на него согласиться. Ведь даже после того как новое правительство "вывесит белый флаг", надо было иметь запас времени на должное оформление "найденного компромисса" и его проведение через парламенты четырех государств еврозоны, включая Германию.

На площади перед зданием парламента в Афинах безостановочно проходили манифестации в поддержку леворадикального правительства. Благодаря стойкости, проявляемой Алексисом Ципрасом в отстаивании национальных интересов, его личный авторитет и рейтинг возглавляемой им партии серьезно выросли. Проводимый курс поддерживался теперь уже не только ее сторонниками и теми, кто отдал ей свои голоса на выборах. С ним солидаризировалось подавляющее большинство населения. Однако выбора у правительства не оставалось. Ему "нужны были деньги"[73]. Превыше всего. В том числе предвыборных обещаний. В казне их не оставалось. Брать их было неоткуда. С каждым днем становилось все хуже. Запаниковавшее население сняло с депозитов в национальных банках к тому времени кругленькую сумму в 22 млрд евро[74]. Остановить бегство капиталов могли бы административные меры по контролю за его движением, который эксперты советовали Афинам, во избежание Кипрского сценария, установить как можно раньше[75]. Но это, скорее всего, как раз наоборот подтолкнуло бы к его повторению. Правда, тут важны были не те или иные рекомендации, а сам факт, что они уже начали обсуждаться. Угроза дефолта и выхода Греции из еврозоны приблизилась вплотную[76]. В других столицах об этом прекрасно знали.

Хотя, чтобы не усугублять ситуацию, Управляющий совет ЕЦБ 18 февраля, вопреки позиции представителя Германии в нем[77], принял "соломоново" решение увеличить объем средств, доступных Афинам в рамках экстренного предоставления ликвидности, на 3,3 млрд евро, подняв тем самым потолок средств до 68,3 млрд евро. Они в значительной степени исчерпаны. Греки запрашивали дополнительно 10 млрд евро[78]. С одной стороны, ЕЦБ частично спасал их. Какие-либо спекуляции относительно того, что он ввел против них "репрессалии" за несговорчивость, теперь неуместны[79]. С другой стороны, также, как и остальные, слал легко читаемый сигнал – соглашайтесь на условия, выдвигаемые "тройкой": у вас нет другого выходы. Этот шаг ЕЦБ, по мнению ряда экспертов, продемонстрировал, что он не хуже столиц играет в покер и, в случае чего, может даже лучше них справиться с управлением кризисом[80].

Не дожидаясь истечения срока ультиматума, новое руководство Греции пошло на попятный. И все же не в такой степени, как предписывала Германия. 19 февраля оно обратилось с официальным запросом на продление срока действия программы финансовой помощи по линии ЕС и МВФ, заканчивающейся в последних числах февраля. За полгода у него будет достаточно времени на то, чтобы согласовать долгосрочные меры по восстановлению экономики страны и облегчению ее долгового бремени. Согласно тексту запроса, Афины идут на весомые уступки, по сравнению со своими первоначальными предложениями. Они обязуются выполнять все обязательства перед кредиторами, включая как финансовые, так и касающиеся проведения реформ, утвержденных "тройкой", и не предпринимать "односторонних" действий. Все это очень существенно и означает, что правительство соглашается на требования еврогруппы. Оно принимает их, в том числе, относительно наблюдения за исполнением. Как и раньше, им будет заниматься все та же "тройка" кредиторов, стыдливо именуемая теперь "институтами". Эвфемизм помогает правительству "спасти лицо".

Вместе с тем в запросе греки по-прежнему настаивали на внесении в условия программы помощи важных для себя изменений. В их числе – сделать более гибкими фискальные требования, чтобы им было достаточно иметь нулевой первичный, т.е. бездефицитный бюджет, подсчитываемый без учета расходов на обслуживание долга. Пока программа принуждает Афины выйти уже в 2015 г. на первичный профицит в 3%. Еще одно существенное новшество, вернее, блок новшеств касается дополнения пакета комплексом мер по преодолению гуманитарного кризиса. Другими словами, борьбе с уклонением от уплаты налогов и коррупцией – да, а в отношении ряда структурных реформ, других мер и приватизации – надо посмотреть.

Почему для Греции так важно не перебарщивать с первичным дефицитом, вполне доходчиво объясняет все тот же Пол Кругман. В результате проведения политики жесткой экономии страна пережила национальную катастрофу. Тем не менее, за счет урезания всех и всяческих расходов ей удалось добиться первичного профицита бюджета. Однако подчинение внешним требованиям о его увеличении будет означать дальнейшее сокращение расходов. Это вновь ударит по благосостоянию. В отсутствии спроса бизнес будет инвестировать еще меньше. Налогооблагаемая база опять усохнет. Бюджет не досчитается поступлений. Сокращать придется больше. Это порочный заколдованный круг, замедляющий экономический рост или напрямую ведущий к стагнации и депрессии. Увеличение первичного профицита до 3% ВВП (в 2015 г., 4,5% в 2016-2017 гг.) вполне "может стоить стране 8% ВВП"[81].

Половинчатая капитуляция, которая все же сохраняла за Грецией достаточно широкое поле для маневра, не устроила еврогруппу, усиленную профильными членами Европейской Комиссии и руководством МВФ. На еще одном экстренном заседании 20 февраля она додавила греческую делегацию по ряду позиций, хотя Янис Варуфакис и постарался сделать вид, что найденный компромисс леворадикальное правительство вполне устраивает. Действие прежнего пакета было продлено на четыре, а не на шесть месяцев, дабы заставить Афины вести себя сговорчивее на последующих переговорах. Греция дала гарантии продолжения курса реформ. Правительство, утрачивая весомую часть независимости и самостоятельности, обязалось не предпринимать односторонние шага и согласовывать подготавливаемые меры с "институтами". Взамен оно получило некоторую гибкость в отборе структурных реформ и других мер, на осуществлении которых настаивают международные кредиторы, но под их контролем и в прежнем объеме[82]. В том что касается фискальных послаблений, по мнению аналитиков, они лишь отражают тот очевидный факт, что из-за смены власти и возникшей неразберихи со сменой курса, собираемость налогов снизилась, а темпы экономического роста замедлились[83].

Может и не совсем слово в слово, но по сути кредиторы вынудили его дать добро на то, что было записано в проекте заявления предыдущего заседания еврогруппы, отвергнутого тогда с негодованием. В нем говорилось: "Власти Греции дали твердое обещание воздерживаться от односторонних действий и будут работать в тесном единстве с европейскими и международными партнерами, особенно в области налоговой политики, приватизации, реформы рынка труда, финансового сектора и пенсий"[84].

Любопытные подробности, дающие возможность еще острее прочувствовать слабость позиций одной из сторон и непреклонность другой в игре нервов, развернувшейся на площадке еврогруппы, сообщает все знающая "Файнэншл Таймс". По ее сведениям, накануне заседания Берлин однозначно отверг запрос Афин[85]. Он потребовал переписать его. Оставить буквально три фразы. Зафиксировать в них обещание завершить программу помощи и обязательство, ставящее возможность внесения в нее изменений только по результатам переговоров с контролирующими международными инстанциями. У греков был заготовлен вариант письма, который бы немцам больше понравился. Но они умышленно оставили внесенный, повышая ставки в игре. Мол, мы ждем от партнеров ответ "да" или "нет" на наши предложения. Все "тогда увидят, кто хочет, а кто не хочет отыскать решение"[86]. Увы, использованная ими тактика не сработала.

По оценке сочувствующих грекам комментаторов, из-за чрезвычайно уязвимого положения, в котором они оказались, "у них не было другого выхода, как только согласиться на сделку, по которой немцы выиграли в отношении всех существенных вопросов"[87]. Настоящая схватка откладывается на потом. К ней надо подойти намного лучше подготовленными. С позиций здравого смысла, если достигнутую договоренность удастся вовремя оформить, отмечает, вместе с тем, "Файнэншл Таймс", это безусловный выигрыш для обеих сторон. Ведь есть надежда на то, что получилось избежать худшего – "спастись от катастрофы"[88]. Однако и Греция, и "Сириза" вышли из пока еще не завершившейся битвы ослабленными. Друзей и сторонников среди государств-членов и институтов ЕС они не приобрели, а в плане престижа и доверия много потеряли[89]. К тому же и финансовое положение страны существенно ухудшилось.

Но это далеко еще не финал нынешней части саги о переговорах между Грецией и остальными участниками еврогруппы и "институтами". Для внешних наблюдателей на заседании 20 февраля было согласовано лишь принципиальное решение, оформленное стандартным для еврогруппы заявлением. В соответствии с ним леворадикальное правительство должно было представить на фактическое утверждение "институтам" план реформ, с осуществлением которых увязывалось продление действующей программы помощи. Причем уже в понедельник, 23 февраля, чтобы "институты" могли своевременно оценить его и либо собрать министров финансов во второй половине дня 24 февраля для продолжения переговоров, либо ограничиться телеконференцией и сразу передать документы в национальные парламенты. Ведь по законодательству Германии и еще трех государств-членов ЕС (Нидерландов, Финляндии и Эстонии) правительства вправе дать отмашку на продление программы помощи только по получении от них положительного заключения[90].

Сначала все пошло не так гладко. За выходные греки показали представителям "институтов", что у них получилось. По информации "Файнэншл Таймс", те были разочарованы[91]. Сделанный набросок вновь оказался, на их вкус, недостаточно четким и конкретным и не содержал указаний на то, какое квантифицированное действие обозначенные в нем меры окажут на экономику. Внесение окончательного варианта греческое правительство отложило на день. Доработанный текст с внесенными изменениями распространило незадолго до полуночи. "Институты" сочли его достаточным "в качестве отправной точки"[92], правда ЕЦБ и МВФ, в отличие от Европейской Комиссии, с существенными оговорками[93]. Еврогруппа дала на него добро в режиме телеконференции. Как ожидалось, Афины, скорее, описали области и направления реформ, нежели предоставили их конкретное изложение. Заверили, что уже идущую приватизацию останавливать не будут. Намерение поднять минимальную заработную плату и некоторые другие меры гуманитарного характера обозначили лишь в общем виде[94].

Тем временем внутри правящего большинства наметился раскол. Со стороны наиболее непримиримо настроенного крыла "Сиризы" стали раздаваться голоса о том, что руководство партии предает свои предвыборные обещания. Ни о каком отказе от проведения политики жесткой экономии оно с Брюсселем не договорилось. Если его не остановить, страна пойдет все тем же ненавистным курсом, против которого проголосовал электорат[95]. Замена слов "тройка" и "меморандум", ассоциирующихся с подчинением диктату кредиторов и пережитыми невзгодами, на более нейтральные слова "институты" и "соглашение" ничего по существу не меняет. Поэтому-то правые дружно заговорили о победе здравого смысла, реалистичности сделанного выбора и своей поддержке найденного компромисса[96].

Меняет, и очень многое, – продолжали гнуть свою линию Алексис Ципрас и его приверженцы, пытаясь не допустить открытия второго фронта, теперь уже внутри своих собственных рядов. – По итогам переговоров Греция вернула себе статус суверенного государства[97]. Из послушного ученика, слепо следующего наказам придирчивых менторов, она превратилась в подлинного соавтора социально-экономического курса страны[98].

Увы, нет[99]. Что леворадикальное правительство написало в своем запросе, как оно его толкует и объясняет внутри страны, по поводу чего скрещиваются сейчас шпаги, на самом деле имеет весьма относительное значение. Точно также как и то, насколько придирчиво или снисходительно оценили его Европейская Комиссия, ЕЦБ и МВФ. Принципиальную важность имеет только одна главная деталь согласия, найденного 20 февраля, – Афины смогут получить реальные деньги из неизрасходованного пакета помощи только после того, как вместе с "институтами" доработают и конкретизируют план реформ до конца апреля и выполнят его[100]. Так что все еще впереди. Как Алексису Ципрасу и его коллегам удастся пройти между Сциллой ("институтами") и Харибдой (своими собственными сторонниками и электоратом), покажет самое ближайшее будущее[101].

Старая басня на новый лад – политический и ее мораль. По поводу клинча, в который вошли Греция и остальные страны ЕС, а, может быть, какой-то из многих других ситуаций на международной арене, заведенных в тупик, или прежде всего другой, в Москве получила хождение такая побасенка.

Классическую басню о простушке Вороне, которой как-то Бог послал кусочек сыра, и пройдохе Лисе, которая обвела товарку вокруг пальца и завладела сыром, все знают. В ней повествуется только об одном из пяти наиболее вероятных вариантов развития событий, т.е. эволюции конфликта вокруг собственности на сыр, который сродни любым другим – о границах, территориальной целостности, прокладке магистральных трубопроводов, реструктуризации суверенных долгов, да чем угодно. Вот остальные.

Вариант № 2. Сидят на суку, на который взгромоздилась Ворона, оба дорогих нашему сердцу действующих лица. Ворона, как положено, держит в клюве свой законный кусочек сыра. Лиса, устроившись к ней вплотную и обняв "по-дружески" за плечи, нежно, вкрадчиво, с издевкой ей говорит: "Да куда ты, голубушка, денешься?"

Вариант № 3. Ворона сидит на суку одна. Спокойно. Уверенно. Где-то даже сладострастно. Держит себе в клюве кусочек сыра, ради которого, как выяснилось, она готова на все. Лисы нигде не видно. Вообще нигде. Зато у Вороны на плечи накинуто великолепное манто из лисьего меха.

Вариант № 4. Кладбище. Две надгробные плиты. На них выгравировано: в одном случае – Вороне, в другом – Лисе. Далее текст одинаковый: "бескомпромиссной воительнице против стяжательства, человеческой подлости и лжи, отдавшей свою жизнь за мир, дружбу, взаимопонимание и светлое будущее, от благодарных потомков".

Вариант № 5. Хороший добротный кабачок. Теплый. Отделанный деревом. Заходишь – сразу настроение поднимается. За столиком, уютно устроившись друг напротив друга, сидят Ворона и Лиса. Столик буквально ломится. Он заставлен блюдами с образцами сыров на любой вкус. Ворона и Лиса сдвигают бокалы и вместо тоста взахлеб, с удовольствием и чувством гордости вспоминают, с чего их огромная финансово-промышленная империя началась – с того, как они ударили по рукам, продали "лопухам" после великолепно проведенной рекламной кампании и дегустации кусочка сыра, доставшегося Вороне, состав из вагонов молочных изделий по астрономической цене и доверили смышленой Лисе и дальше вести дело.

В современной мировой политике есть немало тех, кто по тем или иным причинам отдают предпочтение в практической деятельности второму или третьему варианту и по существу загоняют себя и окружающих в четвертый. К сожалению, наш несовершенный мир устроен так, что все эти варианты – отнюдь не редкость. Бросьте даже беглый взгляд на Большой Ближний Восток, и вы легко в этом убедитесь. История с Грецией по состоянию на сегодня пошла по второму варианту. Пусть и чуть-чуть приглаженному. От безысходности. Пока.

Мне же импонирует только пятый вариант. Не соглашусь ни на какой другой. Надеюсь, что и есовцам попозже, когда стресс пройдет, удастся нащупать оптимальный вариант решения проблемы суверенной задолженности. Сначала Греции. Затем и всех других государств-членов. Россия кровно заинтересована в том, чтобы здравый смысл в ЕС восторжествовал. Чтобы ЕС выкарабкался из всех передряг и вновь превратился в оплот стабильности и процветания на континенте. Чтобы впредь и всегда он развивался только и исключительно как мирное, гражданское сообщество наций. Как объединение, которое уважает своих соседей, с пониманием относится к их интересам и старается строить свои отношения по всему азимуту на равноправной основе.

Но какой бы компромисс ЕС и Греция ни нащупали, участникам интеграционного объединения, если они действительно хотят окончательно преодолеть обрушившийся на них системный кризис, придется пойти намного дальше и ответить на несколько гораздо более важных вопросов. Чтобы не возвращаться к ним, как пишет журнал "Экономист", когда в ЕС произойдет очередное политическое "землетрясение"[102]. Ведь, как считает, по всей видимости, даже такая авторитетная газета, как "Файнэншл Таймс", еврозона построена настолько неправильно, что усиливает неравномерность экономического развития участников и недоверие между ними, а не сглаживает их. Греция и возня вокруг нее – тому наиболее свежий пример. Если оставить все, как есть, она "развалится"[103]. Эти вопросы имеют принципиальное значение для будущего ЕС. Для преодоления раскола внутри Союза. В конце концов, для его выживания.

Перво-наперво, Брюсселю и всем остальным столицам придется разобраться с тем, как вообще такая ситуация в ЕС могла возникнуть, когда одна из стран, входящих в объединение, оказалась на грани экономического коллапса. С полностью расстроенными финансами. Неэффективным государственным управлением. Неконкурентоспособной промышленностью и сферой услуг. Отсталой структурой хозяйственного комплекса. Что это за интеграция такая в рамках ЕС, если она лишает участников экономической самостоятельности. Делает полностью зависимыми от внешних факторов. Подрывает способность самостоятельно, без опоры на внешнюю помощь, преодолевать циклические трудности. Превращает в легкую добычу для мировых спекулянтов.

Ведь Греция уже не один десяток лет в ЕС. Она стала неотъемлемой частью интеграционного объединения. Следовала всем его предписаниям. Развивалась в русле общих трендов, характерных для ЕС. Что же тогда получается – ЕС естественным путем, закономерно деформирует национальные экономики. Делает их в какой-то степени ущербными. Формирует из государств-членов такой экономический механизм, при котором одна-две страны и иже с ними выступают в качестве центрального светила или констелляции – у них все есть, они самодостаточные, устойчивые, преуспевающие, от их ровного сияния зависят все остальные. Другие же оказываются на положении планет, крутящихся вокруг центрального светила и имеющих на него и всю звездную систему такое же влияние, как в реальных звездных системах, с которых списан этот образ.

Второй столь же принципиальный вопрос, ясность с которым очень бы помогла интеграционному объединению понять, в каком направлении оно за последнее десятилетие эволюционировало, и вернуть состоятельность и притягательность европейскому проекту, касается устойчивости и надежности еврозоны и ЕС в целом. Греция является малюсенькой частью ЕС. По своим размерам ее экономика несопоставима с совокупной экономикой ЕС. Их даже не стоит сравнивать. Афины – держава средней величины. Они на вторых или третьих ролях по своему экономическому влиянию в регионе. Первую скрипку играют гранды ЕС – Германия, Великобритания, Франция, Италия.

Тем не менее, трудности, испытываемые Грецией, малюсеньким звеном ЕС, ввергли интеграционное объединение в жесточайший кризис. Чуть не привели к развалу или самоликвидации еврозоны. Повлекли за собой тяжелейшие переговоры, которые, как мы сейчас видим, купирование кризиса и решение проблемы так и не обеспечили. Превратили ЕС в постоянный источник дестабилизации и входящих в него стран, и всей мировой экономики.

Вывод напрашивается сам собой. Очевидно, что в ЕС что-то не так. Не выверено. Неправильно. Недодумано. Он неверно устроен. С очень большими изъянами. Плохо функционирует. Когда требуется мгновенная реакция, подолгу вымучивает ее из себя. Начинает действовать, когда уже слишком поздно. Проводит политику, очень далекую от оптимальной. Вроде бы, она согласована всеми – на деле не устраивает никого. Осуществляется, якобы, для общего блага. Однако в действительности обслуживает односторонние интересы. Чьими-то нуждами откровенно пренебрегает. Смещая баланс то в одну сторону, то в другую.

А, значит, все в ЕС надо менять. Структуру. Принципы. Цели. Стратегию. Механизмы принятия решений. Текущую политику. Господствующую идеологию. Но в первую очередь – уходить от единомыслия. Чтобы голос оппозиции был слышен и принимался в расчет. Чтобы все делалось на порядок более транспарентно. Чтобы те, кто принимают решения, за них реально отвечали. ЕС ориентировался на интересы простых граждан, а не как сейчас. Прислушивался к голосу народа, а не игнорировал его.

Еще один очень непростой вопрос, который должен заставить элиту ЕС задуматься и переосмыслить многие вещи. ЕС уже несколько лет возится с Грецией. Заставил принять пакет помощи с фирменным клеймом от "тройки". Вынудил осуществить широкий набор мер санации национальной экономики. Результат описан выше. Удовлетворительным его никак не назовешь.

Но ведь это несостоятельность чистой воды. Несостоятельность руководства ЕС, государств-членов, "тройки". Экспертного, научного сообщества, рекомендации которого положены в основу предпринимаемых действий. Целевых установок, которыми все руководствуются. Механизмов управления. Обратной связи между лицами, принимающими решения, и происходящим на местах. Несостоятельность системы, когда решения принимаются одними, а исполняются другими. Очевидные и необходимые корректировки в осуществляемый политический курс не вносятся. Для решения проблемы используются заведомо неадекватные методы. Выделяемые ресурсы не соответствуют масштабам поставленных задач.

За годы, прошедшие после начала кризиса суверенной задолженности, институтами ЕС и государствами-членами сделано очень много для укрепления экономики интеграционного объединения и его банковской и кредитно-финансовой системы. Для расширения наднациональных полномочий ЕС в сфере экономической политики, регулирования финансового сектора, контроля за бюджетным процессом и деятельностью банков на национальном уровне. Все предпринятые меры подавались как вполне достаточные для того, чтобы обезопасить ЕС от любых неожиданностей. Любых шоков. Любой новой волны кризиса. Откуда бы она ни пришла: извне или изнутри.

В Греции поменялось правительство. Оно потребовало от ЕС в принципе относительно разумные вещи. К которым в Брюсселе теоретически должны были быть готовыми. Тем не менее, ЕС вновь начало трясти самым гнусным образом. Все внутренние противоречия вновь обострились. Волатильность рынков повысилась[104]. Экономика Греции покатилась к обрыву. По поводу того, выдержит ли еврозона или развалится, снова начались спекуляции[105]. Одновременно и относительно того, что пагубнее – управляемый выход из еврозоны или стихийный[106]. И с какой силой бабахнет: намного разрушительнее, чем вследствие банкротства американского инвестиционного банка "Lehman Brothers", или нет[107]. "Вероятность банковского кризиса Греции, означающего ее выход из еврозоны, – открывала секрет Полишинеля своим читателям газета "Фигаро", – вновь замаячил на горизонте"[108]. Как если бы ЕС все эти годы буксовал на одном и том же месте.

Брюсселю из-за океана даже начали советовать, как себя вести[109], намекая на то, что ЕС и его государства-члены вполне могли бы воспользоваться опытом латиноамериканских стран. Напомним, последние переживали и дефолты, и переговоры о частичном списании долгов, и их реструктуризацию. Объяснять напрямую из Белого дома, что, "если жизненный уровень людей падает на 25%, реформы проводить крайне сложно. В долгосрочной перспективе политическая система, общество их не выдержат"[110]. По новому кругу пошло обсуждение того, как лучше поступить – оставить Грецию в еврозоне или дать ей уйти. То есть стандартное дежа вю.

Значит, и в плане совершенствования наднационального управления, институционального и нормативного укрепления ЕС сделано мало и недостаточно. Предпринятые меры не складываются в систему. Остаются разрозненными. Не затрагивают какие-то ключевые элементы в функционировании ЕС. Не обеспечивают достаточной надежности и эффективности.

Вот те ключевые вопросы, которые ЕС надо обсуждать в первую очередь. Однако, вполне ожидаемо, вся полемика в ЕС и мировых СМИ крутилась только вокруг того, идти ли навстречу Греции или не идти, как и в какой степени. В очередной раз мы увидели попытку созвать консилиум по поводу симптомов болезни, а не того, как вылечить саму болезнь. Такой подход явно недостаточен для оздоровления ЕС и возрождения европейской мечты. Будем надеяться, что серьезный разговор политическому руководству ЕС и экспертному сообществу удастся запустить тогда, когда у ЕС получится справиться с текущим витком кризиса. Пожелаем ему этого. Все-таки новый год только начался. Хочется, чтобы он был успешным. И для малой Европы – Европейского Союза. И Большой Европы – всего нашего континента.

Упрек ЕС более глобального характера. Но помимо этого все-таки в какой-то степени конъюнктурного напутствия, желать придется еще очень и очень много другого. На совести ЕС беды далеко не одной лишь современной Эллады, колыбели всей нашей европейской культуры и цивилизации. Он несет прямую ответственность за нищету, прозябание, отсталость, подчиненное положение, на которые до самого последнего времени был обречен развивающийся мир.

По касательной писали об этом раньше. Ключевой вопрос экономического развития абсолютно всех стран – европейских, азиатских, африканских, латиноамериканских – доступ к технологиям. От него зависит модель развития: зависимая (колониальная), догоняющая или же базирующаяся на индустрии знаний. Им же во многом задается тип экономики, на который ориентируется или вынуждена ориентироваться та или иная страна. Либо исторически, либо в результате отсутствия выбора и конкретных природных и демографических условий государства выбирают кто трудоемкую, кто наукоемкую или энергоемкую специализацию, или она навязывается им.

Очевидно – только дебаты на этот счет всячески заглушают – что наш мир был бы совсем другим, принципиально другим, если бы доступ к технологиям был открыт для всех. Если бы и в их отношении все ратовали за свободное движение, как в случае с товарами, капиталами, в гораздо меньшей степени – с услугами и рабочей силой. Если бы на эту очень важную сферу распространялись столь популярные концепции либерализации, дерегуляции, снижения всех и всяческих барьеров и т.д.

Представьте себе мир, в котором технологии – общее благо. Технологии приравнены к услугам общего пользования. Технологии поставлены на службу развитию. С тем чтобы их можно было свободно внедрять повсюду. Они не закрывались запретительными, карательными законами или высочайшими выплатами. С тем, чтобы каждый мог строить самые передовые производства, пользоваться тем, что наработано другими, не изобретая велосипед, опираться на те решения, которые на настоящий момент являются наиболее эффективными.

Естественно, что во всех странах и регионах экономика росла бы стремительнее. Модернизация общества происходила неизмеримо быстрее. Феномен отсталости был бы давно преодолен. Вместо колоссального разрыва между бедными и богатыми странами, между развитым миром и всеми остальными, мы бы имели гораздо более эгалитаристское мировое сообщество. Намного более преуспевающее. С совершенно иной структурой глобального производства и потребления. Дающее всем возможность вносить существенно более весомый вклад в общую копилку.

Однако развитые страны предпочли совершенно иное устройство и своей собственной экономики, и мирового сообщества. За собой они оставили владение технологиями, поскольку они дают большую маржу и генерируют сверхприбыли. Грязные и трудоемкие производства перевели в развивающиеся страны. Возникла современная перекошенная мировая экономика, когда одни процветают, а другие прозябают. Одни трудятся в поте лица и получают гроши. Другие предпочитают непыльную работу, которая приносит состояния. Одни получают вершки, другие – корешки, если кто помнит замечательную русскую детскую сказку про крестьянина и медведя.

Суть этого устройства заключается в том, что обладание новейшими технологиями объявлено монополией. Любой посягнувший на нее считается преступником. Причем на усмотрение монополиста оставлено то, как он использует свою собственность: закроет ее для всех остальных, будет или не будет пользоваться ею сам, поделится с кем-то по своему выбору за плату и на оговоренных им условиях или не станет.

Вся мощнейшая правоприменительная система внутри государств и взаимодействие на международном уровне обслуживает такое устройство. Причем неукоснительно и крайне жестко. Действует карательный механизм. Предусмотрена гражданско-правовая и уголовная ответственность. За нарушения в других странах против этих стран могут быть применены любые и самые далеко идущие экономические и финансовые санкции. И не только.

Монополия на технологии оформлена как права интеллектуальной собственности. За теми, кто записывает по подтверждении государством технологии в свою собственность, и добросовестными приобретателями она закрепляется на десятилетия. На весь период ее действия отщипнуть что-то от монополии можно только с разрешения правообладателя и, как подчеркивалось выше, на его условиях.

Концептуально в основу права интеллектуальной собственности положены представления о том, что только таким образом можно поощрять инновации и прогресс. Производство, создание, изобретение новых технологий требуют колоссального труда и капиталовложений. Если кто-то другой, конкуренты и пр. будут иметь доступ к плодам чужого труда, т.е. если открыть доступ, никто производством, созданием и изобретением новых технологий заниматься не будет. Альтернативный вариант – разработчики будут скрывать их, не надеясь на государство, теми способами, которые есть в их распоряжении. И в том, и в другом случае общество сильно потеряет.

Объяснение – создатели новых технологий не смогут рассчитывать на вознаграждение за свой труд, отбивать вложенные деньги и получать прибыль. Они окажутся в заведомо проигрышном положении: конкуренты и все другие, ничего не тратя, сберегая силы и деньги на внедрение и раскручивание новых технологий, безвозмездно заимствуемых у других, получат все выгоды и преимущества. Ничего кроме перспективы банкротства разработка новых технологий давать не будет. Она утратит престиж. Финансовую привлекательность. Сделается невыгодной. А общество, допускающее подобную ситуацию, обречет себя на стагнацию и умирание.

Чтобы не допустить подобного, нужен разумный баланс. Разработчики и добросовестные правообладатели получают временную монополию. Она дается на такой срок, который вполне достаточен для того, чтобы отбить деньги и получить сверхприбыль. Она предоставляется таким образом, чтобы сделать разработку новых технологий и закрепление юридической собственности на них крайне выгодными и привлекательными. По национальному законодательству и универсальным международным конвенциям о защите прав интеллектуальной собственности она может закрепляться в зависимости от типа собственности на срок до 50-70 лет, а то и больший.

Права интеллектуальной собственности, без преувеличений, – квинтэссенция капиталистического общества. Они – его визитная карточка. Его святая святых. Его "священная корова". Они относятся фактически к его незыблемым устоям. Посягательства на них считаются кощунством. Развитый мир стоит за них стеной. Они ему крайне выгодны. Причем именно в их нынешнем виде. Они гарантируют их доминирование в мировой экономике. Позволяют надеяться, что и спустя столетие, несмотря на стремительное падение их доли в общем народонаселении планеты, такое положение сохранится.

Но беда в том, что это концепции и представления XIX века. Они соответствуют реалиям того времени. Тому типу капиталистического общества, которое на тот период сформировалось. Тому типу хозяйствования и тем технологическим укладам, которые тогда господствовали. Может тогда они были очень правильными и хорошо работали.

Но сейчас-то совершенно другие времена. Век Интернета. Принципиально других скоростей – во всем. Других темпов научно-технического прогресса. Иного видения планеты, на которой мы живем. Иного понимания задач, стоящих перед человечеством. Само общество изменилось. Стало очень непохожим на то, каким было полтора века назад.

Невооруженным глазом видно, что ныне права интеллектуальной собственности в их прежнем виде обусловливают отсталость большей части планеты. Виноваты во многих вопиющих грехах современного общества. Являются тормозом на пути общественного и экономического прогресса. Недаром их так стараются обойти.

Возьмем пример Китая, Индии, некоторых других держав. Им удалось вырваться из былой нищеты, зависимости, состояния безнадежности и превратиться в быстро растущие экономики только потому, что на каких-то стадиях своего развития они отказались бездумно следовать навязываемому им развитым миром режиму защиты интеллектуальной собственности.

В этом причина острейших противоречий между Севером и Югом, разрывающих МВФ и ВТО. Апологеты классических подходов к правам интеллектуальной собственности не допускают даже мысли о том, что всю эту сферу правового регулирования, государственного и межгосударственного устройства давно пора реформировать. Они продолжают настаивать на том, что без неукоснительного следования старым догмам наступят анархия и упадок. Что им нет альтернативы. Кто иначе будет платить по счетам. В 2003 г. в Соединенных Штатах на разработку, испытание и получение разрешения на производство нового лекарственного препарата требовалось 802 млн долл. К 2015 г. – уже 2,6 млрд долл.[111] И это без учета того, что полностью исключить побочные эффекты разработчикам удается отнюдь не всегда[112].

Альтернатива. Конечно же есть. Выдвинуто огромное число вполне здравых идей относительно того, как уйти от жесткого применения устаревших установлений в области защиты интеллектуальной собственности. Есть немало перспективных предложений, касающихся того, как сделать новейшие технологии услугой общего пользования.

Можно, в принципе, ничего по существу не меняя, резко сократить сроки действия монополии. Тогда, скажем, по прошествии пяти или максимум восьми лет можно будет быстро и повсеместно внедрять все те условно устаревшие технологии, которые сохраняют свою важность для ускоренного экономического развития и подтягивания отстающих регионов до общего уровня.

Можно выделить какие-то инфраструктурные, урбанистические, производственные, финансовые технологии, изготовление лечебных и профилактических препаратов, образовательные и зеленые технологии – в общем, все то, что имеет практическое значение для развивающихся стран, и в их отношении отменить или принципиально изменить монополию.

Можно отнести сферу технологий к тем, в отношении которых действуют особые льготы на меценатство. Ведь когда идет речь о поддержке отдельных культурных проектов, домов для престарелых, детских домов, больниц – это важно! Очень важно! Необходимо. Такими точечными действиями бизнес, состоятельные люди оказывают большую помощь. Но не меньшую окажет предоставление целым народам возможности развиваться быстрее и гармоничнее.

Наконец, особого внимания заслуживают идеи учреждения крупных национальных и международных фондов, которые бы спонсировали создание новых технологий и занимались их скупкой с тем, чтобы затем передать их в общее пользование. Если бы они появились, это стало бы настоящей революцией в устройстве национальных и мировых экономик. Дало бы мощнейший импульс развитию отстающих регионов и мировой экономики в целом. Послужило бы в гораздо большей степени, нежели все предыдущие усилия ВТО, усилению конкуренции. А, значит, одновременно и ускорению темпов экономического развития.

Пока, к сожалению, мы наблюдаем в практической политике прямо противоположные тенденции. Об этом напомнили переговоры, которые ведутся США со своими европейскими союзниками и азиатскими странами о создании углубленных зон свободной торговли. Приведу только один пример – тот, в котором за этими ретроградными усилиями стоят крупнейшие американские фармацевтические компании.

Своевременное предупреждение о поджидающей нас опасности. В набат ударил нобелевский лауреат по экономике Джозеф Е. Стиглиц. По его сведениям, переговорный процесс между представителями США и одиннадцати других тихоокеанских государств по вопросам будущих торговых отношений в рамках т.н. Транс-Тихоокеанского партнерства (ТТП) проходят под очень сильным влиянием большого бизнеса. В частности, американских фармацевтических гигантов. Это может очень дорого обойтись всем нам, всему человечеству. В прямом смысле этого слова. Если соглашение будет подписано на условиях, диктуемых ими, лекарственные препараты всем нам придется покупать по самым высоким ценам. Расходы на лекарства сильно вырастут. Это ляжет дополнительным бременем на семейные бюджеты. Новые перекосы возникнут в государственных расходах на здравоохранение. В особенности там, где государства частично покрывают расходы граждан на лечение. В выигрыше останутся только фармацевтические монстры. В фармацевтической промышленности США норма прибыли равна 67%. Это сумасшедшие цифры. Население Соединенных Штатов составляет 4,6% от общемирового, но на него приходится 33% мировых расходов на лекарства (!)[113].

О чем речь. В полной тайне, за закрытыми дверями продолжается обсуждение одного из ключевых вопросов будущего соглашения – о защите интеллектуальной собственности. В их числе – о борьбе с пиратством, охране авторских, исполнительских и других прав. Но это цветочки. Обсуждаются и такие аспекты защиты интеллектуальной собственности, которые имеют прямое отношение к формированию цен на лекарства и другие предметы повседневной жизни, в снижении затрат на которые миллионы людей кровно заинтересованы.

О характере закрытых обсуждений, специально засекречиваемых, чтобы они не стали достоянием общественности, можно судить по документам, которые получены и выложены в общий доступ организацией "Викиликс". Их достоверность подтверждается, по словам Джозефа Е. Стиглица, тем, как американцы вели переговоры применительно к другим торговым соглашениям, а также его личными беседами с их участниками[114].

В США такие переговоры отнесены к компетенции Торгового представителя. Предполагается, что он выступает от имени народа. На деле Торговый представитель заботится фактически лишь об интересах большого бизнеса. Работает только и исключительно на него. Ведущие позиции в рядах большого бизнеса принадлежат крупнейшим фармацевтическим компаниям. Они ворочают такими колоссальными деньгами, имеют такие прибыли, что могут позволить себе все. Так вот, согласно утечке информации, они добиваются того, чтобы осложнить выход и появление на рынке дженериков – более дешевой альтернативы оригинальным лекарствам. Если им удастся этого добиться, прибыли, на которые они рассчитывают, вырастут еще выше. Естественно, за счет потребителей и социальных служб и, что страшнее всего, за счет нашего с вами здоровья.

Повысить доходы родных его сердцу фармацевтических гигантов Торговый представитель может двумя способами. Первый из них состоит в том, чтобы ослабить конкуренцию со стороны дженериков. Брэндовые лекарства стоят дорого. Пользуясь своим монопольными положением на рынке, фармацевтические фирмы взвинчивают цены. Но стоит действию патентов закончиться, как точно такие же по своему действию лекарственные препараты начинают производиться и продаваться конкурентами в виде дженериков. Только по на порядок более низким ценам. Конкуренция со стороны дженериков обществу, системам здравоохранения, нам с вами чрезвычайно выгодна.

Кроме того, что дженерики намного дешевле, они еще заставляют и производителей брэндовых лекарств снижать цены – иначе их продукцию не будут покупать. Буквально несколько конкретных примеров. В Индии только что объявили, что препараты против гепатита "С" будут продаваться по цене в сто раз (!) более низкой, чем раньше. В США доля дженериков на рынке с 1984 года, когда их разрешили, до настоящего времени выросла с 19 до 86%. По некоторым подсчетам, такое положение позволяет правительству, служащим и потребителю экономить до 100 млрд долл. в год. Если бы не они, значительная часть из этой суммы оседала в карманах фармацевтических монстров. Есть за что побороться. Крупнейшие фармацевтические компании и борются. Их первейшая цель – ограничить хождение дженериков.

Второй способ состоит в том, чтобы дерегулировать государственный контроль за ценами на лекарственные препараты. Он осуществляется как прямым административным запретом на повышение цен или установлением их потолка, так и с использованием чуть более рыночного инструментария. К числу эффективных методов удержания цен относится, в частности, запрет на включение в перечень компенсируемых лекарств (лекарств, оплачиваемых по страховке, на льготных условиях и т.д.) любых препаратов, продаваемых по завышенным ценам или ценам, сильно отличающимся от средних на рынке. Для рынка лекарственных препаратов, на котором конкуренция по определению ограничена, это крайне существенно.

Так вот по заказу крупных фармацевтических компаний Торговый представитель добивается от будущих партнеров по Транс-Тихоокеанскому партнерству отказаться от контроля за ценами в любых формах или же серьезно ограничить возможности государственных органов по вмешательству в сферу ценообразования. Причем если такие правила будут установлены в рамках ТТП, уверены боссы фармацевтического бизнеса, их легче будет навязать и Европейскому Союзу по итогам переговоров о Трансатлантическом сообществе, а затем и всему миру. Тогда внутренние правила CША, где дерегуляция уже осуществлена, станут ориентиром для всех. В Соединенных Штатах вмешательство федерального правительства в ценообразование запрещено законом, чем эксперты объясняют сумасшедший рост расходов на здравоохранение, совершенно неприемлемый для общества[115].

Этого нельзя допустить, взывает Джозеф Е. Стиглиц. С ним нельзя не солидаризироваться. Ведь он совершенно прав, когда утверждает: компании всех обманывают, заявляя, что высокие цены будто бы необходимы для того, чтобы поддерживать инвестиции в новые разработки и технологии на высоком уровне. Ничего подобного. Компании тратят гораздо больше на маркетинг, рекламу и продвижение своих товаров. В том числе на работу с врачами – с теми, кто назначает лечение[116]. К тому же нередко пытаются закрыть патентами от конкурентов препараты, оригинальность которых, как показывают недавние громкие скандалы, не всегда выглядит убедительной[117].

"Откровенно рестриктивное законодательство о защите прав интеллектуальной собственности, – пишет он, – в действительности замедляют гонку за новыми открытиями. Оно мешает ученым опираться на достижения других и душит обмен идеями. И то, и другое имеют критическое значение для распространения инноваций"[118]. Тем более, что большинство новых идей рождаются в университетах и исследовательских центрах, а не в лабораториях фармацевтических гигантов.

Напутствие. Но ведь эти выводы касаются не только рынка лекарственных препаратов. Они имеют универсальное значение. Нынешняя монополия на новейшие технологии очень дорого стоит миру. Она душит прогресс и экономическое развитие. Лучший способ подстегнуть мировую экономику и помочь в решении проблем помощи развитию – отказаться от рецептов полуторавековой давности, перестать ориентироваться лишь на потакание аппетитам большого бизнеса и перейти к таким формам регулирования мировой экономики, которые отвечают нуждам потребителя. Простого человека. Нас с вами. Наших детей. Всех близких нам людей.

© Марк ЭНТИН, главный редактор,
профессор МГИМО (У) МИД России
Екатерина ЭНТИНА, доцент НИУ ВШЭ

[1] Jean-Jacques Mével. Grèce: le dialogue de sourds écourte la réunion // Le Figaro, 17 février 2015. – P. 19.

[2] Editorial. The first act is over: time for real talks with Greece // Financial Times, February14-15, 2015. – P. 6.

[3] Как свидетельствует, например, письмо в газету "Файнэншл Таймс" одного из профессоров Босфорского университета – Letters: Selcuk Esenbel. Syriza is about the EU's future, not just Greece // Financial Times, February 14-15, 2015. – P. 6.

[4] Jean-Jacques Mével. Course contre la montre entre Athènes et ses bailleurs // Le Figaro, 18 février 2015. – P. 18-19.

[5] Цитируется по Adéa Guillot. Alexis Tsipras, droit dans ses bottes face à Bruxelles // Le Monde, 19 février 2015. – P. 1.

[6] Цитируется по Jean-Jacques Mével. Grèce: le dialogue de sourds écourte la réunion // Le Figaro, 17 février 2015. – P. 19.

[7] M. Sapin: "Il faut respecter le vote grec et les règles européennes". Entretien par Claire Guélaud // Le Monde, Economie&Entreprise, 11 février 2015. – P. 3.

[8] Juncker: "Pas question de supprimer la dette grecque". Entretien exclusif au "Figaro" // Le Figaro, 29 janvier 2015. – P. 1; Juncker: "La Grèce doit respecter l'Europe". Entretien exclusif au "Figaro" // Le Figaro, 29 janvier 2015. – P. 2.

[9] Frédéric Lemaître. Allemagne: excédent commercial record // Le Monde, Economie&Entreprise, 10 février 2015. – P. 3.

[10] A.B. Que risque la zone euro dans cette crise? // Le Figaro, 11 février 2015. – P. 19.

[11] Frédéric Lemaître, Cécile Ducourtieux. L'Allemagne toujours intransigeante face à la Grèce. La position très ferme du ministre des finances, Wolfgang Schäuble, divise, même dans son gouvernement // Le Monde, Economie&Entreprise, 21 février 2015. – P. 3.

[12] Так считает, похоже, даже рупор финансовых кругов Великобритании, газета "Файнэншл Таймс" – Rachman. A Greek deal cannot fix the euro's flaws // Financial Times, February 24, 2015. – P. 9.

[13] Martin Wolf. Greek debt and a default of statesmanship // Financial Times, January 28, 2015. – P. 7.

[14] Paul Krugman. Nobody understands debt // International New York Times, February 10, 2015. – P. 9.

[15] Marie Charrel. Grèce: le scénario catastrophe de la sortie de la zone euro // Le Monde, Economie&Entreprise, 12 février 2015. – P. 4.

[16] Цитируется по Jean-Jacques Mével. Course contre la montre entre Athènes et ses bailleurs // Le Figaro, 18 février 2015. – P. 18-19.

[17] La Grèce demande officiellement une extension de six mois du plan d'aide international // Le Monde, Economie&Entreprise, 20 février 2015. – P. 1.

[18] Stefan Wagstyl. Schäuble sets stage for showdown with Athens // Financial Times, February 20, 2015. – P. 3.

[19] "Les divergences sociales en Europe après la crise". – P.: "France Stratégie", 2015. Краткое изложение основных выводов можно прочитать в Marie Charrel. Les divergences sociales en zone euro menacent son unité: Selon une note de France Stratégie, les écarts entre les pays européens se creusent en matière de santé, d'éducation, de revenu et d'emploi // Le Monde, 24 février 2015. – P. 3.

[20] Как описывают ситуацию авторы газеты "Монд" – Cécile Ducourtieux. Défauts d'impression. Jean-Claude Juncker, qui promettait un grand vent de renouveau, "n'imprime" pas beaucoup // Le Monde, 19 février 2015. – P. 22.

[21] Tobias Buck. Outbreak of jitters in Madrid rules out any southern solidarity // Financial Times, February 4, 2015. – P. 2.

[22] Vincent Boland. Athens plea for special treatment given cool reception by Dublin // Financial Times, February 16, 2015. – P. 3.

[23] James Kanter, Liz Alderman. Greek view on austerity worries those who cut back. Center-right parties face challenges over necessity of belt-tightening policies // International New York Times, February 16, 2015. – P. 14.

[24] Peter Wise. Greek crisis opens faultlines in Portugal. Prime minister Passos Coelho faces rising tide of protest at "punitive" approach to Athens // Financial Times, February 17, 2015. – P. 2.

[25] James Kanter, Liz Alderman. Greece worries those who cut back // International New York Times, February 16, 2015. – P. 17.

[26] Fabrice Nodé-Langlois. Irlande, Espagne, Portugal: reprise vigoureuse, après la cure d’austérité // Le Figaro, 6 février 2015. – P. 21.

[27] FT big read. Spanish politics. Tobias Buck. Populist surge // Financial Times, February 20, 2015. – P. 5.

[28] Isabelle Piquer. Les socialistes espagnols à la peine // Le Monde, 19 février 2015. – P. 3.

[29] Paul Taylor. Greece rocks the E.U.'s centrist pact // International New York Times, February 3, 2015. – P. 18.

[30] Как об этом пишет сотрудник Испанского королевского института "Элькано", отвечавший в свое время за политическое планирование в аппарате премьер-министра Испании, Андрэс Ортега – The debt Greece owes us is the least of Spain's worries // Financial Times, February 5, 2015. – P. 9.

[31] Подробно см. Martin Wolf. Greek debt and a default of statesmanship // Financial Times, January 28, 2015. – P. 7.

[32] Цитируется по M. Varoufakis: "On doit arrêter d'imiter Sisyphe". Propos recueillis par Alain Salles // Le Monde, 3 février 2015. – P. 3.

[33] Arnaud Leparmentier. Le masque de la tragédie grecque // Le Monde, 5 février 2015. – P. 24.

[34] Arnaud Leparmentier. Le masque de la tragédie grecque // Le Monde, 5 février 2015. – P. 24.

[35] Paul Krugman. Weimar on the Aegean // International New York Times, February 17, 2015. – P. 7.

[36] Paul Krugman. Nobody understands debt // International New York Times, February 10, 2015. – P. 9.

[37] Цитируется по Alexia Kefalas, Jean-Jacques Mével. La Grèce prête à faire un pas vers ses créanciers // Le Figaro, 19 février 2015. – P. 21.

[38] Jean Portante. Le triomphe de Syriza en Grèce. La bataille contre l'Europe trop ultralibérale est engagée // Le Jeudi, 29 janvier-4 février 2015. – P. 14.

[39] Isabelle Piquer. A Madrid, les sociaux-démocrates européens tentent de faire front contre Podemos // Le Monde, 24 février 2015. – P. 5.

[40] Paul Krugman. Weimar on the Aegean // International New York Times, February 17, 2015. – P. 7.

[41] Jeremy Adelman, Anne-Laure Delatte. Quand les tensions entre Bruxelles et Athènes peuvent faire le jeu de Moscou // Le Monde, 19 février 2015. – P. 14.

[42] Alain Salles. En Grèce, le discours sans concessions d'Alexis Tsipras // Le Monde, 10 février 2015. – P. 16.

[43] Sylvie Goulard. Tsipras ne peut pas demander à Berlin de "payer" pour la Seconde Guerre mondiale! // Le Figaro, 17 février 2015. – P. 14.

[44] Cécile Ducourtieux. Grèce: l'Europe en quête d'un difficile accord politique // Le Monde, Economie&Entreprise, 17 février, 2015. – P. 3.

[45] Manon Malhere. La zone euro profitera de la chute du pétrole et de l’euro en 2015 et 2016 // Le Figaro, 6 février 2015. – P. 21.

[46] Marie Charrel. L’Europe veut croire à la reprise qui s’amorce // Le Monde, Economie&Entreprise, 10 février 2015. – P. 3.

[47] Le doux réveil de l’Europe après sept ans de crise // Le Monde, Economie&Entreprise, 10 février 2015. – P. 1.

[48] Свидетельствует популярный люксембургский еженедельник "Четверг" – Marc Fassone. Hellas pour l'euro. L'austérité au centre des débats // Le Jeudi, 29 janvier-4 février 2015. – P. 18.

[49] Martin Wolf. Greek debt and a default of statesmanship // Financial Times, January 28, 2015. – P. 7.

[50] Alain Frachon. La Grèce, la dette et la morale // Le Monde, 6 février 2015. – P. 20.

[51] David Jolly, Neil Gough. European markets shake off impasse over Greek debt // International New York Times, February 18, 2015. – P. 16.

[52] Tony Barber. Greek finance minister unveils bid to end stand-off with creditors. Plan to include swapping debt for growth-linked bonds and targeting wealthy evaders // Financial Times, February 3, 2015. – P. 1; Peter Spiegel. Athens pushes to rewrite the rules on rescues // Financial Times, February 3, 2015. – P. 2; Tony Barber. Varoufakis pledges to tackle vested interests // Financial Times, February 3, 2015. – P. 2.

[53] По данным, приводимым для наглядности газетой «Фигаро» - Le Figaro, 6 février 2015. – P. 20.

[54] Ralph Atkins. Greece's drama could spur experiment with bonds that go "pop" // Financial Times, February 13, 2015. – P. 24.

[55] Bill Emmott. Greece risks repeating the mistakes of Little Britain // Financial Times, February 10, 2015. – P. 7.

[56] Hugo Dixon. Greece can get most of what it wants // International New York Times, February 9, 2015. – P. 18.

[57] The enforcer. How the European Central Bank can dictate terms to the Greek government // The Economist, February 7- 14, 2015. – P. 61.

[58] Alexandrine Bouilhet. La BCE ferme son "robinet" de refinancement à la Grèce // Le Figaro, 5 février 2015. – P. 20; Grèce: la BCE ouvre les hostilités // Le Monde, Economie&Entreprise, 6 février 2015. – P. 1.

[59] Fabrice Nodé-Langlois. La Grèce choquée dénonce le “chantage” de la BCE // Le Figaro, 6 février 2015. – P. 20-21.

[60] La BCE force les Européens à s'entendre sur le cas grec // Le Monde, Economie&Entreprise, 7 février 2015. – P. 1; Adéa Guillot. Les Athéniens dans la rue pour soutenir leur gouvernement // Le Monde, 7 février 2015. – P. 3.

[61] Цитируется по Nicolas Barotte. Entre Berlin et Athènes, le «désaccord» est total // Le Figaro, 6 février 2015. – P. 20.

[62] Цитируется по James Kanter. Talks on Greek debt end bitterly // International New York Times, February 17, 2015. – P. 17.

[63] James Kanter. Talks on Greek debt end bitterly // International New York Times, February 17, 2015. – P. 17.

[64] Wolfgang Münchau. All Grexit needs is a few more disastrous weeks like this // Financial Times, February 9, 2015. – P. 7.

[65] Marie Charrel. Et si la Grèce copiait l'Argentine pour créer des monnaies parallèles // Le Monde, Economie&Entreprise, 18 février 2015. –P. 3.

[66] Editorial. The first act is over: time for real talks with Greece // Financial Times, February14-15, 2015. – P. 6.

[67] Landon Thomas Jr., Jack Ewing. As Greece maneuvers, who's calling whose bluff? // International New York Times, February 13, 2015. – P. 1, 14.

[68] A.B. Quelles sont les réformes exigées par l'Europe? // Le Figaro, 11 février 2015. – P. 18.

[69] James Kanter. Debt talks end bitterly as Greece refuses plan // International New York Times, February 17, 2015. – P. 14, 17.

[70] Cécile Ducourtieux. Grèce: l'Europe en quête d'un difficile accord politique // Le Monde, Economie&Entreprise, 17 février, 2015. – P. 3.

[71] Ferdinando Giugliano. Game theory in practice. Varoufakis's strategic thinking put to the test // Financial Times, February 14-15, 2015. – P. 2.

[72] James Kanter. Debt talks end bitterly as Greece refuses plan // International New York Times, February 17, 2015. – P. 14, 17.

[73] Cécile Ducourtieux. A Bruxelles, Tsipras joue l'apaisement. Le nouveau premier ministre grec a obtenu la disparition de la "troïka", mais les créanciers d'Athènes restent sur une position ferme // Le Monde, 14 février 2015. – P. 3.

[74] Alexia Kefalas, Jean-Jacques Mével. La Grèce prête à faire un pas vers ses créanciers // Le Figaro, 19 février 2015. – P. 21.

[75] Например, директор Мюнхенского института экономических исследований IFO – Hans-Werner Sinn. Impose capital controls in Greece or repeat the costly mistake of Cyprus // Financial Times, February 17, 2015. – P. 9.

[76] Fabrice Nodé-Langlois. La menace d'un contrôle des capitaux // Le Figaro, 18 février 2015. – P. 18.

[77] Как следует из сообщения Агентства Рейтер. Приводится по Fabrice Nodé-Langlois. La BCE reconduit le financement d'urgence aux banques grecques // Le Figaro, 19 février 2015. – P. 21.

[78] A.B. La Grèce peut-elle obtenir un prêt relais? // Le Figaro, 11 février 2015. – P. 18.

[79] Fabrice Nodé-Langlois. La BCE reconduit le financement d'urgence aux banques grecques // Le Figaro, 19 février 2015. – P. 21.

[80] Jack Ewing. Power broker in Greek crisis could be E.C.B. // International New York Times, February 19, 2015. – P. 1, 16.

[81] Paul Krugman. Weimar on the Aegean // International New York Times, February 17, 2015. – P. 7. А ведь леворадикальное правительство, кроме того, чтобы вдохнуть жизнь в экономику, собирается списать населению до 70 млрд евро долгов... – Peter Spiegel, Kerin Hope. Eurozone to weigh Athens bailout demand // Financial Times, February 19, 2015. – P. 4.

[82] James Kanter, Niki Kitsantonis. Greece seeks last-minute changes to avoid default. As government works to appease creditors, it faces a revolt in its party // International New York Times, February 23, 2015. – P. 1, 16.

[83] Peter Spiegel. Bailout. Athens lacks wiggle room as wrangling rumbles on // Financial Times, February 23, 2015. – P. 2,

[84] Цитируется по Peter Spiegel. Talks collapse as Athens rejects bailout extension // Financial Times, February 17, 2015. – P. 1.

[85] О чем широко сообщалось – James Kanter, Niki Kitsantonis. German "no" puts Greece at brink of a new crisis // International New York Times, February 20, 2015. – P. 1, 16.

[86] Peter Spiegel, Stefan Wagstyl, Kerin Hope. Berlin rebuffs "Trojan horse" conditions from Athens // Financial Times, February 20, 2015. – P. 1.

[87] Wolfgang Münchau. The skirmish is over – let the Greek debt battle begin // Financial Times, February 23, 2015. – P. 9.

[88] Editorial. A scrappy deal keeps Greece from the wolves // Financial Times, February 23, 2015. – P. 8.

[89] Cécile Ducourtieux. A Bruxelles, le style Varoufakis ne passe pas // Le Monde, Economie&Entreprise, 22-23 février 2015. – P. 3; Editorial. A scrappy deal keeps Greece from the wolves // Financial Times, February 23, 2015. – P. 8.

[90] Cécile Ducourtieux. L'Eurogroupe parvient à un accord avec la Grèce // Le Monde, Economie&Entreprise, 22-23 février 2015. – P. 3.

[91] Peter Spiegel, Kerin Hope. Greece races to meet deadline as dissent over deal grows // Financial Times, February 23, 2015. – P. 1.

[92] Athènes reçoit un premier feu vert de l'Eurogroupe pour prolonger le plan d'aide.
En savoir plus sur http://www.lemonde.fr/europe/article/2015/02/24/grece-l-eurogroupe-donne-son-accord-pour-la-poursuite-du-programme-d-assistance_4582454_3214.html#UatUgrrA2Cwx7fzg.99

[93] Peter Spiegel. Greek reform list wins eurozone backing. But IMF and ECB voice strong reservations that threaten an impact on approval by parliaments // Financial Times, February 25, 2015. – P. 2.

[94] Grèce : la liste des réformes concédées à Bruxelles. En savoir plus sur http://www.lemonde.fr/economie/article/2015/02/24/la-grece-de-tsipras-se-plie-aux-exigences-de-bruxelles_4582354_3234.html#8SA8Fso8JYSCaLsK.99

[95] James Kanter, Niki Kitsantonis. Greece seeks last-minute changes to avoid default // International New York Times, February 23, 2015. – P. 16.

[96] Adéa Guillot. L'accord avec Bruxelles divise la Grèce // Le Monde, Economie&Entreprise, 24 février 2015. – P. 3.

[97] Alexia Kefalas. Grèce: Tsipras persiste et signe contre l'austérité // Le Figaro, 23 février 2015. – P. 23.

[98] Adéa Guillot. L'accord avec Bruxelles divise la Grèce // Le Monde, Economie&Entreprise, 24 février 2015. – P. 3.

[99] La Grèce de Tsipras se plie aux exigences de Bruxelles. Les réformes qu'Athènes s'engage à faire sont celles qu'avait listées la "troïka" et dénoncées Syriza // Le Monde, Economie&Entreprise, 25 février 2015. – P. 4.

[100] Peter Spiegel. Greek reform list wins eurozone backing. But IMF and ECB voice strong reservations that threaten an impact on approval by parliaments // Financial Times, February 25, 2015. – P. 2.

[101] В журналистских кругах используется и несколько другой, но очень похожий образ: они оказались "между молотом и наковальней" – James Kanter, Niki Kitsantonis. Reform plan approved, Athens faces a tightrope // International New York Times, February 25, 2015. – P. 1, 16; James Kanter, Niki Kitsantonis. Greece faces balancing act after bailout blessing // International New York Times, February 25, 2015. – P. 16.

[102] Even sorting out Greece's debts may not be enough to repair the euro // The Economist, February 7-13, 2015. – P. 26.

[103] Gideon Rachman. A Greek deal cannot fix the euro's flaws // Financial Times, February 24, 2015. – P. 9.

[104] Dave Shellock. Trading loses its direction after early optimism over Athens fades // Financial Times, February 20, 2015. – P. 21.

[105] Wolfgang Münchau. Grexit is an avoidable catastrophe for the eurozone // Financial Times, February 2, 2015. – P. 9.

[106] Wolfgang Münchau. All Grexit needs is a few more disastrous weeks like this // Financial Times, February 9, 2015. – P. 7.

[107] Jean-Pierre Robin. A quoi ressemblerait la sortie de l'euro // Le Figaro, 18 février 2015. – P. 18-19.

[108] Grèce: plus que dix jours pour trouver un accord sur la dette // Le Figaro, 18 février 2015. – P. 1.

[109] Daniel Dombey, Kerin Hope. US presses Athens and EU to reach deal // Financial Times, February 11, 2015. – P. 2; Peter Spiegel, Shawn Donnan. US urges eurozone to meet Athens halfway // Financial Times, February 9, 2015. – P. 2.

[110] Цитируется по La Grèce divise l'Europe. Le refus du "tout-austérité" gagne en Europe // Le Quotidien, 4 février 2015. – P. 2.

[111] FT big read. Pharmaceuticals. David Crow, Andrew Ward. The race to cure rising drug costs // Financial Times, February 11, 2015. – P. 7.

[112] Charles Ornstein, Ryann Grochowski Jones. Drug firms spend heavily to promote redundant treatments // International New York Times, January 9, 2015. – P. 14.

[113] FT big read. Pharmaceuticals. David Crow, Andrew Ward. The race to cure rising drug costs // Financial Times, February 11, 2015. – P. 7.

[114] Joseph E. Stiglitz. Don't trade away our health // International New York Times, January 31-February 1, 2015. – P. 9.

[115] FT big read. Pharmaceuticals. David Crow, Andrew Ward. The race to cure rising drug costs // Financial Times, February 11, 2015. – P. 7.

[116] Charles Ornstein, Ryann Grochowski Jones. Drug firms spend heavily to promote redundant treatments // International New York Times, January 9, 2015. – P. 14.

[117] Paul Benkimoun. Conflit autour d'un traitement contre l'hépatite C. Médecins du monde attaque le brevet du sofosbuvir de Gilead, un traitement innovant au prix "exorbitant" // Le Monde, Economie&Entreprise, 11 février 2015. – P. 5.

[118] Joseph E. Stiglitz. Don't trade away our health // International New York Times, January 31-February 1, 2015. – P. 9.