Правда об Атлантиде,

или Что бывает, когда жертвуют всем ради политического выживания

Однако первый по счету глобальный экономический кризис еще долго будет напоминать о себе отвратительными видениями. Он пробудил к жизни спавшие до того чудовища. Призраки, некогда бродившие по древнему, много повидавшему континенту, вроде бы навсегда зализавшему старые раны. Былые страхи. Жуткие. Леденящие кровь. Вгоняющие в ступор. Подавляющие волю. Оказывающие гипнотическое воздействие даже на самых стойких. Заставляющие бессильно опускать руки.

Отделаться от них не получилось. Прогнать – тем более. Чтобы задобрить обнаглевшие чудовища, Николя Саркози, Александр Лукашенко, Ангела Меркель, Владимир Путин, Сильвио Берлускони и примкнувшие к ним пошли на большие жертвы. Тех, кто запоздал, смыло волной.

Принципами они поступились в первую очередь. Но не ими одними. В расход пошли незыблемые постулаты постмодернизма, радикального либерализма, социального государства, народного капитализма и социализма, партиципарной демократии, свободы рынка, мирового лидерства, особого пути, общества всеобщего благоденствия. И много чего другого. Всего не перечесть.

А вместе с ними колоссальные денежные вливания, списанные долги и народные накопления. И еще – моральное (или аморальное) лидерство, вера в собственную непогрешимость и обязательства перед собственными гражданами.

Только как бы принесенные жертвы не оказались чрезмерными. Хуже того, напрасными или просто опасными. Подсказанными политической конъюнктурой с четырех- или пятилетним горизонтом планирования. Потребностями политического выживания. Необходимостью хоть что-то делать. Не обязательно действительно нужное и безальтернативное.

Как бы эти жертвы не вышли боком. Ведь жизнь не допускает пустоты. Ни политической. Ни социальной. Ни нравственной. Как бы за все уступки, подачки и заигрывания с «животными» не пришлось расплачиваться еще горшими потерями.

Если есть хоть малейшие сомнения, пока еще не поздно сменить галс. Переставить паруса. Развернуть судно. Отойти от рифов. После кораблекрушения кусать себе локти будет поздновато. Чтобы не повторилась вот эта давнишняя и, похоже, напрочь забытая история.

Где она случилась, с кем, и когда произошла, значения не имеет. Один раз у потомков некогда процветавшей цивилизации выкарабкаться получилось. В случае чего, может, и во второй раз выгорит. Но за все придется платить.

Климат Бессейский был молод и пригож. Природа дала ему величавую стать. Родители наградили пытливым умом. Учителя поделились энциклопедическими знаниями.

Несколько лет при дворе позволили закончить обучение. Служба его выпестовала. Позволила обрести бесценный опыт плетения интриг и управления.

Накопленный опыт восполнил все пробелы, какие только могли быть у молодого человека. В воспитании. Образовании. Умении разбираться в людях. Способности властвовать над собой и своими эмоциями.

К своим двадцати годам Калм, как передразнивала его тетка, был прекрасно подготовлен к тому, чтобы сесть на отцовский престол. Бес – так прозвали его враги и недоброжелатели, а ведь у столь достойного везунчика обязательно должны быть завистники, – обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы стать идеальным правителем. Данным ему прозвищем они откровенно намекали на то, что он продал душу дьяволу. Иначе, откуда было чему взяться у создания, выращенного в «оранжерейных» условиях.

Он знал цену всему. Видел людей насквозь. Молниеносно придумывал многоходовки, ведущие к выигрышу. Прекрасно чувствовал, за какие ниточки дергать. Будь то в отношениях с людьми или при решении самых запутанных государственных дел. И друзей да соратников – для них он был просто Климтом – у него было предостаточно.

Фрейлины в нем души не чаяли. Они, в свою очередь, ласково называли его Климтушкой, искусно пряча в этом прозвище самые разные намеки. На то, что он обладает лебединой красотой и достоинством. На то, что он умеет быть столь же нежным и обходительным, как эта благородная птица. На то, что, несмотря на все свои нескончаемые измены, он остается, как и она, чистым и белоснежным. А также на то, что он столь же неутомим и плодовит, как Зевс, который не погнушался в таком виде явиться к своей избраннице.

И это притом, что у него, как и положено в мало-мальски уважающей себя монархии, естественно была жена. Столь же молодая и обворожительная, как и он сам.

Народ, опять-таки, как и предписано, в ней души не чаял. Ради нее люди и, особенно гвардия, были готовы на все. И было за что. Помимо ее принадлежности к королевскому роду.

Было в ней что-то чарующе неуловимое. Заставляющее ею любоваться, ее почитать и за нею следовать. Но это даже второстепенно.

Ее любили за простоту обращения, умение всех, с кем она встречалась, виделась или даже просто беседовала, возвысить и поднять до своего уровня. И, что особенно ценилось, за внимание к людям, за помощь, которую она постоянно всем и всегда оказывала.

Будущая королева лично следила за тем, чтобы школы ни в чем не нуждались, и чтобы в них могли учиться все, кто только пожелают. Она создала сеть благотворительных заведений и привлекла преуспевающих банкиров и предпринимателей к управлению ими. Она заботилась о том, чтобы богоугодные заведения, общественные бани, театры и библиотеки хорошо работали и были общедоступными. То есть делала все то, что так до сих пор и не сумели наладить современные министерства, агентства и службы культуры, образования и социального обеспечения. Кто же такую да любить не станет.

Поэтому, когда спустя какое-то время Климат с женой взошли на престол, все в королевстве ликовали. Никто и ничто не омрачали празднество дурными предчувствиями. Все были преисполнены самыми радужными ожиданиями.

И молодая королевская чета постаралась никого не разочаровать. Они оставили на свободе своих противников и недоброжелателей, дали им престижные должности и обратили в союзников. Снизили налоги. Создали фонды венчурного капитала. Повелели казне выкупать авторские права и перспективные изобретения, чтобы сделать их доступными и ускорить их коммерциализацию. Потребовали от бизнеса быть социально ответственным. Повели борьбу с мздоимством, пьянством и подрывающим здоровье табакокурением. Приняли программу солидарности и преодоления бедности. Завершили культурную революцию, в результате которой на авансцену политической жизни в королевстве обещал выдвинуться образованный класс.

Все государственные дела у них получались и ладились. И в семье у них все спорилось. Понимали они друг друга с полуслова. И в любви были неутомимы и изобретательны.

В общем, во всем у них царила гармония. Перспективы выглядели сугубо оптимистическими. Так бы продолжаться и продолжаться. Ведь ничего не предвещало беды. Как вдруг, буквально в одночасье все рухнуло.

Последняя неделя выдалась какой-то чертовски суетливой. Пришлось много разъезжать. Проводить бесконечные встречи. Дорабатывать законопроекты и выслушивать отчеты. Присутствовать на светских раутах. Поэтому в тот день они договорились пораньше закруглиться, чтобы, отвлекшись от всего и никуда не спеша, провести вечер вместе.

И это, как заведено, у них получилось. Они уединились подальше от придворных в своей опочивальне. Широкая уютная королевская кровать призывно манила их. Вот уже все изысканные предметы королевского гардероба в изящном беспорядке расшвыряны по полу. Молодая поудобнее устроилась под высоким балдахином, ожидая возлюбленного мужа и выбирая позы пособлазнительнее. Он же решил на всякий случай перепроверить, что охрана выставлена через залу, и что никто и ничто их не потревожит.

Прикрыв поплотнее и заперев двери, он обернулся к кровати…, когда между ним и супругой возникла темная тень. Она была особенно черной и зловещей на фоне ожидавших его прелестей королевы.

Перед ним стояла Смерть. Она выглядела точно так, как он привык видеть ее на картинках. В длинной чернильного цвета сутане до пят с глубоким капюшоном, ниспадающим далеко вперед и полностью закрывающим все то, что под ним пряталось. Единственно, косы в ее руке не было. Видимо, не случайно. Но и без нее ошибиться было невозможно.

Король застыл на месте как парализованный. Его обуял непередаваемый ужас. Ни разжать губы, ни двинуть рукой или ногой он не мог. Тело его не слушалось. Оно ему больше не повиновалось. Все мускулы свело. И даже нутряной крик, рвущийся наружу, застрял у него в горле.

Сердце бешено колотилось. Его удары отдавались в голове так сильно, что из-за грохота в ушах он ничего больше не различал.

Когда же они немножко ослабли, он услышал вкрадчивый голос, почти шепот. Только голос этот возникал непосредственно у него в мозгу.

- Я за тобой, – сказал Смерть. – Твое время пришло. Ты должен знать мой обычай. Я появляюсь тогда, когда человек особенно счастлив. Когда его начинания в расцвете. Когда ему есть, что терять.

- Не надо, – возопил молодой король. – Дай мне отсрочку. Я сделаю все, что ты пожелаешь. Абсолютно все. Все, все, все. Клянусь всеми святыми. Поверь моим обещаниям. Клянусь собой, женой, королевством. Всем. Только дай мне еще немножко пожить.

- Очень хорошо, – молвила Смерть. – Я ждала этих слов. Я здесь не случайно. Я давно за тобой, за вами наблюдаю. Приглядываюсь. Вы пробудили во мне какие-то неведомые мне чувства. Вы возбудили во мне желание. Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью. – Она подождет, – продолжила Смерть и пренебрежительно повела плечом в сторону застывшей на ложе молодой женщины. – Начинай же. Поцелуй мне руку.

И Смерть протянула к нему пустой рукав. Как завороженный, он поймал его за кончик и завернул, содрогаясь. В робкой, в последней надежде, что ему откроется женская ладонь, а не ужасные ледяные костяшки, и он не умрет с перепугу.

Каково же было его облегчение, когда из рукава выпростались тонкие изящные пальчики, к которым он прильнул с восторгом и упоением. А дальше, как будто от его поцелуев, зловещий рукав истончился и растаял в воздухе.

Перед ним сияла рука обворожительной белизны. Выполненная самым искусным мастером в поднебесной, как с восхищением подумал король, который с каждым мгновением приходил во все большее и большее неистовство.

Бархатистая кожа, созданная из самого нежного, самого мягкого, самого теплого в мире материала, манила. Она притягивала, как магнит. Устоять, и при других обстоятельствах, было невозможно.

Вслед за рукавом истончилась вся верхняя часть сутаны, мягкими снежинками пуха опадая на пол, – Смерть легко перевоплощалась, мгновенно усваивая самые обольстительные образы, проносившиеся в его воспаленном мозгу. Глазам короля предстали несравненной величавости плечи и точеные груди, по красоте превосходящие все, что он когда-либо видел. Он прильнул к ним без каких-либо понуканий со стороны соблазнительницы и покрыл горячими истовыми лобзаниями.

- Хватит, – через какое-то время напомнила ему Смерть. – Теперь ножки.

Королю не надо было указывать дважды. Он и сам бы, спустя еще пару секунд распластался бы перед ней ниц. Перед этой богиней женской красоты, жрицей любви, постепенно открывающейся его взору.

Король бросился на колени, завернул подол сутаны и припал губами к самому совершенству. Он поднимался выше и выше, сантиметр за сантиметром, прикосновение за прикосновением.

Одновременно все в нем продолжало воспламеняться. Его охватывали безудержной мощи чувства, которые он в себе не мог даже заподозрить. Куда там банальный восторг и упоение.

Как ему повезло. Безумно. Безмерно. Ведь большей красоты, большего совершенства, большей любви в мире просто не существует. И все это отныне принадлежит или будет сейчас принадлежать ему и только ему.

Когда всю сутану как паутинку сдуло с упоительной красавицы, он подхватил ее на руки и понес к постели. Как вы, наверное, уже догадались, кровать давно опустела. Молодой королевы и след простыл. Она исчезла из опочивальни намного раньше, чем преображавшаяся Смерть избавилась от своего мрачного одеяния. Никто никогда и нигде ее больше не видел.

А к королю навстречу из-под капюшона потянулись такие любящие губы, что весь мир для него перестал существовать. И никакая это не метафора: что мир пропал для него и для всех не только в переносном смысле, вы поймете буквально через несколько строк.

Они предавались любви так, как молодой король не представлял себе этого раньше. Он никогда не испытывал ничего подобного. Даже отдаленно.

Он чувствовал себя богом любви и всеми богами Олимпа вместе взятыми. Он мог все. И все его самые сокровенные желания мгновенно исполнялись.

Король упивался страстью. Он наслаждался ею. И ему все было мало. Хотелось еще и еще. Сильнее и сильнее. И так без конца.

Время тоже перестало существовать. Оно исчезло. Оно растворилось в воздухе, как до этого молодая королева, а затем сутана Смерти.

Но время перестало течь только для него. Все же остальные смертные продолжали жить как обычно. Утром охрана постучала в двери. Смерть забрала их чисто рутинно, автоматически – чтобы не мешали.

Затем в покои устремились придворные. Их постигла та же участь. И всех курьеров. Нарочных. Гвардейцев. Людей государевых. Всех, у кого было какое-либо дело к королю. Не избежали предательской судьбы и его друзья, и близкие соратники.

Очень скоро публичная жизнь в королевстве замерла. Государственная машина остановилась. Все перестало работать.

Начались бунты и волнения. Ходоки двинулись во дворец. Но и они исчезли. Толпы народа попытались его штурмовать. И они сгинули.

Страх и отчаяние охватили население. С надеждой пришлось расстаться. Страна пропадала. Она разваливалась на глазах. Что-то делать было бессмысленно. И народ бросился бежать из падающего государства. Караваны беженцев заполнили водные пути, тракты и проселки. Вскоре его оставили все.

Только дворец продолжал возвышаться среди других построек своего времени. Но окрест людей уже нигде не было. Их не осталось. И внутри дворца, и за его стенами царствовала Смерть.

Любой, кто случайно забредал в тамошние места, приезжал по какой-то надобности или отправлялся, чтобы что-то разведать, исчезал навсегда. Как и ватаги бандитов, и армии завоевателей.

Связь между Землей и другими сферами, между прошлым и будущим, между материальным и нематериальным, жизнью и смертью нарушилась. И тогда, чтобы восстановился баланс в мире, проклятое королевство ушло на дно океана.

Человечество, хвала богам, не отыскало его до сих пор. Может, и не отыщет. Что-то еще случится, когда и если оно на него в результате чьей-то настырности или недосмотра все же наткнется.

От этого нас пока судьба бережет. А вот с непродуманными, неподготовленными, своекорыстными политическими глупостями, опрометчивыми экспериментами и фантазиями дело обстоит неизмеримо хуже. Их слишком много.

До критической массы еще, вроде бы, далеко. Но кто знает. Будущее, в отличие от прошлого, от нас сокрыто.

Остановиться, охолонуть и задуматься над последствиями, тем не менее, время еще есть.

© Н.И. ТНЭЛМ

№7-8(46), 2010