Отвар из-под яиц
На вступление в ЕС или приобщение к нему все еще выстраивается длинная очередь. Видимо, по инерции. Или от незнания. Многие политические элиты и рядовые обыватели по-прежнему жаждут насладиться его прелестями.
Как будто государство всеобщего благоденствия там еще существует, и безумная, зашкаливающая за все мыслимые пределы безработица выдумана злопыхателями. Как если бы маленький беззащитный Кипр не смяли, не растоптали, не изнасиловали под видом спасения. Был же райский остров. Свободный. Всеми обожаемый. Процветающий. И чего его потянуло в ЕС, тем более, в еврозону.
Может, все позабыли притчу про Трусливого Зайца-Недотепу. Ничего, напомню.
Как и положено, жил в Огромном, Необъятном Лесу, вольготно раскинувшемся на север и юг, запад и восток, Трусливый Заяц. Хотя сказать «жил» - явное преувеличение. Скорее, прозябал. Хуже, влачил жалкое существование. Без солнечных лучей. Без искорки надежды. Не имея совсем ничего. Ни утешения. Ни развлечений. Ни кого-то, кто был бы унижен еще больше него. Потому что он всего боялся. Сидел у себя в норке или под кустиком и дрожал, как осиновый листок. Дрожал. Дрожал. Дрожал. От одной мысли, что нужно бы выбраться и что-то сделать, его колотило еще больше. И так изо дня в день. Год за годом.
Пока он не взмолился: «Ну, пожалейте меня, хоть кто-нибудь. Я же такой чистый, пушистый, искренний. Никогда никому гадостей не делал. Никогда не брал грех на душу. Во все верил. Я же буду благодарен по гроб жизни. Я все сделаю, что только ни попросите. Вот увидите. Клянусь. Страшной клятвой. Ушами своими дорогущими, единственными. И всеми своими внутренностями».
Только вымолвил, дьявол тут как тут. Вполне узнаваемый – ошибиться невозможно. С рожками фигурными. Хвостом жизнерадостным, всем на загляденье. И улыбкой приторной, чарующей. Весь из себя франт. В смокинге безупречном. Манишке накрахмаленной. С бабочкой. Такого на глянцевую страницу воскресного приложения Файнэншл Таймс поместить не зазорно.
И сходу из внутреннего кармана договорчик, в четвертушку сложенный, вынимает. «Бумага типовая, - гуторит, - обсуждению не подлежит. Все с нею всегда соглашаются. Свое согласие кровью скрепляют. Все в твоей жизни переменится. Никого бояться не будешь. Тебя бояться начнут. Дорогу уступать. Расшаркиваться. Шапки ломать. Подношения нести. Кто вещами и наличными. Кто натурой. Телом, бишь. Так вот, все подношения – мои. Вопросы есть? –Вопросов нет. Тогда поехали».
Ударили Трусливый Заяц и его нежданный напарник по рукам, и для Длинноухого все в мире в момент переменилось. Завязал он всего бояться. Ощутил в членах силу тугую, а в душе храбрость нерастраченную. Перестал быть Трусливым. Сделался Смелым Зайцем. Супер-Зайцем. Не другим чета. Вулканом. Исполином.
Вышел он с напарником из-за кустов, пошел по тропинке, грудь распрямив, как никогда не ходил, храбрость демонстрируя. Навстречу Волк. Да не просто волк – Волчище. Зубами клацает, вот-вот задерет. Только Бесстрашный Заяц ему в морду как плюнет, а напарник в это время на кнопочку девайся какого-то, который в руке держал, нажмет,–и разорвало Серого на тысячи кусков. Разметало клочья по всей округе. Аж Лес загудел на множество голосов.
Дальше – больше. Выбрался Заяц с партнером на центральную поляну, которая в лесу самой престижной слыла. Там Медведь по-хозяйски устроился, лапу свою смачно досасывая. Увидел Длинноухого, и по привычке лапу к нему протянул, чтобы по макушке треснуть. Да не те времена. Распалившийся Заяц подскочил вверх на полметра и заулюлюкал. Напарник же его в этот момент вновь на кнопочку нужную нажал, и отбросило Медведюгу к огромному дереву на противоположной стороне поляны и расплющило об него. И не просто расплющило, а три раза обернуло, так что не две пары глаз на лоб вылезло, а три раза по две пары.
С этого дня стал Заяц авторитетом леса. Все его страшатся. Все, завидя, разбегаются. Или за стволы хоронятся. Или в землю зарываются. Те же, что поувереннее, челом бьют. Шапку ломают. В пояс кланяются. Что-то радостно-приветственное и елейное шепелявят. Дескать, счастье иметь такого достойного Зверя в лесу (это Заяц-то– зверь). Принципиального. Несгибаемого. Надежного. Наслаждение быть рядом. Дышать одним воздухом. Естественные потребности отправлять вместе. Ну, и всякое прочее, на что у кого фантазии и словоблудия хватит.
Первое время Заяц прямо расцветал. Светился от удовольствия. Тешил свою изголодавшуюся по лизоблюдству нетленную душу. О таком он даже не мечтал. Такое ему даже в самых смелых, в самых сладких снах не мерещилось. Ведь перед кем колени гнут и на карачках ползают. Перед Лопоухим. Перед тем, кого раньше за ничтожество держали. Кого любой обидеть мог. Да куда там обидеть – просто сожрать и не заметить.
Только восхваления Зайцу быстро надоели. Какой от них прок. Вспомнил он о другой своей мечте заветной, давешней. Женщин у него никогда не было. Откуда, коли он весь век в норке или под кустом просидел. Хотелось – жуть. Собирался он, собирался с духом, а потом, набравшись наглости, при большом стечении лесного народа объявил: «Лиса-Чародейка, жду тебя у себя по вечеру, и чтобы железно. Всем же остальным приготовиться в порядке живой очереди».
К вечерней зорьке Лиса-Дереза была на месте. Мозгами раскинула и решила не будить лиха. Да, только Возбудившийся Заяц к ней пристроился, чья-то крутая волосатая лапа отбросила его в сторону. Перед ним стоял напарник и указующим перстом тыкал в соответствующий пункт договорчика. Пока Зайка в себя приходил, пока глаза протирал, пока отвалившуюся челюсть на место присобачить пытался, Старший Брат Лисоньку отодрал. Да как – со свистом. С такими душераздирающими воплями и стонами сладострастными, что в Лесу Заколдованном все замерло. Всех будто паралич разбил.
А поутру к Небожителю на километр очередь выстроилась. Родной, и мы хотим. Ненаглядный, не обойди вниманием. Ты у нас на весь Лес Заброшенный один такой умелец. ОднакоУшастику не в кайф. Только он губы раскатает, как его плечом в сторону, и вот тебе билеты и на дневной сеанс, и на вечерний. А не хочешь, так мемуары пиши. Пусть другие завидуют.
И с подношениями та же история. Ведь те, кто другого пола и в очередь никак (хотя у некоторых и получалось), подношениями втереться пробовали. Дорогими. Уникальными. Незабываемыми. Такие вещи подарить пытались, какие у всех есть и какие всем хочется. И такие, каких ни у кого нет. Увы, и это все перед тоскующим взором Недотепы проплывало и уплывало. В общем, облом.
Обидно ему стало. Как же так. Все в Великом Лесу меня страшатся. Все уважают. Завидуют. Я авторитет. И такая несправедливость. Не выйдет. Дудки. Сколько терпеть можно. Всё. Отказываюсь. Договорчик расторгаю. Дьявол, в смысле напарник, тут как тут. «Расторгнуть не получится. Договорчик кровью скреплен. Увы, не судьба. Но мы никого не неволим. Пожалуйста, на чуть-чуть приостановим действие. Чтобы, вкусив прежней жизни, ты, Чудак-Заяц, к нам обратно в объятия бросился».
Тут как раз очередь Слонихи к Зайке в будуар идти подоспела. Только как она его прелести, с трудом угадываемые, разглядела, расхохоталась. Да так, что на ногах не устояла и на него опустилась. А как на Недотепу села, от него, родимого, вестимо, одно мокрое место и осталось.
Мораль. У любой басни или притчи она есть. Мораль простая. Даже элементарная. Перед тем, как соглашение подписывать и от счастья искриться, стоит подумать, как бы в таком же положении не очутиться. Другим – вершки, себе – корешки. Как в известном рассказе Шалом-Алейхема о мальчишке, мечтавшем завести свое дело, который решил сырые яйца покупать, варить и вареные продавать. Только продавать у него получилось по той же цене, что он сырые покупал. На то вам и голова дана. Наверное. Используйте ее не только для ношения шляпы. Тем более что сейчас ее уже никто не одевает.
© Н.И. ТНЭЛМ