Экстремисты раскачивают Францию. Кто на очереди?

Какой план «Барбаросса» вынашивает «Исламское государство»

Стоит для начала напомнить хронологию терактов во Франции и их первоочередные последствия. 7 января в результате нападения вооруженных злоумышленников на редакцию сатирического еженедельника Charlie Hebdo в Париже погибли 12 человек. Три дня спустя в ходе операции по освобождению заложников в кошерном магазинчике в Порт-де-Венсен не удалось сохранить жизни еще четырех граждан.

Охота за двумя подозреваемыми, братьями Саидом и Шерифом Куаши, оперативные действия антитеррористического подразделения, волна сочувствия, симпатии и солидарности с пострадавшими, поднявшаяся по всей Франции, да и во всей Европе, включая Россию, особенно в Интернете (хэштег #JeSuisCharlie – «Я тоже Шарли» – за несколько дней собрал более 5 миллионов единомышленников), «Марш единства», мобилизовавший, по совокупности, 4 миллиона французов, все это на короткое время заслонило отстраненный анализ произошедшего.

Сперва один из боевиков йеменской ячейки группировки «Аль-Каида» заявил, что именно этот террористический интернационал спланировал захват здания Charlie Hebdo и расстрел журналистов (погибло 12 наших коллег), причем акцент в заявлении, исполненном на английском языке, был сделан на том, что цели были выбраны тщательно.

Позднее шейх Абу Саад аль-Ансари, называющий себя «главой имамов 'Исламского государства'», во время проповеди в иракском городе Мосуле приписал заслугу в совершении злодеяния своей группировке. Шейх назвал теракт во Франции «посланием всем странам – участницам международной коалиции», а также ответом на «гибель в результате бомбардировок десятков моджахедов». Более того, шейх предупредил, что если сегодня боевики «начали вылазки во Франции», то уже завтра «придет черед Великобритании, США и всех остальных» (см. «Британия пересчитывает доморощенных джихадистов», №1(95), 2015).

Можно сосредоточиться на том, кто именно несет ответственность, пустившись в малопродуктивные рассуждения о соперничестве двух структур. Старых джихадистов из материнской «Аль-Каиды» и выпроставшихся из-под ее юбки молодых волков из «Исламского государства» (ИГ). Но это – пустое занятие. Важнее то, что исходящие от них угрозы вполне обоснованы. Не будем забывать, что новая поросль джихадистов из ИГ установила контроль над третью территории Ирака, присоединив эти земли к своим завоеваниям на востоке и северо-востоке Сирии. Что получилось? Возникло де-факто теократическое квазигосударство, нацеленное на экспансию по всем азимутам и, как минимум, на дестабилизацию государств и целых регионов.

После январских вылазок, пусть даже их исполнители – братья Куаши и Амеди Кулибали были ликвидированы спецназом, настроения во французском обществе стали напоминать шок и ужас после 11 сентября 2001 года в США. Реакция последовала незамедлительно: в ночь на 8 января неизвестные бросили три гранаты во двор мечети в городе Ле-Ман… в департаменте Воклюз обстреляли автомобиль мусульманской семьи… в городе Вильфранш-сюр-Сон в небольшом ресторане («кебабном») у мечети взорвали бомбу… в Монруже произошла перестрелка… при непонятных обстоятельствах случился пожар в мечети города Пуатье…

За 6 дней после расстрела журналистов в Charlie Hebdo, по заявлению Абдаллы Зекри, главы наблюдательного комитета Французского совета мусульманского культа, было совершено 54 преступления с ярко выраженным антиисламским характером. Исламофобия не только во Франции, но и по всей Европе, констатируют практически все независимые эксперты, идет в рост бурно и повсеместно.

Не в этом ли состоял дальний расчет того, кто спланировал двойной теракт? Нельзя не увидеть рациональное зерно в комментарии Хуана Коула, профессора Мичиганского университета: это было стратегическим ударом, направленным на поляризацию французской и европейской общественности. Поскольку из пяти миллионов мусульман, проживающих во Франции, менее двух миллионов идентифицируют себя, прежде всего, по признаку религиозной принадлежности, а большинство предпочитают интегрироваться во французское общество на светских основах, то у вербовщиков ИГ, «Аль-Каиды» и «Ан-Нусры» дело не клеится.

Но если спровоцировать межконфессиональную рознь, вызвать страх и озлобление и рядовых граждан, не исповедующих ислам, и властей, которые теперь обязательно пойдут на ужесточение мер безопасности, то можно радикализовать местную мусульманскую общину (см. «Похоронит ли «Я – Шарли» толерантную Европу?», №1(95), 2015).

Такой же эффект мог бы возникнуть, если бы вся мировая пресса последовала призыву М.Ходорковского опубликовать карикатуры на пророка Мухаммеда. В условиях России как многоконфессионального государства, это нельзя квалифицировать иначе, как покушение на конституционные права граждан, как разжигание межрелигиозной розни и ненависти. В российском УК установлена ответственность за оскорбление чувств верующих. Если, не приведи Господь, ИГ или «Аль-Каида», или иные исламистские террор-формирования перейдут к активной фазе вербовки сторонников в России, то для них стало бы подарком публичное глумление в медийном пространстве над мусульманскими символами веры.

Угрозы со стороны ИГ многоплановы хотя бы потому, что эта группировка, по авторитетному мнению американского эксперта по противопартизанским операциям Дэвида Килкалена, уникальна: она «сочетает в себе боевые возможности «Аль-Каиды» с административными возможностями «Хезболлы», у нее есть повестка государственного строительства и понимание важности эффективного управления».

Востоковеды отмечают, что за действиями джихадистов ИГ внимательно следят талибы и другие экстремистские группировки. Их интерес предопределен тем, что модель поведения ИГ предполагает трансграничную экспансию «халифата», причем чисто идеологическая мотивация органично сочетается с корыстными калькуляциями: исламисты знают цену углеводородам и стремятся расширить свою оккупационную зону за счет территорий, богатых минеральными ресурсами, нефтью и газом.

В зачет приходится принять и то обстоятельство, что ИГ демонстрирует умение вести пропаганду современными средствами, в том числе через социальные сети. Этим объясняется относительный успех ИГ в рекрутировании добровольцев и в Европе, и в республиках Центральной Азии, в частности, в Узбекистане и отчасти в Таджикистане. И это только начало.

На фоне январской трагедии нельзя отмахнуться от имеющего все внешние признаки конспирологической теории рассуждения французского политолога Тьерри Мейсана. Он уверен, что после того как «НАТО посеет хаос во всём арабском мире, включая Саудовскую Аравию, она повернёт «Исламское государство» против двух развивающихся держав – России и Китая. Вот почему обе эти державы должны уже сейчас вмешаться и уничтожить в зародыше частную армию, которую НАТО в арабском мире создаёт и тренирует. В противном случае, Москва и Пекин вынуждены будут вскоре столкнуться с нею на своих собственных территориях».

Как воспринимать это кассандрово пророчество? Это не более чем одиночное неортодоксальное суждение записного алармиста? Или же проницательное провидение событий наступившего 2015 года? Говорят, что тот, кто предупрежден, – вооружен. Так ли?