Проблематика прав человека заслуживает более конструктивного подхода
Статья подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда – проект №09-03-00513а
«Совершенствование правовой системы Российской Федерации и опыт Европейского Союза,
создание благоприятного политического и информационного имиджа в целях партнерства и сотрудничества».
В-первых, о политических консультациях по правам человека почти никому ничего не известно. О них никто ничего не знает. Население, гражданское общество, специализированные НКО, экспертов, заинтересованные структуры можно даже не упоминать. Но не в курсе и те государственные органы, которые эту проблематику курируют, которые обязаны ею заниматься.
Беседовал как-то с высокими чинами из соответствующих ведомств. Упомянул, что вот на днях в Брюсселе состоится очередной раунд консультаций. Они мне в ответ: о да, мы владеем материалом, мы принимаем в них участие. И называют хотя и близкие, тем не менее, несколько другие даты – даты очередного заседания их собственного «отраслевого» диалога. То есть о том, что происходит рядом, за соседней стенкой, они даже не подозревают. Пришлось промолчать, чтобы расстраиваться только самому.
Во-вторых, консультации вызывают глухое раздражение своей бессмысленностью у обеих сторон. У одной – игрой в одни ворота. Тем, что все даваемые разъяснения затем никуда не транслируются и ничему не служат. Что со времен удивительной, потрясающей, великолепной и величественной Римской империи ничего не изменилось в приверженности некоторых классическому убеждению в законности и справедливости выборочного применения права по формуле «жена Цезаря вне подозрений».
У другой стороны – тем, что похвастаться особенно нечем. Что дальше общих разговоров и обсуждений – очень важных, очень нужных, очень полезных – однако всего лишь сотрясания воздуха, ничего не идет. Что «воз и ныне там». И куда-то сдвинуть его не представляется возможным. Ни сейчас. Ни в несколько более отдаленной перспективе.
В-третьих, они ничего не дают. Совершенно ничего. Ну, абсолютно. Отдача от них нулевая. Естественно, что те, кто их ведут, придерживаются иного мнения. Или, по крайней мере, утверждают обратное. (Было бы странно, правда, если бы было иначе.) Но как-то относительно тихо и невнятно. Бесконечно любимый и почитаемый нами Константин Сергеевич Станиславский непременно бы сказал в такой ситуации свое коронное: «Не верю».
Не мудрено, что и Москву, и Брюссель подобное положение дел не особенно устраивает. В том, что касается всего спектра отраслевых диалогов, об этом со всей наглядностью свидетельствует запуск инициативы «Партнерство для модернизации». Ее призвание состоит в том, чтобы придать им на порядок большую эффективность, сориентировать на достижение гораздо лучше артикулированных целей, вывести на достижение конкретного результата.
В том, что касается политических консультаций по правам человека, их переосмысление еще впереди. Но оно назрело. Москва стремится превратить их в инструмент равноправного сотрудничества и решения тех задач, в которых она заинтересована. Брюссель хотел бы превратить в часть модернизационной повестки.
При этом ЕС, государства-члены и работающие на них исследовательские центры обдумывают и лоббируют не во всем совпадающие подходы. Так, для Брюсселя главное – вывести консультации за рамки политического диалога, подключить к ним, наряду с внешнеполитическими структурами, тех, кто непосредственно отвечает за реализацию и продвижение прав человека. Отдельные же страны и их государственные деятели зачастую ставят вопрос несколько иначе. Или в другой плоскости. Переформатирование консультаций для них вторично. Это, скорее, периферийный, частный аспект. Их волнует гораздо более широкий политический контекст.
Показательны в этом отношении очень интересные, свежие, неординарные для ЕС соображения Александра Штубба, Министра иностранных дел Финляндии, которыми он поделился с читателями журнала «Голос Европы»*1 в конце октября 2010 года. Член правительства Финляндии предложил в корне пересмотреть внешнюю политику ЕС на правозащитном направлении, в том числе, и применительно к России. В частности, он констатировал: она неэффективна, несостоятельна, внутренне противоречива и откровенно непопулярна за пределами Союза.
Оттолкнувшись от этого заключения, встреченного внутри интеграционного объединения без особого энтузиазма, глава внешнеполитического ведомства Финляндии призвал ЕС и его государства-члены заняться переосмыслением внешнеполитической стратегии Союза на правозащитном направлении и выстроить ее в соответствии с несколько другими, чем раньше, политическими установками. И сразу же пояснил, какими именно. Он высказался за то, чтобы в ее основе лежали три базовых принципа.
Во-первых, чтобы ЕС уделял больше внимания соблюдению прав человека у себя дома. Тогда и забота об их соблюдении в третьих странах будет выглядеть несколько более убедительно.
Во-вторых, чтобы страны ЕС выступали с единых позиций. Хотя бы в этой области, где между ними не так много расхождений.
В-третьих, чтобы Брюссель научился слушать, слышать и понимать других, а не только себя, любимого. Или хотя бы попробовал. А вдруг получится.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: подобные идеи вызвали в ЕС и его государствах-членах неоднозначную реакцию. Уважаемому министру сразу постарались объяснить, что к чему*2. Как все надо понимать. И в чем он заблуждается.
Что соблюдение прав человека в пределах ЕС не главное. Что (единичные) случаи их нарушения вполне нормальны. Они естественны и объяснимы. (Как и наступление на права трудящихся в интересах преодоления экономического спада и стагнации, демонтаж государства всеобщего благоденствия и драконовские меры по обузданию иммиграции.) Совершенство недостижимо. Это нереалистично.
Главное – стремиться к соблюдению прав человека. Проявлять политическую волю. Добиваться все новых и новых достижений. Относиться к продвижению прав человека как к первейшему приоритету. Тогда никаких вопросов с моральным правом, более того, долгом и обязанностью указывать другим не возникнет и возникнуть не может.
К тому же ставить борьбу за соблюдение прав человека в планетарных масштабах в зависимость от своих собственных успехов совершенно некорректно. Никакой подчиненности одного другому быть не может. Права человека самоценны. Их надо защищать и отстаивать всегда, при любых обстоятельствах, без оглядки на отдельные несовершенства своей собственной политической, судебной и/или правовой системы.
Дожидаться, когда страны ЕС заговорят одним голосом, особенно в отношении России, тоже не нужно. Может, на «европеизацию», «коммунитаризацию» или еще какую-либо «-изацию» внешней политики ЕС уйдет пять лет. Может, больше. Может, такое время вообще никогда не наступит. Даже по самым оптимистичным прогнозам, процесс растянется на долгие годы. Если вообще увенчается успехом. А добиваться от других, чтобы они эффективно отстаивали права человека и перестраивали свой внутренний порядок под стандарты ЕС, нужно уже сейчас. Эта проблема строит чрезвычайно остро. Ее решение не терпит отлагательств.
Слушать же других, само собой, надо очень и очень дозировано. Дескать, что, просвещенный Запад, страны с устоявшимися демократическими традициями будут пытаться понять тех, кто прикрывает убийц, попустительствует пыткам, занимается подтасовкой выборов? Да никогда.
О том, что приведенные контраргументы не имеют никакого отношения к тому, что хотел сказать уважаемый Министр, и что он имел в виду, можно было бы даже не упоминать. Тут все предельно ясно. Они не заслуживают серьезного анализа.
А вот перчатку, брошенную одним из авторитетнейших представителей своей страны и европейского истеблишмента, вполне можно было бы поднять. Только на его стороне.
Москва должна быть заинтересована в том, чтобы проблематика прав человека, как и любая иная – но особенно она, – не разъединяла, а объединяла Россию и Европейский Союз и его государства-члены.
Сейчас в большей степени, чем когда-либо.
© Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор,
директор Европейского учебного института
при МГИМО (У) МИД России
*2 В частности, Sinikukka Saari. The call for a “dignified” EU foreign policy: How to promote human rights in Russia? // Finnish Institute of International Affairs Comment, 2010, No.7.
№11(49), 2010