Традицию ничем не переломить

Во всех краях деловая культура разная. В ЕС и его государствах-членах – одна, хоть и многоликая. В России – другая. Так издревле повелось. Вопреки всякой там глобализации с никому ненужными ее последышами – кризисами и рецессиями.

Вот я вам историю одного купца расскажу. Из Касимова. Благодатный был край. До революции. Той, настоящей. Всего было вдосталь. Река полноводная. Корабли ладные. Набережная на километры тянулась. Особняки купеческие высокие. Один краше другого. Льна да полотна производили немерено. Всю Европу, да куда там, весь мир одеть могли.

А торговали – так вообще всем. Чего только душа пожелает. И осетровыми. И рудами. И мануфактурой. Да как торговали-то. Любо-дорого. Как вспомнишь, слезы на глаза навертываются.

Наш купец особенно талантлив был. Всё в его руках спорилось. С ним все торговать хотели. Слово его было верное. Как кремень. А гешефты выгодные он за версту чуял, как некоторые теперь распродажи. Ни одного не упускал.

Только небольшая слабость у него была. Народная. Выпить дюже любил. Как какой гешефт выгодный справит, тут же компаньонов кличет и в загул. И не по мелочам там каким-то. А чтоб вокруг всё тряслось и стонало. Чтоб все потом неделями, а то и месяцами вспоминали да судачили.

Ну, его заморские коллеги, у кого на такие забавы молодецкие здоровья не хватало, увещевать стали. Мол, оставь прежнюю удаль. Остепениться пора. А коль настоящим бюргером правильным заделаешься, мы тебе особый почет окажем. Главой гильдии выберем. А там, глядишь, и президентом всего союза Ганзейского.

Польстился купец на эти речи медовые, и задумываться стал. Может, действительно остепениться. Прыть поубавить. Пиры закатывать только по чуть-чуть. Чтобы не до сумасшествия. И вообще, в большие начальники податься. Раз свой брат, торговцы заморские, советуют.

Думал он, думал и надумал.

– Так сразу все обычаи менять мне не с руки. А вот пыл поумерить попробовать надо. Только как? А начну-ка я с малого. Привяжу себя к скамье дубовой. Ведь обычно как получается. Закачу я пир. Народ назову. Мы всё, что заготовлено, съедим и выпьем. Сколько бы заготовлено ни было. А потом в город идем. По соседям. Да по кабакам. Чтобы продолжить. Как душа просит. А привязь меня от этого и удержит.

Ну, сделал он, как задумано было. Закатил пир специально такой, намерено скромный. А себя к деревянной скамье привязал. И, вроде бы, всё, как планировали, шло. А потом бац – провал в памяти. Только через неделю ему другие купцы рассказали, давясь от смеха, как он с огромной дубовой скамьей, то в руках, то на спине, по городу куролесил. Витрины бил. Входные двери в кабаках, вместе с вышибалами, походя, сносил. Да городовых и всех, кто под горячую руку попадется, этой скамьей охаживал.

– Да, так не получается, решил купец. Надо что-то другое попробовать. А, может, мне жениться. Молодая жена, сказывают, особливо богатая, очень остепениться помогает. И с пирами да с утехами молодецкими завязывать.

Сказано-сделано. Только свадебку ведь отметить надо. Назвали они с тестем гостей видимо-невидимо. И такой пир закатили – закачаешься. Только чтобы перечислить, сколько всего на столах стояло, день уйдет. А еще в кадках. Да в погребах. Да в подполье.

Только через месяц купец к делам вернулся. И спрашивает, а где, мол, моя молодая жена. А ему во всех деталях расписывают. В какой-то момент попыталась она его удержать от дебоширства. Да куда там. И ей накостылял. И тестю, который за нее вступиться решился. И всем родственникам. Близким и дальним. Посуды сколько побил, подзатыльников надавал – не счесть. Хорошо, хоть, никого не прикончил.

А молодая жена вместе с приданым от огорчения на шею торговца заморского, который посмазливее и одет получше, сразу повесилась. И с ним же и сбежала в ту страну, где такой традиции нет на широкую ногу свадьбы гулять. И столь же бурно и деятельно другие праздники престольные отмечать. Всех церквей и религий, всех стран и народов.

– Ладно, – решил купец, – и с молодой женой не получилось. Надо к колдунье идти. Та как заворожит, так заворожит. Ничто эту ворожбу перешибить не сможет. Покончу с загулами. Отыщу другую жену. Еще более ладную да богатую. И в начальники подамся.

Сказано-сделано опять-таки. Пришел к колдунье. Рассказал ей всё, как на духу. И о помощи попросил. Колдунья же на него так хитро-хитро посмотрела. И спрашивает:

– А не пожалеешь?

– Вот те крест, – ответствовал ей наш купец. – И на все ее условия согласился. Хотя поначалу врубиться не мог, чего она от него хочет, кроме денег.

Вот очередной гешефт у купца вышел сказочный. Как водится, он по этому поводу гостей зазвал, потчевать начал. И винами заморскими, со всех земель ихних свезенными. И брагой местного настоя, от которой сначала все внутри воспламенится, а потом силой молодецкой по всему телу разольется.

И себя купец, само собой, не забывает. Кубок за кубком себе наливает… А до питья добраться не может. То стол перевернется. То кто его под локоть толкнет. То кубок в руках раскрошится. То он на ровном месте поскользнется. То «горит» закричат.

Все вокруг уже веселые-развеселые. Анекдоты травят забористые. Песни поют. Про политику рассуждают. Девок лапают. А у него ни в одном глазу. Рассвирепел купец. Половых кличет. Велит им прямо из ковшей да кувшинов ему в глотку вино и брагу заливать. Не получается. Велит миски и корыта вином и брагой наполнить и на пол поставить, чтобы хоть на четвереньках в них уткнуться. И это не выходит. Всё у него прямо перед носом переворачивается, да в половые щели утекает.

Совсем купец от горя обезумел.

– Да, что же это за жизнь такая, – орет. – Как так можно над человеком, над рабом божьим измываться. Да лучше руки на себя наложить. Лучше пойти к реке и утопиться. В общем, любым иным способом удавиться. Только чтобы эти муки физические и нравственные прекратить. Чтобы с издевательствами этими над собой покончить.

Тут в самый раз колдунье появиться. Она и появилась. Точь-в-точь, как в мультфильмах рисуют.

– Что, – говорит, – снять с тебя, мил человек, заклятье, давеча наложенное.

– Да, конечно, снять, – визжит не своим голосом купец. Прямо с завываниями.

– А уговор наш помнишь?

– Какой уговор?

– А чтобы всех остальных торгашей заморских взашей. И чтобы только вера отцов наших на нашей земле главенствовала.

– Да всё, что угодно. Всё сделаю. Дай только глоток спиртного пропустить. А то всё внутри сжалось и пересохло. Ни о чем другом думать не могу.

Прищелкнула ведьма пальцами, и купец вновь нормальным человеком сделался. И пустился во все тяжкие. Бросился с бешеной скоростью упущенное наверстывать, гостей догонять.

Так эта история и закончилась. Только вот с надеждой на конвергенцию деловой культуры и президентство в союзе Ганзейском распрощаться пришлось.

Да и правильно. На кой ляд нам предприниматели заморские и их устав. У нас свой есть. Ничуть не хуже. Вы же это почувствовали.

© Н.И. ТНЭЛМ

№1(51), 2011