За что борется Польша

Заседание Европейского Совета, которым должно завершиться полугодовое председательство Германии в Европейском Союзе, намечено провести 21 июня. Ожидается, что в ходе этого саммита будет, наконец, найден выход из того болота, в котором уже два года намертво завяз процесс выработки новой конституции ЕС.

В любом случае всю практическую работу предстоит проделать межправительственной конференции, а сейчас все копья ломаются только из-за того, каким будет мандат этого форума. И тут опять, как это уже стало привычным в последнее время, все уперлось в то, каковы же представления о прекрасном у варшавских политиков. Во всяком случае, за считанные дни до встречи в верхах они с небывалым упорством продолжают отстаивать три требования, без которых Единая Европа им абсолютно не в радость.

Во-первых, Польша настаивает на том, чтобы была принята новая система голосования, во-вторых, она формулирует перечень национальных компетенций, от которых не согласна отказаться ни при каких условиях, а в-третьих – требует принятия поправки об энергетической солидарности. Причем, Варшава дает понять, что не уступит ни пяди. Утверждается, что ее основная цель в том, чтобы «центр тяжести в ЕС был перенесен с больших стран на средние». Просто удивительно, что до сих пор ни одно из «средних» государств, кроме самой Польши, не выступило сторонником столь заманчивой идеи.

Выразиться весь замысел должен ни, больше ни меньше в том, чтобы окончательно похоронить идею консенсуса, долгие годы бывшую основой европейской политической культуры, и заменить ее на довольно изощренный принцип Пенроуза, когда для принятия решения необходимо будет чтобы, по меньшей мере, в 14 из 27 государств Союза, перечень которых будет составлен на основании корня квадратного из численности их населения, «за» проголосовали 62 процента населения.

Сейчас голосование в ЕС применяется как крайнее средство, когда не сработали другие меры убеждения и основывается оно на принципе двойного большинства – «за» должны высказаться 15 из 27 государств, население которых составляет 65 процентов общего населения ЕС.

Чем же так привлекла поляков предлагаемая ими система голосования? Да всего лишь тем, что при принятии предлагаемой ныне конституции у Варшавы будет 38 голосов, а у Берлина – 82. А если использовать предложение хитреца Пенроуза, то итог получится куда привлекательней для Польши – 6 против 9. Словом, как сформулировал проблему представитель Варшавы в Брюсселе Ян Томбиньски, «государства средней величины – это сердцевина европейского проекта и наилучшая гарантия общности интересов». Закручено настолько изящно, что просто странно, как это большинство государств ЕС за этими арифметическими ухищрениями усмотрели, прежде всего, проявления неизбывного польского «гонора», не однажды уже в истории этой страны доводившего ее до национальных катастроф.

Справедливости ради надо отметить, что «старые» государства ЕС и в этом случае пожинают горькие плоды поспешного расширения: по сей день действующий Ниццский договор, принимавшийся в свое время с изрядными трудностями, выделил Польше 27 голосов, а Германии – 29. Расчет явно делался на то, что впоследствии в конституции все будет расставлено на свои места. Но кто ж мог предполагать, что Варшава настолько серьезно воспримет мимолетный подарок судьбы?..

Аргумент польского представителя в ЕС сродни сетованиям дамы, чья доверчивость была жестоко обманута. «Ниццский договор пригласил нас играть в ЕС важную роль, а проект конституции выглядит как отмена этого приглашения», – сетует Я.Томбиньски. Оно конечно: «обещал – женись», но есть все же еще и другие параметры, необходимые для того, чтобы «играть важную роль». Скажем, авторитет, политическое влияние, умение находить общий язык с партнерами, наконец, величина вклада в общую кассу…

Но, как еще раз показали события последних месяцев, Варшава обладает удивительным умением насмерть стоять на своем, даже если всем остальным партнерам от этого не светит ничего, кроме головной боли. Похоже, и в случае с «квадратным корнем» история повторяется. Надо думать, что Польша всерьез решила, будто основной смысл существования Европейского Союза именно в том и состоит, чтобы в первую очередь заниматься решением польских проблем, а потом, если останется время, заниматься всем прочим.

Оптимисты считают, что варшавские капризы закончатся вместе с германским председательством. Дескать, непобедимый польский «гонор» никак не дает согласиться с требованиями, которые озвучивает именно Берлин. Вот если бы кто-нибудь другой, из «средних», а еще лучше – из «малых»! В том, насколько справедлива эта точка зрения, у нас будет возможность убедиться довольно скоро. Тем более что еще одно польское требование – относительно энергетической солидарности – такой же точно подкоп под германские интересы, как и затеи с голосованием. Только тут помимо «гонора» есть еще и материальный расчет: строительство Североевропейского трубопровода по морскому дну лишит восточную соседку ФРГ весомых поступлений за оплату транзита.

И вообще, а вдруг политика неприкрытого эгоизма, если не сказать откровенного шантажа, придется Варшаве настолько по вкусу. И она впредь не захочет отказываться от взятой на себя роли «анфан террибля», с которым все прочие должны терпеливо нянчиться, ублажать его, да при этом еще и терзаться: а не придумало бы изобретательное дитятко что-нибудь похуже!

Андрей ГОРЮХИН

№6(12), 2007