Германия и Россия – новая основа для Европы?

Кризис на Украине и Майдан можно оценивать по-разному – и как государственный переворот, и как революцию. Вне зависимости от оценки, очевидно, что украинские события поставили под удар отношения между ЕС и Россией. Одни будут считать, что это сделано сознательно, другие воспримут это как побочный ущерб (collateral damage), если использовать ходовой термин американских военных, применявшийся в Ираке или Афганистане, когда по ошибке в результате авианалета гибли не предполагаемые террористы, а приглашенные на шумную свадьбу люди.

Конфигурация современного мира такова, что центр экономического развития переместился в Восточную и, в перспективе, в Южную Азию. Северная Америка пока сохраняет первую позицию, но скорее уже по инерции, благодаря прежним достижениям. Остальные регионы мира, включая быстро развивающуюся Латинскую Америку, стараются найти место при набирающем ход азиатском поезде.

Крах модели либеральной экономики в 2008 году завершил длительный цикл развития капитализма, начавшийся после Второй мировой войны. Сейчас формируется другая модель, но нам, современникам, еще не понятно, какой она будет, к чему идет дело. Но ясно, что и ЕС, и Россия в этом броуновском движении, в этом бульоне находятся среди тех, кому придется зубами и когтями выгрызать, выцарапывать себе место в формирующемся новом миропорядке.

Разлад в российско-европейских отношениях ставит обе стороны в невыгодное положение и максимально затрудняет развитие объективно существующей взаимодополняемости и взаимозависимости, подрывая основу для консолидации и развития. Такой ход событий невыгоден ни России, ни ЕС. В этой непростой обстановке, осложненной непониманием друг друга, как представляется, все же просматриваются признаки того, что не все так безнадежно.

В последние недели складывается впечатление, что российско-германские контакты отражают понимание жизненной важности связей между двумя частями европейского континента. Потеряв Францию в качестве бессменного партнера по европейскому строительству, оставшись, по сути, в одиночестве на вершине пирамиды ЕС, Германия острее других понимает важность максимально широкого взаимодействия ЕС с Россией. Берлин на это толкают и ставшие глобальными экономические интересы своей страны, которые переросли рамки «двадцати восьми», сколь бы важными они не оставались. Возможно, я выдаю желаемое за действительное, но качество российско-германского диалога видно даже на тягостном фоне нынешней пропагандистской истерики.

Не первый раз наши две страны могут задать направление всей европейской политике. Не закапываясь в пыль совсем старых времен, вспомним, как в 1922 году, подписав соглашения в Рапалло, веймарская Германия и Советская Россия вышли из политической изоляции и изменили расстановку сил. В 1970-е годы именно Советский Союз и ФРГ начали то, что получило название «восточной политики», завершив острую фазу «холодной войны».

Сейчас взаимозависимость экономик России и Германии служит прочной базой для будущего восстановления диалога между двумя частями континента. ЕС является главным экспортным рынком для российских компаний, а германское направление занимает на нем первое место. В Германии 140-миллионный рынок России обеспечивает до 300 тысяч рабочих мест, здесь работают около 6 тысяч германских компаний.

Возможности возглавляемого Германией ЕС и России, опирающейся на партнеров по Таможенному Союзу и по другим интеграционным экономическим механизмам на постсоветском пространстве, создают из них идеальных взаимодополняющих игроков. Россия и Германия в этом контексте могут стать новым европейским тандемом, который будет задавать тон во внутриконтинентальном концерте, выходящем за рамки все менее управляемого и самостоятельного ЕС.

Долгие годы этот диалог шел через пень колоду, порой казался бесперспективным, главным образом, из-за удивительной прямолинейности Брюсселя и истеричной суеты некоторых новичков, вошедших в ЕС 10 лет назад. Теперь между нами пролегла Украина (ее роль в данном контексте пассивна), что еще больше осложнило положение. Вот что интересно: его затруднили намеренно, или это произошло случайно?

Скорее, как это чаще всего и бывает в жизни, сыграли роль оба фактора, хотя и в разной степени. Вам не нравится слово «намеренно», от него излишне отдаёт конспирологическими изысками?

А как назвать высокомерно покровительственную политику Варшавы в отношениях с Киевом? Добровольно и с немалым старанием выполняя в ЕС обязанности младшего партнера США и мучительно страдая от комплекса неполноценности в отношениях с Германией, Польша уж очень старалась, чтобы в Союзе появился хоть кто-то, к кому можно было бы относиться покровительственно, трепетно мечтая оказаться в долгожданной роли старшего партнера. Оно бы и ладно, нельзя же запретить людям питать иллюзии про всякие там «от можа до можа», но действовали поляки на удивление провинциально, отсюда и результат.

Нет никакого сомнения, что немцы, при всех сделанных ими досадных ошибках, в одиночку справились бы лучше. Но в Варшаве почти любой германо-российский диалог воспринимается с болезненной подозрительностью. Ну никак там не могут изжить исторические травмы разделов Речи Посполитой и «рапалльского сговора». И не утешает даже почти столетней давности победа над Егоровым и Тухачевским, одержанная с французской помощью.

Что же до случайностей, то главная из них – это удивительное, не могущее возникнуть в результате сколько-нибудь сознательного отбора, случайное сочетание персонажей, составившее украинский, извините за выражение, «политикум». В этом сборище тупо эгоистичных, болезненно корыстных и беспомощно недальновидных людей в кого ни ткни пальцем, попадешь в человека, которого от занятий политикой надо держать как можно дальше. Если, конечно, нет заранее обдуманного намерения превратить Украину в нечто еще более отвратительное, чем она есть сейчас.

Больших иллюзий относительно украинских «партнеров» в Берлине и раньше не питали, но теперь, когда придется расхлебывать «кулеш по-киевски», прозрение может наступить ускоренными темпами. Конечно, какое-то время на переговоры с киевским цирком-шапито имени второго Майдана тратить все равно придется. Но для серьезных разговоров об определении направления развития Европы нужны совершенно другие собеседники.

Андрей СЕМИРЕНКО

№4(86), 2014