«Мы не были готовы к введению евро»
Что думают о нынешнем кризисе евро представители деловых кругов? Берлинская «Вельт» решила обсудить эту тему с Мартином Каннегиссером, президентом «Гезамтметаль» – организации, представляющей интересы работодателей металлургической и металлообрабатывающей отрасли.
Он считает, что нынешний кризис еврозоны – это крупнейший вызов, стоящий сейчас перед Германией. Понятно, что кризисное управление – дело нелегкое. Но поведение некоторых партнеров по переговорам главы германского правительства он считает разочаровывающим и даже неприемлемым. Почему? Потому, что вместо совместного поиска решений они использовали различные финты, чтобы добиться своих целей. «Такой стиль создает у людей отталкивающую картину Единой Европы», – говорит М.Каннегиссер.
Интересно, есть ли некие границы европейской солидарности или Европа так важна для германской экономики, что отказаться от нее нельзя ни в коем случае? Президент «Гезамтметаль» отвечает на этот вопрос так: никто не ставит под сомнение необходимость европейского объединения. Это важнейший перспективный проект. «Но каждый шаг в его реализации должен быть экономически разумным», – подчеркивает он.
Многие немцы видят во всем этом только необходимость постоянно нести немалые затраты. Каково мнение представителя бизнеса? «Если зона евро развалится, то разразится экономическая катастрофа, – категорически уверяет М.Каннегиссер. – Прекратится поток инвестиций, свернется внутренний спрос. Экономику ждет застой. Процесс может приобрести собственную динамику, мы потеряем рынки сбыта и начнутся массовые банкротства». Страшная картина? Но такая перспектива не должна настолько пугать тех, кто принимает решение, чтобы они утрачивали способность добиваться необходимых изменений и просто складывали руки. «Если мы и дальше будет делать все как прежде, то в итоге нас ждет крах», – так М.Каннегиссер обосновывает необходимость перемен.
Значит ЕС идет по ложному пути? Президент «Гезамтметаль» считает, что пока управление ведется в ручном режиме. Встречаются, принимают вроде бы насущные решения, уточняют детали, вносят коррективы. За всем этим стоит вера в то, что когда-нибудь все само собой утрясется. «Это самый удобный путь, но, по моему мнению, он ложный, поскольку вызывает постоянную неуверенность и порождает у нас впечатление, что мы все глубже увязаем в трясине», – отмечает он.
На его взгляд необходимо, чтобы в ЕС была поставлена четкая, ясная всем конечная цель – создание политического союза, конституция которого нуждается в демократической легитимации и должна быть близка всем гражданам европейских стран. Валютный союз – это мощный интеграционный инструмент, но только тогда, когда соблюдаются все предпосылки. «А это уже давно не делается, поэтому к общей цели надо идти двумя различными группами», – уверен М.Каннегиссер.
Идет ли речь о двухскоростном валютном союзе? Да, отвечает он. В первую группу могли бы войти страны с более однородными экономиками, а во вторую – те, кто больше отличаются друг от друга. В каждой группе должны быть совместно согласованные правила игры, а также для обеих групп должны быть и общие правила, и институты. «Мы одна семья, хотим жить в общем доме, с общим для всех порядком, но на различных этажах», – подчеркивает собеседник.
Так что же, введение евро было ошибкой? М.Каннегиссер полагает, что для этого шага Европа тогда просто недостаточно созрела. Все убедили себя, что различия между странами со временем сгладятся сами собой. Но этого не произошло. Теперь на объединение должны пойти те, кто хочет настоящего валютного союза и может в нем состоять. А перед прочими надо поставить четкую цель, которой они могут достичь, выполняя определенные обязательства перед общеевропейскими институтами.
В настоящем, как он его называет, валютном союзе могли бы состоять Германия, страны Бенилюкса и Скандинавии. С Францией дело обстояло бы сложнее, хотя её участие было бы очень желательно. М.Каннегиссеру такой путь кажется предпочтительным, хотя в то же время и наиболее рискованным в нынешних условиях.
Почему? Есть риск, что все развалится. Надо, так сказать, провести ампутацию, которая не приведет к полному разрушению, но к формированию такой концепции, которая будет соответствовать всем различиям, но в то же время их постоянно сглаживать. Иначе все последствия кризиса евро могут ударить по реальной экономике.
В отрасли уже сейчас чувствуются последствия кризисных явлений с евро. Металлургическая, металлообрабатывающая и электротехническая промышленность на 80% зависят от инвестиций, говорит М.Каннегиссер. А инвесторы живут ожиданиями будущего и верой в то, что условия останутся стабильными и надежными. «Если есть неуверенность в том, каков будет путь развития, то инвестиции мигом исчезнут. Эта фаза уже началась. Пока в мире мы считаемся местом, привлекательным для инвесторов. Но сдержанное отношение по отношению к нам нарастает, причем у всех стран. Насколько далеко это зайдет и завершится ли действительным спадом, в настоящий момент сказать нельзя. Но нельзя исключать и того, что это может случиться молниеносно», – полагает он.
До сих пор ФРГ оставалась островом благополучия. Неужели это миновало? М.Каннегиссер не стал золотить пилюлю, ответив откровенно: когда страна так сильно связана с европейской экономикой, как Германия, то её долговременная изоляция не возможна ни по каким параметрам. «Раньше или позже мы сильнее почувствуем кризис. Эта точка становится все более близкой», – заключил он.
Андрей НИЖЕГОРОДЦЕВ
Германские экономисты обеспокоены
В средине лета, сразу после саммита, на котором Италия с Испанией фактически сломали Германию, сумев провести устраивающее их решение, 160 видных экономистов из немецкоговорящих стран обратились к общественности и к политикам с открытым письмом. Оно заслуживает того, что познакомиться с ним подробно.
«Дорогие сограждане!
Решения, с которым была вынуждена согласиться на саммите госпожа канцлер, были неверными. Мы, экономисты, с большими опасениями воспринимаем шаг в направлении создания банковского союза, который означает коллективную ответственность за долги банков, входящих в систему евро. Долги банков почти втрое больше государственных долгов и только в пяти кризисных странах составляют многие триллионы евро. Налогоплательщики, пенсионеры и вкладчики банков из стран Европы, до сих пор остающихся надежными, не должны отвечать за эти долги, поскольку можно предвидеть, что потребуются гигантские затраты на финансирование инфляционного пузыря в южных странах. Банкам нужно позволить обанкротиться. Если должник не может расплатиться, то есть только одна группа людей, которая должна и может нести убытки – сами кредиторы, которые сознательно пошли на инвестиционный риск. Только они обладают необходимыми для этого средствами.
Политики могут надеяться, что суммы выплат будут ограниченными, а злоупотреблениям совместного банковского наблюдательного совета удастся помешать. Но им это едва ли удастся, пока страны-должники будут представлять большинство в зоне евро. Когда устойчивые страны в принципе согласятся на обобществление ответственности за банковские долги, они все время будут оказываться под давлением требований об увеличении суммы гарантий или смягчении условий, при которых эти гарантии предоставляются. Споры и раздоры с соседями запрограммированы. Расширением гарантий банкам не спасти ни евро, ни европейскую идею. Вместо этого будет оказываться помощь Уолл-Стриту и лондонскому Сити, а также некоторым инвесторам в Германии и ряду полуразорившихся германских и иностранных банков, стремящихся и дальше продолжать свои гешефты за счет граждан других стран, почти не имеющих к этому отношения.
Обобществление долгов в долгосрочном плане не решит нынешнюю проблему; оно приведет только к тому, что под прикрытием солидарности отдельные группы кредиторов получат дотации, а инвестиционные решения, имеющие центральное значение для экономики, будут искажены. Пожалуйста, сообщите об этих тревогах своему депутату, наши народные представители должны знать, с какими угрозами столкнется наша экономика».