Манифест в защиту национального суверенитета и Евросоюза
Янис Варуфакис, уволенный в июле 2015 года с поста министра финансов за упрямое отстаивание суверенитета Греции перед лицом международных заимодавцев, известных как «Тройка» (МВФ, Европейский центробанк и Европейская Комиссия), заговорил голосом пророка. Патетика такой оценки оправдана. Прочтите ключевые пассажи в опубликованной им новой книге «А слабые страдают так, как должны?» («And the Weak Suffer What They Must?») – и убедитесь, что перед вами манифест, исполненный страстной горечи и возмущения, принадлежащий патриоту не только наследницы Эллады, но и всей Европы как цивилизационного центра.
Тематика – самая что ни на есть злобная злоба дня. Но напоминает исповедальные откровения. С детства словами, овеянными романтическим привкусом свободы, были для Яниса «Сименс» и «Дойче велле» («Немецкая волна»). Его дядя Панайотис с середины 50-х до конца 70-х возглавлял филиал концерна «Сименс» в Греции. Считался не без основания германофилом. Свободно изъяснялся на языке Гёте, к чему пристрастил и свою младшую сестру, маму Яниса, что не могло не передаться будущему экономисту, а теперь и восходящей звезде нонконформистской политики.
Путч как лекарство от иллюзий
В отличие от отца Яниса, который в 40-е годы за свои левые убеждения провел несколько лет в концентрационном лагере, его дядя мог быть охарактеризован современным термином «неолиберал». В ту послевоенную пору он признавал якобы высшую целесообразность вмешательства США в гражданскую войну в Греции в 1946 году, разделял антикоммунистические взгляды, презирал социал-демократию, уважал государственный репрессивный аппарат, созданный по наущению и научению американцев.
Даже когда в 1965 году американские официальные ведомства и полуофициальные структуры типа НКО, пустившие корни в его стране и внедрившиеся в политический класс, свергли популярное центристское правительство Георгиоса Папандреу, провозгласившее было программу «политической, экономической и социальной демократии», дядя счел это допустимой платой за безопасность от агрессивного «восточного блока», несмотря на беспримесное свидетельство частичной утраты Грецией своего суверенитета.
Затем наступило прозрение. Путч «черных полковников» в апреле 1967 года перевернул представления Панайотиса о до сих пор не осознанной им новой реальности. Он не смог перенести то, что военная клика распустила парламент, приостановили действие конституции, бросила за тюремные решетки близких по духу к Панайотису людей, чьи консервативные взгляды, казалось бы, служили им страховкой от подозрений в неблагонадежности.
В ту пору родители Яниса втайне от соседа-соглядатая, который доносил на всех в полицию, слушали «Немецкую волну» и затем обсуждали новости. Так «Дойче велле» стала ассоциироваться у Яниса с носителями истины и духа свободы, находившимися за пределами его страны.
Через несколько месяцев после афинского переворота Панайотис примкнул к группе подпольщиков, состоявшей, как и он сам, из представителей среднего класса; среди них были юристы, бизнесмены, университетские профессора и даже будущий премьер-министр. Они назвали себя «Демократическая оборона», но перешли к наступательным действиям: в окрестностях столицы взорвали несколько бомб, предварительно убедившись, что никто не пострадает. Это мыслилось как демонстрация диссидентства, мол, вопреки воцарившемуся авторитарному режиму есть смельчаки, готовые бросить вызов оркестрированному извне путчу.
«Никто не мог заподозрить, что он (дядя) ведет двойную жизнь: бизнесмен днем и бомбист ночью», – вспоминает сегодня Янис. Но вскоре один из подпольщиков был схвачен, то была чистая, но досадная случайность, и это позволило быстро вычислить остальных. Панайотис оказался в тюрьме. Через некоторое время к нему стали допускать на свидание один раз в неделю его племянника, 10-летнего мальчугана, не представлявшего никакой опасности для военного режима.
Завершались эти короткие встречи обычно подарками: дядя мастерил из чего попало, например, из спичек, модели самолетов, куда умело закладывал записки близким и друзьям. Много лет спустя Янис обнаружил у себя на чердаке одну такую миниатюрную модель – то был пикирующий бомбардировщик и штурмовик «Юнкерс Ю-87», боле известный как «Штука», и внутри него оказалась нераскрытая записка. В ней было всего одно слово: «Kyriarchia», что значит «суверенитет».
После освобождения Панайотис вернулся на свою фирму, но вскоре ушел, хлопнув дверью в гневе и разочаровании. Он поведал своему племяннику, что начальство в Германии требовало от него давать взятки греческим чиновникам, чтобы «Сименс» пользовался преференциями при распределении государственных контрактов, в частности, на масштабную программу оцифровывания телефонной связи по всей стране.
Все эти детали своей биографии Янис Варуфакис приводит с одной целью: передать в полутонах и всей палитрой красок свой опыт восприятия Германии. Это важно для понимания его прерванной миссии в качестве министра финансов в правительстве Алексиса Ципраса, лидера левоцентристской партии СИРИЗА (см. «Сюрпризы от СИРИЗЫ», №5(87), 2014), когда его интеллектуальный потенциал и приверженность идеалами демократии напоролись на риф в лице министра финансов Германии Вольфганга Шойбле и сплоченной фаланги ощетинившихся сводами правил евробюрократов.
Финансовая олигархия стоит насмерть
В прошлом году, отправляясь на переговоры с «тройкой», Янис Варуфакис руководствовался не только наказом своего правительства, но и отчетливо выраженным требованием избирателей пересмотреть саму идею Евросоюза о «жесткой экономии» как панацеи от финансового кризиса. Он рассчитывал на серьезную дискуссию, которая могла завершиться признанием очевидного: прежний рецепт выхода из кризиса – что мертвому припарки, а потому нужно отказаться от монетаристской модели и перейти к разумному инвестированию для обеспечения экономического роста.
Воспоминания переносят автора к визиту в его офис, через три дня после назначения ответственным за финансы и переговоры с «тройкой», как минимум по реструктуризации долга, министра финансов Голландии, главы Еврогруппы Йеруна Дейссельблума. Гость выслушал аргументы против продолжения разорительной политики «тройки», что уже привела к сокращению бюджетных доходов на одну треть и росту безработицы на 20% (см. «Греция: экзистенциальный кризис еврозоны», №7-8(101), 2015). Факты прокладывали тропинку к рационализаторскому предложению европейским партнерам «обсудить всю программу без предубеждений и страха, чтобы выработать совместно экономический курс, который позволит Греции воспрянуть» (“rethink the whole programme without prejudice or fear, designing together economic policies that may help Greece recover”), Дейссельблум вынес категорический приговор: «Так не получится!» (“This will not work!”). Допустим и другой вариант перевода, эмоционально окрашенный: «Ничего у вас не выйдет!»
В этот момент Янис посмотрел через плечо своего собеседника в окно, открывавшее вид на столичную площадь Синтагма, и подумал: «Интересно, в 1967 году они это сделали с помощью танков, а теперь пытаются добиться тех же целей с помощью банков» (“This is interesting. In 1967 it was the tanks, now they are trying to do the same with the banks”).
Да, новый курс был равносилен отказу Евросоюза от монетаристского фундаментализма, но это не было бы равнозначно потере лица, по разумению Я.Варуфакиса, поскольку к отказу от удушающего аскетизма, уничтожавшего любые точки роста в экономике, призвали в ходе свободного волеизъявления свободные граждане Греции, подарившей Европе саму концепцию народовластия, она же демократия.
Стоило посланцу Афин изложить на встрече Еврогруппы в Берлине (она проходила в министерстве финансов, занимающем здание, где ранее квартировал Герман Геринг, рейхсмаршал Великогерманского рейха, с его министерством авиации) свое видение более оправданного с точки зрения экономики здравого смысла подхода к преодолению кризиса, как херр Шойбле («легендарный», как его называет автор) сказал, как отрезал: «Нельзя позволить результатам выборов изменить экономическую программу страны-члена (ЕС)».
Комментарий Варуфакиса: эта фраза «могла вызвать мурашки по спине любого человека с демократическими убеждениями». И вывод: «Для него (Шойбле) и его миньонов, я был раздражающим фактором» (“To him, and his minions, I was a nuisance”). В случае, если бы «тройка» согласилась наступить на горло звучащему однообразно, как мотив шарманки, рефрену – политике урезания бюджетов, зарплат и пенсий, то есть затягиванию поясов нет альтернативы, то это стало бы прецедентом. В этом случае с такими же требованиями пересмотра монетаристских догм выступили бы Испания, Португалия и Ирландия, что обернулось бы самым серьезным вызовом главным бенефициарам этой «новой ненормальности» (см. «Аскетизм как новая философия жизни», №1(51), 2011) – финансово-банковской олигархии.
В этом истинная причина, почему обслуживающий финансовых магнатов персонал, то есть политики и те же министры финансов, стояли насмерть, считая Яниса Варуфакиса самым опасным бунтовщиком со времен Лютера или жакерии. Перевернуть пирамиду, поставив во главу угла реальный сектор экономики, а не структуры и площадки, где резвятся спекулянты и ростовщики, было выше их сил, потому как они служат интересам тех, кто деньги делает из денег.
Во время перерыва, пишет Я.Варуфакис, к нему подошел министр финансов одной европейской страны, и «в утешение» (так в тексте) произнес: «Янис, ты должен понять, сегодня ни одна страна не имеет суверенитета. Особенно его нет у такой маленькой страны-банкрота, как твоя».
«Kyriarchia» значит «суверенитет»
Наверное, в этот момент Янис вспомнил записку постмортем своего дяди с одним единственным словом: «Kyriarchia». Далее экономист, эволюционирующий на глазах в самостоятельного политика, начинает разбирать, каким смыслом наполнено в эпоху «либеральных демократий» понятие суверенитет. И приходит к малоутешительному выводу, что это понятие вышло из употребления за ненадобностью, оно отошло в прошлое – «если только вы не называетесь Соединенные Штаты, Китай и, возможно, путинская Россия».
В противном случае у вас нет выбора, кроме как «стать придатком какого-либо транснационального альянса, что приведет к превращению вашего парламента в инструмент для штампования законов (“reduced to a rubber stamp”), написанных другими, а вся полнота власти будет сосредоточена в руках крупных держав». Намек прозрачен?!
Янис Варуфакис затем расставляет точки над «i», напоминая посвященным и просвещая невежественных граждан формально единой Европы: Европейский Совет (высший политический орган Евросоюза, состоящий из глав государств и правительств стран-членов ЕС) и Еврогруппа (неформальный регулирующий орган стран зоны евро) неподотчетны ни одному национальному парламенту, которым избиратели делегировали полномочия править в их интересах.
Более того, Еврогруппа вообще не значится как записанное в уставных и прочих документах ЕС ведомство – но именно на ее заседаниях принимаются кардинальные и судьбоносные решения, влияющие на жизни сотен миллионов граждан. Дела делаются тишком: не ведется даже стенограмм встреч, что невольно заставляет отнести Еврогруппу к категории тайных обществ, чурающихся света и огласки.
Трудно ожидать, что при отсутствии гласности, на фоне подавлении лояльного инакомыслия как приглашения к дискуссии, после разгрома того, что оправданно пристрастный грек называет «афинской весной», в кругах думающих европейцев растет тревожное ощущение потери нравственных ориентиров и даже предательства изначальных идеалов, которыми руководствовались архитекторы объединяющейся Европы. Погром, учиненный в Греции ведущими державами, пишет Я.Варуфакис, означает «всеобъемлющее поражение единой, гуманистической и демократической Европы».
Отвергая Фукидида во имя Софокла
Вместо дальнейшей интеграции происходит дезинтеграция, констатирует автор и, отсылая к предстоящему 23 июня референдуму о членстве Британии в ЕС, задается вопросом: «Должны ли мы ускорить процесс распада несостоявшейся конфедерации?» Его ответ: решительное «Охи!» («Нет!»), и как доказательная база – созданное им и его единомышленниками «Движение за демократию в Европе к 2025 году» (DiEM25) – (см. «Варуфакис возвращается», №2(107), 2016).
Замысел донкихотский, что не отменяет его безупречную идеалистическую привлекательность: мобилизовать истинных, а не ряженых демократов по всему континенту, готовых объединиться на основе, цитирую, уважения к «единой европейской идентичности, подлинному европейскому суверенитету для создания интернационального оплота против, в равной степени, подчиненной зависимости от Брюсселя и гипер-националистической реакции».
Философия жизни, а теперь и общественно-политической практики, которой присягает колоритный и думающий иконокласт, готовый спасать Европу, нашу общую Европу, какой ее ценят от Атлантики до Урала, строится на двух ключевых мыслях, похоже, выстраданных не только античными греками, но и им самим (см. «Всё будет Варуфакис!», №10(103), 2015). Во-первых, это жестоко правдивое наблюдение античного историка Фукидида: «Сильные поступают так, как хотят, а слабые страдают так, как должны», что автор считает нужным подвергнуть сомнению, добавив в заголовок своей книги вопросительный знак.
А во-вторых, неистовый Янис руководствуется пафосом «Антигоны» Софокла: добропорядочные граждане обязаны – это их высший долг – выступать против правил (законов), которые не имеют политической и моральной легитимности. Отвергая циничный фатализм Фукидида в пользу бунтарской морали Софокла, Янис Варуфакис сопрягает сегодняшние страсти по обманутой и униженной Греции с неизменным нравственным законом, утверждающим высшей ценностью социальную справедливость. Во все времена без исключения.
Владимир МИХЕЕВ