Выпуск №11(145), 2019

За последние несколько лет отношение к китайскому экономическому чуду, инициативе «Пояс и Путь», внутренней и внешней политике Китая со стороны политического истеблишмента, бизнеса и экспертного сообщества Европейского Союза претерпело серьезные изменения. Оно стало на порядок более критичным и враждебным. Это нашло отражение в официальных документах ЕС, ужесточении мер контроля над китайским капиталом, развернутой информационной кампании по дискредитации инициативы и всего, что делается Пекином. Ему стандартно инкриминируются финансовое закабаление и подрыв экономики других стран, стремление к получению односторонних преимуществ под видом осуществления больших инфраструктурных проектов, злоупотребление методами нерыночной конкуренции и т.д. Частично стремительный переход ЕС к проведению политики сдерживания Китая объясняется давлением Вашингтона и развернутой им торговой, технологической и пропагандистской войной за возвращение гегемонии в мировой политике и экономике. Однако в еще большей степени он связан с растущим осознанием европейцами, что они проигрывают в конкурентной борьбе за рынки, в том числе технологические, стран Азии, Африки, Латинской Америки и даже свой собственный, а китайская модель развития становится более притягательной для растущего числа держав. В то же время Брюссель не может слепо следовать за США. Антикитайские меры Дональда Трампа бьют и по его интересам. Он слишком слаб и уязвим, всё в большей степени зависит не только от США, но и от Китая и не хотел бы потерять выгоды от экономического сотрудничества с Пекином и от работы на его растущем внутреннем рынке. Поэтому и в дальнейшем ЕС и его государства-члены будут пытаться совместить несовместимое. Они будут проводить одновременно политику сдерживания Китая, блокирования с ним же ради сохранения для себя свободы торговли, и интенсификацию экономических связей на своих условиях. При этом Брюссель, Париж и Берлин постараются вовлечь Россию в эти не очень честные и прозрачные геополитические игры. Однако им придется сделать выбор. И в ближайшее время.     ЕС на перепутье Под влиянием активной, наступательной, жесткой, а порой даже грубой политики Дональда Трампа, Европейский Союз и сами Соединенные Штаты начали стремительно пересматривать свое отношение к Китаю. Но если для США такой пересмотр вполне органичен, то ЕС как объединению государств с различными экономическими и геостратегическими интересами этот процесс дается с большим трудом. Влиятельная часть политических элит, бизнеса и экспертного сообщества продолжает предупреждать о неприемлемости слепого копирования внешнеполитического и экономического курса Вашингтона против Пекина. Даже британцы, которые последнее время так не любят помогать ЕС, предостерегают европейцев от того, чтобы «правительства встали на ту или иную сторону» [Beattie 2019]. Против конфронтации с Китаем предупреждают ведущие эксперты исследовательских центров, работающих на ЕС. Они, в частности, акцентируют, что ЕС не является тихоокеанской державой. В отличие от США ему не нужно отстаивать в АТР военно-стратегические интересы. А для того, чтобы «ослабить негативное влияние китайской инициативы «Пояс и Путь» в Европе» вполне достаточно, если государства-члены будут последовательно продвигать ключевые принципы интеграционного объединения – «транспарентность, регулирование государственной поддержки и приверженность правилам конкуренции» [Gros, Blocmans 2019]. Тем не менее, весной 2019 года, откликаясь на имеющийся социальный заказ, Европейская Комиссия и Европейская служба внешних действий передали политическим институтам ЕС предложения по общей политике в отношении Поднебесной, которые тут же были одобрены и расцвечены ближайшим Европейским Советом [Document 2019]. Как считают авторы, то, что подталкивает ЕС к выработке единого подхода и стоит за его основными положениями, представляет непосредственный практический интерес для Российской Федерации. В нынешней далеко не простой геополитической ситуации эти факторы обязательно надо учитывать при позиционировании нашей страны в четырехугольнике Китай-Россия-ЕС-США.     Фактор Дональда Трампа Рассуждения, доктринальные построения и публичные заявления о необходимости стратегического сдерживания Китая прочно вошли в политическую жизнь Соединенных Штатов задолго до прихода Дональда Трампа в Белый дом. С ней ассоциировались провозглашенная Бараком Обамой переориентация вектора интересов США в направлении Индо-Тихоокеанского региона и переговоры о формировании Транстихоокеанского партнерства с 11-ю динамично развивающимися странами АТР, Северной и Южной Америки, инициативу проведения которых американцы перехватили в 2011 году [Труш 2014]. Ни премьер-министром Японии Синдзо Абэ, ни самим Бараком Обамой никогда не скрывалось, что своим острием ТПП будет направлен против Поднебесной [Donnan 2015]. Создание колоссального общего пространства свободной торговли, о подключении к которому Китая не могло быть и речи, по замыслу архитекторов внешней политики США, призвано было ослабить конкурентные возможности Пекина и купировать его экономическую экспансию. Оно задумывалось Вашингтоном как система регулятивных норм и механизмов, устанавливающих общие правила игры, идущие намного дальше предписаний ГАТТ/ВТО (в том числе, в области социальной защиты, свободы конкуренции, прозрачности финансирования госпредприятий, равных возможностей для государственного и частного секторов, доступа к госзакупкам, защиты интеллектуальной собственности), – т.н. «платиновый стандарт» [Труш 2014], которым Китай вынужден был бы подчиниться. О значении, которое Администрация Барака Обамы придавала решению этой задачи, свидетельствует ее абсолютная приоритизация по сравнению с переговорами о Трансатлантическом партнерстве с традиционными союзниками США по Североатлантическому альянсу, а также то, что соглашение о ТПП было ей согласовано и заключено. Однако ни декларативная переориентация, ни соглашение, из которого Дональд Трамп первым делом вышел, даже отдаленно не означали объявления торговой, информационной и технологической войны, начатой им во исполнение своих предвыборных обещаний. Американский истеблишмент не увидел в них ничего экстраординарного. В свою очередь, руководство Китая восприняло оба начинания американцев подчеркнуто отрешенно. Официальные власти Поднебесной, первоначально настроенные в отношении ТПП сугубо негативно, в дальнейшем воздержались от того, чтобы выступать с их огульной критикой или квалифицировать в качестве угрозы. На деле оба шага Вашингтона представляли для Пекина не столько опасность, сколько вызов – осложняющее обстоятельство ведения бизнеса [Naughton … 2015]. К нему экспортно-ориентированные отрасли национальной экономики со временем вполне могли приспособиться. К тому же Китай спокойно парировал его заключением широкого круга договоров о свободной торговле с большинством из экономических партнеров Вашингтона [Yuk – ping Lo 2018].  Волны повышений пошлин на китайские товары, санкционированные Дональдом Трампом [Trade 2019], ограничения на доступ китайских компаний к американским технологиям, включая сотрудничество с американскими высокотехнологичными фирмами, и введение санкций против них радикально изменили ситуацию. Во-первых, от декларативных заявлений, угроз и шагов, направленных, скорее, на изменение международной среды, Вашингтон перешел к практическим «боевым действиям экономического характера». Причем стремительным, неожиданным, имеющим серьезные негативные последствия как для Китая, так и для всех других мировых игроков. Именно таким образом предпринятые им меры были расценены не только политиками, но и рынками. Во-вторых, размах «боевых действий» моментально ощутила на себе мировая экономика – это также один из сюжетов, который подробно обсуждался на последнем заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай» в начале октября 2019 года [XVI 2019]. Ее рост замедлился. Она серьезно просела. По данным ОЭСР, в 2019 году рост мировой экономики должен был составить 2,9% по сравнению с 3,5% годом раньше. Это худшие показатели со времен первого глобального финансово-экономического кризиса. На следующий они останутся на том же уровне. Согласно прогнозу ВТО, рост мировой торговли не должен был превысить жалких 1,2%. Во многом причиной послужили суммарные ограничения на «8,8% импорта стран группы G 20, что эквивалентно $1,3 трлн.» [Едовина 2019]. Пошли на спад деловая активность и инвестиции [Trade 2019]. Пострадали многие страны. Перед некоторыми государствами, зависящими от экспортных поступлений, включая Германию, замаячила перспектива рецессии [German 2019]. Урон понесли и сами Соединенные Штаты: американский бизнес и потребители [Sandler 2019]. Экономика замедлилась. Прогнозы на будущее сделались намного более мрачными [Voytko 2019]. Всё более частыми стали предупреждения о том, что полномасштабная торговая война между двумя крупнейшими экономиками мира закончится новым глобальным экономическим кризисом, для выхода из которого смягчения монетарной политики и наращивания финансовых стимулов, как в прошлый раз, окажется совершенно недостаточно [Brunnermeier, Koby 2018; Roubini 2019; Sims, Wu 2019]. Вместе с тем, как всегда бывает в период экономических катаклизмов, инвесторы немедленно нашли спасение в долларе и американских долговых обязательствах и других ценных бумагах как наименее рисковых, что вновь в который раз продемонстрировало привилегированное положение США в мировой экономике и уникальную роль американской валюты. В-третьих, решительные жесткие действия против Китая заставили задуматься об отношении к нему все группы американского истеблишмента, все слои общества. По факту, несмотря на глубочайшие противоречия по внутриполитической повестке, произошла их консолидация на антикитайской платформе. Заверения отдельных, даже весьма авторитетных американских авторов о том, что единый фронт нужен не против Китая, а против Дональда Трампа, и ЕС при поддержке России, Индии и Китая «способен справиться с угрозами экстерриториальных санкций» [Сакс 2019], никакой связи с реальностью не имеют. В-четвертых, все союзники Соединенных Штатов и страны, придерживающиеся тактики равной удаленности, были поставлены в положение, когда им приходится делать выбор, с кем они и против кого. В таком положении оказались, прежде всего, ЕС и его государства-члены. Они, и прежде всего Берлин, бросились пересматривать свое отношение к Китаю. Один за другим стали публиковаться доклады ассоциаций европейского бизнеса с требованиями решительно противостоять экономической экспансии Пекина. Так, в январе 2019 года Федерация немецкой промышленности предложила Брюсселю и Берлину предпринять широкий комплекс мер, включающих 54 конкретных шага, в ответ на «вызов, бросаемый китайской экономикой, в которой государство занимает доминирующее положение» [Ishikawa 2019]. Хотя то, как европейцы отреагировали, на американские правительственные круги и экспертное сообщество не произвело впечатления. В США сочли, что они могли бы солидаризироваться с ними намного более внятно, четко и однозначно. Дональд Трамп вообще пошел на обвинение европейцев в том, будто бы они наживаются на Соединенных Штатах, занимаются двурушничеством и обманывают американцев, «почище, чем китайцы» [Klebnikov 2019]. В Вашингтоне, как свидетельствуют ведущие американские эксперты, утвердилось даже мнение, что на ЕС в его нынешнем состоянии разброда и неуверенности особенно надеяться не приходится – твердо отказаться от посулов Поднебесной у них, похоже, не получится, поэтому ставку в войне с Китаем следует делать на работу с отдельными странами [What 2019]. Визит в Китай с 5 по 7 сентября 2019 года Ангелы Меркель в сопровождении многочисленной группы немецких предпринимателей, против которого американский Госдеп активно предупреждал коллег из Берлина [What about 2019], только усилил недоверие, испытываемое Вашингтоном к своим европейским союзникам [Huotari 2019]. Особенно с учетом того, что он стал своего рода ответом на предложения Си Цзиньпина из трех пунктов, которые он высказал Ангеле Меркель на двусторонней встрече в Париже в конце марта 2019 года. Тогда он призвал ее (1) крепить сотрудничество между двумя странами таким образом, чтобы оно могло стать образцом для всех других; (2) превратить его в локомотив углубления связей между ЕС и Китаем в качестве «двух главных сил мировой стабильности»; (3) вместе бороться за сохранение мультилатерализма [Xi 2019]. Тем более, что ключевой сектор немецкой экономики – автомобильная промышленность – зависит сейчас от продаж на китайском рынке больше, чем на американском. «Продавать на нем максимальное количество машин» для Берлина важнее, чем что-либо еще, – вполне откровенно заявляют столь авторитетные немецкие политики, как Вольфганг Ишингер [Jennen, Donahue, Delfs 2019]. Кроме того, Германия является чуть ли не единственной страной (помимо Японии), имеющей профицит в торговле с Поднебесной: общий объем торговли в 2018 году составил, по одним источникам, не менее 195 млрд. долл. [Jennen, Donahue, Delfs 2019], по другим еще больше – 223 млрд. долл., или 199 млрд. евро [Germany 2019]. Третий год подряд Китай остается для Германии крупнейшим торговым партнером в мире; за этот период, согласно китайским источникам, немецкие инвестиции в китайскую экономику выросли на 140% – впечатляющие цифры [Xi 2019]. В условиях, когда экономика Германии балансирует на грани рецессии, а столь необходимые ей внешние рынки утрачивают надежность и сокращаются, это дорогого стоит [Elmer 2019]. Но, пожалуй, еще большее недоверие вызвал у официального Вашингтона и американского экспертного сообщества визит в Пекин президента Франции Эмманюэля Макрона в первых числах ноября 2019 года во главе представительной делегации французских и немецких промышленников и предпринимателей. Соединенные Штаты предпочли бы, чтобы европейский фактор никоим образом не сказался в ту или иную сторону на те уступки в их пользу, которые они «выбивают» из китайского руководства [Ciobanu 2019]. Для политического истеблишмента США не прошел незамеченным главный посыл визита, состоявший в том, как уверяли европейские источники, что объединенная Европа, от лица которой, вопреки прежней практике [Trump trade 2019], так стремится говорить Париж [Pennetier, Rose 2019], «не желает быть втянутой в торговую войну между США и Китаем» [Macron visits 2019]. Как равно не хочет она быть вовлечена и в чужую для нее технологическую, и любую другую войну, а жаждет, напротив, воспользоваться тем, что Китай будет вынужден всё больше и больше открывать свою экономику и взаимодействовать с остальным миром [Davis 2019]. Для Парижа это особенно важно – подвигнуть Пекин поверить в то, что страны ЕС способны говорить одним голосом, и предоставить иностранным компаниям более благоприятные возможности для работы на своем внутреннем рынке, поскольку, в отличие от Германии, Франция имеет немаленький для нее дефицит в торговле с Пекином: в ежегодном исчислении он составляет 32,5 млрд. долл. [Ciobanu 2019].     Нагнетание антикитайских настроений в США В самих Соединенных Штатах практические действия против Китая привели к быстрому росту антикитайских настроений и их публичной артикуляции [Swanson 2019]. Пример показал сам Дональд Трамп, неоднократно обвиняя Пекин в том, что он возвел мошенничество в государственную политику и на протяжении многих лет обкрадывал таким образом Соединенные Штаты [Murray 2019; Klebnikov 2019]. По поводу необходимости осадить Китай, подмять его и поставить на место, сформировался безусловный межпартийный консенсус, поддержанный американскими экономистами и остальной частью экспертного сообщества [Edel, Lee 2019]. Очень быстро главенствующими стали представления о том, что прежняя стратегия в отношении Китая была глубоко ошибочной. Как утверждает теперь всё более представительная группа американских китаеведов, в числе которых, например, автор книги «Китайское видение победы» Джонатан Уорд [Word 2019] или «Китайское видение: Крестовый поход Китая создать мир по своему подобию» Даниэль Вагнер [Wagner 2019], США своими руками создали себе врага, почти равного им по силе. Они построили ему эффективную современную экономику, вооружили самыми передовыми технологиями, научили всему, более того, выковали основу его превращения в мирового гегемона также и в военном плане. Американский фонд «Наследие» («Херитейдж Фаундейшн») в своем прогнозе на 2020 и последующие годы высказывается в этом отношении вполне однозначно [2020 Index 2019]. Осознание того, что Китай является полнейшим антиподом всего того, во что верит и что ценит Америка, пришло с чудовищным опозданием. Но еще не поздно. Пекин можно и нужно остановить. Для этого бить не вообще, а только по болевым точкам. Острейшие споры ведутся сейчас не о целях стратегического сдерживания Китая, а о том, от какого инструментария ведения «боевых действий» лучше отказаться, а какой следует использовать [Mauldin 2019 a]. Так, все согласны, что за нарушение прав интеллектуальной собственности с Китая надо спросить, и максимально строго. А вот разумность и рациональность повышения пошлин на ввозимые товары и вообще приоритетность целей снижения торгового дефицита ставятся под сомнение. Ведь если не будет торгового дефицита, доллар окажется неспособен в дальнейшем играть роль главной мировой резервной валюты. Негативные последствия торгового дефицита полностью компенсируются тем, что кредиторы вкладываются в американские долговые бумаги. Пошлины же, может, и наказывают китайцев, но не в меньшей степени американского потребителя и американские фирмы, создающие добавленную стоимость за рубежом [Mauldin 2019 a]. По тем направлениям, на которых Пекин уже удалось склонить к уступкам, следует двигаться и дальше. К концу 2019 года он ввел в действие новый закон о защите иностранных инвестиций, который получил вполне позитивную оценку; улучшил условия финансирования внешней торговли и кредитного страхования; снял верхние ограничения на собственность иностранцев в управлении активами и автомобильной промышленности; увеличил квоты на беспошлинный ввоз отдельных видов сельскохозяйственных товаров. Кроме того, официальные власти выступили с обещанием обеспечить стабильность юаня по отношению к корзине конвертируемых валют, предпринять конкретные меры по усилению защиты интеллектуальной собственности и т.д. [Orchard 2019]. Более чем из двух десятков претендентов на то, чтобы стать кандидатом от Демократической партии на пост президента Соединенных Штатов на следующий срок, преимущественно миллионеров и мультимиллионеров [Alexander 2019; Dan  2019], только Джо Байден причисляется к сторонникам «мягкой линии» в отношении Пекина. Все остальные зарекомендовали себя в качестве приверженцев не менее, а порой даже более жестких мер, нежели те, к которым уже прибегнул Дональд Трамп [Rapoza 2019]. Стремительно начал формироваться консенсус и по поводу того, что «холодная война» с Китаем – это надолго [Mauldin 2019 b], во всяком случае, лоббистские группы соответствующего профиля уже возникли [Swanson 2019]. Аналитические выкладки по поводу специфики «холодной войны» с Китаем сделались рутинными [China 2019]. Как и «страшилки» по поводу секретных планов Пекина утвердить свое глобальное доминирование к 2049 году также и в военной сфере [Mauldin 2019 c]. Для нее придумали даже специальный термин «холодная технологическая война» [Forecast 2019].     В фарватере политики США: шаткость позиций ЕС в нарастающем противостоянии с Китаем В столь сильно изменившейся внешнеполитической ситуации у ЕС и его государств-членов, связанных с США союзническими обязательствами и полностью зависящих от них, не осталось никаких возможностей для маневра, хотя тешить себя иллюзиями очень хочется [Jennen … 2019]. Они должны были тем или иным образом солидаризироваться с Соединенными Штатами, поддержать все те обвинения, которые были выдвинуты ими против Пекина, сформулировать к нему свои собственные претензии и наметить меры сдерживания экспансии Китая, к которым они будут прибегать с оглядкой на Белый дом или полностью самостоятельно. Было бы преувеличением утверждать, будто действия ЕС в отношении Китая являются только реакцией на начало «боевых действий» США против него, или что ЕС всего лишь следует в фарватере своего более мощного союзника и «поводыря». Независимо от Вашингтона или параллельно с ним ЕС начал пересматривать свое отношение к Китаю уже некоторое время назад. Он встал на этот путь, поскольку почувствовал, что сдает одну позицию за другой в конкурентной борьбе с Пекином, и по-настоящему испугался за свои позиции и влияние повсюду в мире и даже на своей собственной территории. Первым делом, пользуясь неограниченным доминированием в информационной сфере, ЕС постарался развернуть общественное мнение и настроения бизнес сообщества континента от восторгов по поводу неограниченных возможностей наживаться на экономических связях с Китаем и эксплуатации его дешевой рабочей силы к его сугубо критическому и негативному восприятию. Имея эффективно работающие рычаги финансового и психологического воздействия на экспертное сообщество, ЕС буквально за два года полностью переориентировал его на поиск аргументов, которые бы доказывали, что Китай враждебен западным ценностям, стремится закабалить всех и вся и добивается успеха лишь посредством обмана, недобросовестной конкуренции, использования коррупционных схем и откровенного грабежа. Соответственно от благодушия и попустительства Китаю и китайским компаниям давно пора перейти к строжайшему контролю над их деятельностью и призвать к порядку. Это своего рода «перерождение» специалистов ЕС практически любого профиля легко прослеживается на многочисленных международных конференциях, а также в рамках двусторонних диалогов с Германией, Великобританией, Францией, Польшей и другими странами интеграционного объединения. Пару лет назад они отстаивали совершенно другие воззрения. Сейчас, буквально как под копирку, предъявляют Пекину бесконечный свод претензий, раскрывают его «тайные замыслы» по порабощению азиатских, европейских и всех остальных народов, развенчивают всё, что им делается для других стран, и «выводят его на чистую воду». Причин, вынудивших руководство, политические элиты и бизнес ЕС сменить галс в отношениях с Поднебесной, помимо фактора Дональда Трампа и усиления конфронтации между Вашингтоном и Пекином, действительно много. Они порождают кумулятивный эффект. В одних случаях их питают страхи по поводу того, как быстро, масштабно и повсеместно идет экономическая экспансия Китая. В других – опасения, связанные со своей собственной слабостью и неповоротливостью перед лицом происходящих перемен. В-третьих – недовольство условиями ведения дел, навязываемыми Пекином, и методами конкурентной борьбы, которые он использует. Еще в ряде случаев – неудовлетворенность той отдачей, которую дает сотрудничество с Китаем, и балансом в распределении выгод от него, которые получают ЕС и Поднебесная. На протяжении четверти века компании стран ЕС из года в год выжимали из дешевой рабочей силы Китая колоссальные сверхприбыли. Такова объективная реальность. Тем не менее, европейцы ее старательно игнорируют. Они «чувствуют, что были наивны в последние 10–15 лет: они давали Китаю гораздо больше, чем получали от него», – констатировалось на заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай» в начале октября 2019 года [Сможет 2019]. У ЕС и его государств-членов традиционно хорошо развиты связи со странами Латинской Америки. Приводными ремнями в отношениях с ними служат Испания и Португалия. Долгое время, особенно после ухода из региона Советского Союза, кроме них и, естественно, США, там никого не было. За последние два десятилетия объем торговли Китая со странами Латинской Америки вырос на порядок. Для многих из них он превратился в ведущего или одного из ведущих торговых партнеров, инвесторов и кредиторов. В период, последовавший за первым глобальным финансово-экономическим кризисом, лишь с опорой на Пекин они смогли выйти из-под обременительной и обусловленной опеки МВФ [Разумовский и др. 2019]. В Африке картина перемен еще более разительная. Китай превратился в опорного игрока чуть ли не во всех частях континента. Повсюду он строит, возводит, создает, модернизирует. Везде Пекин ждут с нетерпением и рассчитывают на него. В традицию вошли саммиты Китая с совокупностью африканских стран. Многие из них убеждены в том, что за 2000-е и 2010-е годы Китай сделал для континента больше, чем ЕС и США, вместе взятые, за всю историю оказания международной помощи развитию. Монархии Персидского залива, крупные и средние страны Большого Ближнего Востока и Большой Средней Азии – все переориентируют поставки углеводородов и других товаров своего традиционного экспорта с рынков ЕС и США на китайский. Они видят в Пекине более надежного и перспективного партнера. Они прекрасно понимают, что ЕС и США в дальнейшем будут сокращать закупки. Китай, напротив, – наращивать. Даже такой традиционный клиент США, как Саудовская Аравия, переориентирует свои экономические связи на Поднебесную [Neuhauser 2019]. В ЮВА, наиболее динамично развивающемся регионе планеты, присутствие ЕС вообще минимальное. Его влияние не ощущается. Тогда как Китай давно превратился там в регионального гегемона, в своего рода экономическое и политическое светило, вокруг которого наподобие планет вращаются все остальные страны. Если даже японские корпорации не в состоянии конкурировать с китайскими, что говорить о фирмах из ЕС. Японское правительство испытывает настолько сильную озабоченность вытеснением своих компаний с рынков, что запустило специальную программу противодействия Пекину «Свободное и открытое видение Индо-Тихоокеанского региона» [Браун 2019]. Та же история, что и в отношении других регионов, пока в несколько сглаженной форме, повторяется в Европе. Со времен распада СССР, затем Союзной Югославии Брюссель привык рассматривать Балканы в качестве своей вотчины. Он неизменно исходил из того, что их «европейское будущее» предопределено, и у него в регионе нет и не может быть конкурентов. Теперь это уже не так. Все Балканские страны заинтересованы в Китае. Он покупает порты и аэродромы, строит железные дороги и автомагистрали, создает транспортные хабы, в целом использует регион, который Брюссель оставил в депрессивном состоянии, в качестве пункта входа в ЕС [Энтина… 2018]. В отношении Новой Европы ему вообще удалось то, что получается лишь у США: не ставя перед собой такой задачи, он сумел разорвать единое экономическое и политическое пространство ЕС и противопоставить две части интеграционного объединения друг другу. Ядро ЕС, сплоченное вокруг Германии, попыталось «сломать» созданный Пекином формат сотрудничества с Восточной Европой «1+16» – не вышло. Восточноевропейские страны ответили, что серьезно отнесутся к выдвигаемым в их адрес претензиям, только если ЕС сможет обеспечить их сопоставимыми инвестициями и кредитами, а также вложениями в строительство и инфраструктуру, и готов будет запустить столь же масштабные проекты развития. Одно это уже не могло не настроить Брюссель против Пекина [Jennen … 2019]. Не могут в Брюсселе, Париже и Берлине не видеть и другого. Пусть и с некоторым отставанием, за экономическими проектами, инвестициями и кредитами следуют усиление политического и военно-стратегического влияния, установление особых отношений с правительственными кругами и истеблишментом, рост привлекательности обучения и работы в Китае и с Китаем для молодежи [Leboeuf 2019]. Аргументов же у ЕС в конкурентной борьбе с Китаем не так много. Европейские фирмы, занятые в сфере материального производства, предоставления услуг и финансовой сфере, менее поворотливы и инициативны, чем китайские. Не так инновационны. Медленнее откликаются на быстро меняющиеся потребности рынка. Как свидетельствуют заслуживающие доверия источники, европейские фирмы отстают в освоении новейших технологий и информационно-коммуникационных методов ведения бизнеса, что стало для правящего класса ЕС обескураживающе неприятным откровением. Проигрывают китайским в размерах, масштабах массового производства, темпах диверсификации и освоения рынков. Работая в Поднебесной, оказываются крайне зависимыми от усмотрения китайских властей, не всегда прозрачного и доступного правового регулирования и, что имеет очень существенные последствия, вынужденными раскрывать и передавать используемые технологии. (Правда, как конфиденциально делятся руководители европейских фирм, последствия уступки технологий не стоит преувеличивать. С одной стороны, китайский рынок «стоит обедни». С другой – если технологию можно передать, значит, с ней можно безболезненно расстаться). Но и это не всё. Европейский бизнес, даже когда он откровенно субсидируется, пользуется намного более слабой поддержкой со стороны национального государства и ЕС, чем китайский. Да и возможности финансовой подпитки европейских компаний у ЕС и его государств-членов ограничены. На все 2010-е годы они добровольно загнали себя в прокрустово ложе политики жесткой экономии, подорвавшей одновременно и спрос, и возможности бюджетного инвестирования. Китай, напротив, искусно использовал модель перекредитованного развития экономики, от которой все сейчас усиленно уговаривают его отказаться, разъясняя, что ее возможности исчерпаны, причем много лет назад [Yu 2019]. На осуществление инициативы «Пояс и Путь» уже потрачено несколько сот млрд. долларов. Планируется выделить под трлн. или даже больше: до 4-8 трлн. Если быть предельно краткими, как любят наиболее известные американские политологи из Стэндфордского университета и Гарварда, например, Ниалл Фергюсон, работающий и там, и там, «европейцы одинаково слабы одновременно в военном плане и технологическом» (“The Europeans are both militarily and technologically weak”) [What 2019]. Еще более категоричен глава научной группы и член исполнительного комитета Франкфуртского института исследований мира Ханс-Йоахим Шпангер. Он пишет: «Из центра мировой политики Европа сдвинулась на ее периферию» (“Europe has moved from the center of world politics to the periphery”) [Spanger 2019]. Все эти многочисленные констатации логично подталкивают к выводу о том, что государственно управляемый капитализм в рамках однопартийной политической системы китайского образца выигрывает в конкурентной борьбе с «просвещенными европейскими демократиями». Отсюда всего лишь один шаг к еще более вызывающему предположению о том, что на данном этапе исторического развития авторитарный капитализм рациональнее, эффективнее и перспективнее. Для ЕС нет задачи более насущной, нежели помешать европейским и всем остальным народам его сделать. Это вопрос самоуважения. Выживания. Экзистенциального выбора. В ЕС поняли, наконец, что Китай – не просто вызов, на который нужно адекватно реагировать в контексте существующей парадигмы международных отношений. Пекин предлагает всем реальную альтернативу западной модели социально-экономического и политического развития, которая, если сохранятся прежние тенденции, приведет к коренному переформатированию мировой экономики и политики. Поэтому с весны 2019 года Европейский Совет и Европейская Комиссия квалифицируют его в качестве «системного противника» и предлагают делать всё необходимое, чтобы такая альтернатива не реализовалась [Document 2019]. Ассоциации европейского бизнеса, в частности германского, – в качестве «системного конкурента» [Jennen … 2019]. Хотя до официальных призывов бороться с Китаем «за влияние в критически важных регионах или за ресурсы» дело пока не дошло – они остаются уделом отставных политиков [Ma ca es  2019], всегда более откровенных парламентариев и представителей экспертного сообщества. Так, еще в 2018 году в рамках Петербургского диалога и слова об этом не было сказано. Начиная с 2019 года, выступление на любую тему, касающуюся реконфигурации международных отношений, обеспечения безопасности или спасения мировой экономики, немецкие участники предваряют упоминанием угроз, генерируемых внешней и внутренней политикой Пекина.     Общие контуры контрнаступления ЕС на позиции Китая Контрнаступление предпринято Брюсселем по трем приоритетным направлениям. В информационной сфере под видом объективной оценки намерений и практики Поднебесной и, прежде всего, осуществляемого ею проекта «Пояс и Путь», вполне успешно решается задача дискредитации Пекина, проводимой им внутренней и внешней политики, его планов и амбиций. В нормативной и нормативистской сфере в пику «Поясу и Пути» сформулирована своя политика сопряжения Европы и Азии, представленная в сентябре 2018 года, основная смысловая нагрузка которой состоит в том, чтобы навязать странам Большой Евразии (Широкой Евразии по терминологии ЕС) правила игры, отличные от тех, которых придерживаются Китай, Россия и США. По замыслу стратегических служб ЕС, контригрой интеграционного объединения должен стать международный порядок, основанный на правилах, которые Пекин сейчас (правда, как и США, и Россия, но иначе) беззастенчиво нарушает [Joint 2018]. Под правилами, естественно, понимаются правила самого ЕС. Евробюрократы подпускают туману, высказываясь на этот счет. Эксперты обходятся без излишней дипломатии. Так, Джакопо Мария Пепе из Центра Роберта Боша прямо указывает, что они противостоят «российскому видению Большой Евразии, включая Евразийский экономический союз как его институциональное выражение, и китайской инициативе «Пояс и Путь». По отношению к ним обе концепции являются «альтернативными и конкурирующими». Сами же правила определяются экспертом как «основанная на правилах либеральная модель ЕС, которой всё реже придерживаются в мире, и которая остается значимым активом всё в большей степени только для него самого» [Pepe 2019]. Роль если не цербера, то хотя бы верховного арбитра такого порядка Брюссель уже примеряет на себя. Так, в ЕС сугубо негативно оценили заявление Минфина США от 5 августа 2019 года, обвиняющее Китай в «валютном манипулировании». С беспокойством отмечалось, что американцы выступили с такой квалификацией вне какой-либо связи со стандартно используемыми ими критериями, нарочито порывая с базовыми требованиями господства права. Вместе с тем, от Брюсселя «досталось» и Пекину, в вину которому было поставлено то, что он не предпринял надлежащие действия против снижения курса юаня (только за август его курс упал на 4%). Экспертное сообщество пошло еще дальше. Специалисты Королевского института международных отношений поспешили предупредить власти Поднебесной, что проводя ползучую девальвацию юаня в ответ на повышение пошлин, к которому прибегнул Дональд Трамп, они провоцируют его на дальнейшую эскалацию. Ведь еще в мае 2019 года Вашингтон предупредил, что не считает себя связанным своими собственными правилами [Lubin 2019]. В области практической политики и экономики ЕС, судя по всему, намерен действовать трояко. С одной стороны, всюду, где ему выгодно, он будет прибегать к антикитайским мерам и ограничивать возможности Поднебесной, действуя в качестве единого блока государств, хотя до сих пор это у него не особенно получалось [Xu 2019]. С другой стороны, будет всячески убеждать Пекин в своих дружеских чувствах, намерениях создать для китайского капитала самые благоприятные условия ведения бизнеса, готовности совместно противостоять политике подрыва мультилатеральности. С третьей – постарается творчески использовать опыт экономической экспансии Китая, шаг за шагом перенося акцент на реализацию проектов в области реальной экономики и предоставления услуг, в том числе финансовых. В том, что касается мировой политики и международных отношений, ЕС, конечно же, войдет в антикитайскую коалицию, сколачиваемую Дональдом Трампом. Имплицитно это им уже сделано. Более того воспользуется экстремальными действиями Вашингтона, чтобы под их прикрытием попытаться получить от Пекина побольше уступок [Cartledge 2019]. Вместе с тем, постарается действовать по возможности осторожно, чтобы не быть втянутым в «чужую войну», пусть пока и экономическую, и не нести ответственность за бесшабашные и противоправные поступки американцев. Одновременно будет создавать свою собственную коалицию, которая бы позволила ему усилить свои международные позиции, решать те или иные нужные ему задачи чужими руками и лишить Пекин надежных союзников. Основные тезисы кампании Брюсселя по дискредитации Шелкового пути настолько часто озвучивались в медийном пространстве, что отличить их от изложения непредвзятой позиции на Западе уже почти никто не возьмется. Европейское общественное мнение в них поверило и даже не подвергает сомнению. Для экспертного сообщества они стали отправной точкой любых исследований. Сейчас набор тезисов выглядит примерно так. Вопреки высказывавшимся ранее надеждам на дрейф в сторону открытости и демократии, в Китае сохранился в неприкосновенности тоталитарный коммунистический режим [Jennen … 2019]. За последние годы он сделался даже еще более нетерпимым к любой фронде и инакомыслию. Вследствие этого Китай остается душителем свобод и самоопределения личности. Он отстаивает ценности, враждебные западным, и всегда будет преследовать цели, отличные от тех, которые с этими ценностями коррелируют. Все обещания сделать свою экономику более открытой и создать для иностранного бизнеса равные условия даются им преимущественно для отвода глаз. В действительности Пекин, наоборот, усиливает поддержку своих государственных корпораций, предоставляет им всё новые и новые привилегии, обеспечивая им эксклюзивный доступ к государственным контрактам в ущерб другим игрокам рынка, всячески затягивает решение принципиальных вопросов о свободе экономической деятельности и реальной защите чужой интеллектуальной собственности. Ситуация сделалась в последнее время настолько нетерпимой, что Торговая палата ЕС в Китае в одном из своих последних докладов даже призвала Брюссель предпринять в отношении Пекина более решительные зеркальные меры [Wu 2019]. Инициатива «Пояс и Путь» и то, что в ее рамках предпринимается – строительство, инфраструктурные проекты и т.д. – лишь мимикрируют под чисто экономические. В действительности они несут большую политическую нагрузку. Шаг за шагом, не форсируя, без какой-либо западной обусловленности и мессианства, Пекин через экономику и финансовые вливания подчиняет страны транзита и торговых партнеров своему влиянию. Помощь, инфраструктурные проекты, кредиты, инвестиции – абсолютно всё он конвертирует в зависимость от него и зависимость ожиданий. Он привязывает к себе местный бизнес и политические элиты. Связанными кредитами закабаляет страны и народы. Вынуждает открывать свои рынки для китайских товаров, голосовать в международных организациях так, как ему надо, передавать ему лакомые кусочки своей экономики и инфраструктуры. Примером может служить строительство Пекином первой военной базы за пределами своей территории в обмен на реструктуризацию долга. Шелковый путь по-настоящему выгоден только самим китайцам. Он позволяет загрузить заказами избыточные китайские производства, расширить сферу приложения избыточных китайских капиталов, задействовать за рубежом китайские кадры, снимая тем самым и без того колоссальное давление на внутренний рынок труда. Партнерам Пекина достаются лишь крохи. В рамках Шелкового пути всё или, по крайней мере, очень многое делается непрозрачно. Самым грубым образом нарушаются базовые правила добросовестной конкуренции. Контроль над качеством исполнения низкий. В чести всевозможные коррупционные и серые схемы и т.д. Естественно, что на этом фоне стержнем политики ЕС по сопряжению Европы и Азии стало требование формирования большого трансрегионального или многорегионального пространства на основе четких, транспарентных, выверенных правил. В общем виде Брюссель выступил за построение порядка, основанного именно на правилах. И в Москве, и в Пекине подобные претензии были встречены весьма холодно, поскольку есть Устав ООН и совместно вырабатываемое общее международное право, которое должно ему непреложно соответствовать, образующие краеугольный цоколь современного мироустройства. На каком еще порядке настаивает ЕС, абсолютно непонятно. Тем более что абстрактные формулировки, к которым он прибегнул, могут трактоваться самым разным образом, а необходимых уточнений в официальных документах Европейского Совета, Совета ЕС и Европейской Комиссии не дается. Хотя для экспертного сообщества это является секретом Полишинеля [Pepe 2019]. Двусмысленность выдвинутого ЕС требования, согласно которому экономические проекты в Большой (или Широкой) Евразии должны осуществляться в соответствии с некоторым набором правил, определение которых он оставляет за собой, предоставляет ему уникальную свободу рук. О такой свободе усмотрения можно только мечтать. С одной стороны, Брюссель подтверждает, что в пределах своей юрисдикции он будет применять свое собственное право, подменяющее и вытесняющее международное, в толковании которого, кроме того, он обладает абсолютной монополией. С другой стороны, ЕС претендует на то, чтобы и за пределами его юрисдикции применялись предписания его внутреннего права, его технические стандарты и принципы права как наиболее совершенные, продвинутые и т.д. Это напрямую вытекает, в частности, из соглашений об «ассоциации плюс» или о расширенном партнерстве и сотрудничестве, заключенных им с Украиной, Молдовой, Арменией, Казахстаном и другими странами, и соглашений о свободной торговле плюс, в которых положения о свободной торговле на самом деле служат лишь отправной точкой. С третьей, им подразумевается, что как минимум при выборе исполнителей контрактов и госзаказов, определении торговых партнеров, осуществлении энергетических, инфраструктурных и любых других проектов должны применяться стандартные правила свободной торговли, добросовестной конкуренции, защиты интеллектуальной собственности, доступа на рынки и т.д. В тех областях, где Пекин их соблюдает, ЕС продолжает с ним активно сотрудничать, объясняют те, кто лоббирует такой подход, а в тех, где нарушает, Брюссель вводит максимально жесткие ответные меры [Macaes  2019]. Тем самым ЕС фактически выдвигает себя на роль контролера за соблюдением правил и проверяющей инстанции, и легитимирует ситуацию, когда с помощью механизмов судебного, арбитражного, да и даже политического оспаривания можно будет вносить неопределенность в любые экономические договоренности, в том числе полюбовные и доверительные, между Китаем, Россией и третьими странами огромного суперрегиона. Причем анонсированной им свободой рук Брюссель активно пользуется уже сейчас. Что подобный политико-правовой волюнтаризм означает на практике, хорошо высвечивают примеры с недавним распространением действия Третьего энергетического пакета на магистральные трубопроводы, идущие к территории ЕС через международные воды, на которые юрисдикция интеграционного объединения не распространяется, не может и не должна распространяться, заведомо необоснованным произвольным введением антидемпинговых мер или наложением санкций. Еще одним эпизодом в бесконечной санкционной войне, которую ЕС развязал против стран и производителей, по сравнению с которыми он элементарно неконкурентоспособен, задолго до того, как Дональд Трамп превратил ее в повседневную рутину, является повышение таможенных пошлин на ввозимые механические велосипеды китайского производства в августе 2019 года. Они были подняты сразу до 48,5% под предлогом защиты внутреннего рынка. До этого повышенными таможенными пошлинами были обложены электрические велосипеды китайского производства, что вызвало у Пекина неподдельное возмущение. И это притом, что из 18 млн. велосипедов, ежегодно покупаемых гражданами ЕС, на импорт из Китая приходится всего лишь 4%. Аналогичными драконовскими пошлинами обложены велосипеды, импортируемые из Индонезии, Камбоджи, Малайзии, Пакистана, Туниса, Филиппин и Шри-Ланки [EU 2019]. Особенно тяжелые последствия для отношений между Брюсселем и Пекином имело недавнее ужесточение ограничений на приобретение китайским капиталом европейских компаний и условий инвестирования на территории ЕС, введенное в декабре 2018 года Германией и в апреле 2019 года скопированное Брюсселем. В результате китайские капиталовложения в ФРГ за первую половину 2019 года сократились почти до нуля (на 95%), европейские и, в частности, немецкие, напротив, значительно выросли (немецкие – на 80%) [What about 2019]. За первые шесть месяцев 2019 года китайские компании инвестировали в экономику ЕС всего 9 млрд долл., по сравнению с 50 млрд за тот же период 2017-го [Elmer 2019]. Одной из сверхзадач визита Ангелы Меркель в Китай 5-7 сентября 2019 года с учетом этого стало убедить Пекин не отказываться от подписания всеобъемлющего двустороннего соглашения с Брюсселем о регулировании инвестиций, над которым стороны бьются уже больше пяти лет; другой – заручиться согласием на двусторонний саммит ЕС-Китай в Берлине в 2020 году в период немецкого председательства в Совете ЕС [Koschyk 2019]. Однако, вернувшись домой, Ангела Меркель уже через некоторое время оказалась под растущим давлением со стороны партийного руководства, членов кабинета, рядовых однопартийцев пойти на еще более серьезные ограничительные меры в том, что касается взаимодействия с Китаем в высокотехнологичных секторах экономики. На рассмотрение съезда ХДС, состоявшегося в двадцатых числах ноября 2019 года в Лейпциге, было внесено сразу три проекта резолюции, прямо или косвенно запрещающих подключение китайских телекоммуникационных компаний к строительству телекоммуникационной системы Германии следующего поколения. Партнер по правящей коалиции, мининдел Германии Хайко Маас, в частности заявил, что, «когда речь заходит о безопасности критической инфраструктуры», закрывать глаза «на политическую и правовую реальность, в которой действуют поставщики, было бы безответственным» [Burchard 2019]. В итоге по инициативе проамериканского политика Норберта Рёттгена съезд ХДС принял резолюцию, по которой поставщик оборудования обязан представлять каталог безопасности, исключающий возможность влияния иностранного государства на его работу, а окончательное решение должно приниматься Бундестагом [Никифоров 2019]. Она напрямую связана с тем, указывают комментаторы, что в конце января 2020 года Федеральное агентство по сетям завершает прием заявок на приобретение частот мобильного стандарта 5 G, которые она собирается распределить до конца марта. Их подали четыре оператора мобильной связи. Для двух из них Huawei является поставщиком [Никифоров 2019]. Но это всё действия как бы охранительно-запретительные. Без мер позитивного характера такие действия заведомо обречены на провал. Они лишь усиливают недоверие к ЕС и вызывают обоснованное недовольство со стороны затрагиваемых ими стран. Пониманием того, что меры позитивного характера необходимы даже больше, нежели все остальные, Брюссель во многом обязан всё тому же Китаю. Очень похоже, что под влиянием его успехов ведущие страны ЕС и в первую очередь Германия будут менять структуру и конфигурацию своего ответа на экономическую экспансию Поднебесной. Они сами займутся осуществлением энергетических, инфраструктурных, индустриальных, хай-тековских проектов в Восточной Европе, на Балканах, в странах Восточного партнерства и Большого Средиземноморья. Цель – укрепить свои позиции и влияние, вытеснить или остановить Китай. Хотя единства мнений в этом отношении нет. Так, авторитетные экономисты стран ЕС по-прежнему советуют Брюсселю и Берлину воздержаться от ставки на плохо обоснованную индустриальную политику «лишь потому, что Китай это делает» [Gros, Blocmans 2019]. Вопрос только в том, обладают ли они для этого достаточными финансовыми и материальными ресурсами. Ведь у Китая – избыточные мощности и капиталы. У европейских стран их нет. Появиться им неоткуда. Экономика Китая набрала колоссальную динамику. Каждый год она прирастает производством товаров и услуг, превышающим ВВП Швейцарии. У ЕС темпы роста несопоставимо скромнее. По данным ОЭСР, в 2019 году они не должны были превысить 1-1,2%. Причем «было бы ошибкой считать, что низкие темпы роста являются следствием временных факторов и компенсируются монетарным или фискальным стимулированием, – отмечалось в макроэкономическом обзоре Организации. – На самом деле проблемы носят структурный характер» [Едовина 2019]. К тому же у ЕС слишком много внутренних проблем, которые их в какой-то мере связывают по рукам и ногам. В их числе – углубляющееся неравенство, недовольство населения, фрагментация общества, политическая нестабильность, утрата политического лидерства. В этот же ряд специалисты по ЕС ставят также противоречия между Севером и Югом ЕС, Центром и Периферией, Старой и Новой Европой, расхождения между государствами-членами по вопросам позиционирования в мире, темпам и методам строительства банковского, оборонительного, политического союза, контроля над миграцией и т.д. (Один из последних примеров – отказ 12 государств-членов поддержать предложение о публичной декларации всеми крупнейшими компаниями, действующими на рынке ЕС, сколько они платят налогов и в каких странах [Smith – Meyer 2019]). Всего и не перечесть [Энтин, Энтина 2018; Энтин, Энтина 2019]. Не удивительно, что в конце 2019 года франко-германский тандем выступил с инициативой созыва широкого, представительного, авторитетного «конвента о будущем Европы». Париж и Берлин хотели бы, чтобы он взялся за обсуждение наиболее оптимальных и перспективных путей укрепления и развития ЕС [Conference 2019]. В его мандат они предложили включить подготовку предложений, касающихся практического решения всех тех проблем, с которыми интеграционное объединение уже сталкивается в настоящее время, и купирования прогнозируемых рисков. Задумка заключается в том, чтобы создать организационные рамки и запустить дискуссию где-то в начале 2020 года, если удастся преодолеть скептическое отношение остальных государств-членов [Barigazzi 2019], определиться с повесткой дня к председательству Германии в Совете ЕС и выйти на конечный результат в 2022 году к председательству в нем Франции [Conference 2019]. Как бы то ни было, развивая «контрнаступление» на позиции Китая в реальном секторе экономике, ЕС оказывается в общем тренде. Начиная с 2016 года, Япония предлагает всем странам общего соседства программу капиталовложений, переброски производств, строительства, ускорения экономического роста и укрепления национальных экономик, призванную потеснить китайскую инициативу «Пояс и Путь» и вступающую с ней в открытую конкуренцию [Браун 2019]. С середины 2018 года о сходных мерах, только не для всего бескрайнего Индо-Тихоокеанского региона, а для стран, входящих в экономическое пространство вокруг нее, задумывается Австралия, к середине 2019 приступая к их практической реализации [Dziedzic 2018; Edel, Lee 2019]. В обоих случаях речь идет о том, чтобы бороться с растущим влиянием Пекина его же методами, с учетом его опыта и подходов, т.е. без какого-либо вмешательства во внутренние дела государств и обусловленности. На общий тренд указывает также то, что и Япония, и Австралия призывают своих ближних и дальних соседей по региону и суперрегиону придерживаться порядка, основанного на правилах. Только под ним, в отличие от Брюсселя, они четко подразумевают общепринятые правила свободной торговли, нормы ГАТТ/ВТО, международного экономического и частного права, честного и прозрачного ведения бизнеса. Вполне логично в этой ситуации, что ЕС и его ведущие государства-члены приступают к созданию антикитайского стратегического альянса именно с этими странами. С Японией, которая начинает активно культивироваться Брюсселем и Берлином [Ishikawa 2019], подписывается большое всеохватывающее соглашение нового поколения о продвинутой зоне свободной торговли, противопоставляемой Поднебесной. Оно позиционируется как пролог к формированию мощнейшего трехстороннего экономического блока, направленного против Китая, о чем Брюссель ведет секретные переговоры с Вашингтоном и Токио – Пекин следит за ними с нарастающим раздражением [Wu 2019]. Аналогичный сценарий реализуется в отношениях с Австралией (хотя Канберра предпочитает несравненно более осторожную тактику ввиду своей зависимости от экономики Китая). Параллельно с общим пространством, основанным на правилах, Париж и Лондон по отдельности формируют с ними военно-стратегический альянс. Официальное предназначение военных мини-блоков – обеспечение свободы судоходства, мира и безопасности. В число естественных участников антикитайской коалиции, формируемой ЕС, попадает Индия. Во многих отношениях она конкурирует с Китаем, недовольна проводимой им внешней политикой, расценивает его союз с Пакистаном и Шелковый путь в качестве прямой угрозы, хотела бы возвести барьеры на пути дальнейшей экономической и военной экспансии Пекина. Но имеется и ряд нюансов. Прежде всего. Дели, конечно же, делает ставку на США, а не ЕС. К тому же и складывать все яйца в одну корзину руководство Индии не собирается. Оно активно развивает с Китаем экономические связи – по своему объему торговый оборот между Индией и Китаем не особенно уступает экономическим связям последнего с ЕС. Дели решает совместно с Китаем общие задачи в рамках БРИКС. Пару лет назад стране удалось добиться вступления в ШОС. Получается, что Индия одновременно работает в форматах Россия-Индия-Китай и США-Индия-Япония [Строкань 2019]. Она готова будет взаимодействовать сходным образом и с ЕС. Вместе с тем, при формировании сколько-нибудь действенного самостоятельного фронта против Китая, Брюссель будет сталкиваться с рядом трудностей. С одной стороны, у ЕС нет ни статуса, ни авторитета, ни возможностей влияния, сопоставимых с теми, которые имеются у Соединенных Штатов. ЕС, как любят подчеркивать западные эксперты, «в отличие от США, сверхдержавой не является» (“But the EU is no geopolitical superpower like the US”) [Huotari 2019]. Страны Индо-Тихоокеанского суперрегиона, да и Большой Евразии заинтересованы в сотрудничестве с ЕС. Намерены его всемерно развивать. Однако не в ущерб взаимовыгодным связям с Пекином. С другой стороны, единства в том, что касается противостояния с Китаем и его сдерживания, нет даже внутри ЕС, тем более в его экспертном сообществе [Legrain 2019]. Позиции Старой и Новой Европы расходятся. Все балканские страны, уже получившие членство в ЕС или еще только рассчитывающие на него, делают ставку на развитие отношений с Пекином. Они видят в своих связях с ним важный альтернативный канал экономического развития, а также инструмент давления на интеграционное объединение, с помощью которого им легче противостоять диктату ядра ЕС. У большинства стран более отдаленных регионов постановка Брюсселем вопроса о выборе между коллективным Западом и Китаем ничего, кроме недоумения, не вызывает. С третьей, ЕС и его государствам-членам выгодны экономические связи с Китаем. Торговля с Китаем им много дает. Они заинтересованы в работе на колоссальном внутреннем рынке Поднебесной. Наносить ущерб самим себе не собираются. Пагубность торговой войны, развязанной Дональдом Трампом, прекрасно осознают. Они не теряют надежды на то, что здравый смысл в Вашингтоне восторжествует, но предпочли бы позиционировать себя в качестве то последовательного сторонника свободной торговли (хотя бы на словах) [Jennen … 2019], то посредника в споре между Вашингтоном и Пекином. Не побрезговали бы они и ролью «доброго полицейского», который уговорил Поднебесную отказаться от противоправных практик, что у «злого полицейского» – Дональда Трампа не получилось [Huotari 2019]. Двустороннее инвестиционное соглашение с Китаем, лоббируемое Берлином и Брюсселем, видится ими, как нужное, чтобы Пекин выполнил данные ранее обещания. В их числе – шире открыть внутренний рынок, придать транспарентность деятельности государственных компаний, позволить иностранному капиталу бороться с ними на равных за контракты и подряды, прекратить злоупотребления, связанные с нарушением прав интеллектуальной собственности [Wu 2019]. Последнее для европейских, главным образом немецких фирм, особенно важно: на конец 2018 года они заключили с китайскими партнерами 24 476 соглашений о передаче технологий на сумму в 82,53 млрд. долл. [China – Germany 2019]. В данном контексте ЕС нужен такой мировой игрок, с помощью которого он мог бы реально ослабить Китай, не подставляясь под его ответные санкции, не портя с ним доверительные контакты. На эту неблаговидную роль Брюссель и стоящие за ним Берлин и Париж прочат Россию – одновременно убеждая Пекин повернуться к ней спиной: политику «разделяй и властвуй» никто не отменял. Сторонники прагматичной линии в рядах ЕС давно поняли, что конфронтация с Москвой была непростительной ошибкой. Она ослабила Европу и усилила связку между Россией и Китаем. Партнерство с Москвой упрочило позиции Пекина на международной арене, позволило ему обрести стратегическую глубину, придало дополнительную экономическую устойчивость. Об этом много говорилось на последнем ежегодном заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай» в Сочи в начале октября 2019 года [XVI 2019]. Поэтому представители ЕС и государств-членов последнее время усиленно пытаются убедить руководство, элиты и экспертное сообщество России в том, что намерениям Китая нельзя доверять. В нелегкий период всевозможных ограничений, введенных США и ЕС, Пекин дал Москве намного меньше того, на что она могла рассчитывать. Для Поднебесной не существует союзников. Она преследует всегда лишь свои собственные интересы. До интересов других ей дела нет. Других она только использует. России пора заканчивать с поворотом на Восток и возвращаться к ориентации на Запад. Место России, как подчеркивал в августе 2019 года президент Франции (за что его, правда, припомнив и все другие «грехи», тут же отчитали [Nixey, Bou le gue 2019]), – в Европе, из которой было бы неправильно ее вытеснять, тем более, что ни стабильности, ни безопасности без нее не добиться [Macron 2019]. Место Москвы – в G7, которая под нее вновь будет преобразована в G8. Ей нужно восстановить гораздо более перспективные связи с коллективным Западом. Размен вполне очевиден, пусть «смелые шаги» Эмманюэля Макрона, как их поспешили окрестить в экспертном сообществе, и не получили поддержки ни из Брюсселя, ни из столиц [Pepe 2019: 4]. Плата за это – вовсе не Украина и выполнение Минских договоренностей или согласие на однополярный мир, а Китай. В 1972 году, поясняют западные комментаторы, Ричарду Никсону удалось невозможное: он пошел на сближение с Китаем для того, чтобы превратить его в противовес «Советам», в фактор сдерживания своего основного врага. Сейчас настало время повторить трюк, только сделав это зеркально иным образом – разорвав сцепку между Китаем и Россией, «помешав России дружить с Китаем» [Leonard 2019]. Конкретнее, как разъяснял Эмманюэль Макрон на традиционной встрече с послами, готовность Москвы служить буфером между Западом и Поднебесной [Nixey, Bou le gue 2019]. «Позиция Запада остается необратимой, – предупреждает научный директор Германо-российского форума Александр Рар. – Там считают, что Путину некуда деваться, кроме как на Запад. Он, по мнению Запада, должен принять либеральную демократическую модель – и тогда Запад ему поможет в модернизации. Другие варианты развития путинской России на Западе не рассматриваются» [Рар 2019]. В любом случае, вместе или по отдельности США и ЕС постараются «сыграть на подрыв российско-китайского взаимодействия» [Фененко 2019]. Обо всем этом иногда в завуалированной форме, иногда предельно откровенно, без обиняков говорили российским участникам влиятельные немецкие политики и дипломаты на последних заседаниях Петербургского диалога, состоявшихся в небольшом курортном городке под Бонном в июле, затем в Берлине в ноябре 2019 года. Атмосфера на них как небо и земля отличалась от той, которая царила еще год назад. Длинный список претензий к России застенчиво был отставлен в сторону. Речь на форуме они вели по большей части, а иногда полностью и исключительно об общей опасности, исходящей от Китая.     Как реагировать России на «странную холодную войну» ЕС с Китаем Несмотря на последнее развитие событий, политика ЕС и его государств-членов в отношении Китая остается противоречивой. На нее оказывают микширующее влияние разнонаправленные факторы. Поиски гармонии между трудно согласуемыми интересами затягиваются. Поэтому оптимальным подходом к ней России было бы восприятие новейших внешнеполитических и геоэкономических концепций, громковещательных декларативных заявлений и непоследовательной практики ЕС со здоровой долей скептицизма. Как следует из приведенного выше анализа, для Москвы было бы важно – В геостратегическом плане: - не дать ЕС вбить клин в свои отношения с Китаем; - пристально отслеживать все нюансы и повороты многоуровневой игры ЕС, контуры которой всё отчетливее прорисовываются в Большой Евразии. В том, что касается ЕС: - продолжать вести дело к восстановлению нормальных отношений на принципиально иной политико-правовой базе без предварительных условий; - убеждать государства-члены в том, что внутреннее право ЕС не может и не должно регулировать их взаимодействие, сотрудничество и конкуренцию с третьими странами и подменять тем самым действующее международное право: больше так продолжаться не будет; - настаивать на том, что ставка ЕС на проведение односторонней политики, будь то применительно к России или Средней Азии, Черноморскому бассейну, сопряжению Европы с Азией, вредит сотрудничеству, партнерству и доверию. Такой подход – дань прошлому. Его надо менять на реализацию совместно вырабатываемой политики, согласованных дорожных карт и перспективных проектов, желательно, по модели «Северного измерения», Арктического совета или чего-то подобного. Китая: - продолжить линию на укрепление привилегированного стратегического партнерства по всем азимутам; - активно развивать взаимовыгодные перспективные, но пока еще плохо используемые формы экономического сотрудничества, такие как создание сотен и тысяч совместных предприятий, учреждение совместных многомиллиардных инвестиционных фондов и фондов поддержки новой экономики, малого и среднего предпринимательства, старт-апов, свободных, специальных экономических и технологических зон и территорий ускоренного развития; - решительно перейти к осуществлению концессионных проектов и соглашений вместо предоставления/получения связанных кредитов и кредитов в обмен на будущие поставки энергоносителей и других полезных ископаемых, и помочь с аналогичным переходом партнерам по ЕАЭС и СНГ; - форсировать модернизацию транспортных коридоров Шелкового пути, проходящих по российской территории, и их достройку коридорами в направлении Север-Юг и Юг-Север и необходимыми многоцелевыми хабами. Большой Евразии: - приступить к превращению российской инициативы о формировании Всеобъемлющего Большого Евразийского Партнерства (ВсеБЕАПа) в систему двусторонних и многосторонних соглашений в развитие договорной практики ЕАЭС; - добиваться наполнения ВсеБЕАПа многочисленными конкретными экономическими проектами и их осуществлением по зеленому коридору; - создать самостоятельные медийные мощности ВсеБЕАПа в целях разъяснения его преимуществ и наращивания поддержки, которую ВсеБЕАП заслуживает, со стороны гражданского общества, политических элит, бизнеса и экспертных кругов; - сделать всё необходимое, чтобы сопряжение Экономического кольца Шелкового пути и деятельности ЕАЭС из общей декларации превратилось в экономическую реальность. Это программа-минимум. Но в случае ее реализации можно быть уверенными, что никакие смены галса во внешней политике и экономике ЕС не повредят российским интересам, укреплению сотрудничества между Россией и Китаем, формированию Всеобъемлющего Большого Евразийского Партнерства. Цоколем Партнерства выступает сопряжение инициативы «Пояс и Путь» и деятельности ЕАЭС. ВсеБЕАП выгоден народам и бизнесу всех потенциальных государств-участников. Москва усиленно приглашает в него Брюссель, естественно, на определенных условиях. Движение в данном направлении явилось бы предпочтительным развитием событий. Тем более что, как констатируют объективно настроенные политики и эксперты из стран ЕС, по целому ряду причин самостоятельным военно-стратегическим центром силы интеграционное объединение стать не сможет [Spanger 2019]. Все сетования по поводу отсутствия конкретных шагов, направленных на суверенизацию ЕС, ни к чему не приведут. Значит, Брюсселю к кому-нибудь обязательно надо будет «прислониться». К Китаю? Исключено. К России? Аналогично. Следовательно, других вариантов, как смириться с гегемонией США, у него не останется. Если так, он и дальше, и, похоже, энергичнее будет доказывать Вашингтону и Белому дому свою полную лояльность вне зависимости от того, кто их будет персонифицировать. Тем важнее привлекать ЕС к позитивной работе в рамках ВсеБЕАПа, настраивать на нее государства-члены.   © Марк ЭНТИН, профессор МГИМО МИД России, профессор-исследователь БФУ им. И. Канта, ведущий научный сотрудник РИСИ Екатерина ЭНТИНА, доцент НИУ ВШЭ, старший научный сотрудник Института Европы РАН Литература/ References XVI Ежегодное заседание Международного дискуссионного клуба «Валдай» «Заря Востока и международное политическое устройство». 2019. Международный дискуссионный клуб «Валдай». Сочи, 30.09-03.10. http://ru.valdaiclub.com/multimedia/video/ Браун Джеймс. 2019. «Пояс и Путь» по-японски. Что дает России конкуренция проектов Японии и Китая в Азии. Московский Центр Карнеги. 11.07. https://carnegie.ru/commentary/79481 Едовина Татьяна. 2019. Торг не в рост. Ограничения на импорт сдерживают увеличение ВВП в странах «двадцатки». Коммерсантъ. № 215. 22.11. С. 2. https://www.kommersant.ru/doc/4165631 Никифоров Олег. 2019. Дискуссия о Huawei обострила отношения Германии и США. Независимая газета. № 260 (7736). 27.11. С. 7. Разумовский Дмитрий, Симонова Людмила, Сударев Владимир, Ивановский Збигнев. 2019. Что откроет Россия в Латинской Америке. Латинская Америка совершает правый драйв, а влияние Соединенных Штатов заметно усиливается. Левые движения снижают свою эффективность в сфере экономической политики, но все еще помнят авторитет Советского Союза и видят в современной России противовес американским интересам. Эксперт. № 30. 22.07-18.08. С. 52-57. Рар Александр. 2019. Как будет выглядеть миропорядок после ухода Путина. Россия помогает Китаю стать второй супердержавой. Независимая газета. No. 170 (7646). 12.08. С. 3. Сакс Джеффри. 2019. Время выступить против Трампа. Лидеры Европы подвергнут опасности европейскую и глобальную безопасность, если поддадутся на угрозы президента США. IPG – Международная политика и общество. 22.08. https://www.ipg-journal.io/regiony/mir/statja/show/vremja-vystupit-protiv-trampa-870/ Сможет ли Азия остаться локомотивом экономического роста в условиях сдерживания? 2019. Международный дискуссионный клуб «Валдай». Сочи, 04.10. http://ru.valdaiclub.com/events/posts/articles/smozhet-li-aziya-ostatsya-lokomotivom-ekonomicheskogo-rosta/ Строкань Сергей. 2019. «Мы ждем от Владивостока многого». Глава МИД Индии Субраманиам Джайшанкар рассказал “Ъ” о стратегическом партнерстве с Россией. Коммерсантъ. No. 155. 29.08. С. 6. https://www.kommersant.ru/doc/4074110 Труш Сергей. 2014. Американский проект Транстихоокеанского партнерства и Китай. Международная жизнь. No. 11. https://interaffairs.ru/jauthor/material/1174 Фененко Алексей. 2019. Возможные тупики «поворота на Восток». Как России не повторить ошибок имперского прошлого. Независимая газета. 10.10. С. 3. Энтин Марк, Энтина Екатерина. 2018. В поисках партнерских отношений – VII: Россия и Европейски Союз в 2017 – первой половине 2018 годов: Научная монография. М.: МГИМО, Изд-во «Зебра Е». 816 с. Энтин Марк, Энтина Екатерина. 2019. В поисках партнерских отношений – VIII: Россия и Европейский Союз в 2018 – первой половине 2019 годов: Научная монография. М.: МГИМО, Изд-во Зебра Е, Галактика. 672 с. Энтина Екатерина, Пивоваренко Александр, Новакович Деян. 2018. Куда идут Балканы? Новая парадигма сотрудничества для России. Доклад международного дискуссионного клуба «Валдай». Сентябрь. 31 с. http://ru.valdaiclub.com/files/21567/ Barigazzi Jacopo. 2019. EU ambassadors cautious on French-German plan for Europe's future. One of the main problems ‘is that our French friends want to hurry', says one diplomat. Politico. 28.11. https://www.politico.eu/article/eu-ambassadors-cautious-plan-for-europe-future-france-germany/ Beattie Alan. 2019. Can the World Economy Find a New Leader? Chatham House. 10.10. https://reader.chathamhouse.org/can-world-economy-find-new-leader#introduction Brunnermeier Markus K., Koby Yann. 2018. The Reversal Interest Rate. 22.03. Princeton. 44 p. https://scholar.princeton.edu/sites/default/files/markus/files/20p_reversalrate.pdf Burchard Hans Von Der. 2019. Merkel allies urge change of tack on Huawei. Politico. 20.11. https://www.politico.eu/article/merkel-allies-urge-change-of-tack-on-huawei/ Cartledge Simon. 2019. Europe can de more than Merkel in Hong Kong. Politico. 07.09. https://www.politico.eu/article/europe-leaders-hong-kong-protests-china-merkel-germany/ China v. America. 2019. A new kind of cold war. How to manage the growing rivalry between America and a rising China. The Economist. 16.05. https://www.economist.com/leaders/2019/05/16/a-new-kind-of-cold-war China-Germany ties at a glance. 2019. China Daily. 06.09. https://www.chinadaily.com.cn/a/201909/06/WS5d71b0a9a310cf3e3556a0b9_2.html Ciobanu Liliana. 2019. Macron visits China amid EU fears over US-China trade deal. CGTN. 04.11. https://newseu.cgtn.com/news/2019-11-04/Macron-visits-China-amid-EU-fears-over-US-China-trade-deal-Lk8jXm9gDm/index.html Conference on the Future of Europe: Franco-German non-paper on key questions and guidelines. 2019. Politico. November. https://www.politico.eu/wp-content/uploads/2019/11/Conference-on-the-Future-of-Europe.pdf Dan Alexander. 2019. The Net Worth of Every 2020 Presidential Candidates. Forbes. 14.08. https://www.forbes.com/sites/danalexander/2019/08/14/heres-the-net-worth-of-every-2020-presidential-candidate/#196eb2dd37c5 Davis Seana. 2019. Macron in China: What can social media revel about Sino-European relations? Euronews. 04.11. https://www.euronews.com/2019/11/04/macron-in-china-what-can-social-media-reveal-on-sino-european-relations-thecube Document 52019JC0005. 2019. Joint Communication to the European Parliament, the European Council and the Council EU-China – A strategic outlook. Join/2019/5 final. Strasbourg. 12.03. Eur-Lex. https://eur-lex.europa.eu/legal-content/EN/ALL/?uri=CELEX:52019JC0005 Donnan Shawn. 2015. Shinzo Abe, Barack Obama and the TPP: what you need to know. Financial Times. 28.04. https://www.ft.com/content/9b57ecec-ed5f-11e4-a81a-00144feab7de Dziedzic Stephen. 2018. Why Australia wants to build its own ‘Belt and Road' scheme with Japan and the US to rival China's investment. ABC News. 31.07. https://www.abc.net.au/news/2018-07-31/australia-japan-us-alternative-to-china-belt-and-road-initiative/10055060 Edel Charles, Lee John. 2019. The Future of the US-Australia Alliance in an Era of Great Power Competition. The United States Studies Centre at the University of Sydney. 13.06. https://www.ussc.edu.au/analysis/the-future-of-the-us-australia-alliance-in-an-era-of-great-power-competition Elmer Keegan. 2019. German Chancellor Angela Merkel expected to use China visit to push EU trade deal. South China Morning Post. 02.09. https://www.scmp.com/news/china/diplomacy/article/3025376/german-chancellor-angela-merkel-expected-use-china-visit-push EU extends tariffs on Chinese bicycles. 2019. EU Observer. 30.08. https://euobserver.com/tickers/145775 Forecast Tracker: 2019 November Update. 2019. Geopolitical Futures. 29.11. German manufacturers confirm fear of recession. 2019. EU Observer. 23.08. https://euobserver.com/tickers/145711 Germany seeks ‘level playing field' in China. 2019. DW. 19.06. https://www.dw.com/en/germany-seeks-level-playing-field-in-china/a-49258516 Gros Daniel, Bloclmans Steven. 2019. EU's 'soft strengths' are enough to face China. EU Observer. 28.11. https://euobserver.com/opinion/146735 Huotari Mikko. 2019. Merkel's China challenge – distance but engagement. EU Observer. 05.09. https://euobserver.com/opinion/145822 Ishikawa Jun. 2019. Merkel courts Abe as Berlin rethinks China-centric stance. German industries now urge caution toward state-dominated economy. Nikkei Asian Review. 05.02. https://asia.nikkei.com/Politics/International-relations/Merkel-courts-Abe-as-Berlin-rethinks-China-centric-stance Jennen Birgit, Donahue Patrick, Delfs Arne. 2019. Merkel Has Made a U-Turn on China But It May Be Too Late. The chancellor must maintain a hard line, but it comes at a high risk for Germany's export-dependent economy. Bloomberg. 07.09. https://www.bloomberg.com/news/articles/2019-09-05/angela-merkel-faces-a-delicate-balancing-act-in-beijing Joint Communication to the European Parliament, the Council, the European Economic and Social Committee, the Committee of the Regions and the European Investment Bank “Connecting Europe and Asia – Building blocks for an EU Strategy”. 2018. High Representative of the Union for Foreign Affairs and Security Policy. Brussels, 19.9.2018 join (2018) 31 final. 14 p. https://eeas.europa.eu/sites/eeas/files/joint_communication_-_connecting_europe_and_asia_-_building_blocks_for_an_eu_strategy_2018-09-19.pdf Klebnikov Sergei. 2019. Nobody's Cheated Better': Trump Slams China In Latest Speech On The Economy. Forbes. 12.11. https://www.forbes.com/sites/sergeiklebnikov/2019/11/12/nobodys-cheated-better-trump-slams-china-in-latest-speech-on-the-economy/ Koschyk Maximiliane. 2019. Angela Merkel in China: A trip fraught with difficulties. The German chancellor is a regular visitor to China. But amid economic and political unrest, her upcoming talks with the Chinese leadership are expected to be far from straightforward. DW. 05.09. https://www.dw.com/en/angela-merkel-in-china-a-trip-fraught-with-difficulties/a-50296876 Leboeuf Aline. 2019. La competition strategique en Afrique: approche militaires americaine, chinoise et russe. IFRI. Focus strategique. No. 91. Aout. https://www.ifri.org/fr/publications/etudes-de-lifri/focus-strategique/competition-strategique-afrique-approches-militaires Legrain Philippe. 2019. The EU's China conundrum. The EU is increasingly caught between the US and China. It must avoid being divided and falling victim to great-power plays. International Politics and Society. 12.04. https://www.ips-journal.eu/regions/europe/article/show/the-eus-china-conundrum-3394/ Leonard Mark. 2019. Inside Macron's Russia Initiative. Project Syndicate. 02.10. https://www.project-syndicate.org/commentary/macron-russia-diplomacy-eu-security-strategy-by-mark-leonard-2019-10 Lubin David. 2019. Why China Should Be Wary of Devaluing the Renminbi. There are four good reasons why Beijing might want to think twice before using its currency to retaliate against US tariffs. Chatham House. 29.08. https://www.chathamhouse.org/expert/comment/why-china-should-be-wary-devaluing-renminbi Macaes Bruno. 2019. Europe Gets Its Competition With China All Wrong. Protecting the liberal order won't be enough. The EU will also have to challenge China for influence around the world. Foreign Policy. 03.04. https://foreignpolicy.com/2019/04/03/europe-gets-its-competition-with-china-all-wrong/ Macron: isolating Russia would be profound error. 2019. EU Observer. 30.08. https://euobserver.com/tickers/145774 Macron visits China with EU delegation. 2019. EU Observer. 04.11. https://euobserver.com/tickers/146495 Mauldin John. 2019a. Digging a Hole to China. Thoughts from the Frontline. 24.08. Mauldin John. 2019b. What I Learned at Camp Kotok. Thoughts from the Frontline. 16.08. https://www.mauldineconomics.com/frontlinethoughts/what-i-learned-at-camp-kotok Mauldin John. 2019c. China's Disturbing Vision. Thoughts from the Frontline. 25.10. https://www.mauldineconomics.com/frontlinethoughts/chinas-disturbing-vision Murray Brendan. 2019. Trump Threatens Substantially More Tariffs If No China Deal. Bloomberg. 13.11. https://www.bloomberg.com/news/articles/2019-11-12/trump-says-phase-one-of-china-trade-deal-could-happen-soon Neuhauser Alan. 2019. Saudi Arabia's Pivot to Asia. Saudi Arabia is deepening its ties to China amid a backlash in the U.S. against the kingdom. U.S. News. The Civic Report. 23.08. https://www.usnews.com/news/the-report/articles/2019-08-23/saudi-arabia-longtime-us-ally-builds-ties-with-china Naughton Barry, Kroeber Arthur R., Jonqui e res Guy de, Webster Graham. 2015. What Will the TPP Mean for China? The agreement could indirectly spur Chinese economic reform, but may also pull its neighbors closer to the United States. Foreign Policy. 07.10. https://foreignpolicy.com/2015/10/07/china-tpp-trans-pacific-partnership-obama-us-trade-xi/ Nixey James, Bou legue Mathieu. 2019. The French president may well be standing tall over his European counterparts, but his overtures toward the Kremlin are repeating the mistakes of so many other Western leaders, past and present. Chatham House. 05.09. https://www.chathamhouse.org/expert/comment/russia-macron-mistaken Orchard Phillip. 2019. China and the US Are Dealing With the Easy Stuff. Beijing and Washington have yet to tackle the core grievances of the trade war. Geopolitical Futures. 28.10. https://geopoliticalfutures.com/china-and-the-us-are-dealing-with-the-easy-stuff Pennetier Marine, Rose Michel. 2019. In China, Macron wants to take Beijing ‘at its word' on free trade. Reuters. 03.11. https://www.reuters.com/article/us-china-france/in-china-macron-wants-to-take-beijing-at-its-word-on-free-trade-idUSKBN1XD07N Pepe Jacopo Maria. 2019. Input paper for EU-Russia-China-Central Asia Strategic Dialogue on Connectivity “The Future of Eurasia: Mapping out concepts and practices for a possible EU-Russia-China cooperation”: “A view from Europe”. Moscow, RIAC, December 4. 6 p. Rapoza Kenneth. 2019. Joe Biden Is The Only Man Who Can Save China In 2020. Forbes. 27.08. https://www.forbes.com/sites/kenrapoza/2019/08/27/joe-biden-is-probably-the-only-man-who-can-save-china-in-202o/ Roubini Nouriel. 2019. The Anatomy of the Coming Recession. Project Syndicate. 22.08. https://www.project-syndicate.org/commentary/global-recession-us-china-trade-war-by-nouriel-roubini-2019-08 Sandler Rachel. 2019. Trump Delays Some Tariffs On China, Acknowledging Impact On Consumers. Forbes. 13.08. https://www.forbes.com/sites/rachelsandler/2019/08/13/trump-delays-some-tariffs-on-china-acknowledging-impact-on-consumers/ Sims Eric, Wu Jing Cynthia. 2019. Evaluating Central Banks' Tool Kit: Past, Present, and Future. 22.07. Notre Dame and NBER. 14 p. https://www3.nd.edu/~esims1/SW.pdf Smith-Meyer Bjarke. 2019. Luxembourg leads charge against EU tax transparency. Effort to force global companies to publish tax details torpedoed in Brussels. Politico. 29.11. https://www.politico.eu/article/luxembourg-leads-charge-against-eu-tax-dodging-bill/ Spanger Hans-Joachim. 2019. Rethinking European Security. Higher School of Economics European seminar “Rethinking European Security”. 25.11. 28 p. Swanson Ana. 2019. A New Red Scare Is Reshaping Washington. The New York Times. 20.07. https://www.nytimes.com/2019/07/20/us/politics/china-red-scare-washington.html Trade war: US hits China with new wave of tariffs. 2019. BBC News. 01.09. https://www.bbc.com/news/business-49505781 Trump trade war: Macron pushes for EU deals in China. 2019. DW. 04.11. https://www.dw.com/en/trump-trade-war-macron-pushes-for-eu-deals-in-china/a-51101055 2020 Index of U.S. Military Strength. 2019. The only non-governmental and only annual assessment of U.S. Military Strength. Heritage Foundation. 534 p. https://www.heritage.org/military-strength or https://www.heritage.org/sites/default/files/2019-11/2020_IndexOfUSMilitaryStrength_WEB.pdf Voytko Lisette. 2019. The Week Recession Talk Grew Very Loud. Forbes. 16.08. https://www.forbes.com/sites/lisettevoytko/2019/08/16/the-week-recession-talk-grew-very-loud/ What about values? 2019. Merkel pressured by Hong Kong protesters & US over China visit. RT. 04.09. https://www.rt.com/news/468057-merkel-china-us-trade-war/ What the future holds for China. 2019. Four questions to American academics Graham Allison and Niall Ferguson on how the world will adapt to a rising superpower. Chatham House. August. https://www.chathamhouse.org/publications/twt/what-future-holds-china Wagner Daniel. 2019. China Vision: China's Crusade to Create a World in its Own Image. Kindle Edition. 15.02. 269 p. Ward Jonathan D.T. 2019. China's Vision of Victory. And Why America Must Win. Kindle Edition. 11.05. 314 p. Wu Wendy. 2019. China's preoccupation with US trade war has European Union officials feeling left out, sources say. South China Morning Post. 29.09. https://www.scmp.com/news/china/diplomacy/article/3030771/chinas-preoccupation-us-trade-war-has-european-union-officials Xi makes 3-point proposal on China-Germany ties in meeting with Merkel. 2019. Xinhuanet. 27.03. http://www.xinhuanet.com/english/2019-03/27/c_137925507.htm Xu Yixiang. 2019. Merkel's Subdued Visit to China A Success? AICGS. 12.09. https://www.aicgs.org/2019/09/merkels-subdued-visit-to-china-a-success/ Yu Geoffrey. 2019. How long will China's soaring growth last? China's economic miracle is reaching its limits and is in danger of doing more harm than good. Chatham House. The World Today. August & September. https://www.chathamhouse.org/publications/twt/how-long-will-chinas-soaring-growth-last Yuk-ping Lo. 2018. China's Rise and the U.S Pivot to Asia: The Implications of Trans-Pacific Partnership on the Regional Economic Architecture. In: Fr ohlich Stefan, Loewen Howard, eds. The Changing East Asian Security Landscape. Challenges, Actors and Governance. Springer. P. 83-103   * Расширенная, переработанная и актуализированная версия статьи, первоначально опубликованной в «Вестнике учёного совета» РИСИ «ЕС в фокусе интересов США и Китая». 2019. № 1. С. 45-88. Авторы приносят искреннюю благодарность коллегам из Уханьского университета, в сотрудничестве с которыми она была подготовлена.

Джонсон не в пример Мэй выбрал тактику бесконтактного боя Дотошное изучение предвыборных манифестов ведущих партий, которые попытаются на досрочных всеобщих парламентских выборах 9 декабря заручиться симпатиями как можно большего числа избирателей, вызывает смешанные чувства. Посулов – выше крыши. Желание облагодетельствовать граждан за счет государственной казны и бюджета зашкаливает. Подчас ощущение, что это в Лондоне, а не в Киеве, случился майдан и пришло время всем наобещать больших белых слонов с розовыми ушами. На этом фоне неожиданностью стал манифест правящей партии, отличающийся показательной скромностью. Консерваторы, согласно инсайдерской информации, учли печальный опыт предыдущего лидера тори Терезы Мэй, сумевшей блистательно опростоволоситься на выборах два года назад. Чем и подтвердила расхожую, но основанную на богатом опыте мудрость островного политикума: предвыборный манифест никогда не помогает выиграть, но может поспособствовать триумфально… проиграть. Что тогда случилось? За 17 дней до досрочных парламентских выборов, намеченных на 8 июня 2017 года, тори внесли коррективы в предвыборную программу. Ключевой момент: британские граждане преклонного возраста, чьё здоровье зависит от регулярной медицинской помощи на дому, должны были оплачивать счета… собственной недвижимостью, если у них нет иной возможности. Увещевания премьер-министра, мол, «мы гарантируем, что будет непреложный предел той суммы, которую людям придется заплатить», не возымели успокоительного эффекта. Несмотря на установленный потолок – последние 100 тысяч фунтов стерлингов (примерно 130 тысяч долларов) накоплений останутся неприкосновенными. Глупую инициативу хлёстко окрестили «налогом на деменцию» (“dementia tax”). Казалось бы, даже британскому единорогу должно быть понятно, что проведение реформ в социальной сфере – хождение по минному полю. Это самая чувствительная тема для пенсионеров, многодетных семей, низкооплачиваемых работников, взявших ссуду на получение высшего образования молодых людей и, в целом, для наиболее уязвимых, читай – зависимых от поддержки государства граждан. Премьерша (см. «Брекзит»: двойная пощечина Терезе Мэй», №1-2(137), 2019) поспешила дать задний ход. Но… Можно не удивляться, что разрыв в популярности у избирателей между тори и лейбористами, главной оппозиционной силой, за одну неделю сократился вдвое – с 18 до 9%. В одночасье, резюмировали наблюдатели, Тереза Мэй превратилась из «сильной и стабильной (“strong and stable”) в «слабую и шатающуюся» (“weak and wobbly”). Вот такого катастрофического сценария решили избежать тори на сей раз. Мэй «дала нам в руки инструкцию, как не надо делать, – заявил сохранивший своё инкогнито деятель из стана тори. – Мы тщательно прошерстили густыми гребешком, и не один раз, проект (манифеста). Всё, что могло отвлечь от главного посыла, было удалено» (“She gave us a handbook for how not to do it. We went over and over the drafts with a fine-tooth comb. Anything that might distract from the main message was taken out”). Весь акцент в манифесте пришёлся на мучительно оформляемый развод с Евросоюзом. Зонговый, как у Брехта, тезис у тори один: «Давайте осуществим ‘Брекзит'» (“get Brexit done”), и только потом вплотную займёмся инвестициями в социальную сферу. Правительство консерваторов, рассчитывающих небеспочвенно на победу на выборах, которую им сулят почти все аналитики и букмекеры, намерено выставить на одобрение соглашение о сецессии до рождественских каникул и тем самым гарантированно выдержать им установленные сроки: окончательно выйти из союза 31 января. В лагере лейбористов, где также нет полного единства, выбрали другой сценарий «Брекзита». Договориться о «разумном» разводе с ЕС в течение следующих трёх месяцев и затем вынести решение на «Окончательный референдум» (“Final Say referendum”). Помимо уже долгоиграющего раздора вокруг отделения от континентальной Европы (см. «Брекзит»: несказанная словесная битва на Темзе», №9(143), 2019), в британском политикуме нет консенсуса и по всем другим злободневным проблемам. В программных посулах, по определению, нельзя было обойтись без конкретики. Так, тори пообещали до завершения работы парламенты будущего созыва ежегодно выделять по 34 млрд фунтов стерлингов на здравоохранение и увеличить недоукомплектованный штат медсестёр до 50 тысяч (ныне из насчитывается 18500). Однако, в этой болезненной теме заметен контраст с обещаниями лейбористов, и он не обязательно в пользу тори. Трудовики посулили, что помимо ежегодного прироста государственных расходов на медицину на 4,3%, будут выделять по 1,6 млрд фунтов в год на обслуживание пациентов с «умственными» заболеваниями, введут заново бесплатные консультации у дантистов, а главное – обратят вспять процесс ползучей приватизации здравоохранения. Разительны расхождения во взглядах консерваторов и лейбористов в планах по обеспечению устойчивого экономического развития. Тори предлагают «тройной замок» на повышение подоходного налога, на отчисления в систему страхования и НДС – на пять лет. Обещают повысить государственные расходы как способ стимулирования деловой активности до уровня в три процента от ВВП. В этом разделе у трудовиков записана конкретная цифра: 83 млрд фунтов стерлингов – именно столько предполагаемое правительство Джереми Корбина готово потратить на то, чтобы раскрутить маховик экономического роста. Откуда взяться такой сумме? Как наследники «левой идеологии», трудовики хотят обложить дополнительным налогом корпорации, а также тех, кто жуирует благодаря приросту капитала и получает исключительно «жирные» доходы. Вдобавок борцы за социальную справедливость вынашивают планы национализировать железные дороги, почту, корпорацию, монополизировавшую водоснабжение в стране, а также шесть крупнейших энергетических гигантов и подразделение «Бритиш телеком», в чьём введении находится широкополосный интернет. Поразительное единодушие проявили составители манифестов тори и лейбористов в отношении жилья. В обоих документах фигурирует цифра 100 тысяч – именно столько обе партии обещают построить домов, где квартплата будет по дешёвым муниципальным тарифам. В общей сложности консерваторы намерены потратить на осуществление своих обещаний сумму в 1 триллион 200 миллиардов фунтов. При этом составители манифеста постарались не расписывать подробно своих «планов громадьё». Показательно, что находящийся у власти уже четыре месяца Борис Джонсон не только всячески подчеркивает свои отличия от Джереми Корбина, но и пытается дистанцироваться от всех прежних лидеров тори, как будто бы он непричастен к последним девяти годам правления консерваторов, обрушивших опоры старого британского социализма своей политикой финансового «аскетизма». Напомним, это его, лондонского «Царя Бориса», экс-премьер Дэвид Камерон обозвал «грязным поросёнком» (“greased piglet”). Сегодня островитяне с понятным беспокойством следят за тем, как бы этот «грязный поросёнок» не подложил им свинью. Пока что хитроумную – или просто неглупую – предвыборную стратегию Бориса Джонсона и его советников (см. «Трамп выглядывает из-за левого плеча Джонсона?», №10(144), 2019) наиболее удачно расшифровал Эндрю Грайс, обозреватель газеты «Индепендент»: «У Джонсона нет намерения рисковать тем солидным преимуществом, которым он сейчас располагает, и потому он выбрал вариант манифеста, к которому не придерёшься, чтобы не напугать лошадей» (“designed not to frighten the horses”). Команда БоДжо резонно посчитала, что будет верным раздать только такие обещания, которые способны вызвать доверие. «Тем самым они будут контрастировать с длинным списком пожеланий лейбористов, который некоторые сочтут слишком хорошим, чтобы он был исполнен» (“voters will think the pledges are credible and contrast with a long Labour wish list that some will judge too good to be true”). Нельзя не согласиться с Грайсом, что Джонсон осторожничает, учитывая реальный раскол как внутри политического класса, так и в обществе в целом. «Не обладая возможностью вернуть доверие общества, он выбрал безопасный вариант» (“with little opportunity to win back the public's trust, he's chosen the safe option instead”). Похоже, Джонсон не в пример Мэй выбрал тактику бесконтактного боя. Каким будет коэффициент полезного действия (КПД) от тактики тори «обещай мало, сули много», станет ясно по итогам очередного для Британии судьбоносного голосования 9 декабря. Владимир МИХЕЕВ

«Пора от слов перейти к делу, и не просто осуждать антироссийские санкции, но и голосовать против них. Мы призываем к этому правительство Италии, и если оно так поступит, то «единодушие» сторонников этих мер исчезнет, санкции уйдут в прошлое к огромному облегчению нашей экономики», – заявил Председатель Совета директоров Банка Интеза и Президент ассоциации «Познаём Евразию» Антонио Фаллико. Он выступил на открытии VI Российско-итальянского бизнес-семинара на тему «Инновация – двигатель экономики», который состоялся 22 ноября в городе Турине (область Пьемонт). Особое внимание на встрече уделялось сотрудничеству между Италией и Россией в финансовой сфере и в промышленности, в первую очередь, в инновациях, в аэрокосмической и автомобилестроительной отраслях. А.Фаллико отметил, что из-за действующих с 2014 года санкций Россия обращает всё больше внимания на торговлю с теми странами, которые не участвуют в этих дискриминационных мерах. По его мнению, отсутствие взаимного доверия с европейскими странами не способствует привлечению инвестиций. Турин – автомобильная столица Италии, и А.Фаллико затронул эту тему. Выразив сожаление по поводу того, что ФИАТ уступил «без боя» российский рынок своим конкурентам, банкир подчеркнул, что в России имеется неограниченное пространство для итальянской автомобильной продукции, и этим надо снова воспользоваться. На семинаре отмечалось, что за первое полугодие 2019 года товарооборот между Россией и областью Пьемонт составил 330 млн евро, сократившись на 1% по сравнению с тем же периодом 2018 года. Однако, несмотря на это, Пьемонт является четвертым в списке итальянских областей по экспорту в Россию: его доля превышает 8% в целом по Италии. По словам А.Фаллико, «в условиях фактического застоя в экономике Италии крайне важно, чтобы Россия вновь стала одним из приоритетных направлений работы итальянских компаний. Инвестиционные программы правительства России в различных областях, от инфраструктуры до цифровизации, свидетельствуют о наличии спроса на инновационные продукты, технологии и ноу-хау, которые наша страна и, в частности, Пьемонт могут удовлетворить в условиях взаимодополняемости рынков и бизнеса наших стран». Семинар организовали итальянская некоммерческая Ассоциация «Познаём Евразию», а также Фонд «Росконгресс», Петербургский международный экономический форум, мэрия Турина и Торгово-промышленная палата Турина при поддержке Банка Интеза, банковской группы Интеза Санпаоло и адвокатской компании «Джанни, Оригони, Гриппо, Каппелли и партнеры». На встрече выступили мэр Турина Кьяра Аппендино, Президент Интеза Санпаоло Джан Мария Грос-Пьетро, Президент итальянской Ассоциации фондов и сберегательных касс (АКРИ) и компании Сан Паоло Франческо Профумо, Главный исполнительный директор и Генеральный управляющий САЧЕ Алессандро Дечо, Президент Союза промышленников Турина Дарио Галлина, Посол РФ в Италии Сергей Разов, предприниматели из России и Италии.

Перинатальные мучения в Брюсселе на этот раз оказались необычайно долгими и изнурительными, хотя руководила сложным процессом гинеколог по первой профессии фрау Урсула фон дер Ляйен. Процедура подбора и утверждения нового состава Европейской Комиссии потребовала продления мандата усталого и давно рвущегося на покой главы этого исполнительного органа, опытнейшего люксембургского политика Жан-Клода Юнкера. К его должности и к названиям портфелей подчинённых пришлось добавить аббревиатуру и.о. Причина – несговорчивость депутатов Европейского Парламента майского созыва. Экс-глава оборонного ведомства Германии была вынуждена формировать правительство «двадцати семи», опираясь на слабое большинство консерваторов в законодательном органе, сотрясаемом противоречиями между представителями самóй Европейской народной партии и либералами – сторонниками президента Франции Эмманюэля Макрона. Кстати, выступившего в роли «повивальной бабки» преемницы люксембуржца. Председателем Еврокомиссии У. фон дер Ляйен, решительно поддержанная Венгрией и Польшей в пику другим кандидатам-тяжеловесам, была избрана единогласно правительствами 28 стран (включая британское) ещё 2 июля, и должна была встать у руля ЕС 1 ноября. Однако утверждение её мандата натолкнулось на несколько преград, что отсрочило передачу высокого поста Ж.-К.Юнкером. Неурядицы в Европарламенте начались, когда, несмотря на потенциальную поддержку трёх главных фракций – «народников», социалистов и либералов – перевес будущей главы Комиссии составил всего 9 голосов. Проблему породило и решение немки создать пост своего заместителя с необычными полномочиями – «защита европейского стиля жизни», а по совместительству – ответственного за миграционную политику. Попытка скрестить столь разнородные и противоречащие друг другу понятия, как наплыв пришельцев и традиционная социальная модель европейцев, вызвала праведный гнев левоцентристской и либеральной части депутатов. Позднее сошлись на том, что слово «защита» заменили на «продвижение». Но подлинный шок ожидал главу исполнительной власти Большой Европы во время голосования кандидатур на пост членов Еврокомиссии от Франции, Венгрии и Румынии. Все претенденты оказались отвергнуты. А казусом можно считать случившийся с Сильви Гулар, которую У. фон дер Ляйен прочила на очень важное и многовекторное кресло – ответственной за политику Брюсселя в области обороны, промышленности и цифровизации экономики, но француженку тормознули из-за непреодолимого, по мнению депутатов, её конфликта интересов. Пришлось дожидаться выдвижения новых кандидатур от этих трёх стран. Замаячила угроза нового продления полномочий исполняющего обязанности председателя ветерану Юнкеру, в случае хотя бы одной неудачи. Но несоблюдение запланированного календаря ещё полбеды. Нынешние родовые муки обнажили гораздо более важное обстоятельство, которое демонстрирует: даже в случае единогласной поддержки странами-участницами ЕС кандидата на должность главы Еврокомисии, ему (в данном случае ей) необходимо прочное стабильное большинство в парламенте. Иначе положение лидера будет весьма уязвимым и во весь период исполнения мандата. Может ослабеть и поддержка Европейского Совета, когда и если пост канцлера Германии покинет Ангела Меркель. Неожиданные организационные проблемы Брюсселя, вынудившие большинство членов Комиссии до 1 декабря «сидеть на чемоданах», наслоились на затянувшийся «Брекзит», ослабленное здоровье Ж.-К.Юнкера, торговую войну Евросоюза с Соединёнными Штатами и другие, менее значимые, но ощутимые вызовы. Игорь ЧЕРНЫШОВ

Пятисотлетие со дня основания Гаваны стало подходящим поводом для посещения Кубы королевской четой Испании. Государственный визит состоялся, несмотря на дальнейшее ужесточение блокады нынешней администрацией США. «Остров Свободы» оставался единственной страной Латинской Америки, где официально ещё не побывали испанские монархи (если не считать визита отца и матери нынешнего короля Фелипе VI, которые посетили Кубу в 1999 году, чтобы принять участие в латиноамериканском саммите). Визит королевских особ в карибскую страну неоднократно намечался, но всякий раз откладывался как неуместный по настоянию сменявших друг друга правительств Испании. Наконец, Мадрид счёл момент адекватным для окончательной нормализации непростых двусторонних отношений. Это подтвердила полноценная программа пребывания Фелипе VI и королевы Летисии, включавшая официальные переговоры с кубинскими лидерами во «Дворце революции» и встречу с руководителями испанских компаний, которые действуют на острове вопреки американскому эмбарго и угрозе санкций. Более того, монархи размещались в гаванском отеле «Иберостар Гранд Паккард», который фигурирует в чёрном списке Вашингтона. В итоге визита подписано рамочное соглашение о развитии двусторонних отношений в области культуры. Монаршая чета совершила прогулку по улицам Старой Гаваны и отобедала в частном ресторане, повторив маршрут предыдущего президента США, демократа Барака Обамы и его супруги. В 2016 году они официально посетили Кубу в стремлении ослабить длящуюся около 60 лет экономическую блокаду и нормализовать связи с этой страной. До завершения насыщенного символикой визита высокие гости из Испании побывали на балете в столичном театре, носящем имя знаменитой на весь мир кубинской танцовщицы Алисии Алонсо. Андрей СМИРНОВ

Съезд Христианско-демократического союза, прошедший в конце ноября в Лейпциге, многие ожидали с изрядным беспокойством: в канун этого крупного события в политической жизни Германии обстановка в ведущей правящей партии накалилась настолько, что пошли речи о возможности бунта против нынешнего лидера – Аннегрет Крамп- Карренбауэр (АКК). Ей предстояло подвести итог первого года своего управления партией и иначе как безрадостным его, право же, назвать трудно. На трёх земельных выборах, на которых ХДС пришлось выступать в этом году – в Саксонии, в Бранденбурге и в Тюрингии – партия показала себя до постыдного слабо. Особенно скверным был результат в Тюрингии, где ХДС скатилась на третье место, уступив не только Левым, ведомым харизматичным и успешным лидером Бодо Рамело, но и Альтернативе для Германии, против которой велась истеричная, но, как оказалось, малоэффективная кампания. Фридрих Мерц, год назад сошедшийся с АКК в схватке за первенство в партии, обрушил на фрау председательницу водопад резкой, но отнюдь не безосновательной критики, к которой присоединились его сторонники, а их в ХДС отнюдь не так уж мало (напомним, что АКК завоевала свой пост с минимальным перевесом). Не меньше досталось и ещё одной царственной особе – Ангеле Меркель. «Бездеятельность и отсутствие лидерских качеств» у фрау канцлерин многие годы висели над страной как «ковёр тумана», сказал Мерц. К числу комплиментов такую оценку отнести трудновато... Тем более, когда к этому он присовокупил то, что так дальше продолжаться не должно и он «просто не может себе представить, что такой способ управления продлится в Германии ещё два года». Ни Германия, ни Европа этого себе позволить просто не могут. После таких недвусмысленных выпадов и пошли разговоры, что обеим дамам на съезде могут устроить безжалостную порку с возможным смещением с постов. Впрочем, для отстранения Меркель с поста канцлера у делегатов съезда полномочий не предусмотрено, но согласитесь, глава правительства, которой выражают недоверие товарищи по партии, возглавлявшейся ею многие годы, это как-то совсем уж не комильфо. Но, слегка перефразируя Салтыкова-Щедрина, скажем, что от Мерца кровопролитиев ждали, а он чижика съел… Не знаю, уж какие меры воздействия были применены к смутьяну, но незадолго до начала съезда он сделал заявление, которое невозможно назвать иначе как присягой на верность лидерам. Но сделал это со всеми возможными колкостями, на которые он большой мастак. Высказав свою поддержку АКК, он тут же отметил, что «не на ней одной сосредотачивается в партии огонь критики». Ну а то, что АКК играет в ХДС «не особенно негативную роль», тоже не сильно похоже на выражение дружеской поддержки, не так ли? Равно как и то, что правительство, членом которого является АКК, выглядит «чудовищно плохо». Но, несмотря на все эти инвективы, главное стало однозначно ясно: бунта не будет. Зато уж на съезде несостоявшийся повстанец лил на лидеров такой елей, что впору было задаться вопросом: да он ли это? Речь АКК он оценил как «боевую, мужественную и нацеленную в будущее», за что он ей «очень благодарен». А как вам то, что «мы лояльны нашему партийному руководству и федеральному правительству, которое действует у нас 14 лет»? Ведь это вот в чистом виде то, что некогда называлось «разоружиться перед партией»! Отринув всяческое вольнодумство, Мерц проявил немалую фантазию и похвалил АКК даже за любительскую инициативу на сирийском фронте (см. «Кто их только за язык тянул?», №10(144), 2019), назвав её «мужественной». Остаётся только гадать, как и на чём его удалось нагнуть, но сделали это явно так, что мало ему долго не покажется. Схожими примиренческими высказываниями отметились и другие оппоненты АКК, вроде Карстена Линнемана, председателя Союза средних предпринимателей, и Тильмана Кубана, лидера молодёжной организации ХДС. Единственным, кто рискнул внятно оценить деятельность Ангелы Меркель, оказался член её кабинета, министр здравоохранения Йенс Шпан. Возможно, подспорьем в этом Шпану послужили его сверхъестественные склонности: в Европе конфликтовать с открытым гомосексуалистом себе дороже. Так или иначе, он выразился вполне недвусмысленно: «Мы ценим твои заслуги, Ангела, но в то же время, все мы чувствуем, что пришло время уходить». И добавил, что партия вновь должна научиться быстро двигаться. Именно этими словами 20 лет назад сама Меркель попрощалась с Гельмутом Колем, человеком, которому в политике она обязана всем. Что же до АКК, то она в завершение своей довольно пространной речи, в которой подробно рассказала, какой хотела бы видеть будущее Германии, прибегла к нехитрому приёму, многократно опробованному лидерами многих партий. Прекрасно почувствовав, куда давно склонились симпатии делегатов, АКК заявила, что если они считают предлагаемый ею путь неверным, то «сегодня надо высказаться и закончить дело». Если нет – то надо трудиться, засучив рукава. Разумеется, последовал шквал аплодисментов, тем более что время зашло далеко за полночь. На сем и была поставлена победная точка. Андрей ГОРЮХИН

Четвёртые по счёту за последние 4 года парламентские выборы в Испании не смогли изменить расстановку политических сил для вывода страны из патовой ситуации, поскольку коалициям и альянсам ни левых, ни правых партий не удалось набрать абсолютного большинства в однопалатном законодательном органе. Досрочное голосование 10 ноября показало: хотя формальным победителем вновь стали социалисты во главе с и.о. премьер-министра Педро Санчесом, получившие 120 депутатских мест из 350, оппозиционная Народная партия завладела 88 мандатами. Можно считать, что наибольшего успеха добились занявшие третье место крайне правые (созданная в 2014 году партия Вокс, ведомая Сантьяго Абаскалем), которые увеличили с 24 до 52 своё представительство в Конгрессе депутатов. Сильнее всех избиратели наказали либеральную партию Сьюдаданос («Граждане»): за полгода со дня предыдущих выборов она потеряла 44 мандата и вынуждена довольствоваться теперь всего десятью. Тем не менее, для выхода из длительного кризиса теоретически возможны несколько политических конфигураций. Гипотеза первая. Формирование правительства социалистами, каталонскими движениями, добивающимися полной независимости своей автономии, и представителями региональных организаций. Подобный временный альянс позволил в 2018 году отправить в отставку правоцентристское правительство и привести к власти П.Санчеса. Однако потенциальное блокирование со сторонниками самостийности – весьма деликатный и рискованный шаг. Гипотеза вторая. Во избежание такого альянса, правая оппозиция способна пойти на уступку (воздержаться при голосовании во время принесения присяги новым-старым премьером) и предоставить социалистам возможность править страной при неустойчивом большинстве в парламенте. Но молодой лидер «народников» Пабло Касадо пока исключает такую вероятность. Гипотеза третья. Весьма маловероятная коалиция социалистов, партии Сьюдаданос и… Народной партии. В сумме такой альянс располагал бы в Конгрессе депутатов 218 мандатами, то есть, комфортным большинством. Однако в ответ на это неизбежно объединилась бы радикальная оппозиция, причём правая, левая и сторонники независимости от центрального правительства Испании. Гипотеза четвёртая. Парламентский блок трёх главных сил правого политического спектра. Но подобное формирование не смогло бы в сумме получить большинство мест и пока не воспринимается всерьёз. Вот такой, по выражению известного испанского публициста Энрика Жулианы, «бал-маскарад». И, наконец, самый плохой вариант – проведение новых досрочных парламентских выборов, хотя в 2019 году состоялось уже два голосования, в апреле и ноябре. Между этими датами лидеры партий так и не смогли достичь согласия по важнейшим вопросам. Много сил и времени потрачено на взаимные обвинения и упрёки в неуступчивости. Масла в политический костёр Испании подливают нестабильная обстановка в Каталонии, недавние суровые приговоры её вожакам самостийности… Где гарантия, что и новая избирательная кампания не станет пустопорожней? Андрей СМИРНОВ

Французский президент Эмманюэль Макрон, которого не без оснований считают ныне и фактическим лидером Европейского Союза, решил модифицировать собственную миграционную политику, подтянув гайки. В Париже разработан соответствующий план около 20 «сбалансированных», как заверяет премьер-министр Эдуар Филипп, мер, среди которых – усиление контроля над выдачей въездных виз и более эффективное выдворение нелегальных иммигрантов. Однако главные новации – введение квот для экономических переселенцев, согласно потребностям каждой отрасли, и ограничение до трёх месяцев срока, в течение которого просители убежища во Франции смогут пользоваться услугами её системы социального страхования. В этой инициативе хозяина Елисейского дворца просматривается явная политическая подоплёка: он стремится позаимствовать «рецепт» правых и популистских сил для лечения застарелой болезни, которую вызвала слабо контролируемая иммиграция. Кроме того, грядущие изменения отвечают интересам рынка труда, где, по данным СМИ, насчитывается около 150 тысяч вакансий, и каждая вторая французская компания жалуется на трудности в найме рабочей силы. Речь преимущественно идёт о дефиците специалистов невысокой квалификации – плотников, автомехаников, слесарей, домашних работниц, сиделок и т.п. Однако в 2018 году из более чем 255,5 тысячи предоставленных во Франции видов на жительство лишь 13% пришлось на специалистов искомых профессий. Остальные предназначались родственникам ранее обосновавшихся во Франции иммигрантов, иностранным студентам, и выдавались исключительно в гуманитарных целях. Ещё более серьёзная проблема, по мнению правительства Франции, – огромный приток желающих получить убежище из стран, которые считаются безопасными. Это, прежде всего, Албания и Грузия, занимающие второе и третье места после беженцев из Афганистана. Нередко их цель – бесплатное медицинское лечение, на которое имеют право иностранцы, запросившие убежище. Такой «медицинский туризм» вызывает недовольство коренных жителей, поэтому предусматривается оказывать врачебную помощь только легально живущим во Франции или имеющим работу в этой стране. Остальные получат бесплатный доступ лишь к услугам «Скорой помощи» и жизненно важной поддержке заболевшего. Реформируя миграционную политику, Париж намерен использовать опыт Канады и Австралии, в которых подобные меры уже действуют и пересматриваются ежегодно, в соответствии с запросами экономики и с учётом мнения региональных властей. Причём квоты распределяют не по странам, а по профессиям. Ожидаемыми нововведениями недовольны не только гуманитарные организации и правозащитные фонды. Левые силы обвиняют Э.Макрона и его правительство в подражании бывшему президенту, консерватору Н.Саркози, который пытался ввести аналогичные квоты для иммигрантов. Парируя критику, которую Э.Макрон считает лицемерной, поскольку многим секторам экономики не хватает рабочих рук, он заявил, что предпочитает ограниченный приём эмигрантов из африканских стран, нежели наличие «подпольных болгарских или украинских сетей». Как полагают аналитики, подыгрывая правым, хозяин Елисейского дворца уже держит в уме президентские выборы 2022 года, на которых его главным соперником вновь, как и в 2017 году, должна стать выразительница ультраправых взглядов, евроскептик Марин Ле Пен. Это подтверждают свежие опросы общественного мнения. Хорошо известно, что наболевшие проблемы иммиграции – любимый конёк мадам Ле Пен, позволяющий ей привлекать на свою сторону немало избирателей. Александр СОКОЛОВ

На каких условиях следует допускать в Евросоюз новых участников? Париж и Брюссель открыто схлестнулись из-за различных подходов к этой проблеме. Отправной точкой стало предложение Франции, призванное пересмотреть в сторону ужесточения критерии, которые предъявляются к претендентам на вхождение в это объединение, и порядок ведения с ними соответствующих переговоров. Составлению этого документа и его передаче в правящие органы Евросоюза предшествовал запрет французской делегации на начало переговоров о вступлении с Албанией и Северной Македонией. В целом проблематика касается группы балканских стран, прежде всего, из состава бывшей Югославии, которые теоретически претендуют на участие в ЕС. Еврокомиссия не согласна с таким подходом французов, полагая, что Албания и Северная Македония соответствует тем требованиям, которые предъявлялись им в качестве условия для начала переговоров. Одновременно Черногория и Сербия уже поддерживают такие контакты с Брюсселем с 2012 и 2014 года соответственно, поэтому некорректно менять подход к ним во время переговорного процесса. Из стран, которые пока только теоретически претендуют на вступление в ЕС, можно упомянуть Боснию и Герцеговину, а также не признанное даже всеми странами Евросоюза Косово. Франция как раз считает, что этого делать и не надо. Опираясь на широкое недовольство населения своей страны возможностью нового расширения Евросоюза, французское руководство настаивает на изменении всех имеющихся процедур и критериев, чтобы не допустить вхождение в это объединение тех государств, которые не соответствуют европейским политическим, экономическим и социальным стандартам. С этой целью, полагают в Париже, надо разбить переговорный процесс на 7 последовательных этапов. Лишь полностью пройдя один этап, подтвержденный соответствующими проверками и заключениями, можно переходить к следующему. При этом процесс может быть не только обратимым, но и вовсе приостанавливаться. Основным контролером здесь должен стать Европейский Совет, объединяющий глав государств и правительств стран-участниц, а не как сейчас Европейская Комиссия, наднациональный исполнительный орган власти ЕС. Однако при этом французы предусматривают возможность оказания странам-кандидатам финансовой помощи из структурных фондов ЕС, но в ограниченном масштабе и на определенных условиях, тогда как сейчас ими могут пользоваться только полноценные страны-участницы. Нынешняя система предполагает переговоры с кандидатами по 33 группам проблем (называемым на брюссельском жаргоне «главами»). Они могут вестись одновременно, в любом порядке и последовательности, а завершенность переговоров по конкретной главе оценивается Еврокомиссией. Не предполагается обратимости достигнутых договоренностей, однако де-факто бывают случаи приостановки самих переговоров, как сейчас произошло с Турцией. Возможно и полное прекращение переговоров из-за отказа от идеи вступления в ЕС, как в случае с Исландией. Во французских предложениях есть еще одно принципиально важное положение. Париж считает, что пора прекратить принимать слишком бедные страны, поэтому настаивает: к моменту вступления они должны достичь достаточно высокого уровня «социальной и экономической конвергенции». Это делает практически невыполнимым для потенциальных кандидатов данный критерий в обозримом будущем. Так, ВВП Албании и Северной Македонии составляет 40% от среднего показателя по Евросоюзу, Сербии и Черногории – меньше 50%. Однако некоторые другие страны, которые были приняты в ЕС, имеют сравнимые индексы: показатель ВВП Болгарии, беднейшей страны-участницы, составляет 50% от среднего по ЕС, а, например, Хорватии, если брать бывшую Югославию, – 63%. Если бы к ним был применён нынешний французский подход, они еще долго оставались бы за бортом Евросоюза. Впрочем, французская инициатива исходит как раз из констатации ошибочности прежнего курса на расширение, нацеленного на ускоренный прием не готовых к этому стран ради достижения геополитических целей. Андрей СЕМИРЕНКО

Доклад под специфическим названием «Браун ту грин» („Brown to Green“), в подготовке которого принимают участие многие природоохранные организации, считается самым полным тематическим обзором экологической ситуации в 20 крупнейших промышленных странах мира. Выходит он ежегодно уже пятый раз, и последний его выпуск содержит вполне не радужные выводы. Например, ни одно из государств «двадцатки» не сумеет выполнить обязательства, взятые на себя в соответствии с Парижским договором, в котором оговорён лимит роста температуры в полтора, максимум в два градуса. Возможно, стоит напомнить, что в сохранении экосистемы планеты государства «двадцатки» играют решающую роль, поскольку, по мнению исследователей, именно на их долю приходится 80% выбросов, наносящих ущерб климату нашей планеты. Причём, если сохранится нынешняя тенденция, то их значение будет только расти. Например, в прошлом году выбросы вредных для климата газов в странах «двадцатки» были на 1,8% больше, чем в позапрошлом. Самыми проблемными сферами остаются жилые здания и транспорт. Заметим, в обоих этих секторах Германия, несмотря на все усилия, может служить сугубо негативным примером. Скажем, в жилом секторе выбросы вредных для климата газов составляют в ФРГ более 3 тонн на одного жителя, что на 50% выше, чем в среднем по Европейскому Союзу, и вдвое выше, чем в среднем по «двадцатке». Правительство ФРГ вроде бы предпринимает усилия для исправления положения дел, но, по мнению экологов, они явно недостаточны, если не выразиться резче. Скажем, доля жилых зданий, которые надо было бы модернизировать, доведя их до соответствия современным требованиям, должна быть увеличена в 5 раз, полагают адепты «зелёного» мира. Если взять ситуацию в жилом секторе по всем странам «двадцатки», то она выглядит самой проблемной: вредные выбросы выросли здесь на 4,1%, что стало самым высоким показателем. Впрочем, на транспорте дело обстоит ненамного лучше: зафиксирован рост вредных выбросов на 1,2%. И здесь Германия относится к числу крупнейших грешников, идя сразу за США, Канадой и Австралией. Это, в общем-то, вполне ожидаемо, ведь немцы 84% всех своих поездок совершают на автомобиле, давно заклеймённом экологами как одна из главных угроз благополучию климата. Для сравнения: в Китае вынашиваются амбициозные планы, в соответствии с которыми 30% всех поездок в крупных городах уже с следующем году должны совершаться на автобусном и железнодорожном транспорте. Защитники климата уже много лет требуют, чтобы были отменены все субвенции на ископаемые энергоносители вроде угля и нефти. Может быть, хотя бы здесь авторы доклада отметили какой-нибудь прогресс? Увы… По последним данным, в 2017 году на субвенционирование ископаемых энергоносителей было израсходовано 127 миллиардов долларов. Справедливости ради нужно отметить, что в общей цифре скрывается и то, что экологи считают «оправданными субсидиями», скажем расходы на отказ от использования каменного и бурого угля. Энергетика промышленно развитых стран по-прежнему практически полностью зависит от ископаемых энергоносителей: четыре пятых энергии добывается из угля, нефти и газа. А доля «зелёной» энергии, прежде всего – в производстве электричества – хотя и выросла на 5%, но 82% спроса на энергоресурсы обеспечивается традиционными способами – за счёт все тех же ископаемых ресурсов. К тому же между различными странами «двадцатки» наблюдается большой разрыв в производстве «зелёной» электроэнергии. Скажем, Бразилия, располагающая огромными водными ресурсами, получает из «экологически дружелюбных» источников 82,5% потребляемой электроэнергии. В Саудовской Аравии, Южной Корее и Южной Африке этот показатель составляет менее 5%. А Германия занимает место примерно посередине: «зелёная» энергетика покрывает 43% её потребностей. В докладе также указан ущерб и потери, которые эксперты приписывают изменениям климата. Вызванные этим природные катастрофы в период с 1998 по 2017 год унесли в странах «двадцатки» жизни более чем 260 тысяч человек. Материальный ущерб оценивается в 2,65 триллиона долларов. К наиболее сильно пострадавшим странам эксперты отнесли Россию, Францию, Италию, Индию и Германию. Сергей ПЛЯСУНОВ

Германия тратит многие миллиарды долларов на избавление своей энергетики от использования угля. Но процесс перехода к «безугольной» экономике наталкивается на всё большее сопротивление. Кто же возьмёт верх – мощное промышленно-профсоюзное лобби или природоохранные организации и политики, связавшие свою карьеру с борьбой за «зелёное» будущее? Так или иначе, все громче слышны голоса тех, кто утверждает: отключение тепловых электростанций, работающих на угле, не принесёт ожидаемого уменьшения выброса двуокиси углерода в атмосферу. Вину за это возлагают на то, как организована торговля сертификатами на эмиссию в масштабах Европы. Проще говоря, речь о том, что энергетические компании, располагающие большими финансовыми ресурсами, смогут спокойно выждать момент, когда сертификаты начнут падать в цене, купить их в других странах, а затем продолжить выбросы в атмосферу, как будто ничего не произошло. Именно поэтому эксперты предлагают погасить все накопленные энергетиками сертификаты и начать игру на новых условиях. Надо ли говорить, что представителей отрасли эта перспектива мало вдохновляет? Ну, а экологи гнут свою линию, упирая на то, что торговля сертификатами на эмиссию углекислого газа является главным тормозом борьбы за сохранение климата и поэтому подлежит отмене. Андрей НИЖЕГОРОДЦЕВ

Венгрия не избалована вниманием российских СМИ. Это вызвано не только практической недоступностью труднейшего венгерского языка, но и общим отсутствием журналистского любопытства ко всему, что выходит за пределы информационного мейнстрима и потерей страноведческих навыков. Очень жаль: эта маленькая страна – одна из наиболее самобытных и любопытных в Европе, а уж в восточной части Старого Света, бесспорно, держит пальму первенства. Венгрия хороша наследием прошлого и природной красотой, оригинальной кухней и доброжелательным, неспешным народом. Да и в политике она отличается от других нестандартностью своего курса и своих лидеров. Впрочем, так было и во времена социализма, и в нынешние времена капитализма. В этих условиях обращает на себя внимание появление книги, которая систематизирует события в этой стране последних лет, вписывая их в более широкий исторический и географический контекст. Ее автор – журналист-международник Владимир Михеев*, взявший за предмет изучения личность бессменного лидера страны последнего десятилетия Виктора Орбана. Автор постарался беспристрастно разобраться в этом противоречивом персонаже, который во многом идет вразрез с политкорректной и бесцветной политической верхушкой стран Евросоюза. Он не похож на них ни биографией, проделав эволюцию от ультралиберала антисоветского толка до консерватора и почти националиста, дружески настроенного к России, взглядами и достигнутыми результатами. Несмотря на агрессивное противодействие внешних и части внутренних сил, Орбан уверенно выигрывает выборы за выборами, изменяя страну так, как считает нужным, не опасаясь противоречить брюссельским стандартам и требованиям. При этом он чувствует черту, через которую переходить нельзя. В книге подробно рассмотрены как хроника событий, так и различные аспекты жизни венгерского общества последних лет. Тут и экономика, и отношения с религией, и подход к проблеме мигрантов, и проблемы общественной жизни – от свободы печати до смелой борьбы с одним из столпов современного агрессивного либерализма, структурами американского финансового спекулянта и мецената, выходца из Венгрии миллиардера Джорджа Сороса (Дьёрдя Шороша, если читать его имя и фамилию на венгерский лад). Отдельно рассматривается вопрос отношений Венгрии и России, которые очень четко определены как «гражданский брак по расчету». Привлекая огромный фактический материал, свободно оперируя источниками на нескольких языках, Владимир Михеев рисует крупными мазками убедительную картину современной жизни одного из наших наиболее оригинальных и интересных соседей, делает это ненавязчиво, убедительно и без истерики, обычно скрывающей плохое владение материалом. Книга читается залпом, как лихо закрученный детектив, заставляя забыть, что речь идет о политической материи, описания которой успели превратиться в нечто скучное и понятное лишь избранным. Автор сервирует читателю наваристый литературно-политический гуляш. Гуляш является супом, а не вторым блюдом, если кто забыл… Никита ЕРМАКОВ   * Владимир Михеев. «Орбан, или хорошо темперированный чардаш», издательство ООО «Национальное обозрение»

Европейская Комиссия в сотрудничестве с Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) и при участии Европейской обсерватории систем здравоохранения и политики здравоохранения подготовила доклад, озаглавленный «Состояние здоровья в Европейском Союзе». Надо сказать, что германское здравоохранение удостоилось в нём немалого числа критических замечаний, а не одних только похвал. И это при том, что на охрану здоровья в Германии тратится средств больше, чем в любой другой стране Союза. А вот число летальных исходов, которых можно было бы избежать, в ФРГ выше, нежели в других западноевропейских странах. Авторы исследования подвергли критике чрезмерное увлечение госпитализацией, свойственное германским медикам. Имея 8 коек на тысячу жителей, ФРГ располагает в этом отношении самым высоким показателем среди стран ЕС. И время пребывания в больницах в Германии на целые сутки (8,9 дня) больше, чем в среднем по ЕС. Вот почему авторы считают, что число лечащихся в стационаре надо сокращать, увеличивая масштабы амбулаторной помощи и расширяя практику операций в так называемых дневных клиниках. Это, по мнению авторов, позволит сделать медицинское обслуживание менее затратным без потери его качества. В то же время, сами немцы считают достоинством плотную сеть врачебных кабинетов и больниц, которой при необходимости могут воспользоваться пациенты. Для большинства жителей ФРГ путь до ближайшего эскулапа составляет не более полутора километров. Конечно, в сельских районах страны ситуация может быть несколько иной и врачей там, порой, не хватает. Но всё же ожидание консультации специалиста в Германии такое непродолжительное, какого нет ни в одной стране ЕС. Два месяца или дольше ждут только 3% пациентов. Но, как уже упоминалось, всё это стоит обществу больших денег. В 2017 году ФРГ потратила на здравоохранение 4300 евро на душу населения, что на 1400 евро больше, чем в среднем по ЕС. Расходы на продолжительное оказание медицинской помощи с 2000 года значительно выросли и продолжат расти, что объясняется расширением спектра услуг и увеличением среднего возраста населения страны. При этом расходы самих пациентов, благодаря государственному и добровольному страхованию, сравнительно невысоки. Они составляют всего 12,5% при среднем для ЕС показателе в 15,8%. И, тем не менее, в Германии число летальных случаев, которых можно было избежать, остаётся стабильным с 2011 года, тогда как в других странах ЕС оно снижается. Зато среднему по ЕС соответствует показатель смертельных случаев, обусловленных такими поведенческими факторами риска, как плохое питание, курение, алкоголизм и низкая физическая активность. Он равен четырём из десяти. Статистика утверждает, что треть взрослых немцев регулярно напивается допьяна. В большинстве стран ЕС это показатель не превышает 20%. В ФРГ на 16% больше людей, страдающих ожирением, чем в других странах Союза. Как и везде в мире, подобное отношение к своему здоровью характерно преимущественно для людей с низким социальным статусом. Если сравнить ожидаемую продолжительность жизни у людей с самым большим и самым маленьким доходом, то разрыв составит 8,4 года у женщин и 10,8 года у мужчин. Интересно, что люди, родившиеся в 2017 году, имеют шанс прожить на 3 года дольше, чем те, кто появился на свет в 2000 году. Это увеличение продолжительности жизни связано, прежде всего, с уменьшением факторов риска вроде курения, а также с улучшением специализированного медицинского обслуживания. В целом, ожидаемая продолжительность жизни в Германии составляет 81,1 года и не особенно превосходит средний по ЕС показатель в 80,9 года. Скажем, в Испании и Италии люди живут примерно на 2 года дольше, нежели в ФРГ. Эксперты считают, что это объясняется, в основном, знаменитой средиземноморской диетой – более здоровым режимом питания в южных странах. Теперь кое-что антипрививочникам на заметку. В Германии 97% двухлетних малышей привито от оспы, что превышает средний по ЕС показатель в 94% и даже цель в 95%, поставленную Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ). А вот в части прививок двухлеток от гепатита «В» Германия со своими 87% изрядно не дотягивает до среднеевропейского показателя (93%). Из взрослых граждан до 65 лет от сезонного гриппа привит каждый третий, что далеко отстоит даже до союзной цели в 45%, не говоря уж о возовской планке в 75%. И в заключение – о грустном. В 37% случаев причиной смерти в Германии являются сердечно-сосудистые заболевания. Самое частое сердечное заболевание – ишемическая болезнь – становится причиной летального исхода в 10% случаев. Это наиболее распространённая, причём с большим отрывом, причина. Среди онкологических заболеваний чаще всего встречается рак лёгких, на его долю приходится 20% случаев. Причём, если мужчин он сейчас поражает всё меньше, то женщин – всё больше. Причина очевидна: прекрасный пол стал привержен курению заметно чаще, чем сильный, считают авторы. Александр ВАРВАРИН

Where the doomsayers got it wrong. Or did they? Picking up at random key phrases, catchwords, soundbites and memes, best suit to symbolize the almost schizophrenic (in scale) anxiety of the looming End of Times is an exhausting effort. You can be utterly submerged in this overabundance, glut, and deluge of pervasive scare-mongering, though it all has a perfectly explicable root cause, after all. Not to overburden the narrative, allow me to select just three of the typical doomsday remarks: “we have passed thresholds already”; we have entered “a complex, nonlinear ‘post-truth' world of fragmentation, fracture, dissolution, and transfiguration”; “that collapse was what was driving this world mad, insane, furious, vengeful, suicidal, self-destructive”, etc. The last warning of “collapse” comes from the mouth of a self-styled epic whistle-blower Umar Haque. Apart from the dangers of the widening great schism between the haves and the have-nots, destabilizing not only the whole “third world” but also the previously stable Anglo-Saxon empires, Haque links the catastrophic climatic changes with the ready to explode potential of social frustration fed by continuous and aggravating destitution. “What happens when Calcutta and Bangkok and Karachi are too hot to live in? Maybe 50 million people live in those cities…alone. That's more than ten times the number of Syrian refugees who…destabilized the West. What happens when all those people begin fleeing their burning cities? What happens when ten million climate refugees make their ways through the Middle East, to Europe's doorstep? When the Amazon has been slashed and burned…making swathes of central and south America largely unlivable…desolate wastes… and tens of millions arrive at America's doorstep?” As a follow-up to the proclaimed interdependence: “What happens when Delhi and Karachi and Calcutta run out of water? Have you ever wondered? Well, one simple answer probably is: war. Likely nuclear war.” Some knowledgeable amateur pundit would argue that either democracies do no fight each other (a popular mantra), or that no one would risk total annihilation if weapons of mass destruction are called upon. Some other no less enlightened guru would contradict by saying: first, we recorded at least 50 cases when more or less “democratic” nations were engaged in hostilities against each other, and second, the populace has not yet experienced deprivation on such a massive planetary scale. The somber prophet Umar Haque has a somber outlook on our future. The world will never be the same after a chain of fatal cataclysms. Be it climate-related crunch of every asset we possess as of today, or climate-change and resource-deficit provoked multiple conflicts in the format of Thomas Hobbes' gloomy stylistics of Bellum omnium contra omnes (Latin phrase meaning “The war of all against all”). Quite unfeelingly, Haque professes the outcome of the coming radical redesign of life in harsh terms: “The world that we're inheriting is going to be a very different place than the one we're used to. It's not going to be one of three strata that barely every touch anymore – the ultra rich (Bill Gates), the merely rich (the average American), and the poor (everyone else on the globe). It's going to be a world where, instead, these three strata collide in explosive, dramatic, fatal ways – finding themselves at each others' throats.” The very concept of humans “finding themselves at each others' throats” is hardly encouraging, despite the silent and reluctant admittance of our contemporaries (rebuke, if you can) that under the surface of diplomatic politesse this is exactly what is going in global affairs. The only relatively soothing word from Umar Haque in his essay, dated October 2019, looks like this: “The world is ending. Can we build a new one?” Meaning, the doomsayer, nonetheless, believes there is fair chance to build a new world.   The art of vague prophecies As predicted by medieval drug-inspired prophet, 16th century French astrologer and physician by the name of Nostradamus, during the third month of the Sun, a Leopard and a Boar would have collided on the field of Mars. Gazing at the sky, the Leopard will see a flying eagle. That was it: on August 30, 2019, the Sun was doomed to expire ultimately. When deciphered, it appears that the boar and the Leopard symbolize the disaster. Nostradamus professed that on that particular day the Sun would enter the Leo constellation, and the Earth will be hit by many hostile objects. The poles will change places and the magnetic field will vanish. Consequently, temperatures will rise, water will evaporate, and volcanoes all across the globe will start spewing furious lava. Actually, Nostradamus' book Les Propheties (The Prophecies), published for the first time in 1555, contained an even more worrisome prediction for the grace year 2019. One of his quatrains (verses), overall there are 353 of them, described in metaphorical way the grim future: “In the city of God, there will be a great thunder. Two brothers torn apart by Chaos while the fortress endures. The great leader will succumb The third big war will begin when the big city is burning. ” By consensus, these lines are regarded as a warning of the Third World War that would kick off in 2019. Moreover, the most common interpretation of this metaphorical verse claims that Nostradamus previewed the war between the United States and Russia: “Twice put up and twice cast down, the East will also weaken the West. Its adversary after several battles chased by sea will fail at time of need.” The adoration fan club of the French astrologer strongly believes that he did profess the Great Fire of London in 1666, the death of Henry II, and the rise of Adolf Hitler. On top of it, Nostradamus allegedly foresaw the A-bombing by the United States of two Japanese citied, Hiroshima and Nagasaki: “Near the gates and within two cities There will be scourges the like of which was never seen, Famine within plague, people put out by steel, Crying to the great immortal God for relief.” Yet, how can we shake off the uneasy deja vu suspicion since the wording of the quatrains is as vague as the ambiguous prophecies of the oracles in ancient Greece, like the one offered by priestess to Apollo at Delphi, Pythia. Turning Armageddon into a self-fulfilling prophecy? Doomsday premonition thrives and proliferates. The well-established cult of UFOlogists is just one of the ‘schools of prophecy”, unevenly split between the optimist and pessimists with the latter conjuring up, like the concluding king of Babylon, the punishing hand on the wall with the warning of a hostile takeover by aliens who would turn earthlings into slaves. Another cult of doomsayers leans towards a sinister, merciless, all-embracing pandemic provoked by a mutated toxic virus. All affected would go berserk, spew aggressive hormones, and become true zombies. After all, we find in Zechariah 14:12 a verdict on those who fought against the kingdom of God: “… and those who fought against the kingdom of Jerusalem will feel their eye sockets empty and their tongues will melt in their mouths as long as they stand .” Similarly, Nostradamus predicted, “entrants will come out of their tombs.” Astrophysicists reserve a somewhat more credible scenario for us. They foretold the longest night in several millennia. The chilling night was to last for about 6 days in December 2019. The culprit would be a formidable unprecedented ‘magnetic storm' simply blocking sunlight access to the surface of the planet. Consequently, all electronic equipment, from server to personal computers, and battery-powered kitchen utensils, would go defunct. Darkness and cold would reign supreme. The Earth would be temporarily but comprehensively… disabled. Will our civilization survive an inclusive and meticulous technological Apocalypse? Then again, we might either ignore or pay due attention to the Book of Revelation, or the Apocalypse as the final segment of the New Testament, with a no less mind-boggling and scary prediction: “Then I looked and saw a pale horse. Its rider's name was Death, and Hades followed close behind. And they were given authority over a fourth of the earth, to kill by sword, by famine, by plague, and by the beasts of the earth.” Stubbornly subscribing to a variety of conflicting views, scholars point out that the style and wording of The Revelation starkly differs from the biblical texts. The identity of the actual author remains a dark mystery, although the book is commonly attributed to John the Apostle or John of Patmos. Whoever he or she was, the crucial element of the prophecy is the name of the location where the final ‘battle royal' will happen between the forces of Good and Evil in the vicinity of nearby Mount (Har) Megiddo, found in contemporary Israel. Here, the first ever-recorded battle erupted in the 15th century BC when the Egyptian forces under the command of Pharaoh Thutmose III defeated a rebellious coalition of Canaanite vassal states led by the king of Kadesh. The event became known as The Battle of Megiddo. The final battle will happen at Armageddon, the Greek transliteration of the Hebrew “Har Megiddo” and meaning “Mountain of Assembly” , as John the Apostle predicted. The canonical explanation postulates that Armageddon, not as place but a happening will feature “ God's just and holy wrath poured out against unrepentant sinners, led by Satan, in a literal end-of-the-world final confrontation .” As the end-result, the scripture celebrates “divine obliteration of God's enemies” and the ultimate triumph of good over evil. Does the author of the Revelation send us a warning of the possible Third World War? Anyway, the priests of the Thai temple on top of a hill called Khao Kala assert they did come into direct contact with extraterrestrial humanoids who disclosed the sad truth. Humankind will encounter the perils of a colossal worldwide slaughter in 2022 , the outsiders insisted. Priests revealed that the aliens displayed genuine concern over the state of the climate and nature, notifying the earthlings that it would get worse if not brought back to order.   Earth will end in fire or in ice Noteworthy, as reported by EurekAlert, scientists detected movement of the mantle plume under the most dangerous supervolcano, and it is the Yellowstone. Molten rocks in the lower layers of the planetary mantle move southwest, but the upper flow is heading towards the doomsday volcano. Maybe it is a natural process. Maybe not. The U.S. geological survey watchers scrupulously recorded more than 130 earthquakes in the vicinity of the Yellowstone ticking bomb in September 2019 only. Yet, the volcano could erupt either tomorrow or in 1000 years. Steven Hawking, a great scientist also renowned for his not very encouraging prophecies, foresaw the final finale of our civilization as early as in the year 2600. As a matter of comparison: The soothsayer Nostradamus believed the expiration of the Earth would happen in 3737, while the Balkan clairvoyant Baba Vanga fixed the date for the End of the world as 5070. Hawking conditioned the final decay on overpopulation that will consume enormous amounts of energy and resources, and, subsequently, lead to the planet's inability to sustain the devouring hordes. By that time, global warming would reach extreme highs, ocean temperature would exceed 27 degrees, and critical amount of water vapor would evaporate and heat up the atmosphere. As a result, the Earth will turn into a fiery hell and physically unable to host humans any longer. Steven Hawking's forecast was gloomier than anyone elses: “Death of the Earth is only a matter of time.” Still, dissenting voices from the University of Chicago contradict the advocates of “fire” as the tool of Apocalypse. Scientists who have long studied the sea ice of Antarctica concluded that the Earth is not being sentenced to withstand global warming, but rather global cooling. No matter whether they are right or wrong, it is worthy to resort to Robert Frost's best-known poem “Fire and Ice”, anthologized and regularly quoted: Some say the world will end in fire, Some say in ice. From what I've tasted of desire I hold with those who favor fire. But if it had to perish twice, I think I know enough of hate To say that for destruction ice Is also great And would suffice. Either way, fire or ice, the end is eminent. “It will be difficult enough to avoid disaster in the next hundred years, let alone the next thousand or million ,” Stephen Hawking postulated. “Our only chance of long-term survival is not to remain inward-looking on planet Earth, but to spread out into space.”   “It has always been thus” The list of prominent doomsday forecaster would not be complete without Jeane Dixon, the American self-proclaimed astrologer. At one time, President Richard Nixon held her in high esteem. Later, she was one of many who provided advice and guidance to the wife of Ronald Reagan, Nancy. Dixon predicted as early as May 1956 that the 1960 presidential election would be won by a Democrat “who would then go on to be assassinated or die in office though not necessarily in his first term.” She actually prophesied the assassination of President John F. Kennedy in November 1963. Dixon even tried to notify a person within the close circle of JFK of the looming grave danger. The timely warning was thoughtlessly ignored. What is more to the point, is Dixon's prophecy on the “ mother of all battles” between Satan and Christ, due to start… in 2020. She claimed the decisive war between the forces of evil and good will last until 2037. The outcome would be disappointing: it will eventually bring about total destruction. For those prone to be easily impressed and shocked, it is expedient to add that not all of Dixon's predictions were hitting the nail on the head. Many missed. She was wrong about the World War III to be launched in 1958, the death of Fidel Castro in 1968, and the collapse of the two-party system in the United States in 1978 (although this is exactly what we are witnessing today). Originally, Dixon declared that the End of the world would happen in 1962.   Missed close shave would-be calamities Another good news is that we have ‘miraculously' missed several rendezvous with the final-final peril. At least, for the moment. In the grace year 2019 only, humankind faced the ultimate extermination on several occasions. Each of them would have sounded the death knell for the unique civilization on the fringes of the Milky Way Galaxy, believed to be on the outskirts of a larger supercluster of suns and stars. Yet, we survived. So, let's look in the face of the utter menace that keeps routinely scaring the wit out of the ‘divine creations.' On August 12, 2019, earthlings were due to hear the Big Bang and experience the utmost shock after the mythical planet Nibiru crushed into us. Missed it. For the record: astronomers vehemently reject the very idea of an invisible celestial body seemingly borrowed from horror fairy-tales. On October 3, 2019, the Earth was supposed to collide with four asteroids simultaneously. The most formidable celestial killer was nicknamed 2007 FT3 . With a diameter of 350 meters and weight estimated to exceed 50 billion tons, the identified flying object traveled at an awesome tempo of 70 000 kilometers per hour, defying all speed limits, if any are applicable. Missed! Had it missed not, then the worst-case scenario would have amounted to our planet deviating from its present orbit. It would trigger off an unstoppable sequence of earthquakes, volcano eruptions and affluent floods. The same succession of abysmal disasters we find in the recent foretelling of David Montaigne who authored prophecy books like End Times and 2019: The End of the Mayan Calendar and the Countdown to Judgment Day , and Antichrist 2016-2019. Claiming he derived the exact date of the “grand finale” in the Bible, Montaigne also refers to the Mayan mythology. The pagan premordials envisaged the ‘ astronomical lineup' (the alignment of four planets near the center of the Milky Way) and the winter solstice sun as the fixed date of Doom. To prove his point, the historian with an astrological twist quotes Revelation 6:14, “The sky was split apart like a scroll when it is rolled up, and every mountain and island were moved out of their places.” As far as I remember, the previous “end of times”, according to the Mayan calendar, was due to happen on 21 December 2012. In fact, winter solstice sun always occurs on that day. True enough, David Montaigne candidly admits, “It may all be just a pile of meaningless coincidences .” Nonetheless…   Psychological roots of doomspeak Living on a high-speed information autobahn takes its toll. It is all too justifiable. Don't we abhor the “new abnormality”, the hard-sell product for politicians and servile media? We are witness to the wildfire spread of apprehensive fatigue of our contemporaries due to the accelerated pace of changes, accompanied by an incessant stream of stressful negative news. We are justifiably worried about the multiplication of adverse trends backed by monotonous occurrences of massive and often unprovoked violence on state-to-state and personal level. It all leads to the erosion of cohesion inside the communities and regulatory regimes in international affairs. People rightfully deplore and get genuinely frustrated by the collapse of not only law and order but of moral standards, by the rise of extremism in political and religious guise, proliferation of ruinous pseudo values detrimental to traditional safeguards in a decent society, spread of intolerance and erratic behaviour sprinkled by foul language, etc. Doesn't it coincide with the sad divinations of Russian writer, poet and Christian philosopher Daniil Andreyev? It surely does. In the flagship book “Rose of the World”, the mystic sage shared his vision of the coming of Antichrist. His advent will be accompanied (or ensured) by the cult of moral promiscuity, sexual perversion, wrongly understood tolerance, which would dilute and corrupt the Christian code of shame, and all that under the pretext of installing and celebrating individual freedom. True, we can find strong evidence of things going wrong in a “world spinning out of control”, as Dan Brown phrased it in his mystery-thriller novel “Angels and Demons”. True, the barrage of doomsday prediction is overbearing and omnipresent. True, it is inherent to human nature to have a knee-jerk reaction to irritating, annoying and threatening news. However, given the prevalence of the emotional underpinning of our mind, the best sugarcoated anesthetic would you… blind faith. Take comfort in the fact that the Bible dismisses all definite predictions of the Apocalypse, stating, “But about that day and about that hour no one knows, not even the Angels of Heaven, but The Father alone” (Matthew 24:36). The psychological roots of doomspeak are apparent since they are part and parcel of our inner self. The kind of superstitious ego, myths-oriented, mysticism-prone and emotionally-laden, that tends to fill in the void of his negligence and misunderstanding with often bizarre, and invariably, either alarming or soothing, simplistic explanations of the incomprehensible. Well, here we are: Apocalypse is reportedly round the corner. Note that depiction: reportedly! So far, no one has ever seen, heard, or touched any solid proof of the coming End of Times. Consider this as a bona fide argument to dismiss the unnerving forecasts by doomsayers. From John of Patmos, the Mayan priests, Nostradamus to Jeane Dixon and even Baba Vanga. Dismiss and rejoice. Against all the odds and the vaguely speaking gods. Vladimir MIKHEEV

It would be shortsighted if not utterly foolish to overlook the geopolitical dimension, as well as the existing social and economic fundamentals that feed plethora of doomsday scenarios. Words have consequences. It is an axiom. Deeds have consequences too. This is even more apparent since deeds are visible, palpable and affect straightforwardly our lives.   “End of Neoliberalism” (not a quote from Putin) The 2008 economic and financial meltdown in the USA went viral and intoxicated the rest of the world. It is a Fact. Not fiction. More than a decade afterwards, it has become apparent that the global crunch could not be attributed to the textbook model of cyclic development of the market economy (capitalism, in another parlance). The roots of the malfunction, with wounds not yet fully healed, are deeper and of a profound nature. On 4 November 2019, an impeccable authority on market economy, the former Chief Economist of the World Bank who recently authored a book titled “People, Power, and Profits: Progressive Capitalism for an Age of Discontent”, passed his verdict on what is going on. As already guessed, I am referring to Joseph E. Stiglitz, University Professor at Columbia University, and the man whose pinpointing forecasts cum more broad predictions could be floated on the stock exchange. First, let us assess the quote from his article “The End of Neoliberalism and the Rebirth of History”: “In rich and poor countries alike, elites promised that neoliberal policies would lead to faster economic growth, and that the benefits would trickle down so that everyone, including the poorest, would be better off. To get there, though, workers would have to accept lower wages, and all citizens would have to accept cutbacks in important government programs.” Here is more food for thought: “If a leading presidential candidate in an emerging market lost favor with Wall Street, the banks would pull their money out of the country. Voters then faced a stark choice: Give in to Wall Street or face a severe financial crisis. It was as if Wall Street had more political power than the country's citizens.” The biting criticism aimed at Wall Street (coming from a former top manager of the World Bank) is telling in itself. Yet, it pales in comparison with the ensuing dethroning of neoliberalism, which was “far from liberal. It imposed an intellectual orthodoxy whose guardians were utterly intolerant of dissent.” Then, the unanticipated iconoclast Stiglitz passes an unambiguous verdict by proclaiming: “The simultaneous waning of confidence in neoliberalism and in democracy is no coincidence or mere correlation. Neoliberalism has undermined democracy for 40 years.” Now, take stock of the final line: “… neoliberalism will literally bring an end to our civilization.” Russian President Vladimir Putin in the interview in the Financial Times declared that “Liberalism is dead”, referring to the socio-economic model of “neo-liberalism” that consistently crippled the welfare state and introduced additional restrictions on workers' rights. This sentiment and conclusion must ring a bell with Andrew Dobbs, activist, organizer, and writer based in Austin, Texas. Here his viewpoint on the state of affairs in the USA: “Now that there is no need to distribute the surplus because the masses can't do anything about it the question is what do we blame for their continued stagnation and decline – outsiders or backwardness? What sort of illiberal rule will we have in the future – chauvinism or a tyranny of experts and machines?” One more dissenting voice in the realm of neo-liberals belongs to Rob Jones, observer for Socialist Alternative website, who admitted, “To some degree, Putin is correct to say that the ‘liberal' economic model based on the Pinochet-Reagan-Thatcher model of ‘neoliberalism' (initially termed ‘monetarism') introduced at the end of the 1970s has failed.” The surprising invective against neoliberalism by Joseph E. Stiglitz, the co-winner of the 2001 Nobel Memorial Prize, is another testimony that the current model of market economy is flawed. What is more worrying is the assertion that “neoliberalism will literally bring an end to our civilization.” The apocalyptic overtones of this extrapolation need to be taken seriously. Emmett Rensin, the American essayist and political commentator, shares this gloomy outlook by Stiglitz. In the Los Angeles Review of Books, he claimed that complacency was a natural extension of the liberal self-image. In an essay titled “The Blathering Superego at the End of History”, Rensin asserts, “Liberal consensus achieved the status of near-global orthodoxy precisely because it subordinated the political imperative to reform society to a kind of dispassionate managerialism that deferred to facts and expertise.” In sum, the unsustainable mode of “dispassionate managerialism” promoted and practiced by neoliberal dogmatics, contributed to the spiral of growing inequality. In addition, as formulated by the familiar to many Umar Haque, self-appointed whistle-blower prophet, “dehumanization as an everyday feature of public life, second class citizenship, all the stuff above done by private “subcontractors” for profit and power.”   “Nuke them” One of the inerasable traumas we all harbour in our memory, no matter whether we realize it and are aware of it or not, is the ever-present risk of becoming direct or indirect victim of a nuclear war followed by the ominous Nuclear Winter. Do we not? After all, the precedent is duly recorded and leaves no place for a twisted interpretation. It is enough to ask for evidence the last left Hibakusha , the survivors or relatives of those who perished in the 1945 atomic bombings of the two Japanese cities, Hiroshima and Nagasaki.  If the United States did it once, the superpower could, “highly likely”, do it again. If Harry Truman (1884–1972), the 33rd U.S. president, gave the order to “nuke them”, and did not end up in tribunal as a war criminal, why wouldn't his successors dare to carry out a similar abominable deed? It is no longer a state secret that General William Westmoreland, who commanded American military operations in the Vietnam War from 1964 to 1968, authorized a nuclear weapons transfer to the Southeast Asian nation for an apparent purpose. To “nuke them”, the “nams”. Even the three-fisted fighter for America's ideological hegemony, the dyed-in-the-wool imperialist Lyndon B. Johnson (1908–1973), the 36rd U.S. president, pulled on the emergency brake on learning the “nukes” have arrived to the scene of hostilities without mercy. Johnson then ordered to pull out the Day of Judgement weapons from Vietnam for understandable fear of triggering off the Third World War. Nonetheless, toying with the idea of dealing a mortal blow to its ideological foes was an obsession with the “collective West” in the aftermath of the Second World War. In December 1960, Dwight D. Eisenhower, the 34th U.S. president, authorized the implementation of the Single Integrated Operational Plan (SIOP). The Plan envisaged massive bombing of thousands of military and civilian targets in the then Soviet Union (Russia) and its allies, notably China. In the book “Command and Control” (published in 2013), Eric Schlosser, an investigative journalist, details the blueprint of extermination: “Within three days of the initial attack the full force of the SIOP would kill about 54% of the Soviet Union's population and about 16 of China's population – roughly 220 million people. Millions more would subsequently die from burns, radiation poisoning, exposure… Once the SIOP was set in motion, it could not be altered, slowed, or stopped.” In fact, SIOP was the upgraded option of “Operation Dropshot”, the contingency plan for a possible pre-emptive nuclear and conventional war with the Soviet Union and its allies mapped out by the US Department of Defense in 1949. The scale was immense. The “single stroke” attack stipulated dropping 300 nuclear bombs and 29,000 high-explosive bombs on 200 targets in 100 cities and towns to wipe out 85% of the Soviet Union's industrial potential and murder millions of people. The early stages of the Cold War were marked by arrogant calls by Winston Churchill on the United States to launch a pre-emptive nuclear strike against the “empire of evil”, as future Hollywood-groomed 40th US President Ronald Reagan (1911–2004) enjoyed to label the USSR. Yet, the American political strategists at that time remained hesitant. Despite the already on-going at full speed dehumanization of the peoples living behind the Iron Curtain, meticulously maintained by the West, with plenty of negative stereotyping and demonization, only the “top-table military hawks”, as phrased by, a freelance writer and essayist based in London, “agitated for preemptive strikes, seemingly unmoved by the prospect of extinguishing a quarter of a billion lives.” Likening this pre-planned annihilation of ideological enemies, at that time still weak in the aftermath of WWII and not conceiving any military crusade to conquer new territories, to an “apocalyptic dick-measuring contest ”, Wismayer appeals to the common sense of his readers: “Think of it. There we were, two decades after the war that came after the war that was supposed to end all wars, and our leaders were pondering whether to commit mass murder on a scale hitherto unimaginable.” Do the current elites, with no personal first-hand experience of the sufferings of millions of innocent people, have the idiosyncrasy to violence on such a Biblical scale? Doubtful. Once I queried Alexander Rahr, the well-known German historian a politologist of Russian descent, do the coming of a generation of politicians, not personally exposed to the horrors of the previous war, to forefront in decision-making institutions enhance the risk of a repetition of hostilities? Rarh answered affirmatively. Today, we watch and listen to politicians who treat any kind of bloodshed, provided it happens overseas, in a non-emotional, play-station-formatted, abstract, technical and managerial mode. This is truly worrisome. It is worthwhile to recall the blatant warning of the British scientist and foreteller Steven Hawking about humans facing the mortal menace from two kinds of catastrophes. Devastating impacts for the Earth from adverse climate change. And second, the fallout (not to be confused with the computer games) from nuclear or biological warfare. * * * Any consolation? At all? Just some. It comes from an unlikely source, Umar Haque, who strongly believes: “The next three thousand days will choose whether human civilization merely endures and perseveres, or prospers and soars, or declines and quite possibly collapses altogether.” In other words, there is still time to repent, reform and reinvent one selves. It sure looks like the final countdown to extermination has begun. But if we follow the guidance of Monty Python member Eric Idle, author of the comedy song “Always Look on the Bright Side of Life”, then maybe, just maybe, it is a countdown to salvation?.. Vladimir MIKHEEV

Европейский инвестиционный банк (ЕИБ) до конца 2021 года прекратит финансирование энергетических проектов, предусматривающих использование ископаемых энергоносителей. Такое решение принял Совет директоров этого финансового учреждения ЕС. Запрет будет касаться, в том числе, экологически наиболее чистого вида углеводородного топлива – природного газа. «ЕИБ уже много лет является в Европе климатическим банком, – заявил его президент Вернер Хойер. – Сейчас мы решили сделать качественный скачок и прекратить финансировать проекты, использующие ископаемые энергоносители. Тем самым мы продвинем амбициозную инвестиционную стратегию по поддержке климата». В частности, планируется направлять к 2025 году 50% инвестиций на проекты, призванные противодействовать климатическим изменениям. Алексей СТРАШЕВ

Француженка Кристин Лагард вступила в должность председателя Европейского центрального банка, сменив на этом посту итальянца Марио Драги, который в 2011 году заслужил прозвище «спасителя евро». Однако наследие новая глава эмиссионного центра зоны евро получила сложное. Прежде всего, это связано с тем, что ЕЦБ практически исчерпал все возможности влиять на финансово-экономическое положение в подведомственном регионе. Отрицательные банковские ставки и вынужденное возобновление скупки сомнительных активов, чего добивались инвесторы, практически означают, что у франкфуртских «гномов» не осталось инструментов влияния на события. «Патроны кончились», – констатировала парижская газета «Монд». Теперь возникает целая серия вопросов, суть которых сводится к следующему: не складывается ли такое положение, когда недостатки принятых мер начинают перевешивать достоинства? Сколько можно ждать и надеяться, что сверхдешевые кредиты будут побуждать компании и частных лиц эти кредиты брать? Они ведь уже привыкли, что деньги ничего не стоят… Могут ли действительно эти меры подтолкнуть темпы инфляции к заветным 2% (прежнюю мечту о 3% уже и не вспоминают)? Нет ли риска раздувания спекулятивных пузырей, прежде всего, в сфере недвижимости и на бирже? Нет ли опасности, что несостоятельные компании, имея возможность практически бесплатно рефинансировать свои промахи, будут оставаться на плаву и даже множиться, снижая общую эффективность экономики, производительность труда и, в конечном итоге, рост ВВП? Какое будущее уготовано европейскому банковскому сектору, которому все сложнее обеспечивать рентабельность в условиях отрицательных ставок и который в таких условиях теряет конкурентоспособность по сравнению с азиатскими и особенно американскими финансовыми учреждениями? Пока ответов на эти вопросы нет. Причем надо учитывать и то, что события развиваются на неблагоприятном общем конъюнктурном фоне, осложняемом непредсказуемым и бесконечным «Брекзитом», угрозой американо-китайских торговых войн и другими негативными факторами. Внутри ЕЦБ Кристин Лагард столкнулась также с особенностями внутреннего противостояния между двумя блоками: северяне недовольны низкими ставками, из-за которых вкладчики из их стран теряют деньги, а южане без таких низких ставок не смогут рефинансировать свои долги. Что ей выбрать? Однако, судя по всему, главной целью мадам Лагард на данном этапе должна стать беспрецедентная работа с правительствами стран-участниц. Их надо убедить, что ЕЦБ исчерпал свои возможности и теперь необходимо действовать на правительственном уровне, через бюджеты, чтобы обеспечивать развитие экономики. Не очень ортодоксально, если смотреть с традиционных позиций, но есть ли другой путь? Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ

Политика конвергенции не должна страдать от предстоящего выхода Великобритании из Европейского Союза, настаивают 16 южных и восточных стран интеграционного объединения. Они обеспокоены намерением Брюсселя сократить им финансовую помощь из общего бюджета «двадцати семи» на выравнивание социально-экономического уровня развития государств, отстающих от северных партнёров-доноров Союза. В попытке сохранить получаемую поддержку на нынешнем уровне, юго- и восточноевропейцы образовали блок, или группу, наречённую «Друзья конвергенции». Её образуют Болгария, Венгрия, Греция, Испания, Кипр, Латвия, Литва, Мальта, Польша, Португалия, Румыния, Словакия, Словения, Хорватия, Чехия и Эстония. Представители нового блока, включая премьер-министров Венгрии и Чехии, собрались в Праге в день публикации Брюсселем финансовых данных о будущей доле взносов всех стран в совокупный бюджет после «Брекзита». Они подписали манифест, в котором подчеркнули «жизненную необходимость» сохранения и впредь параметров финансовой помощи на уровне 2014-2020 годов. Это стало реакцией на стремление, в первую очередь, Германии и Нидерландов уменьшить пропорцию собственных расходов на политику конвергенции за счёт наращивания взноса в общий бюджет каждой из группы 16 стран. Ещё в мае 2018 года Европейская Комиссия представила проект бюджета на 2021-2027 годы, согласно которому финансовый вклад каждого из 27 государств в политику конвергенции должен составить эквивалент 1,11% от их ВВП, тогда как в предыдущие 6 лет этот показатель достигал 1,16%. Однако страны – крупнейшие доноры (наряду с Германией и Нидерландами, это Австрия, Дания и Швеция) требуют ограничить контрибуцию одним процентом. Авторы пражского манифеста выражают также озабоченность получателей денег из брюссельских структурных фондов и дотаций на общую сельскохозяйственную политику. Они опасаются резкого сокращения финансирования по этим статьям, начиная с 2021 года. Судя по всему, Комиссия намерена перераспределить часть этих ресурсов в пользу миграционной политики, развития инноваций и укрепления совместной обороны. С учётом сложности противоречий, окончательные решения могут быть приняты не раньше шестимесячного председательства Германии в ЕС во второй половине 2020 года. Тем временем Еврокомиссия опубликовала прогнозируемое увеличение брутто-взносов в бюджет ЕС по странам на период 2021-2027 годов. Германия увеличит свой ежегодный вклад с нынешних 25,4 миллиарда евро до 32,76 миллиарда (плюс 28%); Австрия тоже дополнительно раскошелится на 28%, Швеция – на 27%, Дания – на 24% и Нидерланды – на 13,5%. В этот период чистым донором Евросоюза должна также стать Испания, «вес» которой в объединении после выхода Великобритании значительно возрастёт, а её экономика сейчас развивается весьма успешно. Впрочем, потери и выгоды в случае с расходами на политику конвергенции определить очень не просто. Так, ФРГ, больше всех партнёров выделяющая денег на эту цель, в частности, для Польши, возвращает себе часть вложенных средств благодаря работе многих крупных немецких компаний в этой восточноевропейской стране. Сергей ИЛЬИН

Под давлением потребительского спроса во Франции на 10% сократилось количество добавок в продаваемых продовольственных товарах. Такие данные содержатся в докладе, подготовленном Обсерваторией по качеству продовольствия, государственной структурой, созданной в 2008 году рядом ведомств, занимающихся смежной тематикой. «Современные тенденции поиска более здорового питания и страх потребителей перед добавками, судя по всему, подталкивают производителей пересматривать списки используемых компонентов путем сокращения добавок», – отмечается в документе. Авторы изучили изменения в применении этих веществ в 30 тысячах продовольственных товаров, которые произошли в стране в 2008-2016 годах. Для этого продукты были разбиты на 20 различных категорий – от колбасных изделий до шоколада, от готовых продуктов до напитков. Отметив тенденцию к росту числа изделий без каких-либо добавок (с 13,7% до 18,3% от общего числа), ученые констатировали, что 78% изученных образцов содержат хотя бы одну добавку. Большинство товаров (53%) содержит три добавки, а небольшое число (4%) – не менее десяти. Примечательно, что из 400 с лишним добавок, разрешенных в Евросоюзе, активно используется лишь десятая часть. Так, 42 из них найдены в 2% всех товаров с добавками, а 8 – в 10% товаров. На первом месте лимонная кислота (Е330), которая содержится в 23% продовольственных изделий, загустители (в 22%), разрыхлители (в 17%). Самые напичканные добавками продукты – пирожные и замороженные десерты, свежая кулинария, мороженые и сорбеты. Тревогу вызывает то, что многие из этих продуктов предназначены детям, а другие (готовые блюда, салаты, бутерброды и проч.) широко потребляют работающие люди в обеденные перерывы, во время перекусов. Еще одна тенденция – снижение использования наиболее распространенных добавок. Это относится к свежей кулинарии (число свободных от добавок товаров этой категории выросло с 3% до 16%), мороженой пицце (с 23% до 32%) и замороженным готовым блюдам (с 15% до 19%). В меньшей степени это относится к колбасным изделиям (с 3% до 9%). В колбасном производстве основные добавки – нитриты, которые играют роль консерванта и придают продукции розовый цвет. Однако эти вещества сейчас находятся в центре критики специалистов, поскольку считаются способствующими развитию некоторых видов опухолей. Во Франции ряд НПО развернули кампанию, призывающие к их запрету в производстве продовольствия. Неслучайно маркетологи уже стали продвигать на прилавки этикетки колбасных изделий с обозначением «без нитритов». Вместе с тем, авторы доклада установили, что четыре вида добавок стали шире использоваться в производстве. Это – каротиноиды (Е160 – красители), карбонат натрия (Е500 – сода), пектины (Е440 – загустители) и антоцианы (Е163 – красители). Светлана ФИРСОВА

Скорость движения автомобилей в Брюсселе в 2021 году будет повсеместно ограничена 30 км/час. Такое решение принял региональный совет бельгийской столицы по предложению министра по общественным работам и дорожной безопасности Эльке ван ден Брандт, которая представляет в этом органе власти фламандскую партию «зеленых». Поводом для ее инициативы стало стремление ограничить автомобильное движение, чтобы уменьшить выбросы вредных газов в атмосферу и сократить травматичность на дорогах. В бельгийской столице ежесуточно движутся 370 тысяч автомобилей, если учитывать только перемещения по маршруту дом-работа. При этом 190 тысяч машин прибывают из пригородов, чтобы доставить к месту работы своих владельцев. Это создает большую загазованность, особенно на старых узких улицах. Такая ситуация, отмечают местные власти, побудила более состоятельную часть горожан перебраться в ближайшие пригороды, но именно эти люди, приезжая ежедневно на работу в Брюссель, создали дополнительный автомобильный поток. Что касается аварийности, то происходит ее постоянный рост в столице, особенно за счет аварий, жертвами которых становятся велосипедисты: число таких ДТП выросло на 16% только за первое полугодие 2019 года. Теоретически в самом центре Брюсселя, в районе королевского дворца и центральной площади Гранд Плас, скорость для автомобилей уже ограничена 30 км/час, однако никто режима не соблюдал, поскольку никто не заставлял этого делать. Теперь планируется не только распространить это правило на весь город, но и ужесточить контроль именно за его соблюдением, прежде всего, за счет установки камер слежения и, соответственно, увеличения числа выписываемых штрафов. Власти скрупулезно подсчитали: их число должно возрасти с нынешних 200 тысяч в год до 350 тысяч. Мера вызвала негодование водителей всех категорий, которые и так жалуются на невозможность нормально проехать по городу. Кроме того, мера брюссельских властей нарушает принятый в королевстве порядок согласования принимаемых решений со всеми заинтересованными сторонами. В данном случае Брюссель, являющийся отдельным регионом, не обсуждал нововведение с соседями, жители которых также много ездят как в столицу, так и через нее, и будут непосредственно затронуты радикальной реформой скоростного режима. Светлана ФИРСОВА

Они куда-то ехали вчетвером то ли в электричке, то ли в поезде дальнего следования. Ехать было долго. Чтобы скоротать время, они стали рассказывать друг другу короткие истории. После первого тура исчез тот, кто поведал историю о Творце. Их осталось трое. Но они продолжили, не придав этому значения. После второго тура пропал тот, кто некстати помянул о слоне. Однако они всё равно не остановились и с удвоенным удальством принялись рассказывать. В результате от четверки остался всего один. Ему бы угомониться. Тем не менее, наверное, от отчаяния, он решился бросить вызов очевидному и продекламировал историю самому себе. Эффект не заставил себя ждать. К тому времени, как объявили остановку, выходить на ней из вагона было уже некому. Зато те, кому положено, прослушали ее и все предыдущие еще разок с большим удовольствием и даже злорадством. Вот они. История первая (Первый сезон). Как-то корове предложили превратиться в тигра, но тигр, в которого превратилась корова, всё равно съел и тех, кто предложил, и всех остальных. История вторая. Однажды, проходя вдоль низкого парапета, прохожий остановился, прислонился к нему и перекувырнулся. Оказавшись в грязной, холодной воде, он недобро подумал о тех, кто сделал этот парапет, и пожелал им очутиться там же, где и он. Но ему это не помогло. История третья. Всевышний сотворил человека тогда, когда уже создал почти всё остальное, выдохся и у него наступил кризис жанра. Философов всегда интересовало, почему он никогда больше не возвращался к первоначальному замыслу и не пробовал повторить попытку. История четвертая. Посетитель чем-то не походил на всех других – он сделал такой заказ, что официантка от удивления или по какой другой причине неловко села ему на колени. Он никак не отреагировал. Она второй раз неловко села ему на колени. Он всё равно сделал вид, что не заметил, хотя не заметить было сложно. Но когда она неловко села ему на колени в третий раз, он высказался в том духе, что лучше бы она с них не вставала. После небольшой паузы и чуть злее. (Второй сезон. История первая). Слон не находил себе места и истоптал всё вокруг. Тогда на него решили пожаловаться и обратиться, куда следует. Но не нашли места, куда следует. (История вторая). Орел взмыл в воздух и залюбовался тем, что увидел на Земле. Увы, вскоре любоваться стало нечем. Орел взмыл вновь и принялся любоваться небом. Однако вскоре и неба не стало. Когда же он попробовал взмыть в третий раз, это у него элементарно не получилось. (История третья и последняя). У хозяина была преданная собака. Что-то случилось, и у нее появился другой хозяин. Потом у нее было много хозяев, по очереди сменявших друг друга. Однако они все куда-то подевались. А потом предавать стало больше некого. После чуть более продолжительной паузы и с налетом обреченности. (Третий сезон. История первая). В кормушку накрошили свежий белый хлеб и рядом расставили силки. Добыча попалась знатная. В кормушку насыпали зерно и вновь рядом расставили силки. Добычей не могли нахвалиться. На третий раз в кормушку положили отруби, рядом же опять расставили силки. Но когда пришли, увидели, что отрубей не осталось, а силки разорваны. Тогда одни поставили около кормушки капканы. Другие же перестали сыпать отруби. Однако плохо кончили и те, и другие. (История вторая). В вычислительном центре не хватало специалистов. В него набирали и набирали людей, а специалистов всё равно не хватало. В него продолжали набирать и набирать, однако ситуация не менялась. Тогда посчитали, сколько человек уволилось из вычислительного центра, и подивились тому, как много у нас специалистов. После совсем уж тяжелых раздумий и в соответствующей моменту тональности. (Четвертый сезон. История первая: она же и совсем последняя). Земля разверзлась. Но из нее никто не появился, и в нее никто не свалился. Земля снова разверзлась. Однако из нее опять никто не появился, и никто в нее не свалился. Когда Земля разверзлась в третий раз, все только расхохотались. Наверное, зря. Когда двери открылись, в пустой вагон, ничего не подозревая, вошла новая партия пассажиров. Ехать было долго. В принципе, можно было поиграть в карты или в домино. На худой конец, в шахматы или шашки или просто подремать. Увы, кто-то из новой партии предложил обменяться коротенькими, но забористыми историями, и все поддержали. Поступить столь опрометчиво, можно было лишь по неопытности. Желание покуражиться, правда, тоже не стоит сбрасывать со счетов. Тем более что народ в новой партии выражался намного более воинственно. Однако в сюжетную линию существенных изменений это не внесло – кукловоды лишь сценарий подсократили. А те, кому положено, с наслаждением несколько раз, чтобы ничего не упустить, прогнали новую подборку. (Ремейк. Сезон первый. История первая). Так бывает с очень продолжительными паузами, зато регулярно. Все планеты Солнечной системы выстроились в ряд. Различить, где есть разум, а где нет, стало хлопотно. Поэтому удар решили нанести одним залпом по всем планетам одновременно. Однако с расчетами вышла какая-то неувязка, и боеприпасов на всех не хватило. Так на любимой нами Голубой планете совершенно случайно сохранилась жизнь и со временем даже расцвела. (История вторая). Генерал юркнул в воронку и довольный, начал пересчитывать бабки, зная, что снаряд дважды в одну и ту же воронку не попадает. И тут его накрыло. На генералов это жизненное правило не распространяется. (История третья). К днищу и крыльям летящего бомбардировщика были подвешены 10 разрушительных снарядов. Он сбросил бомбу – и первого города не стало. Он сбросил следующую – второго города не стало. Так произошло ровно девять раз. Все города были разрушены. Естественно, до основания. У него же оставался еще один боезаряд. За каждый из них положено было отчитываться видеосъемкой. Поэтому на обратном пути, подлетев к командному пункту, самолет сбросил на него неизрасходованный снаряд. Только когда и его не стало, искусственный интеллект сообразил, что садиться теперь некуда. (История четвертая). На учениях давали команду стрелять обыкновенными зарядами, а взрывались ядерные. Давали снова команду стрелять обычными, а взрывались вновь ядерные. Наконец, высокое начальство соизволило поинтересоваться, что происходит. Ему ответили, что конвенционные заряды давно производить перестали. Не прекращать же из-за такой мелочи учения. Не правда ли? Когда один из них исчез, остальные даже не заметили. Они были слишком увлечены сами собой. Хотя ведь очевидно, что из закрытого вагона испариться невозможно. Что-то они обязаны были почувствовать. Должно же быть у людей чувство самосохранения. Похоже, самовлюбленность и самолюбование забивают всё другое. Если судить по новой серии историй. Правда, может быть, их сбило с толку то, что вначале их было пятеро, а не четверо. Просто пятого сморило, и он свою очередь пропустил. (Снова сезон второй. История первая). Капитану, работавшему тренером по стрельбе из табельного оружия, приснился сон, будто к нему на обучение (лишнюю букву не вставлять – не то получится обручение) пригнали табун девушек. Он не столько их чему-то обучал, сколько к ним приставал. Вообще проходу не давал. На показательных стрельбах в присутствии высокого начальства они все принялись палить в молоко. Тогда он, чтобы спасти честь мундира, встал перед мишенями, и девушки тут же все пули положили в десятку. Когда капитан пробудился и пришел в себя, он незамедлительно пошел и уволился. Даже с бритьем решил не заморачиваться. Так небритым и уехал. (История вторая). Машина, начиненная взрывчаткой, с террористом-смертником за рулем, ловко обошла первую полосу препятствий, вторую, третью и врезалась в стену бункера. Раздался страшный взрыв. Когда через некоторое время военную базу перестраивали, основное внимание уделили обустройству заградительных сооружений. Но и в следующий раз машина с водителем-смертником легко обогнула первую полосу препятствий, вторую, третью и долбанула по бункеру. При очередной перестройке базы всё сделали на совесть. Когда смертник, легко преодолев все заграждения, врезался в стену бункера, он взорвал лишь муляж – штаб теперь находился в совсем другом месте и был замаскирован под что-то абсолютно мирное и непритязательное. После этого эпизода все эплы, гуглы и прочие поисковики моментально вывесили в открытом доступе программки дистанционного распознавания объектов. Чтобы не зря всё было. (История третья). Перед танковым корпусом была поставлена задача ворваться в расположение противника и уничтожить его. Для этого танковой колонне нужно было совершить марш-бросок через пустыню. А о необходимом запасе питьевой воды никто не подумал. Она очень быстро закончилась. Жара была жуткая. Пить хотелось неимоверно. Перед глазами всё плыло. Очень скоро и у рядового, и у командного состава начались галлюцинации. По приборам до расположения неприятеля оставалось еще далеко, когда они все его увидели и, как оглашенные, начали бить по нему прямой наводкой. Через какое-то время боеприпасы закончились. Мираж рассеялся. Сражение было проиграно еще до того, как началось. А с ним и вся война. Вот как бывает. Сражение и войну можно профукать, просто не подумав о глотке воды. (История четвертая, до которой стоило взять паузу, и, лучше, не снимать с нее). Ее назначили генералом далеко не случайно. Он шла к этому всю жизнь, ломая всё на своем пути: чужие жизни, семьи, карьеры, убеждения. Ее ничто не могло остановить. Добившись своего, она на этом, естественно, не остановилась. Теперь она подтягивала к себе ресурсы. Подминала под себя строительство и военный заказ. Замыкала на себя финансовые потоки. Казалось, осталось совсем чуть-чуть…, и тут она забеременела. Неумелого папашу сразу отправили гнить за решетку. Но ни от ребенка, ни от своих планов она отказываться не собиралась. Сохранить и то, и другое, как она решила, можно было только одним способом. Пользуясь своим положением и влиянием, она инсценировала путч. Абсолютно достоверный. Кровавый. Где всё было выверено до мельчайших деталей. Блестяще подавив его и расстреляв всех потенциальных противников и оппонентов, она победоносно избрала себя в президенты. Дальше было проще. Она поменяла конституцию и стала править так, как считала нужным, ни с кем не советуясь. А когда ее малыш подрос, ввела в стране наследственную монархию. Но все соседи и, прежде всего, великие державы по-прежнему превозносили ее как лидера самой демократичной в мире республики. Ведь во главе армии и государства стояла женщина и такая, которая им была нужна. Поскольку с этой партией всё было ясно, последующие раунды было решено не запускать. Зачем время попусту терять. Вагон снова опустел. Однако ненадолго. Лишь предыдущая партия канула в лету, как новая в него забралась. Ну, и по сложившейся доброй традиции – не отказываться же от нее из-за пустых слухов – начал партийный народ байки травить. А кому положено – слушать. И радоваться, что они, где надо, а не среди рассказчиков. Единственно те, кто за ниточки дергают, говорунов надоумили пластинку сменить. Правда, о чем бы истории ни слагались, они всегда ведь об одном и том же. (Третья попытка, столь же бессмысленная, как и все предыдущие. Третий сезон. История первая). Собрались как-то четверо вампиров, четверо друзей закадычных, под утро, после бурно проведенной ночи, и стали хвастаться, кому в этот раз больше повезло. Первый грудь колесом выпятил и давай остальным втюхивать: «Мне сегодня довелось в опочивальню к самой королеве пробраться и королевской крови отведать. Меня теперь благородство так и распирает». Следующий ему вторит: «А я у самого главного генерала побывал. Чую теперь в себе теперь воинственность недюжинную». У третьего история несколько поскромней, но тоже забористая. «Я охрану вокруг пальца обвел и к крутому бизнесмену заявился, – рассказывает. – Теперь ощущение такое, будто всем миром завладеть хочется. В смысле всеми богатствами». Четвертый их послушал и говорит: «От вашего гнилого консерватизма и лизоблюдства с души воротит, которой, кстати, у вас нет и никогда не было. Вот я вчера на слете лидеров экологического движения был. Их энергетикой напитался. Теперь меня одно желание переполняет: чтобы вы все позеленели, т.е. из голубых «зелеными» заделались». (История вторая). У вампира ломка. Он готов всех растерзать. На кого угодно, накинуться. Но не положено. Порядок сверху такой установили, что напрямую теперь больше нельзя. Надо, сколько заранее разрешили, набрать и от ВАДА бумагу подтверждающую получить, что проверено, и поэтому можно. А ждать больше мочи нет. Ему доброхоты бух в зубы бутылочку красненького – перебиться. Он зараз уговорил. Нет, не помогает. Ему вторую – ноль эффекта. Тогда ему, поколебавшись, третью. Он от стены к стене шатается. На что попадется, опирается. Ноги ватные. Руки дрожат. Голова колоколом. Желудок просится советчикам и спасителям обратно их пойло вернуть. «Нет, – заявляет он, забравшись на трибуну, – поверьте моему слову: в старые добрые времена, без ВАДА, то бишь, лучше было». (История третья). Эльфы, как вы помните, несмотря на все подстерегавшие их опасности, Землю не покинули, а только спрятались в самых отдаленных и дремучих лесах. Чтобы быть в курсе, они каждый год лазутчика в мир людей посылают. Он всё обстоятельным образом выясняет и потом докладывает. Все последние десятилетия лазутчики на Запад отправлялись. Поскольку там судьбы мира вершились. А последнему рекомендовали на Восток сместиться, вслед за политической модой и поворотом, который все туда осуществляют. Однако очень далеко у него сместиться не получилось. Он в Москве застрял, купившись на новость о том, что она первой столицей мира по притягательности для туризма сделалась, обогнав лондоны и парижи всякие. Вот простоял он в машине на Каменном мосту (в смысле просидел) два часа. Потом надышался смрадного воздуха в улочках и переулках. Затем, как ливень пошел, попрыгал через грязные лужи, глубочайшие, под потоками воды, которые услужливо с крыш и плохо припаянных водосточных труб водопадом лились. В результате недоумевает, за что первую премию дали, и сколько за нее выложить пришлось. Однако тут на пешеходную улицу выходит и видит: огонечки вместо неба сверху сплошняком свешиваются, ему подмигивают и переливаются. Ему всё сразу ясно стало. То есть осенило его. Вот в чем творческий дух и ноу-хау заключаются – чтобы за огоньками ничего не разглядеть было, и всё в этих огонечках растворялось. Один вопрос только у него, как откровение случилось, остался: «Это только в градостроительстве так мудро и лукаво придумано или повсюду, во всех других областях деятельности тоже?»   Те, которым положено, как эту историю дослушали, всех из вагона тут же спровадили и глубоко задумались: «Может, составы лучше порожняком гонять? Спокойнее ведь». Однако мозгами пораскинули и другое решение нашли – более рациональное. Ведь если порожняком, кто за билеты платить будет? Прореха в бюджете образуется. Так что теперь, как народ в поезд зайдет, в него сразу веселящий газ закачивают, чтобы все без крамолы до конечной остановки проспали. Одно неудобство: самим в противогазах ходить приходится. Правда, может, оно и к лучшему. А то нынче фейс-контролем все увлеклись. Правильнее заранее меры принять… © Н.И.ТНЭЛМ

Он и Она сидели на диване, тесно прижавшись друг к другу, и выбирали, куда бы пойти. Их всё достало. Ежедневное торчание на работе с утра до ночи. Самодурство начальства. Обязательные корпоративы. Внеурочка, от которой невозможно было отказаться – об этом предупредили с самого начала. Бесконечные поиски денег, чтобы расплатиться с прежними долгами и влезть в новые. Вечно текущие краны. Отклеивающиеся обои. Зависающие компьютеры. Просроченные продукты в магазинах. Оплата несуществующей коммуналки и фиктивного планового ремонта дома. В общем – всё. И надоело тоже. И даже в еще большей степени. Поездки на дачу в выходные, чтобы глотнуть хоть немного настоящего свежего воздуха, с ритуальным многочасовым стоянием в пробках. Посещение всегда таких одинаковых дней рождений, на которых с небольшими вариациями произносились одинаковые, давно набившие оскомину слова, а язык у поздравляющих развязывался только после энной чарки горячительного. Командировки в удивительно красивые непохожие друг на друга города, по которым раз за разом так и не удавалось побродить из-за необходимости сидеть от и до на никому ненужных препирательствах и обсуждениях, а потом, нервничая, мчаться в аэропорт, чтобы не опоздать на регистрацию, поскорее вернуться домой и выйти на работу, на которой всё начиналось сначала. Хотелось просто отдохнуть. Расслабиться. Посмеяться всласть, не сдерживаясь, над чем-то незатейливо глупым и жизнерадостным. Или всплакнуть над чем-то душещипательным, не обращая внимание на то, что это явная клюква, рассчитанная на неприхотливого снисходительного зрителя. На дисплее, в который Он и Она дружно уставились, прокручивалась афиша спектаклей, шоу, развлечений сегодняшнего дня. В отношении того, на что идти, у них не было никаких предпочтений. По времени тоже – было еще утро, и они легко успевали на любое дневное представление. Могли, правда, оттянуть удовольствие до вечера. Выбор, вроде бы, казался колоссальным – под сотню всего, с громкими названиями, нашумевшими фамилиями актеров, самыми популярными театрами и концертными залами. Однако, прокручивая предложения, Он и Она что-то отвергали с порога. Многие спектакли они раньше видели, сохранили о них самое приятное воспоминание, но повторно идти, конечно же, не хотелось. К тому же поиск они ограничили центром города, чтобы не испортить удовольствие от увиденного долгим возвращением обратно к себе домой. И так они кликали по иконкам с описанием спектакля, быстро просматривали их или даже поочередно зачитывали вслух и переходили к следующим. Ничего ах-ах-ахного им не попадалось. Список спектаклей и концертов стремительно таял. Их уже начало охватывать разочарование, когда среди вылезших на экран предложений вдруг появилось ещё одно, сразу их заинтересовавшее. Причём они готовы были побиться об заклад, что еще мгновение назад его там не было. Описание того, что их ожидает, было составлено умно, красиво, притягательно, хотя и намеренно расплывчатыми фразами. Главное, что Он и Она ухватили – им обещали букет новых сказочных ощущений и удивительное приключение. К тому же, судя по адресу, они могли добраться до спектакля или чего-то ещё, что им посулили, пешком. Только надо было спешить. В их распоряжении на то, чтобы успеть, оставалось всего полчаса. Он и Она, быстро оплатив билеты, мгновенно собрались, подстегиваемые желанием прийти вовремя, и помчались. Они подбежали к ничем не примечательному зданию, запыхавшись. Однако, не переводя дух, протиснулись в одну входную дверь, вторую, затем, преодолев полутёмный коридор, в третью и ворвались в зал, в котором уже гасли огни, так что различить что-либо было невозможно. По инерции, не сбавляя скорости, Он и Она сделали ещё несколько шагов, затем прыжков, всё более мощных и уверенных. И только тогда осознали, что… превратились в двух великолепных, сказочно красивых горных барса. Гибких. Стремительных. Переполненных жизнью и энергией. Что случилось, как это могло произойти, их совершенно не волновало. Им обещали сказочные ощущения – обещали и своё обещание выполнили. Они действительно испытывали ни с чем несравнимые чувства – остальное не имело значения. Они без устали носились по арене. Прыгали. Кувыркались. Проделывали невероятные трюки. Всё это – легко. Грациозно. Наслаждаясь каждым мускулом доставшегося им потрясающего тела. Испытывая восторг. Блаженство. Упоение. И еще сотню других чувств, которые не передать словами. Которые они напрочь забыли. Или никогда раньше не испытывали. А затем, когда они насладились вдосталь этими телами, они вдруг расправили крылья и оторвались от арены, превратившись в какую-то породу птиц. В какую именно, снова никакого значения не имело. Они парили. Пикировали. Выделывали всевозможные кульбиты. Наслаждались свалившимися на них возможностями так, как только могли себе представить. А когда они совсем выбились из сил, превратились в двух игривых, шаловливых, избалованных кошечек. И потом, уже вернувшись домой, продолжали ощущать себя и вести так, как если бы ими оставались. В ту ночь их соседи почти не спали, недоумевая, что в их квартире происходит, и, мучаясь сомнениями, стоит ли звонить в полицию, дабы прекратить безобразие. Из нараспашку открытого окна их небольшой спаленки доносилось такое восторженное мяуканье, какое для усталых пресыщенных городских жителей уже давно стало недосягаемой экзотикой. С утра начались обычная суета и тягомотина. Он и Она вертелись, как белка в колесе. Все дни были расписаны надолго вперед. Осуществить своё единственное желание, перед которым тускнело всё остальное, и вереница дней вырождалась в бессмысленный пустой калейдоскоп ничтожных мелочных событий, Он и Она сумели лишь через две недели. Они неслись туда, где им было так привольно и здорово, как на крыльях. Падая в зал, они их обрели. Они летали на диких скоростях. Выжимали из только что подаренных им крыльев всё, на что те были способны. Пробовали новые и новые совершенно бесшабашные пируэты. Наслаждались до умопомрачения. Вместе с тем, им хотелось чего-то еще большего. Еще более сильных эмоций. Апофеоза. И тогда они превратились, или их превратили – неважно – в пару львов. Метаться, пробуя себя, нащупывая предел своих возможностей, им уже было не нужно. Доказывать себе, как они много могут, тоже. Они стали сгустком силы. Олицетворением силы. Самим совершенством. Сила текла у них по жилам. Переполняла их. Этого было довольно. Хотелось лишь выть от восторга, чтобы выразить всего себя в этом вое. Свое безумное везение. Преклонение перед судьбой. Блаженство исполнения желаний. Они вновь преобразились. Сделались волками, воющими на Луну. Не от тоски. Конечно же, нет. А от полноты чувств. Эту полноту, не расплескав, не потеряв ни крупицы, они унесли с собой. Через неделю, проклиная свою обычную, свою такую тусклую бессодержательную жизнь, они снова, сломя голову, ворвались в так манивший их зал. Только уже не покупая билеты. Не задумываясь ни о чем. На правах постояльцев. Своих. Частицы этого мира, в который они так стремились. Что именно они хотели, Он и Она точно не знали. Сказать бы не смогли. За них всё додумали судьба или хозяева заведения – не важно: это было одно и то же. Он и Она, лишь только они пересекли черту, сделались парой отъевшихся сытых коров. Мерно жующих свою жвачку. Переполненных покоем и умиротворением. Которым не было дела ни до чего – зачем забивать себе голову явно ненужным. Они обрели то, о чем на самом деле мечтали. К чему стремились. Чего добивались. Или того, что им вложили в сердце и голову их новые хозяева… © Н.И.ТНЭЛМ

Продажа первых четырёх сотен гамбургеров с насекомыми в виде начинки вызвали ажиотаж во Франции. Производители-энтузиасты надеются, что власти Евросоюза, регламентирующие всё и вся, выдадут разрешение на торговлю съедобными насекомыми уже в ближайшие месяцы. Этот вид богатой белками пищи, которую многие футурологи считают неизбежным главным продовольствием не только грядущих веков, но и нашего времени, видимо, обречён на популярность из-за сокращения традиционных пищевых ресурсов планеты по мере роста её населения. О преимуществах летающего сырья твердит также Продовольственная и сельскохозяйственной организации ООН, заявляя о пользе перехода на такой вид питания для здоровья и экологии. В ряде других стран ЕС не стали дожидаться отмашки из Брюсселя. В той же Бельгии и Нидерландах меньше, чем во Франции, озабочены здоровьем потребителей и уже вовсю торгуют «деликатесами» из саранчи и личинок разных насекомых. Бизнесмены опасаются, что, как только будет получен «зелёный свет» Еврокомиссии, на европейский рынок хлынет аналогичная, но более дешёвая продукция из Азии и Латинской Америки. Однако не все эксперты разделяют энтузиазм. Многие напоминают об опасности для здоровья человека попадания в организм вредных или ядовитых химических веществ, которые могут содержаться в теле насекомых. К тому же пока абсолютно неизвестно влияние перехода человечества на подобную пищу, причём, не только на здоровье, но и на психику, привычки, образ жизни… Неслучайно на многих языках известна пословица: «Скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты».   Тайком за рулём. Полвека Незначительное дорожно-транспортное происшествие поставило точку в привычке 72-летнего британца ездить на своём фургоне без водительского удостоверения. Как выяснили полицейские, он, не потрудившись обзавестись этим документом, крутил баранку ровно полвека! Стражи порядка не обнаружили у злостного нарушителя закона и полиса ОСАГО. Остаётся загадкой, как ему удавалось столько времени избегать проверок на дорогах и штрафов. Но сколько верёвочке ни виться… Теперь пойманный рецидивист предстанет перед судом.