Шотландия заново открывает свою самость
Брачный союз с Англией глазами местных властителей дум
Затасканное от частого употребления сравнение взаимоотношений между Англией и Шотландией как брачного союза, неравного и проблемного, находящегося на грани разрыва, присутствовало на удивление часто в откровениях маститых писателей высокогорья, опрошенных совместно журналистами двух газет – «Гардиан» и «Обсервер». Как логическое продолжение темы – вероятность и желательность сецессии, окончательного и бесповоротного выхода Шотландии из состава Соединенного королевства и превращения в независимое государство.
Если вычленить три источника и три составные части шотландской самости, нашедшей отражение в признаниях литераторов, то на первое место претендует настойчивое подчеркивание одной мысли: Мы – другие.
Возьмем, к примеру, романистку Шин Маккей, родившуюся вместе с младшей сестрой в Англии, поскольку ее родители, как она выражается, «переехали на юг». Сегодня она не стыдится сообщить, что они с сестрой «никогда не испытывали сомнения в том, что Шотландия – во всем превосходит (Англию). Шотландская малина? Лучшая в мире! Равно как и шотландская система образования, помидоры и картошка».
Шин не посчитала для себя возможной однозначно высказаться «за» или «против» отделения своей исторической родины, но заметила, что «не хотела бы, чтобы дома в магазинах звучал английский акцент», и что всегда воспринимала себя в Англии «своего рода в ссылке». Наконец, писательница завершает свои исповедания фразой: «Шотландская литература, живопись, музыка – одни из самых значительных в мире, и они (шотландцы) это знают, даже если англичане этого часто не понимают».
Ее коллега по задорному писательскому цеху Джэнис Гэллоуэй приводит поучительный эпизод, когда она в Лондоне взяла такси до Вестминстера и попыталась расплатиться фунтами стерлингов, отпечатанными Банком Шотландии (официально наделен эмиссионным правом и привилегией ставить свое название на купюрах). Водитель отказался их принять, пояснив: «Никуда не годятся. Они шотландские». Уговорить не удалось. Таксист завелся, вышел из кабины, демонстративно бросил банкноты на ветер и посоветовал пассажирке убираться на все четыре стороны. И тихо под нос пробормотал: «Чертовы шотландцы». Как показалось Джэнис, «скорее от огорчения, нежели от злости». Потом она заметила, как водила, вернувшись за руль, достал из бардачка баллончик с освежителем воздуха…
Мы – другие, этот тезис звучит и в откровениях 45-летнего Эла Кеннеди, прозаика и при этом священника. Он напоминает, что в отличие от Англии, в Шотландии бесплатно выдают рецепты на лекарства и не собираются брать плату за учебу в университетах (см. «Потерянное поколение – дубль два»). Еще пример: в разгар августовских погромов в Англии, закрутивших в своей бунтарской энергетике порядка 30 тысяч человек, грабивших и поджигавших, на севере царило спокойствие, закон и порядок.
На втором месте среди мыслей вслух, по объему и содержательности, – отношение письменников к такому многоплановому явлению, как шотландский национализм. Драматург Дэвид Крейг называет себя «старомодным социал-демократом», который всегда не доверял националистам, ожидая, что они вот-вот «проявят свою темную сторону». Не случилось. Как утверждает 57-летний Крейг, за минувшие четверть века шотландские националисты проявили себя как «цивилизованное, социал-демократическое, мультикультурное движение».
Доказательства? Дэвид Крейг загибает пальцы: националисты выступали против модернизации ядерного оружия (установка на подводных ракетоносцах американских ракет «Трайдент»); не приняли вторжение британских войск в Ирак и Афганистан; приветствовали рост иммиграции; поддерживали интеграцию в Европейский Союз; ратовали за земельную реформу, развитие чистой, не загрязняющей атмосферу энергетики, за финансовую поддержку искусства и культуры со стороны государства, и так далее. Еще один знаковый штрих: новоизбранные депутаты шотландского парламента приносят присягу на родном языке, и здесь под сводами Холируда звучат слова на гэлльском, итальянском, урду…
Англия, по разумению Крейга, двигается в противоположном направлении. Это уже не та «добрая старая Англия», прославленная своими мастеровыми, университетами, Би-би-си, дешевым муниципальным жильем, народными театрами и доступными библиотеками, печалится драматург. На ее месте возникает страна, где считается нормой «неравенство и будущее в американском стиле». Но, выплескивает наболевшее автор, «я не хочу жить в Америке. Я не хочу жить в Тэтчерленде».
С этим выбросом эмоций перекликаются ламентации уже упоминавшегося Эла Кеннеди, который не занимается лакировкой действительности, но отчетливо видит – для горцев источником отторжения того, что происходит на юге, чаще всего служат скандалы вокруг вестминстерских законодателей. Рядовых шотландцев, объясняет Кеннеди, до предела возмущают «во все влезающие лейбористы, бесхребетные либеральные демократы и торжествующе плотоядные консерваторы». Как реакция, здесь, на севере, рутинным становится «протестное голосование», победителем которого все увереннее становится Шотландская национальная партия (ШНП).
Эл Кеннеди встречал лидера ШНП Алекса Салмонда и вынужден был признать наличие у этого политика харизмы. «У него есть программа, он способен ее растолковать, он может быть остроумным, у него глаза как у теплого спаниеля и голова как дымящаяся картофелина, и он, безусловно, шотландец и, нам остается надеяться, никакая не угроза». К этому пассажу подверстывается и замечание Джэнис Гэллоуэй: после 1990-х, когда восторжествовал принцип «Жадность – это хорошо» (жизненный лозунг Гордона Гекко, главного персонажа голливудского знакового фильма «Уолл-стрит»), «ШНП стала выглядеть как серьезная альтернатива».
Строго говоря, как это делает 57-летний Иен Бэнкс, автор 23 романов, истоки нынешнего возрождения шотландского национализма кроются в предыдущем десятилетии, в 1980-е годы, когда Маргарет Тэтчер совершила резкий поворот вправо с акцентом на «приватизацию, прославление жадности и глобализации». Ранее Иен Бэнкс гордился, что у нас, в Соединенном королевстве, самые лучшие в мире почтовая служба, национальная система здравоохранения и другие общественные институты, которые «объединяли людей через чувство, что – несмотря на классовое размежевание и деление на рабочих и хозяев – мы каким-то образом одно целое, одна нация».
Тэтчеризм не прижился в Шотландии, резюмирует Бэнкс, особенно после того, как госпожа премьер провозгласила, что «не существует такого понятия, как общество». Шотландцы стали медленно осознавать, подчеркивает Бэнкс, что «в своей массе они отличаются от англичан: больше общинного самосознания, меньше уверенности в том, что нужно отдать предпочтение конкуренции перед сотрудничеством». Как следствие, тори утратили симпатии горцев, и каждые выборы стали для них регулярным поражением.
В этой ситуации, каковы шансы на развод? Что ожидать от суверенизации севера? Каким, чисто теоретически, может стать новый субъект международного права? В качестве тяжелого наследия Шотландии достанутся и очаги бедности, и проблемы с медициной, и «религиозный трайбализм», по выражению того же Бэнкса. Большинство опрошенных «властителей дум» – это третий куст мыслей – лояльно относятся к идее отделения Шотландии, хотя и видят конечный результат в разном свете.
Дэвид Крейг, например, полагает, что важнейшим признаком суверенной самости Шотландии будет отнюдь не этническая принадлежность. Он убежден, что и многие англичане, проживающие в высокогорье, проголосуют за исход, если такая возможность представится. В его представлении независимость касается, прежде всего, «состояния умов». Иными словами, системы ценностей. К ним Крейг относит следующие элементы: общинность, «непринятие запугивания и хвастовства», равенство, акцент на образовании, интернационализм, уважение к человеку труда, и, наконец, «консерватизм, но с маленькой буквы «к».
Шотландский литератор не видит будущего у союза с Англией – «пора признать, что все закончено», но, не будучи экстремалом, Крейг предлагает свою мягкую формулу: «Независимость лайт». Такой же умеренно-сдержанный подход с иными приоритетами демонстрирует и Джэнис Гэллоуэй. Она советует националистам избрать своим путеводным слоганом не патриотическую песнь «Scotland the Brave», а популярный некогда лозунг «Маленькое – это красиво» (Small Is Beautiful).
Развернутое видение будущего самостоятельной Шотландии представил Иен Бэнкс, склоняющийся к тому, что наиболее прагматичный вариант – независимость в рамках единой Европы. По его выкладкам, это может быть «страна с небольшим разрывом в уровнях доходов по скандинавскому образцу», со справедливой системой налогообложения, сильными профсоюзами, доступной системой высшего образования, поддержкой экологической повестки дня, безъядерным статусом и «просвещенной» (не расшифровано. – В.М.) социальной политикой.
В заключение Иен Бэнкс, которому первому дали слово на страницах двух британских газет, провидит всплеск «энергетического задора» у шотландцев, которые «по большей части возьмут свою судьбу в собственные руки. Я думаю, мы сможем это сделать. И мы должны».
P.S. Все эти мысли вслух шотландских литераторов были опубликованы внушительным объемом – без всяких комментариев от редакции.
Владимир МИХЕЕВ