Болонский процесс подозревают в макдонализации высшей школы
Иной точки зрения придерживаются некоторые бунтарски настроенные студенты, которые в последнее время своими акциями протеста в Париже блокировали движение в метро, в Мадриде прерывали заседания сената, а в Праге устраивали балаганные ярмарки вакансий, где с помпой прокатывали, мол, скатертью дорога, выпускников философского факультета.
Нет, эти несогласные не взбунтовались против базовых принципов, положенных в фундамент Болонской реформы. Таких как приведение к единому стандарту формы и качества обучения. Повышение кругозора и расширение навыков, в том числе через знание сразу нескольких европейских языков, молодых квалифицированных кадров, получающих возможность (через систему «очков» или «кредитов») обучаться последовательно в двух-трех вузах в различных странах – по своему никем и ничем не ограниченному свободному выбору свободного гражданина.
Большая часть анти-болонцев ничего не имеют против самой идеи – сблизить и гармонизировать системы образования в странах Европы ради единого общеевропейского пространства высшего образования. Их беспокоят два момента: коммерциализация и акселерация. О чем речь?
Первыми ввели плату за обучение в высшей школе британцы, это случилось в 1998 году, за ними потянулись Нидерланды, Австрия, Италия, Испания и Португалия. Конституционный суд Германии отменил закон, запрещавший вузам выставлять счета студентам. Как пишет на страницах «Крисчен сайенс монитор» Исабель де Померо, Болонский процесс стал ассоциироваться для многих только с переходом на коммерческие рельсы: отныне к дипломам прикреплен ценник с регулярно меняющимися цифрами.
Больше всего возмущаются немцы, воспитанные на благодушном постулате Гумбольдта: студиоз не должен быть ничем стеснен, когда он грызет гранит науки. «Высшее образование – это право человека, а не товар», – гласил плакат, развешанный по всему университету Оснабрюке в Нижней Саксонии. Политолог Микаэль Либиг из Университета Гёте во Франкфурте выносит свой приговор: «Образование – это еще одна сфера, помимо финансов, экономики и менеджмента, где Европа копирует англо-американскую парадигму».
Если делать акцент на извлечении прибыли из университетского обучения, убежден Либиг, то германские вузы утратят свое конкурентное преимущество, обеспечивавшее прорывные открытия в сфере высоких технологий и фундаментальной науки. «Сейчас для большинства студентов учеба в университете свелась к перевариванию имеющихся знаний».
Эрик Рейфшнейдер – один из активистов протестного движения в этом франкфуртском университете, из стен которого вышли, к примеру, Карл Маркс и Альберт Эйнштейн. Если раньше, возмущается Эрик, «у нас было восемь семестров, чтобы освоить профильную дисциплину, то теперь нужно уложиться в шесть семестров». Темпы ускорились, меньше времени подумать, объясняет свою позицию Эрик.
С ним заочно солидарен Ульрик Бек, профессор социологии из Университета Людвига Максимилиана в Мюнхене, опубликовавший статью в газете «Франкфуртер рундшау» под говорящим заголовком: «Еда на скорую руку ведет к обучению впопыхах» ("Fast food entails Fast Education"). Обвинительный приговор социолога Бека еще более суров, чем у политолога Либига: «Как только вы произносите слово «бакалавр», вы толкаете вперед процесс «макдонализации» германских университетов».
В этой дистанционной полемике слышен голос мисс Деджа, призывающей практикой проверять качество получаемого образования, подразумевая один критерий: находит ли выпускник вуза место на рынке труда. На ее стороне оказывается Вольфганг Фах, со-ректор Лейпцигского университета, считающий, что при прежней студенческой вольнице только самые одаренные и упорные добивались цели. В подтверждение Фах указывает на печальную статистику: в Германии шесть из десяти студентов, взявшихся изучать философию, бросают учебу. Чуть меньший, но все равно тревожный показатель во Франции, где вдосталь тех, кто не доводит свои штудии до диплома, – в среднем, четыре из десяти студентов сходят с дистанции.
Адвокаты, пропагандирующие Болонскую инициативу, приводят свой аргумент: плата за обучение, двухступенчатая модель (бакалавр + магистр), ответственность при выборе предметов, которые в дальнейшем позволят быть востребованным работодателями, – все это заставляет обюрократившуюся и погрязшую в воспоминаниях о былой славе высшую школу заняться сбрасыванием лишнего веса, балласта и наростов. В итоге европейские вузы должны превратиться из обрюзгшей, постаревшей гончей с треплющимися ушами в поджарую, энергичную, охочую до гона борзую.
Понятно, что не все и не всегда смогут сделать правильный выбор. Говорят, когда в одной из нью-йоркских школ учащимся предложили составить собственный учебный план, самым популярным оказался курс, обучающий… кататься на пони. Правда, в Европе уже давно усвоили другую истину: рынок не знает сантиментов и потому умеет в абсолютно нейтральной интонации произнести фразу: «Пусть неудачник плачет, судьбу свою кляня». Однако многие из привыкших к благостным привилегиям, доставшимся от прошлого, таким как бесплатное высшее образование, не желают признать, что «процесс пошел» и что дипломы с ценниками уже стали частью их бытия.
Владимир МИХЕЕВ