Над Кемерийским храмом трещит вороний грай
Экономическое чудо в Латвии: цена мифа
Минувшим декабрем, сойдя на железнодорожной станции городка Кемери, входящего составной административно-территориальной частью в протянувшуюся вдоль рижского взморья Юрмалу, я был слегка озадачен. Меня встретила многочисленная группа инвалидов на колясках. Они оглядели меня, но совершенно безучастно, как-то отрешенно.
Позднее узнал у местных жителей, что сюда свезли едва ли не со всей республики тех несчастных, кого мучают заболевания опорно-двигательной системы. Это лишь тень былого режима милосердия. Кемери прежде гордо назывался курортом, где лечили целебной грязью, а возглавлял его с 1904 по 1915 год один из основоположников российской бальнеологии А.А.Лозинский (автор хрестоматийного исследования «Бальнеология практического врача»). Сейчас большинство местных лечебных заведений находятся в стадии полураспада.
Прошелся по центральной улице по направлению к культовому месту, Кемерскому парку. Нахлынули воспоминания. Последний раз бывал здесь девять лет назад, в 2003-м, когда республика наводила лоск и глянец, готовясь к кооптированию в Евросоюз в 2004 году.
Давно уже прикрытый кинотеатр «Иманта» по-прежнему был погружен в серый цементный саркофаг, знававший, правда, лучшие времена. Кафе наискосок закрылось, равно как и здание почты. Рядом стоит кирпичный дом с провалившейся крышей и выбитыми окнами.
Была суббота, но рыночек, малый, но удалый, памятный мне еще по далекому 1977 году, когда там шла бойкая торговля, отсутствовал. Наверное, как говаривал реформатор Гайдар, «рынок все расставил по своим местам» – нет спроса, потому нет и предложения. А какой может быть спрос, если треть населения городка его покинула. Видимо, навсегда.
Недавно сгорела единственная больница, которую основал царь Пётр. В городе остался всего только один практикующий врач. Как поведала мне местная жительница, «доктор – частный, при нем только стетоскоп».
А вот и Кемерский парк… Классический английский стиль. Здесь на 90 гектарах было высажено 280 пород деревьев и кустарников. Все было оплачено русским золотом, золотыми рублями, выделенными императорским двором. Мостки через каналы, пересекающие парк, обветшали, как и восхитительная двухъярусная беседка-ротонда на островке. Многие из горделивых красавцев-дубов, некоторым по триста лет, пали под ударами тех, кто не мог себе позволить цену на отопление (как мне объяснили, это самые большие траты в семейных бюджетах в зимнюю пору), а потому пошли на святотатство – взяли в руки топор и пилу.
По той же причине люди, лишенные заработка, выковыривали железные канализационные люки, чтобы сдать их в металлолом и на тот день быть сытыми. Как пишет кемерийский поэт Александр Волков, «Пустые глазницы окон величия прошлого, Зияющие дыры без люков канализации».
Единственным островком вневременного спокойствия оставался оберегаемый и поддерживаемый в достойном состоянии уменьшающейся с каждым годом православной общиной храм Петра и Павла (ему 120 лет).
Общая картина города образца декабря 2012 года – удручающая. Навеяла ассоциации с картиной Ван Гога «Пшеничное поле с воронами». Эти мрачные символы (или предвестники) невзгод кружились в небе над Кемери в особо большом количестве, создавая эффект сюрреалистичности происходящего.
…Вернувшись домой, в номере «Нью-Йорк таймс», посвященном во многом вздохам облегчения в связи с преодолением «фискального обрыва» в США, обнаружил статью Эндрю Хиггинса, восхваляющую, иначе не назовешь, так называемое (автором) «латвийское чудо». Замечу, к этому подверстываются славословия в адрес Латвии из уст Всемирного банка, где первую скрипку играют американские капиталы, за «дружественный по отношению к бизнесу климат». Более сдержанно, хотя не менее позитивно, оценивают успехи молодой рыночной демократии в руководстве Евросоюза.
Обычно в подтверждение тезиса об «экономическом чуде» приводят политику латвийских мытарей. Она предусматривает двухсоставной налог на зарплаты и социальные пособия, который относится к числу самых высоких в мире. Часть средств, признаем, возвращается налогоплательщикам. Недавно, после долгого периода застоя, городские власти зажиточной, судя по фасадному виду, Юрмалы, напоминающей тем подмосковную Рублёвку, решили строить новый садик в Кемери, в этой депрессивной окраине.
Отрадно, но не слишком ли мало и не слишком ли поздно? При этом налог на недвижимость остается весьма низким в сравнении со средними показателями в США и Европе. Привлекательность этого объекта вложения сбережений, необходимо подчеркнуть, нельзя недооценивать. После того, как оказалось, что на этот вроде бы емкий и выгодный рынок непросто заманить скандинавов, литовцев, поляков, немцев и других европейцев, смягчились условия для российских инвесторов.
Теперь в Юрмале на вывесках с зазывным словом Pardod («Продается») дополнительная информация стала появляться и на русском языке, причем на каждом третьем анонсе предложение прикупить себе шале или таунхаус изложено сперва на русском и лишь ниже – на латышском.
Тактика сработала. Как отмечает информагентство Блумберг, «в то время как приток капиталов на Кипр из стран, не входящих в Европу, стагнирует, только в первой половине года (2012) в Латвию было переведено 1,2 миллиарда долларов. Сейчас, по свидетельству регуляторов (финансового рынка), сумма депозитов на вкладах нерезидентов составляют 10 миллиардов долларов, то есть половину всех капиталов, что больше, чем в Швейцарии, там – 43%». Этот де-факто статус «оффшорной зоны» имеет значение, но только на кратко- и среднесрочную перспективу. Деньги как пришли, так и могут уйти.
Естественно, что власти пытаются нащупать новые точки опоры в экономике, коль скоро прежние факторы роста сошли на нет. В первые годы после обретения суверенитета, что отнюдь не секрет, бюджет на одну треть (!) наполнялся за счет тарифов на транзит российских грузов, следовавших в Европу через латвийские порты, через нефтяные терминалы. Однако, после появления у России собственных перевалочных грузовых портов на Балтике этот, казалось бы, надежный канал наполнения казны, унаследованной от «проклятой эпохи советской оккупации», пересох.
Какое-то время Латвия вырубала леса, посаженные в советскую эпоху, что позволило неплохо зарабатывать, но и этот источник твердой европейской валюты не мог быть неиссякаемым – с учетом климатической зоны, лесопосадки, прежде чем превратиться в полноценные дубравы, требуют, чтобы их не касался топор как минимум 50-100 лет. Власти много говорили о том, чтобы наладить переработку древесины – изготавливать бумагу или картон вместо того, чтобы отправлять на экспорт «кругляк», но дальше разговоров, увы, дело не сдвинулось.
Для технологического рывка необходимы не только политическая воля, но и выделение на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР) весомой доли ВВП. Но по этому показателю ориентированности на завтрашний день Латвия занимает в Европе последнее место.
Зато республика входит в группу лидеров по уровню безработицы. Она, конечно, не чета абсолютному рекордсмену – Испании, где более четверти самодеятельного населения сидит без работы, но все равно смотрится печально со своими 14,2% (каждый седьмой).
Это плохо монтируется с отлакированным образом «латвийского чуда», обнаруженным автором «Нью-Йорк таймс». Альтернативное мнение о постсоветских достижениях Латвии высказывают Джеффри Соммерс и Майкл Хадсон. На страницах независимого интернет-портала Counterpunch они пишут, что латвийские граждане часто предстают достойными восхищения стоиками, потому что они «не стали протестовать, а попросту эмигрировали, вежливо и тихо. Никаких всеобщих забастовок, никакого материального ущерба для частной собственности, никакого насилия».
После перевода экономики на рыночный алгоритм, действительно, классовых боев не разгорелось: никто не стучал касками по асфальту, не перекрывал транспортные артерии, не требовал, чтобы политики-реформаторы легли на рельсы. Многие из тех, кто благодаря своему образованию, опыту, навыкам и знаниям высоко оценивался рынком труда, предпочли искать применение своей квалификации на стороне.
После вступления в Евросоюз в 2004 примерно 10% трудоспособного населения выехало из Латвии. Дополнительная волна эмигрантов, взыскующих отхожего промысла, а то и ПМЖ, поднялась в ходе кризиса 2008 года. Символической иллюстрацией этого исхода стал эпизод с одним молодым человеком, который перед вылетом развернул плакат: «Последний студент в этом аэропорту. Можно тушить свет!»
В 1991 году, еще в пору Латвийской ССР, население республики составляло 2,7 миллиона. В 2010 году официальная статистика назвала цифру 2,08 миллиона, хотя демографы, как указывают в своей статье Соммерс и Хадсон, склонны называть иной показатель: 1,88 миллиона, что предопределено не только массовой эмиграцией, но и дороговизной жизни и туманными перспективами, заставляющими женщин репродуктивного возраста не желать заводить детей. Низкая рождаемость вкупе с отъездом за рубеж опять же молодых и динамичных граждан породили демографический анти-бум, имеющий все признаки бомбы замедленного действия.
В итоге, как заключают Соммерс и Хадсон, «отсутствие инвестиций в модернизацию вкупе с налогами и финансовой политикой, не дружественной по отношению к работникам, ограничивают возможности обрабатывающей промышленности демонстрировать более высокий рост». Более того, отмечают эти авторы, привлечения капиталов со стороны в сектор недвижимости имеет и темную сторону: этот приток финансов дает возможность Латвии «позволить себе деиндустриализацию и депопуляцию».
Может ли Латвия рассчитывать на экономическую, финансовую и прочую помощь от Евросоюза? Может, средства поступают, хотя и не в том объеме, который мог бы стать критически решающим для оздоровления общей ситуации. К сожалению, многие в Брюсселе до сих пор воспринимают Латвию как задворки Европы. В середине января в адрес латвийских организаций «Союз граждан и неграждан» и Правовой институт «Concentia» поступило ответное письмо из офиса генеральной дирекции по вопросам правосудия Европейской Комиссии. В последней фразе начальник отдела фундаментальных прав и прав детей Антуан Буше благодарит за предоставленную им информацию о ситуации с этническими меньшинствами… в Литве. И это после восьми лет пребывания Латвии в ЕС!
Обидно, что по идеологическим мотивам многие западные комментаторы хотят выдавать желаемое за действительное и тешить себя мифом об экономическом чуде в Латвии. Цена мифа, вернее, цена прозрения высока. А тем временем, над кемерийским храмом трещит вороний грай…
Владимир МИХЕЕВ
Юрмала – Москва