Исландия: Тонут? Не мешай тонуть

Для гуру от академической науки небесполезно сравнить две модели преодоления экономических пертурбаций, изначально спровоцированных ипотечным надувшимся пузырем в США, в таких разных странах, как Ирландия и Исландия. По прошествии двух лет можно констатировать, что и тем и другим островитянам сегодня одинаково неуютно, и когтистые лапы глобального кризиса по-прежнему неласково сжимают их жизненные органы. Но есть примечательное различие, что может сказаться на дальнейших темпах выздоровления их национальных экономик.

Если в еврозоне во время кульминации финансового кризиса придерживались негласного лозунга – «своих в беде не бросаем», что означало сбор средств в помощь утопающим – пока Греции и Ирландии, то в Исландии, остающейся не только на отшибе континента, но и от интеграционных процессов в Европе, пошли другим путем. Политики, выросшие на этой слабо орошаемой даже гейзерами вулканической почве, сочли за благо оставаться бесчувственными и позволить погружающимся в пучину трем своим основным банкам тихо и мирно утонуть.

Банки обанкротились, хотя на тот момент объем их авуаров достиг величины, в десять раз превышающей ВВП. Ставки были высоки, и все же правительство не стало мешать естественному ходу вещей. Внутренние долги, в том числе и по ипотеке, были унаследованы открывшимися с нуля новыми банковскими структурами, но с дискаунтом. Внешние долги были, по сути, аннулированы. Иностранные кредиторы остались ни с чем, что, конечно же, не улучшило репутацию страны в целом. Да и финансовая система не была выведена из-под удара этими мерами: если в 2007 году совокупный государственный долг равнялся 27% ВВП, то в 2010 вырос до 116%. В целом ВВП сократился на 15%, а это даже больше, чем в Ирландии (14%).

Девальвация национальной валюты оказалась противоречивой по своим последствиям. Крона потеряла половину своей стоимости в разгар кризиса, подстегнув инфляцию, подпрыгнувшую до 18,6%. Увеличилась долговая нагрузка на бюджет, поскольку государственные облигации номинированы в иностранной валюте. Более действенный эффект оказало сокращение импорта на целую четверть по причине падения покупательского спроса.

Надежды, питаемые той же Ирландией, что из трясины кризиса вытянет оживление экспорта, в случае с Исландией не оправдаются. Здесь четыре пятых всей экспортной продукции составляют рыба и рыбные продукты, а также металлы, в частности, алюминий, выплавка которого вполне конкурентоспособна по причине наличия дешевой энергии. Однако и здесь есть «пределы роста»: улов регулируется квотами, а металлургам нужно еще долгое время расплачиваться с кредитами, взятыми на обустройство отрасли – на строительство плавильных цехов и электростанций. Немногие местные жители верят в скорое возвращение в докризисные времена.

Итак, Ирландия и Исландия находятся примерно в одной весовой категории, пережив бурю и натиск кризисной стихии. Единственное, что их разводит по разным классам пострадавших, это наличие на шее у Ирландии огромного мельничного жернова в виде долга перед своими заимодавцами из Евросоюза, Британии, Норвегии и Международного валютного фонда. Различие существенное, и оно не может не проявиться в скорости регенерации движущих сил экономического роста. Исландия, пустившая на самотек процесс банкротства национальных финансовых лидеров, следовала духу и букве капитализма эпохи laissez-faire и не прогадала.

Тем не менее, вектор умонастроений сменился, и если в прежние «тучные» годы многие хотели бы закрепить рост благополучия вхождением в зону евро и в состав Европейского Союза, сейчас преобладает скепсис и выжидательная позиция. Остров затормозил свой дрейф в сторону ЕС.

Владимир МИХЕЕВ

№2(52), 2011