Свободы сладкие плоды
Вся история Европы, все зигзаги европейской цивилизации – суть восхождение к свободе. К свободе духа. Совести. Творчества. Личности. Восхождение тяжкое. Долгое. Мучительное. Дорога к храму. Путь, на котором было столько жертв. Обмана. Преступлений. Глупостей. Непоправимого.
… Птицам всегда жилось трудно. Несмотря на их легкий нрав. Привычку к невзгодам. Долготерпение.
Каждый год им все приходилось начинать заново. Корма обычно не хватало. И житейских вещей редко когда было в избытке. Забота, которая их всегда снедала, – как свести концы с концами. Как дотянуть до нового урожая. А ведь еще случалась непогода. Пожары. Наводнения. Засуха. Сильные морозы и ранние заморозки. Всех бед и не перечесть.
В тот год ударов судьбы выпало на их долю явно больше положенного. Больше, чем они могли вынести. Мор. Неурожай. Попытки беспощадных чужаков разорить их гнездовья. И птицы ожесточились душой. А ожесточившись душой, возроптали. Возроптав же, потребовали перемен.
Былое чинопочитание в мгновение ока смыло протестной волной. Старые кумиры в их душах были низвергнуты. А от ненавистных властителей они избавились сами.
Новые вожаки тонко уловили, куда ситуация развернулась. Плод созрел. Он готов был упасть им прямо в руки. Птицы оголодали донельзя. Они сбились в стаю. Они готовы были лететь, куда угодно. Требовалось лишь указать им, куда.
И вожаки повели их за собой. Распустив павлиньи перья. Разрисовав будущее половодьем буйных красок. Заставляя узреть невидимое. Побуждая поверить несбыточному.
Вблизи от гнездовий располагался некогда величественный замок. Огромный. Неприступный. С узенькими прорезями бойниц. Подведенный под одну крышу. Мощнейшую. Монолитную. Непробиваемую. Страшная междоусобица уничтожила всех его обитателей. Он мог теперь стать легкой добычей мародеров, насильников и расхитителей.
Ведомая вожаками, дикая стая бросилась в этот замок и захватила его, не встречая ни малейшего сопротивления. Только оказавшись внутри, главари птичьей банды поспешили намертво заложить бойницы, чтобы ни извне никто ничего не увидел. И изнутри узреть происходящее снаружи стало бы теперь невозможно.
Окон в замке и раньше никогда не было. Крышу в нескольких местах, где она была прозрачной, намертво заложили. Ворота же, когда в них впорхнули последние пичужки, и вовсе взорвали, завалив все выходы неподъемными валунами.
Милые птички и их идейные вдохновители получили все, что хотели. Им достались несметные богатства. Подвалы были забиты тушками животных, которых хватило бы надолго. Амбары заполнены первоклассным зерном. И главное богатство: по замку бегали несметные полчища крыс, летали и ползали в бессчетном количестве настоящие деликатесы – толстые, жирные, упитанные насекомые. За ними оставалось лишь должным образом ухаживать, чтобы не подрубить популяции. А всякого барахла для разграбления на создание новых гнездовий в замке вообще оказалось немерено. Хватило бы на десятилетия, управляй кто всем разумно и рачительно.
Однако за захваченные богатства птицам пришлось заплатить немалую плату. То, что покинуть замок, раз в него попав, никому не позволялось, их, может быть, сначала и не очень заботило. А вот со вторым ограничением они смирились не сразу. Но, в конце концов, сдались. Деваться-то им было некуда.
От того к чему они привыкли с детства, что составляло их природу, с чем они выросли, птицам пришлось отказаться – летать в замке было невозможно. Замкнутое пространство к этому не располагало. Да и его, с учетом всех построек, украшений, запасов и прочее, оставалось слишком мало.
В первое время птицам пришлось непросто. Они роптали, протестовали, восставали, а потом и к этому притерпелись. Птицы все вынесут. Они трехжильные. Их сознание само собой ко всему адаптируется. Была бы команда сверху. С этим же загвоздок не возникало. Добровольно отказавшись от свободного, ничем не ограниченного полета, пернатые стали подпрыгивать курицей и вышагивать по замку.
Все в их жизни переменилось. Они сделались другими. И нутром. И обличьем. Что реально происходило за стенами замка, они не знали. Что были в прошлом красивыми, сильными, крылатыми, начали забывать.
Теперь в моде были не крылья, а их отсутствие и похлопывание себя по бедрам рудиментами былой красы. Приветствовались не знания, а восхваление того образа жизни, который через какое-то время им стал казаться единственно приемлемым. За тем, чтобы все ходили по струнке и не позволяли себе никакого диссидентства, вожаки и окружавшая их свора следили самым пристальным образом – драконовским.
Но жить в замкнутом пространстве отвратительно – рано или поздно появляется клаустрофобия. Биться о непробиваемые стены – когда-нибудь да надоедает до печеночных колик. Не сметь подняться выше замкового свода – порождает не только неудовлетворенность, но и ненависть. К себе. К власти. К создателю. А ненависть внутри не удержать. Она обязательно найдет путь наружу.
И птицы принялись искать выход. Прозябать, влачить двойную, тройную жизнь, думать одно, говорить другое и делать третье, им обрыдло.
Одни бросились рыть подкопы, но не особенно преуспели – только когти и клювы обломали.
Вторые надумали вытаскивать кирпичи из стен, где потоньше, и расшатывать кладку – однако в архитектуре замка они не слишком разбирались, и, несмотря на все полученные ими синяки и ссадины, у них тоже не получилось.
Третьи были похитрее. Они отыскали новодел, отличавшийся от старой постройки, и приготовились выковыривать его кусочек за кусочком – но не успели…
Их опередило третье поколение вождей, до той поры предусмотрительно скрывавших свои планы. Сидеть в засаде всегда выгоднее.
Совсем новым вождям лагерная жизнь тоже смертельно надоела. Разгребать чужой помет и хлопать себя по бедрам давно разонравилось. Они жаждали совсем иного по поговорке: «чтобы у них все было, а им за это ничего не было». И они во все глаза следили за первыми, вторыми и третьими. Когда же уразумели, что через былые бойницы и фрагменты крыши можно действительно вырваться и повести за собой остальных, решили действовать. Оттолкнув «недотеп», они стали во главе нового призыва, нового броска, названного ими «шквалистый выбор перемен».
Встав во главе, новые лидеры не оплошали. Себе и своим близким и всем тем, кто закрома охранял, они сварганили чужие крылья – своими пользоваться, как и все, давно разучились. Теперь за себя они могли не беспокоиться.
Задуманное свершилось. Чудо произошло. Бойницы разобрали. Свет хлынул в замок. Путь наружу был открыт…
Однако воспользовались им немногие. Кто улетел, куда глаза глядят, подальше – лишь бы не достали, лишь бы не вернуться в осточертевшее прошлое. Кто осел поблизости, сообразив, что здорово устроиться можно и на старых, брошенных ранее гнездовьях, и повели себя как настоящие кукушата.
Но с основной массой птиц случилось иное… Тысячи, миллионы особей воспарили, как им мечталось, к безнадежно забытой ими свободе. Только о том, что, обретая свободу, им понадобится летать, птицы не подумали. Научить же их хотя бы дергать своими крыльями, никто не позаботился. И тысячи. Миллионы птиц стали падать с крутых стен замка, разбиваясь в лепешку.
Коллеторал дэмедж, сказали бы американцы. Но от этих коллеторал дэмедж погибли чуть ли не все птицы.
Зато вылезшие наружу выпестованные ими крысы и насекомые разбрелись по Свету и невиданно расплодились. Птицы им больше не угрожали. А никого другого бояться им было нечего.
© Н.И. ТНЭЛМ