Напрасные предостережения

У нас в Европе сложилась какая-то странная ситуация. Казалось бы, благословенный край. Благоустроенный. Зажиточный. Спокойный. С богатыми, выстраданными традициями уважительного отношения к личности. С законопослушными гражданами.

А толерантности никакой. Инакомыслие пресекается на корню. Самоцензура жуткая. Не дай Бог против мейнстрима пойти. Разорвут. Втопчут в грязь. Навсегда на лбу и других заметных частях тела пятно останется.

К тем же, кто отморозками всякими, наглецами, чудаками, отребьем кажутся, отношение другое. К ним со всем вниманием. Улыбаются. Расшаркиваются. Те вакханалии устраивают. Дороги перекрывают. В запретные зоны атомных электростанций врываются. На обзорных площадках небоскребов себя цепями приковывают. Чтобы не достать, и повиднее было.

Их же чуть ли не на руках носят. Не дай Бог, их кто на место поставит. Мозги вправит. Шею намылит. Сразу визг! Вой. Крокодиловы слезы отовсюду. Ай-ай-ай, что делается. Правды боятся. Свободу зажимают. На демократию покушаются.

Прямо как в старые добрые времена Советского Союза, когда сердобольные старушки пьяным мужикам только что сопли не вытирали. Пылинки с грязных запачканных свитеров и шаровар стряхивали. От сочувствия к хулиганью прям лопались. Детинушку невменяемого, хамло беспредельное мордой бы об стену. А к ним с сочувствием, с пониманием лезли. Как же – традиция такая: юродивым помогать. От закона защищать. Во всех их безобразиях бесшабашных с лихвой потакать.

Чем все это кончилось хорошо известно. Страны нет. Потакать больше некому. Да и не хочется. Вот и благополучненьких, видать, то же ожидает. Никакие предостережения на них не действуют. Так, увы, и до греха недалеко. Развалится все, не приведи Господи, на славной еэсовщине к чертовой матери. А может, все не так. Может, наоборот. Иначе. Вдруг, мы что-то недопонимаем. Жизнь, ведь, она странная штука.

… Анри де ля Депуй не переносил энпеошников. Терпеть их не мог. Ненавидел всеми фибрами души. Достали они его по жизни до невозможности. Да и с чего было ему их любить?

Парень он был башковитый. Образование получил дельное. Государственная карьера ему светила нешуточная. И получилось бы, наверное, всё, как доктор прописал, если бы не они.

Его включили в шорт-лист конкурса на самую престижную должность. Оставалось пройти лишь последнее, итоговое, собеседование. По этому поводу он надел свой лучший, он же единственный костюм, начистил штиблеты, нацепил бабочку, взял в руки папочку с запрошенными эссе и документами и двинулся покорять вершины. Всеми мыслями он был уже там, на собеседовании, придумывая ответы на еще не заданные вопросы. Естественно, ему было не до того, чтобы смотреть по сторонам, и контролировать свои эмоции.

За поворотом компания хорошо одетых мужчин аристократического вида усиленно пачкала чистую, красочную, ни в чем не повинную стену памяти красивейшего здания в микрорайоне Анри де ля Депуя, разрисовывая ее призывами то ли кого-то освободить, то ли посадить, то ли заклеймить. В их руках подпрыгивали удобные жестяные баллончики. Из них на некогда белоснежную штукатурку обильно лилась вонючая жидкость ядовитых цветов, расплываясь какими-то гнусными, пошлыми, трудно различимыми символами.

«Эй, – на автомате, не задумываясь о последствиях, окликнул их наш герой. – Что вы делаете? Ведь она такая чистая. Такая чудная. Она наша гордость. Наша память. Мы приходим сюда, чтобы отдохнуть. Повидаться с друзьями. Посидеть семьями. Забыть о мелких неприятностях. Немедленно прекратите». Лучше бы он этого не говорил. Впоследствии Анри де ля Депуй укорял себя десятки или даже тысячи раз. Пока не переболел всем произошедшим.

Компания изысканно одетых мужчин как с цепи сорвалась. Энпеошники с остервенением накинулись на «обидчика», по-женски избивая его баллончиками со всех сторон. Потом как по команде сделали шаг назад и дружно обдали его вонючей, ядовитой, разноцветной жидкостью, будто он был частью ненавистной стены. В мгновение ока Анри де ля Депуй превратился в самую вульгарную, самую отталкивающую, позорную голливудскую мультяшку.

Единственный парадный костюм и бережно хранимые штиблеты были бесповоротно испорчены. Чего-то другого, во что переодеться, у него припасено не было. Оставалось одно – понуро плестись на собеседование навстречу своей судьбе со слабой надеждой на то, что как-нибудь обойдется. «Вдруг пронесет», – подбадривал себя молодой максималист, не особенно в это веря.

Русский авось, само собой, не помог. Мнение о себе он сразу прочитал, войдя, в глазах высоких членов отборочной комиссии. Все было кончено. Объяснять что-то, требовать, настаивать на своих знаниях и достоинствах было абсолютно бессмысленно. Его опухшая физиономия и разрисованный прикид не нуждались ни в каких комментариях.

Государственного служащего из Анри де ля Депуя не получилось. Но нет худа без добра. Он подался в бизнес, и дела у него пошли семимильными шагами. Начав на самых низовых постах в небольшой, но влиятельной фирмочке, он вскоре стал главным советником босса. Потом партнером. Наконец, отпочковался от материнской компании и возглавил «дочку» в Африке.

Под его руководством она начала стремительно набирать вес. Обороты росли. Анри де ля Депуй нанимал все больше и больше сотрудников. Создавал новые отделения. Налаживал производства. Повышал качество продукции. Улучшал обслуживание. Брал кредиты. Вкладывал деньги в будущее, ни о чем не беспокоясь. Оно казалось таким прочным. Благополучным. Предсказуемым.

И тут, как черт из табакерки, снова появились энпеошники. То ли они что раскопали, то ли кто-то где-то как-то запустил слушок, но все вокруг сразу поверили, что он использует рабский труд детей. Мгновенно началась вакханалия. Его мордовали журналисты. Проверяли все государственные органы, какие можно было только придумать, ничего, естественно, не находя. У ворот устраивались пикеты. Сменщикам не давали проходу. Людей не пускали на работу.

Не прошло и нескольких дней, как рейтинг предприятия упал до мусорного уровня. Акциями можно было оклеивать туалеты. Банки сразу потребовали расплатиться по кредитам. Его фирма, от которой категорически дистанцировалась материнская компания, не только обанкротилась, но и оставила на руках Анри де ля Депуя неимоверное количество долгов и всяких других обязательств.

Однако до худшего дело так и не дошло. Ему удалось избежать тюрьмы. Конкуренты, которые, как он свято уверовал, все и заказали, выкупили у него бизнес за полушку, забрав одновременно и долги. С момента смены собственника они каким-то странным образом перестали существовать. Анри де ля Депуй, как кошка, упал на четыре лапы. Чуток передохнул. Оправился. Огляделся. И начал все с самого начала.

Только теперь он умел просчитывать всё на много шагов вперед. Он видел людей насквозь. Их секреты и намерения не были для него тайной за семью печатями. Поэтому он предпочел играть крупно. Пошел завоевывать свою долю рынка туда, где ставки были особенно велики, – в старую новую энергетику.

Единственно, утверждая стратегию, он постарался увести добычу и переработку подальше – туда, где энпеошники не смогли бы его достать. Зная, что за каждой историей, наверняка стоит, он особенно болезненно пережил попытки захвата его платформ в бурных морях и блокады опасных производств сотнями автобусов, пригнанных из соседних государств с ничего не понимающими, обманутыми пассажирами. Первое пробное бурение по периметру участка подтвердило, что запасы чуть ли не беспредельные. Ядро деятельности можно переносить в самую глубинку, куда энпеошникам дорога заказана.

Каково же было его удивление, когда у себя в кабинете на верхнем этаже штаб-квартиры он обнаружил целую делегацию. О существовании офиса, кроме самых близких, никто даже не подозревал. Переполняясь ненавистью, он вынужден был пригласить гостей рассаживаться и приготовился терпеливо слушать.

Они оказались головкой неведомой энпео с претенциозным названием «За безопасное завтра». То, что они понесли, показалось ему полной ахинеей. Аргументы – бредом. Предупреждения – паранойей. Непрошеные, которые «хуже татарина», – душевнобольными в последней стадии болезни. Остудить испытываемую ими «белую горячку», похоже, могли только очень опытные врачеватели.

Со слов «марсиан» выходило, что доставшийся ему «золотой» участок в отдаленном районе континента расположен в особо заповедных местах. Какая-либо деятельность там категорически запрещена самой Матушкой-природой. Тысячи лет назад на Земле и в Космосе разразилась страшная битва. Сражающимися сторонами были никто иные, как боги и титаны. Боги победили. (Это Анри де ля Депуй помнил еще по мифам и легендам Древней Греции.) Титаны были заточены. Их сунули то ли в Ад, то ли куда-то поблизости от него. Выходы запечатали страшными заклятьями, наложенными на тектоническую плиту-задвижку.

Согласно накинувшимся на него неврастеникам, выходило, что он собирается вгрызаться своими буровыми аппаратами в эту самую задвижку и добывать богатства из недр Земли именно там, куда титаны и демоны были упрятаны. Если он не заморозит проект и не уберется из региона, уверяли самоуверенные гаденыши, будут нарушены заклятья. Титаны и демоны вырвутся наружу. В Космосе и на Земле снова утвердится хаос. От человеческой цивилизации ничего не останется. Вырвутся, может, не сразу. Шаг за шагом. Просовывая в наш мир кто ногу. Кто руку. Кто голову. Но неотвратимо.

Анри деля Депуй постарался успокоить энпеошников, заговорить им зубы, задурить голову, надавать пустые обещания и выпроводить обратно в большие города. Но те не дали себя уговорить. Они стонали. Плакали. Рвали на себе волосы. Бросались ему в ноги. Умоляли прислушаться.

Он был вне себя. Хорошо, представим, он велит их скрутить и насильно выдворить из этих мест. Очевидно, что они вернутся. Они такие. Они никогда не отступают. Причем с подкреплением. В газетах растрезвонят, что нет злоумышленника страшнее него. Что его нужно остановить. Привезут с собой тысячи таких же психопатов, которые ринутся ломать оборудование, ложиться под колеса, объявлять сухие голодовки, приковывать себя к чему угодно.

«Сделаем проще, – решил Анри де ля Депуй. – Велю замуровать их аки титанов и демонов. Пускай охолонут. Выпишу им лучших врачей-психотерапевтов, дорогие лекарства, все необходимое. Глядишь, все и образуется. Начнут приходить в себя, буду по одному выпускать, чтобы снова базар не затеяли».

Анри де ля Депуй был человеком дела. Уже через полчаса современные Кассандры сидели в казематах. На следующий день начали прибывать лекари и медицинское оборудование. Разработка и промышленная эксплуатация могли идти своим чередом. Они и пошли. Быстро. Споро. Стремительно. Как все, за что он брался. Работа кипела. Самая мощная современная техника вгрызалась в платформу все глубже и глубже. Преодолевая любые преграды. Обходя любые препятствия.

Но вдруг все вокруг в природе принялось меняться. Задули ураганные ветры. Пришли смерчи, о которых в тех краях отродясь не слыхивали. Землю стало трясти. Причем чем дальше, тем больше. Заполыхали удушливые пожары, которые своими силами потушить было невозможно. Начались такие дожди и паводки, которые и у жителей экваториальных стран вызвали бы оторопь. Целые городки буровиков, тщательно возведенные и обустроенные, стали уходить под землю или накрываться оползнями. Из земли забили невиданные доселе гейзеры с удушливо-ядовитой жидкостью – на воду она явно не походила. Происходящее четко складывалось в картину, напророченную «волхвами», которых Анри де ля Депуй не сумел распознать. Хаос медленно и неотвратимо надвигался. Или даже не очень медленно.

Высокий руководитель дни и ночи напролет сидел в огромном черном начальственном кресле, сжимая руками виски, истязая себя навязчивыми мыслями: «А если все случившиеся с ним беды из-за энпеошников были просто совпадением? А если они правы? Если они не психи? Вдруг, энпеошники зачем-то действительно нужны обществу? Практика ведь показывает, что к их словам следовало прислушаться».

Сделав над собой неимоверное усилие, Анри де ля Депуй велел освободить терпельцев и привести к нему. «Сейчас не время искать правых и виноватых, – сказал он. – Будущее рассудит. Давайте вместе думать, как спасти положение. Все зависит только от нас. Я на вашей стороне. Отныне и навсегда. За дело! Уверен, еще не поздно. Все можно будет поправить. Вы со мной?»

«Да, мы с тобой тоже, – ответствовали волхвы. – Но прежде всего мы с людьми. С природой. С вечностью. Мы на службе у них».

© Н.И. ТНЭЛМ