Как в оккупированной Франции торжествовал «горизонтальный коллаборационизм»
Этот месье вбросил в жаркое пламя общенациональной дискуссии огнеопасную провокационную мысль: нечего, мол, стыдиться грязного белья, а именно – того непреложного факта, что многие француженки, по доброй ли воле или по горькой нужде, оказывались регулярно в «постели с врагом».
В своем занимательном, окольным образом выражаясь, исследовании под названием «1940-1945: эротические годы» автор на основе свидетельских показаний и статистики доказывает, что в этот период произошел феноменальный бум в таком теневом секторе экономики, как оказание гражданам мужского пола интимных услуг.
Нехорошее слово «коллаборационист» широко употреблялось в ту сурово-свинцовую пору, когда на оккупированных войсками фашистской Германии территориях находились среди местных жителей их вольные или невольные пособники. Вишистский режим, которому Гитлер милостиво и с дальним умыслом оставил в относительное управление нижнюю половину Франции, вполне подходил под это определение. Верхняя половина страны была, по сути, аннексирована. И здесь процветал, как считает Буиссон, «горизонтальный коллаборационизм», или же предоставление чужеземным захватчикам права удовлетворять свои физиологические потребности за счет покоренных туземцев.
Накануне войны местные дома терпимости переживали период полураспада – решительно и пуритански настроенная общественность теснила содержательниц притонов и вертепов на всех фронтах. Отрасль находилась в упадке. С приходом «бошей», как презрительно галлы именовали своих соседей германцев, наступил своего рода золотой век, пусть и краткосрочный. В одном только Париже, выяснил Буиссон, популяция «ночных бабочек» размножилось до 100 тысяч, что в пять или даже шесть раз превосходило их численность в довоенную пору.
Для привлечения германских «кавалеров на час» парижанки, решившиеся выйти на панель, стали перекрашиваться в брюнеток, полагая, что это будет выглядеть экзотично для тех, кто ранее привык у себя дома иметь дело с «белокурыми бестиями» противоположного пола.
Оккупационные власти установили полный немецкий «орднунг», пишет Буиссон, определив для инспекции этих увеселительных секс-заведений в столице 15 профильных врачей, которые были обязаны проверять девушек по вызову по три раза в неделю. Любой недосмотр, как указывалось в полученных ими инструкциях, приравнивался к «акту саботажа», что уже каралось по законам военного времени.
Признательные показания непосредственно причастных к узаконенному разврату, приведенные в книге, поражают воображение. Вот, к примеру, откровение одной из «мадам», содержавшей элитный бордель, некой Фабиен Жаме: «Мне почти стыдно в том признаться, но это было самое счастливое время в мой жизни. Эти ночи в пору оккупации были просто фантастическими». Офицерам вермахта было предписано строго-настрого вести себя с французами предельно учтиво и галантно. Рекламный слоган того времени звучал не так уж и глупо: «Немец – корректен». Цветы и конфеты стали обязательным атрибутом скоротечных ухажеров.
«Никогда еще бордели Франции не находились в таком отменном состоянии, как при немцах», – делится сегодня прожитым мадам Жаме (на французском ее фамилия произносится как слово «Никогда»). «Рабочие лошадки», так Жаме называет своих девочек, были им очень благодарны, а потому пришлые клиенты в том далеком 1940 году встречали самый теплый прием, который объяснялся, по разумению мамаши, не только высокой покупательной способностью переходивших из рук в руки рейхс-марок.
Правда, в 1941 году эйфории чуть поубавилось, сокрушается мадам, – началась война против Советского Союза и «самых молодых и самых бойких» отправили на восточный фронт.
Кстати, французская аристократия также попала в ласковые сети: модный салон графини Мари-Лаур де Ноэль охотно принимал, не побрезговав, представителей «господствующей расы», что внушали немцам их духовные пастыри. Не остались в стороне от амурных похождений культовые, по тамошним и даже нынешним меркам, фигуры: заводила блиц-романы с германскими офицерами и Коко Шанель, и Арлетти. Под этим сценическим псевдонимом скрывалась актриса Арлетт Леони Батиа, не померкнувшая и поныне звезда пронзительного по настроению фильма «Дети райка», снятого режиссером Марселем Карне в 1945 году.
Арлетти ничуть не смущалась своего флирта с незваными чужаками, дерзко встав в позу: «У меня французское сердце, но тело – интернациональное».
Впрочем, не все сводилось к плотским утехам, морализирует Буиссон, утверждая, что зачастую для солдат и офицеров немецкого оккупационного корпуса поход во французский бордель был призван утолить «тоску по дому». Там можно было выпить вина, послушать музыку, потанцевать с женщиной, не обязательно при этом было вести ее затем наверх в «номера». Нередко возникали искренние и сильные чувства, и не случайно в эти годы от брачных и внебрачных союзов немцев и француженок родилось 200 тысяч детей…
Но когда мужчины вернулись с войны, отмечает Буиссон, то герои Резистанс восстановили не только суверенитет Франции, но и справедливость – француженок, слишком увлеченно куролесивших с оккупантами, обрили наголо.
Владимир МИХЕЕВ
№4(32), 2009