Париж и Берлин взялись за старое

Ведется эта работа и в двух ключевых столицах континентальной Европы – Берлине и Париже, которые в добрые старые времена «холодной войны» и понятных правил игры, компактного и управляемого ЕС определяли для него «дождь и ясную погоду», как говорят на берегах Сены. Потом Союз расширился и оказался размытым, Франция с Германией растеряли былые рычаги, да и личные отношения их нынешних лидеров, утверждают, далеки от идиллических.

Тем не менее, с апреля, под шум глобального кризиса и разговоров о путях его преодоления, под восторги относительно обаятельного американского президента и непонятную тишину атомных лабораторий в разных точках хрупкой Земли, руководители этих двух европейских стран решили тряхнуть стариной. С апреля в очень узком кругу стали прорабатываться новые направления совместных действий, которые должны оживить былое четкое взаимодействие и координацию политики как в двустороннем плане, так и для того, чтобы задать новую партитуру и темп выдыхающейся идее европейского строительства.

Лондонская «Таймс», ссылаясь на окружение французского президента, утверждает, будто обновленный франко-германский тандем должен опираться на некий новый договор о сотрудничестве. Сферы этого сотрудничества, говорится в статье, охватывают множество областей – оборону, иммиграционную политику, новую индустриальную политику и так далее. Больше того, планируется даже направлять министров на заседания правительства страны-партнера, чтобы на самом высоком уровне организовывать взаимодействие. В частности, оно должно позволить двум столицам оказывать решающее влияние на решения ЕС, на его повестку дня и приоритеты.

«Париж и Берлин возвращаются к старой идее двухскоростной Европы, они хотят создать отдельный штаб для европейской обороны и продвигать национальных промышленных чемпионов, – тревожится британское издание. – Великобритания ничего этого не хочет». По ее оценке, одна из целей французов и немцев – отодвинуть британцев от принятия решений в Брюсселе, что будет особенно легко сделать в условиях слабости нынешнего правительства лейбористов и ожидаемого прихода к власти следующей весной евроскептического правительства консерваторов.

Один из самых глубоких французских политических журналистов Бернар Гетта так подает эту же идею на страницах газеты «Либерасьон»: «Вместе с ближайшими советниками они (руководители Германии и Франции. – Прим. ред.) изучают идею воссоздать в ЕС авангард путем придания нового импульса сближению между двумя странами, который первыми закрепили де Голль и Аденауэр 46 лет назад, подписав Елисейский договор. Канцлер и президент республики намерены организовать на длительную перспективу механизм конвергенции французской и германской политики. Символом этого могло бы стать участие представителей одного правительства на заседаниях другого, тем самым систематически гармонизируя позиции Парижа и Берлина, вырабатывая общую промышленную политику, говоря одним голосом как в ЕС, так и на международной арене». Автор даже придумал название для этого будущего альянса – Франгермания.

Этот проект, утверждают, уже почти на выходе и скоро будет оформлен и объявлен официально. Очевидно, что победа канцлера Ангелы Меркель на недавних парламентских выборах в Германии и создание в этой стране новой, более однородной правительственной коалиции еще больше упростит принятие решений. Впрочем, левоцентристская оппозиция в Германии тоже не особенно возражает против перспективы новых шагов навстречу друг другу с Францией. Бывший глава германского МИДа Йошка Фишер, представляющий «зеленых», высказал такое мнение на страницах французской газеты «Монд»: «Центром тяжести в ЕС могут быть только Париж и Берлин. Британия решила оставаться на обочине. Италия – это… Италия. Польше еще идти и идти. Испания барахтается в глубочайшем кризисе».

Импульс новому этапу франко-германского сближения, судя по всему, дали и внешние факторы, а не только желание придать новую динамику затухающему ЕС. Этому предшествовали усилия президента Франции Н.Саркози выстроить новое партнерство с США и Великобританией, с чего он начал свое правление. Возможно, этим объясняются его последние инвективы против «англосаксов», которые, по его мнению, и устроили нынешний глобальный кризис?

Действия Парижа и Берлина, однако, следует рассматривать не как изолированный эпизод, а вписывать в более широкий контекст, что может придать несколько иной масштаб происходящему на берегах Сены и Шпреи. Прежде всего, речь идет о некоторых подходах и действиях администрации американского президента. Выделим два.

Во-первых, на сентябрьской встрече в Питтсбурге лидеров стран «Группы 20», обсуждавших пути выхода из глобального кризиса, проявились признаки окончания особых американо-британских отношений. В политическом плане они давно лишились существенного содержания. Поддержка Лондоном иракской авантюры прежней администрации США на время наполнила смыслом эти отношения, но именно непопулярная среди британцев война в Ираке дала импульс и нынешним проблемам правительства лейбористов. Финансовый кризис подлил масла в огонь. Если во всем мире именно США видят в качестве страны, откуда он пошел гулять по планете, то в самом Вашингтоне в финансовых механизмах лондонского Сити видят корень зла, позволивший создать инструменты, обернувшиеся всеобщим крахом. Для британской экономики, растерявшей в годы разгула ультралиберализма промышленную основу, сектор финансовых услуг стал своего рода монокультурой и удар по нему может иметь для страны непредсказуемые последствия.

Если учесть, что лидер британских консерваторов и вероятный будущий премьер-министр Дэвид Кэмерон готовится идти на всеобщие выборы с проамериканской и евроскептической программой, становится непонятно, какая политика будет проводиться Лондоном. Объективно нарушается особая связь с США, британцы выталкиваются в объятья континентальной Европы. Но будет ли это материализовано?

Во-вторых, решение президента США Барака Обамы об отказе от плана развертывания элементов противоракетной обороны в Чехии и Польше имело много последствий, в том числе, для организации системы безопасности в Европе. Не вдаваясь в подробности, отмечу, что шаг США имеет не только российско-американское измерение, хотя оно и присутствует. Главное – Вашингтон предпочел морскую систему базирования ПРО, более мобильную, эффективную и дешевую. Меняется и ближайший географический приоритет – прикрытие не Восточной Европы, а Ближнего Востока в свете перспективы появления ядерного или околоядерного Ирана, обладающего ракетами средней дальности.

Что все же значит отказ от ПРО на чешской и польской базах для системы безопасности в Европе? Это – сигнал восточноевропейским странам, ориентировавшимся на США, а не на Западную Европу в вопросах безопасности, рассматривавших американский военный зонтик в антироссийском ключе. Новое дыхание получает идея европейской обороны (и соответствующей функции ЕС, против чего всегда выступали атлантисты). Открывается, наконец, возможность выстраивания нормальных, деидеологизированных и прагматичных отношений ЕС и России. Если угодно, с этих двух направлений политики Брюсселя снимается американское вето. Соединенным Штатам нужны ЕС и Россия в качестве партнеров, а не вассалов для ответа на новые глобальные вызовы, контуры которых только намечаются, для действий в посткризисном мире, который будет другим. Франция и Германия, возрождая свой тандем, надеются воспользоваться шансом и закрепить за собой, увлекая весь ЕС, достойное место в глобальной партии будущих десятилетий.

Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ