Когда соглашением можно пренебречь

Иногда чувствую себя сказочником, сказителем, историком современности, библиотекарем, архивариусом, коллекционером и поэтом в одном лице. Очень со многими нахожусь в постоянной переписке. Откликаясь на мои притчи, порождаемые самой жизнью, люди рассказывают мне свои собственные истории. Не менее красочные и удивительные. Не только спорят, негодуют, укоряют и восторгаются, но и делятся своими мыслями о том, что их действительно волнует.

О том, куда всё катится. О несправедливости. Оскорблениях и унижениях, которым они подверглись. Всегда абсолютно незаслуженно. О предчувствии войны. Новых утрат и горестей. Лишений, без которых так хотелось бы обойтись. Об обманутой любви. Боли. Подлости. Предательстве.

Но и о том, какой это восторг, какое счастье найти, обрести и не потерять. Как все может быть красиво. Здорово. Солнечно. Когда вокруг волшебство, и любовь переполняет тебя.

Пишут и о Крыме. Украине. Сирии. Борьбе с исламским халифатом, протянувшим свои щупальца по всему свету. О вновь ощущаемой гордости за наших. О том, что надо быть резче. Тверже. Бойчее. Советоваться с народом. Находить более убедительные аргументы. Тем более что история права и дипломатии их предоставляет предостаточно.

Особенно меня заинтересовало послание одного моего старого приятеля, который совсем недавно проводил инвентаризацию в хранилищах музея древней истории. На чем именно он в нем настаивал, разглашать не буду. Надеюсь на вашу смекалку. Хочу лишь привести отрывок из исповеди, скан которой он мне переслал. Она в те далекие времена записана была. Все остальное вы без труда сами додумаете.

Позволил себе только текст подсократить, убрав некоторые описания, которые для нас сейчас уже непонятны, и перевести на современный язык. Все-таки за последние столетия он сильно изменился. И так, «включайте извилины».

… У нас было лучшее в мире войско. Нам никто не мог противостоять. В большинстве случаев гарнизоны сдавались нам без боя. Жители с энтузиазмом спешили добросовестно и в срок выполнить нашу волю. Поэтому у нас всего было в избытке: и оружия, и провианта, и злата-серебра с драгоценностями. Если же нам оказывали сопротивление, мы были беспощадны. Мы знали, что ослушавшимся надо преподнести урок, который бы надолго всем запомнился.

Мы были лучшими не потому, что нас было много. Противостоящие нам армии насчитывали в десятки раз больше воинов. А потому, что каждый из нас стоил тысячи неприятелей. Потому что мы сражались как один. Были свирепы. Отважны. Пассионарны. Владели воинским мастерством как никто. Имели оружие, превосходившее всё, что только могли придумать другие. И бились мы так, чтобы не потерять ни одного из своих. Братство было для нас высшим законом.

Но обстоятельства меняются. Мотаться по свету и одерживать победы ради побед когда-нибудь тоже надоедает. Я чувствовал, как в наших сердцах зреют иные желания. Все с более ощутимо хотелось осесть где-нибудь. Обрести Родину. Предаться мирной созидательной жизни. Превратить тот великий город или страну, которые мы сделаем нашими, в оазис благополучия и процветания.

Однако даже не это было главным. Моя суженная, моя любимая, моя ненаглядная повелительница понесла. Ей хотелось покоя. Не ристалища, а куполов и торговых площадей. Не сбруи и доспехов, а струящихся парчовых и шелковых платьев и изысканных уборов. Не седла под головой, а нежнейших перин и простыней. Не клацанья мечей, а трелей соловьев и звука клавесинов.

Для нас с любимой настали самые сладкие времена. Нам готовы были отдаться с дюжины величественных столиц. То бишь, их властители приглашали меня на воеводство. Условия стандартные. Я с воинами – высшая каста. Все на довольствии. Самом отменном. Что ни пожелай – все наше. Но отвечаем только за безопасность. В дела гражданские не вмешиваемся. Зато и в наши – никто. И все делают, что мы скажем.

Почему приглашения последовали, и младенцу понятно: чтобы обезопасить себя от разорения. Но нам-то наплевать. Разложим мы с женой перед собой зарисовки и описания городов и перебираем, словно игральные карты. Сегодня в пользу этой столицы выбор сделаем. Завтра – в пользу другой. И давай в деталях обсуждать, где и как жить будем. Кого к малышу или малышке приставим. Кого в услужение возьмем. Что по вечерам делать будем. Куда на пикники выбираться получится. Кого в гости приглашать будем. С кем подружимся. Какое призвание для детей выберем. В какие университеты престижные определим, когда эти университеты, естественно, появятся.

В общем, никаких ограничений для полета фантазии. Но останавливаться на чем-то надо. Время ведь идет. Тогда для себя главный оселок определили, которым все мерить. Решили, что для себя и дружины такую цивилизацию, таких людей выберем, которые нам больше всего близки. Понятны. Почти родственны. И по духу, и по восприятию окружающего. С которыми на одном языке разговаривать можно будет. Короче, своих во всех отношениях.

Так и поступили. Выбор наш на Барбарагоссу пал. Она еще именем «тысячи приключений» славилась. Место совершенно классное. И по климату. И по кухне, вкуснее которой никто ничего не пробовал. И по свободе и достоинству, которые в проживающих в ней почувствовали. Но прежде всего, остановили свой выбор на этой стране, потому что люди тамошние нам искреннее всех остальных показались. Теплее. Радушнее. Жизнерадостнее. Поверили, что сразу, а не через поколение или два с ними общим целым, неразрывным, сделаемся.

И сначала всё на то, что не промахнулись в своих расчетах, указывало. Приняли нас будто самых дорогих и близких родственников. Все дали именно то, о чем договаривались. Приглашать немедленно стали повсюду. И на поминки. И на обручение. Во все советы значимые ввели. Понимали нас с полуслова.

По моему указанию все старинные стены крепостные, никчемные, разобрали – нам ли это не знать – и новые, как мы объяснили, поставили. Передовые дозоры организовали. Вершины стратегические у соседей перекупили или выменяли. Всех с младенческих лет под нашим руководством воинскому искусству обучать стали.

В общем, полный восторг. Предел желаний. Это вдобавок к тому, что в городе театров, музеев и парков тенистых тысячи. Уровень образования и образованности – выше мы нигде не видели. Люди вежливые. Обходительные. Как поговоришь с кем, кажется, что в лото сумму приличную выиграл. Так что не жизнь, а райское наслаждение.

Мы с женой блаженствовали – роды так легко прошли, что мы в эйфории сразу и второго, и третьего себе запланировали. Казалось, всё так счастливо складывается. Мы одним народом становимся. Помыслы у нас общие. «Топор войны» зарыт на века. О нем больше никто не вспоминает. Не мы за них в ответе, а все дело общее делают.

Только у всего всегда оборотная сторона медали случается. Как мы обустроились, по непонятным для нас причинам переселение народов началось. Может, климат меняться стал. Может, земли истощились и прокормить население, пухнущее будто на дрожжах, уже больше были не в состоянии. Может, войны страшные, далекие, неведомые, людей с обжитых мест согнали. В любом случае, потоки беженцев, бедных, больных, изможденных, в наши ворота стучаться стали. И нас обтекать по дороге в неведомую нам землю обетованную. А за ними и те пришли, от кого они спасались.

Обложили наш город вороги со всех сторон и осаду классическую учинили. Однако не на тех напали. Крепостную стену держим так, что к ней не подступиться. Ни одному снаряду в столицу залететь не даем. А сами по ночам вылазки организуем внезапные. И за одну вылазку по сотне отрядов вырезаем. Не впервой. Так что буквально через месячишко нашествие выдохлось. У противника людей, чтобы осаду держать, не осталось. Сняли они ее и в ночи растворились. Уйдя так же неведомо, как и пришли.

Однако мы и горожане рано обрадовались и спокойной жизнью зажили. Не прошло и нескольких лет, как вражьи орды снова нагрянули. Только на этот раз бесчисленные. И с непреклонным желанием отсюда никуда не уходить.

Силы были слишком неравны. Прогнать врагов у нас не получалось. На место убитых моментально становились новые тысячи. И для того, чтобы убедить их снять осаду, аргументов тоже не хватало. Так что оставалось, вроде бы, только одно – научиться жить в постоянном враждебном окружении.

Для нас это проблемы не составляло. Мы занимались привычным ратным делом. Делали это также здорово, как всегда. Противника к крепостной стене на пушечный выстрел не подпускали. Всех лазутчиков вырезали еще до того, как они «набедокурить» успевали. Любые нештатные «задумки» неприятеля, типа железных драконов летающих или чего еще, все равно на дальних подступах сбивали. Так что город неприступным могли держать, хоть целую вечность. И радоваться жизни, наслаждаться безоблачным счастьем точно также как и раньше.

Но не учли мы человеческий фактор. Вот не проинтуичили, и все тут. Каюсь. Это для нас ситуация непрерывной войны и военных походов привычной была. И для наших семей. Жен, детей, бабок, нянек, куртизанок, в общем всех. А горожане-то другого замеса. Мы это слишком поздно поняли.

Месяц они терпели. Третий. Пятый. Десятый. А потом, сидя взаперти, сломались. Просто сломались, и конец. Усталость материала наступила.

Мы об этом не знали, не ведали. Оказывается, из города потайные ходы до дальней гавани проложены были. Местные сановники с купцами договорились и, когда мы очередной штурм отбивали, взяли и все население из него вывели, на корабли посадили и нам ручкой помахали.

Просыпаемся мы на утро, а в городе тишина, какой никогда не было. Колокола не звонят. Зазывалы не кричат. Родители с детьми в школу не торопятся. Колеса по мостовой не стучат. Не только прохожих не видно. Даже кошки с собаками по городу больше не шастают.

Обошли мы все дома и подворья – никого. Лишь раненые, больные и немощные на наше попечение брошены. Все те, кто для беглецов обузой могли бы стать. Так что «кинули» нас хозяева и жители города самым гнусным образом. Продали и предали. И ни одного порядочного человека не нашлось, который бы нас предупредил. А мы-то по наивности думали, что с ними породнились. Что нет между нами стены. Что на одной волне. И делаем одно дело.

Ударом для нас по-человечески такое предательство стало очень сильным. Прощай мечты и надежды. Прощай новая малая Родина. Прощай вера в то, во что верить очень хочется. Во что все люди верить должны.

Узнав о случившемся, я с осаждающими враз о перемирии на три дня договорился и стал со всеми нашими воинами и семьями совет держать. Одно дело город защищать, когда за твоей спиной сотни тысяч жителей, и совсем другое – когда пустота. Одно дело, когда за близких тебе людей бьешься, и совсем другое – когда тебя, будто игрушку ненужную, надоевшую, подыхать бросили.

Тем более понятно, что даже если мы город отстоим, жить в нем уже не сможем. Нельзя в городе жить, из которого жизнь ушла. Который горожане оставили. Да и не поднять нам его одним – в основном лишь биться и командовать обученным.

Судили-рядили мы все три дня, как дальше быть. Все варианты перебрали. Особенно важно нам было честь свою не уронить. Мы же подписали с жителями договор о том, что город защитим. От любой опасности. Нам его и исполнять. Договор выше всего. Слово данное нельзя обратно забрать. Так богами завещано. Так в основу порядка, который истово чтим, издревле положено.

Однако жизнь может складываться по-разному. Решили мы к исходу третьего дня, что не все соглашения и не всегда соблюдать должно. Не наша вина в том, что другая сторона наш уговор своим поступком фактически расторгла. Лишила смысла. Сделала ничтожным. Не наша вина, что другая сторона все законы мирские и заповеди божьи нарушила. Коль обстоятельства так сильно изменились, коль другие от своих обязательств отвернулись, и нам соблюдать свои больше не обязательно. Солгав и обманув, другая сторона нас от них освободила.

Дальнейшее было предсказуемо. Получив мандат от жены и моих соратников, я договорился с неприятелем, что мы вливаемся в его ряды. Но не просто так, а в качестве элитного отряда, подчиняющегося только мне и общей диспозиции военной кампании. Что город будет отдан на разграбление. Более того, чтобы никто не мог в него вернуться, он будет предан огню и мечу и разрушен до основания. Так, чтобы и воспоминаний о нем не сохранилось.

Можно не упоминать, что первыми среди тех, кто приступил к уничтожению города, встали мои воины. Круша и ломая здание за зданием, уничтожая все так, чтобы никто никогда не смог бы его восстановить, они смывали с себя оскорбление. Сводили счеты с предателями. Возвращали себе достоинство, на которое по большому счету могут посягнуть лишь те, кто тебе дорог, те, кто для тебя много значат.

Руины остались позади. Мы распростились с оседлой жизнью. Нас опять забрасывало из одного уголка земли в другой, еще более дальний и неведомый. Как и прежде, мы сеяли смерть и взимали тяжелую дань. Но теперь мы всюду искали следы беглецов. Чтоб настичь их. Чтобы поквитаться с ними. Воздать им должное.

Поверьте моему слову, мы это сделаем. Я свое слово никогда не нарушал. В отличие от других.

© Н.И. ТНЭЛМ