Назад, к демократии?

Вряд ли кто-нибудь будет спорить с тем, что в современной Европе (да и не только) одной из острейших проблем является отсутствие лидеров, способных находить эффективный ответ в новой, более сложной и конкурентной обстановке.

Нынешнее поколение европейских лидеров вызревало постепенно, в иных политических и экономических условиях. Оно сформировано под решение иных задач. Круглые, усредненные, политкорректные, аккуратные, эти люди сформированы средой, в которой правит консенсус, где цели и методы их достижения заранее известны и не подвергаются сомнению. Спор идет лишь о деталях, пусть и важных. Сейчас эти политики дают сбой, достигаемые ими результаты оказываются диаметрально противоположными ожидаемым, новые проблемы не находят решения в рамках стандартного и, казалось бы, правильного образа мысли.

Проблема уходит корнями в 1980-е годы.

Тогда в европейских странах (точнее, в западноевропейских, если оставаться в рамах реалий того времени) сложился политический консенсус относительно того, по какому пути им следует идти. «Европейское экономическое сообщество», предшественник нынешнего Европейского Союза, складывалось как либеральное, толерантное пространство, озабоченное стремлением к выравниванию социальных условий, подтягиванием более бедных стран к средним показателям. В определенном смысле оно было противопоставлено американской модели беспощадного капитализма и, безусловно, советской модели плановой экономики, нелиберального политического устройства.

Тогда начала складываться ситуация, при которой в этих европейских странах стала прекращаться политическая конкуренция. Нет, все внешние элементы политической борьбы остались и работали, лидеры боролись за власть, партии чередовались у руля, порой, битвы принимали эпические, по местным меркам, масштабы.

Дело в другом. Чем дальше, тем больше все это напоминало общеизвестную борьбу «нанайских мальчиков». Кто бы ни приходил в конечном итоге к власти в той или иной стране, социалисты или либералы, христианские демократы или консерваторы, по основным направлениям они проводили одинаковую политику. Различия между ними были, но они касались частностей, пусть и существенных. Но ключевые параметры политики под вопрос не ставились. Поэтому на протяжении последних десятилетий менявшие друг друга правительства проводили в значительной мере похожий курс. Примером последнего времени может стать то, как в странах еврозоны левые, правые или центристские правительства проводили одинаковую политику жесткой экономии, более или менее скопированную с германской.

Такое положение имело своего рода теоретическое обоснование и вытекало из того, что в 1980-е годы советская модель потеряла остатки привлекательности и выдыхалась. В наиболее четком виде это обоснование сформулировала бывший премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер. Она использовала английское сокращение TINA (There Are No Alternative) – «Нет никакой альтернативы» предлагавшемуся курсу, а именно: глобализированной рыночной демократии. Тогда внутри капиталистической системы начали повсеместно разрушать барьеры для торговли и инвестиций, открывая новые перспективы для финансового сектора. Эта тенденция охватила всю планету после распада Советского Союза. В плоскости этой политической безальтернативности и пошло развитие, в том числе, в Европе.

Для рынка политических услуг TINA означала исчезновение конкуренции между предлагаемыми моделями и путями развития в пользу конкуренции между более или менее привлекательными вариантами безальтернативного курса и их носителями. По сути, это означало конец демократии как метода конкуренции разных политических предложений, при сохранении, конечно же, демократии как формы организации отбора на высшие должности в государствах. Содержание было выхолощено, форма осталась.

Модель предполагала и совершенно другое качество политических лидеров. Условно говоря, в такой Европе больше не было бы места новому де Голлю, способному идти против течения, принимать нестандартные решения, придумывать принципиально новые ходы. Вместо этого сложился, пройдя отбор по новым критериям, другой политический класс. Он уже лет 15-20 как забрал повсюду в Европе власть, его мы видим и сейчас, подчас удивляясь недальновидности и бессмысленности многих принимаемых решений.

Но к нынешнему моменту мир, в том числе, сам ЕС очень изменился, кстати, не без влияния курса на строительство либеральной глобальной демократии. Оставим за скобками перемены в мире. Упомянем хотя бы об изменениях внутри самого ЕС.

На одной чаше весов мы имеем крупнейшую экономику в мире, крупнейшего торговца в мире, третью силу с точки зрения демографии, уступающую по этому показателю только Китаю и Индии. Сам Союз расширился вдвое. Своего рода признанием успеха этой модели европейской интеграции стало присуждение ЕС в 2012 году Нобелевской премии мира за превращение европейского континента из континента войны в континент мира. При всей объяснимой иронии относительно справедливости системы выбора кандидатов на эту премию, нельзя не признать этого достижения нынешних «двадцати восьми».

На другой чаше весов в последнее десятилетие-два стали накапливаться явления со знаком минус. Вместо курса на выравнивание уровня развития стран-членов, наблюдается, как минимум, сохранение разрыва между ними. Если раньше, например, Ирландия или Португалия, вступив в это объединение, смогли воспользоваться помощью из Брюсселя для мощнейшего рывка, позволившего сократить отставание от наиболее богатых стран-партнеров, то через 2-3 десятилетия восточноевропейские новобранцы, мечтавшие о повторении этого пути, так и остались безнадежными бедными родственниками. Денег на новичков больше нет. К слову, последним, кто в полной мере воспользовался возможностями для подтягивания уровня жизни бедных, стала… Германия для развития восточных земель после объединения.

Уровень жизни в Венгрии через четверть века после окончания социализма остался вполовину ниже, чем в соседней Австрии. Даже считающейся экономически успешной Польше до той же Австрии – как до небес. Румынии понадобилось 14 лет, чтобы вернуться к уровню ВВП 1989 года, и до сих пор она остается одной из беднейших из «двадцати восьми». Зато мы видим обратный процесс – некоторые старые члены ЕС стали скатываться до уровня восточноевропейских новобранцев. Достаточно вспомнить многострадальную Грецию, показатели которой ныне хуже, чем у далеко не процветающей Словении и даже Словакии.

Одновременно очевидно социальное брожение в обществах европейских стран, снижение уровня жизни, постепенный демонтаж социальных завоеваний прежних поколений, негативные последствия иммиграционной политики, нарастающая исламофобия и даже возрождение, казалось бы, забытого в Европе антисемитизма. Интеграционные процессы дают сбой, консенсус вырабатывается со все менее значительным общим знаменателем, безработица ломает сложившуюся систему социальных отношений.

Европейский политический класс реагирует на нарастание новых проблем традиционными рецептами в рамках TINA, но ничего из этого не выходит. В политическом мире стран ЕС, обреченном на безальтернативность, начинается глухое брожение, катализатором которого, что естественно, выступает непрекращающийся экономический кризис. Кстати, и по части борьбы с этим кризисом европейские правители не добиваются особого результата: казалось бы, они проводят одобренные меры, которые принято считать единственно правильными, а воз и ныне там.

Не следует удивляться, что в разных странах ЕС набирают силу различные движения, которые ищут и предлагают альтернативные решения проблем. Официальная политика и информационная машина с ними борется, используя всю свою немалую мощь, пока в целом сдерживая натиск. Альтернативные силы крайне разношерстны. Тут и евроскептики, и националисты, и исламофобы (даже в супертерпимой и спокойной Скандинавии), и левые радикалы, и даже сепаратисты (Шотландия, Каталония, Фландрия, в определенной степени итальянская «Лига Севера»). Их объединяет попытка найти выход из положения вне рамок апробированных схем, на иных путях.

Пока эти движения остаются за бортом системы власти и принятия решений. Кое-где они воспринимаются политическим истеблишментом как реальная угроза, например, французский «Национальный фронт» во главе с Мариной Ле Пен. На региональном уровне некоторые пробрались к власти, это касается, прежде всего, сепаратистски настроенных регионов. Отдельные элементы альтернативной политики уже прорываются в дискуссию на официальном уровне. К их числу можно отнести и предложения главы правительства Италии Маттео Ренци, который в 2014 году, придя к власти, первым заговорил о необходимости пересмотра в еврозоне политики жесткой экономии в пользу стимулирования развития для преодоления кризиса. Его речь подхватили многие коллеги, особенно радостно во Франции. Самоуверенный Берлин, настаивающий на безальтернативности жесткой экономии, впервые почувствовал себя в изоляции по этим вопросам.

Более решительно, чем итальянский коллега, продвигает свою альтернативную повестку дня венгерский премьер Виктор Орбан, который, идя вразрез с идеологией ЕС, заявил о необходимости строительства «нелиберального капитализма» и стал кивать на опыт России и Китая. Начав политическую карьеру в 1989 году как ультралиберал и борец с Советским Союзом, он стал проводить откровенно националистический курс. На него спустили всех пропагандистских и политических собак, оказывают огромное давление, но слово сказано.

Последним событием в этом ряду стала недавняя победа в Греции леворадикальной коалиции СИРИЗА, которая пришла к власти на обещании покончить с теми кабальными условиями, на которых управляются финансы страны, да и не только финансы. Такая политическая сила считается в ЕС маргинальной и поэтому не имеющей право прийти к власти. Наличие действующих демократических процедур в сложившейся в Греции политической атмосфере сделали возможной победу коалиции СИРИЗА, но как долго ей позволят находиться у руля?

Какой же смысл имеют такие политические процессы, развивающиеся в странах ЕС? Они показывают растущий спрос общества на возврат к состязательности политических предложений, к демократии по содержанию, а не только по форме. Это означает необходимость изменения качества политического класса и похорон TINA. Новые проблемы и новые вызовы требуют новых людей, новых подходов и новых идей. Альтернативные силы, может быть, сами к власти и не придут, но благодаря их напору нынешняя система может быть демонтирована или существенно изменена.

Успеют?..

Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ