Турецкий гамбит
Извержение вулкана, потоки лавы и выбросы пепла случаются не сразу. Этому предшествуют сложные процессы в его недрах, накопление энергии. В политике получается что-то подобное.
Тихо и почти незаметно Турция превратилась в одну из ключевых фигур сразу на нескольких международных досках – европейской, ближневосточной, американской. Внешние проявления потенциального извержения оформились давно: начало переговоров о вступлении в ЕС и приход к власти в Анкаре умеренных исламистов из Партии справедливости и развития (34% голосов, но 353 депутата из 550). Далее внешняя канва интриги сводилась к тому, что европейцы-то говорили о готовности когда-нибудь принять Турцию в Союз и даже начали официальные переговоры, которые были готовы затянуть этак на четверть века, то в том или ином виде давали понять нежелательность и невозможность такого противоестественного шага. При этом вежливые и вполне умеренные турецкие правители с исламским уклоном, в элегантных пиджаках и красивых галстуках, а не в чалмах и с бородами, заверяли в неизменности европейского выбора Турции и картинно обижались на выдвижение партнерами все новых требований.
За этим скрывались сложные процессы в недрах турецкого общества и политики.
Во-первых, тягостные препирательства с Брюсселем стали приводить к накоплению раздражения среди турок, в том числе по-европейски образованных и приверженных светскому выбору государственного устройства, сделанного основателем современной Турции Мустафой Кемалем Ататюрком после разгрома и расчленения Оттоманской империи в итоге Первой мировой войны. Популярность ЕС в стране стала стремительно падать, что год за годом отражают опросы населения. Все больше в Турции тех, кто искренне недоумевает: а так ли уж необходимы бесконечные жертвы ради вступления в ЕС?
Во-вторых, произошел надлом в отношениях с США. Виной тому география и иракская война Белого дома. В начале 2003 года Турция категорически отказала своему давнему и верному союзнику – Вашингтону – в возможности использовать ее территорию для удара по Ираку с севера. Причина этого – не любовь к ныне казненному диктатору, а проживание на сопредельной иракской территории курдов, имевших фактическую автономию и неподконтрольных Багдаду. С учетом того, что Турция уже не первое десятилетие ведет вооруженную борьбу с курдскими сепаратистами на юго-западе собственной страны, перспектива официального закрепления некой курдской структуры на севере Ирака была для них решительно неприемлема. А ведь иракские курды были одной из сил, на которую опирались США в начинавшейся битве с Саддамом. Разумеется, в Анкаре давно не верят в возможность победы американцев в Багдаде. И конечно худшим из возможных сценариев Турции представляется как раз появление некоего курдского образования на обломках Ирака.
В-третьих, угроза обострения курдского вопроса толкала Турцию в объятия двух других недругов США в регионе – Сирии и особенно Ирана, где также есть курдское меньшинство. Ни одна из стран, где проживает этот многомиллионный народ, не имеющий своего государства, не хочет его появления. Умножьте это на растущую экономическую выгоду для Турции экономических связей со странами к востоку и северу от нее. Учтите и растущий антиамериканизм турецкого общества (такие взгляды, по опросам, разделяют до 80% турок, а Иран популярнее среди них, чем США). Вот вам и причины дрейфа Анкары отнюдь не в западном направлении. Добавьте еще реальные опасения перед общей нестабильностью у собственных ворот – от восточного побережья Средиземного моря до глубин Центральной Азии и ощущение необходимости этому противодействовать. Ну, не НАТО же, в которую Турция входит, этим будет заниматься!
В-четвертых, география и геополитика сделали Турцию ключевой страной для снабжения Европы энергоресурсами, и не только ее. Именно через эту страну пролегают все конкурирующие друг с другом трубопроводные проекты, призванные перекачивать нефть и газ из России, Средней Азии, Ирана и Ирака. Так, активно обсуждаемые в ЕС проекты альтернативных газопроводов «Голубой поток-2» (Россия) и «Набукко», призванного, по мнению Брюсселя, сократить свою энергозависимость от Москвы, все равно должны проходить через Турцию (см. статью «Причем здесь Верди?» – «Вся Европа.ru» , №4(10) 2007 год). Она не возражает против них. Однако такое положение приводит к тому, что Анкара начинает ясно понимать свою особую значимость и незаменимость в ведущейся большой игре.
В-пятых, присутствие умеренных, но все же религиозно ориентированных сил во главе турецкого правительства, отражало готовность значительной части общества вспомнить о своих исламских корнях, как европейцы пусть пока и тщетно, но все же пытаются вспомнить о своих корнях христианских. Это создало предпосылку для ответной реакции другой части турецкого общества, которая привыкла жить в условиях все более современного и светского государства.
В таком состоянии Турция и подошла к нынешней весне. Катализатором событий стали президентские выборы, разбудившие все задремавшие силы общества.
Армия в лице Генштаба, традиционно выступавшая в роли гаранта светской направленности страны, ее кемалистского выбора, ясно артикулировала свою позицию. Она сначала заявила о возможности и даже желательности военной операции в иракском Курдистане, чтобы предотвратить вспышки вооруженного сепаратизма турецких курдов. Затем напомнила, что не потерпит исламизации страны в случае избрания президентом кандидата правящей партии без предоставления им должных гарантий и обязательств.
На улицы сначала Анкары, а потом и Стамбула, стали выходить люди. Сперва их были сотни тысяч, а там набрался и миллион. Под национальными флагами и с портретами Ататюрка в руках они заявили о недопустимости распространения исламских правил в повседневной и политической жизни страны. Турки напомнили, что не намерены отказываться от ставшего привычным уклада жизни и вовсе не согласны на замену нынешних порядков на мусульманскую старину. Турция блестяще доказала, что можно быть исламской страной и при этом вовсе не обязательно закутывать женщин с головы до ног в непроницаемую черную ткань, как в дремучей афганской деревушке, или отрубать руку вору. Вместе с тем, манифестанты показали, что не хотят и вмешательства военных в политику: это тоже архаично. Манифестации стали серьезным фактором в жизни страны. Достаточно сказать, что миллион человек еще никогда в истории Турции не выходил на улицы под единым лозунгом!
Брюссель, как это с ним все чаще случается, оказался пленником своей идеологии. С одной стороны, он призвал военных не вмешиваться в политику, а с другой – попросил правительство не вести дело к исламизации страны. Это отражает привычные европейские догмы: военным место в казарме, даже когда они защищают приятные тебе ценности, а демократическое правительство должно действовать в рамках политкорректности, даже за счет программы, на основании которой пришло к власти.
Сценариев развития турецких событий несколько. Общее между ними одно – турецкий вулкан созрел для извержения, страна должна сделать выбор развития на предстоящие десятилетия. Возможно, выбор не будет в полной мере европейским, в результате чего в Брюсселе многие вдохнут с облегчением: решать вопрос о приеме Турции в ЕС не придется, поскольку он отпадет сам собой. Но как будет выглядеть региональная стратегическая конфигурация?
Андрей СЕМИРЕНКО
№5(11), 2007