Британцы становятся либеральнее и циничнее
Последний оплот идеалистов – королевский дом Виндзоров
Британское общество за минувшие 30 лет изменилось до неузнаваемости: верноподданные Елизаветы Второй стали меньше себя ассоциировать с политическими партиями, религией и полом. Британцы, пишет лондонская «Гардиан», стали «более себялюбивы, либеральнее и циничнее».
Национальный центр социальных исследований, который все это время проводит ежегодные опросы (вполне репрезентативные, более 3000 человек отвечали на анкеты), пришел к выводу, что доминирующей установкой стал принцип (памятный великовозрастным россиянам по стародавним брежневским временам): «Живи и давай жить другим».
Еще совсем недавно малообеспеченные или безработные сограждане, вынужденные удерживаться на плаву за счет социальных пособий, вызывали неприязнь и чуть ли не ненависть. Отношение меняется. Аналитики выдвигают гипотезу, что годы жесткой экономии умягчили сердца.
Вместе с тем, растет прослойка тех, кто не считает нужным возлагать все надежды на государство. Прежде 81% считали, что правительство должно заботиться о тех, кто лишился работы; ныне этот процент снизился до 59%. Обозреватель газеты «Гардиан» усматривает в этом факте отход от принципа «коллективизма» и признание правоты лозунга, продвигаемого консерваторами в союзе с либеральными демократами, – «опора на собственные силы». Или, другими словами, позаботься о себе сам.
В начале 1980-х абсолютное большинство британцев позиционировали себя как сторонники какой-либо политической партии и веры. Если в 1983 году двое из трех опрошенных объявляли себя приверженцами той или иной конфессии, то в 2012-м их число уполовинилось. Что до партийной ориентации, то единственно кто сегодня набирает очки, это Независимая партия Соединенного королевства, выступающая за выход из Евросоюза. Опрос выявил: враждебность к ЕС продолжает нарастать – 67% хотят либо полного и безоговорочного развода, либо лишения институтов власти ЕС нынешних всеобъемлющих полномочий и возврата их Вестминстеру.
Однако и репутация Вестминстера, то есть средоточия власти, если относить к ней министров и правительственных чиновников, депутатов палаты общин и членов палаты лордов, изрядно подмочена. Она не высыхает даже в условиях экономического кризиса, обычно заставляющего сплотиться вокруг лидера. В 1986 году 38% были убеждены, что партии и политики радеют о всеобщем благе, а не о собственном благополучии; сегодня таких осталось всего 20%.
Пострадал благостный имидж и других общественных институтов, в частности, прессы и даже качественных газет – предмета прежней законной гордости. Три десятка лет назад 53% считали, что газеты заслуживают доверия, потому как ими управляют умные и порядочные профессионалы – сейчас этот показатель упал вдвое. Впрочем, еще меньше добрых чувств вызывают у островных граждан финансовые структуры, особенно банки.
На этом фоне симптоматичны флуктуации рейтинга симпатий в отношении королевского дома Виндзоров. В 1983-м, референтном году, 65% не могли себе представить, что Британия перестанет быть монархией, усматривая в этой вроде бы ретроградской структуре символ единения нации. Но к 2006 году число монархистов составило всего четверть.
Сегодня на смену отливу пришел прилив. Удачно разыгранные массовые пиаровские шоу вокруг женитьбы принца Уильяма (см. «Золушка из хорошей семьи вышла замуж за принца», №5(55), 2011) и затем рождения у него и Кейт Миддлтон первенца Джорджа, имеющего все шансы взойти на английский престол (см. «Виндзор инкорпорейтед», №6-8(78), 2013) произвели ударную возгонку верноподданнических чувств. Как следствие, поклонников короны, согласно нынешнему опросу, стало не менее 45%.
Можно взглянуть на этот феномен монархического ренессанса под другим углом. Молодое поколение британцев, разочаровавшись в политиках, религии, своих тающих на глазах шансах на материальное благополучие на уровне прежних поколений (да еще в условиях сжимающейся социальной страховочной сети), все равно нуждается в нематериальных идеалах.
Когда же философией жизни становится либерализм с его оскар-уайлдовским определением циника, который «знает всему цену и никчемность всего, чего не возьми», то в обществе волей-неволей возникает подспудная тяга к символам, олицетворяющим незыблемые и непорочные ценности. Лучшего символа, чем королевский дом Виндзоров, вызывающего наименьшее отторжение, видимо, на Британских островах уже не осталось.
Владимир МИХЕЕВ
№11(81), 2013