Новые контуры европейской «архитектуры» безопасности,

или Можно ли улучшить отношения России с НАТО?

В XXI веке Россия остается – несмотря на трудности диалога с партнерами и приверженность концепции «евразийства» – ведущей европейской державой.

Окончание «холодной войны» и распад мировой социалистической системы, как казалось многим экспертам и политикам в 90-х годах прошлого века, создавали радикально новую парадигму стабильного развития Европы – колыбели мировой цивилизации, культуры и научно-технического прогресса, арены многих войн и революций, ведущей политической силы мира на протяжении столетий*1.

На волне эйфории «конца истории» и завершения противостояния двух систем в начале 1990-х годов, победы идеологии «нового пространства безопасности от Владивостока до Лиссабона», западному политическому классу тогда представлялось, что окончательно преодолевалось разделение Европы, закладывался фундамент «общеевропейского дома» с подлинной коллективной и равной безопасностью для всех. При этом Россия уже не рассматривалась как угроза безопасности Запада, хотя во многом игнорировалась как серьезный политический актор. Это позволило создать целую систему международно-правовых механизмов, таких как Большой договор Россия-ЕС 1994 г. о партнерстве и сотрудничестве и Основополагающий договор Россия-НАТО 1997 г., начать процесс адаптации Договора о сокращении вооружений и вооруженных сил в Европе. В то время как даже в разгаре «холодной войны» на Западе сохранялись иллюзии относительно возможности трансформации советского режима, успехов в реализации концепции конвергенции, а затем, с приходом политики перестройки и гласности, – и о перспективах вхождения постсоветской России в «общеевропейский дом», в сообщество демократических индустриальных держав – с построением единого пространства развития и безопасности «от Лиссабона да Владивостока» – сегодня такие настроения в политическом классе ведущих западных стран большая редкость.

Вот почему сегодня, в новой геополитический ситуации, характеризующейся глубоким кризисом отношений России и Запада, России и ЕС, России и НАТО по всем направлениям, представляется крайне важным найти и предложить прагматичные пути для стабилизации этих отношений, прежде всего, в сфере безопасности. Отсутствие взаимоприемлемых решений в этой области ведет к «пробуксовке» всего процесса уменьшения военной угрозы, потенциально – к новой гонке вооружений по всему спектру. Чтобы избежать подобного развития событий, которое может стать неизбежным, представляется крайне необходимым переломить формирующуюся тенденцию и в инициативном порядке предложить комплекс мер – программу конкретных мероприятий по предотвращению в будущем глубоких кризисов, подобных происходящему.

Ключевой составляющей такой программы является построение (модернизация) существующей архитектуры безопасности в Европе. Целью России и Запада могла бы стать разработка параметров такой архитектуры с учетом имеющихся предложений (в первую очередь, от Москвы – о заключении Договора о европейской безопасности) и предложений по их реализации. Это будет непростой задачей в интеллектуальном и политическом планах.

Трудно отрицать, что, по крайней мере, по политико-дипломатической риторике и целому ряду шагов в военной области с обеих сторон положение в Европе остается крайне тревожным. Москву откровенно обвиняют (особенно после 2014 г.) в подрыве политико-правовых основ послевоенного порядка на европейском континенте и общепринятых международно-правовых норм, в нелегитимных агрессивных намерениях, угрожающих европейской стабильности, безопасности соседних с Россией стран. В Альянсе Москву критикуют и за невыполнение Минских соглашений и заявляют, что никогда не признают «аннексию» Крыма и результаты выборов там. По словам министра иностранных дел Германии Ф.-В. Штайнмайера, во многом повторяющим известные заявления канцлера А. Меркель,: «Российская аннексия Крыма нарушила международное право и поставила под вопрос сами основы архитектуры безопасности в Европе. Более того, драматически изменилась, как продемонстрировала ситуация на Украине, природа конфликта. Все большую роль начинают играть так называемые гибридные войны и негосударственные игроки.»*2

Помимо иных, крайне негативных сегодняшних последствий, кризис на многие годы вперед послужил обоснованием повышенного уровня военно-политической активности Североатлантического альянса. НАТО фактически получило новый смысл существования и новую повестку дня для наращивания пусть пока и довольно ограниченного присутствия на востоке континента, как заявляется, для сдерживания «гегемонистских поползновений России».

В то же время, для западных стран характерна и определенная двойственность в подходах к «российскому вопросу», когда введение всё новых санкций сочетается с признанием необходимости диалога с российским руководством, расширения контактов с российскими властями и гражданским сообществом. Однако в такой ситуации ждать скорой отмены санкций было бы вряд ли реалистично, разве что их частичного смягчения, за что уже вступает целый ряд видных европейских политиков, заявляющих о бессмысленности политики остракизма в отношении Москвы. Что же мешает кардинальному выправлению ситуации?

Ясно, что двусторонние отношения с Западом стали осложняться у нас задолго до украинских событий. Свой вклад в отказ от эйфории относительно будущего «сердечного согласия» в начале 1990-х после распада СССР и социалистической системы внесли и война на Северном Кавказе, и неприятие российским политическим классом и обществом в целом действий НАТО на Балканах в середине того десятилетия, и известная внутренняя трансформация российского общества и государственности. Трудно отрицать сегодня, что нынешнюю российскую и западные элиты разделяют диаметрально противоположные взгляды на существо демократии и государственного устройства, принципы функционирования государственной системы и разделения властей, парламентского контроля за органами исполнительной ветви власти, военным строительством и силовыми структурами, бюджетом и внешней политикой. Это приводит к заметно разнящимся подходам к большинству международных проблем и вообще характеру мировых процессов.

Нормой в свете этого идейного противостояния стали в российской политической жизни, комментариях официальных лиц, экспертов и СМИ обвинения НАТО и США в попытках военного давления на Россию и ее провоцирования, ущемления ее законных интересов и выдавливания из мировой политики, неприятии укрепления внешнеполитических позиций страны и ее внутренней стабильности, желании поддержки несистемной деструктивной оппозиции и переноса «оранжевых» революций через украинский кризис на российскую территорию. Российские военные критикуют НАТО за стремление окружить Россию новым кольцом военных баз, нарушить ее исторические связи с государствами на постсоветском пространстве, активизировать стратегию «гибридных войн». Хотя натовская активность (на ротационной основе) в последние 2-3 года вблизи российских границ и несравнима с размерами противостоящих им контингентов и ресурсов, да и в принципе не угрожает нам как крупнейшей ядерной державе, сам факт ее постоянного наращивания, прежде всего под давлением США, является беспокоящим сигналом для Москвы и российских военных.

К сожалению, множатся и крайне опасные, грозящие непредсказуемыми последствиями инциденты с военными кораблями и самолетами в зонах соприкосновения у границ России и стран НАТО, в частности в акваториях Балтийского и Черного морей, примером чему может служить трагедия с российским бомбардировщиком Су-24.

На саммите НАТО в Варшаве в июле 2016 г. в развитие и дополнение к решениям Уэльского саммита в сентябре 2014 г. были приняты документы о коллективной обороне и присутствии войск альянса в странах его восточного фланга на «ротационной основе», что еще больше обостряет напряженность в сфере безопасности в регионе. Хотя по существу на фоне стремления проявить нерушимую блоковую солидарность там не было принято каких-либо более далеко идущих решений, каких-то существенных новаций в плане военного строительства, например, в отношении усиления акцента на ядерное сдерживание или отказа от ранее принятых обязательств в отношении России, сама атмосфера мероприятия и его заключительных документов во многом определялась задающими ныне тон в плане антикремлевской риторики в НАТО странами Балтии и Польшей. В Варшаве сделана заявка на принятие далеко идущих решений, направленных на обоснование жизнеспособности альянса, адаптацию ключевых подходов, закрепление курса на конфронтацию, «сдерживание» России*3.

В ситуации противостояния по «украинскому вопросу» и «санкционных войн» неудивительно, что контакты с альянсом по военной линии фактически заморожены. Не действует Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Россией и НАТО 1997 г., в нарушении которого российские военные обвиняют натовских коллег. Не привело к позитивным прорывам недавнее возобновление работы Совета Россия-НАТО, который многие российские политики считают отжившим своё время и неэффективным органом, не способным действенно реагировать на кризисы в двусторонних отношениях. Расширение НАТО на восток уже названо в российских официальных документах, таких как новая редакция Военной доктрины и Концепция национальной стратегии, угрозой безопасности России.

Можно предположить, что острота военного противостояния по линии Россия-НАТО будет только усиливаться- с выдвижением в альянсе новых концепций и стратегий противостояния тому, что считается новым российским экспансионизмом в Европе. «Идеологической основой» таких подходов уже стали доклады ведущих западных исследовательских центров, таких например как «РЭНД корпорейшн», Атлантический совет или «Чэтэм хаус», в которых рассматриваются сценарии военных конфликтов в Европе в ответ на возможную «агрессию России по крымскому сценарию» против Польши и стран Балтии.*4

К сожалению, такое беспокоящее развитие событий происходит на фоне практически полного отсутствия прогресса в процессах контроля над вооружениями в регионе. Фактически похоронен Договор об ограничении обычных сил и вооружений в Европе, недостаточно эффективно проявляет себя в вопросах безопасности ОБСЕ, остающаяся здесь единственным форумом по проблемам безопасности. Заморожен диалог по вопросам европейской системы ПРО. Не видно перспектив начала субстантивного диалога по вопросам нестратегических ядерных вооружений на континенте. И лишь Договор по открытому небу продолжает функционировать. События на и вокруг Украины поставили вопрос и о действенности Хельсинкского процесса, эффективности Венского документа ОБСЕ, значении таких документов, как Будапештский меморандум. В этой связи Минский процесс видится в НАТО как единственный путь стабилизации ситуации на континенте и выправления взаимоотношений альянса с Москвой. Но и здесь стороны говорят как бы мимо друг друга, умножая взаимные обвинения в несоблюдении этих договоренностей.

В целом очевидно, что стороны хотели бы видеть больше предсказуемости, желания учитывать интересы друг друга в вопросах безопасности, а тем более предотвратить появление «черных дыр» нестабильности по типу сирийского конфликта в центре Европы, перевода «замороженных» конфликтов в «горячую» фазу – о чём недавно напомнила вспышка перестрелок в Нагорном Карабахе. Ясно, что почву для перехода к продуктивному обсуждению проблем обеспечил бы взаимный отказ от провоцирующей риторики, активизации информационных войн и пропагандистских кампаний, обвинений в агрессивности и нежелании слышать друг друга, тиражирования пропагандистской теле– и кинопродукции. В то же время Москва, отвергая саму идею какой-то своей изоляции, желала бы восстановления равноправных партнерских отношений с НАТО, включая США, как об этом неоднократно заявляют в российском МИДе – хотя сегодня перспективы новой разрядки, а тем более «перезагрузки» или новой «восточной политики» в странах блока весьма туманны. Главным условием, очевидно, является для нас признание независимого самостоятельного и автономного характера российской внешней и внутренней политики и учета законных интересов Москвы – как региональной и глобальной державы.

Несомненно, важны и конкретные меры. Москва заинтересована в нерасширении НАТО на восток и неприближении альянса к российским границам, в неразмещении в странах Восточной, Центральной Европы и Балтии всё новых контингентов вооруженных сил и складов вооружений и военной техники, в снижении военной активности там в целом. Безусловно, важная тема для российской стороны – решения Бухарестского саммита НАТО относительно приема в этот блок Украины и Грузии.*5В Москве напоминают, что Основополагающий акт Россия-НАТО начинается со слов о том, что стороны больше не противники.*6 В этом документе, помимо принципов сотрудничества, схем и областей взаимодействия, содержатся важные обязательства проявлять сдержанность в военной сфере. Так, НАТО обязалось не размешать ядерное оружие на территории новых членов, не создавать для этого инфраструктуру, а также не развертывать дополнительно существенные боевые силы на постоянной основе. Эти обязательства, по мнению России, составляют один из важных элементов нынешней системы военной безопасности в Европе.

Ожидать каких либо драматических прорывов в ближайшем будущем вряд ли реалистично. Тем более трудно предполагать конкретные шаги здесь в области контроля над вооружениями в ближайшем будущем. Налицо наличие кризисной ситуации в том, что касается стабильности и климата доверия. Это, однако, не означает, что следует пережидать какую-то паузу, оказаться от попыток предпринимать конструктивные шаги в целях восстановления доверия. Такой подход был бы контрпродуктивным – тем более, что с обеих сторон поступают, пусть и приглушенные, сигналы о готовности к диалогу.

Новые инициативы по восстановлению диалога и доверия тем более возможны, что в последнее время на фоне определенной усталости от конфронтационной напряженности с Москвой за последние несколько лет на Западе, прежде всего в ЕС, наблюдаются сигналы в пользу «перезапуска» процессов контроля над вооружениями, сфокусированного главным образом на проблемах обеспечения стабильности и безопасности в Европе.*7 Идеологической основой такого поворота в политике Запада служат идеи т.н. плана Армеля – о сочетании линии на «сдерживание» России с курсом на переговоры с ней. *8 Всё это говорит о том, что уже в ближайшее время нам с НАТО можно было бы перейти и к обсуждению широких перспектив будущего европейской архитектуры безопасности – первоначально не ставя перед собой слишком масштабные и заведомо невыполнимые задачи.

Речь могла бы идти о согласовании ряда мер по укреплению доверия и транспарентности, которые реализовывались бы шаг за шагом, стабилизируя ситуацию на континенте в области военной безопасности.

Важная роль в разработке таких механизмов и их реализации принадлежит ОБСЕ и ее нынешнему председателю – Германии

В конкретном плане речь могла идти о следующих шагах:

Первоначально:

• Активизация работы Совета Россия–НАТО после встречи 2016 г. (этой пока что единственной, пусть и критикуемой зачастую, площадкой для диалога) – с параллельным изучением перспектив создания новых механизмов сотрудничества и консультаций. Следует продумать и возможность обновления Основополагающего акта Россия-НАТО 1997 г. Очевидна необходимость дать определение «существенных боевых сил» в контексте обязательств, которые НАТО и России по этому документу для ограничений возможного развертывания дополнительных сил вблизи их границ. (По мнению Москвы, нынешнее развертывание сил НАТО уже превосходит предложенной Россией в 2008 г. потолок в 5000 человек – бригада полного состава).

• Полезным форумом для обмена мнениями по актуальным вопросам европейской безопасности могли бы стать и встречи между российскими парламентариями и членами Парламентской ассамблеи НАТО.

• С учетом участившихся инцидентов в связи с пролетами авиации России и НАТО у границ друг друга,*9 полезным инструментом стабилизации стала бы разработка соглашения (Меморандума о взаимопонимании) относительно предотвращения возможных и крайне опасных инцидентов беспокоящей военной активности вблизи границ альянса и России (на основе ранее заключенных советско-американских соглашений, таких как о предотвращении инцидентов в открытом море и в воздушном пространстве над ним от 25 мая 1972 г., и о предотвращении опасной военной деятельности (вместе с процедурами установления и поддержания связи с процедурами урегулирования инцидентов, связанных с вхождением в пределы государственной территории) от 12 июня 1989 г. Такие меры уменьшения опасности и повышения транспарентности уже обсуждаются Россией с руководством НАТО и генеральным секретарем альянса.*10Речь, в частности, шла о согласовании параметров транспондеров на самолетах обеих сторон. Кроме того, такие соглашения могли бы быть заключены и на двусторонней основе с теми членами блока, с корыми у нас их нет.

• В дальнейшем могли бы быть созданы и механизмы для предотвращения опасных инцидентов, которые грозили бы перерастанием в ядерные конфликты в Европе – по аналогии с советско-американским соглашением 1971 г. о предотвращении риска ядерной войны, и 1989 г. о создании национальных центров по уменьшению ядерной опасности – в данном случае, речь шла бы о создании многосторонних центров Россия-НАТО (ЕС?), а также постоянно действующего органа по предотвращению инцидентов и коммуникаций, причем Европейский центр был бы напрямую связан с российским Генеральным штабом ВС РФ и Комитетом начальников штабов ВС США (пока что такой канал горячей линии Генштаб ВС РФ и SACEUR фактически не функционирует). Подобные предложения со стороны российского Минобороны в НАТО уже направлены. Речь могла бы идти о согласовании соответствующего меморандума о взаимопонимании в рамках, например, Совета Россия-НАТО – что придало бы этому органу второе дыхание

• Создание «группы мудрецов» или представителей экспертного сообщества и НКО для обсуждения в рамках процесса в стиле «второго трека» ключевых вызовов в области, а также новых возможных контуров стабильности и безопасности в евроатлантическом регионе, включая шаги по их реализации и сравнение военных доктрин сторон (такая встреча по доктринам на высшем уровне – «OSCE High-Level Military & Doctrine Seminar» – уже прошла в феврале 2016 г. в Вене под эгидой ОБСЕ). Ещё одна возможная тема – роль евроатлантических институтов в этих процессах, участие и вклад соседних государств.

• Наиболее перспективным, если не единственным органом для обсуждения проблематики европейской безопасности, включая тематику контроля над вооружениями, мер укрепления доверия и транспарентности, развитие норм и принципов права, проблему предотвращения «гибридных войн», эффективную «заморозку» конфликта на украинском Донбассе и т. п., остается ОБСЕ и ее Форум по сотрудничеству в области безопасности, которая уже осуществляет мониторинг целого ряда мер по укреплению доверия, в том числе, на востоке Украины в занятых сейчас сепаратистами районах Донбасса, а также реализует Венский документ и Договор по открытому небу.*11

• Венский документ настоятельно требует дальнейшей модернизации с учетом сегодняшних реалий. Можно продумать его новое наполнение в теоретическом плане уже сейчас – несмотря на сдержанное отношение России и российских военных к его обновлению

• В дальнейшем речь могла бы идти и о начале процесса «Хельсинки 2.0» для углубленного анализа задач стабилизации системы безопасности в Евроатлантике.

Последующие шаги:

Важная задача – расширение контактов и линий коммуникаций между военными России и НАТО для усиления предсказуемости и взаимного доверия, исключения опасных инцидентов, информирования о деятельности друг друга, например крупных перемещениях войск и о складировании больших объемов техники и вооружений вблизи границ друг друга. В перспективе речь могла бы идти о совместных информационных Центрах по координации военной деятельности в регионе. Минобороны РФ уже изменило регламент раскрытия информации о своих воинских учениях.

• Разработка – в отсутствие новых договоренностей по контролю над вооружениями – системы взаимных уведомлений о маневрах, патрулировании военными кораблями и самолетами, в частности, конкретно в районах Балтийского и Черного морей, в целях избежать неправильной интерпретации и опасной эскалации инцидентов, установить четкие правила, регламентирующие военную деятельность в этих потенциально наиболее беспокоящих с точки зрения стабильности регионах. Примерно такая информация уже предоставляется Россией и коалицией в ходе кампании против исламистских террористов в Сирии.

• Главное в таких механизмах – создание «страховочной сетки» против возможных инцидентов, системы предупреждения опасной дестабилизации ситуации. Это могло бы включать принятие договоренностей относительно предупреждений о крупных перебросках войск, прежде всего, вблизи границ, и другой масштабной деятельности там, взаимное посещение учений и маневров, включая внезапные.

На этапе восстановления партнерства:

• Россия и страны альянса могли бы обсудить возможность совместных миротворческих и контртеррористических операций в третьих странах – по примеру того, что было реализовано в Боснии и Косово.

• Контакты между военными, вероятно, целесообразнее начинать на двустороннем уровне – например, с Германией или Францией – а не с НАТО в целом.

• В будущем стороны могли бы рассмотреть, какие позитивные гарантии безопасности, закрепленные в новых соглашениях, они смогли бы дополнительно дать друг другу, какие приграничные меры укрепления доверия и большей открытости, предоставления информации чисто военного плана, в частности, относительно крупных складов вооружений и военной техники, мер по последующей переброске новых сил НАТО в регион вблизи границ РФ могли бы быть реализованы, например, в российско-прибалтийской приграничной зоне или на белорусско-польской границе.

• Несомненно, важнейшей темой остается и проработка возможностей укрепления и более эффективной реализации уже имеющихся форматов и договоренной в области контроля над вооружениями, таких как Договоры о ракетах средней и меньшей дальности и по Открытому небу, дальнейшее совершенствование Венского документа, усиление возможностей ОБСЕ в сфере региональной безопасности. Россия и страны НАТО могли бы подтвердить свою приверженность задаче поиска форматов договоренности о будущем сокращении вооруженных сил и вооружений в Европе. Пока что сотрудничество в процессах контроля над вооружениями между Западом и Россией представляется утопической идеей.*12 Тем не менее, думается, что их экспертная проработка способствовала бы большей предсказуемости и стабилизации всего комплекса проблем безопасности в регионе, и, следовательно, отвечала бы жизненным интересам России и НАТО, устраняя саму почву для «безопастностной» конфликтогенности в регионе. (Однако сегодня консервативные силы в НАТО раскритиковали весьма осторожные меры, предложенные министром иностранных дел Германии для восстановления диалога по контролю над обычными вооружениями в Европе)*13. С учетом новой «Глобальной стратегии безопасности ЕС» от 29 июня 2016 г., Россия должна быть готова развивать равноправный диалог с европейскими партнерами по тематике разоружения в целях стабилизации ситуации в регионе, естественно, не поступаясь интересами собственной безопасности.

Западной Европе и западноевропейским членам НАТО нужна новая «Восточная политика», очертаний которой пока, однако, не просматривается,*14 хотя существует множество сигналов из руководящих кругов ЕС и НАТО о готовности к такому диалогу.*15 Кроме того, в конечном счете, у России и НАТО, а также России и ЕС существует целый ряд вызовов и угроз, таких как борьба с исламистским терроризмом и укрепление режимов нераспространения ОМУ, решение проблемы миграции, борьба с пиратством и природными катастрофами, экология и предотвращение вспышек опасных эпидемий, по которым они могут вполне успешно сотрудничать с тем, чтобы заложить основы более конструктивных и равноправных отношений в будущем.

Со своей стороны, России следует продолжать линию на выстраивание конструктивного диалога с европейскими партнерами по широкому кругу проблем региональной безопасности и кризисной стабильности. В конечном счете, это будет способствовать восстановлению зрелого партнерства и укреплению безопасности для всех, в чем заинтересованы и Москва, и европейские члены НАТО.

Виктор МИЗИН

 

*1 Kissinger H. Word Order. Ch.2: The European Balance of Power and Its End. London: Allen Lane, 2014. Р.91.

*2 Reviving arms control in Europe, Article by Foreign Minister Frank-Walter Steinmeier in «Frankfurter Allgemeine Zeitung», Цит. по: http://www.auswaertiges-amt.de/EN/Infoservice/Presse/Interview/2016/160826_BM_Arms%20Control.html

*3 Аксенов П. Четыре батальона против миллиона: как НАТО собирается сдержать Россию // http://www.bbc.com/russian/international/2016/06/160601_poland_nato_battalion

*4 http://www.economist.com/news/europe/21697236-germanys-establishment-once-believed-conciliation-russia-no-longer-fool-me-once

*5 http://www.nato.int/cps/en/natolive/official_texts_8443.htm

*6 http://eulaw.edu.ru/documents/legislation/eur_int_law/nato_rus_act.htm

*7 Korzun P. Germany Calls for New Arms Control Deal with Russia European security is under threat / Strategic Culture Foundation Online Journal. 31.08.2016 http://www.strategic-culture.org/news/2016/08/31/germany-calls-new-arms-control-deal-with-russia.html

*8 KUhn U. “Responses to ‘Deter and Engage: Making the Case for Harmel 2.0As NATO's New Strategy”, Forum “Survival”

*9 Avoiding War in Europe: how to reduce the risk of a military encounter between Russia and NATO, July 2015, Task Force on Cooperation in Greater Europe, European Leadership Network (ELN), the Russian International Affairs Council (RIAC), the Polish Institute of International Affairs (PISM), and the International Strategic Research Organisation in Ankara (USAK), https://www.pism.pl/files/?id_plik=20239

*10 http://www.nato.int/cps/en/natohq/news_135115.htm

*11 Zagorski A., Strengthening the osce. Building a Common Space for Economic and Humanitarian Cooperation, an Indivisible Security Community from the Atlantic to the Pacific, Russian International Affairs Council Report, no. 16/2014, Moscow 2014, p. 24.

*12 Арбатов А., Зачем Россия угрожает Западу ядерным оружием?, «Россия в глобальной политике», 1июля 2015 г.

*13 Reviving arms control in Europe, Article by Foreign Minister Frank-Walter Steinmeier in Frankfurter Allgemeine Zeitung, Цит. по: http://www.auswaertiges-amt.de/EN/Infoservice/Presse/Interview/2016/160826_BM_Arms%20Control.html

*14 Bahr Egon (1963), Change through Rapprochement (Speech at the Evangelische Akademie Tutzing, 15 July 1963). Excerpts available at http://germanhistorydocs.ghi-dc.org/sub_document.cfm?document_id=81

*15 Kuehn U. The Baltic Dilemma of Power vs. Order National Interest, January 11, 2016, http://nationalinterest.org/feature/the-baltic-dilemma-power-vs-order-14865