«Брекзит»: двойная пощечина Терезе Мэй

Вотум доверия получен, но парламент расколот

Для британского первого министра Терезы Мэй судьбоносное голосование 15 января в нижней палате парламента по плану развода с Евросоюзом, с неимоверным трудом составленному на основе деликатного компромисса, согласованному с остальными 27 странами-членами ЕС, обернулось «катастрофическим поражением» (“a catastrophic defeat”). Так выразился главный лейборист Джереми Корбин, и никто не мог усомниться в справедливости жёсткого приговора.

 

С разгромным счётом

Против привезённого с большой помпой бракоразводного документа выступили не только идейные оппоненты из оппозиционных партий, но и раскольники-отступники из числа тори: таковых оказалось 118. В итоге в поддержку предложенного премьером плана высказалось 202 депутата, а против 432. С таким разгромным счётом не проигрывал никто из предшественников Мэй на этом беспокойном посту.

Признаем, что госпожа премьер отреагировала достойно на унизительную экзекуцию. «Палата (общин) высказалась, и правительство прислушается. Это очевидно, что палата не поддерживает соглашение, но итоги голосования ничего не говорят о том, что именно она поддерживает» (“The house has spoken and the government will listen. It is clear that the house does not support this deal, but tonight's vote tells us nothing about what it does support”).

На следующей день состоялось голосование по вотуму доверия кабинету Мэй, инициированное лейбористами. Недаром Джереми Корбин поставил нелицеприятный диагноз: «Нет никаких сомнений в том, что мы имеем дело с правительством зомби» (“There can be no doubt that this is indeed a zombie government”). И всё же Тереза Мэй и её команда отделались лёгким, может, правда, и сильным испугом. Если за отставку высказалось 306 депутатов, то за сохранение статус-кво проголосовало 325 вестминстерских сидельцев. И эти 19 мандатов стали спасательным кругом, позволившим изрядно утомившимся британцам не готовиться к внеочередным выборам.

Подлинная причина того, что в этот день доверие лидеру партии и премьеру оказали члены консервативной партии, накануне утопившие план Мэй по выходу из ЕС, объясняется бесхитростным мотивом. Во-первых, едва ли им хотелось снова агитировать за себя, убеждая избирателей в своей интеллектуальной и моральной адекватности в условиях распространившегося, как вирус, разочарования во власти в целом. А во-вторых, как не без основания заявил в интервью австралийскому радио министр обороны Тобиас Эллвуд, голосовали, на самом деле, не за и не против Терезы Мэй. Не звучавший вслух вопрос стоял иначе: «…хотите ли вы, чтобы Джереми Корбин стал премьер-министром? (“…it was a question of do you want Jeremy Corbyn as prime minister?”). Таким образом, голосовали, по существу, за или против кардинальной перемены во внутренней и внешней политике (см. «Джереми Корбин готов встать к кормилу», №9(133), 2018).

Сейчас – ход за госпожой Мэй, от которой ожидают внесения в парламент 21 января нового предложения, «выдержанного в нейтральной тональности» (“motion in neutral terms”), способного переманить на её сторону значительное число внутренне колеблющихся диссидентов. Но прежде она пообещала провести переговоры со всеми серьёзными «лидерами мнений» во всех партиях. Не только среди своих расколовшихся на два, а вернее, на три лагеря консерваторов. Притом готова их провести «в конструктивном духе» (так и сказала – “in a constructive spirit”). Своё согласие участвовать в спешной разработке компромиссного «плана Б» дали глава парламентской фракции Шотландской национальной партии (ШНП) Иен Блэкфорд и лидер либеральных демократов Винс Кейбл. Джереми Корбин, на момент написания этих строк, встал в позу Чайльд-Гарольда.

Естественно, что для Терезы Мэй будет непросто удовлетворить всех. Чересчур разные подходы и цели. Например, лидер ШНП сформулировал свои предварительные требования: основой для обсуждения должен стать отказ от выхода из ЕС без всякого соглашения (“no-deal Brexit”), продление действия статьи 50 и признание возможности проведения повторного референдума.

… В любом случае, готовящийся «план Б» не отменяет нарастающую хаотизацию «Брекзита». Как признался Тобиас Эллвуд, его избирательный округ сотрясают страсти: одни требуют выбрать «норвежский вариант», другие – выйти без всяких договорённостей, хлопнув дверью, третьи настаивают на повторном референдуме. Какофония царит полная. Как следствие, сетует британский министр обороны, «совершенно невозможно понять, что означает «уйти» (“it really is difficult to understand what leave really means”).

 

Отмена сецессии или только отсрочка?

Тем временем среди больших и малых стран ЕС за Ла-Маншем драматические пертурбации с продолжением в Лондоне вызвали неоднозначную реакцию. Масштабный разрыв между сторонниками и противниками сецессии по вымученному компромиссу, а перевес вторых над первыми составил 230 депутатских мандатов (!), указывает на то, что примирения между ними более чем проблематично. Для большинства континенталов это плохая новость.

Глава Еврокомиссии, у которого особый счёт к островитянам (см. «Англосаксы хотят свалить Жан-Клода Юнкера», №11(93), 2014), воздав должное переговорщику от имени Европы-27 французу Мишелю Барнье за его «последовательную гибкость и творческий подход» (“creativity and flexibility throughout”), призвал правительство Британии «прояснить свои намерения как можно скорее» (“clarify its intentions as soon as possible”). Потому что «время почти на исходе» (“time is almost up”), напомнив теми самым, что никто не отменял даты окончательного формального разрыва – 29 марта.

Одновременно Жан-Клод Юнкер сделал для себя вывод, что «риск беспорядочного выхода Соединённого Королевства после голосования только возрос». А потому Европейская Комиссия, «хотя мы не хотим, чтобы это произошло» (”while we do not want this to happen”), продолжит готовиться к развитию событий по «чрезвычайному» сценарию.

«Беспорядочный» уход Британии переводится как отсутствие какого-либо соглашения по условиям развода, что таит в себе разрушительный заряд энтропии, то есть неопределённости, и это пугает многих. Ирландский премьер Лео Варадкар убеждён, что «не упорядоченный «Брекзит» – это плохой вариант для всех, в том числе и для Северной Ирландии» (“disorderly Brexit is a bad outcome for everyone, not least in Northern Ireland”). Схожие сантименты проявились в реакции премьера Польши Матеуша Моравицкого (“No-deal Brexit is a bad solution, both for the UK and the EU”) и его голландского коллеги Марка Рютте (“Despite this setback, it does not mean we are in a no-deal situation”).

В Брюсселе заняли выжидательную позицию. «Следующие шаги должно предпринять Соединённое Королевство», – заявил Мишель Барнье, который после переговоров с депутатами Европарламента сказал именно то, что от него ждали континенталы: «С нашей стороны, мы останемся едины и настроены на достижение соглашения» (“On our side we will remain united and determined to reach an agreement”).

Понятно, что единственным способом прийти к согласию является продолжение переговорного марафона. К этому призвал Мариу Сентену, глава синклита финансовых министров 19 стран еврозоны, которые не в восторге от перспективы ухода бриттов – не попрощавшись и в никуда. Учитывая последние прогнозы о замедлении темпов экономического роста в еврозоне, М.Сентену видит дополнительное обременение для финансовой стабильности в не до конца просчитываемых последствиях хаотичной сецессии из Союза пятой экономики мира. Он считает, что «любой вариант предпочтительнее ухода при отсутствии соглашения» (“Practically anything is better than a no-deal exit”).

Аналогичный пас сделал накануне исторического голосования в Вестминстерском дворце и министр иностранных дел Германии Хайко Маас: «Если что-то сегодня пойдёт не так, то возможно продолжение переговоров» (“If it goes wrong tonight, there could be further talks”). Но благоразумно оговорился: никаких изменений по «фундаментальным» пунктам соглашения быть не может.

Аналитики Елисейского дворца подготовили для президента Франции Эмманюэля Макрона развёрнутый прогностический разбор ситуации. Просматриваются три сценария. Первый: сецессия без всякого соглашения сторон, что «пугает всех». Второй: пересмотр готового соглашения, но это будет означать, по словам Макрона, что «мы улучшим один или два момента». Затем добавил, что он в этом сомневается. Третий сценарий: продление процедуры развода, то есть «дополнительное время для того, чтобы о чём-то договориться». Однако, последний вариант «создаёт немало неопределённостей и поводов для волнений» (“creates a great deal of uncertainty and worries”).

Тем не менее, именно третий сценарий, похоже, имеет все шансы быть реализованным. Не случайно германский министр по делам Евросоюза Микаэль Рот в своём посте в Твиттере после провала Мэй сделал многозначительную запись: «Катастрофа. Всё очень плохо. Но дверь в ЕС остаётся открытой» (“Disaster. Too bad. But EU's door remains open”).

В таком полифоничном контексте самым интересным можно считать твит главы Европейского Совета поляка Дональда Туска: «Если соглашение (о выходе Британии из ЕС) невозможно, и никто не хочет ситуации беспорядочного ухода, то у кого найдётся смелости, в конечном счёте, предложить единственное позитивное решение?» (“If a deal is impossible, and no one wants no deal, then who will finally have the courage to say what the only positive solution is?”). Как понимать «единственное позитивное решение»? По мнению лондонской газеты «Гардиан», этот речевой оборот ничто иное, как «тонко завуалированный призыв» (“a thinly veiled call”) к Британии остаться в рядах европейского сообщества (см. «Брекзит»: уходя, не уходи», №1(126), 2018).

 

Что день грядущий им готовит?

Полунамёки Туска и экивоки ряда весомых игроков о вероятности продлить торг о расторжении брака с Британией свидетельствуют о том, что Лондон, на самом деле, не прошел точку невозврата. Как пишут в частных объявлениях о сдаче и найме жилья, «возможны варианты». Но не стоит сбрасывать со счётов и великую схизму, свалившуюся на голову островных консерваторов.

Часть членов правящего кабинета, такие тяжеловесы, как министр труда и пенсий Эмбер Радд, министр по делам бизнеса Грег Кларк и министр финансов Филип Хаммонд, предлагают искать консенсус с оппозицией не в противостоянии, а в совместном поиске решения. Им в противовес выступают министр по международному развитию Пенни Мордаунт и лидер палаты общин госпожа Андреа Лидсом.

Те предлагают пересмотреть правила функционирования таможенного окна на границе Ирландской республики и британского Ольстера, т.н. “backstop”, а если не удастся, то вести дело к «регулируемому» выходу из ЕС в условиях отсутствия соответствующего соглашения (“to pursue a 'managed no deal'”).

Им вторит и бывший глава Форин офиса Борис Джонсон, правда, не отвергающий с порога всё, что удалость выторговать команде Мэй: «Мы должны не только сохранить лучшие элементы соглашения, избавиться от “backstop”, но и активно начать готовиться к выходу без всякого соглашения – с ещё бóльшим энтузиазмом» (“We should not only be keeping the good bits of the deal, getting rid of the backstop, but we should also be actively preparing for no deal with ever more enthusiasm”).

А из Брюсселя поступают противоречивые сигналы. С одной стороны, звучит старая мантра о том, что компромисс, расписанный на 585 страницах, не подлежит пересмотру, о чём в недвусмысленных выражениях объявила в ходе брифинга официальная «говорящая голова» Еврокомиссии для таких случаев Маргаритис Схинас. С другой стороны, в приватном порядке высокопоставленные чиновники предсказывают, что кабинет Мэй, скорее всего, попросит о продлении двухлетнего периода, предусмотренного в Лиссабонском договоре для выхода государства из состава сообщества. Сам факт таких высказываний предполагает, что в Брюсселе смилостивятся. Почему?

Есть все основания полагать, что отсрочка будет предоставлена. В своём большинстве страны Евросоюза устали от вечного «особого мнения» Британии, от претензий бывший империи на льготы и привилегии внутри Союза, и потому психологически уже «заряжены» и «заточены» на прощание с неуживчивой соседкой через Ла-Манш (см. «Брекзит»: Евросоюз боится, что бритты передумают уходить», №9(133), 2018).

…В любом случае никогда прежде за последние лет сто ни один британский премьер не получал столь звонкой пощечины в палате общин, как от своих оппонентов, так и предавших членов собственной партии. Разлад внутри верхнего слоя политического класса достиг едва ли не степени высшего ожесточения, характерной для полноформатной войны элит и контр-элит, что прежде нередко, естественным образом, перерастала в войну гражданскую.

Владимир МИХЕЕВ