Великан

В преддверии нового тысячелетия все гадали, чего от него ждать. Что оно нам несет. Каким оно будет. Произносили напутствия. Делали прогнозы. Загадывали желания. Первая чертова дюжина лет нового тысячелетия позади, и уже можно чуть с большей уверенностью сказать, в чем люди здесь, в Европе, были правы, а в чем ошибались.

Мы никак не думали, что мир вновь погрузится в пучину кризиса. Теперь уже всеобщего, глобального. Что все будет так плохо и беспросветно. Никому и в голову не приходило, что предсказания Джорджа Оруэлла сбудутся так быстро. Что мы все под колпаком. Что все простукивается и просвечивается. Каждый вздох, каждый стон складируются и протоколируются. И такие близкие нашему сердцу вещи, как прайвеси и свобода жить своей жизнью, – только для кисейных барышень.

Мы упрямо верили, что мир со временем станет лучше. Добрее. Человечнее. В действительности он на наших глазах делается жестче. Грубее. Беспощаднее. Такие сказочные, благородные, нетленные ценности, как альтруизм, самопожертвование, гуманное отношение к себе подобным и всем вокруг предаются забвению. Над тем, что еще вчера считалось чистотой, нравственностью, божественным промыслом и христианскими заповедями, открыто потешаются. Их ломают. Поносят. Втаптывают в грязь.

Неужели наша вера от этого ослабнет? Дудки! Не выйдет! Не надейтесь. Нам всегда будет по сердцу тот духовный заряд, который несет, в частности, эта мондорфская история.

… Студенческие друзья задумали пикник очень заранее. Долго к нему готовились. Закупали необходимое. Обговаривали детали. Дожидались хорошей погоды. Все-таки не так часто удается вырваться и по-настоящему отмокнуть от повседневных забот. Всех этих контрольных. Дипломных. Экзаменов. Курсов молодого бойца или эколога. Кружков. Секций. Конкурсов. Посещения родственников. Обязательной халтуры, чтобы было на что гульнуть.

Не удивительно, что все отрывались по полной. Доброй деревенской снедью были заставлены все небрежно брошенные на траву куртки и пледы. Вино и что-то более горячительное лилось рекой. Анекдоты рассказывали без устали. Да такие, что животики надорвешь. Пели и орали до хрипоты. Танцевали до изнеможения. Придумывали нескончаемые конкурсы и задания. Устраивали потешные соревнования. Играли в такие игры, от которых легко на душе и у играющих, и у зрителей. И пили, пили, пили. В общем, веселились на славу.

Да так, что когда Велик пришел в себя, он не сразу понял, где находится. Правда, и по прошествии какого-то времени ему все равно не удалось сообразить, как он здесь очутился. Вокруг простиралась чащоба. Царили сырость и полумрак. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь густую листву.

«Ага, – дошло до Велика, – значит, в разгаре уже следующий день. Остальные наверняка меня искали, но не нашли. Небось, уже прочесывают лес вдоль и поперек. Или позвонили в службу спасения. Нечего разлеживаться. Надо бежать им навстречу».

Он и побежал, топоча, как медведь, не разбирая дороги, ломая все на своем пути. Похоже, ему повезло. Он выскочил на своих, когда они прибрались вокруг, свернули бивуак и собирались уходить, потратив на его поиски, как они посчитали, достаточно много времени. Выскочил с диким грохотом. Размахивая от возбуждения кулаками. Рыча и присвистывая. Выкрикивая нечленораздельные обрывки фраз. В восторге от того, что в итоге все так удачно сложилось.

Однако реакция компаньонов его сильно озадачила. Завидя Велика, они завыли в голос и, подхватив вещички, бросились бежать. Причем так шустро, будто за ними гналась сама Смерть. «Ну и не очень нужно, – обиделся Велик, – а еще друзья называются. Это вместо того, чтобы обнять пропавшую душу, броситься на шею, поднести чарочку. Ладно, я и сам за собой поухаживаю».

Велик разогрел себе на еще не остывших углях кусок мяса. Допил початую бутылку. Почувствовал себя гораздо увереннее. После чего включил мозг. «Чего они во мне так испугались?» – задал он себе, наконец, сакраментальный вопрос и поперхнулся. Из бутылки на него глядела такая ряха, что он и сам был бы готов броситься наутек.

Тут же он сделал и второе открытие. Еще когда он бежал по лесу, Велик почувствовал, что что-то не так. Теперь он дотумкал, что именно. Молодые березки, елки и осины были ему по пояс. Через высокий кустарник он легко перешагивал. Каким-то диким, непонятным, несусветным образом он вымахал под кроны деревьев. То есть стал зверь зверем, да еще огромной величины.

Как быть, что делать, почему такое с ним случилось-приключилось, у него не было ни малейшего представления. Ясно только, что в таком виде на глаза людям лучше было не показываться. В лучшем случае, испугаются вусмерть. В худшем – бросятся защищать себя, свой скарб и своих близких.

Но это хорошо из себя строить интеллектуала, когда все есть, и все в порядке. Тогда и логику не сложно на помощь привлечь, и мыслить здраво, рассудительно. Однако голод не тетка. После недель пустого бессмысленного бродяжничества по лесу Велик готов был лезть на стену. Ни кошмарный внешний вид, ни возможные катастрофические последствия его больше не смущали.

В реальности все получилось именно так, как он первоначально предвидел. Где бы он ни появлялся в поисках тепла и пропитания, события разворачивались по одному и тому же сценарию. В поселке, городке, деревушке начинались форменная паника. Визг. Вой сирен. Брошенные перевернутые автомобили. Разбегающиеся люди, обезумевшие от страха. Разбитые витрины. И, обязательно, где-то короткое замыкание или опрокинутая горелка, и стремительно распространяющиеся пожары, полыхающие вскоре повсюду.

Последнее желание приближаться к человеческому жилью у него отбило нападение, которому он подвергся, и которое чуть не стоило ему жизни. Окрестные жители высчитали, где он, скорее всего, появится, вызывая разрушения и страх. И решили с этим покончить раз и навсегда. Его ждали не только с кольями и вилами, но и с целым арсеналом стрелкового оружия. Подпустили поближе, чтобы бить наверняка. Когда же он зашел поглубже, ничего не подозревая, накинулись на него со всех сторон, и изрешетили пулями.

Велику удалось спастись только чудом. Стрелков и драчунов набралось слишком много, и они помешали друг другу. Весь израненный, исполосованный, истекающий кровью, вырвался Велик из устроенного ему Ада. Обезумев от боли. От ужаса. От несправедливости. И залег в самой глубокой чащобе. Спрятался от людей там, где они, наверняка, не смогли бы его найти.

От обилия ран, потери крови и испытанного им психологического шока Велик, видимо, должен был скончаться. Но ему повезло. Включились какие-то доселе дремавшие в нем древние инстинкты. Не приходя в сознание, он ползал по лесу. Залезал в овраги и лощинки, непонятные рытвины и мелкие болотца. Перепахивал из конца в конец поляны и опушки.

Всюду он находил одной только Матушке-природе ведомые зелень, корешки, грибы, ягоды. Он жевал, жевал, жевал их, не переставая. Питался соком и клетчаткой, а жмых прикладывал к многочисленным гноящимся струпьям. И так час за часом. День за днем. Месяц за месяцем.

И еще он перекатывался от источника к источнику, от одного ручейка к другому, пока не находил ту самую целебную воду, которая была ему нужна на той или иной стадии исцеления. То чистую, хрустальную, прозрачную, как слеза. То смрадную, вонючую, напоенную дьявольскими ароматами. То лишь слегка или приторно соленую. Но каждый раз такую, которая помогала ему дотянуть до следующего дня.

Когда же Велик слегка оклемался, и разум у него почти включился, он стал прислушиваться к тому, что подсказывали ему голоса предков, вникать в то, чему его учила таким образом Матушка-природа. Так шаг за шагом он разобрался в том, какое лечебное действие оказывают травы, цветы, листья, плоды и корни. Уяснил для себя, в какой дозировке, в какой форме и какими способами всех их нужно применять. Понял, что за вода течет из разных источников. Какую нужно пить, чтобы успокоиться и снять стресс. Какая годится для того, чтобы ослабить воспаление и стабилизировать состояние. Какая вливает в человека новые силы.

Отыскал Велик и те редчайшие запретные ягоды, которые сыграли с ним такую злую шутку, превратив в монстра, да к тому же еще и отвергнутого. И тут он совершил еще одну страшную, роковую ошибку. Как-то так получалось, что только их он и совершал. Велику было очень тоскливо. Муторно. Невыносимо одиноко. К тому же в крови бродили и другие древние инстинкты.

Однажды он не выдержал. Поддавшись искушению, Велик выкрал из поселка, усыпив, двух девушек. Ну, это было еще полбеды. В довершение всех остальных глупостей он накормил их теми самыми ягодами. Как и он сам, они превратились в страшилищ – покрытых густой шерстью по глаза, уродливых великанш. Наверное, ему показалось, что, если они сделаются такими же, как он, девушки примут его, и они заживут маленькой дружной коммуной.

Подлая наивность. Ничего подобного. Увидев, во что он их превратил, девушки пришли в неистовство. Ничем, никакими уловками Велику не удалось их успокоить. Сначала они попытались искромсать его, задушить, разорвать на части. Когда у них не вышло, решили наложить на себя руки. Это получилось у них несколько лучше. Хотя и не совсем. Они жутко изувечили себя. Если бы не обретенные Великом знания, девушки скончались бы у него на руках.

Он не дал им умереть. Он поил их и кормил. Превратился в сиделку и врачевателя. Делал отвары и перевязки. Не оставлял их ни на секунду, чтобы они вновь чего-нибудь не натворили. А когда девушки-чудовища забывались сном, метался по лесу, собирая волшебные дары природы, и наполняя берестяные сосуды мертвой и живой водой.

Этот новый удар судьбы не остался для Велика без последствий. Он как будто вызвал к жизни его душу. Со всеми свойственными ей страданиями, метаниями, самобичеванием и жертвенностью. Эта непонятная сила спала в нем, как и древние инстинкты. Только еще более глубоким летаргическим сном. Он перевернул, перетряхнул его всего, вывернул наизнанку и вновь всунул в прежнее тело уродливого великана. Но не в прежнюю пустую оболочку.

«Какой же я гад, сволочь, подонок, – бичевал себя Велик. – Как мне такое только в голову могло прийти. Я искалечил судьбу девушек. Их родителей. Я во всем виноват. Я один. Нет мне прощения. За все содеянное меня мало утопить, четвертовать, привести на Голгофу. Только одним – смирением и служением могу я хоть чуточку компенсировать людям вызванные мною страдания».

Очень мягко, осторожно, неназойливо, чтобы не отпугнуть, начал Велик помогать всем попавшим в беду. Сердцем, проснувшейся душой он слышал призывы о помощи и сразу появлялся там, где люди отчаялись, тогда, когда они уже ни на что не надеялись, когда они опустили руки. Он был всегда рядом. Он врачевал без устали. Изнемогшим он давал силы. Потерявшим надежду возвращал ее. Уставших бороться заставлял идти до конца.

Скоро слава о несчастном знахаре-великане, способном исцелять от всего и всегда, владеющем удивительной доброй колдовской силой, распространилась повсюду. Люди начали приезжать в его места со всех краев. Все, кто еще надеялись выкарабкаться. И кто уже ни на что не надеялись, кроме чуда. Те, кто ради выздоровления готовы были отдать все, что у них есть. И те, кто уже давно потеряли последнее, и кому нечего было отдавать.

Велик не делал разницы между страждущими. Он помогал всем. Он делал все, что было в его силах. Он спасал. Лечил. Ставил на ноги. Возвращал веру. Творил невозможное.

А страждущие все прибывали и прибывали. Ведь на Земле так много страданий. В помощи и сочувствии нуждаются очень многие. Велик был на грани нервного срыва. Его сил не хватало. Но когда он почти отчаялся, долго приглядывавшиеся к нему девушки, превратившиеся в страшных громадных уродин, встали рядом с ним. И никогда больше не покидали. Они простили его ради того большого и благородного дела, которое он делал. Которое отныне они делали вместе.

Так некогда дикая, никому не ведомая чащоба превратилась в место паломничества. Центр, куда стекались все, кто не потерял веру. Кто сохранил в своем сердце надежду. Кто жаждал схватиться за протянутую им руку. Ведь Велик и его верные помощницы умели лечить не только тело, но и душу. Они не только избавляли от болезней, но и давали силы.

Они возвращались с каждым глотком специально подобранной для них целебной воды или отвара. С каждым прикосновением теплых ласковых рук. С каждой улыбкой и лучезарным взглядом страшных несчастных великанов, которые умели чувствовать их невзгоды и пропускать их страдания через свою душу.

Со временем излеченные великанами и поставленные ими на ноги каменщики, архитекторы, ткачи, художники, богатеи построили на возвышенности у опушки леса огромный средневековый замок и заполнили его всем необходимым, чтобы великанам удобнее было творить добро. Чтобы они научили своему искусству других. Чтобы линия жизни, жертвенности и сострадания никогда не прерывалась.

Великанов уже давно нет. Все, и даже добрые великаны, когда-то уходят. Но замок по-прежнему стоит на холме, величаво напоминая о той миссии, которую никто не забывает. А на его стенах призывно красуется название, которое они прославили – Мондорф.

© Н.И. ТНЭЛМ

№11(81), 2013